Байрон Джордж Гордон
Манфред

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

МАНФРЕДЪ.
(Поэма Байрона).

(Посвящается А. С. Козлову).

  

ДѢЙСТВІЕ І-е.

Сцена 1-я.

Манфредъ одинъ. Готическій замокъ. Полночь.

  
                                 Манфредъ.
  
             Я лампу вновь наполню, но она
             Погаснетъ раньше чѣмъ найду я отдыхъ...
             Мой сонъ -- не сонъ, а тяжкая дремота,
             Лишь продолженье думъ неотразимыхъ,
             Тяжелыхъ думъ... моя душа не спитъ --
             Сомкну ль глаза -- онѣ глядятъ мнѣ въ сердце...
             А я все живъ и все еще ношу
             И образъ, и подобье человѣка...
             Для мудрецовъ страданіе -- наука,
             И лучшій ихъ учитель это -- скорбь,
             Они съ тоской ту истину признали,
             Что древо знанья жизни не даетъ...
             Я все исчерпалъ: таинства природы,
             Глубокій міръ познаній; разумъ мой
             Объялъ все необъятное -- и что же?
             Ни въ чемъ я не могу найдти отрады...
             Напрасно все; порой добро я дѣлалъ;
             Порой добро я находилъ и въ людяхъ...
             Но все напрасно; я враговъ имѣлъ;
             Непобѣдимъ, я ихъ повергнулъ въ прахъ.
             И что жъ?! Напрасно все... страданья, страсти,
             Добро и зло, все то, что людямъ сродно,
             Все стало мнѣ, какъ дождь пескамъ сыпучимъ,
             Съ ужаснаго мгновенья, когда
             Проклятье разразилось надо мной...
             Съ тѣхъ поръ моя душа не знаетъ страха,
             Съ тѣхъ поръ ей чужды страсти и желанья-
             Въ моей груди не теплится надежда
             И нѣтъ любви въ моемъ усталомъ сердцѣ...
             Но мнѣ пора прибѣгнуть къ заклинанью...
             Взываю къ вамъ, таинственныя силы
             Вселенной безграничной! Васъ искалъ я
             И въ темнотѣ, и въ свѣтѣ... Духи міра,
             Живущіе средь неприступныхъ горъ,
             Средь нѣдръ земли, въ пучинахъ океана,
             Той чарою, что власть даетъ надъ вами,
             Я вызываю васъ...

(молчаніе)

                                 Они нейдутъ.
             О духи! вновь я вызываю васъ
             Той силою, что царствуетъ надъ вами,
             Тѣмъ знаменьемъ, что васъ приводитъ въ трепетъ,
             Тѣмъ духомъ, что безсмертьемъ одаренъ...
             Я васъ зову -- на зовъ явитесь мой!

(молчаніе)

             Вы медлите... напрасно вы хотите
             Моей избѣгнуть власти... тою чарой,
             (Страшнѣйшей изъ до сель извѣстныхъ чаръ)
             Что родилась на тлѣющемъ обломкѣ
             Разрушеннаго міра, на звѣздѣ,
             Что носится, какъ странствующій адъ,
             Среди пространствъ воздушныхъ- тѣмъ проклятьемъ,
             Что душу мнѣ гнететъ-той страшной мыслью,
             Что и во мнѣ и вкругъ меня живетъ
             Повелѣваю вамъ ко мнѣ явиться!

(Звѣзда видна въ отдаленіи; она не движется; слышенъ голосъ, который поетъ.)

  
                                 1-й Духъ.
  
             Твоимъ повелѣньямъ послушный,
             Едва я услышалъ твой зовъ,
             Свой замокъ я бросилъ воздушный
             И царство сѣдыхъ облаковъ...
             Мой замокъ лучами заката
             Воздвигнутъ; онъ ярко торитъ;
             Слились въ немъ и пурпуръ, и злато;
             Онъ неба лазурью облитъ...
             На звѣздномъ лучѣ я примчался,
             Хоть къ смертнымъ намъ скрыты пути...
             Но власти твоей я подался;
             Открой мнѣ желанья свои...
  
                                 2-й Духъ.
  
             Въ коронѣ изъ снѣга, идетъ облаками
             Монбланъ, этотъ горъ исполинъ...
             Престолъ великана воздвигнутъ вѣками
             Изъ скалъ и нетающихъ льдинъ...
             Лѣсами украшена грудь исполина;
             Мою онъ лишь власть признаетъ;
             Скажу только слово и съ громомъ лавина
             На землю стремглавъ упадетъ;
             По скатамъ уступовъ, не зная пощады,
             Спускаются льдины порой....
             Лишь слово скажу -- и недвижны громады
             Иль мчатся впередъ съ быстротой...
             Я духъ этихъ мѣстъ -- лишь руки мановеньемъ
             Могу потрясти до основъ
             Я горныя цѣпи -- твоимъ повелѣніямъ
             О смертный! внимать я готовъ...
  
                                 3-й Духъ.
  
             Твой голосъ, какъ бури дыханье,
             Въ морскую пучину проникъ...
             Гдѣ царствуетъ вѣчно молчанье,
             И солнца не свѣтится ликъ;
             Гдѣ вѣтеръ съ волной не играетъ,
             Гдѣ царство чудовищныхъ змѣй,
             Гдѣ жемчугъ русалка вплетаетъ
             Въ зеленыя волны кудрей...
             Смутилъ ты своимъ заклинаньемъ
             Подводнаго міра покой...
             Дай волю завѣтнымъ желаньямъ,
             Властитель морей предъ тобой.
  
                                 4-й Духъ.
  
             Тамъ, гдѣ огненная лава
             Брыжжетъ, какъ фонтанъ;
             Гдѣ, готовя изверженье,
             Весь въ огнѣ вулканъ;
             Тамъ, гдѣ корни Андъ высокихъ
             Въ нѣдрахъ спятъ земли,
             А вершины ихъ утесовъ
             До небесъ ушли,.
             Тамъ я царствую; твой голосъ
             Пробудилъ меня...
             Чтобъ твою исполнить волю,
             Здѣсь являюсь я...
  
                                 5-й Духъ.
  
             Я духъ громовъ и урагана;
             Едва твой голосъ прозвучалъ
             Средь волнъ ревущихъ океана
             Я вихрь и бурю обогналъ...
              Она еще грозой согрѣта;
             Съ тебѣ летя, я встрѣтилъ флотъ;
             Онъ быстро плылъ, но до разсвѣта
             Потонетъ онъ въ пучинѣ водъ...
  
                                 6-й Духъ.
  
             Во мракѣ живу я, я мракомъ одѣтъ;
             Зачѣмъ ты меня вызываешь на свѣтъ?
  
                                 7-й Духъ.
  
             Когда еще хаосъ царилъ надъ землею,
             Свѣтилу, что правитъ твоею судьбою,
             Я гордо законы чертилъ...
             Красивѣе небо звѣзды не видало;
             Свободно и стройно оно протекало
             Среди лучезарныхъ свѣтилъ...
             Вдругъ время, ужасное время настало:
             Звѣзда помрачилась и путь потеряла;
  
                                 Манфредъ.
  
             Но прежнею силою ловка,
             Чудовищемъ неба, угрозою свѣта,
             Безъ формы, безъ цѣли, зловѣщей кометой
             Все мчится въ эфирѣ она...
             А ты, что родился подъ этой звѣздою,
             Случайно имѣющій власть надо мною,
             (Но власть будетъ кара твоя)
             Что хочешь? Къ тебѣ я пришелъ на мгновенье;
             Я къ жалкому червю исполненъ презрѣнья,
             Но выслушать долженъ тебя.
  
                                 Всѣ духи.
  
             Всѣ духи небесные, духи земли,
             На зовъ твой отвѣтя, сюда притекли;
             Мы всѣ поклоняемся власти твоей --
             Чего отъ насъ хочешь? повѣдай скорѣй!
  
                                 Манфредъ.
  
             Забвенія.
  
                                 Духъ.
  
             Кого? чего? зачѣмъ?
  
                                 Манфредъ.
  
             Забвенія того, что скрыто въ сердцѣ,
             Что выразить словами не могу...
             Прочтите сами въ немъ.
  
                                 Духъ.
  
             Мы можемъ дать
             Лишь только то, что намъ принадлежитъ.
             Проси у насъ владѣній безграничныхъ,
             Владычества надъ силами природы,
             Владычества надъ міромъ; пожелай
             Повелѣвать стихіями, гдѣ вѣчно
             Мы царствуемъ,-- все это дать мы можемъ.
  
                                 Манфредъ.
  
             Забвенья, лишь забвенья я прошу...
             Ужель его нельзя найдти средь царствъ,
             Что вы мнѣ предлагаете такъ щедро?
  
                                 Духъ.
  
             Ты просишь то, что неподвластно намъ...
             Но умереть ты можешь.
  
                                 Манфредъ.
  
             Дастъ ли смерть
             Тотъ даръ, что я прошу у васъ напрасно?
  
                                 Духъ.
  
             Безсмертны мы и забывать не можемъ...
             Мы вѣчны и грядущее для насъ
             Слилось съ былымъ... Доволенъ ли отвѣтомъ?
  
                                 Манфредъ.
  
             Вы смѣете смѣяться надо мною!
             Но вы подвластны мнѣ и я съумѣю
             Заставить васъ отвѣтствовать. Та искра,
             Что оживляла душу Прометея,
             Горитъ во мнѣ и этотъ чудный свѣточъ
             Такъ чистъ, такъ всеобъемлющъ, такъ всесиленъ,
             Какъ тотъ, что свѣтитъ въ васъ, хоть жалкимъ прахомъ
             Душа моя одѣта... Отвѣчайте!
             Иль власть свою я покажу надъ вами...
  
                                 Духъ.
  
             Ты нашъ отвѣтъ прочтешь въ своихъ словахъ.
  
                                 Манфредъ.
  
             Что это значитъ?
  
                                 Духъ.
  
             Мы тебѣ сказали,
             Что смерть для насъ одно пустое слово,
             А ты себя считаешь равнымъ съ нами...
  
                                 Манфредъ.
  
             О духи! я напрасно вызвалъ васъ;
             Вы не хотите помощи мнѣ дать
             Иль этого не въ силахъ сдѣлать вы...
  
                                 Духъ.
  
             Тебѣ мы предлагаемъ все, что наше...
             Проси сокровищъ, царствъ иль долговѣчность --
             Твоимъ все это будетъ...
  
                                 Манфредъ.
  
             Долговѣчность!..
             И такъ ужъ слишкомъ длинны дни мои...
             Уйдите!
  
                                 Духъ.
  
             Жаль, что мы пришли напрасно...
             Помедли отпустить насъ... Нѣтъ ли дара,
             Что можетъ возбудить твои желанья?..
  
                                 Манфредъ.
  
             Во мнѣ желаній нѣтъ,-- но предъ разлукой
             Я увидать хотѣлъ бы васъ... я слышу
             Вашъ голосъ мелодичный и унылый,
             Какъ тихій плачъ волны; вдали я вижу
             Волшебную и яркую звѣзду,
             Ну вотъ и все; предстаньте предо мною,
             Одинъ иль всѣ, въ своей обычной формѣ...
  
                                 Духъ.
  
             Мы не имѣемъ точныхъ очертаній
             Стихій мы только души и причины...
             Но выбери какой угодно образъ,
             И мы предстанемъ въ немъ.
  
                                 Манфредъ.
  
             Напрасенъ выборъ!
             Нѣтъ формъ, что я люблю иль ненавижу...
             Пусть выберетъ себѣ достойный образъ
             Тотъ духъ, что между вами всѣхъ сильнѣе...

(Седьмой духъ является въ видѣ прелестной женщины).

  
                                 Манфредъ,
  
             О Боже, если это не мечта
             Иль сонъ воображенья -- я могу
             Изящная словесность.
             Еще быть счастливъ... Другъ, въ мои объятья
             Иди и мы опять...

(Призракъ исчезаетъ).

                       Разбито сердце!...

(Манфредъ падаетъ въ обморокъ).

(Слышенъ голосъ духа).

             Когда луна сребритъ моря и горы,
             Когда червякъ бросаетъ свѣтъ въ тѣни,
             Среди могилъ летаютъ метеоры
             И на болотахъ свѣтятся огни;
             Когда звѣзда падучая сверкаетъ,
             Когда совы унылый слышенъ свистъ,
             Когда въ лѣсу не шелохнется листъ
             И ночь въ звѣздахъ таинственно сіяетъ,
             Съ твоей душой сливаться буду я,
             Чтобы томить, чтобы терзать тебя.

-----

             Въ отрадные часы отдохновенья!
             Когда ты спишь, твой духъ не будетъ спать;
             Есть думы, отъ которыхъ нѣтъ спасенья,
             Есть призраки, что власти нѣтъ прогнать;
             Подавленный невѣдомою силою,
             Нигдѣ, нигдѣ не будешь ты одинъ;
             Твоей души я гордый властелинъ;
             Ее одѣлъ я саваномъ могилы;
             И цѣлый вѣкъ съ недремлющей враждой
             Мое проклятье будетъ надъ тобой...

-----

             Ты будешь знать, что я съ тобою рядомъ;
             Но увидать меня не можешь ты.
             Искать меня ты будешь робкимъ взоромъ,
             Но я неуловимѣе мечты...
             Предашься ты унынью и волненью;
             Когда назадъ оглянешься порой
             Увидишь ты со страхомъ и тоской,
             Что я съ твоей не смѣшиваюсь тѣнью;
             Смиришься ты предъ властію моей,
             Но тайну эту скроешь отъ людей...
             Воздушнаго пространства духъ незримый
             Проклятіемъ своимъ клеймитъ тебя;
             Преслѣдуетъ тебя неумолимо,
             Надежды лучъ въ твоей душѣ губя...
             Съ твоей душой на вѣкъ простится радость:
             Раздастся ли порою вѣтра звукъ,
             Ты будешь слышать въ немъ лишь голосъ мукѣ;
             Не для тебя волшебной ночи сладость;
             Когда-жъ блеснетъ лучами свѣтлый день,
             Ты будешь звать съ тоской ночную тѣнь...

-----

             Я выжалъ изъ слезы твоей притворной
             Ужасный ядъ и я смѣшалъ его
             Съ отравленной струею крови черной,
             Что вырвалъ я изъ сердца твоего...
             Сорвалъ съ твоей улыбки я лукавой
             Змѣю, что въ ней скрывалася, какъ въ кустъ;
             И чарами твоихъ медвяныхъ устъ
             Усилилъ я опасныя отравы....
             Тлетворныхъ ядовъ много знаетъ свѣтъ,
             Но твоего сильнѣе яда нѣтъ....

-----

             Твоей душой, незнающей участья,
             Улыбкою змѣиною твоей,
             Неутомимой жаждой полновластья,
             Обманчивымъ огнемъ твоихъ очей,
             Искусствомъ лицемѣрить, тѣмъ злорадствомъ,
             Съ которымъ смотришь ты на скорбь другихъ,
             Безжалостнымъ коварствомъ ковъ твоихъ
             И съ Каиномъ, твоимъ позорнымъ братствомъ,
             Кляну тебя -- чтобъ трепетомъ объятъ,
             Въ себѣ самомъ носилъ ты вѣчный адъ!...

-----

             Узнаешь скоро ты какая сила
             Скрывается въ проклятіи моемъ:
             Спокойствія тебѣ не дастъ могила!
             Глаза твои ужъ не сомкнутся сномъ....
             Нѣмую смерть ты будешь звать съ тоскою....
             Ей не прійдти на твой молящій зовъ,
             Ей не порвать невидимыхъ оковъ,
             Что на тебя наброшены судьбою....
             Ты заклейменъ проклятьемъ роковымъ
             И цѣлый вѣкъ томиться будешь Съ нимъ.
  

Сцена 2-я.

Гора Юнгфрау.-- Утро.-- Манфредъ одинъ среди утесовъ.

  
                                 Манфредъ.
  
             Исчезли духи, вызванные мною!
             Мнѣ измѣняетъ сила волшебства --
             И чары только грудь мою терзаютъ....
             Къ нимъ прибѣгать не буду больше я;
             Онѣ надъ прошлымъ власти не имѣютъ,
             А что въ грядущемъ мнѣ, когда былое
             Одѣто грознымъ мракомъ!...
                       Мать земля,
             Румяный лучъ денницы, цѣпи горъ,
             Зачѣмъ вы такъ прекрасны? Не могу
             Я васъ любить.... и ты вселенной око,
             Что на природу льешь потоки свѣта,
             Всѣхъ радуя веселыми лучами,
             Одну лишь грудь мою согрѣть не можешь!...
             Надъ пропастью бездонной я стою,
             У самаго обрыва- такъ высоко
             Забрался я, что сосны вѣковыя,
             Растущія на берегу потока,
             Мнѣ кажутся кустами- шагъ впередъ,
             Неловкое движенье, легкій шорохъ
             И грудь моя, что такъ покоя жаждетъ,
             О скалы разобьется.... Что-жъ я медлю?...
             Я смерть зову, но къ ней не рвусь на встрѣчу.
             Я умереть хотѣлъ бы и не смѣю....
             Какая-то невѣдомая сила
             Меня сковала съ жизнью, если жизнью
             Назваться можетъ вѣчный рядъ страданій....
             Я самъ могилой сталъ своей души
             И потерялъ послѣднюю способность
             Преступника: оправдывать себя
             Въ своихъ глазахъ....

(Пролетаетъ орелъ).

                                 О ты, пернатыхъ царь,
             Что гордо свой полетъ направилъ къ небу,
             Спустись ко мнѣ, ударь меня крыломъ
             И стану я добычею твоей
             И для твоихъ орлятъ кровавой пищей....
             Ты скрылся въ безпредѣльной вышинѣ;
             Мой глазъ ужъ за тобой слѣдить не можетъ;
             А отъ тебя ничто не ускользаетъ
             Ни на землѣ, ни въ синевѣ небесъ....
             Какъ хороша природа! сколько силы
             И красоты во всѣхъ ея явленьяхъ!
             А мы, что назвались ея царями,
             Мы, сочетанья праха съ божествомъ,
             Которымъ ни парить, ни пресмыкаться
             Не суждено -- мы цѣлый вѣкъ борьбу
             Ведемъ съ своею двойственной природой:
             То платимъ дань возвышеннымъ стремленьямъ,
             То жалкихъ нуждъ мы жалкіе рабы;
             Волнуемся въ борьбѣ и въ униженьи
             Пока надъ нами смерть не пронесется
             И не разрушитъ насъ;-- но человѣку
             И тяжело, и горько помышлять
             О томъ, что ждетъ его.

(Слышенъ пастушечій рожокъ въ отдаленіи)

                       Чу! звукъ рожка!...
             Какая дышетъ здѣсь патріархальность;
             Въ горахъ пасется стадо и вдали
             Сливается волшебный вздохъ свирѣли
             Со звономъ колокольчиковъ.... какъ жадно
             Ловлю я эти чудныя созвучья!...
             Внимая имъ, хотѣлъ бы превратиться
             Въ незримый духъ гармоніи живой,
             Душою стать ликующаго звука,
             Родиться съ нимъ и вмѣстѣ умереть!...

(Входитъ охотникъ, поднимаясь на утесъ).

                                 Охотникъ.
  
             Здѣсь промелькнула серна.... ускользнула
             Желанная добыча отъ меня --
             И цѣлый день труда пропалъ напрасно....
             Кто это тамъ? Онъ съ виду не охотникъ,
             Но до такой добрался вышины,
             Которая и лучшему изъ насъ
             Едва доступна. Онъ одѣтъ богато,
             Красивъ лицомъ, онъ мужественъ и гордъ,
             Какъ сынъ страны свободной. Подойду
             Къ нему поближе я.
  
                                 Манфредъ.
  
                                           Ужели стоитъ
             Томиться цѣлый вѣкъ въ борьбѣ безплодной?!
             Я посѣдѣлъ до срока отъ страданья....
             Какъ дерево, сраженное грозой
             И вырванное съ корнемъ, я влачу
             Свой жалкій вѣкъ, иное помня время....
             Мое чело морщинами изрыто;
             Но не года, мгновенья страшной муки,
             Мгновенья, что тянулися, какъ вѣчность,
             Родили ихъ.... Вы, снѣжныя лавины,
             Спуститесь съ горъ, чтобъ раздавить меня....
             Я часто слышу вашъ зловѣщій грохотъ,
             Но нѣмы вы къ моленіямъ моимъ --
             Вы губите лишь то, что къ жизни рвется: --
             Цвѣтущій лѣсъ иль хату бѣдняка....
  
                                 Охотникъ.
  
             Туманъ ужъ поднимается; мнѣ надо
             Предостеречь его, а то онъ можетъ,
             Дорогу потерявъ, проститься съ жизнью....
  
                                 Манфредъ.
  
             Туманъ ползетъ по льдинамъ; подо мною
             Сѣрнистыя, сѣдыя облака
             Сливаются въ клокочущее море,
             Въ какой-то адъ, готовый поглотить
             Все то, что на землѣ живетъ и дышетъ....
             Мнѣ дѣлается дурно....
  
                                 Охотникъ.
  
                                           Осторожно
             Я долженъ подойти, а то пожалуй
             Онъ оступиться можетъ отъ испуга....
             Онъ видимо слабѣетъ.
  
                                 Манфредъ.
  
             Съ грознымъ трескомъ
             Огромныя обрушивались горы,
             Цвѣтущія долины покрывая
             Обломками.... Съ такою страшной силой
             Онѣ на землю падали, что рѣки,
             Подавленныя каменною глыбой,
             Мгновенно превращалися въ туманъ
             И новое себѣ русло искали....
             Такъ Розенбергъ въ былые годы палъ....
             Зачѣмъ подъ нимъ я не стоялъ тогда!--
  
                                 Охотникъ.
  
             Остерегись пріятель! ради Бога,
             Ты отойди отъ скользкаго обрыва,
             Лишь шагъ еще и въ бездну упадешь....
  
                                 Манфредъ
                       (не слыша его, продолжаетъ).
  
             Такой гробницы былъ бы я достоинъ....
             На днѣ ея мои бы спали кости
             Въ покоѣ безмятежномъ, а теперь
             Ихъ вѣтеръ разбросаетъ по скаламъ....
             Довольно я страдалъ! пора покончить!...
             О, утреннее небо, на меня
             Ты не гляди съ такимъ нѣмымъ укоромъ,
             Не для меня ты создано.... прости!
             Земля, прійми мой прахъ!...

(Въ то время, какъ Манфредъ хочетъ броситься со скалы, охотникъ схватываетъ его.)

  
                                 Охотникъ.
  
                                           Безумецъ, стой!
             Хоть въ тягость жизнь тебѣ, но не пятнай
             Ты этихъ чистыхъ мѣстъ порочной кровью!...
             Иди за мной -- не выпущу тебя.--
  
                                 Манфредъ.
  
             Отъ боли грудь готова разорваться.--
             Вокругъ меня все кружится; я слѣпну
             И силы измѣняютъ мнѣ. Кто ты?
  
                                 Охотникъ.
  
             Потомъ скажу -- теперь или за мной....
             Готовится гроза; склонись ко мнѣ....
             Сюда ногою стань! Схватись за кустъ,
             Вотъ такъ.... теперь возьми меня за руку
             И крѣпко ухватись за поясъ мой....
             Иди смѣлѣй; недалека тропинка,
             Что вырыта среди горы потокомъ;
             Мы ближе часа къ хижинѣ моей
             Съ тобой дойдемъ; какъ ловко ты ступаешь....
             Ты быть бы могъ охотникомъ хорошимъ!

(Они съ трудомъ спускаются съ горы; занавѣсъ опускается).

Конецъ 1-го дѣйствія.

  

ДѢЙСТВІЕ ІІ-е.

Сцена 1-я.

Хижина въ Бернскихъ Альпахъ.

Манфредъ и охотникъ.

  
                                 Охотникъ.
  
             Не уходи -- ты еще слишкомъ слабъ,
             Ты не окрѣпъ ни тѣломъ, ни душой" --
             Когда въ себя прійдешь ты понемногу
             Опять проводникомъ твоимъ я буду,
             Но ты скажи куда тебя вести.
  
                                 Манфредъ.
  
             Я хорошо свою дорогу знаю
             И въ помощи дальнѣйшей не нуждаюсь.
  
                                 Охотникъ.
  
             Судя по твоему лицу и платью,
             Ты знатнаго рожденья. Вѣрно ты
             Владѣтель одного изъ старыхъ замковъ,
             Что по горамъ разбросаны высокимъ?...
             Я общаго имѣю съ ними мало
             И рѣдко въ нихъ бывалъ, но всѣ тропинки,
             Что къ нимъ ведутъ, я еще съ дѣтства знаю;
             Гдѣ замокъ твой?
  
                                 Манфредъ.
  
             Тебѣ не все ль равно?
  
                                 Охотникъ.
  
             Прости меня за лишніе разспросы
             И на меня такъ не гляди сурово....
             Я стараго вина тебѣ досталъ;
             Оно не разъ мнѣ кровь отогрѣвало
             Средь ледниковъ. Прошу его отвѣдать.
  
                                 Манфредъ.
  
             Возьми стаканъ! на немъ дымится кровь....
             Уже ль ей никогда не скрыться въ землю?
  
                                 Охотникъ.
  
             Что хочешь ты сказать? ты словно въ бредѣ.
  
                                 Манфредъ.
  
             Я говорю -- тутъ кровь; моя тутъ кровь,
             Та свѣтлая и жгучая струя,
             Что въ праотцахъ моихъ текла и въ насъ,
             Когда мы были молоды и съ нею
             Я душу въ душу жилъ; когда другъ друга
             Любили мы, какъ даже грѣхъ любить....
             Та кровь была безвинно пролита....
             Кровавымъ поднимайся туманомъ,
             Она съ тѣхъ поръ мнѣ застилаетъ небо,
             Гдѣ нѣтъ тебя, гдѣ и меня не будетъ.
  
                                 Охотникъ.
  
             Твои слова загадочны и странны;
             Ты вѣрно злодѣянье совершилъ
             И отъ того отчаянья и страха
             Твоя душа полна; свои страданья
             Ты можешь облегчить, смиряся духомъ,
             Молитвой и терпѣньемъ.
  
                                 Манфредъ.
  
                                           Это слово
             Придумано для вьючнаго скота,
             Но не для хищныхъ птицъ. Учи терпѣнью
             Людей себѣ подобныхъ -- но меня
             Не смѣшивай съ собою.
  
                                 Охотникъ.
  
                                           Слава Богу,
             Что розны мы; хотя бъ сулили мнѣ
             Вильгельма-Теля славу,-- не хотѣлъ бы
             Съ тобою схожимъ быть; но все жъ ты долженъ
             Свой тяжкій крестъ безропотно нести.
  
                                 Манфредъ.
  
             Ты видишь -- я живу; чего же больше!
  
                                 Охотникъ.
  
             Такая жизнь -- болѣзненный припадокъ,
             Что общаго имѣетъ мало съ жизнью....
  
                                 Манфредъ.
  
             Ужъ много лѣтъ на свѣтѣ я живу;
             Но прожитые годы лишь мгновенья
             Въ сравненьи съ тѣми, что мнѣ жить осталось;
             Я осужденъ на вѣчныя страданья,--
             Увы! ихъ смерть не можетъ прекратить,
             Хоть жадно я стремлюсь въ ея объятья....
  
                                 Охотникъ.
  
             Но ты не старъ; едва до среднихъ лѣтъ
             Ты дожилъ; я тебя гораздо старше....
  
                                 Манфредъ.
  
             Ты думаешь, что можно жизнь годами
             Измѣрить?-- Нѣтъ дѣяньями одними;
             Такъ много я прочувствовалъ и вынесъ,
             Что безконечны стали дни мои
             И безконечны ночи; другъ на друга
             Они похожи стали, какъ песчинки
             На берегу морскомъ. Они подобны
             Унылому и дикому прибрежью,
             Куда стремятся яростныя волны,
             Которыя, отхлынувъ, оставляютъ
             Лишь остовы, да жалкіе обломки....
  
                                 Охотникъ.
  
             Онъ разумъ потерялъ; его оставить
             Я не могу.
  
                                 Манфредъ.
  
             О еслибъ это было!
             Тѣ призраки, что жизнь мою терзаютъ,
             Исчезли бы и стали только бредомъ.
  
                                 Охотникъ.
  
             Что видишь ты иль думаешь что видишь?
  
                                 Манфредъ.
  
             Теперь себя я вижу и тебя....
             Твой добрый нравъ, твой кровъ гостепріимный,
             Твой гордый духъ и пламенную вѣру --
             Невинныя желанья и мечты --
             Твой честный день, трудами освященный,
             Трудами, что опасность благородитъ;
             Твой крѣпкій сонъ, что совѣсть не тревожитъ-
             А въ будущемъ -- спокойную кончину,
             Оплаканную внуками -- и крестъ
             Надъ тихою могилой, что украсятъ
             Душистые цвѣты. Вотъ твой удѣлъ....
             Я-жъ для себя одни страданья вижу....
  
                                 Охотникъ.
  
             Ужель со мной ты бъ помѣнялся долей?...
  
                                 Манфредъ.
  
             Твоимъ злодѣемъ быть я не желаю
             И ни съ однимъ живущимъ существомъ
             Я участью не могъ бы помѣняться:
             Я въ жизни выношу такія муки,
             Что и во снѣ другимъ не перенесть.
  
                                 Охотникъ.
  
             Съ такимъ участьемъ къ ближнему возможно ль
             Чтобъ темныя дѣянія совершалъ ты,
             Губя враговъ изъ мести?
  
                                 Манфредъ.
  
                                           Никогда!
             Тяжелый вредъ я приносилъ лишь тѣмъ,
             Кого любилъ иль кѣмъ я былъ любимъ....
             Враговъ я убивалъ, лишь защищаясь;
             Мои-жъ объятья гибель приносили,
  
                                 Охотникъ.
  
             Господь, пошли тебѣ успокоенье...
             Раскаяньемъ ты душу облегчи;
             Я за тебя творить молитвы стану.
  
                                 Манфредъ.
  
             Въ нихъ не нуждаюсь я, но за участье
             Признателенъ тебѣ. Я ухожу...;
             Вотъ золото.... ты заслужилъ его,
             Благодарить не стоитъ. Мнѣ пора
             Съ тобой проститься -- минула опасность;
             Дорогу знаю я,-- за мной не слѣдуй!...

(Манфрёдъ уводить).

  

Сцена 2-я.

Альпійская долина. Водопадъ. Входитъ Манфредъ.

  
                                 Манфредъ.
  
             Еще не полдень; яркими цвѣтами;
             Надъ водопадомъ радуга сіяетъ;
             Съ отвѣсныхъ скалъ, бушующій потокъ.
             Стремится внизъ, кругомъ бросая брызги,
             И мечется, покрытый бѣлой пѣной,
             Какъ хвостъ того гигантскаго коня,
             Что носитъ смерть, въ видѣньи Іоанна.
             Я здѣсь одинъ; волшебнымъ этимъ видомъ
             Одинъ я упиваюсь; съ феей горъ
             Хочу я раздѣлить уединенье....
             Я вызову ее.

(Манфредъ беретъ въ руку нѣсколько капель воды и бросая ихъ къ верху произноситъ заклинанье. Фея Альпъ выходить и становится' подъ сводомъ радуги).

                                 Прелестный духъ,
             Твоихъ кудрей роскошная волна
             Одѣта свѣтомъ; чудный взоръ твой блещетъ
             Сіяньемъ неземнымъ; твоя краса --
             Земной красы волшебный первообразъ,--
             Доступна лишь красавицамъ земнымъ
             За гранью жизни; цвѣтъ твоихъ ланитъ
             Съ румянцемъ схожъ, что на лицѣ младенца,
             Заснувшаго у матери въ объятьяхъ
             Подъ звукъ ея трепещущаго сердца;
             Такъ нѣженъ онъ, что съ нимъ сравниться можетъ
             Румяный отблескъ, что закатъ бросаетъ
             На льдины снѣжныхъ горъ, когда земля
             Цѣлуется стыдливо съ небесами.
             Подъ радугой стоишь ты, но ее
             Твоя краса собою затмѣваетъ.
             Твое чело спокойно и свѣтло;
             На немъ видна безсмертія печать....
             Въ твоемъ лицѣ читаю я прощенье
             За то, что я, ничтожный сынъ земли,
             Имѣющій общеніе съ духами,
             Осмѣлился нарушить твой покой,
             Чтобъ на тебя взглянуть.
  
                                 Фея.
  
                                           Тебя я знаю
             И тѣхъ, которымъ властью ты обязанъ....
             Ты человѣкъ великихъ силъ и мыслей,
             Добру и злу незнающій границъ,
             Что рокомъ осужденъ томиться вѣчно;
             Я знала, что меня ты призовешь....
             Что хочешь ты?
  
                                 Манфредъ.
  
                                 Лишь созерцать тебя;
             Земная жизнь мнѣ разумъ помутила;
             Чтобъ отъ нея спастись я обратился
             Къ владыкамъ тайныхъ силъ, что правятъ міромъ.
             Къ ихъ помощи прибѣгнулъ я напрасно:
             Что я просилъ, они мнѣ дать не могутъ,
             И больше ничего я не ищу.
  
                                 Фея.
  
             Ужели есть желаніе такое,
             Что духъ всесильный можетъ не исполнить?...
  
                                 Манфредъ.
  
             Разсказъ о томъ и тягостенъ, и тщетенъ.
  
                                 Фея.
  
             Но я причины мукъ твоихъ не знаю....
             Откройся мнѣ.
  
                                 Манфредъ.
  
             Хоть это будетъ пыткой,
             Но скорбь свою я вылью предъ тобою....
             Съ людьми я не сходился съ раннихъ лѣтъ....
             Глазами ихъ не могъ глядѣть на міръ....
             Ихъ честолюбье было не мое
             И наши цѣли въ жизни были розны....
             Мои страданья, радости и страсти
             Меня всегда съ людьми разъединяли;
             Хоть образомъ я имъ подобенъ былъ,
             Но никогда душа къ нимъ не лежала --
             И лишь одно земное существо....
             Но разскажу тебѣ объ этомъ послѣ.
             Съ людьми я не поддерживалъ общенья....
             Я радость въ одиночествѣ искалъ....
             Любилъ всходить на снѣжныя вершины,
             Гдѣ птицы гнѣздъ себѣ свивать не смѣютъ,
             Гдѣ даже не видать на голомъ камнѣ
             Крылатыхъ мотыльковъ; любилъ порой
             Бросаться въ море иль въ потокъ ревущій,
             Испытывая силы молодыя
             Въ борьбѣ съ волнами. Я любилъ слѣдить
             Въ сіяньи лунной ночи за теченьемъ
             Мерцающихъ свѣтилъ; любуясь бурей,
             Любилъ глядѣть на блескъ зловѣщій молній
             Иль осенью прислушиваться къ вѣтру,
             Когда реветъ и злится непогода,
             Разбрасывая блеклые листы.
             Я время проводилъ въ уединеньи;
             Когда порой встрѣчался я съ Людьми
             На нихъ глядѣлъ съ презрѣньемъ, негодуя
             Что я одинъ изъ нихъ, въ жилище смерти,
             Блуждая одиноко по землѣ,
             Спускался я порой, ища причины
             Въ ихъ слѣдствіяхъ. Я разрывалъ могилы,
             И кости ихъ мнѣ поводомъ служили
             Къ преступнымъ заключеньямъ. Дни и ночи
             Я посвящалъ наукамъ запрещеннымъ,
             Что знали только въ древности глубокой.
             Трудился я такъ долго и такъ много,
             Что съ помощью великихъ испытаній
             И грозныхъ чаръ, что сами власть даютъ
             Надъ силами земли и надъ духами,
             Живущими въ пространствахъ безпредѣльныхъ,
             Постигъ я тайну вѣчности, какъ маги,
             Какъ чародѣй, что вызывалъ въ Гадарѣ
             Безплотныхъ Антероса и Эроса
             Изъ глубины подводныхъ ихъ жилищъ,
             Какъ вызвалъ я тебя (чѣмъ больше зналъ я,
             Тѣмъ больше знать хотѣлъ и власть моя
             Росла и укрѣплялась. Вдругъ насталъ
             Ужасный часъ....
  
                                 Фея.
  
             О, продолжай!
  
                                 Манфредъ.
  
                                 Нарочно
             Я расточалъ напрасныя слова,
             Чтобъ отдалить тяжелое мгновенье,
             Когда я потревожу сердца раны....
             Ни одного земнаго существа,
             Родителей, любовницы иль друга,
             Тебѣ не назвалъ я, съ кѣмъ цѣпью жизни
             Я связанъ былъ. Когда такіе были,
             Ихъ власти я не помню надъ собой....
             Но лишь одна
  
                                 Фея.
  
             Къ себѣ будь безпощаденъ
             И продолжай.
  
                                 Манфредъ.
  
                                 Черты ея лица,
             Цвѣтъ локоновъ, глаза и даже голосъ
             Съ моими были схожи; но красою
             Смягчалось это сходство. Тѣ же думы
             Насъ волновали; та же жажда знанья,
             Любовь къ уединенью и трудамъ
             Съ умомъ способнымъ міръ собой обнять
             Соединяли насъ; но вмѣстѣ съ этимъ
             Она имѣла чуждыя мнѣ свойства....
             Участье къ ближнимъ, слезы и улыбки,
             Въ которыхъ мнѣ природа отказала;
             Ту нѣжность -- что я къ ней одной питалъ,
             Покорность -- что совсѣмъ не вѣдалъ я....
             Ея проступки были и моими,
             Но качества лишь ей принадлежали....
             Ее любя, я погубивъ ее....
  
                                 Фея.
  
             Своей рукой?
  
                                 Манфредъ.
  
             Нѣтъ не рукой, а сердцемъ,
             Которое ея разбило сердце....
             Оно въ мое взглянуло и увяло;
             Чужую кровь я пролилъ -- не ея;
             Но кровь ея безвинно пролилась
             И я остановить ее не могъ....
  
                                 Фея.
  
             Стыдись, тебя гнетутъ земныя страсти:
             Ты позабылъ свое презрѣнье къ смертнымъ
             И хочешь пренебречь глубокимъ знаньемъ
             И властью, что тебя равняетъ съ нами,
             Чтобъ дань платить ничтожеству земному.
  
                                 Манфредъ.
  
             Дочь воздуха! съ тѣхъ поръ я чашу мукъ
             Испилъ до дна. Но что слова -- лишь звуки!
             Ты подойди ко мнѣ, когда я сплю
             Или со мною побудь, когда скитаюсь,
             Не зная сна; толпа зловѣщихъ фурій
             Преслѣдуетъ меня въ уединеньи....
             Я скрежещу зубами въ мракѣ ночи,--
             И день кляну съ зари и до зари....
             Безумія, какъ дара, я молилъ,
             Мнѣ даже въ немъ отказано судьбою; --
             Я смерть искалъ; и что жъ -- въ борьбѣ стихій
             Со страхомъ отъ меня неслися волны....
             Безвредными отравы становились;
             Я часто былъ на волоскѣ отъ смерти,
             Но этотъ волосокъ какой-то демонъ
             Удерживалъ безжалостной рукой,
             Чтобъ онъ не могъ порваться. Я старался
             Проникнуть въ тайники своей души,
             Когда-то бывшей Крезомъ по богатству
             Фантазіи и силы, и стремленій,
             Но никуда отъ думъ неотразимыхъ
             Уйдти не могъ.... забвенья я искалъ
             Вездѣ, во всемъ; но не нашелъ его.
             Не помогли мнѣ знанія и власть:
             Остался я съ отчаяньемъ своимъ
             И жизнь свою влачить я буду вѣчно.
  
                                 Фея.
  
             Быть можетъ, я могу тебѣ помочь.
  
                                 Манфредъ.
  
             Для этого должна ты мертвыхъ вызвать
             Иль уложить меня въ могилу съ ними.
             Дай помощь мнѣ! все вынести готовъ я,
             Перенести какую хочешь муку,
             Но только чтобъ она была послѣдней.
  
                                 Фея.
  
             Безвластна я; но если поклянешься
             Повиноваться мнѣ -- твое желанье
             Исполню я.
  
                                 Манфредъ.
  
                                 Мнѣ клятву принести
             Въ повиновеньи тѣмъ, что мнѣ подвластны,
             И стать рабомъ у тѣхъ, что служатъ мнѣ!
             О никогда!
  
                                 Фея.
  
             Не торопись отвѣтомъ....
             Быть можетъ, пожалѣешь объ отказѣ.
  
                                 Манфредъ.
  
             Отвѣтилъ я.
  
                                 Фея.
  
             Такъ мнѣ исчезнуть?
  
                                 Манфредъ.
  
             Да!

(Фея исчезаетъ)

  
                                 Манфредъ одинъ.
  
             Мы всѣ игрушки времени и страха.
             За днями дни текутъ, а мы живемъ
             И проклиная жизнь, боимся смерти....
             То давитъ насъ зловѣщая тоска
             То рвется грудь отъ скорби и страданья;
             Порой улыбка счастья промелькнетъ,
             Блеснетъ и скроется, лишь оставляя
             Душѣ изнеможеніе и муку.
             Какъ мало дней, какъ болѣе чѣмъ мало
             Отрадныхъ дней въ прошедшемъ и грядущемъ,
             (А въ жизни настоящаго и нѣтъ),
             Когда душа о смерти не тоскуетъ,
             Хоть страшно намъ коснуться до нея,
             Какъ въ рѣку ледяную окунуться
             Хотя бъ на мигъ. Еще одно мнѣ средство
             Осталось; я могу усопшихъ вызвать
             И распознать отъ нихъ какія тайны
             Отъ насъ могилой скрыты. Получу ль
             Отъ нихъ отвѣтъ? Пророчицѣ Эндорской
             Отвѣтилъ духъ пророка. Византійка
             Пришла на зовъ Спартанскаго царя,
             Онъ ту убилъ, которую любилъ,
             Хотя не зналъ, что милую онъ губитъ,
             И умеръ непрощеннымъ, хоть Зевеса
             На помощь звалъ и всѣхъ жрецовъ Аркадскихъ,
             Чтобъ усмирить разгнѣванную тѣнь,
             Прося ее назначить мщенья часъ....
             И темное пророчество свершилось....
             Когда бы не жилъ я -- еще до нынѣ
             Жила бы та, что я люблю безумно-
             Когда бы не любилъ ея, она
             Сіяла бы волшебною красою
             И, счастлива, другихъ бы надѣляла
             И ласками, и счастьемъ. Гдѣ она
             И что она теперь? Подумать страшно!
             Быть можетъ скорбный духъ, что за меня
             Томится и страдаетъ -- иль ничто.
             Съ вопросомъ обращусь я ненапрасно,
             Но страхъ меня беретъ. Я никогда
             Ни злыхъ духовъ, ни добрыхъ не боялся,
             Теперь же я дрожу -- и странный холодъ
             Мнѣ сердце леденитъ -- но превозмочь
             Я долженъ страхъ. До ночи ждать не долго.

(Уходитъ).

  

Сцена 3-я.

Вершина Юнгфрау.

(Входитъ 1-я Судьба).

  
             Луна встаетъ, сребриста и свѣтла....
             Средь дѣвственныхъ снѣговъ крутыхъ вершинъ,
             Гдѣ смертнаго нога и не ступала,
             Мы движемся, слѣдовъ не оставляй....
             Средь этихъ льдинъ, носящихъ образъ смерти,
             Подобныхъ бурнымъ волнамъ океана,
             Застывшаго въ единое мгновенье,
             Гдѣ облака нестройною толпой
             Порою мимоходомъ отдыхаютъ,
             Мы сходимся для тайныхъ совѣщаній....
             Сегодня жду сестеръ я, по пути
             Къ чертогу Аримана; ныньче ночью
             Великій праздникъ нашъ. Но ихъ все нѣтъ.

(Слышенъ голосъ поющій).

                       Низвергнутъ съ престола
                       Земной властелинъ,
                       Въ неволѣ тяжелой
                       Онъ гибнетъ одинъ;
                       Но цѣпи готовы;
                       Съ злодѣя упасть;
                       Я дамъ ему снова
                       Свободу и власть.--
             Онъ крови потоки въ сраженьяхъ прильетъ
             И слезы и горе съ собой принесетъ.
  
                                 2-й Голосъ.
  
             Плылъ корабль по волнамъ; отъ всего корабля
             Лишь обломки и щепки оставила я.
             Утонули въ волнахъ всѣ, что плыли на немъ;
             Не разскажетъ никто о крушеньи ночномъ;
             Изъ тонувшихъ пловцовъ лишь спасла одного;
             Я за пряди волосъ удержала его....
             Этотъ смертный достоинъ заботы моей:
             Онъ на морѣ пиратъ, а на сушѣ злодѣй --
             И за то, что его я отъ смерти спасла,
             Много въ жизни еще онъ надѣлаетъ зла.,
  
                       1-я Судьба отвѣчаетъ.
  
                       Неслышно, незримо,
                       Свершая обходъ,
                       Надъ городомъ спящимъ
                       Зараза плыветъ
                       Не зная пощады,
                       Грозна и страшна,
                       Людей сокрушая,
                       Несется она....
                       Ихъ выразить муки
                       Безсильны слова;
                       Всѣ узы порвутся
                       Любви и родства;
                       Такой ихъ объемлетъ
                       И ужасъ, и страхъ,
                       Что зависть проснется
                       Къ заснувшимъ въ гробахъ...
                       И смерть, и погибель
                       Несу я кругомъ --
                       И буду я вѣчно
                       Народовъ бичемъ.

(Входятъ обѣ Судьбы и поютъ втроемъ).

             Судьбы людей въ рукахъ мы держимъ нить;
             Гдѣ ступимъ -- тамъ ихъ видятся могилы;
             Мы для того даемъ имъ жизни силы,
             Чтобъ ихъ рукой безжалостной губить.

-----

                                 1-я Судьба.
  
             Привѣтъ сестрамъ! но гдѣ же Немезида?
  
                                 2-я Судьба.
  
             Она какимъ-нибудь ужаснымъ дѣломъ
             Должно быть занята. Но вѣдь и мы
             Не складывали рукъ. Она идетъ.

(Входитъ Немезида).

  
                                 1-я Судьба.
  
             Гдѣ ты была, что такъ приходишь поздно?
  
                                 Немезида.
  
             Свершила много дѣлъ я. Укрѣпляла
             Расшатанные троны; власть дарила
             Низвергнутымъ тиранамъ; цѣпью брака
             Не одного безумца оплела...
             Я людямъ помогала мстить врагамъ,
             Чтобы потомъ свое оплакать мщенье;
             Съ ума сводила мудрыхъ; выбирала
             Пустыхъ людей въ народные вожди...
             Людей я укрощала, что на гиряхъ
             Осмѣливались взвѣшивать царей
             И о плодѣ запретномъ помышлять,
             Что свѣтъ зоветъ свободой. Но пора!
             За облака помчимся къ Ариману.
  

Сцена 4-я.

Дворецъ Аримана.-- Ариманъ на тронѣ -- огненномъ шарѣ, окруженномъ духами.

  
                                 Хоръ духовъ.
  
             Тебѣ, властителю вселенной,
             Земли и воздуха, хвала!
             Ты можешь міръ разрушить бренный
             По мановенію жезла...
             Дохнешь -- и въ морѣ буря стонетъ;
             Заговоришь -- и въ небѣ громъ;
             Ты взглянешь -- солнце въ мракѣ тонетъ;
             Идешь -- и все дрожитъ кругомъ;
             Вулканы лаву извергаютъ;
             Въ твоей тѣни чума и моръ;
             Кометы путь твой озаряютъ;
             Планеты -- жжетъ твой гнѣвный взоръ...
             Людскую кровь ты льешь рѣками;
             Ты правишь смертью и войной
             И жизнь -- страданьемъ и слезами
             Тебѣ привѣтъ приноситъ свой...

(Входятъ Судьбы и Немезида).

  
                                 1-я Судьба.
  
             Привѣтствуемъ и славимъ Аримана!
             Надъ міромъ власть усилилась его;
             Я съ сестрами исполнила свой долгъ,
             Его законы свято соблюдая.
  
                                 2-я Судьба.
  
             Хвала ему! намъ все подвластно въ мірѣ,
             А мы предъ нимъ склоняемся во прахъ.
  
                                 3-я Судьба.
  
             Хвала ему! мы ждемъ его велѣній.
  
                                 Немезида.
  
             О, царь царей! мы всѣ твои рабы,
             А намъ покорно все, что только дышетъ;
             Чтобъ власть твою усилить на землѣ,
             За всѣмъ, что только въ мірѣ происходитъ,
             Слѣдимъ мы неустанно и твои
             Исполнили дословно повелѣнья.

(Входитъ Манфредъ).

  
                                 1-й Духъ.
  
             Кто этотъ смертный? Жалкое созданье,
             Склонись во прахъ предъ трономъ Аримана!
  
                                 2-й Духъ.
  
             Я въ этомъ человѣкѣ узнаю
             Великихъ силъ и знанья чародѣя.
  
                                 3-й Духъ.
  
             Склоняйся рабъ! Ужель ты не призналъ
             И своего, и нашего владыку?
             Дрожи и повинуйся!
  
                                 Всѣ духи.
  
                                 Передъ нимъ
             Пади во прахъ иль худшаго ты бойся!
  
                                 Манфредъ.
  
             Все это знаю я -- и что-жъ? ты видишь:
             Я передъ нимъ колѣна не сгибаю,
  
                                 4-й Духъ.
  
             Тебя научимъ мы, какъ это дѣлать...
  
                                 Манфредъ.
  
             Наукой -- жизнь давно мнѣ послужила,
             Когда не разъ въ безмолвіи, ночей,
             Посыпавъ пепломъ голову свою,
             Лицомъ въ землѣ лежалъ я недвижимо.
             До дна я выпилъ чашу униженья,
             Склоняясь ницъ предъ собственною мукой
             И предъ нѣмымъ отчаяньемъ своимъ
             Колѣна преклоняя.
  
                                 5-й Духъ.
  
                                 Какъ дерзаешь
             Не поклоняться славѣ Аримана,
             Когда весь міръ его боготворитъ?!
             Немедленно пади къ его ногамъ!
  
                                 Манфредъ.
  
             Пусть Ариманъ поклонится сперва
             Тому, кто безконечно выше всѣхъ,
             Кѣмъ созданъ онъ, не ради поклоненья --
             Тогда и я согну колѣна съ нимъ.
  
                                 Всѣ духи.
  
             Раздавимъ червяка! Его на части
             Мы разорвать должны.
  
                                 1-я Судьба.
  
             Прочь, прочь! Онъ мой...
             Владыко силъ безплотныхъ! Этотъ смертный
             Не схожъ съ другими смертными. Ты можешь
             Объ этомъ заключить ужъ потому,
             Что между нами онъ. Его страданья
             Безсмертны, какъ и наши. Власть его
             Такъ велика и такъ обширны знанья,
             (Хотя душа его одѣта прахомъ),
             Что никогда такого Человѣка
             Не видѣла земля. Его стремленья
             За грань земли надменно возносились
             И онъ узналъ, что въ знаніи нѣтъ счастья,
             Какъ это знаемъ, мы; что путь науки,
             Невѣжествомъ усѣянъ и обманомъ.
             Въ его душѣ всѣ страсти отразились,
             (Что сродны всѣмъ живущимъ- щ землѣ)
             И грудь его такою жгучей болью
             Наполнили, такъ сердце истерзали,
             Что я, которой чуждо сожалѣнье,
             Прощаю тѣхъ, кто сжалится надъ нимъ.
             Онъ мой и, можетъ быть, твоимъ онъ будетъ;
             Но равнаго ему здѣсь духа нѣтъ;
             И даже власть твоя надъ нимъ безсильна.
  
                                 Немезида.
  
             Зачѣмъ же онъ пришелъ?
  
                                 1-я Судьба.
  
             Пусть самъ отвѣтитъ.
  
                                 Манфредъ.
  
             Вы знаете и власть мою, и силу;
             Безъ нихъ не могъ бы я межь вами быть;
             Но силы есть страшнѣй. къ нимъ обратиться
             Теперь хочу, чтобъ получить отвѣтъ,
  
                                 Немезида.
  
             Что жъ ищешь ты?
  
                                 Манфредъ.
  
             Отвѣтить ты не можешь,
             Но вызови усопшихъ -- только къ нимъ
             Съ вопросомъ обращусь я.
  
                                 Немезида.
  
                                           Ариманъ!
             Согласенъ ли его исполнить волю?
  
                                 Ариманъ.
  
             Согласенъ я.
  
                                 Немезида.
  
             Кого-жъ призвать ты хочешь?
  
                                 Манфредъ.
  
             Ко мнѣ изъ гроба вызови Астарту.
  
                                 Немезида.
  
                       О духъ легкокрылый
                       Иль скорбная тѣнь,
                       Изъ мрака могилы
                       Ты выйди на день!
                       Явись на мгновенье!
                       Разстанься съ землей
                       И вырви у тлѣнья
                       Свой образъ былой!
                       Пусть сердце, какъ прежде,
                       Забьется въ груди
                       И въ прежней одеждѣ
                       Изъ мрака прійди!..
             Явися! Виновникъ кончины твоей
             Тебя вызываетъ изъ царства тѣней.

(Является тѣнь Астарты).

  
                                 Манфредъ.
  
             Ужели это смерть?! въ ея лицѣ
             Играютъ краски, но онѣ похожи
             На тотъ багрянецъ, что бросаетъ осень
             На листья пожелтѣвшіе. Какъ больно
             Глядѣть мнѣ на нее! Съ ней говорить
             Я не могу... Пусть скажетъ мнѣ сама:
             Прощенъ ли я иль осужденъ на вѣки?
  
                                 Немезида.
  
             Во имя той чары, во имя той силы,
             Что вызвала духъ твой изъ темной могилы,
             Твой голосъ мы снова услышать хотимъ!
             Ты съ нами должна говорить или съ нимъ...
  
                                 Манфредъ.
  
             Она молчитъ -- зловѣщее молчанье
             Отвѣтомъ служитъ мнѣ.
  
                                 Немезида.
  
                                           Моя надъ ней
             Безсильна власть. Владыко темныхъ силъ,
             Лишь одному тебѣ она покорна,
             Вели ей говорить.
  
                                 Ариманъ.
  
             О, духъ, отвѣтствуй!
  
                                 Немезида.
  
             Она молчитъ... усилья наши тщетны...
             Инымъ духамъ подвластна эта тѣнь...
             Мы отъ нея отвѣта не дождемся...
  
                                 Манфредъ.
  
             Услышь меня, услышь меня, Астарта!
             О милая, заговори со мной...
             Я такъ страдалъ и такъ еще страдаю...
             Склонись ко мнѣ, я больше измѣнился,
             Тоскуя по тебѣ, чѣмъ ты въ могилѣ...
             Моя любовь -- твоей была достойна
             И какъ бы не была она преступна,
             Не для того насъ жизнь соединила,
             Чтобы другъ друга мучить и терзать....
             Скажи, что ты меня не призираешь,
             Что за двоихъ -- одинъ я казнь несу,
             Что въ небѣ будешь ты и что я самъ
             Умру когда-нибудь. Всѣ силы ада
             Насильственно меня связали съ жизнью;
             Вотъ отчего я вѣчности страшусь,
             Гдѣ прошлое сливается съ грядущимъ....
             Нигдѣ не нахожу себѣ покоя,
             Чего ищу, чего хочу,-- не знаю;
             Лишь чувствую, что ты и что я самъ....
             Хоть разъ еще, предъ тѣмъ, чтобъ мнѣ погибнуть,
             Дай услыхать твой голосъ, что мнѣ жизнь
             Отрадой наполнялъ.... Заговори!
             Я звалъ тебя среди молчанья ночи;
             Я спящихъ птицъ будилъ среди вѣтвей,
             Будилъ волковъ въ горахъ; среди пещеръ
             Произносилъ возлюбленное имя....
             И что-жъ?-- отвѣтъ я находилъ въ природѣ;
             И духи мнѣ, и люди отвѣчали,
             Но ты одна, но ты одна молчала....
             Заговори!-- въ сіяньи звѣздной ночи,
             Среди свѣтилъ искалъ тебя напрасно....
             Заговори!-- Я исходилъ всю землю
             И не нашелъ нигдѣ тебѣ подобной....
             Заговори! При видѣ мукъ моихъ
             И въ демонахъ ко мнѣ проснулась жалость....
             Ихъ не боюсь; я полонъ лишь тобою....
             Заговори со мной, хотя бы въ гнѣвѣ....
             Хоть разъ еще дай слышать голосъ твой!...
  
                                 Манфредъ.
  
  
             Тѣнь Астарты.
  
                                 Манфредъ.
  
             О, продолжай! тебя я слышу
             И жизнь моя слилася съ этимъ звукомъ.
  
                                 Тѣнь.
  
             Съ земною мукой завтра кончишь ты!
             Прости!
  
                                 Манфредъ.
  
             Еще хоть слово: я прощенъ ли?
  
                                 Тѣнь.
  
             Прости!
  
                                 Манфредъ.
  
             Скажи: мы встрѣтимся ль опять?
  
                                 Тѣнь.
  
             Прости!
  
                                 Манфредъ.
  
             Одно хоть слово сожалѣнья!
             Скажи -- меня ты любишь ли?...
  
                                 Тѣнь.
  
             Прости!...
  
                                 Немезида.
  
             Она ушла и больше не вернется....
             Пророчество исполнится ея.
             Вернись на землю.
  
                                 1-й Духъ.
  
             Какъ страдаетъ онъ!
             Загробный міръ для смертнаго опасенъ.
  
                                 2-й Духъ.
  
             Какъ онъ собой владѣетъ! даже муку
             Онъ подчинить своей умѣетъ волѣ....
             Когда-бъ онъ былъ безсмертьемъ одаренъ,
             Какимъ онъ быть бы могъ могучимъ духомъ!
  
                                 Немезида.
  
             Не хочешь-ли съ какимъ-нибудь вопросомъ
             Еще къ намъ обратиться?
  
                                 Манфредъ.
  
             Нѣтъ -- довольно!
  
                                 Немезида.
  
             Тогда прости на время!
  
                                 Манфредъ.
  
                                           Гдѣ-жъ опять
             Мы встрѣтимся съ тобой? Не на землѣ-ли?
             Простите! за оказанную милость
             Я вашимъ должникомъ иду отсюда!
  

ДѢЙСТВІЕ III.

Зала въ замкѣ Манфреда.

Манфредъ и Германъ.

Сцена l-я.

  
                                 Манфредъ.
  
             Который часъ?
  
                                 Германъ.
  
             Остался до заката
             Лишь часъ одинъ и вечеръ будетъ славный,
  
                                 Манфредъ.
  
             Скажи, ты все-ли такъ устроилъ въ башнѣ,
             Какъ я велѣлъ?
  
                                 Германъ.
  
             Да, графъ. Тамъ все готово;
             Вотъ ключъ вамъ и шкатулка.
  
                                 Манфредъ.
  
             Хорошо....
             Ты можешь уходить. Въ душѣ моей
             Неизъяснимое спокойствіе. До нынѣ
             Такого не испытывалъ я въ жизни....
             Когда бы философіи я вѣрилъ
             И не считалъ ее пустою грёзой,
             Пустѣйшимъ изо всѣхъ научныхъ словъ,
             Подумать могъ бы я, что, наконецъ,
             Открыта тайна счастья и во мнѣ
             Заключена. Отрадно, испытать
             Хоть въ жизни разъ такое ощущенье;
             Ему не суждено продлиться долго;
             Но я обогащенъ познаньемъ новымъ
             И долженъ записать себѣ на память,
             Что есть такое чувство. Кто идетъ?

(Входитъ Германъ).

  
                                 Германъ.
  
             Обители Маврикія Святаго
             Аббатъ васъ видѣть хочетъ.

(Входитъ Аббатъ).

  
                                 Аббатъ.
  
             Миръ тебѣ,
             Графъ Манфредъ!
  
                                 Манфредъ.
  
             Благодаренъ за привѣтъ;
             Святой отецъ! присутствіе твое
             Приноситъ дому честь и благодать
             Живущимъ въ немъ.
  
                                 Аббатъ.
  
             Дай Богъ, чтобъ это было!
             Но я съ тобой желалъ бы говорить
             Наединѣ.
  
                                 Манфредъ.
  
             Однихъ оставь насъ, Германъ!
             Что хочетъ мнѣ сказать почтенный гость?
  
                                 Аббатъ.
  
             Я буду говорить съ тобою прямо....
             Мнѣ въ этомъ извиненіемъ послужатъ
             Мои года, обязанности, санъ
             И добрыя намѣренья. предлогомъ
             Послужитъ также мнѣ сосѣдство наше,
             Хоть рѣдко мы встрѣчались. О тебѣ
             Зловѣщая молва распространилась,
             Бросая тѣнь на доблестное имя*
             Что безупречно было сотни лѣтъ.
             Дай Богъ, чтобъ тотъ, кто это имя носитъ
             Его не запятналъ.
  
                                 Манфредъ.
  
             Твоимъ словамъ
             Внимаю я; ты можешь продолжать....
  
                                 Аббатъ.
  
             Всѣ говорятъ, что, посвящая время
             Наукамъ запрещеннымъ, ты имѣешь
             Общеніе съ нечистыми духами,
             Что носятся въ кромѣшномъ царствѣ смерти.
             Я знаю, что людей ты избѣгаешь,
             Ихъ общества чуждаясь; что живешь
             Отшельникомъ; но въ этомъ есть ли святость?
  
                                 Манфредъ.
  
             Скажи, кто распускаетъ эти слухи?
  
                                 Аббатъ.
  
             Отцы моей обители, крестьяне
             Сосѣднихъ мѣстъ, твои вассалы даже,
             Что на тебя взираютъ съ недовѣрьемъ,
             Боясь за жизнь твою.
  
                                 Манфредъ.
  
             Возьми ее!
  
                                 Аббатъ.
  
             Спасти я прихожу, но не губить....
             Я не хочу твоей души тревожить;
             Но если грѣшенъ ты, еще есть время
             Омыть грѣхи слезами покаянья
             И съ церковью святою примириться
             А чрезъ нея и съ небомъ.
  
                                 Манфредъ.
  
             Вотъ отвѣтъ мой:
             Какія бы дѣла не совершалъ я,
             Они должны остаться вѣчной тайной
             Межъ совѣстью моей и небесами;
             Въ посредникѣ я не нуждаюсь. Если
             Виновенъ я -- то это докажи
             И за грѣхи карай....
  
                                 Аббатъ.
  
                                 Тебѣ ни слова
             О карѣ не сказалъ я; лишь взываю
             Къ прощенью и раскаянью. Мой долгъ
             Надеждой облегчить больную душу
             И грѣшника на правый путь вести.
             Наказывать предоставляю небу.
             Господь сказалъ: "Одинъ я мстить могу"
             И я, его служитель недостойный,
             Ту заповѣдь съ смиреньемъ повторяю.
  
                                 Манфредъ.
  
             Старикъ! ничто не вырветъ изъ души
             Сознанія ея преступныхъ дѣйствій,
             Ея неправдъ; ни праведниковъ помощь,
             Ни постъ, ни покаянье, ни молитвы....
             Для этого безсиленъ даже гнетъ
             Отчаянья, что ада не боится
             И можетъ въ адъ и небо превратить.
             Ужасенъ приговоръ, что надъ собой
             Преступникъ самъ съ уныньемъ произноситъ
  
                                 Аббатъ.
  
             Я эти размышленья одобряю;
             Но человѣкъ страдать не можетъ вѣчно:
             Отчаянье смѣняется надеждой
             И онъ спасенья ищетъ; путь къ добру
             Всегда открытъ и рай тому наградой,
             Кто во грѣхахъ покается. Сознанье
             Своей вины къ раскаянью ведетъ.
             Произнеси хоть слово сожалѣнья
             И наставленья церкви ты получишь,
             А я прощу, все что простить могу я....
             Смирись!
  
                                 Манфредъ.
  
             Когда шестой властитель Рима,
             Чтобъ не свершился приговоръ Сената,
             Что передъ нимъ когда-то рабски ползалъ,
             Себѣ кинжаломъ горло перерѣзалъ,
             Какой-то воинъ, полный сожалѣнья,
             Своимъ плащомъ остановить хотѣлъ
             Струящуюся кровь, но императоръ
             Его рукой сурово оттолкнулъ
             И, бросивъ взглядъ, исполненный величья,
             Ему сказалъ: "Теперь ужъ слишкомъ поздно;
             Ужели это преданность!"
  
                                 Аббатъ.
  
                                 Что хочешь
             Ты этимъ мнѣ сказать?
  
                                 Манфредъ.
  
                                 Какъ императоръ,
             Я говорю -- "теперь ужъ слишкомъ поздно!"
  
                                 Аббатъ.
  
             Нѣтъ никогда не поздно примириться
             Съ своей душой, а чрезъ нее и съ небомъ.
             Возможно-ль, что надежды ты не знаешь?
             Мнѣ это странно. Даже тѣ, что въ Бога
             Не вѣруютъ -- какой-нибудь мечтой
             Себя лелѣютъ, прилѣпляясь къ ней,
             Какъ утопающій къ соломинкѣ.
  
                                 Манфредъ.
  
                                           Отецъ!
             И я когда-то въ юности имѣлъ
             Возвышенныя чувства и стремленья....
             Я міръ обнять хотѣлъ своею мыслью
             И просвѣщать народы; я хотѣлъ
             Подняться до высотъ неизмѣримыхъ,
             Чтобъ, можетъ быть, потомъ упасть, но такъ,
             Какъ падаетъ ревущій водопадъ
             Съ отвѣсныхъ скалъ въ клокочущую бездну,
             Туманомъ поднимаясь къ небесамъ;
             Чтобъ вновь упасть, одѣтый блескомъ молній.
             То были грёзы -- ихъ теперь ужъ нѣтъ!...
  
                                 Аббатъ.
  
             Но почему?
  
                                 Манфредъ.
  
             Я обуздать не могъ
             Своей природы. Тотъ, кто хочетъ править
             Презрѣнною и жалкою толпой,
             Тотъ долженъ льстить, порой повиноваться,
             Удобнаго мгновенья выжидать,
             Потворствовать позорнымъ побужденьямъ
             И сдѣлаться одушевленной ложью.
             Я не хотѣлъ смѣшаться съ волчьимъ стадомъ,
             Хотя бъ чтобъ править имъ. Левъ одинокъ
             И я ему подобенъ.
  
                                 Аббатъ.
  
                                 Отчего
             Ты избѣгалъ общенія съ людьми?
  
                                 Манфредъ.
  
             Мнѣ жалокъ человѣкъ, но никогда
             Жестокимъ не былъ я -- и зла не дѣлалъ.
             Я, какъ самумъ: среди пустыни знойной,
             Гдѣ не растетъ ни травки, ни куста,
             Онъ носится зловѣщимъ ураганомъ,
             Клубя песокъ дыханьемъ раскаленнымъ.
             Ему не надо жертвъ; но если съ нимъ
             Кто встрѣтится,-- того погибель ждетъ.
             Такъ жизнь моя прошла;-- и ихъ ужъ нѣтъ,
             Что на пути со мною повстрѣчались....
  
                                 Аббатъ.
  
             Увы! я начинаю опасаться,
             Что къ помощи моей ты не прибѣгнешь....
             Но ты еще такъ молодъ.
  
                                 Манфредъ.
  
                                           На меня
             Взгляни, старикъ! На свѣтѣ люди есть,
             Что въ юности ужъ стары.... Безъ насилья
             Они не достигаютъ среднихъ лѣтъ....
             Иные погибаютъ отъ разврата
             Иль отъ трудовъ- другихъ въ могилу сводятъ
             Страданья иль болѣзнь,-- порой безумье....
             Одни кончаютъ жизнь съ разбитымъ сердцемъ,
             Что отъ тоски до срока увядаетъ,--
             Губительнѣе нѣтъ заразы этой;
             Ей тысячи именъ и формъ, и видовъ!
             Ты на меня взгляни; всѣ эти яды
             Мнѣ отравили жизнь, а одного
             Довольно чтобъ разрушить человѣка!...
             Не удивляйся, что я сталъ такимъ,
             А лишь тому, что все еще живу я....
  
                                 Аббатъ.
  
             Но выслушай меня.
  
                                 Манфредъ.
  
                                           Я почитаю
             Твои года и званье; я увѣренъ,
             Что ты пришелъ сюда съ похвальной цѣлью;
             Но тщетно все; чтобы щадить тебя,
             Съ тобою я бесѣду прерываю.... Прости!

(Манфредъ уходитъ).

  
                                 Аббатъ.
  
             Какъ много благородства въ немъ
             И гордой силы воли! много пользы
             Онъ могъ бы принести, когда-бъ направить
             На правый путь всѣ эти силы духа....
             Теперь все хаосъ въ немъ: и мракъ, и свѣтъ,
             Смѣшеніе возвышенныхъ стремленій
             Съ пустымъ и жалкимъ бредомъ. Онъ погибнетъ;
             Я этого не долженъ допустить;
             И всячески стараться буду я
             Его спасти,-- онъ стоитъ искупленья....
             Я праведное дѣло довершу
             И постараюсь вновь его увидѣть....
  

Сцена 2-я.

Другая комната.-- Манфредъ и Германъ.

  
                                 Германъ.
  
             Вы приказали мнѣ вамъ доложить,
             Когда закатъ настанетъ:-- за горою
             Садится солнце.
  
                                 Манфредъ.
  
                                 На него взгляну я.

(Манфредъ подходитъ къ окошку).

             Блестящій шаръ, природы первобытной,
             Кумиръ и красота! Передъ тобой
             Склонялись въ прахъ гиганты, что родились
             Отъ женъ земныхъ и отъ духовъ небесныхъ,
             Тѣхъ ангеловъ, что небо потеряли
             За смертную любовь. Тебѣ, какъ Богу,
             Всѣ существа земныя поклонялись,
             Когда не знали тайны мірозданья....
             Тебѣ неслись хвалы и пѣснопѣнья
             Халдейскихъ пастуховъ, когда впервые
             Ты горныя вершины озарилъ....
             Ты Божества всесвѣтлый представитель....
             Оно тебя своей избрало тѣнью....
             Ты центръ міровъ безсчетныхъ,-- Богъ земной,
             Ты землю согрѣваешь и живишь,
             Въ сердца людей бросая лучъ надежды....
             Ты временами года управляешь,
             И, царствуя надъ міромъ и природой,
             На всѣхъ людей кладешь свою печать....
             Во славѣ ты восходишь и заходишь....
             Прости! тебя я больше не увижу....
             Мой первый взглядъ любви и удивленья
             Былъ для тебя; прійми же на прощанье
             И мой послѣдній взглядъ. Твои лучи
             Ужъ не блеснутъ надъ тѣмъ, кого сгубили
             Любовь и жизнь.
                       Во мракѣ солнце скрылось
             И скоро я послѣдую за нимъ.

(Уходятъ).

  

Сцена 3-я.

Горы,-- Въ отдаленіи видѣнъ замокъ Манфреда.-- Терраса передъ башней.-- Вечеръ.

          Германъ, Мануэль и другіе слуги Манфреда.

  
                                 Германъ.
  
             Какъ странно! сколько лѣтъ ужъ онъ проводитъ
             Всѣ ночи въ старой башнѣ, сна не зная
             И безъ свидѣтелей. Я въ ней бывалъ
             И многіе изъ насъ въ нее входили,
             Но никогда развѣдать не могли,
             Чѣмъ занятъ онъ. Навѣрно въ этой башнѣ
             Есть комната, куда никто не входитъ.
             Трехлѣтнія я далъ бы сбереженья,
             Чтобъ тайны графа знать.
  
                                 Мануэль.
  
             Опасно это....
             Довольствуйся и тѣмъ, что ты ужъ знаешь.
  
                                 Германъ.
  
             Ты подмѣчаешь все и я увѣренъ,
             Что многое поразсказать бы могъ....
             Давно ли ты здѣсь въ замкѣ проживаешь?
  
                                 Мануэль.
  
             Я до рожденья графа былъ слугою
             Его отца, съ которымъ мало сходства
             Имѣетъ онъ.
  
                                 Германъ.
  
             Бываетъ часто такъ*
             Но въ чемъ они не сходны?
  
                                 Мануэль.
  
                                           Мысли ихъ
             И нравы, и обычаи -- все розно.
             Графъ Сигизмундъ былъ гордъ, но смѣлъ и веселъ,
             Любилъ пиры и бранное похмѣлье....
             За книгами онъ ночи не сидѣлъ;
             Но часто въ дни -- онъ ночи превращалъ,
             Пируя и бесѣдуя съ друзьями....
             Онъ не бродилъ, какъ волкъ, среди лѣсовъ,
             Но жизнь любилъ и радости земныя....
  
                                 Германъ.
  
             Блаженныя то были времена!
             Когда-бъ они могли вернуться снова....
             О нихъ ужъ позабыли эти стѣны.
  
                                 Мануэль.
  
             Чтобъ старый замокъ снова оживился,
             Онъ долженъ перейти въ другія руки....
             Я много здѣсь таинственнаго видѣлъ!
  
                                 Германъ.
  
             Будь другъ и разскажи хоть что-нибудь....
             Я помню:-- о какомъ-то темномъ дѣлѣ
             Ты намекалъ, что здѣсь случилось въ башнѣ.
  
                                 Мануэль.
  
             Былъ, какъ сегодня, тихій чудный вечеръ....
             Закатъ алѣлъ. По Эйзеру ползла,
             Румяня снѣгъ, пурпуровая туча,
             Какъ и теперь; подумать можно бъ та же.
             Чуть слышно вѣтеръ дулъ; луна всходила,
             Вершины горъ, лучами серебря.
             Графъ Манфредъ занимался въ старой башнѣ;
             Но чѣмъ? про то одинъ лишь знаетъ Богъ;
             Онъ съ тою былъ, что раздѣляла съ нимъ
             Его труды, прогулки и занятья,
             Съ товарищемъ своихъ ночей безсонныхъ,
             Съ единственнымъ на свѣтѣ существомъ,
             Которое, казалось, онъ любилъ,
             Съ Астартою, которую любить
             Онъ даже былъ обязанъ по рожденью --
             Она была его.... Сюда идутъ....

(Входитъ Аббатъ)

  
                                 Аббатъ.
  
             Скажите мнѣ, гдѣ графъ?
  
                                 Германъ.
  
             Онъ въ старой башнѣ.
  
                                 Аббатъ.
  
             Я долженъ говорить съ нимъ.
  
                                 Германъ.
  
             Невозможно....
             Намъ никого не велѣно впускать.
  
                                 Аббатъ.
  
             Я на себя готовъ принять вину,
             Коль есть вина, но видѣться съ нимъ долженъ.
  
                                 Германъ.
  
             Тебя ужъ графъ сегодня принималъ...
  
                                 Аббатъ.
  
             Не разсуждай и о моемъ приходѣ
             Ты графу доложи.
  
                                 Германъ.
  
             Никакъ не смѣемъ.
  
                                 Аббатъ.
  
             Такъ самъ пойду немедленно я къ графу.
  
                                 Мануэль.
  
             Отецъ святой, помедли!
  
                                 Аббатъ.
  
             Почему-жъ?
  
                                 Мануэль.
  
             Пойдемъ со мной* ты многое узнаешь.
  

Сцена 4-я.

Внутренность башни.

Манфредъ одинъ.

  
             Луна блеститъ, лучами озаряя
             Вершины снѣжныхъ горъ- сіяютъ звѣзды --
             Я красотой природы очарованъ;
             Волшебный ночи видъ отраднѣй мнѣ,
             Чѣмъ образъ человѣка. Подъ навѣсомъ
             Ея свѣтилъ, въ ея тѣни лучистой
             Я выучилъ языкъ другаго міра --
             И вотъ во мнѣ невольно пробудилось
             Забытое давно воспоминанье:
             Въ такую ночь, когда и молодъ былъ
             И странствовалъ -- однажды я стоялъ
             Подъ сводами нѣмыми Колизея,
             Среди развалинъ царственнаго Рима.
             Вдоль груды аркъ, разрушенныхъ вѣками,
             Деревья колыхались въ лунномъ свѣтѣ,
             Ложась пятномъ на небѣ. Звѣздъ сіянье
             Сквозь трещины развалинъ проскользало;
             За Тибромъ раздавался лай собакъ
             И слышался средь Кесарскихъ чертоговъ
             Могильный свистъ совы. По временамъ,
             Однообразный окликъ часовыхъ
             По вѣтру доносился. Кинарисы,
             Что выросли среди проломовъ стѣнъ,
             Скрывали горизонтъ, хоть находились
             Невдалекѣ отъ мѣста, гдѣ стоялъ я.
             Тамъ выросъ лѣсъ, гдѣ Кесари царили,
             Гдѣ былъ дворецъ, тамъ царство птицъ ночныхъ.
             И плющъ ползетъ, гдѣ лавры расцвѣтали...
             Разрушились дворцы и стали прахомъ;
             Кровавый циркъ одинъ лишь уцѣлѣлъ
             И говоритъ красой своихъ развалинъ
             О прошлыхъ дняхъ. На этотъ чудный видъ
             Луна потоки свѣта проливала;
             Она своимъ покровомъ серебристымъ
             Скрывала слѣдъ унылый разрушенья,
             Смягчая запустенья мрачный видъ.
             Въ ея лучахъ таинственныхъ и нѣжныхъ
             Прекрасное прекраснымъ оставалось
             И становилось имъ, что даже было
             Разрушено на вѣки. Я стоялъ
             Въ нѣмомъ благоговѣньи предъ величьемъ
             Былыхъ временъ и возносился мыслью
             Въ великимъ вѣнценосцамъ дней минувшихъ;
             Дворцы ихъ и гробницы стали прахомъ;
             А все они безсмертны и велики...
             Такая же, какъ нынче, ночь была --
             Какъ странно, что о ней теперь я вспомнилъ.
             Я замѣчалъ, что часто мысль блуждаетъ
             И далеко уносится, когда
             Въ себѣ самой ей должно углубиться....

(Входитъ Аббатъ).

  
                                 Аббатъ.
  
             Мой добрый графъ, къ тебѣ пришелъ я снова;
             Смиренное усердіе мое
             Ты долженъ пощадить; коль зло посѣю,
             Пусть на меня обрушится оно --
             Но если изъ бесѣды нашей выйдетъ
             То благо, что я съ вѣрой ожидаю,
             Пусть осѣнитъ оно твою главу --
             Сказать хотѣлъ бы -- сердце. Если тронуть
             Удастся мнѣ его молящимъ словомъ,
             Я душу благодатную спасу,
             Что хоть грѣшна, но не совсѣмъ погибла.
  
                                 Манфредъ.
  
             Меня не знаешь ты. Мои дѣла
             Разсмотрѣны и дни ужъ сочтены...
             Уйди, а то въ опасности ты будешь...
  
                                 Аббатъ.
  
             Ты угрожаешь мнѣ?
  
                                 Манфредъ.
  
             О нѣтъ, старикъ,
             Я говорю: остерегись и бойся!
  
                                 Аббатъ.
  
             Что это значитъ?
  
                                 Манфредъ.
  
             Ты взгляни сюда...
             Что видишь?
  
                                 Аббатъ.
  
             Ничего.
  
                                 Манфредъ.
  
             Взгляни опять
             И пристально. Теперь скажи, что видишь?
  
                                 Аббатъ.
  
             Я долженъ бы дрожать, но не дрожу...
             Я вижу, что зловѣщій, грозный призракъ
             Выходитъ изъ земли- его лицо
             Закрыто покрываломъ- онъ одѣтъ
             Громовымъ облакомъ и между нами
             Становится;-- но онъ не страшенъ мнѣ...
  
                                 Манфредъ.
  
             Ты правъ -- тебѣ вредить не въ силахъ онъ,
             Но можетъ испугать зловѣщимъ видомъ.
             Уйди.
  
                                 Аббатъ.
  
             Пока врага я не сражу,
             Не сдвинусь съ мѣста я; зачѣмъ онъ здѣсь?
  
                                 Манфредъ.
  
             Зачѣмъ? не знаю самъ; его не звалъ я...
             Непрошенный онъ гость...
  
                                 Аббатъ.
  
             Погибшій смертный!
             Такихъ гостей присутствіе опасно;
             Я за тебя страшусь: зачѣмъ другъ съ друга
             Не сводите вы глазъ?-- ужасный призракъ
             Открылъ лицо и на его челѣ
             Видны слѣды его сразившихъ молній,
             А взоръ горитъ безсмертной злобой ада...
             Исчезни!
  
                                 Манфредъ.
  
             Ты зачѣмъ сюда явился?
  
                                 Духъ.
  
             Я за тобой пришелъ.
  
                                 Аббатъ.
  
             Кто ты? Отвѣтствуй....
  
                                 Духъ.
  
             Я духъ его судьбы -- или за мной!
  
                                 Манфредъ.
  
             Я ко всему готовъ; но власть твою
             Я не хочу признать. Кѣмъ посланъ ты?
  
                                 Духъ.
  
             Узнаешь самъ; теперь или за мною!
  
                                 Манфредъ.
  
             Я не такимъ, какъ ты повелѣвалъ,
             Тебя же презираю... Прочь отсюда!
  
                                 Духъ.
  
             Твой часъ насталъ -- за мной идти ты долженъ.
  
                                 Манфредъ.
  
             Я зналъ и знаю, что мой часъ насталъ;
             Но не тебѣ свою отдамъ я душу.
             Какъ прожилъ я, такъ и умру одинъ.
             А ты, уйди!
  
                                 Духъ.
  
             Я буду звать на помощь
             Своихъ собратій. Встаньте!

(Появляются духи).

  
                                 Аббатъ.
  
             Прочь отсюда!
             Гдѣ вѣра есть, тамъ вашихъ нѣтъ владѣній...
             Я именемъ Того васъ заклинаю...
  
                                 Духъ.
  
             Повѣрь, старикъ! свои права мы знаемъ;
             Ты словъ святыхъ не расточай напрасно...
             Преступенъ онъ и намъ принадлежитъ;
             И чтобъ не дѣлалъ ты -- онъ нашимъ будетъ...
  
                                 Манфредъ.
  
             Бороться до конца я буду съ вами...
             Пока въ груди дыханье остается,
             Я буду васъ презрѣніемъ клеймить;
             Пока живу -- съ остаткомъ силъ послѣднихъ
             Вести борьбу я стану; взять меня
             Лишь по частямъ вы можете.
  
                                 Духъ.
  
                                                     Возможно ль,
             Что гордый магъ, проникшій въ міръ незримый,
             И возмечтавшій равнымъ съ нами быть --
             За жизнь свою такъ держится упорно,
             За жизнь, въ которой муку лишь нашелъ!
  
                                 Манфредъ.
  
             Клевещешь ты, коварный духъ неправды!
             Я знаю, что послѣдній жизни часъ
             Переживаю я -- и не хотѣлъ бы
             Его продлить ни на одно мгновенье;
             Не съ смертью я борюсь, а лишь съ тобою
             И съ темною толпой твоихъ собратій.
             Я не вступалъ въ союзъ съ нечистой силой;
             Я не тебѣ своей обязанъ властью,
             Ее стяжалъ я -- знаньемъ, силой воли,
             Опасностью, трудомъ и пониманьемъ
             Великихъ тайнъ, наслѣдье тѣхъ временъ,
             Когда съ людьми въ общеньи жили духи
             И равными считались межъ собой...
             Тебя я презираю; власть твоя
             Передъ моей ничтожна. Скройся въ адъ!
  
                                 Духъ.
  
             Ты связанъ съ нами цѣпью преступленій...
  
                                 Манфредъ.
  
             Моимъ судьей ты никогда не будешь...
             Преступнику -- преступникъ не судья,
             Я чувствую, что власть твоя безсильна,
             Я знаю, что ты мной владѣть не будешь.
             Что сдѣлалъ я, то сдѣлалъ- за грѣхи
             Меня караетъ совѣсть -- эта казнь
             Сильнѣй всѣхъ мукъ и всѣхъ терзаній ада;
             Безсмертная душа, покинувъ землю,
             За грѣшныя дѣла и помышленья
             Сама себѣ воздастъ отвѣтъ тяжелый
             Лицомъ къ лицу всю вѣчность оставаясь.
             Меня не искушалъ ты и не могъ
             Моимъ быть искусителемъ тобой
             Обманутъ не былъ я; за что же стану
             Добычею твоей? Я самъ себѣ
             Былъ палачемъ. Разсѣйтесь, духи ада!
             Не вы, а смерть побѣду торжествуетъ...

(Духи исчезаютъ).

  
                                 Аббатъ.
  
             Какъ блѣденъ ты! Въ устахъ кровинки нѣтъ,
             Мятется грудь твоя, дрожа отъ муки;
             Молись, мой сынъ; хоть мысленно молись,
             Но такъ не умирай.
  
                                 Манфредъ.
  
             Конецъ насталъ...
             Глаза мои тускнѣютъ; все кругомъ
             Подернулось туманомъ; отъ земли
             Я уношусь куда-то. На прощанье
             Дай руку мнѣ.
  
                                 Аббатъ.
  
             Какъ холодна она
             И въ сердцѣ холодъ смерти... Что съ тобою?..
  
                                 Манфредъ.
  
             Старикъ, не такъ-то трудно умирать...

(Умираетъ.)

  
                                 Аббатъ.
  
             Его ужъ нѣтъ.... Душа разсталась съ тѣломъ....
             Куда она направитъ свой полетъ?
             Подумать страшно мнѣ; но онъ угасъ!..
                                                                                   П. Козловъ.

"Русская Мысль", No 6, 1880

  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru