Цветаев Иван Владимирович
Пожар в Музее изящных искусств. Дневник происшествия

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   
   И.В.Цветаев -- Ю.С.Нечаев-Мальцов. Переписка. 1897--1912. Т. 3.
   М.: Издательство "Красная площадь", 2010.
   

Пожар в Музее изящных искусств. Дневник происшествия*.

*Все опубликованные ниже письма и документы, за исключением специально оговоренных, хранятся в ОР ГМИИ.

1. И.В.Дмитриев -- И.В.Цветаеву

20 декабря 1904, Москва

   gorit [горит] musée alexandre 3 {... Музей Александра III (фр.).}

dmitrieff [Дмитриев]

   Ф. 6, оп. I, ед. хр. 881.
   Телеграмма. Получена во Фрейбурге в 1 час 50 мин. местного времени.
   Пометка рукой Цветаева: "No 1. Пожар Музея А. III. (1904 г.)"
   

2. А.С.Келлат1 и Ю.В.Готье -- И.В.Цветаеву

20 декабря 1904, Москва

   encendu musée alexandre trois calme votre presence inutile si besoin est recevrez télégramme
   kellat gautier {Пожар Музее Александра Третьего утих Ваше присутствие бесполезно случае необходимости получите телеграмму. Келлат Готье (фр.).}
   
   Ф. 6, оп. I, ед. хр. 1439.
   Телеграмма. Получена во Фрейбурге в 3 час. 20 мин. местного времени.
   

3. И.В.Дмитриев -- И.В.Цветаеву

20 декабря 1904, Москва

   pogear okontschen sgorelo malo uspokoites [пожар окончен сгорело мало успокойтесь]

dmitrieff [Дмитриев]

   Ф. 6, ом. I, ед. хр. 882.
   Телеграмма. Получена во Фрейбурге в 8 час. 55 мин. местного времени.
   Пометка рукой Цветаева:
   "No 2. Пожар Музея А. III."
   

4. Р.И.Клейн и И.В.Дмитриев -- И.В.Цветаеву

20 декабря 1904, Москва

   sonntag nachts entstand im museum antiquarium feuer doch er beseht bronzen beschaedegt gipsabguesse verbrannt fassade beschaedigt

klein dmitrieff*

   * Воскресенье ночью произошел пожар в музейном антикварии но он погашен повреждены бронзы сгорели гипсовые слепки поврежден фасад. Клейн Дмитриев (нем.).
   
   Ф. 6, оп. I, ед. хр. 1496.
   Телеграмма. Получена во Фрейбурге в 9 час. 3 3 мин. местного времени.
   Пометка рукой Цветаева:
   "No 3. Пожар Музея А. III."
   

5. И.В.Цветаев -- Р.И.Клейну

20 декабря 1904, Фрейбург в Брейсгау

   Hoechst bestuerzt unbegreiflich wodurch entstanden

Zvetaeff*

   
   Ф. 8, оп. II, ед. хр. 231. Телеграмма. Получена в Москве в 12 час. 3 3 мин.
   
   * Крайне ошеломлен непостижимо как это случилось Цветаев (нем.).
   

6. И.В.Дмитриев -- И.В.Цветаеву

20 декабря 1904, Москва

   museum alexandre 3 {Музей Александра III (фр., нем.).} sgoreli iachiki antiquari ne bespokoites wse kontscheno [сгорели ящики антикварии не беспокойтесь все кончено]

dmitrieff [Дмитриев]

   Ф. 6, оп. I, ед. хр. 884.
   Телеграмма. Получена во Фрейбурге в 12 час. 09 мин. местного времени.
   Пометка рукой Цветаева:
   "Пожар Музея А. III."
   

7. И.В.Цветаев -- Р.И.Клейну

   Freiburg i / Br. Marienstr. 2 {Фрейбург в Бр[ейсгау] Мариеншт[рассе], 2 (нем.).}. 2 января 1905 г. (н.ст.)

20 декабря 1904, Фрейбург

   Дорогой Роман Иванович.
   Какое несчастное начало нового года постигло меня тут! Вчера обе наши девочки явились с прогулки на высокую гору окровавленными: их дура-воспитательница повела на гору, когда под ногами был лед, они, спускаясь по крутой дорожке, упали одна на другую, причем младшая разбила себе нос до хряща, а старшая сорвала кожу на колене. День был холодный и ветреный; жена, не зная последнего обстоятельства, вышла на воздух, простудила себе горло и теперь опять сидит с бесчисленным [по счету] бронхитом, повторяемость которого приводит ее в большое уныние. А эту ночь и утро засыпали меня телеграммами о несчастии, постигшем нас в Музее. Пять депеш лежит передо мною, из них три с советами не волноваться и не двигаться в обратный путь. Дмитриев, желая утешить, во 2-й телеграмме извещает: "Пожар потушен. Сгорело мало". Только из Вашей депеши я узнал, в каком пункте здания случилась непоправимая беда. Но эта же телеграмма поставила для меня вопрос: каким образом случился пожар вдали от обитаемой части Музея, в зале, запертом со всех сторон, изолированном? Как мог случиться пожар с воскресенья на понедельник, когда в передней половине здания не должно было быть ни одного рабочего? Еще ночью, когда в 1-й телеграмме Дмитриева я прочел: "Горит в Музее Александра III", у меня блеснула мысль о поджоге со стороны рассчитанных дворников или кого-нибудь из недовольных рабочих. В последующих телеграммах о причине не было и слабого намека, так что до первых писем я буду оставаться без ответа на этот жгучий вопрос. Откуда пришло это нежданное несчастие? Другое соображение у меня: не производилось ли каких перестановок в этом зале вчера, в воскресный день, и не позволил ли себе какой рабочий курить и тем заронил искру в ящик с соломой?
   Первый вопрос жены был: "А застраховано ли было ваше художественное имущество?" И потом: "Дежурят ли дворники при входах ночью и стоит ли сторожа при кладовых?" Что мог я сказать на это, кроме -- нет, нет и нет!
   Нынешнюю осень и зиму не раз меня посещало опасение возможности пожара, поджога из мести; но дальше этого я не пошел -- и вот теперь наказан потерей всех гипсов Антиквария и порчею всех, там находившихся, геркулано-помпейских бронз. Какие гипсы погибли, определится только впоследствии, путем проверки уцелевших. А бронзы придется отослать в Неаполь для наведения на них патины сообразно оригиналам. Здесь, т.е. у нас, сделать этого нельзя. Бедные бронзы, мы с Вами их, в сообщенной им красе, и не видали. Они, судя по данному им неаполитанскими профессорами-экспертами отзыву, представляли собою верх совершенства художественной имитации.
   Чему научит нас это несчастие? 1) Необходимо устроить ночное дежурство перед кладовыми; для этого у нас есть ничего не делающие служителя Кабинета, Павел и Василий; 2) Необходимо застраховать гипсы и Кабинет. Насчет сторожа сделайте распоряжение немедленно, как найдете лучше.
   Нет сил продолжать. Обнимаю Вас.

Ваш И.Цветаев

   Ф. 8, оп. III, ед. хр. 235. На бланке Музея изящных искусств.
   Опубликовано с искажениями отдельных слов: Цветаев -- Клейн. История создания музея. Т. 1. С. 170--172. (Последовательность писем в указанном издании нарушена в результате смешения дат старого и нового стилей.)
   

8. Пожар в Музее изящных искусств

   Вчера, в начале второго часа ночи над крышей музея показались клубы дыма. Быстро вся крыша заволоклась дымом, и из правого бокового зала по фасаду показались языки пламени. Дали знать в Пресненскую, Городскую и Тверскую части. Дружными усилиями трех команд в течение часа пожар удалось локализовать в этом зале и не допустить распространения в смежных помещениях. В залах находилась масса строительного материала -- много пустых ящиков с соломой, леса еще не были убраны. В зале, где возник пожар, попорчены окна, поврежден накат {Грубая дощатая подшивка под верхний слой пола; доски, к которым подшивается снизу потолок (строит.).} и полы. Причина пожара не установлена. В этом зале, как и в других, были расставлены переносные печи для просушки здания. Говорят, здесь же имели ночлег рабочие, у которых сегодня был праздник {Зд. в значении "выходной день" (устар.).}, убыток исчисляется в сумме не менее 4000 рублей.

Русское слово. 1904. 20 декабря. No 353.
С. 4. В разделе "Происшествия"

   

9. Письмо к издателю [газеты "Московские ведомости"]

   М[илостивый] г[осударь].
   Ввиду появившихся в некоторых московских газетах заметок о пожаре, происшедшем в здании Музея изящных искусств имени Императора Александра III при Московском университете, причем было допущено полное искажение истины, я считаю своим долгом привести данные, официально подтвержденные произведенным следствием, и прошу другие газеты перепечатать.
   Пожар начался в 12 7г часов ночи на 20 декабря в угловом зале Музея, по Антипьевскому пер., в 1-м этаже, где хранились бронзовые и гипсовые модели в не распакованных деревянных ящиках, доставленных из-за границы; количество хранившихся в этом зале ящиков доходило до 250 мест. Упаковка моделей была единственным горючим материалом в пострадавшем помещении, в котором пол и потолок сводчатые и переплеты окон железные. Означенное помещение было совершенно изолировано от других, где производятся работы, и единственная входная дверь была заперта замком, ключ от которого хранился в Строительной конторе, так что для входа пожарных потребовалось взломать дверь. Причина пожара остается пока не выясненною, так как помещение не отапливалось ни временным, ни постоянным отоплением, не имело искусственного освещения и за несколько дней до пожара помещение никем не посещалось, убытки от пожара приблизительно исчислены до 40 000 руб. Имущество, как казенное, застраховано не было.
   Примите и проч.

Строитель Музея архитектор
Р.И.Клейн

Московские ведомости. 1904. 23 декабря. No 354.
С. 5. Под номером II в разделе "Письма к издателю".

   

10. И.В.Цветаев -- Р.И.Клейну

   Воскресение 8.I.05.

26 декабря 1904, Фрейбург

   Дорогой Роман Иванович. Я вправе был ждать, руководствуясь простою логикой, что в понедельник вегером мне напишут о причине пожара, о количестве попорченных вещей и степени порчи бронз. Я в пятницу получил бы письмо; но я не имею ни одной строки даже до сего дня. Не написали ни в понед[ельник], ни во втор[ник], ни даже в среду. Это наша матушка -- российская халатность: чай, мол-де, кто-нибудь напишет и без меня. То 5 телеграмм "срочных" с таким умным текстом: "горит в М. А. III", в один день, то молчание, над которым здесь весь наш пансион и здешние знакомые профессора кто качает головой, кто смеется. Отупели мы, какая-то тьма застилает наш ум и память. Только у нас это возможно, т.е. такое легкомыслие. Случись что-нибудь подобное в немецком учреждении: как заработали бы все члены! А у нас всё по-другому, т.е. достойному изумления и порицания. Хоть бы Вы черкнули 2 строчки. Вот если откроются вакансии в Музее, о, тогда отбоя не будет от писем и уверений в любви к Музею. Какой мы дряблый ученый класс.

Ф. 8, оп. III, ед. хр. 237.
Открытое письмо без подписи. Адресовано:
"Russland [Россия -- нем]. Е[го] В[ысокородию]
Р.И.Клейну Москва Девичье Поле,
Олсуфьевский пер. собственный] д[ом]" .
Опубликовано с неточностями и без последних 4 фраз:
Цветаев -- Клейн. История создания музея. Т. 1. С. 173.

   

11. Р.И.Клейн -- И.В.Цветаеву

28 декабря 1904, Москва

Дорогой Иван Владимирович.

   Вчера получил Ваше письмо от 2 января, из которого я узнал, какое новое горе Вас постигло. Жена и я очень Вам сочувствуем и просим Вас написать о дальнейшем ходе болезни. У детей такие повреждения проходят обыкновенно бесследно, а Мария Александровна, вероятно, сейчас же приняла все меры предосторожности, и тогда болезнь закончится простой простудой. Как видно, противный 1904 год из русских людей никого не щадил, вся Россия разорилась материально или нравственно; как он нас задел, не знаю, но думается, нравственно и материально. Передать Вам не могу, что переиспытывал и что переживаю по сие время, вспоминая о всем случившемся. Вот как все было:
   В ночь с воскресенья на понедельник, то есть с 19-го на 20-е декабря, в 12 1/2 часов ночи, мне сообщили, что леса музея горят. Немедленно я отправился на постройку, и по мере приближения моего становились виднее клубы дыма, и, наконец, подъехав к постройке, я увидел языки пламени из окон залы Антиквария. Войдя на двор, я встретил пожарную команду, которая только что принималась за дело и, конечно, стала делать то, что именно не нужно -- поливать нагревшийся фасад. Я остановил эту работу, но было уже поздно, так как наличники окон успели уже получить трещины. Затем отправился в самое помещение Антиквария, куда еще можно было проникнуть, но с трудом, так как воздух был пропитан дымом и паром. Попытался я попасть в этот зал другим путем -- через Библиотеку, и тут я ужаснулся, видя в углу, выходящем на Волхонку и Ан-типьевский переулок, где находилась бронза, сплошной столб огня. Тут у меня мелькнуло опасение, что потолочные балки, увеличившись в длину от сильного огня, разопрут стены и окончательно разорят фасад, но, к счастью, мое предположение не оправдалось.
   Пожарными распоряжался лишь пьяный брандмейстер Тверской части, почему я сделал распоряжение, чтобы сообщили о пожаре Трепову и брандмайору Лихтанскому, и о присылке еще 3 пожарных частей. Через час, действительно, общий пожар был потушен, но в ящиках упаковка продолжала тлеть, и пожарные, не церемонясь, пробивали ломами насквозь ящики и таким образом громили все содержимое. Вы легко можете себе представить, что испытывали люди, заинтересованные в сохранении вещей, не имея возможности помешать этому вандализму. Меня отчаяние охватывало до слез.
   После пожара получилась следующая картина: снаружи обгорели наличники и мраморные перемычки окон, закоптились в некоторых местах мраморные стены, как под колоннадой, так и на боковом фасаде; исковеркано и поломано 14 железных рам.
   Внутри попорчена вся штукатурка зала Антиквария и Библиотеки; сгорели все гипсы и попорчена бронза. На сводах стояла вода вершков на 8. Конечно, при 27 градусах мороза все обратилось в общую ледяную массу, так что все уцелевшие предметы находятся под ледяной корой.
   Все время пожара и остальную часть ночи, до утра, здесь находились -- И.И.Рерберг, инженер Тулаев, Рыбников2 и Дмитриев.
   Во время пожара несколько раз справлялись по телефону о положении дел из Нескучного сада3. Утром я поехал с докладом к Его Высочеству, который ужасно огорчен был нашим несчастьем4. Хладнокровнее всех, как мне показалось, отнесся к случившемуся Юрий Степанович, который в данное время был в Москве; он успокаивал меня, говоря, что убытки небольшие и ограничатся суммой не более 25 000 рублей, но мне думается, что они значительнее.
   На другой день на месте пожара был судебный следователь, была сделана опись помещения, причем выяснилось, что помещения до пожара все были заперты и ключи находились в конторе. Очевидно, что это был поджог с целью прикрыть кражу или случайный поджог во время кражи.
   25-го декабря, в день Рождества, был сделан осмотр сыскной полицией, которой я по совету следователя передал розыски злоумышленника.
   При сем прилагаю вырезку из Моск[овских] В[едомостей] -- мое письмо к редактору. В настоящее время я занят организацией охраны остального имущества, и, по-видимому, придется принять следующие мери: во-первых -- застраховать, если общество примет страховку имущества в незастрахованном помещении, а помещение страховать нельзя без оплаты очень больших налогов в Городскую Управу; во-вторых, отдать охранение имущества ответственной артели, а не отдельным лицам, которые, при всем желании, не могут нести ответственности.
   В настоящее время зал, где был пожар, окутывается, устанавливаются печи для временного отопления, и, когда растает лед, будем с осторожностью вынимать все вещи. Бронзы действительно придется отослать в Неаполь для наведения на них патины. Может, фабрикант, исправив их, продаст кому-нибудь, а нам сделает новую?
   Напишите, когда Вы думаете быть в Москве. Десятого января мы ждем Юрия Степановича, и к этому дню у меня будут готовы договоры по делу полов.
   Дорогой Иван Владимирович, будемте жить надеждой; может, новый год нам принесет более счастливых дней. Желаю Вам встретить наш русский Новый год более счастливо, нежели заграничный, желаю Вам и семье Вашей здоровья, бодрого духа и скорого возвращенья на родину. Я только и утешаю себя тем, что время все перемелет.
   До скорого свидания. Глубоко уважающий Вас

Р. Клейн

   Декабря 28 дня.
   Наталья Андреевна и Катя5 шлют Вам и супруге Вашей привет и искренние пожелания здоровья и счастья в новом году.

Ф. 6, оп. I, ед. хр. 1498.
Опубликовано с неточностями и пропусками:
Цветаев -- Клейн. История создания музея. Т. 2. С. 124--127.

   

12. И.В.Дмитриев -- И.В.Цветаеву

   31 декабря 1904 г.

31 декабря 1904, Москва

   Глубокоуважаемый Иван Владимирович,
   Бронзы от Вадурзи6 целы. Они находятся в квартире, которую занимает А.А.Пэрк. Вместо них погорели бронзы, привезенные из Университета. Какие эти бронзы -- не знаю. Ибо они были приобретены давно. Но на днях я разберусь и тогда определю их. Сейчас я этого сказать не могу, так как все счета, по которым доставлялись коллекции для Университета, находятся в архиве Кабинета изящных искусств.
   Скоро все эти документы мне передаст Александр Антонович [Пэрк], и тогда я могу выяснить. Наверное, среди тех же документов и имеются сведения о погибших коллекциях Египта.
   Еще раз я осмотрел сгоревшие бронзы из Неаполя и скажу Вам, что все они, лежащие на поверхности льда и частью замерзшие -- целы, но, конечно, обгоревшие.
   Я думаю, что поджог был совершен с целью грабежа потому, что не видать ни единой маленькой статуетки. Может быть, они во льду. Все это объяснится в недалеком будущем. Если же бронза найдется вся налицо, -- для чего я и Александр Антонович составили полный список на русском языке бронзам, чтобы, вынимая постепенно бронзы, отмечать их по списку: из сего мы увидим, целы ли бронзовые вещи, -- то тогда можно быть уверенным, что поджог совершен из-за мести.
   Сегодня Роман Иванович не позволил нам выбирать бронзы и запер зал Антиквария до того момента, пока там не будут поставлены печи. Чтобы бронзы брать только тогда, когда они будут оттаивать изо льда. Приходится мириться с его приказанием.
   По-моему, бронзы можно смело брать и сейчас, для этого обливая их кипятком, но с гипсами этого делать нельзя, ибо гипсовые фигуры, находясь сейчас во льду, если мы их обольем водою (горячею), то сейчас же они будут трескаться. Как бы там ни было, но на днях приступаем к раскопкам уцелевших вещей.
   Роман Иванович также не соглашается поставить каких бы то ни было сторожей. Правда, они ничего не могут поделать, если здание так велико и доступ туда всем возможен. Ведь рабочие живут в здании и знать всех по лицу невозможно. Навряд ли придется и застраховать оставшееся имущество в коллекциях. Страховое общество будет требовать вскрытие всех ящиков с коллекциями, чтобы иметь о них понятие, а этого совершить невозможно.
   Теперь Роман Иванович хочет нанять артель для охраны оставшихся коллекций, с ответственностью за целость коллекции. Для этого я приступил к очень большой работе -- выяснить точную стоимость оставшихся коллекций. Мне придется много над этим поработать.
   Вынимая бронзу и оттаивая с нее лед, мы будем ставить ее совсем уже сухую в залы, где стоит невредимая коллекция. Следствие продолжается. Вызывают даже поденщиков, которые переносили ящики. Николая Дейкова держат сегодня у следователя более восьми час[ов].
   Сегодня в ночь получил от Ангелис телеграмму7, который оповещает Вас, что весь заказ бронзы им исполнен. Он не знает о постигшем нас несчастии. Я прилагаю при сем его телеграмму, а равно и первый список вещам, которые обгорели; их придется наверное отправить к нему для новой отделки. Будьте покойны, глубокоуважаемый Иван Владимирович, принимаем все меры, чтобы скорее выдти из этого тяжелого положения и чтобы впредь не могло случиться несчастия. Я каждый вечер просиживаю несколько часов с Александром Антоновичем и обдумываем наше положение. Счастье его, что он не был на пожаре, иначе мог бы сильно простудиться, ибо он все время чувствует себя нездоровым. <...>
   Ваш на всю жизнь преданный слуга Ив. Дмитриев. <...>

Ф. 6, оп. I, ед. хр. 883.

   

13. И.В.Цветаев -- Р.И.Клейну

1 января 1905, Фрейбург в Брейсгау

   poterja bolsche oschidania bolen prostite [потеря больше ожидания болен простите], prosit neu j&#228;hr {за Ваше здоровье Новом году (нем.).}

zvetaieff [Цветаев]

ф. 8, оп. III, ед. хр. 233. Телеграмма.

   

14. И.В.Цветаев -- Р.И.Клейну

   Freiburg i/Br. 1 января 1905

1 января 1905, Фрейбург

   Дорогой Роман Иванович.
   С самого начала здешнего нового года, после телеграфических известий о нашем несчастьи, я страдаю бессонницей; в 4--5 часов утра я уже терял надежду на закрытие глаз и в течение недели ждал в 8-м часу прихода почтальона с письмами. Не имея ни строки от Дмитриева до нынешнего утра, которое принесло мне Ваше милое послание и его подробную, толстую рукопись, я терялся, и голова моя горела в предположениях. Не откликнулись до сих пор ни Романов, ни Пэрк. Дни шли, меня осыпали тут вопросами о причине несчастия, о подробностях и, зная, что письма идут до Москвы отсюда 3 дня, качали головой и, как могли, старались говорить слова утешения. Мое положение было тем тяжелее, что состояние моей больной за эти дни не улучшалось ни на йоту: она не выходит из постели; приходится отвлекать ее от черных мыслей насчет ближайшего будущего. В постели она не знает другого утешения, кроме возни с термометром, -- и каждое поднятие ртути на 2--3 десятки {десятых доли (разг.).} против вчерашнего дня служит предметом сетований и поводом мрачных предчувствий.
   Отсутствие с болью в сердце ожидаемых вестей, отсутствие покоя дома и бессонницы сделали то болезненное напряжение, в котором я написал три бранчивые открытки Романову, Дмитриеву и Вам, за которые я, получив нынешние подробные описания всего, Вами и Дмитриевым пережитого за эти ужасные дни, горько раскаиваюсь и искренно у вас обоих прошу прощения. Как ни сильно волновался я тут неизвестностью положения дел, но моя доля была уже тем счастливее вашей, что в Москве мои нервы не вынесли бы картины несчастия -- и я давно лежал бы там, может быть, в опасном положении.
   Телеграмма Дмитриева: "Пожар потушен, успокойтесь, сгорело мало", посланная им с целью уменьшить впечатление, сделала свое. Я представлял потерю большою, она сильно била по сердцу; но все это было далеко от положения, раскрывшегося в нынешних описаниях. Погиб на деле результат многолетних хлопот и исканий; погибли чудные вещи, которые, Бог знает, приведется ли увидеть теперь в нашем Музее; исчезли звенья, без которых не поймешь остального; египетские скульптуры, приобретенные в Каире, не существуют более, так что для Египетского зала у нас нет ни одного No. Дмитриев пишет, что сгорели 70 университетских ящиков, возможно, что там были и Эгинеты: тогда новый зал остался без содержания.
   Печаль охватывает меня ныне, по мере течения дня. Ваши с Дмитриевым письма, полученные на рассвете, были прочитаны с перерывами от слез, наконец совсем лишивших меня возможности видеть строки; доканчивала чтение уже M [ария] Александров]на. Но настоящее чувство утраты пришло после, когда холод, дрожь и слабость в ногах не дают мне покоя. Пошел я с телеграммами и с письмом к Ю[рию] С[тепанови]чу на почтамт, -- дорогой должен был останавливаться: не хватало воздуха для дыхания. Оттого проходил так долго, что это привело жену в беспокойство.
   Но с завтрашнего дня надо взять себя и свое горе в руки. Как и что делать впредь для хотя бы частичного возвращения погибшего, теперь не придумать. Покажет время.
   Насчет помещения двух следующих посылок бронз в Кокоревских кладовых8 я совершенно согласен. Относительно возвращения попорченных вещей в Неаполь я напишу на фабрику и узнаю мнение специалиста; смотря по степени порчи, или наведут там только патину, или заменят новыми копиями.
   Умилило меня Ваше известие о спокойствии Ю[рия] С[тепанови]ча. Кроме его, пока не на кого возлагать надежды. Принес ли ему нынешний день то удовольствие, о доставлении которого мы с Вами столько хлопотали?
   Оправляйтесь духом и нервами и Вы, дорогой Роман Иванович: работы еще много и без ниспосланного нам горя. Так двое больных будем лечить друг друга утешениями. Жена шлет Наталье Андреевне и Екатерине Романовне и Вам наилучшие чувства. Сердечно поздравляю с Новым годом и я.
   Будем стараться быть молодцами и философами в несчастии. Может быть, нам с Вами это и удастся. Целую Вас.

Ваш И.Цветаев

   PS. Вы спрашиваете, когда я возвращусь в Москву: теперь Вы знаете мое семейное положение. Напишите, пожалуйста, Ю. С-чу просьбу протелеграфировать Вам заранее, сколько дней после 10-го он имеет намерение пробыть в Москве; после известите меня депешей о дне заседания, чтобы я мог приехать накануне. Езды отсюда 3 дня и ночь.
   Бедный Дмитриев: он на пожаре потерял все свое платье. Надобно ему подарить новое.

Ф. 8, оп. III, ед. хр.234.
На бланке Музея изящных искусств.
Опубликовано с неточностями и
с пропуском ряда последних фраз:
Цветаев -- Клейн. История создания музея. Т. 1. С. 168--170.

   

15. Из письма Г.П.Георгиевского9 -- И.В.Цветаеву

2 января 1905, Москва

   <...> О пожаре в Вашем Музее изящных искусств говорили много. Слышны были сетования на Нечаева, который будто бы поскупился поставить доверенного хотя бы артельщика для постоянной охраны и сооружения и коллекций. Передаю разговоры, а Вам видней основательность их. По-видимому, пожар не так повредил, как наговорили. С улицы я видел только копоть да изогнутые рамы. Леса целехоньки, а они так близки к окнам, что при силе огня им не уцелеть бы. Между нами я мог бы сказать Вам, что городская молва, к счастию, совсем забыла на сей раз о Вашем существовании; много, очень много говорили о Нечаеве и Клейне, но о Вас только упоминали, называя Музей "Цветаевским". На это не я один обратил внимание, и все в недоумении: куда девались Ваши "друзья"? Или перевелись совсем? Дай Бог. <...>

Ф. 6, оп. I, ед. хр. 520.

   

16. А.С.Келлат -- И.В.Цветаеву

   3 января 1905 года

3 января 1905, Москва

   Глубокоуважаемый Иван Владимирович,
   Еще раз поздравляю Вас с Новым годом, желаю Вам всего наилучшего, а главное -- здоровья. Марии Александровне не откажите передать мои поздравления и пожелания всего лучшего. Сейчас получил Ваше письмо от 30 декабря и очень удивлен Вашим неведением относительно пожара. Я знаю, что И.ВДмитриев отправлял Вам подробные донесения о пожаре на другой день пожара, а потому я и не писал Вам подробностей. Причина пожара -- несомненный поджог, т[ак] к[ак] солома в ящиках была полита нефтью. Этот факт удостоверен свидетелями и властями. Подозревают (Клейн и друг[ие]) какого-то десятника, служившего сначала по стройке и уволенного пред пожаром. Странно, что в залу, заколоченную во всех дверях, был оставлен ход из нижнего этажа! Хранившиеся в этой зале (угловой -- к церкви Антипия и на фасад) все ящики 196 шт. или сгорели, или испорчены водой и пожарными. Бронза вся горела. Конечно, вероятно, часть коллекций можно реставрировать. Пожар начался с угла залы, где хранилась бронза. Очевидно, бронза, частью предварительно похищенная, была облита нефтью и подожжена.
   Сегодня же скажу Дмитриеву, ч[то]б[ы] он вторично сообщил Вам все подробности пожара. Нечаеву-Мальцову пожалован Алекс[андр] Невский с бриллиантами. Обер-полиц[мейстер] Трепов ушел из Москвы. В Москве назначено градоначальство, градоначальником назначен Черноморский губернатор ген[ерал]-м[айор] Волков10. В[еликий] к[нязь] Сергий Алекс[андрови]ч, оставивши генерал-губернаторство, остался главнокомандующим Моск[овского] округа и перебрался на жительство в Нескучный дворец. Вот главные новогодние наши новости. <...>
   Искренне преданный Вам Ваш А.Келлат.

Ф. 6, оп. I, ед. хр. 1440.

   

17. А.С.Келлат -- И.В.Цветаеву

3 января 1905, Москва

   nechaew polutschil brilliant prichina pogara podgog podrobno potschtoj dmitrieff opetschalen potschemu nie polutscheny wami iego pisma [Нечаев получил бриллиант причина пожара поджог подробно почтой Дмитриев опечален почему не получены его письма]

kellat [Келлат]

Ф. 6, оп. I, ед. хр. 1441. Телеграмма.

   

18. И.В.Дмитриев -- И.В.Цветаеву

   4 января 1905 г.

4 января 1905, Москва

   Глубокоуважаемый Иван Владимирович,
   Сегодня я приступил к раскопкам бронзы. Извлек из-подо льда и горелой соломы: 1 статую Аполлона архайского, 2 статуи нимф, 1 печь, 1 ведро, 1 подсвечник, 1 весы, 1 чашку и большую ложку, 1 танцующего фавна, половину щита. Все статуи целы, но только обгорели.
   Завтра с утра я опять примусь за раскопки. Приходится раскапывать горелые ящики и оттаявший лед, смешанный с соломой и обгорелыми досками, -- руками, так как другим способом этого делать нельзя, ибо можно повредить мелкую бронзу, и ее надо ощупывать в мусоре, покрытом льдом, только руками. При этом я испортил себе левую ладонь и сорвал ноготь с правой руки, но это заживет. Я страшно заинтересован, сколько бронзы осталось целой, сколько ее повреждено и, если было воровство, то сколько пропало.
   У меня имеется список всем вещам, который я с Александром Антоновичем перевели на русский язык, и по нём я все определю.
   Все вынутые бронзы я ставлю перед кирпичной печью, чтобы с них сошел лед, а затем отправляю их в кухню Конторы, где их очищают тряпками, и ставим в одну из комнат Конторы.
   Роман Иванович также здесь присутствует, и по его указанию поставлены жаровни в том месте, где находятся замерзшие бронзы. Вследствие жары бронзы оттаивают, и я с помощью рабочих тихонько подымаю те из них, которые освободились ото льда и подтаяли.
   Бронзы почти целы, только обгорели и некоторые из них пробиты ломами пожарных. Но, слава Богу, я вовремя успел отогнать во время пожара эту черную массу пожарных, которые стали бить ломами бронзу, думая, что перед ними лежат -- идолы. Если бы я не успел вовремя пробраться сквозь пламя к бронзам, где работали пожарные, то вся бы бронза была перебита.
   К счастию, я еще много коллекций задержал на Таможне. Ящики с коллекциями хотели доставить накануне пожара в субботу, но я, сам не зная почему, просил Таможню доставить ящики в понедельник, таким образом, много коллекций уцелело. Гипсы почти все погибли, за исключением тех ящиков, которые я отстоял, их должно быть ящиков 12, может быть и больше, я это определю по мере раскопок, так как все уцелевшие ящики стоят частью во льду, частью заваленные мусором, и мусор тоже замерз. 4 ящика совершенно целы и вынесены в другой зал.
   Роман Иванович советует поступить так: надо будет вызвать того мастера, который отливал бронзы, заплатив ему за дорогу туда и обратно. Пусть он здесь у нас в Музее определит, какие бронзы надо починить или вновь отлить. Какие из них надо будет везти обратно в Неаполь и какие можно будет починить здесь. Это самый лучший способ, я вполне с этим согласен, и этим только мы сделаем выгоду для Музея.
   По мере раскопок бронзы я буду Вам сообщать о том, что уцелело и что погибло, или что украдено.
   Сегодня уже совсем впотьмах мне удалось откопать несколько голов, как видно, далее от этих голов пойдет туловище и т.д.
   Колоссальная статуя "Галл, убивающий свою жену" погибла. Днем я работаю в Музее, а вечером составляю по выборке список погибшим вещам и выбираю оценку как погибших коллекций, так и целым, хранящимся в верхних залах.
   Сегодня я больше работать не могу, так как угорел, раскапывая бронзы, от жаровен, которые наполнены углем и от которых идет зеленый дым. Я несколько раз выскакивал наружу, чтобы подышать свежим воздухом, и вновь возвращался копать, угорел я до того, что мои глаза покрылись зеленой отонкой {Отонка -- пленка (диалект.) (В.И.Даль).} и все кругом шло.
   <...> Ваш преданный слуга Ив. Дмитриев.

Ф. 6, оп. I, ед. хр. 890.

   

19. И.В.Цветаев -- Р.И.Клейну

   5.1. 05

5 января 1905, Фрейбург

   Дорогой Роман Иванович. Еще раз прошу Вашего извинения за тон открытого моего к Вам письма, объясняемый болезненным состоянием, пропажей 1-го, незаказного, письма Дмитриева (возможно, что он второпях и в страшно нервном напряжении что-нибудь упустил в адресе; иначе все письма и незаказные из России ко мне доходят) и темнотою положения дел для меня в течение нескольких дней и бессонных ночей.
   Скульптуры идут и пойдут и впредь, потому что, исполненные, они не могут быть хранимы исполнителями. Бронзы остаются 2 транспорта. Их можно в Кокоревку. А для склада гипсов нельзя ли просить Его Высочество о военном карауле в ночное время? Днем при крепком ограждении и запоре склад недоступен. Определить стоимость всех ящиков нет возможности. Да и откуда платить артели? Подумайте. Из-за болезни жены уезжаю в Париж. Мой адрес: Rue Jacob, Hotel d'Jsly {Улица Жакоб, отель Или (фр.).}. К заседанию быть не могу. Ваш И.Цветаев.

Ф. 8, оп. III, ед. хр. 236.
Открытое письмо. Адресовано: "Russland Moskau.
Е.В. Роману Ивановичу Клейну Москва
Девичье Поле, Олсуфьевский пер. с.д."
Опубликовано с неточностями и с пропуском парижского
адреса: Цветаев -- Клейн. История создания музея. Т. 1. С. 172.

   

20. И.В.Дмитриев -- И.В.Цветаеву

   6-го января 1905 г.

6 января 1905, Москва

   Глубокоуважаемый Иван Владимирович,
   Уже четыре дня, как Роман Иванович, я и Александр Антонович производим раскопки бронзы. Я работаю с Александром Антоновичем под наблюдением Романа Ивановича, который своим хладнокровием и умением вести дело дает нам большой пример. В особенности мне, так как я горячусь, а Роман Иванович вовремя меня останавливает и даже приготовил для меня палку -- это хорошо, иначе нельзя сдержать мою молодую порывость к делу.
   При сем я препровождаю Вам список тем вещам, которые мы откопали11; помеченные красным карандашом не найдены и, верно, как я уже писал Вам раньше, украдены. Завтра мы закончим раскопки. Осталось очень немного вещей, которые местами торчат из-под угля и льда. Найдем завтра очень немного, а остальные, опять скажу, уворованы.
   Бронзы более или менее сохранились, в особенности хорошо сохранились большие статуи танцовщиц, пьяного фавна, юноши и все бюсты, только у некоторых выгорели глаза.
   Надо благодарить дорогого Романа Ивановича, который изобрел способ оттаивания бронз и все дни сам копался во льду и грязи руками, даже не ходя обедать. При этом мы каждый день угорали.
   Удивительные наши натуры: работали мы все вместе, в особенности в первый день пришлось мне трудно, когда только затопили жаровни и я работал весь день почти один (Роман Иванович также был, но несколько часов -- ему надо было уехать) -- я до того угорел, что мне пришлось бегать по улице. После этого бегания у меня прошел весь угар, а у нового десятника так закружилась голова, что пришлось вызвать фельдшера. На следующие дни голова привыкла и мы все дружно работали, иногда только выскакивали наружу, чтобы подышать свежим воздухом.
   Очень много работает Роман Иванович. Сегодня с раннего утра я отправился туда и снимал несколько фотографий сгоревшего зала12, где были коллекции. Как только я проявлю эти фотографии, то пришлю Вам снимки. Был у Вас в доме и приказал его протапливать, у Вас дома все благополучно.
   Сейчас 8 час. вечера, а я только вернулся из конторы Музея Александра III, где весь день сидел Роман Иванович и работал на раскопках. Он вместе с Александром Антоновичем поехал к себе домой, чтобы обоюдно написать Вам подробное письмо.
   Завтра Роман Иванович пригласит рабочих из гипсовой мастерской Гладкова, чтобы начать переносить гипсы, которыми завален зал Антиквария, а я поеду в Кокоревское подворье, чтобы там найти помещение для хранения бронзы, которая на днях должна поступить к нам из Таможни.
   Получили ли Вы мое первое письмо от 23 декабря? Оно, может быть, пришло после. Простите, что послал его простым, но в такой суматохе, которую мне пришлось переживать, я ничего не мог придумать, чтобы Вас уведомить поскорее, да и боялся, чтобы мое уведомление не испугало Вас. Ведь страшный момент приходится пережить Вам, глубокоуважаемый Иван Владимирович. Но Бог поможет, ради Бога успокойтесь, и время покажет, что надо будет предпринять впереди.
   Жутко и невыносимо жалко смотреть на обгорелые и разбитые статуи. При такой картине, быв преданным делу, можно сойти с ума.
   Я готовлюсь с бумагами к заседанию Комитета Музея, на котором Вы дадите отчет по нашему несчастию.
   Если Вы не получили первое мое письмо после пожара, то наверное Вы получили мое второе, посланное от 27 декабря. Извините меня, мне кажется, что я нескладно в нем написал, но зато правду. Да ведь и не мог я лучше писать, когда голова шла кругом.
   Дай Бог Вам доброго здоровья.
   Ваш искренне преданный слуга Ив. Дмитриев

Ф. 6, оп. I, ед. хр. 891.

   

21. Р.И.Клейн, А.А.Пэрк -- И.В.Цветаеву

   Москва 6-го янв. 1905 г.

6 января 1905, Москва

   Глубокоуважаемый Иван Владимирович!
   Пишем это письмо вдвоем -- Роман Иванович и Александр Антонович; а пишем вместе мы потому, что встретили новый год на раскопках Помпейских и Геркуланских, и вместе страдали на этих развалившихся памятниках в зале Антиквария Музея Александра III. Зал представляет собою весьма печальную картину: на стенах и потолке обвалилась штукатурка, частью они закопчены и вследствие поливки водою при пожаре покрыты льдом. Рамы оконные исковерканы и от огня приняли совершенно неопределенную форму. Пол весь завален гипсовыми обломками, обгоревшими досками ящиков и кусками соломы. И все это от политая водой при сильном морозе обратилось в общую ледяную массу. Картина очень печальная, и слава Богу, что Вам не пришлось увидеть воочию все это ужасающее зрелище. Но, к счастью, человеку дана сила для борьбы со всякими невзгодами и с самим собою, и вот мы, преодолев всякий гнет этих ужасов, принялись за дело. Под руководством Романа Ивановича организована форменная система раскопок, которые ведутся следующим образом. В означенном помещении поставлены две временные печи, трубы которых выведены в Христианский дворик и покрыты сетками. Для растаивания ледяных масс употребляются еще жаровни с углями, которые по мере надобности передвигаются с места на место. При этом, во избежание порчи предметов, разгребается руками зола и таким образом извлекаются найденные предметы. При этом письме Вы найдете список извлеченных нами предметов с указанием степени их повреж-денности13. Самые дорогие бронзы, а именно фигуры сохранились настолько, что их нетрудно будет поправить. По мнению Романа Ивановича, для этой цели следовало бы выписать мастера, исполнившего этот заказ (конечно, заплативши ему за проезд), который бы определил, какие предметы стоит послать обратно для возобновления в Италию и какие заказать вновь, так как у нас нет людей, которые могли бы сделать надлежащую оценку сохранившихся предметов. Из числа найденных предметов изломаны главным образом хозяйственные принадлежности, столики с маленькими фигурками и вообще мелкие вещи от падения на них ящиков с гипсами, стенной и потолочной штукатурки.
   Большие же фигуры и бюсты пострадали лишь от огня, а именно пострадала патина, вытекли глаза и у некоторых попортились пьедесталы. На основании вышеизложенного Вам нетрудно будет списаться с фабрикантом, исполнившим эти вещи, и узнать его мнение о возможности наведения патины на пострадавших предметах, а также о его согласии приехать в Москву для оценки пригодности бронзы. Эти сведения были бы очень полезны для первого комитетского заседания.
   Раскопки и расчистка всего зала будут закончены у нас к 10 января. К этому времени выяснятся потери, относящиеся к гипсу, на которые мы смотрим не так мрачно, как Вы в Вашем письме к Роману Ивановичу от 1 января. По словам Дмитриева, некоторые ящики с египетскими гипсами находятся в верхнем этаже, а те, которые погибли, могут быть восстановлены чрез Бругша, который в свое время был награжден Станиславом со стороны русского Правительства14. Да и Юрий Степанович не потерпит, чтобы его зал был пустой15. С завтрашнего дня Александр Антонович будет по обломкам составлять список погибшим гипсам, после чего этот список будет Вам препровожден16.
   Завтра мы получим сведения об амбаре в Кокоревском подворье, и аренда этого помещения представляет нам единственно верное средство к сохранению предметов в отношении пожара и кражи.
   Рамы для окон уже заказаны новые, также и за исправление фасада Роман Иванович примется немедленно по приезде итальянцев, для чего леса уже приготовлены.
   К сожалению, пожар в Музее принес еще другой ущерб, а именно, что в такое свободное и драгоценное время не пришлось Роману Ивановичу делать ни одного рисунка для Музея.
   Несчастье случилось! Да послужит оно нам впредь наукой -- не ставить в неоконченном здании такие драгоценности, да еще окутанные в солому и вообще горючий материал. Мало того, что могут погибнуть предметы -- могут попортить они и само здание, как это случилось в настоящее время. На нашей постройке бывает 500--600 рабочих, и из них много скверных, отвратительных людей, и никакая стража не может уберечь ни от воровства, ни от гнусных поступков. Вспомните, как в прошлом году один из таких людей, чтобы сделать неприятность Листу, сломал готовый капитель на боковом фасаде.
   Итак, дорогой Иван Владимирович, вооружимтесь силами, тряхнем стариною и давайте не только что восстановлять, но и вновь еще приобретать музейское имущество! Ведь девять лет мы с Вами работаем, и дело каждый год двигалось гигантскими шагами вперед; из 200-тысячного музея стало грандиозное четырехмиллионное дело.
   Я получил слезное письмо от Армбрустера17, в котором он просит прибавки 7 тысяч рублей. Не знаю, как подойти к Юрию Степановичу в настоящее время с подобным предложением; поэтому не найдете ли Вы возможным на обратном пути заехать в Дрезден для переговоров с ним. Может быть, Вы его уговорите представить такое заявление по прибытии хоть части фризов в Москву.
   Слава Богу, Юрий Степанович получил, наконец, ожидаемые бриллианты. О приезде его в Москву и о пребывании его здесь я извещу Вас телеграммой.
   Будьте Вы и Ваша семья здоровы! От души желаем Вам всего наилучшего!
   Пэрк устал писать -- кончаем письмо.
   1 минута 7 января

Р.Клейн. Александр Пэрк.

Ф. 6, оп. I, ед. хр. 1499.
Написано рукой А.А.Пэрка.

   

22. И.В.Цветаев -- Р.И.Клейну

   20.1.05

7 января 1905, Фрейбург

   Дорогой Роман Иванович. При разборе пепла от ящиков и соломы надо употреблять решета, чтобы не выкидывать мелких вещей: хирургических инструментов и других предметов бытовой жизни. Некоторые из них очень небольшого размера. Собранное всё мы после сфотографируем, особенно обезображенное в форме, взвесим вещи искалеченные и спросим De Angelis, исполнителя бронз в Неаполе, стоят ли они пересылки? Сам я очень ослаб: всё плачу, к заботам жены. Врач не спускает ее с постели; поездку, из-за ее гланд на шее и диаметрально разных суждений и советов здешних врачей, в Париж, отстоящий отсюда на 9 часов, отложил. Из-за положения жены д[олже]н прожить здесь до 15--16 числа нашего. Нуждаясь в укреплении сам, говорю Вам: мужайтесь!

Ваш И.Цветаев.

Ф. 8, оп. III, ед. хр. 239.
Открытое письмо. Адресовано: "Russland Moskau.
Е.В. Роману Ивановичу Клейну Москва
Девичье Поле, Олсуфьевский пер. с.д."
Опубликовано с мелкими неточностями:
Цветаев -- Клейн. История создания музея. Т. 1. С. 173--174.

   

23. И.В.Цветаев -- Р.И.Клейну

   Freiburg i/Br. 24.1.05

11 января 1905, Фрейбург

   Дорогой Роман Иванович. Получил ваше общее с Ал[ександром] Ан[тоновиче]м послание, благодарю сердечно за подробные сообщения. Все большое и лучшее в бронзах сохранилось, не найдены пока сравнительно пустые вещи хозяйственно-бытового характера. Если принять во внимание, что еще 2 посылки вещей целы, то попорченные вещи, т.е. всю 1-ю посылку, хотя и более серьезную, чем остальные две, будем считать тысяч в 7--8 руб. Поправка сохранившегося и замена поломанного не превысит 2--3 т[ыс] руб., а с пересылкой 4 [тыс.] руб. Это и будет чистый урон. Вызывать ли мастера, который обойдется 500 руб., не менее? А что нужно все уцелевшие от разрушения вещи отослать, это мы с Вами знаем сами. Впрочем, переговорим об этом лично. А теперь вот гто! От Lelli из Флоренции должен прибыть на Таможню большой запрестольный образ Delia Robbia, уложенный в 3 Я1циках (NoNo у Дмитриева): он великолепно раскрашен. Lelli просил скорее и ог[енъ\ осторожно распаковать его. Я думаю: надо 3 ящика доставить в Кабинет Унив[ерсите]та и там только снять упаковку сверху, а потом заколотить осторожно ящики. Скажите Дм[итрие]ву. Выезжаю на днях. Списываюсь с исполнителями гипсов об удешевлении повторений. Поездку в Париж пришлось отложить. Сам я очень разнюнился. Подходит 60 лет недаром.

Ф. 8, оп. III, ед. хр. 240.
Открытое письмо. Без подписи. Адресовано:
"Russland Moskau. Е.В. Роману Ивановичу Клейну
Москва Девичье Поле, Олсуфьевский пер. с.д."
Опубликовано с опечатками и неточностями:
Цветаев -- Клейн. История создания музея. Т. 1. С. 175.

   

24. Из протокола заседания
Комитета по устройству Музея изящных искусств
14 февраля 1905 года

   <...> 5. Слушали: доклад Секретаря Комитета Музея о пожаре, происшедшем на стройке Музея в ночь с 19-го на 20-е декабря 1904 года и о стоимости убытков, причиненных пожаром художественным коллекциям Музея. Общий убыток доходит до 40 000 рублей.
   6. Заслушали: доклад архитектора Музея о порче, причиненной пожаром зданию Музея. Общий убыток 16 700 рублей.
   7. Архитектору Музея Р.И.Клейну, инженеру И.И.Рербергу и письмоводителю Комитета Музея И.В.Дмитриеву по заслугам их по разборке погоревших коллекций выражена благодарность.
   8. Постановлено: застраховать коллекции на два грядущие года и поручить охрану их в ночное время Московской артели. <...>

Ф. 2, оп. I, ед. хр. 238, л. 6-6 об.

   

25. И.В.Цветаев -- в Правление Московского университета

   Апреля 29-го дня 1905 г.

29 апреля 1905, Москва

   No 222
   Вследствие отношения от 7 марта текущего года за No 1468 считаю своим долгом представить следующие сведения по делу пожара, случившегося в Музее изящных искусств в ночь на 20-е число декабря месяца 1904 г. Ввиду того, что означенное несчастие с Музеем произошло во время заграничного пребывания моего по делу собирания художественных коллекций для сего Музея, главнейшие нижеследующие данные я представляю лишь по рассказам очевидцев пожара. Отвечаю в порядке вопросов, поставленных господином министром народного просвещения в отношении к господину попечителю Московского учебного округа. 1) Пожар был замечен в первый раз дворниками соседних домов, которые и дали знать прислуге при стройке Музея. 2) Своей же охраны по ночам здание не имело по крайне недостаточному числу дворников при стройке. 3) В предшествующее время никаких попыток к поджогу не было, но был факт порчи мраморной капители на мраморной пилястре рассчитанным рабочим из мести подрядчику. 4) В течение дня здание внутри подлежит охранению подрядчиков и десятников, склады же с художественными коллекциями держатся всегда запертыми, а после пожара тщательно заделаны всякие подступы к ним со стороны ходов системы отопления и вентиляции, чрез каковые и проник из подвального этажа поджигатель, принесший с собою, очевидно, нефть, и воспользовавшись лежавшей внизу лестницей. Для усиления охраны мною в течение пасхальных праздников на ночное время были поставлены свободные служителя Румянцевского музея. Ввиду дознанной наклонности дворников к пьянству в праздничное время мною вносится в Комитет Музея предложение об организации ночных дежурств вокруг здания и об установке контрольных часовых приборов по образцу Румянцевского музея. По практике строек непосредственная организация охранения здания принадлежит строителю.
   Секретарь Комитета Музея
   заслуженный ординарный профессор
   тайный советник [И.Цветаев]

Ф. 2, оп. I, ед. хр. 208, л. 36.
Отпускная копия на бланке Музея изящных искусств.

   

Примечания

   1 Келлат Алексей Самойлович (1865--1924), в 1891--1910 гг. исполняющий должность смотрителя и казначея, младший чиновник для письма в Румянцевском музее.
   2 Тулаев Иван Николаевых (1863--?), в 1891 г. окончил Николаевскую инженерную академию; в 1904--1908 гг.-- второй архитектор Московского университета, в качестве одного из помощников Р.И.Клейна принимал участие в строительстве Музея изящных искусств.
   Рыбников Николай Николаевич, практикующий врач, секретарь Совета Университета, делопроизводитель Строительной комиссии Музея в 1898--1902 гг.; с конца 1902 г. советник Правления Университета и член Строительной комиссии Музея по должности.
   3 Дворец в Нескучном саду принадлежал великому князю Сергею Александровичу, был местом проживания его и великой княгини Елизаветы Федоровны.
   4 В газете "Московские ведомости" отмечено, что великий князь принял Р.И.Клейна 20 декабря, а Ю.С.Нечаева-Мальцова -- 23 декабря 1904 г.
   5 Клейн Наталья Андреевна, урожденная Бек (1864--1911), первая жена Р.И.Клейна. Клейн Екатерина Романовна, в замужестве Сенявина (1885--1919), дочь Р.И.Клейна.
   6 Вадурси Винхенцо, неаполитанский литейщик, изготовивший для Музея некоторые менее важные копии помпейской бронзовой утвари по сравнению с заказом, доверенным С. де Анджелису.
   7 Телеграмму С. де Анджелиса выявить в фондах ОР ГМИИ не удалось.
   8 Подразумеваются склады крупнейшего в тогдашней Москве гостиничного и складского комплекса -- "Кокоревского подворья" на Софийской набережной напротив Кремля и Васильевского спуска, рядом с возведенной в 1860-е гг. колокольней церкви Софии Премудрости Божьей. Подворье построено в 1860--1864 гг. промышленником и меценатом В.А.Кокоревым (1817--1889), архитектор И.Д.Черник; сохранилось частично и в перестроенном виде.
   9 Георгиевский Григорий Петрових (1866--1948), историк, археограф. С 1903 г.-- хранитель Отделения рукописей и славянских старопечатных книг Румянцевского музея.
   10 Волков Евгений Николаевих (1864--1933), приятель молодости Николая II; приступил к исполнению обязанностей градоначальника 16 января, освобожден от должности 18 апреля 1905 г.; в дальнейшем -- управляющий Кабинетом Его Величества (с 1909), товарищ председателя Общества защиты и сохранения в России памятников искусства и старины.
   11 Этот список не удалось отождествить с каким-либо из сохранившихся.
   12 Сделанные Дмитриевым фотографии неизвестны.
   13 Этот список также не удалось отождествить с каким-либо из сохранившихся.
   14 Бругш Эмиль (1842--1930), хранитель каирского Египетского музея, с конца 1897 г. помогал Нечаеву-Мальцову составлять для московского Музея коллекцию по египетскому разделу, включавшую слепки и некоторые подлинники. О нем и его награждении см. т. 1.
   15 Решением Комитета по устройству Музея Египетскому залу было присвоено имя Нечаева-Мальцова.
   16 Список погибших гипсов, сделанный рукой Пэрка, сохранился. См. Ф. 2, оп. I, ед. хр. 208, л. 13--18, 26, 29. Однако едва ли он окончательный и полный.
   17 Выявить упомянутое письмо в фондах ОР ГМИИ не удалось.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru