Бароха Пио
Домовой

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Текст издания: журнал "Вестник иностранной литературы", 1912, No 2.

Пио Бароха.
Домовой

   Зала трактира Аристондо, в которой мы собирались после ужина, играла в местечке роль казино. Это была большая очень длинная комната, рядом с кухней, дверь в которую почти никогда не затворялась; это позволяло посетителям в любую минуту крикнуть из кухни Маинтони, симпатичную хозяйку дома, или которую-нибудь из ее двух дочерей и потребовать себе чашку кофе или стакан вина. Обе дочери были молодые девушки, одна краше другой; одна серьезная, вдумчивая, с тихим нежным взором, какой бывает у людей, любящих подолгу засматриваться на полевую даль, другая -- бойкая и задорная.
   Стены залы были выбелены известкой; все украшение их составляли несколько нумеров "La Lidia", развешанных с соблюдением тщательной симметрии и прикрепленных к стене кнопками, когда-то блестевшими своей позолотой, но теперь почерневшими и погрузневшими.
   Тут видна была рука хозяина Хозэ Она: в аккуратности, симметрии и, если позволите, в благодушии, с какими была убрана комната, сказывался его прямой и в то же время мягкий и добродушный характер, как и само имя, которое он носил, -- "Она" на баскском наречии означает добрый.
   На потолке с большими почерневшими балками висели две керосиновые лампы, какие бывают в кухнях; хотя они больше коптели, чем светили, все же освещали большой стол, стоявший посредине, в достаточной степени, и довольно плохо -- другие маленькие столики, расставленные по разным углам комнаты.
   Каждый вечер - собирались мы в этой зале и беседовали за чашкой кофе, а кто за стаканом вина. Наша компания состояла из доктора -- молодого человека, учителя, одного служащего на литейном заводе, почтальона Пачи, начальника местной стражи и еще нескольких человек, стоявших на более низкой ступени общественной лестницы.
   Как постоянные посетители и к тому же люди с видным положением, мы садились за средний стол.
   В этот раз дело происходило накануне базара и, стало- быть, был вторник. Полагаю, что никому небезызвестно, что в Арриготии базар бывает в первую среду каждого месяца потому что ведь Арриготия -- значительное селение, имеющее шестьдесят слишком душ, не считая соседних поселков. Публики, в виду базара, собралось больше обыкновенного.
   Доктор с учителем играли в карты, как вдруг вошла хозяйка, толстая, улыбающаяся Маинтони, п обратилась к доктору с следующим вопросом:
   -- Послушайте, господин доктор, как здоровье дочерей кузнеца Аспильяга?
   -- Как здоровье? плохо, -- ответил доктор недовольным тоном. -- Совсем сумасшедшие. У младшей, которая представляет тип истерички, третьего дня вечером был припадок; обе другие сестры, видя, как она плачет и смеется без всякой причины, принялись делать то же самое. Простой случай нервной подражательности, и только.
   -- И послушайте, господин доктор, -- продолжала хозяйка, -- правда, что к ним позвали знахарку, которая вылечила Элизабидэ?
   -- Ну, да; и эта знахарка, другая помешанная, сказала им, что у них в доме, должно быть, домовой; и они заключили, что домовой этот черный кот, живущий по соседству, который появляется от времени до времени в их доме. Будь тут доктором с подобными олухами!
   -- Если бы вы побывали в Галисии, то то ли еще увидали бы, -- вдруг вступил в разговор служащий литейного завода. -- У нас была служанка в Монфорте, которая, когда, бывало пересолит суп или пережарит жаркое, всегда говорила, что это вина домового, а когда жена моя делала ей выговор за ее небрежность, отвечала, что заслушалась домового, который смеялся в углу.
   -- Но за то тамошние домовые не такие злые, как здешние, -- заметил доктор.
   -- О, не говорите этого; есть всякие. Так, по крайней мере, говорила нам наша служанка в Монфорте. Одни добрые и приносят вам пшеницу и маис, которые крадут из чужих амбаров, стерегут ваши земли и даже чистят вам сапоги; а другие злые и вырывают из могил детские трупы; наконец, третьи -- настоящие сорванцы и отчаянные озорники, выпивают вино в кладовой, вынимают куски мяса из супа и кладут вместо них камни, или забавляются по ночам: не дают вам спать, щекочут вас, щиплют.
   -- И это правда? -- спросил наивно почтальон.
   Все мы засмеялись над наивным вопросом почтальона.
   -- Некоторые утверждают, что правда, -- продолжал шутить служащий литейного завода.
   -- И называют лиц, которые видели домовых, -- прибавил кто-то.
   -- Да, -- сказал доктор поучительным тоном. -- Тут происходит всегдашняя история. Спрашивают кого-нибудь: "Вы видали?" и говорят: "я не видал, но сын тетки такой то, который был пастухом там то, видел", и получается, таким образом, что утверждают вещь, которой никто не видал.
   -- Не будет ли, сударь, слишком смело так говорить, -- заметил кто-то около нас скромным голосом.
   Мы обернулись, чтобы посмотреть, кто это говорит, и увидали коробейника, который прибыл в этот день пополудни в наше местечко и теперь ужинал за соседним с нами столом.
   -- А вы, должно быть, видели домового? -- спросил с любопытством почтальон,
   -- Да, сударь, видел.
   -- И как это случилось? -- спросил служащий литейного завода, лукаво прищурив один глаз. -- Расскажите, добрый человек, расскажите, и сядьте тут с нами, если кончили уже есть. Мы вас кофейком и вином угостим за вашу историю.
   И он опять прищурил глаз.
   -- Ну, вот слушайте, -- сказал коробейник, усаживаясь за наш стол. -- Вышел я как-то из одной деревни уже пополудни; стемнело, а я все еще был в дороге. Ночь была холодная, тихая, ясная, ни малейшего ветерка. Место то было страшное; я в первый раз проходил по этой части Астурийских гор и, правду сказать, побаивался. Я чувствовал себя сильно уставшим от такой долгой ходьбы с коробом на плечах, но остановиться и отдохнуть не решался. Сердце говорило мне, что в тех местах было не безопасно.
   Вдруг откуда ни возьмись, около меня очутилась собака, худая, грязная, вся темная и побежала за мной.
   "Откуда взялась эта противная собака?" -- спрашивал я себя.
   Я шел впереди, торопя и понукая себя, а собака бежала сзади; сперва она только ворчала, а потом принялась лаять, но не громко.
   Я не люблю собачьего лая. Мне тяжело было присутствие провожатого и, чтобы освободиться от собаки, я подумывал пустить в нее палкой; но когда я повернулся с палкой в руке, чтобы ударить ее, вдруг подул сильный ветер, и поднявшаяся пыль мне окончательно залепила глаза.
   Собака же начала смеяться позади меня. С этого момента я уже шагу не мог ступить прямо; вдруг я споткнулся, упал, покатился вниз по горе, а собака подле меня смеется да смеется.
   Начал я тогда молиться Святому Рафаилу, заступнику нашему от всех бед, и Святой Рафаил вывел меня из тех дебрей и привел в деревню.
   Как только я вошел в эту деревню, собака отстала от меня и с бешеным лаем остановилась против какого-то белого дома с садом.
   Я пошел по деревне. Это была маленькая горная деревенька, всего в одну улицу, с низкими домами, крытыми темными черепичными крышами. Все дома были заперты. Только с одной стороны улицы виднелся свет в одном жилье. Это было что то, напоминавшее собою большую пароходную будку, с бревенчатым потолком, сь выбеленными известкой стенами. Внутри сидел, греясь у огня, мужчина, оборванный и в шапке, и разговаривал со старухой.
   Я вошел и рассказал приключившуюся со мной историю.
   "И собака остановилась с лаем?" -- спросил мужчина, заинтересовавшись.
   "Да, у того белого дома, что стоит в начале улицы".
   "Это был домовой, -- сказала старуха, -- пришел возвестить ему смерть".
   "Кому?" -- спросил я с испугом.
   "Хозяину этого белого дома. Уже полчаса, как там сидит доктор. Скоро вернется".
   Мы продолжали разговаривать и в скором времени увидели доктора, который возвращался верхом на лошади, впереди него шел слуга с фонарем.
   "Ну, что, как больной, господин доктор?" -- спросила старуха, выйдя на порог избы.
   "Умер", -- коротко ответил доктор.
   "Э! это был домовой," -- проговорила старуха.
   Она взяла палку и начертила вокруг себя на полу фигуру звезды, какие вырезывают на маврских полушках. Сын последовал ее примеру; я сделал то же самое.
   "Это, чтобы оградить себя от домовых", -- прибавила старуха. И, действительно, в эту ночь они не тревожили нас, и мы превосходно спали...
   Коробейник кончил рассказывать, и мы все поднялись со своих мест, чтобы идти по домам.

--------------------------------------------------------------------------------------------

   Источник текста: журнал "Вестник иностранной литературы", 1912, No 2.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru