Де-Пуле Михаил Федорович
Переписка Я. М. Неверова с М. Ф. Де-Пуле

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Том 56: В.Г.Белинский. [Кн.] II / АН СССР. Отд-ние лит. и яз.. - М.: Изд-во АН СССР, 1950. - (Лит. наследство. Т. 56).
   

II. ПЕРЕПИСКА Я. М. НЕВЕРОВА С М. Ф. ДЕ-ПУЛЕ

   Януарий Михайлович Неверов (1810--1893), один из ближайших друзей Н. В. Станкевича, давний знакомый Белинского и Кольцова, впоследствии сотру дни"; "Отеч. записок" и видный педагог -- является первым биографом Кольцова, автором первых специальных статей о нем в столичной прессе ("Сын отечества", 1836, кн. XI--XIII; "Журнал министерства народного просвещения", 1836, No 3, отд. VI, стр. 653--658).

0x01 graphic

   Работа Я. М. Неверова "Поэт-прасол", опубликованная в "Сыне отечества" 1836 г., была учтена Белинским в его статье о Кольцове 1846 г. Однако в период переписки с Де-Пуле Я. М. Неверов был уже 67-летним больным стариком, забывшим многое из того, что им самим было в свое время сделано. И тем не менее он оказался гораздо ближе к Де-Пуле, чем сторонник идей Белинского -- Н. В. Станкевич. В письмах к Неверову Де-Пуле был гораздо откровеннее, чем в своих обращениях к Станкевичу (см. его письмо от 4 августа 1877 г. в предисловии к настоящей работе).
   Более подробные данные о Неверове см. в его автобиографии, опубликованной Н. Л. Бродским ("Вестник воспитания", 1915, No 6, стр. 73--136) и в настоящем томе, стр. 92--94.
   

1. Я. М. НЕВЕРОВ -- М. Ф. ДЕ-ПУЛЕ

Тифлис, 24 мая 1877 г.

Милостивый государь
Михаил Федорович!

   Возвратившись на-днях из поездки в Кутаис, я нашел письмо Ваше от 6 мая, на которое спешу отвечать Вашему превосходительству.
   Мое личное знакомство с Кольцовым было слишком кратковременно, а потому я ничего не могу сказать о нем, т. е. о его характере, положительного, а тем менее заподозрить его в двоедушии или лживости. Окончив курс в Московском университете в 1833 году, я поступил на службу в редакцию "Журнала министерства просвещения" и, живя в Петербурге, конечно, вел деятельную переписку с покойным моим другом Станкевичем, который, по выходе из университета, жил в имении отца своего в селе Удеревке Воронежской губернии Острогорского уезда.-- Не помню точно в <18>35 или 1836 году, Станкевич сообщил мне о своем знакомстве с Кольцовым, которое произошло следующим образом; отец Станкевича имел винокуренный завод, куда местные торговцы скотом (прасолы) пригоняли свой скот для корма бардою. Разумеется, молодой Станкевич не имел никаких сношений с этими лицами. Однажды, ложась спать, он долго не мог найти своего камердинера, и когда последний явился, то, на замечание Станкевича, привел такое оправдание, что вновь прибывший прасол Кольцов за ужином читал им такие песни, что они все заслушались и не могли от него отстать, и при этом сказал несколько оставшихся у него в памяти куплетов, которые и на Станкевича произвели такое впечатление, что он пожелал лично узнать от Кольцова, откуда он достал такие прекрасные стихи. На другой день он пригласил его к себе и, к удивлению своему, узнал, что автор этих стихов сам Кольцов. Разумеется, Станкевич тотчас же попросил его передать ему все его стихотворения1 и, напечатав их отдельною брошюрою, прислал ко мне в Петербург, сообщив некоторые данные о личности автора, что и послужило материалом для моей статьи, которая, не помню даже где была напечатана, потому что тогда я участвовал в нескольких периодических изданиях. Полагаю, впрочем, что она появилась в "Литературных прибавлениях к Русскому Инвалиду", так как в этом издании я принимал самое деятельное участие ввиду моих близких отношений к А. А. Краевскому 2.
   <...> Письмо Станкевича, в котором он сообщил мне первое известие о Кольцове, также у меня не сохранилось. Вскоре по получении мною сведений о Кольцове, он сам приехал в Петербург по своим коммерческим делам, и тут-то я познакомился с ним лично3. В Петербурге он жил месяца два или три, но не у меня, а на квартире4, и так как в это время у меня были назначены вечера, на которые собиралась тогдашняя литературная молодежь, то, конечно, я познакомил с нею Кольцова, представив его <В. Ф.> Одоевскому, Плетневу, Жуковскому,-- а последний представил Кольцова и государю 5, то очень естественно, что Кольцов был очень ко мне близок и, помню даже, перед выездом из Петербурга устроил пир для меня и друзей моих, но этим и кончились мои с ним сношения, а потому я могу сказать только, что личное впечатление, им на меня произведенное, было весьма приятное, и в наше кратковременное знакомство я не мог заметить в нем лукавства и двоедушия -- мы видели в нем простоту, а неловкость его в обращении, конечно, извиняли той средою, в которой он до того времени постоянно находился. Возвратившись из Петербурга в Воронеж, он написал ко мне благодарственное письмо, которое я, конечно, не сохранил, и так как вскоре после того я вышел в отставку и уехал в Берлин, где два года слушал лекции в университете, а в 1839 году, возвратившись в Петербург, тотчас же назначен был инспектором Рижской гимназии, то все сведения мои о Кольцове ограничиваются только нашим коротким* знакомством в Петербурге, и между нами не было никакой переписки.
   Вот все, что я могу сообщить Вам о Кольцове <...>
   P. S. 27 май <...> в статье моей о Кольцове и даже в этом письме к Вам, написанном по воспоминаниям, я сделал ошибку, сказавши, что стихотворения Кольцова изданы Станкевичем, тогда как он принимал только нравственное в том влияние один исключительно: издание же нроизведено по собранной им подписке <...>
   
   ИРЛИ АН СССР. Ф. No 569, No 358. Письмо (за исключением концовки -- автографа) напивано рукой домашнего писца Неверова.
   1 Это ценное свидетельство Я. М. Неверова использовано М. Ф. Де-Пуле (см. стр. 23--24 его книги) до слов: "все свои стихотворения". Как известно, Де-Пуле стремился принизить заслуги Н. В. Станкевича в издании сборника стихотворений Кольцова.
   2 Первая статья Неверова о Кольцове была помещена в "Сыне отечества", 1836, NoNo 11, 12 и 13.
   3 Таким образом, знакомство Неверова с Кольцовым произошло в начале 1836 г.
   4 По приезде в Петербург Кольцов поселился где-то на Владимирском проспекте.
   5 Сообщение Неверова о представлении Кольцова царю не подтверждается другими материалами.
   

2. М. Ф. ДЕ-ПУЛЕ -- Я. М. НЕВЕРОВУ

<Тамбов. 6 июня 1877 г.>

Милостивый государь
Януарий Михайлович!

   <...> Возвращаю Вам письма Н. В. Станкевича. Печатной Вашей статьей о Кольцове я не пользовался, но имею из нее выписки, которые при сем прилагаю <...> Прочтя эти выписки, кажется, исчерпывающие всю Вашу статью, сделайте одолжение, дополните их, если что подскажет Ваша память. Напр. об "С...". Это был Сухачев, и "Листки" его я знаю. Что это был за господин? "Листки" -- тощая брошюрка таких же стихотворений, между которыми два кольцовских. Но неужели Сухачев эти стихотворения напечатал украдкою от Кольцова?1 Статья Ваша заставляет меня просить Ваше превосходительство просмотреть "Отечеств. записки" 1867 г., No 2, статью Малыхина. В этой статье приводятся (стр. 495) выдержки из другой, называющейся "Воронежская новость". Не знаете ли, кто был автором этой "Новости" и где она была напечатана? Мои разыскания на этот счет ни к чему не привели2. По миновании надобности выдержки из Вашей статьи потрудитесь мне возвратить.
   Перехожу к ответу на Ваше письмо. Чрезвычайно любопытно начало знакомства Станкевича с Кольцовым; но скажите, как согласить его с показанием Анненкова, который предполагает, что это знакомство состоялось или в книжной лавке (Кашкина) в Воронеже, или в пансионе Федорова, где бывал Кольцов по торговым делам? Не припомните ли, какие именно песни читал Кольцов людям Станкевича? Любопытны сообщаемые Вами подробности о приезде Кольцова в Петербург и о знакомстве его, через Ваше посредство, с тогдашними литераторами. Вы крайне бы обязали меня, если бы сообщили мне подробности о тогдашних Ваших литературных вечерах с поименованием постоянных их посетителей. А. А. Краевский также сообщает мне подробности о знакомстве Кольцова с литераторами, но иначе. Он говорит, что это знакомство состоялось через него и происходило на литературном вечере у Жуковского, в Шепелевском доме3, где Кольцов был представлен, между прочими, и Пушкину. Но память нам страшно изменяет; так и Краевский сообщил мне один факт, который ничем не подтверждается. По его словам, 2-я книжка "Современника" 1836 г., за отсутствием Пушкина, издавалась им, Краевским, и Плетневым. В этой книжке Краевский напечатал "несколько" стихотворений Кольцова, которых Пушкин, по возвращении в Петербург, не одобрил. А между тем оказывается в этой 2<-й> книжке напечатано только одно стихотворение "Урожай", которое едва ли мог не одобрить Пушкин, а в остальных книжках "Современника" за тот же год нет ни одного стихотворения Кольцова. Не припомните ли подробностей о представлении Кольцова покойному государю? Не один ли это слух? Кто Вам сообщил этот факт? Здесь будет кстати привести рассказы, которые и теперь еще ходят по Воронежу и которые приписываются отцу Кольцова. Отец хвастался, что сына "призывали ко двору", что к нему присылали "курьеров", что ему заказывали "песни", сулили "подарки" и т. п. Эти рассказы я отношу к легендам, но в основе их может лежать какой-нибудь факт; что Вы на это скажете? Не припомните ли подробности "пира", устроенного Кольцовым в Петербурге для Вас и друзей Ваших? Не припомните ли, в общем, мнения Кольцова о приеме, какой он встретил в кругу петербургских литераторов?
   Ваше двухгодичное пребывание в Берлине совпадает с жизнию в этом городе Н. В. Станкевича. Станкевич вел переписку с родными, знакомыми, вспоминал, конечно, все прежнее, оставшееся на родине; могли быть и речи о Кольцове. Скажите, что это были за речи? Мне было бы крайне любопытно знать последнее (предсмертное) мнение Станкевича о Кольцове. Не высказывался ли Станкевич по поводу отношений Белинского к Кольцову, установившихся окончательно в 1838 г.? Биографию Кольцова вчерне я кончил. По исправлении, она предназначается для "Древ. и нов. России", где едва ли появится раньше конца этого или начала будущего года4. Кажется, я писал Вам, что лично Кольцова я не знал, но видал его гимназистом (1836--1842) множество раз, а затем, во время моей 17-летней службы в Воронежском кадетском корпусе (1848--1865)? я имел возможность познакомиться с его домашней и общественной обстановкой. Я давно убедился, что Белинский не имел о ней надлежащего понятия, а потому и представил Кольцова в ложном свете. Эта ложь поддерживается в литературе более 30 лет. Ложь заключается в том, что Кольцов был совсем не литератор, не поэт-литератор, как все понимают эти два слова, а поэт-песельник народный. Все беды и напасти Кольцова оттого и происходили, что он смутно понимал свое значение и из всех сил рвался быть первым, т. е. литературным поэтом: вот мой взгляд! Высказываю Вам его для того, чтобы Вы знали, с каким биографом Кольцова Вы имеете дело. Есть у меня и еще одна причина высказаться. Вы -- всем известный друг Н. В. Станкевича, который очень любил и Белинского. Я, по воронежской жизни (1862 --1864), был очень близко знаком с его братом Александром Влад. А теперь мы с ним чуть не рассорились (говорю в шутку) из-за Кольцова, или точнее, из-за Белинского. Он, А. В. Станкевич, считает все показания Белинского непогрешимыми, особенно семейные отношения Кольцова; я же их отвергаю (конечно, фактами) и самую биографию поэта, составленную Белинским, признай, в литературном отношении, крайне слабою. Знаю, что не один Станкевич, но и большинство еще живущих друзей Белинского и те из его почитателей, которые не допускают к нему критического отношения, поднимут против меня вопль. Я не знаю Вашего взгляда на этот счет; но позволяю себе надеяться, что Вы отнесетесь объективнее к моему мнению и поверите мне на-слово, что задачею моего труда было лишь искание истины, а никак не желание полемизировать с Белинским. Эта надежда соединяется с уверенностью, что Вы откровенно выскажете мне Ваше собственное мнение о Кольцове, каким он изображается Белинским, о чем усерднейше прошу Вас <...>
   
   Тамбов. 6-го июня 1877 года.
   
   Автограф. ГИМ. Ф. No 372, ед. хр. 7, лл. 38--39 об.
   1 Де-Пуле имел все основания поставить этот вопрос. Не только Неверову, но и всем прочим биографам Кольцова до самого последнего времени оставалась неизвестной личность Сухачева (см. обзор Я. А. Ротковича "Основные этапы изучения творчества А. В. Кольцова".-- "Ученые записки Куйбышевского гос. пед. ин-та", кн. VI, 1942, стр. 65--107). Между тем, мещанин В. И. Сухачев, связь с которым Кольцов установил в 1829 г. через воронежского книгопродавца Д. А. Кашкина, являлся, как сейчас установлено, главой и организатором тайного "Общества независимых".
   Программа этой революционно-демократической организации выражалась в очень четких формулировках: "Общество независимых. Закон его -- следовать природе. Монаршей власти не признавать, а быть всем равными, признавать натуру творцом всего" (Ю. Г. Оксман. А. В. Кольцов и тайное "Общество независимых".-- "Ученые записки Саратовского гос. ун-та", т. XX, 1948, стр. 50--91). Для политической биографии молодого Кольцова необычайно существенно, что еще до знакомства с Белинским он оказался связанным в Воронеже с революционно-демократической организацией, в агитационно-пропагандистской работе которой широко были использованы "Путешествие из Петербурга в Москву" Радищева, ода "Вольность" Пушкина и "Декларация прав человека и гражданина".

0x01 graphic

   Будучи проездом в 1829 г. в Воронеже, Сухачев познакомился с Кольцовым, передавшим ему три своих стихотворения: "Приди ко мне", "Не мне внимать напев волшебный" и "Мщение", которые тот напечатал под своим именем в брошюре "Листки из записной книжки Василия Сухачева", М., 1830.
   2 Вопрос об авторе статьи "Воронежская новость" интересен, во-первых, тем, что это была одна из самых ранних статей о Кольцове, а во-вторых, тем, что она явно была связана с изданием "Стихотворений А. Кольцова", которым занимались Белинский и Станкевич в 1835 г. П. В. Малыхин нашел "Воронежскую новость" в бумагах Кольцова, переписанную рукой самого поэта. Особенности ее текста заставляют предполагать, что она напечатана Малыхиным полностью. Поиски газеты, журнала или альманаха, где эта статья могла быть опубликована, оказались безрезультатными. В "Воронежской новости" речь шла о первой книжке стихотворений Кольцова. Но рецензией статья эта быть не могла, так как датирована она 1834 г., а книжка Кольцова вышла в 1835 г. Следовательно, статью писал человек, располагавший рукописью или корректурными листами сборника.
   "Воронежская новость", как свидетельствует самый материал этой статьи, похожа на проект предисловия к первому сборнику стихотворений Кольцова. Судя по фразеологии этой заметки, она написана даже не в 1834 г., а гораздо раньше. Сошлемся хотя бы на следующие строки: "Согласитесь сами, любезные читатели, что такого рода обстоятельства жизни <как у Кольцова> <...> почти решительно уничтожают права души человеческой созреть для понятий высоких, благороднейших! Дивитесь же: пред вами целая книжка стихотворений этого мещанина" ("Отеч. записки", 1867, No 1, стр. 495).
   Мы предполагаем, не был ли Н. В. Станкевич автором "Воронежской новости", поскольку он был непосредственно связан с изданием стихотворений Кольцова и предисловием к нему.
   3 "Шепелевский дом"-- часть Зимнего дворца, для лиц царской свиты. В "Шепелевском доме" находилась и квартира В. А. Жуковского.
   4 Работа Де-Пуле, вышедшая в свет в 1878 г., вчерне оконченная в июне 1877 г., напечатана впервые в "Древней и новой России", 1878, NoNo 3--6.
   

3. Я. М. НЕВЕРОВ -- М. Ф. ДЕ-ПУЛЕ

Тифлис, 19 июня <1877 г.>

Милостивый государь
Михаил Федорович!

   <...>в моих ответах на возбужденные Вами вопросы, я, опять-таки, должен ограничиться только моими личными воспоминаниями, которые, к сожалению, очень скудны и сбивчивы, потому что Кольцова я знал очень короткое время. До приезда его в Москву зимою -- опять не помню точно, но кажется в 1836 году, я знал его только по рассказам Станкевича и по напечатанным стихотворениям; в Петербурге он пробыл месяца три или четыре и, конечно, в это время мы виделись очень часто1, но затем я более его никогда не видал и никакой переписки с ним не имел. Чтоб пояснить Вам это последнее обстоятельство, я должен сообщить Вам несколько фактов из собственной моей жизни.
   В мае 1837 г. я оставил мою службу при редакции "Журнала министерства народного просвещения", вышел в отставку и поехал в Берлин слушать лекции в тамошнем университете. В Берлине я содержал себя своими литературными трудами, которые преимущественно заключались в сотрудничестве по изданию Энциклопедического лексикона Плюшара, а потому не имел времени не только на литературную, но даже и интимную переписку, и так как в Берлине я жил вместе со Станкевичем и Грановским, то, естественно, мне не представлялось надобности заводить переписку с Кольцовым уже потому, что все сведения о нем я мог иметь от Станкевича. Не знаю даже, была ли между ним и Кольцовым переписка, потому что наши интересы в Берлине исключительно сосредоточены были на науке и на предметах, нас непосредственно окружавших, так что я не припомню даже, беседовали мы там хоть изредка о Кольцове или нет.-- Возвратившись в 1839 г. в Петербург, я предполагал посвятить себя исключительно литературе, но граф Уваров -- министр, знавший меня еще студентом и занятый тогда мыслию о преобразовании учебных заведений Остзейского края, убедил меня занять место инспектора рижской гимназии, и я, пробыв всего 2 или 3 недели в Петербурге, должен был тотчас же отправиться в Ригу и там заняться подготовкою себя к новому для меня педагогическому поприщу, которое не дозволяло уже посвящать много времени литературной деятельности. Притом в Риге я сблизился с девушкою немецкого происхождения, быв объявлен женихом ее, как вдруг, вследствие влияния лютеранского духовенства, брак мой с горячо любимой мною девушкою был расторгнут, т. е. не состоялся по тому случаю, что родители взяли свое слово назад, вследствие чего у меня, конечно, было очень крупное объяснение с виновником моего несчастья, пастором Таубэ, и на другой же день после этого я страшно заболел и лишился употребления моего единственного глаза (я от природы имею один глаз). Проведя целую зиму в темной комнате, я весной поехал за границу лечиться и, возвратившись через пол года в Ригу с восстановленным зрением, уже не мог долее там оставаться и назначен был директором в Чернигов. Оставшаяся на всю жизнь слабость зрения вскоре потребовала опять лечения за границей, а так как графа Уварова уже не было и пособий на поездку я не мог получить, то и перешел на службу на Кавказ -- директором в Ставрополь, чтоб пользоваться кавказскими минеральными водами для поддержания моего зрения. Во все это время я ни разу не был ни в Петербурге, ни в Москве. Должен был отказаться от всякого литературного труда потому, что моего глаза едва хватало на официальную отписку, а потому не только с Кольцовым, но и более близкими мне лицами, как Белинский и другие, я не вел переписки, а потому все мои сношения с Кольцовым окончились в <18>36-ом году и я помню его только по приезду его в Петербург в 1836 году, и все мое знакомство с ним продолжалось от 3-х до 4-х месяцев.

0x01 graphic

   Теперь буду отвечать Вам по порядку на Ваши вопросы; ничего не умею сказать Вам о Сухачеве 2 и листках его, которых вовсе не помню и не знаю, как попали туда "Стихи Кольцова" <...>
   Точно так же ничего не могу сказать Вам о статье Малыхина в "Отечественных записках" 1867 года, их я также не нашел здесь, могу только сказать положительно, что автор цитуемой Малыхиным статьи "Воронежская новость" мне вовсе не известен3. Анненков положительно ошибается, говоря, что Станкевич познакомился с Кольцовым в книжной лавке пли в пансионе; знакомство могло поддерживаться там, но началось именно так, как я писал Вам. Рассказ Станкевича у меня живо сохранился в памяти, я не могу только сказать, когда именно состоялось это знакомство, и, конечно, не помню, какие именно песни читал Кольцов людям Станкевича.
   Я употребил неточное выражение сказавши, что в <18>35-м или 1836 годах у меня были литературные вечера: название слишком претенциозное! У меня просто собирались в известные дни мои приятели, в числе коих я означу здесь только тех, кои более или менее известны в литературном мире: В. В. Григорьев, ориенталист, теперь начальник печати, Грановский, Тимофеев -- поэт, Панаев, Строев Сергей (Скромненко), Петров, впоследствии профессор санскритского языка, Гребенка и другие.
   Я познакомил Краевского с Кольцовым, и, действительно, он, а не я представил его Жуковскому, а так как с Плетневым я был хорошо знаком и наши квартиры были рядом, то мне кажется, что я представил Кольцова и Плетневу, а может быть -- Краевский, не помню {Вставка рукой Неверова: Я не представлял Кольцова кн<язю> Одоевскому.}. Подробности представления Кольцова государю также не помню, но в нашем кругу это был общеизвестный факт.
   О пирушке, устроенной для меня Кольцовым, у меня осталось в памяти, то, что я был пьян, а так как в жизни моей мне всего только два раза довелось быть пьяным, то я очень хорошо помню эту пирушку. Она устроена была Кольцовым в его квартире, где-то около Владимирской. Общество состояло исключительно из близких мне лиц, и хозяин, по русскому обычаю, постоянно обходил гостей с подносом, приглашая пить. Выпивши 2--3 стакана, я, конечно, отказывался и не хотел пить более, но Кольцов все приставал и, получив мой решительный отказ, отошел на средину комнаты, сказал нам спич, в котором, изложив все, что для него сделал Станкевич, провозгласил тост за его здоровие и, подойдя ко мне, с улыбкою сказал: "ну, теперчи, конечно, вы не откажетесь выпить стакан до дна!" Я, конечно, выпил с усилием и опьянел так, что Кольцов сам отвез меня на мою квартиру, и так как я, будучи пьяным, все-таки беспокоился о том, как я покажусь в таком виде моему лакею, который сильно любил выпить, а потому получал от меня частые выговоры, то Кольцов меня успокаивал тем, что меня он сам уложит в постель и скажет моему лакею, что мне сделалось дурно и я занемог. Он, действительно, так и поступил, и благодаря этому обстоятельству, эта пирушка так живо сохранилась в моей памяти 4.
   Что же касается до разговоров о Кольцове со Станкевичем во время двухлетнего нашего пребывания в Берлине, то я сказал уже выше, что там у нас были совсем другие интересы, и я ничего не могу припомнить об отзывах Станкевича о Кольцове в 1838 году по поводу отношений Кольцова к Белинскому, и так как личное мое знакомство с Кольцовым всего только продолжалось 3 или 4 месяца, то я не могу ничего сказать ни за, ни против Вашего мнения о его характере, но согласен с Вашею мыслью, что Кольцов не был поэт-литератор, как понимают эти слова, и что характеристика его как поэта-песельника народного ближе к истине, если к ней добавить то, что этот песельник способен был вдохновляться идеями высшими чем обыкновенное народное мировоззрение, и что в этом отношении на него влияла та среда, в которую он попал благодаря Станкевичу. Отношения его к Белинскому мне вовсе неизвестны, и я даже не читал статей последнего и вообще, живя в Берлине, не имел возможности следить за русскою литературою того времени
   
   ИРЛИ АН СССР. Ф. No 569, No 358. Написано рукой писца.
   1 Встречи с Неверовым в Берлине в 1838--1839 гг. дали материал Тургеневу для набросков юмористической поэмы, опубликованной М. К. Клеманом в "Литературно-библиологическом сборнике", Пг., 1918, стр. 11--15.
   2 О В. И. Сухачеве см. прим. 1 к предыдущему письму.
   3 О заметке "Воронежская новость" см. прим. 2 к предыдущему письму.
   4 Рассказ о пирушке у Кольцова вошел в автобиографию Неверова ("Вестник воспитания", 1915, No 6, стр. 131--133).
   

4. Я. М. НЕВЕРОВ -- М. Ф. ДЕ-ПУЛЕ

Железноводск. 10 июля 1877 г.

Милостивый государь
Михаил Федорович!

   <...> Буду отвечать в порядке на поставленные в письме Вашем вопросы:
   Письмо No 2 от 22 мая 1836.
   Кольцов пишет Краевскому, что послал мне свое стихотворение "Молодая женщина"1 и просит поместить его в "Современнике". Решительно не помню, что это за стихотворение, и даже не знаю, напечатано оно или нет. Если оно не напечатано, то, вероятно, не по моей вине: думаю, что я тотчас же передал его Краевскому.
   Письмо No 4 от 2 июля 18362.
   Упоминаемый в нем Василий Васильевич есть мой искренний друг Григорьев, профессор восточн<ых> языков в Петербургском университете, теперь начальник печати, в то время мы были неразлучны, и Кольцов сошелся с ним у меня. О каких подарках идет речь -- не припоминаю. Единственный подарок Кольцова -- его портрет сохранился у меня до сего времени; ничего более я от него не получал, Григорьев также.
   Письмо No 5 от 27 ноября 1836 года.
   Кольцов жалуется, что я что-то замолчал: зиму 36-го года я очень занят был приготовлением к поездке за границу, куда отправился я весной 1837-го года -- да вообще я с ним не вел деятельной переписки.
   Письмо No 8 от 16 июля 1837.
   "о Я. М -- че и слух совсем застыл" -- не мудрено, я в это время был уже в Берлине. Повторяю, что я положительно не помню о переписке моей с Кольцовым. Легко может быть, что он просил меня хлопотать о напечатании некоторых из его стихотворений, как то упоминается в письме No 2 и, конечно, я старался исполнить его поручения и отвечал ему о результатах моих хлопот, но это не такого рода переписка, чтобы о ней можно было вспомнить по истечении 40 лет, а потому я решительно ничего не могу припомнить, какие тетради стихотворений присылал он мне или Краевскому и какая судьба их постигла. Об издании стихотворений Кольцова я мог только просить Краевского, сам же не имел никакой возможности и средств взять это дело на себя3.
   О Губере также ничего не могу Вам сказать и даже не помню его: вероятно, он в числе прочей молодежи бывал у Краевского и у меня, но между нами, т. е. Губером и мной, не было никаких интимных отношений4; Григорьев же Василий Васильевич по сие время остался в близких дружеских ко мне отношениях <...>
   
   Автограф; ИРЛИ АН СССР. Ф. No 569, No 358.
   1 Правильно -- "Молодая жница". В "Современнике" это стихотворение напечатано не было. (Впервые в изд. 1846 г. с датой 1836 г.)
   2 Здесь и ниже имеются в виду письма Кольцова к Краевскому.
   3 Первое издание "Стихотворений А. Кольцова" (ц. р. 24 марта 1835 г.), видимо, имело успех, ибо уже в 1836 г. друзьями поэта был поставлен вопрос о новом сборнике его произведений. Это издание предполагалось поручить А. А. Краевскому, но оно не осуществилось. Об этом проекте сохранилось несколько строк в неизданном письме Я. М. Неверова к Н. В. Станкевичу от 23 апреля <1836 г.>: "Кольцов еще здесь. Его стихотворения готовятся к печати вторым изданием, к которому прибавится несколько пиес и портрет его, сделанный Венециановым" (ГИМ. Ф. No 351, ед. хр. 57, л. 19). В академическом издании стихотворений А. В. Кольцова (1909 г.) проект этот ошибочно отнесен к 1837 г.
   Портрет Кольцова работы А. Г. Венецианова неизвестен. Возможно, что он остался ненаписанным, но сообщение о замысле этого портрета очень интересно. Кольцов был близок с А. Г. Венециановым и неоднократно бывал у него в доме вместе с Неверовым. Об этом свидетельствует и неизданная записка художника от 17 апреля 1836 г. с приглашением Неверова и Кольцова "на пироги" (ГИМ. Архив Я. М. Неверова, ф. No 372, п. 5, лл. 145--146).
   4 Поэт Эдуард Иванович Губер (1814--1847) бывал на вечерах Краевского в марте 1838 г. (см. письмо Кольцова к Белинскому от 14 марта 1838 г.-- Полн. собр. соч. А. В. Кольцова, СПб., 1909, стр. 179). В 1839 г. Губер послал Кольцову в Воронеж свой перевод "Фауста" (там же, стр. 194).
   

5. Я. М. НЕВЕРОВ -- М. Ф. ДЕ-ПУЛЕ

Железноводск, 15 июля <1877 г.>

Милостивый государь
Михаил Федорович!

   <...> Какие из найденных г. Малыхиным ранних стихотворений Кольцова принадлежат собственно ему и какие друзьям его в Воронеже, а равно и о причинах возникших впоследствии натянутых между ними отношений, я по причинам, известным Вам из прежних моих писем, решительно ничего не могу сказать, так как с 1837 года, т. е. со времени моей поездки за границу, я не только не переписывался с Кольцовым, но не имел никаких о нем известий. Мнение же Малыхина, что размолвка с прежними друзьями произошла вследствие того, что Кольцов в кружке Станкевича и в Петербурге нахватался, как говорится, новых идей, которые хотел навязать старым своим друзьям,-- весьма правдоподобно, но эти идеи поэт-прасол только понимал своим поэтическим чувством, а не мог усвоить их себе настолько сознательно, чтоб передавать их другим, а это, конечно, могли заметить его друзья, получившие более основательную научную подготовку, и приписали его желанию пускать им пыль в глаза, оттуда и неприязнь. Так мне кажется!-- Положительного же я ничего не могу сказать именно потому, что сам не имел ни времени, ни возможности в наше короткое знакомство изучить основательно характер Кольцова <...>
   
   Автограф. ИРЛИ АН СССР. Ф. No 569, No 358.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru