Английская_литература
Мартон и Сусанна

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Англійской анекдотъ.
    Москва, 1802. Въ Университетской Типографіи.

МАPTОНЪ и СУСАННА,

Англійской анекдотъ.

Съ Французскаго.

МОСКВА, 1802.

Въ Университетской Типографіи,
у Любія, Гарія и Попова.

Съ дозволенія Московской Цензуры.

Ни умъ, ни красота, ни даже добродѣтель,
Отъ лютыхъ рока стрѣлъ ничто не защититъ!

   Мартонъ получилъ хорошее воспитаніе, которое наконецъ и погубило его, сдѣлавъ слишкомъ чувствительнымъ. Просвѣщеніе разума усугубляетъ въ насъ чувствительность, а она-то въ послѣдствіи и есть первая губительница человѣка нещастнаго. Родственники Мартоновы отправляли знатной торгъ въ Англіи; онъ былъ единственный у нихъ наслѣдникъ, почему и могъ надѣяться быть щастливымъ; но щастіе многихъ непріятныхъ обстоятельствъ и непредвидѣнное банкрутство разрушили всѣ лестный надежды его, и въ короткое время изъ богатаго наслѣдника Мартонъ сдѣлался самымъ бѣднѣйшимъ гражданиномъ, Тогда сей молодой человѣкъ съ лишеніемъ богатства лишился и всѣхъ прежнихъ друзей своихъ, сталъ чуждаться ихъ сообщества, и наконецъ, не желая подвергать себя тѣмъ колкимъ насмѣшкамъ, которыя обыкновенно влечеть за собою превратность нашего щастія, рѣшился оставить свое отечество и переѣхать въ Новой Йоркъ. Тамъ разсуждая, что никакіе труды не могутъ быть предосудительны для бѣдности, что одна только порочная жизнь дѣлаетъ ее презрѣнною -- тамъ ведя себя честно, работая дни и ночи, скопилъ онъ наконецъ небольшую сумму и началъ содержать Кофейной домъ.-- Не рѣдко и въ самыхъ величайшихъ нещастіяхъ душа наша разверзается для нѣжнѣйшихъ впечатлѣній любви. Мартонъ увидѣлъ юную Сусанну и полюбилъ ее. Она была дочь бѣдныхъ, но честныхъ родителей, которыхъ добродѣтельные примѣры столько же дѣйствовали надъ сердцемъ ея, какъ и благоразумныя ихъ наставленія, была прекрасна -- а непорочность нравовъ ея равнялась прелестямъ лица, Мартонъ также былъ не противенъ ей; взаимное влеченіе сердецъ и равенство состояній вскорѣ соединили ихъ нѣжнѣйшими узами брака. Любовь и вѣрность были основаніемъ сего супружества -- а трое милыхъ дѣтей плодомъ его. Трудолюбіе всегда было главнѣйшею ихъ добродѣтелію, и всѣ ихъ попеченія состояли въ томъ, чтобы удовлетворить заимодавцевъ своихъ, когда необходимость заставляла одолжаться ими. Иногда чувствовали они безпокойство отъ недостатка своего, но чувствовали и терпѣли вмѣстѣ. Ахъ! ни какіе труды, ни самыя величайшія нещастія не могутъ для насъ быть столь тягостны, когда любезный предметъ раздѣляетъ ихъ съ нами! Съ нѣкотораго времени Мартонъ сдѣлался задумчивѣе обыкновеннаго. Часто съ горестною нѣжнастію глядѣлъ онъ то на супругу, то на дѣтей своихъ, биралъ ихъ на руки, цѣловалъ: -- тяжкіе вздохи вылетали изъ его груди, слезы противъ воли катились изъ глазъ. Сусанна не знала прежде, что объ этомъ думать; но въ одинъ день не могла уже она преодолѣть себя и начала ему говорить: -- "Ты плачешь, мой любѣзный другъ! ты плачешь!... Ахъ! какая неизвѣстная мнѣ печаль тяготитъ душу твою? какія тѣ мучительныя тайны, которыхъ ты не удостоиваешь меня раздѣлять съ тобою!.. Чѣмъ я заслужила недовѣренность твою?.. Скажи, ради Бога! скажи, что тебя сокрушаетъ столько?... Увы! могу ли я безъ страданія глядѣть на слезы твои, слышать твои воздыханія!..." Сусанна! Сусанна! естьли бы знала ты, какая участь насъ ожидаетъ!... я трепещу отъ одного воображенія! -- Когда я любима тобою, то нынѣ ничего въ свѣтъ для меня ужаснаго! Скажи же скорѣе, отъ чего такое отчаяніе? -- Развѣ не смущаютъ тебя займодавцы? Мы трудимся до изнуренія силъ своихъ, но со всѣмъ тѣмъ со стояніе наше не поправляется ни мало, и...-- И только? Перестань же, мой милой другъ! съ этихъ поръ я обѣщаюсь тебѣ удвоить мои работы можетъ быть мы и скоро заплатимъ всѣ наши долги...-- Мартонъ взглядываетъ на Сусанну.-- "А знаешь ли ты, сколько мы должны всего? -- Очень знаю: долгъ нашъ не неоплатной.-- Нѣтъ, Сусанна! по этому ты не знаешь еще ничего... Ахъ! ненавидь, проклинай убійцу твоего и всего семейства!- Я не понимаю тебя, Мартонъ....-- И не спрашивай больше; велико мое преступленіе.... О, Творецъ милосердый! не допусти, что бы добродѣтельная супруга и этѣ невинные были жертвою моего слабоумія! Сусанна! мнѣ остается только умереть.....-- "Умереть?.. Тебѣ умереть? и ты могъ выговоришь это?... Но по думай, Мартонъ, что будетъ тогда со мною, съ сиротами твоими?... Теперь-то я вижу, что ты пересталъ меня любить! Можетъ-ли быть такая тайна, которой бы мы не открыли тому, кого прямо любимъ? Есть ли горесть на землѣ, въ которой бы соучастіе милаго человѣка не приносило утѣшенія?... Но когда уже любовь моя тебя ни мало не трогаетъ, то именемъ человѣчества заклинаю тебя сказать мнѣ все...-- Ты непремѣнно того хочешь -- непремѣнно?.. Ну, быть такъ! -- возразилъ съ горестною рѣшимостію Мартонъ.-- Слушай, Сусанна: тебѣ извѣстно мое сердце; ты знаешь, сколь оно чувствительно къ страданіямъ ближняго; измѣнникъ, котораго ты часто здѣсь видала, которой назывался моимъ другомъ -- обманулъ меня. Онъ задолжалъ, его начали ловить, участь его меня тронула, и я имѣлъ малодушіе за него поручиться. Неблагодарной уѣхалъ тайно отсюда, и мы обязаны теперь платить за него. Я былъ уже у одного изъ заимодавцевъ, просилъ его сдѣлать намъ хоть малую отсрочку; но сей жестокосердой человѣкъ не сжалился ни мало надъ состояніемъ нашимъ, и непремѣнно велѣлъ готовить всѣ деньги къ сроку. Вотъ, Сусанна, до чего меня довела моя чувстивительность! -- Правда, мой другъ, поступокъ твой неостороженъ, говорила въ утѣшеніе ему добродѣтельная его супруга: но ты не столько еще виноватъ; одно вѣроломство людей должно проклинать. Положеніе наше очень дурно, я это вижу сама; но какая будетъ намъ польза отъ нашего отчаянія? Станемъ лучше помышлять о средствахъ. Успокойся, Мартонъ; я теперь же пойду къ этому неумолимому заимодавцу: не льзя статься, чтобы онъ былъ столь безчеловѣченъ; я представлю ему всю невозможность нашу, увѣрю, что всѣ дни и часы употреблю на то, чтобы скорѣе его удовлетворишь, и щасталивѣйшею себя почту естьли сею цѣною, цѣною самой жизни моей могу возвратишь тебѣ спокойствіе."
   Она беретъ маленькаго сына, которой сосалъ еще грудь, поспѣщно отходитъ въ домъ заимодавца. Сей извергъ имѣлъ прямо желѣзное сердце: ни прозьбы, ни слезы бѣдной Сусанны не могли его ни мало тронуть; на всѣ жалобы ея онъ отвѣчалъ двумя только словами: деньги, или тюрьма. Сусанна заклинаетъ его воззрѣть окомъ состраданія на бѣдное ихъ состояніе; но нечувствительной не хочетъ ничего слушать и высылаетъ ее вонъ.
   Мартонъ нетерпѣливо ожидалъ ея возвращенія. Она разсказываетъ ему о маломъ успѣхѣ ходьбы своей. Что имъ оставалось дѣлать? Разпродавъ все, что они имѣли, и вырученныя деньги отдавъ въ уплату заимодавцу, наконецъ только и надежды имъ осталось на малой торгъ свой кофеемъ. Дни проходили, срокъ приближался и ужасная роковая минута не выходила никогда изъ ихъ памяти. Уже сія добродѣтельная женщина начинала изнемогать подъ бременемъ неусыпныхъ трудовъ своихъ: цѣлыя ночи просиживала она за шитьемъ, или за другою работою, между тѣмъ какъ Мартонъ отправлялъ свое ремесло, приносящее ему очень малой доходъ.--
   Прекрасная Сусанна, обыкновенно какъ содержательница Кофейнаго дома, была окружена всякой день людьми, старающимися соблазнить ее; но будучи вѣрна добродѣтели, она не помышляла о красотѣ своей, а любя страстно супруга, далеко была отъ всѣхъ искушеній. Между сими развратителями находился одинъ, превосходящій всѣхъ другихъ въ семъ искусствѣ. Іонафанъ (такъ онъ назывался) служилъ Офицеромъ въ колоніи. Худое мнѣніе, какое имѣли объ немъ всѣ его товарищи, давно бы принудили другаго оставить службу; но онъ былъ очень мало къ сему чувствителенъ и жилъ разными бездѣльническими оборотами, стараясь осторожно скрывать оные. Съ перваго взгляду онъ влюбился смертельно въ Сусанну: ея постоянство раздражало его, и тѣмъ болѣе усиливало порочный пламень страсти съ его сердцѣ.
   Сколько ни старалась Сусанна скрывать печаль свою, но не могла уже преодолѣвать себя болѣе. Пагубный срочный день приближался; она видѣла, что уплатить всѣмъ заимодавцамъ ни какъ не льзя имъ было; страшная дверь темницъ! растворялась въ ея воображеніи, и обожаемый супругъ мечтался ей умирающимъ подъ тягостію оковъ. Іонафанъ первой примѣтилъ ея смущеніе и слезы, которыя готовы были всегда выкатиться изъ ея глазъ. Въ одинъ день онъ нарочно выждалъ всѣхъ, и оставшись одинъ съ нею началъ говорить "Давно уже я примѣтилъ, сударыня о что есть у васъ въ сердцѣ какая нибудь сильная печаль, хотя вы и стараетесь скрывать ее въ этомъ воля ваша, но я, не смѣя спрашивать о причинахъ, повѣрьте, принимаю въ ней искреннѣйшее участіе, и за особливое щастіе почелъ бы оказать вамъ всевозможныя мои услуги. По крайней мѣрѣ позволите ли надѣяться...." -- Сусанна отблагодарила его равнодушно, принявъ всѣ слова его за обыкновенный комплименть свѣтской учтивости, и старалась между тѣмъ скорѣе окончать разговоръ. Но Іонафанъ настоялъ въ томъ, и послѣ многихъ съ обѣихъ сторонъ возраженіи онъ доводитъ ее до невозможности продолжать. Сердечная горесть излилась въ слезахъ ея. Лицемѣръ плачетъ вмѣстѣ съ нею -- и самъ божественнымъ знакомъ искренняго соучастія выневоливаетъ Сусанну открыться ему во всемъ. Сія любезная женщина, судя по чистотѣ собственной своей души, не воображала, чтобы злодѣяніе развращеннаго сердца такъ далеко простиралось. Она почитаетъ Іонафана Ангеломъ небеснымъ, сошедшимъ для ихъ помощи, и съ свойственною всѣмъ добрымъ откровенностію, разсказываетъ ему все. Чувство нещастія и лучь надежды усугубляетъ прелести лица ея, и тѣмъ больше воспламеняетъ Іонафана. Онъ клянется пожертвовать для нее всѣмъ... Сусанна не престаетъ увѣрять его въ вѣчной своей благодарности, называя всѣми священнѣйшими именами: другомъ человѣчества, воскресителемъ погибающаго семейства.-- "О, государь мой! продолжаетъ она, проливая источники слезъ, государь мой! познай самъ всю цѣну твоего благодѣянія: ты спасаешь жизнь отцу, матери и тремъ невиннымъ младенцамъ. Никогда, никогда не престанемъ мы благословлять тебя предъ всевидящимъ Существомъ! -- оно одно и можетъ вознаградить тебя за добродѣтель твою! Никогда не выдетъ изъ памяти нашей, что ты для насъ сдѣлаешь, и чувствованія живѣйшей къ тебѣ благодарности окончатся не прежде, какъ съ жизнію нашею! -- "Перестаньте, прекрасная Сусанна, въ этомъ кошелькѣ сто гвиней, возьмите, онъ принадлежитъ теперь вамъ; но. позвольте включишь тутъ нѣкоторое условіе...-- "Условіе! прерываетъ его вдругъ Сусанна; условіе!.." и нѣкое страшное предчувствіе румянцемъ непорочности покрыто лице ея. Она старается разувѣрить себя въ подозрѣніи на Іонафана.-- "Сусанна! отъ чего такое смущеніе?...-- "Что вы хотѣли сказать, государь мой?...-- "Что я обожаю тебя, прекрасная..." и съ сими словами бросается передъ нею на колѣни, хочетъ поцѣловать ее руку; но Сусанна отталкиваетъ его съ ужасомъ.-- "Такъ въ этомъ-то состоитъ добродѣтельное твое намѣреніе?... Оставь, оставь лучше погибать насъ!!.. Видно нѣтъ истиннаго великодушія на землѣ!...-- "Послушайте, сударыня: въ моей ли волѣ преодолѣть ту любовь, которую вы вдохнули въ меня? Вы говорите о состояніи вашемъ -- мое во сто разъ ужаснѣе: одна мысль не быть любиму вами, тысячею лютыхъ смертей раздираетъ мою душу! Что значатъ этѣ сто гвиней? всѣ сокровища свѣта, когдабъ то было въ моей власти, всѣ сокровища свѣта я повергъ бы къ ногамъ вашимъ. увѣряю васъ, клянусь, что никто не будетъ. знать этого...-- "Никто не будетъ знать? прерываетъ его Сусанна съ сердечнымъ негодованіемъ никто, говоримъ мы, не будетъ знать того, что я погубила честь мою, посрамила моего супруга -- ни Богъ, ни моя совѣсть?... Скорѣй, скорѣй удались отсюда и избавь меня твоего присутствія! Ступай и веселись тѣмъ, что поругался надъ бѣднымъ семействомъ, которое, ахъ! и безъ того страдаетъ уже много!" -- Іонафанъ хочетъ подойти къ ней.-- "Остановись, проклятой человѣкъ! остановись, или...-- "Напрасно вы отрекаетесь отъ столь выгодной жертвы; подумайте хорошенько: не всегда найти можно кошелекъ со ста гвинеями." -- Сказавъ, онъ вышелъ сонъ.
   "Великій Боже! возопила бѣдная Сусанна, оставшись одна, Великій Боже! не довольно ли я нещастна? -- должно ли еще было обременять меня новою горестію, уничиженіемъ? увы! радость моя была одна мечта!... Съ какимъ восхищеніемъ я понесла бы эту вѣсть къ моему супругу! Но не цѣною посрамленія должна я облегчать участь его."
   Щадя чувствительность Мартона, она ничего не сказала ему о гнусномъ предложеніи Іонафановомъ это усугубило бы его страданіе. Между тѣмъ и другіе заимодавцы присоединились къ тому безчеловѣчному, которой отказалъ Сусаннѣ, и требовали также уплаты. Мартонъ находился въ самомъ ужаснѣйшемъ положеніи. Тщетно прибѣгалъ онъ къ помощи богатѣйшихъ жителей колоніи -- всѣ объ нихъ жалѣли, желали имъ лучшаго щастія, но никто не выискивался помочь имъ. Гибель ихъ была неизбѣжна и страшное отчаяніе наполняло всѣ дни и часы.
   На другой день приходитъ опять безстыдный Іонафанъ. Упреки совѣсти не возмущали уже развращенной души сего злодѣя. Не думая ни мало о вчерашнемъ своемъ поступкѣ, онъ старался высматривать всѣ движенія Сусанны, и чѣмъ примѣчалъ ее печальнѣе, тѣмъ полагалъ вѣрнѣйшими свои надежды. Текущія слезы изъ ея глазъ были для него знакомъ, что, она покорится наконецъ необходимости и уступить извергу торжествовать надъ своею добродѣтелію.
   До чего не доводятъ нещастія?... Сусанна рѣшается просить еще Іонафана, еще надѣется возбудить состраданіе въ томъ, которой, подобно хищному тигру, устремляющему пагубныя когти свои на растерзаніе слабой добычи, не спускаетъ съ нее глазъ. Она упадаетъ къ ногамъ его.-- "Нѣтъ, государь мой! не оставлю ногъ твоихъ до тѣхъ поръ, пока не испрошу у тебя хотя малѣйшей помощи -- малѣйшей помощи!... Я ничего уже не скрою; супругъ мой изнемогаетъ, дѣти при послѣднемъ издыханіи. Увы! я жена... я мать!..." При семъ зрѣлищѣ какое бы сердце не облилося кровію, чья бы рука не поспѣшила отереть сіи драгоцѣнныя слезы страждущей добродѣтели?... Но Іонафанъ былъ не человѣкъ -- чудовище! -- "Я умерла бы съ радостію, продолжаетъ нещастная, омывая слезами его руки: умерла бы съ радостію; но что будетъ тогда съ супругомъ и сиротами моими?... Требуй отъ меня всего -- всякая жертва готова, кромѣ чести моей; она осталась единственнымъ сокровищемъ нашимъ" Уже ли захочешь ты лишить насъ сего послѣдняго блага и покрыть вѣчнымъ стыдомъ и поношеніемъ нещастную мать и супругу честнѣйшаго человѣка въ свѣтъ? всѣ утѣшенія, всѣ вѣрные друзья его заключаются во мнѣ одной: должна ли и я измѣнить ему?...-- Посмотрите на этѣ сто гвиней, и выбирайте то или другое; мнѣ нѣкогда говорить съ дамы долго; черезъ дватцать четыре часа меня не будешь уже въ колоніи.-- удались, безчеловѣчной!... Ахъ, нѣтъ! постойте, милостивый государь!..." Она не успѣла еще договорить, и непорочныя ея руки обнимали уже колѣна нечестивца.-- "Я вамъ оказалъ, что черезъ дватцать четыре часа меня здѣсь не будетъ; но такъ и быть: приду еще завтре въ послѣдніе узнать рѣшимость вашу. Естьлиже найду васъ опять непреклонною, то сказываю вамъ напередъ: не дожидайте отъ меня ни одного шилинга -- ни одного шилинга!" -- Онъ выходитъ вонъ и оставляетъ Сусаину почти бездыханною.
   Но ахъ! какое еще зрѣлище ожидало ее! Она находитъ супруга своего распростертымъ на полу, подлъ него лежали два старшія малютки, которыя увидѣвъ вошедшую мать, протягиваютъ къ ней слабыя свои ручонки, и запекшимися отъ голода устами просять покушать. Сердце ея замерло. Она кидается къ нимъ, обнимаетъ ихъ -- и горячіе поцѣлуи были все, что она могла имъ удѣлить. По томъ обращается къ Мартону: слезы ихъ сливаются взаимно, рыданія усугубляютъ вопль дѣтей. Тутъ разсказала она все случившееся съ Іонафаномъ. -- "Отецъ небесный! воскликнулъ нещастный, обнимая вѣрную свою супругу, Отецъ небесный! и въ самыя минуты горести моей Ты даешь мнѣ чувствовать сладость супружеской любви! Лобызаю руку порожающую меня!... А ты, добродѣтельнѣйшая изъ женщинъ, безподобная супруга! вмѣсто того, чтобы возненавидѣть, проклинать меня за погубленіе свое -- ты столько меня еще любишь! -- Другъ мой! я ничего не сдѣлала, кромѣ должнаго; но естьли бы и должность меня къ тому не обязывала...-- Довольно одной моей любви къ тебѣ, чтобы преодолѣть всякое искушеніе!" -- Мартонъ пожимаетъ у нее руку.-- "Завтре, говоритъ онъ, завтре тотъ ужасный срочный день, въ которой мы должны платишь заимодавцамъ, или готовиться умирать въ тюрьмъ. Умремъ, Сусанна! умремъ, когда уже опредѣлила намъ такъ злощастная судьба наша!..." -- Но вдругъ приходитъ ему на память Г. Варстофъ, старшій Пасторъ колоніи.-- "Пойду къ Гну. Варстофу просить помощи; представлю ему весь ужасъ положенія нашего; скажу: когда бы не столь любили мы добродѣтель, менѣе уважали священные узы супружества... О! непремѣнно онъ поможетъ намъ, сама религія обязываетъ его къ тому.
   Сей Г. Варстофъ былъ одинъ изъ числа тѣхъ богобоязливыхъ пастырей, которые непрестанно проповѣдуютъ намъ о добродѣтеляхъ, о наказаніи небесномъ за неисполненіе должностей нашихъ противу ближняго; которые, напоминая намъ о молитвахъ къ Богу, повелѣваютъ взирать на всѣ здѣшнія нещастія какъ на одно слабое искушеніе, ведущее насъ къ блаженной вѣчности; что жизнь наша есть только краткое странствіе: почему и должно уклонить себя отъ всѣхъ прелестѣй временнаго міра, и имѣемъ всегда обращенными очи и сердца къ истинному отечеству нашему, къ горнему Іерусалиму. -- Вотъ о чемъ не умолкая проповѣдывали освященныя его уста; но что касалось до души его, то она очень была далека отъ исполненія сихъ Евангельскихъ истиннъ: гордость, мщеніе и притворство были главными ея свойствами. Когда онъ видѣлъ кого погибающимъ, то не скорую руку помощи простиралъ къ нещастному, но языкомъ пастыря увѣщавалъ не раздражать Провидѣніе, и чрезъ то ненавлечь на себя новаго наказанія. Впрочемъ онъ не отказывалъ себѣ ни въ чемъ, касательно до вкуса и нѣги, и притомъ на все это имѣлъ свои доказательства; на примѣръ: роскошной столъ и покойныя платья употреблялъ онъ, какъ говорилъ, изъ одного только повиновенія къ властямъ своимъ, которыя повелѣвали ему беречь себя какъ нужнѣйшаго члена для всей колоніи и твердѣйшую опору закона Христіанскаго.
   Къ сему-то примѣру Религіи и добродѣтели прибѣгнулъ злополучный Мартонъ. Онъ разсказалъ ему всѣ свои обстоятельства прибавивъ къ тому и гнусное предложеніе Іонафана. Благочестивый служитель вѣры, возведя руки свои къ Небу, прежде всего началъ проклинать жестокосердіе людей; потомъ, обратясь къ Мартону, совѣтовалъ ему не отчаяваться, выхвалялъ добродѣтельный поступокъ Сусанны -- и наконецъ, въ заключеніе умилительной своей проповѣди, пожелалъ Мартону лучшей участи, обѣщаясь не забывать его въ своихъ молитвахъ.
   "Оставьте всѣ поученія ваши, честѣйшій отецъ! Я погибаю: одинъ кусокъ хлѣба теперь нужнѣе для меня всѣхъ проповѣдей на свѣтъ!" -- Г. Варстофъ началъ опять увѣрять его въ искреннемъ своемъ участіи, жалѣлъ, что на сей разъ не можетъ ему помочь.-- "Число бѣдныхъ, говорилъ онъ, приходящихъ ко мнѣ ежедневно просить помощи, нынѣ такъ велико стало. Ахъ! я самъ чувствую въ душъ моей сей тягостный грѣхъ отказать просящему; но что мнѣ дѣлать? доходы наши уменьшены, подаянія щедрыхъ людей совсѣмъ прекратились... Однако же, будь увѣренъ, мой другъ, что при первомъ благопріятномъ случаѣ я о тебѣ вспомню...." -- Пастырское благословеніе и желаніе щастливаго пути было окончаніемъ ихъ разговора.
   "Нѣтъ состраданія, нѣтъ жалости къ нещастнымъ, нѣтъ человѣчества на землѣ: одни дикіе звѣри населяютъ ее! говорилъ Мартонъ, возвратясь къ супругѣ своей;; -- но скоро, скоро уже окончатъ ея всѣ наши страданія: пусть кровопійцы наслаждаются жизнію!... Сусанна! теперь все кончено.... лицемѣръ отказалъ намъ. -- И никакой помощи? -- Ни малой, кромѣ одного притворнаго сожалѣнія, которымъ онъ старался прикрыть черноту своей души... -- Что же онъ сказалъ тебѣ? -- Что число бѣдныхъ умножилось, а подаяній нѣтъ... Живы ли дѣти?" -- "Маленькой- чуть живъ уже. -- Чуть живъ!... Видѣла ли ты Іонафана? -- Онъ приходилъ сюда съ тѣмъ же, и сказалъ, что завтре непремѣнно ѣдетъ отсюда.-- Завтре! завтре!... "Онъ подходитъ къ умирающему младенцу, беретъ его на руки и устремляетъ на него отеческій взоръ свой, желая наглядѣться въ послѣдніе. Бѣдный! бѣдный! и такъ должно, чтобы начало жизни прекратилось съ такимъ страданіемъ? и такъ должно, чтобы нещастной твой отецъ не имѣлъ куска хлѣба вложить тебѣ въ уста и продлить невинные твои дни?.. Ахъ! для чего я отецъ!.. " -- Сильныя рыданія прерываютъ слова его.
   Сусанна не знаетъ что ей дѣлать: отчаянный супругъ, умирающій сынъ, другіе два требующіе пищи, бѣдность, ея чувствительное сердце!... Наконецъ собравшись нѣсколько съ силами, она рѣшается итти и упасть къ ногамъ перваго, кто покажется ей. Выходитъ изъ своего дому -- отчаяніе заводитъ ее въ ближній перелѣсокъ -- тамъ первой предметъ, встрѣтившійся глазамъ ея, былъ... Іонафанъ. И разверзающійся адъ не могъ бы устрашить ее болѣе! вся внутренность затрепетала въ ней отъ ужаса. Она упадаетъ безъ чувствъ подлъ одного дерева. Тогда сей неистовый человѣкъ, не видя никого вокругъ себя, не страшась нѣбеснаго мщенія, забываетъ всѣ права природы...

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -- - - - - - - - - - - - - -
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -- - - - - - - - - - - - - -
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -- - - - - - - - - - - - - -
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -- - - - - - - - - - - - - -

   Ахъ! какое перо можетъ описать чувствованія сей добродѣтельной женщины, когда она пришла въ самое себя. Первое ея движеніе было отбросишь гнусный кошелекъ, оставленный подлѣ нее Іонафаномъ. По томъ закрываетъ глаза свои съ твердою рѣшимостію не открывать ихъ во вѣки, дабы не видѣть своего посрамленія; но обожаемый супругъ, милыя; дѣти приходятъ на память ей -- она позволяетъ себѣ еще разъ увидѣть ихъ и по томъ умереть непремѣнно. Кошелекъ лежалъ передъ нею. Добродѣтель и любовь супруга и матери долго сражали ее самое съ собою, брать ли сей знакъ пагубы своей непорочности; -- но природа одержала верхъ.
   Тихими шагами возвращается она къ своему жилищу; каждой предметъ, встрѣчающійся на пути, напоминалъ ей о прежней ея невинности;-- неуже ли она виновна теперь предъ всевидящимъ Существомъ, и слезы, столь драгоцѣнныя слезы, ахъ! не омываютъ ли предъ Нимъ и самыя умышленныя преступленія? -- Не доходя до дому она садится на камень -- встаетъ -- опять садится: ей слышится какой-то жалобной вопль; -- идешь далѣе -- и каждый приближающій шагъ болѣе возмущаетъ ея душу. Съ потупленнымъ взоромъ отворяетъ она дверь въ сво. комнату.-- "Вотъ плоды невиннаго моего преступленія!" восклицаетъ нещастная, бросивъ кошелекъ на полъ; но отзыва нѣтъ -- все тихо... Ей попадается въ глаза развернутая записка; она узнаетъ почеркъ Мартона -- и читаетъ слѣдующее:
   "Маленькой нашъ сынъ скончался -- другіе скоро за нимъ послѣдуютъ -- преступленіе могло спасти насъ; но я гнушался бы тогда моею жизнію.-- Нѣтъ силъ болѣе переживать мои нещастія -- не могу видѣть умирающими дѣтей моихъ и я дожидаться конца твоего, возлюбленная супруга! Ахъ! ты знаешь, какъ я любилъ тебя!... Суди же о моемъ страданіи! Оставляя тебя одну безъ помощи, трепещу, что будетъ съ тобою!.. Уже ли Всевышній не проститъ мнѣ того, что я нѣсколькими часами ускоряю ходъ горестнаго моего бытія? -- Прости, единственный другъ души моей! будь щастлива! или... прости!" --
   Бумага выпадаетъ у нее изъ рукъ. Въ безпамятствѣ бѣгаетъ она по всему дому, ищетъ, кличетъ Мартона -- и наконецъ находитъ его въ углу той же комнаты, гдѣ прежде въ отчаяніи своемъ не могла примѣтить. Онъ плавалъ въ крови своей, мертвое дитя было въ его объятіяхъ. Сусанна бросается скорѣе зажать рану. Рокъ не хотѣлъ окончать дней Мартоновыхъ, не давъ почувствовать ему новыхъ бѣдствій: ударъ былъ не смертеленъ, онъ отворяетъ глаза, подобно человѣку пробуждающемуся отъ крѣпкаго сна.-- "За чѣмъ не допускаете меня умереть? Кто возвращаетъ меня къ страданіямъ моимъ?... Ахъ! это ты, Сусанна! оказываешь мнѣ сію жестокую услугу!..." -- Глаза его встрѣчаются съ кошелькомъ.-- "Что я вижу! безчестіе мое совершено!" -- и въ изступленіи своемъ срываетъ платокъ, которымъ перевязана его рана.-- "Удались, удалсь отъ меня слабая женщина! за чѣмъ ты остановила эту текущую кровь? я бы спокойно умеръ, не видавъ лютѣйшей изъ всѣхъ моихъ нещастій!" -- "Я заслуживаю гнѣвъ твой, любезный супругъ! естьли смѣю еще назвать тебя; я его заслуживаю; но позволь -- хотя не изъ любви уже ко мнѣ -- изъ любви къ бѣднымъ дѣтямъ нашимъ, позволь перевязать твою рану; жизнь твоя необходима для нихъ." -- Говоря это, она перевязываетъ его по прежнему рану. Мартонъ встаетъ, поддерживаемый Сусанною, и съ сердечнымъ содроганіемъ смотритъ на кошелекъ.-- "Вотъ, до чего довела насъ наконецъ участь наша! но что дѣлать; надобно поспѣшить помочь этѣмъ невиннымъ твореніямъ онѣ умираютъ съ голоду. О дѣти! дѣти! много вы стоите сердцу родительскому!" -- Сусанна старается оправдать себя въ душѣ супруга своего.-- "Я чувствую весь стыдъ мой, говоритъ она, испустивъ тяжелый вздохъ: чувствую, что не достойна больше называться твоею супругою, хотя преступленіе мое не есть произвольные; ибо Іонафанъ воспользовался минутою безпамятства моего; но довольно! -- Честь моя посрамлена отнынѣ нещастная Сусанна не имѣетъ уже права на твою любовь -- и съ дражайшимъ именемъ супруга изчезло для меня все на свѣтѣ.... Я рѣшилась!.. Объ одной только милости прошу тебя, объ одной милости: ахъ! не ненавидь меня по смерти моей!" -- Мартонъ подаетъ ей руку.-- "Остановись и не приближайся къ той, которая гнушается уже сама собою!... О! естьли бы въ самую эту минуту разверзлась земля подъ ногами моими и поглотила бѣдную!... Боже мой! Боже мой!...--"
   Между тѣмъ родтельское сердце помнитъ нужду дѣтей. Мартонъ беретъ кошелекъ съ гвинеями, и при всей слабости, отъ множества вытекшей крови, идетъ купить имъ пищи. Въ отсутствіе его Сусанна омыла тѣло маленькаго покойника, и сидя подлѣ него, обливалася горкими слезами. -- Икупивъ, что нужно было въ тогдашнемъ ихъ положеніи; и будучи честнѣйшимъ изъ людей, Мартонъ за первое счелъ зайти къ заимодавцамъ и уплатить имъ сколько могъ.-- О злой рокъ! еще ли не насытился ты гоненіемъ сихъ нещастныхъ! еще ли готовить для нихъ новые ковы и веселишься, тиранствуя надъ страждущею добродѣтелію! -- Едва успѣлъ онъ по приходѣ своемъ одѣлишь пищею дѣтей; едва хотѣлъ только проглотить кусокъ хлѣба, орошенный слезами, для подкрѣпленія своего, какъ вдругъ услышалъ шумъ около дому. Входятъ стражи, надѣваютъ оковы на Мартона и Сусанну, и отводятъ ихъ въ тюрьму.-- Плачущія дѣти бѣгутъ за матерью и заключаются вмѣстѣ съ нею. И такъ жилище зла и преступленія стало теперь удѣломъ непорочности и добродѣтели! Сусанна озирается вокругъ себя. Какой ужасъ! слабый свѣтъ отъ лампады, прикрѣпленной къ сводамъ, не освѣщалъ, но еще болѣе увеличивалъ мракъ подземельной сей пропасти; тяжелыя цѣпи звучали на рукахъ и ногахъ; сырость и духота останавливали ея дыханіе -- дѣти лежали на соломѣ подлѣ нее.
   Мартонъ заключенъ былъ также въ особливой тюрьмѣ. Онъ въ горести сердца своего часто взиралъ на оковы свои, и глубокіе вздохи были единственнымъ изъясненіемъ состоянія его души. На другой день поутру приводятъ ихъ въ залу совѣта. Между прочими, бывшими тамъ, Мартонъ примѣтилъ тѣхъ заимодавцевъ, которымъ онъ уплачивалъ наканунѣ того дня. Судьи велѣли подойти Мартону и Сусаннѣ. Одинъ изъ судей, показывая ему гвинеи спросилъ: тѣ ли это, которыя онъ платилъ вчера заимодавцамъ? -- "Ты конечно узнаешь ихъ, продолжалъ Судья обвиненіе ваше не требуетъ дальнихъ доказательствъ; остается только узнать о другихъ сообщникахъ вашихъ...." -- "О нашихъ сообщникахъ? прерываешь его Мартонъ; о сообщникахъ?... Государь мой! я совсѣмъ не понимаю, о чемъ вы изволите меня спрашивать." -- "Я спрашиваю тебя, чтобы ты открылъ скорѣе другихъ сообщниковъ своихъ въ томъ ремеслѣ, и сколько было всѣхъ васъ дѣлателей фальшивой монеты? -- Фальшивой монеты! вскричалъ въ изступленіи Мартонъ фальшивой монеты!... Да будетъ проклятъ губитель мой, толикократно меня поражающій!... Звукъ цѣпей его раздался по всей залѣ. Сусанна упадаетъ безъ памяти, но важность сего обвиненія скоро приводитъ ее въ самое себя. Она рѣшается открыть все, собственный стыдъ ничего уже для нее, оправданіе супруга почитаетъ она, драгоцѣннѣе самой жизни -- чести своей. Благородная рѣшимость заблистала въ ея глазахъ; грудь ея поднималася сильнѣе обыкновеннаго, и терпѣніе великой, непобѣдимой душой, изъявляла каждая черта ея лица. Казалось не человѣчество, но сама божественная непорочность хотѣла вѣщать оправданіе свое ея устами. Она проситъ позволенія говорить. Въ залѣ все утихло. Взоры и сердца всѣхъ устремились на сію гонимую добродѣтель. Сусанна начинаетъ.
   "И такъ когда уже нещастія довели меня до того, что я должна открыть тайну, которуюбы желала со крыть вѣчно отъ самой себя -- покаряюсь моей участи. Здѣсь стоятъ передъ нами двое нещастныхъ, коимъ подобные въ злополучіи едва ли когда существовали на землѣ... Взаимная любовь соединила сердца наши, взаимныя страданія еще болѣе укрѣпили сей союзъ. Мы были бѣдны; но трудолюбіемъ всегда старались замѣнить недостатокъ свой: и Богу извѣстно, съ какимъ тщаніемъ, съ какимъ изнуреніемъ самыхъ силъ нашихъ старались мы о воспитаніи дѣтей своихъ. Супругъ мой имѣлъ слишкомъ чувствительное сердце -- вотъ что и погубило его. Нещастія ближняго трогали его болѣе своихъ собственныхъ. Онъ сжалился надъ однимъ недостойнымъ и поручился за него во всѣхъ долгахъ; хотя долги его превышали все наше имущество, но супругъ веселился тѣмъ, что сдѣлалъ добро человѣку. Неблагодарной уѣхалъ отсюда тайно, и мы обязаны стали за него платить. Сей тигръ, она указала на одного изъ заимодавцевъ -- не хотѣлъ сдѣлать намъ ни малой отсрочки. Сколько я ни просила его, сколько ни представляла ему невозможность нашу заплатить скоро; но сей жестокосердый человѣкъ ни чѣмъ не былъ тронутъ. Въ это время другой варваръ, проклятое чудовище, взоръ Человѣчества и Природы, Іонафанъ имя его, открылъ мнѣ любовь свою и предлагалъ кошелекъ со ста гвинеями, естьли я соглашусь на его гнусное желаніе. Я любила честь свою, обожала супруга моего; ему одному посвящены были всѣ чувства души моей -- и такъ не колебаясь ни мало отвергла такое предложеніе. Между тѣмъ бѣдность наша увеличивалась день ото дня. Ахъ! безъ сомнѣнія есть между вами, которые имѣютъ у себя дѣтей: къ нимъ, я обращаю теперь рѣчь мою; да возчувствуютъ они тогдашнее страданіе наше! Часто недоставало и пищи дѣтямъ нашимъ; ихъ вопль раздиралъ сердца родительскія. Что намъ оставалось дѣлать? Мы прибѣгли къ подаянію, но вездѣ отказывали. Рокъ захотѣлъ довершить гибель нашу. Я выхожу изъ моего дому, отчаяніе вело меня не знаю сама куда; Іонафанъ явился вдругъ передо мною -- ужасъ овладѣлъ всѣми моими чувствами, и я упала тутъ же безъ памяти. Извергъ, позабывъ все въ неистовствѣ своемъ, воспользовался минутою моего безпамятства.... Пришедъ въ себя я увидела кошелекъ.-- Я умерла бы тогдаже; смерть не имѣла уже для меня ничего ужаснаго; но я хотѣла пережить самый стыдъ мой, чтобъ оказать хотя малую услугу моему семейству. Вижу теперь, что все тщетно!... Не довольно ли было того, чтобы эта лютая тайна одна терзала мою душу, должно ли еще и посрамленію моему быть извѣстнымъ цѣлому свѣту?... Судіи! народъ! душа моя обнаженна передъ вами: вотъ всѣ преступленія наши! клянусь что это тѣ самыя гвинеи, которыя оставилъ подлъ меня Іонафанъ. Судите теперь супруга моего и оправдайте его, пока я жива. Я чувствую уже приближеніе смерти моей... Скоро, скоро прекратятся всѣ мои страданія... Ахъ! позвольте мнѣ имѣть послѣднее утѣшеніе -- утѣшеніе умереть на рукахъ своего возлюбленнаго... Я изнемогаю... Прости, Мартонъ!... Дѣти мой, любезные дѣти!..." --
   Судьи немедленно велѣли снять съ нее оковы, Сусанна блѣдная, умирающая, упала на руки милаго своего супруга и послѣднее слово слабо-вылетѣвшее изъ устъ ея было.... Мартонъ.
   Порядокъ требовалъ сдѣлать, очную ставку Мартону съ Іонафаномъ, котораго тогда же послано вездѣ искать и остановить, гдѣ бы онъ ни былъ. На другой день приносятъ въ собраніе слѣдующую записку:
   "Нещастія мои превзошли всю мѣру терпѣнія. -- Нѣтъ больше силъ превозмогать ихъ! Такое стеченіе злополучій я принимаю непосредственно за небесный законъ, повелѣвающій мнѣ прервать нить бѣдственныхъ моихъ дней; почто и медлить -- почто?... я умираю съ радостію, надѣясь, что тамъ, за гробомъ, соединюсь съ тою, которой не было ничего милѣе мнѣ въ жизни!... Объ одной только милости прошу васъ: бѣдное тѣло мое погребите вмѣстѣ съ тѣломъ Сусанны; а дѣтей моихъ препоручаю.... Богу!-- да будутъ онъ щастливѣе своихъ родителей!

Мартонъ."

   Выпитый ядъ окончалъ дни его.
   Вскорѣ по томъ поиманъ Іонафанъ. Онъ признался въ дѣланіи фальшивой монеты, и во всѣхъ другихъ своихъ злодѣяніяхъ. Опредѣленную казнь почиталъ онъ для себя великимъ благомъ, ибо съ самой той минуты, говорилъ онъ, какъ посрамилъ нещастную, совѣсть терзала его непрестанно. Тѣнь Сусанны и ея супруга мечталися ему и упрекали за свое погубленіе: Наконецъ надѣялся онъ еще, что сіи послѣднія минуты раскаянія ослабятъ хоть мало его преступленія, и что Всевышнее, благое Существо не совсѣмъ отринетъ пороками омраченную его душу.

Конецъ.

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru