Арнольд Эдвин
Стихотворения

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Восточные сказания:
    I. Грех Бен-Азара
    II. Раб Гассана
    III. Два повеления
    IV. Азраил
    Из поэмы "Свет Азии"
    Перевод А. П. Барыковой (1897)

Эдвин Арнольд.

Стихотворения.

   Издание: "Стихотворения и прозаические произведения А.П.Барыковой", СПб., 1897
   OCR: Адаменко Виталий (adamenko77@gmail.com)
   Date: 5-9 ноября 2009
  
   Восточные сказания:
   I. Грех Бен-Азара
   II. Раб Гассана
   III. Два повеления
   IV. Азраил
   Из поэмы "Свет Азии"
   Отрывок первый
   " второй
   " третий
   " четвертый

Восточные сказания.

I

Грех Бен-Азара.

  
   Однажды Бен-Азар -- "Друг Божий", -- по прозванью,
   Великий патриарх и праотец святой
   Прогневал Господа, -- есть древнее сказанье:
   К палаткам праотца, вечернею порой,
   Подъехал старый путник, жаждой истомленный.
   Уже два дня в пустыне раскаленной,
   В волнах песков сыпучих, бедствовал старик;
   Глаза его слезились, губы почернели,
   Ворочался с трудом запекшийся язык:
   -- "Воды... напиться дайте!.." -- мог он еле-еле
   Сказать, подъехав к стану; а верблюд худой,
   Измученный, упал и, вытянувши шею,
   Казалось, издыхал.
   Когда кувшин с водой
   Студеной, блещущий живительной росой,
   Был подан страннику, -- он тотчас, -- сожалея
   Верблюда, -- позабыв, что сам два дня не пил,
   Сперва к усталому животному склонился
   И свежею водой заботливо омыл
   Ему глаза и рот, и горло промочил;
   Потом с молитвою усердной обратился
   На запад, -- к солнцу. Благодарный взгляд
   Он поднял с верою на пламенный закат
   И заходящему светилу возлиянье, --
   Обряд отцов своих, -- свершил.
   Тогда лишь сам
   Напиться собрался; но к жаждущим устам
   Он не успел кувшин поднесть...
   В негодованьи,
   Ревнитель правой веры, Бен-Азар
   Сказал рабам:
   -- "Отнять кувшин с водою
   У нечестивого! Он, скверною рукою,
   Молясь на запад, вылил Божий дар!
   Он солнцу кланялся, -- не истиниому Богу!
   Так пусть воды моей не пьет неверный пес!"
   Послушались рабы и выполнили строго
   Хозяина приказ...
   Но кто-то вновь поднес
   К губам страдальца чашу с влагою живою;
   И жадно к ней приник он бледной головою...
   -- "Кто повеление мое нарушить смел?.." --
   Воскликнул Бен-Азар, взглянул -- и обомлел,
   И понял -- "Кто"...
   Посланник светлый рая
   Язычника поил, крылами осеняя,
   И лучезарною десницей обнимал.
   Язычник пил; рабы глядели в изумленьи
   И в ужасе немом на светлое виденье...
   И вот посланник кроткий праотцу вещал:
   "Друг Милосердного! Прогневал ты Владыку.
   Молись, да не зачтет тебе твой грех великий!
   Знай, что язычнику Всеведущий простил
   Неведенье его. Он -- праведней, чем ты.
   Знай, -- увидал Господь с небесной высоты,
   Как, о себе забыв, верблюда он поил,
   Как был он милосерд к скотине бессловесной,
   Как к небу возносил он благодарный взгляд
   И как, в неведеньи; молился на закат;
   Знай, -- ту молитву к солнцу принял Царь небесный,
   Творец и Повелитель неба и светил,
   Создатель всеблагой восхода и заката!..
   А ты не пожалел страдающего брата, --
   Ты, Бен-Азар, "Друг Божий", Бога оскорбил!"
   Виденье скрылося... А патриарх смиренно
   К ногам язычника главою сокрушенной
   Припал и со слезами жгучими молил:
   -- "Прости мне, праведник, как Бог тебя простил!"
  

------*------

II

Раб Гассана.

  
   Роскошно пирует Гассан-Бен-Али;
   К нему все старейшины в гости пришли;
   Шатер его полон людей именитых,
   В одеждах шелками и золотом шитых;
   Как горный родник от весенних лучей,
   Веселием искрятся речи гостей.
  
   Подносит им кушанья раб молодой
   На блюде хрустальном, цены дорогой,
   Украшенном сплошь жемчугом-изумрудом;
   Но вдруг с драгоценным, сияющим блюдом
   Запнулся несчастный, упал второпях, --
   И чудо искусства рассыпалось впрах.
  
   Вскочили все гости: -- "Когда б он был мой, --
   Кричали они, -- так сейчас с головой
   Простился бы пес!" -- "Я мерзавца такого
   Повесил бы! Шкуру содрал бы с живого!"
   Гассан, словно грозная туча, молчал.
   И раб перед ним на колени упал.
  
   "Хозяин, помилуй!.. Писанъе гласит:
   "Блажен, кто в душе своей гнев укротит!" --
   Сказал он, в груди заглушая рыданья.
   Ответил Гассан: -- "Да! Я вспомнил
   Писанъе. Уж я не сержусь, от души отлегло!"
   И стало вновь ясно Гассана чело.
  
   "Хозяин! -- молил, припадая к ногам
   Гассана, невольник, -- написано там:
   "Прости виноватого!" -- "Помню. Прощаю!" --
   Ответил Гассан и, раба поднимая,
   С улыбкою руку ему протянул;
   К ней раб благодарный губами прильнул.
  
   "Хозяин! Да будет Господь наш с тобой!
   Он -- Бог милосердных и кротких душой,
   Бог милости, щедрости, правды и света;
   И щедрых Он любит! -- написано это!"
   -- "Ты кстати про "щедрых" напомнил, дружок
   Дарю тебе волю и мой кошелек".
  
   Потом Бен-Али обратился к гостям:
   -- "Вот бедный невольник напомнил всем нам
   Про вечную книгу. А строчка оттуда,
   Не правда ль, -- дороже разбитого блюда?
   Не правда ль, -- он славно его починил
   Словами, -- и волю свою заслужил?"
  

------*------

III

Два повеления.

  
   Вечный Престол окружая несметною, грозною Силой,
   Ждет повелений Аллаха посланников сонм легкокрылый;
   Молний быстрее вселенную всю облетая,
   Вмиг исполняется воля святая;
   Звездам на небе сияющим, моря пучине глубокой, --
   Близко, далеко, - куда б ни взглянуло всезрящее Око,
   Всюду относят посланники правды и Света
   Бога живого заветы.
   Голос предвечный воззвал: -- Джебраил!" -- и
   как грома раскаты
   В небе вечернем раздался: -- "Лети, мой наперсник крылатый,
   Вниз, ко дворцу золотому царя Солимана;
   Он, -- удостоенный царского сана,
   Избранный мною, хранимый всечасно, возлюбленный мною,
   Ныне готов позабыть час молитвы ко Господу-Богу;
   Вижу, -- любуется он на коней златогривых,
   Статных и дивно красивых,
   Не замечая, как солнце клониться ко западу стало;
   Ты, Джебраил, возвести ему: "Время молитвы настало!"
   Да не погибнет избранник под гневом Владыки, --
   Нужен народу правитель великий!..
   Стой, -- погоди еще!.. Вижу, на склоне горы Арафата
   Трудится тщетно день целый, от ранней зари до заката,
   С тяжкою ношей своей, муравей запоздалый, --
   Да не погибнет и малый:
   Он своему муравейнику нужен!.." И ангел, -- в молчаньи, --
   Молний быстрее исполнил Творца своего приказанья:
   Во-время стал на молитву избранник Аллаха,
   Полон смиренья и Божьего страха;
   И муравью запоздалому силу и жизнь возвратила
   И привела в муравейник могучая длань Джебраила...
   Так в необъятной вселенной, от края до края,
   Воля творится святая.
  

------*------

IV

Азраил.

  
   Индийский царевич, -- краса Индостана,
   Приехал к царю-мудрецу Солиману,
   Стремясь молодою душой вдохновенною
   Постигнуть все тайны небес сокровенные.
   И тихой вечерней порою с царем
   Сидел он, -- речам его вещим внимая,
   В премудрые притчи вникая, --
   В чертоге его золотом.
  
   А резвые джины, лукавые духи,
   Порхали как птицы, роились как мухи,
   Кружились, жезлу Солимана послушные;
   И видел царевич их пляски воздушные
   И ждал от царя еще бРльших чудес;
   Как вдруг появился в чертоге, -- нежданный,
   Какой-то печальный и странный,
   Крылатый посланник небес.
  
   То был ангел смерти. С царевичем рядом
   Он встал и взглянул вопросительным взглядом;
   И мрачно глядели глаза удивленные,
   Как будто бы юноши видом смущенные.
   -- "Кто это?" -- тихонько царевич спросил.
   Ответил мудрец: "Ои людей исцелитель,
   И воли Отца исполнитель,
   А имя ему: Азраил!"
  
   -- "Мне страшно здесь!" -- молвил царевич бледнее. --
   Я смерти боюсь! Повели поскорее,
   Чтоб в Индию милую джины проворные,
   Твоей всемогущей деснице покорные,
   Сейчас же на крыльях меня отнесли".
   Махнула жезлом Солимана десница,
   И джины, как птиц вереница,
   С царевичем скрылись вдали.
  
   Тогда ангел смерти к царю обратился:
   -- "Ты видел, премудрый, как я удивился,
   Как в очи ему поглядел в изумлении,
   Найдя его здесь? Знай, что мне повеление:
   Сыскать его в Индии нынче дал Бог.
   Он там и умрет в золоченых палатах;
   Ты дал ему джинов крылатых,
   Чтоб взять его душу я мог".
  
   И с бледной улыбкою ангел печальный
   Сказал: "Мне пора! Он уж в Индии дальней!"
   Расправил широкие крылья могучие,
   По небу вечернему грозною тучею
   Пронесся в сияньи последних лучей...
   На утро был найден царевич убитый,
   Застывшею кровью облитый,
   На мягкой постели своей.
  

------*------

Из поэмы "Свет- Азии".

Отрывок первый.

  
   Страдалица земля!.. Вся жизнь твоя -- обман;
   Все радости твои обращены в мученья;
   Твоим несчастным детям, пойманным в капкан,
   Приговоренным к смерти прежде их рожденья,
   Защиты нет ни в ком, -- нигде спасенья нет.
   В насмешку мне дана была душа живая
   И в ней зажжен любви животворящий свет...
   Цель нашей жизни -- смерть...
   Чья ж это шутка злая?
  
   Неужто создал Ты нарочно этот мир
   Отчаянья и смерти, -- Брама Вседержитель?
   И радует Тебя червей голодных пир,
   Костров и трупов смрад?.. Неужто Ты -- мучитель
   Всего живого? Ты -- установил закон
   Безжалостной борьбы, друг друга пожиранья?
   Ты видишь кровь и слезы, слышишь вопль и стон
   Молящихся Тебе беспомощных созданий
   И не поможешь им, Ты, -- всемогущий Бог?..
   Жесток и зол Ты, Брама!.. Я бы всем помог,
   И не было бы в мире смерти и страданий...
   Иль не всесилен Ты?.. Иль вовсе нет благих
   И праведных богов, достойных поклоненья?..
   Так Жалость и Любовь помогут вместо них,
   И человек укажет людям путь спасенья!
   Он должен быть. Он есть. Найду его для вас,
   Заблудшиеся братья! Ждите, -- близок час!
  

------*------

Отрывок второй.

  
   -- "Жизнь моя -- вечный пир. День и ночь, -- ежечасно, --
   Блеска, роскоши, неги, веселья полна, --
   Без сознанья, без цели кружится она,
   Как невольниц моих хоровод сладострастный...
   Вереницею пестрой, блестящей волной,
   Предо мною мелькают часы наслажденья,
   Исчезая бесследно в пучине забвенья...
   Жизнь ли это?.. Не сон ли тревожный, пустой?
   Что он значит? Чем кончится? Есть ли разгадка
   Опьяняющих грез безпокойного сна?..
   Кто мне дал тебя, -- жизнь? Для чего ты дана?
   Отчего я, -- в дремоте томительно-сладкой,
   В этой пляске чарующей радостных дней,
   На безумно-веселом пиру сладострастья, --
   Не нашел для себя ни покоя ни счастья?..
  
   Для чего, -- там, -- далеко от жизни моей, --
   За решеткой того заповедного рая,
   Где дремлю я, -- царевич, всеобщий кумир, --
   Есть другой, безысходно-страдающий мир,
   Где неправда, и зло, и борьба роковая
   Называются: "жизнью"?.. Зачем мне сквозь сон
   Все мерещатся братьев далеких страданья?
   Отчего мне, -- сквозь песни, -- все слышны рыданья,
   Крики боли, глухой несмолкающий стон
   Непосильною мукой надорванной груди?
   Отчего я, -- сквозь рой опьяняющих грез, --
   Вижу -- море безбрежное крови и слез,
   Где беспомощно тонут несчастные люди?
   Отчего к ним душа моя рвется всегда
   И томится тоской непонятной и жгучей
   О неведомом мире? Чей голос могучий
   Призывает меня, посылает туда:
   "Встань, Сидарта -- сын Майи! Твое назначенье
   Не в дремоте, не в сладких бессмысленных снах,
   Не на ложе любви, не на шумных пирах,
   Не в веселом и буйном хмелю наслажденья.
   Миру нужен спаситель! Проснись и ступай!
   Ждут тебя беззащитные, темные братья;
   Помоги им, открой им с любовью объятья, --
   И цель жизни найдешь ты! Иди -- и спасай!"
  

------*------

Отрывок третий.

  
   В мрачный храм бога Индры пришел вдохновенный
   Гаутами. Стояли брамины, толпою
   В белых ризах алтарь окружая священный
   И костер разводя, кровь животных рекою
   Орошала весь храм. Царь с блестящею свитой
   Там молился.
   На жертвенник, кровью залитый,
   Был возложен красивый козел длиннорогий,
   Крепко связанный, убранный пышно венками;
   Старший жрец возглашал над ним:
   "Грозные боги!
   Вот еще благолепная жертва пред вами, --
   За грехи Бимбасара-царя искупленье!
   На утеху вам, страшные, я всесожженью
   Предаю его мясо и кровь проливаю!.."
   И он поднял свой нож над протянутой глоткой.
   -- "Запрети ему, царь, запрети, умоляю!.." --
   Гаутами сказал, и десницею кроткой
   У брамина взяв нож из десницы кровавой,
   Узы жертвы распутал. Потом, -- величавый
   И спокойно-бесстрашный прошел меж жрецами
   " Прямо к царскому месту. Толпа расступилась,
   Все сердца покорял он мгновенно глазами,
   Где любовь бесконечная к людям светилась.
   "Кто ты, дивный?" -- спросил его царь в изумленьи,
   Преклоняясь пред ним и сойдя с возвышенья.
   "Люди-братья! -- ответил учитель: внимайте!
   Правду вечную вам возвестит Гаутами.
   Жертв кровавых не надо Всевышнему -- знайте!
   Он вам ныне вещает моими устами:
   "Жизнь -- одна! Жизнь -- таинственный дар и священный,
   Дар прекрасный для всех, всем равно драгоценный.
   Отнимать ее -- грех неоплатно-великий
   Пред Дающим ее. Всеблагому не надо
   Вашей службы кровавой, бессмысленно дикой...
   Вы, жестокие, ждете от неба пощады?
   За злодейства вы просите блага, награды?..
   Если правда, что злы и безжалостны боги,
   Укротит ли их гнев ваш козел длиннорогий?
   Можно ль их подкупить этой жертвою лживой?
   Если ж правда, что боги добры, справедливы,
   То нужна ли им кровь на земле пролитая?
   Не противны ли храмы, где жертва живая
   Рвется, мучится, бьется у вас под ножами?..
  
   Верьте, братья, что милость предвечно богами
   Суждена милосердным. Одно назначенье
   Всем созданиям смертным: любя и жалея,
   Мирно жить друг для друга. И наше спасенье
   В кроткой жалости сильного к тем, кто слабее.
   Все мы здесь -- обреченные смерти и боли, --
   Все родня, все подвластны одной вечной Воле!.."
  
   Долго он говорил; разъяснял откровенья
   Древних книг и подвижников прежних ученья.
   И в устах вдохновенных былого заветы
   Озарялись сиянием нового света.
   -- "Если б вы захотели, -- сказал Гаутами, --
   Как земля наша скорбная стала б прекрасна!
   Как прекрасны и счастливы стали б вы сами,
   Если б жили с законом предвечным согласно, --
   Все живое щадили, любили, жалели,
   Не губили жестокой рукою напрасно,
   Только пищу бескровную, чистую ели;
   Если б вы не считали убийство забавой,
   Душ и рук не грязнили охотой кровавой...
   Разве мало вам пищи дозволенной, чистой?
   Созревают на нивах хлеба золотые;
   Спеют ягоды сладкие в роще душистой;
   Осыпают деревья плоды наливные,
   И повсюду ключи бьют студеной водою...
   А вы губите жизнь безпощадной рукою?"
  
   И сердца отогрел он святою любовью.
   Устыдились брамины забрызганных кровью
   Рук жестоких и длинной одеждою белой
   Прикрывали их; старый алтарь закоптелый
   Был покинут; священный костер позабытый,
   Смрадным стынущим жиром и кровью залитый,
   Угасал. Гордый царь с головой преклоненной
   Слушал речи святого душой умиленной...
  
   А на утро гонцами царя громогласно
   Был и новый закон возвещен всенародно,
   Повсеместно:
   "Царю Бимбасара угодно:
   Да не будет в стране, его воле подвластной,
   Впредь убийства животных для жертвы кровавой;
   Да не льется невинная кровь беззаконно
   Ни для пищи, Дарующим жизнь воспрещенной,
   Ни для злой и жестокой напрасной забавы;
   И да ведает всякий под нашей державой:
   Жалость к тварям живым есть Небес повеленье.
   Жизнь -- одна! Милосердным и кротким -- спасенье!"
  
   Тот закон на гранитной колонне высокой
   Был начертан: и свято хранится сердцами
   До сих пор там, где Ганг протекает широкий,
   Где свет Истины вечной зажег Гаутамн.
  

------*------

Отрывок четвертый.

  
   Некогда здесь, близ деревни Далиды, в пещере глубокой,
   Праведный старец, от мира отрекшийся, жил одиноко,
   С Брамой беседовал он; в темноте и молчаньи
   Тесного склепа он видел сиянье
   Радужных крыльев, он слышал небесное дивное пенье.
   Землю преступную, жалких людей, их борьбу и мученья --
   Он позабыл. И душа его в небе витала,
   Радость Нирваны вкушала.
   А на земле в это время был голод.
   От долгого зноя
   Сгинул весь хлеб на полях, и пропало зерно трудовое;
   Речки посохли, леса вековые горели,
   Сочные травы лугов помертвели;
   Край опустел. Все живое, извери и люди, бежало.
   Тигры в трущобе завыли: им свежей добычи не стало...
   Старец услышал сквозь сон неземной созерцанья
   Алчущих крови рыканье.
   Вспомнил он землю, очнулся и вышел из темной пещеры.
   Видит: подернулось небо зловещее дымкою серой;
   Все сожжено; над долиною мертвой и смрадной
   Солнце стоит, как палач беспощадный
   В ярко-багровой одежде над бледною жертвой казненной;
   Кости белеют кругом; а вблизи, на земле раскаленной,
   В корчах упала тигрица, от голода воя, --
   С нею -- детенышей двое;
   Любит она их и кормит. И нет молока у несчастной.
   Бьются тигрята под грудью иссякшей, терзают напрасно
   едную мать; но она оттолкнуть их не может, --
   Терпит, хоть камни горячие гложет,
   Бездну небес оглашая безпомощным, страшным рычаньем...
   Стало отшельнику жалко; согрелась душа состраданьем.
   -- "Любишь ты, тварь кровожадная!.. Брама Великий!..
   Любит и зверь этот дикий, --
   Любит и кормит, -- страдая, себя не жалея!..
   Учит меня -- человека... И стыдно душе перед нею...
   Мало любил я... Ушел от людей и страданья...
   Жалкая самка! Спасибо!.. Земное призванье
   Ты мне напомнила ныне!.. Бери мое грешное тело;
   Я умираю -- любя!.." Подошел он к ней быстро и смело;
   Сброшена наземь чалма и убогая ряса.
   -- "Вот тебе крови и мяса!.." --
   Крикнул он. Рада тигрица... А в светлых селениях рая
   Рады бессмертные Дивы, бессмертную душу встречая...
   Сжалилось небо: и спряталось солнце за тучей,
   Вихрь над землею промчался могучий.
   Сжалилось небо: и грянули долго-желанные грозы,
   Хлынули крупные капли дождя, -- благодатные слезы.
   Жертву великую старца -- в незримом чертоге
   Приняли вечные боги.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru