Аннотация: А Millionaire of Rough‑and‑Ready.
Текст издания: журнал "Русскій Вѣстникъ ", NoNo 6-7, 1888.
НОВАЯ ПОВѢСТЬ БРЕТЪ ГАРТА
"МИЛЛІОНЕРЪ".
I.
Ну ужь теперь сомнѣнія нѣтъ и не можетъ быть: онъ нашелъ золото.
Всего одну минуту назадъ оно мелькнуло передъ нимъ въ видѣ неуклюжаго куска темнаго кварца съ желтыми, металлическими жилками; минеральная порода была настолько мягка, что его остроконечная кирка могла пробить ея золотоносную сердцевину, но настолько тяжела, что не удержалась на кончикѣ кирки, когда онъ пытался приподнять кварцъ съ красной земли.
Все это онъ ясно видѣлъ теперь, хотя и очутился, самъ не понимая, какимъ образомъ, въ нѣкоторомъ разстояніи отъ мѣста своего открытія, съ сердцемъ безумно бьющимся, съ тяжело вздымающеюся грудью. Онъ медленно и безсознательно пошелъ прочь, по временамъ останавливаясь и безсмысленно озираясь. Онъ надѣялся, что инстинктъ или сила привычки поможетъ ему опомниться и, однако, увидавъ сосѣда, работавшаго на смежномъ пріискѣ, попятился назадъ и затѣмъ повернулся къ нему спиной.
И однако всего лишь мгновеніе тому назадъ онъ готовъ былъ бѣжать къ нему и закричать: -- провалиться мнѣ на этомъ мѣстѣ! а вѣдь я нашелъ! Но это мгновеніе прошло, и теперь ему казалось, что онъ не въ силахъ крикнуть, а еслибы и крикнулъ, то восклицаніе вышло бы принужденнымъ и искусственнымъ. Не могъ онъ также спокойно подойти къ сосѣду и хладнокровно объявить о своей находкѣ: и вотъ частію по какой-то диковинной застѣнчивости, частію въ надеждѣ, что если еще разъ взглянетъ на свое сокровище, то придетъ въ нормальное состояніе, онъ вернулся къ своей шахтѣ.
Да, вотъ она! вотъ та жила, которую онъ такъ долго искалъ. Вотъ она тугъ передъ нимъ, наперекоръ насмѣшливымъ отрицаніямъ враговъ; вотъ практическія доказательства его теорій, награда его упорнаго труда. Тутъ, тутъ она! Но почему-то онъ не только не могъ припомнитъ первой радости открытія, а испытывалъ какое-то смутное сознаніе отвѣтственности и тревогу. Для человѣка въ его положеніи находка равнялась огромному богатству: быть можетъ нѣсколькимъ сотнямъ тысячъ долларовъ, если жилу разработать какъ слѣдуетъ!
Съ рѣшительной тревогой снова вышелъ онъ изъ шахты на солнечный свѣтъ и просторъ. Сосѣдъ все еще виднѣлся на смежномъ пріискѣ; но онъ, очевидно, пересталъ работать и задумчиво курилъ трубку подъ большой сосной. На секунду онъ позавидовалъ его наружному довольству. Въ немъ проснулось даже и необъяснимое желаніе бѣжать къ нему и смутить его безпечную бѣдность сообщеніемъ о найденномъ кладѣ. Но и это ощущеніе быстро прошло, и онъ снова безсмысленно уставился на окрестность.
Какъ только-что открытіе его обнародуется, и его цѣнность будетъ опредѣлена, онъ пошлетъ за женой и дѣтьми въ Соединенные Штаты, онъ выстроитъ прекрасный домъ на противоположномъ холмѣ, если она на это согласится, если она не предпочтетъ, ради дѣтей, поселиться въ Сан-Франциско.
Сознаніе потери независимости, перемѣны въ обстоятельствахъ, лишающей его свободы дѣйствія, начинало тяготить его среди веселыхъ проектовъ. Связь съ другими членами семьи, ослабѣвшая отъ разлуки и его личнаго ничтожества, должна вновь окрѣпнуть. Онъ долженъ помочь сестрѣ Джэнъ, брату Уильяму, бѣднымъ родственникамъ жены. Было бы несправедливо сказать, что онъ думалъ объ этихъ вещахъ съ чувствомъ, чуждымъ великодушія: но все же онъ испытывалъ смущеніе и растерянность,
Тѣмъ временемъ, однако, сосѣдъ докурилъ трубку, выколотилъ изъ нея золу, внезапно всталъ и положилъ конецъ его нерѣшительности, направясь къ нему. Владѣтель клада пошелъ было ему навстрѣчу, но затѣмъ нерѣшительно остановился.
-- Эй, Слиннъ! закричалъ сосѣдь довѣрчиво.
-- Я самый, Мастерсъ, отвѣтилъ слабо Слиннъ.
-- Чего вы тамъ застряли? Въ чемъ дѣло?
И вдругъ, замѣтивъ блѣдное и встревоженное лицо Слинна, прибавилъ:
-- Вы больны?
Слиннъ готовъ былъ сказать ему о своей удачѣ, но промолчалъ. Тревожный вопросъ подтвердилъ его сознаніе о своемъ физическомъ и умственномъ разстройствѣ, и онъ побоялся показаться смѣшнымъ въ глазахъ товарища. Онъ сообщитъ ему позднѣе. Мастерсу не зачѣмъ знать,-- кслда онъ нашелъ золото. Кромѣ того, въ томъ состояніи смущенія и безпокойства, въ какомъ онъ находился, онъ путался торопливыхъ, практическихъ разспросовъ, если сообщить это такому человѣку какъ Мастерсъ.
-- У меня голова кружится, сказалъ онъ, прикладывая руку во лбу.
Мастерсъ пристально оглядѣлъ его сѣрыми, зоркими глазами.
-- Знаете, что я вамъ скажу, дружище! если вы не бросите эту, Богомъ проклятую, шахту, то рехнетесь! Говорю вамъ, что вы идете на гибель.
Вотъ удобный случай сообщить ему все и оправдать вѣрность своихъ теорій!
Но онъ опять промолчалъ, и къ смущенію его примѣшивалась какая-то странная боязнь умственнаго напряженія, связаннаго съ объясненіемъ. Онъ страдальчески улыбнулся я пошелъ прочь.
-- Послушайте-ка, дружище! сказалъ Мастерсъ наставительно, вамъ слѣдуетъ пропустить рюмочку виски для ободренія. Пойдемте со мной! Чортъ побери! выпьемъ вмѣстѣ въ послѣдній разъ! Не глядите такъ растерянно! Я хочу сказать... я порѣшилъ десять минутъ назадъ бросить эту чортову шахту и взяться за новый участокъ. Мнѣ надоѣло попусту терять время и трудъ. Потому-то я и говорю, что мы выпьемъ въ послѣдній разъ. Вы знаете мою манеру: сказано, сдѣлано.
Это была правда. Слиннъ часто завидовалъ быстротѣ и рѣшительности Мастерса. Но теперь онъ съ чувствомъ облегченія поглядѣлъ ему въ лицо. Онъ уходитъ! И ему, Слинну, незачѣмъ объясняться.
Онъ пробормоталъ что-то о недосугѣ. Онъ боялся, что Мастерсъ захочетъ идти въ его шахту.
-- Вы, вѣроятно, хотите отправить это на почту, сухо проговорилъ Мастерсъ. Почта отходитъ только завтра утромъ, и вы успѣете до тѣхъ поръ дописать письмо и вложить его въ конвертъ.
Слѣдуя за глазами Мастерса, Слиннъ въ крайнему своему удивленію, увидѣлъ, что держитъ въ рукѣ недописанное письмо. Откуда оно взялось, когда онъ написалъ это, онъ рѣшительно не могъ сказать; онъ смутно помнилъ, что однимъ изъ его первыхъ движеній было написать женѣ; но что онъ это уже сдѣлалъ, объ этомъ онъ совсѣмъ позабылъ. Онъ поспѣшно спряталъ письмо въ карманъ жилета съ безсмысленной улыбкой. Мастерсъ глядѣлъ на него полупрезрительно, полусострадательно.
-- Не положите въ разсѣянности письма въ древесное дупло, замѣтилъ онъ. Ну-съ, а затѣмъ... такъ какъ вы не желаете со мной выпить... счастливо оставаться.
И повернувшись Мастерсъ ушелъ.
Слиннъ наблюдалъ за нимъ, пока онъ не скрылся изъ вида, а затѣмъ съ облегченнымъ сердцемъ пошелъ своей дорогой.
Онъ былъ теперь одинъ съ самимъ собой и съ своимъ сокровищемъ. Единственный человѣкъ въ мірѣ, знавшій въ точности положеніе его шахты, уходитъ навсегда. Врядъ ли этотъ случайный товарищъ послѣднихъ двухъ или трехъ недѣль, вернется въ эту мѣстность. Онъ остается теперь самъ-другъ съ своимъ кладомъ, пока не составитъ плана или не отыщетъ друга, которому могъ бы довѣриться. Замкнутая жизнь, привычка углубляться въ самого себя создали вокругъ него пустыню. А хотя онъ усидчиво выработалъ теорію нахожденія золота, но никогда не занимался методомъ и способомъ его обработки. И теперь, когда онъ всего болѣе нуждался въ своемъ умѣ, откуда такое странное помраченіе его умственныхъ способностей!
Терпѣніе! ему нужно только немного отдохнуть, чтобы совсѣмъ оправиться. На большой дорогѣ у поселка стоитъ широкая каменная скамья подъ большимъ деревомъ -- тѣнистое убѣжище, гдѣ онъ часто дожидался прибытія почтовой кареты. Онъ пойдетъ туда и когда совсѣмъ отдохнетъ, вернется домой.
Но по дорогѣ онъ завернулъ въ рощу и безъ всякой другой цѣли, повидимому, какъ найти дупло въ деревѣ.
"Дупло въ деревѣ!" Да! объ этомъ говорилъ Мастерсъ; онъ ясно это помнилъ; но что такое надо было сдѣлать съ дупломъ -- этого онъ не помнилъ. Однако онъ сдѣлалъ это -- положилъ туда письмо -- и какъ разъ во-время, такъ какъ, дойдя до скамьи, повалился на нее какъ пластъ.
И теперь, странно сказать, смущеніе и безпокойство, овладѣвшія имъ съ той самой минуты, какъ онъ открылъ свое сокровище, оставили его, точно бремя, которое ему удалось свалить съ плечъ. Безграничное спокойствіе овладѣло имъ и сквозь него проносились чудныя видѣнія о найденномъ богатствѣ, и они больше не тревожили его, а радовали; онъ создастъ счастіе и благосостояніе кругомъ себя. Не только жену, дѣтей, близкихъ и дальнихъ родственниковъ, но всѣхъ знакомыхъ облагодѣтельствуетъ онъ.
Солнце заходило какъ будто въ розовыхъ лучахъ его счастія. Затѣмъ наступили сумерки и смѣнились ночнымъ мракомъ. Онъ терпѣливо сидѣлъ, какъ бы не замѣчая этого.
Но когда на другое утро, при яркомъ свѣтѣ солнца, показалась почтовая карета, при шумѣ проснувшейся жизни кучеръ неожиданно остановилъ свою рѣзвую четверку около укромной скамьи подъ деревомъ. Почтальонъ слѣзъ съ козелъ и подошелъ къ тому, что казалось какой-то кучею платья.
-- Онъ, кажется, не пьянъ, отвѣтилъ онъ на сварливый вопросъ пассажировъ. Не понимаю, что съ нимъ. Глава у него открыты; но онъ не говоритъ и не шевелится. Взгляните-ка, докторъ.
Грубый, совсѣмъ не профессіональнаго вида, человѣкъ вылѣзъ изъ кареты и, безпечно растолкавъ другихъ пассажировъ, наклонился надъ грудой платья.
-- Онъ умеръ? спросилъ одинъ изъ пассажировъ.
Грубый человѣкъ мягко опустилъ обратно безжизненную голову.
-- Нѣтъ, къ несчастію для него, онъ не умеръ, проговорилъ онъ коротко. Его хватилъ параличъ... и знатный. Хитро будетъ, коли онъ когда-нибудь теперь пошевелится или заговоритъ.
II.
Когда Эльвинъ Мольреди объявилъ о своемъ намѣренія сажать картофель и садовые овощи на зеленыхъ скатахъ Лосъ-Гатосъ, золотопромышленники этого округа, и жители прилегающей деревушки, отнеслись къ этому съ презрительнымъ равнодушіемъ, которое питаютъ всѣ авантюристы ко всякаго рода буколическимъ затѣямъ и стремленіямъ.
Никто не протестовалъ противъ занятія двухъ скатовъ холма, который такъ мало обѣщалъ въ смыслѣ добычи золота, что говорили, что его прежній арендаторъ, Слиннъ, когда-то сошелъ съ ума или впалъ въ идіотизмъ отъ неудачныхъ поисковъ.
Единственный протестъ, страннымъ образомъ, явился со стороны первоначальнаго землевладѣльца -- нѣкоего дона Рамона Альваредо, претензіи котораго на семи-верстное протяженіе холмовъ и долинъ, включая цвѣтущіе нынѣ города Савименто и Красный-Догъ,-- встрѣчались хохотомъ и насмѣшками всѣхъ рудокоповъ и скуатеровъ.
-- Туда же, воображаетъ, что мы пришли сюда за семь верстъ киселя хлебать, чтобы его чортова земля давала ему доходы, какъ же! иронически замѣтили они.
Мольреди конечно было извинительно примкнуть къ общественному мнѣнію; но по странному противорѣчію, свойственному человѣку, это не помѣшало ему пойти къ дону Рамону и предложить купить у него землю или же платить ему аренду продуктами.
Говорятъ, что донъ Рамонъ былъ такъ пораженъ этой уступкою, что не только отдалъ землю, но еще завелъ родъ дружбы съ простодушнымъ земледѣльцемъ и его семействомъ.
Врядъ ли нужно прибавлять, что на эту дружбу золотопромышленники взирали съ тѣмъ презрѣніемъ, какого она заслуживала. Ихъ презрѣніе было бы еще сильнѣе, знай они мнѣніе дона Рамона объ ихъ промыслѣ, которое онъ сообщилъ и Мольреди.
-- Они дикари и хотятъ жать, гдѣ не сѣяли; брать изъ земли и ничего не возвращать ей, кромѣ своихъ драгоцѣнныхъ костей; язычники, поклоняющіеся тѣмъ самымъ камнямъ, которые они вырываютъ изъ земли.
-- А развѣ не было испанцевъ, которые бы добывали золото? спросилъ добродушно Мольреди.
-- Ахъ! были испанцы, были и мавры! отвѣчалъ донъ Рамонъ, сентенціозно; золото добывалось и кавалерами, но добра изъ этого никогда не выходило. Не пристало дворянину. пачкаться съ золотомъ, не говоря уже о проклятіи.
-- Проклятіе! повторила Меми Мольреди съ дѣвическимъ суевѣріемъ,-- что это значитъ?
-- Вы не знаете, другъ Мольреди, что когда эти земли были пожалованы моимъ предкамъ Карломъ V, то епископъ Монтерэ наложилъ проклятіе на тѣхъ, кто осквернитъ ихъ. Ну вотъ, слушайте дальше. Изъ трехъ американцевъ, основавшихъ вонъ тотъ городъ, одинъ былъ застрѣленъ, другой умеръ отъ лихорадки -- отравленный, понимаете, почвой,-- а третій съ ума сошелъ. Даже ученый {Донъ Рамонъ намекалъ на натуралиста Дуглоса, посѣтившаго Калифорнію до золотой горячки и умершаго отъ удара на Сандвичевыхъ островахъ.}, пріѣзжавшій много лѣтъ тому назадъ соглядатайствовать за деревьями за травами, былъ наказанъ за свое святотатство и умеръ неестественной смертью. Но, прибавилъ донъ Рамонъ съ степенной вѣжливостью, это васъ не касается. Черезъ меня вы здѣсь у себя, на своей землѣ.
И дѣйствительно казалось, что если не быстрое, то вѣрное благосостояніе было результатомъ владѣльческаго покровительства дона Рамона. Картофель и овощи процвѣтали; роскошная почва вознаграждала за труды сторицей и даже солнце смѣялось надъ обычнымъ раздѣленіемъ временъ года, допуская необычайныя и преждевременныя жатвы.
Поселенцы, сидѣвшіе на соленой свининѣ и сухаряхъ, не смотря на презрѣніе къ труду Мольреди, не пропустили случая перемѣнить діэту. Золото, извлекаемое ими изъ земли, переходило въ его карманы взамѣнъ его болѣе скромныхъ сокровищъ. Избушка, пріютившая вначалѣ его семью -- жену, сына и дочь -- была покинута для болѣе удобнаго и просторнаго дома на противоположномъ холмѣ. Бѣлый заборъ замѣнилъ простую грубую изгородь. Мало-по-малу первые признаки культуры -- вывороченные комки красной земля, грудки хвороста, голая пашня и груды камня исчезли и уступили мѣсто зеленому ковру, превратившему въ оазисъ дикую пустыню. Только въ водѣ отказано было новому Эдему -- и то количество, какое необходимо было для орошенія полей, привозилось изъ дальняго пруда скупо и съ большими издержками.
Въ виду этого Мольреди задумалъ вырытъ артезіанскій колодезь на солнечномъ скатѣ позади своего дома, конечно не безъ серьезной консультаціи съ своимъ испанскимъ патрономъ и сильныхъ возраженій съ его стороны. Съ большой убѣдительностью донъ Рамонъ доказывалъ, что взрывать нѣдра земли было не только преступленіемъ противъ ггрироды, почти равнымъ съ устройствомъ шахтъ и туннелей, но и нарушеніемъ священныхъ интересовъ.
-- Я и мои предки, Санъ-Діего упокой ихъ души! говорилъ донъ Рамонъ, осѣняя себя крестомъ,-- довольствовалась колодцами и цистернами, наполняемыми небомъ въ опредѣленное время; скотъ, даромъ что безсловесный, умѣлъ тоже находить воду, которая ему была нужна. Но ты говоришь правду, прибавилъ онъ, вздыхая, что это было раньше, тѣмъ потоки и дождь были осквернены языческими машныами и отравлены ихъ пѣной. Ступай, другъ Мольреди, рой и буравь, если хочешь, но по-христіански, а не посредствомъ грѣховныхъ землетрясеній, производимыхъ дьявольскимъ порохомъ.
Послѣ этой уступки Эльвинъ Мольреди сталъ рыть свою первую артезіанскую шахту. Но безъ помощи пара и пороха дѣло медленно подвигалось. Огородъ не страдалъ тѣмъ временемъ, такъ какъ Мольреди нанялъ двухъ китайцевъ ухаживать за нимъ, пока онъ наблюдалъ за прорытіемъ колодца. Это пустое обстоятельство составило эпоху въ общественномъ положеніи фамиліи. М-съ Мольреди сразу получила серьезное значеніе среди сосѣдей. Она говорила про "рабочихъ" мужа; она толковала о "предпріятіяхъ" м-ра Мольреди, разумѣя подъ этимъ колодезь; и обуздывала грубоватую фамильярность своихъ покупателей къ хорошенькой Меми Мольреди, своей семнадцатилѣтней дочкѣ. Простодушный Эльвинъ Мольреди съ удивленіемъ глядѣвъ на то, какъ всходили сѣмена, зароненныя въ женскую натуру и дающія пышный цвѣтъ при первыхъ лучахъ солнца фортуны.
-- Послушай-ка, Мальви, ты ужь очень носъ воротишь отъ молодцовъ, что ухаживаютъ за Меми. Точно она имъ не пара.
-- Неужели ты хочешь этимъ сказать, Эльвинъ Мольреди, отвѣчала м-съ Мольреди съ внезапной суровостью, что думаешь выдать нашу дочку за простаго рудокопа, или же что я позволю ей выйдти замужъ за человѣка не нашего круга?
-- Не нашего круга, безпомощно повторялъ Мольредя, уставясь въ изумленіи на нее и затѣмъ переводя глаза то на сына, то на китайцевъ, копавшихъ капусту.
-- О! ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать, рѣзво объявила м-съ Мольреди, нашъ кругъ -- это Альфредо и его пріятели! Развѣ старый донъ не приходитъ къ намъ ежедневно и развѣ его сынъ не подходящій женихъ для Меми? И развѣ они здѣсь не первая фамилія... все равно, дворяне? Нѣтъ; предоставь Меми мнѣ и занимайся колодцемъ; еще не родился мужчина, который бы что-нибудь смыслилъ въ этихъ дѣлахъ или зналъ свои обязанности передъ своей фамиліей.
Какъ и всѣ мужчины вообще, Мольреди охотно соглашался съ мнѣніемъ, предоставлявшимъ мелочи жизни въ женскія руки, и пошелъ на свою шахту. Но въ это утро онъ былъ смущенъ. Онъ былъ слишкомъ преданный мужъ, чтобы не гордиться неожиданной проницательностью и сообразительностью жены, хотя, подобно всѣмъ мужьямъ, былъ нѣсколько этимъ озадаченъ. Онъ старался не думать объ этомъ. Но, глядя съ холма на свою небольшую усадьбу, постепенно расширявшуюся и процвѣтавшую подъ его управленіемъ, онъ почувствовалъ приливъ такого же честолюбія, какое проявила его дражайшая половина.
Въ самомъ дѣлѣ, чѣмъ онъ хуже дона Рамона? Но, однако, въ душѣ онъ сомнѣвался, чтобы донъ Рамонъ съ этимъ согласился и вотъ, отравленный женскимъ тонкимъ ядомъ, онъ почти возненавидѣлъ своего стараго благодѣтеля. Онъ глядѣлъ на маленькій Эдемъ, гдѣ его Ева только-что соблазнила его роковымъ плодомъ, и почувствовалъ, что навѣки утратилъ способность мирно и невинно имъ наслаждаться.
Къ счастію вскорѣ послѣ этого донъ Рамонъ умеръ. Невѣроятно, чтобы онъ догадывался о любовныхъ планахъ м-съ Мольреди на счетъ его сына, наслѣдовавшаго отцовскому имѣнію, которое жестоко обкарнали родственники и кредиторы.
Миссисъ и миссъ Мольреди присутствовали на похоронахъ въ дорогомъ траурѣ, выписанномъ изъ Сакраменто. Даже кроткаго Эльвина облекли въ черный сюртукъ, обличившій его добродушную, но безспорно вульгарную наружность. М-съ Мольреди открыто говорила о своей "потерѣ"; объявляла, что старыя фамиліи вымираютъ и внушила женамъ вновь прибывшихъ въ Красный Догъ поселенцевъ мысль, что ея собственная фамилія въ родствѣ съ Альваредами и что здоровье ея мужа не особенно крѣпко. Она выказывала материнское участіе осиротѣвшему дону Цезару. Сдержанный по природѣ, какъ и его отецъ, онъ былъ еще церемоннѣе, удрученный своей потерей. И, быть можетъ, изъ застѣнчивости, чувствуя пристрастіе къ Меми Мольреди, онъ рѣдко пользовался любезнымъ гостепріимствомъ ея матери. Но онъ исполнилъ намѣреніе отца, продавъ за небольшую сумму Мольреди участокъ земли, арендуемый имъ. Мысль о покупкѣ земли подана была м-съ Мольреди.
-- Такимъ образомъ она останется въ роду, замѣтила эта хитрая особа и гораздо приличнѣе, чтобы мы были землевладѣльцами, а не арендаторами.
Прошло нѣсколько недѣль, и вотъ разъ утромъ ее поразилъ голосъ мужа, доносившійся съ холма, откуда онъ опрометью бѣжалъ домой. Меми была въ своей комнатѣ, гдѣ надѣвала новое розовое ситцевое платье, въ честь ожидаемаго визита юнаго дона Цезара, а м-съ Мольреди подметала и прибирала въ домѣ въ виду того же событія. Что-то въ тонѣ голоса мужа, а также и возвращеніе его домой въ необычный часъ, заставило ее бросить половую щетку и выбѣжать къ нему навстрѣчу изъ кухни. Она увидѣла, что онъ бѣжалъ черезъ гряды съ капустой, съ краснымъ и возбужденнымъ лицомъ и съ такими блестящими глазами, какихъ она не видывала у него уже долгіе годы. Она припомнила, хотя безъ всякаго умиленія, что такимъ именно видѣла она его, когда позвала, въ бытность его простымъ батракомъ на фермѣ ея отца въ Иллинойсѣ, чтобы сообщить о согласіи ея родителей на ихъ бракъ. Воспоминаніе было тѣмъ неудобнѣе, что онъ охватилъ ее обѣими руками и звонко поцѣловалъ въ увядшую щеку.
-- Помилосердуй, Мольреди! воскликнула она, сгоняя передникомъ нѣчто въ родѣ румянца, вспыхнувшаго на ея лицѣ, до того ли, когда гости могутъ прійдтя съ минуты на минуту.
-- Мальви! я нашелъ его! и нашелъ здорово.
Она высвободилась изъ его объятій равнодушная, и блестящими, по хитрыми и наблюдательными глазами поглядѣла на него.
-- Я нашелъ его въ колодцѣ. Ту самую жилу, какой доискивались рудокопы. Теперь ты и Меми богачихи: золота видимо-невидимо.
-- Подожди минутку.
Она поспѣшно оставила его и, подойдя къ лѣстницѣ, закричала къ его великому удивленію.
-- Меми, сними новое платье.
Послышалось восклицаніе неудовольствія Меми.
-- Тебѣ говорятъ! еще строже сказала мать.
Меми стихла. М-съ Мольреди вернулась къ мужу. Перерывъ этотъ какъ-то потушилъ его радость. Онъ сразу угомонился и сталъ ждать, что она скажетъ.
-- Ты никому еще не говорилъ?
-- Нѣтъ. Я былъ одинъ, внизу, въ шахтѣ. Видишь ли, Мальви, я никакъ не ожидалъ...
Онъ опять было развеселился.
-- Я копалъ себѣ землю и ни на что не разсчитывалъ...
-- Вотъ видишь, я была права, совѣтуя тебѣ купить землю.
Лицо Мольреди омрачилось.
-- Я надѣюсь, донъ Дезаръ не подумаетъ, началъ онъ, запинаясь, я думаю, можетъ быть, слѣдуетъ мнѣ вознаградитъ его, знаешь.
-- Глупости, рѣшительно проговорила м-съ Мольреди. Не будь дуракомъ. Ты нашелъ золото и, значитъ, оно твое -- таковъ законъ. И ты купилъ землю безъ ограниченій. Кромѣ того, тебѣ и въ голову не приходило это!...
Она умолкла и вдругъ поглядѣла ему въ лицо.
-- Или приходило?
Мольреди широко раскрылъ честные, свѣтлосѣрые глаза.
-- Что ты, Мальви! вѣдь ты же знаешь, что не приходило, хоть побожиться!
-- Не божись и слушай меня, и голосъ ея зазвучалъ повелительно.
-- Прекрати всякую работу въ шахтѣ, и отошли теперь же работника. Надѣнь сюртукъ и ступай съ первымъ омнибусомъ въ Сакраменто, да захвати съ собой и Меми.
-- Меми! слабо повторилъ Мольреди.
-- Прежде всего повидайся съ стряпчимъ Коль и съ моимъ братомъ. Джимомъ, продолжала она, не обращая вниманія на перерывъ. А Меми нужно провѣтриться и заказать себѣ приличное платье. Остальное предоставь мнѣ. Я скажу что нужно Меми и снаряжу ее.
Мольреди провелъ рукой по спутаннымъ волосамъ. Онъ гордился энергіей и дѣятельностью жены, онъ и не мечталъ сопротивляться ей, но былъ немного разочарованъ. Волшебная радость открытія разсѣялась прежде, нежели онъ успѣлъ порядкомъ ослѣпить жену; или, вѣрнѣе сказать, она вовсе не была ослѣплена. Все вышло такъ практично и дѣловито, что ему стало скучно. И при томъ ему пріятнѣе было бы самому сообщить дочери и видѣть, какъ вспыхнутъ ея щеки и засверкаютъ радостью глаза, чего онъ не видѣлъ у жены.
-- Времени терять нечего, оказала она нетерпѣливо, замѣтивъ его колебаніе.
Быть можетъ, ея нетерпѣніе досадило ему; быть можетъ, еслибы она не отнеслась такъ самоувѣренно къ удивительному счастію, достававшемуся ей, онъ бы и не сказалъ тутъ же того, что было у него на умѣ. Какъ бы то ни было, онъ степенно проговорилъ:
-- Постой-ка, Мальви, я не все еще сказалъ тебѣ.
-- Говори, поспѣшно пригласила она.
-- Между обломками кварца я нашелъ кирку и жила какъ будто была открыта раньше; сбоку у подошвы холма виднѣются какъ бы признаки старой шахты, но только обвалилась и засыпана обломками.
-- Ну такъ что жъ? презрительно спросила м-съ Мольреди.
-- А то жъ, отвѣтилъ ея супругъ, какъ бы недовольно, что похоже, какъ будто кто-то открылъ ее раньше.
-- И бросилъ, оставилъ для другихъ! Какъ это похоже на дѣло? перебила жена съ нескрываемой досадой. Вслй знаетъ, что съ этимъ холмомъ не стоило возиться и онъ былъ совсѣмъ заброшенъ, когда мы сюда пріѣхали. Это твоя собственность и ты за нее заплатилъ денежки. Ты, можетъ быть, собираешься вызывать черезъ газеты владѣльца жилы, Эльвинъ Мольреди? А ужь въ Сакраменто не поѣдешь?
Мольреди вздрогнулъ. Онъ серьезно еще не подумалъ, что дѣйствительно кто-нибудь могъ раньше его сдѣлать это открытіе. Но по добросовѣстности характера немедленно принялъ это въ соображеніе. Да, вѣроятно, она права. Но онъ не сталъ вникать въ то, какъ бы онъ поступилъ, будь жена также добросовѣстна, какъ и онъ самъ.
-- Ладно, сказалъ онъ просто. Я сейчасъ отправлюсь въ путь.
-- И когда будешь говорить съ стряпчимъ Колемъ и Джимомъ оставь про себя эти глупыя исторіи про кирку. Нѣтъ никакой надобности внушать другимъ дикія мысли, только потому что онѣ лѣзутъ тебѣ въ голову.
Когда торопливыя приготовленія были окончены и м-ръ Мольреди съ Меми, въ сопровожденіи молчаливаго и скромнаго китайца, несшаго ихъ немудрый багажъ, пошли по большой дорогѣ, на встрѣчу почтовой каретѣ, отецъ тревожно и выжидательно взглянулъ въ лицо дочери. Ему хотѣлось насладиться свѣжестью и наивностью юношескаго восторга и радости Меми и отдохнуть отъ практическаго дальновиднаго реализма жены. На нѣжныхъ щечкахъ дѣвушки игралъ живой румянецъ, полуоткрытый ротикъ дѣвушки улыбался, а въ большихъ сѣрыхъ глазахъ свѣтилось радостное изумленіе,-- все такіе хорошіе признаки.
-- Ну, Меми, весело быть богатой невѣстой?
-- Что?
Она не слыхала вопроса. Нѣжнымъ красивымъ глазамъ рисовались полки съ разнообразнымъ товаромъ на "Дамаскомъ Базарѣ" въ Сакраменто; они читали восхищеніе на лицахъ у прикащиковъ; всматривались въ даль большой дороги, не ѣдетъ ли почтовая карета, и оглядывали, хорошо ли сидятъ новыя перчатки: короче сказать -- они были заняты всѣмъ на свѣтѣ, кромѣ любящихъ взглядовъ человѣка, шедшаго съ нею рядомъ.
Онъ однако повторилъ вопросъ, тронутый ея прелестной разсѣянностью и охватилъ рукой ея тонкую талію.
-- Я очень рада, па!
И ловко высвободилась изъ его объятій, ласково стиснувъ ему локоть, чтобы смягчить свое движеніе.
-- Я вчера была увѣрена, что случится Я думаю, я похожа на пугало, прибавила она, но ма такъ торопила меня; она хотѣла, чтобы я уѣхала прежде, чѣмъ придетъ донъ Цезаръ.
-- А тебѣ не хотѣлось уѣзжать прежде, чѣмъ онъ придетъ? лукаво спросилъ отецъ.
-- Я бы не хотѣла, чтобы онъ меня видѣлъ въ этомъ платьѣ, отвѣчала Меми просто. Потому, вѣрно, ма и заставила меня переодѣться, прибавила она со смѣхомъ.
-- Ну, я думаю, ты для него во всѣхъ нарядахъ хороша, сказалъ отецъ, внимательно наблюдая за ней. А теперь ты къ тому же и выгодная невѣста, прибавилъ онъ съ торжествомъ.
-- Не знаю. Онъ былъ всегда богатъ, и его отецъ и дѣдъ были богаты, а мы были сначала бѣдны и его арендаторы.
Лицо отца измѣнилось; за удивленіемъ, съ какимъ онъ ее слушалъ, выражалась на немъ сначала боль, потомъ гнѣвъ.
-- Неужели онъ говорилъ такія глупости? поспѣшно спросилъ онъ.
-- Нѣтъ. Желала бы я, чтобы онъ это сказалъ! Теперь у меня могутъ быть женихи и получше его.
Они нѣсколько минутъ прошли молча, насупившись, и китаецъ могъ бы подумать, что они поссорились. Но вдругъ бѣлые зубки снова засверкали въ полуоткрытыхъ устахъ.
-- Слушай, па! это все не то! онъ меня любитъ и я его; и еслибы только ма не забрала себѣ въ голову новыхъ идей....
Она вдругъ умолкла.
-- Какихъ новыхъ идей? тревожно спросилъ отецъ.
-- О, ничего! я желала бы, па, чтобы на васъ были другіе сапоги. Всякій можетъ видѣть, что они смазные; а вы вѣдь больше не огородникъ.
-- Что же я такое? засмѣялся Мольреди не то самодовольно, не то смущенно.
-- Вы -- капиталистъ, какъ я говорю; а ма говоритъ, что вы землевладѣлецъ.
Какъ бы то ни было, а новый землевладѣлецъ, когда достигъ скамьи на дорогѣ подъ развѣсистымъ деревомъ, усѣлся на ней, опустивъ голову на грудь и не то задремалъ, не то погрузился въ невеселыя, какъ будто, размышленія. Меми, къ тому времени опять повеселѣвшая, пошла бродить въ нетерпѣніи, что карета не ѣдетъ. Она забрела даже такъ далеко, что каретѣ въ свою очередь пришлось дожидаться, когда она подходила.
Когда наконецъ Меми благополучно усѣлась внутрь кареты, а Мольреди вскарабкался на козлы рядомъ съ кучеромъ, тотъ коротко замѣтилъ:
-- Вы таки порядкомъ напугали меня минуту тому назадъ.
-- Какъ такъ?
-- Да вотъ три года тому назадъ я такъ же подъѣзжаю къ этому мѣсту, а на скамьѣ сидитъ какъ разъ человѣкъ я какъ разъ въ той же позѣ, да и по росту, и по годамъ точь въ точь вы. Я соскочилъ съ козелъ и зову его садиться въ карету, а онъ! вотъ провалиться мнѣ! и не пошевелится и не взглянетъ, и словечка не промолвитъ. Я обругалъ его безъ церемоніи и поѣхалъ дальше. Но на другой день, когда я ѣхалъ назадъ, я, увидѣлъ, вотъ провалиться мнѣ! что онъ уже сидитъ не на скамьѣ, а валяется какъ снопъ на землѣ. Джимъ соскочилъ и подобралъ его. А докторъ Дюшенъ сказалъ, что это обманувшійся золотоискатель, разбитый параличемъ, и мы доставили его, какъ мертвый пластъ, въ окружную больницу. Съ тѣхъ поръ я какъ-то боюсь этого мѣста и когда сейчасъ увидѣлъ васъ въ такой точно позѣ, съ опущенной головой, какъ у того молодца, такъ меня всего и передернуло.
Въ томъ необъяснимомъ и суевѣрномъ смущеніи, которое овладѣло, лишеннымъ фантазіи, умомъ Мольреди, онъ чуть было не похвастался своей удачей передъ кучеромъ, чтобы доказать, что совсѣмъ не похожъ на того несчастнаго, но во-время удержался.
-- Узнали вы, кто это такой? перебилъ одинъ нетерпѣливый пассажиръ.
-- Выздоровѣлъ онъ или нѣтъ? прибавилъ другой.
Помолчавъ съ секунду, чтобы выраеить презрѣніе къ такому безтактному перерыву, кучеръ продолжалъ, обращаясь исключительно къ Мольреди.
-- Я было принялъ васъ за его привидѣніе.
И, снова помолчавъ, безпечно прибавилъ:
-- Говорятъ, онъ такъ и не поправлялся съ тѣхъ поръ, хотя бы на столько, чтобы сказать, кто онъ и откуда пришелъ. Его перевезли въ лечебницу для неизлечимыхъ идіотовъ и тамъ онъ и по сіе время.
III.
Когда извѣстіе о томъ, что Мольреди открылъ золото распространилось, то произвело волненіе еще небывалое въ исторіи страны. Полнаселенія Краснаго Дога повалило на желтоватые холмы, окружавшіе холмъ Мольреди, и ихъ лагерные костры походили на костры арміи, осаждающей его мирное идиллическое жилище и готовящейся брать его приступомъ.
Къ несчастію для себя, они нашли, что различные участки уже снабжены подписями: "заняты" для разработки руды отъ имени различныхъ членовъ фамиліи Альваредо. Это дѣловитое распоряженіе придумала м-съ Мольреди, какъ средство успокоить совѣсть мужа и вознаградить Альваредо надеждой на возможное обогащеніе.
Говоря правду, такое униженіе кастильскихъ отцовскихъ принциповъ было не по душѣ дону Цезару.
-- Зачѣмъ вамъ самимъ разрабатывать ихъ, убѣждала м-съ Мольреди; вамъ стоитъ только продать тѣмъ, кто захочетъ; это единственное средство помѣшать аферистамъ завладѣть ими, не платя.
Донъ Цезаръ въ концѣ концовъ согласился, не столько, быть можетъ, убѣжденный дѣловыми аргументами жены Мольреди, сколько изъ желанія угодить матери Меми. Короче сказать -- онъ получилъ такую сумму денегъ за нѣсколько акровъ земли, которая превосходила десятилѣтній доходъ дона Рамона съ цѣлыхъ семи миль.
Такой же неслыханной и безумной была реализація мѣсторожденія золота въ шахтѣ Мольреди. Говорили, что компанія, наскоро образовавшаяся въ Сакраменто, заплатила ему милліонъ долларовъ, предоставивъ кромѣ того двѣ-трети доходовъ съ рудника. Но съ упорствомъ, доходившимъ до нравственнаго убѣжденія, онъ отказывался включить домъ и картофельное поле въ продажу. Когда компанія уступила и на этомъ пунктѣ, онъ съ такой же настойчивостью не соглашался на самыя безумныя предложенія.
Тщетно м-съ Мольреди протестовала; тщетно указывала она ему, что такое доказательство ихъ первоначальнаго скромнаго положенія въ обществѣ ляжетъ большимъ пятномъ на ихъ карьерѣ.
-- Если хочешь удержать землю, застрой ее и сравняй поле.
Но Мольреди былъ непоколебимъ, какъ скала.
-- Это единственное, что я самъ заработалъ, надъ чѣмъ потрудился и добылъ изъ земли собственными руками, говорилъ онъ. Я съ этого началъ, да, можетъ быть, этимъ и кончу. Можетъ быть, я радъ буду вернуться сюда современемъ и благодаренъ за то, что могу пропитать себя на этомъ клочкѣ земли.
Но вслѣдствіе непрестанныхъ просьбъ и убѣжденій, Мольреди пошелъ на компромиссъ и согласился, чтобы часть огорода превращена была въ виноградникъ и цвѣтникъ, роскошь которыхъ маскировала общую вульгарность мѣста. Другія усилія этой энергической женщины сгладить первоначальную грубость ихъ происхожденія были менѣе удачны. Ей пришло въ голову утилизировать мягкое произношеніе дономъ Цезаромъ ихъ фамиліи, и "Мольредъ" замѣстилъ было Мольреди на ея визитныхъ карточкахъ.
-- Наша фамилія, можетъ быть, испанская, доказывала она; стряпчій Коль говоритъ, что большинство американскихъ фамилій искажены и, почемъ знаешь, что твоя не въ томъ числѣ.
Мольреди, который могъ побожиться, что его предки переселились въ Каролину изъ Ирландіи въ 98 году, не въ силахъ былъ опровергать этого увѣренія.
М-съ Мольреди тотчасъ же усвоила себѣ испанскую вѣжливость, благодаря которой ея мужъ превратился въ "дона Альвино" и иначе не называла его въ его отсутствіе. Но въ присутствіи его низенькой, плотной фигуры, морковно-рыжихъ волосъ, косыхъ сѣрыхъ глазъ и вздернутаго носа, даже эта властолюбивая женщина отбрасывала титулъ. Въ городѣ Красный Догъ составилась легенда, что когда одинъ знаменитый иностранецъ подошелъ къ Мольреди съ обычной формулой:
-- Я, кажется, имѣю честь говорить съ дономъ Альвино Мольреди? то этотъ простодушный гидальго отвѣчалъ:-- можете прозакладывать свои сапоги, чужакъ, и не проиграете, я самый онъ.
Хотя м-съ Мольреди предпочла бы, чтобы Меми оставалась въ Сакраменто до тѣхъ поръ, пока ей самой можно будетъ пріѣхать туда и отправиться въ "Штаты", а оттуда въ Европу, она уступила желанію дочери ослѣпить городъ Красный Догъ до отъѣзда своимъ новымъ гардеробомъ и развернуть въ родимомъ гнѣздышкѣ изящныя и пестрыя крылышки, на которыхъ она собиралась отлетѣть навѣки.
-- Я не хочу, ма, чтобы они помнили обо мнѣ, какъ о дѣвчонкѣ, бѣгавшей въ старыхъ ситцевыхъ платьяхъ, и говорили бы, что мнѣ и одѣться-то не во что, пока я отсюда не уѣхала.
Было что-то до того похожее на мать въ этой тонкой прозорливости дочери, что тронутая родительница поцѣловала ее и согласилась. Результатъ былъ удачнѣе, чѣмъ она ожидала. Въ нѣсколько недѣль своего пребыванія въ Сакраменто молодая дѣвушка совсѣмъ освоилась съ послѣдними модами, превзойдя обычную въ этихъ случаяхъ способность молодыхъ американокъ.
М-ръ Мольреди съ гордостью и страхомъ глядѣлъ на свою дочь. Возможно ли, что это изящное созданіе, казавшееся безконечно выше его, точно отпрыскъ какой-то невѣдомой и старинной расы -- его родная дочь? Возможно ли, что она дочь своей матери, которая даже въ молодости никогда не бывала такъ хорошо одѣта?
Поэтому естественно, что вышитое батистовое платье, которое было надѣто на Меми Мольреди въ одно лѣтнее утро, когда она прогуливалась въ Лосъ-Гатосъ, казавшееся слишкомъ дорогимъ и прихотливымъ для критическихъ женскихъ взоровъ, вовсе не представлялось такимъ парѣ откровенныхъ, насмѣшливыхъ глазъ, обращавшихся на нее по временамъ, въ то время какъ ихъ владѣлецъ, молодой человѣкъ лѣтъ двадцати пяти, прохаживался около нея. То былъ новый издатель "Туземныхъ извѣстій", побывавшій нѣсколько разъ въ ихъ домѣ по приглашенію ея отца, познакомившагося съ нимъ на обратномъ пути изъ Сакраменто. М-съ Мольреди не мѣшала его ухаживанью.
-- Когда я скажу, что мнѣ жаль, что вы покидаете насъ, миссъ Мольреди, сказалъ молодой человѣкъ шутливо,-- то вы поймете мое самоотверженіе, если я откровенно сознаюсь вамъ, что вашъ отъѣздъ будетъ для меня, какъ издателя и мужчины, значительнымъ облегченіемъ. Поэтическій отдѣлъ "Извѣстій" совсѣмъ заваливается стихами, воспѣвающими васъ и, къ несчастью, я не могу отвергать ихъ, будучи самъ вашимъ поклонникомъ.
-- Ужасно, когда служишь мишенью для взглядовъ цѣлаго околодка, сказала Меми, не выражая однако никакого ужаса на лицѣ.
-- Они считаютъ, что очень почтительно относятся къ вамъ, когда называютъ васъ Меми, а нѣкоторые изъ вашихъ поклонниковъ,-- люди зрѣлаго возраста и съ средневѣковымъ слогомъ. Я открылъ, что аматеры-стихотворцы не всегда бываютъ юношами. Полковникъ Кашъ такъ же убійственно владѣетъ риѳмой, какъ и двухствольнымъ ружьемъ и такъ же мало бережетъ заряды. Судья Бутсъ и докторъ Вильсонъ оба открыли въ васъ сходство съ Венерой, а въ самихъ себѣ съ Аполлономъ. Но не презирайте этихъ поклонниковъ -- миссъ Мольреди, прибавилъ онъ болѣе серьезно; у васъ будутъ ихъ тысячи, куда бы вы ни поѣхали, но вы нигдѣ не найдете болѣе честныхъ и почтительныхъ, чѣмъ ваши подданные въ "Красномъ Догѣ".
Онъ умолкъ и затѣмъ прибавилъ еще серьезнѣе:
-- Что, донъ Цезарь пишетъ стихи?
-- У него есть болѣе интересныя занятія, дерзко отвѣтила она.
-- Могу себѣ представить, замѣтилъ онъ насмѣшливо; стихи были бы блѣдной замѣной другихъ преимуществъ.
-- Зачѣмъ вы сюда явились? внезапно спросила она.
-- Чтобы видѣть васъ.
-- Глупости! Вы знаете, что я хочу оказать. Зачѣмъ вы оставили Сакраменто и пріѣхали сюда? Мнѣ кажется, тамъ для васъ гораздо приличнѣе быть, чѣмъ здѣсь.
-- Я, можетъ быть, соблазнился примѣромъ вашего батюшки и захотѣлъ найти золотоносную руду.
-- Люди, какъ вы, никогда ее не находятъ!
-- Что это, комплиментъ, миссъ Мольреди?
-- Не знаю. Но думаю, что вы примете за комплиментъ.
Онъ съ удовольствіемъ поглядѣлъ на нее, точно нашелъ неожиданно симпатичный ему умъ.
-- Неужели? Это интересно. Сядемъ.
Въ своей безцѣльной прогулкѣ они дошли до скамьи на большой дорогѣ подъ развѣсистымъ деревомъ. Меми колебалась минутку, оглядѣла дорогу и, наконецъ, съ привычнымъ уже ей равнодушіемъ богатыхъ людей къ тому, что она можетъ запачкать платье, сѣла на скамью, держа зонтикъ на колѣняхъ двумя маленькими ручками. Молодой издатель не то сѣлъ, не то оперся о камень и принялся чертить фигуры на пескѣ тросточкой.
-- Напротивъ того, миссъ Мольреди, я надѣюсь нажить здѣсь деньги. Вы уѣзжаете изъ Краснаго Дога, потому что богаты, а мы пріѣхали сюда, потому что бѣдны.
-- Мы? повторила Меми, лѣниво глядя на дорогу.
-- Да. Мой отецъ и двѣ сестры.
-- Очень жаль. Я могла бы съ ними познакомиться, еслибы мы не уѣзжали.
И въ ту же минуту у нея мелькнула мысль, что если они похожи на него, то могли бы оказаться непріятно независимыми и насмѣшливыми.
-- Вашъ батюшка въ какомъ-нибудь дѣлѣ?
Онъ покачалъ годовой. И помолчавъ прибавилъ, какъ бы подчеркивая свои слова тросточкой на мягкомъ пескѣ.
-- Онъ разбитъ параличемъ и не въ своемъ умѣ, миссъ Мольреди. Я пріѣхалъ въ Калифорнію, чтобы розыскать его, такъ какъ впродолженіи трехъ лѣтъ мы не имѣли о немъ никакого извѣстія и нашелъ его всего двѣ недѣли тому назадъ одинокаго, безпомощнаго, никѣмъ невѣдомаго нищаго въ мѣстной больницѣ.
-- Двѣ недѣли тому назадъ? Это когда мы поѣхали въ Сакраменто.
-- Очень вѣроятно.
-- Вы, должно быть, очень огорчились?
-- Очень.
-- Вамъ, должно быть, очень тяжело?
-- Бываетъ.
Онъ улыбнулся и положилъ тросточку на скамейку.
-- Вы видите теперь, миссъ Модьреди, какъ необходимо мнѣ богатство, котораго вы считаете меня недостойнымъ. А пока я долженъ устроиться какъ-нибудь здѣсь.
Миссъ Мольреди встала съ мѣста.
-- Намъ пора идти, знаете.
-- Почему?
-- Потому что почтовая карета сейчасъ проѣдетъ.
-- И вы думаете, пассажиры насъ увидятъ?
-- Разумѣется.
-- Миссъ Мольреди, умоляю васъ, останьтесь.
Онъ наклонился къ ней съ такой серьезной мольбой въ голосѣ и жестѣ, что она покраснѣла. Съ минуту она не рѣшалась взглянуть на него, но когда взглянула, то разсердилась. Онъ смѣялся.
-- Если вы хоть сколько-нибудь жалѣете меня, то не уходите, повторилъ онъ. Побудьте еще минутку и я -- богатъ. Пассажиры разскажутъ въ Красномъ Догѣ, что мы помолвлены. Всѣ подумаютъ, что я пользуюсь довѣріемъ вашего батюшки, и новыя компаніи наперерывъ будутъ приглашать меня въ директоры. Число подписчиковъ "Извѣстій" удвоится, поэзія удалится съ ихъ столбцовъ, и мѣсто ея займутъ объявленія, а я буду получать пятью долларами въ недѣлю больше, если не всѣми семью съ половиной. Не заботьтесь о послѣдствіяхъ для самой себя. Увѣряю васъ, что ихъ совсѣмъ не будетъ. Вы можете на другой же день опровергнуть слухъ; я самъ опровергну его... Мало того: "Извѣстія" опровергнутъ его въ экстренномъ изданіи въ тысячѣ экземплярахъ по десяти центовъ за каждый. Побудьте еще минутку, миссъ Мольреди. Не уходите! о! не уходите еще! Вотъ они ѣдутъ!.. Эхъ! это только донъ Цезаръ!
Дѣйствительно то юный отпрыскъ дома Альваредо, голубоглазый, смуглолицый и сутоловатый, скакалъ по направленію къ нимъ на дикой, почти не объѣзженной лошади, необузданныя и порывистыя движенія которой только сильнѣе выдавали степенное и величавое спокойствіе всадника. Не смотря на свою шутовскую озабоченность, издатель "Извѣстій" не могъ не полюбоваться такимъ превосходнымъ наѣздникомъ. Meми, самолюбіе которой было такъ задѣто, что она съ наслажденіемъ отдѣлала бы своего спутника, вынуждена была воздержаться отъ этого удовольствія.
Донъ Цезаръ приподнялъ шляпу и поклонился съ мягкой серьезностью -- дамѣ и съ солидной вѣжливостью -- кавалеру. Въ то время какъ нижняя часть этого центавра вся дрожала, повидимому, отъ бѣшенства и стучала копытами о землю съ очевиднымъ желаніемъ растоптать юную чету, верхняя половина съ спокойнымъ достоинствомъ поглядывала то на одного, то на другаго, какъ бы въ ожиданіи объясненія. Но Meми была слишкомъ умна, а ея спутникъ слишкомъ равнодушенъ, чтобы объясняться. Легкая тѣнь пробѣжала по лицу дона Цезара. Какъ бы для усложненія дѣла въ этотъ моментъ съ трескомъ и стукомъ проѣхала почтовая карета. Съ женской проницательностью Меми схватила выраженіе лицъ кучера и почтальона, отраженное въ насмѣшливыхъ глазахъ ея спутника, говорившихъ о томъ, что онъ угадалъ, какое истолкованіе будетъ сдѣлано при видѣ ихъ пассажирами, которые даже оглядывались на юную чету съ очевиднымъ и многозначительнымъ любопытствомъ.
Юный испанецъ, чуждый какъ юмору, такъ и любопытству, пребывалъ невозмутимъ.
Донъ Цезаръ никогда еще не встрѣчался съ сеньоромъ Эслинномъ. Онъ думалъ, что синьоръ Робинзонъ издаетъ "Извѣстія".
-- О! онъ былъ застрѣленъ! отвѣчалъ Слиннъ.-- И я занялъ его мѣсто.
-- Bueno! Тоже, чтобы быть застрѣленнымъ? Надѣюсь, что этого не случится.
Слиннъ зорко и быстро поглядѣлъ въ серьегное молодое лицо дона Цезара. Онъ, казалось, неспособенъ говорить двусмысленно. Какъ бы то ни было, такъ какъ у него не было серьезныхъ поводовъ желать возбудить ревность въ донѣ Цезарѣ и очень мало охоты быть лишнимъ въ бесѣдѣ втроемъ, и даже, чего добраго, въ тягость молодой особѣ, онъ простился съ нею. Съ внезапнымъ женскимъ противорѣчіемъ или же по какому-то тайному побужденію, Меми сказала, протягивая руку:
-- Надѣюсь, что вы найдете квартиру для вашего семейства неподалеку. Мама желаетъ, чтобы на отдалъ внаймы нашъ старый домъ. Можетъ быть онъ будетъ для васъ пригоденъ, если недалекъ отъ вашей конторы. Переговорите объ этомъ съ ма.
-- Благодарю васъ, непремѣнно, отвѣтилъ молодой человѣкъ съ непринужденной привѣтливостью.
Донъ Цезаръ наблюдалъ за нимъ, пока онъ не исчезъ изъ виду.
Ей показалось страннымъ, что простаго знакомаго называютъ "ея соотечественникомъ"... не въ первый и не въ послѣдній, конечно, разъ. Такъ какъ ни въ манерахъ, ни въ голосѣ дона Цезара не было и слѣда ревности, она отвѣчала кратко, но неопредѣленно.
-- Да; это грустная исторія. Его отецъ пропалъ безъ вѣсти нѣсколько лѣтъ тому назадъ, и онъ только-что нашелъ его... безпомощнаго и разбитаго параличемъ... въ больницѣ, въ Сакраменто. Ему надо содержать его... а они очень бѣдны.
-- И такъ, значитъ, они не всегда независимы другъ отъ друга... эти отцы и дѣти американцевъ?
-- Нѣтъ, коротко отвѣтила Меми.
Неизвѣстно, почему манеры дона Цезара обижали ее. Его серьезная степенность, при всей мягкости и благовоспитанности, порою раздражали ее сильнѣе даже, чѣмъ непочтительный юморъ Слинна. Она не безъ нетерпѣнія взяла зонтикъ, собираясь уходить. Но донъ Цезаръ уже сошелъ съ коня и привязалъ его къ дереву.
-- Вернемся домой черезъ рощу, я приду за лошадью послѣ. Я не былъ бы такъ назойливъ, прибавилъ онъ съ гордымъ смиреніемъ, еслибы ваша матушка не показалась мнѣ очень странной за все это время. Объ этомъ, Меми, я и хотѣлъ съ вами переговорить. Она совсѣмъ перемѣнилась. Можетъ быть, я не понимаю американскихъ матерей; можетъ быть... кто знаетъ?.. Я какъ-нибудь оскорбилъ этикетъ, не соблюдя должныхъ церемоній... Но вы говорили мнѣ, Меми, что вовсе не нужно переговорить сначала съ нею, что это не въ американскихъ обычаяхъ...
Меми вздрогнула и покраснѣла.
-- Да, заторопилась она, конечно; но ма была дѣйствительно сама не своя въ послѣднее время; быть можетъ, она думаетъ, знаете, что такъ какъ я теперь такая богатая невѣста, то слѣдуетъ посовѣтоваться съ нею на счетъ приданаго.
-- Если такъ, то посовѣтуемся съ нею немедленно, милое дитя! А что касается приданаго, то пусть она распоряжается имъ, какъ ей угодно. Упаси Боже, чтобы кто-нибудь изъ Альваредо когда-либо гонялся за приданымъ. Да и на что оно намъ, моя крошка? Довольно того, что донья Мемита Альваредо не уступитъ въ знатности никакой богатѣйшей невѣстѣ.
Меми не забыла, что всего лишь мѣсяцъ тому назадъ, хотя бы даже она была такъ же равнодушна къ этому человѣку, какъ и теперь, слова его наполнили бы ее восторгомъ! Даже и теперь они ее тронули... потому что ей пріятно было сознаніе, что "знатность" была къ ея услугамъ, стоило захотѣть!
-- Конечно, мой милый, пролепетала она съ дѣтскимъ удовольствіемъ, придававшимъ ея лицу такое прелестное выраженіе, что оно мѣшало вникнуть въ истинный его смыслъ и значеніе; конечно, во намъ незачѣмъ говорить объ этомъ теперь, и, быть можетъ, возстановить противъ себя ма. Она не хочетъ слышать о томъ, чтобы я теперь же вышла замужъ, и будетъ противъ нашей помолвки.
-- Но вы уѣзжаете?
-- Я поѣду въ Нью-Іоркъ сначала и въ Европу, знаете, наивно отвѣчала Меми, еслибы даже мы и были помолвлены. Мнѣ надо заказать себѣ приданое! Здѣсь и одѣться нельзя прилично.
Припоминая о розовомъ ситцевомъ платьѣ, въ которомъ она впервые призналась ему въ любви, онъ сказалъ:
-- Но вы и такъ прелестны. Для меня вы лучше не станете, и если я доволенъ, малютка, тѣмъ, какъ вы одѣты, то поѣдемъ вмѣстѣ заказывать туалеты, которые должны нравиться другимъ людямъ.
Она не ожидала такой настойчивости. Право же, когда такъ, то ей лучше было бы быть помолвленной съ человѣкомъ, въ родѣ Слинна; тотъ бы понялъ ее. Онъ былъ гораздо умнѣе, и ужь, конечно, практичнѣе и больше зналъ людей. Когда Слиннъ обращался къ ней свысока, то съ юмористической снисходительностью болѣе опытнаго существа, а не съ дидактическими стремленьями опекуна. Но она этого не сказала, и ея хорошенькіе глазки тоже этого не выразили, какъ не выразили гнѣва, когда она разговаривала съ Слинномъ. Она кротко сказала:
-- Я никогда не ожидала, чтобы вы, именно вы, захотѣли, чтобы жена ваша поступала не такъ, какъ требуютъ приличія. Но все равно! Не будемъ больше говорить объ этомъ. Можетъ быть, это васъ такъ стѣсняетъ и затрудняетъ, что лучше совсѣмъ оставить.
Не думаю, чтобы молодая особа намѣренно вывела такое не логическое слѣдствіе изъ словъ дона Цезара или, чтобы она предвидѣла дѣйствіе своихъ словъ, но ей свойственно было ихъ сказать и воспользоваться ихъ дѣйствіемъ. При такомъ несправедливомъ обвиненіи гордость его смирилась.
-- Ахъ! неужели вы не видите, почему я хочу ѣхать вмѣстѣ съ вами? сказалъ онъ съ внезапной и неожиданной страстью. Вы красивы; вы добры; небу угодно было сдѣлать васъ и богатой, но вы дитя по неопытности и сами не знаете своего сердца. Съ вашей красотой, добротой и богатствомъ вы будете привлекать всѣхъ къ себѣ -- какъ вы это дѣлаете и здѣсь -- потому что это естественно. Но вы будете безпомощны, малютка, если они закружатъ васъ и если васъ не будутъ связывать никакія узы.
Замѣчаніе это было, неудачно. Слова говорилъ донъ Цезаръ; но мысль она слышала уже раньше отъ матери хотя и съ другимъ выводомъ. Меми слушала дона Цезара съ сверкающимъ, но мечтательнымъ взоромъ. Должно быть есть правда въ томъ, что онъ сказалъ. Мать говоритъ это м-ръ Слиннъ, хотя шутя, но допускаетъ это. Передъ ней блестящая будущность! Вправѣ ли она лишить себя ея, поспѣшно и опрометчиво связавъ себя? Онъ самъ сказалъ что она неопытна. Она знала это; и однако, что же онъ-то теперь дѣлаетъ, какъ не хочетъ воспользоваться ея неопытностью? Если онъ дѣйствительно ее любитъ, то долженъ согласиться на испытаніе. Она отъ него требуетъ того же и готова выйдти за него замужъ, если вернется свободной.
Въ этой мысли, казалось, было такъ много благородства, что она на минуту увлеклась ею и съ сострадательной нѣжностью улыбнулась ему.
-- Вы согласны, Меми?
И торопливо обнялъ ее за талію.
-- Нѣтъ, не теперь, Цезаръ, высвободилась она. Я должна хорошенько подумать; мы оба слишкомъ молоды не должны дѣйствовать опрометчиво, это будетъ нехорошо относительно васъ; вы слишкомъ мало видѣли дѣвушекъ американскихъ, чтобы жениться на первой, съ которой познакомились. Когда я уѣду, вы больше будете выѣзжать. Вотъ у м-ра Слинна есть двѣ сестры, я не удивлюсь, если онѣ умнѣе и образованнѣе меня... и каково мнѣ будетъ, если я узнаю, что только данное слово удерживаетъ васъ отъ того, чтобы въ нихъ не влюбиться.
Она умолкла и опустила глаза.
То была ея первая попытка къ кокетству, такъ какъ, съ свойственнымъ ей очаровательнымъ себялюбіемъ, она была всегда прямодушна и откровенна.
-- Если вы допускаете такую возможность для меня... то значитъ это возможно и съ вами!
Она поняла свою ошибку.
-- Можетъ случиться, что мы больше не увидимся наединѣ, спокойно отвѣтила она, не будемъ тратить время на обвиненіе другъ друга. Условимся лучше, какъ намъ сообщаться другъ съ другомъ, если что-нибудь помѣшаетъ нашему свиданію. Вспомните, что и сегодня мы встрѣтились случайно. Мама, вѣроятно, уже тревожится. Я должна идти домой. Каждую минуту можетъ кто-нибудь пойти меня разыскивать.
-- Но мнѣ надо такъ много сказать. Мы пробыли вмѣстѣ такъ недолго!
-- Вы можете написать.
-- Но что подумаетъ ваша матушка объ этомъ? съ удивленіемъ спросилъ онъ.
Она покраснѣла.
-- Конечно, дома не должны знать, что мы въ перепискѣ. Вы можете какъ-нибудь иначе доставить мнѣ письмо. Постойте! прибавила она съ дѣтской веселостью. Вотъ вамъ почтовый ящикъ. Поглядите!
Она указала на гнилой стволъ сикомора, росшаго неподалеку отъ тропинки. Въ немъ было дупло, наполненное орѣховой скорлупой и сухими листьями, показывавшими, что оно служило убѣжищемъ для бѣлки, почему-то ею покинутымъ.
Донъ Цезаръ съ восхищеніемъ поглядѣлъ на нее и хотѣлъ обнять.