Анучин Василий Иванович
Красноярский бунт

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Трагедия в четырех действиях, шести картинах.


Красноярский бунт
Трагедия в четырех действиях, шести картинах

ПРЕДИСЛОВИЕ

   События, послужившие основой для трагедии, происходили в г. Красноярске в 1695-1698 гг. Документы об этих событиях хранятся в Москве, в делах Сибирского приказа, в бывшем архиве Министерства Юстиции -- столбцы NoNo 356, 1288, 1291, 1417, 1418 и 1569.
   Кроме того, "Летопись занятий Археографической Комиссии" 11, 59 и "Памятники Сибирской истории ХVII века". СПБ. 1882-1885 г., стр. 38-52.
   Имена собственные сохранены. Передать язык того времени оказалось невозможным в виду того, что масса не только отдельных слов, но и целых оборотов уже отмерли или получили другой смысл, -- пришлось ограничиться некоторой архаизацией в сторону приближения к языку эпохи.
   События сконденсированы во времени, а лица -- в персонажах трагедии.

Автор

  

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

   Злобин Иван -- казак,
   Злобин Михаил -- отец Ивана, атаман конных казаков,
   Домна -- мать Ивана Злобина,
   Фрося -- жена Ивана,
   Проня -- Сын Ивана и Фроси, 13-14 лет,
   Ермак -- отец Фроси, 85 лет,
   Тюменцев Аника -- атаман пеших казаков,
   Суриков Петр -- казак,
   Обузов Василий -- вождь деревенцев,
   Самсонов Конон -- боярский сын,
   Еремеев Трифон -- боярский сын,
   Семенов Михаил -- выборный подьячий,
   Савин /это имя/ -- поп,
   Афоня -- юродивый,
   Ахтакой -- князь арийский,
   Карачан -- князь татарский,
   Солонго -- калмыцкий посланец,
   Копытов -- иркутский посланец,
   Смольянинов Артем -- казак,
   Дурново Семен -- воевода красноярский,
   Филипп -- игумен,
   Чеснок -- сыщик,
   Бейтон Яков -- новый воевода,
   Полянский Данила -- думный дьяк, государев сыщик /следователь/,
   Многогрешный Василий -- ссыльный, брат гетмана,
   Кольцов Федор -- атаман,
   Дословин -- подьячий,
   Торговец,
   Шаманка /ветхая старуха/,
   Жрицы: 1-я и 2-я,
   Сотник,
   Оратор,
   Украинка,
   Казачки: 1-я и 2-я,
   Старушенка,
   Мальчишка,
   Соседка,
   Служилые,
   Казаки,
   Посадские,
   Ясашные,
   Ссыльные,
   Деревенцы,
   Горнисты,
   Стражники,
   Часовые,
   Гонцы,
   Факельщики,
   Палач,
   Пристав.
  

Действие первое

   До поднятия занавеса смешанный, многоголосый хор: -- "Со святыми упокой...
   Занавес.
   Сцена -- площадка Покровской церкви. Налево, под углом алтарная часть церкви. На заднем плане дом Михаила Злобина, за ним перспектива построек. От церкви по диагонали уходит Большая улица, ведущая на восток, к крепости. Направо дом, перед ним торговый ларек, от него переулок -- к реке Енисею. Около полудня. Конец мая. Демонстративные похороны казака Смольянинова, убитого воеводой. Часть толпы / главная масса за церковью/ стоит, обратившись к месту похорон. Афоня сидит на земле, грызет луковицу, время от времени воюще подпевает хору.
   Голоса -- Христе, душу раба твоего .../и продолжают пение/.
   /Входит из переулка Иван Злобин/.
   Торговец -- Ваня!.. Злобин!.. Ты ли это? Когда из Москвы?
   Злобин -- Только что прибыл... Кому погребение?
   Торговец -- Смольянинову Алексею.
   Злобин -- А с чего он помре?
   Торговец -- /Оглядевшись/ Не своею смертию умре. Воевода умучил и несносною смертию убил. Ох, что делает зверь лютый! Сколь народу погубил!.. Тебя дюже сыскивал...
   Батюшку твово замотал допросами... Оx, Ваня, что творится! Жить стало не можно...
   Афоня -- Не мо-о-о-жно-о!
   Злобин -- А народ как?
   Торговец -- Смута великая в народе и прогневление вообще.
   Злобин -- Атаманит кто?
   Торговец -- Вот то-то и горе наше! Истинного атамана у нас нету. Молодежь которая горячится, да толку с того мало, а старики атаманы не тверды: все норовят серединкой пройти да около.
   Злобин -- Наши все живы?
   Торговец -- Окромя Смольянинова все живы. Которые биты да пороты, которые в цепях закованы, а только пока еще живы, слава Богу.
   Посадский. /Вбегая со стороны крепости/ -- Воевода идет!.. Воевода!
   /Движение в толпе. Торговец ринулся к ларьку и отряхивает пыль с товаров. Злобин укрылся за ларек./
   Входит воевода Дурново, ведомый под руки Многогрешным и подъячим. Свита, в том числе игумен Филипп. Стража. По знаку воеводы горнист трубит в рог. Пение обрывается. Толпа и поп Савин выходят из-за церкви/.
   Воевода Дурново -- /К игумену/ Ну, вразумляй, Филька, от божественного.
   Игумен -- Православные христиане! Что в писании сказано? Бога бойся, царя чти и властем повинуйся. А что се видим? Непокорство и непотребство великое. И еще сказано в писании: блажен муж, иже не иде на совет нечестивых...
   Голос -- Мели Емеля -- твоя неделя.
   Игумен -- ... А вы сбежались аки псы на падалище...
   Другой голос -- Это ты пес воеводский.
   Игумен -- И еще сказано в писании: аще...
   Воевода -- /К Чесноку/ Энто чья бабеночка? В желтой-то кичке?
   Чеснок -- Это... это... это Чанчиковых молодуха Дунька будет. Сдобненькая.
   Воевода -- Пришли-ка ее сегодня... в горницах прибирать...
   /Движение в толпе/ Пауза.
   Афоня поет петухом -- Проповедуй, Филька, проповедуй.
   Игумен -- Э-э!.. Да... Так вот, братие, сказано в писании...
   Голос -- Не пожелай жены ближнего твоего.
   Игумен -- /Теряясь/ Сказано в писании: не трудившийся да не ест.
   Голос -- Оно по пузам видно, что ты с воеводой дюже потрудились.
   /В толпе одобрительный гул. Воевода, оттолкнув игумена, выступает вперед и пренебрежительно осматривает толпу. Пауза. Афоня хрюкает по свиному/.
   Воевода -- Мразь и слякоть! Раздавлю! Шатости, бунты чинить? Всех перепорю до единого. Кто позволил вам этого пса у храма божьего погребать? Ему на отвалах место. /К страже/ Выкопать и выбросить дохлятину на назьмы в одночасье...
   Голос -- Попробуй!
   Воевода -- Что? Кто тут тявкает? Кто?
   Чеснок -- Смольянинов Артюшка.
   Воевода -- Артюшка? Ха!.. Хочешь следом за братцем? Можно! Вся семейка бунтовская задалась. Вытащим крамолу, до последнего корешка вытащим.
   Смольянинов -- Не надсадись, тащивши.
   Воевода -- Молчи, хамское рыло, пока батагов не отведал!.. А ты, поп Савка! Кто тебе подозволил падаль по-христиански отпевать?
   Поп Савин -- Не ты меня в попы ставил -- не тебе и спрашивать.
   Воевода -- Как! И ты, поп, к шатости пристал? Забыл, долгогривый, что от царской милости прожигаешь, а не от архиерейского ставления?
   Поп Савин -- От твоего царя только и милости, что архиереи хитители да воеводы грабители.
   Подъячий -- Прикажешь снять попа с кормления?
   /Из переулка входят ясашные арины с тюками и нерешительно останавливаются/
   Воевода -- Да. Снять попа Савку с кормления. Пусть его бунтовщики питают, а службу ему запретить, да учинить сыск об ереси. А сие что вижу? Не наваждение ли? Как будто бы атаманы?
   Чеснок -- Оба-с тутока: и Злобин, и Тюменцев.
   Воевода -- Оба, значит?.. Так!.. Службу царскую, атаманы, справляете? На песьих похоронах соучаствуете?.. Так! А что ежели про то великому государю нашему ведомо станет?
   Тюменцев -- Которому?
   Воевода -- Что-о?
   Тюменцев -- Которому государю отписывать будешь? Их на Москве ноне два, да третья шлюха на придачу.
   /В народе движение и гул одобрения/.
   Воевода -- А за такие поносные слова на дыбу, атаман, пойдешь. Жилы из тебя вытяну, кости переломаю за поношение особы царской...
   Голос -- Которого? Их два.
   Воевода -- А хотя бы четыре? Сие не вашего, смердовского ума дело. Воевода-то у вас один... Я, божией милостью и царским изволением, воевода стольник Семен Иванович Дурново, я вам, смердам, царь и бог! Ежели восхочу, всех вас смертию изведу, а восхочу -- помилую. Только не будет Вам, псам, милости моея! /Подъячий что-то шепчет воеводе, тот меняя тон:/ Ясашные? Где?.. Ага!.. Ну, подите, миленыши, сюда. Ясачек принесли? Собольков али лисичек?
   /Ясашные складывают тюки у ног Дурново/
   Подъячий -- От кого?
   1-й ясашный -- Князь Ахтакой от Аринска землица наказал бить челом.
   2-й ясашный -- Пять раз сто белка послал, три раза десять с половиной соболь послал, восемь шкура лиса черный послал.
   3-й ясашный -- Князь Ахтакой сказал: воевода пусть здоров будет, его баба здоров будет, его ребятишка здоров будет, его люди...
   Воевода -- Ну, ладно, ладно! Все здоровы будем... Почему Ахташка сам не явился!
   1-й ясашный -- Князь мало-мало больной стал.
   2-й ясашный -- Киргизин много приходил, на наши люди стрелял, большой драка был, на князь Атакой на плече пуля попадил, крепко сидит.
   Воевода -- Жаль, что не в голову.
   Ясашные -- /Не поняв/ Жаль голову, жаль голову.
   Воевода -- Шибко жаль.
   Ясашные -- Шибыка жаль. Шибыка жаль.
   Воевода -- Ну, ладно! Проваливай на свой улус -- тут не до вас.
   Подъячий -- Айда на улус! Айда!
   1-й ясашный -- На улуса потом ходить будем. Наша ясак принесла, шибыка добра ясак. Теперь ты, воевода, гостинца давай.
   Воевода -- Какие тебе еще гостинцы?
   1-й ясашный -- Гостинца давай, Князю чего подарил надо. Нам пива, брага, меда давай. Век так было.
   Воевода -- Было, а больше не будет. Уходите, пока живы.
   1-й ясашный -- Так не можно. Сам царь указа такой давал: ясак добра принес -- гостинца получай, кушай. Так царь князю писал.
   Воевода -- Я тебе, басурманская рожа, такого царя покажу, что ты и родных своих не опознаешь! Ведомо ли тебе: кто здесь я? /Подъячий, желая внести успокоение, прикасается к рукаву Дурново, но под его взглядом опускает руку и пятится/. Что в Москве царь, то в Красноярске я! Поняли!? Прочь отсюда! /К страже/ Гоните их в три шеи.
   /Многогрешный, Чеснок и страдники кидаются на ясашных и выталкивают их к переулку, сбивая с ног. Народ негодующе гудит. Воевода и свита хохочут/.
   Злобин Михаил -- Не гоже так, Семен Иваныч. Зря орду осерчаешь.
   Голоса -- Не трожь ясашных!.. Не трожь. Ребята, двинь холуям в зубы!.. Бей опричнину!..
   Шибани по башке Многогрешнего!
   /Движение. Стража отступает/.
   Воевода -- / К Злобину/ Ты что? Не токмо на песьи похороны ходишь, а и против властей чернь к бою натравляешь. /К подъячему/. Запиши-ка ему, Пословин, в памятку такое наглое деяние... А теперь слушайте вы, смерды! За великую шатость вашу и за бунтарство всем, кто здесь есть, не исключая баб, -- по десяти плетей, служилых на три месяца на половинное кормление. Попа Савку в монастырь, огороды копать, понеже к делу поповскому не потребен. Починщиков же и смутителей бить батоги, безо всякой понаровки, а засим в землицы дальние сослать, отписав пожитки их на имя государево. А набольшого вожака вашего, что с челобитною в Москву потащился, Злобина Ваньку позорною смертью казнить.
   Злобин Иван -- Не дюже ли много захотел, воевода Дурново?
   Воевода -- Ты?.. Здесь? Взять его!.. Заковать!.. Немедля в застенок! Я говорю: взять его!
   /Чеснок и Многогрешный, за ними стражники бросаются к Злобину, но между ними угрожающе становится народ/.
   Многогрешный -- Прочь! Прочь! Рубить прикажу! /Кто-то из толпы просовывает к его лицу обнаженную саблю/.
   Воевода -- Что стали! Геть, холуи! Взять его! /Выхватывает бердышь у стражника. Подъячий что-то говорит ему -- Воевода замахивается на него бердышем/ Брысь, скнипа! /Афоня каркает вороном; воевода метнул в него берлышем/ Повелеваю!.. взять... я...
   Злобин Иван -- Не ярись, Дурново, -- конец твоему царству пришел. Слушай! От имени всего народа объявляется тебе отказ от воеводства! Езжай в Москву.
   Голоса -- Отказ!.. Отказ!.. Долой воеводу Дурново!
   Воевода -- Мне? Отказ?.. Бунтовать?.. Меня над вами государь поставил.
   Злобин Иван -- А народ тебе отказывает.
   Голоса -- Отказ!.. Отказ!.. Долой!.. Убивец!.. Грабитель!
   /По знаку воеводы трубит горнист/.
   Воевода -- Пристав! Атаман Кольцов и ты, Многогрешный! Повелеваю: за смутные и утратные слова, за явственный бунт против великих государей, к завтрашнему утру всех этих смердов вырубить нещадно, а город выжечь дотла!
   Народ -- А-а-а!.. О-о-о!.. Гадина! Кончай его тут же! Бей!
   /Ринулись к воеводе. Некоторые пытаются пробиться вперед с оружием, но свои их удерживают. Воевода в кольце свиты и стражи спешно уходит в крепость. Весь народ двигается вслед. Поп Савин уходит в церковь. Остаются: Злобин Михаил, Тюменцев, Еремеев и Самсонов -- садятся на скамьях у крыльца злобинского дома, Афоня в трансе/.
   Злобин Михаил -- Милости просим. Почет да место. /К двери/: Домнушка! Дай-ка нам бражки.
   Афоня -- /Приплясывая/ Скакаше, играше, веселыми ногами...
   Самсонов -- Вещует!
   Злобин Михаил -- /Неопределенно/ Да-а!.. Дела.
   Тюменцев -- Прикончат они воеводу-то али нет?
   Злобин -- Нет. Ноне того не будет.
   Самсонов -- Дальше-то как? Что дальше-то?
   Злобин -- А вот вернутся. Круг соберут: начальство новое выбирать станут.
   /Пауза/
   Самсонов -- Оно тово... все явственно... что и говорить, только как оно получится-то? Все ли гоже?
   Еремеев -- Окоротишь -- не воротишь. А все же поразмыслить надобно.
   Тюменцев -- Гоже там, али нет, -- с народом идти должно.
   Самсонов -- Вестимо дело! Вестимо дело! Без народа куда? Оно правильно... Всеконечно! /К Злобину/ Сказывай, Михайло. Ты у нас большой голован. Сказывай, как оно теперь? Что и к чему следует?
   Злобин Михаил -- Да! Поспешать надобно! Дело, други мои, ясное: с воеводой Дурново нам жить не можно.
   Все -- Не можно!
   Злобин -- Никак не можно.
   Все -- Никак!
   Злобин -- Стало быть, неотложно нам на Москву челобитную отписать, просить, чтоб другого воеводу нам на Красноярск поставили и не худого какого, а доброго.
   Все -- Праведно! Праведно!
   /Домна подает брагу и ковши/.
   Злобин -- Не ране, как к снегу новый воевода прибудет, а до той поры власть будет у нас выборная. Вот и нужно, что бы бесчестья тут какого не доспелось... Чтоб все по-доброму, без поврежденья совести. Сами ведаете, какой у нас народ в Красноярске горячий.
   Афоня -- Краснояры сердцем яры!
   Злобин -- С избытком яры!
   Самсонов -- Особливо твой Ванюха. Внушил бы ты ему как-нибудь...
   Злобин -- Отпетый человек мой Ванюха. Он вроде вон Афони блаженного... Совесть у него болезная. Ну, стало быть, либо в юродивые, либо голову на плаху.
   Домна -- /крестясь/ И скажет же что! О родном-то сыне! Типун тебе на язык!
   Злобин -- Ништо поделаешь, старая, -- всякому свое.
   Домна -- Где-то он ноне, мой соколик, летает?
   Злобин -- Где? Да вон ушел с народом, воеводу погнали.
   Домна -- Ахти мне! Нетто он вернулся? Да как же это так?
   Злобин -- Вот так-то! К отцу и матери не подошел, с женой, с мальчишкой не повидался, -- воеводу гнать пошел.
   Домна -- Ой, побегу. Невмоготу мне стало рев ваш слушать, /в горенку ушла/ ан Ванюшу-то из-за вас, горлопанов, и не увидела. Побегу ужо!
   /Опираясь на клюку, торопливо идет к крепости/.
   Злобин -- Вестимо, бежать надо: такой удел твой женский.
   Домна -- Бегу, бегу.
   Злобин -- Вот я и думаю: придерживать народ надо, чтоб не больно круто на поворотах брал.
   Самсонов -- Правильное твое слово.
   Тюменцев -- А как это слово к делу приложить? Вишь, воевода как маханул: народ вырубить, город выжечь. Куда круче? Ну, а народ не бараны, голову под нож подставлять не станут.
   Самсонов -- Правильно твое слово.
   Еремеев -- Сдается мне, что не наберутся смелости на такое дело.
   Злобин -- Как оно сказать? Атаман Кольцов может покачнуться, он здешнего урождения: над своими шибко зверствовать не станет. А вот Многогрешный? Гетману родной брат, а попал в ссылку. Он, чтоб от ссылки избавление получить, не усомнится и город поджечь, и наши головы порубить. Пристав Матвеев тоже наезжий человек, ему сибирский город спалить ништо.
   Самсонов -- Стало быть, помирать надо!
   Злобин -- Стало быть, перед смертью выпить надо... Кушайте, гости дорогие, не обессудьте... Афоня! Хочешь бражки?
   Афоня -- /Припевая/ Были барашки, выпили бражки -- сделалися лешаками, замахали кулаками. Воеводский народ -- кто в чулан, кто в огород!.. Дай, Миша, бражки.
   Злобин -- Испей Афоня, испей. Добрую ты прибаутку сказал... Как вам, други, Афонин совет?
   Самсонов -- Невразумительно чтой-то.
   /Слышен далекий гул возвращающегося народа/.
   Злобин -- Кулаками махать не будем, а воеводу с приспешниками в крепости запереть надобно и держать не выпускаючи, доколе новый воевода не придет.
   Самсонов -- Правильно!
   Тюменцев -- С этим я согласен.
   Еремеев -- Самолучшее дело. Без крови.
   Злобин -- Ну так, дак так! А когда на Кругу избирать станут -- отказываться не надобно совсем-то.
   Самсонов -- Неужто нас изберут?
   Злобин -- Кого больше. Народ пока-что к старикам почтение имеет. Ну, значит, пока-что не выпускай вожжей из рук.
   Самсонов -- Страшновато чтой-то. Да и чем кончится, подумать надо. Как бы чего не вышло.
   Злобин -- А ежели мы откажемся, кого на управление посадят?
   Еремеев -- Вестимо, твово Ивана.
   Злобин -- Ну, а мой Иван весь Красноярск -- город и волости вверх дном поставит. Тут такое учинится, что и наши с тобой, Конон, головы потом не уцелеют.
   Голоса -- /За сценой/ На Круг! На Круг! Эй, жители красноярские, сбирайтеся на Kpуг!
   Самсонов -- Так и есть: на Круг скликают. Что будет-то? А? Как оно выйдет-то? Ладно ли, други, затеяли?
   Злобин -- А ты, Конон, уймись! Коли же невмоготу будет, зажми бороду в руки и помалкивай.
   Самсонов -- Правильно твое слово. Помалкивай... сие я могу.
   Еремеев -- Ежели на Кругу нас изберут, а наказ какой... неподходящий установят -- как тут быть?
   Злобин -- Супротивствовать не надобно. Пусть чего хотят наказывают, а там видно будет... Утрясем!
   /Шумно возвращается народ/.
   Голоса -- На Круг!.. На Круг!.. Ты куда, Петро? Довольно натерпелись! Как игумен-то улепетывал... Хо-хо!.. Даром, что пузо коробом... Как теперь стрельцы будут?.. Эй, слушай: ссыльные в крепость побегли... Им ворота открыли!.. Там и быть продажным душонкам...
   /Затихая, располагаются в круг. Пауза/.
   Голос -- Ну, кто там... начинайте!
   Голоса -- Начинать! Начинать!
   /Пауза/
   Голос -- Чего ждут?
   Злобин Михаил -- Подъячего для письменности изобрать надобно.
   Голос -- Верно!.. Надобно подъячего... Садись, кто письменный.
   Злобин Михаил -- Кого подъячим Круг желает?
   -- Тебе, Атаман, виднее. Указывай, кого?
   Злобин Михаил -- Коли Кругу угодно, так Семенова Михаила удостоить.
   Голоса -- Подходяще будет... Свой человек... Садись, Миша!
   /По знаку Злобина из дома выносят стол, скамьи, чернильницу, перо, бумагу. Семенов усаживается посредине Круга. Пауза/
   Семенов -- /Записывая/ Собравшись на общенародный Kpуг, краснояры всех званий: служилые, казаки, посадские и ясашные суждение имели... Ну, сказывайте... /Пауза/.
   Голос -- Да начинай кто-нибудь там.
   Поп Савин -- Разрешите слово молвить, Господа Круг.
   Голоса -- Указывай батя... Починай.
   Поп Савин -- Я так, Господа Круг, понимаю, что спервоначала нужно нам Злобина Ивана послушать. Как он в Москву сходил? Что оттуда ведомо стало? Да как наша челобитная?
   Голоса -- Правильно!.. Доподлинно так!.. Начинай, Ваня!
   /Злобин Иван входит в круг. В народе движение/.
   Голоса -- Здрав буди, Иван Злобин!.. Здрав буди!.. Гей-гей!
   Злобин Иван -- Привет великому Кругу... Порученье ваше, Господа Круг, я исполнил и челобитную отдал куда надобно... только вот похвалиться нечем. На Москве вконец плохие порядки установили. Надвое Москва расщепилась и не стало там истинной правды. Одни там заласканы, другие забиты. Одни на образец воеводы живут: дворцы да палаты понастроили; шубы собольи, сапоги золочены; сладко кушают в великом пьянстве и обжорстве. А другие в извод умучены; поборами боярскими ограблены, биты, кнутованы. Христарадных нищих на Москве видимо-невидимо. Грабежи да разбои каждонощно. Для властей, да для вельмож, да для бояр со всея Руси оброки обозами везут. Кто рыбу да дичину; кто хлеб, кто мясо и всякую иную снедь. А наша сибирская пушнина на обмен идет на вино да на сласти заморские -- все для тех, кто повыше стоит. Одни в палатах обжираются, другие в канавах животы свои кончают с голоду. А понаровки на Москве такие же, как у нашего воеводы: куда с челобитной ни придешь, наперво гостинцы да посулы спрашивают, а без того и бумаги не развернут. Да и откуда порядку взяться, коли ему никакой опоры нету. Сами ведаете, два царя ноне у нас, а еще никто ни единой животины о двух головах на свете не видывал. /Голоса -- Верно! Правильно!/ Ну, а к тому же оба царенка ледащие. Иван-царенок полудохлым в подушках сидит -- этот не жилец на божьем свете.
   /Голос -- Сам видел?/
   Самолично видел, к ручке допустили. Сидит он точно восковой, опучеглазел и больше мычит -- ну и к управлению он не участен. Дела вершит второй царенок Петра. Этот припадошный. Нет-нет да и закорежит его: пена со рта валит, ногами сучит и глаза под лоб уходят. Его я не повидал, -- он к Азовскому морю ушедши, татар воевать, дани собирать.
   /Голос -- А Софья?/
   А Софья почесь пятый годок, как в монастырь упрятана, это Петра ее удостоил. А он дюже дикой, Пётра-то. Все у него плясы да машкерады скоморошьи и непотребства всякие. Вино пьет дюже и до чужих баб особливо горазд. Но и это все ничего бы еще, а вот царь немцев в Москве расплодил, словно тараканов -- и никого он так не жалует, как немцев, -- на свою Русь и смотреть не желает. В немецкую одежину сам облачился и челядь обрядил.
   /Голос -- С чего бы так?/
   А вишь-ли, немцы для царя на своей слободке нарочитый кабак учинили и при нем немецких девок, дюже сдобных для царского услаждения, содержат.
   /Голоса -- Тьфу! Срамота какая!.. Антихристово время!/
   Я так помышляю, что ежели Петра царевать останется...
   /Голос -- Лихарь ему в нос!/
   Так он побольше Ивана Грозного людей изведет. Понасмотрелся я, понаслушался, пока с челобитьем нашим хаживал. То не Руси стольный град, а блудный Вавилон.
   /Голос -- А где же ноне правда живет?/...
   Сказывал уж я, что правда на Москве начисто изничтожилась. Цари зиждут Русь на крови, а Москву на неправде. Москва любит, чтоб все говорили по ее предуказанию да чтоб побольше льстительных слов о властях было -- впору хоть с кадильницей ходи да аллилуйя воспевай. Умные люди ноне дурачками прикинулись и обильно славословия изрыгают -- они в почете живут и кормление для них на особицу избытошное. Закон у нас такой: кто всех подлее, тот всех сытее. А свое суждение иметь -- боже сохрани! Либо в застенок попадешь, либо в ссылку дальнюю угонят.
   /Голос -- А как касаемо веры?../
   ...Об этом одно скажу: великомученика Аввакума и словом упоминать запрет строгий положен, а не остережешься, быть батоги биту, великое в вере утеснение.
   /Голос -- Антихристово время/.
   Еще о властях, Господа Круг, поведать вам надобно. Власти да соборы -- это только видимость одна для обмана народа, наподобие петрушки балаганного. Настоящая-то власть в другом месте обретается, в укрытии. А там все губители, разорители, как наш воевода Дурново, засели, они всем и орудуют, корысти своея ради ненасытной. Промежь себя они уладившись были и друг дружку покрывали, в обиду не давали, они-то Русью и правили, а царское имя для них заслонка. Только ноне и у тех захребетных правителей неладица пошла: из-за власти дерутся, друг дружку в яму сталкивают. Тесно, вишь, стало, ртов много.
   /Голос -- А куда стрельцы смотрят?/
   И у стрельцов бывал не единажды -- и там великие обиды, стрельцы ноне вроде оброчных да пехотных стали; вместо службы барщину у своих полковников справляют. И смута великая стрельцов обуяла: между двух царей стрельцы заплутались -- и концов сыскать не могут. Ноне на кружалах батюшку Степана Разина вспоминают, только вот перевелись Степаны на Руси, одни ярыжки остались. И возьмите в разум, Господа Круг, какая неладица доспелась. И Русь, и все украины досконечно в разорение пришли, обнищали, в хлевушках народ живет, а Москва все под себя тянет. Все под себя! Там и дворцы, и золоченые палаты, и кормление жирное -- чужою кровью Москва разжирела и ничего, окромя своего брюха ведать не желает.
   /Голос -- А тряхнуть бы ее как следует/...
   Сказал уж, что тряхалы у нас повывелись... Взять хотя бы наше горе. Пустое дело челобитные в Москву писать, особливо без больших гостинцев. Москва о Сибири только и знает, что пушнину вынимать, -- не будь пушнины, Сибирь Москве невнадобе. Колико раз я сноравливал о житии нашем злосчастном поведать -- и не слушают. Воеводу нового прислать обещали, да только что в том радости? Все воеводы из единого теста стряпаны. Грабят народ безответно, безнаказанно потому, что с Москвой грабленым поделяются. Воевода не могит, чтоб не грабить, его должность такая, как волк не могит не резать овцу. А ежели от воеводы до царя все грабежом промышляют, где правду сыщешь? У них нету правды. Правду бердышем добывать надо!
   /Голоса -- Правильно! А-а!.. О-о!/
   И вот вам, Господа Круг, мой последний сказ: с воеводами нам жить не можно.
   /Голоса -- Не можно! Не можно!/.
   За Москвой нам быть не можно.
   /Голоса -- Не можно! Не можно!/
   А потому установим, что нам от царя и от Москвы быть особо.
   /Народ -- Особо!.. Особо!.. О-о-о!.../
   Не надобно нам ни царского самовлажства, ни воеводского владения. Здраво буди общевладство!
   /Народ -- Здраво буди общевладство!... А-а!... О-о!../
   А на место воеводы изберем Совет!
   /Долгие, бурные крики/.
   Суриков -- Деды наши с Ермаком пришли, Сибирь воевали нешто для того, чтобы воевод да Москву кормить? Отцы наши в лихой нужде жили, животы своя поклали нешто для того, чтоб Москву возвеличить? А на себя посмотрим! Нешто мы казаки? Царскими холуями заделались. Нешто не поганое дело с инородцев ясак собирать для Москвы толстозадой? Статное ли для казаков дело!
   /Голос -- Прочь Москву и опричнину!/
   А как посадские живут? Оброками задушены; половину жизни на казну царскую работают, сами голодны, ободраны.
   /Голоса -- Верно!.. Верно!../
   А как пахотные люди?
   /Голос -- Бегут куда ни попало!/
   И побежишь! Потому как все казна забирает: и десятина, и оброк, и государевы работы, и ямщина! А как орда инородческая? Вконец воеводами умучена. И ясак непомерный. И с земель добрых их сгоняют. И жёнок ихних в полон берут. И срамотной хворобой их заразили. Скоро инородцы вымрут начисто. Ивана Злобина слова золотые, Господа Круг! За них держаться будем крепко-накрепко!
   Голоса -- Правильно, Пётра!.. Правильно! Прочь всех грабителей.
   Поп Савин -- /С места/. Подозвольте, Господа Круг, и мне слово молвить.
   /Голоса -- Сказывай, Батя! Сказывай!/
   Bceму миру от воеводы жить не можно, а каково мне, попу вашему, всем ли ведомо? Двойное ярмо тяну, Господа Круг. Воистину двойное! И воевода угрызает, и от архиерея бремя непосильное положено. Обязан я на кормление и достатки архиерейские с вас мзду собирать по табели: за крестины, за венчанье и за похороны -- и всю оную дань в Тобольск посылать на кормление и благолепие пышноризного архиерейского дома. Последние гроши у сирых и убогих выдирать я поминен -- поповское ли это дело? А не соберешь, сколько на месяц указано, сам доплачивать должон. Того мало. Приказ архиерейский попам дан -- блудников улавливать и по пяти рублей за блуд собирать в корысть архирейскую да на благолепие церквей Московских. На блудные деньги церковь живет и украшается.
   /Голоса -- Срамота!.. Антихристово дело!/
   Я блудников ловить уклонился...
   /Голос -- Правильно, Батя!/
   А за то с меня скуфейку сняли, опорочили перед миром.
   /Голос -- Наденем Батя! От Круга наденем!/
   Да и какой тут блуд, ежели в Сибири женских мало, на полсотни и одной не приходится.
   /Голоса -- Верно! Истинно!/
   А вот воевода наш Дурново инородских женок в полон нахватал да вам в кортом их дает -- сие блуд и великое непотребство, от властей установленное. И вот еще что поведаю вам, Господа Круг! Когда я при Тобольском архиерейском доме на попа приготовлялся, жил в ту пору в Тобольске некий ссыльный человек -- Крыжаничев Юрий. Великого ума человек тот был и все науки превзошел. Пятнадцать лет прожил он у нас в Сибири и понимал все, вестимо, лучше нашего. Так вот, этот самый мудрец Крыжаничев не единожды нам сказывал: как житие людское надлежит по-доброму поставить. И многажды поучал: Сибирь-де надо от Москвы особо поставить и общевладство народное учинить, /Движение. Голоса -- О-о?! О-о?!/ чтоб не было ни господ, ни рабов, а народ сам себе господин; чтоб не было ни тунеядцев, ни голодных. Ноне в нашей руке, Господа Круг, оную светлую жизнь установить!
   /Сильное движение. Пауза/
   Подъячий Семенов -- Кто еще сказывать будет?
   Голос -- А что наши атаманы скажут?
   Злобин Михаил / Подойдя к столу/ -- Ежели не все вы, Господа Круг, ведаете, так мои конные казаки здесь удостоверят, что николи я против народной воли не стаивал, не хаживал. Атаманом я по мирскому выбору.
   /Голоса. -- Достоверно! Достоверно!/
   И вот ноне вместе с вами стою. А слово мое кратко будет. Все, что надлежало -- на Кругу уже сказано. Доподлинно жить стало не можно, надобно по-новому, а потому давайте, благословясь, дело начинать. Надлежит же нам перво-наперво на место воеводы Совет изобрать.
   Голоса -- Добре, Атаман!.. Правильно!.. Пора начинать!
   Тюменцев -- /Подходя к столу/. Много говорить без надобы. С воеводою оставаться -- значит, умирать надо; уходить -- некуда, стало быть, одно осталось: общевладство установить. Никто здесь этому не перечит -- стало быть, решено?
   /Голоса -- Решено! Решено!/.
   Одно хочу на память вам привести. Страстотерпец наш Аввакум, царство ему небесное, когда из Дауров возвращался, то к нему в Енисейск десятеро нас от краснояров на собеседование посыланы были: и сказал нам отец Аввакум: "Надобе вам, сибирянам, от лжеверной Москвы отбиться, а не можете отбиться -- откупитесь, хотя бы и дорогой ценой. А пока под блудною рукою Москвы будете, светлой жизни не увидите". Тридцать лет с той поры минуло -- и оправдалось слово пророково: не токмо светлой жизни не видим, а и вовсе темно стало, непросветно! А от чего?
   /Голос -- От руки московской!/
   А как сие избыть?
   /Голос -- Тую руку отшибить!/
   Тут и сказу конец... Вразумительно?
   Голос -- Чего проще!.. Отбиться!.. Правильно!..
   /Пауза/
   Семенов -- Ну, кто еще?
   Голоса -- Довольно!.. Довольно!.. А пусть еще Самсонов Конон сказывает.
   Самсонов -- /С места/ Я што?.. Я ничего!.. Я -- как мир постановит... Куда иголка, туда и нитка... Все правильно.
   /Пауза/
   Семенов -- Довольно што ли?
   /Голоса -- Довольно! Довольно!/
   Отец Савин, принимай присягу. Кто-нибудь там, выносите знамя.
   /Поп Савин надевает епитрахиль и с крестом в руках подходит к столу. Тут же устанавливают казачье знамя. Народ сдвигается плотнее. Поп Савин произносит присягу отдельными кусками, все вполголоса повторяют за ним, подняв правую руку/.
   Поп Савин -- Во имя отца и сына и святого духа. Мы, краснояры.... Всех званий... собравшись на мирской Круг... по глубине совести... и по боли сердца... постановили:... понеже жить не можно... понеже народ люто страждет... впредь быть Сибири... от Москвы особо... И да будет общевладство, а не лихие власти... Да будет Круг... Да будет Совет... но ни какой воевода... Да будут вольны люди и земля... Да никто повинен... Труждаться на других... Да будут вольны, вера... помысел... и слово... Да никто понудит... али повелит... По общему согласию... избравши Совет... ему вручаем полну власть... и никого иного послушаем... А на том я... имя рек /Все произносят свои имена/ присягаю и подтверждаю... пред крестом и знаменем... крепко и на веки ненарушимо... Аминь.
   Семенов -- /Приготовляясь записывать/ Ну, выкликайте: кого в Совет?
   Голоса -- Злобина Ивана... Злобина Михаила... Обухова Василия... Тюменцева Анику... Еремеева Трифона... Сурикова Петра... Самсонова Конона... Ермолаева Григория... Доспелова Ивана...
   Семенов -- Та-ак! Достаточно?
   Голоса -- Достаточно! Достаточно!
   Семенов -- Начнем по старшинству лет и службы. Злобин Михаил -- гож, али нет?
   Голоса -- Гож! Гож!..
   /Избираемые выходят на средину, отвешивают поясный поклон и садятся за стол/.
   Семенов -- Еремеев Трифон?
   Голоса -- Гож!.. Гож!..
   Семенов -- Тюменцев Аника?
   Голоса -- Гож!.. Гож!.. Все гожи, давай огулом!.. Правильно!
   Семенов -- Кого выкликал Круг, пожалуйте за стол. /Все усаживаются, кроме Злобина Ивана и Обухова/ Ваня Злобин! Обухов! Вы где-ка там? Идите!
   Обухов -- Господа Круг! В Совет мы избрали людей добрых, и семерых там довольно. Дел у Совета немало станется, каждодневной работы -- дай бог управиться, да еще после воевод порядок установить надо. А остается еще ратное дело, ежели тут недогляд выйдет, то и Совету нашему плохо станется. Судите сами, Господа Круг. Воевода в крепости заперся; народу у него меньше, чем у нас, да зато оружия и припасов огненных куда больше нашего. Стало быть, надо жить с опаскою, -- в каждую ночь разорить и пожечь город могут. А к тому же киргизин немирный близко ходит -- разведают, что мы без крепости сидим, да вдруг наскочут -- что будет?
   /В народе движение. Обмениваются замечаниями, жестикулируют/.
   А потому дело ратное незамедлительно оборудовать надлежит и в первую голову надобно деревенцев в город собрать с оружием. Потом следует с ясашными, с аринами да качинцами, в согласие войти, чтоб заодно шли и наготове были. Так вот, ежели мы со Злобиным гожи да любы, то прикажите нам на ратном деле быть. Я деревенцами ведаю, пусть и впредь так же. А на Злобина всю оборону возложить, ежели Господа Круг того пожелают.
   Голоса -- Желаем!.. Желаем!.. Быть посему!
   Семенов -- Как благоугодно будет касаемо Злобина и Обухова?
   Голоса -- /Дружно/ Быть посему!
   Семенов -- По всем статьям решения установлены, делов более не имеется, можно
   Круг распускать. Кто доскончательное слово сказывать будет?
   /Пауза/
   Семенов -- Может, из Совета кто?
   Голос -- Кто, кроме Вани Злобина!
   Голоса -- Правильно!.. Злобин!.. Ну-тка, Ваня!
   Злобин Иван -- Велик день у нас ноне, отцы и братья! Кончилось лихолетье, и будем мы сами правую жизнь устанавливать, улаживать. Сами! А не из-за руки боярской выглядаючи. Сами! -- и нет нам указа ни царского, ни воеводского. И Воля наша, и Земля наша! И не будет у нас нищих и убогих, битых и грабленых; не будет пыток и застенков, -- но всем довольное житье и светлые дни. Пусть дети наши забудут, как звенели кандалы, и пусть даже во сне не приснится им казнь смертельная -- злодейство безбожное, кровавыми царями установленное! Но послушайте, отцы и братья! Ничто само ся не родит и само не приходит, но творимо бывает. И должны мы, как един человек за новую жизнь стоять. И денно и нощно заботу иметь надо: как общевладство уберечь!
   Голоса -- Здраво буди общевладство!
   Злобин -- И здрава буди власть Совета!
   Голоса -- Верно. Здрава буди власть Совета!.. А-а!.. 0-о!
   /Занавес/.
  
   Драма "Красноярский бунт 1695 г." итоговая правка завершена и набрана не позднее апреля 1935 года. Первые варианты-наброски -- совместные с В. И. Суриковым -- известны по их переписке. (Окончательная редакция 1933-1935 гг., как и его неизданные романы, хранятся в Московском литературном музее, в фондах наследия В. И. Анучина).
  
   Оригинал здесь
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru