В воскресенье погода стояла чудесная, -- летнее благорастворение воздухов, -- и я поехал снимать дачу. От Петербурга и охватывающей его кольцом Ингерманландии до России, оказывается, рукой подать: столь жестоко охаянная Пушкиным "Луга" (помните: "Есть в России город Луга, Петербургского округа?") -- уже подлинная Россия. Но я решил забраться в самую глубь России и очутился, медленно спеша, на берегах речки Оредеж. Я вышел из вагона с большим удовольствием, -- приятно, знаете, иногда побывать в России, -- и увидел милую русскую картину. В конце платформы стояла гладильная доска на четырех колесах, к которой сложной системой веревочек была привязана лошадь и под которой, на рогожке, спал мужик.
Разговор у нас вышел самый лаконический. Я спросил его:
-- Ты извозчик, что-ли?
А он ответил:
-- Рупь-четь.
Я сел на гладильную доску бочком, по-дамски, и мы поехали. Это была не бешеная финская езда, -- это было истовое русское хождение по мукам, в предшествии лошади. Впрочем, доехали мы благополучно, и даже, как ни старался мой возница, ему не удалось выхлеснуть мне кнутом ни одного глаза.
Мужик, с которым познакомил меня мой извозчик, как с лицом, имеющим власть над оредежскими дачами, оказался человеком чрезвычайно обстоятельным. Он осмотрел меня с головы до ног, два раза передвинул шапку со лба на затылок и обратно, почесал бывшей у него в руках палочкой между лопатками, осмотрел очень тщательно носки своих сапог, а у правого сапога осмотрел даже каблук, и затем только сказал:
-- А, ведь, у нас дачи-то дорогие... У нас, к примеру, дешевых дач нету... У нас потому дачи дорогие, что у нас хорошие господа живут...
-- Все равно, -- сказал я. -- Уж если я приехал из-за тридевяти земель, так надо посмотреть. Может быть, и сойдемся.
Мужик опять проделал с начала до конца описанную процедуру, прибавил к ней еще почесывание за ухом и затем сказал:
-- Я к тому говорю, чтобы который наниматель зря не ездил... себя не беспокоил... которые больше для прогулки... А, между прочим, не доглядишь, куда шпингалеты деваются. Нет шпингалета -- и все тут... А был! Приказчик, конечно, ругается... Вам за какую цену, господин желательно?
-- Ну, хоть в 300, -- сказал я.
-- Я к тому говорю, -- продолжал мужик, -- что другой хочет за 100 целковых лето жить, а где я ему возьму за 100 целковых дачу, когда таких и в заводе нет? У нас дачи хорошие. Ах, пропасти на тебя нет, проклятая...
Последние слова относились, впрочем появившейся в поле нашего зрения собаке. Мужик запустил в нее камнем и продолжал, обращаясь опять ко мне:
-- Я к тому говорю, чтобы не зря... Другой хочет, значит, выгадать, и выходит один разговор. Разговору много, а дело-то где? Дело, стало быть, и не делается...
Мужик почесал себе палочкой правый бок и продолжал, переходя уже к новому строю идей:
-- Надо быть, дождь будет... Беспременно дождь будет.
-- Да дачу-то, -- сказал я, -- покажешь ты мне или нет?
-- А вам много комнат надо?
И, приложив руку козырьком ко лбу, стал вглядываться, с чрезвычайно оживленным выражением лица, в другого мужика, показавшегося чуть не за полверсты на пороге трактира.
-- Пять комнатов, говорите?.. Авдюшка!.. Тебе говорят!.. Шесть комнатов?.. Нониче охотники приедут болото снимать... Слышь, что-ль, Авдюшка?.. А ежели восемь комнатов?
-- Восемь, -- сказал я, -- много, ну, да все равно: дело в цене.
-- Много, -- говорите?.. Авдюшка, горбатый черт!.. До вечера тебя дожидаться?.. А вы, к примеру, на службе или вольное какое занятие имеете?.. Авдюшка!
-- Я так, работаю...
-- Трудящийся класс, значит... Авдюшка!.. Глухой черт! Дьявол... Нонче, верно, охотники приедут... Так вам шесть комнатов?..
-- Да, да... Покажи, однако, скорее, братец... а то, ведь, мне назад, к поезду... время -- деньги.
-- Это верно, что некогда... Потому, ежели я трудящего классу, то для меня, например, час или там, скажем, полчаса, может быть, дороже твоего полтинника... Который при своем капитале, тому антиреса нет... Так что я могу хоть на цельный день для себя удовольствие сделать: никто меня в шею не гонит... А трудящий человек -- его работа погоняет...
-- Дачу-то, голубчик, покажи...
-- Да рази мне трудно показать?.. Хучь все дачи покажу... Мне показать ничего не стоить... Нешто трудно? Я бы с удовольствием показал... Авдюшка!.. Вишь, назад уполз, конопатый черт...
Рекомый Авдюшка, действительно, скрылся опять в трактире.
-- Показывай дачу! Некогда ведь мне...
-- Да чего я вам покажу? У меня дачи как есть все посняты. Вон ту, побольше, генеральша Дудникова еще с прошлого лета за собой оставила, а маленькую только авчерась сдал... Тоже из Питера господин... Как его?.. Набыть из немцев... Из себя такой видный...
-- Ну, а еще?
-- А еще и дач нет... Кабы были, я бы с удовольствием... И место под дачи есть, а дач нету... Вишь, денег у хозяина нет строиться... А я бы с удовольствием... Нешто мне трудно показать? Я бы с удовольствием показал...
Потом я хотел его бить, но он организовал защиту, и я только выругал его, что было мочи. Потом он поставил самовар и сварил одно яйцо, за которым проходил не меньше получаса. Потом я дал ему рубль, проклял его и поехал на гладильной доске назад на станцию.
Влад. Азов. Поездка в Россию. Открытия и изобретения. Уголовщина. Поветрие. Лизхен и Фриц, или охотник за целкачами. Вечерняя газета. Благотворительный сборник. Промышленность и торговля. Бюджет. В ежовых рукавицах. "Безработный". Дешевая юмористическая библиотека Сатирикона. Выпуск сорок четвертый. СПб.: Издание М. Г. Корнфельда. Типография журнала "САТИРИКОН", 1912