Бабель Исаак Эммануилович
Вдова

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Исаак Бабель
Вдова

   На санитарной линейке умирает Шевелев, полковой командир. Женщина сидит у его ног. Ночь, пронзенная отблесками канонады, выгнулась над умирающим. Левка, кучер начдива, подогревает в котелке пищу. Левкин чуб висит над костром, стреноженные кони хрустят в кустах. Левка размешивает веткой в котелке и говорит Шевелеву, вытянувшемуся на санитарной линейке:
   -- Работал я, товарищок, в Тюмреке в городе, работал парфорсную езду, а также атлет легкого веса. Городок, конечно, для женщины утомительный, завидели меня дамочки, стены рушат... Лев Гаврилыч, не откажите принять закуску по карте, не пожалеете безвозвратно потерянного времени... Подались мы с одной в трактир. Требуем телятины две порции, требуем полштофа, сидим с ней совершенно тихо, выпиваем... Гляжу -- суется ко мне некоторый господин, одет ничего, чисто, но в личности его я замечаю большое воображение, и сам он под мухой.
   "Извиняюсь, -- говорит, -- какая у вас, между прочим, национальность?"
   "По какой причине, -- спрашиваю, -- вы меня, господин, за национальность трогаете, когда я тем более нахожусь в дамском обществе?"
   ...А он:
   "Какой вы, -- говорит, -- есть атлет... Во французской борьбе из таких бессрочную подкладку делают. Докажите мне свою нацию..."
   ...Ну, однако, еще не рубаю.
   "Зачем вы, -- говорю, -- не знаю вашего имени-отчества, -- такое недоразумение вызываете, что здесь обязательно должен кто-нибудь в настоящее время погибнуть, иначе говоря, лечь до последнего издыхания?" До последнего лечь... -- повторяет Левка с восторгом и протягивает руки к небу, окружая себя ночью, как нимбом. Неутомимый ветер, чистый ветер ночи поет, наливается звоном и колышет души. Звезды пылают во тьме, как обручальные кольца, они падают на Левку, путаются в волосах и гаснут в лохматой его голове.
   -- Лев, -- шепчет ему вдруг Шевелев синими губами, -- иди сюда. Золото, какое есть, -- Сашке, -- говорит раненый, -- кольца, сбрую -- все ей. Жили, как умели... вознагражу. Одежду, сподники, орден за беззаветное геройство -- матери на Терек. Отошли с письмом и напиши в письме: "Кланялся командир, и не плачь. Хата -- тебе, старуха, живи. Кто тронет, скачи к Буденному: я -- Шевелева матка..." Коня Абрамку жертвую полку, коня жертвую на помин моей души...
   -- Понял про коня, -- бормочет Левка и взмахивает руками. -- Саш, -- кричит он женщине, -- слыхала, чего говорит?.. При ём сознавайся -- отдашь старухе ейное аль не отдашь?..
   -- Мать вашу в пять, -- отвечает Сашка и отходит в кусты, прямая, как слепец.
   -- Отдашь сиротскую долю? -- догоняет ее Левка и хватает за горло. -- При ём говори...
   -- Отдам. Пусти!
   И тогда, вынудив признание, Левка снял котелок с огня и стал лить варево умирающему в окостеневший рот. Щи стекали с Шевелева, ложка гремела в его сверкающих мертвых зубах, и пули все тоскливее, все сильнее пели в густых просторах ночи.
   -- Винтовками бьет, гад, -- сказал Левка.
   -- Вот холуйское знатьё, -- ответил Шевелев. -- Пулеметами вскрывает нас на правом фланге...
   И, закрыв глаза, торжественный, как мертвец на столе, Шевелев стал слушать бой большими восковыми своими ушами. Рядом с ним Левка жевал мясо.
   Медлительная луна выползла из-за туч и остановилась на обнаженном Сашкином колене.
   -- Греетесь, -- пробормотал Шевелев, -- а он, гляди, четырнадцатую дивизию погнал...
   Мглистая луна шлялась по небу, как побирушка. Далекая пальба плыла в воздухе. Ковыль шелестел на потревоженной земле, и в траву падали августовские звезды.
   Сашка встала, принялась менять раненому бинты и подняла фонарик над загнивающей раной.
   -- К завтрему уйдешь, -- сказала Сашка, обтирая Шевелева, вспотевшего прохладным потом. -- К завтрему уйдешь, она в кишках у тебя, смерть...
   И в это мгновение многоголосый плотный удар повалился на землю. Четыре свежие бригады, введенные в бой объединенным командованием неприятеля, выпустили по Буску первый снаряд и, разрывая наши коммуникации, зажгли водораздел Буга. Послушные пожары встали на горизонте, тяжелые птицы канонады вылетели из огня. Буск горел, и Левка, обеспамятевший холуй, полетел по лесу в качающемся экипаже начдива шесть. Он натянул малиновые вожжи и бился о пни лакированными колесами. Шевелевская линейка неслась за ним, внимательная Сашка правила лошадьми, прыгавшими из упряжки.
   Так приехали они к опушке, где стоял перевязочный пункт. Левка выпряг лошадей и пошел к заведующему просить попону. Он пошел по лесу, заставленному телегами. Тела санитарок торчали под телегами, несмелая заря билась над солдатскими овчинами. Сапоги спящих были брошены врозь, зрачки их заведены к небу, черные ямы ртов перекошены.
   Попона нашлась у заведующего; Левка вернулся к Шевелеву, поцеловал его в лоб и покрыл с головой. Тогда к линейке приблизилась Сашка. Она вывязала себе платок под подбородком и отряхнула платье от соломы.
   -- Павлик, -- сказала она. -- Иисус Христос мой, -- и легла на мертвеца боком, прикрыв его своим непомерным телом.
   -- Убивается, -- сказал тогда Левка, -- ничего не скажешь, хорошо жили. Теперь ей снова под всем эскадроном хлопотать. Несладко...
   И он проехал дальше, в Буск, где расположился штаб 6-й кавдивизии.
   Там, в десяти верстах от города, шел бой с савинковскими казаками. Предатели сражались под командой есаула Яковлева, передавшегося полякам. Они сражались мужественно. Начдив вторые сутки был с войсками, и Левка, не найдя его в штабе, вернулся к себе в хату, почистил лошадей, облил водой колеса экипажа и лег спать в клуне. Сарай был набит свежим сеном, зажигательным, как духи. Левка выспался и сел обедать. Хозяйка сварила ему картошки, залила ее простоквашей. Левка сидел уже у стола, когда на улице раздался траурный вопль труб и топот многих копыт. Эскадрон с трубачами и штандартами проходил по извилистой галицийской улице. Тело Шевелева, положенное на лафет, было перекрыто знаменами. Сашка ехала за гробом на шевелевском жеребце, казацкая песня сочилась из задних рядов.
   Эскадрон прошел по главной улице и повернул к реке. Тогда Левка, босой, без шапки, пустился бегом за уходящим отрядом и схватил за поводья лошадь командира эскадрона.
   Ни начдив, остановившийся у перекрестка и отдававший честь мертвому командиру, ни штаб его не слышали, что сказал Левка эскадронному.
   -- Сподники... -- донес к нам ветер обрывки слов, -- мать на Тереке... -- услышали мы Левкины бессвязные крики. Эскадронный, не дослушав до конца, высвободил свои поводья и показал рукой на Сашку. Женщина помотала головой и проехала дальше. Тогда Левка вскочил к ней на седло, схватил за волосы, отогнул голову и разбил ей кулаком лицо. Сашка вытерла подолом кровь и поехала дальше. Левка слез с седла, откинул чуб и завязал на бедрах красный шарф. И завывающие трубачи повели эскадрон дальше, к сияющей линии Буга.
   Он скоро вернулся к нам, Левка, холуй начдива, и закричал, блестя глазами:
   -- Распатронил ее вчистую... Отошлю, говорит, матери, когда нужно. Евоную память, говорит, сама помню. А помнишь, так не забывай, гадючья кость... А забудешь -- мы еще разок напомним. Второй раз забудешь -- второй раз напомним...
   
   Галиция, август 1920 г.

----------------------------------------------------------------------------------

   Впервые: Литературно-художественное приложение к "Известиям Одесского губисполкома...", 1923, No 1084, 15 июля, рубрика: Из книги "Конармия", заглавие: Шевелев; повторно: Красная новь, 1924, No 3, апрель -- май.
   В первой публикации один из важных эпизодов новеллы был интонирован по-иному. В нем подчеркивалась не верность, а равнодушие и цинизм будущей вдовы, изменяющей Шевелеву с Левкой почти на глазах умирающего. Приводим соответствующий эпизод с выделением выброшенных мест:
   "Рядом с ним Левка жевал мясо, хрустя и задыхаясь. Кончив мясо, Левка облизал губы и потащил Сашку в ложбинку.
   -- Саш, -- сказал он, дрожа, отрыгиваясь и вертя руками, -- Саш, как перед богом, все одно в грехах как в репьях... Раз жить, раз подыхать. Поддайся, Саш, отслужу хучь бы кровью... Век его прошел, Саш, а дней у бога не убыло...
   Они сели на высокую траву. Медлительная луна выползла из-за туч и остановилась на обнаженном Сашкином колене.
   -- Греетесь, -- пробормотал Шевелев, -- а он, гляди, Четырнадцатую дивизию погнал...
   Левка хрустел и задыхался в кустах. Мглистая луна шлялась по небу, как побирушка. Далекая пальба плыла в воздухе. Ковыль шелестел на потревоженной земле, и в траву падали августовские звезды.
   Потом Сашка вернулась на прежнее место. Она стала менять раненому бинты и подняла фонарик над загнивающей раной".
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru