Белинский Виссарион Григорьевич
Стихотворения, выписанные из журналов Виссарионом Белинским

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ В. Г. БѢЛИНСКАГО.

ВЪ ДВѢНАДЦАТИ ТОМАХЪ

ПОДЪ РЕДАКЦІЕЮ И СЪ ПРИМѢЧАНІЯМИ С. А. Венгерова.

ТОМЪ I.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія М. М. Стасюлевича. Bac. Остр., 5 лин., 28
1900.

  

6. Стихотворенія, выписанныя изъ журналовъ Виссаріономъ Бѣлинскимъ.

1831.

   Въ вышеприведенномъ (No 1) свидѣтельствѣ Бѣлинскаго о стихотворныхъ упражненіяхъ дѣтства онъ говоритъ "объ огромныхъ кипахъ тетрадей", въ которыя "неутомимо, денно и нощно, и безъ всякаго разбора списывалъ стихотворенія Карамзина, Дмитріева, Сумарокова, Державина, Хераскова, Петрова, Станевича, Богдановича, Максима Невзорова, Крылова и другихъ". Объ одной изъ уцѣлѣвшихъ тетрадокъ гимназическаго періода см. въ No 2. Привычка списывать любимыя произведенія и такимъ путемъ переживать эстетическія наслажденія не оставляла Бѣлинскаго въ теченіе всей жизни. Еще въ 1842 г. ухаживаніе за будущей женой началось у него съ того, что онъ переписалъ для нея Лермонтовскаго "Демона". Первые годы студенчества онъ особенно усердно заносилъ въ свои тетради все, что ему нравилось или представляло для него какой-нибудь интересъ. Одна изъ такихъ тетрадей была доставлена въ 1875 г. въ распоряженіе редакціи "Русск. Старины", которая характеризуетъ ее слѣдующимъ образомъ:
   "Судя по имѣющейся у насъ подлинной тетрадкѣ "Стихотвореній, выписанныхъ изъ журналовъ Виссаріономъ Бѣлинскимъ" (1831 г.), надобно полагать, что страсть къ списыванію этого рода произведеній не оставляла Бѣлинскаго и въ университетѣ. Что касается до характера заключающихся въ тетрадкѣ стихотвореній, то въ нихъ нельзя уловить никакого опредѣленнаго направленія. Такъ, напримѣръ, здѣсь есть "элегіи" -- Языкова и Полежаева, "Живой Мертвецъ" -- неизвѣстнаго автора, стансы -- Пушкина:
  
   Въ надеждѣ славы и добра
   Гляжу впередъ я безъ боязни, и проч.
  
   "Крылья жизни" -- Веневитинова, "Пѣсня" -- какого-то автора:
  
   Давно ли я, ввѣряяся надеждѣ,
   Поэзіей и славою дышалъ?
   Какъ легкій сонъ прошло, что было прежде,
   Я холоденъ къ стихамъ и славѣ сталъ.
   Безвѣстнымъ чувствомъ воспылала
   Моя волнуемая кровь;
   Забывши все, душа познала
   Любовь, одну любовь... и проч.
  
   "Пророкъ" -- Пушкина, и т. д. Здѣсь же находится и стихотвореніе Серафимы Тепловой, надѣлавшее въ свое время много шуму, такъ какъ предполагали (совершенно несправедливо), что оно относится къ Рылѣеву:
  
   Слезами горькими, тоскою
   Твоя погибель почтена.
   О, вѣрь, о, вѣрь, что надъ тобою
   Стонъ скорби слышала волна!
   О, вѣрь, что надъ тобой почило
   Прощенье, миръ, а не укоръ, --
   Что не страшна твоя могила
   И не постыденъ твой позоръ.
  

-----

   Впослѣдствіи тетрадь Бѣлинскаго была пріобрѣтена извѣстнымъ собирателемъ Павломъ Яковлевичемъ Дашковымъ, который съ обычною своею любезностью предоставилъ тетрадку въ наше распоряженіе.
   Тетрадка очень небольшаго размѣра (см. приложенное факсимиле, уменьшенное только на 1/4) и заключаетъ въ себѣ 48 страницъ. Первоначально она была объемистѣе. Это видно, во-первыхъ, изъ того, что нѣтъ начала того стихотворенія. которымъ тетрадка теперь начинается. Кромѣ того, г. Захарьинъ-Якунинъ, который уступилъ тетрадку П. Я. Дашкову, намъ сообщилъ, что онъ не придавалъ ей значенія и дарилъ отдѣльныя страницы изъ вся разнымъ почитателямъ Бѣлинскаго, желавшимъ имѣть у себя его автографъ.
   На заглавномъ листѣ, воспроизведенномъ на прилагаемомъ снимкѣ, написано (соблюдаемъ орѳографію, см. приложеніе):
  

Стихотвореніи, выписанные изъ журналовъ Виссаріономъ Бѣлинскимъ.

1831 года.

   На оборотной сторонѣ имѣется такая надпись, очевидно принадлежащая брату Бѣлинскаго Константину:
   "Подаренныя братомъ Виссаріономъ Григорьевичемъ, прислана изъ Москвы съ Супалкинымъ (неразборчиво, можетъ быть, и -- Сукалкинымъ) февраля 2 дня 1831 года, въ понедѣльникъ, по утру".
   Стихотворенія писаны двумя почерками. Въ началѣ тетрадки -- почеркъ убористый (см. на факсимиле стр. 5) и чернила черныя, во второй половинѣ -- почеркъ разгонистый и чернила желѣзисто-ржаваго цвѣта. Намъ кажется, что второй почеркъ (см. на факсимиле стр. 27-ая) тотъ же, какимъ сдѣлана надпись на оборотѣ заглавнаго листка и, слѣдовательно, принадлежитъ Константину Бѣлинскому. Принадлежитъ ли первый почеркъ Виссаріону -- пока рѣшить не беремся. Если намъ удастся достать письма Бѣлинскаго къ роднымъ 1829--34 годовъ {Подлинники писемъ 1829--34 гг., напечат. въ "Русск. Стар." 1876 г., считаются утерянными, но у насъ еще есть нѣкоторая надежда, что они разыщутся.}, мы сравнимъ ихъ почеркъ съ почеркомъ тетрадки и результатъ сообщимъ въ дополненіяхъ къ настоящему изданію (Т. XII). Пока, значитъ, можно только сказать, что не весь сборникъ писанъ рукою Виссаріона.
   Относительно литературнаго интереса сборника, не можемъ никакъ согласиться съ отзывомъ редакціи "Рус. Старины". Составитель редакціонной замѣтки находитъ, что въ сборникѣ "нельзя уловить никакого направленія". Строгость непомѣрная! Сборникъ, совсѣмъ напротивъ, поражаетъ своею выдержанностью. Чрезвычайно замѣчателенъ подборъ стихотвореній по серьезности своей. Больше всего взято стихотвореній, говорящихъ о высшихъ цѣляхъ и задачахъ жизни. Съ эстетической точки зрѣнія есть нѣсколько слабоватыхъ и безразличныхъ (напр., Башилова, ъ -- ъ, переводъ съ фр. и нѣкот. другіе), но большинство отличается литературными достоинствами. Въ выборѣ ихъ 20-лѣтній собиратель показалъ очень тонкій вкусъ, потому что выписывалъ стихи поэтовъ, еще большого литературнаго имени не имѣвшихъ. Кромѣ Пушкина, изъ котораго выбрана не "Черная Шаль" и не "Подъ вечеръ осенью ненастной", а "Пророкъ" и "Стансы", остальные поэты -- Веневитивовъ, Хомяковъ, Полежаевъ, Шевыревъ. Языковъ или совсѣмъ были неизвѣстны, или чуть-чуть только начинали опредѣляться.
   Заплатилъ, правда, Бѣлинскій извѣстную дань времени, помѣстивши въ свой сборникъ и кричаще-романтическаго "Живого Мертвеца"; но смѣшно же ставить въ упрекъ молодому студенту увлеченіе, отъ котораго не ушелъ Баратынскій, Полевой и всѣ вообще наши послѣдователи романтизма. Въ общемъ, сборникъ все-таки остается яркимъ свидѣтельствомъ того, какъ рано Бѣлинскій сталъ предъявлять къ литературѣ высокія требованія.
   Далѣе мы печатаемъ всѣ сохранившіеся листки сборника, опуская только такія, всѣмъ извѣстныя, пьесы, какъ "Пророкъ", "Нелюдимо наше море", "Стансы". Стоящія въ скобкахъ ] цифры соотвѣтствуютъ сохранившимся страницамъ сборника.

[]

  
   1] Какъ въ небѣ эти звѣздочки,
   Такъ въ свѣтѣ три красавицы.
   Одна изъ нихъ то явится,
   То скроется, то вновь блеститъ --
   Та звѣздочка надеждъ звѣзда,
   Та звѣздочка отрадная;
   Намъ будущность лишь съ ней цвѣтетъ;
   Она намъ радость въ сердце льетъ,
   Какъ дѣва ненаглядная,
   Когда любви обѣтъ даетъ.
   Вторая же темнѣй горитъ,
   Она отъ насъ скрывается,
   Туманомъ застилается;
   Но прочихъ звѣздъ она свѣтлѣй
   Тому, что отъ временъ руки,
   Отъ старости, Змѣи-тоски,
   Къ могилѣ приближается,
   И Вѣрою та звѣздочка
   Издавна называется.
   А третья ярче всѣхъ блеститъ,
   И свѣтитъ, не тускнѣючи;
   Та звѣздочка къ мечтамъ манитъ,
   Та звѣздочка, свѣтлѣючи,
   То радость намъ, то скорбь даритъ,
   Та звѣздочка милѣе всѣхъ,
   Зато и всѣхъ опаснѣе.
   Узналъ тебя, любилъ тебя,
   Коварная, прекрасная,
   Ты, звѣздочка, звѣзда любви,
   Ты, звѣздочка опасная.
   2] Твой яркій свѣтъ въ моей крови,
   Оставилъ искру лютую,
   Навѣкъ неугасимую.
   Свѣти же мнѣ, какъ въ стары дни,
   Ты, звѣздочка, звѣзда любви!
   А съ первой лестной звѣздочкой,
   Съ отрадою, съ чарующей,
   Спознаюсь я, сдружуся я,
   Лишь только ты въ очахъ красы
   Сверкай, свѣти, звѣзда любви!
   Безъ вѣры вянетъ жизни цвѣтъ,
   Безъ вѣры нѣту радостей,
   Всѣ радости поддѣльныя,
   Отрады быстролетныя --
   Твердятъ мужья ученые.
   Пусть будетъ такъ! Согласенъ я,
   Но звѣздочка, звѣзда любви,
   Не такъ прочна, но сладостна:
   Свѣтлѣючи -- манитъ она!
   Темнѣючи -- томитъ она!
   Та звѣздочка души моей --
   Отрадная владычица!
   Пусть свѣтитъ мнѣ звѣзда любви,
   Пусть любитъ красна дѣвица,
   Тогда и тѣ двѣ звѣздочки,
   Тѣ звѣздочки прилучныя,
   Со мною не разстанутся;
   Какъ думы неразлучныя --
   О прошлыхъ дняхъ, о сладкихъ дняхъ,
   О радостяхъ, о горестяхъ,
   3] Которыя въ моей душѣ --
   Заискрила, оставила,
   Ты, звѣздочка, звѣзда любви!
   Вы, очи красной дѣвицы!
                                                     А. Башиловъ
  
   ЖИВОЙ МЕРТВЕЦЪ.
  
   Кто видѣлъ образъ мертвеца,
   Который демонскою силой,
   Враждуя съ темною могилой,
   Живетъ и страждетъ безъ конца?
   Въ часъ полуночи молчаливой,
   При свѣтѣ сумрачномъ луны,
   Изъ подземельной стороны
   Восходитъ призракъ боязливой.
   Блѣдно, какъ саванъ роковой,
   Чело отверженца природы
   И неестественной свободы
   Ужасенъ видъ полуживой.
   Унылый, грустный онъ блуждаетъ
   Вокругъ жилища своего,
   И очарованъ -- за него
   Переноситься не дерзаетъ.
   Слѣды минувшихъ, лучшихъ дней,
   Онъ видитъ въ жизни быстротечной,
   Но мукой тяжкою и вѣчной
   Наказанъ въ ярости своей.
   4] Проклятый небомъ раздраженнымъ,
   Онъ не пріемлется землей,
   И овладѣлъ мучитель злой
   Злодѣя прахомъ отверженнымъ.
   Вотъ мой удѣлъ -- игра страстей!
   Живой стою при дверяхъ гроба,
   Но скоро, скоро месть и злоба
   На вѣкъ уснутъ въ груди моей.
   Кумиры счастья и свободы
   Не существуютъ для меня:
   Я, членъ ненужный бытія,
   Не оскорблю собой природы.
   Мнѣ міръ -- пустыня; гробъ -- чертогъ:
   Сойду въ него безъ сожалѣнья;
   Да пусть за мигъ ожесточенья
   Самоубійцу судитъ Богъ!
                                                     Ъ.-- Ъ.--
  
             Къ * * *
  
   Слезами горькими, тоскою
   Твоя погибель почтена.
   О, вѣрь, о, вѣрь, что надъ тобою
   Стонъ скорби слышала волна!
   О, вѣрь, что надъ тобой почило
   Прощенье, миръ, а не укоръ, --
   Что не страшна твоя могила
   И не постыденъ твой позоръ.
                                           Серафима Теплова.
  
   5] ЭЛЕГІЯ.
  
   Меня любовь преобразила:
   Я сталъ задумчивъ и унылъ,
   Я ночи блѣдныя свѣтила,
   Я сумракъ ночи полюбилъ.
   Когда прелестная зарница
   Горитъ за дальнею горой,
   И паръ густѣетъ надъ водой,
   И смолкла вечера пѣвница --
   По скату сонныхъ береговъ
   Брожу, тоскуя и мечтая,
   И жду, когда между кустовъ
   Мелькнетъ условленный покровъ,
   Или тропинка потайная
   Зашепчетъ шорохомъ шаговъ.
   Гори прелестное свѣтило,
   Помедли мракъ на лонѣ водъ:
   Она придетъ, мой ангелъ милый,
   Моя любовь, она придетъ.
                                           Н. Языковъ.
  
             ЭЛЕГІЯ.
  
   Зачѣмъ задумчивыхъ очей
   Съ меня, красавица, не сводишь?
   Зачѣмъ огнемъ твоихъ рѣчей
   Тоску на душу мнѣ наводишь?
   Не припадай ко мнѣ на грудь
   Въ порывахъ милаго забвенья,
   Ты ничего въ меня вдохнуть
   Не можешь, кромѣ сожалѣнья.
   Меня не въ силахъ воспалить
   Твои горячія лобзанья --
   6] Я не могу тебя любить,
   Не для меня очарованья!
   Я былъ любимъ -- я самъ любилъ --
   Увялъ на лонѣ сладострастья
   И въ хладномъ сердцѣ сохранилъ
   Минуты горестнаго счастья.
   Я сорвалъ рано жизни цвѣтъ;
   Все потерялъ, все отдалъ Хлоѣ;
   И прежнихъ чувствъ, и прежнихъ лѣтъ
   Не возвратитъ ничто земное!--
   Люби другого -- быть твоимъ
   Я не могу, о, другъ мой милый!...
   Ахъ! какъ ужасно быть живымъ
   Полуразрушась надъ могилой!..
                                           А. Полежаевъ.
  
             ПѢСНЯ.
  
   Нелюдимо наше море
   И день и ночь шумитъ оно,
   Въ роковомъ его просторѣ
   Много бѣдъ погребено и т. д.--
   7] (Извѣстный романсъ Н. Языкова).
  
             СТАНСЫ.
  
   Въ надеждѣ славы и добра
   Гляжу впередъ я безъ боязни и т. д.
   8] (Извѣстное стихотвореніе Пушкина),
  
             КРЫЛЬЯ ЖИЗНИ.
  
   На легкихъ крылышкахъ
   Летаютъ ласточки;
   Но легче крылышки
   У жизни вѣтреной.
   Не знаетъ въ юности
   Она усталости
   И радость рѣзвую
   Беретъ довѣрчиво
   Къ себѣ на крылія.
   Летитъ, любуется
   Прекрасной ношею...
   Но скоро тягостна
   Ей гостья легкая,
   Устали крылышки,
   И радость рѣзвую
   Она стрясаетъ съ нихъ.
   Печаль ей кажется
   9] Не столь тяжелою,
   И прихотливая
   Печаль туманную
   Беретъ на крылія
   И вдаль пускается
   Съ подругой новою.
   Но крылья легкія
   Все болѣ, болѣе
   Подъ ношей клонятся,
   И вскорѣ падаетъ
   Съ нихъ гостья новая,
   И жизнь усталая
   Одна безъ бремени
   Летитъ свободнѣе;
   Лишь только въ крыліяхъ
   Едва замѣтныя
   Отъ ношей брошенныхъ
   Слезы осталися --
   И отпечатались
   На легкихъ перышкахъ
   Два цвѣта блѣдные:
   Немного свѣтлаго
   Отъ рѣзвой радости,
   Немного темнаго
   Отъ гостьи сумрачной.
                                 Д. В. Веневитиновъ
  
   10] КОЛЬЦО.
  
   "Зачѣмъ горитъ твое лицо?
   О чемъ ты, юноша, тоскуешь,
   Когда украдкою цѣлуешь
   Твое чугунное кольцо?
  
   "Чей это даръ? Какимъ завѣтомъ
   Онъ тайно мучитъ грудь твою?..
   Иль намъ неслышимымъ привѣтомъ
   Онъ говоритъ тебѣ: люблю?
  
   "Иль памятникъ любви минутной,
   Ея обѣты переживъ,
   Еще тебя томитъ онъ смутно,
   Какъ счастья прежняго отзывъ?
  
   "Иль другъ чувствительный, незлобный,
   Во цвѣтѣ взятый въ лучшій свѣтъ,
   На немъ, какъ на доскѣ надгробной
   Свой краткій начертилъ завѣтъ?.."
  
   -- Нѣтъ, нѣтъ, пѣвецъ! Не дружбой скромной
   Освящено мое кольцо,
   Не память дѣвы вѣроломной
   Мнѣ сердце жметъ, мрачитъ лицо!
  
   -- Чугунъ сей милый и печальный
   Превыше суеты земной;
   То даръ предсмертный, даръ прощальный,
   Благословеніе родной!
                                                     В. Туманскій.
  
   11] ПѢСНЯ.
  
   Давно ли я, ввѣряяся надеждѣ,
   Поэзіей и славою дышалъ?
   Какъ легкій сонъ прошло, что было прежде;
   Я холоденъ къ стихамъ и славѣ сталъ.
             Безвѣстнымъ чувствомъ воспылала
             Моя волнуемая кровь;
             Забывши все, душа познала
                       Любовь, одну любовь.
  
   Въ кругу друзей вкушалъ я наслажденье...
   Оно прошло, какъ рѣзвая мечта!
   Мгновенный сонъ исчезъ въ одно мгновенье:
   Въ душѣ моей осталась пустота.
             Желанье тайное сжигало
             Кипящую, младую кровь;
             Младое сердце призывало
                       Любовь, одну любовь!
  
   Что цѣлый міръ, когда въ немъ нѣтъ Алины?
   Что лавръ, когда блаженства въ ономъ нѣтъ?
   Гдѣ нѣтъ цвѣтовъ, не пахнутъ тамъ долины;
   Гдѣ нѣтъ ея, тамъ пустъ обширный свѣтъ!
             Возьмите, люди, всю вселенну!
             Возьмите, хладный блескъ вѣнцовъ!
             Возьмите все... А мнѣ въ замѣну
                       Любовь, одну любовь.
  
   Но тщетенъ вопль! Напрасны сердца стоны.
   Мнѣ ранній гробъ страданіемъ открытъ.
   Забытый гробъ!-- Ни свѣтлый лавръ Беллоны,
   Ни пѣсней лавръ его не осѣнитъ.
   12]           Безвѣстно кончу жизнь унылу;
             Застынетъ пламенная кровь;
             И я возьму съ собой въ могилу
                       Любовь, одну любовь.
  
             ПРОРОКЪ.
  
   Духовной жаждою томимъ и т. д.--
   13] (Знаменитое стихотвореніе Пушкина).
  
             ВДОХНОВЕНІЕ.
  
   Тотъ, кто не плакалъ, не дерзни
   Своей рукой неосвященной
   Струны коснуться вдохновенной:
   Поэтовъ званья не скверни!
   Лишь сердце, въ коемъ стрѣлы рока
   Прорыли тяжкіе слѣды,
   Святитъ, какъ вѣщій духъ пророка,
   Свои невольные труды.
   И рана въ немъ не исцѣлѣетъ,
   И вѣчно будетъ литься кровь;
   Но пѣсни духъ надъ нею вѣетъ
   И думъ возвышенныхъ любовь.
   Такъ средь Аравіи печальной
   Надъ степью дерево растетъ:
   Когда его глубокой раной
   Рука пришельца просѣчетъ,--
   Тогда, какъ слезы въ день страданья,
   По дико-врѣзаннымъ браздамъ
   Течетъ роса благоуханья,
   Небесъ любимый фиміамъ.
                                           А. Хомяковъ
  
   14] ПѢСНЬ ЧЕРКЕСА.
  
   Не стало дѣвицы, подруги моей!
   Угасло свѣтило -- отрада очей.
   Теперь одинокій блуждаю въ горахъ
   И слезы печали горятъ на щекахъ!
  
   Тамъ въ небѣ широкомъ летаютъ орлы!
   И скачетъ сайгакъ на скалу со скалы,
   Но лукъ мой безъ дѣла виситъ за плечомъ,
   И ржавѣютъ стрѣлы въ колчанѣ моемъ,
  
   И что за отрада мнѣ звѣря настичь?
   Не съ кѣмъ дѣлить мнѣ богатыхъ добычь!
   Не стало дѣвицы, подруги моей,
   Угасло свѣтило, отрада очей.
  
   15] Мой домъ на привольныхъ стоитъ берегахъ,
   Тамъ много корысти добыто въ бояхъ;
   Тамъ чаши кумыса рядами стоятъ;
   Тамъ сабли отцовъ и пищали висятъ.
  
   Но будто въ могилѣ, мнѣ душно въ дому
   И рѣдко на саблю мой взоръ подыму:
   Кто будетъ со мною кумысъ распивать?
   Кто будетъ разсказу о битвахъ внимать?
  
   Не стало дѣвицы, подруги моей,
   Угасло свѣтило, отрада очей.
   Теперь одинокій блуждаю въ горахъ
   И слезы печали горятъ на щекахъ.
                                                     М. Загорскій
  
   16] КЪ ТАЛІАРХУ.
   Изъ Горація, книга I, ода 9. "Vides, ut al ta, etc."
   (Посвящено В. В. Скрипицыну).
  
   Смотри: бѣлѣетъ вдалекѣ
   Сорантъ, снѣгами покровенный,
   Лѣса, подъ игомъ ихъ согбенны,
   И воды мразъ сковалъ въ рѣкѣ.
   Умѣримъ хладъ! Огонь разложимъ,
   Неси Сабинскіе сосуды, Царь пировъ,
   Мы жаръ въ крови умножимъ,
   Оставимъ прочее на произволъ боговъ...
   Ихъ волею мгновенно
   Ревущій стихнетъ вѣтръ на морѣ разъяренномъ,
   17] Не заколышется ни дубъ, ни кипарисъ.--
   Заутра будетъ что съ тобою,
             Извѣдывать страшись!
   Какимъ не будешь днемъ ты награжденъ судьбою,
             День новый прибылью считай.
             О, юноша! Не презирай
   Ни нѣжныя любви, ни пѣсней наслажденья!
             Доколѣ свѣжъ цвѣтъ жизни твой
   И старость далека съ угрюмой сѣдиной...
   На полѣ Марсовомъ, въ ристалищахъ являйся;
   Вдали таящейся младой красы внимай
   18] Шептанье тихое, въ полночный часъ условной;
   Прислушивай ея измѣнникъ -- смѣхъ; срывай,
   Въ залогъ любви, кольцо съ руки легко-упорной.
                                                               В. Филимоновъ
   1821 года.
   Стрѣльна.
  
             РОМАНСЪ.
  
   Въ дни рыцарства, покорные досугу,
   Любви восторгъ пѣлъ юный Менестрелъ;
   Онъ пѣснями дарилъ свою подругу:
   Въ ея очахъ взаимный пламень зрѣлъ.
   Зачѣмъ въ тѣ дни я не былъ Менестрелъ?
  
   19] У Рыцаря надъ бронею красивой,
   Въ завѣтъ любви, миртъ лавры обвивалъ;
   Станъ храбраго лелѣялъ поясъ милой,
   И вензель на щитѣ его пылалъ.
   Ахъ, Рыцаремъ зачѣмъ я не бывалъ?
  
   Торжествовалъ ли Рыцарь въ распрѣ бранной,
   И пѣснею гремѣлъ ли Бардъ звучнѣй:
   Прекрасный взоръ наградой былъ желанной
   И Рыцарю, и Барду храбрыхъ дней.--
   Тогда бы мнѣ искать любви твоей!
                                 Съ Французскаго перевелъ Григорьевъ.
  
   20] ЖЕЛАНЬЕ 1).
  
   О! когда-бъ изъ сей долины,
   Отягченный хладной мглой,
   Путь нашелъ я сквозь стремнины,
   Какъ бы ожилъ я душой.
   Вижу тамъ холмы рядами,
   Яркій злакъ ихъ вѣчно свѣжъ;
   Ахъ! Зачѣмъ я не съ крылами:
   Къ нимъ стрѣлою-бъ за рубежъ!
  
   Слышу музы звукъ волшебный,
   Райскихъ пѣсенъ дивный ладъ,
   Вѣтерки съ холмовъ -- цѣлебный
   21] Навѣваютъ ароматъ;
   И плоды въ тѣни дубровы
   Яркимъ золотомъ горятъ,
   И не трогаютъ суровый
   Тамъ цвѣтовъ растущихъ хладъ.
  
   Какъ отрадно беззакатный
   День небесъ тѣхъ созерцать!
   Какъ цѣлебно ароматный
   Воздухъ тамошній впивать!
  
   Но рѣка передо мною
   Съ ревомъ быстрый токъ свой мчитъ,
   За волной волну, горою --
   И тоска мой духъ тѣснитъ.
  
   Вижу: съ ней ладья играетъ;
   Нѣтъ вожатаго на ней;
   Парусъ вѣтромъ надуваетъ...
   И, туда, туда скорѣй!..
                                           М. Загорскій
  
   1) Сочиненіе Михаила Загорскаго, о которомъ было сказано въ No 16 Литер. Листковъ. Стихи сіи писаны имъ во время болѣзни, и тогда, какъ онъ почти зналъ, что долженъ разстаться съ жизнью. Изд. ("Литер. листковъ" -- Булгаринъ. С. В.)
  
  
   22] БЛАЖЕНСТВО МОНАСТЫРСКОЙ ДѢВЫ.
             ПОДРАЖАНІЕ ПОПУ.
   (Изъ посланія Элоизы къ Абеляру).
                       How happi is the blameles vestal's lot l)
  
   О, сколь блаженъ удѣлъ служащей Богу дѣвы!
   Забытая людьми, забыла ихъ она,
   Душа ея чиста, какъ ясная луна!
   Молитва каждая, какъ Ангела напѣвы,
   Паря отъ сердца выспрь, пронзаетъ небеса,
   И зрима ей небесъ сокрытая краса.
   Однообразна жизнь, изочтены желанья,
   Воздержность -- радость ей, Эдемъ -- цѣль упованья.
   23] Архангелы ее хранятъ среди ночей;
   Невинны сны ея, отрадны бдѣнья слезы,
   Кольцо вѣнчальное Супругъ готовитъ ей,
   И для нея цвѣтутъ въ Эдемѣ пышны розы.
   Когда-жъ приходитъ часъ оставить бренный міръ,
   Она кончается при звукахъ горнихъ лиръ;
   Смерть -- новый ей восторгъ, и Ангелъ утѣшитель
   Указываетъ ей надзвѣздную обитель,
   И Серафимовъ хоръ ей гимнъ любви поетъ,
   И дѣва чистая духъ Богу отдаетъ
   При созерцаніи небеснаго блаженства,
   Алмаза радостей и перла совершенства.
                                                     В. Олинъ.
   1) Англійскій эпиграфъ списанъ неточно: happi вмѣсто hарру. С. В.
  
             24] КЪ СЕСТІЮ.
   (Гораціева IV ода изъ книги 1).
   (Adventu veris et brevitate vitae nos ad hilaritatem invitari).
  
   Печальный хладъ зимы весна уже смѣнила.
             Зефиры вѣютъ по полямъ.
             И снова распустя вѣтрила,
   Ужъ стаи кораблей ввѣряются морямъ.
   Покинуты хлѣва веселыми стадами,
   И пахарь позабылъ соломенный свой кровъ!
   Не видно грозныхъ льдинъ, бѣлѣвшихъ надъ полями,
             Все зеленѣетъ средь луговъ...
   Въ часы, когда луна на горизонтъ восходитъ,
   25] Киприда юная проводитъ
   Вѣчно-прекрасныхъ Нимфъ и Грацій хороводъ,
   Который радостно и пляшетъ и поетъ,
             Межъ тѣмъ какъ въ кузницѣ Вулкана
             Циклопа молотъ все стучитъ.
   Но миртовый вѣнокъ пусть всѣхъ насъ осѣнитъ!
             И въ прославленъе Бога Пана,
             Подъ мирной тѣнію лѣсовъ --
   Заколемъ первенца изъ козъ или овновъ!
   Такъ! непредвидимо смерть двери отворяетъ
   И бѣдной хижины, и мраморныхъ палатъ!
   Роскошный Сестій! Я твердилъ тебѣ сто кратъ,
   26] Что будущность пустой надеждой насъ плѣняетъ!..
   Ужъ въ области тѣней зоветъ тебя Плутонъ,
   И, совершая всѣмъ предписанный законъ,
             Когда ты съ роковой ладьей
             Причалишь къ дальнимъ берегамъ:
   Тогда, сказавъ прости весельямъ и пирамъ,
             Разстанешься съ любовію самою!
                                                               Ив. Бороздна
   С. Медвѣдево.
   1824 года. Марта 20 дня.
  
             27] НАСТАВНИКАМЪ 1).
  
   Направя первый разъ неопытный полетъ
   Отъ лона матери въ небесныя равнины,
   Весь новой радостью дрожитъ птенецъ орлиный,
   Но робкій, съ трепетомъ глядитъ на яркій свѣтъ.
  
   Путь неизвѣданный наводитъ содроганье;
   Лучъ свѣта кажется губительнымъ огнемъ,
   Но мочный вождь его шумитъ предъ нимъ крыломъ,
   И юнаго птенца бодритъ соревнованье.
  
   28] Таковъ питомецъ музъ: отъ колыбельныхъ лѣтъ
   Онъ жаждетъ истины небесныхъ откровеній;
   Онъ алчетъ вырваться изъ сѣти заблужденій
   И смѣло къ небесамъ приблизитъ свой полетъ.
  
   Но горе дерзкому, доколѣ вождь надежный
   Пути опаснаго предъ нимъ не уравнитъ:
   Онъ въ страхѣ надъ землей безславно полетитъ,
   Иль рокъ Дедалида раздѣлитъ неизбѣжный.
  
   Блаженъ, кому Наукъ маститые жрецы
   Къ святилищу богинь путь вѣрный указали:
   Онъ видѣлъ Истину; онъ вникъ въ ея скрижали;
   Ему готовитъ Фебъ нетлѣнные вѣнцы.
  
   29] О, Муза, вознеси безхитростное пѣнье,
   И сердца тихій жаръ излей въ простыхъ стихахъ:
   Да вѣчно на твоихъ восторженныхъ струнахъ
   Симъ старцамъ, симъ мужамъ гремитъ благодаренье!
                                                                         М. Загорскій
  
   1) Юный авторъ сихъ стиховъ, Михаилъ Загорскій, уже не существуетъ болѣе. Первые опыты его піитическаго дарованія и его любовь къ наукамъ подавали о немъ большія надежды въ будущемъ:-- теперь они умножаютъ сожалѣніе о его безвременной потерѣ. Нѣкоторыя изъ его стихотвореній напечатаны въ Пол. Звѣз. ("Полярной Звѣздѣ"), въ Лит. Лис. ("Литерат. Листкахъ") и въ Сор. ("Соревнователѣ Просвѣщенія"). Прим. издателя ("Литер. Листковъ" -- Булгарина. С. В.).
  
                       КЪ ЭЛЬВИРѢ.
                                 1.
   Хотя твой образъ несравненный
             Порой чуждъ сердца моего,
   Но первый часъ уединенный
             Мнѣ возвращаетъ вновь его.
   Страшусь, чтобъ свѣтъ, къ злорѣчью жадный,
             Тоски моей поймать не могъ,
   И сердцу по тебѣ отрадный
             Мой не подслушалъ вздохъ.
  
                                 2.
   30] Прости, коль иногда бываю
             Невѣренъ памяти твоей;
   Я самъ, Эльвира, осуждаю
             Безуміе души моей.
   И не затѣмъ я, другъ сердечный!
             Въ пирахъ багряный нектаръ пью,
   Какъ гость веселый и безпечный,
             Чтобъ окрылить тоску мою.
  
                                 3.
   Нѣтъ! Для душевнаго томленья,
             Для язвы сердца роковой,
   Чтобъ быть источникомъ забвенья
             Потребенъ нектаръ не такой.
   И я бы на бесѣдѣ шумной
             Кипящій кубокъ мой разбилъ,
   Когда бы онъ, какъ другъ безумный,
             Разсѣять грусть способенъ былъ.
  
                                 4.
   31] Нѣтъ, радость чистая не сродна
             Судьбой растерзаннымъ сердцамъ;
   Улыбка-жъ горести подобна
             На гробъ положеннымъ цвѣтамъ.
   Душа безумствуетъ порою,
             Уста смѣются, взоръ блеститъ;
   Но сердце, сжатое тоскою,
             Уединенное молчитъ.
  
                                 5.
   О, вѣрь, Эльвира! прахъ священный!
             Въ моей неистовой судьбѣ
   Одна отрада, другъ безцѣнный!
             Воспоминанье о тебѣ!
   Такъ сладокъ сердцу сонъ прелестной
             Такъ мысль о немъ душѣ мила!..
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .1)
  
                                 6.
   32] О, вѣрь мнѣ, вѣрь -- и за могилой
             Все ты слита съ бытьемъ моимъ:
   И что въ юдоли сей унылой,
             Любовь къ прелестницамъ живымъ
   Предъ той любовью неземною,
             Которая, какъ вѣрный другъ,
   Груститъ надъ урной гробовою
             И зритъ въ звѣздахъ сей милый духъ?
  
                                 7.
   Ты прахъ!.. и сталъ я какъ въ долинѣ
             Подъ бурей безпріютный цвѣтъ,
   Какъ путникъ жаждущій въ пустынѣ,
             Гдѣ ни ручья, ни древа нѣтъ.
   Но живъ доколь я, о Эльвира!
             Они твои, другъ милый мой!
   Слеза тоски, вздохъ сердца, лира --
             И жажда ночи гробовой.
                                                     В. Олинъ.
   1823 года.
  
   1) Точки доставлены самимъ сочинителемъ. Прим. издат. ("Литер. Листковъ" -- Булгарина. С. В.).
  
             33] ПѢСНЬ ГРЕКА.
  
   Подъ небомъ. Аттики богатой
   Цвѣла счастливая семья.
   Какъ мой отецъ, простой оратый,
   За плугомъ пѣлъ свободу я.
   Но турокъ злыя ополченья
   На наши хлынули владѣнья...
   Погибла мать, отецъ убитъ,
   Со мной спаслась сестра младая,
   Я съ нею скрылся, повторяя:
   За все мой мечъ вамъ отомститъ.
  
   Не лилъ я слезъ въ жестокомъ горѣ,
   Но грудь стѣснило и свело;
   Нашъ легкій челнъ помчалъ насъ въ море,
   Пылало бѣдное село,
   И дымъ столбомъ чернѣлъ надъ валомъ,
   Сестра рыдала, -- покрываломъ
   Печальный взоръ полузакрытъ;
   Но слышно тихое моленье;
   Я припѣвалъ ей въ утѣшенье:
   За все мой мечъ вамъ отомститъ.
  
   34] Плывемъ и при лунѣ сребристой
   Мы видимъ крѣпость надъ скалой.
   Вверху тѣнь на башнѣ мшистой
   Шагалъ турецкій часовой;
   Чалма склонилася къ пищали --
   Внезапно волны засверкали,
   И вотъ -- въ рукахъ моихъ лежитъ
   Безъ жизни дѣва молодая.
   Я обнялъ тѣло, повторяя:
   За все мой мечъ вамъ отомститъ.
  
   Востокъ румянился зарею,
   Пристала къ берегу ладья,
   И надъ шумящею волною
   Сестрѣ могилу вырылъ я.
   Не мраморъ съ надписью унылой
   Скрываетъ тѣло дѣвы милой,
   Нѣтъ, подъ скалою трупъ зарытъ,
   Но на скалѣ сей неизмѣнной
   Я начерталъ обѣтъ священной:
   За все мой мечъ вамъ отомститъ.
  
   35] Съ тѣхъ поръ меня Магометане
   Узнали въ стычкѣ боевой,
   Съ тѣхъ поръ, какъ часто въ шумѣ браней
   Обѣтъ я повторяю свой!
   Отчизны гибель, смерть прекрасной,
   Все, все припомню въ часъ ужасный;
   И всякій разъ, какъ мечъ блеститъ
   И падаетъ глава съ чалмою,
   Я говорю съ улыбкой злою:
   За все мой мечъ вамъ отомститъ.
                                           Д. В. Веневитиновъ.
  
             36] НА НОВЫЙ (1827) ГОДЪ.
  
   Такъ снова годъ какъ тѣнь мелькнулъ,
   Сокрылся въ сумрачную вѣчность,
   И быстрымъ бѣгомъ упрекнулъ
   Мою лѣнивую безпечность.
   О, еслибъ онъ меня спросилъ:
   "Гдѣ плодъ горячихъ обѣщаній?
   Чѣмъ ты меня остановилъ?"
   Я не нашелъ бы оправданій
   Въ мечтахъ разсѣянныхъ моихъ.
   Мнѣ нечѣмъ заглушить упреки,
   Но слушай ты, бѣглецъ жестокой!
   Клянусь тебѣ въ прощальный мигъ:
   Ты не умчался безъ возврата,
   Я за тобою полечу.
   37] И наступающему брату
   Весь тяжкій долгъ я заплачу.
   Полночь на 1-е января.
                                 Д. В. Веневитиновъ.
  
             НА НОВЫЙ (1828) ГОДЪ.
  
   Пробилъ полночи часъ туманной,
   Сынъ времени свершилъ свой ходъ,
   И вотъ въ пріютъ мой, гость незванной,
   Спустился тихо Новый Годъ.
   Слетая въ міръ, онъ ждалъ привѣта,
   И свѣта блескомъ встрѣченъ былъ,
   Но что же? стройный гласъ Поэта
   Его досель не освятилъ.
   И онъ съ улыбкою лукавой
   "Чего ты просишь" мнѣ сказалъ.
   38] "Я подружу тебя со славой,
   "Дамъ кучи злата!" -- Я молчалъ.
   "Я утолю твои печали",
   Шепнулъ онъ съ ласковымъ лицомъ,
   "И сердца грустныя скрижали
   "Забвенья смою я ручьемъ.
   "Ты вспомнишь прежнія утраты;
   "Какъ домнятъ сонъ съ восходомъ дня,
   "И вновь, надеждами богатый,
   "Полюбишь жизнь!" -- Оставь меня.
   Ты слышишь: тамъ рукоплесканья,
   Веселье, шумные пиры;
   Поди тамъ сыпать обѣщанья,
   Тамъ расточай свои дары.
   39] Твоими тѣшимый рѣчами,
   Младенца чистыми устами
   Твое млеко я принималъ,
   И въ пламени восторговъ сильныхъ
   И въ медъ словесъ въ рѣчахъ обильныхъ
   Его чудесно претворялъ;
   Подъ пѣсни твоего ученья
   Я сномъ глубокимъ засыпалъ,
   И міра дивныя видѣнья
   Недвижнымъ окомъ созерцалъ.
   Подъ солнцемъ истины незнойнымъ,
   Полетомъ ровнымъ и спокойнымъ,
   По стройной пропасти свѣтилъ
   Мой духъ восторженный парилъ
   И возносился онъ далеко;
   И насыщалъ и слухъ и око.
   Шумѣли воды, вихрь и лѣсъ,
   Перуны падали съ небесъ,
   И волновались океаны,
   40] И разверзалися волканы,
   Казнила міръ палачъ-война;
   Упрямо рѣзались народы
   За призракъ счастья и свободы.
   И какъ потопная волна,
   Лилась рѣка ихъ теплой крови.
   Но въ каждомъ стонѣ бытія
   Духовнымъ слухомъ слышалъ я
   Великолѣпный гимнъ любови
   Во славу Бога и Отца,
   И прерывалося стенанье,
   И всесотворшаго Творца
   Хвалило всякое дыханье.
   И выше, выше я парилъ,
   За грани вѣчныя свѣтилъ,
   Въ чертогъ духовъ и Божьей славы,
   И слышалъ ихъ, и видѣлъ тронъ, .
   Гдѣ возсидитъ незримый Онъ,
   И сотряслись мои суставы,
   И зазвучали какъ тимпанъ:
   Мнѣ долу вторитъ Океанъ,
   41] Горѣ мнѣ вторили перуны:
   Мои всѣ жилы были струны,
   Я самъ -- хваленія органъ.
                                           С. Шевыревъ.
  
             ЭКСПРОМТЪ.
  
   Что мнѣ экспромтомъ написать
   Дней быстрыхъ на закатѣ?
   Мнѣ суждено терпѣть и горевать
   И въ пестромъ щеголять халатѣ.
   Экспромпты я тогда писалъ,
   Когда надѣялся, влюблялся,
   Теперь отъ радостей отсталъ
   И отъ надежды отказался,
   И такъ молчу, любезные друзья,
   Съ стихами милыми прощаюсь:
   Я тѣмъ лишь только утѣшаюсь,
   Что въ старости не скученъ я.
                                           В. Пушкинъ.
   1827.
   7-го января.
  
                       ПОЭЗІЯ.
                       (Изъ Гёте).
  
   Дома, одна, убирается въ шелкъ и золото дѣва:
   Зеркала нѣтъ передъ ней, чувствомъ находитъ наряды.
   Выдетъ на свѣтъ, какъ дѣва простая; одинъ ее знаетъ,
   Только въ очахъ у него свѣтитъ ея красота.
                                                                         З.
  
   43] ОТЗЫВЪ ОДНОЙ ДАМѢ.
  
   Когда Сивиллы духъ смятенной
   Глаголы Фебовы внималъ,
   И передъ дѣвой изступленной
   Призракъ грядущаго мелькалъ, --
   Чело сіяло вдохновеньемъ,
   Глаза сверкали, гласъ гремѣлъ,
   И въ прахѣ съ трепетнымъ волненьемъ
   Предъ ней народъ благоговѣлъ.
   Но утихалъ восторгъ мгновенный,
   Смолкала жрица -- и блѣдна
   Передъ толпою изумленной
   На землю падала она.
   Кто, видя впалыя ланиты
   И взоръ безъ блеска и лучей,
   Узналъ бы тайну силы скрытой
   Въ пророчицѣ грядущихъ дней?
   И ты не призывай поэта!
   Въ волшебный кругъ свой не мани!
   44] Когда вдали отъ шума свѣта
   Душа восторгами согрѣта,
   Тогда живетъ онъ.-- Въ эти дни
   Вмѣщаетъ все существованье,
   Но вскорѣ, слабъ и утомленъ,
   И вихремъ свѣта увлеченъ,
   Забывъ высокія созданья,
   То ловитъ темныя мечтанья,
   То какъ дитя сквозь смутный сонъ
   Смѣется и лепечетъ онъ.
                                           А. Хомяковъ.
  
                       МУДРОСТЬ.
  
   О, мудрость, матерь чадъ небесныхъ,
   Тобой измлада вскормленъ я:
   Ты мнѣ изъ устъ твоихъ чудесныхъ
   Давала пищу бытія.
   На персяхъ дѣвственныхъ главою
   Я подъ хранительной рукою
   Невиненъ, чистъ и тихъ лежалъ;
  
   этомъ мѣстѣ недостаетъ одного или нѣсколькихъ листковъ
  
   45] Давно-ль, когда твой братъ коварный
   Мнѣ тѣ же рѣчи говорилъ,
   Я жертвой пѣсни благодарной
   Его приходъ благословилъ?
   И что-жъ? питомецъ вдохновенья
   Мой другъ, мой братъ былъ взятъ землей,
   И чистый геній пѣснопѣнья
   Любимый храмъ покинулъ свой.
   Но многихъ горесть утолится,
   Ты многимъ счастья можешь дать;
   Но что въ груди пѣвца таится,
   Того не въ силахъ ты отнять.
   Не какъ другіе, дни проводитъ
   Душа любимица мечты:
   Въ ней какъ въ водѣ рѣзецъ проходитъ,
   Какъ въ камнѣ вѣчны въ ней черты.
                                                     А. Хомяковъ.
  
             46] ПѢСЕНКА.
  
   Легкій, вешній вѣтерокъ,
   Встань съ цвѣтовъ, оставь потокъ,
   Разыграйся въ вышинѣ,
   Живо прилетай ко мнѣ.
  
   Тамъ въ долинѣ за рѣкой
   Ходитъ другъ сердечный мой,
   Ходитъ милая моя,
   Къ ней съ собой снеси меня.
  
   Иль послушный мой посолъ,
   Самъ лети въ тотъ ясный долъ,
   Розой, ландышемъ повѣй
   Надъ красоткою моей.
  
   Сладкимъ воздухомъ любви
   Ей въ глаза, въ уста дохни;
   А съ тѣхъ устъ въ награду сдуй
   Лишь одинъ мнѣ поцѣлуй.
                                           В. Туманскій.
   Май 1825 г.
  
             СТАНСЫ РИМУ.
  
   47] По лѣстницѣ торжественной вѣковъ
   Ты къ славѣ шелъ, о древній градъ свободы!
   Ты путь свершилъ при звонѣ тѣхъ оковъ,
   Которыми опутывалъ народы.
   Все въ слѣдъ тебѣ, покорное, текло,
   И тучами ты скрылъ въ толпѣ эфирной
   Перунами сверканшее чело,
   Вѣнчанное короною всемірной.
  
   Но ринулись посланницы снѣговъ,
   Кипящія мятели поколѣній,
   И палъ гигантъ, по лѣстницѣ вѣковъ,
   48] Біясь объ ихъ отзывныя ступени;
   Разсыпалась, слетѣвъ съ главы твоей,
   На мелкіе вѣнцы корона власти:
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Но путь торжествъ еще не истребленъ,
   Проложенный гигантскими стопами,
   И Колизей, и мрачный Пантеонъ
   И храмъ Петра стоятъ передъ вѣками.
   Въ даръ вѣчности обрекъ твои труды
   Съ тобой временъ условившійся геній;
   Какъ шествія великаго слѣды,
   Нестертые потопомъ измѣненій.
                                                               С. Шевыревъ.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru