Аксаков Иван Сергеевич
Письма М. В. Юзефовича

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   "День" И. С. Аксакова: История славянофильской газеты: Исследования. Материалы. Постатейная роспись
   СПб.: ООО "Издательство "Росток"", 2017. -- Ч. 1. (Славянофильский архив; Кн. 5).
   

ПИСЬМО М. В. ЮЗЕФОВИЧА ОТ 21 АВГУСТА 1861 г.

Публикация Н. Н. Вихровой

0x01 graphic

   Михаил Владимирович Юзефович (1802--1889) -- публицист, историк, поэт. Родился в Полтавской губернии, образование получил в Благородном пансионе при Московском университете (1819), по окончании которого начал военную службу в Чугуевском уланском полку. В период Русско-турецкой войны 1828--1829 гг. являлся адъютантом H. H. Раевского. Во время службы на Кавказе познакомился с Грибоедовым, Д. Давыдовым и Пушкиным, который упомянул Юзефовича в четвертой главе "Путешествия в Арзрум" как "поэта Ю.". В 1880 г. Юзефович опубликовал в "Русском Архиве" статью о поэте с личными воспоминаниями. С 1840 г., когда Юзефович был назначен инспектором народных училищ Киевской губернии, его жизнь будет связана с Киевом. С 1843 г. он помощник попечителя Киевского учебного округа, а в 1846--1856 гг. -- попечитель. В 1856 г. занял должность председателя Киевской археографической комиссии и попечителя университета Св. Владимира в Киеве. С 1865 г. выполнял обязанности председателя распорядительного комитета Киевской городской публичной библиотеки. Занимался изданием многотомного "Архива Юго-Западной России", был членом Русского географического общества и Копенгагенского общества северных антиквариев. Юзефович являлся активным сторонником русофильского движения на Украине и ярым оппонентом украинофилов. Лебединой песней его общественной деятельности стало открытие памятника Богдану Хмельницкому со словами "Единая и неделимая Россия" в Киеве 11 июля 1888 г. (он являлся председателем комиссии по устройству этого памятника). Скончался в Киеве через год после этого события -- 21 мая 1889 г. Тело было погребено неподалеку от церкви на Аскольдовой могиле (захоронение не сохранилось, с 1935 г. на месте бывшего Киевского городского кладбища располагается Центральный парк культуры и отдыха).
   Аксаков познакомился с Юзефовичем, возможно, в Москве во время приезда того в Белокаменную. В первый приезд в Киев (в составе московского ополчения) Аксакову был оказан радушный прием, о чем он писал родным: "Юзефович, очень благодарный Москве за ее прием в последнюю его поездку и неистово славянофильствующий, что, впрочем, теперь кстати, принял меня с распростертыми объятиями" (Аксаков И. С. Письма к родным, 1849--1856. М., 1994. С. 256). Юзефович имел длительную переписку с Аксаковым, в РО ИРЛИ (Ф. 3. Оп. 4. Ед. хр. 719) хранятся письма М. В. Юзефовича за 1849--1878 гг. Для настоящей публикации извлечена корреспонденция, относящаяся к периоду издания "Дня" (1861-1865).
   

M. В. ЮЗЕФОВИЧ - И. С. АКСАКОВУ
Киев, 21 августа 1861 г.

   Любезнейший Иван Сергеевич, я только что возвратился из Петербурга и застал здесь Ваше письмо. Этот отголосок прошедшего, еще недавно такого свежего, многоплодного, отозвался во мне отрадно, но и глубоко-грустно. Судьбы твои, Господи, неисповедимы! Никогда еще это покорное выражение веры не прилагалось с такой правдою, как к этим нашим внезапным, последовательным утратам.1 Как подумаешь о их для нас значений, только и утешения, что в мысли: да будет воля Твоя!
   О сочувствии моем к Вашему журналу2 и о посильном содействии ему из нашего края говорить мне Вам нечего. Буду хлопотать и пользоваться всеми средствами. Но скоро это не сделаешь. Мировые посредники здесь все почти поляки, а наши малороссийские рассеяны, и между ними знакомых лично мне немного. Есть, однако ж, у меня в виду некоторые, способные быть хорошими корреспондентами. К ним обращусь и надеюсь, что они не откажутся. Я чрезвычайно рад, что Вы даете целый отдел этому важнейшему институту нашей современной жизни. Но одной процедуры тут недостаточно; надо выяснить самую идею учреждения, потому что смысл его у нас решительно не понимается ясно, а пока не поймется, оно не сложится прочно. Вот Вам факты: недавно один из мировых посредников мне жаловался, что в Положении3 не определены отношения между ними и земской полицией. Поэтому он просил губернатора, и тот обещал ему распорядиться так, чтобы становые исполняли все приказания мировых. На это я отвечал ему: так вы хотите, чтоб вам подчинили становых; другими словами, вам хочется быть начальником. Но подумали ли вы, что этим вы прямо влезете в чиновничью шкуру. Вам, пожалуй, охотно подставят хоть бобровую, лишь бы вы влезли в нее, потому что и бобровая не помешает хлысту административной власти. Как же вы не поняли, что значительная доля вашего значения в том именно заключается, чтобы не иметь ничего общего с нынешней земской полицией; чтобы изгнать из народной жизни самый дух ее; что все ваши силы и стремления должны направляться к тому, чтобы исчезла у нас самая потребность другой полиции, кроме общественной; что всякие подачки вам со стороны чиновнической администрации будет для нее средством прибрать вас мало-помалу в свои руки и обратить этот превосходный институт в такую помойную яму, в которой ни один порядочный человек не захочет пачкаться и куда полезут потом из 1500 р<ублей> сер<ебром> и для взяток такие мироеды, каких у нас не бывало и между становыми, -- и тогда все прощай! Этот мировой -- очень образованный и вполне благонамеренный молодой человек, долго живший в Англии. Он тотчас понял справедливость слов моих и откровенно сознался, что не объяснил себе вопроса с этой стороны. До такой степени бюрократизм и чиновничество проникли в существо наше, что вне их и не понимаются служебные отношения. Если этот не понимает, что же другие? А губернатор! И кто же он? Почтенный кн<язь> Сергей Павлович Голицын, сам сидевший в Редакционной комиссии и чуть ли еще не в административном отделении!4 Да не только губернатор, в Петербурге была уже попытка подчинить мировых посредников Министерству внутр<енних> дел. Константин Николаевич,5 великое ему спасибо, отпел на это такую отповедь из Главного комитета, что в Министерстве говорят об этом случае не иначе как шепотом. Счастие России, что у Царя есть еще такой помощник.6 Так вот, любезный Иван Сергеевич, сторона, с которой всем нам следует стараться оградить этот чудеснейший фундамент нашего будущего здания. Об нем надо высказаться как можно более, отстаивать его независимость, неприкосновенность, выставить пагубные последствия их нарушения; одним словом, надо проводить в общее сознание внутренний смысл учреждения. Мне хотелось коснуться этого вопроса с Валуевым,7 когда я был у него; но, к сожалению, прежде чем я мог привести разговор на эту почву, какой-то звездный господин вошел и помешал мне, а я, по краткости времени, не мог видеть Валуева более одного раза.
   В Петербурге я воспользовался моей поездкой, чтоб ознакомиться с тамошними архивными непочатыми запасами. Мне посчастливилось узнать многое такое, о чем не ведали там до сих пор ни Археографическая комиссия,8 ни ученые. Напр<имер>, я узнал о существовании в Синоде великолепного архива униатских капитулов,9 заключающего в себе многие тайны униатского процесса. Там, между прочим, находятся подлинные присяжные листы униатских епископов и митрополитов при их посвящении, где, во всех присягах, произносившихся по-русски, как было делаемо почти всеми, символ веры без filioque.10 Стало быть, Папы, из власти, признавали символ и нашего исповедания, признавали церковь, отвергавшую римские догматы! -- Об этом вопросе у нас здесь много было споров с Грабовским11 и другими и, несмотря на некоторые указания, положительных свидетельств нам недоставало. Теперь этот вопрос уяснится окончательно. -- Узнал я также, и подробно, о драгоценном для нас архиве, валяющемся в Пол отеке <так!>, где множество есть дел копных судов,12 т. е. тех именно, которых нам нужно для окончания наших исследований о древней сельской общине. Обо всем этом я подал кому следует докладные записки и у всех встретил, спасибо им, полное сочувствие к моим желаниям, указаниям и советам. Будут взяты все меры и доставят нам все средства, чтобы воспользоваться источниками для наших изысканий. Так что я остался совершенно доволен моей поездкой.
   Борьба с поляками сделалась, кажется, последней задачей моей души. Не враждуя с ними, -- напротив, признавая за ними все, что им принадлежит по праву, мы должны сбить их со всех позиций на нашей Русской земле, -- это не только наше святое право, но и наш долг, перед которым умолкают все соображения щепетильных приличий. Не оскорбить их -- вот все, что они вправе от нас требовать. Прочтите, пожалуйста, мою статью в "Nord"'e, 3-го июля: "La question russo-polonaise".13 Но в ней есть типографская ошибка, на которую я должен указать, потому что она важна для основной идеи, тут выражаемой. Читайте так: la conciliation des deux principes fondamentaux de la civilisation entretien l'union communale / la fraternité entretien/et le liberté individuelle {примирение двух основополагающих принципов цивилизации, сохранение общинного союза / сохранение братства / и личной свободы (фр.).}. Слова l'union communale {Общинный союз (фр.).} в печати пропущены. Теперь я составляю туда же другую статью, продолжение первой, где будут рассмотрены со всех сторон титлы, выставляемые поляками на Русскую землю. Наши издания возымели же некоторое действие. Во-первых, за них вступаются уже молодые здешние поляки, и один из них, Антонович,14 прислал в "Основу"15 очень хорошую, как мне сказывал Костомаров,16 статью в нашу защиту. Во-вторых, обнаружились между ними стремления к денационализации польской, так что Грабовский говорил мне вчера с отчаянием, что многие из них не хотят уже говорить по-польски. И на польскую речь отвечают по-малороссийски. Тут, конечно, скрывается нечто, чем и пугает Грабовский, но нужды нет. Пусть начинают с этого, для каких бы то ни было целей: все же это цели русские, которые останутся, а грезы отлетят сами собою. Несколько польских молодых людей формальным актом объявили своим товарищам в у<ниверсите>те, разумеется русским, что они признают польскую национальность здесь чуждою и себя причисляют к малорусским по происхождению. -- Мы, с своей стороны, не делаем не малейшего шага к задобрению этих стремлений: я из этих господ ни одного в глаза не видал и видеть не хочу. -- Если для торжества истины пришло время, то оно возьмет свое и без нашего непосредственного вмешательства.
   Живя в Петербурге, я тешил себя надеждою видеть графа и графиню Блудо-вых.17 К этим людям, единственно вполне доступных нашей мелкой братии, влекло меня сердце, а потому не застать их в Петербурге, где Бог знает когда мне случится быть, было для меня действительно лишением. Возвращаться же на Москву я не мог, потому что ехал в маль-посте,18 между Киевом и Москвою они не ходят. Отдайте им за меня глубочайший поклон и передайте графине Антонине Дмитриевне прилагаемую брошюру, которой второй экземпляр посылаю для Вас. Посмотрите, что за ужасы могли совершаться поляками в конце XVIII столетия, перед самою Французскою революцией, этим торжеством западной цивилизации, которою так хвастает за себя Польша. Волосы дыбом поднимаются! Акты, по которым составлена эта брошюра, приготовляются у нас в Комиссии19 к изданию. -- О нашем проекте Общества для распространения в народе грамотности и православного образования скажите графине, что местные высшие власти, светские и духовные, играют им в мячика <так!>, перебрасываясь им с самого Великого поста. Я уже и не осведомляюсь о нем, потому что того и гляди разбранишься со всеми и вконец дело испортишь. А дорогое время уходит. К счастию еще, хоть явилась могила Шевченка,20 которая сильно пробудила в народе старые предания. Поляки вопиют против этого центра народных будто бы заговоров. Разумеется, все это вздор, а дело в том, что на их дороге эта могила встала действительной баррикадой.
   Отцу Феодору (Васильичу)21 <так!> поведайте от меня, что письмо его через болгарских монахинь я получил третьего дня и делом их займусь прилежно. Что же до его упреков за мое молчание, то после безответных моих посылок (нашего архива), ему и Кошелеву?2 я думал, что московский обычай требует, что на подобные сношения не отвечать ничего. А потому я и не отвечал ему ничего о присланных мне экземплярах статьи Хомякова, из которых раздал уже 36 экз<емпляров>, а остальные надеюсь раздать теперь. По раздаче, вышлю сейчас деньги и тогда отвечу ему.
   Пришли мне программу Вашего журнала для рассылки ее по краю и в особенности между посредниками. Это необходимо. Хорошо, если бы в ней пояснее изложили все то, что желаете от земских корреспондентов, чтобы они вполне понимали свою задачу.
   Вот какое вышло письмо! Пожалуй, получив его, Вы тоже соблазнитесь примером московских наших приятелей для сокращения переписки. Но ведь во сколько же легче одно письмо!
   Итак, заключу Вам стихом Хомякова: Господи, благослови!23 Будьте здоровы и верьте искренней дружбе всем сердцем Вам преданного М. Юзефов<ича>.
   
   Печатается впервые по автографу: ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 4. Ед. хр. 719. Л. 9--12 об. На л. 9 помечено Аксаковым синим карандашом: "В 1 No".
   
   1 Речь идет об утратах в славянофильском кружке: И. В. и П. В. Киреевские ушли из жизни в 1856 г., С. Т. Аксаков в 1859 г., А. С. Хомяков и К. С. Аксаков в 1860 г.
   2 Имеется в виду газета "День", разрешение на издание которой было получено 11 мая 1861 г.
   3 Положение о губернских и уездных по крестьянским делам учреждениям -- одно из положений, утвержденных 19 февраля 1861 г.
   4 Князь Сергей Павлович Голицын (1815--1888) -- генерал-адъютант, генерал-лейтенант, с начала 1861 г. губернатор Черниговской губернии. В 1858 г. С. П. Голицын был избран московским дворянством кандидатом по Богородскому уезду в члены губернского комитета для составления проекта Положения об устройстве быта помещичьих крестьян. В 1859 г. он вошел в состав Редакционных комиссий и принимал участие в работе административного и хозяйственного отделений. Получив назначение на пост губернатора Черниговской губернии, он уже 16 марта 1861 г. открыл Губернское по крестьянским делам присутствие. См.: Крутиков А. А. Черниговский губернатор князь С. П. Голицын и крестьянская реформа 1861 г. в Черниговской губернии // https://zapadrus.su/rusmir/istf/1436-chernigovskij-gubernator-knyaz-s-p-golitsyn-i-krestyanskaya-reforma-1861-g-v-chernigovskoj-gubernii.html, дата обращения: 2.07.2017.
   5 Константин Николаевич (1827--1892) -- великий князь, второй сын императора Николая I, государственный и военно-морской деятель, генерал-адмирал (1831). В 1853--1881 гг. возглавлял Морское министерство и флот, провел крупные морские реформы, с 1860 г. одновременно был председателем Главного комитета по крестьянскому делу. В 1861--1881 гг. -- председатель Постоянного комитета о сельском состоянии, один из руководителей подготовки и проведения крестьянской реформы. В 1862--1863 гг. наместник и главнокомандующий войсками в Царстве Польском. В 1865--1881 гг. председатель Государственного совета.
   6 Император Александр II высоко ценил важность услуг, оказанных великим князем делу освобождения крестьян. А. Ф. Кони в биографическом очерке о Константине Николаевиче писал: "Наконец 19 февраля был подписан приснопамятный манифест и вместе с тем в особом рескрипте на имя Великого князя Государем торжественно и всенародно признано значение деятельности его в великом деле. "Я не забуду и со мной, конечно, вся Россия не забудет, как действовали в сем важном случае Ваше Высочество", -- говорил в рескрипте Государь, а через девятнадцать лет, в день двадцатипятилетия своего царствования в речи своей Государственному совету назвал Константина Николаевича "первым своим помощником в крестьянском деле"" (Кони А. Ф. Великий князь Константин Николаевич // Великая реформа (19 февраля 1861--1911 гг.): Русское общество и крестьянский вопрос в прошлом и настоящем. М., 1911. Т. 5. С. 49).
   7 Петр Александрович Валуев (1815-1890) - граф (1880); в 1861-1868 гг. министр внутренних дел, разработчик земской реформы 1864 г., председатель Комитета министров (с 1879 г.).
   8 Археографические комиссия -- учреждение, целенаправленно занимающееся научным описанием и изданием письменных исторических источников; открыто в 1834 г. при Департаменте народного просвещения. В 1861--1869 гг. Археологическую комиссию возглавлял акад. А. С. Норов (1851--1869).
   9 Униатский капитул -- коллегия духовных лиц, состоящая при епископе в поместной католической церкви греческого обряда, распространенной в Юго-Западном крае Российской империи.
   10 Филиокве (лат. Filioque -- "и от Сына") -- добавка в Символе веры Западной церкви об исхождении Святого Духа не только от Бога-Отца, но и от Бога-Сына.
   11 Михаил Грабовский (Grabowski; 1805--1863) -- выдающийся польский писатель и публицист, критик польско-украинской школы. Был близок к украинофильствующим деятелям: Костомарову, Кулишу и др. и в то же время отрицал обвинения в угнетении украинского народа польской шляхтой. В 1862 г. Грабовский получил от маркиза А. И. Велёпольского приглашение занять видное место в Комиссии народного образования и вероисповеданий Царства Польского, а в 1863 г. вступил в должность директора, но через два месяца скончался.
   12 Копный суд -- судебный орган Великого княжества Литовского, имевший традиционное распространение в некоторых местностях. Копные суды действовали тогда, когда потерпевший созывал окольных жителей для определения, кто из них является преступником; кроме того, они решали некоторые гражданские правонарушения между соседями (например, потравы). Решения копных судов, как особый вид полюбовного разбирательства, были обязательны.
   13 Статья Юзефовича "Российско-польский вопрос" опубликована в газете "Le Nord", издававшейся на французском языке в Брюсселе на деньги русского правительства и меценатства. Отдельной брошюрой издана (с дополнениями и исправлениями): Jouzefo-vitch M. La question russo-polonaise: jugée par un petit-russien. Leipzig: Wolfgang Gerhard, 1863. 26 p.
   14 Владимир Бонифатьевич Антонович (1834--1908) -- историк польского происхождения, археолог, этнограф, один из основателей украинской историографии, член-корреспондент Академии наук (с 1901 г.), глава киевской школы малороссийских историков, профессор и декан историко-филологического факультета Киевского университета Св. Владимира.
   15 "Основа: Южно-русский литературно-ученый вестник" -- украинский общественно-политический и литературно-художественный ежемесячный журнал. Издавался в Петербурге В. М. Белозерским на украинском и русском языках с января 1861 г. по октябрь 1862 г. Имеется в виду публикация: Что об этом думать?: Письмо к редактору из Киева // Основа. 1861. No 7. 7 июля.
   16 О Н. И. Костомарове см. преамбулу к его письму на с. 174--176.
   17 Граф Дмитрий Николаевич Блудов (1785-1864) - министр внутренних дел (1832--1838), главноуправляющий Вторым отделением (1839--1861), председатель Государственного совета Российской империи (с 1862 г.) и Комитета министров (с 1861 г.). С 1855 г. возглавлял Академию наук. В последние годы Блудов курировал вопросы устройства народного образования, и главным образом -- женского, в Западном крае. Его дочь, графиня Антонина Дмитриевна Блудова (1813-1891), - писательница, благотворительница, с 1863 г. камер-фрейлина императрицы. Основательница и попечительница Острожского православного братства во имя святых Кирилла и Мефодия. Была в дружеских отношениях с семьей Аксаковых.
   18 Мальпост -- почтовая карета, перевозившая пассажиров и почту.
   19 Киевская археографическая комиссия была образована в 1843 г. для сбора и публикации документальных материалов при канцелярии киевского, подольского и Волынского генерал-губернатора. Председателем комиссии в 1861 г. был М. В. Юзефович.
   20 Тарас Григорьевич Шевченко был похоронен 12 марта 1861 г. на Смоленском православном кладбище в Петербурге у церкви Смоленской иконы Божией Матери. Спустя два месяца, 22 мая 1861 г., в соответствии с его завещанием, Шевченко перезахоронили на территории Украины, на Чернечьей горе возле Канева. Захоронение представляло собой невысокий курган, на котором водрузили большой деревянный крест, в таком виде она сохранялась до 1882 г.
   21 Скорее всего, имеется в виду Федор Васильевич Чижов (1811--1877) -- публицист-славянофил, промышленник, банкир. Уважительное обращение "отец" характерно для малороссийской традиции и не указывает на священнослужителя.
   22 Александр Иванович Кошелев (1806--1883) -- промышленник, публицист и общественный деятель, славянофил.
   23 Последняя строка стихотворения А. С. Хомякова "Парус поднят; ветра полный..." (1858).
   

ПИСЬМО М. В. ЮЗЕФОВИЧА ОТ 15 ДЕКАБРЯ 1861 г.

Публикация H. H. Вихровой

   О М. В. Юзефовиче см. преамбулу к публикации его письма от 21 августа 1861 г. (наст. изд., с. 152--153). См. также его письма от 6 февраля, 1 марта и 17 апреля 1862 г., 8 мая 1864 г.
   

М. В. ЮЗЕФОВИЧ -- И. С. АКСАКОВУ
Киев, 15 декабря 1861 г.

   15-го декабря 1861 Киев
   Не видавшись с Грабовским1 более трех недель, по нездоровью и от некогда, я после последнего моего с ним свидания был убежден, что статью его2 давно к Вам отправил. Но вот вчера он прислал ее ко мне с просьбой отослать ее в "День". Я прочел ее с жадностью и, признаюсь, с злорадным восторгом: никогда еще польский аристократизм не разоблачался умным человеком до такой наготы, и никогда еще мы не имели документа, до такой степени определительного в выражении взглядов, мнений и теорий здешнего польского панства. Это последнее его слово на наших судоговорениях, и нам остается только суметь разобрать хорошенько все то, что им высказано. Поэтому, дражайший Иван Сергеевич, употребите все Ваши усилия, чтоб этот документ прошел через цензуру без изменения, вполне, кроме, пожалуй, одного места, где имя Николая слишком близко следует за словом "тиран". Этого требует и наше достоинство, и справедливость, и самая польза. Я совершенно торжествую, что мне нежданно-негаданно удалось своей статьей задеть так за живое даже человека, который находил, что нам возражать нет нужды и что возражатели поступают в этом отношении очень глупо. Статья Грабовского такова, что, зная направление здешней польской молодежи, из которой некоторые решительно же стали во всеоружии против подобных теорий, я уверен, что она породит между ними многих новых раскольников. Если бы цензура у вас или даже в Петербурге не захотела пропустить ее, возвратите ее мне: я войду с официальным представлением о ее пропуске, с оговоркой уволить меня от звания председателя комиссии, ежели для возражений нам не может быть предоставлена справедливая свобода. Это вопрос чести и совести. А как мил Грабовский! С какою мягкостью истинного джентльмена он дает мне щелчка: чуть не приходится целовать его за них. Зато и наши ответы надо будет писать в белых перчатках.
   С нетерпением буду ожидать появления Ваших NoNo. Лишь жалею, что цензуре не встретится серьезного затруднения: я, по крайней мере, их не вижу.
   Будьте здоровы. Душою Ваш. Прощайте.

М. Юзефов<ич>.

   Присылаю копию и письма ко мне Грабовского, большая часть которого адресована к Вам. Статья его должна быть напечатана с подписью имени.
   
   Печатается впервые по автографу: ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 4. Ед. хр. 719. Л. 13--14.
   
   1 О М. Грабовском см. коммент. 11 на с. 158.
   2 См.: Грабовский <М.>. Ответ поляка русским публицистам по вопросу о Литве и Западных губерниях // День. 1862.20 янв. No 15. С. 7-10.
   

ПИСЬМО M. В. ЮЗЕФОВИЧА ОТ 6 ФЕВРАЛЯ 1862 г.

Публикация Н. И. Вихровой

   О М. В. Юзефовиче см. преамбулу к публикации его письма от 21 августа 1861г. (наст. изд., с. 152--153). См. также его письма от 15 декабря 1861г., 1 марта и 17 апреля 1862 г., 8 мая 1864 г.
   

М. В. ЮЗЕФОВИЧ -- И. С. АКСАКОВУ
Киев, 6 февраля 1862 г.

6-го февраля 1862 г. Киев

   Получил 2-ю половину Грабовского статьи и принялся за ответ, я надеюсь, что там будет глава теоретическая, а потому я бы просил Вас, любезнейший Иван Сергеевич, до моего ответа не печатать никаких возражений, уступив мне первенство самозащищения. Мне кажется, даже лучше будет допустить некоторые антракты в нашем диспуте, чтобы не надоесть нашей публике, легко ко всему охладевающей. Я надеюсь, что к концу месяца ответ мой будет у Вас.
   Благодарю Вас от всей души за подробное извещение насчет Грабовского статьи. Я сообщил то, что до сего писал и Грабовскому, прося его оповестить поляков, что у них теперь руки развязаны. Вчера же получил от князя Васильчикова1 официальное сообщение следующего содержания: "Государь Император, имея в виду, что в западных губерниях обращаются иногда умышленно рассеиваемые записки, или воззвания, в которых враждебные правительству лица стараются доказать, что некоторые области, составляющие древнее достояние России, должны принадлежать Царству Польскому, изволил найти полезным, чтобы подобные записки и воззвания печатались в русских газетах с опровержениями наших ученых в тех случаях, коих Министерство народного просвещения найдет это удобным".
   Вот куда привела статья Грабовского. Монумент ему!
   Ригельмана2 нет. Он в деревне, где лишился недавно отца.3
   Когда увидите Юрия Федоровича,4 поклонитесь ему от меня сердечно.
   Вместе с статьею вышлю Вам и деньги за полученный мною том сочинений Константина Сергеевича5 и за сочинения Киреевского (Ивана Васильевича), которые вышлет мне помощник теперь же. Я перечитываю теперь и Хомякова, и Ваши статьи. Что это за сокровища мысли! Это целая для меня библиотека.
   Благодарю за карточку, которая красуется в нашем семейном альбоме рядом с Юрием Федоровичем. Скажите этому несносному старичишке, отцу Федору,6 что ведь просто бесчестно так надувать обещаниями, как он меня надувает до сих пор, чуть не десять лет все обещая мне свой портрет в мою коллекцию дорогого мне кружка. Обнимаю Вас и его от всего сердца.

Весь Ваш М. Юзефов<ич>.

   На нынешних контрактах объявлена несостоятельность сахарных заводчиков на громадную цифру до 26 миллионов руб<лей> сер<ебром>! -- в том числе Яхно,7 граф <утрг>лобин, помещик 16 т<ысяч> душ, и многим другим. Остальные, в том числе и Браницкие,8 еще стараются держаться. Последнего, по общему голосу, станет еще года на два. И все эти несчастия от несоразмерности заводов их, чем владельцев. Яхно унесен в пропасть общею волною. Граф Бобринский9 удержался только по милости ссуды, сделанной ему Государем. Головинский10 не объявил несостоятельности, но не платит, а умаливает еще кредиторов об отсрочке. Всех их знает Федор Васильевич,11 для которого я и назвал имена.
   Не затруднит ли мне выслать Киреевского.12 Гогоцкий13 просит возвратить его статью -- я сказал, что по объему она не укладывается в газету.
   
   Печатается впервые по автографу: ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 4. Ед. хр. 719. Л. 15--16 об.
   
   1 Петр Алексеевич Васильчиков (1829--1898) -- чиновник губернского правления в Петербурге (1851), в 1861 г. член Черниговского по крестьянским делам присутствия.
   2 О Н. А. Ригельмане см. преамбулу к его письму на с. 352--354.
   3 Отец Н. А. Ригельмана -- Аркадий Александрович Ригельман (1778--1861), уездный предводитель дворянства, скончался в родовом имении -- с. Андреевке Черниговской губернии.
   4 Имеется в виду Ю. Ф. Самарин, с ним М. В. Юзефович близко сошелся в период пребывания Самарина на службе в Киеве в 1849--1852 гг. (был чиновником особых поручений при генерал-губернаторе Д. Г. Бибикове).
   5 Речь идет о К. С. Аксакове.
   6 Имеется в виду Ф. В. Чижов, которому 27 февраля 1861 г. должно было исполниться 50 лет, см. коммент. 23 к письму М. В. Юзефовича к Аксакову от 21 августа 1861 г.
   7 Возможно, имеется в виду сахарозаводчик Кондрат Михайлович Яхненко (1783--1868) из рода смелянских казаков Яхно. Он компаньон Платона Федоровича Симиренко, знакомый Т. Г. Шевченко. Сохранилась переписка К. М. Яхно с Ф. В. Чижовым (РГБ. Ф. 332. К. 32. Ед. хр. 32).
   8 Браницкие -- киевские помещики шляхетского происхождения, польские магнаты, держали сахарные и винокуренные заводы. См. также коммент. 3 на с. 329.
   9 Граф Алексей Алексеевич Бобринский (1800--1868) -- внук Екатерины II, крупнейший сахарозаводчик, зачинатель сахарной промышленности в России, меценат.
   10 Возможно, Алексей Федорович Головинский (1810--1871) -- общественный деятель, предприниматель, купец 1-й гильдии, голова города Твери в 1863--1871 гг.
   11 Имеется в виду Ф. В. Чижов, который был близок к некоторым представителям промышленных кругов Украины, с которыми сошелся, когда в 1850--1857 гг. занимался предпринимательством, заведя в местечке Триполье в 50 верстах от Киева плантацию тутовых деревьев.
   12 Имея в виду, что сочинения И. В. Киреевского уже были присланы (см. об этом в письме), речь идет об издании: Песни, собранные П. В. Киреевским. М., 1860--1861. Ч. I, вып. I--II.
   13 О С. С. Гогоцком см. преамбулу к его письму на с. 176-178.
   

ПИСЬМО М. В. ЮЗЕФОВИЧА ОТ 1 МАРТА 1862 г.

Публикация Н. Н. Вихровой

   О М. В. Юзефовиче см. преамбулу к публикации его письма от 21 августа 1861 г. (наст. изд., с. 152--153). См. также его письма от 15 декабря 1861 г., 6 февраля и 17 апреля 1862 г., 8 мая 1864 г.
   

М. В. ЮЗЕФОВИЧ -- И. С. АКСАКОВУ
Киев, 1 марта 1862 г.

   1 марта 1862 г. Киев
   Отправив к Вам мой ответ Грабовскому1 и пересмотрев мою черновую рукопись, я наткнулся на одно слово, которое неточно выражает то, что выразить ему надо, и в таком именно месте, где сосредоточивается сущность моего отпора, именно: в вопросе о праве польской шляхты представлять русскую здешнюю народность. Вот это слово в моей у Вас рукописи: "его представительство (поляка) было бы только внешним, тогда как национальное наголо требует представительства, изнутри исходящего, а такое представительство возможно только для тех, кто носит эти нахала внутри самого себя".
   Слово нахала я нахожу нужным заменить словом: интересы, т. е. исправить так: "его представитель<ство> было бы только внешним, тогда как национальные интересы требуют представительства, изнутри исходящего, а такое представительство возможно только для тех, которые носят эти интересы внутри самих себя".2
   Тут, как видите, вместо кто носит следует поставить: которые носят. Кажется так?
   Если бы сыскали Вы еще какие промахи, пожалуйста, поправьте. Ведь я не литератор, а защищающий дело у нас общее; стало, тут личное авторское в сторону.
   Обнимаю Вас и рассчитываю видеть свой ответ в "Дне" 15-го марта. Здесь им очень заинтересованы.

Весь Ваш М. Юзефов<ич>.

   Печатается впервые по автографу: ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 4. Ед. хр. 719. Л. 17--17 об.
   
   1 Статья опубликована: Юзефович <М.>. Ответ г. Грабовскому // День. 1862. 5 апр. No 26. С. 5--10. В письме к М. О. Кояловичу от 16 марта 1862 г. Аксаков отмечает, что статья Юзефовича исправлена профессором Н. Д. Иванищевым, ректором Киевского университета Св. Владимира (см.: Тесля. 645).
   2 Исправление не было сделано, в публикации оставлен следующий пассаж: "Найдется ли хоть один благородный поляк, который бы сказал, положа руку на сердце, что он может взять на себя представительство русской народности, т. е. всего того, в чем выражается внутренне содержание русского народного духа и перед чем бледнеют все другие интересы? Если бы, по человечеству, он и желал этого искренно, то не мог бы: его представительство было бы только внешним, тогда как национальные начала требуют представительства, изнутри исходящего, а такое представительство возможно для тех, кто носит эти начала внутри самих себя" (День. 1862.5 апр. No 26. С. 9).
   

ПИСЬМО М. В. ЮЗЕФОВИЧА ОТ 17 АПРЕЛЯ 1862 г.

Публикация H. H. Вихровой

   О М. В. Юзефовиче см. преамбулу к публикации его письма от 21 августа 1861г. (наст. изд., с. 152-153). См. также его письма от 15 декабря 1861 г., 6 февраля и 1 марта 1862 г., 8 мая 1864 г.
   

М. В. ЮЗЕФОВИЧ -- И. С. АКСАКОВУ
Киев, 17 апреля 1862 г.

   17 апреля 1862. Киев. Пишу к Вам, любезнейший Иван Сергеевич, чтоб сказать кое-что с тою откровенностью, какою считаю между нами не только позволительною, но и обязательною. Некоторые из пропусков в статье моей, вслед за статьею Елагина,1 заставляют меня думать, что эта последняя статья не есть только гастный голос посредника, разумно заявляющего о нашем миролюбии, но есть формальная программа будущих отношений Ваших к русско-польскому вопросу.2 Я нахожу и глубоко убежден, как и все здесь, что это было бы большой ошибкой. Благородно и великодушно, с нашей стороны, заявлять полякам, от времени до времени, о нашем миролюбии, но без всяких потачек, без всяких ослаблений энергии в преследовании нашей цели. Мы далеко еще не довели нашей борьбы с поляками до того момента, когда врагу ничего более не осталось, как принять мир, великодушно предлагаемый противником. Для этого мало указать на исход, могущий быть и не быть. Этого момента мы можем достигнуть только развитием всех наших сил, поднятием на ноги всего нашего общественного мнения и решительными ударами. А до этого еще далеко и, может быть, очень далеко, поэтому гумманичать нам еще не следует. Вы смотрите на поляков издали и их не знаете, как мы. Вы не поставлены, как мы, в живые с ними отношения. Вы об них судите a priori, a мы с ними живем, говорим, их слышим и выслушиваем много такого, чего они не печатают, но чем они сильнее печатного поддерживают в своих враждебное к нам отношение: иезуитский их катехизис Вам не известен, а мы ежедневно узнаем из него что-нибудь, и Вам могут показаться лишними и крутыми некоторые наши повороты, сделанные в ту сторону, откуда Вам не видно нападения. Так, напр<имер>, о принципах исторического владения и политической необходимости я не вычитал в польских писаниях, а выслушал их, и не однажды, в моих многих спорах с здешними поляками, в том числе и с самим Грабовским, который теперь печатно их отвергает, но, конечно, не отказывается от них, когда дело идет о поддержании польских начал в среде своей. Кроме того, Вам не известна другая здешняя среда, -- хохлофильная, враждующая с Москвою за историческое, будто бы, коварство с Юго-Западной Русью и за эгоистическую исключительность, будто бы и теперь готовую принести себя в жертву истории южноруссов. Моя первая статья в "Nord"'e3 была писана не к полякам, а к хохлофилам. Она не пришлась по сердцу ни Вам, ни им, потому что Вы не знали моей цели, а хохлофилы не могли не узнать ее. В сочувствии к бедному польскому народу и даже в вере в него я не уступлю никому, но для него, для пользы народа, может быть, еще более, чем для нас самих, необходимо сломать здешнюю шляхту. Честный Горжалчинский4 потому так и ненавидит ее. Я Вам сказал мое личное мнение о статье Елагина, теперь могу сказать, что она произвела самое неблагоприятное впечатление не только на здешних хохломанов, но и вообще на малороссов, из которых некоторые мне даже прямо высказали, что подозревают Вас в какой-нибудь стачке с поляками для предательства нас. Этим пренебрегать не должно: никогда наше общее согласие не было нам настолько нужно, как теперь, а поэтому Вы можете судить, как несвоевременно для нас гуманство с поляками. Оно их не задобрит, поверьте: не таковы ни положение, ни характер их; а нас может довести до разрыва, -- так, что из хохлофильской среды начнут дерзко выделяться сепаратисты, которые, пожалуй, примкнут к полякам для составления с ними общей лиги против Москвы. Несчастная искра уже готова: она затлелась между Вами и Костомаровым.5 Я не могу без чувства отчаяния подумать о возможности пожара, ежели Вы будете продолжать раздувать эту искру и, в то же время, гладить по головке поляков. К чему нам, скажите, пожалуйста, выдвигать обвинения против самих себя, как сделал отчасти Елагин и как сделал еще хуже Коялович, в ответе своем Белоруссу?6 Русское правительство, или, пожалуй, по-Вашему, владычество, много сделало для западно-русского народа; по крайней мере, в своей правительственной системе оно никогда не выделяло его из среды общего русского семейства; а если и было в чем виновато, так равно против всех. Но этот последний вопрос не должен и не может входить в нашу тяжбу с поляками. Что же касается собственно до здешних поляков, то не будет ли с нашей стороны уж чересчур гуманно обвинять за них наше правительство? Чем обделила их в русском праве Екатерина? Не сделал ли для них Павел более, чем допускала здравая политика? Наш аракчеевский гуманист Александр не заботился ли о них более, чем о русском народе? В первый раз Николай обратился здесь к русскому народу и обуздал польскую народность; но этим он спас здешний край для России; по сознанию всех здешних русских, даже врагов его, нынешнее поведение здешних поляков доказало достаточно, что без узды они могут быть только заклятыми врагами русского племени. Ужели после всего этого мы из-за гуманства должны поддакивать им, отступить хоть на шаг перед ними? Умеренность в тоне, в форме отношений требуется нашим собственным достоинством; но статьи, вроде Елагинской, хороши и уместны как заявление наших стремлений только в продолжении и посреди энергичного боя.
   Вот что я хотел сказать Вам, любезнейший Иван Сергеевич: соглашайтесь или нет со мною, но ведайте, что на резкую Вашу выходку, после Городлянского съезда7 отозвалась сочувствием вся Россия, а после статьи Елагина и после обрезков в моей статье, здесь, разумеется, узнанных, сочувствие к Вам здешних русских сильно поколебалось и влияние "Дня" ослабело. А нам еще нужно действовать в русско-польском вопросе чуть ли не больше на своих, чем на поляков.
   Жду следующего No "Дня", чтоб увидеть, принят ли Вами мой ответ Падалице8 для напечатания его где бы то ни было.
   Да сделайте дружбу, укажите в ближайшем No очень важную опечатку в статье моей: на стран<ице> 6, в среднем столбце, вместо: в формальном избирании на государство русского царя, должно гитать: в формальном избирании на государство то русского царя, то польского королевича.

Душевно преданный Вам М. Юзефович.

   Печатается впервые по автографу: ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 4. Ед. хр. 719. Л. 19--20 об.
   
   1 См.: Елагин В. Письмо к редактору по поводу статьи г. Грабовского // День. 24 марта. 1862. No 24. С. 5--10. "Примирительная" позиция В. Елагина звучала в следующих словах: "Когда мы стоим за неотъемлемые права простого русского народа в русских краях, поляки видят в нас не русских людей, которые естественно не могут отречься от самих себя и защищаются от подчинения чужой народности, -- а русское правительство и его государственные замыслы; видят нападение на себя там, где с нашей стороны необходимая и законная оборона. Потому что нашей общественной жизни они еще не верят (и в этом они, конечно, меньше виноваты, чем мы сами), и наше естественное убежище в единстве всего русского народа представляется им издали каким-то чудовищным стремлением к государственному однообразию, к подавлению местной жизни. С другой стороны, и мы в них видим одно только общество, слишком притязательное, и забываем о правах польского народа и польской земли. Если бы они повернулись к нам своею народною и государственною стороною, а мы бы оборотились к ним нашею общественною, а не одною только простонародною и государственною, то тяжба была, вероятно, близка к примирению. Но это нелегко, потому что вся их сила в обществе, а государство у них мечта; вся наша -- в государстве и в простом народе (а общество наше слабо). С обеих сторон слишком невыгодно обращаться к противнику беззащитным боком... Укрепление общества у нас и укрепление государства у них поведут Россию и Польшу к вечному миру" (Там же. С. 9).
   2 Чрезмерная тактичность по отношению к полякам смутила даже Н. П. Гилярова-Платонова, сотрудника и цензора газеты, об этом Аксаков написал В. А. Елагину в записке, посылая корректуру статьи: "Любезный Василий Алексеевич. Вот статья. Гиляров, с своей стороны, находит, что излишняя деликатность у Вас затемняет несколько мысль, что если бы читатель вначале знал, что Вы хотите доказать, так он бы с интересом следил по всему лабиринту этого вопроса за Вами; теперь он все время находится в каком-то недоумении, потому что вывод отодвинут слишком далеко. Я этого не нахожу, но, может быть, и действительно, Вы уже слишком раскланиваетесь пред ополячившимся "благородным" туземцем. Имейте в виду не одного г. Грабовского, но целый край угнетенной в духовном смысле русской народности, -- ищущей опоры себе в литературе, нуждающейся в подъеме (Белоруссия, напр<имер>)" (ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 2. Ед. хр. 17. Л. 22--22 об.). Через год Аксаков в отношении Польши был ближе к Юзефовичу, а не к Елагину, которого тоже обвинял в излишнем "гумманичанье", когда тот приводил ему факты якобы зверств русских солдат ("что все клевета", замечал Аксаков) и несоразмерного подавления выступлений поляков: "Вы встретили какого-то польского графа из Киева, везомого жандармами. Вероятно, этот граф замышлял заговор восстания в Киевской области, собирался перерезать русских и объявить Киев польским городом. Ему, может быть, лучше было бы сидеть в сумасшедшем доме, как и всей польской нации -- истинно безмозглой, по давнишнему историческому определению русского народа. Но едва ли можно извинять одним сумасшествием такую готовность проливать кровь мирного народа и такое наглое пренебрежение к правам русской народности в том крае. Нет никакого сомнения, что будь на месте русского правительства польское, то оно не послало бы русского на тройке в Сибирь, а распяло бы его головой вниз, содрало бы кожу или как бы нибудь иначе помучило (надобно отдать полякам справедливость, они на этот счет мастера и изобретательны, как ни одна нация в мире); а мы бы стали умиляться польским благородством, рыцарством, героизмом. <...> Я, признаюсь, рад был бы, если все эти графы с своей культурой и цивилизацией убрались оттуда, куда хотят, если б край пообчистился бы от Грабовских" (Письмо И. С. Аксакова к В. А. Елагину от 30 июня 1863 г. // Там же. Л. 8-8 об.).
   3 О публикациях М. В. Юзефовича в газете "Nord" см. коммент. 13 на с. 158.
   4 О киевском публицисте Антонии Иосифе Горжалчинском см. преамбулу к его письму на с. 207. Имеется в виду его статья, направленная против поляков М. Грабовского и Ржевуского, редактора "Варшавского Вестника": Горжалчинский А. И. Из Киева: Письма поляка // День. 1862. 27 янв. No 16. С. 8--10. В примечании к статье Аксаков, так же как Юзефович, подчеркивает "народный" характер его убеждений (см. его текст в той же преамбуле).
   5 На страницах "Дня" в указанный период были помещены полемические статьи И. В. Беляева в "Дне", направленные против позиции Костомарова, высказанной на страницах "Основы": Ил. Б--в <Беляев И. В.>: 1) Конец русской народности (по поводу статьи г. Костомарова "Две русские народности" -- "Основа", январь 1861) // 1861. 18 нояб. No 6. С. 13--16; 2) Много ли правды в "Правде москвичам о Руси" // 1862. 13 янв. No 14. С. 16; 3 марта. No 21. С. 15--16. Кроме этого, см. письма Костомарова к Аксакову в наст. изд.
   6 См.: Коялович М. Два слова о письме белорусского польского патриота // День. 1862. 31 марта. No 25. С. 9--10. Статья была направлена против материала, помещенного в статье: Два голоса из Белоруссии // Там же. 24 февр. No 20. С. 11--13. Подпись под второй статьей: Белорусе.
   7 О съезде 10 октября 1861 г. в Городло (воеводство Люблянское, Хелмский округ) для празднования воспоминания унии Литвы с Польшею говорилось в неподписанной статье "Из Бельза" (День. 1861. 21 окт. No 2. С. 13--14). Ниже Аксаков высказал свое мнение о территориальных притязаниях поляков: <Аксаков И. С.>. От редакции // Там же. С. 14. Здесь он, в частности, писал: "Киев, Волынь, Чернигов, Смоленск!!! Безумные поляки! Как спешите вы проиграть ваше дело! Как торопитесь вы затушить всякую искру сочувствия, которую могла бы зажечь в единоплеменных вам братьях ваша любовь к родине! Неужели вы так глухи, так слепы, неужели вы думаете, что в пространной русской земле, от Камчатки до Карпат, в Великой, Малой, Белой, Червонной Руси найдется хоть один русский, который не загорелся весь -- самым жгучим огнем негодования при таких лживых и наглых ваших притязаниях! Который не отдал жизни в борьбе с вами за сохранение наших древних русских областей, нашего трижды святого, прекрасного Киева!.. Или тщетны для вас уроки истории и вас ничто исправить не может? Вам по-прежнему нипочем права чужих народов и их народная воля; надменный шляхтич, ругавшийся над верою нескольких миллионов русских, называвший ее -- холопскою, и русский народ -- холопами Польши, -- видно, еще жив в вас и как прежде сгубил, так и теперь, безумный, губит своей родной земли! Мы оставались чужды доселе вашей тяжбы с правительствами, но вы хотите возобновить международную тяжбу и воскресить вражду, которую сострадание к вам начинало изглаживать в сердцах наших! Несчастные, несчастные, безумием, как Божьей карой, пораженные поляки!.."
   8 Зенон Леонард Фиш (псевд. Тадеуш Падалица; 1820--1870) -- польский писатель, путешественник и публицист, родом из Могилевской губернии. Под псевдонимом Падалица с 1851 г. сотрудничал в изданиях: "Dziennik Warszawski", "Biblioteka Warszawska", "Gazeta Warszawska", "Киевский Телеграф", "Виленский Вестник", "Вести" и др. В ближайших номерах газеты "День" за 1862 г. статьи М. В. Юзефовича нет.
   

ПИСЬМО М. В. ЮЗЕФОВИЧА ОТ 8 МАЯ 1864 г.

Публикация H. H. Вихровой

   О М. В. Юзефовиче см. преамбулу к публикации его письма от 21 августа 1861г. (наст. изд., с. 152--153). См. также его письма от 15 декабря 1861г., 6 февраля, 1 марта и 17 апреля 1862 г.
   

М. В. ЮЗЕФОВИЧ -- И. С. АКСАКОВУ
Киев, 8 мая 1864 г.

   8 мая 1864. Киев.
   Считаю долгом сообщить Вам, почтеннейший и любезнейший Иван Сергеевич, вести с нашего Юга, которые, по свойству своему, заслуживают серьезного с нашей стороны внимания.
   Поляки для своих проделок избирают теперь Одессу. В бытность свою здесь, при приезде в Петербург, г. Арцимович1 выболтал достаточно, чтоб обнаружить свои польские стремления и цели. Одесский университет предназначает служить поездом и рельсами будущей польской интриги. Море откроет ей все пути для связи с Европой. Арцимович взялся, пока, приготовить для нее почву. В списке лиц, которых он предполагает пригласить на профессорские кафедры и которых он здесь показывал, всё почти поляки: во главе стоит один из воспитанников нашего у<ниверсите>та, пан Ельский,2 бывший в здешних бандах. Он, как слышно, успел бежать за границу, иначе попал бы в каторгу. Все другие избранные Арцимовичем кандидаты принадлежат к сорту известных здесь польских патриотов. Список этот видел у него здешний помощник попечителя, человек правдивый и почтенный. Православных, славян, болгар и сербов Арцимович не хочет и дня оставить в учебных заведениях Одесского округа. Когда я спросил его, много ли их прибывает для образования в Одессу, я был изумлен остервенением, с которым он принялся ругать их, изображая их в чернейших красках и объявив, что всех этих наличных негодяев он сослал в Николаевскую гимназию,3 а вперед принимать не намерен. Но все это еще цветочки; а вот и ягодки: вследствие некоторых столкновений, возникших здесь между духовенством и Министерством просвещения по устройству народных школ, и рассчитывая, вероятно, на то, что здешний попечитель Витте, немец и лютеранин, вот что Арцимович выболтал по этому предмету: "Охота же вам возиться с этим православием. Сделайте, как я делал у себя: я начал же устраивать Kinder-garten'ы, в которых нет места Закону Божию. Эту систему народного развития я намерен усвоить и распространить во всем Новороссийском крае". Вот Вам и попечитель-поляк, да еще из восхваляемых у нас! Вам, конечно, известно, что такое Kinder-garten'ы, изобретенные в 1849 году венским агитатором Фрёбелем4 и абсолютно изгнанные теперь из Пруссии, Австрии, но кое-где еще застрявшие в Германии. Эту-то систему народного образования закладывают поляки в Новороссийском крае, вероятно, имея основание надеяться, что ему не помешают ни в Одессе, ни в Петербурге!
   Обратите, почтеннейший Иван Сергеевич, Ваше внимание на этот вопрос и поищите благонадежного источника в Одессе для собрания о нем более подробных сведений, недаром здешние поляки смотрят на Одессу как на свою обетованную землю. Люди, подобные Арцимовичам, гораздо опаснее жандармов-отравителей:5 у них это не в кармане, а в голове, а голова их застрахована у правительства. Теперь Одесский Арцимович ездит на казенный счет за границу, вероятно, для изучения на месте системы Kinder-garte'нов. Во всяком случае, он возвратится оттуда не без запасов новых соображений.
   А вот Вам и из нашего края. Я Вам уже писал один раз о подольском губернаторе Брауншвейге.6 Вот дополнение к прежде сказанному. Один из ближайших к нему лиц и отлично поставленный для получения всех нужных в крае сведений, как секретарь губернского статистического комитета, есть г. Быковский, женатый на сестре Мирославского. В губернском по крестьянским делам присутствии все четыре члена были до сих пор поляки, им самим, т. е. Бр<ауншвейгом>, избранные, из них Гижицкий, Орликовский и Гурский из числа подписавших позорный адрес,7 а первый из числа редакторов его. Когда, по Высочайшему повелению, эти господа должны были быть заменены русскими, то г. Брауншвейг на двукратное предложение генерал-губернатора об избрании на их место русских отказался исполнять это требование, отозвавшись, что таких благонадежных польских людей он не знает из местных русских, и настаивал, чтоб их ему оставили. Теперь, когда на место их назначили русских из Киева, г. Брауншвейг представил этих поляков к орденам! -- Мало того: когда Немировская следственная комиссия, вследствие показания отравителей, что главный организатор Подолии вышеупомянутый Орликовский, обратилась к Брауншвейгу с требованием приходить сделать обыск у этого господина, Брауншвейг наотрез отказал ей в том. Комиссия донесла генерал-губернатору, и по его им распоряжению, обыск был сделан, но, разумеется, ничего не нашли, потому что не интересах самого Брауншвейга было бы, чтоб нашли что-нибудь. Всех русских, посылаемых на места в Подольскую губернию, Брауншвейг принимает как навязанных ему, и можно ожидать, что многие из них недолго захотят там оставаться.
   Я сообщаю Вам голые факты, не позволяя себе делать замечаний. Браун-швейга я давно знаю и до сих пор очень люблю и уважаю его. Допустить подкупа не могу, а тем менее измены: он слишком умен, чтоб действовать так дерзко и нагло, будучи тем или другим. Но действует он как купленный или как изменник. О перемене его нет и помину.8 По крайней мере, у нас не слышно.
   Что будете делать!
   Христос воскресе!9 Обнимаю Вас от всей души. Помолитесь, чтоб Искупитель призрел на Свою православную Русь и не допустил лжи, а по правде одолел ее.

Весь Ваш М. Юзефов<ич>.

   А вот Вам наши адресы.10 Сличите их между собою и выводите заключение, умиротворены ли здесь поляки? Хоть бы материально!
   
   Печатается впервые по автографу: ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 4. Ед. хр. 719. Л. 21--23.
   
   1 Адам Антонович Арцимович (1829--1893) -- самарский губернатор (1860), попечитель Одесского учебного округа (с 1862 г.). Родился в Белостоке, католического вероисповедания. Выпускник Училища правоведения (1849), брат В. А. Арцимовича, калужского губернатора, однокашника Аксакова по Училищу правоведения. К В. А. Арцимовичу относились слова Аксакова в письме к А. И. Кошелеву от 21 июня 1864 г.: "Что Арцимович? Напомните Вы ему от меня, что прадед его был русский и православный, дед сподличал и перешел в унию, и только отец его крещен католиком и поступил в поляки. Судьба возвращает Арцимовича в лице детей его к вере и народности предков, да и он, конечно, не может считать себя связанным дедушкиным ренегатством" (ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 2. Ед. хр. 20. Л. 67 об.). Эти же слова могли быть обращены и к его родному брату.
   2 Возможно, речь идет о Константине Михайловиче Ельском (1837--1896) -- зоологе, географе и геологе. Киевский университет Ельский закончил в 1860 г. В 1863 г. нелегально перешел в Румынию; затем работал в Константинополе, Париже, Перу, Гвинее, Варшаве, Кракове.
   3 Николаевская гимназия (в г. Николаеве Херсонской губернии), директор в 1864 г. надворный советник Николай Карлович Гёёк.
   4 Фридрих Вильгельм Август Фрёбель (1782--1852) -- немецкий педагог, теоретик дошкольного воспитания, создатель понятия Kindergarten ("детский сад").
   5 В 1863 г. велось следствие о польских жандармах-отравителях в местечке Немиров Подольской губернии. Между прочим, в этом следствии участвовал известный педагог и журналист А. Ф. Андрияшев (1826--1907), который именно после поездки в Немиров, уже будучи директором I Киевской гимназии, с целью противостоять польской пропаганде, организовал издание "Киевский народный календарь" (1864--1915), объявление о котором размещалось и на страницах "Дня".
   6 Рудольф Иванович Брауншвейг (1822--1880) -- сенатор, подольский губернатор в 1860-1864 гг.
   7 Имеется в виду адрес на имя Александра II о присоединении Подольской губернии к Царству Польскому, прочитанный 19 сентября 1862 г. на общем собрании дворян в Каменце-Подольске, где говорилось: "Положение нашего края безотрадно, народ без образования, средние учебные заведения неудовлетворительны как по числу, так и по системе преподавания; промышленность лишена капиталов и подавлена чрезмерными процентами; хлебная торговля по недостатку усовершенствованных путей сообщения оторвана от иностранного сбыта; поземельная собственность без кредита вследствие прекращения ссуд из государственных кредитных установлений и отсутствия ипотечной системы, узаконения противны обычаям, преданиям и прогрессу общественных понятий; исполнение права обессилено чуждой стране бюрократией; администрация сосредоточена вне местных потребностей и интересов; наконец, край без органов, избранных из среды своей для руководства общественными его трудами. Положение такое, возникшее вследствие разобщения нашего с Царством Польским, затрудняет окончательное устройство крестьянского дела и угрожает решительным упадком края, ежели не будет восстановлено административное единство его с краем, имеющим по отношению к нему одинаковые потребности, одни предания, тождественные понятия о гражданской и религиозной свободе и общие пути развития в будущем" (ЦГИАМ. Ф. 3. Отд. 109. 1 эксп. Д. 33, ч. 10 за 1862 г. Л. 47--48; цит. по: Дневник П. А. Валуева, министра внутренних дел: В 2 т. М.: Изд-во АН СССР, 1961. Т. 1:1861-1864 гг. С. 394). Аксаков в письме В. А. Елагину уже 19 сентября 1861 г. писал о нем: "В Подольской губернии на днях были дворянские выборы. Дворянское собрание вотировало адрес к Государю о присоединении Подольск<ой> губ. к Польше. Говорят, что велено Губ<ернскому> предс<едателю> привезти в Пбург. Глупо. Если есть преступление -- так лучше всего судить их публично, или адрес напечатать и отвечать, что от одних дворян решение вопроса не зависит, предложить народу высказать свое мнение. Но и теперь, как мне рассказывали, известие о затеянном подольским дворянством адресе проникло уже в народ и волнует его страшным негодованием. Поляки, по обыкновению, будут лгать, уверять, что правительство поджигает, а правительство в состоянии и теперь выслать пушки против народа, встревоженного мыслью, что его могут подчинить опять ляху! Ну не безумцы ли ваши поляки? Накличат <так!> они на себя сами Галицийскую резню, сами будут в том виноваты" (ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 2. Ед. хр. 17. Л. 6--6 об.). Впоследствии Аксаков часто апеллировал к этому скандальному адресу подольских дворян в ряде статей, написал даже передовую статью, которая, правда, не была одобрена цензурой; опубликована под названием "По поводу адреса дворян Подольской губ. о причислении ее к Царству Польскому": Сог. Т. 3. С. 280-287.
   8 Уже через месяц после написания этого письма Р. И. Брауншвейг покинет свой пост и перейдет на службу в Привислянский край. Аксаков, видимо, под впечатлением публикуемого здесь письма, писал А. И. Кошелеву 21 июня 1864 г.: "За Подольскую губернию я от души рад, что она избавляется от такого губернатора, который положительно вреден делу православия и русской народности" (ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 2. Ед. хр. 20. Л. 67 об.). С 12 июня 1864 г. Р. И. Брауншвейг будет состоять в звании члена Учредительного комитета и Совета управления Царства Польского, а затем (с 17 ноября) -- председателем Ликвидационной комиссии. 11 декабря 1866 г. Брауншвейг будет назначен главным директором правительственной Комиссии внутренних дел Царства Польского, с оставлением в прежних должностях. В 1868 г. Брауншвейг станет сенатором, но еще несколько лет будет оставаться в Варшаве, пока комиссии, в которых он участвовал, не выполнят свою работу.
   9 Пасха 1864 г. приходилась на 1 мая.
   10 Видимо, речь идет об адресах киевского дворянства; о каких именно, выяснить не удалось.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru