Бергер Хеннинг
Вечер

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Текст издания: журнал "Вестник иностранной литературы", 1912, No 5.

Вечер

Новелла Хеннинга Бергера

   Он шел по улице чужого ему города. Дело было к вечеру.
   Это не был большой город, и имя его не вызывало мысли о шпиле собора или о каталоге музея, не производил он и продуктов, которые носили бы мировую марку. Но это был красивый город, при красных лучах заката каналы отражали старые дома и позеленевшие стены, ветвистые деревья, белых лебедей и заржавевшие железные перила моста.
   Проезжий нашел трактирчик с низким коньком, маленькими четырехугольными окошечками, на стеклах которых словно мелькали разноцветные бабочки, с низенькой дверью с желтыми косяками, под которою на истертой лестнице расположился сумрак, словно старая бабушка в черном платке с серым котом. Снаружи па улице, на деревянном тротуаре стояли маленькие столики меж ящиков с растениями и цветочных горшков, а высокие липы бросали тень на дом, на улицу, на пруд для уток на заднем дворе и на навес для экипажей с распряженными повозками проезжих. В конюшне топали лошадиные копыта, гремели недоуздки, и вечерний ветерок наносил между столами солому и подстилку.
   Он сел к столику возле двери, и минуту спустя молоденький мальчик подал ему светлого пива в кружке стального цвета. Двое приехавших на велосипедах сели за другой стол и пили газированный лимонад. Тем временем мальчик накачивал их запыленные велосипеды в сторонке, у порога навеса.
   Было очень тихо, и желтое вечернее небо менялось очень медленно, словно нехотя. На углу улицы торговец запирал свою лавчонку, и в комнатке за лавкой зажглась лампа. Яркий свет сделал то, что товары на окне вырисовывались прозрачными силуэтами, и он увидел рядком фарфоровые вазы, мелочной товар из металла, стеклянную посуду, глиняные горшки, жестянки и мотки пряжи. Потом дверь заперлась, погасла лампа, и торговец вышел из ворот и сел за один из трактирных столиков.
   Небесный свод над мостом канала был теперь лимонно-желтого цвета, а ниже, между двумя темными верхушками деревьев, он казался куском апельсинной корки.
   Два унтер-офицера прошли по мосту. Они заняли места у соседнего с проезжим столика, отдали честь, получили пиво в больших желтых кружках с их именами на них и вытащили из карманов брюк папиросы и спички.
   Хозяин вышел и посмотрел на него. Потом он подсел к торговцу. Пудель выполз из-под навеса и расположился у его ног.
   Парк темнел, но вечерний свет оставался почти неизменным. Шар на черной крыше башни в беленькой крепостце загорелся, как фонарь.
   К вечеру собралось много народу. Они выныривали из тьмы узеньких улиц, проскальзывали в сумеречном освещении через маленькую площадь у канала и садились под липами в полумраке. Через открытые окна буфетной комнаты виднелся теперь огонь из кухни на очаге, а в самом темном углу навеса горел фонарь. Он висел на гвозде, и по временам покачивался от ветра. И тогда тени ползли, как длинные ноги паука, по сиденьям экипажей, по оглоблям и мешкам с овсом.
   Проезжий сидел и прислушивался сквозь легкий гул голосов к звуку колокольчика, который звенел то и дело, к шуму колес и к раздававшейся вдали песне. Лимонный и апельсинный цвета неба переходили в латунный и медный и опять в матово-желтый. Мерцали звезды, но белые звезды, и па желтом фоне стоял узкий, белый, молодой месяц, словно большое перевернутое "С". За столами йод липами все места были заняты, гремели кружки.
   Вдруг он услыхал голос над самым ухом и в страхе откинулся назад, потому что он не видел того, кто говорил. Между тем голос сказал:
   -- Я полагаю, что вы, господин, -- проезжий?
   -- Да, -- сказал он, и теперь он увидал, что говоривший сидел прямо над ним, у окна направо от двери. Было настолько темно, что он пе мог различить черты лица, виднелось только серое пятно на темном фоне маленькой комнатки.
   -- Не является ли у вас такое чувство, -- продолжал голос, -- когда вы вечером приходите вот в такой уголок света, что вы охотно остались бы здесь? Все выглядит так спокойно и мирно: вы так устали от путешествий и тревог, дорожной пыли и солнца, неведомой дали, которой вам никогда не достигнуть. Городок успокоительно улыбается вам, люди тихи и молчаливы -- здесь покой и мир. Здесь вы остались бы...
   -- Есть что-то в этом! -- сказал проезжий и невольно вздохнул.
   -- Да, -- сказал невидимый с легким кудахтающим смешком, -- действительно есть что-то в этом! Так и я сам пришел двадцать лет тому назад в один из августовских вечеров, в новолуние: серп был из серебра, а звезды блестели золотом. Ночь была словно большой сверкающий глаз, а тишина словно принимала меня в свои объятия. "Хорошо здесь", -- сказал я и остался.
   Проезжий старался заглянуть в комнату, но это не удавалось. Он видел только тень на спущенных белых с красною каймою жалюзи. Тогда он привстал на половину и протянул свою кружку, чтобы чокнуться. Другая кружка стального цвета выдвинулась навстречу его кружке из рамы и выпуклые бока кружек столкнулись с звонким, но не громким треском, но он не видел руки, которая чокалась, потому что кружка и ее поднятая крышка закрывали ее.
   -- Не хотите ли сойти сюда, -- сказал проезжий, -- и выпить стаканчик со мной, я чувствую себя немного одиноким и было бы приятно побеседовать.
   -- Благодарю, -- ответил другой, -- но мне так хорошо сидеть здесь. Я люблю сидеть здесь -- в одиночестве -- и смотреть на толпу. Мы можем все-таки поболтать.
   Пришел мальчик с новым пивом.
   -- Это верно, -- сказал голос после некоторого промежутка, и у проезжего осталось впечатление, что голова утвердительно кивает, -- это верно, что чувствуешь себя одиноким в такой вечер в известном возрасте. Недостаточно всех этих людей, которые сидят вокруг тебя, хочется чего-то большего, какого-нибудь человека для тебя самого, такого, которым бы ты мог исключительно распоряжаться, который существовал бы единственно для тебя. Держать кого-нибудь за руку или в объятиях, разговаривать, целовать, прижимать к сердцу и спать с пим, и даже упрекать и бить -- бить словами. Так чувствовал я себя в тот вечер двадцать лет тому назад, и я исполнил свое желание и остался здесь.
   -- Действительно, это и прекрасно, п грустно, -- сказал проезжий. -- Я сказал бы даже -- счастливо, -- прибавил оп, -- потому что я надеюсь, что вы никогда не раскаивались в этом?
   Жалюзи дрожало и извивалось, а внутри в комнате кудахтало.
   -- Нет, нет, нет, натурально, нет! -- сказал голос. -- Но это все-таки удивительно, когда подумаешь, что сегодняшний вечер совершенно такой же, как двадцать лет тому назад. Парк и крепостца, канал и мост, трактирчик здесь и мелочная лавочка там. И те же люди в том же прекрасном освещении заката, и тихие сумерки; то же пиво и те же звуки: копыта из конюшни и кто-то поет. Да, а вот что еще замечательнее: здесь ниже меня сидит молодой, одинокий человек, проезжий, чужеземец, и жаждет он покоя и желает быть вдвоем. Я словно вижу себя самого и словно время остановилось, хотя прошло уж двадцать лет, и я словно вновь переживаю себя самого.
   Сидевший снаружи почувствовал маленький озноб. Чудно звездное небо уже потемнело и, хотя под липами зажгли несколько ламп, все-таки свет с небес проникал между верхушками деревьев, словно яркие светочи. Взад и вперед по мосту проходили обнявшись парочки, они выходили из темноты парка, освещались на несколько мгновений светом из гостиницы и затем исчезали, как тени. Несколько курильщиков свесились над перилами и по временам сплевывали в воду. Чаще стучали крышки кружек н под навесом запрягали лошадей в повозки.
   -- Становится холодновато, я чувствую, -- сказал он вздрагивая.
   -- Добро пожаловать сюда, -- сказал голос. Теперь я предлагаю вам выпить кружечку со мной, мы можем посидеть здесь тихо и спокойно и продолжать беседу.
   Молодой человек почувствовал любопытство. Ему очень захотелось увидать облик своего собеседника и послушать, что он будет говорить дальше, по он думал, что неудобно ему так просто принять его приглашение. И он сказал:
   -- Если я сохраню за собою право распорядиться пивом, как хозяин, я охотно... -- И он сделал знак мальчику.
   -- Вам надо только стать на стул, -- сказал голос, -- и войти через окно, это всего проще, пожалуйста.
   Он так и сделал, но в то же время сам удивлялся такому бесцеремонному поступку. Он вошел без труда -- хотя и пришлось порядочно нагнуться -- в маленькую комнатку, теплую и темную, где уже стояло вновь поданное пиво и пена струилась по холодным стенкам кружек. Тут он увидал низенького человечка, сидевшего за столиком у окна, но различить черты лица было невозможно. Они поздоровались, пожали друг другу руки и оба разом рассмеялись. Они словно давно уже знали друг друга.
   -- Это очень любезно, что вы пришли, -- сказал маленький человечек, -- вы так напоминаете мне мою юность. И кто знает, -- задумчиво продолжал он, -- не представляю ди я вашу, быть может, будущность.
   При этом он засмеялся своим кудахтающим смешком и шутливо закивал головою, будто для того, чтобы подчеркнуть, что это был лишь парадокс, шутки ради. Он пригласил гостя сесть и усердно помогал ему уставить стул в тесной оконной нише и в то ясе время так оживленно болтал, что ни о каком представлении не могло быть и речи. Они чокались и опустошали кружку за кружкой и прежде, чем молодой человек, все собиравшийся назвать свое имя, успевал подумать об этом, мальчик был уже тут со свежими бокалами. Таким образом он в конце концов позабыл, что он хотел.
   Между тем, когда он просидел некоторое время в маленькой комнатке, глаза привыкли к темноте, к тому же свет от одного из фонарей под липами падал наискось в одно из оконных стекол. Теперь он видел, что у радушного маленького человечка потешная козлиная бородка, серые бегающие глазки и остроконечный чуб. На нем был шелковый с цветами жилет и золотая цепь вокруг шеи.
   -- Луна сейчас заходит, -- сказала козлиная бородка. -- Но через две недели будет полнолуние и тогда она светит прямо в комнату вместо этого фонаря. Тогда, я надеюсь, нам можно будет сидеть здесь спокойно и весело, попивать пиво новой варки и распевать песенки.
   -- Совсем нет, -- сказал молодой человек, -- вы ошибаетесь. Наоборот я буду тогда очень далеко... я не знаю даже где, потому что в действительности я должен уехать сегодня же ночью с поездом, который проходит здесь через несколько часов, или -- самое позднее -- утром.
   -- Тэк-с, -- сказал другой и плутовски подмигнул, -- посмотрим еще!
   Месяц осветил тут и другую комнатку с окном, обвитым виноградом и розами, она лежала так высоко, что видно было, как река извивается там внизу, у развалин замка. В комнате стояла накрытая белоснежная постель, простыня блестела, как серебро, а в постели спала молодая девушка с черными косами вокруг головы, а ее пухлые руки были еще белее простыни.
   -- Так было в мое время двадцать лет тому назад и, замечательно, так это и сегодня.
   Они чокнулись.
   Проезжий откинулся назад. Он чувствовал легкое головокружение, -- вызывало ли его пиво или слова? -- и ему показалось, что столы под липами опустели. Но под навесом он все еще видел раскачивающийся фонарь и несколько повозок кверху оглоблями.
   -- Подумайте, -- продолжал маленький человечек, -- как прекрасно -- о, я отлично помню это! -- отдохнуть, успокоиться, сказать себе самому: прощайте вы, старые бродяжничьи думы, теперь я нашел гавань, теперь я у пристани. -- Он наклонился над столом, чтобы поймать взгляд своего собеседника, и продолжал тихо: -- Не случалось ли вам когда-нибудь ночью в дороге, с палубы или из купе, увидать вдали окно, золотящееся светом среди темной листвы? Как не почувствовать тогда пустоту и скуку и как не вообразить себе, что в этих неведомых стенах рай земной.
   -- Да, это верно, -- пробормотал молодой человек.
   -- Тогда не бьется так горячо в жилах цыганская кровь; тогда вспоминаются дорожные опасности, тогда чувствуется пустынность степи, темнота ночи и каким тяжелым и безжизненным кажется в руке посох странника. Тогда приходит на мысль также и то, в какой неведомой дали находится цель. Тогда хочется...
   -- Да, да, -- бормотал другой.
   -- Тогда хочется объятий и отдыха в уголку -- винограда, роз и лунного света.
   Проезжий хотел взглянуть на часы. Но циферблат ничего не показывал, потому что стрелки отвалились. Он отворил дверь позади себя и заглянул в буфетную комнату. Красный свет от очага в кухне падал на циферблат, но на нем также недоставало стрелок. Двенадцать цифр образовали бессмысленный круг, а внутри венка можно было прочесть четким шрифтом: "Счастливые часов не наблюдают".
   -- Который час? -- обратился он к человечку, с улыбкою смотревшему на него.
   Но тот клохтал и качал головой.
   -- Не знаю. Не беспокойтесь. У вас есть еще время -- целая вечность перед вами. Теперь я вам скажу, что вам делать. Выходите в эту дверь в углу. На дворе у насоса вы встретите мою дочь. Она вас наставит.
   Молодой человек думал между тем: "Мне нужен свежий воздух и не худо бы глоток холодной воды после пива. Я сделаю, как он говорит."'
   Он встал и вышел через дверь в углу. За дверью были узкие сени, выходившие подобно старинному церковному притвору па двор. Посредине двора он увидал колодец и услышал плеск воды. Он пошел туда и там действительно стояла молодая девушка и пропускала воду сквозь растопыренные пальцы. Из окна кухни во двор падал луч света.
   Она кивнула ему головой.
   -- Я знаю, что вы сидите там у отца, -- сказала она спокойным и нежным тоном, -- пожалуйста пойдемте ко мне. -- Она перешла па противоположную сторону двора и открыла дверь, и они пошли узким темным коридором. -- Тут лестница -- осторожнее, не оступитесь или не стукнитесь...
   Она взяла его за руку и повела. Рука у нее была твердая, полная и холодная.
   Лестница шла в несколько поворотов, и он удивлялся, что дом со двора такой высокий. Вот он слышит, как заскрипела дверь, и ослепленный внезапным светом он стоит в большом зале.
   Свет идет от висячей люстры красной меди и освещает стол под белой скатертью, на котором накрыто для двух персон. Он видит дичь, хлеб и фрукты, серебряный кувшин с красным вином и старинные стеклянные кубки.
   -- Вы голодны' -- говорить девушка. Она садится и он садится против нее. -- Отец любит сидеть один там внизу и пить пиво, а мы вдвоем можем с удовольствием поесть и без него. -- И она налила вина из кувшина в его стакан.
   Теперь он увидал, что у нее толстые черные косы, дугой облегавшие ее голову. Глаза у нее были очень светлые и спокойные и отражали свет люстры, так что казались то черными, то серыми, а порой становились совершенно белыми без всякой окраски. Когда она засмеялась, он увидал ряд белых и ровных зубов между губами земляничного цвета, но кожа у нее была бела, как скатерть, и можно было думать -- также холодна.
   Они ели и пили, и вино заставило ее мало-помалу раскраснеться. Он рассказывал о своих путешествиях. Она слушала, но в заключение сказала:
   -- Вы не устали так много путешествовать?
   Разом он почувствовал, как он устал от всех этих скитаний и как они ему надоели. Ему показалось, что, очутись •он снова ночью на улице в чужом городе, он более чем когда-либо почувствовал бы себя каким-то гонимым ветром кусочком сосновой коры, который должен кружиться без всякой пользы. Он вытянул руки жестом отчаяния и воскликнул:
   -- Да, да, да! О, если бы это все кончилось и я нашел бы покой!
   Молодая девушка только молча улыбнулась, встала и сказала спокойным голосом:
   -- Если вы устали, отдохните. Пойдемте.
   Он встал п последовал за ней. Одно мгновение он подумал о человеке с козлиной бородкой, сидевшем там внизу в комнатке гостиницы, и удивлялся, действительно ли это его дочь, его теперешняя хозяйка. Ей могло быть лет восемнадцать или девятнадцать, а тот сам рассказывал, что он пробыл в этом городке двадцать лет. "Мне следовало бы сойти внизъ", подумал он, но мысль эта сейчас же улетучилась, и он только видел перед собою полную, но все асе очень стройную фигуру девушки. Она провела его через несколько полутемных комнат, в которых окна стояли полуоткрытые и белые занавески раздувались от ночного ветерка, приносившего с собою аромат свежескошенного сена. Она открыла дверь. В комнате, выходившей па балкон с цветами, горело небольшое пламя в светло-голубом стеклянном шаре, что производило впечатление лунного света. На большой кровати белели подушки и простыня, одеяло было откинуто в сторону, словно приглашая лечь. Ничего не говоря, девушка распустила свои волосы, и косы медленно разделились на толстые, черные, с блеском струи, темные, как ночь над балконом, и благоуханные, как она. Затем она умывалась из серебряной чаши и капли воды блестели на волосах и на коже, как серебро. Порою она слегка улыбалась гостю.
   Молодой человек позабыл все. Он так же мало думал о своем знакомстве у окна трактирчика, как и о своем путешествии, своей будущности и своей цели. Он словно видел все в светлом сладостном сне, в котором прежде всего светились ее глаза, как две звезды на августовском небе. В то же время неописуемый покой, как волна, окутал его голову...
   Когда он проснулся, свет еще горел, а сквозь балконную дверь он видел звезды и верхушки деревьев. Но за их силуэтами как бы светлел бледный ободок. Место возле него было пусто, но на изголовье оставался еще круглый отпечаток затылка девушки, и оно еще было теплое.
   Проезжий сел. С бьющимся сердцем прислушивался он к мягким шагам, но все было тихо. Ему казалось, что он слышит плеск воды и вспоминался колодец во дворе. Он встал, осторожно отворил дверь комнатки, прошел по комнатам, в которых занавески развевались, а игривый ветерок приносил с собою аромат лугов, -- такой же, как и аромат ее кос. Он вошел в зал, где стоял стол с вином, он спустился с лестницы.
   Во дворе стоял колодец, и он напился из него, прижавшись сухими губами к трубе, конец которой представлял собою голову дракона. Вода была холодная и освежила его мозг и в голове стало светлее. Потом он отыскал дорогу через сени и вошел в маленькую комнату.
   Она была пуста. Человечек с козлиной бородкой ушел. Проезжему казалось, что он еще видит его тень на жалюзи с красной каймой и в складках слышит его кудахтанье.
   Он выглянул на площадку под липами. Все было темно. Тогда он вылез из окна и сел за свой стол. Там стояла еще наполовину недопитая кружка.
   В это время подошел мальчик, который прислуживал ему. Он выглядел сонным и снял свой белый передник.
   -- Мы запираем, -- сказал он.
   Он огляделся кругом. Все столы были пусты, доски их испачканы, стулья стояли вкривь и вкось, два из них лежали перекувырнутые и песок был притоптан и усеян окурками сигар и пробками. Под навесом чадил фонарь, и последняя повозка выезжала, стуча колесами.
   -- Шесть полукружек светлого и два стакана красного вина, -- сказал мальчик.
   Проезжий расплатился и посмотрел на часы. Они показали ему, что у него ровно столько времени, сколько надо, чтобы дойти до вокзала и попасть на ночной поезд.
   -- Это был чудный августовский вечер, -- сказал он и посмотрел с благодарностью на ночное небо, по которому скатилась падающая звезда, прежде чем он успел пожелать чего-нибудь.
   И он поехал дальше.

---------------------------------------------------------------------------------------------

   Источник текста: журнал "Вестник иностранной литературы", 1912, No 5.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru