Чеботаревская Анастасия Николаевна
Письма Н. К. Калмакова

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Мнемозина: Документы и факты из истории отечественного театра XX века / Вып. 4. М.: Индрик, 2009.
   

"Настроение кошмара и маскарада..."
Письма Н.К.Калмакова А.Н.Чеботаревской.
1909-- 1915

Публикация, вступительная статья и комментарии Е. И. Струтинской

   Публикация продолжает начатое в 3-м выпуске "Мнемозины" наше знакомство с творчеством и жизнью Николая Константиновича Калмакова (1872 -- 1955), одного из самых своеобразных театральных художников, работавших на отечественной сцене в начале прошлого века[i]. Адресованы письма писательнице и переводчице Анастасии Николаевне Чеботаревской (1876 -- 1921), жене писателя Федора Кузьмича Сологуба. Это своего рода осколки зеркала, отразившего повседневную жизнь художественной интеллигенции Петербурга, театральные события, осуществленные и неосуществленные замыслы постановок и выставок. Первое письмо написано в 1909 г., последнее летом 1915-го.
   Калмаков познакомился с Ф. К. Сологубом и А. Н. Чеботаревской в феврале 1909 г. во время работы над спектаклем "Ночные пляски". Новую пьесу Сологуба, опубликованную в декабре 1908 г., решено было поставить силами писателей, художников и актеров, а сбор от представления отправить в помощь жителям пострадавшего от землетрясения (28 декабря 1908) итальянского города Мессины. Благотворительный спектакль поставил Н. Н. Евреинов, Калмаков сделал декорации и костюмы.
   Большая часть эти коротких писем может показаться малоинформативной, они в основном касаются повседневных житейских вещей. И все же письма Калмакова удивительным образом сохраняют воздух времени, ритм, логику, его особый шарм и странности. Например, тема маски, маскарада, театрализации: пассаж в одном из писем о том, что античный костюм для маскарада Сологуб собирается носить дома, в качестве домашней одежды, -- маленький блик, но он ярко освещает время и быт людей петербургской художественной богемы. Любопытен и сам факт, что костюмы для маскарада не брались напрокат, а заказывались художнику, притом одному из самых заметных мастеров сценографии того времени.
   Письма Калмакова свидетельствуют о последних годах существования традиции русской дворянской культуры, домашних салонов и костюмированных балов. Но еще устраивались среды у Вячеслава Иванова, воскресенья у Сологубов. Потребность живого общения видна в одной фразе из письма: "Очень хочу послушать чтение романа", -- а ведь "Мелкий бес" уже три года как опубликован! Важно было услышать голос автора. Сологуб охотно читал свой роман вслух, а из-за стекол книжного шкафа смотрела на слушающих Недотыкомка, нарисованная М. В. Добужинским.
   Особый интерес вызывает письмо от 7 февраля 1913 г. Чеботаревская собиралась написать статью о театральных работах художника (замысел остался неосуществленным) и, по всей видимости, попросила его рассказать о решении спектаклей. Письмо Калмакова содержит замечательные автохарактеристики шести его сценических работ, от первой, так и не разрешенной к показу "Саломеи" О. Уайльда в театре Комиссаржевской, до последней, к моменту написания письма, -- "Мечте-победительнице" Ф. К. Сологуба. Уделяя несколько фраз каждому спектаклю, художник четко формулирует принцип постановки, дает представление о цветовом и световом решении спектакля (о чем крайне мало писали в начале XX века) и о костюмах, что позволяет представить актера в общем визуальном решении спектакля. Для историков театрально-декорационного искусства эта информация бесценна.
   Переписка обрывается в 1915 г. Мы не знаем, что стало причиной ее прекращения -- возможно, сложный, мнительный характер Анастасии Николаевны, приведший к ссорам со многими людьми ее окружения.
   Письма Н. К. Калмакова публикуются по оригиналам, хранящимся в архиве Ф. К. Сологуба (ИРЛИ (Пушкинский дом). Ф. 289. Оп. 5. Ед. хр. 117. Л. 1 -- 18).
    

1

Открытка

[Дата по штемпелю: 10 августа 1909 г.]

   Нет, Анастасия Николаевна, я не видел и вообще еще ничего не слыхал о постановке у Незлобина "Мелкого беса"[ii]. Санин[iii] мне писал недавно, что "Мелкий бес" приобретен Левантом[iv] для Петербурга и что мне скоро придется приняться за эту постановку[v].
   Кончаю "Анатэму" и "Юдифь"[vi]. Привет Федору Кузьмичу.

Н. Калмаков

2

Открытка

13 августа 1909 г.

   Долго ли проживете на даче? Ужасно жалко, Анастасия Николаевна, что не могу к вам приехать. Я так завален работой "Анатэма" для Леванта и "Юдифь" для В. Ф. Комиссаржевской (причем оба меня торопят), -- что положительно не могу пропустить ни одного дня. Это тем более жаль, что мне очень бы хотелось услышать "Мелкого беса" в чтении самого Федора Кузьмича[vii]. Привет ему от нас.

Преданный Вам Н. Калмаков

3

16 декабря 1909 г.

   Извиняюсь, Анастасия Николаевна, что ничего не ответил Вам ни на письмо, ни на телеграмму. У меня захворал сын корью, и пришлось с ним повозиться это время.
   Рисунки костюмов я начал делать и на днях пришлю их Вам[viii]. Сам приехать боюсь, не занести бы заразы, хотя и говорят, что это опасно только там, где есть дети. Во всяком случае, буду пока выдерживать карантин.
   Ваш, как Вы просили, я делаю костюм характера вакхического, но без Высочайше утвержденных шкур, листьев и т. п., -- а просто прозрачный (из газа) пестрый костюм (пламенный) Малоазийской танцовщицы. Думаю, что он Вам будет к лицу. В руках у Вас должны быть климпаны, то есть небольшие медные тарелочки. К этому костюму также хорошо пойдет маска несколько архаического характера.
   Напишите, какие цвета хотел бы иметь Федор Кузьмич. Я, было, думал сделать его костюм из сочетания фиолетового с золотисто-шафранным и серебром, -- но лучше будет, если я буду наверное знать, какие цвета хотел бы сам Федор Кузьмич, тем более, что он хотел его вообще иногда носить. По покрою костюм будет довольно практичен и удобен для ношения дома.
   Он будет состоять из трико-чулок, двух рубашек и тоги. Ваш же костюм будет прозрачен, постольку, поскольку Вы того захотите. Лучше будет более прозрачный. Привет Федору Кузьмичу и Вам от жены.

Преданный Вам Н. Калмаков

4

3 апреля 1910 г.

   Собирался к Вам вчера, Анастасия Николаевна, но не пришлось поехать в Петербург. Хотел взять Вашу карточку, за которую Вам большое спасибо. В понедельник я был занят, так что не мог быть у Вас.
   Приезжайте с Федором Кузьмичом к нам в Петергоф. Теперь у нас делается очень хорошо. Если соберетесь, то предупредите письмом или по телефону. Поклон Федору Кузьмичу.

Н. Калмаков

5

Открытка

[Дата по штемпелю 13 июля 1910 г.]

   Извиняюсь, Анастасия Николаевна, что долго не писал Вам. Я собирался приехать к Вам на прошлой неделе, потому и не писал, но погода, к сожалению, была такова, что, пришлось отложить поездку. Привет от нас Федору Кузьмичу.

Н. Калмаков

6

[Дата по штемпелю 17 декабря 1910 г.]

   Анастасия Николаевна, мне крайне досадно, что у Вас явились какие-то недоумения относительно меня. Неужели я сделал что-нибудь такое, из чего Вы заключаете, что я могу сердиться и тому подобное. На что? за что? Не вижу ни причин, ни поводов. Не приехал к Вам потому, что ни разу за все это время не был в Петербурге. Приходится возиться с одним заказом, который затянулся дольше, чем мне бы этого хотелось. Окончу должно быть не раньше начала января, так что все праздники у меня пройдут в работе.
   Но, во всяком случае, если только будет какая-либо возможность, постараюсь помочь Вам с костюмом[ix].
   Сердечное спасибо Вам за предложение Вашей квартиры для моей выставки. По правде говоря, о выставке я не помышляю. Видно, не пришло еще время для этого[x]. Кроме того, я никогда не решился бы беспокоить Вас подобным образом.
   К Леванту, разумеется, не пойду, так как не умею предлагать или навязывать свою работу. Такой уж непрактичный человек.
   Еще раз от всей души благодарю Вас и Федора Кузьмича за хорошее, дружеское отношение ко мне, которое я очень ценю.
   P. S. Постараюсь, если будет возможно, зайти к Вам в субботу. Надеюсь, что пристрастившаяся к Вам ангина позволит все-таки Вас увидеть.
   Привет Федору Кузьмичу.

Ваш Н. Калмаков

7

Открытка

1 февраля 1911 г.

   Благодарю Вас, Анастасия Николаевна, за вырезку из "Речи"[xi]. Рисунок костюма для Вас сделан[xii]. Как-нибудь пришлю его Вам, или привезу сам. Мой привет Федору Кузьмичу.

Н. Калмаков

8

Открытка

[Дата по штемпелю 1 сентября 1911 г.]

   Очень благодарю Вас, Анастасия Николаевна, за адрес Тюнина. Сижу теперь за постановкой для Старинного Театра "Лжедмитрия" Лопе де Вега[xiii]. Погрузился в Веласкеса и испанцев XVII го века. Очень бы хотел повидать Вас до Вашего отъезда, но не знаю, удастся ли. Быть может, Вы соберетесь в Петергоф. Привет Федору Кузьмичу.

Н. Калмаков

9

Открытка

[Дата по штемпелю 20 июля 1912 г.]

   Анастасия Николаевна, спасибо, что не забываете меня. Мне самому очень хочется к Вам, но сейчас меня держат некоторые дела, от которых нельзя уехать. Если позволите, я приеду к Вам в начале или середине августа, разумеется если только это Вам будет удобно. В начале лета мало работы. Теперь начинаю наверстывать. Привет Федору Кузьмичу.

Н. Калмаков

10

7 февраля 1913 г.

   Анастасия Николаевна, простите, что так долго не писал. Я был нездоров и лежал несколько дней. Теперь начинаю поправляться. Если вздумаете писать что-нибудь о моих постановках, то вот хаотический материал: 1) О "Саломее" Уайльда[xiv] есть кое-что в "Алконосте" у Евреинова[xv]. Здесь на первом плане анахронизмы. По-моему, этим полна вся эта вещь. Чудовищные закованные в железо рыцари XV го столетия раздавливают древневосточную принцессу, все тело которой набелено и нарумянено. Громадный парик из золотых нитей. Окаменелый Ирод в ассирийском стиле и Иродиада в почти современном платье. Белый фарфоровый паж Иродиады в белом напудренном парике и каблуках стиля Людовика XIV го и Сириец [в] фантастическом восточном костюме. Тонкое тело Иоканаана, точно фосфоресцирующее; громадные спутанные волосы цвета вина. Декорация (мозаичное небо из ляпис-лазури) залито синим светом; во время пляски -- красным, причем декорация чернеет и фигуры резко выступают.
   2) "Черные маски", Леонида Андреева[xvi]. Настроение кошмара и маскарада, который переходит в бред. Общий колорит всей постановки: преобладают черное и красное, есть желтое и белое (золото и серебро). Исключены зеленое и синее. Архитектура -- позднероманская, костюмы -- итальянский ренессанс, XV столетия.
   3) "Ночные пляски" Федор Сологуб -- фантастика[xvii]. Есть оттенки юмора. Как тема костюма -- Поэт -- Аполлон в современном сюртуке, правда, бархатном. При этом юмор подчеркнут не слишком, т. к. в такого Аполлона художник верит. Нагота танцующих королевен[xviii].
   4) "Анатэма" Леон. Андреева[xix]. Характер постановки мрачный. Тона -- черно-красные и коричневые, душно-желтый. В сцене убиения Лейзера раскаленные угли на небе. В 1-м действии небо, как давящая, грязная тюремная стена. В 3-м акте в окно дома разбогатевшего Лейзера виден унылый, черный пейзаж городской окраины с фабриками, заводами, коптящими трубами. В 4-м акте чудовищные уроды-музыканты евреи, напоминающие каких-то недоразвившихся животных, птиц. Вообще костюмы не фантастичны, реальны, но быта в них нет. Это скорее какие-то идеи лохмотьев, бедноты. Бутафории мало. В прологе Анатэма -- серый гигант с громадным черепом (голый) и светящимися желтыми глазами.
   5) "Юдифь" Геббеля[xx]. Постановка стилизованная на ассирийский лад. Тусклые, унылые одежды евреев. Блеск и яркость оружия и костюмов ассирийцев. Декорация ассирийского лагеря яркая с зловещим оттенком. Декорация внутренности гор. [Нрзб.] унылые серые стены циклопической постройки. В этой постановке я много работал над историческими данными, археологией.
   6) В "Мечте Победительнице" Федора Сологуба[xxi] можно упомянуть об убранстве 1-го акта -- без декораций, с черным фоном и обрамляющим его порталом из черных и белых шашек с красными фестонами, свешивающихся на них, черными масками и гирляндами черно-белых лент. 3 й акт -- буквально золотая клетка на фоне золотой же парчи. Вообще не забудьте упомянуть о моей любви к наготе и в театре и в картинах. Это очень характерно для меня.
   Привет Федору Кузьмичу.

Н. Калмаков

11

Открытка

[Дата по штемпелю 20 июля 1915 г.]

   Воображаю, как у Вас хорошо, Анастасия Николаевна. Не знаю только, могу ли выбраться к Вам. Много работы. Кончаю "Георгия"[xxii]. Заходил к Ясному, но он, по-видимому, уклоняется от расхода на гонорар художнику. Скажите Федору Кузьмичу, что сын мой с другими гимназистами уехал на полевые работы. Работают все с удовольствием. У нас чудная жаркая погода. Был [нрзб.], сомневается, чтобы Яворская поставила "Лаодамия"[xxiii].

Н. Калмаков

Комментарии

   [i] Струтинская Е. "Единственный в своем роде". Николай Калмаков // Мнемозина. Документы и факты из истории отечественного театра XX века. М., 2004. С 426 - 471.
   [ii] Премьера "Мелкого беса" состоялась в театре Незлобина 7 января 1910 г., инсценировка С. Н. Белой (С. Н. Богдановой), режиссер К. Н. Незлобии. В марте 1910 г. спектакль был показан в Петербурге на гастролях в помещении Нового драматического театра (театр А. Я. Леванта).
   [iii] Санин (Шенберг) Александр Акимович (1869 - 1956) -- актер, режиссер, педагог. Во время учебы в Московском ун те участвовал как актер в спектаклях Алексеевского кружка, а затем Общества искусства и литературы. В 1898 - 1902 г. в МХТ. Сорежиссер К. С. Станиславского "Царь Федор Иоаннович" (1898) и "Смерть Иоанна Грозного" (1899) А. К. Толстого, "Потонувший колокол" Г. Гауптмана (1898), "Снегурочка" А. Н. Островского (1900) и др. После ухода из МХТ работал в Александринском театре как режиссер и актер. В 1907 г. Санин (при участии Н. Н. Ходотова) организовал товарищество, спектакли проходили в помещении Нового театра, новый театр просуществовал меньше 2 месяцев и был закрыт. В сезоне 1907/08 г. зав. режиссерской частью Старинного театра, принимал участие в постановке всех спектаклей театра. С сентября 1909 по февраль 1911 г. Санин -- главный режиссер Нового драматического театра. С 1911 по 1913 г. ставил драматические и оперные спектакли в Париже и Лондоне. В 1913 г. возвращается в Москву и до отъезда в эмиграцию работает в московских театрах: Свободном (1913), Московском драматическом театре (1914 - 1915), Большом и Малом театрах (1917 - 1922). В эмиграции ставил оперные спектакли в оперных театрах Европы.
   [iv] Левант Анатолий Яковлевич -- антрепренер, муж актрисы А. Я. Садовской, организовал вместе с драматургом Ф. Н. Фальковским в сезон 1908/09 Новый театр. В следующем сезоне Левант совместно с Л. Н. Андреевым (художественный руководитель) и Саниным открывают Новый драматический театр (НДТ). Левант не ставил задачей получения доходов, основатели театра стремились создать подлинно современный театр, исканий и новой драматургии. В конце второго сезона из-за серьезных убытков Левант закрыл театр.
   [v] Письма Н. К. Калмакова к Ф. К. Сологубу (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. Ед. хр. 309) свидетельствуют, что он участвовал в переговорах антрепренера и директора Нового драматического театра А. Я. Леванта с писателем о возможности приобретения и постановки инсценировки "Мелкого беса", которая так и не была осуществлена в Новом драматическом театре.
   [vi] Н. К. Калмаков работал над эскизами декораций и костюмов к спектаклям "Анатэма" Л. Андреева в Новом драматическом театре, режиссер А. А. Санин (премьера 27 ноября 1909 г.) и "Юдифь" Ф. Геббеля в Драматическом театре В. Ф. Комиссаржевской, режиссер Ф. Ф. Комиссаржевский (премьера 10 сентября 1909 г.).
   [vii] Роман "Мелкий бес" был завершен в 1907 г. и в том же году вышел отдельной книгой, за десять последующих лет выдержал еще 5 изданий. В своем домашнем литературном салоне Ф. К. Сологуб неоднократно читал отрывки из романа.
   [viii] А. Н. Чеботаревская и Ф. К. Сологуб заказали Н. К. Калмакову эскизы костюмов для домашнего маскарада на Святках. 2 января 1910 г. в квартире Сологубов в Гродненском переулке маскарад состоялся, о чем известила хроника журнала "Театр и искусство": "Быть может, небезынтересно читателям будет узнать об оригинальном костюмированном вечере на Святках у Ф. Сологуба. Все были в "античных костюмах", дамы босые, и танцевали à la Дункан. У некоторых пальцы были нарисованы на трико, а некоторые были совсем au naturel. Сам гостеприимный хозяин был также в греческом костюме и напоминал Сократа. Приглашенные принадлежали к литературному и артистическому миру. Таким образом, понемногу осуществляется "мистерия". Что-то будет дальше?" (Театр и искусство. 1910.  2. С. 44).
   Домашний маскарад у Сологубов 2 января 1910 г. нашел отражение во многих мемуарах, самое яркое и мифологизированное его описание оставил на страницах книги "В школе остроумия" Н. Н. Евреинов (Евреинов Николай. В школе остроумия. Вспоминания о театре "Кривое зеркало". М., 1998. С. 288 - 290). Возможно, что допущенные Евреиновым вольности в тексте воспоминаний, написанных в эмиграции, объясняются недоступностью для него архивных материалов. Личный архив Евреинова остался в Ленинграде. На второй день войны, 23 июня 1941 г., его сестра Наталья Николаевна передала часть архива в Театральный музей, оставшееся было утрачено после ее смерти в первую блокадную зиму. Из текста книги видно, что Евреинов был знаком с опубликованными в эмиграции воспоминаниями о Сологубе (З. Н. Гиппиус, Н. А. Тэффи, М. В. Добужинского, Г. В. Иванова и др.), но там, где чужих описаний не хватало и отказывала память, помогла фантазия драматурга.
   Интрига рассказа о Святочном маскараде у Евреинова сводилась к тому, что Сологуб пожелал мистифицировать гостей и явился в образе "пожилого римлянина в доспехах центуриона" (Евреинов Николай, 289); для полноты впечатления и чтобы полностью соответствовать античным одеждам, сбрил усы и бороду и долго оставался не узнанным гостями. Письмо Н. К. Калмакова Чеботаревской подтверждает, что костюм был античным, но не воспроизводил одежду римского центуриона; что касается бороды и усов, то, судя по ряду воспоминаний, Сологуб сбрил их за два года до описываемых событий.
   Отсутствием архива объясняется и путаница с датой маскарада: "Незадолго до войны 1914 года на Масленице Федор Сологуб <...> устроил у себя бал", -- пишет Н. Евреинов (с. 288), однако на следующей странице он же вспоминает, что с Сологубом его познакомил Константин Эрберг (Сюннерберг) незадолго до начала работы над постановкой благотворительного спектакля "Ночные пляски" (премьера 9 марта 1909 г.) и знаменитого маскарада; точная его дата известна не только из публикации в журнале "Жизнь искусства", но и из "Дневника" М. А. Кузмина (Кузмин М. Дневник 1908 - 1915. СПб., 2005. С. 201). Из записей поэта мы узнаем, что он не был на этом балу, хотя и был приглашен: "2 (суббота). <...> Поскакал к Толст[ым]; все какие-то голые, светло, развороченные материи, пахнет щипцами. Наверху завивали Комарова. Алеша будет рубенсовская вакханка. <...> Хотя мне предлагали костюм, но, не имея сандалий и еще чего-то, я не поехал и вернулся домой, где много играл. <...> Дождались Веру с реляцией о маскараде". Евреинов же пишет: "поэт Мих. А. Кузмин, кокетливо наряженный монастырским послушником (каковым он и был в молодости)" (Евреинов Николай, 289).
   Память изменила Евреинову и при описании костюма Чеботаревской. Хозяйку дома "нетрудно было узнать в обличье не то венецианки, не то флорентинки (не помню!)" (Евреинов Николай, 289). Литературно-артистический Петербург не жаловал А. Н. Чеботаревскую, подсмеивался над ее претензиями окружить Сологуба "роскошью", над новой барской квартирой, обставленной "золочеными стуликами" (Тэффи), с розовыми шторами на окнах и многочисленными изображениями Леды, украшавшими стены кабинета (за что он получил название "ледник"). И все же переезд со скромной квартиры на 7 й линии В. о. состоялся не "по настоянию" Чеботаревской, как пишет Евреинов (с. 288). Выйдя в отставку с государственной службы, Сологуб обязан был освободить казенную квартиру, принадлежавшую Андреевскому городскому училищу, о чем Евреинов, как бывший правовед, наверно, знал.
   Неточно и утверждение Евреинова о том, что в доме Сологубов не любили и не принимали Мережковских (с. 289). З. Гиппиус в очерке "Отрывочное. О Сологубе" вспоминает о посещении не только литературных собраний в доме Сологубов, но и "костюмированного вечера" (Гиппиус Зинаида. Отрывочное. О Сологубе // Воспоминания о Серебряном веке. М., 1993. С. 94 - 101).
   [ix] Речь идет о костюме для Святочного маскарада, состоявшегося в доме Сологубов (в новой квартире на Разъезжей ул.) на следующий год, 3 января 1911 г. Описания костюма, сделанного Калмаковым для Чеботаревской, найти не удалось. Этот бал завершился скандалом. 2 января, накануне маскарада у Сологубов, А. Н. Толстой также устраивал костюмированный бал в своем доме. Для костюма кого-то из приглашенных он попросил Чеботаревскую одолжить у знакомого врача редкую обезьянью шкурку. Шкурка была передана Толстому. А затем, уже на маскараде в собственном доме 3 января, Чеботаревская увидела Ремизова, из-под пиджака которого свисал обезьяний хвост. Сначала в злом умысле и порче чужого имущества был обвинен Ремизов. Однако он полностью себя оправдал (в письме Чеботаревской): на балу у Толстого Ремизов нашел оторванный кем-то хвост, лежавший на диване, и попросил разрешения его использовать как деталь костюма на маскараде на следующий день, на что и получил согласие графа. Таким образом, А. Н. Толстой, сваливший вину за порчу шкурки на Ремизова, был уличен в злостном наговоре на невиновного. Трагикомический случай разросся до невероятных масштабов и привел к третейскому суду между Сологубами и Ремизовым с одной стороны и А. Н. Толстым с другой. Судьями на этом разбирательстве выступили Г. И. Чулков, А. С. Яценко и А. А. Блок, в роли верховного арбитра -- Вяч. Иванов. Сологубы потребовали от литературно-артистического Петербурга прекращения отношений с Толстым, фактически лишив его среды общения и вынуждая покинуть город. Подробно об этом инциденте см.: Обаткина Е. Р. От маскарада к третейскому суду ("Судное дело об обезьяньем хвосте" в жизни и творчестве А. М. Ремизова) // Лица: Биографический альманах. М.; СПб., 1993. Вып. 3. С. 448 - 465. Надо заметить, что к тому времени уже почти три года (с 1908) существовала "Обезвелволпал" -- Обезьянья Великая и Вольная Палата, придуманная Ремизовым.
   [x] На первой персональной выставке Н. К. Калмакова, открытой в СПб. 2 марта 1913 г. в малом зале ОПХ (Общество поощрения художников), были представлены живопись, графика и театральные эскизы. См.: Каталог выставки картин Н. Калмакова. СПб., 1913.
   [xi] Предположительно это могла быть заметка: О. В нъ. Памяти В. Ф. Комиссаржевской (к 1 й годовщине смерти) // Речь. 1911.  17. 18 января. С. 6.
   [xii] Вероятно, речь идет об эскизе костюма для одного из масленичных маскарадов.
   [xiii] Пьеса Лопе де Вега "Великий князь Московский" была намечена к постановке во второй сезон "Старинного театра" (1911/12 г.). Премьера спектакля, для которого Н. К. Калмаков сделал декорации и костюмы, состоялась 28 ноября 1911 г. Режиссер -- Н. И. Бутковская.
   [xiv] Генеральная репетиция с публикой спектакля "Царевна" ("Саломея") О. Уайльда в Драматическом театре В. Ф. Комиссаржевской состоялась 27 октября 1908 г. Режиссер -- Н. Н. Евреинов.
   [xv] Восторженный пассаж Н. Евреинова о декорациях Калмакова к "Саломее" открывался так: "... радостно обращаюсь к удивительному Калмакову, к этому "единственному в своем роде", для которого законы не писаны, но кто сам себе творит законы, и законы чудесные" (Евреинов Н. Н. Художники в театре В. Ф. Комиссаржевской // Алконост. Кн. 1. СПб., 1911. С. 133).
   [xvi] Премьера спектакля "Черные маски" А. Н. Андреева состоялась в Драматическом театре В. Ф. Комиссаржевской 2 декабря 1908 г. Режиссеры -- Ф. Ф. Комиссаржевский и А. П. Зонов.
   [xvii] "Ночные пляски" Ф. Сологуба, благотворительный спектакль артистов, писателей и художников, был сыгран в помещении Литейного театра 9 марта 1909 г. Режиссер -- Н. Н. Евреинов.
   [xviii] По сюжету пьесы сестры-королевны увлечены танцами в стиле Айседоры Дункан. В одной из сцен королевны в легких туниках и босиком исполняли танцы, поставленные балетмейстером М. М. Фокиным. В 1909 г. это было дерзостью и шокировало публику.
   [xix] Премьера спектакля "Анатэма" Л. Н. Андреева в Новом драматическом театре состоялась 27 ноября 1909 г. Режиссер -- А. А. Санин.
   [xx] Премьера спектакля "Юдифь" Ф. Геббеля в Драматическом театре В. Ф. Комиссаржевской была сыграна на гастролях в Москве 10 сентября 1909 г. Режиссер -- Ф. Ф. Комиссаржевский.
   [xxi] Премьера спектакля "Мечта-победительница" Ф. К. Сологуба в Театре "Комедия и драма" (антреприза О. Н. Вахтер), состоялась 3 февраля 1912 г. Режиссер -- Б. С. Неволин.
   [xxii] Весной и летом 1915 г. Н. К. Калмаков работал над картиной "Георгий Победоносец".
   [xxiii] "Лаодамия", трагедия в стихах И. Ф. Анненского, поставлена Л. Б. Яворской не была.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru