Архангельский Александр Григорьевич
Рассказ с благополучным концом

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

А. Архангельский

Рассказ с благополучным концом

   А. Архангельский (Архип). Аэрофил
   М.,--Л., "Земля и Фабрика", 1926
  
   Семейную жизнь в настоящее время можно уподобить хрупкому стеклянному сосуду. Малейшее сотрясение -- разбился сосуд, рассыпался на мелкие осколки. О склеивании нечего думать. Берите метлу и выметайте. Ставьте многоточие. Муж направо, жена налево, дети, если таковые имеются, по середине.
   В большинстве случаев принято обвинять мужчин. Они-де бросают жен, меняют многолетний семейный стаж на новые увлечения. Может быть. Не спорю. Мне, как мужчине, трудно быть беспристрастным. В этом рассказе муж любит свою жену.
   Муж -- человек очень занятой. Днем заседает где-то в ученых комиссиях, вечерами до позднего часу просиживает за письменным столом, пишет ученый труд. -- Понятно, что ученому человеку нет никакого дела до стирки белья, изготовления обедов и штопки носков.
   Все эти хозяйственные обязанности исполняет жена -- Нона Михайловна. Готовит обед, штопает носки, торгуется с прачкой и ходит на рынок.
   Но не единым штопанием носков жив человек. Человеку нужна ласка, нужна теплота, нужна так называемая любовь, да такая, чтоб и на десятый год она была свежей, как только что вынутый из печки хлеб.
   Муж сидит в кабинете и пишет ученый труд. Времени у него в обрез. Он еще может оторваться на секунду от стола погладить жену по волосам и пробормотать:
   -- Спокойной ночи. Я еще немного поработаю. Ступай спатеньки.
   И все. И утыкается ученый муж носом в бумаги, скрипит пером, а Нона Михайловна идет спать, вздыхает, может быть, даже утирает слезы, последнее неизвестно. В спальне темно. Вздохи слышны, а слез увидать нельзя.
   Короче говоря, у Ноны Михайловны появился "друг" -- Аркадий Сергеевич. Как это случилось -- точно неизвестно. Пристал ли он к ней на улице или познакомился в кино, это не важно. Факт тот, что по вечерам Нона Михайловна начала уходить к другу, и возвращаться домой поздно.
   Она торопливо заходила в кабинет, целовала ученого мужа в лысину и говорила.
   -- Я засиделась у Ани. Она тебе кланяется.
   Муж отрывался на секунду от стола, гладил ее по голове и торопливо бормотал:
   -- Прекрасно. Спасибо. Спокойной ночи. Я еще немного поработаю.

* * *

   Любовь и штопанье носков несовместимы.
   Конечно, можно штопать носки любимому человеку, но любить одного и штопать носки другому -- это невозможно.
   Для Ноны Михайловны это стало очевидным на исходе первого месяца дружбы с Аркадием Сергеевичем.
   -- Милый мальчик,-- нежно сказала она ему,-- дальше так продолжаться не может. Мне противна пайковая любовь. Или все, или ничего. Или мы расходимся и я возвращаюсь к мужу, или я ухожу от него и мы будем вместе. Но имей в виду, я люблю тебя безумно и если ты покинешь меня, я отравлюсь.
   Хотя Аркадию Сергеевичу было под сорок и он никак не походил на мальчика, но в его груди билось сердце романтика. Он любил приключения и юношей писал лирические стихи. Стихи отпали увядшими листьями, романтика осталась.
   Он схватил Нону Михайловну за руку, крепко сжал ее и сказал:
   -- Да, да. Бежим. Уедем на юг. Скроемся от будничной жизни. На берегу моря снимем дачу, будем купаться, загорать и любить друг друга!
   Сердце Ноны Михайловны заколотилось, как завязанный в мешке заяц. Она с восторгом глянула Аркадию Сергеевичу в глаза и сказала:
   -- Бежим! Я пойду домой и, как честная женщина, скажу мужу о том, что ухожу от него навсегда. Кадя, милый!..
   Потом они перешли к деловому обсуждению отъезда на юг. Было решено, что они уедут завтра поездом в 6.30.
   Аркадий Сергеевич вынул часы и торжественно сказал:
   -- Итак, завтра в 6.30. Мы встретимся прямо на вокзале. Не забудь захватить документы, удостоверяющие твою личность.
   Они поцеловались, и Нона Михайловна ушла домой.
   Ученый муж, как обычно, сидел и писал.
   Нона Михайловна решительными шагами подошла к нему, чтобы заявить ему, что она завтра уезжает на юг с любимым человеком, но вместо этого, по привычке, поцеловала лысину и слушала знакомое заявление:
   -- Спокойной ночи. Я еще немного поработаю.

* * *

   На другой день ровно в пять часов Аркадий Сергеевич вышел из дому, держа в руке желтый кожаный чемоданчик, и сел в трамвай, шедший к вокзалу.
   Пять часов -- время, когда тысячи служащих покидают прокуренные учреждения и, злые от многочасовой работы и голода, штурмуют трамваи.
   На остановках происходят инсценировки осады крепостей. Десятки рук хватаются за ручки трамвайных дверей. Десятки ног карабкаются по ступенькам. Успевшие вскочить, втиснуться, вдавиться на площадку, кричат:
   -- Куда вы прете! Вы же видите, что мест нет! Вагон переполнен! Не лезьте, как бык!
   Висящие на подножках дрыгают ногами и орут:
   -- Проходите вперед! Впереди пусто! Продвигайтесь вперед!!
   Затем, тот, кто висел на подножке и орал, требуя продвинуться немножко вперед, вдавливается на площадку и сейчас же меняет программу выкриков. Он злобно отпихивает спиной и локтями лезущих в вагон и кричит:
   -- Куда вы прете! Вы же видите, что тут нет места! Безобразие!
   Задерганная, озлобленная кондукторша дает звонок, и вагон отправляется дальше.
   Свисток. Вагон останавливается. Человечек, вскочивший на ходу в трамвай, отчаянно работая локтями, пробирается вперед и останавливается у выходной двери с видом человека, едущего от конечной станции.
   Преступление скрыто. Концы спрятаны в воду. Но контролер догоняет вагон, как тигр вскакивает на площадку и сверлящим взглядом пробуравливает пассажиров.
   -- Вы?! -- хватает он первого попавшегося под руку. -- Сходите!
   Пассажир злобно выдергивает руку и краснея кричит:
   -- Вы с ума сошли? Я еду от Страстной площади! Спросите пассажиров!
   -- Да! Да! -- хором кричат пассажиры. -- Он едет от Страстной.
   Контролер разжимает цепкие пальцы и хватает другого пассажира.
   -- Тогда вы вскочили на ходу.
   -- Что? -- багровеет пассажир. -- Я? -- Да вы очумели? Я еду от Охотного, Спросите пассажиров!
   -- Да! Да! -- хором подтверждают пассажиры.-- Он едет от Охотного!
   Контролер свирепеет. Чорт возьми! Но ведь он своими глазами видел, как кто-то вскочил на ходу в трамвай.
   Он тычется, как слепой щенок, хватая то одного, то другого пассажира, но в ответ несутся негодующие крики: -- Оставьте меня в покое!.
   -- Это не я!
   -- Что вы хватаетесь за руку!
   -- Отправляйте вагон! Эй, тетка,-- кричит кондукторше чей-то зычный бас. -- Чего рот раззявила? Отправляй вагон. Архиерея ждешь, что ли?
   Вагон кипит. Вагон клокочет. Голос контролера тонет в дружном хоре возмущений и протеста. Контролеру тычут под нос часы и кричат:
   -- Из-за вас я опаздываю на поезд!
   -- Не задерживайте вагон!
   -- Что за хамство!
   Но вот рука контролера схватывает Аркадия Сергеевича.
   -- Сходите, гражданин!
   От неожиданности Аркадий Сергеевич краснеет. Слова застревают в горле. В вагоне становится так тихо, как в цирке, когда акробат готовится к опасному номеру.
   Человек молчит, не возражает, не возмущается, ясно, это он вскочил на ходу, ясно, из-за него вагон стоит пять минут.
   В публике вспыхивает возмущение.
   -- Что же вы стоите? -- кричит толстая дама. -- Из-за вас мы не едем. Сходите!
   -- Сходите! Сходите! -- подхватывают пассажиры.
   Торжествующий контролер на буксире выводит Аркадия Сергеевича из вагона. Моментально их облепляет толпа любопытствующих.
   -- Вы вскочили на ходу! -- сурово говорит контролер,-- вытаскивая книжку.
   К Аркадию Сергеевичу возвращается способность произносить слова.
   -- Это недоразумение,-- говорит он,-- я не вскакивал на ходу. Я сел у Триумфальных ворот.
   -- Не врите, гражданин,-- обрывает контролер,-- у меня глаза не на затылке. Я видел, как вы вскочили на ходу.
   -- Но уверяю вас,-- жалобно говорит Аркадий Сергеевич,-- я не мог вскочить. Я же говорю вам, что сел у Триумфальных ворот.
   -- Ага,-- злорадно говорит контролер,-- вы еще упорствуете? Тогда я вынужден отправить вас в милицию.
   Толпа зевак разглядывает идущего под конвоем милиционера Аркадия Сергеевича, как редкостную обезьяну.
   У Аркадия Сергеевича был растерянный, виноватый вид, но он продолжал упорствовать и отрицать свою вину.
   -- Стыдно, гражданин,-- сказал милиционер, составлявший протокол. -- Что вам, рубля жалко? А еще интеллигент!
   Когда Аркадий Сергеевич вышел из милиции и глянул на часы, он ахнул. Было четверть восьмого. Его романтическое сердце заныло. Не торгуясь, вскочил он в извощичью пролетку и велел, что есть духу, гнать на вокзал.
   Он обегал все помещения. Заглянул даже в багажное отделение. Около часу продежурил у дамской уборной. Снова обегал вокзал.
   Ноны Михайловны не было.
   Удрученный, с дрожащими от усталости ногами, Аркадий Сергеевич уселся в буфете и мрачно потребовал порцию мороженого.
   Успокоившись, он пошел к телефону-автомату.
   Как на зло телефонная станция медлила с ответом. Наконец телефонная барышня прогундосила номер.
   Сдавливая рукой бьющееся сердце, Аркадий Сергеевич дрожащим голосом попросил позвать к телефону Нону Михайловну.
   -- Это я,-- раздался пискливый голос. -- Кто говорит?
   -- Ради бога... Нона... -- срывающимся голосом забормотал Аркадий Сергеевич. -- Говорю я... Аркадий...
   -- Милый мальчик! -- пропищал голос Ноны Михайловны.-- Ради бога, прости меня. Ко мне приехала двоюродная сестра и я не могла выехать... Ты слушаешь?..
   Аркадий Сергеевич с треском повесил трубку и плюнул в аппарат.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru