Бутаков Алексей Иванович
Записки русского морского офицера во время путешествия вокруг света в 1840, 1841 и 1842 гг

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Отплытие из Англии.- Тенериф.- Переход через Экватор.- Мыс-Доброй-Надежды.

   

ЗАПИСКИ РУССКАГО МОРСКАГО ОФИЦЕРА ВО ВРЕМЯ ПУТЕШЕСТВІЯ ВОКРУГЪ СВѢТА ВЪ 1840, 1841 И 1842 ГОДАХЪ.

Отплытіе изъ Англіи.-- Тенерифъ.-- Переходъ черезъ Экваторъ.-- Мысъ-Доброй-Надежды.

   8-го ноября 1840 года мы вышли изъ Портсмута, а 13-го вошли въ Атлантическій-Океанъ. Мало-по-малу разсѣевались туманы и дожди нашего благословеннаго сѣвера; съ каждымъ градусомъ широты дѣлалось теплѣе; сѣрое небо превращалось въ синее, звѣзды блестѣли ярче; новыя созвѣздія появлялись надъ горизонтомъ, а Большая-Медвѣдица, родимое сѣверное созвѣздіе, все отставала далѣе-и-далѣе отъ своихъ удалявшихся поклонниковъ. Вода Атлантическаго-Океана гораздо-прозрачнѣе и чище нашихъ мелкихъ прибрежныхъ морей; благородный темносиній цвѣтъ ея -- доказательство неизмѣримой глубины, -- невольно приковываетъ къ себѣ взоры (въ-особенности въ тихія лунныя ночи), воображеніе разъигрываегся, населяетъ эти бездонныя пропасти фантастическими существами; иногда кажется, что изъ гладкой волны выглядываютъ два глаза, которые такъ и манятъ броситься въ эти прохладные, спокойные чертоги и не покидать ихъ для нашего суетнаго міра.
   По мѣрѣ приближенія къ тропикамъ, начали показываться аккулы, дельфины, бониты, дорады и летучія рыбки, которыя, испугавшись, вѣроятно, шума отъ движенія судна, цѣлыми стаями вылетали на воздухъ; но тамъ многія изъ нихъ дѣлались добычею прожорливыхъ океанскихъ птицъ, которыхъ множество носилось надъ волнами. Океанъ съ своими безчисленными обитателями составляетъ особый міръ. Сколько прелестнѣйшихъ акалефъ (морскихъ крапивъ) проносятся мимо судна! верхнія части нѣкоторыхъ выказываются изъ воды и въ ихъ прозрачной оболочкѣ солнечные лучи отражаются розовыми и фіолетовыми цвѣтами; другія моллюски плаваютъ въ видѣ звѣздъ, которыхъ фигура безпрестанно измѣняется отъ колебанія воды. Когда моллюску поймаютъ и положатъ въ банку соленой воды, она нѣкоторое время живетъ; сложеніе и оболочка ихъ чрезвычайно-нѣжны, такъ-что всѣ жизненные органы видны насквозь; въ банкѣ она дышетъ тяжело: ей тѣсно, душно въ этомъ заточеніи; она видимо начинаетъ чахнуть и вскорѣ умираетъ. Араго, въ своихъ "Souvenirs d'un aveugle", выразился справедливо: "Какимъ образомъ животное, обитающей въ неизмѣримомъ океанѣ, удовольствуется банкою воды?" Впрочемъ, съ моллюсками надобно быть осторожнымъ, потому-что и онѣ не лишены средствъ отмстить за себя -- прелестныя голубыя волокна, выходящія изъ нижней ихъ части, ядовиты; прикосновеніе ихъ производитъ сильный зудъ и оставляетъ по себѣ на нѣсколько дней значительную опухоль.
   Черезъ двѣ недѣли послѣ выхода изъ Англіи, мы прошли Мадеру, а два дня спустя увидѣли Тенерифъ. Какую ужасную темную массу волканическаго камня представляетъ Мадера! Вершина утесистыхъ береговъ его покрыта облаками, придающими острову еще болѣе мрачный видъ.
   Задолго до приближенія къ Тенерифу, мы увидѣли его знаменитый пикъ, который отличается отъ окружающихъ его облаковъ только тѣмъ, что не перемѣняетъ своего очерка. Обойдя восточную сторону острова, мы не вдругъ рѣшились считать городомъ бѣлыя пятнышки, едва замѣтныя на огромной массѣ темнаго камня: казалось, что это маленькая деревушка; подойдя ближе, мы убѣдились въ противномъ, и черезъ нѣсколько часовъ, при помощи лоцмана, положили якорь на сантакруцкомъ рейдѣ, 25 ноября, около полудня. Немедленно пріѣхалъ къ намъ el capilan del puerto на двѣнадцати-весельномъ катерѣ, и весьма-неловко присталъ къ борту; спросивъ насъ о состояніи здоровья и откуда мы идемъ, намъ разрѣшили имѣть сообщеніе съ берегомъ. Камень, сильно раскаляющійся отъ палящихъ лучей солнца, дѣлаетъ здѣсь лѣтніе жары несносными, а потому начальство Саита-Круца принимаетъ большія предосторожности противъ ввоза заразительныхъ болѣзней. Суда, приходящія, изъ какого бы ни было порта Средиземнаго-Моря, должны здѣсь выдерживать строгій карантинъ.
   Вслѣдъ за капитаномъ порта, подъѣхала лодка съ фруктами; четверо сухопарыхъ, грязныхъ, оборванныхъ, полунагихъ bateieros nelpadron или рулевой, сидѣвшій на кормъ какъ на облучкѣ, свѣсивъ обѣ ноги за бортъ, составляли рѣзкую противоположность съ неловкими гребцами капитана del puerto. Красная рубашка безъ рукавовъ, прихваченная между ногами, съ открытою грудью, и красный шерстяный колпакъ составляли весь нарядъ падрона; употребленіе нижняго платья считалъ онъ безполезною роскошью. Остальные лодочники были одѣты не болѣе его: на нѣкоторыхъ миѳъ панталонъ, недоходившихъ до колѣна, и шляпа изъ пальмовыхъ листьевъ; на другихъ красные колпаки, -- словомъ, ихъ нельзя было упрекнуть въ однообразіи одежды. Они пристали со всего разлета, и черезъ нѣсколько секундъ смуглыя головы высунулись черезъ бортъ съ предложеніями: "uficial, ulïeial, bananas, oranjos, sombreros!" и проч. Бронзовыя, грязныя лица, жидкіе, хотя и стройные члены, живость движеній, жаркая жестикуляція и черные огненные глаза, показывали ясно, что люди эти родились и выросли подъ африканскимъ солнцемъ. Какая разница съ жирными, гладко-выбритыми, опрятными, хладнокровными, тяжеловѣсными Британцами; а между-прочимъ, эти же "dirty beggars" (грязные нищіе) отбили высадку Нельсона, и вѣроятно подобные имъ защищали Сарагоссу. Каждый нищій покажетъ съ гордостью мѣсто, на которомъ Нельсонъ потерялъ руку.
   Донъ Педро Родригесъ вызвался быть нашимъ агентомъ, и я былъ отправленъ вмѣстѣ съ нимъ для засвидѣтельствованія нашего почтенія губернатору, и для условія о салютѣ. Мундиръ мой обратилъ на себя вниманіе цѣлой ватаги мальчишекъ, которая въ-мигъ окружила меня на пристани, и бѣгала за мной съ криками: "Senor, uno quartito! nada de comer", и т. п. {Сеньйоръ, квартито! нечего ѣсть!}. Донъ Педро едва успѣвалъ ихъ отгонять. Городокъ довольно-чистенькій; жара была нестерпимая, хотя донъ-Педро и увѣрялъ меня, что теперь зима. Отъ пристани налѣво недурная площадь la Plaza de la Constitucion, и на ней, въ честь Мадонны, мраморный монументъ, на пьедесталѣ котораго стоятъ по угламъ статуи четырехъ послѣднихъ владѣтелей Гуанчей, первобытныхъ жителей Тенерифа, до завоеванія его Европейцами. На площади и около монумента тьма нищихъ, больныхъ, грязныхъ, отвратительныхъ. Губернаторъ былъ въ присутствіи, и мы пошли туда. Присутственныя мѣста помѣщены въ прежде-бывшемъ бенедиктинскомъ монастырѣ, закрытомъ въ послѣднее время, какъ и большая часть монастырей Испаніи, правительствомъ de los liberales. Донъ-Антоніо де-Морено, генерал-капитанъ Канарскихъ-Острововъ, принялъ меня со всею кастильскою важностью и благосклонно выслушалъ привѣтственную рѣчь, которую я кое-какъ склеилъ изъ фразъ, выбранныхъ изъ "Донъ-Кихота". Губернаторъ обѣщалъ отвѣчать равнымъ числомъ выстрѣловъ на нашъ салютъ, и мы разстались.
   Островъ Тенерифъ, равно какъ и всѣ Канарскіе, носитъ на себѣ отпечатокъ волканическаго происхожденія. Огромныя, неправильныя, безобразныя массы темнокоричноваго камня обрисовываются рѣзкими ломаными чертами на чудесномъ тропическомъ небѣ; надъ ними возвышается бѣлый, покрытый снѣгомъ пикъ. При восхожденіи солнца, по мѣрѣ возвышенія его, цвѣтъ скалъ и пика постепенно измѣняется: сначала темныя скалы его получаютъ легкій розовый отблескъ; потомъ свѣтъ проникаетъ въ ущелія; тѣни на бѣломъ пикѣ и между скалами обозначаются рѣзче; тонкій утренній туманъ исчезаетъ; вмѣстѣ съ нимъ розовый цвѣтъ зари и черезъ нѣсколько минутъ африканское солнце, выйдя изъ-за острова Большой-Канаріи, освѣщаетъ его вполнѣ своими яркими лучами, и тогда, для разнообразія картины, проносящіяся надъ островомъ облака отбрасываютъ на него свои исполинскія тѣни, которыя проходятъ какъ привидѣнія. Ночи здѣшнія очаровательны. Мертвый штиль, чудесное темносинее небо, на которомъ простыми глазами можно видѣть звѣзды четвертой и пятой величинъ; освѣщенныя луною скалы и вѣчный шумъ прибоя -- все это такъ хорошо, во всемъ этомъ такое спокойствіе, такое величіе...
   Хорошъ Божій міръ! Но отъ-чего же человѣку непремѣнно надобно обращать въ адъ мѣста, созданныя для блаженства, мѣста, гдѣ богатая и щедрая природа даетъ ему все?
   Мирное племя Гуанчей жило счастливо и независимо на Канарскихъ-Островахъ; демонъ корысти принесъ туда Европейцевъ, и благочестивые Испанцы, изъ ревности къ вѣрѣ и любви къ деньгамъ, завоевали здѣшнія мѣста, наводнили ихъ монахами, ханжами, миссіонерами, учредили инквизицію: кровь полилась, костры запылали, и не стало первобытныхъ обитателей Канарскихъ-Острововъ!..
   Черезъ день послѣ прихода въ Санта-Круцъ, я поѣхалъ на берегъ съ двумя товарищами. Остановившись въ soi-disant французскомъ трактирѣ, мы велѣли дать себѣ закусить и заказали верховыхъ лошадей, чтобъ съѣздить въ Лагуну (Lahuna), небольшой городокъ во внутренности Теперифл; намъ принесли рыбы и una tortilla или яичницу, изжаренныя на постномъ маслѣ. Не привыкши къ испанской кухнѣ, мы потребовали банановъ и настоящаго тенерифскаго вина, а потомъ, взявъ верховаго arriero или проводника, сѣли на коней и поѣхали въ Лагуну. До нѣкоторой высоты, дорога была еще довольно-сносна, но далѣе я полагаю, что никакое животное, кромѣ верблюда и горской лошади или здѣшнихъ муловъ и ословъ, не въ состояніи сдѣлать шага, не переломивъ себѣ всѣхъ четырехъ ногъ. Объ экипажахъ нечего и думать. Дорога идетъ по застывшей лавѣ; по сторонамъ огромные кусты алоя раскидываютъ свои широкія листья; кактусы, дикія фиговыя деревья и виноградъ растутъ изъ ущелій, куда заброшено нѣсколько наносной земли. По-временамъ пролетали надъ головами цѣлыя стаи дикихъ канареекъ, а кругомъ возвышались скалы, на которыхъ изрѣдка показывались кусты терновника и алоя. Недалеко отъ Лагуны, встрѣтили мы поѣздъ путешествующаго семейства: впереди шелъ верблюдъ, нагруженный всякаго рода пожитками; за нимъ двое пѣшихъ arriérés вели подъ устцы муловъ, изъ которыхъ на одномъ сидѣла мать, а на другомъ дочь, хорошенькая быстроглазая брюнетка; шествіе заключалъ мальчикъ, ѣхавшій на ослѣ. Но всего интереснѣе смотрѣть, какъ навьюченные верблюды съ своими добрыми физіономіями поднимаются въ гору. Чтобъ облегчить себѣ крутизну всхода, они идутъ по дорогѣ не прямо, а лавируютъ по ней; шагъ ихъ вѣренъ, остороженъ -- можно быть твердо убѣждену, что они не сдѣлаютъ faux pas. Наконецъ, послѣ трудной и утомительной ѣзды, мы пріѣхали въ Лагуну и остановились подлѣ сада, нѣкогда ботаническаго. Городокъ маленькій; на пустынныхъ улицахъ встрѣчались только нищіе съ своимъ неизмѣннымъ "nada da comer", да кое-гдѣ толстые священники. На главной площади, Plaza Mayor, готическая церковь и ратуша красивой архитектуры, напоминающія времена благополучнѣе теперешнихъ. Воздухъ въ Лагунѣ прелестный; возвышенное положеніе города даетъ ему свѣжесть и прохладу, которой не имѣетъ Санта-Круцъ. Садъ Лагуны былъ разведенъ съ тою цѣлью, чтобъ пріучать тропическія растенія къ болѣе-умѣренному климату и потомъ, когда они перейдутъ и выдержатъ одну степень, т. е. климатъ Лагуны, который можно полагать среднимъ между испанскимъ и тропическимъ, тогда переносить ихъ въ Испанію. Садовникъ и его семья приняли насъ съ самымъ искреннимъ радушіемъ, угощали насъ апельсинами, бананами, виноградомъ, разспрашивали насъ откуда мы и что такое Россія? Радости ихъ не было предѣловъ, когда они узнали, что я читалъ "Донъ-Кихота", любимую книгу всей Испаніи. Я говорилъ по-испански на-пропалую, увѣрялъ ихъ, что въ Россіи есть звѣрь, который называется un medvied, que soce sus lapas, и тому подобный вздоръ. Хозяева остались нами совершенно-довольны, мы ими, и чего же больше? Наконецъ, пробесѣдовавъ часа полтора съ нашими добрыми хозяевами, мы пустились въ обратный путь. Сначала, мы проѣхали нѣкоторое разстояніе по дорогѣ отъ Лагуны къ Оротавѣ, городку находящемуся въ сѣверной части острова, на которой растетъ лучшій виноградъ. За Лагуной природа принимаетъ совершенно-другой видъ: растительность является здѣсь въ болье-роскошномъ видѣ; на обширной полянѣ, окруженной высокими горами, растутъ бананы, пальмы, виноградъ, апельсинныя, лимонныя и фиговыя деревья; мѣстами видны чудесные луга и поля маиса; только окружающія голыя скалы напоминаютъ о волканическомъ происхожденіи острова. Вообще, внутренность Тенерифа прекрасна и плодородна, хотя снаружи островъ представляетъ только мрачныя, безобразныя громады, выдвинутыя подземнымъ огнемъ изъ безднъ океана.
   Было уже поздно, время не дозволяло намъ углубляться далѣе во внутрь острова, и мы нехотя поворотили назадъ. Съ изгиба дороги отъ Лагуны къ Санта-Круцу, съ высоты около 3,500 футовъ, открывается единственный видъ: подъ ногами Санта-Круцъ и его рейдъ, на которомъ стояло нѣсколько большихъ купеческихъ судовъ и множество полякръ и фелуккъ самой идеальной постройки, плавающихъ между Канарскими-Островами; далѣе, Атлантическій-Океанъ, а на горизонтѣ острова Большая-Канарія и Ферро, обрисовывающіеся нѣжными, едва-замѣтными очерками на чистомъ тропическомъ небѣ. Чудесно!..
   Отдохнувъ немного и освѣжившись мороженымъ, сдѣланнымъ на снѣгѣ съ тенерифскаго пика, мы пошли гулять по Plaza de la Constitucion. Вечеромъ, площадь оживляется: прекрасныя Испанки, въ темнаго цвѣта платьяхъ и черныхъ, обшитыхъ кружевомъ и граціозно накинутыхъ на голову мантильяхъ (las sayas), прохаживаются медленными шагами взадъ-и-впередъ, помахивая вѣеромъ и стрѣляя на оба борта взглядами отъ которыхъ "вспыхнулъ бы и ледъ". Вслѣдъ за синьйорами и синьйоритами, завернувшись въ синіе суконные плащи, выступали ихъ мужья, родственники, а можетъ-быть и обожатели, и не совсѣмъ-благопріятно смотрѣли на старанія сѣверныхъ варваровъ обратить на себя благосклонные взгляды своихъ милыхъ спутницъ.
   Вечеръ мы заключили визитомъ къ голландскому консулу дону-Антоніо де-Беруффо (какъ его называютъ здѣсь), или по просту мейнгэру Фан-Берюффу. Его не было дома, и насъ приняла его жена, Испанка, неговорящая ни на какомъ языкѣ, кромѣ своего. Я ораторствовалъ съ нею съ горемъ по-поламъ, отвѣчалъ, часто невпопадъ, но, къ счастію моему, вскорѣ пришелъ донъ-Антоніо. Онъ очень-добрый, гостепріимный и, по-видимому, умный человѣкъ; между-прочимъ, онъ одинъ изъ начальниковъ масонской ложи на Канарскихъ-Островахъ. По его словамъ, масоны имѣютъ большое вліяніе на управленіе Канарскихъ-Острововъ: они составляютъ умѣренную партію, которая умѣетъ благоразумно отдѣлываться отъ крутыхъ мѣръ Эснартеро и отъ прокламацій и стараній карлистовъ. Какъ бы то ни было, однако междоусобія Испаніи имѣли значительное вліяніе на состояніе ея колоній. Нужда въ деньгахъ, а можетъ-быть и либеральныя идеи христіанскаго правительства были причиною закрытія испанскихъ монастырей и обращенія въ казну ихъ имѣній. Въ прежніе годы, число монаховъ въ Санта-Круцѣ равнялось числу нищихъ: теперь не встрѣтите на улицахъ ни одного. Впрочемъ, закрытіе монастырей не уменьшило набожности здѣшнихъ жителей. На другой день послѣ нашего прибытія, въ Санта-Круцѣ праздновали день вознесенія Божіей Матери. Съ восходомъ солнца, всѣ суда иллюминовались флагами и крѣпость встрѣтила торжественный день салютомъ изъ пятнадцати орудій. Потомъ былъ крестный ходъ, котораго мнѣ, однако, не удалось видѣть, гдѣ Мадонну представляла прелестнѣйшая изъ цѣлаго Санта-Круца дѣвица, а вечеромъ, при закатѣ солнца, опять раздался громъ пятнадцати выстрѣловъ. Здѣсь каждый лодочникъ, нищій или погонщикъ, поетъ канты въ честь Пречистой или прославляетъ св. Якова: "San Yago es el padron de Esparia", раздается на самыхъ разнородныхъ голосахъ, на всѣхъ улицахъ, на каждой рыбачьей лодкь.
   Губернаторъ здѣшняго архипелага не принадлежитъ собственно ни къ какои политической партіи, но благоразумно повинуется той, которая имѣетъ въ своихъ рукахъ бразды правленія. Незадолго до нашего прихода, отдѣлился отъ Испаніи островъ Большая-Канарія, и многіе упрекаютъ губернатора въ томъ, что онъ не принялъ надлежащихъ мѣръ для удержанія его въ повиновеніи; впрочемъ, по правдѣ сказать, онъ бы и не могъ ничето сдѣлать, потому-что въ его распоряженіи нѣтъ никакой сухопутной или морской силы: даже караулы Санта-Круца, главнаго города Канарскихъ-Острововъ, содержатся милиціей.
   Берюффъ сказывалъ мнѣ, между-прочимъ, что онъ со-дня-на-день ожидаетъ прибытія двухъ большихъ голландскихъ судовъ, назначенныхъ для перевоза въ Батавію верблюдовъ, которыхъ на Тенерифѣ множество, съ тѣмъ, чтобъ на Явѣ развести этихъ полезныхъ животныхъ.
   Вино и кошениль -- главныя произведенія острова, но торговля ими, по врожденной Испанцамъ лѣни, находится въ рукахъ Англичанъ. Лучшіе виноградники, около Оротавы, принадлежатъ англійскому торговому дому Наслея и комп., который собираетъ лучшее вино. Всѣ мои старанія узнать что-нибудь о Гуанчахъ были напрасны: г. Берюффъ говоритъ, что о нихъ врядъ-ли кто въ состояніи дать какое-нибудь удовлетворительное свѣдѣніе: благочестивые Испанцы истребили все, что бы могло даже напомнить о существованіи Гуанчей.
   Поздно вечеромъ возвратились мы на транспортъ.
   29 ноября, снялись мы съ санта-круцскаго рейда и сначала имѣли почти постоянно легкіе NW вѣтерки.
   6 декабря мы отпраздновали день Державнаго Именинника. Въ день Николы-съ-гвоздемъ, температура воздуха въ тѣни была 27о тепла, а воды 22о.
   7 декабря, въ 17о сѣв. широты, получили NO пассадъ, съ которымъ шли до 11 декабря. Тогда мы вступили въ полосу штилей и перемѣнныхъ вѣтровъ; ничего нѣтъ скучнѣе этого чрезполоснаго участка между двумя царствующими пассадами. Вѣтра или вовсе нѣтъ, или легкія полоски его перемѣняются безпрестанно: то налетитъ шквалъ съ теплымъ проливнымъ дождемъ, и черезъ какихъ-нибудь пять минутъ опять все тихо, и вертикальные лучи солнца принимаются высушивать промокшихъ людей, паруса и палубу, такъ-что видно, какъ отъ платьевъ и досокъ поднимается легкій паръ,-- а черезъ нѣсколько минутъ опять все сухо и опять жара нестерпимая. Тропическіе дожди даставляли намъ сначала необыкновенное наслажденіе, какъ новинка послѣ непрерывныхъ жаровъ; но потомъ они надоѣли, какъ и все на свѣтѣ. Въ штилевой полосѣ мы пробыли до полудня 19 декабря; тогда, въ шир. 2о, 19' N, встрѣтилъ насъ SO пассадъ, и мы снова расправили крылья и пошли по 6, 7 и даже 8 узловъ.
   21 декабря мы пересѣкли экваторъ въ 21о, 22' западной отъ Гринвича долготы. День вступленія въ столицу Нептуна отпраздновался у насъ должнымъ образомъ. Въ прежніе годы, у благочестивыхъ Испанцевъ и Португальцевъ, отправлявшихся съ недостаточными астрономическими и навигаціонными пособіями въ неизвѣстныя моря {Por mares, nunca antes naregados, говоритъ Камоэнсъ въ своей "Лузіадѣ".}, когда суевѣрныя воображенія были напуганы разсказами объ ужасахъ и сверхъестественныхъ явленіяхъ и опасностяхъ океана, -- день перехода черезъ экваторъ былъ посвященъ молитвамъ и посту. Страхъ, неизвѣстность будущаго, слабая надежда возвратиться на родину, побуждали набожныхъ моряковъ приготовляться религіею къ предстоящимъ трудамъ и подвигамъ; они исповѣдывались, каялись въ своихъ грѣхахъ, и, подкрѣпленные вѣрою, продолжали опасный путь. Теперь же, когда всякій знаетъ куда идетъ, когда каждый почти увѣренъ, что черезъ извѣстное время онъ снова будетъ нюхать сладкій дымъ отечества,-- опасеній уже не существуетъ и уродливый церемоніалъ при переходѣ черезъ экваторъ, предполагаемую столицу бога морей, служитъ только развлеченіемъ мореходцамъ, утомленнымъ однообразіемъ плаванія. Матросы готовятся къ этому торжеству заранѣе: обдумываютъ и приготовляютъ рѣчи, костюмы, обряды и наконецъ, когда имъ дадутъ знать, что судно перешло черезъ завѣтный Рубиконъ, начинается церемоніалъ. У насъ онъ совершился вотъ какимъ образомъ: подшкиперъ съ сѣдою бородою и волосами, сдѣланными изъ пеньки, въ жестяной коронѣ, съ трезубцемъ въ рукѣ, представлялъ Нетуна; роль Амфитриды игралъ матросъ съ самой некрасивой физіономіей, какую только можно было найдти на нашемъ суднѣ,-- да такихъ врядъ-ли наберется много и въ природѣ; его нарумянили приличнымъ образомъ, выкрасили усы и волосы краснымъ, надѣли на шею ожерелье изъ хрѣна и картофеля, на стыдливыя прелести прикрыли краснымъ флагомъ. Первое лицо въ свитѣ Нептуна былъ бородобрѣй, съ аршинною деревянною бритвой, ведромъ сажи, разведенной на водѣ и огромною кистью; длинная борода, высокій синій колпакъ съ бѣлыми звѣздами и накинутый черезъ плечо темносиній съ бѣлыми звѣздами американскій гюйсъ, довершали его нарядъ, въ которомъ онъ скорѣе походилъ на волхва или жреца Зороастра. Бородобрѣй былъ единственный старый дальновояжный матросъ, и потому удостоился своей почетной должности. Потомъ, тутъ были двѣ русалки съ разрумяненными щеками, разрисованными грудями и зелеными волосами, секретарь Нептуна, въ вывороченной мѣхомъ вверхъ лисьей шубѣ, и наконецъ нѣсколько чертей и водяныхъ, совершенно-нагихъ, разрисованныхъ самымъ смѣшнымъ образомъ красною, желтою, зеленою, бѣлою и черною красками, и украшенныхъ рогами, лягушками, ящерицами, раками, рыбами и т. п. Передъ началомъ церемоніи, всю команду вызвали на верхъ, матросы вынесли всѣ возможные мусикійскіе инструменты: барабанъ, тарелки, бубны, треугольники, кастрюли, и пипку съ форсированнаго пожарнаго бранспойта, которая издавала звукъ, нѣсколько подобный трубному. Команда усѣлась на ростры, а Нептунъ со свитою забрался подъ бакъ; оттуда онъ окликнулъ въ рупоръ: "какое судно осмѣлилось задѣть килемъ по носу его супругу и куда оно идетъ?"
   -- Изъ Кронштадта въ Камчатку.
   "Знаю, слыхалъ: это изъ той дрянной лужи, которая у васъ называется Балтійскимъ Моремъ."
   Послѣ опроса, Нептунъ и Амфитрида усѣлись въ украшенную флагами ванну; два чорта съ дикимъ визгомъ выбѣжали впередъ въ качествѣ скороходовъ; водяные и русалки впряглись въ колесницу; пѣсельники грянули: "Полоса моя полосынька", тарелки, бубны, барабанъ, треугольники, бранспойтная пипка -- все это заиграло вдругъ, кто во что гораздъ; все это вмѣстѣ слилось въ самое оглушительное фортиссимо, и процессія тронулась съ бака на шканцы, гдѣ ожидали Нептуна капитанъ и офицеры. Обѣщавъ капитану попутныхъ вѣтровъ и обнадеживъ въ своей милости, если онъ исполнитъ его постановленія {Постановленія Нептуна заключались, разумѣется, въ томъ, чтобъ для радости командѣ было раздано по липшей чаркѣ водки.}, а въ противномъ случаѣ угрожая ему бурями и всею тяжестью своего гнѣва, Нептунъ потребовалъ списокъ команды, и секретарь началъ ему перекликать всѣхъ по очереди, начиная съ капитана и насъ. Мы отдѣлывались отъ бритья и купанья обѣщаніями дать командѣ по чаркь водки, но наконецъ дошло дѣло до матросовъ и Нептунъ, находя ихъ всѣхъ весьма-неопрятными, повелѣвалъ ихъ брить и мыть. Для мытья стояла на шканцахъ ванна, завѣшенная парусомъ. Онъ грозно командовалъ: "Купи его!" (т. е. купай его: -- богъ морей, изволите видѣть, плохо говорилъ по-русски, потому-что онъ рѣдко видалъ Русскихъ за рубежомъ своихъ владѣній). Тотчасъ же русалки и водяные схватывали адепта, съ воемъ и кривляньемъ сажали его на положенную поперегъ ванны дощечку и закрывали ему глаза; бородобрѣй обмакивалъ въ сажу свою огромную кисть, намазывалъ ему всю физіономію и скоблилъ ее своею деревянною бритвой; послѣ этого, дощечка выдергивалась изъ-подъ него и онъ летѣлъ въ ванну кверху ногами. Пока онъ изъ нея выкарабкивался, черти и русалки окачивали его въ три бранспойта. Надобно было видѣть, съ какимъ религіознымъ почтеніемъ каждый подставлялъ свою рожу подъ кисть и бритву, и съ какою гордостью отправлялись обмываться на бакъ тѣ, которые уже были посвящены въ американы. Торжественный день кончился радостію веліею.
   Много говорили и писали о восходѣ и закатѣ солнца подъ экваторомъ, и дѣйствительно, тамъ эти зрѣлища неописанно-очаровательны. Въ тропическихъ странахъ, горизонтъ почти-всегда бываетъ покрытъ облаками: измѣненія ихъ положеній, различные цвѣта и освѣщенія, получаемые ими отъ послѣднихъ лучей заходящаго солнца, составляютъ главную прелесть, главное разнообразіе картины. Когда солнце уже значительно понизится, облака въ противоположной ему части горизонта дѣлаются мѣднокрасными, и это освѣщеніе бываетъ такъ ярко, что отражается на водѣ. Остальныя облака мало-по-малу темнѣютъ и походятъ на клубы густаго дыма, какъ при сильномъ пожарѣ; часто они принимаютъ какой-то зловѣщій видъ. Положенія ихъ чрезвычайно-разнообразны; иногда они представляютъ собою разныя фантастическія исполинскія фигуры, которыя, разумѣется, надобно нѣсколько дополнять воображеніемъ. Наконецъ, солнце начинаетъ "погружаться въ волны", не блѣдное и не такъ медленно, какъ на "сѣверѣ угрюмомъ", а быстро, въ полномъ багровомъ сіяніи, отбрасывая на раздающіяся передъ нимъ облака самые чудные отблески: надъ солнцемъ, у горизонта, они кажутся огненными островками на яркомъ золотомъ морѣ; выше они располагаются въ видѣ розовыхъ огненныхъ слоевъ; по сторонамъ солнца, нѣсколько-далѣе, густыя темныя массы облаковъ окрашиваются багровымъ огнемъ; еще далѣе, красноватый цвѣтъ переходитъ въ коричневый, и наконецъ въ темно-сѣрый. Въ это время, небо около зенита получаетъ чистѣйшій свѣтло-фіолетовый цвѣтъ, который къ восточной сторонъ горизонта переливается въ малиновый, а къ западной въ свѣтло-голубой, зеленоватый и ярко-золотистый. По мѣрѣ догаранія зари, фіолетовый цвѣтъ неба разливается ближе къ западному горизонту, а оттуда, по небу, постепенно переходящему отъ зеленоватаго къ чистѣйшему голубому, обозначается нѣсколько чудеснѣйшихъ широкихъ розовыхъ лучей, какъ-будто посылаемыхъ солнцемъ въ утѣшеніе сиротѣющей безъ дневнаго свѣта природѣ. Верхнія части этихъ лучей сливаются съ фіолетовымъ цвѣтомъ неба, на которомъ прежде всего показываются планеты и звѣзды первой величины.
   Здѣсь не бываетъ продолжительной зари; вслѣдъ за уходомъ солнца подъ горизонтъ, окружавшія его при закатѣ облака темнѣютъ, фіолетовый цвѣтъ неба постепенно переходитъ въ чудеснѣйшій темносиній, звѣзды горятъ ярче; метеоры начинаютъ пересѣкать небо огненными струями, и блѣдная "царица нощи" постепенно водворяетъ свое тихое владычество надъ безконечными пустынями океана.
   И днемъ и ночью тропическое небо невыразимо-хорошо. Что можетъ сравниться съ этимъ чистѣйшимъ, неизмѣримо-глубокимъ куполомъ, въ центрѣ котораго ослѣпительно горитъ солнце, исторгающее невольную дань поклоненія отъ изнемогающихъ подъ его вертикальными лучами земныхъ тварей!
   27 декабря, въ широтѣ 13о 9' S мы потеряли SO пассадъ и продолжали подаваться впередъ къ югу съ перемѣнными вѣтрами. Въ южномъ полушаріи, въ-особенности за тропиками, мы встрѣчали гораздо-больше птицъ, нежели въ сѣверномъ. Албатросы, фрегаты, глупыши и петрели или бурныя птицы, носились около насъ безпрестанно, особенно передъ крѣпкимъ вѣтромъ: тогда больше всѣхъ суетились бурныя птички. Полетъ ихъ довольно-быстръ, но неправиленъ, и если можно такъ выразиться, суетливъ: онѣ не поднимаются высоко на воздухъ, но носятся надъ самою водою, слегка ударяя по ней лапками; на водѣ онѣ сидятъ недолго. Самыя красивыя изъ океанскихъ птицъ фрегаты: онѣ стройнѣе албатросовъ, граціознѣе въ своихъ движеніяхъ, и летаютъ быстрѣе; но зато полетъ албатросовъ величественнѣе: раскинувъ свои огромныя крылья (отъ 10 до 12 футъ между оконечностями), они плавно несутся надъ волнами, слѣдуя за ихъ движеніемъ въ самомъ близкомъ разстояніи, и только изрѣдка касаясь воды кончиками своихъ крыльевъ. Вытянувъ шею и нагнувъ нѣсколько голову, албатросъ смотритъ впередъ съ хищническимъ вниманіемъ, и горе моллюскѣ или летучей рыбкѣ, которая попадется ему на голодный клювъ!
   1841 годъ мы встрѣтили въ южномъ Атлантическомъ-Океанѣ. 12 января видѣли двухъ китовъ въ значительномъ разстояніи отъ нашего транспорта. Во все время перехода отъ Тенерифа къ Мысу-Доброй-Надежды, намъ попалось навстрѣчу только четыре судна, и въ томъ числѣ, кажется, одно военное, англійскій брикъ, крейсирующій около Гвинейскаго-Залива, для перехватыванія негрёровъ. Послѣднее попавшееся намъ судно прошло мимо насъ довольно-близко; не видавъ никого въ-продолженіе почти двухъ мѣсяцевъ, мы очень обрадовались этой находкѣ; вся команда вылѣзла наверхъ поглядѣть на людей, какъ на невидальщину. Это можетъ показаться страннымъ, но оно справедливо: въ однообразіи длиннаго перехода всякая новинка доставляетъ развлеченіе.
   Наконецъ, около полудня 23 января, раздался съ фор-салинга вождѣленный крикъ: "берегъ видѣнъ!" Какая живительная гармонія заключается для моряка въ этихъ двухъ простыхъ словахъ, послѣ длиннаго перехода! Скука и однообразіе двухмѣсячнаго плаванія забыты; лица сіяютъ радостью, всѣ взоры устремлены на далекій, едва-замѣтно въ туманѣ обрисовывающійся берегъ; воображеніе украшаетъ его всѣми возможными прелестями; свѣжая пища, зелень, фрукты, представляются въ заманчивой перспективѣ голоднымъ зубамъ, долго жевавшимъ сухари и солонину, а наконецъ -- и это дѣло не послѣднее -- зрѣніе, останавливавшееся въ-продолженіи двухъ мѣсяцевъ только на загорѣлыхъ лицахъ своихъ спутниковъ, усладится видомъ красоты, потому-что, безъ сомнѣнія, Мысъ-Доброй-Надежды населенъ не иначе, какъ красавицами.
   Къ ночи, мы уже достаточно приблизились къ Cabo das Tormendas {Мысъ Бурь, такъ назвалъ его Португалецъ Бартоломе Ліазъ, открывшій Мысъ-Доброй-Надежды въ 1492 году.}, но изъ предосторожности, въ особенности необходимой около береговъ Южной-Африки, и не смотря на довольно-свѣжій попутный вѣтръ, мы на ночь привели въ бейдевиндъ, взяли у марселей два рифа и продержались такимъ образомъ до слѣдующаго утра.
   Въ-продолженіе ночи стихло, и передъ разсвѣтомъ сдѣлалась мертвая тишь. Дикія, каменистыя горы Мыса-Доброй-Надежды обрисовывались неправильными громадами на чистомъ небѣ; албатросы, бакланы, чайки, летали вокругъ насъ или спокойно сидѣли на огромныхъ кустахъ морской капусты, которой множество у береговъ и острововъ, омываемыхъ Южнымъ-Моремъ. Было совершенно-свѣтло, хотя солнце еще не показалось изъ-за горъ; стоявшія въ Столовой-Бухтѣ суда казались едва-замѣтными точками, покрытыми розовымъ туманомъ, отражавшимся также на горахъ сѣверо-восточнаго берега бухты. По мѣръ возвышенія солнца, верхи горъ обрисовывались рѣзче на кебѣ, принявшемъ въ это время какой-то золотисто-зеленоватый цвѣтъ; наконецъ, изъ-за одной изъ самыхъ мрачныхъ скалъ показалось солнце: въ одно мгновеніе ока, хотя только тонкій край солнца едва успѣлъ выйдти изъ-за горы, лучи его ослѣпительно отразились на гладкихъ волнахъ, и уже ни горъ, ни берега, ничего не было видно -- все затмилось. Когда солнце уже значительно возвысилось надъ горами, можно было снова ихъ разсмотрѣть, но уже прежній разительный эффектъ пропалъ невозвратно. Зрѣлище это было невыразимо-великолѣпно!
   Подвигаясь мало-по-малу впередъ и не отдавая рифовъ, какъ директорія Ост-Индской Компаніи предписываетъ своимъ судамъ, мы обогнули Грин-Пойнтъ и вошли въ Столовую-Губу. Тогда открылась во всемъ своемъ мрачномъ величіи Столовая-Гора и такіе же, какъ она, дикіе и безплодные сосѣди ея съ правой стороны, Львиная-Голова съ Львинымъ-Хребтомъ, а съ лѣвой Чортовъ-Пикъ или Чортова-Голова.
   Одно изъ первыхъ и не самыхъ утѣшительныхъ впечатлѣній произвелъ на насъ видъ шести или семи разбитыхъ судовъ разной величины, выброшенныхъ на песчаный берегъ къ западу отъ Грин-Пойнта. Нѣкоторые изъ нихъ были до половины разломаны прибоемъ и руками человѣческими; отъ другихъ едва оставались днища. Въ-послѣдствіи, я узналъ, что около половины этихъ судовъ разбилось отъ-того, что они были застрахованы въ хорошихъ цѣнахъ въ Лондонѣ.
   Вскорѣ пріѣхалъ къ намъ капитанъ надъ портомъ и, опросивъ о состояніи здоровья команды, привелъ насъ къ якорному мѣсту. Удивительно необыкновенное множество рыбы въ Столовой-Бухтѣ: мѣстами, вода просто казалась кипящею какъ въ котлѣ. Сначала, мы думали, что это сильный сулой при перемѣнѣ теченія, однако потомъ убѣдились, что причиною этого движенія воды дѣйствительно рыба. Больше всего здѣсь попадается щукъ, снука (snook), есть также форели и болѣе нѣжныя рыбы. Иногда, появленіе между ними аккулъ, касатокъ или дельфиновъ, даетъ какъ-будто электрическій толчекъ миріадѣ рыбъ, которая не знаетъ куда броситься отъ прожорливыхъ враговъ; тьма албатросовъ, баклановъ, чаекъ и другихъ морскихъ птицъ, съ пронзительнымъ крикомъ носится надъ водою и пользуется легкою добычей. Китовъ здѣсь уже не видать: ихъ изгнало въ болѣе-безопасныя страны просвѣщеніе со своими китоловами и судами.
   Послѣ отъѣзда капитана надъ портомъ, пристало къ намъ множество лодокъ съ чудеснѣйшимъ капскимъ виноградомъ и довольно-плохими яблоками и персиками, съ рыбой, морскими раками, пингвиновыми шкурками, раковинами, строусовыми яйцами, и т. п. На лодкахъ были большей-частію Малайцы, мозамбикскіе негры, Арабы, метисы и проч.
   Между-тѣмъ, вершины Столовой-Горы и Чортова-Пика начали покрываться бѣлыми облаками, которыя, скопляясь болѣе-и-болѣе, накрыли парикомъ Чортову-Голову и скатертью весь столъ; наконецъ, переваливая черезъ темя горы, облака, въ видѣ огромныхъ хлопьевъ хлопчатой бумаги, начали обрушаться внизъ, на расположенный у подошвы горы городъ. Надобно было видѣть, какъ засуетились лодочники: "the South-Easter comes!" {"Зюйд-остовый идетъ!"} раздались испуганные голоса, и въ нѣсколько минутъ всѣ отвалили, и кто на сильной греблѣ, кто подъ парусами, старались какъ-можно-скорѣе добраться до берега. И было изъ чего хлопотать, потому-что вѣтеръ дѣйствительно вдругъ перемѣнился, скрѣпчалъ и съ ужасными порывами заревѣлъ отъ юго-востока; стоя на 7 саженяхъ глубины, мы едва отстаивались на 90 саженяхъ цѣпнаго каната. Столовая-Гора имѣла въ это время самый зловѣщій видъ: облака спускались водопадомъ паровъ почти до половины ея высоты; въ городѣ поднялась пыль столбомъ, и хотя мы стояли довольно-далеко отъ берега, песокъ доносило до насъ, такъ-что на бакѣ нельзя было стоять обратясь лицомъ къ берегу.
   Столовая Губа представляетъ самые странные метеорологическіе феномены: въ одно и то же время, въ ней бываетъ нѣсколько различныхъ вѣтровъ, такъ-что здѣсь часто случается видѣть суда, идущія противными курсами съ попутнымъ вѣтромъ. Около Грин-Пойнта и къ западу отъ него, дуетъ тихій сѣверо-западный или западный вѣтеръ; въ нѣсколькихъ стахъ саженяхъ оттуда, жестокій юго-восточный; въ сѣверозападной части губы, по отраженію отъ берега, NO; далѣе NW и т. п. Такія явленія здѣсь ежедневны.
   Мѣстность Капштата есть главная причина отличительныхъ свойствъ его климата и метеорологическихъ явленій. Городъ расположенъ въ долинѣ, образуемой Столовою-Горою, Чортовымъ-Пикомъ и Львинымъ-Хребтомъ. Горы эти составляютъ естественную границу между двумя климатами: заслоняя городъ лѣтомъ (южнаго полушарія въ декабрь, январь, февралѣ до апрѣля) отъ юго-западныхъ вѣтровъ, прохлаждаемыхъ испареніями океана, онъ вполнѣ предоставляютъ его палящему зною, усиливающемуся отраженіемъ солнечныхъ лучей отъ раскаленныхъ горъ. За то морскія испаренія, напирая на останавливающую ихъ преграду, скопляются, густѣютъ, и наконецъ, переваливая черезъ темя Столовой-Горы и Чортова-Пика, появляются надъ ними въ видѣ небольшаго бѣлаго облачка, ближе къ сторонѣ Чортова-Пика. Мало-по малу, облако усиливается, покрываетъ собою вершины обѣихъ горъ (тогда говорится, что столъ накрытъ скатертью, а Чортова-Голова парикомъ), и густыя массы паровъ начинаютъ быстро спускаться на городъ, угрожая раздавить его; но, достигая половины высоты горы, они разлагаются и по-видимому уничтожаются совершенно. Небо въ это время совершенно-ясно, и только вершина горы закрывается густымъ слоемъ облаковъ отъ солнечныхъ лучей. Съ появленіемъ облачка надъ теменемъ горы, воздухъ дѣлается прохладнѣе; вскорѣ потомъ, начинаются жестокіе порывы, столь бѣшеные, что суда срываетъ съ якорей, по улицамъ города невозможно ходить, и, не смотря на запертые двери, окна и ставни, тонкая пыль, крутящаяся вихремъ, проникаетъ даже въ коммоды и чемоданы.
   Бури эти, продолжающіяся по три дня, и весьма-частыя лѣтомъ (въ-особенности между январемъ и апрѣлемъ), изсушаютъ землю до такой степени, что почти мѣшаютъ ея растительной силѣ. Навѣтренныя стороны садовъ и огородовъ ограждены здѣсь крѣпкими заборами, но молодыя деревья, на-перекоръ этимъ предосторожностямъ, не пускаютъ вѣтвей съ навѣтренной стороны и всегда растутъ наклонно по направленію вѣтра. Вообще, здѣсь трудно воспитывать растенія. Юго-восточные вѣтры господствуютъ лѣтомъ по всему берегу Южной-Африки; Левальянъ говоритъ, что, въ его путешествіе, порывы ихъ нерѣдко опрокидывали самыя тяжело-нагруженныя фуры и принуждали привязывать ихъ къ деревьямъ. Обыкновенная продолжительность этихъ бурь около трехъ дней, иногда долѣе; часто случается, что онъ прекращаются вдругъ, и тогда жаръ бываетъ нестерпимъ. Если въ-продолженіе трехъ мѣсяцевъ ихъ главной силы случится, что онѣ прекратятся такимъ образомъ нѣсколько разъ, то непремѣнно надобно ожидать многихъ бользней. Иногда случается, что облака не спускаются на городъ, а во время SO вѣтра только бѣлое облако покрываетъ темя горы: тогда вѣтръ свирѣпствуетъ на рейдѣ, а въ городѣ почти-тихо.
   Причины этихъ штормовъ очевидны: сырыя испаренія, переваливаясь съ трудомъ черезъ предстоящую имъ высокую преграду, спустившись по пути, охлаждаютъ вокругъ себя воздухъ. Сгущенный холодный воздухъ, пришедъ въ соприкосновеніе съ накалившеюся изрѣженною атмосферой Капштадта и рейда, стремится расшириться и такимъ образомъ производитъ эти ужасные порывы.
   Юго-восточные вѣтры приносятъ городу одну существенную пользу: они очищаютъ воздухъ его отъ вредныхъ испареній, собирающихся на взморьѣ.
   Дождливое время года начинается около конца апрѣля. Дожди чаще и сильнѣе въ городѣ, нежели въ его окрестностяхъ; это весьма-естественно: тучи, гонимыя сѣвернымъ и с-западнымъ вѣтрами, проходя надъ городомъ, останавливаются Столовою-Горою, Чортовымъ-Пикомъ и Львинымъ Хребтомъ. Тогда въ Капштатѣ дожди безпрестанны, а между-тѣмъ, за нѣсколько миль въ окрестности, небо ясно и погода сухая. Иногда, дождь идетъ по всему пространству между Столовою и Фальшивою Бухтами, къ востоку отъ цѣпи высокихъ горъ, протягивающихся до самаго Мыса-Доброй-Надежды. Еслибъ двое сговорились идти изъ города къ Фальшивой-Бухтѣ, и одинъ пошелъ бы по восточную, а другой по западную сторону Столовой-Горы, то первый прійдетъ на мѣсто свиданія иззябшій и промокшій отъ дождя, а другой задыхаясь отъ жара и промокшій отъ пота.
   Большая часть бѣдствій на капскомъ рейдѣ, sur cette rade de malheur, какъ говоритъ Араго {Souvenirs d'un Aveugle. Voyage autour du inonde, par Jacques Arago.}, случается въ зимніе мѣсяцы, во время господствованія сѣверо-западныхъ вѣтровъ, дующихъ здѣсь съ ужасною силой и разводящихъ огромное волненіе; посему большая часть судовъ заходитъ зимою въ Фальшивую-Бухту (False-Bay), обширный заливъ, заключающійся между Мысомъ-Доброй-Надежды и южнымъ берегомъ Африки. Юго-восточные вѣтры, хотя въ сущности сильнѣе сѣверо-западныхъ, но не разводятъ волненія, потому-что дуютъ отъ берега; и если, что часто случается, и чему я самъ нѣсколько разъ былъ свидѣтелемъ, они срываютъ суда съ якорей, то уносятъ ихъ въ море, а не выбрасываютъ на берегъ, какъ сѣверо-западные.
   Первые три дня нашей стоянки прошли въ работахъ; послѣ окончанія ихъ, я при первомъ случаѣ съѣхалъ на берегъ съ Б. Отъ деревянной пристани, омываемой прибоемъ, около которой насъ встрѣтила цѣлая толпа людей всѣхъ цвѣтовъ и возрастовъ, мы прошли черезъ большой плацпарадъ, обсаженный деревьями, наклоненными отъ юго-восточныхъ вѣтровъ въ противную сторону. Потомъ, мы отправились бродить по чистымъ прямымъ улицамъ, Капштадта; каждая стройная талія или легкая походка заставляли насъ прибавлять ходу или сворачивать въ сосѣднюю улицу; но какъ часто случалось, что вмѣсто прелестной Англичанки или Голландки, которую воображеніе рисовало молодою, голубоокою, съ шелковыми свѣтлорусыми кудрями,-- разочарованнымъ глазамъ представлялась черномазая фигура съ лоснящеюся кожей, курчавыми, съ большимъ усиліемъ приглаженными волосами, со вздернутымъ широкимъ носомъ, и огромнымъ, сладко-улыбающимся ртомъ!
   Гуляя по Капштату, видишь себя совершенно въ европейскомъ городѣ: домы, экипажи, лавки, трактиры -- все европейское; одна только Столовая-Гора и ея сосѣди, показывающіе свои дикія, голыя вершины надъ строеніями, и разноцвѣтныя лица, попадающіяся на каждомъ шагу, напоминаютъ Южную-Африку. Иногда встрѣчается тяжелая фура, запряженная десятью, двѣнадцатью, даже, иногда, восемнадцатью или двадцатью огромными быками, по два въ рядъ; подлѣ передовыхъ стоитъ босой мальчишка, а у фуры Малаецъ, Готтентотъ или стройный мозамбикекій негръ съ длиннѣйшимъ бичомъ, котораго бамбуковая трость около 20 футовъ длины, да самая плеть, свитая изъ воловьихъ кишокъ, не короче 30 или 50 футовъ. Погонщики дѣйствуютъ этимъ поощрительнымъ орудіемъ съ неимовѣрною ловкостью: разсѣвшись на козлахъ фуры, они безошибочно выхлестываютъ по крутымъ бедрамъ передовыхъ быковъ, и помощью бича и голоса, безъ вояжей, управляютъ движеніями всего цуга. Разсказываютъ, что нѣкоторые изъ нихъ такъ искусны, что застегиваютъ на-лету птицъ. Фуры, запряженныя быками, употребляются для путешествій во внутренность Африки: обширныя песчаныя степи, окружающія Капштадтъ, и весьма-частыя въ капской колоніи, не дозволяютъ употребленія другаго родо экипажей.
   Все цвѣтное племя ходитъ здѣсь босикомъ; презабавно видѣть какого-нибудь негра, наряженнаго во фракъ, въ красномъ шейномъ платкѣ, повязанномъ огромными бантами, съ длинными жабо, въ жилетѣ и круглой шляпѣ, прогуливающагося босикомъ и напѣвающаго, помахивая тросточкой, мозамбикскіе романсы.
   Нагулявшись вдоволь, мы зашли въ George Hotel, находящійся на Ileerengrachl, главной улицѣ Капштадта, съ канавой въ серединѣ, обсаженной по обѣимъ сторонамъ высокими дубовыми деревьями. Въ трактирѣ, мы встрѣтились съ капитаномъ Джонсономъ, долго служившимъ въ остиндскихъ войскахъ и возвращавшемся въ Европу. За бутылкой вина онъ разговорился и разсказывалъ намъ, что служилъ въ Испаніи подъ начальствомъ Веллингтона; потомъ былъ въ гарнизонѣ на Островѣ-Св.-Елены, когда тамъ содержался Наполеонъ; наконецъ, что онъ участвовалъ въ послѣднемъ походѣ Англичанъ въ Афганистанъ, откуда возвратился по болѣзни и за ранами. Разговорившись, онъ признавался откровенно, что служба въ британскихъ войскахъ представляетъ только
   
   "А constant chance of death and no promotion" (*),
   (*) "Постоянные случаи къ смерти и никакихъ къ производству", (Лордъ Байронъ).
   
   и разсказывалъ, какую бы пользу и какимъ бы поощреніемъ было для англійскихъ офицеровъ, матросовъ и солдатъ, еслибъ ихъ награждали за военные подвиги орденами и медалями. Въ пылу восторга и негодованія на своихъ неблагодарныхъ соотчичей, когда онъ услышалъ отъ насъ, какъ въ Россіи награждаютъ храбрыхъ воиновъ, онъ воскликнулъ: "Вы рѣшительно первая нація въ свѣтѣ! и знаете ли еще почему?-- потому-что вы сожгли Москву; Англичане не сожгли бы своего закоптѣлаго Лондона, -- нѣтъ, никогда!"
   Переночевавъ въ трактирѣ, мы на другое утро возвратились на транспортъ, искусанные до-нельзя мускитосами, которымъ, повидимому, весьма понравилась русская благородная кровь. Въ жаркомъ климатѣ нѣтъ ничего несноснѣе этихъ маленькихъ враговъ, которые съ особеннымъ ожесточеніемъ нападаютъ на Европейцевъ. Всѣ кровати ограждены здѣсь кисейными пологами, и прежде чѣмъ ложиться спать, надобно стараться выгнать всѣхъ мускитосовъ. Но это удается рѣдко: коварное насѣкомое притаится въ складкахъ простыни или подъ подушкою и какъ-будто нарочно выжидаетъ время, когда его будущая жертва начнетъ засыпать. Только-что сонъ смежитъ усталыя вѣки, надъ самымъ ухомъ раздается звонкое жужжанье: думая уничтожить докучливое животное, треснешь себя изо всѣхъ силъ по уху; на нѣсколько минутъ мускитосъ притихнетъ снова, но лишь-только успокоишься въ сладкой надеждѣ на грядущій сонъ, онъ опять начинаетъ жужжать, и въ то же время слетаетъ на лицо и кусаетъ его немилосердно. Взбѣсившись, ворочаешься съ-боку-на-бокъ, махаешь руками и ногами, бьешь себя, но ничто не помогаетъ: проклятое животное продолжаетъ жужжать и кусать, и наконецъ, когда, уставъ воевать съ нимъ, кое-какъ заснешь, то на слѣдующее утро встаешь не выспавшись, искусанный, утомленный, съ распухшимъ лицомъ и тѣломъ.
   Вскорѣ послѣ прихода въ Капъ, мы получили отъ полковаго командора и офицеровъ 25 пѣхотнаго полка приглашеніе на обѣдъ, къ 9 февраля нов. ст., къ 7 1/2 часамъ вечера. Въ назначенный день, нѣсколько нашихъ офицеровъ, въ томъ числѣ и я, поѣхали на берегъ и, нарядившись въ виц-мундиры, отправились по приглашенію. Англійскіе офицеры встрѣтили насъ чрезвычайно-вѣжливо, и послѣ нѣкоторыхъ questions de rigueur, какъ, на-нримѣръ: "You are going to Kamtskatka?" -- Yes.-- "Yery cold there?" -- Yes или no, мы пошли въ столовую. Столъ былъ сервированъ очень-богато: его украшали огромные серебряные канделабры, прекрасный сервизъ, отличное столовое бѣлье и хрусталь; лакеи были въ бѣлыхъ шелковыхъ чулкахъ и башмакахъ съ пряжками, въ чистыхъ перчаткахъ, -- все это вмѣстѣ служило пріятнымъ дополненіемъ къ роскошному обѣду, пзъпсканнымъ винамъ, радушному гостепріимству хозяевъ и искренней ихъ любезности. За обѣдомъ, полковые музыканты играли "God save the Queen" и русское "Боже, Царя храни". "Не купи себѣ домъ, а купи сосѣда", говоритъ русская пословица; судьба ниспослала мнѣ весьма-пріятнаго, г. Мензіеса, втораго судью колоніи, человѣка умнаго и образованнаго, въ домѣ котораго я въ-послѣдствіи познакомился. Тутъ же, на обьдѣ, я познакомился съ подполковникомъ Чемберсомъ, командиромъ 25-го полка; прекрасная наружность и свѣтскость обращенія показываютъ въ немъ настоящаго джентльмена, а свѣтлый, образованный умъ, благородство мыслей и вѣрный, чисто-философическій взглядъ на вещи, внушаютъ невольное къ нему уваженіе. Прощаясь съ нимъ и съ англійскими офицерами, мы получили убѣдительнѣйшее приглашеніе посѣщать ихъ какъ-можно-чаще и разстались весьма-довольные другъ другомъ.
   Но самое драгоцѣнное мое знакомство въ Капѣ, оставившее во мнѣ глубокое впечатлѣніе, было съ барономъ Лудвигомъ, добрѣйшимъ старикомъ, извѣстнымъ въ ученомъ міръ своими трудами на поприщѣ естественныхъ наукъ и въ-особенности ботаники. Собственный его ботаническій садъ, въ которомъ собраны всѣ африканскія и множество индійскихъ и ново-голландскихъ растеній, принадлежитъ къ числу первыхъ знаменитостей Капштадта и пользуется въ Европѣ заслуженною извѣстностію; онъ тѣмъ болье замѣчателенъ, что разведенъ иждивеніемъ частнаго человѣка, безъ всякаго пособія со стороны правительства. Желаніе испросить позволеніе видѣть его садъ, было поводомъ къ первому визиту, который мы ему сдѣлали съ Б., моимъ неизмѣннымъ спутникомъ въ береговыхъ крейсерствахъ. Почтенный старикъ принялъ насъ со всевозможнымъ радушіевъ, велѣлъ заложить для насъ свою коляску и послалъ съ нами, въ качествѣ чичероне, своего зятя, доктора остиндскихъ войскъ, расположенныхъ въ Мадрасѣ, пріѣхавшаго въ Капъ вмѣстѣ съ женою и сыномъ для свиданія съ старымъ барономъ.
   Садъ расположенъ за городомъ, въ сторонѣ, наименѣе-подверженной вліянію юго-восточныхъ вѣтровъ; онъ весьма-обширенъ и содержится въ величайшемъ порядкѣ. Въ немъ собраны всѣ любопытныя африканскія растенія и множество индійскихъ, океанійскихъ и ново-голландскихъ; нѣсколько родовъ пальмъ, также лучшіе европейскіе фрукты и прекраснѣйшіе всѣхъ странъ свѣта цвѣты, которыхъ (замѣчу мимоходомъ) намъ разрѣшалось рвать и ѣсть сколько угодно. Всѣ ботаники и натуралисты, отправляющіеся въ Южную-Африку, пользуются совѣтами и опытностью барона Лудвига; всѣ естествоиспытатели, возвращающіеся въ Европу изъ Океаніи, Индіи и Новой-Голлаидіи, считаютъ долгомъ снабжать почтеннаго старика рѣдкими сѣменами и любопытными экземплярами растеній, а онъ, въ свою очередь, вознаграждаетъ ихъ произведеніями южно-африканской флоры. Растенія жаркаго климата, перевозимыя моремъ и даже берегомъ въ другія страны, запираются вмѣстѣ съ землею въ родъ подвижныхъ парниковъ и тщательно закрываются отъ вліянія внѣшняго воздуха.
   Въ саду, я видѣлъ двухъ живыхъ молодыхъ леопардовъ, отправляемыхъ барономъ въ Англію, къ герцогу девонширскому. Онъ разсказывалъ мнѣ, что нѣсколько лѣтъ тому назадъ онъ послалъ герцогу живую пальму съ плодами; можно судить, чего стояла она и ея доставка въ Англію, когда за то только, чтобъ перевезти ее изъ Лондона въ загородный замокъ герцога, было заплачено около 1,000 фунт. стерл. (около 22,500 руб. асс.). Перевозка хищныхъ и другихъ звѣрей обходится также не дешево: для каждаго леопарда нужно въ день по три фунта свѣжей баранины, а чтобъ дать мѣсто длинной шеѣ зебра, приходилось прорубить палубу и сдѣлать надъ нею особаго рода надстройку. Но англійскіе богачи, у которыхъ теперь явилась страсть къ звѣринцамъ и ботаническимъ садамъ, не жалѣютъ денегъ для удовлетворенія своихъ прихотей.
   Въ Капѣ, могутъ расти на открытомъ воздухѣ всѣ возможныя растенія, не исключая и самыхъ нѣжныхъ; но природа имѣетъ здѣсь странное качество: она слишкомъ-дѣятельна въ началѣ и слишкомъ-скоро истощается. Растеніе, пересаженное сюда или посѣянное здѣсь, возрастаетъ часто скорѣе и выше, нежели въ настоящемъ своемъ климатѣ, но за то питательность почвы, истощаемая этимъ неестественнымъ усиліемъ, дѣлается недостаточною для поддержанія растенія, и оно увядаетъ. Вотъ почему чужеземныя растенія требуютъ здѣсь величайшаго вниманія и самаго осторожнаго ухаживанія.
   Въ-послѣдствіи, я часто посѣщалъ добраго барона и всегда съ большимъ удовольствіемъ; старикъ полюбилъ меня, и я никогда не забуду его умной, оживленной необыкновеннымъ добродушіемъ и занимательной бесѣды, которой я обязанъ многими любопытными свѣдѣніями о Южной-Африкѣ и состояніи колоніи. Онъ подарилъ мнѣ, въ знакъ памяти, много разныхъ рѣдкостей, тьму сѣменъ и при всякомъ удобномъ случаѣ присылалъ мнѣ на судно лучшихъ цвѣтовъ и фруктовъ изъ своего сада.
   Каждый четверткъ бываетъ въ капштадтскомъ публичномъ саду гулянье, на которомъ играетъ полковая музыка. Для публики предоставлена одна только длинная прямая аллея, обсаженная дубами. По обѣимъ сторонамъ ея отгорожены заборомъ фруктовой садъ и огородъ губернатора колоніи. Во время владычества въ Капѣ Голландцевъ, все это пространство, вмѣстѣ съ главною аллеей, было занято ботаническимъ садомъ, котораго Англичане не считали нужнымъ поддерживать. Въ саду, по четверткамъ, гуляетъ много публики, между которою встрѣчается изрѣдка нѣсколько хорошенькихъ личиковъ; англійскіе пѣхотные офицеры франтятъ на-пропалую; но меня больше всего занимала толпа, собиравшаяся вокругъ оркестра. Мужчины, женщины и дѣти всѣхъ цвѣтовъ и возрастовъ составляли преинтересный кругъ: тутъ стояли Малайцы въ коническихъ, сплетенныхъ изъ пальмовыхъ листьевъ шляпахъ, надѣтыхъ сверхъ пестрыхъ платковъ, которыми они повязываютъ себѣ головы, съ вольною посадкой, умными и исполненными глубокой меланхоліи глазами; мозамбикскіе негры, стройные, курчавые, съ толстыми губами и черными лоснящимися лицами; метисы, бастеры {Baster, bastaard -- такъ называютъ здѣсь племя, происшедшее отъ смѣси бѣлыхъ или негровъ съ Готтентотами.}, Гиндусы, прислужники пріѣхавшихъ изъ Ост-Индіи Англичанъ. Физіономіи Гиндусовъ выразительны; черты лица правильны и рѣзки; они носятъ усы и бороды; одежда ихъ опрятна и красива: на головѣ чалма большей частію бѣлая, бѣлый ахалукъ или халатъ, голая шея, широкіе шаровары; обуви они не употребляютъ. Гордый, всегда-серьёзный взглядъ величавые жесты, темнобронзовый цвѣтъ лица -- все это рѣзко отличаетъ ихъ отъ негровъ, Малайцевъ, метисовъ и даже Европейцевъ, у которыхъ просвѣщеніе привело всѣ лица къ одному безхарактерному знаменателю. Зять барона Лудвига, привезшій съ собою двухъ индійскихъ прислужниковъ, не могъ нахвалиться ихъ честностью, и, въ случаѣ хорошаго обхожденія съ ними, привязанностью. Живущіе въ Индіи Англичане совершенно довѣряются имъ; все хозяйство въ ихъ рукахъ, и весьма-рѣдки случаи, чтобъ хозяева домовъ имѣли причины въ томъ раскаиваться. Индіанка, нянька его маленькаго сына, любитъ его, какъ свое родное дитя и не спускаетъ его съ глазъ. Она держитъ себя весьма-серьёзно, одѣвается просто, но, весьма-живописно: какая-то особеннаго рода хламида драпируется на ней самымъ классическимъ образомъ.
   Выбравъ свободный день, мы съ Б., по совѣту барона Лудвига, поѣхали въ Фигекраль (Vygekraal), мѣсто жительства англійскаго пастора г. Фрайя (M-r Fry), корреспондента лорда Дерби, для звѣринца котораго. онъ собираетъ всѣхъ возможныхъ рѣдкихъ звѣрей. Баронъ далъ мнѣ рекомендательное письмо къ пастору и разсказалъ, какъ надобно ѣхать; мы сѣли на коней и часовъ въ 11 утра выѣхали изъ города. У шлагбаума, гдѣ надобно было платить за шоссе, сборщикъ, Голландецъ, протянулъ руку за деньгами, но догадавшись, что мы иностранцы, потому-что мы не знали, сколько должно было заплатить, онъ весьма-равнодушнымъ тономъ спросилъ: "French?" -- No, Russian officers.-- "Ah! Russians", и онъ вѣжливо снялъ шляпу и сладко осклабилъ свое загорѣвшее лицо: "bad times, дурныя времена!", прибавилъ онъ со вздохомъ, когда мы поворотили лошадей. По шоссе мы проскакали около пяти верстъ, послѣ чего поворотили влѣво, около древнѣйшаго кабачка подъ вывѣскою трехъ кубковъ, едва-ли не современнаго колонизаціи Капа. Тутъ путь пролегалъ по такъ-называемымъ Cape Flats, песчанымъ пустынямъ, поросшимъ степною травой; здѣсь каждый день прокладываются новыя дороги, потому-что каждый день вѣтромъ заноситъ старыя. Въ городѣ, мнѣ казалось непостижимымъ, зачѣмъ здѣсь запрягаютъ отъ 10 до 20 быковъ въ фуры, по соразмѣрности не весьма-большія; но здѣсь, въ капскихъ степяхъ, сомнѣнія исчезли: я видѣлъ, что 16 быковъ, при сильномъ поощреніи неизмѣримо-длиннаго бича, едва тащили фуру, по-видимому, легко нагруженную; колеса уходили въ песокъ выше ступицы, а огромные быки едва передвигали свои усталыя ноги. Кругомъ насъ были глубокіе пески, мѣстами кружившіеся бѣлыми облаками отъ налетавшихъ порывовъ вѣтра; назади возвышались огромныя, мрачныя массы Столовой-Горы и Чортова-Пика, а впереди красивыя, покрытыя фіолетовымъ туманомъ Тигровыя-Горы, высокій хребетъ въ 6,000 и 8,000 футовъ высоты. Съ песчаныхъ холмиковъ, съ которыхъ можно было обозрѣвать окрестность, видны были разсѣянные далеко одинъ отъ другаго, какъ оазисы, небольшіе клочки плодородной земли, и на нихъ бѣлые уединенные домики, окруженные деревьями.
   Полагаясь на то, что "языкъ доведетъ до Кіева", и на свою память, я не взялъ проводника, какъ намъ совѣтовалъ баронъ, а "языка" взять было не откуда; это привело насъ сначала въ недоумѣніе, которое, впрочемъ, длилось недолго: мы рѣшились ѣхать къ ближайшему оазису, чтобъ спросить о дорогъ. Взявъ на него курсъ, мы черезъ холмы и ямы вскорѣ пріѣхали къ запеленгованному пункту. Я слѣзъ съ коня и отправился добывать языка; но каково же было наше положеніе, когда оказалось, что домъ былъ совершенно покинутъ жителями: облака песка свободно входили въ разбитыя окна и носились по пустымъ комнатамъ! Я было-потерялъ всякую надежду отъискать кого-нибудь, но наконецъ, въ какомъ-то сараѣ, отъискалъ сидѣвшую на землѣ женщину, кажется, Готтентотку, кормившую грудью маленькаго черномазаго ребенка. Она показала рукою, куда надобно ѣхать, и мы направили путь къ показанному румбу. Но тутъ опять вышло недоумѣніе: на румбѣ было два оазиса, расположенные довольно-далеко одинъ отъ другаго, куда править? Основываясь на теоріи вѣроятностей, мы поѣхали къ тому, который показался намъ Фигекралемъ и, къ-счастью, не ошиблись. Намъ отперли ворота, поставили въ конюшню лошадей, и потомъ ввели насъ въ тихое жилище пастора и его старушки-матери. Въ комнатахъ истинно-голландская опрятность: все просто, удобно, но безъ всякой лишней роскоши. Въ кабинетѣ пастора, котораго, къ-сожалѣнію, не было дома, стояли шкапы съ книгами -- богословскими и классическими сочиненіями на латинскомъ и англійскомъ языкахъ; на стѣнахъ висѣло нѣсколько старинныхъ эстамповъ съ картинъ Рафаэля, Доминикина, Фан-Дейка и Рубенса: все дышало здѣсь такимъ безмятежнымъ спокойствіемъ; уединенное жилище натуралиста-священника было исполнено такой тишины, простоты и добродушія, что мы невольно взглянули другъ на друга и невольно задумались. Въ этомъ домикѣ нѣтъ мѣста бурнымъ страстямъ и несбыточнымъ желаніямъ; обитатели его прожили достаточно, чтобъ убѣдиться въ суетѣ того, за чѣмъ люди гоняются съ такимъ жаромъ; они умрутъ такъ же тихо, какъ жили, и если жизнь и смерть ихъ останутся одинаково незамѣченными, то на ихъ долю достанется нѣсколько искреннихъ слезъ, и память ихъ не омрачится проклятіями многихъ, часто сопровождающими въ могилу великихъ сего міра, вмѣстѣ съ траурными каретами, факелами, пѣвчими и холодными лицами. Но всему своя пора: мудрено отказаться отъ всего, что перспектива будущности представляетъ въ такихъ заманчивыхъ видахъ воображенію, когда кровь еще кипитъ, умъ и душа требуютъ бурной дѣятельности, а зрѣніе далеко не обезопасено ахроматическими стеклами опытности отъ радужныхъ цвѣтовъ, окружающихъ предметы, и въ-особенности отдаленные. А потому -- впередъ! время убавитъ рыси и наконецъ застопоритъ полный ходъ паровой машины высокаго давленія, называемой молодостью!..
   Старушка-мать пастора, большая пріятельница барона Лудвига, приняла насъ со всевозможнымъ радушіемъ, и велѣла Тому, молодому человѣку лѣтъ 18, довольно-благородной наружности, показать намъ всѣхъ звѣрей. На лужайкѣ передъ домомъ, прогуливались на-свободѣ два строуса; огромная черепаха грѣлась на солнцѣ, и вмѣстѣ съ коровою и баранами дружно паслись двѣ квагги {Квагга, Quagga -- южно-африканскій полосатый дикій оселъ.}, нѣсколько гну {Гну, Gnoo -- животное, ростомъ съ жеребенка, съ лошадинымъ туловищемъ, гривой и хвостомъ, бычачьею головою, съ рогами и раздвоенными копытами,} и сернъ, называемыхъ колонистами springbocken, чрезвычайно-легкихъ и стройныхъ. Потомъ мы пошли на дворикъ, гдѣ въ маленькихъ сараяхъ заключались другіе звѣри, птицы и звѣрки. Въ первомъ были въ клѣткахъ три орла, одинъ съ Вандименовой-Земли и два африканскіе, изъ числа которыхъ одинъ пойманъ въ окрестностяхъ Капа. Орлы, по-видимому, сильно тосковали по свободѣ, въ-особенности черный африканскій, пойманный недавно: онъ кричалъ, бросался на всѣхъ и будто не хотя ѣлъ лежавшее подлѣ него сырое мясо; другіе два его товарища сохраняли больше спокойствія и съ гордымъ величіемъ переносили свое заточеніе. Какой благородный, смѣлый и быстрый взглядъ у царя пернатыхъ! онъ смотритъ прямо въ глаза, не смигнетъ, и, кажется, хочетъ пронзить своимъ взоромъ; всѣ движенія его величественны, а огромные, могучіе когти ясно доказываютъ, что владыка воздуха не нуждается въ союзникахъ для упроченія своей грозной власти надъ пернатымъ племенемъ. Въ этомъ же сараѣ лежалъ больной полумертвый шакалъ; далѣе, четыре синіе ост-индскіе голубя съ пушистыми, свѣтло-голубыми султанами на головахъ (columbia coronata); два копчика изъ Порт-Наталя, которые безпрестанно бились и кричали въ своей клѣткѣ; два цибета, муравьеѣдъ и кротъ. Томъ, не смотря на свою грязную наружность, имѣетъ понятіе о зоологіи и орнитологіи; онъ называлъ по-латинѣ и описывалъ довольно-подробно каждый экземпляръ своихъ питомцевъ. Въ слѣдующемъ сарайчикѣ, сидѣли два секретаря или адъютанта, птицы орлиной породы, которыя отличаются отъ орловъ только длинными ногами и находящимися у нихъ назади головы нѣсколькими желтыми перьями, довольно-длинными и мягкими. Секретари-непримиримые и самые опасные враги змѣй и другихъ ядовитыхъ гадовъ. Послѣ того, Томъ показалъ намъ другіе экземпляры сернъ, нѣсколько баклановъ, журавлей и обезьянъ. Больше всего насъ удивило то, что онъ отказался отъ денегъ, предложенныхъ ему нами въ вознагражденіе за его труды.
   Простившись со старушкой, мы снова сѣли на коней и отправились цѣликомъ, черезъ степи и кусты, въ Констанцію. Въ Винбергѣ, недоѣзжая Констанціи, какой-то добрый человѣкъ указалъ намъ путь и черезъ нѣсколько времени ѣзды по прекрасной дорогѣ, окруженной чудесными видами, мы очутились передъ домомъ г. Фан-Ренена, хозяина Верхней-Констанціи. Домъ осѣненъ столѣтними дубами; въ сторонѣ, маленькій прудъ, обсаженный плакучими ивами, которыхъ длинныя вѣтви красиво склонялись до самой воды; все тихо, спокойно, все дышетъ изобиліемъ. Негренокъ взялъ нашихъ лошадей, и какой-то молодой человѣкъ, введя насъ въ комнаты, просилъ подождать хозяина. Комнаты отдѣланы просто, но со вкусомъ и комфортомъ; вездѣ величайшая, истинно-голландская опрятность. Черезъ нѣсколько минутъ, вошелъ, не снимая шляпы мёнгеръ Фан-Рененъ, человѣкъ лѣтъ 50-ти, высокаго роста, дородный, съ важною осанкой; получивъ, вѣроятно, не весьма-высокое понятіе о важности нашихъ особъ, судя по запыленной наружности {Жара заставила насъ нарядиться въ бѣлыя куртки и соломенныя шляпы.}, онъ очень-холодно спросилъ насъ: "Чего вамъ надобно?" -- Мы русскіе офицеры... "Русскіе офицеры!" и доброе лицо его засіяло радушнымъ привѣтомъ; онъ снялъ шляпу и вѣжливо пригласилъ насъ сѣсть и выпить рюмку констанцскаго. Принесли вина и чудеснѣйшаго винограда, и мы пустились бесѣдовать, разумѣется, о политикѣ -- это уже всеобщая страсть въ отдаленныхъ колоніяхъ, особенно англійскихъ и голландскихъ. Фан-Рененъ бранилъ Англичанъ на-пропалую: "Эти проклятые Джоны-Булли ограбили меня совершенно-даромъ на 2,000 фунтовъ стерлинговъ, не говоря уже о другихъ убыткахъ. Я за своихъ негровъ заплатилъ чистыми деньгами 3,000 фунтовъ стерлинговъ, а мнѣ, при освобожденіи ихъ, выдали только тысячу, да и за тою я долженъ былъ ѣхать въ Европу, и теперь у меня даромъ пропадаетъ множество земли, потому-что ее некому обработывать. Вы, Русскіе, сильны: что бъ хоть вамъ избавить насъ отъ этихъ раздутыхъ портеромъ пожирателей ростбифа! Да, говорятъ, что вы и пришли-то сюда не затѣмъ ли, чтобъ высмотрѣть, какъ бы удобнѣе прибрать къ рукамъ Капъ, ге?" И онъ отъ души разсмѣялся и былъ чрезвычайно-счастливъ своею политическою догадливостью. Послѣ непродолжительнаго разговора, освѣжаемаго превосходнымъ констанцскимъ, Фан-Рененъ повелъ насъ по своимъ виноградникамъ и заведеніямъ, подлѣ дома стоитъ древнѣйшій дубъ, между раскидистыми вѣтвями котораго устроена бесѣдка, снаружи вовсе-незамѣтная. Виноградники оберегаются отъ пернатыхъ, четвероногихъ и двуногихъ браконьеровъ часовыми съ ружьями; виноградъ, совершенно-созрѣвшій, былъ необыкновенно вкусенъ. Потомъ мы вошли въ большой сарай, гдѣ стоятъ огромные чаны, въ которые выжимается искрометный сокъ, и цѣлый рядъ бочекъ, наполненныхъ драгоцѣнною влагою. Кончивъ обзоръ владѣніи нашего гостепріимнаго хозяина и вкусивъ еще винограда и констанцскаго, мы наконецъ выпили по прощальной рюмкѣ и разстались весьма-довольные другъ другомъ. Между-прочимъ, Фан-Рененъ показывалъ намъ въ одной изъ своихъ комнатъ отлично-хорошо-сдѣланную чучелу тигра, убитаго на его собственности; онъ говорилъ, что за нѣсколько дней до насъ, недалеко отъ его дома, былъ убитъ большой тигръ.
   Уже смерклось. Единственнымъ нашимъ оружіемъ были хлысты, а потому, еслибъ какому-нибудь тигру вздумалось выскочить изъ лѣса, положеніе наше было бы далеко незавидно: испуганныя лошади бросились бы въ сторону, мы, плохіе ѣздоки, полетѣли бы въ другую, и тогда африканскому тигру не стояло бы ни малѣйшаго труда полакомиться мясомъ православныхъ. Все это держало насъ на сторожѣ и заставляло крѣпче держаться въ сѣдлѣ. Молча ѣхали мы шагомъ по дубовымъ аллеямъ, за которыми была непроходимая чаща, и которыхъ густыя вѣтви совершенно заслоняли отъ насъ послѣдній свѣтъ вечерней зари. Вскорѣ совершенно стемнѣло. Каждый былъ погруженъ въ раздумье; кругомъ все тихо, таинственно, никакой звукъ, ни даже шелестъ листьевъ, не нарушали окружавшаго насъ безмолвія; по-временамъ, между вѣтвями проглядывало чудесное африканское небо, и сиріусъ или канопъ показывались на нѣсколько мгновеній и сверкали своими чудными разноцвѣтными огнями. Наконецъ, выѣхали мы на открытую дорогу; черныя массы Столовой-Горы и Чортова-Пика угрюмо обрисовывались на темносинемъ, усѣянномъ звѣздами небѣ, и слабо освѣщались блѣдными лучами рождающейся луны, которой тонкій серпъ разливалъ едва замѣтное сіянье. Пріударивъ коней, мы черезъ нѣсколько времени прискакали къ своему джорж-отелю, усталые и голодные.
   Черезъ нѣсколько дней, я собрался отправиться на Столовую-Гору. Поднявшись въ 4 часа утра и видя, что гора не накрыта "скатертью", я нагрузилъ яхташъ провизіей, взялъ охотничью сулейку съ джиномъ и отправился на берегъ вмѣстѣ съ Т.; запасы положено было нести поочереди. Сначала, погода была хороша, и мы, проходя мимо садовъ и дачь, по дорогѣ довольно-отлого шедшей въ гору, вскорѣ пришли къ ея подошвѣ; но въ это время отъ сѣверо-востока начали скопляться тучи, пошелъ дождь и подниматься далѣе уже не было возможности. Къ-счастію, на одной четверти высоты горы есть какой-то запустѣлый, полуразрушенный домикъ: тамъ, закусывая, мы рѣшились переждать дурную погоду. Мало-по-малу, тучи начали разсѣиваться, и мы пошли далѣе. Около половины горы, по гранитному ложу, течетъ ручей чистой воды, снабжающій городъ. Путь вверхъ пролегаетъ по ущелью, заваленному, какъ и подошва горы, огромными обломками скалъ, отторгаемыхъ или, лучше сказать, оттачиваемыхъ дождями отъ крутой закраины столообразнаго темени горы. Обломки эти низвергаются съ громомъ, раздающимся во всемъ городѣ, разбиваютъ большіе камни, нагроможденные въ ущельи и на подошвѣ горы, и наконецъ, встрѣтя какую-нибудь преграду, останавливаются; иногда такой обломокъ лежитъ на крутизнѣ на нѣсколькихъ точкахъ такъ ненадежно, что невольно отходишь отъ него, опасаясь, чтобъ первымъ сотрясеніемъ воздуха не низвергло его далѣе внизъ. Основаніе горы -- чистый гранитъ; далѣе; вверхъ, она состоитъ изъ горизонтальныхъ слоевъ гранита и кварца, мѣстами покрытыхъ слоями земли. До двухъ третей высоты, гора еще нѣсколько-отлога; но отсюда до вершины громады камня поднимаются отвѣсно, и только въ ущельи, по довольно-густой травѣ и между обломками скалъ, пролегаетъ крутая тропинка, покрытая маленькими камешками, катящимися изъ-подъ ногъ. Путешествіе по этой части чрезвычайно-трудно и утомительно; усталость заставляетъ безпрестанно останавливаться, и всякій разъ, взглянувъ вверхъ, видишь голые, отвѣсно-поднимающіеся утесы, до вершины которыхъ остается еще очень-далеко.
   Лѣвая сторона горы опять начала покрываться облаками отъ NO; но пройдя уже двѣ трети разстоянія, жаль было возвратиться, хотя городскіе знакомые наши и не совѣтовали мнѣ ни подъ какимъ видомъ ходить на гору, когда она покрыта облаками; бывали примѣры, что неосторожные путешественники, застигнутые облаками, отъ которыхъ на горѣ дѣлается совершенно-темно, сбивались съ пути, блуждали на-удачу, и часто, думая, что попали на настоящую тропинку, заходили въ трущобы, изъ которыхъ послѣ не знали какъ выбраться. Иногда случалось, что несчастныя жертвы любопытства падали съ утесовъ и гибли. Разсчитывая однако, что облака не отъ грознаго юго-востока, а главное, что правая сторона горы чиста, мы все шли далѣе.
   Араго, въ "Souvenirs d'un Aveugler", разсказываетъ о своихъ воинственныхъ приготовленіяхъ противъ тигровъ и Каффровъ, когда онъ собирался подниматься на Столовую-Гору: побывавъ на ней, улыбаешься невольно этимъ сказкамъ, которыхъ цѣль -- произведеніе эффекта. Во-первыхъ, Каффровъ здѣсь вовсе нѣтъ: они живутъ на восточной границѣ колоніи, миляхъ въ пяти или семи стахъ отъ Капштадта и никогда туда не приходятъ; вторженія ихъ производятся только на пограничныя селенія, гдѣ они уводятъ скотъ, грабятъ жилища, и потомъ снова возвращаются въ свои пастбища. Тигры водятся въ противоположной сторонѣ Столовой-Горы, около Констанціи и Винберга; по сію же сторону ихъ нѣтъ, во-первыхъ отъ близости города, а во-вторыхъ отъ-того, что имъ было бы слишкомъ-мало поживы на пустынныхъ крутизнахъ горы. Единственная, тогда существовавшая опасность, отъ бѣглыхъ невольниковъ, перестала существовать съ-тѣхъ-поръ, какъ въ англійскихъ колоніяхъ объявлена свобода негровъ. Впрочемъ, бѣглые невольники давно бы перемерли съ голода, еслибъ вздумали избрать эти мѣста поприщемъ своихъ разбоевъ. Доказательствомъ совершенной безопасности отъ нападеній всякаго рода можетъ служить то, что многія дамы поднимаются изъ любопытства на Столовую-Гору, вооруженныя однимъ могуществомъ красоты; къ чести неустрашимости прекраснаго пола должно сказать, что я зналъ даже многихъ, ходившихъ туда совершенно безоружными.
   Наконецъ, часовъ послѣ семи или восьми труднаго пути, изнеможенные отъ усталости, мы поднялись на вершину, которой высота 3,580 футовъ отъ поверхности воды, т. е. больше версты по отвѣсу. Въ этотъ разъ, намъ можно было пройдтись только по правой половинѣ горы, потому-что лѣвая, какъ я уже замѣтилъ, была покрыта облаками.
   Темя горы или столъ представляетъ большую плоскость, мѣстами заваленную обломками каменьевъ; у закраинъ горы, время, дожди и вѣтры привели огромныя массы скалъ въ такое шаткое положеніе, что страшно ступить на нихъ, потому-что по-видимому достаточно небольшой побудительной силы, чтобъ низвергнуть ихъ внизъ, въ самыя мрачныя, пустынныя бездны. Около середины стола, находится бассейнъ довольно-мутной воды, которая, проходя по трещинамъ горы, очищается и стекаетъ внизъ ручьемъ, снабжающимъ водою городъ; бассейнъ въ окружности около 400 шаговъ и иногда высыхаетъ, что было и при насъ. Трудно рѣшить, откуда въ немъ берется вода, и тѣмъ болѣе, что каждое ущелье, каждая трещина составляютъ особые водопроводы, изъ которыхъ также вытекаютъ ручейки чистой воды. Должно полагать, что бассейнъ снабжается облаками, скопляющимися на вершинѣ горы.
   Виды съ вершины Столовой-Горы представляютъ рѣзкія противоположности. Въ одной сторонѣ, какъ на ладони, Столовая-Губа съ множествомъ судовъ, рисующихся въ самыхъ миньятюрныхъ размѣреніяхъ на синей поверхности рейда, и островъ Роббенъ, окруженный пѣною разбивающихся объ него буруновъ; на берегу губы, расположенъ городъ Капъ съ правильными улицами, опрятными европейскими домами, окруженными зеленью садовъ, а по бокамъ этой панорамы возвышаются Львиная-Голова съ Львинымъ-Хребтомъ и Чортовъ-Пикъ. На улицахъ дѣятельность, жизнь; люди, едва-замѣтные пигмеи, суетятся и хлопочутъ какъ муравьи. Но въ противоположность этимъ спокойнымъ, отраднымъ картинамъ, юго-западная часть берега Мыса-Доброй-Надежды представляетъ зрѣлище самое мрачное и вмѣстѣ съ тѣмъ поразительно-величественное: темные утесы безпорядочно возвышаются другъ надъ другомъ; дикій, пустынный берегъ, мѣстами умощенный обломками кораблекрушеній и окруженный подводными камнями, которые по-временамъ высовываютъ изъ воды свои черные верхи; вѣчный прибои огромныхъ волнъ Южнаго-Моря, разбивающихся сердитыми бурунами объ утесы и камни, и окраевающихъ ихъ бѣлою пѣной; стаи албатросовъ и чаекъ, которыхъ рѣзкіе крики иногда долетаютъ до слуха -- все это вмѣстѣ составляетъ одно цѣлое, столь зловѣщее и безотрадное, что заставляетъ невольно содрогнуться отъ ужаса. Эта мрачная оконечность Южной-Африки была по-справедливости названа: Cabo das Tormendas, "Мысомъ Бурь". Здѣсь часто раздавались стоны несчастныхъ жертвъ кораблекрушенія; отчаянные крики погибавшихъ разносились вѣтромъ и заглушались ревомъ бури...
   Спускъ съ горы былъ гораздо-легче, нежели всходъ на нее. Мы почти скатывались внизъ; каменья катились изъ-подъ ногъ, платье и обувь рвались о кустарники и колючія травы, въ-особенности страдала обувь: каждое путешествіе на Столовую-Гору стояло по парѣ сапоговъ, которые къ-концу были такъ изорваны, что днемъ совѣстно было бы идти въ нихъ по городу; остальной туалетъ былъ не въ лучшемъ положеніи.
   Черезъ нѣсколько дней, я опять отправился на Столовую-Гору втроемъ. Погода была прекрасная; солнечные лучи, отражаясь о гранитъ, накалили его до того, что жаръ былъ убійственный. Поднимаясь, мы часто останавливались для отдыха и ложились въ изнеможеніи въ тѣни, отбрасываемой какимъ-нибудь камнемъ. Наконецъ, послѣ неимовѣрныхъ усилій, задыхаясь отъ жара и усталости, мы добрались до вершины. Въ этотъ разъ, мы обошли всю лѣвую часть горы. Въ сѣверной сторонѣ горизонта, въ легкомъ туманѣ отдаленія, рисуются на темно-голубомъ небѣ Тигровыя-Горы, которыя выше Столовой-Горы, но также дики и безплодны; африканское солнце, отражаясь на нихъ, даетъ имъ нѣжный фіолетовый цвѣтъ. Далѣе вправо видны вппоградпики Констанціи и прелестные сады и рощи Винберга, а черезъ нихъ синѣется Фальшивая-Бухта, окраенная съ западной стороны Мысомъ-Доброй-Надежды. Не смотря на нестерпимый жарх въ ущельи Столовой-Горы, на вершинѣ ея было холодно; рѣзкій вѣтръ продувалъ насквозь, и клочки облаковъ, оторванныхъ вѣтромъ, неслись надъ нашими головами.
   Спускаясь назадъ почти бѣгомъ, мы съ невыразимымъ удовольствіемъ добрались до ручейка: измученные жаждою, припали къ нему и съ жадностью глотали его чистую воду -- нектаръ боговъ Олимпа не доставилъ бы намъ тогда такого наслажденія, какое мы ощущали упиваясь водою.
   Жители Столовой-Горы коршуны, называемые колонистами stronkjager, особенный родъ сѣрыхъ обезьянъ (baaxvians), скорпіоны, тьма ящерицъ и около четырехъ родовъ змѣй, изъ которыхъ два, называемые ночными, ядовиты; одинъ родъ ящерицъ также считается ядовитымъ.

-----

   Общество Капштата и всей колоніи раздѣляется на двѣ половины, которыя никогда не сольются въ одно согласное цѣлое: на Англичанъ и Голландцевъ, изъ которыхъ состоитъ наибольшая часть бѣлаго народонаселенія. Голландцы ненавидятъ своихъ завоевателей отъ всей души и тѣмъ съ большимъ жаромъ, что ненависть ихъ безсильна; Англичане же платятъ имъ за то самымъ глубокимъ и обиднымъ презрѣніемъ. Но какъ тѣ, такъ и другіе сходятся въ двухъ пунктахъ: страсти къ масонскимъ ложамъ и къ обращенію въ христіанство языческихъ жителей колоніи и пограничныхъ странъ. Число масоновъ, и въ особенности изъ Голландцевъ, невѣроятно; однако Англичане перещеголяли ихъ числомъ проповѣдниковъ. Часто можно видѣть исполненныхъ рвенія и ростбифа Британцевъ, останавливающихся посреди улицъ и на площадяхъ, и проповѣдующихъ громогласно толпѣ разноцвѣтныхъ зѣвокъ, сбѣгающихся глазѣть на нихъ и, разумѣется, занятыхъ гораздо-больше самимъ проповѣдникомъ, нежели его проповѣдью, которую, какъ водится, слушатели, а можетъ-быть и самъ ораторъ, понимаютъ плохо.
   По правдѣ сказать, голландское народонаселеніе капской колоніи имѣетъ существенныя причины неудовольствія на англійское правительство, которое задѣло ихъ за самую чувствительную струну -- за карманъ. Стѣснительные законы Англіи на-счетъ вывоза хлѣба распространены и на колонію, что значительно вредитъ ея торговлѣ и земледѣльческой промышлености. Колонисты, находя вывозъ хлѣба невыгоднымъ, принуждены, не смотря на плодородіе земли, обработывать не болѣе того, что нужно для ихъ собственныхъ потребностей. Въ неурожайные же годы, колонія часто терпитъ отъ недостатка хлѣба, который принуждены бываютъ привозить извнѣ, чего, при свободномъ вывозѣ, не можетъ быть, потому-что тогда хлѣбъ, предназначенный за границу, продавался бы съ выгодою дома.
   Сильный ударъ колонистамъ нанесенъ новымъ постановленіемъ денежнаго курса, вышедшимъ въ 1825 году. Надобно знать, что цѣна колоніяльнаго ассигнаціоннаго риксдалера, выпущеннаго здѣсь въ первый разъ голландскою Остиндскою Компаніей въ 1781 году, равнялась четыремъ англійскимъ шиллингамъ (около 5 руб. ассиг.), что и въ-послѣдствіи, не смотря на всѣ перемѣны курса, принято было считать номинальною цѣнностью риксдалера. Во время перваго занятія Капа Англичанами въ 1795 году, сумма ассигнацій составляла около 1,300,000 риксдалеровъ. Увеличеніе населенія колоніи англійскими войсками и администраціей, внушило первому англійскому губернатору идею выпустить ассигнацій еще на сумму около 500,000 риксдалеровъ. Этотъ новый выпускъ вдругъ понизилъ курсъ отъ 20 до 30 процентовъ. Лордъ Макартней остановилъ дальнѣйшее пониженіе курса, выпустивъ билеты казначейства съ преміей 20 процентовъ; а въ 1803 г., сдавая колонію обратно правительству Батавской Республики, въ-слѣдствіе амьенскаго мира, Англичане заплатили за выпущенныя ими ассигнаціи морскими и военными снарядами и припасами. Въ 1804 году, всь бывшія въ обращеніи ассигнаціи отобраны и выпущены новыя на два мильйона риксдал., изъ которыхъ 850,000 былъ банковый капиталъ для выдачѣ публикѣ въ займы подъ заклады за довольно-умѣренные проценты. Доказательствомъ, что этой суммы было слишкомъ-много для потребностей колоніи, послѣ очищенія ея отъ британскихъ войскъ, можетъ служить то, что въ это же самое время билеты на голландскій банкъ продавались съ преміей въ 160 процентовъ, а вмѣсто четырехъ шиллинговъ звонкой монеты, за талеръ давали только немногимъ болѣе полутора.
   Между 1810 и 1814 годами {Въ 1806 году, Англичане опять завоевали капскую колонію и удерживали ее до 1813 года, когда, послѣ вѣнскаго конгресса, колонія была окончательно утверждена за Англіей.}, англійское правительство выпустило черезъ ломбардный банкъ еще на мильйонъ риксдалеровъ. Причиненное этою мѣрою пониженіе курса было нѣсколько пріостановлено высокими цѣнами капскихъ винъ и свободнымъ ввозомъ ихъ въ Англію, равно какъ торговою дѣятельностію, которую сообщило колоніи заключеніе Наполеона на Островѣ-Св.-Елены, куда вся провизія доставлялась изъ Капа. Номинальная цѣнность риксдалера оставалась та же, между-тимъ, какъ настоящая, при перемѣнахъ обстоятельствъ, возвысилась даже до 2 1/4 и 2 1/2 шиллинговъ. По смерти Наполеона, цѣны продуктовъ измѣнились; въ Англіи обложили пошлиною капскія вина, и риксдалеръ, упадая постепенно, дошелъ, въ 1825 году, до самой низкой степени цѣнности въ размѣнѣ на звонкую монету -- ниже полутора шиллинга. Тогда англійское правительство рѣшилось ввести въ колоніи англійскую монету и постановило цѣну риксдалера единожды-навсегда въ полтора шиллинга; съ-тѣхъ-поръ, всь контракты и продажи должны были производиться на фунты стерлинговъ, шиллинги и пенсы. Это постановленіе, возъимѣвшее полную силу съ 1-го января 1826 года, жестоко поразило капскихъ капиталистовъ, надѣявшихся, что обстоятельства и мѣры главнаго колоніальнаго правительства, обѣщавшаго войдти въ этотъ предметъ, доведутъ риксдалеръ до его первоначальной цѣнности, т. е. до четырехъ шиллинговъ. Многіе спекуляторы, разсчитывая на будущія времена, продавали имѣнія и вещи за низкія цѣны, съ уплатою въ необыкновенно-длинные сроки, имѣя въ виду огромные барыши, когда риксдалеръ будетъ цѣниться въ 4 шилл. По-видимому, не было крайней необходимости во внезапной и единовременной перемѣнѣ монеты, а потому, еслибъ правительство хотѣло, можно было бы постепенно, разными оборотами, довести цѣнность талера до первоначальной, не задѣвая ни чьихъ выгодъ и не вредя ни заимодавцамъ, ни должникамъ, хотя для совершеннаго уничтоженія ассигнаціоннаго риксдалера надобно было бы дать пройдти сроку около 20 лѣтъ.
   Другой, еще сильнѣйшій ударъ колонистамъ, было единовременное освобожденіе невольниковъ во всѣхъ британскихъ колоніяхъ, съ уплатою владѣльцамъ одной трети капитала, употребленнаго на ихъ покупку. Колонисты, разумѣется, не раздѣляли человѣколюбивыхъ идей своихъ за-океанскихъ соотечественниковъ въ пользу невольниковъ: они смотрѣли на нихъ какъ на свое достояніе, купленное на наличныя деньги, а потому вовсе не были расположены имъ жертвовать. Разговаривая съ барономъ Лудвигомъ, полковникомъ Чемберсомъ и г. Мензіесомъ, я слышалъ ихъ мнѣніе, что англійское правительство поступило опрометчиво, принявшись за дѣло освобожденія такъ круто, и тѣмъ болѣе, что, давъ вдругъ свободу людямъ, вовсе къ ней неприготовленнымъ, оно наводнило колоніи цѣлыми толпами бродягъ, воровъ и лѣнтяевъ. Въ капской колоніи эманципація была ощутительнѣе, нежели гдѣ-нибудь: обширность частныхъ имѣній, рѣдкое народонаселеніе, а наиболѣе земледѣліе, винодѣліе и скотоводство -- три главныя отрасли промышлености колонистовъ, необходимо требовали рукъ; слѣдственно, невольники, которыхъ содержаніе почти ничего не стояло хозяевамъ, составляли ихъ главною опору и тѣмъ болѣе, что недостатокъ средствъ не дозволялъ имъ нанимать съ воли такое же число рабочихъ людей, хотя цѣны за работу и дешевы. Кромѣ того, по парламентскому акту, объявившему освобожденіе невольниковъ, владѣльцы ихъ должны были пріѣзжать въ Англію за деньгами, которыхъ уплачиваніе было ограничено до извѣстнаго срока; по истеченіи его требованія должны были считаться недѣйствительными. Можно судить, каково было капскимъ колонистамъ, и въ-особенности жившимъ въ отдаленныхъ дистриктахъ, за 500 или 800 миль отъ Капштадта и никогда въ жизнь въ немъ не бывавшимъ, собираться въ Англію, чтобъ получить одну треть своего имущества, изъ котораго, по ихъ мнѣнію, у нихъ отнимали совершенно-даромъ двѣ трети. Бѣднѣвшіе и банкрутившіеся колонисты смотрѣли на новое постановленіе британскаго правительства какъ на совершенный грабежъ. Люди эти должны были на долгое время оставлять свои семейства и имущества безъ подпоры и защиты отъ нападенія Каффровъ, Бушмановъ и дикихъ звѣрей. Къ-счастію ихъ, нашлись въ Капштадтѣ услужливые люди, перекупившіе у колонистовъ право на полученіе денегъ, отъ-чего послѣдніе, вмѣсто одной трети капитала, получили только четверть его, да и то еще были рады, что хоть этимъ освобождались отъ разорительной поѣздки въ Англію и продолжительной отлучки отъ своихъ семействъ. По-видимому, сами Англичане недовольны либерализмомъ своего правительства и тамъ болѣе, что почти всѣ плантаціи въ ихъ ост-и-вест-индскихъ колоніяхъ значительно упали: газеты безпрестанно возвѣщали о новыхъ банкротствахъ въ Ямайкѣ и на другихъ вестиндскихъ островахъ.
   Какъ бы то ни было, отъ освобожденія невольниковъ пострадали почти исключительно люди богатые или, по-крайней-мѣрѣ, не бѣдные, а между-тамъ англійское правительство нанесло этимъ сильнѣйшій ударъ величайшему изъ нравственныхъ золъ, порожденныхъ корыстолюбіемъ. Надобно видѣть положеніе негровъ въ странахъ, гдѣ невольничество еще существуетъ, и неимовѣрныя жестокости, которымъ эти несчастныя жертвы корысти подвергаются тамъ ежедневно, чтобъ понять всю великость предпріятія англійскаго правительства, рѣшившагося на ихъ освобожденіе. Нѣкоторые колонисты пострадали, другіе пострадаютъ еще болѣе, но цѣлое человѣчество отъ этого выиграло: будемъ же смотрѣть на дурныя стороны этого вопроса какъ на необходимое зло, незамѣтное въ-сравненіи съ огромнымъ количествомъ происшедшаго отъ того добра. Многіе говорятъ, что побудительныя причины, подвигнувшія Англичанъ къ освобожденію невольниковъ, основаны далеко не на безкорыстной филантропіи, потому-что Англичане не такой народъ, который бы изъ безвозмезднаго человѣколюбія сталъ бросать мильйоны. Еслибъ даже и такъ, то все-таки каковы бы ни были причины, слѣдствія ихъ благодѣтельны для цѣлаго человѣчества.
   Въ капской колоніи, освобожденіе произвело значительные перевороты. Года четыре тому назадъ, тысячь около четырехъ обѣднѣвшихъ фермеровъ, продавъ за безцѣнокъ свое имущество, переселилось съ своими семействами въ страны около Порт-Наталя (Port-Natal) {На восточномъ берегу Южной-Африки, въ южной широтѣ около 30 градусовъ.}, заключивъ съ Дингааномъ, главою Зуласскихъ Каффровъ, условіе объ уступкѣ имъ земли, на которой они хотѣли основать новую, независимую колонію. Земли эти внѣ границъ капской колоніи, и Англичане не включили ихъ въ число своихъ владѣній; между-прочимъ, предвидя, что, можетъ-быть, новая колонія доставитъ имъ co-временемъ выгоды, они объявили на нее притязаніе, подъ тѣмъ предлогомъ, что поручикъ Фаруэлль (Farewell), поселившійся тамъ съ партіею эмигрантовъ, въ 1824 году, и убитый, въ 1828 году, со всѣми своими сотоварищами, по повелѣнію Гайки, предшественника Дингаана, имѣлъ отъ колоніальнаго правленія дозволеніе владѣть этими землями. Фермеры, или, какъ ихъ вообще называютъ, боэры (boors, boers), просили голландское правительство принять ихъ въ свое подданство, но были имъ отвергнуты. Число переселяющихся въ Порт-Наталь боэровъ безпрестанно увеличивается, и они выстроили небольшой городокъ Питеръ-Морицбургъ, по имени предводителя своего, Питера Морица. Они живутъ большею частію въ горахъ и, какъ говорятъ, твердо рѣшились не подчиняться Англичанамъ, которымъ, для покоренія ихъ, надобно будетъ употребить большую силу, нежели можетъ теперь выставить колонія, потому-что боэры большею частію народъ сильный, рѣшительный и всѣ отличные стрѣлки, привыкшіе къ опаснымъ охотамъ на львовъ и тигровъ и къ лишеніямъ всякаго рода.
   Страны около Порт-Наталя плодородны и изобилуютъ богатыми пастбищами; боэры добываютъ отъ Каффровъ много слоновой кости, звѣриныхъ кожъ и страусовыхъ перьевъ; но единственная и весьма важная невыгода новой колоніи состоитъ въ томъ, что она имѣетъ только одинъ хорошій порть, да и тотъ весьма-незначителенъ, потому-что въ немъ могутъ становиться только суда, сидящія въ полномъ грузу не болѣе десяти футъ. Не смотря, однако, на обѣщаніе сохранять неприкосновенность собственности и стадъ боэровъ, Каффры, при первомъ удобномъ случаѣ, напали въ-расплохъ на ихъ селенія и увели ихъ стада. Боэры соединились для блистательнаго возмездія, возвратили себь съ лихвою свою собственность, отняли у Каффровъ большой участокъ земли и принудили своихъ сосѣдей передвинуться далѣе со своими краалями (Kraal -- такъ вообще называются въ колоніи селенія подвижныя и постоянныя). Такъ-какъ стада составляютъ главное богатство Каффровъ, а лишеніе ихъ и необходимыхъ для скота пастбищъ влечетъ за собою голодъ и разореніе, то неминуемымъ слѣдствіемъ происшествій подобнаго рода бываетъ нападеніе побѣжденныхъ на ближайшихъ сосѣдей, а этихъ сосѣдей на пограничныя селенія колоніи. По этимъ причинамъ, Англичане, жившіе посредствомъ ласокъ и подарковъ въ согласіи съ Дингааномъ, рѣшились поддерживать его противъ боэровъ, и послали въ Порт-Наталь около ста солдатъ съ двумя полевыми орудіями, чтобъ принудить фермеровъ возвратить Кафрамъ отнятое у нихъ. Боэры дозволили англійской ротѣ поселиться въ Питеръ-Морицбургѣ, выстроить себѣ казарму и дѣлать ежедневныя ученья; но сколько извѣстно, дѣйствія ихъ только этимъ и ограничились {Въ сентябрѣ 1842 года, будучи уже въ Англіи на обратномъ пути, я читалъ въ газетахъ, что боэры покорились Англіи. Съ одной стороны, противъ нихъ были англійскія войска, высаженныя на десантныхъ судахъ, привезенныхъ на эскадрѣ, состоявшей изъ двухъ фрегатовъ и нѣсколькихъ мелкихъ судовъ, а съ другой Каффры, противъ которыхъ, въ случаѣ покорности, начальникъ десанта обѣщалъ имъ помощь. Видя неминуемую гибель, боэры нашлись вынужденными покориться.}.
   Мѣры губернатора колоніи, сэра Джорджа Непира (sir George Napier), для приведенія въ покорность боэровъ, навлекаютъ на него общее нареканіе. Вотъ образчикъ того, что говорится объ немъ въ газетѣ "De Ware Africaan":
   "Что касается до колоніальной политики нашего губернатора, то весьма-трудно даже подразумѣть ея цѣль. Онъ очертя-голову хватается за мѣры, никакъ не предвѣщающія успѣха, но напротивъ того почти навѣрно сопряженныя съ несчастіемъ. Короче сказать, капская колонія не потеряла бы нисколько, еслибъ вмѣсто нынѣшняго губернатора ею управлялъ флюгеръ. Всѣ его дѣйствія относительно Порт-Наталя показываютъ слабость, недостатокъ соображенія, нерѣшительность, и клонятся къ униженію британскаго имени въ глазахъ людей, которымъ должно было бы внушить наибольшее къ нему уваженіе" и т. д.
   Впрочемъ, достовѣрныхъ оффиціяльныхъ свѣдѣній о дѣлахъ Порт-Наталя нѣтъ; извѣстія оттуда получаются черезъ частныя переписки и доходятъ до насъ, иностранцевъ, со всѣми варіаціями, сообщаемыми имъ стоустою молвой. Все, говоренное мною объ эмигрантахъ-боэрахъ, слышалъ я отъ барона Лудвига, г. Тальвицера (консула ганзейскихъ городовъ, имѣющаго въ Порт-Наталѣ племянника), и г. Мензіеса -- людей, которыхъ правдивость и безпристрастіе даютъ ихъ словамъ непреложность авторитета въ колоніи.

-----

   Капская колонія раздѣляется на 13 отдѣленій, изъ которыхъ каждое подраздѣлено на нѣсколько дистриктовъ или округовъ. Капштадтъ находится въ широтѣ 33о, 56' S, долготѣ 18о, 12' восточной, отъ Гринвича; онъ выстроенъ на западной сторонѣ полуострова, составляющаго своею южною оконечностью Мысъ-Доброй-Надежды, и отстоитъ отъ мыса въ 32 англійскихъ миляхъ.
   Городъ и колонія, какъ извѣстно, основаны въ 1652 году докторомъ голландской Ост-индской Компаніи Яномъ Фан-Рибекомъ, съ тою цѣлью, чтобъ компанейскія суда, на пути въ Батавію и Индію, а оттуда въ Европу, имѣли освѣжительный пунктъ для своихъ экипажей, изъ которыхъ большая часть обыкновенно умирала отъ цинготныхъ болѣзней, производимыхъ дурною пищей и недостаткомъ воды. Англичане, которыхъ морская торговля распространилась до того, что превзошла голландскую, смотрѣли съ завистью на пунктъ, который представлялъ такъ много удобствъ для судовъ ихъ Ост-индской-Компаніи. Они воспользовались занятіемъ Голландіи французскими революціонными войсками и изгнаніемъ принца оранскаго, чтобъ подъ этимъ предлогомъ занять колонію именемъ законнаго государя Голландіи. Въ 1803 году, въ-слѣдствіе амьенскаго мира, колонія была передана Батавской Республикѣ, но въ 1806 (какъ я имѣлъ случай сказать выше) Англичане завоевали колонію, владычество надъ которою было окончательно за ними утверждено въ 1815 г., по вѣнскому конгресу.
   Столовая-Губа, весьма-удобно расположенная для коммерческой станціи, можетъ вмѣстить какое-угодно число судовъ; единственная и весьма важная ея невыгода та, что рейдъ открытъ сѣверо-западнымъ вѣтрамъ, которые въ іюнѣ, іюль и августѣ дуютъ съ необыкновенною жестокостью, разводятъ большое волненіе и часто выбрасываютъ суда на берегъ. Для гребныхъ судовъ строится новая, безопасная каменная пристань, потому-что теперешняя деревянная имѣетъ много неудобствъ. Изобиліе и дешевизна съѣстныхъ припасовъ (въ сравненіи съ Англіей и Островомъ-Св.-Елены), хорошая вода, невѣроятное множество рыбы, а наиболѣе географическое положеніе Капа, на серединѣ пути между Европой и Индіей, Китаемъ и Австраліей, дѣлаютъ его весьма удобнымъ перепутьемъ для судовъ, идущихъ туда или обратно. Англійскія военныя суда обыкновенно становятся на якорь въ Симонс-Беѣ, небольшомъ заливъ, составляющемъ часть Фальшивой-Бухты. Тамъ небольшой городокъ Симонс-тоунъ съ адмиралтействомъ и необходимыми мастерскими. Симонс-Бей, между-прочимъ, одна изъ главныхъ станцій англійскихъ крейсеровъ, посылаемыхъ для перехватыванія судовъ, торгующихъ неграми, которыхъ вывозятъ съ Мозамбикскаго-Берега. Но не смотря на всѣ предсторожности крейсеровъ и частыя конфискаціи судовъ негрёровъ {Négrier -- торгующій неграми; я не могъ прибрать лучшаго выраженія.}, что иногда возводитъ на висѣлицу ихъ капитановъ и многихъ изъ сподвижниковъ, торговля неграми такъ прибыльна, что находится много смѣльчаковъ, готовыхъ рисковать всѣмъ за большія деньги., въ-особенности теперь, когда подвозъ негровъ сопряженъ съ большими трудностями, а невольничья работа одна только можетъ поддержать богатые барыши плантаторовъ, за невольниковъ платятъ огромныя деньги, и особенно въ Бразиліи, откуда снаряжается большая часть экспедицій. Довольно того, что если у арматора изъ трехъ судовъ, отправленныхъ въ Гвинею или Мозамбикскій-Капалъ, конфискуютъ два съ грузомъ негровъ, то барышъ, съ третьяго вознаграждаетъ всѣ убытки съ лихвою. Бдительность крейсеровъ и опасности, которымъ подвергаются негрёры, бываютъ поводомъ къ неслыханнымъ жестокостямъ. Обыкновенная уловка негрёровъ, убѣгающихъ отъ погони, состоитъ въ томъ, что они выбрасываютъ за бортъ негровъ одного по одному, для того, чтобъ задержать крейсера, который изъ человѣколюбія, можетъ-быть, захочетъ спасти несчастныхъ, если ихъ между-тѣмъ не съѣдятъ аккулы. Въ нынѣшнія времена, этотъ способъ удается рѣдко, потому-что опытъ научилъ крейсеровъ не даваться на подобныя хитрости. Впрочемъ, нѣкоторые, надѣясь, что негрёръ не уйдетъ, подхватывали нѣсколько человѣкъ выброшенныхъ негровъ, чтобъ имѣть живую улику въ томъ, что ихъ выбрасывали живьёмъ, и тогда, если негрёръ попадался, -- безъ околичностей вѣшали капитана и его ближайшихъ помощниковъ на ноки реевъ. Иногда, видя бѣду неминучую, негрёры укладывали несчастныхъ негровъ въ бочки и съ баластомъ спускали за бортъ съ носу, чтобъ не имѣть противъ себя явныхъ доказательствъ; случалось, что крейсеры ихъ даже отпускали. Но теперь, и эта ужасная выгрузка не помогаетъ: такъ-какъ снаряжаемыя за невольниками суда должны по необходимости быть особеннаго устройства, и имѣть такъ-называемый невольничій декъ, то новымъ парламентскимъ актомъ разрѣшено командирамъ крейсеровъ конфисковать всѣ суда такого устройства, куда бы они ни шли, и хотя бы на нихъ и не нашлось ни одного негра. Во время нашей стоянки въ Капъ, прошелъ въ Симонс-Бей англійскій бригъ Water-Witch, захватившій въ Мозамбикскомъ-Каналь большое португальское судно Escorpao (Скорпіонъ) съ 130 неграми; надобно замѣтить, что негрёръ, для задержанія погони, безпрестанно выбрасывалъ негровъ, изъ которыхъ крейсеру удалось спасти около 50 человѣкъ: безъ сомнѣнія, много несчастныхъ еще утонуло или было съѣдено аккулами. По показанію негровъ, человѣкъ около 170 было выброшено за бортъ. Сначала, недовольные прекращеніемъ невольничьяго торга, говорили, что Англичане стараются объ этомъ изъ своекорыстныхъ видовъ и для того, чтобъ имѣть даромъ хорошія суда. Чтобъ удалить всякую идею подобнаго рода, парламентъ постановилъ: "Продавать конфискованныя суда не иначе, какъ разломавъ ихъ напередъ, хотя бы они были совершенно-новы".
   Негровъ, взятыхъ съ конфискованныхъ судовъ, обыкновенно высаживаютъ на Островъ-Св.-Елены или въ капской колоніи и даютъ имъ свободу. Въ 1840 году, негры ввезли сюда оспу, отъ которой въ короткое время умерло множество здѣшнихъ жителей; на Островь-Св.-Елены было то же самое за нѣсколько лѣтъ назадъ: для предупрежденія подобныхъ бѣдствій на будущее время, теперь устроены карантины въ этихъ двухъ главныхъ станціяхъ англійскихъ крейсеровъ.
   По новѣйшимъ исчисленіямъ, всѣхъ жителей капской колоніи теперь около 145,000. Бѣлые, какъ я уже сказалъ, Англичане и Голландцы, съ небольшою примьсью нѣмецкихъ и другихъ переселенцевъ. Цвѣтное народонаселеніе состоитъ изъ Малайцевъ, привезенныхъ Голландцами изъ Явы, и теперь освобожденныхъ; они большей частію живутъ въ Капштадтѣ въ качествѣ слугъ, конюховъ и т. п.; негровъ, привезенныхъ съ Мозамбикскаго-Берега, или родившихся въ колоніи; Готтентотовъ, Фингоевъ (Fingoes -- также готтентотскаго происхожденія), Грикасовъ (Griquas) или Бастеровъ (Basters, Bastaards) -- племени, происшедшаго отъ смѣси Европейцевъ съ туземцами. Цвѣтные жители большею частію въ услуженіи бѣлыхъ, у которыхъ они прежде были въ состояніи невольничества, или занимаются земледѣліемъ и ремеслами въ городахъ. Кромѣ этихъ жителей, есть еще въ колоніи кочевое племя, первоначально готтентотскаго происхожденія, дополненное въ-послѣдствіи, и теперь, какъ кажется,-- состоящее изъ выродковъ всѣхъ прочихъ племенъ, бѣглыхъ невольниковъ и разнаго рода бродягъ, называемое Бушманами (bushman). Они питаютъ непримиримую вражду ко всему человѣчеству, и ни одинъ африканскій житель, не выключая и бѣлыхъ, не сочтетъ грѣхомъ убить Бушмана, на которыхъ фермеры собираются иногда на охоту цѣлыми партіями, какъ на дикихъ звѣрей. За-то и Бушманы по-возможности не остаются въ долуу: засѣвъ въ кусты, они стрѣляютъ по своимъ непріятелямъ напитанными ядомъ стрѣлами; честность и жалость имъ неизвѣстны, и ненависть ихъ къ бѣлымъ внѣ всякихъ предѣловъ. Бушманы, отверженные, преслѣдуемые всѣми; весьма-малорослы и безобразны; они скитаются въ самыхъ дикихъ и безплодныхъ мѣстахъ: положеніе ихъ, въ сущности, самое жалкое. Многимъ путешественникамъ случалось встрѣчать въ знойныхъ пустыняхъ Южной-Африки, гдѣ въ-продолженіе нѣсколькихъ лѣтъ не выпадало капли дождя, откуда засухи угоняли даже звѣрей, несчастныхъ, умирающихъ съ голоду, или питавшихся единственно смолкою, добываемою изъ деревьевъ, и муравьиными куколками, выкапываемыми изъ земли заостренными палками, которыхъ концы они обжигали на огнѣ для приданія имъ большей твердости. "Кожа на нихъ совершенно обвисла", говоритъ Томпсонъ: "они туго перетягиваются ремнемъ, называемымъ поясомъ голода, которымъ они хотя нѣсколько утишаютъ неумолимый вопль желудка. Разслабленіе ихъ невѣроятно; часто приходилось мнѣ видѣть умирающихъ младенцевъ, прильнувшихъ къ изсохшей груди матери".
   Климатъ и почва капской колоніи весьма-разнообразны. Въ пустынныхъ равнинахъ центральной части колоніи господствуютъ сильнѣйшіе жары и засухи; есть мѣста, гдѣ лѣтъ по пяти не бываетъ дождя. Тогда удаляются оттуда всѣ животныя, и усталому путешественнику попадаются только умирающіе съ голода и отверженные всѣми бушманы. За-то южныя части колоніи пользуются самымъ здоровымъ и благораствореннымъ климатомъ; многіе больные, разстроившіе свое здоровье въ Индіи и другихъ странахъ Востока, пріѣзжаютъ сюда и находятъ облегченіе. Почва колоніи состоитъ изъ богатѣйшихъ и плодороднѣйшихъ равнинъ, дикихъ горъ и большихъ полосъ зелени, лишенной всякой растительности.
   Въ военномъ отношеніи, положеніе капской колоніи, какъ преддверія къ британскимъ владѣніямъ на востокѣ, весьма-важно. Еслибъ Капштадтъ пользовался привилегіями вольнаго торговаго города (porto franco), нѣтъ сомнѣнія, что пунктъ, находящійся на полдорогь между Азіей и Америкой, куда товары стекались бы для взаимнаго размѣна отъ востока и запада, получилъ бы огромную торговую важность. Еще въ 1824 г. колоніальное правленіе входило объ этомъ съ представленіемъ въ парламентъ, но вѣроятно, правительство не захотѣло лишиться пошлинъ, пріобрѣтаемыхъ съ колоніи въ настоящемъ ея положеніи, а потому проектъ не состоялся.
   Внутренней торговлѣ колоніи много препятствуютъ дурныя дороги и недостатокъ судоходныхъ рѣкъ. Но какъ-будто для облегченія этихъ неудобствъ, природа распредѣлила здѣсь такимъ-образомъ, что самыя плодородныя страны находятся вблизи морскаго берега или недалеко отъ Капштадта, что, при дешевизнѣ подводъ, дѣлаетъ недостатки сообщенія почти-незамѣтными. Далѣе во внутрь страны, около рѣкъ, протягиваются изобильныя пастбища, на которыхъ находятъ себѣ пищу безчисленныя стада, а между лугами разбросаны пустынныя и совершенно-безплодныя мѣста; посему, при теперешнемъ положеніи колоніи, сѣверная и центральная ея части могутъ быть обитаемы только скотоводцами или кочующими племенами. Главные винные дистрикты, произведенія которыхъ занимаютъ первое мѣсто въ колоніальномъ сбытѣ, отстоятъ отъ Капштадта не болѣе 30 или 40 миль; тамъ выдѣлываются наиболѣе-дешевыя вина, извѣстныя подъ именемъ капской мадеры и понтака. Нѣжныя вина производятся въ Констанціи, раздѣленной на три мызы: Верхняя-Констанція, Большая и Малая-Констанція {Всѣ три мызы находятся на восточной отлогости Столовой-Горы и принадлежатъ тремъ владѣльцамъ: гг. Фан-Ренену, Коллинсу и Клёте.}; также въ Гоутс-Беѣ и Тигербергѣ. Цѣна констанцскимъ винамъ, считаемымъ едва-ли не первыми въ свѣтѣ, по уговору между хозяевами виноградниковъ, положена по четыре шиллинга за бутылку въ самомъ Капѣ. По близости винныхъ дистриктовъ къ Капштадту, онъ главный винный портъ колоніи. Въ Англіи, красныя капскія вина цѣнятся весьма-невысоко; причина очевидна: привозимыя въ Лондонъ капская мадера и понтакъ размѣшиваютъ коньякомъ или спиртомъ, и продаютъ Джону-Буллю подъ названіемъ хереса и портвейна за десятеричную цѣну. Въ дистриктѣ Паарль, одинъ англійскій купецъ выдѣлываетъ вино, довольно-схожее съ констанцскимъ, и его часто сбываютъ неопытнымъ иностранцамъ за настоящее констанцское.
   Важное мѣсто въ сбытѣ капскихъ произведеній занимаетъ теперь шерсть. Значительные капиталы употреблены въ послѣднее время на улучшеніе бараньихъ породъ; количество вывозимой шерсти и хорошія цѣны ободряютъ къ продолженію этого рода промышлености. Остальные предметы сбыта суть: кожи, звѣриныя шкуры, воловьи рога, лошади, масло, мясо, сушеные плоды, слоновая кость, китовый усъ {Въ Капъ заходитъ ежегодно много китоловныхъ судовъ, ходящихъ на промыселъ въ Южное-Море, для освѣженія своихъ экипажей.}, алой, винный камень и проч. Ввозъ составляютъ европейскіе товары, почти-исключительно англійскаго произведенія; лѣсъ изъ Индіи, чай изъ Китая, сахаръ изъ Индіи и съ острова Иль-де-Франса, кофе изъ Ріо и Батавіи и проч.
   Капская колонія вообще бѣдна портами. На западномъ берегу, около 33о южной широты, находится превосходная, закрытая отъ всѣхъ вѣтровъ гавань въ заливѣ Сальданья, но зато тамъ почти вовсе нѣтъ свѣжей воды. Другіе порты колоніи: Портъ Элизабетъ, въ Альгоа-Беѣ и Симонс-Тоунъ, въ Фальшивой-Бухтѣ, гдѣ стоятъ военныя суда; но послѣдній далекъ отъ Капштадта, а потому Столовая-Губа, не смотря на свои опасности во вреімя года NW вѣтровъ, предпочитается многими купеческими судами. Для яснѣйшаго понятія о состоянія судоходства и торговли капской колоніи съ 1-го января 1839 до 1-го января 1840 года, считаю не излишнимъ приложить таблицу, извлеченную мною изъ "Капскаго Альманаха" за 1841 годъ.

0x01 graphic

   Будущность капской колоніи, кажется, можно предвидѣть, и не будучи пророкомъ. Англійская власть утверждается тамъ болѣе-и-болѣе прибытіемъ изъ Англіи новыхъ переселенцевъ, которыхъ число вознаградитъ съ избыткомъ выѣхавшихъ въ Портъ-Наталь голландскихъ боэровъ. Англійскіе переселенцы, пользуясь отъ правительства многими льготами, обращаютъ большую часть своихъ усилій и капиталовъ на обработку земель, улучшеніе скотоводства, овцеводства и т. п., -- словомъ, они предпочитаютъ комфортъ осѣдлой жизни закоренѣлымъ кочевымъ привычкамъ большинства голландскихъ фермеровъ, которые переняли отъ своихъ отцевъ и дѣдовъ простой образъ жизни и любовь къ скотоводству и пастушескому кочевому быту. Если порт-натальская колонія процвѣтетъ, то нѣтъ сомнѣнія, что число эмигрантовъ, ненавидящихъ англійское правительство, увеличится; но за то вмѣсто ихъ прибудутъ Англичане, и капская колонія, первоначально голландская,-- мало-по-малу обанглизируются, прійметъ лучшій видъ, и правительство не останется въ накладѣ.
   Трудно, чтобъ колонія была отнята у Англичанъ какою-нибудь европейскою державой; если ей угрожаетъ опасность, то ее надобно скорѣе ждать со стороны дикарей-сосѣдовъ, которые, не смотря на неоднократныя запрещенія правительства, имѣютъ уже много ружей и пороха, продаваемыхъ отчасти фермерами, а наконецъ и миссіонерами, презирающими земныя блага только по-наружности. При нападеніи Каффровъ на Грагамс-Тоунъ, въ 1835 году, между ними было около 200 человѣкъ съ ружьями; теперь, какъ говорятъ, Каффры, Бутманы и Грикасы имѣютъ уже около 6,000 ружей. Землякъ нашъ, профессоръ В. Ф. Мейеръ, путешествовавшій въ Южной-Африкѣ въ качествѣ натуралиста, и пріѣзжавшій къ намъ въ Капъ, былъ у одного миссіонера, который, въ веселый часъ, признался ему, что у него въ погребѣ больше 200 боченковъ пороха. Капскіе миссіонеры, большею частію, люди изъ низшаго класса, которые, добывъ себѣ какъ-нибудь аттестатъ, отправляются съ нимъ въ лондонскія миссіонерскія общества и объявляютъ, что они желаютъ посвятить свою жизнь на обращеніе дикарей въ христіанство и на образованіе своихъ прозелитовъ. Общества даютъ имъ средства основаться въ колоніи, а миссіонеры, поселившись тамъ и видя, что дикари неохотно отстаютъ отъ своихъ древнихъ обычаевъ и предразсудковъ, стараются вознаградить свои труды чѣмъ-нибудь существеннымъ и пускаются на разные промыслы, не всегда разбирая средства для достиженія своей цѣли.
   Капская колонія не представляетъ переселенцу такихъ внезапныхъ и быстрыхъ способовъ къ обогащенію, какъ Иидія, гдѣ въ короткое время можно нажить большое состояніе, правда, заплативъ за это невозвратною утратою здоровья. Поселившійся въ капской колоніи долженъ приготовиться прожить тамъ долго, пожалуй, и остатокъ своихъ дней. За то онъ будетъ жить въ здоровомъ климатъ; при помощи труда, безъ котораго человѣку вообще ничего не достается, онъ можетъ добыть себѣ спокойное, удобное и безбѣдное существованіе, и доставить кусокъ хлѣба своему семейству.

-----

   Заключу эту статью краткимъ очеркомъ народовъ, обитающихъ внѣ границъ колоніи. Не будучи самъ въ тѣхъ мѣстахъ, я, разумѣется, не могъ руководствоваться своими собственными наблюденіями: излагаемыя здѣсь свѣдѣнія почерпнуты мною изъ "Путешествія по Южной-Африкѣ", Томпсона и брошюръ, изданныхъ въ Капштадтѣ разными лицами, которымъ случалось посѣщать пограничныя колоніи страны и даже жить между ихъ обитателями; я обязанъ также многими любопытными свѣдѣніями натуралистамъ, возвратившимся изъ тѣхъ странъ и встрѣченнымъ мною у барона Лудвига.
   Пограничные обитатели колоніи происходятъ отъ двухъ коренныхъ племенъ: готтентотскаго и кафрскаго; готтентотскіе народы расположены по сѣверной, а кафрскіе по восточной и сѣверо-восточной границамъ колоніи. Кромѣ тѣхъ и другихъ, по сѣверной границѣ расположены народы, обращавшіеся изъ смѣси Европейцевъ съ туземцами; высокомѣріе бѣлыхъ, хотѣвшихъ сдѣлать ихъ своими невольниками, изгнало ихъ изъ колоніи. Всѣ эти племена болѣе или менье ненавидятъ бѣлыхъ, и, конечно, не безъ основанія. Безпрестанное расширеніе предѣловъ колоніи поселенцами, жившими исключительно своими стадами, было причиною того, что они, по праву сильныхъ, вытѣснили дикарей, также жившихъ скотоводствомъ, изъ занимаемыхъ ими странъ; поселенцы заставляли туземцевъ удаляться на цѣлыя сотни миль для отъисканія другихъ пастбищъ, довольно-рѣдкихъ въ этой части Южной-Африки, вообще подверженной сильнѣйшимъ засухамъ. Кромѣ того, бѣлые часто отбивали у туземцевъ стада, и когда послѣдніе вооружались для возвращенія своей собственности, колонисты, имѣя на своей сторонѣ преимущество огнестрѣльнаго оружія, обыкновенію разбивали своихъ противниковъ и потребляли ихъ безъ всякой пощады. Другая причица недовѣрчивости и ненависти къ Европейцамъ заключается въ томъ, что бѣлые рѣдко держались строгой честности въ мѣновой торговлѣ съ туземцами, а напротивъ, при всякомъ удобномъ случая, обманывали ихъ, или силою отнимали привозимые ими для мѣны товары.
   По обѣимъ сторонамъ большой рѣки Гарріепъ, или Оранжевой-Рѣки, впадающей въ Атлантическій-Океанъ, около сѣверной границы колоніи, обитаютъ Намакуасы (Namaquas), народъ готтентотскаго происхожденія. Они наиболѣе питаются молокомъ, любятъ кочевую жизнь, и вообще кротки, лѣнивы и не предпріимчивы. Страны, занимаемыя этимъ народомъ, означены на картахъ подъ именами Большаго и Малаго Намакуаланда. Малый-Намакуаландъ заключается теперь въ остромъ углѣ, составляемомъ морскомъ берегомъ съ рѣкою Гарріепъ; къ югу, страна эта граничитъ съ колоніей и Карлильскими-Горами. Большой-Намакуаландъ гораздо-обширнѣе: онъ простирается на 200 миль къ сѣверу отъ рѣки Гарріепъ и около того же отъ морскаго берега во-внутрь Африки къ востоку. Онъ отдѣляется отъ земли Бечуановъ (Bechuana) обширною степью, вовсе необитаемою по причинѣ недостатка воды. Къ сѣверу онъ граничитъ съ землею Дамаровъ (Damara country), народа кафрскаго происхожденія. Большая часть Намакуаланда состоитъ изъ обширной равнины, омываемой однимъ изъ рукавовъ Гарріена, широко разливающагося отъ дождей и совершенно высыхающаго въ засухи, такъ-что единственными его слѣдами остаются только нѣсколько лужъ болотистой воды. Вообще, земля Намакуасовъ страна сухая, пустынная и безплодная, оживленная мѣстами нѣсколькими постоянными источниками, снабжающими водою жителей и ихъ стада, во время частыхъ и продолжительныхъ засухъ. Почва песчаниста и слегка покрыта травою, быстро возрастающею послѣ бѣдныхъ дождей, которые изрѣдка ее орошаютъ.
   Намакуасы, подобно всѣмъ готтентотскимъ племенамъ, раздѣляются на отдѣльные краали, нѣчто въ родѣ шотландскихъ клановъ, управляемыхъ старшинами, которыхъ власть весьма-ограничена и непрочна. Пограничные колоніи краали давно уничтожены или захвачены бѣлыми; въ Большомъ-Намакуаландѣ считается гораздо-болѣе независимыхъ краалей, хотя народонаселеніе этой земли быстро уменьшается.
   Намакуасы живутъ въ хижинахъ, легко разбираемыхъ и переносимыхъ съ мѣста на мѣсто, и не имѣютъ никакихъ постоянныхъ осѣдлостей. Смотря по качеству пастбищъ и количеству воды, они перемѣняютъ свои кочевья, и переселяются съ своими стадами куда имъ покажется удобнѣе; даже селенія миссіонеровъ, не смотря на ихъ старанія, не исключаются изъ общаго правила: вообще, качества почвы и климата заставляютъ сомнѣваться въ томъ, сдѣлаются ли эти народы когда-нибудь осѣдлыми. Одеждою, нравами, обычаями и народными суевѣріями они почти совершенно-сходны съ прежними колоніальными Готтентотами, описанными ле-Вальяномъ и другими путешественниками. Климатъ этихъ странъ гораздо-жарче и суше, нежели на восточномъ берегу; на равнинахъ и отмѣляхъ, расположенныхъ по обѣимъ сторонамъ Гарріепа, которыя ниже уровня окружающихъ странъ, въ лѣтніе мѣсяцы бываетъ нерѣдко до 40 градусовъ тепла по Реомюру. Въ это время, если отелится корова или оягнится овца не въ тѣни, то бѣдный ягненокъ или теленокъ немедленно издыхаетъ. Многочисленныя и разнородныя змѣи, гады и насѣкомыя вырастаютъ здѣсь въ гораздо-большихъ размѣрахъ, нежели въ колоніи, и гораздо-опаснѣе и ядовитѣе тамошнихъ. Тарантулъ, скорпіоновъ и ядовитыхъ пауковъ здѣсь множество и укушеніе ихъ смертельно. Томпдонъ разсказываетъ, что однажды женщина была укушена въ большой палецъ на ногѣ весьма-маленькимъ паукомъ, и черезъ нѣсколько часовъ умерла въ ужасныхъ судорогахъ. Боа-констрикторъ и змѣи въ сорокъ и пятьдесятъ футовъ длины находятся въ этихъ мѣстахъ, и, какъ говорятъ, нападаютъ не только на большихъ сернъ, но даже на коровъ. Устья Гарріепа изобилуютъ рыбою, но туземцы, вѣроятно, по какимъ-нибудь суевѣрнымъ преданіямъ, неохотно ѣдятъ рыбу; кафрскіе же народы смотрятъ на рыбу съ отвращеніемъ и считаютъ ее пищею нечистою.
   Племена Намакуасовъ, прежде многолюдныя и богатыя скотомъ, много потерпѣли и терпятъ отъ нападеній Бушмановъ, Грикасовъ и разбойничьихъ шаекъ, составившихся изъ бѣжавшихъ изъ колоніи невольниковъ, вооруженныхъ отчасти огнестрѣльнымъ оружіемъ.
   Бушманы, разбросанные около сѣверной границы колоніи, не имѣютъ ни стадъ, ни какой-либо собственности. Такъ-какъ большіе звѣри, охота на которыхъ доставляла имъ прежде способы существованія, истреблены ружьями боэровъ или выгнаны изъ занимаемыхъ Бушманами странъ, положеніе этихъ несчастныхъ самое ужасное. Скитающіяся толпы этого народа разсѣяны на огромномъ протяженіи земель столь дикихъ, пустынныхъ и безплодныхъ, что въ нихъ рѣшительно было бы невозможно основать постоянныя жилища. Несчастные Бушманы, не находя никакихъ способовъ къ пропитанію и не смѣя заходить въ болѣе-одаренныя природою страны, изъ опасенія быть истребленными, какъ дикіе звѣри, питаются только дикими кореньями, древесной смолкой, саранчою и муравьиными куколками. Даже при теперешнемъ ихъ ужасномъ положеніи, пограничные боэры не оставляютъ ихъ въ покоѣ: они безпрестанно заходятъ въ ихъ земли и вытѣсняютъ ихъ отвсюду, гдѣ только найдется малѣйшій источникъ или временной прудъ.
   Главная причина бѣдственнаго состоянія Бушмановъ -- жадность бѣлыхъ. Боэры, селившіеся съ своими стадами въ отдаленныхъ частяхъ колоніи, вытѣсняли оттуда первобытныхъ жителей, отнимали у нихъ стада, брали ихъ въ плѣнъ и превращали въ невольниковъ. Поступки подобнаго рода возбуждали Бушмановъ къ мщенію, всегда жестокому, но всегда влекшему за собою ужасныя возмездія со стороны бѣлыхъ, которые потомъ попросту стали охотиться за Бушманами, какъ за звѣрьми, и безъ зазрѣнія совѣсти убивали всѣхъ, которыхъ имъ случалось встрѣчать, нисколько не считая того грѣхомъ; напротивъ, истребленіе цѣлыхъ сотней Бушмановъ и обращеніе дѣтей ихъ въ невольничество, считается между голландскими боэрами дѣломъ совершенно-законнымъ, достохвальнымъ и необходимымъ для общественной пользы.
   Коранны, также готтентотское племя, расположены отдѣльными краалями восточнѣе Намакуасовъ. Живущіе около рѣки Гартебэестъ (Нагlebeest) самые несчастные изъ нихъ; лишившись своихъ стадъ, отбитыхъ бѣлыми, Каффрами и Бушманами, они поневолѣ приняли образъ жизни послѣднихъ, т. е., существуютъ разбоями и охотой. Они ростомъ нѣсколько выше Бушмановъ, отличаются отъ нихъ языкомъ и нѣкоторыми частностями, но вообще во многомъ съ ними сходствуютъ. Коранны, какъ и Бушманы, бьютъ звѣрей напитанными ядомъ стрѣлами и вырываютъ для нихъ ямы съ воткнутыми вертикально заостренными кольями, въ родъ нашихъ волчьихъ ямъ. Около береговъ рѣки Гартебеестъ этихъ ямъ такое множество, что Томпсонъ удивляется, какъ онъ не попалъ въ нихъ съ своими проводниками. При неудачной охотѣ, Коранны также питаются по нѣскольку времени кореньями, древесною смолкой, молодыми вѣтками нѣкоторыхъ деревьевъ и т. п. Когда Томпсонъ посѣщалъ эти мѣста, вся окрестная страна была совершенно выжжена засухами, отъ которыхъ выгорѣли даже растенія, и несчастные Коранны были доведены до послѣдней крайности. Бушманы и Коранны, въ послѣднее время, весьма, усовершенствовались въ приготовленіи яда, которымъ они напитываютъ свои стрѣлы; въ составъ его входятъ растительныя и минеральныя смолы, которыя они съ особеннымъ искусствомъ смѣшиваютъ съ ядомъ самыхъ ядовитыхъ змѣй: малѣйшая царапина отъ ихъ стрѣлъ смертельна.
   Каффрами (кафиръ, невѣрный) называли первоначально мавританскіе мореплаватели въ Индійскомъ-Океанѣ всѣхъ жителей юго-восточнаго берега Африки. Въ-послѣдствіи, когда голландскіе колонисты на Мысѣ-Доброй-Надежды начали встрѣчаться съ жителями самой южной части этого бейега, они стали называть Каффрами одно только ихъ племя амакозово (amakosae), какъ они сами себя называютъ. По тщательнымъ наблюденіямъ многихъ путешественниковъ, можно полагать съ достоверностью, что всѣ жители восточнаго берега Южной-Африки и внутреннихъ странъ, которыхъ протяженіе къ сѣверу еще остается неопредѣленнымъ, принадлежатъ одному огромному семейству Каффровъ. Мантати, Маткльяпи, Дамары, Бечуаны, Зуласы и проч., хотя и различествуютъ между собою нѣсколько въ языкѣ, но основаніе его то же самое; замѣчено, что когда этимъ народамъ проходится быть между собою въ сношеніяхъ, они въ скоромъ времени дѣлаются въ состояніи бѣгло разговаривать другъ съ другомъ.
   У Каффровъ, какъ вообще у всѣхъ дикихъ народовъ, политическая мудрость состоитъ въ лукавствѣ и искусствѣ обманывать; войны ихъ не иное что, какъ внезапныя разбойничьи нападенія на слабѣйшихъ сосѣдей для уведенія ихъ стадъ, съ наименьшею по возможности опасностію собственно для себя. Экспедиціи ихъ противъ Бушмановъ отличаются жестокою мстительностью и свирѣпствомъ, несоединенными однако съ геройскою неустрашимостью американскихъ или ново-зеландскихъ дикарей. Каффры лживы, безжалостны и коварны. Состояніе ихъ женщинъ самое унизительное: имъ предоставлены всѣ тяжелыя работы, тогда-какъ мужья проводятъ время въ охотѣ, праздности или болтовнѣ. У Бечуановъ, кромѣ ихъ собственныхъ старѣйшинъ, старики и больные оставляются вовсе безъ вниманія, хотя у другихъ каффрскихъ народовъ старость пользуется кой-какимъ уваженіемъ. Но съ другой стороны, Каффры вообще добродушны, обязательны къ иностранцамъ и между собою; хотя они и любятъ надоѣдать своимъ гостямъ выпрашиваніемъ всего, что имъ попадется на глаза, но за то они обращаются съ ними хорошо и не грабятъ ихъ. Жилища Каффровъ замѣчательно-опрятны; они нѣсколько занимаются земледѣліемъ, умѣютъ ковать мѣдь и желѣзо, но всѣ ихъ кузнечныя занятія ограничиваются дѣланіемъ топоровъ, ассагай (легкихъ копій, которыми они мечутъ съ необыкновеннымъ искусствомъ) и разныхъ украшеній. Въ каффрскихъ городахъ живетъ иногда по нѣскольку тысячъ жителей, но часто, по прихоти своихъ государей, они переносятъ весь городъ на другое мѣсто съ такою же легкостью, какъ переносится арабскій станъ. Система правленія у нихъ монархическая, знатность наслѣдственна и власть государей неограниченна.
   Сношенія Каффровъ съ Европейцами имѣли и здѣсь тѣ же послѣдствія, какъ вездѣ: и здѣсь вся цѣль, все стремленіе бѣлыхъ клонились къ порабощенію и нравственному униженію коренныхъ жителей; вмѣсто того, чтобъ подвинуться впередъ на пути образованія и гражданственности, Европейцы причиною того, что Каффры сдѣлались худшими, нежели были прежде. Какъ бы то ни было, они племя мужественное. Бечуаны страдаютъ меньше подъ гнетомъ самовластія своихъ королей и старшинъ, нежели зуласкіе Каффры. Г. Уильямъ Вудъ, бывшій нѣсколько лѣтъ переводчикомъ у Дингаана, зуласкаго короля, котораго владѣнія расположены къ сѣверу отъ Порт-Наталя, разсказываетъ въ изданной имъ брошюрѣ много анекдотовъ о его жестокости. Вотъ его портретъ: "Дингаанъ" говоритъ Вудъ: "весьма-здороваго сложенія и "довольно-толстъ, но члены его соразмѣрны, а черты лица правильны; на устахъ его всегдашняя улыбка, и во всей наружности не замѣтно ничего отталкивающаго. Онъ терпѣть не можетъ волосъ на своей головѣ и каждый день заставляетъ одну изъ своихъ женъ брить себѣ голову весьма-острымъ топоромъ. Вся одежда его состояла изъ накинутой на плеча простыни. Онъ постоянно купается каждое утро, послѣ чего его намазываютъ жиромъ, и такъ-какъ онъ имѣетъ рѣшительное отвращеніе ко всякаго рода движенію, то обыкновенно просиживаетъ большую часть дня въ креслахъ передъ своими хижинами, внутри крааля, и разговариваетъ съ своими военачальниками, пьетъ "пиво, смотритъ въ зрительную трубу, и т. п. Послѣ обѣда, онъ имѣетъ привычку спать, а потомъ, когда стемнѣетъ, проводитъ время съ своими женами, иногда подтягиваетъ ихъ пѣснямъ, и такимъ образомъ проходитъ остальная часть дня. Всѣ приближающіеся къ Дингаану должны чествовать его разными титулами и льстить ему; вотъ общеупотребительные придворные комплименты: "Ты великъ. Ты великъ, какъ горы. Ты бѣлъ. Ты великъ какъ небеса. Ты левъ. Ты силенъ какъ боги и огроменъ какъ слонъ. Ты не боишься ружейнаго выстрѣла. Ты управляешь всѣми народами и бѣлымъ англійскимъ народомъ" и проч.
   Зуласы приписываютъ почти всѣ бѣдствія колдовству; когда кто-нибудь изъ и ихъ заболѣетъ или умретъ, то прежде всего призываютъ врача-знахаря. Вообще думаютъ, что болѣзнь происходитъ отъ-того, что какой-нибудь недоброжелатель больнаго спряталъ околдованную вещь около его хижины, и что присутствіе ея тамъ производитъ болѣзнь. Начинаются поиски, и врачи, которые для своихъ выгодъ всегда поддерживаютъ подобнаго рода вѣрованія, находятъ какую-нибудь кость, рогъ, кусокъ кожи, или что попадется въ томъ же родѣ, и указываютъ на колдуна, положившаго найденную вещь изъ злобы къ больному. Несчастнаго схватываютъ, подвергаютъ пыткѣ, мученіями исторгаютъ признаніе, а потомъ или казнятъ жестокою смертью, или подвергаютъ тѣлесному наказанію, или отнимаютъ у него скотъ. Рѣдко ему случается отдѣлаться даромъ, но и тогда онъ не въ безопасности, потому-что надъ нимъ уже тяготѣетъ обвиненіе въ колдовствѣ.
   Однажды Дингаанъ отнялъ множество скота у своего сосѣда Массиликатца, другаго каффрскаго владѣльца, котораго земли къ югу отъ Порт-Наталя. Вдругъ открылся скотскій падежъ и большая часть вновь-пріобрѣтенныхъ стадъ околѣла. Дингаанъ собралъ весь свой крааль, вызвалъ трехъ главныхъ врачей или знахарей и велѣлъ имъ указать на того, кто околдовалъ его стада. Главный докторъ его, ненавидѣвшій одного изъ любимыхъ военачальниковъ Дингаана, подошелъ къ нему и, ударивъ палкою по головѣ, воскликнулъ: "Вотъ онъ!" Остальные врачи подтвердили его показаніе. Королю было это весьма-досадно, однако онъ велѣлъ казнить своего любимца и конфисковать его скотъ. Послѣ того, онъ прислалъ каждому изъ врачей по бычачьей головѣ въ знакъ своей милости, а между-тѣмъ рѣшился подловить ихъ. Давъ пройдти около недѣли, онъ велѣлъ принести себѣ черепъ одной изъ своихъ собакъ (у Каффровъ королевскія собаки зарываются въ особенныхъ мѣстахъ) и два другіе собачьи черепа. Собравъ снова весь свой крааль, онъ вызвалъ трехъ врачей и, спросилъ ихъ, точно ли они увѣрены въ томъ, что казненный военачальникъ виновенъ въ околдованіи его скота? Они отвѣчали, что то былъ дѣйствительно онъ. "Теперь" сказалъ Дингаанъ: "такъ какъ вы умѣете дѣлать такія чудныя открытія, я увѣренъ, что вы съумѣете различить, который изъ этихъ трехъ череповъ принадлежалъ моей собакѣ?" Врачи сказали съ увѣренностью, что это не стоитъ имъ ни малѣйшаго труда. Тогда Дингаанъ велѣлъ имъ подходить поочереди и разсматривать принесенные черепа: того врача, который угадалъ черепъ королевской собаки, Дингаанъ осыпалъ своими милостями и сдѣлалъ своимъ главнымъ знахаремъ, а остальныхъ двухъ велѣлъ казнить жестокою смертью.
   Въ рѣкахъ Кафраріи водится множество крокодиловъ. Вудъ разсказываетъ, что когда туземцы имѣютъ нужду переправиться вплавь черезъ рѣку, они берутъ самую большую, но-возможности, тыкву, вычищаютъ все изъ внутри и тщательно затыкаютъ всѣ отверстія и трещины. Потомъ бросаютъ ее въ воду, отъ-чего крокодилы, вѣроятно изъ любопытства узнать причину всплеска, высовываютъ изъ воды головы, и, принимая, можетъ-быть, тыкву за тѣло несущагося по рѣкъ мертваго животнаго, бросаются за нимъ въ погоню, внизъ по теченію; но тыква, круглая и гладкая, ускользаетъ отъ ихъ челюстей, что заставляетъ ихъ ловить ее съ большимъ усердіемъ. Давъ крокодиламъ время удалиться, Каффры спокойно переплываютъ черезъ рѣку. Не смотря однако на эти предосторожности, крокодилы съѣдаютъ здѣсь много людей". Однажды, въ весьма-жаркую погоду, одинъ Каффръ, уставшій работать въ своемъ саду, вошелъ для освѣженія въ рѣку; къ-несчастію, онъ не замѣтилъ огромнаго крокодила, который вдругъ выскочилъ изъ высокой травы, схватилъ его за руку и увлекъ за собою. Крокодилъ, держа въ рукахъ руку Каффра, поплылъ къ противоположному берегу; бѣднякъ, зная, что сопротивленіе безполезно, ждалъ, не теряя присутствія духа, своей участи, но, приблизясь къ другому берегу, онъ оторвалъ оставшеюся у него на свободѣ рукою нѣсколько травы и всунулъ ее въ горло крокодилу, въ пространство, оставшееся между его зубами, стиснувшими его руку. Когда трава защекотала въ глоткѣ крокодила, онъ разинулъ пасть, и выпустивъ руку своей жертвы, попятился назадъ, чтобъ освободиться отъ безпокоившей его травы, а Каффръ между-тѣмъ успѣлъ уйдти.
   Каффры смѣлые и искусные охотники. Самыя опасныя ихъ охоты на львовъ, слоновъ, носороговъ и буйволовъ. Львовъ въ Кафраріи меньше, нежели въ другихъ мѣстахъ Южной-Африки, и охотники собираются обыкновенно многочисленными партіями, вооруженные щитами изъ буйволовыхъ кожъ, закрывающими человѣка во весь ростъ, и ассагайями, которыхъ у каждаго по одному, по два десятка и болѣе. Окруживъ кустарникъ, въ которомъ сидитъ левъ, они раздразниваютъ его собаками до-тѣхъ-поръ, пока онъ, разсердившись, не выскочитъ на открытое мѣсто. Тогда охотники ложатся на землю и накрываются своими щитами. Левъ бросается на перваго, ближайшаго къ нему Каффра, но въ то же время остальные осыпаютъ его асагайями; въ бѣшенствѣ онъ оставляетъ того, кто уже былъ подъ его когтями, чтобъ броситься на другихъ, и такимъ образомъ, перескакивая отъ одного охотника на другаго, онъ наконецъ падаетъ пронзенный множествомъ ассагай. Охота за львами сопряжена съ большою опасностью: часто случается, что разъяренный отъ боли левъ растерзываетъ одного или нѣсколькихъ изъ своихъ непріятелей.
   Отправляясь на слоновъ, Каффры принимаютъ большія предосторожности, потому-что не шутка попасться разсвирѣпѣвшему слону. Для нападенія на него выбираютъ мѣстность, въ которой удобно избѣгать или укрываться отъ преслѣдованіи слона, не стѣсняя своихъ собственныхъ движеніи. Когда слонъ почуетъ охотника и пустится за нимъ, тотъ бросается отъ него въ подвѣтренную сторону; такъ-какъ зрѣніе у слоновъ слабо, хотя чутье ихъ и весьма-тонко, то охотнику легко скрываться за какимъ-нибудь деревомъ, кустомъ или камнемъ. Въ то же время, видя, что вниманіе слона занято, остальные охотники приближаются къ нему и осыпаютъ его градомъ ассагай, а когда онъ обратится къ другому, то и тотъ старается увернуться онъ него, какъ и первый. Такимъ образомъ, случается, что слона преслѣдуютъ иногда по цѣлому дню, и прежде нежели онъ упадетъ, въ него успѣютъ пустить до тысячи ассагай. Часто слонъ убѣгаетъ отъ своихъ преслѣдователей; иногда, не смотря на всю свою ловкость, одинъ или нѣсколько изъ нихъ дѣлаются его жертвами.
   Носорогъ, хотя послѣ слона и сильнѣйшій изъ звѣрей, но онъ весьма-несмѣтливъ, а потому не такъ опасенъ.
   Для гиппопотамовъ, Каффры вырываютъ ямы и втыкаютъ туда вертикально крѣпкіе заостренные колья, около береговъ или на отмеляхъ рѣки, куда онъ ходитъ пить; ямы слегка прикрываются вѣтвями, а потомъ, подстерегши звѣря, его стараются навести на путь, по которому онъ попадается въ просакъ.
   Буйволъ, хотя меньше и слабѣе послѣднихъ трехъ звѣрей, но за то онъ гораздо-свирѣпье и поворотливѣе ихъ. Хотя много гибельныхъ примѣровъ сопровождали охоту на буйволовъ, однако Каффры часто на нихъ ходятъ и истребляютъ многихъ.
   Каффрскіе народы чрезвычайно дорожатъ своею дикою свободой. Бывали примѣры, что невольники, привозимые изъ Мозамбикскаго-Канала на плантацій Бурбона и Иль-де-Франса, съ отчаянія лишали себя жизни; а когда это не удавалось, и ихъ запирали со всевозможными предосторожностями противъ покушенія на самоубійство, они отказывались отъ всякой пищи и морили себя голодомъ.

А. БУТАКОВЪ.

"Отечественныя Записки", No 4, 1844

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru