Амфитеатров Александр Валентинович
Стрелки в Тоскане

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Из раздела "Италия"

  

А. В. Амфитеатров

  

Стрелки в Тоскане

  
   Амфитеатров А. В. Мертвые боги: Рассказы. Роман
   М.: Современник, 1991.-- (Из наследия).
  
   В Духов День тосканские горцы, сменив свои обычные овчины на народные суконные и бархатные куртки, лихо заломив набекрень украшенные яркими лентами колпаки сияя серьгами, кольцами, цепочками и булавками с фальшивыми камнями, спускаются с своих высот к городу Пистойе, где какой-то в Бозе почивающий подеста установил лет триста тому назад в этот день праздник стрелков. Что год, то хороших стрелков все меньше, и вот уж несколько лет, как ни один молодец не попал в самую трудную цель и не взял первого приза. Цель эта такая: на высокий шест прикреплен вертящийся шарик, а самый шест вделан в ступицу колеса, тоже вращающегося, но в обратную шарику сторону. И шарик, и шест, и колесо выкрашены в желтый мутный цвет и в пятидесяти шагах едва видны человеку с плохим зрением; а кто видит хорошо, у того в глазах рябит от мелькания шарика, и все выстрелы по нем пропадают даром.
   В последний раз шарик был сбит в 1882 году знаменитым стрелком Витторио Каварра, так трагически кончившим в тот же день свою старую жизнь.
   Витторио был человеком минувшего века; теперь таких уже мало. Он умер семидесяти лет. В юности он занимался контрабандой на Ливорнском побережье и чуть не каждый день имел стычки с таможенными -- в одной ему прострелили плечо, в другой сломали ногу, а в третьей чуть не забили насмерть прикладами, скрутили полуживого по рукам и ногам и отвезли в тюрьму. Суд отправил Витторио на галеры,-- это было милостью, потому что сперва его хотели повесить. С галер он бежал, пробрался в Америку и совсем там обжился, как вдруг началось гарибальдийское движение, и Каварра потянуло на далекую родину. Он дрался в знаменитой "тысяче". Объединение Италии и правление Виктора-Эммануила доставили старику возможность спокойно дожить свой век в родном селении -- в разбросанной горной деревушке, растерявшей свои белые домики на скате крутой, сверху донизу покрытой зеленью скалы.
   Хижина Витторио -- как скворечник -- торчала всех выше. Хозяин почти всегда сидел на ее пороге, грея на солнце свои старые кости и глазея в полную голубым горным туманом даль. Когда бывало необлачно, он прекрасно видел со своей вышки горы Каррары, а купол флорентийского собора темнел у его ног, рукой подать. Гостей старик не любил, разговорчивых соседей тоже. Пройдет мимо односельчанин, Витторио кивнет головой и опять уставится в даль своими орлиными глазами, как угли сверкающими из-под седых бровей. Покажется вдали капеллан или сакристьян. Витторио лукаво ухмыльнется в щетинистые усы, приосанится и -- будто не видит, кто идет,-- примется насвистывать гарибальдийский марш. Капеллан страх как не любил за это Каварра и даже в проповедях звал его чадом антихриста, сосудом дьявольским, вместилищем всякой скверны. Но прихожане плохо верили своему пастырю: как же Витторио мог быть сосудом дьявольским, когда на шляпе у него была нацеплена чуть ли не целая дюжина образков, на груди зашита ладанка с молитвой от злых духов, а с левой руки он никогда не снимал амулета с мощами?.. Единственным спутником одинокой жизни старика был его племянник Изидоро Бальфи, сын сестры Витторио,-- она была тосканка, но вышла замуж за чужака-ломбардца, да так и умерла на берегах По, среди маисовых полей, от тамошнего бича -- пелагры {Пелагра -- местная ломбардская болезнь, происходящая от дурного питания, преимущественно же от употребления в пищу испорченного маиса. (Прим. автора.)}. Витторио, когда получил амнистию и поселился на родине, узнав, что зять его Бальфи в жестокой бедности, хотел ему помочь, да уже поздно: вскоре бедняга отправился за женой, а сироту Изидоро Витторию взял себе. Мальчик вырос молодцом на славу: красивый, статный, ловкий. Фактор-еврей из Флоренции, что рыщет по тосканским захолустьям, выискивая натурщиц и натурщиков для приезжих художников, соблазнял его ехать с собой, предлагал по червонцу за сеанс, но гордый юноша едва не убил еврея,-- так ему обидно показалось это предложение. Вспыльчив он был страшно, а разъяренный -- лез в драку, как бык. А так как он и силой не уступал быку, то с Изидоро шутить не любили. Чуть, бывало, он после фиаски молодого chianti {Кьянти (ит.), сорт вина.} опустит глаза в землю и побледнеет,-- все от него врассыпную, потому что это значило, что Изидоро считает себя обиженным и начнет сейчас крушить всякого, кто попадет под руку. Его любили, потому и берегли, а не то давно бы ему гнить в окружной тюрьме. Витторио души не чаял в племяннике.
   -- Моя кровь! точь-в-точь таким и я был молодой! -- говорил он.
   -- А вот, дядя Витторио,-- сплетничали ему,-- рассказывают, будто ваш Изидоро с пятью такими же сорвиголовами пронесли на прошлой неделе во Флоренцию каждый по двадцати кило табаку...
   -- Неправда! -- обижался старик.-- Изидоро нес сорок!
   -- Тем хуже, дядя!
   -- Э! у правительства денег много... Не станет беднее от того, что в догану (таможню) попадет сотней лир меньше, а молодым людям надо позабавиться и достать денег на удовольствия.
   Лесничий смежного с деревушкой имения графа Кавальканти, самого важного нобиля Тосканы, ненавидел Изидоро и ставил ему на счет каждую дикую козу, исчезнувшую из лесов его светлости, каждый капкан, каждый силок, найденный в чаще, но уличить молодого браконьера не мог -- юноша был хитер и ловок, как дикарь, притом дружил с объездчиками, и те держали его руку. Не самому же лесничему было ловить этого богатыря: вернуться без греха с охоты на него было трудно,-- живым Изидоро не сдался бы; пришлось бы либо ему всадить пулю в лоб, либо от него получить. А последнее было возможнее, так как, за исключением своего дяди, понаметавшегося в этом искусстве в саваннах Южной Америки, Изидоро, бесспорно, был лучшим стрелком околотка. Он уже взял несколько призов на празднике Духова Дня в Пистойе, но на вертящийся шарик еще не посягал и первой награды не брал. Она всегда доставалась самому Витторио. В 1882 году Изидоро решился попробовать счастья и на первый приз.
   -- Смотри, сынок! -- толковал дядя племяннику,-- не осрамись. Человек из рода Каварра не должен браться за цель, если не уверен в успехе. Мы -- триста лет лучшие стрелки Тосканы. Я десятилетним мальчиком бил ласточек на лету. Ты должен поддержать репутацию нашего рода, и я надеюсь, что поддержишь! Глаз у тебя верный, рука твердая... что же касается оружия...
   Витторио открыл старый платяной шкаф и вынул из него превосходный штуцер, хотя и не новой системы.
   -- Вот, возьми это, Изидоро. Такого оружия нет ни у кого из тех, кто придет на праздник. Но помни, мальчик: если ты дашь из него промах, я тебе не прощу такой обиды. Это ружье подарено мне самим великим Джузеппе, когда мы встретились с ним в Америке. Честью тебе клянусь: я никогда не промахнулся, стреляя из него,-- никогда его не обидел. У меня орденов нет,-- это ружье мой орден. Его обидишь -- меня обидишь!
   -- Ладно, дядя, не беспокойся!-- сказал Изидоро, пожал старику руку и с благоговением поцеловал драгоценное ружье.
   Несколько дней практики, и, пристрелявшись, он овладел великолепным подарком Гарибальди не хуже самого Витторио.
   В День Св. Духа дядя и племянник проснулись спозаранок, до петухов, надели коричневые бархатные куртки и голубые шелковые пояса, прицепили к шляпам по два тонких орлиных пера, Изидоро вскинул штуцер на плечо, и пошли в Пистойю, вниз по извилистой горной тропинке, залитой розовым светом утренней зари.
   -- Эге, дядя Витторио! -- кричали старику встречные знакомые,-- вы на праздник? А что же вы сегодня без ружья?
   -- Я нынче стрелять не буду. Баста! Моя пора прошла, надо дать дорогу молодым. Вот племянника веду...
   -- Изидоро? О, он у нас молодец! Bravo ragazzo! {Славный малый! (ит.).}
   После мессы синдако открыл праздник, и выстрелы загремели. От привязанных к шестам петухов только клочья полетели; голуби, заготовленные для садки, не успевали взлетать, как уже падали мертвыми; синдако швырял в воздух голубиные и вороньи яйца, а два удалые фьезолинца {Fiesole -- городок близ Флоренции. (Прим. автора.)} почти без промаха били их на лету. Изидоро тоже отличился: на большом куске полотна, натянутом на раму, он пулями наметил правильный круг и пересек его диаметр. Наконец дошло дело и до шарика. Фьезолинцы -- оба спасовали, Микеле Сбольджи, флорентиец, тоже, два стрелка из Сьенны промахнулись один за другим, при громком смехе толпы. Наконец прицелился Изидоро. Он был серьезен и бледен, а глаза так и сверкали.
   Грянул выстрел,-- пуля пошла гулять в пространстве, а шарик крутился как ни в чем не бывало. Изидора даже шеста не зацепил, что удалось его предшественнику Сбольджи. Смех публики озлил Изидоро. Он повел вокруг себя свирепым взором и гневно кинул на земь свой гарибальдийский штуцер.
   -- Дрянное ружьишко! -- завопил он.
   -- Ты лжешь, щенок! -- громовым голосом ответил ему из толпы старый Витторио и, растолкав локтями соседей, в два прыжка очутился возле племянника. Губы его дрожали, глаза сыпали молнии, усы встопорщились,-- он был страшен. Подняв с земли свое так жестоко оскорбленное ружье, он быстро зарядил штуцер, приложился и выстрелил, почти не целя: шарика -- как не бывало.
   Толпа разразилась неистовыми рукоплесканиями и криками восторга. Старика потащили было под руки к судейской трибуне за призом, но он вырвался.
   -- Отдайте ему! -- презрительно указал он на уничтоженного племянника и, вскинув штуцер на плечи, скрылся в толпе. Но Изидоро тоже отказался от приза.
   Мрачный и гневный возвращался Витторио домой узким горным ущельем, поросшим буками и молодым дубом. До деревушки оставалось не больше мили, когда старик заметил шагах во ста впереди себя какую-то тень, юркнувшую за толстый ствол старого орешника. Вслед за тем его окликнули:
   -- Дядя!
   -- Что надо?-- сурово отозвался старик.
   Изидоро вышел на тропинку и загородил дорогу Витторио. В руках у него было ружье -- какое-то новое, незнакомое Витторио.
   -- Вы меня очень оскорбили, дядя! -- начал Изидоро после некоторого молчания.
   -- А ты меня еще больше... Лучше бы тебе не родиться на свет, чем так опозориться!..
   Изидоро прервал его:
   -- Оставим это, дядя! Я, может быть, хуже вас стреляю, но обид прощать не умею и привык за них расплачиваться.
   -- Это хорошо,-- спокойно одобрил Витторио,-- я сам такой. Откуда у тебя это ружье?
   -- Я украл его у Сбольджи, когда он пошел с товарищами в трактир выпить за свою победу,-- ведь второй-то приз присудили ему.
   -- Украл, чтоб убить меня, не так ли?
   -- Да, дядя. Нам теперь нельзя жить вдвоем на свете.
   -- Гм... Отчего же ты не выстрелил в меня, когда спрятался за орешником?
   -- Мне показалось нечестным, если я нападу на вас врасплох.
   -- Это хорошо! -- опять одобрил старик.
   -- Спасибо на слове, дядя... Теперь я вас предупредил, дядя! Берегитесь!
   -- Берегись и ты, Изидоро!
   Оба взяли ружья на прицел, и оба их спустили.
   -- Изидоро!
   -- Что, дядя?
   -- Я думаю, что пред таким делом нам не мешало бы помолиться.
   -- Я уже молился, дядя, пред статуей Мадонны на фонтане у железнодорожного моста... Но вы молитесь, я мешать не буду.
   Витторио стал на колени, прочитал Pater noster и Credo поцеловал образки на своей шляпе и поднялся.
   -- Я кончил, Изидоро.
   -- Как вам угодно, дядя.
   Изидоро отступил за свой орешник. Витторио укрылся за пнем разбитого молнией дуба. Воцарилась мертвая тишина, только дятел стукал носом в дубовую кору над самою головою Витторио да иволга аукала где-то в стороне. Зеленый зимородок сел на тропинку, повертел любопытною головкой с черными глазками и упорхнул.
   Опять молчание. Опять стукотня дятла и крик иволги. Но вот у букового дерева расплылось серое пороховое облако, и лес затрещал отголосками выстрела. Изидоро, держа ружье над головой, бросился к упавшему дяде и с ужасом отступил: Витторио был безоружен... Штуцер его валялся, отброшенный по крайней мере на пятнадцать шагов...
   -- Дядя! что вы сделали?..-- вскричал молодой человек, склоняясь на пробитую его пулей грудь старика.
   Витторио открыл глаза.
   -- Ничего, мой мальчик...-- прошептал он, задыхаясь и захлебываясь кровью,-- ничего... Что же делать! Я не в силах был стрелять в тебя, а жить после того, как ты хотел меня убить, было бы для меня... несколько тяжело...
   Изидоро зарыдал, ломая руки.
   -- Не плачь, мальчик... Я тебе прощаю...-- шептал раненый,-- только ты все-таки ошибся: надо было взять на дюйм левее, тогда ты кончил бы сразу, а теперь... теперь я еще часа два промучусь...
  

Примечания

  
   Рассказ написан в 1888 г., включался в сб. "Случайные рассказы" (под заглавием "Праздник стрелков"), "Сон и явь" (раздел "В Италии"), "Мифы жизни" (раздел "Италия").
   Печатается по изд.: Амфитеатров А. В. Мифы жизни // Собр. соч.: Спб., 1911. Т. 10.
  
   Подеста -- городской голова.
   Гарибальдийское движение -- национально-освободительное движение в Италии за ее объединение под руководством Джузеппе Гарибальди.
   Виктор Эммануил -- король объединенной Италии в 1861 -- 1878 гг.
   Капеллан -- помощник католического приходского священника.
   Сакристьян -- хранитель ризницы в католической церкви.
   "Pater noster", "Credo" -- католические молитвы "Отче наш" и "Верую".
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Галогенные лампы Navigator для авто
Рейтинг@Mail.ru