Диккенс Чарльз
Лавка древностей

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    The Old Curiosity Shop
    Часть первая
    Перевод с англійскаго A. H. (1893)

   

Новая библіотека Суворина

   

Лавка древностей

Романъ

Чарльза Диккенса

   

Переводъ съ англійскаго A. H.

   

Томъ первый

   

С.-Петербургъ

Изданіе А. С. Суворина

1893

   
   

I.

   
   Я гуляю обыкновенно ночью. Лѣтомъ я, чуть-свѣтъ, выхожу изъ дому и по цѣлымъ днямъ, а иногда даже и по недѣлямъ, брожу за городомъ, по полямъ, по проселочнымъ дорогамъ. Зимою же я никогда не начинаю своихъ прогулокъ -- по улицамъ Лондона -- раньше сумерекъ, хотя я очень люблю дневной свѣтъ и, какъ и всякое живое существо, ощущаю радость и благодать, которую солнце, при своемъ появленіи, разливаетъ по всей землѣ.
   Эти ночныя прогулки вошли у меня въ привычку. Онѣ представляютъ для меня нѣкоторыя удобства: во-первыхъ, темнота скрываетъ отъ людскихъ глазъ мои физическіе недостатки, затѣмъ ночью несравненно легче и свободнѣе наблюдать уличную жизнь и характеръ людей. По-моему, гораздо интереснѣе схватить выраженіе иного лица, когда оно изъ темноты внезапно попадаетъ въ яркую полосу свѣта, падающаго или отъ ночного фонаря, или отъ освѣщеннаго окна въ магазинѣ, чѣмъ видѣть то же самое лицо среди бѣлаго дня. По крайней мѣрѣ, въ виду тѣхъ цѣлей, какія я преслѣдую, я предпочитаю первый способъ наблюденія; да и, къ тому же, дневной свѣтъ безжалостно разрушаетъ всякія иллюзіи, часто въ ту самую минуту, когда вамъ кажется, что вотъ-вотъ ваши мечты осуществятся.
   Боже, что за движеніе, какая жизнь кипитъ вездѣ!
   Просто уму непостижимо, какъ могутъ люди, которымъ приходится жить на узкихъ улицахъ, выносить весь этотъ шумъ, всю эту трескотню. Отъ ежедневнаго, безостановочнаго шмыганья взадъ и впередъ тысячей ногъ, камень на мостовой поистерся и отполировался. Подумайте, какую муку долженъ терпѣть больной въ такой мѣстности, какъ, напримѣръ, Сентъ-Мартинъ-Кортъ.
   Онъ изнемогаетъ отъ болѣзни, отъ физическихъ страданій, и въ то же время, волей-неволей, точно по заказу, прислушивается къ безпрерывной ходьбѣ подъ его окномъ. Его привычное ухо почти безошибочно различаетъ поступь дѣльца отъ поступи праздношатающагося; тяжелые шаги несчастнаго паріи бродяги отъ легкой стремительной походки жуира. Вотъ бѣжитъ ребенокъ, а вотъ идетъ взрослый человѣкъ; навстрѣчу ему плетется нищій въ истоптанныхъ калошахъ, а нищаго обгоняетъ франтъ въ изящныхъ башмачкахъ. Больной все это слышитъ и нѣтъ ему спасенія отъ этой неугомонной суетни, отъ этого вѣчно бушующаго живого потока, преслѣдующаго его даже во снѣ, и лежитъ онъ, безпомощный, на своей постели, словно Господь приговорилъ его быть погребеннымъ на шумномъ кладбищѣ и не терять сознанія, не успокоиться во вѣки вѣковъ.
   A что дѣлается на мостахъ, по крайней мѣрѣ на тѣхъ, гдѣ не взимаютъ пошлины за проѣздъ. Подъ вечеръ всѣ останавливаются у перилъ: одни -- чтобъ поглазѣть на рѣку и помѣчтать хоть бы, напримѣръ, о томъ, куда несутся эти воды: какъ эти зеленые берега все расширяются и расширяются и, наконецъ, потокъ сливается съ моремъ; другіе -- чтобъ передохнуть немного отъ тяжелой ноши и позавидовать тѣмъ счастливцамъ, которые цѣлый день курятъ да грѣются на солнышкѣ, лежа на брезентѣ въ неуклюжихъ, неповоротливыхъ баржахъ. Останавливаются и иного сорта люди: сѣрые, обездоленные, гонимые судьбой. Тѣ, глядя на воду, не задаются никакими свѣтлыми мыслями, а лишь вспоминаютъ, что гдѣ-то, отъ кого-то слышали, или читали, будто стоитъ только свѣситься черезъ перила, и всѣмъ мученіямъ конецъ, и нѣтъ будто бы болѣе легкой и быстрой кончины.
   Интересно посмотрѣть на Ковенть-Гарденскій {На Ковентъ-Гарденскомъ рынкѣ продаютъ цвѣты, фрукты и птицъ.} рынокъ въ весеннюю или лѣтнюю пору, когда съ наступленіемъ дня, чудный ароматъ цвѣтовъ, разлитый въ воздухѣ, заглушаетъ даже вредныя испаренія, всю ночь носившіяся надъ этимъ притономъ разгула. Этотъ опьяняющій запахъ съ ума сводитъ отъ радости дрозда, что заливается вонъ тамъ, въ клѣткѣ, съ вечера вывѣшенной за окно чердачка. Бѣдная пташка! Одна-одинешенька! Нѣтъ у нея пернатыхъ сосѣдокъ, кромѣ тѣхъ, что лежатъ внизу, на дорожкѣ, опустивъ крылышки и еще трепещутъ отъ недавняго прикосновенія пылающей руки пьянаго покупателя, или задыхаются, лежа въ кучѣ, другъ на дружкѣ. Но вотъ черезъ минуту ихъ сбрызнутъ водой и освѣжатъ, чтобы показать товаръ лицомъ болѣе трезвой публикѣ, и при видѣ этихъ птичекъ, расправляющихъ свои перышки, проходящіе старички-писцы, отправляющіеся на службу, невольно вспоминаютъ о поляхъ и лѣсныхъ тропинкахъ.
   Но довольно объ этомъ. Я распространился о моихъ прогулкахъ лишь потому, что во время одной изъ нихъ со мной случилось происшествіе, которое я и собираюсь разсказать читателю. Пустъ это маленькое отступленіе послужитъ какъ бы предисловіемъ къ моему разсказу.
   Въ одну изъ такихъ-то ночей, когда я бродилъ по улицамъ Сити, размышляя о разныхъ разностяхъ и, по обыкновенію, двигался медленно, шагъ за шагомъ, я вдругъ услышалъ, близехонько около себя, нѣжный дѣтскій голосокъ, поразившій меня своей мелодичностью. Меня о чемъ-то спрашивали, но о чемъ именно -- я въ первую минуту не могъ разобрать. Я повернулъ голову и увидѣлъ, чуть не у самаго моего локтя, прехорошенькую маленькую дѣвочку. Она повторила свой вопросъ: какъ пройти ей туда-то и назвала мнѣ отдаленнѣйшую улицу совсѣмъ въ другомъ концѣ города.
   -- Это очень далеко отсюда, дитя мое, отвѣтилъ я.
   -- Знаю, сударь, что далеко, робко подтвердила она,-- Сегодня я еще засвѣтло вышла изъ дому.
   -- Какъ! ты одна пришла сюда? изумился я.
   -- Да, сударь, одна. Я вовсе не трусиха; вотъ только теперь мнѣ немного страшно, потому что я сбилась съ дороги.
   -- A почему ты, милая, обратилась именно ко мнѣ? Развѣ я не могъ бы тебя обмануть, показать не ту дорогу?
   -- О, нѣтъ, сударь, вы этого не сдѣлаете, вы сами такой старенькій и такъ тихо ходите.
   Не могу вамъ сказать, какъ меня тронули ея слова. Она вся дрожала, и на глазахъ у нея были слезы, когда она заглянула мнѣ въ лицо.
   -- Ну, такъ пойдемъ, дитя мое, я тебя провожу.
   Она безъ малѣйшаго колебанія подала мнѣ руку, какъ будто съ колыбели знала меня. Мы пустились съ ней въ путь, и если бы вы видѣли, съ какой заботливостью она старалась приноравливать свои шаги къ моимъ, вы подумали бы, что не я ея проводникъ и покровитель, а она ведетъ куда-то меня, старика, и оберегаетъ отъ всякихъ случайностей. Я замѣтилъ, что она повременамъ вскидывала на меня глаза, какъ бы желая удостовѣриться, не обманываю ли я ее, и послѣ каждаго такого взгляда -- глазки у нея были живые и проницательные -- она становилась довѣрчивѣе и смѣлѣе.
   Признаюсь, и я, съ своей стороны, съ любопытствомъ осматривалъ дѣвочку: она была такъ миніатюрна, что казалась еще моложе, чѣмъ была на самомъ дѣлѣ. По ея чистенькому, хорошо сшитому, хотя и скромному, платьицу видно было, что она не изъ бѣдной семьи.
   -- Кто тебя послалъ такъ далеко? спросилъ я ее.
   -- Тотъ, кто очень меня любитъ, сударь.
   -- A что ты тутъ дѣлала?
   -- Этого я вамъ сказать не могу, отвѣчала она рѣшительно.
   Было что-то особенное въ ея отвѣтѣ и я просто недоумѣвалъ, какое могли ей дать порученіе и почему она такъ осторожно отвѣчаетъ. Она какъ будто угадала мою мысль и поспѣшила прибавить, что она ничего дурного тутъ не дѣлала, но не можетъ разсказать мнѣ всего, потому что это тайна, большая тайна, которой она и сама не знаетъ.
   Слова ея дышали такой искренностью, что я ни на минуту не усомнился въ томъ, что она говорила правду. Чѣмъ дальше мы шли, тѣмъ развязнѣе и веселѣе она становилась, однако ни разу не упомянула о своемъ домѣ, а только замѣтила, что мы шли по другой дорогѣ, и интересовалась знать, короче ли она той, по которой она шла изъ дому.
   Какъ я ни старался, я не могъ объяснить себѣ этой загадки, но, конечно, у меня не хватило бы духу воспользоваться наивностью дѣвочки и ея признательностью ко мнѣ, чтобы выпытать у нея тайну, которую она такъ тщательно скрывала. Я люблю дѣтей и дорожу ихъ расположеніемъ, и ни въ какомъ случаѣ не рѣшился бы обмануть довѣріе дѣвочки ради удовлетворенія моего любопытства.
   Но все же я не видѣлъ причины, почему бы мнѣ не взглянуть на того, кто не побоялся послать ребенка такъ далеко и въ такое позднее время; а для того, чтобы дѣвочка, почуявъ знакомыя мѣста, не побѣжала скоренько домой и не разстроила моего плана, я старался вести ее самымъ дальнимъ путемъ, по глухимъ улицамъ и переулкамъ. Моя хитрость вполнѣ удалась, маленькая незнакомка только тогда поняла, что мы приближаемся къ ея дому, когда мы вошли въ улицу, гдѣ она жила, и надо было видѣть, съ какимъ восторгомъ она захлопала въ ладоши и побѣжала впередъ. Пробѣжавъ нѣсколько десятковъ шаговъ, она остановилась у какого-то дома, поджидая меня, и постучалась въ дверь, когда я уже былъ у крыльца.
   Верхняя, стеклянная часть двери не была ничѣмъ завѣшена. Въ первую минуту я не обратилъ на это вниманія, такъ какъ въ домѣ было совершенно темно и тихо, да и мнѣ было не до того: я желалъ только, чтобы намъ поскорѣе отворили дверь. Дѣвочка постучала еще раза два или три. Наконецъ послышался шорохъ за дверью, а вмѣстѣ съ тѣмъ показался и свѣтъ: кто-то, медленнымъ шагомъ, приближался къ намъ со свѣчой въ рукахъ и я могъ на свободѣ разсмотрѣть и комнату, и старика, съ трудомъ пробиравшагося между разбросанными по полу вещами.
   Старикъ былъ маленькаго роста, съ длинными сѣдыми волосами. Достаточно было одного взгляда, чтобы замѣтить нѣкоторое сходство между нимъ и моей молоденькой спутницей; тѣ же свѣтлые голубые глаза, та же маленькая фигура; но на этомъ сходство и оканчивалось. Все лицо старика было изборождено морщинами и носило слѣды удручавшихъ его заботъ.
   Комната служила складомъ для старинныхъ вещей. Такіе склады еще попадаются въ разныхъ уголкахъ Лондона, гдѣ эти запыленныя сокровища ревниво оберегаются отъ взоровъ людскихъ. У стѣнъ, словно привидѣнія, стояли рыцарскія кольчуги; на полу валялось разное оружіе, поржавѣвшее отъ времени; на полкахъ и столахъ были разбросаны бездѣлушки изъ разнаго дерева, вывезенныя изъ старыхъ монастырей; безобразныя китайскія фигурки изъ желѣза, дерева и слоновой кости; въ углу торчали куски обоевъ самыхъ причудливыхъ узоровъ; тутъ же стояла разная мебель, точно также отличавшаяся причудливымъ фасономъ, и все это, какъ нельзя болѣе, гармонировало съ наружностью стараго хозяина, съ его озабоченнымъ, блуждающимъ взоромъ. Глядя на него, такъ и представлялось, что вотъ онъ, собственной особой, ощупью, пробирается въ полуразрушенную церковь или гробницу, въ покинутый развалившійся замокъ и собственными руками выноситъ оттуда награбленныя сокровища.
   Онъ отворилъ дверь и посмотрѣлъ на меня съ нѣкоторымъ удивленіемъ, но еще больше изумился, когда увидѣлъ дѣвочку около меня.
   -- Здравствуй, дѣдушка!
   Она бросилась къ старику и въ нѣсколькихъ словахъ разсказала ему о нашей встрѣчѣ.
   -- Да хранить тебя Господь, дитятко мое, промолвилъ старикъ, гладя ее по головкѣ. -- Какъ же это ты могла сбиться съ дороги? Господи, что бы со мной сталось, если бы ты пропала, Нелли?
   -- Не безпокойтесь, дѣдушка, ужъ я какъ нибудь добралась бы до васъ, бойко проговорила она.
   Старикъ поцѣловалъ ее и попросилъ меня войти въ комнату. Онъ заперъ за нами дверь на ключъ и, со свѣчой въ рукахъ, провелъ насъ черезъ знакомый уже мнѣ складъ рѣдкостей въ заднюю комнату, изъ которой дверь была открыта въ крошечную спальню. Въ спальнѣ стояла такая маленькая, нарядная кроватка, что она годилась бы даже для феи. Въ эту-то горенку дѣвочка и скрылась, оставивъ меня наединѣ со старикомъ.
   -- Вы, должно быть, очень устали, сударь, и я, право, не знаю, какъ мнѣ благодарить васъ, сказалъ онъ, предлагая мнѣ сѣсть около камина.
   -- Я сочту себя вполнѣ удовлетвореннымъ, если вы впередъ будете больше заботиться о своей внучкѣ.
   -- Больше заботиться о моей внучкѣ, о моей дорогой НеллиІ Что вы говорите! пронзительно вскричалъ старикъ.-- Да развѣ можно любить ребенка больше, чѣмъ я люблю Нелли?
   Онъ былъ, очевидно, пораженъ моими словами. Меня даже смутило озабоченное выраженіе его лица: теперь оно было полно глубокой мысли, что такъ плохо вязалось съ его старческимъ, дряхлымъ видомъ, и я долженъ былъ сознаться, что я ошибся въ своемъ предположеніи, принявъ сначала старика за сумасшедшаго или идіота.
   -- Мнѣ кажется, что вы недостаточно обращаете вниманія... началъ было я.
   -- Не обращаю вниманія! рѣзко перебилъ меня старикъ.-- Не обращаю вниманія на мою маленькую дѣвочку! О, какъ вы ошибаетесь, сударь! Моя милая, моя дорогая Нелли!
   Этотъ крикъ любви, вырвавшійся изъ самой глубины души стараго продавца рѣдкостей, былъ краснорѣчивѣе всякихъ словъ и увѣреній. Я ожидалъ, не скажетъ ли онъ еще чего нибудь, но онъ только покачалъ раза два головой и уставился на огонь, опираясь подбородкомъ на руку.
   Во время этой паузы, дверь горенки отворилась, и дѣвочка скорехонько вошла въ комнату и стала накрывать столъ для ужина. Каштановые волосы ея были распущены, щечки горѣли; видно было, что она изо всѣхъ силъ торопилась вернуться къ намъ. Пока она возилась у стола, я слѣдилъ за ней глазами; старикъ внимательно смотрѣлъ на меня. Меня удивило, что дѣвочка все дѣлала сама; казалось, кромѣ насъ троихъ, въ домѣ не было ни души, и я высказалъ мое удивленіе старику, воспользовавшись первымъ удобнымъ случаемъ, когда она за чѣмъ-то вышла изъ комнаты. На это онъ отвѣтилъ мнѣ, что его маленькая внучка лучше и заботливѣе самой опытной хозяйки, и что на нее можно вполнѣ положиться.
   -- Я всегда съ сожалѣніемъ смотрю на дѣтей, которыхъ слишкомъ рано посвящаютъ во всѣ заботы и мелочи жизни, промолвилъ я, возмущенный его эгоизмомъ. Заставляя ихъ раздѣлять наши горести въ то время, когда они еще не могутъ принимать участія въ нашихъ радостяхъ, мы преждевременно развиваемъ въ нихъ недовѣрчивость къ людямъ и убиваемъ ихъ дѣтскую простоту и наивность.
   -- Съ ней этого не случится, возразилъ старикъ, глядя на меня въ упоръ.-- У нея слишкомъ глубокая натура. Да и что вы хотите: намъ, бѣднякамъ, даже и дѣтскія удовольствія не по карману.
   -- Извините, пожалуйста, что я такъ откровенно съ вами говорю, но, мнѣ кажется, вы не такъ бѣдны, чтобы...
   -- Позвольте, сударь, объяснить вамъ: она не дочь моя, а внучка: дочь моей дочери. Мать ея не имѣла никакихъ средствъ, и я не въ состояніи хоть что нибудь откладывать на черный день, не смотря на то, что живу, какъ видите, не роскошно. Но скоро, прибавилъ онъ шопотомъ, наклонившись ко мнѣ и дотрогиваясь до меня рукой,-- скоро она будетъ богатой и знатной. Не осуждайте меня за то, что она ведетъ у меня хозяйство. Вы сами видите, съ какимъ удовольствіемъ она это дѣлаетъ, и я несказанно огорчилъ бы ее, если бы взялъ кого нибудь въ услуженіе; если бы кому нибудь другому позволилъ ухаживать за собой и исполнять ту работу, которая подъ силу ея маленькимъ ручкамъ. A вы говорите, что я недостаточно обращаю на нее вниманія! вдругъ закричалъ онъ жалобнымъ голосомъ. -- Видитъ Богъ, что этотъ ребенокъ все для меня въ жизни и, однако, Онъ не благословляетъ моихъ трудовъ: ни въ чемъ, рѣшительно ни въ чемъ, я не вижу удачи.
   Въ эту минуту дѣвочка вошла въ комнату, и нашъ разговоръ прекратился.
   Не успѣли мы сѣсть зa столъ, какъ послышался стукъ въ выходную дверь.
   -- Это, вѣроятно, Китъ, сказала Нелли, заливаясь веселымъ дѣтскимъ смѣхомъ: отъ этого смѣха даже у меня на душѣ стало свѣтло.
   -- Экая проказница, шалунья! Она вѣчно потѣшается надъ бѣднымъ Китомъ, любовно молвилъ старикъ, играя ея локонами.
   Нелли разсмѣялась пуще прежняго, а я невольно улыбнулся. Старикъ взялъ свѣчку, пошелъ отворить дверь и возвратился къ намъ въ сопровожденіи неуклюжаго, краснощекаго, курносаго парня, у котораго ротъ былъ чуть не до ушей, а волосы стояли копной надъ головой. Выраженіе лица его было до того комично, что я едва удержался отъ смѣха, когда взглянулъ на него. При видѣ незнакомаго человѣка онъ остановился у притолки, не рѣшаясь войти; переминался съ ноги на ногу, вертя въ рукахъ изношенную круглую шляпу, на которой не осталось и слѣда отъ полей, и какъ-то странно, искоса поглядывалъ на насъ. Я въ ту же минуту почувствовалъ расположеніе къ этому мальчику, служившему забавой для Нелли и развлекавшему ее въ этомъ мрачномъ домѣ, который казался совсѣмъ непригоднымъ для такого живого, милаго ребенка.
   -- Что, Китъ, небось, далеко было идти? спросилъ старикъ.
   -- Ничего, конецъ добрый.
   -- Скоро нашелъ домъ?
   -- Не очень скоро; долгонько пришлось его искать.
   -- Должно быть, ты очень проголодался?
   -- Да, порядкомъ-таки ѣсть хочется, хозяинъ.
   У Кита была какая-то особенная манера говорить: онъ непремѣнно становился къ вамъ бокомъ и кивалъ головой черезъ плечо, какъ будто безъ этого движенія ему трудно было справиться съ своимъ голосомъ. Мнѣ кажется, что онъ всякаго разсмѣшилъ бы своей уморительной физіономіей и жестами. Дѣвочка же просто заливалась отъ смѣха, глядя на него; и что всего забавнѣе, онъ самъ былъ очень доволенъ тѣмъ, что возбуждалъ общее веселье: сначала онъ старался казаться серьезнымъ, но не выдержалъ и громко расхохотался, да такъ и оставался нѣсколько минутъ съ открытымъ ртомъ и прищуренными глазами.
   Старикъ снова задумался и уже не обращалъ вниманія на то, что дѣлалось вокругъ него. Я замѣтилъ, что, когда дѣвочка переставала смѣяться, на глазахъ у нея появлялись слезы: въ нихъ сказывалась и тревога, пережитая ею въ эту ночь, и радость при видѣ своего потѣшнаго любимца. A Китъ, между тѣмъ, нахохотавшись до слезъ, удалился въ уголокъ. Онъ взялъ съ собой огромный ломоть хлѣба съ мясомъ и кружку пива и съ жадностью принялся за ѣду.
   -- Ахъ, Боже мой! молвилъ старикъ, оборачиваясь въ мою сторону и какъ бы продолжая начатый разговоръ.-- Вы сами не знаете, что говорите. Ужъ я ли не берегу ее!
   -- Не придавайте, пожалуйста, такого значенія моимъ словамъ, я сказалъ ихъ сгоряча, успокоивалъ я его.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, вы ошибаетесь, задумчиво говорилъ старикъ.-- Нелли, поди сюда, дитя мое.
   Дѣвочка тотчасъ же встала съ своего мѣста, подошла къ дѣду и обвила его шею руками.
   -- Скажи по правдѣ, Нелли, люблю я тебя или нѣтъ?
   Дѣвочка отвѣчала удвоенными ласками и поникла головой на его грудь.
   -- О чѣмъ же ты плачешь, дорогая моя? Дѣдъ еще крѣпче прижалъ ее къ своему сердцу и взглянулъ на меня.-- Ты знаешь, что я тебя люблю... тебя огорчилъ мой вопросъ. Ну, ладно, ладно. Скажи же, родная, что я горячо тебя люблю.
   -- Да, это правда, вы меня любите! вскричала дѣвочка съ увлеченіемъ.-- Вотъ и Китъ знаетъ, какъ вы меня любите.
   Китъ еще не управился съ ужиномъ, хотя ѣлъ огромными кусками, съ ловкостью настоящаго фокусника засовывая чуть не всю вилку въ ротъ. Услышавъ, что Нелли обратилась къ нему, онъ бросилъ ѣду и гаркнулъ во все горло:
   -- Только сумасшедшій можетъ говорить, что онъ васъ не любить,-- и затѣмъ еще съ большимъ усердіемъ сталъ набивать ротъ хлѣбомъ.
   -- Теперь у нея ничего нѣтъ, снова заговорилъ старикъ, трепля дѣвочку по щекѣ,-- но, повторяю вамъ, скоро она разбогатѣетъ. Я долго ждалъ этого времени, но оно скоро настанетъ. Другіе всю жизнь ничего не дѣлаютъ, только сорятъ деньгами, да безобразничаютъ, и все-таки добиваются своего; добьюсь и я: будетъ и на нашей улицѣ праздникъ! Только когда-то это будетъ?
   -- Я, дѣдушка, и теперь совершенно счастлива, промолвила Нелли.
   -- Ладно, ладно, перебилъ ее старикъ,-- Ты въ этомъ ничего не понимаешь, дитятко. Да какъ тебѣ и знать-то все!-- Да, да, придетъ время, бормоталъ онъ про себя,-- я увѣренъ, что оно придетъ, и будетъ тѣмъ пріятнѣе, что такъ долго заставило себя ждать.
   Онъ глубоко вздохнулъ, снова задумался, все еще держа внучку на колѣняхъ, но ко всему остальному казался безучастнымъ. Было около полуночи. Я всталъ, чтобы проститься съ хозяевами. Старикъ встрепенулся.
   -- Прошу васъ, сударь, подождать одну минуту, остановилъ онъ меня.-- Китъ, дружище, уже полночь, а ты все еще здѣсь. Ступай скорѣй домой, ступай домой, а завтра приходи раненько: работы будетъ по-горло. Простись съ нимъ, Нелли, и пускай онъ идетъ съ Богомъ!
   -- Прощай, Китъ, сказала дѣвочка и глаза у нея сверкнули, а личико освѣтилось веселой, доброй улыбкой.
   -- Покойной ночи, миссъ.
   -- Поблагодари-ка вотъ этого господина. Если бы не онъ, я бы нынче потерялъ мою дѣвочку, училъ его старикъ.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, хозяинъ; этому не бывать, возразилъ Китъ.
   -- Что ты говоришь! закричалъ на него старикъ.
   -- A то, что я вездѣ бы ее нашелъ, хозяинъ. Голову даю наотрѣзъ, что я прежде всѣхъ нашелъ бы ее, куда бы она ни дѣлась, ха, ха, ха!
   Громко захохотавъ, онъ попятился къ дверямъ и мгновенно исчезъ.
   -- Можетъ быть вамъ кажется, что я недостаточно цѣню вашу услугу, началъ старикъ въ то время, когда Нелли убирала со стола.
   -- Вѣрьте, сударь, и я, и моя внучка -- а ея признательность цѣннѣе моей -- глубоко вамъ благодарны. Мнѣ было бы очень больно, если бы вы составили обо мнѣ дурное мнѣніе и думали, что я не забочусь о ней.
   -- Я никакъ не могу этого думать послѣ всего, что я здѣсь видѣлъ. Но мнѣ хотѣлось бы сдѣлать вамъ еще одинъ вопросъ.
   -- О чемъ это, сударь? встревожился старикъ.
   -- Неужели у этой умненькой, хорошенькой дѣвочки нѣтъ никого, кромѣ васъ, съ кѣмъ бы она могла бесѣдовать, дѣлить горе и радость?
   -- Нѣтъ, да ей никого и не нужно, отвѣчалъ онъ, съ безпокойствомъ вглядываясь въ мое лицо.
   -- Я убѣжденъ, что вы желаете ей добра, но неужели вамъ не приходило въ голову, что для ея воспитанія,-- въ особенности въ этомъ возрастѣ,-- требуется нѣчто иное; что вы не въ состояніи будете исполнить какъ слѣдуетъ, обязанность, принятую вами относительно нея. Я такой же старикъ, какъ и вы, и говорю вамъ это потому, что люблю молодость -- въ эти годы живутъ надеждой на будущее, вся жизнь впереди и не могу скрыть отъ васъ, что на мой взглядъ, эта обстановка вовсе не пригодна для вашей милой внучки.
   -- Конечно, сударь, я не имѣю права обижаться вашими словами, возразилъ старикъ послѣ минутнаго молчанія.-- Это правда; скорѣе я похожъ на ребенка, за которымъ надо ухаживать, чѣмъ она. Но могу васъ завѣрить, что и днемъ и ночью, здоровъ ли я или боленъ, я о ней только и думаю. Если бы вы знали, какъ безгранично я ее люблю, вы смотрѣли бы на меня иными глазами. Да, мнѣ живется не легко, но я все готовъ перенести ради той великой цѣли, къ которой стремлюсь всѣми помыслами моей души.
   Желая прекратить разговоръ, повидимому, волновавшій старика, я отправился за своимъ пальто. Каково же было мое удивленіе, когда я увидѣлъ, что Нелли держитъ въ рукахъ пальто, шляпу и палку.
   -- Это, милая, не мое пальто, замѣтилъ я ей.
   -- Нѣтъ, не ваше, а дѣдушкино, спокойно отвѣтила она.
   -- Да развѣ онъ сегодня уйдетъ изъ дома?
   -- Уйдетъ.
   И она улыбнулась.
   -- A ты же куда дѣнешься, моя милочка?
   -- Я останусь дома, какъ и всегда.
   Я съ изумленіемъ посмотрѣлъ сначала на старика, который какъ будто и не слышалъ нашего разговора и возился съ своимъ пальто, а потомъ на этого милаго, нѣжнаго ребенка, и мнѣ жутко стало при мысли, что она остается на всю ночь одна въ этомъ пустомъ, мрачномъ домѣ.
   A она даже не замѣтила, какъ я былъ удивленъ ея отвѣтомъ, и весело помогала дѣдушкѣ одѣться, а потомъ взяла свѣчу, чтобы намъ посвѣтить. Такъ какъ я все не рѣшался уходить, она остановилась у двери, поджидая насъ и попрежнему улыбаясь. Я видѣлъ по глазамъ старика, что онъ отлично понимаетъ, почему я медлю, но онъ только поклонился мнѣ, молча пропустилъ впередъ и я, волей-неволей, долженъ былъ уйти. Нелли поставила свѣчу на полъ и, пожелавъ мнѣ доброй ночи, приподнялась на цыпочки и поцѣловала меня, потомъ бросилась цѣловать дѣда; онъ горячо обнялъ ее и благословилъ.
   -- Спи спокойно, дитя мое, говорилъ онъ ей тихимъ голосомъ.-- Да хранятъ тебя ангелы небесные. Не забудь, дитятко, помолиться Богу.
   -- Не забуду, дѣдушка; мнѣ такъ легко на душѣ, когда я помолюсь, отвѣчала она.
   -- Такъ и должно быть, сказалъ старикъ. -- Да благословитъ тебя Господь, моя милая! Я вернусь рано утромъ.
   -- Вамъ не придется меня ожидать, дѣдушка. Какъ бы крѣпко я ни спала, я всегда слышу вашъ звонокъ.
   Дѣвочка отворила намъ дверь -- я видѣлъ, какъ Китъ, уходя, заложилъ ее ставнемъ -- и еще разъ простилась съ нами такимъ нѣжнымъ мелодичнымъ голоскомъ, что онъ долго потомъ звучалъ у меня въ ушахъ. Старикъ постоялъ немного, какъ бы прислушиваясь, хорошо ли Нелли заперла дверь и заложила засовъ, а затѣмъ медленно поплелся впередъ. Дойдя до угла, онъ какъ-то сконфуженно пожелалъ мнѣ доброй ночи, простился со мной, на томъ-де основаніи, что намъ надо идти въ разныя стороны, и пошелъ скоро, скоро. Я надивиться не могъ, откуда у него взялась такая прыть. Нѣсколько разъ онъ оборачивался назадъ, какъ бы желая убѣдиться, что я не слѣжу за нимъ, и вскорѣ, благодаря темнотѣ, совершенно скрылся изъ моихъ глазъ.
   Я простоялъ нѣсколько минутъ на одномъ мѣстѣ, не зная что дѣлать: оставаться тутъ было не для чего и уходить почему-то не хотѣлось. Самъ того не замѣчая, я опять очутился передъ Лавкой Древностей, нѣсколько разъ прошелся мимо нея, постоялъ у двери, но ровно ничего не услышалъ и не увидѣлъ: въ домѣ было темно и тихо, какъ въ могилѣ.
   Тѣмъ не менѣе я продолжалъ прохаживаться по улицѣ: я не могъ оторваться отъ этихъ мѣстъ. Мнѣ все мерещились какіе-то ужасы; мнѣ казалось, что если я уйду, съ ней непремѣнно случится какое-нибудь несчастіе: или домъ загорится, или нападутъ разбойники. Чу! гдѣ-то застучала дверь, или прихлопнулось окно, и я снова передъ домомъ антикварія, перехожу улицу и осматриваю его со всѣхъ сторонъ, чтобы убѣдиться, что тамъ по прежнему и темно, и безмолвно.
   На этой отдаленной, безлюдной улицѣ рѣдко попадались прохожіе: два-три запоздалые театрала, спѣшившіе домой, да какой нибудь горемыка-пьяница, изъ-за котораго я долженъ былъ переходить на противоположный тротуаръ,-- вотъ и все. Но и это оживленіе скоро стихло. На башнѣ пробилъ часъ, а я все еще шагалъ взадъ и впередъ, увѣряя себя, что сейчасъ уйду, и все-таки продолжая ходить подъ тѣмъ или другимъ предлогомъ.
   Чѣмъ болѣе я думалъ о старикѣ, чѣмъ болѣе мысленно вглядывался въ его странную физіономію и припоминалъ его загадочныя слова, тѣмъ запутаннѣе мнѣ казалась вся эта исторія. Меня томило какое-то предчувствіе, что эти отлучки не къ добру. Вѣдь старикъ былъ тутъ же, когда дѣвочка, невзначай, проговорилась о нихъ въ моемъ присутствіи; онъ видѣлъ, какъ я былъ изумленъ и, однако, не нашелъ нужнымъ объяснить мнѣ эту странную тайну. A его блуждающій, безпокойный взглядъ, задумчивость, въ которую онъ повременамъ впадалъ,-- все это только усиливало мои подозрѣнія. При всей своей горячей привязанности къ ребенку, онъ могъ заниматься какимъ нибудь предосудительнымъ, даже позорнымъ дѣломъ: одно не исключало другого. Да и самая привязанность эта была какая-то странная, непонятная. Какъ могъ онъ, любя дѣвочку, оставлять ее совершенно одну. Однако, не смотря на то, что я склоненъ былъ видѣть въ немъ все дурное, я ни на минуту не усумнился въ его глубокой привязанности къ дѣвочкѣ: такъ ласково онъ обращался съ ней, такъ нѣжно, любовно звучалъ его голосъ, когда онъ произносилъ ея имя.
   "Я буду дома, какъ и всегда", безпрестанно раздавались у меня въ ушахъ слова Нелли. Куда-жъ, однако, онъ уходилъ по ночамъ, да еще каждую ночь? Воображеніе мое разыгралось: мнѣ припомнились самые страшные разсказы, когда-либо ходившіе по городу о темныхъ, таинственныхъ преступленіяхъ, по цѣлымъ годамъ ускользавшихъ отъ правосудія, но я не могъ остановиться ни на одномъ, которое показалось бы мнѣ возможнымъ въ данномъ случаѣ, и еще болѣе запутывался въ моихъ предположеніяхъ.
   Занятый этими размышленіями, я и не замѣтилъ, какъ промаршировалъ еще битыхъ два часа, но наконецъ пошелъ довольно сильный дождь. Измученный отъ усталости, я поневолѣ долженъ былъ взять перваго попавшагося извозчика и отправился домой. Въ комнатахъ моихъ было, по обыкновенію, и тепло, и свѣтло; въ каминѣ весело трещалъ огонекъ: вся эта уютная домашняя обстановка, сразу охватившая меня, пріятно подѣйствовала на мои нервы и нѣсколько успокоила ихъ. Но въ продолженіе всей ночи, и во снѣ, и на яву, голова моя была занята однѣми и тѣми же мыслями, въ воображеніи носились все тѣ же картины... мрачная лавка, рыцарскіе доспѣхи, словно привидѣнія стоявшіе вокругъ стѣнъ, безобразныя фигурки, скалившія на всѣхъ зубы, заржавленное желѣзо, полусгнившее дерево, и посреди всего этого хлама, покрытаго пылью, прелестная дѣвочка, улыбающаяся во снѣ въ своей волшебной кроваткѣ.
   

II.

   
   Не смотря на мое страстное желаніе снова побывать въ домѣ, въ который я попалъ при такихъ странныхъ обстоятельствахъ, я всю недѣлю крѣпился, но подъ конецъ таки не выдержалъ, Мнѣ хотѣлось посмотрѣть на нихъ днемъ, поэтому я пораньше отправился въ знакомую мнѣ улицу.
   Я нѣсколько разъ прошелъ мимо дома, не рѣшаясь войти, изъ боязни, что мое неожиданное посѣщеніе можетъ быть некстати. Но такъ какъ дверь была заперта, и я не имѣлъ никакого основанія предполагать, что хозяева святымъ духомъ узнаютъ, что я тутъ, я пересилилъ себя и вошелъ въ Лавку Древностей.
   Когда я отворилъ дверь, громкій споръ, доносившійся изъ глубины комнаты, сразу умолкъ. Старикъ поспѣшилъ ко мнѣ на встрѣчу и проговорилъ дрожащимъ голосомъ, что онъ очень радъ меня видѣть.
   -- Вы застали насъ въ самомъ разгарѣ спора, добавилъ онъ, указывая на какого-то человѣка, стоявшаго у противоположной двери.-- Этотъ молодецъ, навѣрно меня убьетъ. Онъ давно убилъ бы меня, если бы у него хватило смѣлости.
   -- Ба! ужъ скорѣе вы, если бы могли, отдѣлались бы отъ меня, выдали бы меня головой, даже способны были бы ради этого совершить клятвопреступленіе, проговорилъ молодой человѣкъ, пристально взглянувъ на меня и насупивъ брови.-- Это ни для кого не новость.
   -- Да, дѣйствительно, если бы можно было словами, молитвами или клятвами избавиться отъ тебя, я бы, кажется, ни передъ чѣмъ не остановился, промолвилъ старикъ, поворачиваясь къ нему.
   -- Это-то мы знаемъ. Я вамъ только что это самое говорилъ. Но такъ какъ меня ни тѣмъ, ни другимъ убить нельзя, я, какъ видите, живъ и еще долго буду жить.
   -- A вотъ мать его умерла! вскричалъ старикъ, въ отчаяніи всплеснувъ руками и поднимая глаза къ небу.-- Гдѣ же тутъ правосудіе.
   Молодой человѣкъ стоялъ, раскачивая стулъ ногой и съ презрительной усмѣшкой глядѣлъ на старика. Это былъ статный, и даже, если хотите, красивый молодой человѣкъ, лѣтъ двадцати; но было что-то дерзкое, отталкивающее въ его лицѣ и жестахъ, носившихъ, такъ же какъ и весь его костюмъ, слѣды распутной жизни.
   -- Мнѣ нѣтъ дѣла до вашего правосудія. Я не уйду отсюда до тѣхъ поръ, пока не захочу, развѣ что вы велите вытолкать меня въ шею; но я знаю, что вы этого не сдѣлаете. Еще разъ повторяю вамъ; я хочу видѣть сестру.
   -- Сестру, съ горечью произнесъ старикъ.
   -- Да, сестру, подхватилъ тотъ.-- Вы не въ состояніи уничтожить это родство, какъ бы вы этого ни желали. Я хочу видѣть мою сестру. Вы губите ея душу своими мерзкими тайнами; вы держите ее взаперти, увѣряя всѣхъ и каждаго, что любите ее, а между тѣмъ заставляете ее день и ночь работать на васъ, чтобы прикладывать лишніе гроши къ своимъ капиталамъ, которымъ вы сами не знаете счета. Словомъ, я сказалъ, что увижу ее и добьюсь своего.
   -- Вотъ нашелся заступникъ, ратующій о загубленныхъ душахъ! воскликнулъ старикъ, обращаясь ко мнѣ.-- И онъ еще смѣетъ съ презрѣніемъ говорить о грошахъ, сколоченныхъ тяжелымъ трудомъ! Негодяй, который не только оттолкнулъ отъ себя всѣхъ, имѣющихъ несчастіе считаться его родственниками, но, благодаря своей порочной жизни, потерялъ даже право называться членомъ общества. Да еще и лгунъ, вдобавокъ, старикъ понизилъ нѣсколько голосъ и приблизился ко мнѣ,-- онъ знаетъ, какъ я люблю мою Нелли и старается при постороннихъ уколоть меня въ самое больное мѣсто.
   -- Очень мнѣ нужны ваши посторонніе! Пускай они заботятся о своихъ дѣлахъ, а до меня имъ дѣла нѣтъ.
   -- Однако, я вижу, что этимъ разговорамъ не будетъ конца, а меня на улицѣ ждетъ пріятель. Съ вашего позволенія, я приведу его сюда.
   Съ этими словами онъ подошелъ къ двери и, высунувъ голову на улицу, сталъ знаками подзывать кого-то. Судя по его нетерпѣливымъ жестамъ, тотъ не соглашался подойти, но минуту спустя, на противоположномъ тротуарѣ, какъ будто случайно, появился какой-то молодой человѣкъ въ грязномъ, растрепанномъ костюмѣ, хотя и сшитомъ по послѣдней модѣ. Онъ помоталъ нѣсколько разъ головой, поводилъ бровями, какъ бы желая показать, что не рѣшается принять приглашеніе, но въ концѣ концовъ перешагнулъ черезъ улицу и вошелъ въ лавку.
   -- Ну, или же, и молодой человѣкъ, приглашавшій его войти, втолкнулъ его въ комнату. -- Рекомендую, Дикъ Сунвеллеръ, мой пріятель. Садись, Дикъ.
   -- Да пріятно ли это будетъ старику? спросилъ тотъ вполголоса.
   -- Садись, говорятъ тебѣ, повторилъ товарищъ.
   Сунвеллеръ сѣлъ и, благосклонно улыбнувшись всѣмъ присутствующимъ, замѣтилъ, что прошедшая недѣля была очень благопріятна для утокъ, а нынѣшняя также благопріятна для пыли, и что онъ, стоя на улицѣ, увидѣлъ свинью, выбѣжавшую изъ табачной лавки съ соломенкой въ зубахъ, изъ чего онъ заключаетъ, что и будущая недѣля будетъ хороша для утокъ, то есть, навѣрное будетъ дождь. Потомъ онъ извинился, что туалетъ его нѣсколько небреженъ, объясняя это тѣмъ, что прошлой ночью "солнце очень ярко свѣтило ему въ глаза". Онъ хотѣлъ самымъ деликатнымъ образомъ датъ понять окружающимъ, что наканунѣ былъ мертвецки-пьянъ.
   -- Но это не бѣда, прибавилъ онъ, вздохнувъ,-- коль скоро душевный огонь поддерживается общимъ братскимъ весельемъ и крыло дружбы не теряетъ ни единаго пера, коль скоро умъ расцвѣтаетъ пышнымъ цвѣтомъ въ потокахъ розоваго вина и мы въ ту минуту чувствуемъ себя счастливѣе, чѣмъ когда-либо.
   -- Здѣсь совсѣмъ не мѣсто говорить рѣчи, остановилъ его пріятель вполголоса.
   -- Фредъ! воскликнулъ Сунвеллеръ, ударивъ себя пальцемъ по носу.-- Умный человѣкъ пойметъ съ одного слова. Можно быть честнымъ и счастливымъ, и не обладая богатствомъ. Постой, Фредъ, не говори. Я самъ знаю: слово -- серебро, а молчаніе -- золото. Позволь мнѣ только спросить тебя на ухо: старикъ не сердится?
   -- Это до тебя не касается.
   -- Тебѣ легко говорить, а по-моему осторожность не мѣшаетъ, и въ словахъ, и на дѣлѣ, и онъ подмигнулъ глазомъ, какъ бы намекая на какую-то великую тайну, скрестилъ руки на груди, откинулся на спинку кресла и съ напускной важностью сталъ смотрѣть въ потолокъ.
   Слушая эту галиматью, можно было почти безошибочно сказать, что "солнце и до сихъ поръ не переставало свѣтить Сунвеллеру въ глаза". Кромѣ того, его выдавали и мутные глаза, и всклокоченная голова, и блѣдное лицо, и весь его костюмъ. Платье его было измято и въ такомъ безпорядкѣ, какъ будто онъ спалъ, не раздѣваясь. На немъ былъ коричневый фракъ со множествомъ пуговицъ впереди и одной единственной сзади; яркій клѣтчатый галстухъ, пестрый жилетъ, бѣлыя совершенно испачканныя панталоны и старая-престарая шляпа, которую онъ носилъ задомъ напередъ, такъ какъ переднія поля были въ дырахъ; изъ наружнаго кармана, украшавшаго грудь фрака, торчалъ кончикъ -- что былъ почище -- сквернѣйшаго носового платка почтенныхъ размѣровъ; грязные обшлага сорочки были вытянуты елико возможно и нарочно отвернуты на рукава фрака; перчатокъ не было и въ поминѣ. Въ рукахъ онъ держалъ трость съ бѣлымъ костянымъ набалдашникомъ, изображавшимъ ручку съ кольцомъ на мизинцѣ -- ручка обхватывала черный деревянный шарикъ. Для полной характеристики Дика, слѣдуетъ прибавитъ, что отъ него сильно разило табакомъ и вообще весь онъ имѣлъ грязноватый видъ. Развалившись въ креслѣ и устремивъ глаза въ потолокъ, онъ, повременамъ, угощалъ присутствующихъ какою-то меланхолической аріей, которую вдругъ обрывалъ посрединѣ и снова погружался въ молчаливое созерцаніе потолка.
   Старикъ тоже опустился на стулъ и, сложивъ руки на колѣняхъ, поглядывалъ то на своего внука, то на его страннаго пріятеля: онъ сознавалъ, что не въ силахъ помѣшать имъ дѣлать все, что имъ угодно.
   Внукъ хозяина сидѣлъ нѣсколько поодаль отъ своего друга, наклонившись надъ столомъ и, повидимому, безучастно относился ко всему. Я считалъ неумѣстнымъ вмѣшиваться въ ихъ семейныя дѣла, хотя старикъ неоднократно бросалъ на меня умоляющіе взгляды: я притворился, будто весь поглощенъ разсматриваніемъ картинъ и другихъ вещей, выставленныхъ на продажу, и потому ничего не слышу.
   Однако, нашъ герой недолго виталъ въ облакахъ. Оповѣстивъ насъ, въ своихъ мелодическихъ куплетахъ, о томъ, что онъ обрѣтается въ горахъ и что ему недостаетъ только арабскаго коня для совершенія великихъ подвиговъ, онъ отвелъ глаза отъ потолка и перешелъ къ прозѣ.
   -- Фредъ, что, старикъ не сердится? какъ бы опомнясь шепнулъ онъ пріятелю, словно эта мысль внезапно озарила его.
   -- A тебѣ какое дѣло? угрюмо отвѣчалъ тотъ.
   -- Нѣтъ, скажи, не сердится? приставалъ Дикъ.
   -- Конечно, нѣтъ! Во всякомъ случаѣ, меня очень мало интересуетъ, сердится онъ или нѣтъ.
   Этотъ отвѣть придалъ Дику еще больше храбрости, и онъ всѣми силами старался завязать общій разговоръ.
   Онъ началъ доказывать, что хотя, по теоріи, содовая вода очень полезна, но ею очень легко простудить желудокъ, если не прибавлять немного инбиря или водки; послѣднюю онъ, во всѣхъ отношеніяхъ, предпочиталъ содовой водѣ -- жаль только, что она дорога. Никто не счелъ нужнымъ оспаривать его мнѣніе, и онъ продолжалъ разглагольствовать: онъ говорилъ, что волосы дольше всего удерживаютъ табачный дымъ и поэтому, какъ ни стараются студенты Вестминстерской и Итонской школъ отбивать отъ себя этотъ запахъ,-- они курятъ тайкомъ отъ своихъ воспитателей -- наѣдаясь постоянно яблоками, ихъ всегда выдаетъ голова, въ значительной степени обладающая способностью удерживать дымъ. По его мнѣнію, Королевское общество наукъ оказало бы неоцѣненную услугу всему человѣчеству, если бы обратило вниманіе на это обстоятельство и изобрѣло средство для уничтоженія всякихъ слѣдовъ табачнаго дыма. Такъ какъ и противъ этого мнѣнія никто ничего не возразилъ, м-ръ Сунвеллеръ сталъ просвѣщать насъ насчетъ ямайскаго рома: по его словамъ, это очень пріятный и вкусный напитокъ, но и у него есть свой недостатокъ -- послѣ него на цѣлые сутки остается непріятный вкусъ на языкѣ. И чѣмъ дальше, тѣмъ разговорчивѣе и развязнѣе онъ становился.
   -- Чортъ знаетъ, на что это похоже, господа, когда родные начинаютъ ссориться! воскликнулъ онъ.-- Если крыло дружбы не должно терять ни одного пера, то о крылѣ родства и говорить нечего: оно должно не только оставаться въ цѣлости, но расти и развиваться.
   -- Удержи свой языкъ, посовѣтовалъ ему пріятель.
   -- Милостивый государь, не перебивайте оратора. Господа, въ чемъ заключается настоящее дѣло? Съ одной стороны мы видимъ престарѣлаго, почтеннаго дѣда,-- я говорю это съ величайшимъ къ нему уваженіемъ,-- съ другой молодого, расточительнаго внука. Старый, почтенный дѣдъ говорить расточительному внуку: "Я тебя воспиталъ, вывелъ въ люди; но ты сбился съ истиннаго пути, что, впрочемъ, часто бываетъ съ молодежью -- и теперь ужъ не надѣйся на меня; я тебя знать не хочу". На это расточительный внукъ отвѣчаетъ: "Вы очень богаты, я это знаю; но вы не очень-то раскошеливались для меня, вы копите деньги для моей маленькой сестренки, которая живетъ у васъ въ кабалѣ, не видя свѣта Божьяго. Отчего бы вамъ не подѣлиться какой нибудь бездѣлицей съ вашимъ старшимъ внукомъ?" Почтенный дѣдъ отвѣчаетъ, что онъ не только не намѣренъ открывать для него свой кошелекъ съ той милой готовностью, которую такъ пріятно видѣть въ джентльменѣ его лѣтъ, но что, при всякой встрѣчѣ съ нимъ, онъ будетъ ему выговаривать, будетъ его бранить, на чемъ свѣтъ стоитъ. Спрашивается: не лучше ли было бы, если бы старикъ, вмѣсто того, чтобы тянуть эту канитель, отсчиталъ внуку малую толику денегъ и тѣмъ возстановилъ миръ и согласіе въ семьѣ.
   Окончивъ свою рѣчь, которую онъ сопровождалъ самыми разнообразными и граціозными жестами и кивками; мистеръ Сунвеллеръ поспѣшилъ сунутъ въ ротъ набалдашникъ трости, боясь сболтнуть лишнее и тѣмъ испортить весь эфектъ.
   -- За что ты меня преслѣдуешь? воскликнулъ старикъ, обращаясь къ внуку.-- Къ чему ты приводишь сюда своихъ безпутныхъ товарищей? Сколько разъ я тебѣ говорилъ, что у меня ничего нѣтъ, что я бѣденъ и терплю лишенія.
   -- A сколько разъ я уже вамъ говорилъ, что вы меня не надуете! возразилъ внукъ, обдавая его ледянымъ взглядомъ.
   -- Ты самъ себѣ выбралъ дорогу, ну и или по ней, а меня съ Нелли оставь въ покоѣ.
   -- Нелли скоро будетъ взрослой дѣвушкой; она всецѣло находится подъ вашимъ вліяніемъ и легко можетъ забыть брата, если онъ не будетъ напоминать ей о себѣ.
   -- Смотри, какъ бы ты не ошибся въ разсчетахъ! Какъ бы тебѣ не пришлось бѣгать босикомъ по улицамъ, когда она будетъ разъѣзжать въ каретѣ и обдавать тебя грязью.
   У старика гнѣвно сверкнули глаза.
   -- То есть, когда она получитъ отъ васъ наслѣдство, хотите вы сказать? Слышите, господа, онъ еще прикидывается бѣднякомъ!
   -- A вѣдь какъ мы въ самомъ дѣлѣ бѣдны и какую неприглядную жизнь мы ведемъ! произнесъ старикъ упавшимъ голосомъ, какъ бы размышляя вслухъ.-- Я забочусь не о себѣ, а только объ этомъ невинномъ ребенкѣ, который никому въ жизни не дѣлалъ зла, а между тѣмъ ничто, рѣшительно ничто мнѣ не удается. Ну, да дай Богъ терпѣнія, дождемся и мы краснаго солнышка!
   Послѣднія слова онъ произнесъ такъ тихо, что пріятели не могли ихъ разслышать. Сунвеллеръ вообразилъ, что онъ своимъ краснорѣчіемъ поколебалъ старика, что тотъ бормочетъ какія-то непонятныя слова, переживая внутреннюю борьбу. Онъ толкнулъ товарища палкой въ бокъ, шепнулъ, что теперь дѣло въ шляпѣ и что онъ надѣется получить свою долю за комиссію. Но, замѣтивъ вскорѣ же свою ошибку, повѣсилъ носъ и нѣсколько разъ напоминалъ пріятелю, что пора уходить, какъ вдругъ дверь изъ слѣдующей комнаты отворилась, и вошла Нелли.
   

III.

   
   Вслѣдъ за ней въ лавку вошелъ пожилой человѣкъ, самой безобразной, отталкивающей наружности. Начать съ того, что ростомъ онъ былъ почти карликъ, между тѣмъ какъ его огромная голова и такое же огромное лицо были бы впору великану. Черные какъ угольки, хитрые, зловѣщіе глаза такъ и бѣгали во всѣ стороны; на прыщеватомъ болѣзненномъ лицѣ, вмѣсто усовъ и бороды, торчала щетина. Но больше всего его безобразила какая-то противная улыбка, плавно застывшая на губахъ и отнюдь не выражавшая собой веселаго расположенія духа ея обладателя. Вѣчно открытый ротъ съ торчавшими кое гдѣ на деснахъ корешками зубовъ, придавалъ ему сходство съ запыхавшейся собакой. Костюмъ его состоялъ изъ громадной шляпы съ высокимъ донышкомъ, поношеннаго сюртука и толстыхъ башмаковъ; бѣлый грязный галстухъ былъ скрученъ какъ веревка и почти не прикрывалъ его тонкой, жилистой шеи. Если мы прибавимъ, что его черные съ просѣдью, рѣдкіе волосы были коротко подстрижены на головѣ и вискахъ, а за ушами висѣли клочьями, что руки у него были грязныя, кожа на нихъ грубая, а ногти длинные, желтые, заостренные, на подобіе когтей, мы будемъ имѣть приблизительно вѣрный портретъ субъекта, вошедшаго въ Лавку Древностей.
   Я успѣлъ все это разсмотрѣть, во-первыхъ потому, что его характерныя черты бросались въ глаза, да и времени было достаточно: въ продолженіе нѣсколькихъ минутъ никто не проронилъ ни слова. Дѣвочка робко подошла къ брату и взяла его за руку; карликъ -- мы оставимъ за нимъ эту кличку -- со своей стороны, окидывалъ присутствующихъ испытующимъ взглядомъ. Старику-дѣду, повидимому, не понравилось, его даже нѣсколько смутило неожиданное появленіе карлика.
   -- Гм! Вотъ этотъ долженъ быть вашъ внукъ, сосѣдъ! вымолвилъ наконецъ карликъ, приставляя руки къ глазамъ въ видѣ зонтика и внимательно всматриваясь въ молодого человѣка.
   -- Скорѣе не долженъ быть, а есть, къ моему несчастію, возразилъ старикъ.
   -- A это кто? -- онъ указалъ на Дика Сунвеллера.
   -- Это одинъ изъ его пріятелей, который своимъ посѣщеніемъ доставляетъ мнѣ такое же удовольствіе, какъ и онъ самъ.
   -- A этотъ? карликъ повернулся въ мою сторону и указалъ на меня пальцемъ.
   -- Этотъ господинъ былъ такъ добръ, привелъ Нелли домой, когда она заблудилась ночью, возвращаясь отъ васъ.
   Карликъ готовъ былъ напуститься на дѣвочку за ея неосмотрительность, но, увидѣвъ, что она разговариваетъ съ братомъ, оставилъ ее въ покоѣ и сталъ прислушиваться.
   -- Ну что, Нелли, тебѣ здѣсь постоянно наговариваютъ на меня, хотятъ, чтобы ты меня возненавидѣла? громко спрашивалъ молодой человѣкъ.
   -- Что ты, Господь съ тобой! развѣ это возможно.
   -- Небось скажешь, учатъ, чтобы ты меня любила? насмѣхался братецъ.
   -- Ни то, ни другое. Дѣдушка даже никогда не упоминаетъ о тебѣ. Ну, право же!
   -- Я въ этомъ убѣжденъ, Нелли, вполнѣ убѣжденъ. Я тебѣ вѣрю, сказалъ Фредъ, взглянувъ съ укоризной на дѣда.
   -- Но вѣдь я очень, очень тебя люблю, Фредъ!
   -- Еще бы!
   -- Я люблю тебя, и буду любить и любила бы еще больше, если бы ты пересталъ мучить дѣдушку.
   -- Это и видно! Молодой человѣкъ наклонился къ сестрѣ, слегка поцѣловалъ ее и затѣмъ оттолкнулъ отъ себя.-- Ну, довольно, отбарабанила урокъ, теперь можешь уходить. Да нечего строить рожу. Мы еще не совсѣмъ поссорились, если въ этомъ все дѣло, проговорилъ онъ. Онъ молча слѣдилъ глазами за удалявшейся дѣвочкой.
   -- Слушайте, вы, какъ васъ? обратился онъ къ карлику, когда она исчезла за дверью своей горенки.
   -- Это вы мнѣ говорите? спросилъ карликъ.-- Меня зовутъ Квильпъ. Вы можете легко запомнить мое имя; оно не длинно: Даніель Квильпъ.
   -- Ну,такъ слушайте, что я вамъ скажу, м-ръ Квильпъ. Я знаю, вы имѣете нѣкоторое вліяніе на моего дѣда.
   -- Да, имѣю, подтвердилъ Квильпъ.
   -- И отчасти посвящены въ его тайны.
   -- Отчасти посвященъ, отвѣчалъ онъ сухо.
   -- Такъ передайте ему отъ меня, что пока Нелли живетъ въ его домѣ, я буду приходить сюда, когда мнѣ вздумается: если онъ захочетъ отвязаться отъ меня, пусть прежде постарается отдѣлаться отъ нея. Съ какой стати меня выставляютъ какимъ-то пугаломъ, отъ меня бѣгаютъ, какъ отъ чумы? Онъ будетъ увѣрять васъ, что я человѣкъ безсердечный, что я о ней думаю столько же, сколько и о немъ. Пускай себѣ говоритъ, что хочетъ. A я все-таки буду приходить сюда: Нелли должна помнить, что у нея есть братъ. Я собственно для этого пришелъ сегодня, и еще сто разъ приду. Я сказалъ, что не уйду отсюда, пока съ ней не повидаюсь, и добился своего, а теперь мнѣ больше нечего здѣсь дѣлать. Дикъ, пойдемъ домой.
   -- Постой, крикнулъ Сунвеллеръ, когда его пріятель направился къ двери.-- Милостивый государь, обратился онъ къ Квильпу.
   -- Я къ вашимъ услугамъ.
   -- Прежде чѣмъ удалиться изъ этого храма веселья, изъ этихъ чертоговъ, сверкающихъ огнями, я позволю себѣ сдѣлать маленькое замѣчаніе. Я пришелъ сюда, милостивый государь, въ полной увѣренности, что старикъ въ добромъ стихѣ...
   -- Продолжайте, сударь, молвилъ Даніель Квильпъ, такъ какъ ораторъ запнулся на послѣднемъ словѣ.
   -- Вдохновенный этой мыслью, движимый чувствомъ дружбы и расположенія къ обѣимъ враждующимъ сторонамъ, зная по опыту, что ссоры и оскорбленія не могутъ способствовать душевнымъ изліяніямъ и возстановленію нарушеннаго мира, я беру на себя смѣлость предложить единственное средство, пригодное въ данномъ случаѣ. Вы мнѣ позволите, милостивый государь, сказатъ вамъ одно словечко на ухо?
   И, не ожидая отвѣта, Дикъ подошелъ къ карлику, положилъ ему руку на плечо, наклонился къ самому его уху и сказалъ во всеуслышаніе:
   -- Передайте старику, чтобъ онъ раскошелился.
   -- Что такое? переспросилъ Квильпъ.
   -- Чтобы онъ раскошелился, повторилъ Сунвеллеръ, хлопая себя по карману.-- Понимаете?
   Карликъ кивнулъ утвердительно головой, а Сунвеллеръ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ и тоже кивнулъ головой, затѣмъ попятился еще немного и опять кивнулъ, и такимъ образомъ добравшись до двери, на минуту остановился, громко кашлянулъ, чтобы обратить на себя вниманіе карлика и сталъ дѣлать ему знаки: [дескать, онъ вполнѣ на него надѣется и, съ своей стороны, будетъ свято хранить тайну. По окончаніи этой выразительной пантомимы, онъ побѣжалъ вслѣдъ за своимъ пріятелемъ и исчезъ.
   -- Гмъ! Вотъ и вся польза отъ родныхъ, и карликъ съ презрѣніемъ пожалъ плечами. -- Слава Богу, что у меня ихъ нѣтъ! Да и вы легко могли бы отъ нихъ отдѣлаться, еслибъ у васъ было побольше характера и хоть капля здраваго смысла.
   -- Что-жъ мнѣ дѣлать, скажите, что мнѣ дѣлать? воскликнулъ старикъ въ отчаяніи.-- Вамъ легко говорить, а каково мнѣ?
   -- A какъ вы думаете, что бы я сдѣлалъ на вашемъ мѣстѣ? спросилъ карликъ.
   -- Вы, конечно, прибѣгли бы къ какимъ нибудь жестокимъ, крайнимъ мѣрамъ.
   -- Вы совершенно вѣрно угадали. И, польщенный такимъ высокимъ о немъ мнѣніемъ, карликъ разразился дьявольскимъ смѣхомъ, потирая свои грязныя руки.-- A если хотите еще болѣе въ этомъ удостовѣриться, спросите мою жену. У меня чудо что за жена! скромная, любящая, послушная, и притомъ красавица! Однако хорошо, что я вспомнилъ; я у васъ засидѣлся, а она ждетъ меня не дождется и навѣрно безпокоится. Я знаю, она всегда мучится, когда меня нѣтъ дома, хотя и не смѣетъ высказывать это въ моемъ присутствіи, развѣ что я ей дамъ на то свое соизволеніе.
   Страшно было смотрѣть на этого урода, какъ онъ, смакуя свою рѣчь, медленно потиралъ руки отъ удовольствія и, сдвинувъ брови, искоса бросалъ на присутствующихъ такіе торжествующіе взгляды, что самъ чортъ ему бы позавидовалъ.
   -- Возьмите, сказалъ онъ, бокомъ подвигаясь къ старику и вытаскивая что-то изъ-за пазухи,-- я самъ принесъ, потому что Нелли было бы не подъ силу нести такъ много золота, и я боялся, чтобъ съ ней чего не случилось по дорогѣ. Впрочемъ, ей слѣдовало бы заранѣе привыкать къ деньгамъ, такъ какъ она будетъ очень богата послѣ вашей смерти.
   -- Дай Богъ, чтобы ваши предсказанія сбылись, простоналъ старикъ.-- Я надѣюсь...
   -- Надѣюсь, съ насмѣшкой повторилъ карликъ, еще ближе подвигаясь къ нему:-- желалъ бы я знать, сосѣдъ, куда вы дѣваете всѣ эти деньги? Вы такъ скрытны, что отъ васъ ничего не добьешься, никакъ не вырвешь у васъ этой тайны.
   -- Тайны! проговорилъ старикъ съ растеряннымъ видомъ.-- Да, это правда, я храню эту тайну, какъ зеницу ока. Онъ взялъ деньги, въ отчаяніи схватился за голову и, тяжело переступая съ ноги на ногу, поплелся въ другую комнату, гдѣ и спряталъ ихъ въ желѣзный шкафчикъ надъ каминомъ. Карликъ все время зорко слѣдилъ за нимъ, а затѣмъ сталъ прощаться: ему, молъ, надо спѣшить домой, не то онъ застанетъ жену въ обморокѣ.
   -- И такъ, до свиданія, сосѣдъ, кланяйтесь отъ меня Нелли. Я надѣюсь, что она впередъ не будетъ сбиваться съ дороги, хотя я очень радъ, что этотъ непредвидѣнный случай доставилъ мнѣ удовольствіе и честь... тутъ онъ съ усмѣшкой поклонился мнѣ и, окинувъ взглядомъ всѣхъ и все, находившееся въ лавкѣ, ушелъ.
   Я самъ неоднократно порывался уйти, но старикъ все удерживалъ меня. Теперь онъ снова сталъ упрашивать меня остаться, разсыпаясь въ благодарностяхъ за оказанную услугу, и я охотно согласился на его просьбу, дѣлая видъ, что очень интересуюсь рѣдкостными миніатюрами и медалями, которыя онъ нарочно разложилъ передо мной; на самомъ же дѣлѣ любопытство мое было возбуждено еще сильнѣе, чѣмъ въ мое первое посѣщеніе.
   Вскорѣ Нелли пришла и подсѣла къ дѣдушкѣ съ какой-то работой. Цвѣты, разставленные на окнахъ, птичка, чирикавшая въ клѣткѣ, и эта молоденькая, хорошенькая дѣвушка оживляли и смягчали суровую, мрачную обстановку дома. Тѣмъ больнѣе сжималось мое сердце, когда я глядѣлъ на сгорбленную, дряхлую фигуру старика. Что-то станется съ этимъ прелестнымъ ребенкомъ, когда ея единственный покровитель закроетъ глаза?
   -- Теперь мнѣ будетъ легче на душѣ, какъ бы въ отвѣтъ на мою мысль, заговорилъ старикъ, взявъ внучку за руку. -- Я увѣренъ, что ты будешь богата, Нелли; я желаю этого, конечно, не ради себя, а ради тебя. Не можетъ быть, чтобы намъ пришлось испытать въ этомъ разочарованіе: непосильное горе обрушилось бы на твою невинную голову. Нѣтъ, нѣтъ, должны же наконецъ мои труды увѣнчаться успѣхомъ!
   Она весело посмотрѣла ему въ лицо, но ничего не сказала.
   -- Когда я подумаю, что ты выросла въ совершенномъ одиночествѣ,-- столько лѣтъ къ ряду не видѣла никого, кромѣ меня, старика,-- что у тебя не было подругъ, что ты не пользовалась никакими дѣтскими удовольствіями,-- когда я подумаю обо всемъ этомъ, меня начинаетъ мучить совѣсть.
   -- Что вы говорите, дѣдушка! вскричала Нелли съ непритворнымъ изумленіемъ.
   -- Правда, я всегда жилъ одною мыслью, одной надеждой, что наступитъ время, когда ты будешь вращаться въ лучшемъ обществѣ и жить въ свое удовольствіе. Я и теперь надѣюсь... и теперь надѣюсь... Но если судьбѣ угодно будетъ, чтобы я умеръ раньше, чѣмъ мои мечты успѣютъ осуществиться, что тебя ожидаетъ, мое дитятко? Готова ли ты хоть сколько нибудь къ борьбѣ съ жизнью? Боюсь, что ты будешь такъ же беззащитна, какъ та птичка въ клѣткѣ. Однако я слышу, Китъ стучится въ дверь: поди, отвори ему, Нелли.
   Нелли встала и направилась было къ двери, но съ полдороги вернулась назадъ и бросилась обнимать дѣда, а затѣмъ, чтобы скрытъ слезы,-- побѣжала отворить дверь.
   -- Позвольте, сударь, вамъ сказать два слова, началъ старикъ торопливо, когда мы остались съ нимъ вдвоемъ:-- меня смутили ваши слова, помните, тогда, ночью. Я могу только одно сказать въ свое оправданіе: все, что я дѣлалъ, я дѣлалъ для ея же блага. Вернуться назадъ мнѣ уже невозможно, даже если бы я этого желалъ; да я еще надѣюсь на успѣхъ. Я самъ былъ въ страшной нищетѣ и хочу избавить ее отъ тѣхъ лишеній, которыя преждевременно свели въ могилу ея бѣдную мать,-- мою единственную дочь. Я хочу оставить ей не какія нибудь ничтожныя средства, а цѣлое состояніе, которое обезпечило бы ее на всю жизнь. Вы понимаете, что я хочу сказать? Больше вы отъ меня никогда ничего не услышите. Тсс, она идетъ.
   Онъ прошепталъ мнѣ все это на ухо си такой поспѣшностью, онъ такъ судорожно сжималъ мнѣ руку своей дрожащей рукой, онъ смотрѣлъ на меня такими испуганными глазами, что я рѣшительно не зналъ, что мнѣ думать объ этомъ человѣкѣ, Судя по его собственному признанію и по тому, что мнѣ довелось слышать и видѣть въ его домѣ, я вывелъ заключеніе, что онъ долженъ быть богатъ. Но какимъ образомъ онъ нажилъ себѣ состояніе и чѣмъ онъ занимался -- это оставалось для меня неразрѣшимой загадкой. Ужъ не принадлежитъ ли онъ, думалось мнѣ, къ разряду тѣхъ людей, которые, нажившись всякими средствами, день и ночь дрожатъ надъ своимъ добромъ, боясь каждую минуту его лишиться? Чѣмъ больше я вдумывался въ его слова, чѣмъ больше я соображалъ, тѣмъ правдоподобнѣе казалось мнѣ это послѣднее предположеніе.
   Возвратившись въ комнату въ сопровожденіи Кита, Нелли заставила его писать -- она давала ему уроки два раза въ недѣлю и эти занятія, насколько я могъ замѣтить, доставляли большое удовольствіе какъ учительницѣ, такъ и ученику. Но надо было видѣть, какихъ трудовъ ей стоило уговорить своего застѣнчиваго ученика, чтобы онъ сѣлъ въ гостиной въ присутствіи незнакомаго человѣка. Усѣвшись, наконецъ, какъ слѣдуетъ, онъ отвернулъ рукава, разложилъ локти на столъ и, нагнувшись надъ самой прописью, сталъ косить на нее глазами. Не успѣлъ онъ обмакнуть перо въ чернильницу, какъ уже не только вся тетрадь его оказалась въ пятнахъ, но и самъ онъ весь испачкался и измазалъ себѣ лицо и руки. Если ему удавалось правильно написать одну букву, онъ непремѣнно стиралъ ее рукавомъ, принимаясь за слѣдующую. При каждой новой ошибкѣ и ученикъ, и учительница разражались громкимъ, веселымъ смѣхомъ, не смотря на то, что и онъ, и она какъ нельзя болѣе серьезно относились къ своему занятію. Словомъ сказать, урокъ продолжался весь вечеръ. Съ наступленіемъ ночи старикъ опять заволновался и засуетился, опять въ извѣстный часъ ушелъ изъ дому, и опять его маленькая внучка осталась одна-одинешенька въ этомъ неприглядномъ домѣ.
   Познакомивъ читателя съ главными дѣйствующими лицами разсказа, я удаляюсь со сцены, предоставляя имъ самимъ говорить за себя.
   

IV.

   
   Супруги Квильпъ жили въ Тоуеръ-Гиллѣ. Въ тотъ день, когда Квильпъ отправился въ Лавку Древностей, чтобы передать деньги старику, жена его оставалась дома и, если вѣрить его словамъ, скучала по своемъ благовѣрномъ.
   Трудно сказать, какое было главное занятіе у Квильпа. Онъ занимался всѣмъ понемногу: собиралъ деньги съ жильцовъ, ютившихся въ грязныхъ кварталахъ по берегу Темзы, ссужалъ деньгами матросовъ и шкиперовъ купеческихъ кораблей, участвовалъ въ разныхъ рискованныхъ предпріятіяхъ въ компаніи съ боцманами остъ-индскихъ кораблей, курилъ контрабандныя сигары подъ носомъ у таможенныхъ надсмотрщиковъ и чуть не каждый день назначалъ свиданія на биржѣ какимъ-то молодцамъ въ матросскихъ курткахъ и кожаныхъ фуражкахъ.
   На другомъ берегу Темзы у него былъ заброшенный дворъ -- излюбленное мѣстопребываніе крысъ,-- который онъ называлъ громкимъ именемъ "Пристани Квильпа". Тутъ же находилась и его контора -- старая деревянная, покривившаяся на бокъ и вросшая въ землю лачуга. На дворѣ валялись обломки заржавленныхъ якорей, нѣсколько громадныхъ желѣзныхъ колецъ, полусгнившія доски, да двѣ-три кучи никуда негодной мѣди съ кораблей. Здѣсь онъ слылъ за скупщика старыхъ судовъ на сломъ, но, судя по наличному имуществу, дѣла его шли не очень-то бойко, если только онъ не разбивалъ корабли на такіе мелкіе кусочки, что отъ нихъ не оставалось ничего. Вся дѣятельность на этой пристани сводилась къ тому, что единственный ея обитатель, мальчикъ-сторожъ, котораго можно было бы, по мѣсту жительства, причислить къ разряду земноводныхъ, одѣтый въ неизмѣнную парусиновую куртку, то бросалъ камни въ илистое дно рѣки, сидя на кучѣ досокъ во время отлива, то, заложивъ руки въ карманъ, лѣниво слѣдилъ за суетливой жизнью на рѣкѣ во время прилива.
   Вмѣстѣ съ супругами Квильпъ жила и его теща,-- она занимала крохотную комнатку въ его квартирѣ и постоянно вела войну съ зятемъ, хотя и побаивалась его. Надо отдать справедливость м-ру Квильпу: своимъ ли безобразіемъ или жестокимъ обращеніемъ, или же хитростью,онъ съумѣлъ внушить страхъ всѣмъ окружающимъ. Но больше всѣхъ отъ него терпѣла его жена -- миніатюрная, хорошенькая голубоглазая женщина, очень кроткаго нрава. По какому-то непонятному ослѣпленію -- подобные случаи нерѣдки -- она вышла за урода-карлика и денно и нощно каялась въ своемъ безумномъ поступкѣ.
   Какъ мы уже сказали, м-съ Квильпъ скучала въ отсутствіи своего мужа. У нея были гости. Кромѣ матери, у нея сидѣло пять-шесть сосѣдокъ. По странной случайности,-- вѣрнѣе сговорившись -- онѣ пришли, одна за другой, какъ разъ къ чаю. Это было самое удобное, подходящее время для интимной бесѣды. Въ комнатѣ было прохладно и уютно. Растенія, стоявшія на открытыхъ окнахъ, ограждали собесѣдницъ отъ уличной пыли и скрывали отъ ихъ глазъ непривѣтливое, мрачное зданіе тюрьмы. На столѣ былъ приготовленъ чай, горячій хлѣбъ, свѣжее масло, креветки и крессъ-салать. Неудивительно, что дамы были въ самомъ пріятномъ настроеніи и собирались трещать безъ умолку.
   Разговоръ, естественнымъ образомъ, вскорѣ же перешелъ на любимую тему -- о деспотизмѣ мужчинъ, которому женщины обязаны всѣми силами противостоять, выказывая какъ можно больше твердости характера и чувства собственнаго достоинства. Да иного разговора и быть не могло. Судите сами: во-первыхъ, всему собравшемуся обществу было доподлинно извѣстно, что Квильпъ жестоко обращается съ своей молоденькой женой; ну, какъ не постараться возстановить ее противъ этого изверга, тѣмъ болѣе, что ея мать не изъ податливыхъ -- она не признавала мужского авторитета и, слѣдовательно, можно было вполнѣ разсчитывать на ея поддержку. Кромѣ того, ни одной изъ присутствовавшихъ дамъ не хотѣлось упустить удобнаго случая похвастать передъ всей компаніей: я, молъ, куда выше всѣхъ васъ въ этомъ отношеніи. Да и что было имъ дѣлать? Въ интимной бесѣдѣ, съ глазу на глазъ, барыни всегда съ наслажденіемъ перемываютъ косточки своихъ пріятельницъ; здѣсь же всѣ онѣ были налицо и, стало быть лишены были этого удовольствія: имъ ничего не оставалось дѣлать, какъ общими силами напасть на общаго врага.
   Атака была начата одной дородной кумушкой. Прежде всего она съ большимъ участіемъ освѣдомилась о здоровьѣ м-ра Квильпъ. На это его теща язвительно отвѣтила, что онъ совершенно здоровъ; съ нимъ, молъ, никогда ничего не дѣлается: худое споро, не сживешь скоро.
   Сосѣдки вздохнули, многозначительно покачивая головой: онѣ съ состраданіемъ поглядывали на м-съ Квильпъ, какъ на истую мученицу.
   -- Да, миссисъ Джиникинъ -- жена Квильпа была урожденная Джиникинъ;-- вамъ не мѣшало бы поучить дочь, какъ ей слѣдуетъ вести себя въ отношеніи мужа, продолжала кумушка.-- Вамъ лучше, чѣмъ кому либо, должно быть извѣстно, какъ много зависитъ отъ насъ самихъ.
   -- Совершенно вѣрно, мадамъ! подтвердила м-съ Джиникинъ,-- если бы мой покойный мужъ, ея отецъ, осмѣлился при жизни мнѣ перечить, я бы ему... она не кончила фразы, но съ такой злостью оторвала шейку рака, что это движеніе было краснорѣчивѣе всякихъ словъ. Собесѣдница отлично поняла, что она хотѣла выразить этимъ жестомъ, и поспѣшила высказать ей свое одобреніе.
   -- Я совершенно съ вами согласна, ма'амъ, и я сдѣлала бы то же самое.
   -- Но вѣдь вамъ, кажется, нѣтъ надобности прибѣгать къ такимъ мѣрамъ, какъ и я, въ мое время, въ нихъ не нуждалась, возразила м-съ Джиникинъ.
   -- Если бы всѣ женщины вели себя съ достоинствомъ, въ подобныхъ мѣрахъ не было бы никакой надобности.
   -- Вотъ видишь, Бетси, сколько разъ я тебѣ говорила то же самое и чуть не на колѣняхъ умоляла тебя слушаться моихъ совѣтовъ, обратилась м-съ Джиникинъ къ дочери.
   При послѣднихъ словахъ матери, молодая женщина, все время безпомощно глядѣвшая то на одну, то на другую гостью, покраснѣла, улыбнулась и недовѣрчиво покачала головой. Это послужило сигналомъ къ всеобщему нападенію. Вначалѣ еще слышались одиночныя, сколько нибудь сдержанныя восклицанія, но затѣмъ все слилось въ какой-то гулъ: всѣ заговорили разомъ, каждой хо тѣлось сказать свое слово и чѣмъ нибудь уколоть бѣдную женщину. И чего только тутъ не было наговорено: она, дескать, слишкомъ молода и не имѣетъ права противорѣчить тѣмъ, кто поопытнѣе ея; напрасно она не хочетъ слушать совѣтовъ, которые ей даютъ отъ чистаго сердца; это только доказываетъ ея неблагодарность. Если не изъ уваженія къ себѣ, по крайней мѣрѣ ради другихъ женщинъ, она не должна компрометировать себя такой безхарактерностью, иначе ей придется горько раскаяться. Выливъ весь этотъ ушатъ на голову хозяйки, почтенныя гостьи еще съ большей энергіей набросились на чай и закуски, хотя это не мѣшало имъ въ то же время повторять, что онѣ такъ возмущены ея поведеніемъ, что кусокъ становится имъ поперекъ горла.
   -- Это только такъ говорится, простодушно замѣтила молодая женщина; а я такъ знаю: умри я сегодня, завтра же Квильпъ выберетъ себѣ въ невѣсты кого захочетъ: всякая за него пойдетъ.
   Эти слова возбудили общее негодованіе. Всякая за него пойдетъ. Пускай онъ сунется къ кому нибудь изъ нихъ, пусть только осмѣлится. Одна вдовушка пришла въ такой азартъ, что пригрозила заколоть его кинжаломъ, если бы онъ вздумалъ подъѣхать къ ней съ подобнымъ предложеніемъ.
   -- Все это прекрасно, но все это одни слова, снова заговорила молодая женщина,-- а я опять вамъ повторяю тоже самое; я знаю, я убѣждена, что если Квильпъ захочетъ, онъ такь съумѣетъ понравиться, что даже самая красивая изъ васъ не устоитъ противъ него, не откажетъ ему, если онъ, послѣ моей смерти, вздумаетъ сдѣлать ей предложеніе.
   Каждая изъ присутствующихъ приняла намекъ на свой счетъ, поэтому каждая пріосанилась: "Пускай, дескать, попробуетъ, посмотримъ!" но съ этой самой минуты всѣ онѣ, словно сговорившись, почему-то возненавидѣли вдовушку и стали шептать другъ другу на ухо:
   "-- Это чучело ужъ слишкомъ много о себѣ думаетъ, воображаетъ, что о ней идетъ рѣчь".
   -- Пусть мама вамъ скажетъ, правду я говорю или нѣтъ, продолжала Бетси.-- До моей свадьбы она была о немъ такого же мнѣнія, какъ и я. Правда, мама?
   Этотъ неожиданный вопросъ дочери засталъ м-съ Джиникинъ врасплохъ и поставилъ ее въ крайне неловкое положеніе. Съ одной стороны всѣмъ было извѣстно, что замужество дочери -- дѣло ея рукъ, да и во всякомъ случаѣ ей неловко было согласиться, что дочь ея вышла за такого человѣка, за котораго никто бы не пошелъ. Съ другой стороны нельзя было и очень расхваливать зятя, разъ она рѣшилась, во что бы то ни стало, возстановить противъ него свою дочь и добиться, чтобы она вышла изъ-подъ его опеки. Однако, почтенная дама недолго колебалась и съ честью вышла изъ этой внутренней борьбы. Она объявила, что, дѣйствительно, Квильпъ умѣетъ понравиться, когда захочетъ, но это еще не даетъ ему права командовать и понукать женой. Тутъ она мимоходомъ сдѣлала комплиментъ толстухѣ, взявшей на себя роль предсѣдательницы почтеннаго собранія, и всѣ дамы принялись горячо обсуждать вопросъ, отъ котораго незамѣтно удалились.
   -- М-съ Джорджъ говоритъ дѣло, провозгласила старуха: -- еслибъ-то женщины вели себя съ достоинствомъ!.. Къ стыду своему, Бетси не умѣетъ заставить себя уважать.
   -- Чтобъ я позволила мужчинѣ командовать собой, какъ Квильпъ командуетъ ею! воскликнула м-съ Джорджъ;-- чтобъ я дрожала передъ кѣмъ нибудь, какъ она дрожитъ передъ нимъ! Да я лучше согласилась бы умереть,-- конечно, я оставила бы записку и обвинила бы его въ моей смерти.
   Эта мысль всѣмъ очень понравилась и на помощь ораторшѣ выступила другая дама.
   -- Можетъ быть Квильпъ и хорошій человѣкъ, говорила она;-- я даже не смѣю сомнѣваться въ этомъ; коль скоро и жена его, и теща такого высокаго о немъ мнѣнія: имъ лучше знать! Но вѣдь всѣмъ извѣстно, что онъ далеко не красивъ и не молодъ,-- молодость могла бы еще служить ему нѣкоторымъ извиненіемъ,-- тогда какъ жена его и молода, и хороша, а, главное, она -- женщина.
   Послѣдній доводъ былъ неотразимъ: онъ привелъ въ энтузіазмъ все собраніе. Послышался одобрительный шопотъ.
   Кумушка продолжала:
   -- И если, не смотря на все, этотъ человѣкъ грубо обращается съ своей женой...
   -- Если! если! перебила ее мать хозяйки. Она поставила чашку на столъ и, стряхнувъ крошки съ колѣнъ, приподнялась со стула, словно приготовлялась произнести торжественную рѣчь.-- Да это такой деспотъ, какихъ свѣтъ не производилъ! Онъ стращаетъ ее до смерти, издѣвается надъ ней, а она не смѣетъ пикнуть, дрожитъ отъ одного его взгляда.
   Кажется почтенная дама не сказала ничего новаго: все это уже въ продолженіе цѣлаго года перетолковывалось на все лады кумушками-сосѣдками, а между тѣмъ въ квартирѣ Квильпа снова поднялся шумъ, всѣ заговорили разомъ, силясь перекричать другъ друга.
   -- Я много разъ слышала объ этомъ и прежде, но я всегда говорила,-- вотъ и Генріета Симмонсъ можетъ подтвердить,-- я двадцать разъ ей говорила, что не повѣрю, пока не увижу собственными глазами и не услышу собственными ушами, тараторила м-съ Джорджъ.
   Генріета Симмонсъ не только подтвердила ея слова, но и воспользовалась случаемъ, чтобы прибавить кое-что отъ себя. Другая кумушка громогласно давала совѣты, какъ слѣдуетъ укрощать строптивыхъ мужей, и приводила въ примѣръ своего собственнаго мужа, который черезъ мѣсяцъ послѣ свадьбы вздумалъ было показать свои когти, но вскорѣ потомъ сталъ тише воды, ниже травы. Третья разсказывала, что она добилась такого же счастливаго результата только инымъ путемъ: ей пришлось проплакать шесть недѣль кряду и удалось укротить мужа лишь съ помощью матери и двухъ тетокъ. Одна изъ гостей, не находившая себѣ въ общей суматохѣ собесѣдницы, успѣла-таки завербовать единственную молодую дѣвушку, нечаянно попавшуюся въ ихъ компанію: она заклинала ее всѣми святыми, ради собственнаго спокойствія и счастія, заранѣе хорошенько обдумать этотъ вопросъ, чтобы тотчасъ же послѣ свадьбы забрать мужа въ руки. Словомъ, хаосъ былъ полный. И посреди этого-то шума и гама всѣ какъ-то нечаянно замѣтили, что м-съ Джиникинъ вдругъ поблѣднѣла и украдкой дѣлаетъ имъ знакъ рукой, чтобы онѣ замолчали, и тогда только онѣ увидѣли, что Квильпъ собственной особой стоитъ въ комнатѣ и внимательно прислушивается къ ихъ рѣчамъ.
   -- Продолжайте, барыньки, продолжайте, зашипѣлъ онъ,-- а вы, сударыня, обратился онъ къ женѣ,-- попросили бы ихъ остаться къ ужину и велѣли бы приготовить для нихъ омаровъ и еще что нибудь въ родѣ этого, знаете, какой нибудь такой деликатесъ.
   -- Я... я... вовсе ихъ не приглашала къ чаю, Квильпъ. Онѣ случайно собрались у меня, бормотала испуганная жена.
   -- Тѣмъ лучше, миссисъ Квильпъ, тѣмъ лучше. Случайныя собранія бываютъ самыя интересныя, говорилъ карликъ, съ ожесточеніемъ потирая руки: можно было подумать, что онъ хочетъ соскрести всю грязь, накопившуюся на кожѣ. -- Что-жъ, барыньки, вы не уходите? Вы остались?
   Гостьи схватили свои шляпы и платки и поспѣшили уйти подобру поздорову, предоставляя м-съ Джиникинъ расхлебывать кашу. Считая своею обязанностью защищать гостей, м-съ Джиникинъ попробовала было удержать позицію.
   -- A почему бы имъ и не остаться поужинать, Квильпъ, если моя дочь этого желаетъ?
   -- И въ самомъ дѣлѣ, отчего бы имъ не остаться? вторилъ зятекъ.
   -- Кажется, въ этомъ нѣтъ ничего безчестнаго или дурного.
   -- Разумѣется. Что тутъ можетъ быть дурного? Ужинать даже невредно; вотъ только омарами, какъ я слышалъ, можно разстроить желудокъ.
   -- Это вы, вѣроятно, о своей женѣ такъ безпокоитесь,-- боитесь, чтобы она не заболѣла?
   -- Конечно, я этого очень боюсь. Я бы ни за что въ мірѣ не хотѣлъ, чтобы она заболѣла, если бы даже мнѣ въ утѣшеніе предлагали двадцать такихъ тещъ, какъ вы, а ужъ это ли не благодать Божья! продолжалъ зятекъ съ усмѣшкой.
   -- Вѣдь, кажется, дочь моя приходится вамъ женой, и, если не ошибаюсь, даже законной женой? язвила теща, хихикая:-- вамъ, молъ, не мѣшаетъ напомнить объ этомъ.
   -- Какъ же, какъ же! она моя законная жена, поддакивалъ карликъ.
   -- A въ такомъ случаѣ, надѣюсь, она имѣетъ право дѣлать все, что ей захочется.
   Старушка начинала уже дрожать отъ душившей ее злобы и отъ подступавшаго страха передъ чудовищемъ.
   -- Неужели это для васъ новость, м-съ Джиникинъ? Само собою разумѣется, она имѣетъ на то полное право.
   -- Я знаю только одно, что еслибъ она слушалась моихъ совѣтовъ, она дѣлала бы теперь все, что ей хочется.
   -- Отчего вы, душа моя, не слушаетесь маменькиныхъ совѣтовъ? обратился карликъ къ женѣ.-- Отчего вы не берете во всемъ съ нея примѣра? Вѣдь она можетъ служитъ украшеніемъ своего пола. Пари держу, что вашъ отецъ день и ночь благодарилъ Бога за такое сокровище.
   -- Ея отецъ былъ очень счастливъ, Квильпъ! онъ былъ прекрасный человѣкъ, въ двадцать тысячъ разъ лучше многихъ, кого я знаю; въ двадцать тысячъ милліоновъ разъ лучше.
   -- Какъ жаль, что я не успѣлъ съ нимъ познакомиться, насмѣшливо замѣтилъ карликъ.-- Очень можетъ быть, что онъ былъ счастливъ и при жизни, но думаю, что онъ еще счастливѣе теперь, наслаждаясь отдыхомъ послѣ такихъ долгихъ мученій.
   Старуха открыла было ротъ, но не могла выговорить ни слова, а зятекъ продолжалъ потѣшаться надъ ней, злобно сверкая глазами.
   -- Что съ вами, м-съ Джиникинъ? обратился онъ къ ней якобы самымъ вѣжливымъ тономъ.-- Вамъ, вѣроятно, нездоровится. Вы, должно быть, очень утомились, много говорили;-- я знаю, вы любите болтать. Пойдите, прилягте, отдохните.
   -- Я пойду, когда мнѣ захочется.
   -- A я васъ попрошу пойти теперь же.
   Теща гнѣвно на него посмотрѣла, но дѣлать было нечего, приходилось уступить, тѣмъ болѣе, что Квильпъ напиралъ все сильнѣе и сильнѣе. Заставивъ ее переступить черезъ порогъ, онъ хлопнулъ дверью передъ самымъ ея носомъ, и старуха снова очутилась въ кругу сосѣдокъ, спускавшихся съ лѣстницы.
   Оставшись наединѣ съ женой, которая забилась въ уголокъ и дрожала отъ страха, не смѣя глазъ поднять, карликъ остановился передъ ней и, скрестивъ руки на груди, пристально уставился на нее. Нѣсколько минутъ оба молчали.
   -- М-съ Квильпъ, произнесъ онъ наконецъ.
   -- Что вамъ угодно? кротко отозвалась жена.
   Карликъ долго стоялъ передъ ней и грозно глядѣлъ, наслаждаясь ея смущеніемъ.
   -- М-съ Квильпъ, повторилъ онъ.
   -- Что вамъ угодно? повторила жена,не поднимая глазъ.
   -- Если я еще разъ узнаю, что вы слушаете этихъ вѣдьмъ, я васъ укушу.
   И онъ заскрежеталъ зубами. Видимое дѣло, онъ не шутитъ. Затѣмъ онъ приказалъ женѣ убрать все со стола и принести ромъ. Когда она поставила передъ нимъ огромный погребецъ,-- онъ, вѣроятно, взялъ его съ какого нибудь корабля,-- онъ велѣлъ подать холодной воды и коробку съ сигарами, а самъ развалился въ креслѣ и, прижавшись головой къ стѣнкѣ, уперся своими безобразными ножками о столъ.
   -- Ну-съ, м-съ Квильпъ, сегодня я, кажется, въ ударѣ и, чего добраго, буду курить всю ночь. Такъ вы сидите себѣ въ своемъ уголкѣ: мнѣ можетъ что нибудь понадобиться.
   Жена, по обыкновенію, кротко отвѣтила ему "хорошо, Квильпъ", а грозный мужъ и повелитель закурилъ первую сигару и приготовилъ себѣ первый стаканъ грогу. Солнце давно уже зашло, небо усѣялось звѣздами, тюрьма стала еще мрачнѣе, въ комнатѣ уже совершенно стемнѣло, а карликъ все еще продолжалъ курить и пить водку, поглядывая въ окно съ своей обычной звѣрской усмѣшкой, и только въ тѣ минуты, когда измученная жена, все время неподвижно сидѣвшая въ углу, выдавала свою усталость какимъ нибудь невольнымъ движеніемъ, безобразное лицо его искажалось веселой гримасой.
   

V.

   
   Неизвѣстно, дремалъ ли повременамъ Квильпъ, или всю ночь не смыкалъ глазъ, но только онъ не выпускалъ сигары изо рта, курилъ безостановочно, зажигая одну сигару о другую и обходясь безъ спичекъ. Бой стѣнныхъ часовъ не только не напоминалъ ему о снѣ, но даже отгонялъ его: всякій разъ, когда били часы, онъ издавалъ какіе-то странные гортанные звуки, пожимая при этомъ плечами,-- точь-въ-точь какъ человѣкъ, который отъ души смѣется, но про себя.
   Уже разсвѣло, а несчастная женщина все еще сидѣла, пригвожденная на своемъ мѣстѣ. Утренняя прохлада, врываясь въ окно, ознобомъ пробѣгала по ея тѣлу; она чувствовала себя совершенно разбитой отъ усталости и, время отъ времени то бросала умоляющіе взгляды на своего мучителя, какъ бы прося пощады, то легонько покашливала, стараясь напомнить о себѣ и о томъ, что наказаніе длится черезчуръ долго. Но муженекъ не обращалъ на нее ни малѣйшаго вниманія, и неизвѣстно, до которыхъ поръ продолжалась бы ея пытка, если бы не послышался сильный стукъ въ дверь, когда солнце стояло уже высоко и уличная жизнь была въ полномъ разгарѣ. Кто-то нетерпѣливо барабанилъ своими сухими костяшками.
   -- Ой-ли, никакъ ужъ день, будто спохватился онъ;-- отворите-ка дверь, моя нѣжная голубка, приказалъ онъ, лукаво улыбаясь.
   Покорная жена сняла съ двери засовъ и въ комнату стремительно вбѣжала м-съ Джиникинъ. Она была вполнѣ увѣрена, что зятекъ еще не вставалъ съ постели, и шла къ дочери, чтобы отвести съ ней душу и излить предъ ней всю накопившуюся противъ него злобу. Увидѣвъ, что онъ не только на ногахъ и одѣтъ, но даже, по всей вѣроятности, и вовсе не ложился спать, она оторопѣла.
   Ничто не могло ускользнуть отъ ястребинаго взгляда этого маленькаго урода. Онъ отлично понялъ, для чего пришла его теща и, радуясь ея неудачѣ, привѣтствовалъ ее съ торжествующей улыбкой, отъ которой лицо его казалось еще безобразнѣе.
   -- Неужели, Бетси, ты не... начала старушка, неужели ты...
   -- Не спала всю ночь, хотите вы сказать? подхватилъ карликъ;-- да, не спала всю ночь!
   -- Всю ночь! воскликнула теща.
   -- Какъ есть, всю ночь. Что съ вами, милая маменька, оглохли вы, что ли? Карликъ то улыбался, то хмурилъ брови.-- И что тутъ удивительнаго, что жена сидитъ съ мужемъ. Ха, ха, ха. A я такъ и не замѣтилъ, какъ прошло время.
   -- Вы настоящій звѣрь! вскричала теща въ негодованіи.
   -- Полноте, полноте, милая маменька, не бранитесь. Не забывайте, что она уже замужемъ.
   Карликъ притворился, будто не понимаетъ, что эти слова относятся лично къ нему, и свернулъ все на жену.
   -- Правда, я не спалъ ночь главнымъ образомъ потому, что мнѣ было такъ пріятно въ ея обществѣ. Но вы, пожалуйста, не сердитесь на нее изъ-за меня, безцѣнная маменька: вы ужъ слишкомъ заботитесь обо мнѣ. Пью за ваше здоровье!
   -- Очень вамъ благодарна, отвѣчала старуха, нервно теребя руки, которыя она, въ порывѣ нѣжнаго материнскаго чувства, невольно складывала въ кулакъ.-- Очень, очень вамъ благодарна!
   -- Вотъ такъ благодарная душа! воскликнулъ карликъ. Миссисъ Квильпъ, обратился онъ къ женѣ.
   -- Что вамъ угодно, послышался робкій голосъ его покорной рабы.
   -- Помогите вашей маменькѣ приготовить для меня завтракъ, да живо, я спѣшу на пристань.
   М-съ Джиникинъ усѣлась было на стулъ и сложила руки на колѣняхъ съ твердымъ намѣреніемъ не трогаться съ мѣста, но какъ только Бетси шепнула ей два слова, а зять съ участіемъ спросилъ: что съ ней? ужъ не дурно ли ей? и намекнулъ, что въ сѣняхъ стоитъ цѣлый ушатъ холодной воды, ея рѣшимость мигомъ исчезла и она молча, хотя и неохотно, принялась за дѣло.
   Карликъ, между тѣмъ, ушелъ въ другую комнату и занялся утреннимъ туалетомъ. Онъ отвернулъ воротникъ сюртука и, намочивъ конецъ грязнаго полотенца, сталъ тереть имъ лицо и еще больше размазалъ на немъ грязь. Занимаясь этимъ интереснымъ дѣломъ, онъ, однако, не забывалъ главнаго и внимательнѣе, чѣмъ когда либо, прислушивался къ тому, что говорилось въ сосѣдней комнатѣ, въ полной увѣренности, что рѣчь идетъ о немъ.
   -- Вотъ какъ! пробормоталъ онъ про себя, навостривъ уши. Кажется, я не ослышался, она меня величаетъ горбатымъ уродомъ, чучелой. Отлично, м-съ Джиникинъ, превосходно!
   И лицо его отъ удовольствія сложилось въ гримасу. Окончивъ туалетъ, онъ отряхнулся, какъ отряхивается собака, выходя изъ воды, и отправился къ дамамъ.
   Въ то время, когда онъ завязывалъ галстухъ, стоя передъ зеркаломъ, теща, проходя сзади него, не могла удержаться, чтобы не погрозить ему кулакомъ.
   Какъ же она была изумлена и испугана, когда увидѣла въ зеркало, что онъ скривилъ ей рожу и показалъ языкъ.
   Минуту спустя, онъ, какъ ни въ чемъ не бывало, предложилъ ей любезно руку и повелъ къ столу, заботливо спрашивая, какъ она себя чувствуетъ.
   Какъ ни ничтожно было это забавное приключеніе, но оно окончательно открыло глаза старухѣ: она поняла, что имѣетъ дѣло съ сильнымъ и умнымъ врагомъ. За завтракомъ онъ всѣми силами старался, чтобы страхъ, навѣянный имъ на жену и тещу, отнюдь не ослабѣвалъ: ѣлъ яйца вмѣстѣ съ скорлупой, цѣликомъ глоталъ раковъ и, не моргнувъ, опрокидывалъ въ горло стаканъ за стаканомъ кипящаго чаю; жевалъ крессъ-салатъ съ табакомъ, кусалъ и гнулъ зубами ложки и вилки, и вообще велъ себя такъ странно, что обѣ женщины чуть съ ума не сошли отъ страха: имъ уже мерещилось, что это и въ самомъ дѣлѣ не человѣкъ, а нечистая сила. Добившись своего, т. е. доведя ихъ своимъ возмутительнымъ поведеніемъ до такого состоянія, что онѣ уже не могли разсуждать и безпрекословно повиновались ему во всемъ, онъ вышелъ изъ дома и направился къ рѣкѣ.
   Былъ часъ прилива, когда онъ сѣлъ въ лодку, чтобы переправиться на другую сторону. Рѣка была усѣяна безчисленными барками, которыя лѣниво ползли по ней въ полнѣйшемъ безпорядкѣ: то бокомъ, то носомъ, то кормой впередъ. Онѣ всплескивали воду своими двумя веслами, напоминая собой большихъ рыбъ, съ трудомъ поднимающихся на поверхность воды, чтобы подышать воздухомъ, и неуклюже переваливались съ боку на бокъ, безпрестанно попадая въ самыя неподходящія для нихъ мѣста. Вотъ одна очутилась подъ самымъ носомъ парохода, другая ударилась о бокъ большого судна и тотчасъ же отскочила отъ него, какъ орѣховая скорлупа.
   На нѣкоторыхъ судахъ, стоящихъ на якорѣ^ кипитъ работа: тамъ свертываютъ канатъ, здѣсь вывѣшиваютъ сушить паруса, нагружаютъ или выгружаютъ товары. На другихъ не видно ни души, изрѣдка на палубѣ покажутся мальчишки, перепачканные дегтемъ, да залаетъ собачонка, карабкаясь на бортъ, чтобы посмотрѣть, что дѣлается на рѣкѣ. Громадный пароходъ, словно морское чудовище, окруженное мелкой рыбой, пыхтя и нетерпѣливо разрѣзая воду колесами, медленно пробирается среди лѣса мачтъ, стараясь выбраться на просторъ и вздохнуть полной грудью. По обѣимъ сторонамъ рѣки стоять баржи, нагруженныя каменнымъ углемъ. Между ними ловко лавируютъ суда, выходящія въ море. Паруса ихъ сверкаютъ на солнцѣ; крикъ, шумъ отдается безконечнымъ эхо. Словомъ, жизнь на рѣкѣ бьетъ ключомъ, а съ берега неподвижный мрачный Тоуеръ и цѣлый рядъ громадныхъ зданій съ высящимися между ними колокольнями холодно и горделиво поглядываютъ на суетливую сосѣдку.
   Но это чудное утро не произвело на Квильпа никакого впечатлѣнія. Онъ обратилъ на него вниманіе только потому, что не приходилось держать зонтикъ въ рукахъ. Переплывъ рѣку, онъ причалилъ къ берегу недалеко отъ своей "пристани" и прошелъ къ ней по узенькому переулочку. Первое, что ему попалось на глаза, когда онъ вошелъ во дворъ, были чьи-то плохо обутыя ноги, торчавшія кверху. Этими эквилибристическими упражненіями занимался, конечно, никто иной, какъ эксцентричный мальчикъ, служившій сторожемъ на "пристани". Онъ очень любилъ кувыркаться и у него явилось желаніе взглянуть на рѣку, стоя на головѣ. Но голосъ хозяина заставилъ его мгновенно вскочить на ноги и тутъ же на него градомъ посыпались удары.
   -- Оставьте меня, кричалъ мальчикъ, стараясь локтями отбояриться отъ карлика.-- Говорю вамъ, оставьте, если не хотите чтобы вамъ досталось!
   -- Замолчи, щенокъ, не то я тебя отдую желѣзными прутьями, кожу съ тебя спущу, глаза выколю! кричалъ карликъ въ свою очередь.
   Онъ опять сжалъ кулакъ и, ловко просунувъ его подъ локтемъ мальчика, въ то время, какъ тотъ увертывался отъ его ударовъ, схватилъ его за голову, снова принялся тузить и отпустилъ его только тогда, когда излилъ на немъ весь свой гнѣвъ.
   -- Попробуйте-ка подойти, говорилъ мальчикъ, отодвигаясь назадъ и снова выставляя локти на защиту.
   -- Небось, не трону, будетъ съ тебя на этотъ разъ. На, вотъ тебѣ ключъ, отопри контору.
   -- Отчего вы не деретесь съ такими же карликами, какъ вы сами? спросилъ мальчикъ, осторожно подходя къ нему.
   -- A гдѣ я ихъ возьму, дьяволенокъ? Говорятъ тебѣ, бери ключъ, не то я размозжу тебѣ голову.
   И дѣйствительно, когда мальчикъ подошелъ, онъ изо всей силы хватилъ его ключомъ по головѣ.
   Мальчикъ вздумалъ было поворчать, направляясь къ конторѣ, но, увидѣвъ, что Квильпъ идетъ вслѣдъ за нимъ, не отрывая отъ него глазъ, тотчасъ же замолчалъ. Здѣсь кстати замѣтить, что между ними существовала какая-то странная симпатія. Намъ нѣтъ дѣла до того, какимъ образомъ зародилось и чѣмъ поддерживалось это взаимное расположеніе, заставлявшее одного терпѣть брань и подзатыльники, а другого выносить грубые и дерзкіе отвѣты. Квильпъ, конечно, никому другому не позволилъ бы говорить себѣ дерзости, а мальчикъ ни отъ кого, кромѣ Квильпа, не сталъ бы сносить побои: ему ничего не стоило убѣжать отъ хозяина.
   -- Ну, теперь сторожи пристань, да смотри ты у меня, вздумай еще постоять на головѣ: какъ разъ останешься безъ ноги.
   Мальчикъ промолчалъ, но не успѣлъ Квильпъ войти въ контору, какъ онъ тутъ же за дверью, не смотря на угрозу, сталъ на головѣ. Простоявъ съ минуту въ такой пріятной позѣ, онъ на рукахъ перебрался на другую сторону дома и тамъ постоялъ немного, затѣмъ, не мѣняя положенія, перешелъ на третью, но побоялся продѣлать эту штуку передъ той стѣной, гдѣ находилось единственное окно конторы, откуда хозяинъ могъ его увидѣть. И благо ему было. Квильпъ, зная его проказы, сидѣлъ въ засадѣ недалеко отъ окна, держа наготовѣ старую не обтесанную доску, сплошь утыканную гвоздями: плохо пришлось бы мальчику, еслибъ онъ угодилъ въ него этой доской.
   Контора состояла изъ одной маленькой грязной конурки. Старинное бюро на кривыхъ ножкахъ, два табурета, вѣшалка для шляпъ, пустая чернильница и сломанное перо, старый календарь да часы, которые и заводились, по крайней мѣрѣ, въ продолженіе восемнадцати лѣтъ -- минутная стрѣлка давно уже вынута и служить хозяину вмѣсто зубоковырялки, вотъ все, что было въ этой конуркѣ.
   Квильпъ, недолго думая, влѣзъ на бюро и растянулся во весь свой маленькій ростъ на его горизонтальной крышкѣ -- онъ это дѣлалъ не въ первый разъ -- намѣреваясь сладко выспаться и вознаградить себя за безсонную ночь.
   Но онъ недолго наслаждался. Не прошло и четверти часа, какъ дверь отворилась и въ нее просунулась взъерошенная голова мальчика, напоминавшая пукъ нерасчесаной пакли.
    -- Васъ кто-то спрашиваетъ, доложилъ онъ.
   Сонъ у карлика былъ чуткій: онъ живо очнулся.
   -- Да кто тамъ такой? сердито проворчалъ онъ.
   -- Я не знаю.
   -- Такъ узнай, дьяволъ, и онъ такъ ловко швырнулъ доску, что она навѣрно попала бы въ мальчика, если бы тотъ не отошелъ вовремя отъ двери.
   Не желая служить ему мишенью, мальчикъ не рискнулъ вторично показаться на глаза Квильпу и отворилъ дверь, чтобы впустить въ контору виновницу всего этого переполоха.
   -- Ахъ, это ты, Нелли! удивился Квильпъ.
   -- Это я, сударь, робко проговорила дѣвочка.
   Она остановилась у порога, не рѣшаясь войти въ комнату. Карликъ немного приподнялся и оперся на локоть. Голова его была повязана желтымъ платкомъ, изъ-подъ котораго висѣли двѣ-три косматыя пряди волосъ. Страшно было смотрѣть на него.
   -- Войди въ комнату, Нелли, войди, приглашалъ ее карликъ, не мѣняя позы; -- да погляди-ка во дворъ, не стоитъ ли опять мальчишка на головѣ?
   -- Нѣтъ, сударь, онъ стоить на ногахъ, промолвила Нелли.
   -- Да такъ ли? ужъ не ошибаешься ли ты? Нѣтъ? ну, такъ войди сюда и притвори дверь за собой. Съ какимъ порученіемъ ты пришла?
   Дѣвочка подала ему письмо, и онъ принялся читать его, повернувшись на бокъ.
   

VI.

   
   Пока карликъ читалъ письмо, дѣвочка стояла недалеко отъ него и смотрѣла на него во всѣ глаза. Видно было по ея лицу, что она и побаивается карлика,-- ей страшно стоять около него -- и вмѣстѣ съ тѣмъ ей ужасно хочется разсмѣяться, глядя на его смѣшную, неуклюжую фигуру, растянувшуюся на бюро. Но вотъ облачко пробѣгаетъ по ея личику, оно отуманивается грустью, и дѣвочка, забывъ всякій смѣхъ, съ напряженнымъ вниманіемъ слѣдить за карликомъ и ждетъ, что-то онъ скажетъ ей въ отвѣтъ, ясно сознавая, что отъ этого отвѣта многое зависитъ; ждетъ, да такъ и застынетъ въ этомъ нѣмомъ, тяжеломъ ожиданіи.
   Карликъ тоже казался очень взволнованнымъ. Прочитавъ нѣсколько строкъ, онъ широко раскрылъ глаза, нахмурилъ брови, и по мѣрѣ того, какъ чтеніе продолжалось, со злостью скребъ голову, грызъ ногти и, наконецъ, разразился отчаяннымъ свистомъ, что на его языкѣ означало крайнее удивленіе и даже смущеніе. Окончивъ письмо, онъ сложилъ его, бросилъ около себя и задумался, потомъ опять схватилъ его и еще разъ прочелъ. Но это вторичное чтеніе нисколько его не успокоило: онъ съ такимъ же остервенѣніемъ грызъ ногти и впадалъ въ задумчивость. Наконецъ, онъ молча уставился на дѣвочку, которая со страхомъ ожидала его отвѣта.
   -- Эй, Нелли! вдругъ, точно выстрѣлъ, раздалось подъ самымъ ухомъ дѣвочки; она вздрогнула отъ испуга.
   -- Что вамъ угодно, сударь?
   -- Ты, конечно, знаешь содержаніе этого письма?
   -- Нѣтъ, сударь, не знаю.
   -- Не можетъ быть, побожись, что не знаешь. Скажи: чтобы мнѣ умереть на этомъ мѣстѣ, если я говорю неправду.
   -- Да право же не знаю, что тамъ написано.
   -- Ладно, я тебѣ вѣрю, пробормоталъ Квильпъ.
   Открытый, чистосердечный взглядъ дѣвочки убѣдилъ его въ томъ, что она говорила правду.
   -- Гмъ! все ухнуло! и такъ быстро, въ 24 часа. И куда къ чорту онъ все это дѣвалъ? вотъ вопросъ!
   Тутъ онъ снова набросился на свои ногти, опять скребъ голову, но мало-по-малу лицо его просіяло и расплылось въ привѣтливую улыбку, которая на всякомъ другомъ лицѣ показалась бы безобразной гримасой.
   -- Ты сегодня чудо какая хорошенькая, Нелли! какъ-то особенно ласково обратился онъ къ дѣвочкѣ.
   Та съ удивленіемъ взглянула на него.
   -- Ты, вѣроятно, устала, Нелли?
   -- Нѣтъ, сударь, я нисколько не устала и должна спѣшить домой, а то дѣдушка будетъ обо мнѣ безпокоиться.
   -- Ну, къ чему спѣшить! Послушай, Нелличка, что я хочу тебѣ сказать. Желала ли бы ты быть моимъ вторымъ номеромъ?
   -- Чѣмъ, сударь?
   -- Моимъ вторымъ номеромъ, второй м-съ Квильпъ, повторилъ карликъ.
   Дѣвочка, очевидно, не понимала значенія этихъ словъ хотя и казалась нѣсколько испуганной. Карликъ счелъ нужнымъ просвѣтить ее.
   -- Словомъ, я тебя спрашиваю, милочка моя Нелли, хотѣла ли бы ты быть моей женой, когда мистриссъ Квильпъ не будетъ на свѣтѣ?
   Карликъ прищурилъ на нее глаза и поманилъ къ себѣ пальчикомъ.
   -- A какая изъ тебя вышла бы женка, просто прелесть! румяная, красивая! Предположимъ, что м-съ Квильпъ проживетъ еще лѣтъ пять, а можетъ быть даже всего четыре года. Ты къ тому времени подростешь, будешь уже невѣстой, какъ разъ для меня, ха, ха, ха! Смотри же, веди себя хорошенько, Нелли; очень можетъ быть, что современемъ тебѣ придется носитъ имя Квильпъ.
   Нелли не только не обрадовалась этому милому предложенію, но даже испугалась словъ карлика и, дрожа какъ листъ, попятилась отъ него. Вѣроятно, Квильпъ чувствовалъ себя особенно хорошо, когда ему удавалось напугать кого нибудь до полусмерти. Можетъ быть сюда также примѣшивалось радостное чувство при мысли, что, похоронивъ жену No 1, онъ замѣнитъ ее такимъ прелестнымъ Тщ 2, а, впрочемъ, можетъ быть онъ съ какой нибудь особенной цѣлью прикидывался веселымъ и любезнымъ. Какъ бы тамъ ни было, онъ громко расхохотался, будто не замѣчая испуга Нелли.
   -- Теперь пойдемъ къ намъ, въ Тоуеръ-Гиллъ, приглашалъ онъ дѣвочку. -- Жена моя будетъ очень рада тебя видѣть, она очень расположена къ тебѣ, хотя, конечно, она не можетъ любить тебя такъ сильно, какъ я.
   -- Извините, пожалуйста, я не могу идти съ вами. Дѣдушка приказалъ мнѣ спѣшить домой, какъ только я получу отвѣть на его письмо.
   -- Да вѣдь ты еще его не получила и не можешь получить, пока я не возвращусь домой, слѣдовательно, во всякомъ случаѣ, ты должна идти вмѣстѣ со мной. Подай мнѣ шляпу, что тамъ виситъ, и пойдемъ.
   Карликъ спустилъ ноги съ бюро и, соскользнувъ на полъ, вышелъ изъ конторы. Во дворѣ его глазамъ представилась слѣдующая картина: мальчикъ-сторожъ сцѣпился съ другимъ мальчикомъ такого же роста, какъ онъ. Крѣпко обнявшись, они катались въ грязи и усердно угощали другъ друга тумаками.
   -- Боже мой, да это Китъ! это мой бѣдный Китъ! онъ привелъ меня сюда, вскричала Нелли, всплеснувъ руками.-- Разнимите ихъ, ради Бога, мистеръ Квильпъ.
   -- Вотъ погодите, я ихъ мигомъ разниму.
   Квильпъ юркнулъ въ контору и вынесъ оттуда огромную палку.
   -- Ну, теперь только держитесь, голубчики, я вамъ покажу какъ драться.
   Съ этими словами онъ размахнулся дубинкой и принялся нещадно колотить обоихъ парней, цѣлясь прямо въ голову, какъ настоящій дикарь. Онъ пришелъ въ какое-то бѣшенство, танцовалъ вокругъ нихъ, прыгалъ черезъ нихъ, наступалъ на нихъ ногами. Драчуны уже забыли о своей ссорѣ и думали только о томъ, какъ бы улизнутъ отъ злѣйшаго врага.
   -- Вотъ я васъ, вотъ я васъ, чертенята, приговаривалъ карликъ, тщетно стараясь еще ранъ попасть въ нихъ дубиной; они уже вскочили на ноги и ловко увертывались отъ его ударовъ,-- ужъ я вамъ расквашу поганыя рожи, я изъ васъ душу вытрясу.
   -- Ну, будетъ съ васъ, бросьте палку, не то вамъ плохо придется, и мальчикъ-сторожъ попробовалъ было выхватить ее изъ рукъ карлика.
   -- Ты подойди поближе, еще, еще немножко, я ее брошу прямо тебѣ въ башку.
   Глаза у карлика такъ и сверкали.
   Мальчикъ улучилъ минутку, когда, какъ ему казалось хозяинъ не былъ насторожѣ, и, ухватившись за палку, сталъ тянуть ее изо всѣхъ силъ. Квильпъ крѣпко держалъ ее своими желѣзными руками, а потомъ сразу выпустилъ -- мальчикъ грохнулся навзничь и ударился головой о землю. Квильпъ былъ внѣ себя отъ радости, онъ громко хохоталъ и неистово топалъ ногами.
   -- Ничего, пройдетъ, говорилъ мальчикъ, растирая рукой ушибленное мѣсто,-- только я ужъ больше не стану на васъ заступаться, когда будутъ говорить, что такого урода и за деньги не увидишь.
   -- Ну, а ты-то самъ считаешь меня уродомъ или нѣтъ?
   -- Это ужъ мое дѣло.
   -- Такъ изъ-за чего ты дрался на моей пристани?
   -- Я дрался потому, что онъ это говорить, и онъ указалъ на Кита,-- а не потому, что это неправда.
   -- Пускай онъ въ другой разъ не болтаетъ всякій вздоръ: будто миссъ Нелли уродина, будто она и ея дѣдушка пляшутъ по дудкѣ его хозяина, вступился въ свою очередь Китъ.
   -- Онъ говорить вздоръ, потому что онъ дуракъ, а ты говоришь правду, Китъ, потому что ты умница. Ты большой умница, т. е. я тебѣ скажу, ты такой умный парень, Китъ, что если хочешь жить на свѣтѣ, такъ будь осторожнѣе, проговорилъ Квильпъ самымъ сладкимъ голосомъ, ехидно улыбаясь и прищуривая глаза.-- Вотъ тебѣ шесть пенсовъ. Всегда говори правду, Китъ. A ты, щенокъ, поди, запри контору и принеси сюда ключъ.
   Мальчикъ исполнилъ приказаніе хозяина, принесъ ключъ, а Квильпъ, въ награду за его заступничество, угодилъ ему этимъ ключомъ въ самый носъ, такъ что у него искры посыпались изъ глазъ. Ну да и отомстилъ же онъ ему по-своему. Не успѣлъ Квильпъ, вмѣстѣ съ Нелли и Китомъ, отчалить отъ берега, какъ мальчикъ уже стоялъ на головѣ на самомъ видномъ мѣстѣ "пристани" и кувыркался все время, пока тѣ переѣзжали рѣку.
   Только что миссъ Квильпъ расположилась отдохнуть послѣ мучительной, безсонной ночи, какъ на лѣстницѣ послышались шаги ея благовѣрнаго супруга. Она тотчасъ же встала и, чтобы отвести ему глаза, взялась за работу.
   -- A посмотрите-ка, душенька, кого я къ вамъ привелъ,-- ласково встрѣтилъ онъ жену. За нимъ въ комнату вошла Нелли. Китъ остался внизу,-- Нелли очень устала, угостите ее виномъ, а я въ это время настрочу письмо.
   Жена съ испугомъ взглянула ему въ лицо: она недоумѣвала, что бы означали эти нѣжности. Замѣтивъ, что онъ дѣлаетъ ей какіе-то знаки, она немедленно пошла за нимъ въ другую комнату.
   -- Слушайте хорошенько, что я вамъ скажу, шепнулъ ей Квильпъ. -- Постарайтесь вывѣдать у нея все, что можно, насчетъ ея дѣда, какъ они тамъ живутъ, что дѣлаютъ, о чемъ онъ ей разсказываетъ. Мнѣ это необходимо знать. Вы, женщины, гораздо откровеннѣе между собой, чѣмъ съ нами. Я знаю, если вы захотите, вы съумѣете ласкою выпытать у нея все. Поняли?
   -- Поняла, Квильпъ.
   -- Ну, такъ ступайте къ ней. Чего-жъ вы остановились.
   -- Нельзя ли, Квильпъ, обойтись безъ этого обмана? Еслибъ вы знали, какъ я ее люблю, заикнулась было жена.
   Карликъ пробормоталъ сквозь зубы какое-то страшное ругательство и сталъ озираться кругомъ: не попадется ли ему палка, чтобы отколотить жену. Но та и не думала ослушаться своего властелина; она только тихонько попросила его не сердиться и обѣщала исполнить въ точности, что онъ отъ нея требовалъ.
   -- Такъ вы теперь поняли, чего я хочу, продолжалъ онъ попрежнему шопотомъ, нѣсколько разъ ущипнувъ жену за руку,-- я хочу, чтобы вы узнали всѣ его тайны. Не забудьте, что я все время буду стоять у двери и подслушивать. Какъ только дверь заскрипитъ, такъ и знайте, что я вами недоволенъ. Да и достанется же вамъ, если мнѣ часто придется скрипѣть дверью. Ну, ступайте.
   Жена ушла, а муженекъ ея спрятался за полуотворенной дверью и, приложивъ къ ней ухо, сталъ внимательно подслушивать.
   Въ продолженіе нѣсколькихъ минутъ бѣдная женщина не рѣшалась приступить къ допросу -- она просто не знала, съ чего начать. Но дверь заскрипѣла и ея нерѣшительность мигомъ исчезла.
   -- Вы съ нѣкотораго времени довольно часто посѣщаете Квильпа, моя милая, начала она.
   -- Да, я уже говорила объ этомъ дѣдушкѣ, простодушно замѣтила Нелли.
   -- A что онъ вамъ на это сказалъ?
   -- Ничего не сказалъ, вздохнулъ да опустилъ голову на грудь. Если бы вы видѣли, какой онъ былъ тогда грустный, убитый, я увѣрена, что и вы не удержались бы отъ слезъ. Но и вы ничѣмъ не могли бы ему помочь. Что это у васъ дверь скрипитъ! удивилась Нелли.
   -- Она всегда скрипитъ, успокоивала ее хозяйка, тревожно поглядывая на дверь.-- Но вѣдь вашъ дѣдушка не всегда былъ такъ озабоченъ, какъ теперь?
   -- Конечно, нѣтъ, съ жаромъ подхватила дѣвочка,-- напротивъ, прежде мы были совершенно счастливы. Вы не можете себѣ представить, какъ онъ измѣнился съ нѣкоторыхъ поръ.
   -- Мнѣ очень, очень васъ жаль, милая Нелли.
   Теперь она говорила совершенно искренно.
   -- Спасибо вамъ, вы всегда такъ добры ко мнѣ. Дѣвочка поцѣловала ее въ щеку.-- Мнѣ очень пріятно побесѣдовать съ вами, тѣмъ болѣе, что я ни съ кѣмъ, кромѣ Кита, не могу говорить о немъ. Видите ли, я и теперь была бы счастлива, если бы не эта перемѣна въ дѣдушкѣ, продолжала она еще съ большимъ увлеченіемъ.
   -- Успокойтесь, милая Нелли, онъ скоро оправится и будетъ такой-же веселый, какъ и прежде.
   -- Дай-то Богъ, дай Богъ! говорила Нелли, заливаясь слезами.-- Но вѣдь онъ ужъ давно... право, мнѣ кажется, что дверь зашевелилась.
   -- Это такъ, отъ вѣтра, еле слышно промолвила хозяйка, -- вы говорите, онъ ужъ давно...
   -- Да, онъ ужъ давно такой скучный, задумчивый. A прежде какъ мы пріятно проводили съ нимъ вечера! Бывало, я читаю ему вслухъ,-- онъ сидитъ у камина и слушаетъ, а когда чтеніе на чемъ нибудь оборвется, мы разговариваемъ съ нимъ. Онъ возьметъ меня къ себѣ на колѣни и начнетъ разсказывать про мою матъ: что я очень похожа на нее и лицомъ, и голосомъ, что она не въ могилѣ, а въ раю, и что тамъ никто не старѣетъ и не умираетъ. Ахъ, какое это было хорошее время! и дѣвочка опять заплакала.
   -- Не плачьте, не плачьте, милая Нелли, я не могу видѣть вашихъ слезъ, невольно вырвалось у ея собесѣдницы.
   -- Это, вѣрно, оттого, что мнѣ уже давно не съ кѣмъ было подѣлиться горемъ, а можетъ быть я и не совсѣмъ здорова, поэтому не могу удержаться отъ слезъ -- а то я рѣдко плачу. Съ вами я говорю откровенно: я увѣрена, что вы никому не перескажете.
   М-съ Квильпъ молча отвернулась.
   -- Бывало, мы гуляемъ съ нимъ за городомъ, по лужку, по лѣсу, а вернемся усталые домой -- такъ пріятно отдохнуть. Нѣтъ нужды, что домъ у насъ мрачный -- мы еще съ большимъ удовольствіемъ вспоминаемъ о нашей прогулкѣ и мечтаемъ о будущей. Теперь мы ужъ съ нимъ никогда не гуляемъ и у насъ въ домѣ стало еще мрачнѣе и скучнѣе, чѣмъ когда либо.
   Она на минуту остановилась и хотя дверь проскрипѣла не одинъ разъ, м-съ Квильпъ не проронила ни слова.
   -- Вы, пожалуйста, не думайте, что дѣдушка сердится на меня или что онъ мною недоволенъ, съ увлеченіемъ говорила Нелли.-- Напротивъ, онъ все больше и больше привязывается ко мнѣ. Вы не знаете, какъ онъ меня любитъ.
   -- Я знаю, что онъ горячо васъ любитъ.
   -- Онъ такъ же горячо меня любитъ, какъ и я его. Но я вамъ не разсказала самаго главнаго. Только объ этомъ вы ужъ никому не говорите ни слова: онъ совсѣмъ не спитъ, только днемъ немного отдыхаетъ въ креслѣ, а ночью уходить изъ дому и почти всегда возвращается на разсвѣтѣ.
   -- На разсвѣтѣ? Что вы говорите, Нелли!
   -- Тсс! дѣвочка приложила палецъ къ губамъ и, оглянувшись вокругъ, продолжала почти шопотомъ.-- Вѣдь я сама отворяю ему дверь, когда онъ возвращается до мой. Въ прошедшую ночь онъ пришелъ очень поздно -- уже совсѣмъ разсвѣло -- лицо у него было блѣдное, какъ полотно, глаза налиты кровью, онъ едва держался на ногахъ. Я вернулась въ свою комнату и легла въ постель. Вдругъ слышу, онъ стонетъ. Я поскорѣе вскочила и подошла къ нему, а онъ-то не видитъ меня и говоритъ: "Ахъ, Боже мой, какъ тяжко! Я, кажется, не вынесу этой пытки. Если бы не Нелли, я бы молилъ Бога, чтобы Онъ поскорѣе прибралъ меня".-- Мнѣ было такъ больно это слышать... Боже мой, что мнѣ дѣлать? чѣмъ бы мнѣ помочь моему бѣдному дѣдушкѣ?
   Ея переполненное сердечко не выдержало и она залилась слезами на груди у м-съ Квильпъ, которая съ такимъ горячимъ участіемъ выслушала ея первое, тяжелое признаніе.
   Минуту спустя, вошелъ самъ Квильпъ и очень искусно разыгралъ комедію, притворяясь, что крайне удивленъ, видя Нелли въ слезахъ. Притворство давалось ему легко: оно вошло у него въ привычку.
   -- Что съ тобой, Нелли? ахъ, бѣдненькая! вѣрно она черезчуръ устала. Карликъ скосилъ глаза на жену: дескать она должна ему вторить,-- сегодня ей пришлось сдѣлать порядочный таки конецъ отъ дома до пристани, а тутъ еще поганые мальчишки перепугали ее своей дракой, да, пожалуй, и переплывать рѣку было страшно. Все это вмѣстѣ утомило и разстроило ее.
   Онъ подошелъ къ ней и ласково потрепалъ ее по головкѣ. Прикосновеніе его руки произвело, помимо его воли, магическое дѣйствіе: дѣвочка мгновенно отрезвилась отъ слезъ. Ей такъ хотѣлось избавиться отъ него, что она тотчасъ же стала прощаться; ей, молъ, пора домой.
   -- Да чего ты спѣшишь, Нелли, лучше бы осталась и пообѣдала вмѣстѣ съ нами, уговаривалъ ее карликъ.
   -- Нѣтъ, благодарю васъ, я и такъ ужъ засидѣлась, говорила Нелли, утирая слезы.
   -- Не хочешь, какъ хочешь. Вотъ тебѣ письмо. Отдай его дѣдушкѣ и скажи ему, что я постараюсь повидаться съ нимъ завтра или послѣзавтра. Сегодня я никакъ не могу исполнить его порученіе. Эй, ты, молодецъ, крикнулъ онъ Киту, проводи барышню, да смотри у меня, чтобы съ ней ничего не случилось по дороги, слышишь?
   Китъ не счелъ нужнымъ отвѣчать на такое неумѣстное наставленіе. Замѣтивъ, что у Нелли глаза заплаканы, онъ грозно взглянулъ на Квильпа. Онъ готовъ былъ бы выцарапать ему глаза, если бы оказалось, что она плакала по его, Квильпа, винѣ.
   -- Нечего сказать, вы большая мастерица допрашивать, напустился Квильпъ на жену, когда они остались вдвоемъ.
   -- Что же я еще могла сдѣлать? кротко возразила жена.
   -- A что вы такое сдѣлали? нюни распустили, и больше ничего. Этакая...
   -- Мнѣ и такъ жаль бѣдную дѣвочку: я невольно заставила ее высказаться, открыть всѣ свои тайны. Она была увѣрена, что мы однѣ, а вы тутъ же стояли и подслушивали. Господи, прости мнѣ это прегрѣшеніе!
   -- Заставила высказаться, передразнивалъ ее карликъ.-- A дверь-то чего скрипѣла? Ну, да счастье ваше, что она сама кое-что выболтала, а то бы я васъ поблагодарилъ.
   Жена молчала, зная очень хорошо, что на этотъ разъ онъ не лгалъ, а онъ со злостью продолжалъ:
   -- Счастье ваше, что я напалъ на слѣдъ старика, а то бы... Ну да теперь уже все кончено, и чтобъ я больше не слыхалъ объ этомъ ни слова. Слышите? Къ обѣду не покупать ничего лишняго, я ухожу изъ дому на весь день.
   Онъ ушелъ, а жена заперлась у себя въ комнатѣ и, бросившись на постель, зарыдала. И долго рыдала она, проклиная свою слабость, допустившую ее разыграть такую постыдную роль передъ невиннымъ ребенкомъ. Она горько раскаивалась въ своемъ невольномъ проступкѣ, не въ примѣръ прочимъ, менѣе ея чувствительнымъ людямъ, которые совершаютъ и не такія преступленія и далеко такъ не мучаются, какъ она мучилась. Надо и то сказать, совѣсть очень растяжима и легко приноравливается ко всякимъ обстоятельствамъ. Иные осторожные люди избавляются отъ нея понемногу, такъ сказать по частямъ, подобно тому, какъ мы постепенно сбрасываемъ лишнюю одежду, чуя приближеніе лѣта. Другіе же прекрасно обходятся и безъ этихъ градацій, и этотъ послѣдній способъ обращенія съ своей совѣстью, какъ наиболѣе удобный, пользуется правомъ гражданства.
   

VII.

   
   -- Фредъ, припомни старинную пѣсню "Оставь всякія заботы", раздуй угасающее пламя веселья крыломъ дружбы, и да здравствуетъ розовое вино!
   Вотъ какой поэтической рѣчью знакомый намъ Дикъ Сунвеллеръ старался развеселить своего хмураго пріятеля.
   Квартира Дика имѣла свои удобства. Она находилась по сосѣдству съ Друриленомъ и какъ разъ надъ табачной лавкой, что избавляло его отъ расходовъ на покупку табаку: ему стоило только выйти на лѣстницу, чтобы начать чихать. Поэтическая рѣчь его, упомянутая выше, отличалась, по обыкновенію, иносказательнымъ характеромъ. Такъ, вмѣсто розоваго вина, на столѣ стоялъ штофъ грога изъ можжевеловой водки съ водой, который друзья и распивали, то-и-дѣло наполняя единственный стаканъ, замѣнявшій имъ бокалы, что, впрочемъ, неудивительно, такъ какъ Дикъ жилъ на холостую ногу. Вѣроятно, въ силу все той же поэтической вольности и любви къ преувеличенію, его единственная комната называлась квартирой.
   Отдавая ее въ наемъ, содержатель табачной лавки приклеилъ билетикъ съ надписью: "квартира для одинокаго". Этого было достаточно, чтобы Сунвеллеръ не иначе называлъ ее, какъ "моя квартира", "мои апартаменты", предоставляя слушателю, если ему угодно, рисовать въ своемъ воображеніи цѣлую анфиладу великолѣпныхъ палатъ.
   Этому полету фантазіи Дика много способствовалъ книжный шкафъ, стоявшій на видномъ мѣстѣ въ его комнатѣ. Съ виду это былъ шкафъ и только, а на самомъ дѣлѣ -- потайная кровать. Дикъ и самъ былъ увѣренъ -- по крайней мѣрѣ днемъ онъ старался отклонять всякую мысль, всякое представленіе о постели, простыняхъ и подушкахъ -- и друзей своихъ увѣрялъ, что это ничто иное, какъ шкафъ, и ни разу не проговорился о его настоящемъ назначеніи. Признаться, у него была маленькая слабость къ этому шкафу, и если бы вы пожелали пріобрѣсти дружбу Дика, вы должны были бы смѣло увѣровать въ его шкафъ.
   -- Фредъ, передай-ка мнѣ вино, заговорилъ Дикъ простымъ языкомъ, убѣдившись, что его цвѣтистая рѣчь не производитъ ни малѣйшаго впечатлѣнія на его друга.
   Фредъ съ сердцемъ двинулъ къ нему штофъ и снова по грузился въ раздумье, такъ некстати прерванное Дикомъ.
   -- Фредъ, я хочу предложить тебѣ маленькій совѣтъ, приличествующій обстоятельствамъ, говорилъ Дикъ, мѣшая напитокъ.-- Вотъ наступаетъ май мѣсяцъ...
   -- Убирайся къ чорту! ты мнѣ до смерти надоѣлъ своей болтовней. Тебѣ все нипочемъ, хоть трава не рости.
   -- Послушайте, м-ръ Трентъ. Въ какой-то пословицѣ говорится, что человѣкъ долженъ быть веселъ и благоразуменъ. Есть люди, которые могутъ быть веселы, но не могутъ быть благоразумны и, наоборотъ: могутъ быть благоразумны, или, по крайней мѣрѣ, воображаютъ себя таковыми, но не могутъ быть веселы. Я принадлежу къ первому разряду и очень радъ, что могу примѣнить къ себѣ хоть половину этой хорошей пословицы. По моему мнѣнію, гораздо лучше быть веселымъ, хотя и неблагоразумнымъ, чѣмъ ни тѣмъ, ни другимъ, какъ напримѣръ ты.
   -- Тьфу ты пропасть! проворчалъ Фредъ недовольнымъ тономъ.
   -- Въ добрый часъ, м-ръ Тренть! Я думаю, въ порядочномъ обществѣ такъ не обращаются съ амфитріономъ. Ну, да вы не церемоньтесь, будьте какъ дома.
   Тутъ онъ процѣдилъ сквозь зубы, что его пріятель, кажется, не въ своей тарелкѣ, допилъ свое "розовое вино", приготовилъ еще стаканъ грогу и, предварительно просмаковавъ его, обратился съ тостомъ къ какому-то воображаемому собранію:
   "Милостивые государи! Позвольте мнѣ предложить тостъ за процвѣтаніе древней фамиліи Сунвеллеровъ вообще и Ричарда Сунвеллера въ частности, того самаго Ричарда, милостивые государи,-- тутъ онъ пришелъ въ паѳосъ,-- который тратитъ всѣ свои средства на друзей и, въ благодарность за это, получаетъ "тьфу ты, пропасть!" (шумные апплодисменты).
   Фредъ прошелся нѣсколько разъ по комнатѣ.
   -- Послушай, Дикъ, началъ онъ, останавливаясь передъ пріятелемъ,-- поговоримъ серьезно. Я хочу указать тебѣ путь, по которому ты можешь, безъ всякаго труда, добраться до большого состоянія.
   -- Спасибо, дружище, ты ужъ и такъ не мало путей мнѣ указывалъ, а къ чему все это привело? Карманъ у меня такъ же пусть, какъ и прежде.
   -- Погоди, погоди маленько. Ты не то запоешь, если поможешь мнѣ осуществить мой новый планъ. Ты видѣлъ мою сестру Нелли?
   Фредъ придвинулся поближе къ пріятелю.
   -- Ну, такъ что-жъ?
   -- Какъ она тебѣ нравится, не правда ли, она хорошенькая?
   -- Разумѣется. Къ чести ея будь сказано, она нисколько на тебя не похожа.
   -- Да говори же, хорошенькая она, или нѣтъ?
   -- Ну хорошенькая, очень хорошенькая. Что-жъ изъ этого слѣдуетъ?
   -- Я сейчасъ тебѣ скажу, въ чемъ дѣло. И тебѣ, и мнѣ должно быть ясно какъ день, что мы съ дѣдомъ до конца жизни будемъ какъ на ножахъ, и что я отъ него не получу ни копѣйки.
   -- Это ясно даже слѣпому. Что-жъ дальше?
   -- A то, что все состояніе этого алтынника -- чтобъ онъ сгинулъ -- перейдетъ къ сестрѣ, хотя онъ прежде и увѣрялъ меня, что раздѣлитъ деньги между нами пополамъ.
   -- И это возможно. Развѣ, что моя рѣчь произвела на него сильное впечатлѣніе. Она была такая блестящая. Помнишь, Фредъ, "съ одной стороны мы видимъ престарѣлаго, почтеннаго дѣда..." Неужели тебя не поразилъ этотъ дружественный, естественный тонъ фразы?
   -- Его не поразилъ, вотъ что главное. Стало быть не стоитъ объ этомъ и говорить. Слушай дальше. Скоро Нелли исполнится четырнадцать лѣтъ.
   -- Славная дѣвчонка для своихъ лѣтъ, нечего сказать! Немножко мала ростомъ, прибавилъ Дикъ между прочимъ.
   -- Ей-Богу, брошу и уйду, если ты будешь меня перебивать.
   Фредъ злился на пріятеля за то, что онъ такъ небрежно относился къ его плану.
   -- Слушай же внимательно: теперь я подхожу къ главному вопросу.
   -- Слушаю-съ.
   -- У дѣвочки очень нѣжное, любящее сердце и она легко поддается постороннему вліянію. Я увѣренъ, что, если не лаской, то угрозой, я заставлю ея дѣлать всѣ, что мнѣ угодно, когда она будетъ въ моихъ рукахъ. Чтобы не терять времени -- мнѣ пришлось бы цѣлую недѣлю перечислять всѣ выгоды моего плана -- я прямо тебя спрашиваю: отчего бы тебѣ, братъ, не жениться на ней?
   Устремивъ глаза на борты своего стакана, Дикъ очень разсѣянно слушалъ пріятеля, такъ горячо приступавшаго къ наложенію своего плана; но послѣднія слова Фреда заставили его встрепенуться.
   -- Что такое? спросилъ онъ, разинувъ ротъ отъ изумленія.
   -- Отчего бы тебѣ не жениться на ней? настойчиво повторилъ Фредъ, зная по опыту, что тотъ недолго выдержитъ и сдастся.
   -- Да вѣдь ты только что сказалъ, что ей всего четырнадцать лѣтъ.
   -- Я не говорилъ, чтобъ сегодня собирались вести ее къ вѣнцу. Ты можешь на ней жениться черезъ два-три года. Не вѣкъ же будетъ жить старикъ, сердился Фредь.
   -- Да онъ и не выглядываетъ долговѣчнымъ. Впрочемъ, старики -- народъ ненадежный. У меня есть тетушка въ Дарстешайрѣ, которая собиралась умереть, когда мнѣ было всего 8 лѣтъ, а преблагополучно здравствуетъ и понынѣ. Нѣтъ у нихъ ни стыда, ни совѣсти. Развѣ что на подмогу явится наслѣдственное расположеніе къ апоплексическому удару. Да и на это, брать, не очень-то можно разсчитывать: какъ разъ останешься на бобахъ.
   -- Ну, хорошо. Предположимъ самое худшее, продолжалъ Фредъ, не спуская глазъ съ пріятеля.-- Допустимъ, что старикъ долго проживетъ.
   -- Вотъ въ томъ-то и все дѣло!
   -- Допустимъ, что онъ еще долго проживетъ, повторилъ Фредъ,-- и я уговорю, или силою заставлю Нелли тайно обвѣнчаться съ тобой. Какъ ты думаешь, что изъ этого выйдетъ?
   -- Думаю, что для меня ничего хорошаго не выйдетъ, будетъ у меня семья на шеѣ и ни гроша въ карманѣ на ея содержаніе, отвѣчалъ Дикъ, немного подумавъ.
   -- Я тебѣ говорю, продолжалъ Фредъ, все болѣе и болѣе увлекаясь; можетъ быть увлеченіе его было и напускное, но тѣмъ не менѣе оно производило свое дѣйствіе. -- Я тебѣ говорю, что старикъ живетъ и дышетъ только ею и, стало быть, не лишитъ ея наслѣдства только потому, что она выйдетъ замужъ противъ его желанія. Это такъ же невозможно, какъ и то, чтобы я снова попалъ къ нему въ милость, какъ бы я ни распинался передъ нимъ, прикидываясь послушнымъ, примѣрнымъ внукомъ. Неужели ты не можешь этого понять?
   -- Да и мнѣ это кажется невѣроятнымъ.
   -- Потому и кажется невѣроятнымъ, что оно на самомъ дѣлѣ невозможно. A если ты, вдобавокъ, угодишь ему чѣмъ нибудь, напримѣръ, поссоришься или притворишься, что поссорился со мной не на животъ, а насмерть, онъ еще скорѣе смилуется. Что касается Нелли, ты знаешь, вода и камень пробиваетъ; можешь смѣло на меня положиться -- я съ ней справлюсь. И такъ, умретъ ли старый скряга, или долго будетъ жить, результатъ выйдетъ одинъ и тотъ же: ты сдѣлаешься единственнымъ наслѣдникомъ всего его состоянія -- мы съ тобой живо протремъ ему глаза -- и въ придачу получишь хорошенькую жену.
   -- A какъ ты думаешь, дѣйствительно ли старикъ такъ богатъ, какъ говорятъ?
   -- И ты еще сомнѣваешься! Развѣ ты не помнишь, онъ самъ проговорился при насъ.
   Мы не станемъ передавать читателю, съ помощью какихъ искусныхъ подходцевъ Фреду и на этотъ разъ удалось склонить пріятеля на свою сторону. Все говорило въ пользу этого плана: и бѣдность Дика въ настоящемъ, и перспектива сдѣлаться богачомъ, возможность сорить деньгами и удовлетворять своему тщеславію. Но и помимо всѣхъ этихъ соображеній, онъ согласился бы на этотъ бракъ лишь въ силу своей необычайной безпечности. Онъ уже привыкъ рѣшительно во всемъ подчиняться Фреду. И надо отдать справедливость Фреду, онъ широко пользовался своимъ безграничнымъ вліяніемъ на друга. Прежде онъ, безъ зазрѣнія совѣсти, тратилъ его деньги, а когда кошелекъ его истощился, онъ сталъ прикрываться его именемъ во всѣхъ своихъ позорныхъ продѣлкахъ, и бѣдный Дикъ, волей-неволей, слылъ за негодяя и искусителя юноши, тогда какъ на самомъ дѣлѣ онъ былъ только послушнымъ орудіемъ своего друга -- пустой, вѣтреный малый.
   Побужденія, руководившія въ этомъ дѣлѣ Фредомъ, были совсѣмъ иного рода, и Дикъ не могъ ихъ понять; мы будемъ знакомиться съ ними по мѣрѣ развитія нашего разсказа. Дѣло скоро сладилось; ударивъ по рукамъ, друзья мирно бесѣдовали и Дикъ уже началъ ораторствовать своимъ обычнымъ цвѣтистымъ слогомъ, что онъ вообще ничего не имѣетъ противъ женитьбы, если за невѣстой дадутъ порядочное приданое и т. д., но кто-то постучался и прервалъ его болтовню. На обычное "войдите" дверь пріотворилась, впустивъ струю табачнаго запаха, и въ щель просунулась чья-то намыленная рука. Запахъ шелъ снизу изъ табачной лавки, а руку просунула горничная: она мыла въ это время лѣстницу и поневолѣ должна была бросить мочалку и взяться мокрыми руками за письмо, которое она подала, объявляя во всеуслышаніе, что ей приказано отдать его м-ру Снивелянну {Snivelly -- значитъ сопливый.} -- прислуга имѣетъ особенную способность коверкать фамиліи.
   Взглянувъ на адресъ, Дикъ нѣсколько смутился и даже поблѣднѣлъ, а когда прочелъ письмо, то и совсѣмъ растерялся.
   -- Вотъ что значитъ имѣть успѣхъ у женщинъ, бормоталъ онъ про себя;-- мы съ тобой уже все порѣшили, а о ней-то и не вспомнили.
   -- О комъ это? спросилъ Фредъ.
   -- О Софіи Уэкльзъ.
   -- Да кто она такая?
   -- Это, братъ, такая прелесть, о которой можно только мечтать, проговорилъ Дикъ и сразу хлебнулъ чуть не полстакана "розоваго вина".-- Она божественно хороша. Да ты ее знаешь.
   -- Чуть-чуть припоминаю, небрежно проронилъ пріятель.-- Ну, такъ въ чемъ же дѣло?
   -- A вотъ въ чемъ, сударь, отвѣчалъ Дикъ. -- Между Софіей Уэкльзъ и вашимъ покорнѣйшимъ слугой, имѣющимъ честь съ вами разговаривать въ эту минуту, возникла самая пламенная, нѣжная, хотя въ то же время и самая чистая, поэтическая любовь. Словомъ, Софія Уэкльзъ могла бы поспорить въ цѣломудріи съ самой богиней Діаной. Въ этомъ я могу васъ завѣрить.
   -- Ужъ не хочешь ли ты сказать, что ты ухаживаешь за ней?
   -- Ухаживать-то ухаживаю, но ничего ей не обѣщалъ. Она не можетъ подать на меня жалобу за нарушеніе обѣщанія, такъ какъ я ни разу ей не писалъ.
   -- Что-жъ она тебѣ пишетъ?
   
   -- Она мнѣ напоминаетъ о томъ, что я далъ слово придти къ ней: мы сговорились сегодня вечеромъ повеселиться цѣлой компаніей. Насъ будетъ человѣкъ двадцать, т. е. двѣсти пальцевъ -- если всѣ они окажутся на лицо -- будутъ весь вечеръ ёрзать по полу, выдѣлывая легкія, фантастическія па. Я долженъ непремѣнно отправиться, хотя бы для того, чтобы приготовить ее къ разрыву. Ты не безпокойся, я улажу это дѣло. Мнѣ только интересно знать, неужели она сама занесла письмо. Бѣдненькая, она и не подозрѣвала, какой ударъ ее ожидаетъ.
   Дикъ позвалъ горничную и та подтвердила, что дѣйствительно миссъ Софія Уэкльзъ приходила сама вмѣстѣ съ меньшой сестрой -- она, конечно, ради приличія взяла ее съ собой -- и когда она, т. е. горничная, попросила ее наверхъ -- м-ръ Сунвеллеръ, молъ, дома,-- барышня очень обидѣлась и сказала, что скорѣе согласится умереть, чѣмъ пойти на квартиру къ молодому человѣку. Дикъ пришелъ въ восторгъ отъ этого разсказа, забывая, что этотъ восторгъ плохо вяжется съ его обѣщаніемъ жениться на Нелли. Но Фредъ не придавалъ никакого значенія этимъ изліяніямъ чувствъ, зная очень хорошо, что съумѣетъ подчинить его своей волѣ, когда настанетъ время дѣйствовать.
   

VIII.

   
   Однако соловья баснями не кормятъ. Надо было позаботиться и объ обѣдѣ. Дикъ не имѣлъ ни малѣйшаго намѣренія рисковать своимъ драгоцѣннымъ здоровьемъ и томить себя голодомъ. Онъ послалъ въ ближайшую кухмистерскую за двумя порціями варенаго мяса и овощей, но грубьянъ кухмистеръ наотрѣзъ отказался и велѣлъ передать господину Сунвеллеру, что если онъ желаетъ пообѣдать, такъ пусть, молъ, пожалуетъ въ кухмистерскую, да кстати захватитъ съ собой малую толику деньжонокъ, чтобы заплатить давно уже числящійся за нимъ долгъ. Этотъ отказъ нисколько не смутилъ Дика. Аппетитъ его еще больше разыгрался. Онъ послалъ въ другую кухмистерскую, которая была подальше отъ его квартиры, и велѣлъ сказать хозяину, что хочетъ попробовать его стряпни: она, молъ, славится во всемъ околоткѣ, да къ тому же поваръ, у котораго онъ постоянно столуется, сталъ съ нѣкотораго времени отпускать такое твердое мясо, что порядочнымъ людямъ зазорно его ѣсть. Эта хитрая уловка удалась какъ нельзя лучше. Вскорѣ же на столѣ появились судки: въ нижнемъ было мясо, въ среднемъ -- овощи, а въ верхнемъ -- пѣнящееся пиво. Пріятели съ большимъ удовольствіемъ принялись за вкусный и сытный обѣдъ.
   -- Дай Богъ, чтобъ эти тяжелыя времена миновали безвозвратно, началъ, по обыкновенію, разглагольствовать Дикъ, насаживая на вилку крупную картофелину.-- Мнѣ очень нравится картофель въ мундирѣ; такъ пріятно самому отдѣлятъ его отъ его природной оболочки. Это удовольствіе незнакомо богатымъ людямъ. Подумаешь, какъ немного надо человѣку, особенно когда онъ уже пообѣдалъ, и какъ недолго онъ нуждается въ этой бездѣлицѣ!
   -- Надо надѣяться, что и кухмистеру тоже немного надо и что онъ тоже недолго будетъ нуждаться въ этой бездѣлицѣ, замѣтилъ пріятель.-- Тебѣ, конечно, нечѣмъ расплатиться.
   -- Мнѣ все равно идти мимо; я зайду къ нему. Дикъ многозначительно подмигнулъ глазомъ.-- Вѣдь обѣдъ мы уже съѣли. Что-жъ онъ теперь съ насъ возьметъ?
   Должно быть половой, приносившій обѣдъ, предчувствовалъ, что дѣйствительно съ нихъ ничего не возьмешь. Когда онъ пришелъ за посудой, Дикъ очень важно объявилъ ему, что самъ зайдетъ въ кухмистерскую расплатиться; тотъ было заикнулся, что у нихъ ничего не отпускаютъ въ долгъ, а сейчасъ же кладутъ денежки на столъ, но увидѣвъ, что дѣло плохо, спросилъ, въ которомъ часу м-ръ Сунвеллеръ придетъ въ кухмистерскую -- ему, дескать, надо бытъ тогда дома, такъ какъ онъ отвѣчаетъ за все: хозяинъ съ него взыщетъ за обѣдъ. Дикъ подумалъ съ минуту, раскинулъ въ умѣ, гдѣ ему надо въ этотъ день побывать и объявилъ, что онъ зайдетъ въ кухмистерскую не раньше 6 часовъ безъ 2 минутъ и не позже, чѣмъ въ 6 часовъ и 5 минутъ. Половой долженъ былъ удовольствоваться этимъ ненадежнымъ обѣщаніемъ, а Дикъ вынулъ изъ кармана грязнѣйшую записную книжку и принялся что-то въ нее записывать.
   -- Это ты дѣлаешь замѣтку, чтобы не забыть заплатить за обѣдъ въ случаѣ, если не успѣешь сегодня зайти въ кухмистерскую, спросилъ Фредь съ насмѣшкой.
   -- Нѣтъ, не то,-- невозмутимо отвѣчалъ Дикъ, продолжая писать съ видомъ дѣлового человѣка -- я отмѣчаю тѣ улицы, куда мнѣ нельзя показываться, пока лавки открыты. Послѣ сегодняшняго обѣда прибавилась еще улица Лангэкръ. На прошлой недѣлѣ я купилъ сапоги въ Квинъ-Стритѣ и съ тѣхъ поръ туда ни ногой. Для того, чтобы мнѣ попасть въ Стрэндъ, къ моимъ услугамъ осталась всего одна улица, да и этотъ путь сегодня закроется, такъ какъ я думаю купить тамъ перчатки. Словомъ, дѣла мои такъ хорошо сложились, что если тетка не пришлетъ мнѣ въ скоромъ времени денегъ, мнѣ придется всякій разъ, какъ я отправляюсь куда нибудь, дѣлать по нѣсколько верстъ крюку.
   -- A ты не боишься, что она и вовсе перестанетъ присылать деньги? спросилъ Фредъ.
   -- Надѣюсь, что нѣтъ. Да вотъ въ чемъ штука: чтобы ее разжалобить, мнѣ обыкновенно приходится писать по крайней мѣрѣ писемъ шесть; этотъ разъ я уже послалъ имъ восемь, а отъ нея нѣтъ ни отвѣта, ни привѣта. Завтра пошлю еще одно; обкапаю его чернилами, обрызгаю водой, авось подѣйствуетъ. "Я такъ разстроенъ, милая тетушка, что и самъ не знаю, что пишу", здѣсь сдѣлаю кляксу -- "если бы вы знали, какими горькими слезами я обливаюсь, припоминая прежніе грѣхи", тутъ обрызгаю водой -- "рука моя дрожитъ при мысли", еще клякса. -- Ужъ если это не поможетъ, все пропало, хоть клади зубы на полку.
   Окончивъ свои записи, онъ спряталъ книжку.
   Между тѣмъ его пріятель вспомнилъ, что у него есть какое-то дѣло, и ушелъ, предоставляя Дику мечтать на свободѣ о прелестной Софіи Уэкльзъ и запивать свои мечты "розовымъ виномъ".
   -- Что-то ужъ слишкомъ быстро все сладилось, разсуждалъ Дикъ, отхлебывая изъ стакана и пересыпая свою рѣчь стихами, которыя всегда были у него наготовѣ:
   "Когда человѣкъ огорченъ, стоитъ ему только взглянуть на Софію Уэкльзъ, и онъ счастливъ, онъ вполнѣ удовлетворенъ".
   -- Да, она очень миленькая дѣвушка.
   
   Она также очаровательна
   Какъ роза, распустившаяся вдругъ;
   Она также увлекательна --
   Какъ чудный, мелодическій звукъ.
   
   -- Да, слишкомъ неожиданно все это обрушилось на мою голову! Положимъ, мнѣ нѣтъ надобности порвать съ ней сразу, изъ-за сестренки Фреда, но во всякомъ случаѣ придется держать ухо востро, а то какъ разъ попадешь впросакъ: либо она подастъ жалобу за нарушеніе обѣщанія, либо выйдетъ замужъ передъ самымъ твоимъ носомъ за другого; или же, чего добраго...
   Онъ не договорилъ, боясь сознаться, что, чего добраго, она заберетъ его въ руки,-- онъ все еще находился подъ обаяніемъ ея красоты -- и тогда прощай богатство, роскошь и всѣ золотыя мечты, и тутъ же рѣшилъ, что сегодня вечеромъ придерется къ чему нибудь, приревнуетъ её и поссорится. Онъ выпилъ для храбрости еще малую толику "розоваго", привелъ въ порядокъ свой туалетъ и отправился прямо къ ней.
   Софія Уэкльзъ жила вмѣстѣ съ матерью и сестрами въ Чельсіи. Онѣ содержали небольшую школу для приходящихъ дѣвочекъ, о чемъ всѣмъ сосѣдямъ было хорошо извѣстно, во-первыхъ, потому, что надъ окнами нижняго этажа красовалась вычурная вывѣска съ надписью: "Пансіонъ для дѣвицъ", и затѣмъ, ежедневно, между 9 1/2 и 10 часами, маленькія дѣвочки, подходившія однѣ, безъ провожатыхъ, къ парадному подъѣзду этого дома, становились на цыпочки и даже карабкались на желѣзную скобу, силясь ухватиться азбукой за звонокъ. Въ этомъ учебномъ заведеніи занятія -- въ высшей степени разнообразныя -- были распредѣлены слѣдующимъ образомъ: старшая изъ сестеръ, Мелисса, нѣсколько увядшая барышня, лѣтъ 35, преподавала англійскую грамматику, сочиненія, географію и гимнастику; вторая -- Софія, веселая, свѣженькая двадцатилѣтняя дѣвушка, обучала воспитанницъ чистописанію, ариѳметикѣ, музыкѣ, танцамъ и вообще изящнымъ искусствамъ; и, наконецъ, меньшая сестра, Дженъ,-- ей только минуло 16 лѣтъ -- учила дѣвочекъ шить и вышивать мѣтки по канвѣ. На долю маменьки ихъ, вдовствующей м-съ Уэкльзъ, можетъ быть и прекрасной, но нѣсколько ехидной старушки 60-ти лѣтъ, досталась дисциплина, т. е. томленіе дѣвочекъ голодомъ, угрозы и другія нравственныя пытки и тѣлесное наказаніе.
   Въ этотъ-то пансіонъ и направлялся теперь Дикъ Сунвеллеръ, лелѣя въ груди своей коварный умыселъ, грозившій нарушить душевное спокойствіе красавицы Софіи. Приготовленія къ вечеру близились къ концу, въ комнаты уже вносили горшки съ цвѣтами, стоявшіе обыкновенно за окнами -- ихъ убирали оттуда только въ слишкомъ вѣтреные дни. -- У меньшой изъ сестеръ, Дженъ, вся голова была въ локонахъ, изъ-за которыхъ она два дня кряду ходила въ папильоткахъ изъ желтой бумаги отъ афишъ. Нѣсколько воспитанницъ, которымъ позволили присутствовать на вечерѣ, были уже налицо въ своихъ нарядныхъ, праздничныхъ платьицахъ. Софи вышла къ нему вся въ бѣломъ, какъ невѣста, въ волосахъ у нея была воткнута красная роза. Но болѣе всего сказывалось ожиданіе чего-то торжественнаго, необычайнаго, въ величественной осанкѣ маменьки и старшей сестры, что, впрочемъ, на Дика не произвело особеннаго впечатлѣнія.
   "На вкусъ указчика нѣтъ", говоритъ пословица, и мы должны сказать, какъ ни странно это покажется читателю, что Дикъ вовсе не нравился ни м-съ Уэкльзъ, ни ея старшей дочери. Онѣ смотрѣли на него, какъ на вѣтренника, зловѣще качали головой, когда его имя про износилось въ ихъ присутствіи, и отнюдь не поощряли его ухаживаній. Даже самой Софи надоѣли его любезности: судя по нимъ, нельзя было сказать, чтобы онъ имѣлъ серьезное намѣреніе жениться, и она рѣшилась, наконецъ, заставить его высказаться. Съ этой-то цѣлью онѣ и устроили вечеръ, на который пригласили Дика и еще одного претендента-садовника Чегса. Садовникъ былъ по-уши влюбленъ въ Софи. Онъ ждалъ самаго ничтожнаго поощренія съ ея стороны, чтобы предложить ей руку и сердце. Неудивительно поэтому, что Софи очень желала, чтобы Дикъ пришелъ на вечеръ, и даже сама снесла ему письмо: "Если онъ, сирѣчь Дикъ, имѣетъ достаточно средствъ, чтобы прилично содержать жену, или разсчитываетъ получить наслѣдство, это выяснится сегодня", говорила м-съ Уэкльзъ своей старшей дочери. "Если онъ въ самомъ дѣлѣ думаетъ на мнѣ жениться, онъ долженъ сегодня же сдѣлать мнѣ предложеніе", рѣшила про себя Софи.
   Само собою разумѣется, что Дикъ не подозрѣвалъ ихъ замысловъ; явившись въ гости, онъ думалъ только о томъ, какъ бы поискуснѣе разыграть сцену ревности и затѣять исторію. "Однако, какъ жаль, что Софи такъ мила", не разъ думалось ему, глядя на дѣвушку. "То ли дѣло, еслибъ на ея мѣстѣ была сестрица Мелисса,-- отъ той не трудно было бы отказаться". Стали собираться гости, пришелъ и другой претендентъ на сердце миссъ Софи. М-ръ Чегсъ явился не одинъ, а съ значительнымъ подкрѣпленіемъ въ лицѣ сестрицы, миссъ Чегсъ, которая, войдя въ комнату, бросилась прямо къ Софи, поцѣловала ее въ обѣ щеки и шепнула на ухо, но такъ, чтобы всѣмъ было слышно:
   -- Скажите, милая Софи, не слишкомъ ли рано мы пришли?
   -- Нисколько, напротивъ,-- любезно отвѣчала молодая хозяйка.
   -- Если бы вы знали, милочка, какъ я измучилась за этотъ день. Удивляюсь, право, какъ мы не забрались къ вамъ съ четырехъ часовъ. Аликъ такъ меня торопилъ. Вы, пожалуй, не повѣрите, если я вамъ скажу, что онъ до обѣда былъ уже во фракѣ и съ тѣхъ поръ поминутно смотрѣлъ на часы и надоѣдалъ мнѣ, что пора идти. Это все изъ-за васъ, моя красавица.
   Эта вступительная рѣчь заставила покраснѣть и Софи, и м-ра Чегсъ; онъ былъ застѣнчивъ, какъ барышня. Къ нему на выручку подоспѣли маменька и старшая сестрица:онѣ принялись осыпать его всевозможными любезностями, а Дикъ Сунвеллеръ остался одинъ. Казалось, Дикъ добился своего: у него было теперь законное основаніе прикинугься обиженнымъ; но, странное дѣло, онъ на самомъ дѣлѣ разсердился не на шутку и въ душѣ посылалъ къ чорту безстыжаго Чегса.
   Правда, на сторонѣ Дика было то преимущество, что онъ танцовалъ первую кадриль съ Софи -- контрдансъ, какъ танецъ вульгарный, былъ изгнанъ на этомъ вечерѣ, тогда какъ его соперникъ сидѣлъ въ это время, повѣся носъ, въ углу и могъ только издали любоваться граціей и красотой его дамы. Кромѣ того, желая показать почтенной семьѣ, осмѣливавшейся отнестись къ нему такъ неуважительно, съ кѣмъ она имѣетъ дѣло, а можетъ быть, отчасти, и подъ вліяніемъ "розоваго вина", выпитаго имъ въ тотъ день въ огромномъ количествѣ, Дикъ сталъ выдѣлывать такія колѣнца, такъ быстро и ловко вертѣлъ своихъ дамъ, что все общество пришло въ изумленіе, а одинъ длинноногій кавалеръ, выбравшій себѣ въ дамы самую крошечную изъ воспитанницъ, даже разинулъ ротъ отъ восторга. Да что ужъ тутъ говорить, когда наша маменька такъ увлеклась его вывертцами, что позабыла отчитать, какъ слѣдуетъ, тремъ пансіонеркамъ, вздумавшимъ повеселиться отъ души, и невольно подумала, что съ такимъ зятькомъ лицомъ въ грязь не ударишь.
   Въ эту критическую минуту миссъ Чегсъ оказалась надежной союзницей брата: она бросала презрительные взгляды на Дика и пользовалась всякимъ удобнымъ случаемъ, чтобы шепнуть Софи на ухо, что она вполнѣ ей сочувствуетъ и понимаетъ, какъ ей должно-быть непріятно танцовать съ такимъ смѣшнымъ кавалеромъ, что она все время какъ на иголкахъ, боится, какъ бы братъ не приколотилъ его, и умоляла ее взглянуть на Алика, на эти глаза, полные невыразимой любви къ ней и негодованія противъ нахала. Должно быть садовникъ никакъ не могъ совладать съ охватившими его чувствами: кровь бросилась ему даже въ носъ и залила его яркимъ румянцемъ.
   -- Вы непремѣнно должны танцовать съ миссъ Чегсъ, обратилась Софи къ Дику, послѣ того, какъ два раза кряду протанцовала съ его соперникомъ и кокетничала съ нимъ передъ самымъ носомъ у Дика.-- Она такая прелестная дѣвушка, да и братъ ея прекрасный молодой человѣкъ.
   -- И вдобавокъ влюбленъ въ васъ, судя по тѣмъ взглядамъ, которые онъ на васъ бросаетъ, пробормоталъ Дикъ.
   Тутъ подошла къ сестрѣ миссъ Дженъ -- у нихъ уже заранѣе все было условлено.
   -- Ахъ, Софи, еслибъ ты знала, какъ онъ тебя ревнуетъ, проронила она, какъ будто невзначай.
   -- Ревнуетъ? какая дерзость! воскликнулъ Дикъ.
   -- Будьте осторожны, мистеръ Сунвеллеръ, а то какъ бы вамъ не пришлось раскаяться, замѣтила Дженъ.
   -- Ахъ, Дженъ, оставь пожалуйста, вмѣшалась Софи.
   -- Что оставь? вотъ глупости! Точно мистеръ Чегсъ не можетъ ревновать, если это ему нравится. Ты сама знаешь, что скоро онъ будетъ имѣть на это больше права, чѣмъ кто либо другой.
   Эта сценка, придуманная съ цѣлью заставить Дика объясниться въ любви, къ сожалѣнію, не имѣла успѣха. Миссъ Дженъ, отъ природы сварливаго нрава, пересолила, обошлась слишкомъ рѣзко и этимъ раздражила Дика. Онъ тотчасъ же отошелъ въ сторону, уступая мѣсто сопернику, но, удаляясь, бросилъ на него вызывающій взглядъ. Тотъ съ негодованіемъ поднялъ брошенную перчатку.
   -- Вы, кажется, хотѣли мнѣ что-то сказать, сэръ, спросилъ Чегсъ, слѣдуя за Дикомъ по пятамъ въ самый уголъ.-- Только сдѣлайте одолженіе, улыбнитесь, чтобы не догадались, въ чемъ дѣло. Вы изволили что-то сказать, сэръ, переспросилъ Чегсъ.
   Мистеръ Сунвеллеръ поглядѣлъ съ надменной улыбкой на носки своего соперника, потомъ перевелъ глаза на его щиколотку, потомъ на колѣно, сталъ осматривать его жилетъ и каждую на немъ пуговицу, и только добравшись до его подбородка и носа, взглянулъ ему прямо въ глаза и вдругъ произнесъ:
   -- Нѣтъ, сэръ, я ничего не сказалъ.
   -- Гмъ! Чегсъ посмотрѣлъ черезъ плечо на публику и снова попросилъ Дика улыбнуться.-- Можетъ быть, вы желали мнѣ что-то сказать, сэръ?
   -- Нѣтъ, не желалъ.
   -- Можетъ быть, вы ничего не имѣете сказать мнѣ въ настоящую минуту? еще разъ спросилъ Чегсъ, начиная злиться.
   Вмѣсто отвѣта, Дикъ отвелъ глаза отъ лица своего соперника и, начавъ съ носа, скользнулъ по всей правой сторонѣ его тѣла, внимательно осмотрѣлъ носки, прошелся вверхъ по всей лѣвой сторонѣ и, добравшись до глазъ, опять посмотрѣлъ ему въ упоръ и сказалъ:
   -- Ничего не имѣю, сэръ.
   -- Очень радъ, сэръ, но я надѣюсь, что если вамъ понадобится сказать мнѣ что нибудь, вы съумѣете меня найти.
   -- Мнѣ не трудно будетъ узнать, если понадобится, сэръ.
   -- Кажется, мы больше ничего не имѣемъ сказать другъ другу, сэръ?
   -- Рѣшительно ничего, сэръ.
   Тутъ они еще больше насупились другъ на друга и тѣмъ кончился ихъ странный поединокъ. Мистеръ Чегсъ поспѣшилъ пригласить Софи на танецъ и Дикъ усѣлся въ углу въ самомъ дурномъ расположеніи духа.
   Какъ нарочно неподалеку отъ него сидѣла маменька съ старшей дочкой. Онѣ смотрѣли на танцующихъ. Къ нимъ то-и-дѣло подбѣгала миссъ Чегсъ, пользуясь свободной минутой, когда кавалеръ ея дѣлалъ соло, чтобы метнуть какое нибудь колкое словцо по адресу Дика. Рядомъ съ воспитательницами, вытянувшись въ струнку, сидѣли, на твердыхъ, неудобныхъ табуреткахъ, двѣ маленькія дѣвочки, глядѣвшія имъ все время въ глаза: когда маменька и старшая дочь улыбались, дѣвочки тоже улыбались, надѣясь заслужить одобреніе наставницъ: не тутъ-то было. Старуха всякій разъ гнѣвно хмурила брови и, наконецъ, объявила, что если онѣ еще разъ позволятъ себѣ такую дерзость, она тотчасъ же разошлетъ ихъ по домамъ. Эта угроза такъ подѣйствовала на одну изъ нихъ, болѣе слабенькую дѣвочку, что она расплакалась и ихъ обѣихъ тотчасъ же удалили съ вечера. Такая быстрая расправа навела ужасъ и на другихъ дѣтей.
   -- Какую я вамъ скажу новость! говорила миссъ Чегсъ въ одинъ изъ своихъ набѣговъ.-- Сейчасъ Аликъ такъ горячо объяснялся съ Софи... Честное слово, онъ имѣетъ на нее серьезные виды.
   -- A что именно онъ говорилъ ей? спросила старуха.
   -- Да разныя разности. Вы не можете себѣ представить, какъ онъ былъ взволнованъ.
   -- Однако, это ужъ черезчуръ, подумалъ Дикъ и, воспользовавшись перерывомъ въ танцахъ, всталъ съ своего мѣста въ ту самую минуту, какъ Чегсъ подсаживался къ маменькѣ, чтобы засвидѣтельствовать ей свое почтеніе, онъ фертомъ прошелъ черезъ всю комнату: знай, молъ, нашихъ; намъ, молъ, все нипочемъ, а o такихъ пустякахъ мы и думать не станемъ. По дорогѣ онъ столкнулся съ Дженъ, кокетничавшей, за неимѣніемъ лучшаго, съ какимъ-то дряхлымъ старичкомъ -- онъ занималъ комнату въ нижнемъ этажѣ -- и прямо направился къ двери, у которой сидѣла Софи, красная, какъ піонъ, отъ любовныхъ нашептываній садовника Чегса. Дикъ остановился, чтобы проститься съ ней.
   -- Мой челнъ у берега, ладья въ морѣ. Я шелъ къ тебѣ затѣмъ, чтобы проститься въ горѣ, произнесъ онъ, печально глядя на нее.
   -- Вы уходите, спросила она яко бы равнодушнымъ тономъ. На самомъ дѣлѣ она была опечалена тѣмъ, что хитрость ея увѣнчалась полнымъ успѣхомъ.
   -- Ухожу ли я? съ горечью повторилъ Дикъ.-- Да, я ухожу. Да вамъ-то не все ли равно?
   -- Нѣтъ, я только хотѣла сказать, что еще рано. Впрочемъ, вы вольны поступать, какъ вамъ угодно.
   -- Лучше было бы, еслибъ я съ вами не встрѣчался. Я вѣрилъ вамъ, вы были для меня благословеньемъ, Но я прозрѣлъ и проклинаю свое заблужденье. Софи закусила губы и стала слѣдить глазами за Чегсомъ, дѣлая видъ, что очень имъ интересуется, а тотъ въ это время съ наслажденіемъ тянулъ лимонадъ.
   -- Я шелъ сюда,-- онъ забылъ, съ какой цѣлью шелъ къ нимъ,-- съ сердцемъ полнымъ любви, окрыленный надеждой на счастье, а ухожу съ такимъ отчаяніемъ, которое можно понять, но описать невозможно. Въ этотъ вечеръ мои лучшія чувства были немилосердно попраны.
   -- Я не понимаю, что вы хотите сказать, м-ръ Сунвеллеръ, мнѣ, право, очень жаль... промолвила Софи, опустивъ глаза долу.
   -- Вамъ жаль, вы огорчены, когда у вашихъ ногъ какой-то Чегсъ. Впрочемъ, покойной ночи, ма'амъ. Скажу вамъ только на прощанье, вамъ, конечно, пріятно будетъ это узнать, что есть на свѣтѣ молодая дѣвушка, которая растетъ и развивается для того, чтобы современемъ сдѣлаться женой вашего покорнаго слуги. Эта дѣвушка одарена отъ природы красотой, блестящими способностями и обладаетъ несмѣтными богатствами. Ея ближайшій родственникъ сдѣлалъ мнѣ предложеніе отъ ея имени и я далъ свое согласіе изъ уваженія къ нѣкоторымъ членамъ ея семьи, съ которыми нахожусь въ дружбѣ. A затѣмъ прощайте, извините, что я такъ долго задержалъ васъ своими разговорами.
   "Теперь я, по крайней мѣрѣ, знаю, что совершенно свободенъ и могу и тѣломъ, и душой отдаться новому предпріятію", разсуждалъ Дикъ, ложась спать. "То-то обрадуется Фредъ, когда узнаетъ, что я такъ скоро отдѣлался. Ну, да это будетъ завтра, а до тѣхъ поръ постараемся выспаться, какъ слѣдуетъ".
   Нѣсколько минутъ спустя, Дикъ спалъ сномъ праведныхъ и видѣлъ во снѣ, что онъ женился на Нелли, прибралъ къ рукамъ все ея состояніе и, достигнувъ могущества и власти, первымъ дѣломъ приказалъ перерыть садъ Чегса и устроитъ тамъ кирпичный заводъ.
   

IX.

   
   Трогательный разсказъ Нелли, отозвавшійся въ самомъ сердцѣ ея горемыки-собесѣдницы, давалъ лишь слабое понятіе о мученіяхъ, испытанныхъ ею въ послѣднее время. Не говоря уже о томъ, что она не могла быть вполнѣ откровенна съ еле знакомой женщиной, не могла разсказать ей всего о своей одинокой, безотрадной жизни, о своихъ тревогахъ и опасеніяхъ, о томъ, какой ужасъ наполнялъ ея душу при видѣ грозной тучи, нависшей надъ головой ея милаго дѣдушки, она еще, кромѣ того, боялась какъ нибудь проговориться и повредить старику, и этотъ страхъ останавливалъ ее посреди самыхъ сердечныхъ изліяній. Вотъ почему въ разсказѣ своемъ она лишь слегка коснулась главнаго горя, главной причины, заставлявшей ее страдать.
   Вѣдь плакала-то она не потому, что ей жалко было самое себя, не потому, что ей такъ скучно жилось, безъ подругъ, безъ удовольствій, на которыя такъ падки дѣти ея лѣтъ, не потому, что ей приходилось проводить всѣ вечера и ночи одной: она видѣла, что старика гнететъ какое-то тайное горе, что онъ съ каждымъ днемъ слабѣетъ, иной разъ заговаривается, и невыразимо терзалась, слѣдя за нимъ шагъ за шагомъ и все болѣе и болѣе убѣждалась въ томъ, что это тайное горе сводить его съ ума. Къ тому же она знала, что во всемъ мірѣ нѣтъ ни одной души, кто принялъ бы въ нихъ участіе, помогъ бы добрымъ совѣтомъ. Подобныя мученія были бы не подъ силу и взрослому человѣку, какимъ же тяжкимъ бременемъ они ложились на душу ребенка, жившаго, какъ мы видимъ, среди самой неприглядной обстановки.
   A старикъ и не подозрѣвалъ того, какъ страдала его внучка. При немъ она такая же заботливая, любящая, такая же веселая, какъ и всегда: смотритъ на него и улыбается, придетъ онъ домой, она бѣжитъ къ нему на встрѣчу, да такая довольная, такая радостная. Онъ и думаетъ: "слава Богу, по крайней мѣрѣ внучка счастлива". Онъ воображаетъ, что читаетъ въ ея сердцѣ, какъ въ открытой книгѣ, а тамъ, въ глубинѣ этого любящаго сердечка, таится великая скорбь, только она прячетъ ее отъ глазъ дѣдушки.
   Было время, когда она счастливая, беззаботная, весело, какъ птичка, щебетала въ этихъ угрюмыхъ комнатахъ, казавшихся еще угрюмѣе въ сравненіи съ ея молодой, еле распускающейся жизнью. Но это время прошло. Давно уже не слышно ея звонкаго голоска: цѣлыми часами сидитъ она такая же молчаливая, такая же неподвижная, какъ и окружающія ее древности.
   Одна изъ комнатъ ихъ дома выходила окномъ на улицу. Вотъ у этого-то окна она обыкновенно садится въ сумерки и думаетъ свою горькую думу. Нѣтъ ничего утомительнѣе, какъ не спать по ночамъ ожидая кого нибудь. Стараясь развлечься, она поглядываетъ на прихожихъ, на противоположныя окна, гдѣ иной разъ появляются какіе-то лица, и воображеніе ея начинаетъ разыгрываться. Ей хочется знать, какія тамъ комнаты; неужели такія же скучныя, какъ и та, въ которой она сидитъ; кто и какъ тамъ живетъ; видятъ ли ее жильцы того дома и радуются ли ея появленію у окна, какъ она радуется, глядя на нихъ и чувствуя себя, какъ будто не совсѣмъ одинокой. Она такъ долго смотритъ на какую-то кривую трубу, что ей наконецъ представляется, что это не труба, а какая-то страшная рожа; рожа хмурится на нее и старается заглянуть въ комнату. Дѣвочка немного успокаивается, когда наступившая темнота скрываетъ это пугало отъ ея глазъ. Однако, когда фонарщикъ зажигаетъ фонарь и этимъ напоминаетъ ей, что уже поздно, ей становится еще грустнѣй и какъ-то жутко оставаться одной въ темной комнатѣ. Она со страхомъ оглядывается назадъ и, убѣдившись, что все благополучно, никто не стоить за ея спиной, снова принимается смотрѣть на улицу. Вотъ кто-то несетъ гробъ; за нимъ молча слѣдуютъ нѣсколько человѣкъ: они спѣшатъ къ тому дому, гдѣ лежитъ покойникъ. Дѣвочка вздрагиваетъ, мысли ея принимаютъ еще болѣе грустное направленіе; ей живо представляется осунувшееся лицо дѣдушки, его дряхлая походка, мутный взглядъ; сердце замираетъ отъ ужаса. Что, если онъ умретъ, что, если онъ внезапно заболѣетъ и его привезутъ мертваго, или, что еще хуже, возвратясь какъ нибудь домой, онъ благословитъ ее и поцѣлуетъ, какъ и всегда и въ то время, какъ она, ничего не подозрѣвая, будетъ спать и видѣть веселые сны, онъ лишить себя жизни и кровь его заструится по полу и потечетъ до самой ея двери. Нѣтъ, это невыносимо! Она старается отогнать назойливыя мысли и опять глядитъ въ окно: теперь и тутъ ей нечѣмъ развлечься: уличная жизнь мало-по-малу стихаетъ. Лавки закрываются, сосѣди ложатся спать, судя по огонькамъ, мелькающимъ то тамъ, то сямъ въ верхнихъ этажахъ. Изъ одной только лавки пріятный красноватый свѣтъ падаетъ на мостовую, но и онъ вскорѣ исчезаетъ и на улицѣ становится темно, тихо и безлюдно, развѣ послышатся торопливые шаги одинокаго прохожаго, да запоздавшій сосѣдъ безцеремонно забарабанитъ въ свою дверь, требуя, чтобы его впустили домой.
   Поздно ночью Нелли запираетъ окно и ощупью пробирается внизъ. Ей страшно, ей кажется, что она непремѣнно встрѣтить на лѣстницѣ одного изъ тѣхъ уродовъ, которые стоятъ внизу, въ лавкѣ, и часто тревожатъ ее во снѣ. Но вотъ она входитъ въ свою хорошенькую комнатку, освѣщенную изящной лампой, и нервы ея успокаиваются. Она становится на колѣни и долго и горячо молится Богу, она просить Его успокоить дѣдушку, возвратить имъ прежнее счастье, да такъ въ слезахъ и засыпаетъ, а чуть-свѣтъ уже вскакиваетъ съ постели; ей чудится, что дѣдушка звонить и ждетъ, чтобы она отворила дверь.
   Дня три спустя послѣ свиданія Нелли съ женой Квильпа, старикъ -- ему совсѣмъ нездоровилось -- сказалъ внучкѣ, что онъ въ эту ночь не выйдетъ изъ дома. При этомъ извѣстіи Нелли вспыхнула отъ радости, но лишь только она взглянула на дѣда, на его страдальческое лицо, глаза ея отуманились грустью.
   -- Два дня, цѣлыхъ два дня прошло съ тѣхъ поръ, а онъ и глазъ не кажетъ! молвилъ старюсь подавленнымъ голосомъ.-- Что онъ тебѣ говорилъ, дитятко?
   -- Да то самое, что я вамъ передавала, дѣдушка.
   -- Такъ, такъ! A ты все-таки повтори, Нелли, что онъ тогда тебѣ сказалъ, память начинаетъ мнѣ измѣнять. Неужто онъ такъ-таки ничего не велѣлъ передать, кромѣ того, что придетъ повидаться со мной дня черезъ два или три?
   -- Ни одного слова, дѣдушка. Да, если хотите, я могу завтра опять къ нему сходить. Я живо сбѣгаю, къ завтраку вернусь домой.
   -- Напрасно, говоритъ старикъ.-- Это ни къ чему не поведетъ. Онъ тяжело вздохнулъ и обнялъ дѣвочку.-- Если онъ броситъ меня теперь, когда я могъ бы, съ его помощью, вернуть все, что потерялъ, могъ бы вознаградить себя за пережитыя муки -- онѣ-то и довели меня до такого ужаснаго состоянія -- я совсѣмъ пропаду, а главное, вмѣсто того, чтобы сдѣлать тебя богатой, о чемъ я только и хлопоталъ, я оставлю тебя нищей. Господи! неужели намъ придется идти по міру.
   -- Что за бѣда! весело воскликнула дѣвочка.-- Лучше быть нищими, да счастливыми!
   -- Нищими, да счастливыми! Ты сама не знаешь, что говоришь, голубка моя!
   -- Нѣтъ, я знаю, что говорю, милый дѣдушка. Въ тысячу разъ лучше побираться, или въ потѣ лица добывать себѣ насущный кусокъ хлѣба, чѣмъ жить такъ, какъ мы теперь живемъ.
   Дѣвочка совсѣмъ преобразилась. Слова ея дышатъ энергіей, личико раскраснѣлось, голосъ дрожитъ.
   -- Что съ тобой, что ты говоришь? удивился старикъ.
   -- Да, да, въ тысячу разъ лучше, чѣмъ такъ жить, какъ мы живемъ, настойчиво повторяетъ Нелли. -- Если у васъ есть какое нибудь горе, подѣлитесь имъ со мной, я буду васъ утѣшать, буду, какъ сидѣлка, за вами ухаживать. Если мы обѣднѣли, мы будемъ вмѣстѣ ходить изъ дома въ домъ, будемъ жить Христовымъ именемъ, лишь бы мнѣ не разставаться съ вами, лишь бы мнѣ всегда быть около васъ. Я вижу, что вы становитесь все слабѣе и слабѣе, и не знаю отчего это, что съ вами. Силъ моихъ нѣтъ выносить эту неизвѣстность. Я умру съ горя. Милый дѣдушка, уйдемъ поскорѣе изъ этого гадкаго дома.
   Старикъ закрылъ лицо руками и зарылся головой въ подушку.
   -- Уйдемъ завтра рано утромъ и никогда, никогда ужъ сюда не вернемся, продолжаетъ дѣвочка, обнявъ его за шею.-- Чтобы намъ больше не видать этихъ скучныхъ, противныхъ домовъ! Забудемъ о деньгахъ, обо всемъ, что васъ тревожитъ теперь. Мы пойдемъ въ поле, въ лѣсъ, въ одной деревнѣ отдохнемъ, въ другой поѣдимъ, будемъ спать подъ открытымъ небомъ, въ тѣни деревьевъ, когда солнышко такъ весело свѣтитъ, вѣтерокъ такъ пріятно дуетъ въ лицо. Много ли намъ нужно! A когда вы устанете, мы поищемъ для васъ укромный уголокъ: вы будете отдыхать, а я въ это время буду собирать за двоихъ.
   И Нелли залилась слезами, еще крѣпче прижимаясь къ милому дѣдушкѣ. Старикъ плакалъ вмѣстѣ съ ней.
   Изливая другъ передъ другомъ всю свою душу, они и не подозрѣвали, что кто нибудь можетъ быть свидѣтелемъ ихъ горькихъ слезъ, ихъ сѣтованій на судьбу. A между тѣмъ, это чисто семейная сцена разыгралась передъ глазами совершенно посторонняго человѣка и этотъ непрошенный наблюдатель былъ никто иной, какъ уродъ Квильпъ. Онъ вошелъ въ комнату въ ту самую минуту когда Нелли побѣжала къ дѣдушкѣ и сѣла, прижавшись къ нему, на кушеткѣ, такъ что она не могла его видѣть. Не желая, вѣроятно изъ деликатности, прерывать ихъ разговоръ, онъ остановился въ нѣкоторомъ разстояніи, скаля на нихъ зубы. Но такъ какъ онъ уже порядочно усталъ отъ ходьбы и не хотѣлъ еще больше утомлять свою особу долгимъ стояніемъ, онъ безъ всякой церемоніи,-- по своему обыкновенію вездѣ распоряжаться, какъ у себя дома,-- прыгнулъ въ заранѣе намѣченное имъ кресло съ свойственными ему обезьяньими ужимками, влѣзъ на его спинку, перебросилъ одну ногу на другую, уперся подбородкомъ въ ладонь, склонилъ голову немного на сторону, скорчилъ безобразную гримасу и сталъ внимательно прислушиваться. И вотъ въ этой-то позѣ, къ величайшему своему изумленію и даже испугу, нечаянно замѣтилъ его старикъ.
   Дѣвочка вскрикнула, увидѣвъ это милое лицо. Оба съ ужасомъ смотрѣли на карлика; они не хотѣли вѣрить своимъ глазамъ. Но это нисколько не смутило Квильпа. Онъ преспокойно оставался на своемъ мѣстѣ, только раза два снисходительно кивнулъ имъ головой. Наконецъ старикъ очнулся и спросилъ его, какимъ образомъ онъ къ нимъ попалъ.
   -- Самымъ обыкновеннымъ путемъ, сосѣдъ, отвѣчалъ карликъ, указывая черезъ плечо на дверь.
   "Я, говорить, къ сожалѣнію не такъ малъ, чтобы пролѣзать сквозь замочную дыру.
   "Я, говоритъ, пришелъ къ вамъ по дѣлу, сосѣдъ, мнѣ надо сказать вамъ кое-что наединѣ, безъ свидѣтелей. До свиданія, милая Нелли", и онъ мотнулъ по направленію къ ней головой.
   Нелли взглянула на дѣда. Тотъ поцѣловалъ ее въ щеку и сдѣлалъ знакъ, чтобы она вышла.
   -- Фу ты, какой сладкій поцѣлуй! Да вѣдь какъ угодилъ, прямо въ румяную щечку.
   И карликъ зачмокалъ губами.
   Нелли поспѣшила уйти. Тотъ искоса поглядывалъ на нее, любуясь ея граціозной походкой, а когда дверь за ней затворилась, сталъ передъ дѣдомъ восхищаться ея красотой.
   -- Ну, да и внучка у васъ, сосѣдъ, просто прелесть! розовенькая, хорошенькая, настоящій бутончикъ! говорилъ онъ, а самъ, отъ удовольствія, поглаживалъ колѣни и прищуривалъ глазки.
   Старикъ силился улыбнуться. Онъ съ трудомъ сдерживаетъ гнѣвъ, а тому это и на руку: для него нѣтъ большаго наслажденія, какъ мучитъ кого нибудь.
   -- Тоненькая, миніатюрная, продолжаетъ Квильпъ, какъ будто и въ самомъ дѣлѣ его серьезно занимаетъ этотъ вопросъ. -- Писаная красавица: носикъ точно выточенный, губки алыя, кожа тонкая, прозрачная, всѣ жилки видны, ножка маленькая... Что съ вами дѣлается, сосѣдъ, вы то блѣднѣете, то краснѣете.
   Карликъ медленно спустилъ ноги съ кресла.
   -- Никакъ не воображалъ, чтобы въ ваши лѣта можно было такъ горячиться. Вы вѣрно нездоровы?
   -- Да, у меня голова горитъ, застоналъ старикъ:-- со мной повременамъ творится что-то недоброе, даже страшно становится.
   Карликъ не спускалъ глазъ съ старика. Тотъ нѣсколько разъ прошелся въ сильномъ волненіи по комнатѣ, потомъ сѣлъ на прежнее мѣсто, опустилъ голову и задумался.
   Вдругъ онъ встрепенулся.
   -- Говорите прямо, принесли вы мнѣ деньга или нѣтъ? спрашиваетъ онъ Квильпа.
   -- Нѣтъ, не принесъ.
   -- Ну, значитъ, мы пропали!
   И онъ въ отчаяніи сталъ ломать руки
   -- Сосѣдъ, заговорилъ Квильпъ, онъ сурово глядѣлъ на старика и барабанилъ по столу, чтобы привлечь его вниманіе. -- Сосѣдъ, хоть вы и прятали отъ меня свои карты, но я не стану платить вамъ той же монетой, я буду откровененъ съ вами. Сосѣдъ, я узналъ вашу тайну.
   Старикъ съ испугомъ посмотрѣлъ на него.
   -- Васъ это удивляетъ. Оно и понятно. Повторяю, я узналъ вашу тайну. Всѣ деньги, которыя я вамъ давалъ взаймы, шли... сказать куда?
   -- Говорите, если хотите.
   -- Въ игорный домъ, гдѣ вы проводили всѣ ночи, прошипѣлъ карликъ. -- Такъ вотъ онъ, тотъ знаменитый планъ, на который вы возлагали такія великія надежды, ради котораго готовы были выманить у меня всѣ деньги: (какъ-же, нашли дурака!), ваша золотая руда, вашъ Эльдорадо!
   -- Да, это правда, я жилъ, живу и до послѣдняго моего часа буду житѣ этой надеждой, вскричалъ старикъ воодушевляясь.
   -- И я позволилъ себя одурачить ничтожному игроку! проговорилъ карликъ, съ презрѣніемъ глядя на старика.
   -- Я вовсе не игрокъ, кричалъ старикъ, задѣтый за живое.-- Видитъ Богъ, что я никогда не игралъ ни ради наживы, ни изъ любви къ картамъ... Прежде чѣмъ ставить ставку, я каждый разъ мысленно произносилъ имя моей сиротки и молилъ Бога, чтобы онъ благословилъ мою игру. Но Онъ не внялъ моимъ молитвамъ и я ни разу не выигралъ, прибавилъ онъ упавшимъ голосомъ.-- Кому же шли на пользу мои деньги? Негодяямъ, грабителямъ, развращающимъ, растлѣвающимъ людей съ помощью денегъ, тогда какъ, если бы счастье было на моей сторонѣ, выигранныя деньги ушли бы всѣ до послѣдней копѣйки на обезпеченіе невиннаго ребенка и скрасили бы ему жизнь. Скажите, кто на моемъ мѣстѣ устоялъ бы противъ такого соблазна!
   -- A съ которыхъ поръ вы начали вести эту безумную игру? спросилъ Квильпъ.
   Насмѣшливая улыбка на минуту сбѣжала съ его лица, даже и его проняло горе старика.
   -- Съ которыхъ поръ я началъ?
   Старикъ провелъ рукой по лбу, какъ будто соображалъ что-то.
   -- Когда, въ самомъ дѣлѣ, я началъ играть? Да, помню, помню. Мнѣ какъ-то вздумалось подвести итогъ моему имуществу, всему, что я съ такимъ трудомъ накопилъ въ продолженіе многихъ лѣтъ. Когда я увидѣлъ, что сбереженія мои ничтожны, ихъ не хватило бы даже на то, чтобы обезпечить сиротку отъ нищеты, а я между тѣмъ становлюсь старъ, я и рѣшился попытать счастье въ картахъ.
   -- Это было послѣ того, какъ вы приходили ко мнѣ въ первый разъ просить устроить вашего драгоцѣннаго внука на какомъ нибудь кораблѣ?
   -- Да, вскорѣ послѣ того. Я долго еще не могъ освоиться съ этой печалью, она даже во снѣ не оставляла меня въ покоѣ, но наконецъ забота о внучкѣ взяла верхъ, и я пошелъ въ игорный домъ. Игра не доставляла мнѣ ни малѣйшаго удовольствія. Да и что хорошаго -- проводить ночи безъ сна, постепенно терять душевное спокойствіе, разстраивать здоровье и все проигрывать, проигрывать безъ конца.
   -- Стало быть вы пришли ко мнѣ просить денегъ взаймы тогда, какъ уже спустили въ карты все, что у васъ было. Вы увѣряли меня, что скоро разбогатѣете, а на самомъ дѣлѣ были уже на пути къ нищетѣ! Хорошо еще, что я вовремя взялъ у васъ закладную на все ваше имущество. Карликъ всталъ съ своего кресла и оглядѣлъ лавку: все ли, молъ, на мѣстѣ, не унесли ли чего послѣ описи. -- Да неужели-жъ вы ни разу не выиграли? спросилъ онъ, удовлетворившись осмотромъ.
   -- Ни единаго раза, простоналъ старикъ.
   -- Странно, а я думалъ, что если постоянно играешь въ карты, то въ концѣ концовъ непремѣнно выиграешь, и ужъ во всякомъ случаѣ не останешься въ проигрышѣ, насмѣхался карликъ.
   -- Да оно такъ и есть, я это зналъ съ самаго начала, какъ только сѣлъ играть, и теперь больше чѣмъ когда либо въ этомъ увѣренъ, вскричалъ старикъ, сбросивъ съ себя прежнюю апатію и внезапно оживляясь. -- Послушайте, Квильпъ, вотъ уже три ночи кряду я вижу во снѣ, что выигрываю большую сумму. Я никогда еще не видѣлъ такого сна. Это недаромъ. Дайте же мнѣ возможность выиграть ее на самомъ дѣлѣ. Мнѣ не къ кому обратиться, кромѣ васъ. Не покидайте меня въ такую минуту, когда счастье готово мнѣ улыбнуться.
   Карликъ качалъ головой, пожималъ плечами.
   -- Взгляните сюда, добрѣйшій Квильпъ, говорилъ старикъ, дрожащей рукой вытаскивая изъ кармана какія-то бумажонки. -- Эти цифры -- плодъ долгихъ вычисленій и горькаго, тяжелаго опыта. Видите, я непремѣнно долженъ выиграть; мнѣ только нужна небольшая сумма, нѣсколько фунтовъ стерлинговъ, какихъ нибудь 40 фунтовъ, не больше.
   -- Въ послѣдній разъ я вамъ далъ семьдесятъ фунтовъ, и вы ихъ спустили въ одну ночь.
   -- Знаю, добрѣйшій мой, знаю. Что-жь дѣлать. Тогда я еще не былъ въ ударѣ, а теперь фортуна навѣрно будетъ ко мнѣ благосклонна. Квильпъ, сжальтесь надъ бѣдной сиротой! старикъ трясся всѣмъ тѣломъ, бумажка, точно отъ вѣтра, колыхалась въ его рукѣ.-- Если бы я былъ одинъ, я бы съ радостью умеръ, я бы, можетъ быть, даже предупредилъ судьбу, несправедливую, жестокую, которая подкашиваетъ жизнь счастливыхъ и сильныхъ, а не посылаетъ смерти тому, кто въ отчаяніи рвется къ ней, ждетъ ее какъ манны небесной. Помните -- все, что я дѣлалъ, я дѣлалъ для нея. Помогите же, умоляю васъ, не ради меня, а ради нея.
   -- Жаль, сказалъ карликъ, посмотрѣвъ на часы съ полнѣйшимъ безучастіемъ къ жалобѣ старика,-- что у меня есть дѣло въ городѣ, а то я съ удовольствіемъ посидѣлъ бы съ вами, пока вы успокоитесь.
   -- Не уходите, Квильпъ, выслушайте меня.
   Старикъ задыхался. Онъ схватилъ карлика за полу сюртука.
   -- Помните, я вамъ много разъ говорилъ о ея матери. Ея горькая судьба и боязнь за внучку, какъ бы и ее не постигла та же участь, толкнула меня въ игорный домъ. Примите это во вниманіе и не осуждайте меня. Вы много нажили, благодаря мнѣ, не откажите-жъ мнѣ въ послѣдній разъ!
   -- Право же я не могу этого сдѣлать, сказалъ Квильпъ, противъ обыкновенія, вѣжливо.-- Послушайте сосѣдъ, что я вамъ скажу. Вотъ ужъ правду говорить пословица "на всякаго мудреца довольно простоты". Я такъ вдался въ обманъ, благодаря вашей скаредности, нечего сказать, славную жизнь вы ведете съ внучкой...
   -- Всего себя лишаемъ мы въ надеждѣ, что фортуна наконецъ улыбнется намъ, перебилъ его старикъ.
   -- Теперь-то я все понимаю. Я хотѣлъ только сказать, продолжалъ Квильпъ,-- что я былъ такъ обмануть вами, вы меня такъ провели, наобѣщавъ цѣлую кучу золота въ видѣ процентовъ, а вы вѣдь слыли за богатаго человѣка, что я и сейчасъ далъ бы вамъ требуемую вами сумму по простой роспискѣ, если бы не узналъ случайно, что все это пуфъ, что вы просто-напросто игрокъ.
   -- Отъ кого вы это узнали? спросилъ въ отчаяніи старикъ. -- Кто могъ, не смотря на всѣ принятыя мною предосторожности, открыть мою тайну? Назовите мнѣ этого человѣка!
   Хитрый карликъ сейчасъ же сообразилъ, что если онъ выдастъ Нелли, то долженъ будетъ признаться, что подслушивалъ ее у двери. Но такъ какъ это признаніе не представляло для него никакой выгоды, то надо было придумать что нибудь иное.
   -- A какъ вы думаете, кто-жъ это могъ сдѣлать? спросилъ онъ въ свою очередь, чтобы выиграть время.
   -- Да кто-жъ, если не Китъ? больше некому. Вы, вѣроятно, его подкупили, чтобы онъ за мной подсматривалъ.
   -- Какъ могло это придти вамъ въ голову, молвилъ Квильпъ съ состраданіемъ.-- Ну что-жъ, дѣлать нечего, придется выдать его. Да, мнѣ это передалъ Китъ. Бѣдный Китъ!
   Затѣмъ онъ дружески простился съ старикомъ и вышелъ. Пройдя нѣсколько шаговъ по улицѣ, онъ остановился и на лицѣ его изобразился восторгъ.
   -- Бѣдный Китъ! бормоталъ онъ, посмѣиваясь.-- Вѣдь это, кажется, Китъ говорилъ, что такого безобразнаго карлика, какъ я, и за деньги не увидишь. Ха, ха, ха, бѣдный Китъ! И онъ удалился, продолжая хохотать себѣ подъ носъ.
   

X.

   
   Во время этого разговора, на другой сторонѣ улицы, почти противъ самой Лавки Древностей, подъ аркой стоялъ мальчикъ. Онъ видѣлъ, какъ Квильпъ вошелъ въ домъ старика и какъ онъ оттуда вышелъ. Онъ уже давно, съ самыхъ сумерекъ, стоялъ здѣсь, прислонившись къ стѣнкѣ, и терпѣливо ожидалъ чего-то, часами не двигаясь съ мѣста. Видно было, что это для него дѣло привычное. Прохожіе не обращали вниманія на этого мальчика, да и онъ, казалось, ихъ не замѣчалъ. Онъ весь былъ поглощенъ какой-то мыслью, и не отрывалъ глазъ отъ окна, у котораго обыкновенно сидѣла Нелли, и только изрѣдка поглядывалъ на часы въ сосѣдней лавкѣ.
   Однако, время шло и онъ сталъ выказывать нетерпѣніе: чаще и тревожнѣе поглядывалъ то на часы, то на окно, Наконецъ въ магазинѣ заперли ставни, на колокольнѣ пробило 11, затѣмъ 11 1/4, 11 1/4, и онъ понялъ, что ему ждать больше нечего, что нужно идти домой.
   Онъ шелъ нехотя, поминутно оборачивался в.при малѣйшемъ шумѣ возвращался назадъ, чтобы посмотрѣть, не показался ли свѣтъ въ верхнемъ окнѣ. Окончательно убѣдившись въ томъ, что въ эту ночь онъ не увидитъ Нелли, онъ пустился бѣжать домой, что было мочи и даже не оглядывался назадъ изъ боязни, какъ бы его опять не потянуло къ Лавкѣ Древностей.
   Пробѣжавъ безъ передышки нѣсколько переулковъ, онъ убавилъ шагу и, войдя въ четыреугольный мощеный дворъ, направился къ маленькому домику, гдѣ свѣтился огонекъ, поднялъ щеколду и отворилъ дверь.
   -- Кто тамъ? послышался женскій голосъ.-- Ахъ, это ты, Китъ!
   -- Да, мама, это я.
   -- Отчего ты такой утомленный сегодня!
   -- Хозяинъ ныньче сидитъ дома и она ни разу не подошла къ окну, отвѣчалъ онъ угрюмо и сѣлъ у камина.
   Комната, въ которую вошелъ Китъ, была крошечная и крайне убого обставлена. При первомъ же взглядѣ на нее вы чувствовали, что здѣсь живутъ бѣдные-пребѣдные люди, но все-таки, благодаря заботливости хозяйки, содержавшей ее въ большой чистотѣ, она выглядывала привѣтливой и уютной.
   Не смотря на поздній уже часъ, хозяйка стояла за утюгомъ. Меньшой ребенокъ спалъ въ колыбелькѣ, недалеко отъ камина, другой постарше, лѣтъ двухъ или трехъ, здоровенькій мальчикъ въ чепчикѣ и ночной рубашонкѣ, изъ которой онъ уже давно выросъ, забрался въ корзину съ бѣльемъ и наотрѣзъ отказывался спать, къ великому огорченію матери, и безъ того занятой по горло. Странное впечатлѣніе производила эта семья: и мать, и всѣ три сына были, какъ двѣ капли воды, похожи другъ на друга.
   Китъ пришелъ домой не въ духѣ и уже готовъ былъ излить свою досаду на окружающихъ, какъ это часто бываетъ съ самыми лучшими изъ насъ, но когда онъ взглянулъ на ребенка, спокойно спавшаго въ колыбели, на шалуна-братшпку, весело и плутовски глядѣвшаго изъ-за корзины своими большими круглыми глазами, на мать, которая работала съ утра до ночи не покладая рукъ и никому не жаловалась на усталость -- онъ устыдился своего эгоизма. Онъ покачалъ люльку, скорчилъ гримасу маленькому капризнику и, развеселившись, заговорилъ съ матерью.
   -- Какая ты у меня славная, добрая, мама; немного найдется на свѣтѣ такихъ, какъ ты, началъ онъ, разрѣзывая своимъ складнымъ ножомъ хлѣбъ и мясо, давно уже приготовленные для него на столѣ.
   -- A я думаю, что на свѣтѣ есть много людей гораздо лучше меня. Да оно такъ и должно быть, и пасторъ тоже говоритъ... возразила матъ.
   -- Что онъ въ этомъ понимаетъ, вашъ пасторъ, сказалъ Китъ презрительно.-- Вотъ, когда онъ овдовѣетъ, да ему придется день и ночь работать какъ тебѣ, да при этомъ получать гроши, тогда онъ на себѣ испытаетъ, можно ли отрывать рабочаго человѣка отъ дѣла, да еще требовать, чтобы онъ ни на секунду не опаздывалъ въ церковь.
   -- Ладно, пей пиво -- я его поставила на полу, у камина.
   Мать старалась замять этотъ разговоръ.
   -- Спасибо, мама. И Китъ протянулъ руку къ горшку съ пивомъ.-- Пью за ваше здоровье и за здоровье пастора, если вамъ угодно. Ей-Богу же, я ничего противъ него не имѣю.
   -- Ты, кажется, сказалъ, Китъ, что хозяинъ не выходилъ сегодня со двора, спросила мать.
   -- Да, къ несчастью, не выходилъ.
   -- То есть, къ счастью, поправила мать.-- По крайней мѣрѣ миссъ Нелли не будетъ всю ночь одна.
   -- A я объ этомъ и не подумалъ. Мнѣ такъ досадно было, что я напрасно простоялъ столько часовъ кряду.
   М-съ Неббользъ -- такъ звали мать Кита -- оставила на минуту свою работу и, оглядѣвъ комнату, не услышалъ бы кто, продолжала:
   -- Хотѣлось бы мнѣ знать, что бы она сказала, еслибъ узнала, что, не смотря ни на какую погоду, ты сторожишь ее каждую ночь на улицѣ, боясь, чтобы съ ней чего не случилось, и уходишь домой только тогда, когда она покойно спитъ въ своей постелькѣ.
   -- Не все ли равно, что бы она сказала,-- Китъ слегка покраснѣлъ,-- вѣдь она никогда не узнаетъ объ этомъ, стало быть и говорить ей ничего не придется.
   Мать промолчала, но, подойдя къ камину, чтобы взять горячій утюгъ, она украдкой поглядѣла на сына; потомъ она обчистила утюгъ, обтерла его пыльной тряпкой, возвратилась къ своей гладильной доскѣ и, поднеся утюгъ страхъ какъ близко къ щекѣ, попробовала, достаточно ли онъ горячъ.
   -- За то другіе, небось, скажутъ, что ты... заговорила она, съ улыбкой оглядываясь на него.
   -- Мало ли какой вздоръ говорятъ, перебилъ ее Китъ, понимая, къ чему клонилась ея рѣчь.
   -- Скажутъ, что ты въ нее влюбился.
   -- Оставьте, пожалуйста.
   Китъ заерзалъ на стулѣ, замахалъ руками и ногами, дѣлая въ то же время невозможныя гримасы, но такъ какъ это его не успокоило, онъ постарался набить побольше ротъ, хлебнулъ портеру, поперхнулся, и разговоръ, волей-неволей, прекратился.
   -- Я пошутила, сказала матъ, немного помолчавъ,-- но если говорить серьезно, тебѣ дѣлаетъ честь, Китъ, что ты такъ заботишься о ней, хотя никто объ этомъ даже не знаетъ. Ну, да придетъ время, все откроется и она еще больше будетъ тебя любить. Право не понимаю, какъ старикъ рѣшается оставлять ее каждую ночь одну-одинешеньку въ цѣломъ домѣ.
   -- Вѣроятно, ему и въ голову не приходить, что ей тяжело, а то бы онъ ни за что въ мірѣ не оставлялъ ее одну. Ужъ я его хорошо знаю.
   -- Но для чего онъ это дѣлаетъ и отчего такъ старается скрыть отъ тебя, куда уходитъ по ночамъ.
   -- Этого я ужъ знать не могу. Если бы онъ не сталъ выпроваживать меня каждый вечеръ домой раньше, чѣмъ я обыкновенно уходилъ, мнѣ и въ голову бы не пришло подсматривать, что тамъ у нихъ творится.
   -- Слышишь, мама, что это за шумъ?
   -- Кто-то отворилъ калитку и вошелъ во дворъ.
   -- Кажется, къ намъ идутъ. Господи, ужъ не случилось ли съ ней какого несчастія? Не пожаръ ли у нихъ? Неужели старикъ ушелъ таки послѣ меня изъ дому?
   При этой мысли Китъ остолбенѣлъ и не могъ двинуться съ мѣста. Шаги все приближались, дверь отворилась и въ комнату вбѣжала Нелли. На ней лица не было. Она вся запыхалась и отъ волненія не держалась на ногахъ. Видно было, что она спѣшила кое-какъ одѣться: платье на ней было въ безпорядкѣ.
   -- Миссъ Нелли, что случилось? вскричали въ одинъ голосъ и мать, и сынъ.
   -- Я пришла на одну минуту, дѣдушка очень боленъ. Съ нимъ былъ сильный обморокъ, съ трудомъ выговорила она.
   -- Я сейчасъ же побѣгу за докторомъ, и Китъ схватился за свою дырявую шляпу.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, не надо, у насъ уже есть докторъ, вскричала Нелли.-- Тебѣ... тебѣ... нельзя идти къ нему.
   -- Что такое? заревѣлъ Китъ.
   -- Нельзя. Не спрашивай меня, почему. Я и сама не знаю. Ради Бога, Китъ, не огорчайся, не сердись на меня. Право, я въ этомъ не виновата.
   Китъ вытаращилъ на нее глаза, хотѣлъ что-то сказать, но не могъ выговорить ни слова.
   -- Онъ все жалуется на тебя, бредитъ тобой. Чѣмъ это ты его прогнѣвалъ?
   -- Я... прогнѣвалъ? снова заревѣлъ Китъ.
   -- Онъ говоритъ, что черезъ тебя на него обрушилось несчастіе, продолжала дѣвочка со слезами на глазахъ.-- Онъ все зоветъ тебя, хочетъ тебя видѣть, да докторъ не позволяетъ, говорить, что онъ умретъ, если увидитъ тебя. Для этого собственно я и спѣшила сюда, хотѣла предупредить, чтобы ты больше никогда, никогда къ намъ не приходилъ. Я думаю, что тебѣ будетъ легче, если ты узнаешь это отъ меня, а не отъ кого нибудь другого. Боже мой, Боже мой, что ты надѣлалъ, Китъ! A я такъ была увѣрена въ тебѣ, считала тебя своимъ единственнымъ другомъ.
   Несчастный мальчикъ все больше и больше таращилъ глаза на свою молодую хозяйку и попрежнему молчалъ.
   -- Вотъ, я принесла ему жалованье за недѣлю и даже немного больше, обратилась дѣвочка къ м-съ Неббользъ, кладя деньги на столъ,-- онъ былъ всегда такой добрый ко мнѣ, такой услужливый. Дай Богъ, чтобъ онъ раскаялся въ своемъ поступкѣ, чтобы онъ хорошо велъ себя на новомъ мѣстѣ и чтобъ не очень горевалъ. Мнѣ такъ больно, что намъ приходится съ нимъ разставаться при такихъ грустныхъ обстоятельствахъ, но что-же дѣлать! Этому помочь нельзя. Прощайте!
   Бѣдняжка не выдержала. Ей пришлось такъ много выстрадать въ этотъ послѣдній часъ: неожиданная болѣзнь дѣда, тяжелое порученіе, которое она взялась исполнить, вся эта сцена такъ подѣйствовала на нее, что она залилась слезами и опрометью выбѣжала изъ комнаты.
   Мать Кита была поражена. Она знала своего сына за честнаго, хорошаго мальчика, неспособнаго ни на что дурное, но послѣ такого неожиданнаго обвиненія, которое тотъ не нашелъ нужнымъ опровергнуть ни однимъ словомъ, въ воображеніи ея, помимо ея воли, стали рисоваться самыя ужасныя картины: ей казалось, что онъ участвуетъ въ какой нибудь шайкѣ воровъ или грабителей, кутитъ по ночамъ и обманываетъ ее, придумывая невѣроятныя объясненія для своихъ отлучекъ. Она громко рыдала, раскачиваясь всѣмъ тѣломъ на стулѣ и ломая руки въ отчаяніи. Ее обуялъ такой ужасъ, что она не рѣшалась допрашивать сына, а онъ и не думалъ ее успокоивать. Ребенокъ, спавшій въ колыбели, проснулся и заоралъ, старшій мальчикъ опрокинулъ на себя корзину и тоже заплакалъ; матъ рыдала все громче и громче, а Китъ совершенно безучастно относился къ этому крику и плачу. Неподвижно, словно громомъ пораженный, стоялъ онъ на томъ же мѣстѣ и ни единый звукъ не вырвался изъ его груди.
   

XI.

   
   На слѣдующій день у старика открылась горячка и въ продолженіе нѣсколькихъ недѣль онъ былъ между жизнью и смертью. Въ домѣ его уже и помину не было о той тишинѣ и безлюдіи, къ которымъ такъ привыкла Нелли. Теперь, съ утра до вечера тамъ толпились чужіе люди. Нельзя сказать, чтобы за старикомъ былъ плохой уходъ, но все это были наемныя, продажныя сидѣлки, привыкшія близко видѣть болѣзнь и смерть и ничуть не стѣснявшіеся ѣстъ, болтать и даже кутить по сосѣдству съ комнатой больного.
   Среди этой толпы, Нелли чувствовала себя болѣе чѣмъ когда либо одинокой. Она одна непритворно горевала о дорогомъ дѣдушкѣ, одна истинно заботилась о немъ, день и ночь не отходила отъ его постели, предугадывая его малѣйшія желанія -- она одна слышала, какъ онъ бредилъ, безпрестанно произнося ея имя: забота и безпокойство о внучкѣ пересиливали даже болѣзнь.
   Они все еще оставались въ старомъ домѣ, хотя онъ уже не принадлежалъ старику. Черезъ нѣсколько дней послѣ того, какъ онъ заболѣлъ, Квильпъ завладѣлъ всѣмъ его имуществомъ въ силу какихъ-то закладныхъ и росписокъ, подлинность которыхъ никто не сталъ оспаривать. Для того же, чтобы другіе кредиторы не вздумали предъявлять свои права на имущество больного, Квильпъ вмѣстѣ съ своимъ повѣреннымъ по дѣламъ поселился въ нижнемъ этажѣ.
   Водворившись въ домѣ, онъ, прежде всего, велѣлъ запереть лавку и сталъ устраиваться по-своему -- выбралъ два кресла: самое красивое и удобное, для своей собственной особы, и самое безобразное, самое неудобное, какое только могъ найти въ лавкѣ, для своего помощника; онъ поставилъ ихъ въ смежной комнатѣ съ лавкой, гдѣ и основалъ свою главную квартиру. Не смотря на то, что эта комната была очень удалена отъ помѣщенія больного, Квильпъ все-таки боялся заразиться и изъ предосторожности не только самъ весь день курилъ трубку, но и своего повѣреннаго заставлялъ курить безостановочно. Мало того, онъ послалъ на "пристань" за мальчикомъ-сторожемъ и, вооруживъ его длиннѣйшимъ чубукомъ, посадилъ у самой двери и приказалъ курить и курить, ни подъ какимъ видомъ, ни на одну минуту не вынимая трубки изо рта. Тогда только онъ успокоился, совершенно довольный тѣмъ, что онъ съ такимъ "комфортомъ" устроился въ домѣ.
   Насколько самъ онъ былъ доволенъ своими распоряженіями, настолько эта распоряженія пришлись не по вкусу его помощнику. Начать съ того, что у него былъ невозможный стулъ -- твердый, скользкій, покатый: онъ никакъ не могъ на немъ умоститься, а затѣмъ, онъ не выносилъ табачнаго дыма; но какъ послушный рабъ Квильпа, отъ котораго, вѣроятно, ожидалъ великихъ и богатыхъ милостей, исполнялъ всѣ его капризы, улыбался, скрѣпя сердце, и поддакивалъ ему во всемъ.
   Этотъ повѣренный или вѣрнѣе стряпчій, по имени Брассъ, пользовавшійся сомнительной репутаціей въ Сити, былъ высокаго роста, худой; красновато-рыжіе волосы, чрезмѣрно выпуклый лобъ, впалые глаза и носъ въ видѣ набалдашника не придавали особенной прелести его физіономіи. На немъ былъ черный сюртукъ, спускавшійся чуть не до щиколотокъ, короткія панталоны такого же цвѣта, высокіе башмаки и голубовато-сѣрые бумажные чулки. Онъ производилъ самое непріятное впечатлѣніе своими подобострастными манерами, заискивающими, льстивыми рѣчами, которыя вовсе не шли къ его грубому голосу; при этомъ онъ улыбался такъ слащаво, противно, что при взглядѣ на него руки чесались; такъ и хотѣлось чѣмъ нибудь вывести его изъ терпѣнія, разсердить его, лишь бы не видѣть этой отвратительной улыбки.
   Квильпъ потиралъ руки отъ удовольствія, глядя, какъ его помощникъ щурился, отмахивался отъ табачнаго дыма, какъ онъ всякій разъ вздрагивалъ, когда невзначай затягивался.
   -- Кури ты, щенокъ, крикнулъ онъ на мальчика,-- набей трубку и выкури ее до послѣдней крошки, а не то я расколю конецъ трубки и сургучомъ припечатаю тебѣ языкъ.
   Къ счастью для мальчика, онъ былъ большой охотникъ до табаку; онъ выкурилъ бы цѣлую печь, если бы ему предложили; поэтому онъ втихомолку выругался и продолжалъ курить.
   -- Не правда-ли, какой славный, ароматическій табакъ! Я думаю, самъ султанъ не побрезгалъ бы имъ, подтрунивалъ Квильпъ надъ Брассомъ. Тотъ поневолѣ долженъ былъ согласиться съ своимъ патрономъ, хотя въ душѣ посылалъ къ чорту и его, и султана, и всѣхъ курящихъ.
   -- Это самое лучшее средство противъ заразы и вообще противъ всѣхъ бѣдъ житейскихъ, продолжалъ Квильпъ;-- мы будемъ курить все время, пока не выберемся изъ этого дома. Вотъ я тебѣ, окрикнулъ онъ мальчика,-- кури, не то я тебя заставлю проглотить трубку.
   -- A какъ долго мы будемъ здѣсь жить? спросилъ стряпчій.
   -- Вѣроятно, до тѣхъ поръ, пока не умретъ старикъ.
   -- Хи, хи, хи, смѣялся Брассъ,-- отлично, отлично.
   -- Чего же вы перестали курить, закричалъ Квильпъ,-- точно нельзя говорить и курить въ то же время. Курите, не теряйте золотого времени.
   Брассъ снова захихикалъ -- но ужъ нѣсколько потише, принимаясь за противную трубку.
   -- A если онъ выздоровѣетъ?
   -- Тогда мы вмѣстѣ съ нимъ выберемся отсюда.
   -- Какъ вы, погляжу я, добры, сэръ. Другіе, сэръ, не обратили бы вниманія на старика, и ужъ давно продали бы и вывезли бы всѣ вещи; другіе, сэръ, были бы тверды и непоколебимы, какъ гранитъ, другіе, сэръ...
   -- Другіе, вѣроятно, избавили бы себя отъ удовольствія слушать болтовню такого попугая, какъ вы, перебилъ его карликъ.
   -- Хи, хи, хи, какой вы, право, шутникъ!
   -- Дѣвочка идетъ сверху, не вынимая трубки изо рта, процѣдилъ сквозь зубы мальчикъ.
   -- Кто такой? Ты такъ говоришь, что тебя не разберешь, дьяволенокъ!
   -- Я сказалъ,-- дѣвочка спускается съ лѣстницы; что вы оглохли, что ли?
   -- A!-- и карликъ съ наслажденіемъ потянулъ въ себя воздухъ, точно захлебывался супомъ.-- Будетъ туга, ты только приготовляйся, дружокъ, пробормоталъ онъ.-- Ну, что, какъ его здоровье, голубушка моя драгоцѣнная? обратился онъ къ Нелли.
   -- Ему очень плохо, отвѣчала она.
   Слезы катились по ея щекамъ.
   -- Какая она милашка! воскликнулъ карликъ.
   -- Да, просто прелесть, поддакнулъ Брассъ.
   -- Не хочешь ли отдохнуть, Нелли? Пойди, присядь на колѣни къ своему другу или, быть можетъ, тебѣ хочется соснутъ въ твоей комнаткѣ?
   Карликъ старался придать какъ можно больше нѣжности своему голосу.
   -- Какъ онъ мило обращается съ дѣтьми, даже слѣдитъ пріятно, пробормоталъ Брассъ, будто про себя, глядя въ потолокъ.
   -- Я-я здѣсь не останусь, я только возьму кое-какія вещи изъ моей комнаты и пойду наверхъ, отвѣчала дѣвочка, смутившись.
   -- A какая у нея хорошенькая комнатка, точно бесѣдка, сказалъ карликъ, сунувъ носъ въ дверь, когда Нелли ее отворила. -- Такъ ты рѣшительно не хочешь здѣсь спать, Нелли!
   -- Я больше никогда, никогда сюда не приду.
   И схвативъ узелокъ съ бѣльемъ и какое-то платье, Нелли торопливо побѣжала наверхъ.
   -- Очень жаль, что она такая чувствительная, замѣтилъ Квильпъ ей вслѣдъ.-- Эта кроватка какъ будто нарочно для меня была заказана, она какъ разъ по моему росту. Кажется, я поселюсь въ этой комнаткѣ.
   И, недолго думая, онъ рѣшилъ, что ночью будетъ спать на Неллиной кроваткѣ, а днемъ она будетъ ему служить вмѣсто дивана и, чтобы обновить ее, онъ разлегся на ней, поднялъ ноги кверху и въ такой позѣ выкурилъ трубку. Брассъ пришелъ въ восторгъ отъ этой живой картины и, воспользовавшись удобной минутой, когда карликъ былъ еще весь поглощенъ своей новой затѣей, улизнулъ на улицу подышать чистымъ воздухомъ -- у него отъ табаку голова кружилась и мысли путались.
   Когда, оправившись, онъ возвратился назадъ, лукавый карликъ заставилъ его курить до тѣхъ поръ, пока ужъ онъ не въ состояніи былъ держаться на ногахъ и какъ снопъ свалился на кушетку, гдѣ и проспалъ всю ночь.
   Вотъ какія штуки выкидывалъ Квильпъ, помѣстившись въ домѣ старика; хорошо еще, что, хоть въ первые дни, онъ такъ былъ занятъ дѣломъ, что у него не хватило времени на подобные пустяки. Вмѣстѣ съ Брассомъ, онъ дѣлалъ подробную опись вещамъ, находившимся въ лавкѣ, часто на цѣлый день отлучался изъ дому по дѣламъ и только на ночь возвращался, боясь, чтобы въ его отсутствіе не вывезли чего изъ лавки. Онъ сталъ повременамъ выказывать нетерпѣніе и ворчалъ, что болѣзнь старика слишкомъ затянулась.
   Нелли, какъ огня, боялась любезностей Квильпа: издали заслышавъ его голосъ, она опрометью бѣжала въ комнату дѣдушки и не отходила отъ него ни на шагъ; развѣ только поздно ночью, когда всѣ въ домѣ спали и она была увѣрена, что не встрѣтить гдѣ нибудь на лѣстницѣ, или въ коридорѣ, ни карлика, ни Брасса, съ его вѣчно слащавой улыбкой, она выходила въ какую нибудь пустую комнату, чтобы хотъ минутку подышать болѣе чистымъ воздухомъ.
   Какъ-то разъ ночью, когда она пригорюнившись сидѣла у своего любимаго окошечка -- дѣдушкѣ ея въ этотъ день было хуже -- ей показалось, что кто-то окликнулъ ее. Она высунула голову въ окно. На тротуарѣ стоялъ Китъ.
   -- Миссъ Нелли, миссъ Нелли, звалъ онъ ее чуть слышно.
   -- Я здѣсь, что тебѣ надо? отвѣчала она, сама не зная, слѣдуетъ ли ей слушать прежняго любимца; она все еще была къ нему расположена, послѣ того какъ дѣдушка обвинилъ его въ какомъ-то ужасномъ поступкѣ.
   -- Я давно хотѣлъ поговорить съ вами, да меня не пускаютъ въ домъ, въ шею гонять. Миссъ Нелли, скажите, вѣдь вы не вѣрите, чтобъ я въ самомъ дѣлѣ былъ виноватъ?
   -- Поневолѣ будешь вѣрить, а то зачѣмъ бы дѣдушка сердился на тебя?
   -- Ума не приложу, чѣмъ это я могъ его прогнѣвать. Знаю только, что ни передъ нимъ, ни передъ вами я рѣшительно ни въ чемъ не грѣшенъ: я вамъ говорю это отъ чистаго сердца. И за что вытолкали? За то, что пришелъ узнать, какъ здоровье моего стараго хозяина.
   -- Мнѣ никто ни разу не сказалъ, что ты приходилъ къ намъ, я бы не позволила имъ такъ грубо обойтись съ тобой.
   -- Благодарю васъ, миссъ. Мнѣ это очень пріятно слышатъ; я говорилъ: не можетъ быть, чтобы они выгнали меня по вашему приказанію.
   -- Ужъ, конечно, не по моему приказанію.
   -- Миссъ Нелли,-- мальчикъ подошелъ еще ближе къ окну и заговорилъ еще тише, чѣмъ прежде,-- теперь у васъ въ домѣ распоряжаются чужіе люди. Вамъ это должно быть очень непріятно.
   -- Что-жъ дѣлать?
   -- И ему будетъ непріятно, когда онъ выздоровѣетъ,-- Китъ указалъ на комнату больного.
   -- Богъ знаетъ, выздоровѣетъ ли онъ? проговорила она сквозь слезы.
   -- Выздоровѣетъ, непремѣнно выздоровѣетъ. Не отчаявайтесь, миссъ Нелли. Богъ дастъ, онъ скоро совсѣмъ оправится.
   Въ этихъ немногихъ простыхъ словахъ звучало такое искреннее, сердечное участіе, что она еще сильнѣе заплакала.
   -- Не плачьте, миссъ Нелли, умоляю васъ, не плачьте, а то, чего добраго, вы сами расхвораетесь, тогда и ему, конечно, станетъ хуже. Если вы не будете падать духомъ, будете крѣпиться, онъ скоро выздоровѣетъ. Вотъ увидите. Я хотѣлъ попросить васъ, миссъ Нелли, будьте такъ добры, замолвите ему словечко обо мнѣ, когда ему станетъ лучше.
   -- Какъ же я могу это сдѣлать, Китъ, когда докторъ запретилъ даже упоминать при немъ твое имя. И какая тебѣ отъ этого будетъ польза? Скоро намъ самимъ нечего будетъ ѣсть.
   -- Да я вовсе не объ этомъ, миссъ Нелліі. Не обо мнѣ рѣчь. Я не осмѣлился бы безпокоить васъ своими дѣлами, когда вы въ такомъ горѣ.
   Дѣвочка ласково посмотрѣла на него: она ждала, чтобы онъ высказался до конца.
   -- Нѣтъ, это совсѣмъ не то, совсѣмъ не то. Съ минуту онъ колебался.-- Видите ли, миссъ Нелли, я глупъ, я не умѣю говорить; я хотѣлъ вамъ сказать, еслибъ вы увѣрили его, что я всегда служилъ ему вѣрой и правдой, можетъ бытъ, онъ не разсердился бы...
   На этомъ словѣ Китъ запнулся, и Нелли должна была его поторопить: становилось поздно, пора была затворить окно.
   -- Можетъ быть, онъ не разсердился бы на мои слова. Китъ сдѣлалъ послѣднее усиліе.-- Вѣдь этотъ домъ уже не его, проговорилъ онъ, собравшись съ храбростью,-- а у насъ съ мамой, хоть и бѣдная избушка, да вамъ въ ней лучше будетъ, чѣмъ здѣсь, при новомъ хозяинѣ; такъ вотъ бы ему и переѣхать къ намъ, пока онъ совсѣмъ оправится и найдетъ для себя лучшее помѣщеніе!
   Дѣвочка слушала молча. Высказавъ, наконецъ, свою главную мысль, Китъ сталъ развязнѣе, смѣлѣе и, словомъ, онъ изъ силъ выбивался, убѣждая Нелли согласиться на его просьбу.
   -- Конечно, у насъ тѣсно, неудобно, но за то чисто. Если вы боитесь шума, такъ вѣдь такого тихаго двора, какъ у насъ, во всемъ Лондонѣ не найдешь. Дѣти васъ безпокоить не будутъ. Бэби рѣдко плачетъ, а тотъ, что постарше, предобрый мальчикъ... Я возьму того на свое попеченіе, они не будутъ вамъ надоѣдать. Попробуйте же, миссъ Нелли, уговорить дѣдушку. У насъ наверху есть хорошенькая маленькая комнатка, изъ нея видны часы на колокольнѣ. Мама говоритъ, что вамъ будетъ тамъ хорошо. Она будетъ вамъ прислуживать, а я буду исполнять ваши порученія. Не думайте, миссъ Нелли, что мы это предлагаемъ ради денегъ. Боже упаси! Такъ вы мнѣ обѣщаете уговорить его, миссъ Нелли, да? Пожалуйста исполните мою просьбу, перетащите къ намъ моего стараго хозяина, но прежде всего спросите его, за что онъ мною недоволенъ?
   Только что дѣвочка собралась было отвѣчать на это сердечное предложеніе, какъ внизу отворилась дверь и изъ нея высунулась голова въ ночномъ колпакѣ. "Кто тутъ такой?" сердито кричалъ Брассъ. Изъ-за Брасса показалась голова Квильпа, тоже въ ночномъ колпакѣ. Китъ мигомъ исчезъ, а Нелли осторожно приперла окно и отошла въ глубь комнаты. Квильпъ осмотрѣлъ домъ со всѣхъ сторонъ, перешелъ на противоположный тротуаръ, поглядѣлъ въ окно верхняго этажа и, убѣдившись, что никого нѣтъ, возвратился въ комнаты вмѣстѣ съ товарищемъ, громко ворча, что противъ него составили заговоръ, "его, молъ, хотятъ обокрасть, ограбитъ, вокругъ дома постоянно бродятъ злоумышленники, поэтому нечего медлить, надо вывезти всѣ вещи и поскорѣе перебраться къ себѣ домой: тамъ, молъ, куда какъ покойнѣе". Нелли слышала всю эту воркотню, осторожно пробираясь пр корридору въ комнату дѣдушки.
   Такъ неожиданно прерванный разговоръ ея съ Китомъ произвелъ на нее глубокое впечатлѣніе. Она долго потомъ вспоминала о немъ и даже видѣла его во снѣ. Съ тѣхъ поръ какъ заболѣлъ ея дѣдушка, она не слышала ни одного добраго слова, не видѣла ни малѣйшаго сочувствія со стороны людей, заполонившихъ домъ старика. То были тѣ жадные кредиторы, сгоравшіе нетерпѣніемъ обобрать его до нитки, или наемныя сидѣлки, неудивительно поэтому, что великодушное предложеніе простого, бѣднаго мальчика тронуло ее до глубины души. Слава Богу, скажемъ мы, что и подъ заплатами нерѣдко бьется благородное, великодушное сердце, и что эти заплаты бываютъ болѣе почтенны, чѣмъ драгоцѣнныя ткани и кружева, украшающія богача.
   

XII.

   
   Наконецъ наступилъ переломъ болѣзни, и старикъ сталъ понемногу поправляться. Сознаніе возвратилось къ нему, хотя и не скоро, но умственныя способности ослабѣли и мозгъ ужъ не работалъ попрежнему. Онъ не жаловался ни на что: ни на безконечно длившіеся дни, ни на безсонныя ночи. Казалось, онъ потерялъ всякое представленіе о времени и съ него спали всѣ прежнія заботы. Онъ былъ очень покоенъ и терпѣливъ, и хотя подолгу сидѣлъ задумавшись, но не впадалъ въ уныніе, какъ съ нимъ случалось прежде, и развлекался всякими пустяками: ему даже доставляло удовольствіе слѣдить за солнечнымъ лучомъ, игравшимъ на стѣнѣ или потолкѣ. Бывало, по цѣлымъ часамъ держитъ онъ Нелли за руку и перебираетъ ея пальчиками. Иной разъ наклонится къ ней, погладитъ ее по головкѣ или поцѣлуетъ въ лобъ и очень удивляется, замѣчая на глазахъ у нея слезы, но тотчасъ же забываетъ о нихъ, какъ и обо всемъ на свѣти.
   Иногда они ѣздили кататься: старика усаживали въ экипажъ, обкладывали подушками. Нелли садилась рядомъ съ нимъ и все время держала его за руку. Уличный шумъ и движеніе нѣсколько утомляли его, но ничто не возбуждало въ немъ любопытства или удивленія, ничто его не раздражало. Если, бывало, Нелли спроситъ его, помнитъ ли онъ то или другое, онъ машинально отвѣтить, что да, помнить, и замолчитъ. Иной разъ онъ вдругъ повернетъ голову и начнетъ упорно слѣдить за кѣмъ нибудь въ толпѣ, пока тотъ не скроется изъ виду, а когда его спрашиваютъ, почему онъ обратилъ вниманіе на этого человѣка, онъ не отвѣчаетъ ни слова.
   Вотъ такъ-то сидитъ онъ разъ въ креслѣ; Нелли пріютилась около него на скамеечкѣ. Кто-то постучалъ въ дверь. На вопросъ "можно войти", старикъ отвѣчаетъ безъ малѣйшаго смущенія: "конечно, можно. Вѣдь это", говоритъ, "Квильпъ. Я узналъ его по голосу. Онъ теперь хозяинъ здѣсь, стало быть, ему запрета нѣтъ: можетъ ходить по всѣмъ комнатамъ". И дѣйствительно, это былъ Квильпъ.
   -- Какъ я радъ, что вижу васъ въ добромъ здоровьѣ, сосѣдъ, говоритъ карликъ, усаживаясь противъ старика.-- Вы, кажется, совсѣмъ оправились?
   -- Благодарю васъ, теперь я чувствую себя гораздо лучше, отвѣчалъ старикъ слабымъ голосомъ.
   -- Не думайте, чтобъ я хотѣлъ васъ тѣснить, сосѣдъ. Квильпъ возвышаетъ голосъ, такъ какъ старикъ послѣ болѣзни сталъ нѣсколько тугъ на ухо.-- Но мнѣ кажется, что чѣмъ скорѣе вы пріищете себѣ квартиру, тѣмъ лучше.
   -- Ваша правда, для всѣхъ будетъ лучше.
   -- Видите ли, въ чемъ дѣло, говоритъ Квильпъ, помолчавъ съ минуту,-- вамъ неудобно будетъ оставаться въ пустомъ домѣ.
   -- Да, конечно, и Нелли тутъ нечего дѣлать.
   -- Вотъ то-то и есть, заоралъ карликъ, кивая головой. -- Вы совершенно правильно разсуждаете, сосѣдъ. Такъ вы распорядитесь насчетъ квартиры?
   -- Распоряжусь, будьте покойны. Мы здѣсь ни въ какомъ случаѣ не останемся.
   -- Я такъ и предполагалъ. Всѣ вещи уже проданы, хотя и не съ большимъ барышомъ, но все-таки недурно. Ихъ надо перевозить. Сегодня у насъ вторникъ. Что, если мы назначимъ завтрашній день для вашего переѣзда? Имѣйте въ виду, что я вовсе не намѣренъ васъ стѣснять.
   -- Лучше бы въ пятницу утромъ, продолжалъ съ своей стороны старикъ.
   -- Отлично, въ пятницу, такъ въ пятницу, но только помните, сосѣдъ, что дальше этого срока я ждать не могу.
   -- Буду помнить, отвѣчалъ старикъ.
   Ровный, покойный, безстрастный и вмѣстѣ съ тѣмъ какой-то странный тонъ, которымъ старикъ произнесъ эти нѣсколько фразъ, удивилъ Квильпа, но такъ какъ тотъ еще разъ повторилъ "до пятницы, буду помнить", кивнувъ головой, то карликъ счелъ лишнимъ настаивать на своемъ требованіи и, дружески простившись со старикомъ, наговоривъ ему кучу любезностей, что онъ выглядываетъ здоровымъ и крѣпкимъ, между прочимъ, карликъ поспѣшилъ внизъ разсказать своему повѣренному, какъ онъ все хорошо устроилъ.
   И этотъ, и весь слѣдующій день, старикъ оставался въ томъ же положеніи. Правда, онъ расхаживалъ по всему дому, заглядывалъ во всѣ комнаты, словно прощался съ ними, но ни однимъ словомъ не намекнулъ, что необходимо пріискать квартиру, и ни разу не вспомнилъ о посѣщеніи Квильпа. Должно быть, повременамъ, въ головѣ его смутно проносилась мысль о безпомощномъ положеніи, одиночествѣ внучки, потому что онъ часто прижималъ ее къ груди и старался ободрить, обѣщая никогда ужъ больше съ ней не разставаться, но, повидимому, онъ не въ состояніи былъ дать себѣ ясный отчетъ о грозившей имъ бѣдѣ. Во время болѣзни нервы его притупились, онъ замѣтно ослабѣлъ и физически, и нравственно.
   Это старческое безсиліе имѣетъ свое опредѣленіе: о такихъ старикахъ у насъ обыкновенно говорятъ, что они уже впали въ дѣтство, хотя сравненіе старости съ дѣтствомъ такъ же нелѣпо, какъ и сравненіе смерти со сномъ. Поставьте рядомъ человѣка, "впавшаго въ дѣтство", и ребенка и скажите, что общаго между потухшимъ, безжизненнымъ взоромъ выжившаго изъ ума старика и веселымъ, смѣющимся, открытымъ личикомъ ребенка, полнаго еще нетронутыхъ жизнью радостныхъ надеждъ и вѣры въ будущее. Точно также положите спящаго человѣка рядомъ съ умершимъ и посмотрите, есть ли сходство между благодѣтельнымъ сномъ, который придаетъ красоту лицу и ясно говоритъ, что человѣкъ, отдыхая, вознаграждаетъ себя за прошлое и набирается силъ для будущаго, и смертью, безжалостно налагающею свою суровую руку на внѣшній обликъ человѣка? Повторяю, нелѣпо отождествлятъ нашу лучшую, счастливѣйшую пору жизни съ безобразной, дряхлой старостью.
   Наступилъ четвергъ, а старикъ все еще какъ будто ни о чемъ не думалъ. Только ужъ подъ вечеръ, когда они молча сидѣли вмѣстѣ, съ нимъ произошла какая-то странная перемѣна.
   Подъ окномъ его комнаты, во дворѣ, росло дерево, довольно большое и раскидистое для такого маленькаго дворика. Его зеленыя вѣтви, освѣщенныя заходящимъ солнцемъ, покачивались отъ вѣтра и бросали тѣнь на противоположную стѣну, рисуя на ней причудливыя картины. Долго любовался старикъ этой движущейся тѣнью. Уже солнце зашло, на небѣ взошла луна, а онъ все сидѣлъ на одномъ мѣстѣ, не отрывая глазъ отъ дерева, отъ его зеленой листвы.
   Послѣ болѣзни, надолго приковавшей его къ постели, онъ радовался, какъ дитя, этому деревцу, которое, хотя и одиноко, возвышалось среди крышъ и дымовыхъ трубъ, но, напоминая ему о другихъ деревьяхъ, говорило о другихъ мѣстахъ далеко за городомъ, гдѣ жизнь привольнѣе, отдыхъ слаще и покойнѣе.
   Нелли показалось, что онъ взволнованъ и не желаетъ разговаривать; когда же она увидѣла, что слезы струятся по его щекамъ, ея наболѣвшее сердечко немного успокоилось. Но вотъ онъ всталъ съ своего мѣста и, умоляя ее о прощеніи, хотѣлъ опуститься передъ ней на колѣни.
   -- Что вы? Что съ вами, дѣдушка?
   Нелли усадила его въ кресло.
   -- Нелли, прости меня за все прошлое; за то, что я собственными руками приготовилъ тебѣ горькую долю; за все, что тебѣ пришлось перенести въ то время, когда я предавался моей безумной мечтѣ.
   -- Перестаньте, милый дѣдушка, Богъ съ вами! Поговоримъ лучше о чемъ нибудь другомъ.
   -- Да, да, поговоримъ о другомъ. Помнишь, мы какъ-то съ тобой бесѣдовали... когда, бишь, это было? Не то нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ, не то на прошлой недѣлѣ: у меня все спуталось въ головѣ.
   -- Не понимаю, дѣдушка, о чемъ вы говорите.
   -- Когда я въ первый разъ тебѣ сказалъ, что мы разорены! Сейчасъ, сидя у окна, я вспомнилъ объ этомъ разговорѣ и благословлялъ тебя за твои добрыя, ласковыя слова. Однако, тсс... надо потише говорить; не дай Богъ, услышатъ тамъ внизу, пожалуй, скажутъ, что я съума сошелъ, и разлучать насъ съ тобой. Мы здѣсь ни одного дня больше не останемся и уйдемъ далеко, далеко.
   -- Уйдемте отсюда навсегда, милый дѣдушка, съ жаромъ подхватила Нелли.-- Лучше по міру ходить, чѣмъ оставаться здѣсь.
   -- Да, да, мы будемъ странствовать пѣшкомъ, въ лѣсу, въ полѣ, по берегу рѣкъ, мы будемъ жить на лонѣ природы, поближе къ Богу. То ли дѣло спать покойно подъ открытымъ небомъ,-- посмотри, Нелли, какое оно ясное, вмѣсто того, чтобы томиться въ душныхъ комнатахъ. Здѣсь никакъ не отрѣшишься отъ заботъ, здѣсь невольно поддаешься соблазну! Мы еще можемъ быть счастливы съ тобой, Нелли. Мы постараемся забыть это тяжелое время, какъ будто его никогда не было.
   -- Мы будемъ счастливы, милый дѣдушка, только не здѣсь, воскликнула Нелли.
   -- Объ этомъ и говорить нечего. Развѣ здѣсь можно жить! Нѣтъ, завтра же поутру мы тихонько выберемся изъ дому, такъ, чтобы никто насъ не увидѣлъ, и уйдемъ, не оставивъ послѣ себя и слѣда. Бѣдная дѣточка! Щечки у нея поблѣднѣли, глазки помутились отъ слезъ и безсонныхъ ночей, и все изъ-за меня, я знаю. Но подожди, дай Богъ намъ только выбраться отсюда, и ты снова расцвѣтешь и повеселѣешь. Завтра мы будемъ свободны и счастливы, какъ птички.
   Старикъ положилъ руки на голову внучки и далъ обѣтъ отнынѣ никогда не разставаться съ ней, пока смерть ихъ не разлучитъ.
   Это обѣщаніе окончательно ободрило дѣвочку. Сердечко ея сильно забилось отъ избытка счастья и вѣры въ будущее. Въ ея воображеніи уже рисовались самыя веселыя, отрадныя картины: зеленѣющіе луга, тѣнистые лѣса, прозрачные ручейки, перепрыгивающіе съ камешка на камешекъ, и вѣчно ясное, безоблачное небо. Мысль о предстоящихъ лишеніяхъ, о холодѣ, голодѣ, болѣзни не тревожила ея юной, неопытной головки. Предстоявшая перемѣна отождествлялась въ ея умѣ съ возвращеніемъ къ прежней счастливой жизни. Она радовалась при мысли, что теперь уже не будетъ отходить отъ дѣдушки, что онъ совершенно выздоровѣетъ и окрѣпнетъ, они будутъ вести счастливую, мирную жизнь и, главное, избавятся отъ общества злыхъ, безсердечныхъ людей, среди которыхъ имъ пришлось жить въ послѣднее время.
   Пока старикъ спалъ, она собирала вещи: тѣ, что поновѣе и лучше, связала въ узелокъ, а самое старенькое платье и поношенный сюртукъ дѣдушки приготовила на дорогу, какъ наиболѣе подходящее одѣяніе для такихъ бѣдныхъ странниковъ, какъ они. Не забыла поставить и палку около его кровати. Но ей еще надо было проститься съ домомъ. И какъ это прощаніе было не похоже на то, о которомъ она такъ часто мечтала. У нея даже сердце дрогнуло и совѣсть стала мучить, когда она подумала, что съ такой радостью разстается съ старымъ домомъ: худо ли, хорошо ли, она провела здѣсь все свое дѣтство. Она присѣла у окна, у котораго такъ часто томилась въ ожиданіи дѣда, и на нее снова волной нахлынули радужныя мечты, ободрявшія ее въ тѣ тяжелыя минуты, и грусти ея какъ не бывало.
   Но неужели же она уйдетъ, ни однимъ глазкомъ не взглянувъ на свою маленькую горенку, гдѣ ей такъ мирно спалось, гдѣ она такъ горячо молила Бога о ниспосланіи имъ счастья. Это счастье теперь уже близко, какъ ей казалось. Въ комнаткѣ у нея остались разныя бездѣлушки; она съ удовольствіемъ взяла бы ихъ на память, тамъ у нея, наконецъ, птичка въ клѣтки.
   Вспомнивъ о своей любимой птичкѣ, она горько заплакала, но вдругъ ей почему-то пришло въ голову, что птичка непремѣнно, какимъ нибудь чудеснымъ образомъ попадетъ въ руки Киту и онъ, конечно, пойметъ, что Нелли, изъ благодарности, оставила ему свою любимицу и будетъ любить и лелѣять ее. Успокоившись на этой фантазіи, она возвратилась въ комнату старика и заснула съ легкимъ сердцемъ.
   Ей снились все тѣ же чудные, озаренные солнечнымъ свѣтомъ пейзажи, о которыхъ она мечтала на яву, но всѣ эти прекрасныя сновидѣнія были омрачены не покидавшимъ ее сознаніемъ, что она тщетно преслѣдуетъ какую-то неясную, неуловимую цѣль. Она проснулась, когда было еще темно и звѣзды блестѣли на небѣ. Но мало-по-малу, звѣзды померкли, стало свѣтать; она поднялась и одѣлась на дорогу.
   Старикъ еще спалъ и ей не хотѣлось его будить. Онъ проснулся, когда солнце уже взошло, и тоже поспѣшилъ одѣться. Дѣвочка взяла его за руку и они стали потихоньку спускаться съ лѣстницы. Они вздрагивали при каждомъ скрипѣ половицы и прислушивались, не идетъ ли кто. На бѣду старикъ забылъ взять свою котомку и эти нѣсколько минутъ, пока она ходила за ней наверхъ, показались имъ безконечными.
   Наконецъ они добрались до нижняго этажа. Квильпъ и Брассъ спали крѣпкимъ сномъ. Ихъ храпъ раздавался по всему дому, и этотъ храпъ казался имъ страшнѣе львинаго рычанья. Засовы въ двери были старые, заржавленные; потребовалось не мало времени и ловкости, чтобы отодвинуть ихъ, не надѣлавъ шума. Когда имъ удалось справиться съ засовомъ, они къ ужасу своему, увидѣли, что дверь заперта на ключъ и къ довершенію всего ключъ вынутъ изъ замка. Тутъ Нелли вспомнила, что одна изъ сидѣлокъ разсказывала, будто Квильпъ собственноручно запираетъ обѣ входныя двери и кладетъ ключи къ себѣ на столъ.
   Дѣлать было нечего. Нелли сняла башмачки и, осторожно пройдя черезъ лавку, гдѣ на полу, раскинувшись на матрасѣ, храпѣлъ Брассъ -- своимъ безобразіемъ онъ перещеголялъ всѣхъ китайскихъ и японскихъ уродовъ, находящихся въ магазинѣ -- она со страхомъ и трепетомъ подошла къ своей спаленкѣ и остановилась на порогѣ, не рѣшаясь войти: такъ страшенъ былъ Квильпъ. Свѣсившись съ кровати чуть не до полу головой внизъ, онъ тяжело дышалъ открытымъ ртомъ и по обыкновенію сердито ворчалъ. Изъ-подъ полусомкнутыхъ вѣкъ виднѣлись грязновато-желтые бѣлки его глазъ. Нелли не прочь была бы спросить его, какъ онъ себя чувствуетъ, не боленъ ли онъ, но надо было торопиться; поэтому она окинула однимъ взглядомъ свою комнатку, взяла потихоньку ключъ и тѣмъ же путемъ благополучно возвратилась къ ожидавшему ее дѣдушкѣ. Она отворила дверь, вышла на улицу и остановилась.
   -- Въ какую сторону мы пойдемъ, дѣдушка? спросила Нелли.
   Старикъ нерѣшительно и какъ-то безпомощно взглянулъ на внучку, посмотрѣлъ во всѣ стороны, опять взглянулъ на нее и покачалъ головой. Роли, видимое дѣло, перемѣнились: теперь уже она будетъ руководителемъ и защитникомъ стараго дѣда. Она это сознавала и, нисколько не смущаясь и не пугаясь, взяла его руку и повела.
   Погода имъ благопріятствуетъ: утро прекрасное, настоящее іюльское утро. На лазуревомъ небѣ ни облачка. Утренняя, живительная прохлада стоитъ надъ спящимъ городомъ. Бодрые, окрыленные радостной надеждой, старикъ и дѣвочка весело идутъ впередъ. Кругомъ такъ свѣтло, хорошо. Ничто не напоминаетъ покинутаго гнѣзда, даже башни и колокольни, которыя въ обыкновенное время мрачно выставляются на небѣ, теперь блестятъ и сверкаютъ на солнцѣ. Всѣ предметы, всѣ малѣйшіе уголки залиты его золотыми лучами; безпредѣльное небо будто улыбается, глядя внизъ на землю.
   Прочь изъ города идутъ бѣдные странники, сами не зная куда.
   

XIII.

   
   Долго еще Даніель Квильпъ и Брассъ наслаждались безмятежнымъ сномъ. Они, вѣроятно, спали бы еще дольше, если бы ихъ не разбудилъ стукъ въ молоточекъ выходной двери. Вначалѣ онъ былъ едва слышенъ, потомъ сталъ раздаваться громче и громче и наконецъ установилась настоящая пушечная пальба, съ короткими перерывами. Квильпъ проснулся, изъ вертикальнаго положенія перешелъ въ горизонтальное и, полусонный, уставился въ потолокъ: онъ слышалъ стукъ, но не могъ еще собраться съ мыслями, чтобы объяснить себѣ, что это такое.
   Но такъ какъ нарушитель столь драгоцѣннаго покоя не унимался и продолжалъ изо всей мочи колотить въ дверь -- онъ вѣроятно боялся, чтобы хозяинъ проснувшись на минуту, чего добраго опять не заснулъ -- Даніель Квильпъ наконецъ догадался, что кто нибудь стоить у двери, и вспомнилъ, что онъ самъ приказалъ женѣ придти къ нему въ пятницу утромъ.
   Проснулся и Брассъ. Ему не хотѣлось вставать. Онъ потягивался и дѣлалъ гримасы, какъ будто только что наѣлся зеленаго крыжовника; но увидѣвъ, что Квильпъ уже на ногахъ, онъ засуетился и тоже началъ одѣваться, и второпяхъ, съ просонья, надѣлъ башмаки на босу ногу и чуть было не сунулъ ногъ въ сюртучные рукава.
   Карликъ въ это время жестоко ругался, шаря подъ столомъ. Онъ проклиналъ и самого себя, и весь родъ человѣческій, и все на свѣтѣ.
   -- Что вы ищете? спросилъ Брассъ.
   -- Ключа нѣтъ, ключъ отъ двери пропалъ.-- Карликъ злобно глядѣлъ на него.-- Не знаете ли вы, куда онъ дѣлся?
   -- Почемъ я знаю, сэръ?
   -- Почемъ я знаю, передразнилъ Квильпъ своего повѣреннаго,-- хорошъ адвокатъ, нечего сказать! Тьфу, какой олухъ!
   Брассъ не рискнулъ въ такую неудобную минуту объяснять разгнѣванному патрону, что пропажа ключа не имѣетъ никакого отношенія къ его юридическимъ познаніямъ, и почтительно замѣтилъ, что можетъ быть ключъ остался въ двери: не забыли ли, молъ, съ вечера вынуть его оттуда?
   Квильпъ отлично помнилъ, что собственноручно заперъ дверь и вынулъ ключъ, но онъ съ радостью ухватился за это предположеніе и, ворча, побрелъ къ двери, гдѣ, разумѣется, и нашелъ ключъ.
   Только что онъ взялся за ручку; и къ своему великому изумленію замѣтилъ, что засовъ отодвинутъ, какъ стукъ къ дверь возобновился съ прежней силой и кто-то припалъ глазомъ къ замочной скважинѣ, яркій лучъ свѣта, пробивавшійся сквозь дырочку, вдругъ исчезъ, что и привлекло вниманіе Квильпа. Онъ страшно взбѣсился и, чтобы сорвать свою злобу, рѣшилъ неожиданно наброситься на жену и по-своему отблагодарить ее за то, что она осмѣлилась его разбудить. Молча, незамѣтно повернулъ онъ ручку, сразу рванулъ дверь и съ остервѣненіемъ набросился на того, кто стоялъ по другую ея сторону, пустивъ въ ходъ и кулаки, и ноги, и даже зубы.
   Къ несчастію, вмѣсто того, чтобы напасть на безотвѣтную жену, Квильпъ самъ попалъ въ руки къ какому-то молодцу, который принялъ его довольно нелюбезно и на первыхъ же порахъ угостилъ здоровенными тумаками въ голову, въ грудь, куда попало. Однако, карликъ не спасовалъ: онъ вцѣпился въ своего противника и въ свою очередь тузилъ и съ ожесточеніемъ кусалъ его въ продолженіе нѣсколькихъ минутъ кряду. Наконецъ-таки противникъ освободился отъ него, сбросивъ его на средину улицы. Квильпъ валялся въ пыли весь красный, съ взъерошенными волосами, а около него вертѣлся знакомый намъ Дикъ Сунвеллеръ и все приставалъ къ нему съ вопросомъ, не хочетъ ли онъ еще отвѣдать его тумаковъ.
   -- У меня ихъ, сударь, много въ запасѣ, говорилъ Дикъ, то подъѣзжая къ нему съ кулаками, то отодвигаясь отъ него.-- Сколько угодно, къ вашимъ услугамъ, заказъ исполняется съ необыкновенной быстротой и ловкостью. Такъ не хотите ли, сударь, еще немного? Прошу васъ, не стѣсняйтесь!
   -- Я принялъ васъ за другого. Почемъ я зналъ, что это вы.? говорилъ Квильпъ, почесывая плечи.
   -- A я-то и подавно не зналъ, что это вы. Съ чего это вы, какъ сумасшедшій, выскочили изъ дому? возразилъ Дикъ.
   -- Такъ это вы сту... стучали въ дверь? спросилъ карликъ, съ трудомъ подымаясь съ земли.
   -- Разумѣется, я. Когда я подходилъ къ крыльцу, вотъ эта дама, и онъ указалъ на м-съ Квильпъ -- она ни жива, ни мертва стояла неподалеку -- стучалась въ дверь, но такъ тихо, что вы все равно не услышали бы; я и взялся ей помочь.
   -- Гмъ! Я зналъ, что это ваши дѣла, карликъ сердито взглянулъ на жену.-- A вы, сударь, тоже, нечего сказать, хороши, обратился онъ къ Дику.-- Развѣ вамъ не извѣстно, что въ домѣ лежитъ больной, чего-жъ вы такъ стучали, точно собирались выломать дверь?
   -- Фу ты, Господи, я думалъ, что онъ уже умеръ, поэтому и стучалъ такъ громко.
   -- Вы, вѣроятно, пришли по какому нибудь дѣлу? Что вамъ угодно? спросилъ Квильпъ.
   -- Я пришелъ узнать, какъ здоровье старика, да и, кромѣ того, мнѣ непремѣнно надо переговорить съ самой миссъ Нелли. Я -- другъ дома, или, по крайней мѣрѣ, одного изъ членовъ семьи, что, по-моему, то же самое.
   -- Такъ вы бы лучше вошли въ комнату. Милости просимъ. A за нимъ пожалуйте и вы, сказалъ онъ женѣ.
   М-съ Квильпъ не хотѣлось идти впереди мужа. Она знала, что онъ приглашаетъ ее не изъ любезности, не ради соблюденія свѣтскихъ приличій, а для того, чтобы, идя сзади, щипать ее немилосердно. Недаромъ у нея всѣ локти были въ синякахъ. Но онъ еще разъ предложилъ ей идти впередъ, и она, волей-неволей, должна была повиноваться.
   Дикъ услышалъ позади себя какой-то сдавленный крикъ и, повернувъ голову, замѣтилъ, что м-съ Квильпъ подпрыгнула отъ боли, но такъ какъ онъ не былъ посвященъ въ эти супружескія нѣжности, то и не обратилъ на это должнаго вниманія.
   -- A теперь я васъ попрошу отправиться наверхъ и сказать Нелли, чтобы она шла сюда; ее, молъ, желаютъ видѣть, сказалъ карликъ женѣ, когда они вошли въ лавку.
   -- Вы здѣсь расположились точно у себя дома, съ удивленіемъ промолвилъ Дикъ; онъ не зналъ объ отношеніяхъ Квильпа къ старику.
   -- Да я и такъ у себя дома, молодой человѣкъ.
   Пока Дикъ размышлялъ о томъ, что означаютъ эти слова и почему здѣсь присутствуетъ м-ръ Брассъ, м-съ Квильпъ сошла внизъ и объявила, что наверху нѣтъ никого.
   -- Нѣтъ никого!.. этакая дура, сказалъ карликъ.
   -- Увѣряю васъ, я обошла всѣ комнаты и не встрѣтила ни души.
   -- Вотъ вамъ и разгадка съ ключомъ, воскликнулъ Брассъ, хлопая отъ удовольствія въ ладоши.
   Квильпъ насупился, сердито оглядѣлъ всѣхъ присутствующихъ, но такъ какъ никто не могъ объяснить ему эту новую загадку, онъ самъ побѣжалъ наверхъ и убѣдился, что жена говорила правду.
   -- Какъ это, въ самомъ дѣлѣ, странно, говорилъ онъ, возвратившись внизъ и поглядывая на Дика;-- старикъ ушелъ, не простившись со мной, съ своимъ лучшимъ, искреннѣйшимъ другомъ. Онъ, конечно, вскорѣ же напишетъ мнѣ, если не самъ, такъ заставитъ Нелли написать. Въ этомъ не можетъ быть сомнѣнія. Нелли очень любитъ меня. Она такая славная, милая дѣвочка. Впрочемъ, небрежно обратился онъ къ Брассу, украдкой поглядывая на Дика.-- Это нисколько не мѣшаетъ намъ заняться перевозкой вещей. Вѣдь мы же знали, что онъ сегодня переѣдетъ отсюда. Вѣроятно, какія нибудь особенныя причины заставили его поторопиться и уйти тайкомъ.
   -- Да куда къ чорту они ушли? спросилъ Дикъ. Онъ не могъ придти въ себя отъ изумленія.
   Квильпъ покачалъ головой и сложилъ губы сердечкомъ, дескать есть квасъ, да не про васъ -- онъ, можетъ, и знаетъ, куда они отправились, да вамъ-то этого не скажетъ.
   -- Какія это вещи вы собираетесь перевозить? спросилъ Дикъ, оглядывая лавку.-- Она была загромождена запакованными ящиками.
   -- Вотъ эти самыя. Я всѣ ихъ купилъ у старика. A почему это васъ интересуетъ, позвольте спросить?
   -- Да что-жъ это такое? Можетъ быть, старый шутъ не въ мѣру разбогатѣлъ, распродалъ все свое имущество и отправился наслаждаться жизнью въ какую нибудь роскошную виллу съ чуднымъ видомъ на море, говорилъ Дикъ, все болѣе и болѣе изумляясь.
   -- И концы спряталъ въ воду, чтобы избавиться отъ дражайшаго внука и его назойливыхъ друзей, хотите вы сказать, не такъ ли? закончилъ Квильпъ, потирая руки.
   Ричардъ Сунвеллеръ былъ пораженъ. Этотъ неожиданный побѣгъ старика и Нелли грозилъ въ конецъ разрушитъ его планы въ ту самую минуту, когда онъ готовился атаковать сердце своей будущей невѣсты. Онъ только въ эту ночь узналъ отъ пріятеля о болѣзни старика и поспѣшилъ его навѣстить, да заодно ужъ побесѣдовать съ Нелли. Онъ былъ заранѣе увѣренъ въ успѣхѣ; онъ уже видѣлъ, какъ она мало-по-малу сдается подъ обаяніемъ его томительной рѣчи; онъ уже наслаждался при мысли о томъ, какъ жестоко отомститъ Софи Уэкльзъ за ея невѣрность. И вдругъ -- все пропало. Нѣтъ ни старика, ни Нелли, а главное, исчезли его денеяжки, на которыя они съ пріятелемъ точили зубы; можно было подумать, что старикъ нарочно сыгралъ съ нимъ такую злую шутку.
   Даніель Квильпъ тоже былъ порядкомъ удивленъ и даже отчасти встревоженъ исчезновеніемъ старика. Отъ его проницательныхъ глазъ не ускользнуло то, казалось бы, неважное обстоятельство, что бѣглецы захватили съ собой кое-какое платье. Зная, что старикъ не въ своемъ умѣ, онъ не понималъ, что такое онъ могъ затѣять. Ясно, что Нелли была съ нимъ заодно. Да не подумаетъ читатель, чтобы Квильпъ хоть на минуту задумался или бы тревожился объ участи слабаго, дряхлаго старика и беззащитнаго ребенка. Нѣтъ, въ этомъ грѣхѣ онъ былъ неповиненъ. Онъ просто напрасно подозрѣвалъ, что старикъ унесъ съ собой заранѣе припрятанныя денежки, и досадовалъ на свою оплошность.
   Онъ нѣсколько утѣшался мыслью, что не онъ одинъ попалъ впросакъ. Вотъ и этотъ молодецъ, навѣрно, пришелъ сюда для того, чтобы лестью или угрозами выманить для своего пріятеля деньги у старика, слывшаго богачомъ. Эта неудача Дика пришлась ему какъ нельзя болѣе по сердцу и онъ сталъ съ наслажденіемъ его поддразнивать, яркими красками расписывая передъ нимъ богатство старика и распространяясь о его лукавствѣ -- вотъ, молъ, какую хитрую штуку онъ устроилъ, чтобы отдѣлаться отъ надоѣдливыхъ родныхъ!
   -- Стало быть, мнѣ здѣсь нечего дѣлать, вымолвилъ наконецъ Дикъ, крайне смущенный своей неудачей.
   -- Рѣшительно нечего, подтвердилъ Квильпъ.
   -- Передайте, пожалуйста, старику, что я приходилъ освѣдомиться о его здоровьѣ.
   -- Съ величайшимъ удовольствіемъ, отвѣчалъ Квильпъ. Въ первый же разъ, какъ его увижу, непремѣнно передамъ ему.
   -- Скажите ему сударь, что я приходилъ для того, чтобы по мѣрѣ силъ моихъ и возможности содѣйствовать искорененію семейнаго раздора и вмѣсто него посѣять сѣмена родственной любви и согласія. Вы будете такъ любезны, исполните мое порученіе?
   -- Разумѣется, исполню.
   -- Такъ ужъ заодно я попрошу васъ, сударь, вручить ему вотъ это.-- Дикъ подалъ ему крошечную измятую карточку.-- По утрамъ я всегда дома. Стоить только дважды стукнуть въ мою парадную дверь и она тотчасъ же будетъ отперта. Считаю долгомъ прибавить, сэръ, мои близкіе друзья всегда чихаютъ, входя ко мнѣ въ переднюю, чтобы дать о себѣ знать, дескать, свои люди. Ахъ, извините пожалуйста, позвольте мнѣ взглянуть на карточку, которую я вамъ дамъ.
   -- Сдѣлайте одолженіе, вотъ она.
   -- По какой-то, хотя и весьма естественной случайности, я далъ вамъ, вмѣсто своей визитной карточки, входный билетъ въ веселый, но чрезвычайно приличный клубъ "Славныхъ Аполлонистовъ". Я состою тамъ пожизненнымъ гроссмейстеромъ. A вотъ это, сударь, мой настоящій документъ. Честь имѣю кланяться.
   Квильпъ поклонился ему, и пожизненный гроссмейстеръ "Славныхъ Аполлонистовъ", приподнявъ шляпу передъ м-съ Квильпъ, снова ухарски надвинулъ ее набекрень и вышелъ изъ лавки.
   Въ это время къ лавкѣ подъѣхали фуры. Рослые носильщики, въ суконныхъ шапочкахъ, дружно принялись за дѣло; стали выносить изъ лавки тяжелые комоды, шкафы, раскачивая ихъ какъ перышко на головѣ. Карликъ не хотѣлъ отстать отъ нихъ: самъ таскалъ и жену заставлялъ носить невѣроятныя тяжести, вообще суетился и всюду совалъ свой носъ. Онъ точно чортъ вертѣлся передъ глазами у носильщиковъ, ругалъ ихъ въ то же время не упускалъ случая толкнуть ногой мальчишку-сторожа, когда тотъ попадался ему на дорогѣ. Всякій разъ, какъ онъ несъ тяжелый сундукъ, онъ непремѣнно старался задѣть по головѣ или придавить въ грудь своего повѣреннаго, Брасса. Тотъ стоялъ въ дверяхъ. На его обязанности лежало удовлетворять любопытство толпившихся внизу сосѣдей и уличныхъ зѣвакъ. Квильпъ такъ подгонялъ всѣхъ, что черезъ нѣсколько часовъ въ домѣ не осталось ничего, кромѣ пустыхъ бутылокъ, да кое-гдѣ на полу валялись пучки соломы и обрывки рогожъ.
   Вдоволь натрудившись, карликъ возсѣдалъ теперь, поджавъ ноги на старой рогожѣ, какъ какой нибудь африканскій вождь, и завтракалъ, т. е. ѣлъ хлѣбъ съ сыромъ и запивалъ пивомъ этотъ скудный завтракъ. Какой-то мальчикъ все терся у входной двери. Квильпъ замѣтилъ это, и хотя ему былъ виденъ только кончикъ его носа, онъ сейчасъ же узналъ Кита.
   -- Подойдите-ка сюда, милостивый государь, крикнулъ карликъ.-- Ну-съ, вотъ они и ушли, твой старый хозяинъ и молодая хозяюшка.
   -- Ушли! повторилъ Китъ, съ изумленіемъ озираясь вокругъ.
   -- Ужъ не станешь ли ты увѣрять, что и въ самомъ дѣлѣ это для тебя новость! Ну, сказывай, куда ихъ понесло?
   -- Право же, я ничего не знаю.
   -- Ну, ну, нечего комедію ломать. Небось не знаешь, что они улизнули сегодня утромъ, когда всѣ еще спали.
   -- Въ первый разъ слышу.
   -- A для чего ты, какъ воръ, подкрадывался къ дому, помнишь, въ тотъ вечеръ, когда мы съ Брассомъ выходили на улицу? О чемъ вы тогда сговаривались?
   Китъ думалъ, что теперь уже нечего скрывать и разсказалъ все, какъ было: зачѣмъ онъ приходилъ, и какъ онъ предлагалъ Нелли переселиться съ дѣдушкой къ нимъ въ домъ.
   -- Ну, стало быть, они еще вернутся, замѣтилъ карликъ послѣ нѣкотораго молчанія.
   -- Вы думаете, что они вернутся? радостно вскричалъ Китъ.
   -- Не только думаю, но даже увѣренъ въ этомъ. Слушай, Китъ, если ты хочешь, чтобы я тебѣ подарилъ что-то, дай мнѣ знать, какъ только они пріѣдутъ къ вамъ. Я желалъ бы имъ помочь, но не могу ничего сдѣлать, не зная, гдѣ они. Такъ ты придешь сказать?
   Китъ уже готовъ былъ отвѣтить по-своему и врядъ ли онъ своимъ отвѣтомъ угодилъ бы карлику, но въ эту самую минуту мальчикъ съ "пристани", высматривавшій въ комнатахъ, не осталось ли чего, крикнулъ:
   -- Вотъ еще птица въ клѣткѣ! Что съ ней дѣлать?
   -- Сверни ей голову, приказалъ Квильпъ.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, не трогайте ея, лучше отдайте ее мнѣ, закричалъ Китъ, бросаясь къ мальчику.
   -- Какъ бы не такъ! руки коротки! Не трогай клѣтки! хозяинъ приказалъ мнѣ свернуть голову птицѣ, я и сверну.
   -- Дай ее сюда, дьяволенокъ, закричалъ Квильпъ.-- Кто изъ васъ поборетъ одинъ другого, тому достанется птица, а не то я самъ скручу ей шею.
   Мальчики бросились другъ на друга; Квильпъ одной рукой держалъ клѣтку, а другой стучалъ ножомъ объ полъ и всяческими насмѣшками и ругательствами подзадоривалъ дравшихся. Силы были равныя: мальчишки безпощадно, не по-дѣтски, колотили другъ друга, пока, наконецъ, Киту удалось ошеломить противника ловкимъ ударомъ въ грудь. Онъ воспользовался этой минутой, быстро вскочилъ на ноги, выхватилъ клѣтку изъ рукъ карлика, опрометью пустился бѣжать и остановился только тогда, когда уже былъ у дверей дома.
   Маленькій Яша такъ испугался, увидѣвъ Кита съ окровавленнымъ лицомъ, что заревѣлъ благимъ матомъ.
   -- Ахъ ты Господи, какая напасть! Что съ тобой случилось, голубчикъ, спрашивала встревоженная мать.
   -- Не безпокойся, мама, это пустяки! отвѣчалъ Китъ, утирая полотенцемъ распухшее лицо,-- я боролся на пари и выигралъ птицу, вотъ и все. Переставъ ревѣть, Яша! что за несносный мальчишка!
   -- Какъ, ты дрался изъ-за птички? удивлялась мать.
   -- Да, дрался изъ-за птички. Вотъ она. Это птичка миссъ Нелли, ей уже собирались свернуть шею, да я не допустилъ. Ха, ха, ха! Они думали, что я имъ позволю. Какъ разъ! Ха, ха, ха!
   Китъ смѣялся такъ весело, что и мать, и маленькій братишка заразились его смѣхомъ и отъ души хохотали, во-первыхъ, потому что Китъ поборолъ мальчишку и получилъ призъ, а главнымъ образомъ потому, что вся семья очень любила Кита. Нахохотавшись, Китъ сталъ показывать дѣтямъ птичку, будто нивѣсть какую рѣдкость, а это была простая коноплянка, и принялся устраивать ее на новомъ мѣстѣ: отыскалъ въ стѣнѣ старый гвоздь и, нагромоздивъ на столъ скамейку, влѣзъ на нее, вбилъ гвоздь надъ самымъ окномъ.
   -- Здѣсь-то ей будетъ лучше, говорилъ онъ;-- здѣсь и свѣтлѣе, и веселѣе, подыметъ головку и небо увидитъ. A если бы вы знали, какъ она хорошо поетъ!
   Долго возился онъ, прилаживая клѣтку; наконецъ, къ неописанному восторгу всей семьи, повѣсилъ ее и отошелъ къ камину, чтобы издали полюбоваться ею. Всѣ нашли, что она виситъ на отличномъ мѣстѣ, и сразу полюбили новую гостью.
   -- A теперь, мама, я пойду на улицу, попытаю счастья, можетъ еще сегодня мнѣ удастся присмотрѣть за лошадью какого нибудь барина, и тогда на вырученныя деньги я куплю сѣмянъ для птички, да кстати и для тебя возьму чего нибудь хорошенькаго.
   

XIV.

   
   Киту ужасно хотѣлось еще разъ взглянуть, что дѣлается въ старомъ домѣ, и ему не трудно было убѣдить себя, что путъ его лежитъ именно въ ту сторону и что, стало быть, волей-неволей, онъ его увидитъ. Ужъ такъ созданъ человѣкъ: люди и поразвитѣе Кита, и далеко не съ такимъ тощимъ желудкомъ, какъ у него, поступаютъ точно также: даже въ серьезныхъ обстоятельствахъ они дѣлаютъ все, что хотятъ, стараясь увѣрить себя, что исполняютъ свой долгъ, и при этомъ еще хвастаютъ своимъ самоотверженіемъ.
   Теперь уже Киту нечего было бояться, чтобы Квильпъ заставилъ его бороться съ своимъ мальчикомъ: домъ былъ совершенно пустъ. У двери лавки висѣлъ старый, заржавленный замокъ; въ нижнемъ этажѣ окна были приперты ставнями; наверху -- онѣ были полуоткрыты и полинялыя занавѣси безпорядочно болтались отъ вѣтра. Разбитыя, во время переноски вещей, стекла придавали еще болѣе унылый видъ всему дому. Уличные ребятшки завладѣли крыльцомъ: одни дергали за молоточекъ и съ любопытствомъ, хотя и не безъ страха, прислушивались, какъ онъ гудѣлъ въ пустыхъ комнатахъ; другіе заглядывали въ замочную скважину, надѣясь увидѣть домового, которымъ они не то шутя, не то серьезно, пугали другъ друга. Домъ казался такимъ заброшеннымъ, какъ будто въ немъ уже нѣсколько мѣсяцевъ никто не жилъ. A давно ли въ этихъ окнахъ весело мерцалъ огонекъ, давно ли въ этихъ стѣнахъ звонко раздавался веселый голосъ, а порой и смѣхъ Нелли! При этихъ воспоминаніяхъ у мальчика защемило сердце и онъ побрелъ дальше, печально понуривъ голову.
   Китъ вовсе не былъ сантименталенъ; врядъ ли даже это слово было ему извѣстно. Не принадлежалъ онъ также къ разряду такъ называемыхъ милыхъ, деликатныхъ мальчиковъ -- извѣстно, что наши благовоспитанные юноши обыкновенно стараются вымещать на окружающихъ свою грусть или дурное расположеніе духа. Онъ былъ простой, безстрастный малый съ теплымъ, любящимъ сердцемъ: онъ не вернулся домой, чтобы побраниться съ матерью или приколотить подъ сердитую руку дѣтей, и сосредоточилъ всѣ свои мысли на томъ, какъ бы заработать деньжонокъ для семьи.
   И вѣдь какъ нарочно всадники то-и-дѣло сновали мимо его носа, а ни одному изъ нихъ не понадобилось слѣзть съ лошади. Я убѣжденъ, что можно было бы опредѣлить съ математическою точностью, какую сумму ежегодно зарабатываютъ на улицахъ Лондона мальчики, предлагающіе свои услуги -- присмотрѣть за лошадью; но если бы статистику вздумалось дѣлать свой выводъ на основаній данныхъ этого несчастнаго дня, выводъ оказался бы совершенно невѣрнымъ, какъ это, впрочемъ, часто бываетъ.
   Китъ ходилъ взадъ и впередъ по улицѣ, зорко оглядывая всѣхъ всадниковъ, всѣ экипажи; то замедлитъ шагъ, замѣтивъ, что какой-то господинъ осаживаетъ свою лошадь, то вдругъ со всѣхъ ногъ бросится въ переулокъ, тамъ вдали, по тѣневой сторонѣ, медленно подвигается шарабанъ. Вѣроятно онъ будетъ останавливаться около каждаго магазина. Но и всадникъ, и экипажъ проѣзжаютъ мимо. Нѣтъ Киту удачи. "Желалъ бы я знать, неужели ни одинъ изъ этихъ господъ не остановился бы, чтобы дать мнѣ заработать нѣсколько пенни, если бы онъ зналъ, что дома у насъ нечего ѣсть", разсуждалъ онъ про себя.
   Утомившись отъ ходьбы и волненія, онъ присѣлъ отдохнуть на ступеньки какого-то крыльца. Въ эту самую минуту на улицѣ, громыхая по мостовой, показался маленькій кабріолеть, запряженный въ одну лошадку. Маленькимъ, породистымъ, длинношерстымъ пони правилъ тоже маленькій, толстенькій, улыбающійся старичокъ, съ необыкновенно спокойнымъ выраженіемъ лица, а рядомъ съ нимъ сидѣла такая же маленькая, толстенькая, такая же улыбающаяся и спокойная старушка. Лошадка, повидимому, не привыкла слушаться: когда старичокъ потряхивалъ возжами, она упрямо трясла головой, надо полагать, что она соглашалась везти его куда слѣдовало лишь подъ условіемъ: не мѣшать ей дѣлать по дорогѣ все, что ей вздумается.
   Она сдѣлала крутой поворотъ недалеко отъ того мѣста, гдѣ сидѣлъ Китъ, и пробѣжала мимо него. Мальчикъ такъ печально посмотрѣлъ на удалявшійся кабріолетъ, что старичокъ невольно оглянулся на него. Китъ всталъ и приподнялъ шляпу. Старичокъ дернулъ возжами и остановилъ лошадку: останавливаться-то она любила.
   -- Извините, сударь, я ошибся, я думалъ, что вамъ нужно подержать лошадь, пробормоталъ Китъ.
   -- Мы встанемъ недалеко отсюда за угломъ; если хочешь, иди за нами, предложилъ старичокъ.
   Китъ поблагодарилъ и пошелъ за кабріолетомъ, радуясь своей удачѣ. Лошадка стала, по обыкновенію, выдѣлывать разныя штуки; бросилась къ одному фонарному столбу, отъ него перебѣжала къ другому, на противоположную сторону улицы, и, убѣдившись, что они одинаковаго фасона и оба сдѣланы изъ одного и того же матеріала, остановилась, какъ вкопаная.
   -- Ну, ну, впередъ, не то мы опоздаемъ, понукалъ ее старичокъ.
   Но лошадка не трогалась съ мѣста.
   -- Фи, какой срамъ, мнѣ просто совѣстно за тебя, Уискеръ, выговаривала ей въ свою очередь старушка.
   Надо полагать, что выговоръ старушки подѣйствовалъ на пони и онъ побѣжалъ рысью, нетерпѣливо мотая головой. Старичокъ остановилъ его у подъѣзда, гдѣ была прибита карточка "Нотаріусъ Уизерденъ", вышелъ изъ кабріолета, помогъ старушкѣ сойти на тротуаръ и, вытащивъ изъ-подъ сидѣнья громадный букетъ цвѣтовъ, напоминавшій своей формой и величиной большую сковороду безъ ручки, подалъ его женѣ. Старушка гордо пріосанилась и направилась въ контору нотаріуса, а за ней заковылялъ и старичокъ.
   День былъ жаркій, и такъ какъ по этой улицѣ рѣдко проѣзжали экипажи, окна были открыты. Сквозь спущенныя шторы можно было слышать все, что происходило въ комнатахъ.
   Сначала слышно было только шарканье ногъ: пріѣзжіе здоровались съ хозяиномъ, пожимали ему руки; затѣмъ, вѣроятно, слѣдовало поднесеніе букета, судя по тому, что кто-то, конечно нотаріусъ, усердно благодарилъ и восхищался имъ: "Какой прелестный, чудный ароматъ", говорилъ онъ громко, и съ наслажденіемъ нюхая букетъ.
   -- Я привезла его по случаю нынѣшняго торжества, промолвила старушка.
   -- Да, могу сказать, сударыня, что сегодня настоящее для меня торжество и я имѣю право имъ гордиться. Много молодыхъ людей было прикомандировано къ моей конторѣ. Одни въ настоящее время чуть не милліонами ворочаютъ и забыли о своемъ старомъ другѣ и наставникѣ; другіе и по сейчасъ навѣщаютъ меня и увѣряютъ, что нигдѣ они не проводили такъ пріятно время, какъ здѣсь, на этомъ стулѣ. Но скажу вамъ откровенно, ни одинъ изъ нихъ не подавалъ такихъ блестящихъ надеждъ, какъ вашъ милый сынъ.
   -- Если бы вы знали, какъ мнѣ отрадно это слышать! воскликнула старушка.
   -- Я вамъ говорю, сударыня, мое мнѣніе о честномъ человѣкѣ. Ни въ чемъ такъ не сказывается величіе Божіе, какъ въ созданіи честнаго человѣка. Альпійскія горы, поражающія насъ своей грандіозной красотой; колибри, очаровывающая насъ своей прелестью и миніатюрными размѣрами -- ничто, въ сравненіи съ этимъ вѣнцомъ творенія, какъ называетъ поэтъ честнаго человѣка, и я совершенно съ нимъ согласенъ. Говоря о человѣкѣ, я, конечно, подразумѣваю и женщину.
   -- Всѣ похвалы, расточаемыя м-ромъ Уизерденомъ, скорѣе относятся къ нему самому, чѣмъ ко мнѣ, произнесъ кто-то слабымъ, спокойнымъ голоскомъ.
   -- Какое, подумаешь, счастливое стеченіе обстоятельствъ, что именно сегодня м-ръ Абель празднуетъ свою 28-ми-лѣтнюю годовщину, продолжалъ нотаріусъ.
   -- Вотъ ужъ поистинѣ мы можемъ поздравить другъ друга съ этимъ двойнымъ праздникомъ.
   Снова послѣдовало пожатіе рукъ, а затѣмъ старичокъ началъ расхваливать своего сына.
   -- Мы съ его матерью были уже не молоды, когда вступили въ бракъ,-- надо было прежде добыть средства для семейной жизни, и Богъ благословилъ насъ этимъ единственнымъ сыномъ, который всегда оказывалъ намъ любовь и почтеніе. Ужели это еще не счастье?
   -- Конечно, счастье и большое, вторилъ нотаріусъ.-- Глядя на васъ, я еще больше сожалѣю о своемъ одиночествѣ. Были и у меня хорошія партіи; была, напримѣръ, очень интересная особа, дочь почтеннаго негоціанта, но... однако, мнѣ совсѣмъ не слѣдуетъ поддаваться этимъ воспоминаніямъ. Чекстеръ, принесите дипломъ м-ра Абеля.
   -- Вы, вѣроятно, замѣтили, м-ръ Уизерденъ, что Абель не такъ воспитанъ, какъ вообще теперь воспитываютъ молодыхъ людей. Онъ всегда былъ съ нами, подъ нашимъ надзоромъ, мы ни на одинъ день не разлучались съ нимъ, не такъ ли, мой другъ? обратилась старушка къ мужу.
   -- Конечно, конечно, подтвердилъ старичокъ.-- Да вотъ что я вамъ скажу. Какъ-то разъ, въ субботу, онъ отправился съ своимъ бывшимъ школьнымъ учителемъ, м-ромъ Томкинли, въ Маргетъ, а въ понедѣльникъ возвратился домой. Повѣрите ли, вѣдь онъ заболѣлъ послѣ этой поѣздки.
   -- Еще бы! Онъ не привыкъ къ такимъ развлеченіямъ, мой другъ, да и, кромѣ того, онъ не могъ перенести разлуку съ нами, не говоря о томъ, что ему не съ кѣмъ было разговаривать.
   -- Это правда, послышался опять тоненькій, спокойный голосокъ. -- Мнѣ казалось, что я на чужбинѣ. Никогда не забуду, какъ меня тяготила мысль, что насъ раздѣляетъ море!
   -- Ничего нѣтъ удивительнаго! Подобная привязанность только дѣлаетъ честь и вамъ, и вашимъ родителямъ, и всему роду человѣческому, замѣтилъ нотаріусъ.-- Считаю пріятнымъ долгомъ засвидѣтельствовать передъ вами, обратился онъ къ старичкамъ,-- что м-ръ Абель и на службѣ не измѣняетъ себѣ: тѣ же благородныя чувства руководятъ имъ во всѣхъ его поступкахъ. Однако, пора намъ заняться дѣломъ. Я сейчасъ подпишу свидѣтельство, м-ръ Чекстеръ скрѣпить его своей подписью, затѣмъ я приложу палецъ къ этой голубой печати и громогласно объявлю -- не пугайтесь, сударыня, это простая формальность,-- что это моя дѣйствительная подпись. М-ръ Абель распишется подъ другой печатью и повторитъ тѣ же кабалистическія слова. Вотъ и готово. Ха, ха, ха! Видите, какъ это у насъ скоро дѣлается.
   Послѣ небольшой паузы, вѣроятно м-ръ Абель въ это время подписывалъ свое имя, снова началось усиленное шарканье и потомъ зазвенѣли стаканы и всѣ разомъ заговорили. Черезъ четверть часа раскраснѣвшійся отъ вина Чекстеръ вышелъ съ перомъ за ухомъ, на крыльцо и крикнулъ Киту, чтобъ онъ подалъ кабріолетъ. Онъ снизошелъ до шутки, назвавъ его "молодымъ Снобомъ".
   Дверь растворилась, и изъ конторы вышелъ нотаріусъ, маленькій, живой, краснощекій человѣчекъ. Онъ очень галантно велъ подъ-руку старушку. За ними слѣдовалъ ея мужъ съ сыномъ. Чрезвычайно старообразный съ виду, м-ръ Абель казался ровесникомъ своего отца и, къ тому же, былъ вылитый его портретъ: то же лицо, та же фигура, онъ даже прихрамывалъ, какъ отецъ, и такъ же аккуратно одѣвался, какъ онъ. Но характеромъ онъ вовсе не былъ на него похожъ. Насколько отецъ былъ веселъ и сообщителенъ, настолько же сынъ его былъ сдержанъ и неразговорчивъ.
   М-ръ Абель усадилъ старушку въ кабріолетъ, поправилъ на ней мантилію, уложилъ корзиночку, безъ которой она не выѣзжала изъ дому, вскочилъ на заднее сидѣнье, очевидно для него придѣланное, и сталъ всѣмъ улыбаться, начиная съ матушки и кончая пони. Долго возился старичокъ, поправляя уздечку -- не легко было справиться съ капризной лошадкой,-- но, наконецъ, и это уладилось; старикъ сѣлъ въ кабріолетъ, взялъ вожжи въ руку и вынулъ изъ кармана кошелекъ, чтобы расплатиться съ Китомъ.
   Ни у него, ни у кого изъ присутствующихъ не оказалось мелкой монеты, а шиллингъ ему жаль было дать. Но дѣлать было нечего.
   -- На, вотъ тебѣ, сказалъ онъ, подавая мальчику монету, и прибавилъ шутя:-- въ понедѣльникъ я опять буду здѣсь, такъ ты приходи отработать лишнее.
   -- Благодарю васъ, сударь, непремѣнно приду, сказалъ Китъ совершенно серьезно.
   Всѣ расхохотались. Громче всѣхъ смѣялся Чекстеръ -- ему очень понравилась эта шутка. Вѣроятно, лошадка почуяла, что теперь они уже отправляются домой, или, можетъ быть, она про себя рѣшила больше никуда не завозить своихъ господъ, и безъ запинки побѣжала крупной рысью. A Китъ зашелъ въ лавочку, купилъ самое необходимое для дома, не забылъ и сѣмянъ для птички и пустился бѣжать, что было мочи. Онъ былъ въ такомъ восторгѣ, такъ счастливъ, что ему казалось, онъ непремѣнно застанетъ у себя дома Нелли съ дѣдушкой.
   

XV.

   
   Проходя съ дѣдушкой по безмолвнымъ улицамъ Лондона, Нелли невольно вздрагивала, какъ только гдѣ нибудь вдали появлялась человѣческая фигура. Ей казалось, что это непремѣнно долженъ быть Китъ. Она очень желала бы его видѣть; она съ радостію протянула бы ему руку, поблагодарила бы за его горячее участіе къ нимъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ и боялась его встрѣтить, и когда убѣждалась въ своей ошибкѣ, ей легче становилось на душѣ. Не говоря уже о томъ, что встрѣча съ Китомъ могла имѣть дурныя послѣдствія для старика, она думала, что не въ состояніи будетъ перенести сцену разлуки съ единственнымъ человѣкомъ, который былъ истинно преданъ и ей, и ея дѣдушкѣ.
   Почему это, въ самомъ дѣлѣ, такъ тяжело прощаться передъ разлукой съ близкими людьми? Почему легче перенести самую разлуку, чѣмъ сказать послѣднее прости? Разставаясь съ любимымъ человѣкомъ, часто на долгіе годы, мы, обыкновенно, стараемся сдерживаться при прощаніи, жмемъ другъ другу руки, обмѣниваемся ласковымъ взглядомъ, увѣряя себя, что еще успѣемъ повидаться на другой день и проститься какъ слѣдуетъ, хотя очень хорошо знаемъ, что это неправда, что мы обманываемъ себя ради того только, чтобы не произнести страшнаго слова "прости". A между тѣмъ съ умирающимъ другомъ прощаемся охотно, считаемъ это даже своимъ долгомъ, и мучаемся, если намъ не удастся проститься съ нимъ. Неужели же совершившійся фактъ, какъ бы онъ ни былъ ужасенъ, не такъ тяжело ложится на душу, какъ эта неопредѣленность, неизвѣстность будущаго.
   Но возвратимся къ нашимъ путникамъ.
   Столица ликовала въ блескѣ восходящаго солнца. Все, что казалось безобразнымъ и подозрительнымъ въ ночной темнотѣ, теперь приняло веселый, красивый видъ. Солнечные лучи, проникая сквозь закрытыя окна и спущенныя занавѣски, въ спальни баловней судьбы, навѣваютъ имъ въ этотъ часъ легкіе, пріятные сны. Птички, запертыя въ душныхъ комнатахъ, начинаютъ безпокойно возиться въ клѣткахъ; мыши спѣшатъ назадъ въ свои крошечныя норки, пугливо прижимаясь другъ къ другу, а кошка, забывъ о добычѣ и усѣвшись на заднія лапки, мигаетъ, глядя на узенькую полоску свѣта, пробивающуюся сквозь замочную скважину или щель. Ей такъ и хочется улизнуть изъ комнаты, чтобы погрѣться на солнышкѣ. Завидѣвъ свѣтъ въ окошечкѣ -- на немъ мелькаетъ тѣнь отъ качающихся вѣтокъ, которыя такъ напоминаютъ имъ далекую родину -- лѣсъ,-- лошади и коровы нетерпѣливо роютъ копытомъ землю въ своихъ стойлахъ. Но онѣ вскорѣ успокаиваются, поневолѣ мирятся съ своимъ заточеніемъ и только съ завистью поглядываютъ на окна. Несчастные узники протягиваютъ къ рѣшетчатымъ окнамъ измученные, иззябшіе члены, проклиная толстыя стѣны, которыя и солнце не можетъ согрѣть. Проснувшіеся цвѣточки открываютъ свои милые глазки -- лепестки, поворачиваясь къ солнцу. Словомъ, только что народившійся свѣтъ, этотъ разумъ созданія, озарялъ всѣхъ и вся, и самая послѣдняя тварь признавала его могущество.
   Наши странники шли молча, повременамъ они пожимали другъ другу руку и весело улыбались. Не смотря на то, что уже совсѣмъ разсвѣло, на улицахъ царила глубокая тишина, которая придавала имъ какой-то мертвенный и вмѣстѣ съ тѣмъ торжественный видъ. Казалось, будто смерть лишила ихъ обычнаго оживленія, такъ сказать, отняла у нихъ душу, и наложила на все печать спокойствія и неподвижности. Блѣдныя, измученныя лица, изрѣдка попадавшіяся имъ на пути, нарушали общую гармонію, какъ и тѣ лампочки, догоравшія кое-гдѣ въ окнахъ, которыя слабо, безсильно мерцали при полномъ солнечномъ освѣщеніи.
   Они еще были далеко отъ центра города, какъ уже картина стала совершенно мѣняться. Прогремѣла одна телега, за ней другая, третья, поднялся повсемѣстный гулъ, люди засуетились. закопошились, какъ муравьи. Вотъ открыли ставни въ одномъ магазинѣ, а черезъ 10 минутъ уже всѣ ставни на улицѣ были открыты. Задымились трубы, растворились окна, чтобы впустить въ комнаты свѣжій воздухъ, на порогахъ появились горничныя съ метлами въ рукахъ; онѣ обдавали прохожихъ клубами пыли. Иныя, окончивъ свое несложное занятіе, стояли, опершись о притолку; другія безъ умолку болтали съ молочникомъ, зеленщикомъ, или, пригорюнившись, слушали ихъ розсказни о разныхъ деревенскихъ праздникахъ, ярмаркахъ, на которыхъ не бываетъ недостатка въ интересныхъ кавалерахъ.
   Вотъ они подошли къ самому торговому центру, гдѣ уже толпилось много народу и торговля была въ полномъ разгарѣ.Старикъ точно очнулся, сталъ тревожиться, оглядываться вокругъ: онъ никакъ не ожидалъ, что они попадутъ въ эту часть города. Онъ приложилъ палецъ къ губамъ и, схвативъ дѣвочку за руку, повелъ ее знакомыми ему переулочками и дворами, и все время пугливо озирался, торопясь выбраться изъ этихъ опостылыхъ ему мѣстъ и бормоча сквозь зубы, что здѣсь, въ каждомъ углу, человѣка подстерегаетъ бѣда и они, молъ, погибнуть, если не поспѣшать уйти.
   Изъ торговой части города они перешли въ рабочій кварталъ. Здѣсь, по обѣимъ сторонамъ улицъ, тянется безконечный рядъ невзрачныхъ домовъ, разбитыхъ на комнатки, въ которыхъ ютятся бѣдняки, о чемъ краснорѣчиво свидѣтельствуютъ окна, повсюду заткнутыя грязными тряпками или бумажками. Въ мѣстныхъ лавчонкахъ продается только то, что необходимо бѣдному люду: и продавцы, и покупатели не сводятъ концы съ концами. Живутъ на этихъ улицахъ и такіе бѣдняки, что видали лучшіе дни: они долго не могутъ помириться съ своимъ новымъ безвыходнымъ положеніемъ и всячески стараются, насколько хватаетъ силъ и средствъ, украсить свои жилища; но сборщикъ податей и немилосердный кредиторъ вытягиваютъ изъ нихъ послѣдніе соки, лишаютъ ихъ и этого ничтожнаго утѣшенія, и, въ концѣ концовъ, ихъ жилища выглядываютъ такими же грязными и неприглядными, какъ и тѣ лачуги, обитатели которыхъ давно уже отказались отъ всякой борьбы съ нищетой.
   Этотъ кварталъ безконеченъ: бѣдный людъ на большомъ пространствѣ раскинулъ свои убогія палатки. Съ виду всѣ улицы похожи одна на другую. Вездѣ вы видите одно и то же: большая часть домовъ отъ сырости и старости почернѣли; строются и новые; есть и такіе, которые рушатся, на половину недостроенные: у хозяина не хватило средствъ окончить постройку. Глядя на эти убогія жилища, не знаешь, кого больше жалѣть: тѣхъ ли, кто ихъ нанимаетъ, или тѣхъ, кто отдаетъ въ наемъ. Потянулись кирпичные заводы, заборы, сколоченные изъ старыхъ клепокъ, изъ обугленныхъ досокъ, уцѣлѣвшихъ отъ пожара; около нихъ свалены цѣлыя горы устричныхъ раковинъ и всякаго сора; тутъ же стоитъ диссидентская часовенька, гдѣ этотъ бѣдный людъ слушаетъ проповѣди о бѣдствіяхъ земной жизни, имъ и безъ того хорошо извѣстныхъ; а рядомъ красуется церковь, гдѣ пасторы краснорѣчиво описываютъ блаженство Царства Небеснаго и поучаютъ народъ, какъ надо жить, чтобы удостоиться его.
   Въ то время, какъ Нелли съ дѣдушкой шла по этимъ заселеннымъ кварталамъ, они безпрестанно встрѣчали мужчинъ, чуть не въ лохмотьяхъ, отправлявшихся на работу, чтобы добыть кусокъ хлѣба для семьи. На улицахъ голодные, еле прикрытые тряпьемъ, ребятишки барахтались въ пыли, не обращая вниманія на угрозы несчастныхъ матерей; всѣ уже принимались за дѣло; и прачки, и сапожники, и портные, и свѣчные мастера: они занимались своимъ ремесломъ на дому -- въ кухнѣ, на чердакѣ, въ комнатѣ, гдѣ попало. Зачастую весь этотъ людъ гнѣздится подъ одной крышей.
   Наконецъ, они вышли изъ этого притона нищеты. Они уже были на самой окраинѣ города, сплошь усѣянной дачками. Вначалѣ виднѣлись простенькія деревянныя строенія, сколоченныя изъ остатковъ судна, облѣпленныхъ ракушками, изъ старыхъ бревенъ, поросшихъ грибами-поганышами. Эти крестьянскія дачки окружены такими же простенькими садиками.
   Затѣмъ встрѣчались болѣе кокетливые, изящные, коттеджи съ разбитыми куртинами цвѣтовъ передъ окнами. Видно, что по узенькимъ дорожкамъ, усыпаннымъ пескомъ, никто никогда не гуляетъ. Они прошли мимо трактира, только что выкрашеннаго въ зеленую краску -- съ одной стороны его разстилалась дерновая лужайка, съ водопоемъ для лошадей, а съ другой, подъ деревьями, были разставлены столики для чаю; миновали нѣсколько большихъ дачъ съ будками для сторожей у воротъ, шлагбаумъ, вышли въ поле, на которомъ мѣстами росли деревья, мѣстами сѣно было собрано въ стоги, и вскорѣ очутились у подошвы большого холма.
   Когда путешественникъ взберется на этотъ холмъ и оглянется назадъ на городъ, разстилающійся со всѣми своими окраинами у его ногъ, на куполъ и крестъ св. Навла, высоко возносящійся къ небу и въ ясную погоду сверкающій на солнцѣ среди клубовъ дыма, тогда только онъ можетъ, наконецъ, свободно вздохнуть и сказать себѣ, что онъ совсѣмъ простился съ Лондономъ.
   Недалеко отъ этого-то холма остановился отдохнуть старикъ съ своей маленькой провожатой, если только можно назвать провожатой ребенка, который рѣшительно не зналъ, въ какую сторону вести дѣдушку. Они сѣли на траву и принялись завтракать: Нелли не забыла захватить съ собою въ корзиночкѣ нѣсколько кусковъ хлѣба съ мясомъ.
   Они чувствовали себя въ самомъ свѣтломъ, праздничномъ настроеніи духа. Свѣжій утренній вѣтерокъ успокаивалъ ихъ нервы, ободрялъ ихъ; они любовались зеленой, волнистой травкой, полевыми цвѣтами, упивались пѣніемъ птичекъ, порхавшихъ вокругъ нихъ, чуднымъ ароматомъ, разлитымъ въ воздухѣ, гдѣ раздавались разнообразнѣйшіе звуки,-- всей этой прелестью полей, которая тамъ обаятельно дѣйствуетъ на каждаго человѣка и въ особенности на городского жителя. Хотя Нелли уже молилась въ это утро и, пожалуй, усерднѣе, чѣмъ когда либо въ жизни, молитва, какъ-то невольно просилась ей на уста, теперь, когда они молча сидѣли на травѣ, какъ бы очарованные окружавшей ихъ природой. Старикъ же молиться не могъ,-- онъ перезабылъ все на свѣтѣ,-- онъ только набожно снялъ шляпу и сказалъ: "Аминь".
   Взглянувъ на городъ, Нелли вспомнила о книжкѣ, которая обыкновенно лежала на полкѣ въ дѣдушкиной комнатѣ: "Путешествіе къ Св. Мѣстамъ". Цѣлые вечера, бывало, она просиживала надъ нею, разсматривала картинки и все пыталась узнать, истинная ли правда все, что въ ней говорится, и гдѣ находятся тѣ отдаленныя страны, что носятъ такія мудреныя названія.
   -- Милый дѣдушка, мнѣ кажется, что теперь мы напоминаемъ собой христіанскихъ подвижниковъ, о которыхъ говорится въ той книжкѣ. Подобно имъ, мы сложимъ здѣсь въ травѣ всѣ заботы и печали, которыя принесли съ собой, и удалимся навсегда изъ этихъ шумныхъ мѣстъ.
   -- Никогда, никогда больше мы туда не вернемся, сказалъ старикъ, махнувъ рукой по направленію къ городу.-- Мы навѣки съ нимъ простились, Нелли.
   -- Не устали ли вы, дѣдушка, хорошо ли вы себя чувствуете послѣ такой долгой ходьбы?
   -- Какъ нельзя лучше. Однако, пора намъ продолжать путь. Мы только тогда остановимся для отдыха, когда уже будемъ далеко отъ города.
   Въ небольшомъ разстояніи отъ лужка, гдѣ они сидѣли, протекалъ прозрачный ручеекъ. Прежде чѣмъ пуститься въ дальнѣйшій путь, Нелли умыла себѣ лицо и руки и подержала ноги въ холодной водѣ: ей очень хотѣлось освѣжиться послѣ непривычной ходьбы. Она и старика уговорила сѣсть около ручья и ему обмыла ноги и отерла ихъ своимъ платьецемъ.
   -- Теперь я ужъ ничего самъ не могу дѣлать, жаловался старикъ.-- Не понимаю даже, какъ это я прежде обходился безъ посторонней помощи. Прошло то время, не вернется оно. Ты меня не бросай, Нелли, обѣщай, дитятко, что никогда меня не бросишь. Вѣдь я тебя всегда очень любилъ. Безъ тебя я все равно умру.
   Онъ жалобно застоналъ и положилъ голову къ ней на плечо. Случись это прежде, Нелли расплакалась бы, теперь же она подавила свои слезы и старалась развеселить старика; стала смѣяться: съ чего это, молъ, ему пришла въ голову такая фантазія, да развѣ это возможно, чтобы они когда нибудь разстались другъ съ другомъ? и своими ласками совершенно успокоила его. Старикъ скоро заснулъ у нея на плечѣ, напѣвая что-то вполголоса, какъ малое дитя.
   Сонъ подкрѣпилъ его. Онъ проснулся бодрый и веселый, и они отправились дальше. Теперь они шли между пастбищами и желтѣющими нивами, надъ которыми, высоко повиснувъ въ небѣ, весело заливался жаворонокъ; пчеламъ было раздолье: онѣ дружно жужжали, перелетая съ цвѣтка на цвѣтокъ.
   Верста-за-верстой шли они, почти не встрѣчая жилья на своемъ пути. Вотъ они входятъ въ небольшую деревушку: нѣсколько покривившихся набокъ лачужекъ,-- иныя заперты наглухо: хозяева въ полѣ на работѣ; у другихъ полуотворенная дверь заставлена стуломъ или загорожена доской, чтобы малютка не могъ выкарабкаться на дорогу. Дальше, кузница или сарай, гдѣ изготовляются деревенскія издѣлія; еще дальше -- богатая ферма. Здѣсь, во дворѣ, лѣниво дремлютъ на привольѣ тучныя коровы, а лошади выглядываютъ изъ-за низенькой ограды, и лишь только увидятъ собрата въ сбруѣ, бѣгутъ прочь, словно гордясь своей свободой. Есть тутъ и свиньи: онѣ жадно роютъ землю, въ надеждѣ найти что нибудь лакомое для себя, и безостановочно хрюкаютъ, слоняясь изъ стороны въ сторону и задѣвая другъ друга боками; сытые голуби гордо прогуливаются по карнизу; утки и гуси неуклюже переваливаются съ боку на бокъ около самаго пруда, или весело плаваютъ по его зеркальной поверхности. Вслѣдъ за фермой постоялый дворъ, потомъ деревенская пивная лавочка, домъ пастора и рядомъ съ нимъ домъ адвоката -- при имени обоихъ, кабатчикъ, какъ листъ, трясется отъ страха. Изъ-за деревьевъ скромно выглядываетъ деревенская церковь, затѣмъ опять лачужки, тюрьма и съѣзжая, а у самой дороги старый заброшенный колодезь. И опять поля, и поля безъ конца.
   Пропутешествовавъ весь день, они остановились на ночь на постояломъ дворѣ и, не смотря на усталость, рано утромъ отправились въ путь.
   Часто, хотя и не подолгу, они отдыхали по дорогѣ и все шли и шли впередъ, задавшись мыслью какъ можно дальше отойти отъ Лондона. Было уже 4 часа пополудни, когда они вошли въ поселокъ изъ нѣсколькихъ крестьянскихъ избъ. Нелли ужасно хотѣлось купить молока и отдохнуть, но она не знала, къ кому обратиться, боялась получить отказъ. Въ одной избѣ плакалъ ребенокъ, въ другой бранилась баба: здѣсь -- бѣдность непроходимая, тамъ -- слишкомъ большая семья.
   Наконецъ, она рѣшилась войти въ избу, гдѣ у печи, весь обложенный подушками, сидѣлъ въ креслѣ старенькій старичокъ.
   "Это вѣрно дѣдушка, онъ войдетъ въ мое положеніе", подумала Нелли.
   Вся семья,-- хозяинъ, хозяйка и трое здоровыхъ, смуглыхъ ребятишекъ,-- сидѣла за столомъ. Не успѣла Нелли высказать своей просьбы, какъ уже старшій мальчикъ побѣжалъ за молокомъ, второй притащилъ для нихъ два стула, меньшой же, карапузикъ, подползъ къ матери, ухватился за ея подолъ и, прикрывъ глаза загорѣлой рученкой, плутовски поглядывалъ на нихъ.
   -- Богъ помочь! Далеко ли вы идете? пропищалъ старичокъ тоненькимъ голоскомъ.
   -- Очень далеко, отвѣчала Нелли вмѣсто дѣдушки.
   -- Откуда вы?
   -- Изъ Лондона.
   -- Вотъ какъ! И я бывалъ въ Лондонѣ, ѣздилъ туда съ фурами, только это было ужъ давнымъ-давно, лѣтъ тридцать пять тому назадъ. Говорятъ, его теперь не узнаешь. Мудренаго мало: я и самъ ужъ не тотъ. Шутка ли, тридцать пять лѣтъ тому назадъ! Да и мои года не маленькіе. Мнѣ скоро минетъ восемьдесятъ четыре года. Правда, я зналъ одного старика: тотъ дожилъ чуть не до ста лѣтъ, а куда былъ хуже, слабѣе меня, и сравнивать нечего. Садись, землякъ, вотъ сюда, въ кресло, предлагалъ старичокъ, стуча палкой по кирпичному полу,-- онъ старался стучать какъ можно громче,-- садись, да понюхай моего табачку. Самъ-то я рѣдко нюхаю, ужъ очень дорогъ табакъ, а какой пользительный, на удивленіе! Да ты, какъ погляжу, мальчикъ передо мной. Еслибъ мой сынъ покойникъ былъ живъ, онъ былъ бы теперь однихъ лѣтъ съ тобой. На мое горе онъ пошелъ въ солдаты и воротился безъ ноги. Не разъ, бывало, говаривалъ онъ въ шутку: "Пускай, молъ, меня похоронятъ подлѣ солнечныхъ часовъ", онъ еще мальчишкой любилъ лазить на нихъ,-- а оно такъ и вышло. Поглядите-ка въ окно, вонъ могила моего бѣднаго сына. Мы ужъ стараемся, чтобы всегда вокругъ нея травка была свѣжая.
   Онъ покачалъ головой и, взглянувъ заслезившимися глазами на дочь, принялся ее успокаивать. "Не бойся, молъ, я больше не стану объ этомъ говорить. Къ слову пришлось, не взыщи, коли огорчилъ".
   Принесли молоко. Нелли вынула изъ корзины оставшуюся провизію, что получше, подала дѣдушкѣ, и они отлично пополдничали.
   Комнатка, гдѣ ихъ пріютили, была далеко не роскошно обставлена: столъ и нѣсколько стульевъ самой простой, грубой работы, да угольничекъ съ глиняной и фаянсовой посудой; да комодикъ съ бѣльемъ, вотъ и вся мебель. На стѣнѣ подносъ съ намалеванной на немъ барыней въ красномъ платьѣ подъ голубымъ зонтикомъ; разрисованныя красками картинки изъ Священнаго Писанія, часы, а на полкѣ -- мѣдныя кастрюли и котелокъ блестѣли какъ золото. Все такъ чисто и опрятно, что Нелли въ первый разъ отдыхала душой въ этой уютной обстановкѣ, у этихъ милыхъ, привѣтливыхъ людей.
   -- Далеко ли отсюда до ближайшаго города, или хоть до слѣдующей деревни? спросила она у хозяина.
   -- Далеко, очень далеко; пожалуй, верстъ пять будетъ. Неужели вы собираетесь идти дальше въ такую позднюю пору?
   -- Да, намъ непремѣнно надо идти, поспѣшилъ отвѣтить старикъ, дѣлая знаки Нелли.-- Пойдемъ, дитятко, пойдемъ. Намъ пора... До ночи мы еще много успѣемъ пройти.
   -- Недалеко отъ насъ есть рига, а немного дальше и постоялый дворъ, тамъ можно переночевать. Мнѣ кажется, вы очень устали, вамъ бы слѣдовало отдохнуть, уговаривалъ хозяинъ. -- Развѣ вамъ ужъ такъ спѣшно?
   -- Да, да, мы очень торопимся, намъ нельзя мѣшкать, отвѣчалъ старикъ недовольнымъ тономъ.-- Идемъ же, Нелли, идемъ скорѣе.
   -- Намъ, въ самомъ дѣлѣ, надо спѣшить, промолвила Нелли, видя нетерпѣніе дѣдушки.
   Когда она встала и сдѣлала нѣсколько шаговъ, хозяйка своимъ опытнымъ глазомъ замѣтила по ея походкѣ, что у нея болитъ нога. И дѣйствительно, одна нога у нея распухла и даже покрылась пузырями. Добрая, сострадательная женщина -- у нея у самой были дѣти -- ни за что не хотѣла отпустить Нелли, пока не обмыла ей больного мѣста свѣжей водой и не приложила къ нему пластыря. Все это она дѣлала такъ заботливо и такъ нѣжно, не смотря на то, что руки у нея были грубыя отъ работы, что Нелли была тронута до слезъ. Она могла только проговорить: "Да благословитъ васъ Богъ за ваше доброе сердце", и поспѣшила съ дѣдушкой уйти, боясь повернуть голову, чтобы и въ самомъ дѣлѣ не расплакаться. Когда они отошли довольно далеко отъ хижины, она не утерпѣла и оглянулась назадъ: вся семья, до стараго дѣда включительно, стояла на дорогѣ: они издали кланялись имъ и махали руками. Съ трудомъ наши путники поплелись дальше и вскорѣ потеряли изъ виду своихъ гостепріимныхъ хозяевъ.
   Едва они прошли съ версту, какъ услышали позади себя стукъ колесъ: ихъ догоняла пустая телега. Поровнявшись съ ними, возница осадилъ лошадь и, пристально вглядываясь въ Нелли, спросилъ ее:
   -- Это вы останавливались вонъ въ той хижинѣ?
   -- Мы, робко отвѣчала она.
   -- Они просили меня догнать васъ и довезти до города, благо намъ по одной дороги, говорилъ добродушный возница. Дайте мнѣ вашу руку, землякъ, я помогу вамъ взобраться въ телегу.
   Эта помощь явилась нашимъ путникамъ какъ нельзя болѣе кстати. За эти два дня они уже порядкомъ измучились и еле тащили ноги. Тряская телега показалась имъ лучше самой роскошной кареты. Не успѣла Нелли умоститься на кучкѣ соломы, какъ тотчасъ же и заснула.
   Она проснулась, когда телега круто повернула и остановилась. Возница помогъ имъ сойти и, указывая на рощицу, виднѣвшуюся невдалекѣ, посовѣтовалъ имъ пройти въ городъ ближайшей дорогой, черезъ кладбище. Туда они и направили свои шаги, поблагодаривъ его за помощь.
   

XVI.

   
   Они подошли къ кладбищенской калиткѣ, за которой вилась протоптанная дорожка, когда солнце уже садилось и обдавало могилы своими теплыми лучами, какъ бы стараясь ободрить тѣхъ, кто въ нихъ покоился, и совѣтуя имъ не унывать, ибо завтра оно снова подымется надъ ними во всей красѣ. Сѣрыя, облупленныя стѣны и паперть церкви были почти сплошь покрыты плющемъ. Обходя богатыя гробницы, вьющееся растеніе ползло по всѣмъ землянымъ насыпямъ -- могиламъ бѣднѣйшихъ жителей города, оно сплетало имъ вѣнки, единственные, которыхъ они удостоились и которые гораздо краснорѣчивѣе говорили въ ихъ пользу и были несравненно долговѣчнѣе, чѣмъ тѣ пышные надписи на мраморныхъ доскахъ, гдѣ обыкновенно восхваляются доблести и добродѣтели умершаго богача; объ этихъ добродѣтеляхъ, къ слову сказать, часто современники умершаго ничего не знаютъ, пока его наслѣдники или душеприказчики не вздумаютъ оповѣстить о нихъ міръ.
   Тутъ же щипала травку, спотыкаясь и глухо стуча копытами о могильныя плиты, лошадь кладбищенскаго священника. Занятіе ея было сугубо-благочестивое: она извлекала ортодоксальное утѣшеніе изъ могилъ умершихъ прихожанъ и подтверждала справедливость послѣдней проповѣди, гдѣ священникъ, распространяясь о суетѣ людской, говорилъ, между прочимъ, что человѣкъ, въ концѣ концовъ, превращается въ лопухъ. На нее съ завистью взиралъ тощій осликъ, привязанный къ столбу: онъ тоже вздумалъ было заняться нагляднымъ иллюстрированіемъ этого текста проповѣди, не имѣя на то никакого права, такъ какъ онъ не принадлежалъ къ духовному чину, за что и получилъ должное наказаніе.
   Наши путники свернули съ дорожки, усыпанной щебнемъ, и пошли по мягкой травкѣ между могилами. Когда они обогнули церковь, имъ послышались гдѣ-то вблизи голоса, и странное зрѣлище вдругъ представилось ихъ глазамъ: на травѣ, другъ противъ друга, сидѣли два человѣка; они такъ были заняты какимъ-то дѣломъ, что не замѣтили, какъ тѣ къ нимъ подошли. Это были странствующіе актеры съ театромъ маріонетокъ. Сзади нихъ, верхомъ на надгробномъ памятникѣ, сидѣлъ, скрестивши ноги, Полишинель съ своимъ характернымъ крючковатымъ носомъ и выдающимся подбородкомъ. Теперь ближе, чѣмъ когда либо, онъ обнаруживалъ свойственную ему невозмутимость духа: не смотря на то, что его истрепанная, безформенная фигурка, на несоразмѣрно тонкихъ ножкахъ и съ несоразмѣрно длиннымъ остроконечнымъ колпакомъ на головѣ, качалась изъ стороны въ сторону, рискуя каждую минуту свалиться наземь, онъ, по обыкновенію, былъ веселъ; улыбка не сходила съ его лица и растягивала его ротъ до ушей.
   Это было главное дѣйствующее лицо труппы. Всѣ остальныя, какъ-то: жена его, ребенокъ, докторъ, иностранецъ, заѣхавшій на чужую сторону и, въ качествѣ такового, произносившій во все время представленія только одно слово "шалабалахъ", сосѣдъ-радикалъ, которому никакъ нельзя вбить въ голову, что мѣдный колокольчикъ, при случаѣ, отлично замѣняетъ органъ, наконецъ палачъ и самъ чортъ, все это валялось, вмѣстѣ съ дѣтской лошадкой, частью на травѣ, частью въ длинномъ плоскомъ ящикѣ, въ какихъ обыкновенно таскаютъ маріонетокъ. Очевидно, содержатели театра забрались въ это уединенное мѣсто для того, чтобы привести въ порядокъ своихъ героевъ, ихъ костюмы и всѣ необходимыя принадлежности сцены. Одинъ связывалъ веревочкой маленькую висѣлицу, другой прибивалъ гвоздиками черный парикъ на лысой головѣ радикала. Онъ потерялъ волосы отъ палочныхъ ударовъ, нещадно сыпавшихся на его затылокъ.
   Наконецъ, они бросили на минуту работу и стали оглядывать старика и Нелли съ такимъ же любопытствомъ, съ какимъ тѣ смотрѣли на нихъ и на ихъ оригинальныя занятія. Одинъ изъ актеровъ -- тотъ, который во время спектакля приводилъ въ движеніе куколъ,-- маленькій, улыбающійся человѣчекъ, очень веселаго нрава, съ краснымъ носомъ и вѣчно подмигивающимъ глазомъ, казалось, заразился отъ Полишинеля душевнымъ спокойствіемъ. Онъ поклонился Нелли и ея дѣдушкѣ и замѣтилъ, что имъ, вѣроятно, въ первый разъ приходится видѣть Полишинеля, такъ сказать, за кулисами (надо прибавить, что Полишинель, сидя на памятникѣ, какъ будто указывалъ кончикомъ своего колпака на пышную надгробную надпись и отъ души хохоталъ). Товарищъ же былъ посерьезнѣе. На немъ лежала обязанность собирать деньги и, должно быть, это-то постоянное общеніе съ публикой отразилось на его характерѣ: судя по выраженію его лица, это былъ скрытный, недовѣрчивый человѣкъ.
   -- Для чего это вы забрались сюда? спросилъ старикъ, подсаживаясь къ нимъ на траву и съ восторгомъ разсматривая куколъ.
   -- A вотъ для чего, отвѣчалъ маленькій человѣчекъ,-- будемъ пока звать его весельчакомъ. -- Сегодня у насъ идетъ представленіе недалеко отсюда, въ трактирѣ; такъ нельзя же намъ чинить куклы передъ публикой.
   -- A почему нельзя, удивился старикъ, дѣлая Нелли знакъ, чтобъ она слушала.
   -- Потому, что тогда пропалъ бы весь интересъ къ представленію. Не станете-жъ вы интересоваться лордомъ канцлеромъ, если вамъ зачастую приходится видѣть его дома безъ парика.
   -- Это правда, согласился старикъ.-- Такъ вы, въ самомъ дѣлѣ, хотите дать представленіе сегодня вечеромъ?
   Онъ притронулся къ куклѣ и тотчасъ же съ пронзительнымъ смѣхомъ отдернулъ палецъ.
   -- Да вотъ Тимми Кадлинъ уже высчитываетъ, сколько мы потеряли, благодаря тому, что вы застали насъ врасплохъ. Не бойся, Тимми, могу тебя увѣрить, что пустяки, обратился онъ къ товарищу, подмигнувъ въ сторону старика: съ него, молъ, взятки гладки.
   Каддинъ схватилъ Полишинеля и съ сердцемъ бросилъ его въ ящикъ.
   -- Это не важно, потеряли мы или нѣтъ, но ты ужъ слишкомъ много на себя берешь. Если бы тебѣ приходилось, какъ мнѣ, постоянно стоять у занавѣса и глядѣть на публику, ты бы лучше зналъ человѣческую природу.
   -- Ой ли! а мнѣ кажется, что это только тебя портитъ въ конецъ. Ты былъ гораздо довѣрчивѣе прежде, когда исполнялъ роли привидѣній на ярмарочныхъ театрахъ, тогда ты не вѣрилъ только въ домовыхъ и лѣшихъ, теперь же ты не вѣришь никому и ничему на свѣтѣ. Я никакъ не думалъ, чтобы можно было до такой степени измѣниться.
   -- Зато теперь я сталъ умнѣе, къ моему несчастью, философствовалъ Кадлинъ, все еще недовольный тономъ.
   Онъ пошарилъ въ ящикѣ, небрежно перебрасывая куколъ, какъ человѣкъ, который знаетъ имъ цѣну, вытащилъ оттуда одну и сунулъ ее подъ носъ товарищу.
   -- Погляди-ка сюда. У Джюди опять все платье изорвано, а ты навѣрно не взялъ съ собой ни иголки, ни нитки.
   Тотъ почесалъ голову. Дѣйствительно, ему нечѣмъ было поправить бѣду, а Джюди, какъ нарочно, исполняла главныя роли.
   -- У меня, сударь, есть и иголка, и нитки. Если вамъ угодно, я починю платье; мнѣ это легче сдѣлать, чѣмъ вамъ, вмѣшалась Нелли.
   Даже Кадлинъ не нашелъ возможнымъ отказаться отъ такого умѣстнаго предложенія. Нелли опустилась передъ ящикомъ на колѣни, принялась за работу и на славу исправила весь костюмъ куклы.
   Пока она была занята шитьемъ, весельчакъ съ любопытствомъ осматривалъ ее и ея безпомощнаго спутника, а когда она кончила, поблагодарилъ ее и спросилъ, куда они отправляются.
   -- Нынче... нынче мы ужъ дальше не пойдемъ, отвѣчала, запинаясь, Нелли и взглянула на дѣдушку.
   -- Если у васъ нѣтъ въ городѣ знакомыхъ, я посовѣтовалъ бы вамъ остановиться въ той же тавернѣ, гдѣ и мы стоимъ, вонъ въ томъ длинномъ бѣломъ домѣ. Тамъ очень дешево берутъ.
   Старикъ готовъ былъ бы всю ночь напролетъ просидѣть на кладбищѣ, лишь бы не разставаться съ новыми знакомыми. Онъ былъ въ восторгѣ, что тѣ предложили имъ идти вмѣстѣ въ таверну, и вся компанія поднялась на ноги. Впереди выступалъ весельчакъ. Онъ несъ на привязи ящикъ съ маріонетками, отъ которыхъ старикъ, шедшій рядомъ съ нимъ, не могъ глазъ оторвать. Нелли шла около дѣдушки и держала его за руку. Шествіе заключалъ Кадлинъ. Медленнымъ шагомъ подвигался онъ впередъ, по привычкѣ бросая взгляды то въ ту, то въ другую сторону, то на церковь, то на деревья, мимо которыхъ они шли: точно такими же взглядами онъ обыкновенно окидывалъ дома, мимо которыхъ они проходили по городскимъ и деревенскимъ улицамъ, соображая, гдѣ бы остановиться и дать представленіе, изъ какого окна можно ожидать большей наживы.
   Хозяинъ и хозяйка таверны, старые, раздобрѣвшіе супруги, очень ласково приняли нашихъ путниковъ и не могли налюбоваться красотой Нелли: она сразу имъ полюбилась. Нелли была рада, что они попали къ такимъ добрымъ людямъ, и что въ кухнѣ не было другихъ гостей, кромѣ ихъ новыхъ знакомыхъ. Хозяйка удивилась, узнавъ, что они пѣшкомъ пришли изъ своего дома. Она не прочь была бы разспросить, куда и зачѣмъ они отправляются, но, замѣтивъ, что своими разспросами приводитъ Нелли въ смущеніе и даже огорчаетъ ее, добрая старушка пожалѣла ее и перестала ей надоѣдать.
   -- Эти господа приказали, чтобы ужинъ былъ готовъ черезъ часъ, шепнула она дѣвочкѣ, отводя ее въ сторону. -- Я думаю, вамъ лучше всего поужинать вмѣстѣ съ ними, а пока пойдемте къ буфету: я вамъ дамъ чего нибудь закусить и выпить вина. Вы совсѣмъ истомились за дорогу. Да что вы все безпокоитесь о старикѣ? Кушайте сами на здоровье, ему я послѣ подамъ.
   Пришлось, однако, начать со старика, такъ какъ Нелли не хотѣла ѣсть прежде него и выбирала для него лучшіе куски.
   Подкрѣпившись немного, они отправились въ пустую конюшню, гдѣ долженъ былъ состояться спектакль. Публика уже стекалась туда со всѣхъ сторонъ. Все освѣщеніе этого импровизированнаго зала состояло изъ десятка свѣчей, натыканныхъ на обручъ, который былъ привѣшенъ на веревочкѣ къ потолку. Установили сцену; весельчакъ спрятался за занавѣской, а господинъ-мизантропъ, поигравъ на свирѣли,-- съ такимъ усердіемъ, что у него даже духъ захватило,-- сталъ впереди сцены около самаго занавѣса, собираясь отвѣчать на всѣ вопросы и замѣчанія Полишинеля. Онъ разсыпался передъ нимъ въ самыхъ горячихъ выраженіяхъ любви и преданности, увѣрялъ его въ своемъ безграничномъ къ нему довѣріи, восхвалялъ передъ публикой его доблести: онъ, молъ, не смотря ни на какія обстоятельства, всегда такой же веселый и остроумный, какимъ вы его видите теперь; жизнь его проходитъ въ безпрерывныхъ удовольствіяхъ и славныхъ подвигахъ. Все это Кадлинъ произнесъ безстрастнымъ тономъ, какъ человѣкъ, который примирился съ своей горькой долей и не ждетъ ничего хорошаго отъ жизни. Во время репликъ Полишинеля онъ медленно обводилъ глазами публику, стараясь подмѣтить, какое впечатлѣніе ихъ игра производитъ на всѣхъ слушателей вообще и на хозяевъ таверны въ особенности, такъ какъ ихъ ужинъ, болѣе или менѣе, зависѣлъ отъ успѣха представленія.
   Въ сущности ему не о чемъ было безпокоиться: каждое слово Полишинеля сопровождалось взрывомъ хохота и громкими рукоплесканіями. Добровольныя приношенія сыпались со всѣхъ сторонъ. Больше и громче всѣхъ смѣялся старикъ. Нелли же ничего не видѣла и не слышала: бѣдняжка такъ устала, что тутъ же свалилась головкой на плечо дѣдушки и заснула крѣпкимъ сномъ. Какъ ни старался старикъ разбудить ее для того, чтобы и она позабавилась спектаклемъ, онъ не могъ этого добиться.
   Ужинъ былъ прекрасный, но Нелли не прикасалась къ нему, такъ она была утомлена. Однако, не смотря на усталость, она не отходила отъ старика до тѣхъ поръ, пока онъ не летъ въ постель. Онъ такъ привязался къ своимъ новымъ знакомымъ, что забылъ рѣшительно обо всемъ на свѣтѣ и готовъ былъ сидѣть съ ними и слушать ихъ бредни безъ конца. Къ счастью, они сами вскорѣ поднялись съ мѣста и ушли, зѣвая, въ свою комнату. Тогда и онъ поплелся за внучкой наверхъ.
   Имъ отвели на ночлегъ чердачокъ, надвое раздѣленный перегородкой. Но они и этимъ были довольны и за него благодарили Бога. Старику что-то не спалось, онъ безпокойно ворочался съ боку на бокъ, наконецъ позвалъ внучку и попросилъ ее посидѣть около него: она часто это дѣлала со времени его болѣзни. Когда онъ заснулъ, она пошла къ себѣ за перегородку и отворила окошечко -- узенькое-преузенькое, точно щель въ крышѣ, какъ бы прислушиваясь къ царившей вокругъ тишинѣ. Видъ старой церкви, залитой луннымъ свѣтомъ, окруженной безмолвными могилами и темными, тихо перешептывавшимися между собой деревьями, навѣялъ на нее грустныя мысли. Она затворила окно, сѣла на кровать и задумалась: что имъ предстоитъ впереди, когда у нихъ не будетъ денегъ?
   Она захватила съ собой изъ дому нѣсколько серебряныхъ монетъ и одинъ золотой -- все ихъ богатство. Когда и этихъ денегъ не станетъ, придется просить милостыню. Она рѣшила сберечь золотой на всякій случай и не тратить его до послѣдней крайности, мало ли какую службу онъ можетъ имъ сослужить. Она зашила его въ платье и, нѣсколько успокоившись, легла въ постель и тотчасъ же заснула.
   

XVII.

   
   Нелли проснулась, едва только лучъ восходящаго солнца, такой же ясный, какъ ея чистая дѣтская душа, заглянулъ въ ея маленькое окошечко. Въ первую минуту, когда она открыла глаза и увидѣла, что провела ночь въ такой необычайной обстановкѣ, она испуганно вскочила на ноги, недоумѣвая, какимъ образомъ, заснувъ наканунѣ вечеромъ въ своей комнаткѣ, она попала на чердачокъ, но мигомъ вспомнила обо всѣхъ приключеніяхъ предшествовавшаго дня и начала одѣваться.
   Утро было чудное. Дѣдушка еще спалъ и она воспользовалась свободнымъ временемъ, чтобы прогуляться по кладбищу. Тихо бродила она по зеленой муравѣ, сбрасывая ногой капли росы, блестѣвшія какъ брилліанты на свѣженькихъ листикахъ, и часто сворачивала въ сторону, въ густую высокую траву, не желая ступать по могиламъ. Ей доставляло какое-то особенное удовольствіе останавливаться около каждой гробницы и читать надписи.
   Тишина здѣсь была невозмутимая, какъ и подобаетъ въ мѣстѣ послѣдняго успокоенія человѣка. Лишь грачи, гнѣздившіеся на верхушкахъ громадныхъ деревьевъ, оглашали повременамъ воздухъ своимъ пронзительнымъ крикомъ.
   Вотъ, какъ будто невзначай, про себя, хрипло прокричала одна птица, порхая вокругъ своего растрепаннаго, неуклюжаго гнѣзда, качающагося на вѣткѣ; ей пронзительно отвѣтила другая, и у нихъ завязался разговоръ, а можетъ быть и споръ, судя по тому, что птица, первая подавшая голосъ, кричала все громче и громче, точно не хотѣла уступать возражавшей ей сосѣдкѣ. Началась возня и суетня на другихъ вѣткахъ, пониже гнѣзда, повыше, справа, слѣва, на верхушкахъ другихъ деревьевъ; прилетѣли грачи, до тѣхъ поръ мирно сидѣвшіе на сѣрыхъ карнизахъ церкви, на просвѣтахъ колокольни, и поднялся шумъ и гамъ невообразимый. Птицы неугомонно летали съ вѣтки на вѣтку, стараясь перекричать другъ друга. Вотъ онѣ умолкли: все стихло на минуту. Казалось, все уже успокоилось. Не тутъ-то было: точно по какому-то знаку всѣ птицы вспорхнули разомъ и закаркали громче прежняго, какъ бы подсмѣиваясь надъ покойниками, что недвижимо и безмолвно лежали теперь подъ могильными насыпями, а когда-то, при жизни, такъ же неугомонно суетились, какъ и они, и все стремились и стремились къ чему-то, пока смерть не положила конца ихъ безполезной и безцѣльной борьбѣ.
   Дѣвочка то поднимала голову, взглядывая на деревья, гдѣ происходила вся эта суматоха,-- ей казалось, что отъ этого шума еще тише и безмолвнѣе около могилъ,-- то наклонялась, чтобы поправить выбившуюся вѣтку терноваго куста, которымъ кое-гдѣ поддерживались могильныя насыпи; то съ любопытствомъ заглядывала въ низенькія рѣшетчатыя окна церкви. Все въ этой церкви было старое, приходило въ ветхость отъ долгаго употребленія: и лежавшее на налоѣ Евангеліе, источенное червями; и деревянныя скамьи съ истрепанной байкой, клочьями висѣвшей по бокамъ; и простая купѣль, въ которой крестятъ дѣтей; и алтарь, передъ которымъ эти же дѣти, входя въ возрастъ, молятся Богу; даже простыя черныя носилки, на которыхъ человѣка въ послѣдній разъ приносятъ въ церковь, еле держались отъ старости; даже веревка, которою звонятъ въ колоколъ, вся пораздергалась.
   Нелли остановилась около одной бѣдной могилы съ простой каменной плитой. Она читала надпись, гласившую, что на этомъ мѣстѣ, 55 лѣтъ назадъ, былъ погребенъ молодой 23-хъ-лѣтній человѣкъ, какъ вдругъ что-то зашуршало за ея спиной. Повернувъ голову, она увидѣла, что старая согбенная старушка плетется, насилу передвигая ноги, къ той могилѣ, гдѣ она стояла. Дотащившись кое-какъ до нея, она попросила Нелли прочесть надпись на плитѣ и горячо ее благодарила, когда та исполнила ея желаніе; старушка прибавила, что она давнымъ-давно знаетъ наизусть эту надпись, но теперь уже слѣпа, не можетъ прочесть ее сама.
   -- Здѣсь похороненъ вашъ сынъ? спросила Нелли.
   -- Нѣтъ, моя милая, не сынъ, а мужъ.
   Можетъ ли это быть? Такая старая, дряхлая старушка -- жена 23-хъ-лѣтняго юноши! Ахъ, да! Вѣдь это было 55 лѣтъ тому назадъ!
   -- Васъ это удивляетъ, моя голубушка, замѣтила старушка, покачавъ головой.-- Впрочемъ, не вы первая, не вы послѣдняя. Постарше васъ, и тѣ не хотятъ вѣрить, чтобы я была его женой. Жизнь хуже смерти мѣняетъ людей.
   -- Вы часто сюда приходите? спросила Нелли.
   -- Да, въ лѣтнее время я очень часто здѣсь сижу. Сперва-то я не могла оторваться отъ могилы, все плакала, да убивалась, но, слава Богу, это мало-по-малу прошло. Съ тѣхъ поръ я изъ года въ годъ собираю здѣсь маргаритки и держу ихъ дома въ водѣ. Никакіе цвѣты мнѣ такъ не любы. Легкое ли дѣло! 55 лѣтъ, какъ я потеряла мужа. Ужъ очень стара я становлюсь.
   Словоохотливая старушка обрадовалась, что Богъ послалъ ей собесѣдницу -- нужды нѣтъ, что это былъ ребенокъ, и стала разсказывать ей все: какъ у нея сердце разрывалось на части, когда она въ первый разъ пришла на могилу, какъ она молила Бога, чтобы Онъ прибралъ и ее. Но современемъ жгучая боль, по ея словамъ, стихла, и хотя видъ могилы все еще наводилъ на нее грусть, тѣмъ не менѣе она очень часто приходила сюда, пока, наконецъ, эти посѣщенія вошли у нея въ привычку, въ пріятную обязанность. Вспоминая объ умершемъ, она жалѣла о его погибшей молодости, восхищалась его силой, его мужественной красотой, какъ только старая, хилая, доживающая свой вѣкъ бабушка можетъ восхищаться цвѣтущимъ внукомъ; но, вмѣстѣ съ тѣмъ, она говорила о немъ, какъ о своемъ мужѣ, словно только вчера его похоронила; какъ о мужѣ молодой, здоровой, красивой женщины, какою она была въ то давно прошедшее время и которой теперь предстоитъ счастье свидѣться съ нимъ на томъ свѣтѣ.
   Окончивъ разсказъ, старушка стала собирать цвѣты, а Нелли задумчиво побрела домой.
   Пока она гуляла, дѣдушка успѣлъ встать и одѣться. Кадлину, видно, на роду было написано возиться съ матеріальной стороной дѣла: въ то время, какъ товарищу его собравшіеся во дворѣ ротозѣи -- они отождествляли его съ Полишинелемъ, который говорилъ его устами и любили его не меньше самого героя -- расточали комплименты, онъ собиралъ огарки, оставшиеся отъ представленія, и укладывалъ ихъ въ узелокъ съ бѣльемъ.
   Вся компанія собралась къ завтраку.
   -- Куда-жъ вы сегодня намѣрены идти? спросилъ весельчакъ у Нелли.
   -- Право, я и сама не знаю, мы еще не рѣшили куда, отвѣчала она.
   -- A мы отправляемся на скачки. Если это вамъ по пути и вы не гнушаетесь нашимъ обществомъ, пойдемте вмѣстѣ съ нами. Если же вы предпочитаете идти одни, вамъ стоитъ только сказать слово, и мы больше не станемъ вамъ надоѣдать.
   -- Мы пойдемъ вмѣстѣ съ вами, отозвался старикъ.-- Нелли, мы идемъ съ ними, это рѣшено.
   Подумавъ съ минуту, Нелли согласилась на томъ основаніи, что имъ скоро придется просить милостыню, а для этого надо выбирать такія мѣста, куда богатая публика стекается для забавы. Она поблагодарила за любезное предложеніе и, робко взглянувъ на Кадлина, сказала что если они ничего не имѣютъ противъ этого, она съ дѣдушкой пойдетъ съ ними до того города, гдѣ будутъ скачки...
   -- Что-жъ мы можемъ противъ этого имѣть? удивился весельчакъ.-- Слушай, Тимми! Будь хоть разъ въ жизни любезенъ, скажи, что и тебѣ будетъ пріятно, если они пойдутъ съ нами. Я знаю, что ты самъ этого желаешь. Ну, скажи же, Тимми.
   -- Траттерсъ, ты слишкомъ много на себя берешь, отчеканилъ Кадлинъ.
   Какъ истый философъ и мизантропъ, онъ говорилъ медленно, а ѣлъ съ большой жадностью.
   -- Ну, чѣмъ они могутъ намъ помѣшать? настаивалъ товарищъ.
   -- Помѣшать они намъ не могутъ, отвѣчалъ Кадлинъ,-- но вообще это дѣло не подходящее. Повторяю, ты слишкомъ много на себя берешь.
   -- Ну, говори просто, могутъ они съ нами идти или нѣтъ?
   -- Конечно, могутъ. Но, понастоящему, ихъ слѣдовало допустить въ нашу компанію лишь въ видѣ особеннаго одолженія.
   Настоящая фамилія весельчака была Гаррисъ. Но надо полагать, о ней давно уже всѣ забыли: какъ-то незамѣтно она перешла въ менѣе благозвучное прозвище Троттерсъ {Троттерсъ (troter) по-англійски -- ходокъ.}, къ которому затѣмъ нашли необходимымъ прибавить еще прилагательное Шотъ {Шотъ (short) -- короткій.},-- вслѣдствіе того, что у него были очень короткія ноги. Но это полное прозвище употреблялось лишь въ рѣдкихъ случаяхъ, въ церемонномъ разговорѣ. Обыкновенно же его звали или Шотъ, или Троттерсъ.
   Какъ бы то ни было, Шотъ или Троттерсъ,-- да благоволитъ читатель называть его тѣмъ именемъ, которое ему больше нравится,-- старался обратить въ шутку непріятную выходку товарища, и, принимаясь съ большимъ аппетитомъ за холодное мясо, чай съ бутербродомъ, совѣтовалъ и другимъ послѣдовать его примѣру. Уговаривать Кадлина было лишнее, онъ и такъ уже черезчуръ наѣлся и съ наслажденіемъ пилъ эль, чтобы осадить обильный завтракъ. Какъ настоящій мизантропъ, онъ не приглашалъ никого къ себѣ въ компанію,
   Послѣ завтрака Кадлинъ потребовалъ счетъ. Включивъ въ общую сумму весь выпитый имъ эль -- замашка, тоже свойственная мизантропамъ -- онъ раздѣлилъ итогъ на двѣ равныя части: одну, за себя и товарища, уплатилъ самъ, другую -- предоставилъ уплатить старику. Затѣмъ они собрали свои пожитки, простились съ хозяевами и пустились въ путь.
   Вотъ тутъ-то и обнаружилось во всей силѣ фальшивое общественное положеніе Кадлина, такъ оскорблявшее его щепетильную душу. Еще наканунѣ вечеромъ Полишинель обращался къ нему съ театральныхъ подмостковъ какъ къ своему хозяину и тѣмъ какъ бы давалъ знать публикѣ, что Кадлинъ содержитъ его, Полишинеля, ради собственнаго удовольствія; теперь же Кадлинъ долженъ былъ, въ жару, по пыльной дорогѣ, тащить на своихъ плечахъ храмъ Полишинеля, а самъ Полишинель уже не въ состояніи былъ оживлять его своей остроумной бесѣдой, своими милыми выходками, не могъ прогуливать свою дубинку по головамъ родственниковъ и знакомыхъ, ибо онъ безпомощно лежалъ въ ящикѣ, свернутый въ комокъ съ закинутыми вокругъ шеи ногами и безъ малѣйшихъ признаковъ какого бы то ни было общественнаго таланта.
   Кадлинъ кряхтѣлъ подъ тяжестью своей нощи. Онъ съ трудомъ передвигалъ ноги, часто останавливался, чтобы перевести духъ, и только изрѣдка перебрасывался словечкомъ съ товарищемъ. Шотъ шелъ впереди и несъ ящикъ съ маріонетками и узелокъ съ пожитками -- весь ихъ багажъ; на плечѣ у него висѣла мѣдная труба. По одну же сторону шла Нелли, по другую -- дѣдушка, а Кадлинъ съ театромъ заключалъ шествіе.
   Когда они входили въ городъ, въ деревню или приближались къ щегольски выглядывавшей дачѣ, Шотъ начиналъ трубить въ трубу, наигрывая веселую пѣсеньку, обыкновенно возвѣщавшую о появленіи Полишинеля и его товарищей. Если у оконъ показывались любопытные, Кадлинъ тотчасъ же устанавливалъ театръ, придѣлывалъ занавѣсъ, поспѣшно пряталъ въ немъ Шота и неистово дудѣлъ на свирѣли какую нибудь арію. Затѣмъ начиналось представленіе. Отъ Кадлина зависѣло продлить спектакль сколько душѣ угодно. Если денегъ давали много, онъ тянулъ пьесу къ вящшему удовольствію публики, отдаляя, по своему благоусмотрѣнію, тотъ моментъ, когда Полишинель долженъ, наконецъ, восторжествовать надъ врагомъ рода человѣческаго; если же сборъ былъ незначительный, онъ безъ церемоніи складывалъ декораціи, взваливалъ театръ на спину и компанія отправлялась дальше.
   Они давали представленія и на мосту, и на паромѣ, лишь бы не платить за переѣздъ; а одинъ разъ даже играли у заставы: пьяный смотритель, не зная отъ скуки что дѣлать, бросилъ имъ цѣлый шиллингъ, чтобы они играли для него одного. Въ одномъ мѣстѣ жатва обѣщала быть обильной, но, къ сожалѣнію, пришлось уйти съ пустыми руками: въ одномъ изъ главныхъ дѣйствующихъ лицъ,-- какомъ-то набитомъ дуракѣ во фракѣ съ золотыми галунами, всюду совавшемъ свой носъ,-- зрители увидѣли каррикатуру на мѣстнаго педеля и власти попросили ихъ убраться подобру поздорову. Но, вообще говоря, ихъ вездѣ принимали радушно, а въ городахъ за ними бѣгали цѣлыя толпы оборванныхъ мальчишекъ, восторженно кричавшихъ имъ вслѣдъ.
   Не смотря на частыя остановки, они много прошли въ этотъ день. Лунная ночь застала ихъ еще въ пути. Шотъ шелъ весело, бодро. Чтобы сократить время, онъ разсказывалъ забавные анекдоты, пѣлъ пѣсни, тогда какъ его товарищъ угрюмо плелся, проклиная все и всѣхъ на свѣтѣ и, главнымъ образомъ, виновника своихъ мученій, Полишинеля.
   Они остановились отдохнуть у придорожнаго столба, гдѣ скрещивались четыре дороги. Кадлинъ поставилъ театръ на землю, влѣзъ въ него и задернулъ занавѣсъ, чтобы никого не видѣть и ни съ кѣмъ не разговаривать. Вдругъ показались вдали, подъ деревьями, окаймлявшими боковыя дороги, двѣ гигантскія тѣни, направлявшіяся огромными воздушными шагами въ ихъ сторону. Нелли страшно перепугалась, но Шоть поспѣшилъ ее успокоить, увѣряя, что бояться нечего, и затрубилъ въ трубу. Въ отвѣтъ послышался дружный, веселый крикъ.
   -- Это шайка Грайндера, если я не ошибаюсь! крикнулъ Шотъ.
   -- Вы угадали! крикнули ему въ отвѣть.
   -- Я былъ увѣренъ, что это вы. Подойдите ближе, чтобъ я на васъ взглянулъ.
   Приглашеніе было любезно принято и труппа, или, какъ ее попросту звали, шайка Грайндерса, приблизилась къ нашимъ путникамъ. Она состояла всего изъ двухъ лицъ: молодого человѣка и молодой дѣвушки, путешествовавшихъ на ходуляхъ, и самого Грайндера, сопровождавшаго ихъ пѣшкомъ, съ барабаномъ на спинѣ. Молодые люди являлись передъ публикой въ шотландскихъ костюмахъ, но такъ какъ ночь была холодная и сырая, юноша надѣлъ, поверхъ короткой юбки, длинное, гороховаго цвѣта пальто, спускавшееся чуть не до щиколотокъ; на головѣ у него была глянцевая шляпа. Дѣвушка тоже укуталась въ старую шубу, а голову повязала платкомъ. Шотландскія шапочки, съ черными перьями, составлявшія необходимую принадлежность ихъ костюма, Грайндеръ несъ на барабанѣ.
   -- А! И вы тоже спѣшите на скачки? проговорилъ онъ, еле переводя духъ. -- Здравствуйте, Шотъ, какъ вы поживаете?
   Они поздоровались. Стоя на ходуляхъ, молодые люди не могли поздороваться съ Шотомъ какъ слѣдуетъ. Поэтому они привѣтствовали его по-своему: юноша покрутилъ въ воздухѣ правой ходулей и потрепалъ ею по плечу Шота, а дѣвушка погремѣла на тамбуринѣ.
   -- Что это, они упражняются, что ли? спросилъ Шотъ, указывая на молодыхъ людей,
   -- Нѣтъ, отвѣчалъ Грайндеръ.-- Они предпочитаютъ путешествовать на ходуляхъ вмѣсто того, чтобы нести ихъ на себѣ. Такъ-то будетъ и легче, и пріятнѣе: когда стоишь высоко, передъ тобой открываются далекіе горизонты. Мы идемъ въ городъ кратчайшей дорогой. A вы?
   -- Мы выбрали самый длинный путь для того собственно, чтобы переночевать въ тавернѣ, недалеко отсюда. Но вѣдь и то правда, чѣмъ больше мы пройдемъ сегодня, тѣмъ меньше останется назавтра. Если выдумаете продолжать путешествіе, и вамъ слѣдовало бы идти той же дорогой.
   -- A гдѣ вашъ товарищъ? спросилъ Грайндеръ.
   -- Онъ здѣсь, сердито откликнулся Кадлинъ, высовывая голову изъ театра. Надо полагать, публикѣ рѣдко приходилось лицезрѣть на этой сценѣ такое свирѣпое лицо.-- Онъ здѣсь, и объявляетъ во всеуслышаніе, что ни за что на свѣтѣ не пойдетъ по той дорогѣ, даже если бы его, и онъ указалъ на Шота, стали при немъ живьемъ жарить на сковородѣ.
   -- Полно, Томми, какъ тебѣ не стыдно говорить такія страсти въ храмѣ, посвященномъ богу шутокъ. Кажется, можно было бы съ большимъ уваженіемъ относиться къ своему компаніону, усовѣщевалъ его Шоть.
   -- Ладно, мели что хочешь, а я тебѣ повторяю, я сейчасъ же отправляюсь въ Джолли-Сандбайзъ и остаюсь тамъ на всю ночь! закричалъ Кадлинъ, сердито ударивъ кулакомъ по авансценѣ, гдѣ обыкновенно Полишинель, пораженный внезапно сдѣланнымъ имъ открытіемъ, что у него ноги ровныя и обуты въ шелковые чулки, хвастаетъ ими передъ публикой.-- Если хочешь, идемъ вмѣстѣ; не хочешь -- какъ хочешь. Интересно только знать, что ты станешь безъ меня дѣлать.
   Съ этими словами Кадлинъ исчезъ за занавѣсомъ и, выскочивъ въ ту же минуту съ задней стороны театра, взвалилъ его однимъ взмахомъ на плечи и пустился бѣжать. Туть ужъ нечего было разговаривать. Простившись съ Грайндеромъ и его "шайкой", Шотъ постоялъ у столба, полюбовался на молодыхъ людей, исчезавшихъ, точно привидѣнія, въ лунномъ свѣтѣ,-- Грайндеръ съ барабаномъ ковылялъ сзади, тщетно стараясь ихъ догнать,-- протрубилъ имъ прощальное привѣтствіе, взялъ Нелли за руку, стараясь ободрить обоихъ, "до таверны, молъ, недалеко", и они скорымъ шагомъ пошли по слѣдамъ Кадлина. Да мѣшкать имъ не приходилось: тучи заволокли небо и грозили разразиться проливнымъ дождемъ.
   

XVIII.

   
   "Джолли-Сандбайзъ" была старинная, маленькая таверна. Вывѣска ея, изображавшая трехъ мальчиковъ, которые весело улыбались, держа въ одной рукѣ по кружкѣ эля, а въ другой -- по мѣшку съ золотомъ, была прибита къ столбу по другую сторону дороги и немилосердно скрипѣла, качаясь отъ вѣтра на заржавленныхъ петляхъ.
   Въ этотъ день наши путешественники встрѣчали на каждомъ шагу цыганскіе таборы странствующихъ антрепренеровъ съ своими труппами, нищихъ, бродягъ: все это направлялось въ тотъ городъ, гдѣ были назначены скачки.
   Кадлинъ очень боялся, что не найдетъ мѣста въ тавернѣ и поэтому, не смотря на тяжелую ношу, торопился изо всѣхъ силъ. Опасенія его оказались напрасны: хозяинъ таверны стоялъ у притолки, лѣниво поглядывая на дождь, который уже порядкомъ припустилъ.
   -- Что, никого еще нѣтъ? спросилъ Кадлинъ, спуская съ плечъ театръ и вытирая платкомъ мокрый лобъ.
   -- Пока никого; къ ночи, я думаю, подойдутъ, отвѣчалъ хозяинъ, поглядѣвъ на небо.-- Эй, кто тамъ! крикнулъ онъ въ сторону,-- снесите-ка театръ въ сарай. Да что вы, Томми, стоите подъ дождемъ! Войдите въ кухню; тамъ должно быть недурно: я велѣлъ затопить печь.
   Кадлинъ не заставилъ себя долго просить и чуть не ахнулъ отъ удовольствія, переступивъ черезъ порогъ: хозяинъ недаромъ приглашалъ его войти. Вся комната была залита пріятнымъ. красноватымъ свѣтомъ -- отблескомъ докрасна раскалившихся дровъ, весело трещавшихъ въ печи. Большой желѣзный котелъ пыхтѣлъ подъ напоромъ кипѣвшаго, пузырившагося бульона. Когда хозяинъ помѣшалъ огонь и искры красивымъ снопомъ разсыпались во всѣ стороны, когда онъ открылъ крышку и въ кухнѣ распространился пріятный запахъ, бульонъ закипѣлъ еще сильнѣе, а паръ легкимъ туманомъ поднялся къ потолку, у Кадлина сердце заиграло отъ радости. Онъ сѣлъ въ уголокъ и лицо его освѣтилось довольной улыбкой.
   Сидѣлъ онъ въ своемъ углу и поглядывалъ на плутоватаго хозяина, а тотъ все держалъ крышку въ рукѣ, какъ будто для того, чтобы бульонъ лучше вскипѣлъ, въ сущности же онъ хотѣлъ, чтобы этотъ запахъ пріятно пощекоталъ ноздри проголодавшагося гостя. Вся его маленькая, толстенькая фигурка: лоснящаяся лысина, круглые прыщеватыя щеки, лукаво подмигивающій глазъ, большой ротъ,-- казалось, слюнки у него текли отъ аромата, сильно возбуждавшаго аппетитъ -- весь онъ словно горѣлъ въ огнѣ. Онъ достигъ цѣли: Кадлинъ не выдержалъ и, обтеревъ рукавомъ губы, почти шопотомъ спросилъ его: "что тамъ такое приготовляется?"
   -- Я вамъ сейчасъ объясню, отвѣчалъ хозяинъ.-- Прежде всего я приготовилъ отличный соусъ изъ бульона, различныхъ кореньевъ и пряностей. Въ этотъ соусъ я положилъ, во-первыхъ: мясо, разрѣзанное на ломтики, тутъ онъ, будто смакуя, зачмокалъ губами -- ветчину, онъ опять зачмокалъ -- кишки, говяжьи ноги. Все это тушится вмѣстѣ съ горошкомъ, цвѣтной капустой, молоденькимъ картофелемъ и разной зеленью. Почмокавъ еще губами, онъ потянулъ въ себя воздухъ, пропитанный паромъ отъ вкуснаго соуса и, торжественно закрывъ крышку, свободно вздохнулъ, точно совершилъ невѣсть какое трудное дѣло.
   -- A когда это кушанье будетъ готово? спросилъ Кадлинъ ослабѣвшимъ голосомъ.
   -- Оно будетъ готово,-- хозяинъ взглянулъ на часы -- даже циферблатъ часовъ принялъ. красноватый оттѣнокъ,-- оно будетъ готово въ 11 часовъ безъ 22-хъ минутъ.
   -- Такъ дайте мнѣ бутылку теплаго эля, да распорядитесь, чтобы до тѣхъ поръ, пока мы не сядемъ за столъ, въ комнату не вносили ничего съѣстного, ни одной крошки.
   Хозяинъ мотнулъ головой, какъ бы одобряя такое мужественное рѣшеніе своего гостя, и вышелъ изъ кухни. Возвратившись назадъ, онъ поставилъ принесенную имъ бутылку въ жестяной, воронкообразный горшокъ, приспособленный для нагрѣванія пива, сунулъ его въ печь и черезъ нѣсколько минутъ подалъ Кадлину запѣнившійся напитокъ.
   Подкрѣпившись элемъ, Кадлинъ пришелъ въ такое пріятное настроеніе духа, что даже вспомнилъ о своихъ товарищахъ -- дождь такъ и хлесталъ въ окна,-- и предупредилъ хозяина, что они должны скоро подойти; онъ даже былъ настолько любезенъ, что неоднократно высказывалъ надежду, что "не будутъ же они такъ безразсудны, чтобы промокнуть до костей".
   Наконецъ, явились наши запоздалые путники. Какъ ни спѣшили они, какъ ни старался Шотъ прикрыть дѣвочку полою сюртука, всѣ трое, дѣйствительно, оказались настолько "безразсудны, что промокли до костей". Издали заслышавъ ихъ шаги, хозяинъ, поджидавшій ихъ у двери таверны, опрометью бросился въ кухню и приподнялъ крышку съ котла. Результатъ этого ловкаго маневра былъ поразительный. Не смотря на то, что съ нашихъ путешественниковъ вода ручьями струилась на полъ, лица ихъ мгновенно просіяли, какъ только они переступили черезъ порогъ кухни. Шотъ не утерпѣлъ, чтобы не сказать: "какой чудный запахъ!"
   Нѣтъ ничего удивительнаго, что, попадая въ свѣтлую, теплую комнату, мы вскорѣ же забываемъ о дождѣ, слякоти и о всѣхъ только что перенесенныхъ невзгодахъ. Такъ было и съ нашими запоздалыми гостями. Имъ принесли туфли; они сняли съ себя измокшее платье, надѣли сухое кое-что изъ собственнаго багажа, уцѣлѣвшаго отъ дождя, остальное изъ гардероба хозяина, любезно предложившаго имъ все, что у него было. Они забились, по примѣру Кадлина, въ теплый уголокъ у камина, и если вспоминали о застигшей ихъ въ пути непогодѣ, то только для того, чтобы еще больше цѣнить удобства, которыми они теперь пользовались. Теплота и усталость взяли свое: и старикъ, и внучка оба скоро заснули.
   -- Кто это такіе? спрашивалъ хозяинъ вполголоса.
   Шотъ покачалъ головой: онъ, молъ, и самъ не прочь былъ бы узнать, да не у кого.
   -- Можетъ быть, вы знаете? обратился хозяинъ къ Кадлину.
   -- И я не знаю, отвѣчалъ тотъ.-- Такъ, дрянь какая-то.
   -- Что они люди безвредные, въ этомъ не можетъ быть никакого сомнѣнія, заступился на нихъ Шоть.-- У старика, очевидно, голова не совсѣмъ въ порядкѣ.
   -- Если ты не въ состояніи выдумать чего нибудь поновѣе и поинтереснѣе, такъ лучше молчи и не мѣшай намъ наслаждаться въ ожиданіи вкуснаго ужина, сказалъ Кадлинъ, взглядывая на часы.
   -- Нѣтъ, погоди, что я тебѣ скажу. Мнѣ кажется, что и старику, и этой хорошенькой дѣвочкѣ въ первый разъ приходится вести такую бродячую жизнь.
   -- Да развѣ я тебя увѣрялъ въ чемъ нибудь подобномъ? Сочинитъ какую нибудь штуку, да самъ же потомъ и опровергаетъ ее,-- ворчалъ Кадлинъ, съ нетерпѣніемъ переводя глаза отъ стѣнныхъ часовъ къ котелку.
   -- Хоть бы ужъ скорѣе тебѣ дали ужинать, а то съ тобой никакъ не сговоришься, продолжалъ Шотъ.-- Обратилъ ли ты вниманіе на то, что старикъ все спѣшитъ куда-то. Ты это замѣтилъ?
   -- Замѣтилъ, ну такъ что-жъ?
   Кадлинъ навострилъ уши.
   -- A вотъ что. Я увѣренъ, что старикъ уговорилъ эту милую, всей душой преданную ему дѣвочку, бѣжать отъ родственниковъ. A куда они стремятся -- онъ столько же объ этомъ знаетъ, сколько и мы съ тобой. Ну, да этому не бывать, я этого не потерплю.
   -- Ты этого не потерпишь, ты! вскричалъ Кадлинъ, снова взглядывая на часы и въ какомъ-то бѣшенствѣ взъерошивая обѣими руками волосы. Трудно было бы сказать, что именно вывело его изъ себя: послѣднее ли замѣчаніе товарища или медленно подвигавшаяся часовая стрѣлка.-- Каковы нынче люди-то стали!
   -- Я не потерплю, медленно и съ паѳосомъ повторилъ Шотъ:-- чтобы этотъ чудный ребенокъ попалъ въ дурныя руки, въ такое общество, которое вовсе для него непригодно, какъ непригодно оно для ангеловъ небесныхъ. Вотъ какъ я рѣшилъ: какъ только замѣчу, что они собираются отъ насъ улизнуть, я постараюсь хитростью ихъ задержать и представить куда слѣдуетъ. Къ тому времени навѣрно по всему Лондону будутъ расклеены объявленія о ихъ побѣгѣ.
   -- Шотъ! воскликнулъ Кадлинъ, устремляя на него испытующій взглядъ; пока товарищъ излагалъ передъ нимъ свой планъ, онъ сидѣлъ на стулѣ, опираясь головой на руки, а локтями въ колѣни и нетерпѣливо покачивался изъ стороны въ сторону; иной разъ даже притопывалъ ногой.-- Шотъ! Можетъ быть въ твоихъ словахъ и есть человѣческій смыслъ; можетъ быть, отыскавъ бѣглецовъ, родственники захотятъ вознаградить тебя. Такъ ты не забывай, Шотъ, что мы все должны дѣлить пополамъ!
   Не успѣлъ Шотъ, въ знакъ согласія, кивнуть головой, какъ Нелли внезапно проснулась. Въ то время, какъ она спала, товарищи близко придвинулись другъ къ другу и говорили шопотомъ, а какъ только она открыла глаза, они быстро отскочили въ разныя стороны и, какъ ни въ чемъ ни бывало, заговорили обыкновеннымъ голосомъ. Все это вышло у нихъ какъ-то неловко, замѣтно и могло возбудить въ дѣвочкѣ подозрѣніе. Въ эту минуту за дверью послышались какіе-то странные шаги и въ кухню вошли новые гости -- четыре угрюмыя собаки.
   Онѣ шли одна за другой,-- тяжело шлепая по полу мокрыми лапами,-- предводительствуемыя старой, кривоногой собакой, выглядывавшей угрюмѣе всѣхъ ихъ. Дождавшись, чтобы вся ея свита переступила черезъ порогъ, кривоногая собака стала на заднія лапы и посмотрѣла на своихъ товарокъ. Тѣ тотчасъ же послѣдовали ея примѣру и выстроились въ рядъ. На нихъ были надѣты маленькіе пестрые фрачки, вышитые потускнѣвшими блестками. У одной на головѣ торчала шапочка, завязанная подъ подбородкомъ; шапочка спустилась ей на носъ и совсѣмъ закрыла одинъ глазъ. Прибавьте къ этому, что пестрые фрачки промокли и полиняли отъ дождя, а собаки были сплошь забрызганы грязью, и вы поймете, какое странное зрѣлище онѣ представляли.
   Тѣмъ не менѣе, ни хозяинъ таверны, ни Шотъ, ни Кадлинъ нисколько не удивились ихъ появленію. Кто-то изъ нихъ замѣтилъ, что это собаки Джерри и что, стало быть, скоро явится и онъ самъ. До прихода своего хозяина собаки терпѣливо стояли на заднихъ лапахъ, мигая, зѣвая и не спуская глазъ съ знакомаго намъ котелка. Когда же онъ вошелъ въ кухню, онѣ всѣ разомъ опустились на переднія лапы и разбрелись по угламъ. Въ своей естественной позѣ онѣ казались еще смѣшнѣе: ихъ собственные хвосты, и хвосты отъ фраковъ, какъ тѣ, такъ и другіе, каждый въ своемъ родѣ, были великолѣпны,-- торчали въ разныя стороны.
   Войдя въ кухню, Джерри, хозяинъ дрессированныхъ собакъ,-- рослый брюнетъ въ плисовомъ фракѣ,-- дружески поздоровался со всѣми: какъ видно, онъ былъ здѣсь свой человѣкъ. Освободившись отъ шарманки, онъ поставилъ ее на стулъ и подошелъ къ огню обсушить платье. Въ рукахъ у него былъ маленькій хлыстикъ, съ помощью котораго онъ держалъ свою труппу въ должномъ повиновеніи.
   -- Неужели ваши актеры всегда путешествуютъ въ костюмахъ? спросилъ Шотъ, указывая на собакъ.-- Вѣдь это дорого стоить.
   -- Что вы, какъ это можно! Это имъ только сегодня такой праздникъ. Намъ пришлось по дорогѣ дать представленіе, такъ, признаться, лѣнь было съ ними возиться, тѣмъ болѣе, что для скачекъ у насъ приготовлены новые костюмы. Педро, кушъ! крикнулъ онъ на собаку въ шапочкѣ;-- она только недавно поступила въ его труппу и не вполнѣ освоилась съ своими новыми обязанностями: безпрестанно становилась на заднія лапы и не спускала съ хозяина единственнаго глаза, не закрытаго токомъ.
   -- Я пріобрѣлъ звѣрка, который, какъ мнѣ кажется, немножко вамъ знакомъ, Шоть.
   Съ этими словами Джерри сунулъ руку въ довольно пространный карманъ своего фрака и сталъ шарить въ немъ, словно искалъ завалившееся яблочко или апельсинчикъ.
   -- Покажите, покажите, что тамъ такое.
   -- Вотъ онъ, вашъ Тоби, и Джерри вытащилъ изъ кармана маленькую таксу.
   Въ послѣднее время, въ представленія Полишинеля ввели новую сцену: у этого героя есть маленькая собачка, по имени Тоби; онъ купилъ ее у какого-то жулика, не подозрѣвая, по простотѣ сердечной, что она краденая. Собачка привязана къ своему прежнему хозяину и не показываетъ ни малѣйшаго желанія слушаться новаго, не смотря на всѣ его любезности. Такъ, когда Полишинель приглашаетъ Тоби выкурить трубочку, собачка бросается на него и, схвативъ за носъ, теребитъ его немилосердно. Публика, разумѣется, приходитъ въ восторгъ отъ такого явнаго доказательства собачьей привязанности. Подлинность этого разсказа подтвердилъ самъ Тоби. Во-первыхъ, онъ тотчасъ же узналъ Шота; мало того, увидѣвъ плоскую коробку, въ которой онъ почуялъ присутствіе ненавистнаго ему картоннаго носа, онъ съ такимъ лаемъ набросился на нее, что Джерри принужденъ былъ, ради общаго спокойствія, спрятать его опять въ карманъ.
   Между тѣмъ, хозяинъ таверны накрывалъ столъ при обязательномъ содѣйствіи Кадлина. Впрочемъ, вся его помощь ограничивалась тѣмъ, что онъ облюбовалъ самое удобное мѣстечко и тотчасъ же его занялъ, положивъ около прибора собственный ножъ и вилку. Когда все уже было готово, хозяинъ въ послѣдній разъ поднялъ крышку съ котелка и вся комната наполнилась соблазнительнымъ запахомъ соуса, который онъ расхваливалъ Кадлину. Публика была такъ наэлектризована ожиданіемъ вкуснаго блюда, что еслибъ онъ вздумалъ снова закрыть крышку и почему-либо замѣшкался подать ужинъ, то навѣрно былъ бы живьемъ изжаренъ на собственной плитѣ.
   Однако, ничего подобнаго не случилось. Онъ преспокойно вылилъ кушанье въ огромную суповую миску и поставилъ ее на столъ. Проголадавшаяся труппа Джерри, вплотную обступившая хозяина таверны, съ жадностью слѣдила за этой интересной процедурой, за что ихъ собачьи носы были жестоко ошпарены брызгами соуса.
   И такъ, все уже было готово, кушанье подано; передъ каждымъ приборомъ стояла кружка съ пивомъ. Нелли прочла молитву, и всѣ принялись за ѣду. Во время ужина собаки стояли на заднихъ лапахъ. Нелли не могла безъ жалости смотрѣть на нихъ и уже готова была, забывая о собственномъ голодѣ, подѣлиться съ ними своей порціей, но Джерри ее остановилъ.
   -- Нѣтъ, моя милая, прошу васъ этого не дѣлать. Онѣ должны ѣсть только изъ моихъ рукъ. Вотъ эта собака, грозно прибавилъ онъ, указывая на стараго предводителя труппы, потеряла сегодня полпенни, и потому останется безъ ужина.
   Провинившаяся собака опустилась на переднія лапы и, устремивъ на хозяина умоляющій взглядъ, замахала хвостомъ.
   -- Въ другой разъ будешь осторожнѣе, продолжалъ Джерри и, не обращая на нее вниманія, направился къ шарманкѣ.
   -- Иди сюда, крикнулъ онъ собакѣ и повернулъ ключомъ.-- Ты будешь играть, пока мы не поужинаемъ. Да смотри, попробуй у меня отойти хоть на секунду.
   Собака начала вертѣть ручку шарманки -- какъ нарочно пьеса попалась самая заунывная -- а Джерри погрозилъ ей хлыстомъ, сѣлъ на прежнее мѣсто и подозвалъ къ себѣ ея товарокь. Тѣ, какъ солдаты, выстроились передъ нимъ въ рядъ.
   -- Теперь слушать! скомандовалъ Джерри, пристально глядя имъ въ глаза.-- Кого позову, тотъ будетъ ѣсть, остальныя -- стоять смирно! Карло!
   Счастливецъ Карло схватилъ брошенный ему кусокъ, тогда какъ другія собаки не пошевельнули ни однимъ мускуломъ. И такимъ-то образомъ продолжалось кормленіе. A бѣдная провинившаяся собака вертѣла да вертѣла ручкой шарманки. Она то ускоряла темпъ, то замедляла его, но ни на минуту не останавливалась, и только когда стукъ ножей и вилокъ начиналъ уже черезчуръ раздражать ее, или товарка получала несоразмѣрно большую порцію сала, она принималась выть -- какъ бы аккомпанировала печальной пьесѣ,-- да и то ненадолго: стоило хозяину повернуть голову въ ея сторону, и она тотчасъ же умолкала, продолжая безостановочно водить ручкой.
   

XIX.

   
   Ужинъ былъ въ полномъ разгарѣ; когда къ тавернѣ подошли еще два путешественника, стремившіеся въ тотъ же городъ, какъ и остальные. Имъ пришлось нѣсколько часовъ кряду провести подъ дождемъ, поэтому платье ихъ отяжелѣло и лоснилось отъ воды. Одинъ изъ вновь прибывшихъ, по имени Веффинъ, показывалъ великана и карлицу безъ рукъ и безъ ногъ,-- они шли съ обозомъ въ авангардѣ. Другой,-- тихій, молчаливый человѣкъ,-- былъ фокусникъ. Физіономія его значительно пострадала благодаря тому, что онъ постоянно дѣлалъ невообразимыя гримасы, упражняясь въ своихъ кунштюкахъ. Такъ, напримѣръ, онъ клалъ маленькія оловянныя лепешки себѣ въ глаза и вынималъ ихъ изо рта, и т. п. Пріятели въ насмѣшку называли его "миленькимъ Вильямомъ".
   Хозяинъ суетился, желая какъ можно удобнѣе устроить новыхъ гостей, что и удалось ему вполнѣ: всѣ чувствовали себя какъ дома.
   -- Какъ поживаетъ вашъ великанъ? спросилъ Шотъ у Веффина, когда всѣ гости послѣ ужина. усѣлись вокругъ камина и закурили трубки.
   -- Да не совсѣмъ-то хорошо. Что-то онъ становится слабъ на ноги.
   -- Ну, ужъ коли слабъ на ноги, на него плохая надежда, замѣтилъ Шоть.
   -- Да, плохо. Веффинъ вздохнулъ и задумался, глядя на огонь.-- Когда у великана начинаютъ слабѣть ноги, хоть не показывай его: публика и глядѣть не станетъ.
   -- A куда дѣваются старые великаны? спросилъ Шотъ послѣ минутнаго молчанія.
   -- Ихъ обыкновенно оставляютъ въ обозѣ ухаживать за карликами.
   -- Да вѣдь если ихъ не показывать публикѣ, не окупится ихъ содержаніе, замѣтилъ Шотъ, недовѣрчиво глядя на него.
   -- A что прикажете дѣлать? Не выталкивать же ихъ на улицу! Тогда пришлось бы закрыть лавочку: публика не пойдетъ глядѣть на великановъ за деньги, если будетъ ихъ встрѣчать на каждомъ шагу. Вотъ то же самое и съ деревянными ногами. Если бы на свѣтѣ былъ только одинъ актеръ съ деревяшкой, какой громадный доходъ онъ приносилъ бы своему антрепренеру!
   -- Это правда, въ одинъ голосъ подтвердили хозяинъ таверны и Шотъ.
   -- A попробуйте-ка хоть по всему городу расклеить объявленія, что у васъ всѣ пьесы Шекспира будутъ исполнять деревяшки, ни одного человѣка не заманите въ театръ.
   -- Совершенно вѣрно, опять поддакнули собесѣдники.
   -- Вотъ поэтому-то и выходитъ, что выгоднѣе держать безполезныхъ великановъ въ обозѣ. Тамъ они обыкновенно проводятъ всю остальную жизнь и, конечно, не платятъ ни копѣйки за свое содержаніе, говорилъ Веффинъ, очень убѣдительно махая трубкой. -- Нѣсколько лѣтъ тому назадъ, одинъ великанъ, изъ негровъ, ушелъ изъ обоза и нанялся въ Лондонѣ разносчикомъ объявленій за самую ничтожную плату. И что-жъ! Онъ очень скоро послѣ того умеръ. Я не имѣю ни малѣйшаго желанія бросать тѣнь на кого бы то ни было,-- и Веффинъ торжественно обвелъ глазами все собраніе,-- скажу только одно: онъ наносилъ ущербъ торговлѣ, и... и умеръ Содержатель таверны вздохнулъ и посмотрѣлъ на Джерри, а тотъ кивнулъ ему въ отвѣтъ и угрюмо промолвилъ, что онъ помнитъ это происшествіе.
   -- Разумѣется, вы должны его помнить, многозначительно подтвердилъ Веффинъ. -- Общественное мнѣніе было противъ великана: всѣ говорили, что такъ ему по дѣломъ. Во время оно, у старика Мондерса, знаете, того знаменитаго Мондерса, что содержалъ 23 труппы заразъ, въ зимнее время, по окончаніи сезона, въ его коттэджѣ въ СпаФильдѣ, живало по 8 карликовъ -- мужчинъ и женщинъ. За столомъ имъ прислуживали 8 состарѣвшихся великановъ въ зеленыхъ фракахъ, красныхъ панталонахъ и голубыхъ чулкахъ. Между карликами былъ одинъ старикъ, такой злой, что если великанъ не тотчасъ исполнялъ его приказаніе, онъ кололъ его булавкой въ ногу,-- выше ноги, къ своему величайшему сожалѣнію, онъ не могъ достать. Самъ Мондерсъ мнѣ это разсказывалъ.
   -- A что дѣлаютъ со старыми карликами? спросилъ хозяинъ.
   -- Чѣмъ старѣе карликъ, тѣмъ выше ему цѣна. Когда у карлика волосы сѣдые и все лицо въ морщинахъ, тутъ ужъ нечего сомнѣваться, что это дѣйствительно карликъ, а не ребенокъ. Такъ-то-съ, продолжалъ Веффинъ,-- если великанъ сталъ слабъ въ колѣняхъ и не можетъ стоять прямо, во весь ростъ, сдавайте его въ обозъ, но ни подъ какимъ видомъ, какъ бы васъ ни уговаривали, не отпускайте его отъ себя.
   Въ то время, какъ Веффинъ разговаривалъ съ пріятелями, фокусникъ, сидѣвшій въ тепленькомъ уголку у камина, по обыкновенію, молчалъ и упражнялся въ своемъ искусствѣ: глоталъ, или по крайней мѣрѣ дѣлалъ видъ, что глотаетъ маленькія мѣдныя монеты, балансировалъ перо на кончикѣ носа и т. п., не обращая никакого вниманія на присутствующихъ, и тѣ, въ свою очередь, забыли о его существованіи.
   Нелли чуть не падала отъ усталости, но наконецъ ей-таки удалось уговорить дѣдушку идти спать. Остальная компанія бесѣдовала еще нѣсколько времени въ кухнѣ.
   Не успѣла Нелли проститься съ дѣдушкой и войти въ свою каморочку, какъ кто-то тихонько постучался въ ея дверь. Она отшатнулась въ испугѣ, увидѣвъ передъ собой Кадлина, который, какъ ей казалось, только что спалъ въ кухнѣ крѣпкимъ сномъ.
   -- Что случилось? спросила встревоженная дѣвочка.
   -- Ничего особеннаго не случилось, поспѣшилъ онъ ее успокоить. -- Я пришелъ собственно для того, чтобы предупредить васъ, моя милая, что не онъ,-- а я вашъ настоящій другъ.
   -- Кто онъ? о комъ вы говорите?
   -- Я говорю о Шотѣ, мой дружочекъ; хоть онъ и умѣетъ подлаживаться къ людямъ, да толку въ этомъ мало. Онъ далеко не такой откровенный и сердечный человѣкъ, какъ я; даромъ что я выглядываю бирюкомъ.-- Дѣвочка еще больше перепугалась: она вообразила, что онъ пьянъ. -- Шотъ добрый малый, нечего сказать, но онъ ужъ слишкомъ пересаливаетъ въ своихъ любезностяхъ, а со мной этого, слава Богу, не случается, продолжалъ мизантропъ.
   И правда, въ чемъ другомъ, а въ излишней добротѣ и любезности Кадлинъ не былъ грѣшенъ. Дѣвочка молчала,-- она не знала, что ей на это сказать.
   -- Послушайтесь моего совѣта, ораторствовалъ Кадлинъ, пока мы будемъ путешествовать вмѣстѣ,-- а намъ ни въ какомъ случаѣ не слѣдуетъ съ нами разлучаться -- старайтесь держаться поближе ко мнѣ и говорите всѣмъ и каждому, что я вашъ истинный другъ. Главное, не забывайте называть меня вашимъ другомъ.
   -- Передъ кѣмъ, когда должна я это говорить? спросила Нелли.
   Кадлина покоробило отъ этого наивнаго вопроса.
   -- Да ни передъ кѣмъ въ особенности, нетерпѣливо отвѣчалъ онъ.-- Мнѣ только хотѣлось убѣдить васъ въ томъ, что я дѣйствительно вашъ другъ и принимаю въ васъ горячее участіе. Отчего вы не хотите разсказать мнѣ, какъ вы попали къ намъ, почему вздумали путешествовать, словомъ всего, что касается васъ и вашего бѣднаго дѣдушки. Я могъ бы дать вамъ хорошій совѣть.-- Я отличный совѣтчикъ; спросите кого хотите,-- и куда больше, чѣмъ Шотъ, интересуюсь вашей судьбой... Чу, кажется изъ кухни начинаютъ расходиться... Не говорите ему, что я приходилъ къ вамъ. Прощайте. Не забывайте же, что я вамъ сейчасъ сказалъ: не Шоть вашъ другъ, а Кадлинъ. Шотъ ничего себѣ, да ему далеко до Кадлина.
   Съ этими словами,-- онъ сопровождалъ ихъ довольно краснорѣчивыми жестами и милостивыми покровительственными взглядами,-- Кадлинъ удалился на цыпочкахъ, оставивъ Нелли въ крайнемъ недоумѣніи.
   Пока она раздумывала о томъ, что означала вся эта галиматья, на лѣстницѣ заскрипѣли половицы: гости расходились по своимъ спальнямъ. Когда все опять стихло, кто-то вышелъ изъ своей комнаты въ коридоръ и, пошаривъ нерѣшительно у нѣсколькихъ дверей, наконецъ постучался въ дверь Неллиной комнаты.
   -- Кто тамъ? спросила она, не отворяя двери.
   -- Это я, Шотъ, послышался шопотъ въ замочную скважину.-- Я пришелъ сказать вамъ, что завтра мы поднимемся чуть-свѣтъ. Надо перегнать фокусника и Джерри, а то намъ будетъ плохой заработокъ по дорогѣ. Вы не безпокойтесь, я васъ вовремя разбужу. Вѣдь вы съ нами отправляетесь, не такъ ли?
   Получивъ утвердительный отвѣтъ, Шотъ пожелалъ ей покойной ночи и потихоньку ушелъ. Дѣвочку взяло сомнѣніе, съ чего это они вдругъ стали съ ней такъ предупредительны. Она вспомнила, какъ они шушукались въ кухнѣ и какъ смутились при ея внезапномъ пробужденіи, и сердечко ея забило тревогу: ужъ не попали ли они съ дѣдушкой въ какую нибудь дурную компанію? Однако, усталость взяла верхъ надъ безпокойствомъ и черезъ минуту она заснула, забывъ обо всемъ на свѣтѣ.
   Шотъ исполнилъ обѣщаніе и ранехонько на другое утро постучалъ къ ней въ дверь:
   -- Одѣвайтесь скорѣе, шепнулъ онъ,-- намъ не слѣдуетъ терять ни минуты. Джерри еще храпитъ напропалую, и фокусникъ бредитъ во снѣ, будто балансируетъ осла на носу. Пока они прохлаждаются, мы уйдемъ далеко.
   Дѣвочка вскочила съ постели, разбудила дѣдушку и они такъ живо одѣлись, что были готовы въ одно время съ Кадлинымъ и Шотомъ, къ немалому удовольствію послѣдняго.
   Наскоро позавтракавъ остатками отъ вчерашняго ужина и простившись съ хозяиномъ таверны, они вышли на дорогу. Погода была чудная, теплая. Лившій наканунѣ дождь увлажнилъ и смягчилъ почву, освѣжилъ зеленъ, очистилъ воздухъ. Все предвѣщало пріятное путешествіе.
   Дѣвочка не могла надивиться перемѣнѣ, происшедшей съ Кадлинымъ. Вмѣсто того, чтобы, по обыкновенію, тащиться сзади всѣхъ, проклиная свою судьбу и свою ношу, онъ все время шелъ около Нелли и нѣтъ-нѣтъ, да и подмигнетъ ей на товарища: не вѣрьте, молъ, Шоту, а положитесь вполнѣ на меня, Каддина. Мало того, когда Шотъ, идя рядомъ съ ней и со старикомъ, разсказывалъ забавныя исторіи, стараясь, какъ и всегда, развеселить ихъ и разсмѣшить, Кадлинъ не могъ скрыть своего неудовольствія и надоѣдалъ дѣвочкѣ, толкая ее въ бокъ театромъ.
   Эти продѣлки Кадлина еще больше возбудили въ ней подозрѣніе. Она стала наблюдать за нимъ и замѣтила, что, когда имъ случалось играть передъ деревенской пивной, или таверной, Кадлинъ не спускалъ глазъ съ нея и старика. Иной разъ онъ обязательно предлагалъ дѣдушкѣ опереться на его руку и все время точно держалъ его на привязи. Ей казалось, что даже добродушный Шотъ слѣдилъ за ними, боясь, чтобы они не улизнули.
   A между тѣмъ, они все ближе и ближе подходили къ городу: нищіе, цыгане, разные бродяги гурьбой появлялись изъ боковыхъ тропинокъ, точно выростали изъ-подъ земли; наконецъ они попали въ настоящую толчею. Народу было видимо-невидимо. Одни шли около крытыхъ фуръ, другіе вели лошадей, ословъ; иные тащили на себѣ невѣроятныя тяжести: все говорило о близости города. Придорожные, захолустные трактиры, въ которыхъ въ обыкновенное время не бывало ни души, теперь кишѣли посѣтителями; отъ табаку дымъ стоялъ коромысломъ въ этихъ гостепріимныхъ стѣнахъ; изъ-за потускнѣвшихъ отъ грязи стеколъ выглядывали красныя, пьяныя рожи, пьяные крики разносились далеко по вѣтру. Толпа становилась все гуще и шумливѣе. У самой дороги разные обиралы разбили свои палатки и громко зазывали публику попытать счастья въ игрѣ; тутъ же размѣстились продавцы пряниковъ и другихъ сластей. Вдругъ пролетаетъ карета четверней; всѣ эти прелести, выставленныя на соблазнъ, мигомъ заметаются пылью и пескомъ; не успѣютъ люди протереть засорившіеся глаза, а ея уже и слѣдъ простылъ.
   Послѣднія нѣсколько верстъ показались путникамъ безконечными. Уже совсѣмъ стемнѣло, когда они вошли въ городъ. Здѣсь шумъ и суета были невообразимые. На окнахъ и крышахъ развѣвались флаги; во всѣхъ церквахъ звонили въ колокола. Улицы были запружены народомъ. Въ толпѣ встрѣчались и иностранцы, съ любопытствомъ оглядывавшіеся во всѣ стороны. Около большихъ гостинницъ безъ умолку грохотали подъѣзжавшіе и отъѣзжавшіе экипажи; лакеи шныряли взадъ и впередъ по двору, сбивая съ ногъ другъ друга; въ воздухѣ стоялъ удушливый запахъ кушаньевъ. Въ тавернахъ и заѣзжихъ домахъ немилосердно визжали скрипки, имъ подтягивали или, вѣрнѣе, подвывали городскіе обыватели,-- они уже дошли до безчувственнаго состоянія и топтались на одномъ мѣстѣ, еле держась на ногахъ. Какая нибудь странствующая танцовщица собирала вокругъ себя уличную толпу, ревѣвшую подъ акомпаниментъ дудки и барабана.
   Эти безобразныя сцены произвели тяжелое отталкивающее впечатлѣніе на Нелли и пугали ее. Держа за руку восхищеннаго этимъ зрѣлищемъ дѣдушку, она прижималась къ нему и дрожала отъ страха, какъ бы толпа не оттерла ихъ другъ отъ друга. Они прибавили шагу, чтобы поскорѣе выбраться изъ этого ада и, пройдя весь городъ, наконецъ вышли въ поле, гдѣ на возвышенномъ мѣстѣ уже было устроено ристалище.
   Нелли вздохнула свободнѣе, хотя и здѣсь было не мало народа, и плохо одѣтаго, и подозрительнаго съ виду: одни вбивали колья въ землю, другіе уже натягивали палатки; подъ повозками визжали уложенныя на соломѣ дѣти; тутъ же паслись отощавшіе отъ голода лошади и ослы -- они ступали между горшками и котелками, между свѣчными огарками, оплывавшими на воздухѣ между кострами, которые еле начинали разгораться; нерѣдко въ этомъ общемъ смятеніи слышались и проклятія, но все же это было далеко не то, что въ городѣ. Поужинавъ на послѣдніе гроши, они легли въ уголкѣ подъ палаткой и проспали до утра, не смотря на шумъ, гамъ и стукотню, неумолкавшіе всю ночь напролетъ.
   Какъ мы уже сказали, у Нелли всѣ деньги были истрачены; теперь оставалось одно: жить подаяніемъ. Не успѣло подняться солнышко, а она уже была на ногахъ. Осторожно выбралась она изъ палатки, чтобы не разбудить дѣдушку, пошла въ поле и нарвала цвѣтовъ. Вернувшись назадъ, она попросила старика -- онъ уже всталъ помочь ей разобрать цвѣты -- и стала вязать букеты: пріѣдутъ, молъ, на скачки богатыя барыни въ каретахъ, я и попробую предложить имъ цвѣты; авось кто и купить. Сидитъ она въ уголкѣ съ дѣдушкой, вяжетъ букеты, а сама вдругъ какъ дернетъ его за рукавъ и, указывая на дремавшихъ еще спутниковъ, говоритъ ему шопотомъ:
   -- Не глядите на нихъ, дѣдушка,-- мы будто разсуждаемъ о цвѣтахъ,-- и послушайте, что я вамъ скажу. Помните, дѣдушка, когда мы съ вами собирались бѣжать изъ дома, вы мнѣ сказали, что если бы кто нибудь узналъ о нашемъ намѣреніи, васъ бы приняли за сумасшедшаго и разлучили бы со мной.
   На лицѣ старика изобразился ужасъ. Но она однимъ взглядомъ успокоила его, дала ему подержать цвѣты и связывая ихъ, наклонилась къ самому его уху и шепнула:
   -- Не перебивайте меня, дѣдушка, не говорите ни слова. Я все это очень хорошо помню, да развѣ я могла забыть! Такъ слушайте же, милый дѣдушка. Эти актеры подозрѣваютъ, что мы бѣжали отъ родныхъ, и хотятъ насъ выдать. Боже мой! какъ у васъ руки трясутся. Если вы будете такъ волноваться, намъ не уйти отъ нихъ никогда. Если-жъ вы будете покойнѣе, милый дѣдуся, мы скоро, скоро избавимся отъ нихъ.
   -- A какъ это сдѣлать, Нелличка? какъ? скажи, дитятко, а то они запрутъ меня въ темную, холодную комнату, прикуютъ цѣпью къ стѣнѣ, будутъ бить ремнями, и я ужъ больше никогда не увижу тебя, мою пташечку.
   -- Ахъ, Боже мой! Вы опять дрожите. Успокойтесь, милый дѣдуся, я устрою все какъ нельзя лучше. такъ слушайте же! Не отходите отъ меня сегодня ни на шагъ. Не обращайте на нихъ никакого вниманія, смотрите все на меня. Какъ только вы замѣтите, что я куда-то ухожу, идите за мной, не говоря ни слова, и не останавливайтесь по дорогѣ. Не забудьте же, дѣдушка, что я вамъ говорю, а теперь... тс! какъ бы они не замѣтили, что мы перешоптываемся.
   -- Что это вы такъ рано встали, душа моя? спросилъ вдругъ Кадлинъ, приподнимаясь на локтѣ и зѣвая. Замѣтивъ, что товарищи его спятъ, онъ поспѣшилъ прибавить шопотомъ:-- помните, не Шотъ вашъ другъ, а Кадлинъ.
   -- Я ходила въ поле, набрала тамъ цвѣтовъ, а теперь дѣлаю изъ нихъ букеты, можетъ быть удастся за эти дни продать, отвѣтила Нелли.-- Не хотите ли вы одинъ букетикъ въ подарокъ, разумѣется.
   Кадлинъ хотѣлъ уже подняться съ своего мѣста, чтобы взять букетъ, но Нелли предупредила его и, подбѣжавъ, сама подала ему цвѣты. Лицо его просіяло -- насколько, впрочемъ, можетъ сіять лицо у такого мизантропа, какъ Кадлинъ,-- онъ самодовольно воткнулъ букетикъ въ петличку сюртука, посмотрѣлъ съ торжествующей улыбкой на спавшаго Шота и повторилъ, снова укладываясь на боковую:
   -- Томъ Кадлинъ -- вашъ другъ, чортъ возьми.
   Къ полудню всѣ приготовленія окончились, все приняло праздничный видъ. Фокусники, скоморохи и тому подобная братія, проработавши всю ночь, сбросили теперь свои грязныя блузы и кожаные штаны и замѣнили этотъ рабочій костюмъ щегольскимъ нарядомъ. Они вертѣлись передъ публикой въ шелковыхъ жилеткахъ, въ шляпахъ, украшенныхъ перьями. У палатокъ, гдѣ шла запрещенная, азартная игра, стояли гайдуки, наряженные въ великолѣпныя ливреи. Тутъ же терлись около публики шулера въ скромныхъ костюмахъ фермеровъ, заманивавшіе ее къ зеленому столу. Молодыя смуглыя цыганки, въ яркихъ платкахъ, выползли изъ своихъ шатровъ и надоѣдали всѣмъ и каждому, предлагая "погадать на счастье". Вслѣдъ за чревовѣщателями и ворожеями ходили блѣдныя, истощенныя женщины съ чахоточнымъ румянцемъ на щекахъ; онѣ заранѣе съ жадностью высчитывали, сколько грошей перепадетъ на ихъ долю. Болѣе сговорчивыхъ, послушныхъ дѣтей, вмѣстѣ со всякимъ хламомъ, удалили въ обозъ, строптивыя же и неугомонныя, неподдававшіяся никакимъ увѣщаніямъ, сновали между публикой и какимъ-то чудомъ выскакивали цѣлы и невредимы изъ-подъ колесъ проѣзжавшихъ экипажей, тянувшихся безконечной линіей вдоль ристалища, и даже изъ-подъ лошадиныхъ копытъ. Все выползло на свѣтъ Божій: и дрессированныя собаки, и ходульники, и великанъ съ крошечной компаньонкой; вездѣ визжали шарманки, вездѣ трещала музыка.
   Задудѣлъ и Шотъ въ свою мѣдную трубу. Кадлинъ шелъ, какъ и всегда, сзади, съ театромъ на спинѣ. Онъ поминутно оглядывался на своихъ спутниковъ: что-то они отстали маленько. Дѣвочка несла въ рукахъ корзиночку съ цвѣтами. Иной разъ она остановится и застѣнчиво предложитъ букетъ дамамъ, проѣзжающимъ въ роскошномъ экипажѣ. Но увы! впередъ лѣзутъ нищіе съ протянутой рукой, разные проходимцы, цыганки, обѣщающія наворожить мужей, и бѣдную дѣвочку оттираютъ отъ экипажа. Иная дама, замѣтивъ ее въ толпѣ, ласково улыбается и покачаетъ головой, отказываясь отъ цвѣтовъ; другая толкнетъ своего кавалера, чтобы онъ взглянулъ на "прелестную дѣвочку", но ни одна не остановитъ своего экипажа, ни одна не поинтересуется узнать, почему у этой "прелестной" дѣвочки такой утомленный, истощенный видъ.
   Только одна дама, повидимому, поняла, въ какомъ положеніи находилась Нелли. Она ѣхала въ коляскѣ съ двумя щегольски-одѣтыми молодыми людьми. Поровнявшись съ нашими странниками, молодые люди вышли изъ коляски и, не обращая вниманія на свою даму, стали о чемъ-то толковать и смѣяться. Здѣсь было много и другихъ дамъ, но всѣ онѣ почему-то спиной поворачивались къ той, что сидѣла въ коляскѣ, хотя въ то же время довольно благосклонно поглядывали на ея кавалеровъ. Дама, съ которой такъ безцеремонно обращались, отогнала отъ себя назойливыхъ цыганокъ,-- отговариваясь тѣмъ, что ея судьба давно ужъ опредѣлилась,-- подозвала Нелли, взяла у нея букетъ и, положивъ въ ея дрожавшую ручку серебряную монету, умоляла ее, ради самого Бога, бѣжать отсюда какъ можно скорѣе и никогда не показываться въ подобныхъ мѣстахъ,
   Долго ходили они взадъ и впередъ вдоль длиннаго ряда экипажей, ни разу не взглянувъ на скачки. Уже зазвонили въ колокольчикъ, приглашая народъ очистить площадь, и они вмѣстѣ съ другими удалились къ обозу, отдохнули, а когда жара спала, опять вышли изъ своего угла. Полишинель успѣлъ дать нѣсколько представленій, а между тѣмъ не выбралось минутки, когда бы имъ можно было уйти незамѣтно отъ товарищей,
   День клонился къ вечеру. Кадлинъ раскинулъ свой театръ въ самомъ удобномъ мѣстѣ. Обступившая его со всѣхъ сторонъ публика приходила въ восторгъ отъ шуточекъ Полишинеля. Нелли сидѣла съ дѣдушкой позади театра и размышляла о томъ, какъ странно, что такія благородныя животныя, какъ лошади, служатъ такой неблагородной цѣли: помогаютъ людяэдъ праздно и безполезно проводить время; вдругъ новый раскатъ смѣха, вызванный какимъ-то неожиданнымъ остроумнымъ намекомъ Полишинеля на настоящій праздникъ, заставилъ ее встрепенуться.
   Она оглянулась вокругъ. Ужъ если бѣжать, такъ теперь: болѣе удобной минуты не представится. Всѣ заняты театромъ. Толпа ликуетъ. Полишинель пустилъ въ ходъ дубинку и, въ пылу расправы, немилосердно тузитъ всѣхъ, кто попадаетъ ему подъ руку. Кадлинъ тоже занятъ, онъ обозрѣваетъ публику. Замѣтивъ, что многіе уже полѣзли за деньгами въ карманы, онъ умиляется; его угрюмое лицо расплывается въ улыбкѣ. Или теперь, или никогда! Нелли хватаетъ дѣдушку за руку и увлекаетъ его за собой. Съ трудомъ пробираются они въ толпѣ, между палатками, экипажами, лошадьми и безъ оглядки идутъ впередъ. Опять зазвонили въ колокольчикъ. Когда они добрались до веревки, оцѣплявшей площадь, толпа уже расходилась. Имъ кричать вслѣдъ, чтобы они не смѣли нарушать установленнаго порядка, но они не обращаютъ вниманія, переступаютъ черезъ веревку и, спустившись съ пригорка, выходятъ въ открытое поле.
   

XX.

   
   Мы видѣли, что Китъ, потерявъ мѣсто, всѣми силами старался найти себѣ работу, чтобы хоть сколько нибудь помочь матери. Каждый день, возвращаясь домой, онъ вскидывалъ глаза на мезонинчикъ, который онъ такъ расхваливалъ Нелли, въ надеждѣ, что вотъ-вотъ она покажется у окна, и каждый разъ разочаровывался въ своихъ ожиданіяхъ, а на утро вставалъ съ новой надеждой, что они непремѣнно возвратятся и не откажутся принять его предложеніе, сдѣланное отъ чистаго сердца: поселятся на-время въ ихъ скромномъ домикѣ. A тутъ еще и Квильпъ сказалъ, что это навѣрно такъ и будетъ; онъ и вообразилъ себѣ, что желаніе его въ концѣ концовъ осуществится.
   -- Мама, мнѣ кажется, что они завтра пріѣдутъ, сказалъ онъ какъ-то, войдя въ комнату; онъ печально вздохнулъ и положилъ шапку на столъ.-- Ужъ цѣлая недѣля прошла съ тѣхъ поръ, какъ они скрылись, пора бы имъ и возвратиться. Ты какъ думаешь, мама?
   Мать покачала головой и напомнила сыну, что такъ-то онъ каждый день разсчитываетъ на ихъ возвращеніе, да все напрасно.
   -- Ну, что-жъ, это вѣрно, ты всегда говоришь резонно, мама. Да вѣдь недѣля большой срокъ; довольно они находились, а? Ты что на это скажешь, мама?
   -- Срокъ-то большой, что и говорить! а все-жъ таки, можетъ, они и совсѣмъ не вернутся, молвила мать.
   Китъ чуть было не разсердился. Ему стало еще досаднѣе оттого, что онъ и самъ былъ такого же мнѣнія, да боялся признаться въ этомъ. Но такъ какъ сердце у него было золотое, досада мигомъ съ него соскочила, онъ съ любовью посмотрѣлъ на мать и опять спросилъ ее:
   -- Что же съ ними сталось, мама? Ужъ не отправились ли они въ море?
   -- Врядъ ли они поступили матросами на корабль, пошутила мать; -- а ты лучше скажи, не уѣхали ли они заграницу? Это очень можетъ быть.
   -- Не говори этого, мама, пожалуйста, не говори! закричалъ Китъ жалобнымъ голосомъ.
   -- Нѣтъ, право, Китъ, я не шучу. Вотъ и сосѣди говорятъ. Иные даже увѣряютъ, будто видѣли ихъ на кораблѣ и знаютъ, въ какой городъ они уѣхали, да ужъ больно мудреное названіе, никакъ его не выговоришь.
   -- A я такъ не вѣрю ни одному слову изъ всей этой болтовни, сердился Китъ.-- Откуда эти тараторки могли узнать, скажите, пожалуйста.
   -- Можетъ быть они и ошибаются, вступилась мать,-- я судить не могу, а можетъ и правду говорятъ. Недаромъ ходитъ молва, будто старикъ припряталъ деньжонки, даже этотъ противный карликъ, какъ бишь его? да, Квильпъ, не пронюхалъ о нихъ и уѣхалъ съ внучкой заграницу, чтобы ихъ не безпокоили и не отняли у нихъ денегъ. Ну, что тутъ такого невозможнаго?
   Китъ долженъ былъ сознаться, что дѣйствительно въ этомъ нѣтъ ничего неправдоподобнаго. Онъ угрюмо почесалъ себѣ затылокъ, полѣзъ на окно, досталъ клѣтку, вычистилъ ее и принялся кормить птичку. Тутъ онъ вспомнилъ о старомъ господинѣ, который заплатилъ ему шиллингъ съ недѣлю тому назадъ.
   -- Ахъ ты, Боже мой, чуть было не пропустилъ назначеннаго времени. Въ этотъ самый день, даже въ этотъ самый часъ, онъ долженъ быть у нотаріуса.
   Китъ скорехонько повѣсилъ клѣтку на мѣсто и, на ходу объяснивъ матери въ чемъ дѣло, опрометью выбѣжалъ изъ комнаты.
   -- Ну, слава Тебѣ, Господи! хоть и опоздалъ минутки на двѣ, шутка ли, не близкій свѣтъ, но, къ счастію, старый господинъ еще не пріѣзжалъ; по крайней мѣрѣ нигдѣ по близости не было видно кабріолета въ одну лошадку, развѣ что онъ успѣлъ уже назадъ отъѣхать; да едва ли онъ могъ такъ скоро обернуться.
   Китъ остановился около фонарнаго столба, чтобы перевести духъ.
   Не прошло и нѣсколькихъ минуть, какъ изъ-за угла показалась упрямая лошадка. Она шла мелкой рысцей, забирая то вправо, то влѣво, словно искала глазами, на какой камешекъ ей ступить, чтобы не испачкать ножекъ или, быть можетъ, капризничала: "извините, молъ, пожалуйста, а ужъ спѣшить-то я по этимъ мостовымъ безъ надобности не стану". Въ кабріолетѣ, какъ и въ первый разъ, сидѣлъ старичокъ-баринъ, а рядомъ съ нимъ старушка, его жена, и везла она опять такой же точно букетъ.
   Ѣхали они себѣ прекрасно, благодушно, безъ всякихъ приключеній, да вотъ надо же было, какъ на грѣхъ, чтобы лошадка, не доѣзжая шаговъ пятидесяти до конторы, вдругъ остановилась у какого-то магазина. Очевидно, она смѣшала мѣдную дощечку портного съ карточкой нотаріуса.
   -- Но, но, понукалъ старичокъ,-- ты не туда подъѣхала, ступай дальше.
   A та и ухомъ не ведетъ: уставилась на пожарный кранъ и знать ничего не хочетъ.
   -- Ахъ, какая скверная лошадка! вскричала старушка.-- И какъ тебѣ не стыдно, фи! Все время шла такъ хорошо, надо было-таки подъ конецъ заупрямиться. Право, ужъ я и не знаю, что намъ дѣлать съ этой негодницей!
   Наглядѣвшись вдоволь на пожарный кранъ, лошадка подняла морду вверхъ и стала слѣдить за своими исконными врагами -- мухами. Одна забралась ей въ ухо и стала его щекотать. Лошадка замотала головой, замахала хвостомъ, но затѣмъ успокоилась и... ни съ мѣста. Напрасно старичокъ уговаривалъ ее: она не слушала его, такъ что онъ принужденъ былъ слѣзть на мостовую, хотѣлъ взять ее подъ уздцы. Не тутъ-то было. Удовлетворилась ли она тѣмъ, что заставила своего хозяина встать изъ экипажа, или, бытъ можетъ, примѣтила другую блестящую дощечку, или, наконецъ, просто разсердилась, только не успѣлъ хозяинъ дотронуться до уздечки, какъ она дернула изо всей мочи, понеслась впередъ и на этотъ разъ остановилась у подъѣзда нотаріуса. Старичокъ бѣжалъ, запыхавшись, сзади. Тутъ-то и подоспѣлъ Китъ. Онъ подбѣжалъ къ лошадкѣ, погладилъ ее по шеѣ и, приподнявъ шляпу, поклонился старичку.
   -- Какъ! Это ты? вотъ не ожидалъ! Смотри-ка, а вѣдь мальчикъ здѣсь, сказалъ онъ женѣ.
   -- Да вѣдь я-жъ, сударь, говорилъ, что приду, промолвилъ Китъ, лаская пони.-- Какъ вамъ ѣздилось, баринъ? славная у васъ лошадка!
   -- Это необыкновенный мальчикъ. Старичокъ видимо не могъ придти въ себя отъ удивленія.-- Я увѣренъ, что онъ хорошій малый.
   -- И я убѣждена, что онъ и хорошій мальчикъ, и хорошій сынъ, отозвалась старушка.
   Китъ только краснѣлъ и не отнималъ руки отъ шляпы, выслушивая эти похвалы. Старичокъ высадилъ жену изъ экипажа, оба они поглядѣли на Кита, ласково улыбнулись ему и вошли въ комнаты, разговаривая между собой все о немъ же, какъ показалось Киту. Минуту спустя, подошелъ къ окну нотаріусъ, нюхая букетъ, и посмотрѣлъ на Кита; затѣмъ подошелъ м-ръ Абель и тоже посмотрѣлъ на него; за нимъ появились у окна старичокъ съ старушкой и всѣ вмѣстѣ принялись смотрѣть на Кита.
   Китъ совсѣмъ переконфузился, но сдѣлалъ видъ, будто ничего не замѣчаетъ и только усиленно гладилъ лошадку, что ей, видимо, нравилось.
   Но вотъ всѣ отошли отъ окна. Казалось бы и дѣлу конецъ; такъ нѣтъ же, новая бѣда. Изъ конторы вышелъ Чекстеръ, какъ былъ, въ мундирѣ, только шляпу надѣлъ, да и то какъ-то неловко, на сторону, точно она сама соскочила съ гвоздика и повисла у него на головѣ. Онъ подошелъ къ Киту и велѣлъ ему идти въ комнаты.
   "-- Зовутъ, молъ, его; а онъ, Чекстеръ, въ это время присмотритъ за лошадкой". Говорить, а самъ, глядя на Кита, думаетъ: "или этотъ мальчикъ агнецъ невинный, или же онъ продувная бестія, послѣднее, конечно, вѣрнѣе".
   Китъ вошелъ въ контору очень взволнованный. Никогда въ жизни не приходилось ему быть въ обществѣ незнакомыхъ господъ, никогда еще онъ не видывалъ такого множества запыленныхъ бумагъ, разложенныхъ по полкамъ: онѣ наводили на него и ужасъ, и благоговѣніе. Не мало его смущалъ и суетливый хозяинъ-нотаріусъ: онъ говорилъ такъ скоро, скоро, да громко; всѣ господа смотрятъ на него, Кита, не спуская глазъ, а на немъ платьишко-то старое-престарое.
   -- A ну-ка, молодецъ, скажи по-правдѣ, для чего ты пришелъ сюда, спросилъ его нотаріусъ,-- хотѣлъ отработать тотъ шиллингъ, или получить другой?
   -- Увѣряю васъ, сударь, что подобная мысль мнѣ и въ голову не приходила, отвѣчалъ Китъ; онъ наконецъ рѣшился поднятъ глаза.
   -- Отецъ у тебя живъ?
   -- Нѣтъ, сударь, у меня нѣтъ отца.
   -- A мать?
   -- Мать жива.
   -- За вторымъ мужемъ, разумѣется?
   Китъ отвѣтилъ, и въ голосѣ его слышалось негодованіе, что матъ его вдова, что у нея трое дѣтей и что если бы баринъ зналъ ее, то не сталъ бы взводить на нее такія небылицы. Тутъ нотаріусъ уткнулся носомъ въ букетъ и шепнулъ старику, что, по его мнѣнію, это такой мальчикъ, что лучше и желать нельзя. Послѣдовало еще нѣсколько вопросовъ, на которые Китъ отвѣчалъ также наивно и откровенно.
   -- Ну, сегодня я тебѣ ничего не дамъ... сказалъ старикъ Гарландъ.
   -- Благодарю васъ, сударь, промолвилъ Китъ, обрадовавшись его словамъ.
   Ему казалось, что этой фразой старикъ снимаетъ съ него подозрѣніе, высказанное нотаріусомъ.
   -- Мнѣ, можетъ быть, понадобится навести о тебѣ справки, такъ ты скажи, гдѣ живешь, продолжалъ старичокъ.
   Онъ вынулъ изъ кармана записную книжку и вписалъ его адресъ.
   Въ это время на улицѣ поднялся крикъ. Старушка подошла къ окну, да такъ и ахнула. Пони убѣжалъ вмѣстѣ съ кабріолетомъ... Китъ со всѣхъ ногъ бросился на улицу. За нимъ послѣдовали и другіе.
   Что же оказалось? Чекстеръ, стоя на тротуарѣ, поминутно надоѣдалъ лошадкѣ. То крикнетъ ей "тпру", то начнетъ уговаривать "стой смирно, ни съ мѣста" и т. п., а лошадка самолюбивая, не привыкла къ такому грубому обращенію. Чего ей было церемониться? Вотъ она и понеслась внизъ по улицѣ. Чекстеръ за ней, ухватился за запятки, старается ее вернуть, да никакъ не удается, шляпа съ него слетѣла, за ухомъ торчало перо, смѣхъ да и только; всѣ выбѣжали на улицу, диву дивятся, а лошадка, бестія, возьми да и остановись своей волей. Мало того, что остановилась, стала пятится назадъ, да такъ быстро, что бѣдный Чекстеръ тоже принужденъ былъ пятиться, весь запыхался, когда она задомъ подкатила къ крыльцу; не мало сраму онъ принялъ изъ-за этой лошадки.
   Когда всѣ успокоились, старушка сѣла въ кабріолетъ, а м-ръ Абель на свои запятки. Старичокъ поговорилъ еще съ лошадкой, пожурилъ ее маленько за то, что она такъ неприлично себя вела, разъ десять просилъ извиненія у Чекстера и, наконецъ, тоже усѣлся на свое мѣсто и они отъѣхали. Долго еще кланялись они нотаріусу и Чекстеру и нѣсколько разъ оборачивались назадъ, ласково кивая Киту.
   

XXI.

   
   Посмотрѣлъ Китъ имъ вслѣдъ, да и пошелъ своей дорогой; онъ вскорѣ же забылъ и о лошадкѣ, и о старомъ баринѣ, и объ остальныхъ членахъ его семьи. Мысли его были заняты совсѣмъ инымъ. Онъ все кручинился о томъ, что сталось съ его старымъ хозяиномъ и его милой внучкой, хотя и старался убѣдить себя, что ничего особеннаго съ ними не случилось, что не сегодня -- завтра, они вернутся къ нимъ. Онъ спѣшилъ домой; надо же было заняться птичкой: онъ не успѣлъ и накормить-то ее слѣдуетъ, а затѣмъ опять на улицу: не найдется ли какой работы.
   Что за чудо! Неподалеку отъ ихъ двора стоитъ кабріолетъ въ одну лошадку, да, это былъ тотъ самый, знакомый ему капризный пони,-- а въ кабріолетѣ сидитъ м-ръ Абель и зорко слѣдитъ за ней, чтобы она опять, чего добраго, не накуралесила. Увидѣвъ Кита, м-ръ Абель сталъ кланяться ему, да такъ усердно, какъ будто не видѣлъ его лѣтъ сто.
   Подивился Китъ, но не сталъ разбирать, съ чего это они забрели въ ихъ улицу. Отворяетъ дверь, а у нихъ въ комнатѣ сидитъ старичокъ-баринъ съ женой и разговариваютъ они съ его матерью. Парень совсѣмъ растерялся, сорвалъ шляпу съ головы и, краснѣя, отвѣсилъ имъ почтительнѣйшій поклонъ.
   -- A мы скорѣе тебя до дому добрались, Христофоръ, говоритъ ему старичокъ, улыбаясь.
   -- Вижу, баринъ, что скорѣе.
   И Китъ поглядѣлъ на мать: что, молъ, сія оказія означаетъ. Мать поспѣшила вывести его изъ недоумѣнія.
   -- Видишь ли, говоритъ,-- баринъ какой добрый; спрашиваетъ на мѣстѣ ли ты, сынокъ, и доволенъ ли ты своимъ мѣстомъ; а когда узналъ, что ты безъ должности, такъ обѣщался...
   -- Мы ищемъ хорошаго мальчика къ себѣ на дачу, заговорили разомъ старички.-- Если условія будутъ подходящія, мы не прочь...
   Китъ понялъ, что рѣчь идетъ о немъ, и заволновался пуще матери. Старички закидали ихъ вопросами. Должно быть они страсть какіе требовательные, пожалуй, забракуютъ меня, подумалъ Китъ.
   -- Насъ всего трое, обратилась старушка къ м-съ Небльзъ,-- мы ведемъ жизнь тихую, уединенную, въ высшей степени правильную, поэтому мы должны быть особенно осторожны въ выборѣ прислуги.
   Матъ Кита на это замѣтила, что они, молъ, отлично дѣлаютъ, что наводятъ такія тщательныя справки, и что она, съ своей стороны, готова отвѣчать на всѣ вопросы, касающіеся ея и ея сына. Сынъ у нея парень славный, нечего Бога гнѣвить; хоть она и мать ему, а не побоится сказать это передъ цѣлымъ свѣтомъ; онъ весь въ отца: и тотъ былъ отличный сынъ и мужъ, и превосходный отецъ,-- самъ Китъ можетъ это засвидѣтельствовать и меньшія дѣти могли бы подтвердить, да, къ несчастію, они еще слишкомъ малы. Впрочемъ, и слава Богу, что малы: по крайней мѣрѣ не понимаютъ, чего они лишились со смертію отца. Тутъ бѣдная женщина маленько всплакнула, отирая слезы фартукомъ и гладя по головкѣ маленькаго Яшу -- мальчикъ въ это время качалъ колыбельку и во всѣ глаза смотрѣлъ на пріѣзжихъ господъ.
   Старушка-гостья принялась утѣшать ее: она, молъ увѣрена, что м-съ Небльзъ прекрасная, честная женщина, иначе она, гостья, не стала бы говорить съ ней такъ откровенно. Въ домѣ у нея такой порядокъ и чистота, дѣтки такъ опрятно одѣты, что любо глядѣть, и т. д. Бѣдная вдовушка, утирая слезы, сдѣлала глубокій реверансъ и опять начала разсказывать о Китѣ,-- съ Адама, разумѣется: какъ онъ упалъ изъ окна на мостовую, когда былъ еще совсѣмъ маленькимъ ребенкомъ, и какимъ-то чудомъ не повредилъ себѣ ни одного суставчика; какъ онъ страдалъ во время кори -- и она представила, какимъ жалобнымъ голосомъ онъ день и ночь просилъ воды и сухарика, и все уговаривалъ матъ, чтобы она не плакала, увѣрялъ ее, что скоро выздоровѣетъ,-- и тому подобные эпизоды изъ его жизни. По ея словамъ, въ Англіи и графствѣ Валлійскомъ найдется немало людей, которые могутъ подтвердить все, что она сказала, да что далеко ходить: здѣсь, по сосѣдству, у лавочника, что торгуетъ за угломъ сырами, квартируетъ м-съ Брикъ -- все это происходило на ея глазахъ, а то вотъ еще есть знакомый человѣкъ, м-ръ Браунъ -- онъ служитъ капраломъ въ остъ-индскихъ войскахъ,-- и его, если понадобится, не трудно будетъ отыскать. Такъ закончила м-съ Небльзъ свои повѣствованія.
   Пока м-ръ Гарландъ экзаменовалъ Кита, желая узнать, что онъ умѣетъ дѣлать, женщины разговорились о меньшихъ дѣтяхъ и стали сообщать другъ другу разныя подробности относительно рожденія ихъ дѣтей, о какихъ-то удивительныхъ осложненіяхъ, сопровождавшихъ эти роды; въ концѣ концовъ оказалось, что какъ у м-съ Небльзъ, при появленіи на свѣтъ трехъ мальчиковъ, такъ и у м-съ Гарландъ, при рожденіи ея единственнаго сына Абеля, роды были необыкновенны тяжелы, не въ примѣръ тяжелѣе, чѣмъ у другихъ женщинъ, и одному Богу извѣстно, какъ только онѣ, бѣдныя, выжили.
   Но вотъ уже всѣ разговоры пришли къ концу. Оставалось только освѣдомиться о гардеробѣ Кита. Старички объявили, что берутъ его къ себѣ въ услуженіе и что онъ будетъ получать у нихъ шесть фунтовъ въ годъ на полномъ содержаніи, и дали ему впередъ деньжонокь, чтобы онъ купилъ себѣ новое пальто.
   Трудно сказать, кто былъ счастливѣе въ эту минуту: старики Гарландъ или Китъ и его мать: у всѣхъ лица были веселыя, довольныя. Рѣшено было, что Китъ черезъ два дня переѣдетъ къ своимъ новымъ господамъ. Гости встали, подарили дѣтямъ по полталера и простились съ хозяйкой. Китъ проводилъ ихъ до самой улицы, подержалъ неугомонную лошадку подъ уздцы, пока они садились въ экипажъ, и долго слѣдилъ за удалявшимся кабріолетомъ.
   -- Ну, мама, кажется мое дѣло налажено! радостно воскликнулъ онъ, возвращаясь къ матери.
   -- Казалось бы, что такъ, сынокъ. Шутка ли, шесть фунтовъ въ годъ!
   -- Да вѣдь это цѣлое состояніе, мама!
   Какъ ни старался Китъ напустить на себя важность -- онъ и во снѣ не видѣлъ такой громадной суммы -- но не могъ выдержать и невольно осклабилъ зубы отъ восторга.
   Онъ сильно потянулъ въ себя воздухъ и, глубоко засунувъ руки въ карманы -- можно было подумать, что у него по крайней мѣрѣ по шесть фунтовъ въ каждомъ -- посмотрѣлъ на мать съ такимъ выраженіемъ, какъ будто у него въ перспективѣ цѣлыя кучи золота.
   -- И закутимъ же мы теперь, мама! по праздникамъ ты у меня будешь ходить въ хорошихъ платьяхъ; какъ барыня, Яшу отдадимъ въ школу, маленькаго принарядимъ и комнатку наверху отдѣлаемъ. Подумай только, шесть фунтовъ въ годъ!
   -- Гм! гм! О какихъ это шести фунтахъ въ годъ здѣсь идетъ рѣчь, о какихъ шести фунтахъ, послышалось какое-то карканье, и въ дверяхъ показался Квильпъ, а за нимъ и Ричардъ Сунвеллеръ.
   -- Кто это сказалъ, что будетъ получать шесть фунтовъ въ годъ? спросилъ онъ еще разъ, зорко оглядывая комнату. -- Ужъ не старикъ ли, или, быть можетъ, Нелличка? Да гдѣ онъ! за какія такія дѣла ему будутъ давать шесть фунтовъ въ годъ?
   Мать Кита такъ испугалась его -- она первый разъ видѣла безобразнаго карлика,-- что схватила ребенка изъ колыбельки и ушла съ нимъ подальше въ уголокъ, а маленькій Яша, какъ сидѣлъ на своей скамеечкѣ, упершись рученками въ колѣни, такъ и остался, точно прикованный къ мѣсту; онъ въ упоръ смотрѣлъ на карлика и ревѣлъ во все горло. Дикъ разглядывалъ всѣхъ изъ-за плеча Квильпа, а тотъ, заложивъ руки въ карманы, любовался общимъ смятеніемъ, которое онъ произвелъ своимъ неожиданнымъ приходомъ.
   -- Не бойтесь, хозяйка, проговорилъ онъ, наконецъ;-- вашъ сынъ знаетъ меня. Я не ѣмъ маленькихъ дѣтей; они не такъ вкусны. A все-таки не мѣшало бы заставить замолчать этого молокососа, не то я самъ ему глотку заткну. Эй,ты, господинъ! замолчишь ли ты наконецъ?
   Мальчикъ поспѣшно отеръ слезинки, которыя выжималъ кулачкомъ изъ глазъ, и сразу умолкъ: онъ точно окаменѣлъ отъ испуга.
   -- Смотри, не вздумай опять заголосить, пострѣленокъ! я тебя такъ пугну, что и своихъ не узнаешь. A ты, что-жъ, Китъ, обѣщалъ придти ко мнѣ, да и не пришелъ.
   -- Съ какой стати я буду къ вамъ ходить? Ни мнѣ до васъ нѣтъ никакого дѣла, ни вамъ до меня, отвѣчалъ недружелюбно Китъ.
   -- Ну, такъ вы, хозяйка, скажите, что знаете о старикѣ. Когда онъ здѣсь былъ въ послѣдній разъ? Можетъ присылалъ кого? Да не у васъ ли онъ скрывается. Во всякомъ случаѣ вы должны знать, гдѣ онъ пропадаетъ съ своей внучкой.
   -- Онъ вовсе и не думалъ сюда приходить, отвѣчала хозяйка. -- Мы сами были бы рады узнать о нихъ что нибудь. Мы съ сыномъ совсѣмъ стосковались по нихъ. Вы, кажется, м-ръ Квильпъ, такъ вамъ скорѣе должно быть извѣстно, что съ ними сталось. Я еще сегодня говорила объ этомъ съ моимъ сыномъ.
   -- Гм! пробормоталъ Квильпъ. Ясно было, что вдова говорила правду.-- Вы и этому господину скажете то же самое?
   Онъ указалъ на Дика.
   -- Да что-жъ я могу сказать, коли я сама ничего не знаю.
   Квильпъ повернулся къ Ричарду Сунвеллеру и спросилъ -- не за тѣмъ ли и онъ пришелъ, чтобы узнать что нибудь о бѣглецахъ: они, молъ, съ нимъ столкнулись у самой двери.
   -- Вы не ошиблись, отвѣчалъ Дикъ. -- Я шелъ сюда именно съ этою цѣлью. Я воображалъ, я мечталъ о томъ, что узнаю, куда они скрылись, и все напрасно! Такова ужъ судьба всякой мечты.
   -- Вы, кажется, очень огорчены этой неудачей?
   -- Еще бы! Вы видите, милостивый государь, предъ собой неудачника. Я участвовалъ въ одномъ предпріятіи: это предпріятіе лопнуло, а между тѣмъ чудное созданіе, полное жизни, граціи и красоты, будетъ принесено въ жертву Чегсу. Вотъ, сударь, въ какомъ положеніи я нахожусь.
   Карликъ чуть не фыркнулъ передъ самымъ его носомъ, но тотъ ничего не замѣчалъ и продолжалъ, съ отчаяніемъ въ голосѣ, сѣтовать на свою горькую судьбу: онъ только что передъ тѣмъ выпилъ и закусилъ съ пріятелемъ. Карликъ понялъ, что Дикъ недаромъ явился сюда и выглядываетъ такимъ разочарованнымъ, и въ головѣ его мелькнула мысль, нельзя ли будетъ ему сдѣлать какую нибудь пакость. Онъ рѣшилъ во что бы то ни стало вывѣдать у него все и ради этого прикинулся самымъ искреннимъ его другомъ, на сочувствіе котораго онъ можетъ вполнѣ разсчитывать.
   -- Я тоже очень огорченъ, но, конечно, не въ такой степени, какъ вы, сказалъ онъ: -- у васъ должны быть причины поважнѣе. Я ихъ просто-напросто жалѣю, принимаю въ нихъ участіе, а у васъ, пожалуй, еще примѣшиваются сюда личные счеты.
   -- Вы опять-таки угадали.
   -- Какая жалость! Не могу вамъ сказать, какъ все это меня тревожитъ. Мы съ вами товарищи по несчастію, такъ знаете ли что? не попробовать ли намъ развеселить, отвлечь другъ друга отъ мрачныхъ мыслей.
   Карликъ дернулъ его за рукавъ и лукаво заглянулъ ему въ лицо.
   -- Недалеко отсюда есть кабачокъ, гдѣ продаютъ отличнѣйшую водку,-- контрабандную, говорятъ, да намъ-то какое дѣло! Хозяинъ знаетъ меня. Мы отправимся въ бесѣдку, что надъ рѣкой, и будемъ пить восхитительнѣйшій напитокъ и курить превосходнѣйшій табакъ. Я знаю, такого нигдѣ не найдешь. Мы тамъ будемъ какъ у себя дома. Такъ идемъ, да? или, можетъ быть, вы приглашены куда нибудь, м-ръ Сунвеллеръ?
   По мѣрѣ того, какъ Квильпъ говорилъ, лицо Дика мало-по-малу прояснялось; наконецъ, онъ, въ свою очередь, улыбнулся, лукаво посмотрѣлъ на карлика и они рука объ руку отправились въ упомянутый Эльдорадо.
   Не успѣла за ними затвориться дверь, какъ маленькій Яша -- Квильпъ точно заморозилъ его своими страшными словами -- тотчасъ же растаялъ и заревѣлъ съ удвоенной энергіей.
   Пресловутая, полуразвалившаяся, полусгнившая бесѣдка почти висѣла надъ рѣкой; казалось, не сегодня -- завтра, она непремѣнно въ нее свалится. Таверна была не лучше, если не хуже бесѣдки; она еще держалась только потому, что ее со всѣхъ сторонъ подпирали бревна, но и тѣ обветшали, перегнили и страшно скрипѣли во время вѣтра, такъ что не безопасно было туда входить, тѣмъ болѣе, что фундаментъ весь былъ изрытъ крысами. Кабачокъ стоялъ, если такъ можно выразиться о разваливавшейся лачугѣ, въ самомъ уныломъ, безотрадномъ мѣстѣ. Все вокругъ выжжено угольнымъ дымомъ отъ сосѣднихъ фабрикъ, застилавшихъ воздухъ, отовсюду раздавался стукъ машинныхъ колесъ и падающей грязной рѣчной воды. Внутри то же безобразіе, что и снаружи: потолки низкіе, стѣны мокрыя, растрескавшіяся; полъ во многихъ мѣстахъ провалился.
   Сюда-то и велъ карликъ своего пріятеля, приглашая его полюбоваться красотой зданія. Они прошли прямо въ бесѣдку. Черезъ нѣсколько минуть на столѣ, изрѣзанномъ буквами и именами посѣтителей, появился деревянный боченокъ съ желаннымъ напиткомъ. Привычной рукой нацѣдилъ его Квильпъ въ стаканы, прибавилъ на одну треть воды и предложилъ Дику выпить, а самъ усѣлся съ ногами на скамейку и принялся курить трубку,-- онъ зажегъ ее у огарка, воткнутаго въ старый, разломанный фонарь.
   -- Что за водка, просто прелесть! восхищался карликъ въ то время, какъ Дикъ осторожно прикасался къ стакану кончиками губъ.-- Огнемъ горитъ: поневолѣ глаза зажмуришь, даже слеза прошибаетъ: можно и подавиться, и поперхнуться, и задохнуться. Правду я говорю, Сунвеллеръ, а?
   -- Да неужели вы, въ самомъ дѣлѣ, станете пить этотъ огонь, вскричалъ Дикъ, выплескивая изъ стакана часть водки и дополняя его водой.
   -- A то нѣтъ! хвасталъ Квильпъ.-- Что-жъ я брошу, что ли, такое добро! Вотъ глядите: вотъ разъ, вотъ два, вотъ три.
   Онъ, не поморщась, выпилъ три стаканчика чистаго спирта, крякнулъ, затянулся трубкой и сталъ пускать изъ носу дымъ, дѣлая при этомъ невообразимыя гримасы. Послѣ такого кунштюка онъ еще больше съежился на своей скамейкѣ и захохоталъ во все горло.
   -- Давайте провозглашать тосты, предложилъ онъ и забарабанилъ по столу поперемѣнно то кулакомъ, то локтемъ, подъ тактъ какой-то пѣсни.-- Выпьемъ за здоровье какой нибудь красавицы и осушимъ стаканы до послѣдней капли. Скорѣе скажите чье нибудь имя.
   -- Если вамъ непремѣнно нужно ея имя -- ее зовутъ Софи Уэкльзъ.
   -- Софи Уэкльзъ, завизжалъ карликъ -- миссъ Уэкльзъ, то есть будущая м-съ Ричардъ Сунвеллеръ, ха, ха, ха
   -- Нѣтъ, дружище; нѣсколько недѣль тому назадъ, пожалуй, и можно было бы назвать ее этимъ именемъ, а теперь фюить! Она принесена въ жертву Чегсу.
   -- Какой тамъ Чегсъ? Ну его къ чорту, этого Чегса; мы его отравимъ, мы ему уши отрубимъ, этому Чегсу. Она будетъ называться м-съ Сунвеллеръ, и дѣлу конецъ. Я еще разъ выпью за ея здоровье и за здоровье ея папеньки, маменьки и всѣхъ ея братцевъ и сестрицъ,-- словомъ, за здоровье всего славнаго рода Уэкльзовъ.
   -- Знаете, что я вамъ скажу, промолвилъ Ричардъ Сунвеллеръ.
   Онъ уже готовъ былъ поднести стаканъ ко рту, но, взглянувъ на безобразную фигуру карлика, который размахивалъ руками и ногами, остановился въ изумленіи.
   -- Вы веселый собесѣдникъ, нечего сказать, да мало ли я видалъ на своемъ вѣку веселыхъ людей -- ихъ не перечесть, а такою страннаго, необыкновеннаго, какъ вы, я еще въ жизнь свою не встрѣчалъ.
   Это откровенное признаніе нисколько не смутило Квильпа. Напротивъ, онъ еще съ большимъ рвеніемъ сталъ выкидывать разныя штуки. Сначала Дикъ недоумѣвалъ, чего ради онъ такъ усиленно коверкается, суетится; но такъ какъ и самъ онъ пилъ не мало, у него развязался языкъ и онъ началъ безъ удержу болтать передъ собутыльникомъ. Квильпъ только этого и ожидалъ; теперь ему уже легко было съ нимъ справиться и онъ въ нѣсколько минутъ узналъ все, что касалось плана, задуманнаго Фридомъ и его простоватымъ другомъ.
   -- Стойте, стойте, Ричардъ, вдругъ остановилъ онъ Сунвеллера.-- Вы затѣяли прекрасную штуку и мы непремѣнно доведемъ ее до конца. Даю вамъ честное слово, что буду вамъ помогать. Съ этой минуты я весь вашъ.
   -- Да развѣ вы думаете, что изъ этого еще можетъ что нибудь выйти? спросилъ Дикъ, удивляясь, что встрѣтилъ такое сочувствіе къ своему дѣлу.
   -- Всенепремѣнно. Пусть теперь Софія Уэкльзъ выходить за кого ей угодно, лишь бы не за Сунвеллера. Я уже смотрю на васъ, какъ на будущаго мужа Нелли. Эдакой счастливецъ! Должно быть вы родились въ сорочкѣ! Вѣдь у старика больше денегъ, чѣмъ у любого жида. Ваша карьера сдѣлана. Вы будете ворочать милліонами, попомните мое слово. Съ своей стороны я приложу всѣ старанія, чтобы устроить эту свадьбу.
   -- Да какъ же этого добиться?
   -- Мы еще успѣемъ объ этомъ поговорить, у насъ много времени впереди. Вы только погодите немного: я выйду на одну минуту и сейчасъ же вернусь назадъ, а вы пока выпейте еще стаканчикъ.
   Съ этими словами Квильпъ торопливо вышелъ изъ бесѣдки. Позади кабака стоялъ давно заброшенный кегельный катокъ; тутъ онъ упалъ на земь и сталъ кататься по полу, крича и визжа отъ восторга.
   -- Вотъ такъ игра будетъ, просто мое почтеніе, приговаривалъ онъ, задыхаясь отъ радости.-- вСѣ уже готово, все устроено, улажено, только руку протянуть -- бери и наслаждайся. Кто, какъ не этотъ дуракъ, приколотилъ меня тогда утромъ, кто, какъ не его пріятель и соумышленникъ, Трентъ, ухаживалъ когда-то за моей женой, дѣлалъ ей глазки? Здорово же они теперь напляшутся: пускай ихъ года два или три погоняютъ за старикомъ, а когда мы обвѣнчаемъ этого умника съ Нелли и онъ будетъ связанъ навѣки, я первый открою имъ глаза, первый укажу, что они нищаго поймали на удочку и что я обманывалъ ихъ, чтобы всласть надъ ними потѣшиться. Ха, ха, ха! пускай его, чортъ возьми, женится на Нелли, пускай; придетъ время, мы сведемъ старые счеты; я имъ покажу дружбу, ха, ха, ха!
   Онъ такъ увлекся своей мечтой о предстоящемъ наслажденіи, что не замѣтилъ, какъ очутился у старой, разломанной кануры. Вдругъ оттуда выскочила огромная злющая собака; къ счастью его, цѣпь оказалась коротка, а то ему не поздоровилось бы отъ этой встрѣчи. Какъ ни кидалась собака, она не могла до него достать, и карликъ, лежа на спинѣ, въ двухъ шагахъ отъ нея, дразнилъ ее, что было мочи.
   -- На, вотъ тебѣ! бери, куси! что, много взяла? небось не достанешь, руки коротки; боишься, то-то! Эхъ, ты, трусъ, кричалъ онъ, щелкая пальцами передъ самымъ ея носомъ.
   Онъ и свистѣлъ, и подускивалъ ее, и до того злилъ ее, что разсвирѣпѣвшее животное чутъ не съ пѣной у рта металось во всѣ стороны. Мало того: онъ поднялся на ноги и, подбоченясь, сталъ прыгать вокругъ кануры, какъ настоящій дьяволъ: собака даже охрипла отъ бѣшенаго лая. Натѣшившись вдоволь надъ безсильнымъ врагомъ -- нервы его къ этому времени поуспокоились и пришли въ нормальное состояніе -- онъ возвратился въ бесѣдку къ своему товарищу. A тотъ и не подозрѣвалъ, какимъ славнымъ дѣломъ занимался его собутыльникъ,-- онъ напряженно смотрѣлъ на рѣку и все думалъ о тѣхъ кучахъ золота, которыя карликъ такъ охотно ему сулилъ.
   

XXII.

   
   Въ продолженіе двухъ льготныхъ дней, предоставленныхъ Киту на обмундированіе, въ квартирѣ вдовы Небльзъ дымъ стоялъ коромысломъ, точно она снаряжала сына для экспедиціи во внутреннюю Африку или для путешествія вокругъ свѣта. Маленькій сундучокъ, въ которомъ, наконецъ, торжественно были уложены три рубашки и столько же носковъ и носовыхъ платковъ, поминутно то отворялся, то запирался, и этотъ незатѣйливый гардеробъ Кита казался въ глазахъ удивленнаго Яши чудомъ роскоши. Наконецъ сундучокъ былъ запертъ въ послѣдній разъ; Китъ снесъ его извозчику, чтобы тотъ доставилъ его въ Финчли, и сказалъ, что явится за нимъ въ слѣдующій день. Теперь оставалось еще два вопроса для разрѣшенія: во-первыхъ, дойдетъ ли сундучокъ въ цѣлости и сохранности,-- мало ли что можетъ случиться: или извозчикъ обронитъ его по дорогѣ, или чего добраго, припрячетъ сундучокъ, а скажетъ, что потерялъ; во-вторыхъ, какъ справиться ей, вдовѣ, съ своими дѣлами въ отсутствіи сына?
   -- Не думаю, чтобы его украли по дороги; боюсь, какъ бы самъ извозчикъ не соблазнился имъ, говорила вдова, встревоженная этой мыслью.
   -- И это можетъ быть, подхватилъ Китъ, насупивъ брови.-- И съ чего это пришло намъ въ голову довѣритъ вещи незнакомому человѣку? мнѣ надо было самому свезти ихъ.
   -- Теперь ужъ поздно, не вернешь; что глупо, то глупо; не слѣдуетъ вводить людей въ соблазнъ.
   "-- Хорошо-жъ, думаетъ про себя Китъ;-- впередъ ничего не буду поручать извозчикамъ, развѣ пустой сундукъ".
   Онъ успокоился на этомъ человѣколюбивомъ рѣшеніи и обратилъ мысли къ другому, не менѣе важному во просу.
   -- Не тужи, мама, я буду часто писать, а когда меня за чѣмъ нибудь пошлютъ въ городъ, непремѣнно постараюсь забѣжать къ тебѣ хоть на минуту. Мѣсяца черезъ три отпрошусь на цѣлый день домой. Тогда мы по ведемъ Яшу въ театръ и въ погребокъ, научимъ его ѣсть устрицы.
   -- Можетъ быть и не грѣшно ходить въ театръ, да какъ-то боязно, замѣтила мать.
   -- Я знаю, кто вамъ вбиваетъ въ голову всѣ эти пустяки! воскликнулъ Китъ, опечаленный ея словами:-- Значитъ, вы опять ходили въ молельню "Little Bethel".-- Слушайте, мама, что я вамъ скажу. Я васъ умоляю, не ходите туда. Это такъ меня огорчаетъ, что, ей-Богу, если только я увижу, что моя веселая, добрая мама становится хмурой, недовольной, если вы и дѣтишкамъ будете внушать, что смѣяться -- грѣхъ и что они -- дьявольское исчадіе -- вѣдь это все равно, что ругать моего покойнаго отца -- я пойду въ солдаты и подставлю лобъ подъ первое пушечное ядро.
   -- Господь съ тобою, Китъ, для чего ты говоришь такія страсти.
   -- Право, мама, я не шучу. Если ты не хочешь, чтобы я былъ самый несчастный человѣкъ въ свѣтѣ, не снимай банта съ своей шляпки, какъ ты собиралась сдѣлать на прошлой недѣлѣ. Неужели же ты, въ самомъ дѣлѣ, думаешь, что намъ грѣшно быть веселыми,-- насколько это возможно при нашей бѣдности. Съ какой радости я буду лицемѣрить, напускать на себя важность, ходить медленно, степенно, говорить шопотомъ, въ носъ, раболѣпствовать передъ всѣми? Развѣ этого требуетъ моя природа? A вотъ послушай, какъ я смѣюсь! ха, ха, ха! Вотъ это мнѣ здорово, какъ здорово много ходить. Человѣкъ долженъ смѣяться, все равно какъ баранъ долженъ блеять, свинья хрюкать, лошадь ржать, птичка пѣть! Ха, ха, ха! Что, правду я говорю, мама?
   Смѣхъ его былъ до того заразительный, что и мать не выдержала: вытянутое лицо ея освѣтилось улыбкой и она отъ души разсмѣялась.
   -- Вотъ видите, я вамъ говорилъ, что гораздо естественнѣе смѣяться, чѣмъ хмуриться, урезонивалъ ее Китъ, продолжая хохотать.
   Хохотомъ своимъ они разбудили спавшаго малютку. Когда мать взяла его на руки; онъ -- вѣроятно, почуявъ въ воздухѣ нѣчто веселое и пріятное -- сталъ подпрыгивать и тоже громко разсмѣялся. Китъ былъ въ восторгѣ, что его доводы такъ блистательно подтверждались. Онъ уже не могъ совладать съ собой и покатился со-смѣха, держась за бока. Наконецъ, онъ успокоился, отеръ глаза, прочелъ молитву и они весело поужинали, чѣмъ Богъ послалъ.
   На другой день, рано утромъ, Китъ простился съ семьей и пошелъ пѣшкомъ въ Финчли. Долго они обнимались, цѣловались; много слезъ было пролито при прощаніи. Иной богатый юноша, неспособный выжать и слезинки изъ глазъ при разлукѣ съ родными, пожалуй, не повѣритъ такой чувствительности. Впрочемъ, стоитъ ли объ этомъ говорить!
   Если читателю интересно знать, въ какомъ костюмѣ Китъ отправился на новое мѣсто, я могу въ нѣсколькихъ словахъ удовлетворитъ его любопытство. На немъ былъ сюртукъ цвѣта толченаго перца съ солью, палевый жилетъ и темно-сѣрыя панталоны; новые сапоги блестѣли какъ зеркало; на головѣ красовалась такая же новая и не менѣе блестящая шляпа, до такой степени твердая, что она могла бы служить вмѣсто барабана. Китъ такъ гордился своимъ костюмомъ, что если бы онъ принадлежалъ къ конгрегаціи "Little Bethel", этого одного достаточно было бы, чтобы его навсегда отлучили отъ церкви. Его удивляло и даже оскорбляло, что прохожіе не обращали на него должнаго вниманія: онъ объяснялъ это равнодушіе тѣмъ, что люди, принужденные рано подниматься съ постели, долго еще не могутъ отряхнуться отъ сонливости.
   Онъ совершилъ свое путешествіе безъ особенныхъ приключеній, если не считать таковымъ встрѣчи его съ мальчикомъ, у котораго шляпа была совсѣмъ безъ полей, точь-въ-точь, какъ его старая. Китъ такъ расчувствовался, увидѣвъ этого бѣднаго мальчика, что подѣлился съ нимъ послѣдними деньгами, остававшимися у него въ карманѣ. Къ чести всего рода человѣческаго будь сказано, онъ нашелъ сундучокъ на мѣстѣ, и, распросивъ у жены этого необыкновенно честнаго извозчика, гдѣ находится дача м-ра Гарландъ, взвалилъ сундучокъ на спину и пошелъ по указанному направленію.
   Это была прелестная маленькая дачка, подъ соломенной крышей, съ флюгерами, шпицами и всякими украшеніями. Въ нѣкоторыхъ окнахъ пестрѣли крошечныя разноцвѣтныя стекла. За домомъ -- маленькая конюшня, какъ разъ для пони, а надъ конюшней маленькая комнатка, какъ разъ для Кита. Бѣленькія занавѣски развѣвались въ открытыхъ окнахъ; въ клѣткахъ, блестѣвшихъ, точно золото, пѣли птички; и весь подъѣздъ и дорожка, которая къ нему вела, были уставлены растеніями; садъ былъ полонъ красивыхъ благоухающихъ цвѣтовъ. Казалось, какъ внутри дома, такъ и вокругъ него, порядокъ и чистота доведены до совершенства. Въ саду не было видно ни одной сорной травки, и судя потому, что вмѣстѣ съ инструментами на дорожкѣ лежали и перчатки, старикъ Гарландъ самъ недавно работалъ въ саду.
   Точно очарованный стоялъ Китъ передъ этой прелестной картиной: долго онъ не могъ придти въ себя, но наконецъ рѣшился позвонить. На его звонокъ никто не вышелъ. Онъ позвонилъ еще и еще разъ, потомъ уже звонилъ безъ счета, а дверь все не отворялась. Онъ сѣлъ на сундучокъ и замечтался: вспомнилъ о замкѣ великановъ, о принцессахъ, привязанныхъ за волосы къ стѣнѣ, о драконѣ, вылетающемъ изъ-подъ воротъ, и тому подобныхъ сказкахъ, составляющихъ духовную пищу мальчиковъ его среды,-- какъ вдругъ, совершенно неожиданно, дверь тихонько отворилась, и на порогѣ появилась маленькая, прехорошенькая служанка. Она была очень мило и чисто одѣта, не только скромная, но даже степенная съ виду.
   -- Не васъ ли, сударь, зовутъ Христофоромъ? спросила она.
   Китъ вскочилъ съ сундучка, поклонился и сказалъ, что онъ и есть Христофорь.
   -- Вы, должно быть, давно уже звоните? продолжала дѣвушка:-- здѣсь не было ни души: мы всѣ ловили пони и не могли слышать звонка.
   Китъ не понялъ, что она хотѣла сказать, но такъ какъ ему неловко было, стоя у порога, забрасывать вопросами незнакомую дѣвушку, онъ снова взвалилъ сундучокъ себѣ на плечи и послѣдовалъ за нею въ коридоръ, оттуда черезъ противоположную дверь во дворъ, гдѣ и встрѣтилъ м-ра Гарланда, который торжественно велъ подъ уздцы своенравную лошадку. Въ это утро, какъ потомъ разсказывали Киту, пони битыхъ два часа бѣгалъ въ своей загородкѣ и не давался никому въ руки, словно поддразнивая всѣхъ.
   Старичокъ принялъ его очень ласково; о старушкѣ и говорить нечего. Она стала еще больше благоволить къ нему, когда замѣтила, съ какимъ усердіемъ онъ обтиралъ ноги о половикъ,-- такъ усердно, что у него пятки горѣли, прибавимъ мы. Его тотчасъ же повели въ комнаты и начали осматривать во всѣхъ подробностяхъ его костюмъ. И платьемъ, и вообще всѣмъ внѣшнимъ видомъ Кита остались очень довольны. Потомъ ему показали конюшню и его комнатку, которой онъ уже издали любовался; лошадка обошлась съ нимъ очень дружелюбно, а комнатка наверху оказалась очень чистенькой и удобной. Оттуда хозяинъ прошелъ съ нимъ въ садъ и сказалъ ему, что будетъ учить его садовымъ работамъ и всему, что отъ него требуется, и что, съ своей стороны, сдѣлаетъ все, что отъ него зависитъ, чтобы упрочить его счастье и благосостояніе, если Китъ постарается заслужить его расположеніе. Китъ поминутно кланялся и благодарилъ,-- надо полагать, что шляпа его значительно пострадала въ это утро. По окончаніи всѣхъ этихъ церемоній, Китомъ завладѣла старушка-барыня. Она подозвала къ себѣ Барбару -- такъ звали маленькую служанку -- и велѣла напоить и накормить Кита: ужъ вѣрно, молъ, онъ проголодался съ дороги. Китъ спустился вслѣдъ за Барбарой внизъ, въ кухоньку, такую чистенькую и хорошенькую, какой онъ еще и въ жизни не видывалъ, развѣ только подъ окномъ, въ игрушечной лавкѣ. Все въ ней блестѣло, все было въ удивительномъ порядкѣ. Въ этой-то волшебной кухонькѣ Китъ сѣлъ за столъ, чистый, бѣлый, какъ скатерть. Барбара поставила передъ нимъ мясо, хлѣбъ, пиво и т. п. На этотъ разъ онъ очень ловко справляется съ ножомъ и вилкой, потому что противъ него сидитъ эта незнакомая дѣвушка и все смотритъ, вѣрнѣе, наблюдаетъ за нимъ.
   Однако нельзя сказать, чтобы Барбара хоть чѣмъ нибудь была похожа на пугало; она безпрестанно краснѣетъ и не хуже самого Кита канфузится, не знаетъ, о чемъ заговорить. Сидятъ они молча; Китъ прислушивается къ тиканью часовъ, она чистить горохъ и пересыпаетъ его на блюдо. Вотъ онъ, невзначай, поднимаетъ глаза и съ любопытствомъ осматриваетъ кухоньку. На полкѣ, рядомъ съ блюдами и тарелками, стоитъ крошечный рабочій ящичекъ; Барбаринъ молитвенникъ и Евангеліе лежатъ тутъ же. Около окна, на самомъ удобномъ мѣстѣ, гдѣ посвѣтлѣе, прибито маленькое зеркало. На гвоздикѣ, у двери, виситъ Барбарина шляпа. Налюбовавшись этими изящными предметами, Китъ переводитъ глаза на ихъ обладательницу и, въ ту самую минуту, когда онъ, глядя на ея вѣки, спрашиваетъ себя, въ простотѣ сердечной, какого цвѣта должны быть у нея глаза, она какъ нарочно тоже взглядываетъ на него, и ихъ глаза, встрѣтившись на мгновеніе, тотчасъ же опускаются внизъ. Китъ наклоняется надъ своей тарелкой, Барбара надъ своимъ горохомъ: оба страшно сконфужены, словно только что уличили другъ друга въ какомъ-то проступкѣ.
   

XXIII.

   
   Ричардъ Сунвеллеръ возвращался домой съ попойки, устроенной Квильпомъ въ "Пустынѣ", какъ онъ очень удачно назвалъ свою любимую бесѣдку, въ той степени опьянѣнія, когда человѣку кажется, что онъ представляетъ изъ себя кладезь премудрости,-- съ чѣмъ окружающіе его никакъ согласиться не могутъ,-- и онъ охотно пускается въ разсужденія съ самимъ собою. Словомъ сказать, Дикъ былъ совсѣмъ пьянъ. Идя по тротуару, онъ выдѣлывалъ ногами мыслети: то вдругъ останавливался и глядѣлъ вокругъ мутными глазами, то бросался впередъ и, сдѣлавъ нѣсколько нетвердыхъ шаговъ, снова подавался назадъ и говорилъ, говорилъ безъ умолку. Почему-то ему пришло въ голову, что Квильпъ совсѣмъ не такой человѣкъ, который можетъ внушать довѣріе, и что не слѣдовало открывать ему такой важной и щекотливой тайны. Эта угнетающая мысль въ конецъ разбередила ему голову: онъ бросилъ шапку наземь, застоналъ и началъ громко роптать на судьбу: онъ-де сирота горемычный, а бѣднаго сироту всякому легко обидѣть.
   -- Съ малыхъ лѣтъ брошенъ родителями на произволъ судьбы, попалъ въ когти проклятому карлику: что-жъ тутъ мудренаго, что и проговорился! Вотъ онъ, несчастный сирота, смотрите на него; вотъ онъ, закричалъ онъ, поводя сонными глазами.
   -- Если хотите, я буду вашимъ вторымъ отцомъ, кто-то произнесъ около него.
   Дикъ зашатался во всѣ стороны, стараясь сохранить равновѣсіе, сталъ вглядываться по направленію, откуда шелъ голосъ, и увидѣлъ сквозь мглу, застилавшую ему глаза, двѣ слабо мерцавшія точки; по сосѣдству съ этими точками обрисовался носъ, ротъ, а затѣмъ глазамъ его представилось и туловище, и тогда-то онъ сообразилъ, что все это принадлежало никому иному, какъ его пріятелю Квильпу. Тотъ все время шелъ рядомъ съ нимъ, а онъ почему-то воображалъ, что опередилъ его версты на двѣ.
   -- Милостивый государь, вы совершили великій грѣхъ, вы насмѣялись надъ сиротой, торжественно произнесъ Дикъ.
   -- Я, я насмѣялся надъ сиротой! полноте. Я готовъ замѣнитъ вамъ отца.
   -- Ну, этому не бывать! Обойдусь и безъ васъ; поэтому прошу васъ, сударь, сію же минуту отойдите отъ меня, оставьте меня въ покоѣ! слышите?
   -- Какой вы чудакъ! воскликнулъ Квильпъ.
   -- Уйдите прочь отсюда, говорилъ Дикъ; одной рукой онъ держался за столбъ, а другой дѣлалъ знакъ карлику, чтобы онъ убирался.
   
   Прочь отъ меня, обманщикъ, уходи!
   Хотя тебя и ждетъ веселье впереди,
   Но знай, извѣдаешь и ты, уродъ,
   Судьбу покинутыхъ сиротъ.
   
   -- Что-жъ, вы уйдете, сударь, или нѣтъ?
   Но карликъ не обращалъ вниманія на его грозныя слова, и Дикъ сталъ надвигаться на него, чтобы сдѣлать ему надлежащее внушеніе. Или онъ забылъ о своемъ первоначальномъ намѣреніи; или же успѣлъ перемѣнить его по дорогѣ, только, подойдя вплотную къ Квильпу, онъ вдругъ схватилъ его за руку, началъ увѣрять его въ своей неизмѣнной дружбѣ и съ своей обычной, милой откровенностью объявилъ ему, что, кромѣ наружности, разумѣется, они, точно братья, рѣшительно во всемъ похожи другъ на друга. Тутъ онъ опять разсказалъ карлику о своемъ горѣ, но на этотъ разъ съ большимъ чувствомъ говорилъ о миссъ Уэкльзъ и старался убѣдить собесѣдника въ томъ, что если въ словахъ его и замѣчается нѣкоторая непослѣдовательность и отсутствіе связи, то это слѣдуетъ приписать отнюдь не дѣйствію розоваго вина, или какого нибудь другого крѣпкаго напитка, а его глубокой привязанности къ этой дѣвицѣ, такъ вѣроломно его обманувшей. Затѣмъ они взяли другъ друга подъ-руку и, дружески разговаривая, вмѣстѣ продолжали путь.
   -- Не забывайте, Дикъ, что я хитеръ, какъ бѣлка, а уменъ, какъ кротъ, говорилъ Квильпъ, прощаясь съ новопріобрѣтеннымъ другомъ.-- Старайтесь убѣдить Трента, что я чувствую къ нему самое искреннее расположеніе; онъ что-то недовѣрчиво относится ко мнѣ, хотя я вовсе этого не заслужилъ,-- приведите его ко мнѣ, и ваша карьера, можно сказать, обезпечена въ будущемъ.
   -- Вотъ въ томъ-то и бѣда, что только въ будущемъ. "Будущее" звучитъ всегда чѣмъ-то такимъ отдаленнымъ, замѣтилъ Дикъ.
   -- Да, но за то издали предметы кажутся гораздо меньше, чѣмъ они въ дѣйствительности, сказалъ Квильпъ, пожимая его руку:-- вы только тогда сможете вполнѣ оцѣнить призъ, когда онъ будетъ уже у васъ въ рукахъ.
   -- Вы такъ думаете?
   -- Да, я такъ думаю, а главное, я знаю, что я говорю. Приходите же ко мнѣ вмѣстѣ съ Трентомъ. Скажите ему, что я его искренній другъ, точно такъ же, какъ и вашъ. Да почему бы мнѣ и не быть вашимъ другомъ въ самомъ дѣлѣ?
   -- Я тоже не вижу причины. По крайней мѣрѣ всякій геніальный человѣкъ долженъ былъ бы искать моей дружбы. Къ сожалѣнію, какъ вы сами знаете, вы не принадлежите къ разряду этихъ людей.
   -- Ужъ я ли не геній? воскликнулъ Квильпъ.
   -- Ну, къ лицу ли вамъ геніальность, сами посудите. Если васъ, чортъ возьми, и можно назвать геніемъ, такъ развѣ только злымъ. Вѣрьте мнѣ сударь, геніальные люди совсѣмъ иначе выглядываютъ, прибавилъ Дикъ, ударяя себя въ грудь.
   Квильпъ взглянулъ на своего откровеннаго друга -- лицо его выражало и ненависть, и лукавство -- и тотчасъ же схватилъ его за руку и сталъ трясти, увѣряя Дика, что онъ необыкновенный человѣкъ и что онъ, Квильпъ, глубоко его уважаетъ. Затѣмъ они разстались. Дикъ шатаясь, поплелся домой, чтобы проспаться, а Квильпъ пошелъ своей дорогой, въ восторгѣ отъ открытія, которое сулило ему столько наслажденій въ недалекомъ будущемъ.
   На другой день Дикъ проснулся съ тяжелой головой и, скрѣпя сердце, отправился къ своему пріятелю Тренту, жившему подъ самой крышей какой-то плохенькой гостиницы, повѣдать ему обо всемъ случившемся наканунѣ, зная напередъ, что ему достанется за его неумѣстную откровенность. Трентъ задалъ ему порядочную головомойку и крѣпко призадумался: изъ какихъ побужденій Квильпъ прикидывается ихъ другомъ и доброжелателемъ?
   -- Я не оправдываюсь, я поступилъ опрометчиво, каялся Дикъ,-- но,право же, я не такъ виноватъ, какъ это кажется. Я еще не успѣлъ обдумать хорошенько, слѣдуетъ ли мнѣ былъ съ нимъ откровеннымъ, или нѣтъ, какъ этотъ чортъ уже вырвалъ у меня тайну. Могу тебя увѣрить, Фредъ, если бы ты былъ на моемъ мѣстѣ и видѣлъ, какъ онъ пьетъ эту проклятую водку и какъ онъ куритъ табакъ, и ты не устоялъ бы противъ него. Это не человѣкъ, а настоящая саламандра.
   Фредъ не сталъ допытываться у своего пріятеля, почему это несгораемыя саламандры должны внушать къ себѣ безграничное довѣріе: онъ былъ весь поглощенъ одной мыслью: для чего Квильпу понадобилась ихъ тайна? И ни минуты не сомнѣвался въ томъ, что карликъ нарочно заманилъ Дика въ кабачокъ, чтобы заставить его проболтаться.
   Положимъ, что Квильпъ раза два встрѣчался съ Дикомъ, когда тотъ рыскалъ по городу, всюду справляясь о старикѣ, и Дикъ могъ однимъ неосторожнымъ словомъ возбудить подозрѣніе въ такомъ недовѣрчивомъ и злобномъ человѣкѣ, какъ Квильпъ, могъ разжечь его любопытство. Но какъ объяснить готовность карлика содѣйствовать ихъ планамъ? Фредъ долго ломалъ надъ этимъ голову и наконецъ пришелъ къ заключенію,-- обычный пріемъ всѣхъ плутовъ приписывать другимъ свои собственныя побужденія, благодаря чему они нерѣдко сами попадаютъ въ просакъ,-- что у Квильпа есть на то свои причины: навѣрно, молъ, онъ поссорился со старикомъ изъ-за какихъ нибудь счетовъ, вслѣдствіе чего тотъ и долженъ былъ бѣжать, и теперь обрадовался случаю отомстить ему жесточайшимъ образомъ, устроивъ бракъ между горячо любимой имъ внучкой и ненавистнымъ ему пріятелемъ Фреда. Самъ-то Фредъ желалъ этого брака главнымъ образомъ потому, что надѣялся завладѣть всѣмъ богатствомъ сестры -- о ея счастьѣ онъ меньше всего заботился, такъ что месть у него была на второмъ планѣ, у Квильпа же, ему казалось, это была главная задача, главная цѣль. Теперь онъ уже не сомнѣвался въ искреннемъ желаніи Квильпа помочь ему и, зная его вліяніе и силу, рѣшилъ воспользоваться его приглашеніемъ и въ тотъ же вечеръ отправиться къ нему. Посмотрю, молъ, что онъ будетъ говорить, какъ будетъ себя вести, пускай помогаетъ, если хочетъ, только барышемъ я съ нимъ дѣлиться не намѣренъ.
   Все это онъ взвѣсилъ и рѣшилъ въ умѣ, но Дику сообщилъ лишь то, что, по его мнѣнію, ему было необходимо знать. Дикъ удовольствовался бы и меньшимъ. Фредъ далъ ему весь день на отдыхъ послѣ вчерашняго "саламандричанья", а вечеромъ отправился съ нимъ къ Квильпу.
   М-ръ Квильпъ чрезвычайно обрадовался или, по крайней мѣрѣ, казался чрезвычайно обрадованнымъ, увидѣвъ у себя дорогихъ гостей. Въ ихъ присутствіи онъ необыкновенно вѣжливо обращался съ тещей и женой, хотя и зорко слѣдилъ за послѣдней, стараясь уловить выраженіе ея лица при встрѣчѣ съ старымъ знакомымъ. М-съ Квильпъ не выказала ни малѣйшаго волненія, но такъ какъ мужъ не спускалъ съ нея глазъ, она конфузилась и не знала, какъ себя вести, чтобы не навлечь на себя его гнѣва, а онъ перетолковалъ ея смущеніе по-своему и сталъ ревновать ее къ гостю, восторгаясь въ то же время своей проницательностью.
   Все это, однако, копошилось у него въ глубинѣ души. Онъ ничѣмъ не обнаруживалъ своихъ чувствъ. Напротивъ, онъ былъ необыкновенно ласковъ и привѣтливъ со всѣми, и, какъ любезный хозяинъ, щедро угощалъ гостей ромомъ изъ знакомаго намъ погребца.
   -- A ну-ка дайте вспомнить, мнѣ кажется, что мы познакомились съ вами года два тому назадъ, говорилъ Квильпъ.
   -- Вѣрнѣе три, поправилъ его Фредъ.
   -- Неужели! скажите пожалуйста, какъ время летитъ! И вамъ, сударыня, кажется, что это было такъ давно? обратился онъ къ женѣ.
   -- Мнѣ кажется, что это было ровно три года тому назадъ, невпопадъ отвѣчала жена.
   -- Вотъ какъ! для васъ это время казалось безконечнымъ. Вы его считали по часамъ! Какъ вамъ не знать! Отлично, сударыня, отлично, разсуждалъ про себя Квильпъ.-- Какъ сейчасъ вижу, какъ вы садитесь на "Мернаннъ", отплывавшій въ Демерару, продолжалъ онъ, обращаясь къ Фреду.-- Ей-Богу, точно это было вчера. Я самъ былъ въ свое время вертопрахомъ и люблю, когда молодежь повѣсничаетъ.
   Онъ такъ краснорѣчиво подмигнулъ глазомъ, намекая на свои прошлые грѣшки, что теща пришла въ негодованіе и не выдержала, проворчавъ сквозь зубы:
   -- Могъ бы, кажется, подождать съ своей исповѣдью, пока жена здѣсь.
   За эту смѣлость и непокорность главѣ дома, она была достойнымъ образомъ наказана: зятекъ уставился на нее въ упоръ, такъ что она не знала, куда глаза дѣвать, и торжественно провозгласилъ въ честь ея тостъ.
   -- Я готовъ былъ голову дать наотрѣзъ, что вы съ тѣмъ же рейсомъ вернетесь домой, продолжалъ онъ, ставя стаканъ на столъ.-- Не могу вамъ сказать, какъ я смѣялся, когда "Мернаннъ", вмѣсто вашего письма -- помнится, вы собирались писать дѣдушкѣ, что каетесь въ своихъ грѣхахъ и благодарите его за доставленное мѣсто -- привезла васъ самого, ха, ха, ха!
   Молодой человѣкъ улыбнулся, но видно было, что этотъ разговоръ недоставлялъ ему большого удовольствія. Этого было достаточно, чтобы карликъ постарался развить начатую тему.
   -- Я всегда говорилъ и буду говорить: если у богатаго человѣка есть родственники, напримѣръ, внукъ и внучка, которые находятся въ зависимости отъ него, и если онъ даетъ предпочтеніе одной въ ущербъ другому, онъ поступаетъ несправедливо.
   Фредъ нетерпѣливо заерзалъ на стулѣ, но Квильпъ не обратилъ на это ни малѣйшаго вниманія и продолжалъ свои разсужденія, точно дѣло шло о какомъ нибудь отвлеченномъ вопросѣ.
   -- Не скрою, вашъ дѣдушка не разъ жаловался мнѣ, что, хотя онъ неоднократно прощалъ вамъ, вы все-таки продолжали повѣсничать, а когда я ему какъ-то разъ сказалъ, что это пустяки, что всѣ мы, грѣшные, прошли черезъ этотъ искусъ, онъ просто разсердился.
   -- Да вѣдь онъ "негодяй", говоритъ.
   -- Ну, что за важность, говорю я,-- допустимъ даже, что онъ дѣйствительно негодяй,-- я это сказалъ для подкрѣпленія моихъ доводовъ,-- разумѣется, вѣдь молодые джентльмены, большей частью, негодяи. Но его ничѣмъ нельзя было урезонить.
   -- Неужели, саркастически замѣтилъ Фредъ.
   -- Могу васъ увѣрить, я и самъ былъ удивленъ, да что прикажете дѣлать съ такими упрямыми, безтолковыми стариками, какъ вашъ дѣдушка, а мой пріятель. Слова нѣтъ, Нелли добрая, прелестная дѣвочка, но вѣдь какъ бы то ни было, а вы ея братъ. Помните, вы ему тогда сказали, что ужъ это-то онъ не въ состояніи измѣнить.
   -- Ужъ, конечно, если бы отъ него зависѣло, онъ постарался бы уничтожить наше родство, прахъ его возьми, раздражительно замѣтилъ Фредъ.-- Да что теперь толковать о прошломъ. Ну его къ чорту!
   -- Совершенно съ вами согласенъ, промолвилъ Квильпъ. Я заговорилъ объ этомъ, потому что къ слову пришлось, и мнѣ хотѣлось напомнить вамъ, что я всегда былъ очень къ вамъ расположенъ. Вы, право, сами не знаете, кто вамъ другъ и кто недругъ. Вы почему-то вообразили, будто я имѣю что-то противъ васъ, и между нами пробѣжала кошка, хотя я съ своей стороны не подавалъ никакого повода къ неудовольствію: вы сами во всемъ виноваты. Дайте же мнѣ вашу руку, Фредъ, и будемъ по-прежнему друзьями.
   Надо было видѣть эту фигуру, съ ушедшей въ плечи головой, эту отвратительно осклабившуюся физіономію, когда онъ поднялся изъ-за стола и протянулъ Фреду свою коротенькую руку. Молодой человѣкъ съ минуту колебался, прежде чѣмъ рѣшился подать свою. Одной рукой Квильпъ точно клещами стиснулъ его пальцы, другую приложилъ къ губамъ, бровями указывая на пріятеля, а затѣмъ отпустилъ его омертвѣвшіе пальцы и сѣлъ на прежнее мѣсто.
   Эта мимика, ясно говорившая, что Квильпъ отлично понимаетъ взаимныя отношенія двухъ пріятелей, изъ которыхъ одинъ служилъ покорнымъ орудіемъ въ рукахъ другого, не пропала даромъ. Пріятно знать, что ваши поступки, хотя и безнравственны, оцѣниваются по достоинству! Это безмолвное признаніе умственнаго превосходства Фреда и его безграничнаго вліянія на товарища расположило молодого человѣка въ пользу карлика, и онъ окончательно рѣшилъ не отказываться отъ его содѣйствія.
   Сдѣлавъ свое дѣло, Квильпъ поспѣшилъ перемѣнить разговоръ; онъ боялся, чтобы Дикъ, по своей безпечности, не проболтался при дамахъ о томъ, чего имъ не слѣдовало знать, и для большей безопасности предложилъ играть въ винтъ. Ему пришлось играть съ Дикомъ, а женѣ его съ Фредомъ. Теща его обожала карты; поэтому именно онъ и не допустилъ ее участвовать въ игрѣ и, вмѣнивъ ей въ обязанность подливать ромъ въ ихъ стаканы, не выпускалъ ея изъ глазъ, дабы она, чего добраго, не соблазнилась и не вздумала сама отвѣдать дорогого напитка. Это было Танталово мученье для несчастной старухи, имѣвшей такую же слабость къ рому, какъ и къ картамъ.
   Здѣсь кстати замѣтимъ, что у Квильпа были и другія не менѣе важныя заботы, требовавшія большого вниманія и осмотрительности съ его стороны: играя въ карты, онъ постоянно мошенничалъ и ему приходилось не только внимательно слѣдить за игрой и изощряться въ разныхъ фокусахъ при сдачѣ картъ, и главнымъ образомъ при счетѣ, гдѣ онъ плутовалъ безъ зазрѣнія совѣсти, но кромѣ того онъ долженъ былъ ежеминутно то взглядомъ, то движеніемъ бровей, то толчкомъ въ ногу удерживать своего пріятеля отъ неумѣстныхъ возгласовъ и восклицаній. Тотъ, по своей наивности, готовъ былъ не разъ вскрикнуть отъ удивленія, когда плутоватый карликъ особенно быстро назначалъ масти, а взятки такъ и летали по столу. Но и это еще не все: надо было слѣдить и за женой. Онъ не пропустилъ ни единаго взгляда, которымъ молодые люди поневолѣ обмѣнивались, играя другъ противъ друга, ни единаго ихъ слова, ни единой брошенной ими карты; наблюденія его не ограничивались тѣмъ, что происходитъ надъ столомъ: онъ интересовался и тѣмъ, что, по его мнѣнію, должно было твориться подъ столомъ, и поэтому прибѣгалъ къ разнымъ хитростямъ, чтобы поймать виновныхъ; напримѣръ, наступалъ женѣ на ногу: если, молъ, она не закричитъ, значитъ раньше его Фредъ нажималъ ей ногу. Не смотря на всѣ эти заботы, онъ не упускалъ изъ виду и тещи, и всякій разъ, какъ старуха, подкравшись къ чужому стакану -- что она часто-таки дѣлала -- бывало зачерпнетъ ложкой, чтобы хотъ однимъ глоткомъ насладиться восхитительнымъ напиткомъ, Квильпъ хлопъ ее по рукѣ, а самъ насмѣшливо умоляетъ тещу поберечь свое драгоцѣнное здоровье. И все это онъ дѣлалъ ловко, умѣло, какъ по писаному: ни разу не промахнулся.
   Наконецъ, когда они сыграли многое множество роберовъ и порядкомъ опустошили погребецъ, Квильпъ предложилъ женѣ удалиться въ свои апартаменты. Послушная жена безпрекословно повиновалась приказанію мужа. За ней послѣдовала и мать, возмущенная до крайности поведеніемъ зятя. Мужчины остались одни. Дикъ совсѣмъ опьянѣлъ отъ рома и заснулъ, а Квильпъ отвелъ Фреда въ сторону и сталъ бесѣдовать съ нимъ шопотомъ.
   -- Съ нимъ надо быть осторожнымъ: того и гляди, выболтаетъ, сказалъ онъ, указывая на спящаго Дика. -- И такъ, Фредъ; по рукамъ? Женимъ его современемъ на прелестной Нелли.
   -- Вѣроятно у васъ есть какая нибудь особенная цѣль въ виду, что вы такъ хлопочете объ этомъ бракѣ?
   -- Разумѣется, есть, милый Фредъ, и карликъ оскалилъ зубы при мысли о томъ, какъ далекъ Фредъ отъ настоящей цѣли, которую онъ, Квильпъ, преслѣдовалъ.-- Я, можетъ быть, желаю этого брака изъ мести, а, можетъ быть, и такъ себѣ, изъ каприза: хочу да и только. Во всякомъ случаѣ предупреждаю васъ, Фредъ, что я имѣю возможность оказать вамъ значительную помощь или же порядкомъ вамъ напакостить. Выбирайте сами, что лучше, чья чаша должна перевѣсить.
   -- Ну, конечно, моя, промолвилъ Фредъ.
   -- Аминь, заключилъ карликъ, протягивая сжатую руку, которую онъ тотчасъ же и разжалъ, какъ будто выпуская изъ нея большую тяжесть. Съ этихъ поръ перевѣсъ на вашей сторонѣ.
   -- Куда они дѣлись? спросилъ Фредъ.
   Квильпъ покачалъ головой.
   Пока, говорить, еще не извѣстно, но узнать не трудно. Какъ только, молъ, они узнаютъ, куда тѣ скрылись, такъ и начнутъ подводить мины. Сначала онъ, Квильпъ, зайдетъ къ старику, а потомъ и Дикъ можетъ его навѣстить; пусть онъ побольше нѣжничаетъ съ нимъ, пусть уговариваетъ его поселиться въ какой нибудь хорошей семьѣ.
   -- Даю вамъ слово, заключилъ карликъ,-- что дѣвочка, изъ любви къ дѣду, будетъ съ благодарностью и умиленіемъ вспоминать о его участіи къ старику. A тамъ дѣло пойдетъ, какъ по маслу, и черезъ годъ или два она согласится на все: старикъ и ее увѣрилъ, будто у него ничего нѣтъ. Всѣ скряги прикидываются нищими.
   -- Онъ и мнѣ говорилъ въ послѣднее время, что у него ничего нѣтъ, замѣтилъ Фредъ.
   -- Удивительнѣе всего то, что онъ и мнѣ говорилъ то же самое. A ужъ мнѣ ли не знать, насколько онъ богатъ.
   -- Полагаю, что вамъ это должно быть доподлинно извѣстно.
   -- Казалось бы, что такъ, промолвилъ Квильпъ, и на этотъ разъ онъ говорилъ сущую правду.
   Они еще немного пошептались въ углу; наконецъ Фредъ разбудилъ Дика и объявилъ ему, что пора идти домой, чему тотъ немало обрадовался. Онъ тотчасъ же вскочилъ на ноги, и пріятели, простившись съ хозяиномъ, скалившимъ, по обыкновенію, зубы, вышли изъ комнаты.
   Квильпъ подкрался къ окну, мимо котораго они должны были проходить, и сталъ прислушиваться. Фредъ громко расхваливалъ жену Квильпа. Оба они недоумѣвали, какими чарами этакій уродъ могъ приворожить къ себѣ такую хорошенькую женщину. Долго слѣдилъ карликъ за ихъ удалявшимися фигурами, ухмыляясь про себя, и, когда они скрылись, ощупью пробрался въ спальню.
   Проэктируя бракъ между Нелли и Дикомъ, ни Фредъ, ни Квильпъ ни на минуту не призадумались надъ судьбою бѣдной дѣвочки, ни разу не спросили себя, что принесетъ ей этотъ бракъ. О самомъ Дикѣ и говорить нечего: несчастный пропойца былъ такого высокаго мнѣнія о своихъ достоинствахъ, что считалъ себя завиднымъ женихомъ для всякой дѣвушки. Если бы ему, паче чаянія, довелось хорошенько поразмыслить объ этомъ вопросѣ, онъ конечно постарался бы -- въ сущности онъ былъ не дурной человѣкъ -- успокоить свою совѣсть слѣдующими доводами: онъ, молъ, не намѣренъ ни колотить, ни убивать свою жену, и, слѣдовательно, изъ него выйдетъ мужъ какъ мужъ, какъ всѣ мужья на свѣтѣ.
   

XXIV.

   
   Наши бѣглецы только тогда остановились и присѣли отдохнуть у опушки лѣса, когда уже совсѣмъ выбились изъ силъ и дальше идти не могли. Отсюда имъ не было видно ни скачекъ, ни шатровъ, расположенныхъ вокругъ ристалища, но шумъ, гамъ и барабанный бой все еще, хотя и слабо, доносились до нихъ; а когда Нелли взобралась на пригорокъ, она увидѣла и верхушки палатокъ, бѣлѣвшихъ вдали, и развѣвающіеся флаги. Вокругъ же нихъ на большомъ разстояніи не было видно ни души, не было слышно ни малѣйшаго звука.
   И все-таки ей стоило большого труда хоть сколько нибудь успокоить бѣднаго дѣдушку. Подъ каждымъ кустомъ, въ каждой канавѣ ему мерещилась засада. Въ его разстроенномъ воображеніи носились страшные призраки: все ему чудилось, что толпа, преслѣдуя ихъ по пятамъ, бросилась въ разсыпную, добравшись до лѣсу, и спряталась за деревьями, чтобы легче было его поймать. Его запрячутъ въ тюрьму, закуютъ въ кандалы, будутъ истязать жесточайшимъ образомъ, а главное разлучатъ съ Нелли, и онъ будетъ видѣться съ ней только черезъ желѣзную рѣшетку. Бѣдная дѣвочка не выдержала; нервы ея были слишкомъ натянуты за послѣдніе дни, слишкомъ потрясены всѣми безобразными сценами, которыя ей пришлось видѣть въ первый разъ въ жизни: она заразилась отъ дѣдушки страхомъ и тоже вообразила, что за ними гонятся и будутъ преслѣдовать ихъ, куда бы они ни бѣжали, и одно имъ спасеніе -- спрятаться гдѣ нибудь и не показываться на свѣтъ Божій. Она пріуныла, опустила голову на грудь, и глаза ея наполнились слезами. Но это продолжалось недолго. Нерѣдко природа надѣляетъ физически слабыхъ людей и чаще всего женщинъ сильнымъ характеромъ: въ маленькомъ, тщедушномъ тѣльцѣ бѣдной дѣвочки билось благородное, великодушное сердце, способное на великіе подвиги любви и самоотверженія. Стоило Нелли взглянуть на дѣдушку, и она тотчасъ же отерла слезы и пріободрилась: мысль о томъ, что станетъ съ нимъ, если она заболѣетъ, какой онъ будетъ несчастный и безпомощный безъ нея, придала ей силу и бодрость духа.
   -- Здѣсь вамъ нечего бояться, милый дѣдушка, здѣсь никто насъ не тронетъ, успокаивала она старика.
   -- Нечего бояться! Какъ это ты можешь такъ говорить, Нелли? Нечего бояться! A если они запрутъ меня, если они разлучатъ насъ, что я тогда буду дѣлать. Не на кого мнѣ положиться. Нѣтъ, нѣтъ, даже Нелли довѣрять нельзя.
   -- Не говорите этого, дѣдушка. Ужъ я ли не люблю васъ всѣмъ сердцемъ, я ли не предана вамъ? Да вы и сами это знаете!
   -- Такъ какъ же ты увѣряешь, что намъ нечего бояться, когда меня ищутъ по всѣмъ закоулкамъ и могутъ каждую минуту нагрянуть сюда или подкрадутся такъ, что и не замѣтишь, говорилъ старикъ, боязливо оглядываясь кругомъ.
   -- Я очень хорошо видѣла, что никто не замѣтилъ, когда мы ушли, никто и не думалъ гнаться за нами. Успокойтесь, милый дѣдушка, посмотрите, какъ здѣсь тихо и хорошо. Мы совершенно одни; никто намъ не мѣшаетъ идти, куда хотимъ. Да неужели же я могла бы быть покойна, если бы вамъ угрожала опасность? Развѣ вы меня не знаете, милый дѣдушка?
   -- Знаю, знаю, мое дитятко, отвѣчалъ старикъ, сжимая ея руку и все еще со страхомъ поглядывая по сторонамъ,-- что это сейчасъ зашумѣло?
   -- Не бойтесь, дѣдушка, это птичка прилетѣла въ лѣсъ и, садясь на вѣточку, зашелестѣла листьями. Помните, дѣдушка, какъ мы съ вами мечтали о поляхъ и дубравахъ. Вотъ мы теперь въ лѣску, и какъ здѣсь хорошо: солнышко ярко горитъ, все блеститъ и сверкаетъ въ его лучезарномъ свѣтѣ, а мы, вмѣсто того, чтобы радоваться, глядя на всю эту прелесть, сидимъ пригорюнившись и теряемъ время. Посмотрите, какая тутъ хорошенькая тропинка, а вотъ и птичка, та самая птичка: она перелетѣла на другую вѣтку и какъ мило поетъ! Она какъ будто указываетъ намъ дорогу. Вставайте, дѣдушка, пойдемте по этой тропинкѣ.
   И она побѣжала впередъ, еле прикасаясь къ землѣ своими крошечными ножками. Если подуть на зеркало, на немъ не останется почти никакого слѣда: оно чуть-чуть подернется легонькимъ паромъ, который сейчасъ же и исчезнетъ. Такой же незамѣтный слѣдъ оставляли ея маленькія ножки на травѣ: травка тотчасъ же и выпрямлялась, какъ будто по ней никто не ходилъ. Дѣвочка поминутно оборачивалась назадъ, подзывая къ себѣ дѣдушку: то она потихоньку укажетъ ему на одинокую птичку, чирикающую надъ ихъ головой, то остановится и съ восторгомъ прислушивается къ пѣнію пернатыхъ обитателей лѣса, или любуется солнечнымъ лучомъ: какъ онъ, пробравшись сквозь зеленую листву и обогнувъ толстые древесные стволы, вдругъ разольется яркимъ потокомъ свѣта. Лѣсъ былъ густой: имъ приходилось, пробираясь по дорожкѣ, раздвигать вѣтви, и чѣмъ дальше они шли въ глубь, тѣмъ спокойнѣе и веселѣе становился старикъ. Въ непосредственномъ общеніи съ природой и дѣдушка, и внучка, мало-по-малу, обрѣли душевный миръ. Вначалѣ Нелли заставляла себя казаться веселой, стараясь пріободрить дѣдушку, а подъ конецъ и въ самомъ дѣлѣ развеселилась, и на душѣ у нея стало легко и ясно.
   Они миновали самую чащу; тропинка стала расширяться и вывела ихъ на большую дорогу, но они вскорѣ же свернули въ сторону, желая до ночи добраться до деревушки, которая, по указанію дорожнаго столба, покосившагося на бокъ, отстояла въ трехъ миляхъ оттуда. Дорога, по которой они шли, была обсажена большими деревьями, такъ густо разросшимися, что вѣтви ихъ, переплетаясь между собою, образовали тѣнистую алейку.
   Эти три мили показались имъ до того длинными, что имъ не разъ приходило въ голову, ужъ не сбились ли они съ дороги, но, наконецъ, они дошли до крутого спуска, у подножія котораго, какъ бы въ котловинѣ, ютилась кучка хижинокъ, выглядывавшихъ изъ-за густыхъ деревьевъ.
   Деревушка была крошечная. Всѣ обитатели ея высыпали на лугъ и играли въ крокетъ, иные смотрѣли на игру. Наши странники ходили взадъ и впередъ, не зная куда примкнуть, гдѣ некать пріюта на ночь. У крыльца одного домика, выходящаго въ садикъ, сидитъ блѣдный пожилой человѣкъ и куритъ трубку. Вокругъ него его любимые цвѣтники и пчелиныя колоды, Онъ выглядываетъ простымъ, добрымъ, непритязательнымъ человѣкомъ, не привыкшимъ къ роскоши. Можно было бы обратиться къ нему, но, къ несчастью, надъ его окнами красуется вывѣска съ надписью "Школа", стало быть это учитель, и они стѣсняются подойти къ нему.
   -- Заговори съ нимъ, милая, шепчетъ дѣдушка.
   -- Боюсь, какъ бы мы его не обезпокоили. Лучше подождемъ немножко; можетъ быть, онъ посмотритъ въ нашу сторону.
   Долго, однако, имъ приходится ждать: учитель и не подозрѣваетъ о ихъ присутствіи: безмолвно, неподвижно сидитъ онъ на своемъ крыльцѣ и думаетъ свою грустную думу. Какимъ худымъ, болѣзненнымъ онъ кажется въ своемъ поношенномъ черномъ сюртукѣ! и какъ вокругъ него пустынно и безслѣдно! Можетъ быть, это только такъ кажется, потому что всѣ теперь на лугу, весело болтаютъ другъ съ другомъ, только онъ одинъ не принимаетъ участія въ общемъ весельи.
   Они такъ устали и измучились отъ ходьбы, что Нелли отважилась бы обратиться даже къ школьному учителю, еслибъ онъ не казался такимъ убитымъ: очевидно, онъ былъ подавленъ какимъ-то тайнымъ горемъ, словно его неотвязчиво преслѣдовала гнетущая мысль. Иной разъ онъ встанетъ съ своего мѣста, положить трубку на столъ, пройдется по садику, подойдетъ къ калиткѣ, взглянетъ на лугъ, и вздохнетъ, и опять вернется къ своей трубкѣ.
   A между тѣмъ, сумерки все больше и больше сгущались. Надо было на что нибудь рѣшиться. Собравшись съ духомъ, Нелли отворила калитку и подошла къ учителю, держа дѣда за руку. Шумъ отъ упавшей щеколды вывелъ учителя изъ оцѣпенѣнія. Онъ поднялъ голову, ласково взглянулъ на незнакомцевъ, хотя въ то же время слегка покачалъ головой,-- дескать не во-время пришли, помѣшали.
   Нелли низко поклонилась ему и почтительно попросила его указать имъ хижину, гдѣ бы они могли переночевать. "Они, молъ, готовы заплатить, насколько хватитъ средствъ". Учитель внимательно посмотрѣлъ на нее, а когда она кончила, онъ всталъ съ своего мѣста и положилъ трубку въ сторону.
   -- Вы, должно быть, издалека? спросилъ онъ.
   -- Издалека, сударь, отвѣчала дѣвочка.
   -- Рано же вы начали странствовать по свѣту, дитя мое, замѣтилъ, учитель, нѣжно дотрогиваясь рукой до ея головки. Это ваша внучка? обратился онъ къ старику.
   -- Да, сударь, внучка, она моя единственная опора, одно утѣшеніе въ жизни! воскликнулъ старикъ.
   -- Милости просимъ, войдите въ комнату,-- и безъ дальнѣйшихъ церемоній, учитель повелъ ихъ въ школу и предложилъ переночевать у него.
   Они отъ души поблагодарили его. Онъ накрылъ столъ бѣлой, толстой скатертью, приготовилъ тарелки, ножи и вилки, поставилъ блюдо съ холоднымъ виномъ и хлѣбомъ, и кружку съ пивомъ и радушно пригласилъ ихъ подкрѣпиться.
   Дѣвочка сѣла и стала осматривать комнату, единственную въ цѣломъ этажѣ. Она служила въ одно и то же время и школой, и пріемной, и кухней. Тутъ стояли: двѣ скамьи, облитыя чернилами и сплошь изрѣзанныя перочинными ножами; сосновый столикъ съ наклонной доской, должно быть, для учителя; на полкѣ лежали двѣ-три книги съ загнутыми страницами, а рядомъ съ ними гвозди, мячи, бумажные змѣи, удочки, камешки, на половину откусанныя яблоки и т. п. предметы, отобранные у ребятишекъ во время классныхъ занятій. На самомъ видномъ мѣстѣ, на отдѣльныхъ гвоздикахъ, висѣли орудія наказанія: линейка и палка, наводившія ужасъ на школьниковъ, а по-сосѣдству съ ними на маленькой полочкѣ красовалась дурацкая шапка, выкроенная изъ старой газеты и облѣпленная большими яркими облатками. Но главное украшеніе школы составляли расклеенные по всѣмъ ея стѣнамъ каллиграфическія упражненія, надъ которыми, повидимому, трудилась одна и та же рука. На иныхъ мѣстахъ были выписаны красивымъ почеркомъ нравоучительныя фразы, на другихъ -- суммы сложенія и умноженія. Эти расклеенныя бумажки служили двоякой цѣли: съ одной стороны -- онѣ возбуждали соревнованіе въ ученикахъ, съ другой свидѣтельствовали о прекрасномъ состояніи школы.
   -- Не правда ли, чудесный почеркъ, обратился школьный учитель къ Нелли, съ любопытствомъ разглядывавшей прописи. ф
   -- Превосходный, скромно отвѣчала дѣвочка.-- Это вы, сударь, писали?
   -- Я! удивился учитель, надѣвая очки.-- Куда мнѣ теперь такъ написать! Нѣтъ, все, что вы видите, написано крошечной, но очень искусной ручкой.
   Замѣтивъ на одномъ мѣстѣ черненькое пятнышко, учитель вынулъ изъ кармана перочинный ножичекъ, подошелъ къ стѣнѣ, тщательно выскоблилъ его, потомъ отошелъ шага два назадъ, чтобы издали полюбоваться прописями, точно это была какая нибудь замѣчательная картина. Онъ гордился, онъ восхищался успѣхами своего любимаго ученика, но вмѣстѣ съ тѣмъ въ его словахъ и голосѣ звучала такая грустная нотка, что у дѣвочки невольно сердце сжалось, хотя она и не знала причины его грусти.
   -- Да, у него крошечная ручка, это вѣрно; а между тѣмъ онъ далеко опередилъ своихъ товарищей какъ въ ученіи, такъ и въ играхъ, говорилъ учитель.-- И за что онъ полюбилъ меня, ума не приложу! Что онъ мнѣ милъ, въ этомъ нѣтъ ничего удивительнаго, но почему онъ такъ привязался ко мнѣ?
   Туть учитель запнулся отъ волненія, снялъ очки и вытеръ потускнѣвшія стекла.
   -- Развѣ съ нимъ случилось что нибудь особенное? съ безпокойствомъ спросила Нелли.
   -- Нѣтъ, ничего особеннаго; я только думалъ, что увижу его сегодня на лугу. Онъ такой живой, быстрый, обыкновенно раньше всѣхъ прибѣгаетъ, а сегодня его нѣтъ. Завтра онъ, навѣрно, придетъ.
   -- A развѣ онъ былъ боленъ? спросила дѣвочка, отзывчивая на чужое горе.
   -- Да, немножко. Говорятъ, вчера и третьяго дня бѣдняжка бредилъ. Ну, да это ужъ такая болѣзнь. Я не вижу въ этомъ дурного признака, нѣтъ, нѣтъ... Боже упаси.
   Дѣвочка молчала. Учитель подошелъ къ двери и заглянулъ въ садикъ. Все было тихо. Ночь надвигалась.
   -- Я увѣренъ, что онъ пришелъ бы ко мнѣ, если бы только было кому его проводить, продолжалъ учитель, печально возвращаясь къ своему мѣсту.
   -- Онъ каждый вечеръ приходилъ ко мнѣ прощаться передъ сномъ. Но, можетъ быть, ему теперь лучше, и его нарочно не выпускаютъ изъ комнаты: ночь сырая, туманная. И, въ самомъ дѣлѣ, пусть лучше посидитъ дома.
   Онъ зажегъ свѣчу, заперъ на крючокъ оконную ставню и притворилъ дверь. Но, посидѣвъ съ минуту, схватилъ шляпу и вышелъ изъ комнаты. Ему хотѣлось самому взглянутъ на больного. Уходя, онъ попросилъ дѣвочку подождать его.
   Съ полчаса и даже больше просидѣла Нелли, ожидая его возвращенія. Ей было какъ-то не по себѣ одной, въ этой незнакомой комнатѣ. Дѣдушку она раньше уговорила лечь въ постель. Кругомъ тишина: слышно только тиканье часовъ, да листья въ садикѣ слегка шелестятъ отъ вѣтра. Но вотъ вернулся учитель и, не говоря ни слова, усѣлся въ уголокъ около камина. Долго сидѣлъ онъ молча, наконецъ, повернулся къ дѣвочкѣ и попросилъ ее помолиться въ этотъ вечеръ о больномъ ребенкѣ.
   -- Вѣдь это мой любимый ученикъ, говорилъ бѣдняга учитель, поднося къ губамъ незажженную трубку и окидывая печальнымъ взоромъ расписанныя стѣны.-- Какая крошечная ручка, а какъ хорошо все написано. Теперь она не въ состояніи поднять пера. Да, золотая ручка!
   

XXV.

   
   Нелли отлично выспалась въ маленькой комнаткѣ наверху, подъ самой крышей, которую много лѣтъ кряду занималъ пономарь: незадолго передъ тѣмъ онъ женился и обзавелся собственнымъ домикомъ. Когда она спустилась внизъ, учителя уже не было дома. Она воспользовалась его отсутствіемъ, прибрала комнату и привела все въ порядокъ, за что учитель очень ее благодарилъ. Если бы не Нелли, его комната не была бы прибрана въ этотъ день, такъ какъ старушка, хозяйничавшая у него въ домѣ, ухаживала за больнымъ ребенкомъ, о которомъ онъ наканунѣ говорилъ. Когда онъ возвратился, Нелли спросила его:
   -- Какъ здоровье больного? не лучше ли ему.
   -- Нѣтъ, нисколько не лучше, говорятъ даже, что хуже.
   Учитель печально покачалъ головой.
   -- Мнѣ очень, очень жаль бѣднаго ребенка, съ искреннимъ участіемъ проговорила дѣвочка.
   Ея слова тронули учителя и отчасти смутили его, возбудивъ въ немъ мрачныя мысли. Чтобы себя успокоить, онъ поспѣшилъ прибавить:
   -- Люди часто преувеличиваютъ опасность, и я надѣюсь, что ребенокъ вовсе не такъ плохъ, какъ говорятъ.
   Нелли попросила у него позволенія приготовить завтракъ и принялась за стряпню. Дѣдушка къ тому времени также сошелъ внизъ, и они втроемъ сѣли за столъ. Хозяинъ замѣтилъ, что у старика очень утомленный видъ, и предложилъ своимъ гостямъ остаться у него еще на одну ночь и отдохнуть хорошенько, если только имъ нѣтъ необходимости спѣшитъ. Старикъ нерѣшительно взглянулъ на Нелли.
   -- Я былъ бы очень радъ провести денекъ въ обществѣ вашей милой внучки, а вы въ это время отдохнули бы, уговаривалъ онъ старика.-- Останьтесь, окажите эту любезность одинокому человѣку. Если же вамъ надо, во что бы то ни стало, идти дальше, я провожу васъ немножко, пока классы еще не цачались, и отъ всей души пожелаю вамъ счастливаго пути.
   -- Что намъ дѣлать, милая Нелли, скажи, что намъ дѣлать? безпомощно повторялъ старикъ.
   Нелли рада была хоть чѣмъ нибудь отблагодарить добраго хозяина за его радушный пріемъ: она убѣдила дѣдушку остаться и всѣми силами старалась замѣнить отсутствовавшую хозяйку. Исполнивъ все, что требовалось въ домѣ, она вынула изъ сумочки работу и присѣла у окна,-- по всей его рѣшеткѣ вилась жимолость и наполняла комнату пріятнымъ ароматомъ. A дѣдушка въ это время сидѣлъ въ садикѣ и грѣлся на солнышкѣ, любуясь плывшими по нему облачками.
   Когда учитель приготовилъ книги и тетради для воспитанниковъ и усѣлся за свой столъ, Нелли собралась было уйти наверхъ,-- она боялась, что будетъ мѣшать своимъ присутствіемъ въ классѣ, но учитель и слышать объ этомъ не хотѣлъ, и она осталась.
   -- У васъ, сударь, много учениковъ? спросила она.
   -- Нѣтъ, немного. Какъ видите, всѣ они умѣщаются на двухъ скамьяхъ.
   -- И все способныя дѣти?
   И она невольно вскинула глаза на стѣну съ прописями.
   -- Хорошіе мальчики, нечего сказать, но ни одинъ изъ нихъ никогда не будетъ въ состояніи писать такъ, какъ это написано.
   Въ эту минуту въ дверяхъ показалась свѣтлая, почти бѣлая головка и загорѣлое личико мальчика. Онъ остановился, отвѣсилъ поклонъ -- просто, по-деревенски -- вошелъ въ классъ, сѣлъ на скамейку, разложилъ на колѣняхъ истрепанную книжку, сунулъ руки въ карманы и принялся считать камешки, которыми они были наполнены. Судя по выраженію его лица, можно было безошибочно сказать, что мысли его были за тысячу верстъ отъ книжки, лежавшей передъ его глазами. Минуту спустя, въ комнату явился еще одинъ бѣлоголовый мальчикъ, за нимъ рыженькій, потомъ еще два бѣлоголовыхъ, еще одинъ съ льняными волосами и т. д., пока ихъ набралась цѣлая дюжина. Всѣ они усѣлись на двухъ скамьяхъ; были между ними и четырехлѣтніе мальчики, чутъ не на аршинъ не достававшіе ногами до полу; былъ и четырнадцатилѣтній шалунъ, на полголовы переросшій учителя.
   Первое мѣсто на скамьѣ, которое обыкновенно занималъ лучшій ученикъ,теперь отсутствовавшій по болѣзни, такъ же какъ и первый колокъ на вѣшалкѣ, гдѣ помѣщалось его пальто и шапка, не были заняты. Ни одинъ изъ мальчиковъ не осмѣлился бы воспользоваться ни тѣмъ, ни другимъ; нѣкоторые изъ нихъ переводили глаза съ пустого мѣста на учителя и украдкой шептались другъ съ другомъ.
   Начались занятія. Поднялся шумъ и гамъ по всему классу: мальчуганы вслухъ учили уроки и въ то же время шалили и даже потихонько играли въ разныя игры. Среди этого шума, молча и задумчиво, сидѣлъ учитель,-- истинное олицетвореніе кротости и доброты. Онъ былъ точно въ забытьѣ, никакъ не могъ сосредоточить мыслей на занятіяхъ, которыя еще болѣе напоминали ему о дорогомъ больномъ.
   Разсѣянность учителя не ускользнула отъ зоркихъ глазъ учениковъ: самые лѣнивые изъ нихъ не преминули широко ею воспользоваться. И чего только они не дѣлали въ этотъ день въ классѣ: играли въ четъ и нечетъ, не стѣсняясь, передъ глазами учителя угощали другъ друга щипками, невозбранно ѣли яблоки и даже вырѣзывали свои имена на ножкахъ учительскаго стола. Когда одному лѣнтяю-тупицѣ пришла очередь отвѣчать урокъ, онъ ужъ не счелъ нужнымъ искать вдохновенія въ потолкѣ: недолго думая, онъ подошелъ вплотную къ учителю и сталъ безъ церемоніи читать изъ его книги. Другой, первый шалунъ въ школѣ, дѣлалъ гримасы мальчику, даже не прикрываясь книжкой, и возбуждалъ восторгъ въ товарищахъ, громко изъявлявшихъ ему свое одобреніе. Въ тѣ минуты, когда учителю удавалось отогнать отъ себя гнетущую мысль, и онъ, возвращаясь къ дѣйствительности, съ изумленіемъ взглядывалъ на шумѣвшихъ дѣтей, картина мгновенно мѣнялась: дѣти, тише воды, ниже травы, сидѣли на своихъ мѣстахъ и казались очень заняты уроками. Но зато, когда учитель снова впадалъ въ задумчивость, шумъ подымался пуще прежняго.
   Въ довершеніе всего день былъ нестерпимо жаркій, располагающій къ лѣни. Даже трудолюбивыя пчелки, и тѣ уткнулись въ цвѣточныя чашечки, да такъ и замерли, словно рѣшили навсегда отказаться отъ своей работы,-- добыванія меда. Въ такой знойный день можно только лежать въ тѣни на травкѣ, да смотрѣть на небо, пока ослѣпительный блескъ солнца не заставитъ васъ невольно сомкнуть очи и не погрузитъ васъ незамѣтно въ сонъ. A тутъ извольте сидѣть въ темной комнатѣ, отъ которой само солнце отвернулось, и зубрить склады. Ну да и рвались же мальчуганы на чистый воздухъ! Нѣкоторые съ такой жадностью смотрѣли въ открытыя окно и дверь, что, казалось, вотъ-вотъ они сейчасъ выскочутъ изъ комнаты и убѣгутъ въ лѣсъ, въ самую чащу, скорѣе станутъ дикарями, а ужъ къ указкѣ не вернутся. A вотъ этотъ здоровенный мальчикъ, что растегнулъ воротъ и обмахиваетъ букваремъ раскраснѣвшееся лицо. Въ его воображеніи рисуется прохладная рѣчка съ журчащими волночками и въ особенности одно чудное мѣсто для купанья, гдѣ плакучая ива своими вѣтвями совсѣмъ свѣсилась въ воду. Онъ готовъ обратиться въ кита, въ летучую мышь, въ муху, во что хотите, только бы не учиться въ этотъ палящій день. Счастливѣе всѣхъ тотъ, что сидитъ съ края у двери: онъ поминутно выбѣгаетъ въ садъ къ колодцу, обливаетъ водой лицо, катается по травѣ, на зависть товарищамъ, не дерзающимъ послѣдовать его примѣру. Но даже и онъ находитъ, что такого жаркаго дня еще никогда не было.
   Сидя у окна, Нелли внимательно слѣдила за всѣмъ, что дѣлалось въ классѣ. Неугомонные школьники порядкомъ безпокоили ее своей возней. Но вотъ зубренье кончилось, начался урокъ чистописанія. Въ комнатѣ былъ всего одинъ столъ. Каждый мальчуганъ, по очереди, усаживался около учителя и выводилъ вкривь и вкось каракули на цѣлой страницѣ. Теперь стало немного потише. Учитель ходилъ по комнатѣ, останавливался у стола и кротко дѣлалъ мальчику замѣчанія, совѣтуя ему вотъ эту букву писать такъ, какъ она написана вонъ на томъ листѣ, что на стѣнѣ, а вотъ эту, какъ она изображена на другомъ листѣ, и восторгаясь каждымъ штрихомъ этихъ надписей. Среди занятій онъ вдругъ сталъ разсказывать имъ о больномъ товарищѣ: что онъ говорилъ наканунѣ вечеромъ и какъ онъ рвался къ нимъ. И такъ мягко, такъ добродушно бесѣдовалъ онъ съ мальчуганами, что имъ стало совѣстно безпокоить его своими шалостями и въ продолженіе цѣлыхъ двухъ минутъ они сидѣли смирно, не ѣли яблокъ, не вырѣзывали именъ, не щипались, не гримасничали, словомъ, вели себя какъ слѣдуетъ раскаявшимся шалунамъ.
   -- Слушайте, дѣти! сегодня такъ жарко, что я хочу васъ распустить раньше срока, сказалъ учитель, когда пробило 12 часовъ.
   При этомъ извѣстіи мальчики, предводительствуемые самымъ старшимъ, восторженно закричали "ура". Учитель продолжалъ имъ что-то говорить, но за шумомъ нельзя было ничего слышать. Однако, когда онъ сдѣлалъ имъ знакъ рукою, чтобъ они замолчали, они понемногу стихли, можетъ быть потому, что уже успѣли вдоволь накричаться.
   -- Но прежде всего вы должны обѣщать мнѣ, что не будете шумѣть, по крайней мѣрѣ здѣсь, въ деревнѣ. Я увѣренъ, что вы не захотите своими криками безпокоить больного мальчика, говорилъ учитель.
   Дѣти зажужжали какъ пчелы. Всѣ увѣряли, и совершенно искренно -- вѣдь это были дѣти -- что они вовсе и не думали кричать, а старшій мальчикъ даже сослался на всѣхъ товарищей въ томъ, что онъ потихоньку, шопотомъ кричалъ "ура".
   -- Такъ вы-жъ не забудьте, друзья, я васъ прошу объ этомъ, какъ объ особомъ одолженіи, продолжалъ учитель. -- Ну, съ Богомъ, шалите, веселитесь на здоровье, но только помните, что у васъ есть больной товарищъ.
   -- Очень вамъ благодарны, сударь, до свиданія, повторялось на всѣ лады, и мальчики, одинъ за другимъ, медленно и степенно вышли изъ школы. Но на дворѣ солнышко такъ ярко сіяло, птички такъ звонко пѣли, какъ это бываетъ только въ праздничные дни; деревья уже издали манили къ себѣ мальчиковъ, приглашая ихъ вскарабкаться наверхъ и отдохнуть среди густыхъ вѣтвей; сѣно, собранное въ копны, какъ будто такъ и ждало, чтобы они пришли и разбросали его на солнышкѣ; колосившійся хлѣбъ, слегка покачиваясь, указывалъ на лѣсъ и ручеекъ, а бархатная мурава! что за прелесть! какое раздолье кувыркаться по ней, прыгать, бѣгать въ запуски. Дѣти не выдержали и, забывъ о только что данномъ обѣщаніи, съ радостнымъ крикомъ и хохотомъ бросились въ разсыпную.
   -- И слава Богу, замѣтилъ учитель, глядя имъ вслѣдъ.-- Это такъ естественно въ ихъ лѣта.
   Но на весь свѣтъ не угодишь, говорить пословица, что, впрочемъ, каждому и безъ нея, по собственному опыту, извѣстно. И тутъ оказались недовольные. Послѣ полудня въ школу стали собираться маменьки и тетеньки счастливыхъ мальчугановъ, чтобы выразить учителю свое неудовольствіе за то, что онъ распустилъ дѣтей безъ всякой надобности, по ихъ мнѣнію. Нѣкоторыя изъ нихъ ограничивались намеками, вѣжливо обращаясь къ учителю съ вопросомъ: какой сегодня праздникъ и какъ онъ обозначенъ въ календарѣ, въ кругу или нѣтъ, между тѣмъ какъ другія, считавшіяся деревенскими политиканами, прямо утверждали, что распускать на полдня учениковъ, если только это не день тезоименитства королевы, оскорбленіе трона, церкви и всего государства: это, молъ, пахнетъ революціей. Остальныя же бабы просто-напросто ругались. Это, молъ, ни на что не похоже, это все равно, что дневной грабежъ. Одна сердитая старуха бранила учителя въ лицо, да видитъ, что съ него, какъ съ гуся вода, ничѣмъ не проймешь кроткаго человѣка, какъ бомба вылетѣла изъ школы и стала передъ открытымъ окномъ отчитывать ему при другихъ бабахъ. Онъ, молъ, долженъ вычесть эти полдня изъ своей недѣльной платы, а то его недолго и по шапкѣ; такихъ, молъ, лѣнтяевъ и безъ него не оберешься въ околоткѣ; если ему трудно даже съ дѣтьми заниматься, найдутся и почище его на его мѣсто. Но и это не брало: ни одного слова, ни одной жалобы не проронилъ учитель, только лицо его осунулось больше прежняго, стало еще печальнѣе.
   Вечеромъ, когда онъ собирался съ Нелли идти гулять, въ садикъ вбѣжала, ковыляя, старушка-сидѣлка и велѣла ему отправляться какъ можно скорѣе къ больному мальчику: его, молъ, тамъ ждутъ. Учитель поспѣшилъ на зовъ, и взялъ съ собой и Нелли.
   Подойдя къ одной хижинѣ, онъ тихонько постучалъ въ дверь; ему тотчасъ же отперли. Въ первой комнатѣ металась въ отчаяніи бабка больного мальчика, которую старались утѣшить собравшіяся кумушки.
   -- Что съ вами, сосѣдка, развѣ ему такъ плохо? спросилъ учитель, подходя къ ней.
   -- Совсѣмъ плохо, ребенокъ умираетъ, кричала старушка, горько рыдая. -- И все это черезъ васъ, черезъ ваши книжки. Вамъ, по-настоящему, не слѣдовало бы и приходить сюда, да ужъ очень желаетъ васъ видѣть мой мальчикъ. Боже мой, Боже мой, что мнѣ дѣлать! стонала несчастная женщина.
   -- Не вините меня, сосѣдка, я здѣсь не причемъ, кротко замѣтилъ учитель. -- Меня, впрочемъ, не оскорбляютъ ваши упреки, нѣтъ; я вижу, что вы въ отчаяніи и сами не знаете, что говорите.
   -- Неправда; я знаю, что говорю; если бы мой бѣдный мальчикъ не просиживалъ цѣлые вечера надъ уроками, онъ все боялся, чтобы вы его не наказали, онъ, навѣрно, былъ бы теперь здоровый, веселый.
   Старушка не унималась.
   Учитель обратился къ другимъ женщинамъ: не заступится ли кто за него, но онѣ только качали головой, приговаривая вполголоса, что ученіе ни къ чему доброму не ведетъ, вотъ, молъ, вамъ и примѣръ налицо. Но онъ не измѣнилъ себѣ: по обыкновенію, кротко выслушалъ незаслуженные упреки и пошелъ за старушкой-сидѣлкой въ слѣдующую комнату, гдѣ на кровати лежалъ больной мальчикъ, полуодѣтый.
   Съ виду это былъ совсѣмъ маленькій ребенокъ. Кудрявые волоски обрамляли его милое личико. Большіе глаза еще свѣтились, но уже не земнымъ свѣтомъ. Учитель сѣлъ около его постели, нагнулся надъ его подушкой и назвалъ себя по имени. Мальчикъ мигомъ встрепенулся, провелъ рукой по лицу и обвилъ обезсилѣвшими ручонками шею любимаго учителя, называя его своимъ милымъ, добрымъ другомъ.
   -- Да, да, Богъ свидѣтель, что я всегда былъ тебѣ другомъ, промолвилъ бѣдняга-учитель.
   -- Кто это? спросилъ больной, указывая на Нелли.-- Я боюсь поцѣловать ее, а то и она заболѣетъ. Скажите ей, чтобы она протянула мнѣ руку.
   Нелли подошла къ нему, рыдая, и пожала его маленькую изсохшую ручонку.
   -- Помнишь, Гарри, какъ ты по вечерамъ приходилъ ко мнѣ въ садикъ, шопотомъ говорилъ учитель, стараясь поддержать въ ребенкѣ видимо угасавшую мысль; -- какъ только встанешь, такъ и бѣги туда. Безъ тебя тамъ скучно: даже цвѣточки повѣсили головки; придешь, да?
   Мальчикъ едва замѣтно улыбнулся и, беззвучно шевеля губами, положилъ ручку на сѣдую голову своего друга.
   Наступило молчаніе. Вдругъ послышались крикливые голоса дѣтей, игравшихъ на лугу. Вечерній вѣтерокъ подхватилъ эти звуки и они вмѣстѣ съ нимъ ворвались въ комнату, гдѣ лежалъ маленькій страдалецъ.
   -- Что это такое? спросилъ онъ, открывая глаза.
   -- Это мальчики играютъ въ крокетъ.
   Больной взялъ платокъ, лежавшій у него на постели, и хотѣлъ помахать имъ надъ головой, но рука не повиновалась ему и безсильно упала на одѣяло.
   -- Хочешь, я это сдѣлаю вмѣсто тебя? спросилъ учитель.
   -- Пожалуйста, помашите платкомъ около окна и привяжите его къ рѣшеткѣ. Можетъ быть кто нибудь изъ нихъ замѣтитъ и вспомнитъ обо мнѣ, еле могъ произнести больной.
   Онъ приподнялъ голову, посмотрѣлъ на развѣвавшійся уже сигналъ, потомъ на свою крокетную палку, которая вмѣстѣ съ книжкой, доской и другими его вещами праздно лежала на столѣ, опустился на подушку и спросилъ, гдѣ же дѣвочка, и почему онъ ея не видитъ.
   Нелли подошла и еще разъ пожала его ручку. Долго учитель держалъ въ объятіяхъ своего маленькаго друга -- они, дѣйствительно, были друзьями, не смотря на разницу въ лѣтахъ,-- наконецъ, ребенокъ повернулся къ стѣнкѣ и заснулъ.
   A тотъ все сидѣлъ около него и держалъ его похолодѣвшую ручку, стараясь ее согрѣть. Онъ чувствовалъ, онъ зналъ, что она ужъ не живая, но никакъ не рѣшался выпустить ее изъ своей.
   

XXVI.

   
   Нелли была глубоко огорчена смертью милаго мальчика; отчаяніе его бѣдной бабушки, оставшейся одинокой на старости лѣтъ, болью отозвалось въ ея сердцѣ. Вся въ слезахъ вернулась она домой, но скрыла отъ дѣдушки настоящую причину своихъ слезъ: она боялась, что эта печальная исторія наведетъ его на мрачныя мысли о своемъ собственномъ одиночествѣ и безпомощности.
   Сославшись на усталость, она поспѣшила уйти въ свою комнату и тамъ вволю наплакалась. Но странное дѣло! Эта грустная сцена, которой она была невольной свидѣтельницей, повліяла на нее и въ обратномъ смыслѣ; она стала отрадно смотрѣть на свое собственное положеніе; благодарила Бога за то, что Онъ не отнимаетъ у нея здоровья, не лишаетъ ее возможности быть полезной горячо любимому дѣдушкѣ и наслаждаться жизнью въ этомъ прекрасномъ мірѣ, тогда какъ много такихъ же юныхъ созданій, какъ она, уже похищены преждевременной смертью: проходя по кладбищу, она замѣтила множество маленькихъ холмиковъ, зеленѣвшихъ надъ дѣтскими могилками. Конечно, понятія ея были еще совсѣмъ дѣтскія; ей не приходило въ голову, что если человѣкъ умираетъ въ дѣтствѣ, онъ попадаетъ прямо въ Царствіе Небесное и, кромѣ того, избавляется отъ многихъ мукъ и страданій, изъ которыхъ наиболѣе тяжелое -- переживать близкихъ, дорогихъ сердцу (человѣку не одинъ разъ приходится умирать въ продолженіе своей долголѣтней жизни); но она была настолько разумна, что вывела самое простое, непосредственное заключеніе изъ того, что видѣла въ эту ночь, и этотъ выводъ глубоко запечатлѣлся въ ея умѣ. Ей снился маленькій страдалецъ не въ гробу, а на небѣ, счастливый, улыбающійся, окруженный ангелами. Но вотъ солнечный лучъ скользнулъ въ комнату и разбудилъ Нелли. Она встала и начала приготовляться въ путь.
   Когда они пришли прощаться съ хозяиномъ, школа была уже въ полномъ сборѣ и мальчуганы шумѣли почти такъ же, какъ и наканунѣ. Учитель всталъ изъ-за стола и проводилъ ихъ до калитки.
   Дѣвочка горячо благодарила его за радушный пріемъ, краснѣя и конфузясь, дрожащей рукой подала она ему монету, полученную на скачкахъ за цвѣты, извиняясь, что не можетъ дать больше. Но онъ не взялъ у нея денегъ, а только нагнулся, поцѣловалъ ее въ щеку и пошелъ назадъ въ школу.
   Не успѣли они отойти нѣсколько шаговъ отъ дома, какъ учитель снова появился у двери. И старикъ, и дѣвочка вернулись къ нему, чтобы еще разъ пожать ему руку.
   -- Желаю вамъ счастливаго пути и всего хорошаго, напутствовалъ ихъ горемыка-учитель.-- Теперь я уже остался одинъ-одинешенекъ на свѣтѣ. Если вамъ опять случится завернуть въ нашу сторону, не забудьте нашей деревенской школы.
   -- Никогда, никогда не забудемъ, говорила Нелли,-- вѣчно будемъ помнить, какъ вы были добры къ намъ.
   -- Знаю я, дѣти всегда обѣщаютъ помнить, а потомъ и забываютъ,-- учитель покачалъ головой и задумчиво улыбнулся.-- Былъ у меня другъ, нужды нѣтъ, что маленькій, и лучше что маленькій,-- но и его у меня отняли. Прощайте, да благословитъ васъ Богъ.
   Простившись съ нимъ въ послѣдній разъ, они медленно пошли своей дорогой и часто оборачивались назадъ, пока, наконецъ, и учитель, и деревушка, и даже дымокъ, клубившійся между деревьями, не скрылись изъ ихъ глазъ. Тогда они прибавили шагу и рѣшились держаться большой дороги: авось она приведетъ ихъ въ какое нибудь путное мѣсто.
   Но большія дороги тянутся безъ конца: иной разъ идешь, идешь, а все ни до чего не добредешь. Они, не останавливаясь, прошли мимо трехъ незначительныхъ деревушекъ, позавтракали хлѣбомъ съ сыромъ на постояломъ дворѣ и продолжали свой скучный однообразный путъ, но уже тише: за день-то поизмаялись.
   Наступилъ великолѣпный лѣтній вечеръ. Дорога круто повернула въ сторону. Она шла теперь между выгономъ и огороженнымъ полемъ. Наши путники и не замѣтили, какъ очутились лицомъ къ лицу съ караваномъ {Караваномъ называется въ Англіи большая крытая фура съ дверью и окнами, въ которой возятъ по ярмаркамъ великановъ, уродовъ, звѣрей и т. п. диковинки.}, расположившимся на ночлегъ у самой изгороди. Онъ такъ неожиданно предсталъ предъ ихъ глазами, что имъ уже неудобно было повернуть назадъ.
   Это былъ не ободранный, грязный, запыленный фургонъ, какіе часто встрѣчаются на большихъ дорогахъ; не ничтожный караванчикъ, который обыкновенно насилу тащить несчастная кляченка или оселъ, и не цыганская кибитка, а хорошенькій домикъ на колесахъ, съ бѣлыми канифасовыми занавѣсками, подобранными зубцами, съ зелеными ставеньками, окаймленными ярко-красной полосой -- сочетаніе этихъ яркихъ красокъ придавало особенно щегольской видъ всему экипажу. Пара распряженныхъ сытыхъ лошадей паслась на травѣ. У открытой двери, съ блестящей мѣдной ручкой отъ стукальца, сидѣла дородная дама въ огромномъ чепцѣ съ огромными бантами, которые шевелились при каждомъ ея движеніи. Передъ ней стоялъ барабанъ, покрытый бѣлой скатертью, уставленный чайной посудой и всякими яствами; была тутъ же и подозрительная фляжка. Этотъ музыкальный инструментъ вполнѣ замѣнялъ обѣденный столъ. Дородная дама съ видимымъ наслажденіемъ попивала чаекъ, закусывая окорокомъ и любуясь разстилавшимся передъ ней видомъ.
   Въ ту самую минуту, какъ наши путники поровнялись съ фурой, дородная дама подносила чашку къ губамъ -- вмѣсто чайной она употребляла бульонную чашку: надо полагать, она любила, чтобы все вокругъ нея было почтенныхъ размѣровъ. Возводя очи горѣ, она потягивала китайскій напитокъ, въ который, вѣроятно, маленько перепало божественнаго нектара изъ подозрительной фляжки; впрочемъ, это только мои предположенія, совершенно не идущія къ дѣлу -- и не замѣтила, какъ они подошли. Осушивъ чашку до дна, что потребовало не мало усилія съ ея стороны, она вздохнула, поставила ее на импровизированный столъ, и только тогда увидѣла близехонько около себя старика и ребенка, которые смиренно стояли возлѣ фуры и глядѣли на это чаепитіе такими восторженными глазами, какими могутъ глядѣть только голодные, усталые путники.
   -- Ба, да это, кажется, она. Да она-жъ, она! воскликнула хозяйка фуры, собирая крошки съ колѣнъ и бросая ихъ въ ротъ.-- Слушай, дитя мое, кто выигралъ блюдо, какъ, бишь, оно называется?
   -- Какое блюдо, сударыня? спросила Нелли.
   -- Да то блюдо, что было назначено призомъ на другой день скачекъ?
   -- На другой день скачекъ?
   Нелли недоумѣвала.
   -- Ну да, на другой день, на другой день.-- Дородная дама начинала терять терпѣніе.-- Неужели тебѣ такъ трудно отвѣтить, кто выигралъ призъ, когда тебя вѣжливо объ этомъ спрашиваютъ?
   -- Да я не знаю, сударыня.
   -- Не знаешь! ну вотъ еще, я собственными глазами видѣла тебя на скачкахъ.
   Нелли струсила: что, если эта дама хорошо знакома съ фирмой "Шотъ и Кадлинъ",
   -- Я еще пожалѣла, что такая молоденькая дѣвочка не гнушается обществомъ такой дряни, какъ Полишинель, на котораго и смотрѣть-то зазорно, продолжала дородная дама.
   -- Мы совершенно случайно попали въ ихъ компанію, оправдывалась Нелли.-- Мы сбились съ пути, а они были такъ добры къ намъ, предложили идти вмѣстѣ съ ними. Позвольте спроситъ васъ, сударыня, вы знакомы съ ними?
   -- Знакома съ ними! съ негодованіемъ повторила дама. -- Да ты не знаешь, что говоришь, дитя мое. Впрочемъ, тебѣ это прощается по молодости лѣтъ, по неопытности. Развѣ, глядя на меня, на мой караванъ, можно предположить, что мы ведемъ знакомство съ такими людьми?
   -- Нѣтъ, нѣтъ, сударыня. Простите, если я васъ чѣмъ нибудь обидѣла.
   Нелли казалось, что она совершила нивѣсть какое преступленіе.
   Извиненіе было благосклонно принято, но дородная дама долго еще не могла успокоиться: такъ обидно ей показалось это предположеніе. Нелли объяснила ей, что они были на скачкахъ только въ первый день, а теперь спѣшатъ въ городъ, чтобы тамъ переночевать. Замѣтивъ, что лицо дородной дамы начало проясняться, она отважилась спросить ее, сколько верстъ осталось до ближайшаго города. Прежде чѣмъ отвѣтить на ея вопросъ, дородная дама сочла нужнымъ сообщить имъ, что она ѣздила на скачки, но не съ караваномъ, а въ кабріолетѣ, слѣдовательно, вовсе не по дѣламъ и не ради наживы, а такъ,-- для собственнаго удовольствія. До города же, по ея словамъ, осталось миль восемь.
   Это извѣстіе опечалило дѣвочку; она чуть не заплакала, глядя на дорогу, надъ которой начинали уже сгущаться ночныя тѣни. Старикъ тоже тяжело вздохнулъ, опираясь на свой посохъ: имъ предстояло пропутешествовать всю ночь, а уже и теперь становилось темно. Хозяйка фуры начала было убирать чайную посуду, но, замѣтивъ, что личико дѣвочки отуманилось грустью, пріостановилась. Нелли простилась съ ней, подала руку дѣдушкѣ и они пошли. Когда они уже были шаговъ въ пятидесяти, та крикнула имъ, чтобы они вернулись.
   -- Подойди поближе, влѣзай сюда, говорила она, указывая Нелли на ступеньки фуры.-- Скажи мнѣ откровенно, дитя мое, ты очень проголодалась?
   -- Нѣтъ, не очень, но мы устали, а до города еще такъ далеко!
   -- Ну все равно, голодны вы или нѣтъ, а все должны напиться у меня чаю. Надѣюсь, что вы ничего противъ этого не имѣете? обратилась она къ старику.
   -- Конечно, они прибавятъ вѣсу, отвѣчалъ Джорджъ недовольнымъ тономъ.
   -- Я тебя спрашиваю, много ли они прибавятъ вѣсу, повторила хозяйка. -- Ты видишь, они не изъ полновѣсныхъ!
   -- Вдвоемъ они вѣсятъ, медленно протянулъ Джорджъ, съ головы до ногъ оглядывая старика и Нелли,-- какъ настоящій знатокъ, который и на полъ унца не дастъ промаху, они вѣсятъ почти то же, что вѣсилъ Оливеръ Кромвель.
   Нелли очень удивилась, услышавъ такое точное опредѣленіе вѣса человѣка, давнымъ-давно жившаго на свѣтѣ -- она знала это изъ книгъ -- но такъ какъ въ эту минуту хозяйка объявила, что беретъ ихъ съ собой въ фурѣ, дѣвочкѣ, на радостяхъ, некогда было углубляться въ этотъ вопросъ. Она отъ всего сердца поблагодарила дородную даму за ея доброту и, желая чѣмъ нибудь услужить, помогла ей убрать посуду. Когда лошади были уже запряжены, всѣ трое поднялись по лѣстницѣ въ фуру. Старикъ былъ въ восторгѣ. Хозяйка заперла дверь, Джорджъ свернулъ ступеньки и спряталъ ихъ подъ экипажемъ, и караванъ тронулся съ мѣста. Съ шумомъ и трескомъ грузно подвигался онъ по дорогѣ, дребезжа и громыхая всѣмъ своимъ корпусомъ. Даже молоточекъ у двери, за блестящую ручку котораго никому еще не приходилось дергать, поминутно стучалъ отъ сотрясенія.
   

XXVII.

   
   Когда они немного отъѣхали, Нелли принялась съ любопытствомъ разсматривать экипажъ, въ которомъ они теперь съ такими удобствами совершали свое путешествіе. Фура раздѣлялась на двѣ половины: въ той, гдѣ предсѣдательствовала хозяйка, полъ былъ обитъ ковромъ, а у задней стѣны, за перегородкой, была придѣлана койка,-- точь-въ-точь какъ въ пароходныхъ каютахъ -- съ такими же хорошенькими бѣленькими занавѣсками, какія висѣли у окошекъ. Эта койка представляла довольно удобное ложе для отдохновенія; но какимъ образомъ влѣзала въ нее дородная хозяйка, къ какимъ гимнастическимъ фокусамъ она должна была для этого прибѣгать, Одному Богу извѣстно; для посторонняго же наблюдателя это оставалось неразрѣшимой загадкой. Другая половина фуры служила кухней: въ ней помѣщалась печь съ маленькой трубой, выходившей въ потолокъ, и шкафчикъ для провизіи; на полу стояло нѣсколько деревянныхъ ящиковъ; въ углу пріютился большой каменный кувшинъ съ водой, а на стѣнахъ висѣла мѣдная и глиняная посуда. Въ парадной же половинѣ стѣны были увѣшаны музыкальными инструментами: треугольниками, бубнами и т. д.
   Хозяйка гордо возсѣдала у открытаго окна въ музыкальной и,такъ сказать, поэтической обстановкѣ, а Нелли съ дѣдушкой помѣстилась въ кухнѣ, въ обществѣ кастрюль и сковородокъ. Вначалѣ они только изрѣдка, и то шопотомъ, перебрасывались словами, но, освоившись, стали свободнѣе передавать другъ другу впечатлѣнія о всемъ, что имъ было видно изъ окошечка. Убаюканный этой бесѣдой, старикъ вскорѣ заснулъ. Хозяйка, замѣтивъ это, подозвала къ себѣ Нелли, усадила ее около себя и спросила, нравится ли ей путешествіе въ караванѣ. Нелли отвѣчала, что ей очень нравится.
   -- Да, говорить дородная дама,-- молодымъ людямъ, не страдающимъ никакими недугами, все хорошо, имъ вездѣ весело,-- не то что ей, бѣдной: она, молъ такъ больна, такъ страдаетъ меланхоліей, что должна постоянно поддерживать свои падающія силы разными возбуждающими средствами; только объ одномъ она умолчала, откуда она черпала эти средства: изъ той ли подозрительной бутылки, или изъ какихъ нибудь другихъ источниковъ.
   -- У васъ и аппетитъ всегда отличный, и вы не знаете, что такое душевное уныніе, говорила она. Нелли подумала про себя, что она-то, Нелли, легко могла бы иной разъ обойтись безъ аппетита и что, глядя на эту госпожу, когда она пьетъ чай и ѣстъ всякую всячину, трудно предположить, чтобы она могла страдать его отсутствіемъ, но она, конечно, не высказала своей мысли вслухъ и почтительно ждала, не заговоритъ ли та опять. Хозяйка долго сидѣла, не проронивъ ни слова, и все глядѣла въ упоръ на дѣвочку, потомъ вдругъ вскочила съ мѣста, принесла стоявшій въ углу огромный свертокъ холста, приблизительно въ 1 аршинъ шириной, положила его на полъ и стала развертывать его ногой. Свертокъ оказался очень длинный: онъ занялъ всю фуру, отъ одного конца до другого.
   -- Прочти, дитя мое, что тутъ написано, сказала она.
   Нелли громко прочла, подвигаясь вдоль свертка, надпись, сдѣланную на немъ .огромными черными буквами: "Восковыя фигуры м-съ Джарли".
   -- Прочти еще разъ, хозяйка немного развеселилась.
   -- "Восковыя фигуры м-съ Джарли", повторила Нелли.
   -- Это я. Понимаешь ли ты? м-съ Джарли -- это я.
   И весело взглянувъ на дѣвочку; какъ бы желая ее ободрить: "дескать ничего, душечка, не падай духомъ, даромъ что предъ тобой настоящая м-съ Джарли", она развернула другой, такой же большой свертокъ, на которомъ было написано: "Сто восковыхъ фигуръ въ человѣческій ростъ", затѣмъ третій холстъ съ надписью: "Единственная во всемъ свѣтѣ по своему великолѣпію коллекція настоящихъ восковыхъ фигуръ", и еще нѣсколько менѣе громадныхъ холстовъ, объявлявшихъ публикѣ, что "выставка открыта", что это "единственная, настоящая м-съ Джарли", что это "несравненная коллекція м-съ Джарли", что "Джарли не разъ приводила въ восторгъ все высшее общество", что "королевская фамилія покровительствуетъ м-съ Джарли" и т. д. Блеснувъ передъ изумленной дѣвочкой чудовищными афишами, она вытащила на свѣтъ Божій и мелкоту. И тамъ, на всѣ лады и толки, и прозой, и стихами, восхвалялась все та же м-съ Джарли. На нѣкоторыхъ афишкахъ, съ тою-же цѣлью, были напечатаны пародіи на извѣстныя народныя пѣсни, въ родѣ слѣдующихъ: "Вѣрь мнѣ, нѣтъ ничего рѣдкостнѣе Джарлиныхъ восковыхъ фигуръ", или "Въ самой ранней моей юности, я ходилъ на твою выставку", "Переѣдемъ черезъ ручей, чтобы посмотрѣть на Джарлиныхъ куколъ", и т. д., а чтобы угодить на всѣ вкусы, придумала пародію на извѣстную и очень популярную арію: "Еслибъ у меня былъ оселъ". Здѣсь она начиналась такъ: "Если бы у меня былъ оселъ, и онъ отказался бы пойти на выставку м-съ Джарли, я бы его выгналъ вонъ. Поэтому бѣгите къ ней скорѣй", и т. д. Въ прозѣ же были переданы разговоры, напр., между китайскимъ императоромъ и устрицей, или между архіепископомъ кентрберійскимъ и диссидентомъ по поводу церковнаго налога. Но всѣ эти разглагольствованія клонились къ одной морали: "спѣшите, молъ, на выставку м-съ Джарли, куда дѣти и прислуга допускаются за половинную цѣну". Удостовѣрившись въ томъ, что всѣ эти афиши, свидѣтельствовавшія о видномъ положеніи, которое м-съ Джарли занимала въ обществѣ, произвели желанное впечатлѣніе на юную собесѣдницу, она аккуратно свернула ихъ, опять поставила въ уголъ и сѣла на прежнее мѣсто, передъ барабаномъ, обдавая дѣвочку торжествующимъ взглядомъ.
   -- Надѣюсь, что послѣ этого ты ужъ не станешь шататься въ обществѣ какого-то мерзавца Полишинеля, проговорила она.
   -- Я, сударыня, никогда не видѣла восковыхъ фигуръ. A что онѣ смѣшнѣе Полишинеля? спросила дѣвочка.
   -- Смѣшнѣе! Это еще что такое? Да въ нихъ ровно ничего нѣтъ смѣшного! закричала м-съ Джарли.
   -- Ахъ, извините, пожалуйста, я не знала...
   Нелли смутилась и оробѣла.
   -- Въ нихъ нѣтъ ничего смѣшного, повторила м-съ Джарли. -- Напротивъ, онѣ отличаются спокойствіемъ и... и... какъ бишь его, всегда забываю это слово, критической, т. е. классической красотой. Онѣ не кривляются, не юродствуютъ, не визжатъ, не говорятъ глупостей, какъ вашъ хваленый Полишинель, а стоятъ себѣ смирно, на одномъ мѣстѣ, всегда холодныя, всегда прекрасныя, и такъ онѣ похожи на живыхъ людей, что если бы только могли ходить и говорить, ихъ, пожалуй, не отличили бы отъ настоящихъ. Нельзя, конечно, утверждать, чтобы куклы были совершенно какъ живые люди, за то не мало мнѣ довелось видѣть на своемъ вѣку людей -- настоящихъ восковыхъ куколъ.
   У Нелли разгорѣлись глаза отъ любопытства.
   -- A онѣ съ вами? спросила она.
   -- Что такое онѣ? я не понимаю, о чемъ ты говоришь, дитя мое.
   -- Я спрашиваю о фигурахъ, сударыня.
   -- Ахъ, ты, Боже мой! И какъ это подобная мысль могла придти тебѣ въ голову? Вѣдь здѣсь, какъ тебѣ извѣстно, все на виду, все открыто, кромѣ того маленькаго буфета да нѣсколькихъ ящиковъ. И гдѣ бы я помѣстила такую огромную коллекцію! Онѣ давно отправлены въ отдѣльной фурѣ и теперь ужъ, вѣроятно, на мѣстѣ. Выставка открывается послѣзавтра въ залахъ благороднаго собранія. Кажется, и ты съ старикомъ идешь въ тотъ же городъ, куда я ѣду, такъ надѣюсь, ты придешь полюбоваться моими фигурами! Да, я знаю, ты не утерпишь, прибѣжишь на нихъ посмотрѣть.
   -- Едва ли мы съ дѣдушкой попадемъ въ городъ, замѣтила дѣвочка.
   -- Не попадешь въ городъ! Такъ куда же вы идете? воскликнула хозяйка каравана.
   -- Я... я... еще и сама не знаю куда.
   -- Да развѣ вы безъ всякой цѣли шатаетесь по бѣлу свѣту? Вотъ удивительный народъ! Скажи мнѣ толкомъ, чѣмъ вы занимаетесь, чѣмъ живете? Признаться, когда я увидѣла тебя на скачкахъ, я тогда же подумала, что тебѣ совсѣмъ не мѣсто въ этой шутовской компаніи.
   -- Я уже вамъ говорила, сударыня, что мы невзначай попали въ ихъ общество.
   Безцеремонные разспросы м-съ Джарли совсѣмъ смутили Нелли.
   -- Мы очень бѣдны, сударыня, и, къ несчастію, у насъ нѣтъ никакого дѣла, поэтому мы и скитаемся изъ города въ городъ.
   М-съ Дзкарли такъ и осталась съ разинутымъ ртомъ, ни дать, ни взять, одна изъ ея восковыхъ куколъ.
   -- Да вѣдь не нищіе же вы, прости Господи! воскликнула она.
   -- A чѣмъ же мы лучше нищихъ? печально возразила бѣдная дѣвочка.
   -- Ахъ, ты, Боже мой! Въ первый разъ въ жизни приходится слышатъ такіе ужасы! И кто бы подумалъ!..
   Послѣ этого восклицанія она смолкла и долго не открывала рта, такъ что Нелли испугалась: ужъ не раскаивается ли она, что оказала помощь такимъ бѣднымъ, ничтожнымъ людямъ, какъ они, и не считаетъ ли для себя безчестіемъ ѣхать съ ними въ одной фурѣ?
   -- Однако, ты умѣешь читать, а пожалуй, и писать? вдругъ выпалила она такимъ тономъ, что Нелли подумала: "Все пропало!"
   -- Умѣю сударыня, отвѣчала она еле слышно, боясь оскорбить свою собесѣдницу и этимъ признаніемъ.
   -- Вотъ видишь ли, какая штука! а я такъ не умѣю!
   -- Въ самомъ дѣлѣ! воскликнула дѣвочка.
   Не то она удивлялась, какъ это единственная и настоящая м-съ Джарли, не разъ доставлявшая наслажденіе высшему обществу и пользовавшаяся покровительствомъ королевской фамиліи, лишена самыхъ элементарныхъ знаній, не то она недоумѣвала: на что, молъ, такой важной особѣ могутъ понадобиться такіе пустяки.
   Мы не знаемъ, въ какомъ смыслѣ поняла ея восклицаніе м-съ Джарли, но только она сразу замолчала и уже не дѣлала больше никакихъ вопросовъ и замѣчаній, а все думала о чемъ-то.
   Нелли потихоньку отошла отъ нея и сѣла около дѣдушки; онъ въ это время проснулся.
   Наконецъ хозяйка вышла изъ оцѣпенѣнія, подозвала къ окну Джорджа и вступила съ нимъ въ длинный-предлинный разговоръ. Они вели его шопотомъ: по всему видно было, что она спрашивала совѣта у своего кучера о какомъ-то очень важномъ дѣлѣ и что они сообща взвѣшивали всѣ обстоятельства за и противъ обсуждаемаго вопроса.
   Когда совѣщаніе окончилось, она кивнула Нелли, чтобы та опять подошла къ ней.
   -- И вы тоже подойдите сюда, мнѣ надо переговорить съ вами, обратилась она къ старику.-- Хотите, я доставлю вашей внучкѣ хорошее мѣсто?
   -- Ахъ, нѣтъ, мы не можемъ жить врозь; подумайте, что я буду безъ нея дѣлать! взмолился старикъ.
   -- Гм! Вы ужъ въ такомъ возрастѣ, что могли бы, мнѣ кажется, сами позаботится о себѣ, отрѣзала хозяйка.
   -- Нѣтъ, онъ ужъ никогда не будетъ въ состояніи заботиться о себѣ. Прошу васъ, будьте къ нему снисходительнѣе, сударыня, шепнула ей Нелли и громко прибавила: -- мы очень вамъ благодарны за ваше доброе предложеніе, но не можемъ принять его: никакія сокровища въ мірѣ не разлучатъ насъ другъ съ другомъ.
   М-съ Джарли никакъ не ожидала отказа: она съ недоумѣніемъ смотрѣла на старика -- тотъ нѣжно держалъ внучку за руку -- словно хотѣла сказать: тебя-то мнѣ вовсе не нужно, мы отлично могли бы обойтись безъ тебя. Нѣсколько минутъ длилось молчаніе. Всѣмъ было неловко. Хозяйка снова высунула голову за окно и послѣ вторичнаго совѣщанія съ кучеромъ, которое было немного бурнѣе перваго, они долго о чемъ-то спорили, но въ концѣ концовъ все-таки пришли къ обоюдному соглашенію, она опять обратилась къ старику:
   -- Слушайте, если вы серьезно хотите работать, у меня найдется дѣло и для васъ. Вы будете стирать пыль съ фигуръ, собирать контрмарки и т. д., а ваша внучка будеть показывать публикѣ восковыя фигуры. Она скоро этому научится, и я увѣрена, что она понравится, хотя ей не легко будетъ являться передъ публикой послѣ меня; вѣдь я всегда сама водила посѣтителей по выставкѣ, водила бы и теперь, если бы меня не замучила меланхолія. Я чувствую, что мнѣ необходимо отдохнуть. Не думайте, однако, что вамъ предлагаютъ какіе нибудь пустяки,-- тутъ она возвысила голосъ, вытянула руку и незамѣтно впала въ тонъ, которымъ обыкновенно обращалась къ публикѣ.-- Помните, что вы будете служить у м-съ Джарли! служба не трудная и даже, можно сказать, пріятная; общество -- самое отборное; фигуры помѣщаются въ залахъ городской думы, въ клубныхъ или въ аукціонныхъ залахъ. Помните, что у м-съ Джарли вамъ придется забыть о вашей бродяжнической жизни, что м-съ Джарли помѣщается не въ какой нибудь палаткѣ, усыпанной опилками. Все, что объявлено въ афишахъ м-съ Джарли, исполняется съ строжайшей точностью: недаромъ моя выставка не имѣетъ равной себѣ во всемъ государствѣ. Помните также, что плата за входъ не превышаетъ 6-ти пенсовъ и что едва ли подобный случай представится вамъ еще разъ въ жизни.
   Тутъ, внезапно спустившись съ облаковъ, на которыя она такъ неожиданно забралась, она занялась мелочами жизни и объявила своимъ смиреннымъ слушателямъ, что не можетъ назначить Нелли порядочнаго жалованья до тѣхъ поръ, пока не убѣдится въ ея способностяхъ, но что оба они, и старикъ, и внучка, будутъ имѣть у нея готовое помѣщеніе и хорошій, сытный столъ, за это, молъ, она ручается.
   Пока Нелли совѣтовалась съ дѣдомъ, м-съ Джарли, заложивъ руки за спину, прохаживалась, съ чувствомъ собственнаго достоинства, взадъ и впередъ по фурѣ, точь-въ-точь какъ она маршировала послѣ чая, съ тою только разницею, что то было на твердой землѣ, а теперь въ шатавшемся во всѣ стороны фургонѣ. Только такая полновѣсная и граціозная особа, какъ м-съ Джарли, могла рѣшиться на подобную прогулку.
   -- Ну, на чемъ же вы порѣшили, дитя мое? спросила она, останавливаясь передъ Нелли.
   -- Мы съ глубокой благодарностью принимаемъ ваше предложеніе, сударыня, отвѣчала Нелли.
   -- И я увѣрена, что вы никогда въ этомъ не раскаятесь. Теперь, когда дѣло слажено, сядемте ужинать.
   A фура между тѣмъ все подвигалась впередъ, переваливаясь съ боку на бокъ, точно и она была подвыпивши, и наконецъ, колеса загремѣли по мостовой: они въѣхали въ городъ. Было около полуночи. На улицахъ ни души -- мирные обыватели уже спали. Въ такой поздній часъ нечего было дѣлать на выставкѣ, поэтому они свернули въ сторону и остановились на ночлегъ въ двухъ шагахъ отъ городскихъ воротъ, рядомъ съ другой фурой, тоже принадлежавшей м-съ Джарли. Не смотря на то, что ея имя, это великое имя Джарли, красовалось на фургонѣ и что назначеніе этой колымаги состояло въ томъ, чтобы перевозить изъ одного города въ другой драгоцѣнныя восковыя фигуры, дѣлавшія честь странѣ, которой онѣ принадлежали, она была заштемпелевана и занумерована, какъ простая повозка, нагруженная кулями съ мукой или углемъ.
   Фургонъ былъ пустъ; онъ уже выгрузилъ свой багажъ, и стоялъ въ ожиданіи дальнѣйшаго путешествія. Хозяйка предложила старику переночевать въ немъ, и Нелли воспользовалась всѣмъ, что у нея было подъ рукой, чтобы устроить поудобнѣе постель для дѣдушки. Сама же она, въ знакъ особеннаго къ ней расположенія м-съ Джарли, должна была спать вмѣстѣ съ ней въ караванѣ.
   Простившись съ дѣдушкой, она шла къ своему фургону, чтобы и самой примоститься на ночь, но ее прельстила чудная лунная ночь и она остановилась на минуту подышать свѣжимъ воздухомъ. Лунный свѣтъ падалъ на городскія ворота, оставляя въ совершенной темнотѣ сводчатый проходъ. Дѣвочка подошла поближе и стала съ любопытствомъ, хотя и со страхомъ, разглядывать ворота, удивляясь, отчего они такія мрачныя, непривѣтливыя.
   Въ этихъ древнихъ воротахъ было углубленіе для статуи, которая давнымъ-давно исчезла: можетъ быть, ее нарочно сняли, а можетъ быть она разрушилась отъ времени. Глядя на пустую нишу, Нелли думала о томъ, что въ тѣ далекія времена, когда еще статуя украшала ворота, народъ былъ совсѣмъ иной: какія только распри ни совершались у ея ногъ, какихъ только убійствъ она не была свидѣтельницей въ этомъ уединенномъ мѣстѣ!
   Вдругъ изъ-подъ темнаго свода, словно изъ-подъ земли, выросъ человѣкъ; она тотчасъ же узнала его. Да и мудрено было бы не узнать безобразнаго Квильпа.
   Дѣвочка отодвинулась въ темный уголокъ, чтобы онъ, проходя мимо, не могъ увидѣть ее. Въ рукахъ у него была палка. Какъ только онъ ступилъ на улицу, освѣщенную луннымъ свѣтомъ, онъ оперся на палку и, повернувшись въ ту сторону, гдѣ стояла Нелли, кивнулъ головой.
   Неужели это онъ ей киваетъ? У дѣвочки отъ страха кровь застыла въ жилахъ; она не знала, что ей дѣлать, звать ли на помощь или опрометью бѣжать, пока еще онъ къ ней не подошелъ. Но нѣтъ, слава Богу, онъ кивалъ не ей, а мальчику, который такъ же неожиданно, какъ и онъ, показался изъ темной, зіяющей пасти свода. Мальчикъ несъ сундукъ на спинѣ.
   -- Живѣе поворачивайся, олухъ! скомандовалъ Квильпъ, поглядывая на древнія ворота.
   Его можно было принять за каменнаго урода, который, спустившись на землю изъ своей ниши, оглядываетъ свое покинутое жилище.
   -- Сундукъ-то ужъ больно тяжелъ, сударь, оправдывался мальчикъ.-- Кажется, я и такъ скоро несу.
   -- Кажется! передразнилъ его Квильпъ.-- Ты ползешь какъ червякъ, собака. Вотъ уже бьетъ половина двѣнадцатаго. Слышишь?
   Онъ остановился, чтобы прислушаться, и вдругъ такъ порывисто повернулся къ мальчику, спросилъ, въ которомъ часу проходитъ лондонскій дилижансъ, что тотъ вздрогнулъ отъ испуга.
   -- Въ часъ, отвѣчалъ мальчикъ.
   -- Ну, такъ идемъ скорѣе, не то я опоздаю. Скорѣе, говорятъ тебѣ!
   Мальчикъ спѣшилъ изо всей мочи; Квильпъ шелъ впереди и поминутно подгонялъ его, не скупясь на угрозы.
   Нелли боялась пошевельнуться, пока они не скрылись въ темнотѣ. Когда голоса ихъ замерли вдали, она вышла изъ засады и побѣжала къ дѣдушкѣ: ей казалось, что достаточно было карлику пройти недалеко отъ него, чтобы его испугать и встревожить. Но дѣдушка спалъ сладкимъ сномъ и она осторожно удалилась.
   Она рѣшила не говорить ему объ этой встрѣчѣ, тѣмъ болѣе, что съ какой бы цѣлью ни путешествовалъ карликъ, она была почти увѣрена, что онъ выѣхалъ изъ Лондона собственно для того, чтобы ихъ разыскать -- теперь онъ уже возвращался домой, и слѣдовательно имъ было безопаснѣе всего оставаться въ этомъ городѣ, откуда онъ долженъ былъ выѣхать черезъ часъ. Однако эти размышленія нисколько ее не успокоили, она была слишкомъ встревожена: карликъ мерещился ей всюду; когда она шла къ своей фурѣ, передъ ея глазами вертѣлись милліоны Квильповъ: они загромождали ей дорогу, носились въ воздухѣ и всѣ косили на нее глаза.
   Величественная м-съ Джарли,приводившая въ восторгъ высшее общество и пользовавшаяся покровительствомъ королевской фамиліи, умудрилась какимъ-то необыкновеннымъ, ей одной извѣстнымъ способомъ, сократиться настолько, что отлично улеглась въ своей походной койкѣ и храпѣла напропалую. Слабо мерцавшая у потолка лампочка освѣщала ея громадный чепецъ, лежавшій во всей красѣ на барабанѣ. Для Нелли постель была приготовлена на полу. Она немного успокоилась, когда услышала, что кучеръ снялъ подножки послѣ того, какъ она взобралась въ экипажъ, и такимъ образомъ между ними и внѣшнимъ міромъ на всю ночь прекращалось сколько нибудь удобное сообщеніе. Ее охватило пріятное чувство, когда изъ-подъ пола сталъ раздаваться богатырскій храпъ кучера, умостившагося на ночь подъ фурой, и тѣмъ не менѣе, не смотря на такого надежнаго покровителя, способнаго оградить ихъ жилище отъ всякаго вторженія, она поминутно просыпалась въ испугѣ: ей все снился Квильпъ, то въ видѣ восковой фигуры, то въ видѣ м-съ Джарли, то въ своемъ натуральномъ видѣ, и всѣ эти неясные образы смѣшивались, перепутывались, сливались въ одно, пока, наконецъ, не расплылись въ шарманкѣ и только подъ утро она заснула крѣпкимъ, благодѣтельнымъ сномъ.
   

XXVIII.

   
   Нелли такъ заспалась въ это утро, что когда она проснулась, м-съ Дясарли уже приготовляла завтракъ въ своемъ великолѣпномъ чепцѣ. Дѣвочка сконфузилась и стала извиняться, а хозяйка очень добродушно замѣтила что она не стала бы ее будитъ, даже если бы Нелли проспала до полудня.
   -- Когда человѣкъ утомленъ, для него нѣтъ ничего лучше, какъ выспаться хорошенько, сказала она,-- но на это способны только молодые люди вашихъ лѣтъ, прибавила она, вздохнувъ.
   -- A развѣ вы плохо спали эту ночь, сударыня? спросила Нелли.
   -- Я рѣдко сплю сколько нибудь сносно. Право, я иной разъ удивляюсь, какъ еще у меня хватаетъ силъ, отвѣчала хозяйка съ видомъ страдалицы.
   Нелли вспомнила, что всю ночь со стороны хозяйской койки раздавался довольно внушительный храпъ. Вѣрно хозяйкѣ приснилось, что она страдаетъ безсонницей, подумала она, однако выразила свое сожалѣніе о томъ, что здоровье ея такъ плохо. Послѣ завтрака, Нелли помогла ей перемыть посуду, а когда все уже было прибрано, м-съ Джарли принарядилась -- она собиралась идти въ городъ и поэтому случаю надѣла необычайно яркій платокъ.
   -- Фура повезетъ ящики, и ты можешь поѣхать въ ней, дитя мое; а мнѣ нельзя: хочешь, не хочешь, а надо идти пѣшкомъ -- публика ждетъ, чтобы я показалась на улицѣ. Что дѣлать, общественные дѣятели не свободные люди, не всегда могутъ располагать собою. Скажи, душечка, хорошо ли на мнѣ сидитъ шаль?
   Нелли, конечно, увѣрила ее, что хорошо. М-съ Джарли воткнула всюду множество булавокъ, чутъ не свернула себѣ шеи, стараясь, хотя и безуспѣшно, обозрѣть собственную спину въ знаменитой шали, и, наконецъ, съ самодовольнымъ и величественнымъ видомъ пошла по улицѣ.
   Фургонъ ѣхалъ сзади,въ нѣкоторомъ разстояніи. Нелли украдкой поглядывала изъ окошечка: ей смерть какъ хотѣлось посмотрѣть на незнакомый городъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ и боязно было, какъ бы гдѣ нибудь не показалась страшная голова Квильпа.
   Городъ не изъ маленькихъ. Посреди площади красуется городская дума съ неизмѣнными часами и флюгеромъ. Дома большею частью каменные и кирпичные -- одни изъ краснаго, другіе изъ желтаго кирпича; попадаются и деревянные, очень старые, съ полуистертыми фигурами на фасадахъ, съ крошечными окошечками и низкими полукруглыми дверками. Эти старинные дома съ выдающимися крышами словно висятъ надъ головой, особенно въ узкихъ переулкахъ. Чистенькія улицы ярко залиты солнечнымъ свѣтомъ, но безжизненны и скучны донельзя. Нѣсколько человѣкъ бродятъ около гостинницъ, по базару у открытыхъ лавокъ, не зная что дѣлать отъ скуки, да старички, призрѣваемые въ богадѣльнѣ, грѣются на солнышкѣ за воротами, вотъ и все оживленіе. Если кто и пройдетъ торопливо по мостовой, его шаги долго еще раздаются въ воздухѣ. Точно все здѣсь остановилось, все замерло. Однѣ только часовыя стрѣлки двигаются, да и то лѣниво, навѣрно отстаютъ. Даже собакъ одолѣлъ сонъ, а мухи, наѣвшись сластей въ бакалейныхъ лавкахъ и забывъ о своихъ крыльяхъ и природной неугомонности, забились въ пыльные уголки раскалившихся стеколъ на окнахъ и жарятся тамъ, какъ на сковородѣ.
   Можно поэтому себѣ представить, съ какимъ шумомъ проѣзжалъ фургонъ по улицамъ полусоннаго города. Онъ остановился у подъѣзда одного дома, гдѣ его встрѣтила цѣлая толпа ребятишекъ, съ необычайнымъ восторгомъ смотрѣвшихъ на Нелли. Очевидно, они приняли ее за самый рѣдкостный экземпляръ выставки, а ея дѣдушку за восковую фигуру съ особенно хитрымъ механизмомъ. Выгрузивъ ящики съ красными кумачевыми драпировками, фестонами и т. п. украшеніями, составляющими необходимую обстановку всякой выставки, весь ея персоналъ: и Джорджъ, и другой кучеръ въ плисовыхъ панталонахъ и поярковой шляпѣ, на которой торчали билетики на проѣздъ чрезъ шлагбаумъ, и Нелли, и даже ея дѣдушка, всѣ принялись за работу, а хозяйка подавала имъ гвоздики изъ полотнянаго мѣшка, вродѣ тѣхъ, что носятъ сборщики пошлинъ у заставъ, висѣвшаго у нея на поясѣ, и подгоняла ихъ. Благодаря опытности Джорджа и его товарища въ этомъ дѣлѣ, все было сдѣлано въ какіе нибудь два часа.
   Въ самый разгаръ работы отворилась дверь и въ нее заглянулъ, умильно улыбаясь, мужчина довольно высокаго роста, черноволосый, съ крючковатымъ носомъ, въ старомъ потертомъ сюртучишкѣ военнаго покроя, съ чужого плеча, какъ видно; когда-то онъ былъ обшитъ галунами и украшенъ брандебурами, отъ которыхъ не осталось и слѣда, въ такихъ же поношенныхъ, узкихъ, сѣрыхъ панталонахъ и истоптанныхъ башмакахъ. Хозяйка стояла спиной къ двери и не могла его видѣть. Воспользовавшись этимъ, онъ погрозилъ всѣмъ пальцемъ, чтобы его не выдавали и, подкравшись къ ней сзади, хлопнулъ ее по плечу и крикнулъ;
   -- Бо!
   -- Ахъ, это вы, голубчикъ! вскричала содержательница восковыхъ фигуръ;-- вотъ ужъ никакъ не ожидала! Ну, могло ли мнѣ прійти въ голову, что я васъ встрѣчу здѣсь!
   -- Какъ это хорошо сказано, честное слово: "могло ли прійти въ голову!" восхитительно, безподобно, какъ честный человѣкъ! разсыпался въ любезностяхъ вновь прибывшій.-- Ну, какъ поживаешь, дружище? обратился онъ къ кучеру.
   На это дружеское привѣтствіе, нисколько его не тронувшее, Джорджъ, продолжая усердно вбивать гвозди, угрюмо отвѣтилъ, что онъ совершенно здоровъ.
   -- Вы спросите, какъ я сюда попалъ, м-съ Джарли? Какъ честный человѣкъ, я и самъ не знаю. Клянусь вамъ честью, я не зналъ бы что отвѣчать на такой вопросъ. Я искалъ вдохновенія, хотѣлъ освѣжиться, обновить мысли, и... и... какъ честный человѣкъ... тутъ онъ запнулся, и, окинувъ комнату бѣглымъ взглядомъ: -- фу ты, какая классическая выставка! вы настоящая Минерва, какъ честный человѣкъ! съ восторгомъ проговорилъ онъ.
   -- Надѣюсь, будетъ недурно, когда мы все приведемъ въ порядокъ, сказала хозяйка.
   -- Недурно, повторилъ м-ръ Слэмъ.-- A я вамъ скажу -- можете мнѣ вѣрить, или нѣтъ, какъ хотите,-- что, глядя на эти прелестныя фигуры, которые не разъ вдохновляли мое перо, я мысленно благодарю Бога за то, что онъ наградилъ меня талантомъ кропать стихи. Это было для меня истинное наслажденіе, какъ честный человѣкъ! Кстати, не прикажете ли написать что нибудь? Я всегда готовъ служить вамъ, чѣмъ могу.
   -- Ваша помощь мнѣ не по карману, да и признаться, мало отъ нея пользы.
   -- Что вы! что вы! Не вы бы говорили, не я бы слушалъ! Повѣрьте, мнѣ лучше знать.
   -- Право, мнѣ кажется, что это напрасно.
   -- Такъ вотъ оно что! Вижу, сударыня, что вы опустились: въ васъ уже нѣтъ прежней энергіи. Спросите кого угодно, и шляпочника, и парикмахера, и продавца ваксы, и содержателя лотерейнаго бюро, какую пользу я имъ принесъ своими стихами? Всѣ они благословляютъ имя Слэма. Каждый изъ нихъ, если только онъ честный человѣкъ, подыметъ очи къ небу и будетъ благословлять имя Слэма. Скажите, пожалуйста, м-съ Джарли, бывали ли вы когда нибудь въ Вестминстерскомъ аббатствѣ?
   -- Какъ же, бывала.
   -- Честью увѣряю васъ, сударыня, что въ томъ отдѣленіи, гдѣ покоится прахъ знаменитыхъ поэтовъ, найдется немало именъ, менѣе достойныхъ, чѣмъ имя Слэма. При этихъ словахъ онъ выразительно щелкнулъ себя по лбу: вотъ, дескать, какая умная голова! -- У меня тутъ есть маленькіе стишки, прибавилъ онъ, снимая съ себя шапку, набитую какими-то бумажонками. -- Они написаны въ минуту вдохновенія. Мнѣ кажется, это именно то, что вамъ нужно, чтобы произвести фуроръ въ городѣ. Надо только замѣнить акростихъ Варрена вашимъ собственнымъ акростихомъ. Мнѣ ничего не стоить сдѣлать это маленькое измѣненіе. Купите ихъ!
   -- A дорого они стоятъ?
   -- Дешевле всякой прозы: всего пять шиллинговъ, сказалъ Слэмъ, ковыряя карандашомъ въ зубахъ.
   -- Больше трехъ я дать не могу, торговалась Джарли.
   -- Ну, ужъ такъ и быть, три съ половиной. Идетъ?
   М-съ Джарли не могла устоять противъ убѣдительныхъ доводовъ поэта и тотъ, вписавъ въ свою записную книжку заказъ на 3 1/2 шиллинга, дружески простился съ своей покровительницей и ушелъ домой исправлять стихи, которые обѣщалъ принести въ самомъ непродолжительномъ времени уже готовыми къ печати.
   Присутствіе Слэма нисколько не мѣшало продолжать работы и онѣ быстро подвигались впередъ. Вскорѣ послѣ его ухода всѣ приготовленія были окончены, фестоны граціозно развѣшаны и когда съ восковыхъ фигуръ сняли чехлы, предохранявшіе нѣжный цвѣтъ лица куколъ отъ вреднаго вліянія пыли, глазамъ Нелли представилось невиданное дотолѣ зрѣлище: вокругъ всей залы, на небольшомъ возвышеніи, то по одной, то цѣлыми группами были расположены куклы въ ростъ человѣка. Красный шнуръ, протянутый аршина на два отъ пола, ограждалъ ихъ отъ натиска невѣжественной публики. Куклы были одѣты въ яркіе костюмы и изображали разныхъ знаменитостей всѣхъ временъ и націй. Онѣ сильно раздували ноздри, таращили глаза и отличались чрезвычайно развитыми мускулами, хотя довольно нетвердо стояли на ногахъ. На всѣхъ лицахъ выражалось изумленіе. У всѣхъ мужчинъ грудь необыкновенно выпуклая, а щеки и подбородокъ синіе, у всѣхъ дамъ восхитительныя тальи. Какъ тѣ, такъ и другія напряженно смотрѣли... въ пространство.
   Насладившись вдоволь восторгомъ дѣвочки, м-съ Джарли велѣла всѣмъ выйти изъ залы и, оставшись съ ней вдвоемъ, усѣлась въ кресло посреди комнаты, торжественно вручила ей палочку, которую она сама употребляла въ продолженіе многихъ лѣтъ, показывая посѣтителямъ восковыя фигуры, и усердно принялась учить Нелли.
   -- Вотъ эта фигура, начала м-съ Джарли, какъ бы обращаясь къ публикѣ, тогда какъ Нелли указывала палочкой на куклу, стоявшую съ края,-- изображаетъ несчастную фрейлину королевы Елизаветы. Богъ наказалъ ее за то, что она работала въ воскресный день: она наколола себѣ палецъ и чрезъ это умерла. Посмотрите, какъ сочится кровь изъ ея пальца; обратите также вниманіе на иголку съ золотымъ ушкомъ, какія были въ то время въ употребленіи.
   Два или три раза Нелли слово-въ-слово повторила эту исторію, безъ запинки указывая, когда слѣдовало, на палецъ, на иголку и т. п. Потомъ онѣ перешли къ слѣдующей фигурѣ.
   -- A это, милостивые государи и милостивыя государыни, продолжала м-съ Джарли,-- Джасперъ Пэкльмертонъ -- не тѣмъ будь помянуто его имя -- который былъ женатъ четырнадцать разъ: онъ имѣлъ обыкновеніе щекотать пятки своимъ женамъ во время ихъ сна и всѣхъ ихъ вогналъ въ могилу. Когда его привели на эшафотъ и спросили, раскаивается ли онъ въ своемъ преступленіи, онъ отвѣчалъ: "да, сожалѣю, что допустилъ ихъ умереть такой легкой смертью, но надѣюсь, что всѣ мужья христіанскаго вѣроисповѣданія простятъ мнѣ этотъ тяжкій грѣхъ". Да послужитъ это предостереженіемъ молодымъ дѣвицамъ, чтобы онѣ осмотрительнѣе выбирали себѣ жениховъ. Посмотрите, какъ онъ согнулъ пальцы, собираясь щекотать, какъ онъ улыбается и подмигиваетъ, приступая къ этому варварскому истязанію.
   Нелли и это разсказала безъ ошибки и хозяйка перешла къ другимъ фигурамъ: одна изображала страшнаго толстяка, другая -- кащея безсмертнаго, третья -- великана, четвертая -- карлика. Затѣмъ пошли: старушка, умершая отъ танцевъ на 132-мъ году жизни; дикій мальчикъ, пойманный въ глухомъ лѣсу; женщина, отравившая четырнадцать семействъ маринованными орѣхами и т. д., и т. д. Много тутъ было историческихъ знаменитостей, много интересныхъ личностей, сошедшихъ съ пути истины. Нелли оказалась такой способной ученицей, что послѣ двухчасового занятія, она въ совершенствѣ усвоила исторію всѣхъ лицъ, представленныхъ на выставкѣ и могла вполнѣ замѣнить хозяйку.
   Блестящіе успѣхи молодой помощницы привели м-съ Джарли въ восхищеніе. Желая выразить ей свое удовольствіе, она повела ее послѣ урока посмотрѣть на работы по устройству входа на выставку, кассы, и т. д., тоже приближавшіяся къ концу. Входъ, обтянутый зеленой бязью, представлялъ нѣчто въ родѣ бесѣдки, увѣшанной со всѣхъ сторонъ тѣми громадными вывѣсками и объявленіями,-- поэтическими произведеніями м-ра Слэма, которыя хозяйка показывала Нелли во время путешествія въ караванѣ. У самой бесѣдки поставили красиво убранный столъ, за которымъ должна была предсѣдательствовать и отбирать у публики деньги сама хозяйка въ обществѣ его величества короля Георга Третьяго, шотландской королевы Маріи, какого-то неизвѣстнаго квакера, клоуна Гримальда и мистера Питта.
   Питтъ держалъ въ рукѣ билль о налогѣ на окна. Все было пущено въ ходъ для привлеченія публики: въ нишѣ надъ входной дверью красивая монахиня перебирала четки, а по городу разъѣзжалъ въ повозочкѣ разбойникъ съ необыкновенно черными волосами и необыкновенно бѣлымъ лицомъ -- глаза его были неподвижно устремлены на крошечный дамскій портретъ, который онъ держалъ въ рукѣ.
   Оставалось только разослать по городу произведенія м-ра Слэма, съ извѣстнымъ разборомъ, разумѣется: чтобы его патетическія изліянія нашли доступъ въ частные и торговые дома, а пародія, начинающаяся словами "если бы у меня былъ оселъ", облетѣла всѣ кабаки, трактиры и попала въ руки писцовъ, мелкихъ приказчиковъ и тому подобной братіи. Когда все это было исполнено, и кромѣ того, м-съ Джарли собственной персоной объѣздила съ афишами городскія школы и пансіоны -- для школъ были напечатаны особыя афиши, въ которыхъ говорились и даже положительно доказывалось, что выставка восковыхъ фигуръ способствуетъ развитію ума и вкуса и что она расширяетъ сферу человѣческаго мышленія -- эта неутомимая особа сѣла, наконецъ, за столъ и, провозгласивъ тостъ за преуспѣяніе дорогой ея сердцу выставки, потянула изъ извѣстной уже читателю подозрительной бутылки.
   

XXIX.

   
   М-съ Джарли съ изумительной изобрѣтательностью пріискивала средство, какъ бы заинтересовать публику своей выставкой. Къ прежнимъ приманкамъ она присоединила новую, разукрасила разноцвѣтными флагами и лентами повозочку, въ которой разбойникъ разъѣзжалъ по городу, и посадила рядомъ съ нимъ Нелли. Каждое утро Нелли, разряженная и вся въ цвѣтахъ, медленнымъ шагомъ ѣздила по улицамъ, раздавая направо и налѣво, при звукѣ трубы и барабанномъ боѣ, афиши, лежавшія въ корзиночкѣ у нея на колѣняхъ. Хозяйка не ошиблась въ разсчетѣ. Какъ и слѣдовало ожидать, появленіе красавицы дѣвочки на улицахъ мирнаго провинціальнаго города произвело на обывателей сильное впечатлѣніе. Никто ужъ не интересовался разбойникомъ: всѣ взоры были обращены на дѣвочку, которая не только отличалась красотой, но вмѣстѣ съ тѣмъ была чрезвычайно скромна и застѣнчива. Взрослые заглядывались на ея чудные свѣтлые глаза, а мальчики повально въ нее влюблялись, о чемъ краснорѣчиво свидѣтельствовали груды пакетовъ съ орѣхами и яблоками, адресованныхъ мелкимъ-премелкимъ почеркомъ на ея имя, ежедневно выроставшія у дверей выставки.
   Достигнувъ цѣли и не желая продешевить свою любимицу, м-съ Джарли повернула оглобли назадъ. Разбойникъ сталъ по-прежнему въ одиночествѣ показываться на улицѣ, а Нелли появилась передъ восхищенной публикой въ новой роли: каждые полчаса она разсказывала посѣтителямъ залы исторію восковыхъ фигуръ и приводила всѣхъ въ восторгъ. Публика была самая отборная. Стараясь привлечь къ себѣ учебныя заведенія, м-съ Джарли должна была сдѣлать кое-какія измѣненія въ своей коллекціи. Такъ, напр., клоуна Гримальда она преобразила въ м-ра Линдлей Муррея и представила его трудящимся надъ составленіемъ англійской грамматики, а знаменитую женщину-убійцу -- въ м-съ Анну Моръ; и удивительная вещь, поразительное сходство этихъ обѣихъ личностей было удостовѣрено такимъ авторитетомъ, какъ миссъ Монфледерсъ -- содержательница перваго пансіона въ городѣ. Она удостоила выставку своимъ посѣщеніемъ и привела съ собой восемь лучшихъ ученицъ,-- въ неурочный часъ, когда двери были закрыты для остальной публики. Все ради тѣхъ же школъ м-ра Питта нарядили въ халатъ и ночной колпакъ, сняли съ него сапоги и въ этомъ костюмѣ онъ былъ, какъ двѣ капли воды, похожъ на поэта Каупера, а шотландская королева Марія, въ темномъ парикѣ и въ мужскомъ платьѣ съ бѣлымъ отложнымъ воротничкомъ, была вылитый портретъ Байрона, такъ что барышни, увидѣвъ его, вскрикнули отъ восторга, но миссъ Минфледерсъ поспѣшила умѣрить ихъ энтузіазмъ и прочла нотацію м-съ Джарли за то, что она не побоялась помѣстить въ своей коллекціи, въ избранномъ, такъ сказать, обществѣ, такого вольнодумца, и тѣмъ испортила все дѣло; она даже упомянула о мѣстномъ пасторѣ и объ уваженіи, которое должны оказывать духовенству, но м-съ Джарли ужъ ровно ничего не поняла изъ ея словъ.
   Нелли приходилось достаточно трудиться, но вообще говоря, ей жилось недурно. Хозяйка оказалась прекраснѣйшей, добрѣйшей женщиной. Она заботилась не только о собственномъ удобствѣ и утѣхахъ, но и о томъ, чтобы всѣ люди, прикосновенные къ ея дѣлу, были довольны своимъ положеніемъ, чтобы всѣмъ, живущимъ у нея, было хорошо. Такое сердечное отношеніе къ ближнему рѣдко встрѣчается даже у такъ называемыхъ баловней судьбы, которые живутъ въ болѣе роскошныхъ помѣщеніяхъ, чѣмъ караванъ. Счастье ближняго, лишь въ видѣ исключенія, составляетъ необходимое условіе личнаго счастья человѣка.
   Нелли, какъ мы уже сказали, устроилась порядочно. Кромѣ жалованья, она получала деньги отъ посѣтителей, которые очень любили ее; эти деньги оставались въ полномъ ея распоряженіи: хозяйка не требовала, чтобы она съ ней дѣлилась; къ дѣдушкѣ ея всѣ относились хорошо: и ему нашлось дѣло въ домашнемъ обиходѣ, и онъ оказался полезнымъ членомъ труппы. Словомъ, дѣвочка была бы совершенно довольна своимъ положеніемъ, если бы ее не мучилъ страхъ, что они могутъ въ одинъ прекрасный день снова встрѣтиться лицомъ къ лицу съ Квильпомъ.
   Воспоминаніе о карликѣ неотвязно преслѣдовало ее: ей всюду чудилось его безобразное лицо, его пришибленная фигура. Ради большей безопасности драгоцѣнныхъ куколъ Нелли должна была спать въ выставочной залѣ. Всякій разъ, какъ она вечеромъ пробиралась къ своему ложу, ее такъ и тянуло взглянуть на мертвенныя лица фигуръ. Воображеніе ея разыгрывалось: не одна, такъ другая фигура напоминала ей карлика, и ей уже казалось, что онъ переодѣлся куклой и сталъ на ея мѣсто. A тутъ куклы, сами по себѣ, начинали ее мучить, обступивъ со всѣхъ сторонъ ея постель и глядя на нее своими стеклянными глазами. То онѣ представлялись ей живыми существами, то ее пугала ихъ неподвижность и безмолвіе залы, и она цѣлыми часами лежала, не смѣя пошевельнуться и съ ужасомъ слѣдила за ихъ неясными очертаніями. Выбившись изъ силъ, она зажигала свѣчу или вставала съ постели и садилась у открытаго окна: искала утѣшенія въ небесныхъ свѣтилахъ. Нерѣдко въ эти минуты она вспоминала о прошедшемъ. Вотъ ей представляется старый дѣдушкинъ домъ, окошечко, у котораго, бывало, она ждала возвращенія старика, такъ живо чувствуя свое одиночество; милый, добрый, веселый Китъ, и ея личико, залитое слезами, на минуту озаряется улыбкой.
   Думала она въ эти безсонныя ночи и о дѣдушкѣ: ей ужасно хотѣлось знать, понимаетъ ли онъ свое настоящее положеніе, возвращается ли мысленно къ прежней жизни и оставила ли въ его душѣ хотъ какой нибудь слѣдъ та крайность, въ которой они недавно находились. Пока они вели бродячую жизнь, ей не приходилось задумываться надъ этимъ вопросомъ, теперь же ее терзала мысль, что будетъ съ ними, если, не дай Богъ, онъ заболѣетъ, или у нея не хватить силъ трудиться. душевное состояніе старика нисколько не измѣнилось и нельзя было надѣяться на его улучшеніе въ будущемъ: онъ, что называется, впалъ въ дѣтство. Доброе, безобидное существо, готовое на всякую услугу, не превышающую его силъ, онъ, какъ ребенокъ, радовался тому, что и онъ можетъ быть полезенъ; все также безъ памяти любилъ свою внучку, смотрѣлъ ей въ глаза, воспринималъ какъ пріятныя, такъ и непріятныя впечатлѣнія, и только: дальше этого его чувствительность не шла; онъ оставался равнодушнымъ ко всему на свѣтѣ и, казалось, ни о чемъ не думалъ, ничего не понималъ. Сидитъ онъ, бывало, сложа руки и безсмысленно глядитъ въ одну точку, а когда Нелли посмотритъ на него, онъ улыбнется, кивнетъ головой, а затѣмъ опятъ сидитъ истуканомъ. A попадется ему въ руки маленькій ребенокъ, онъ цѣлыми часами носитъ его на рукахъ, становясь втупикъ передъ самыми простыми, дѣтскими вопросами и смиренно преклоняясь даже передъ дѣтскимъ умомъ. Онъ какъ будто сознавалъ свое нравственное убожество, и только терпѣливо переносилъ его, какъ неизбѣжное зло. Все это такъ болѣзненно отзывалось въ сердцѣ бѣдной дѣвочки что она часто убѣгала куда нибудь въ уголокъ, чтобы скрыть душившія ее слезы и, бросившись на колѣни, горячо молила Бога, чтобы Онъ послалъ ея дѣдушкѣ исцѣленіе.
   Но даже и эти горести, тяжелымъ камнемъ ложившіяся на молодую душу, были пустяки въ сравненіи съ тѣмъ испытаніемъ, которое ожидало ее въ недалекомъ будущемъ.
   Какъ-то разъ, вечеромъ, въ праздникъ, Нелли вышла съ дѣдушкой погулять. Имъ пришлось въ продолженіе нѣсколькихъ дней кряду сидѣть въ душныхъ комнатахъ, поэтому они воспользовались свободнымъ временемъ и необыкновенно теплой погодой и отправились за городъ. Выйдя въ поле, они пошли по тропинкѣ, въ полной увѣренности, что она вскорѣ же приведетъ ихъ на большую дорогу, по которой они и вернутся въ городъ. Но тропинка завела ихъ далеко. Солнце уже садилось, когда они добрались до большой дороги и остановились отдохнуть.
   Темъ временемъ, сумерки мало-по-малу спустились на землю. Небо стало темное, мрачное, лишь на западѣ удаляющееся свѣтило золотомъ и огнемъ разливалось по горизонту, и его догорающее пламя, прорываясь сквозь темную завѣсу ночи, озаряло поле красноватымъ отблескомъ. Но вотъ солнце окончательно скрылось, унося съ собой и жизнь, и радость въ другія страны; поднялся вѣтеръ, надвинулись черныя тучи, пошелъ крупный, рѣдкій дождь, вдали послышались глухіе раскаты грома, засверкала молнія, и въ одинъ мигъ непроницаемая тьма окутала и небо, и землю.
   Они боялись стать подъ дерево или укрыться подъ заборомъ и бѣжали посреди дороги, надѣясь набрести на какую нибудь хижину, гдѣ бы можно было переждать грозу, разразившуюся страшнымъ ливнемъ. Они были такъ напуганы раскатами грома, молніей, надвое раскалывавшей небо, къ тому же, дождь пронизывалъ ихъ до костей, что навѣрно прошли бы не замѣтивъ одиноко стоявшаго у дороги дома, если бы ихъ не окликнулъ человѣкъ, увидѣвшій ихъ съ крыльца и предложившій имъ войти въ комнату.
   -- Должно быть, у васъ особенно тонкій слухъ, что вы такъ мало заботились о своемъ зрѣніи: въ такую грозу можно ослѣпнуть, сказалъ онъ, отодвигаясь отъ двери и заслоняя рукой глаза отъ ослѣпительнаго блеска молніи, огненной змѣйкой пробѣжавшей по небосклону. -- Чего вы такъ спѣшили? спросилъ онъ, затворяя дверь, и повелъ ихъ черезъ коридоръ въ заднюю комнату.
   -- Мы не замѣтили этого дома, пока вы насъ не позвали, отвѣчала Нелли.
   -- Мудренаго мало, когда молнія такъ и жжетъ глаза. Станьте-ка къ огню, да посушитесь маленько. Если хотите чего нибудь поѣсть, прикажите, и вамъ сейчасъ будетъ подано, а если ничего не хотите, не стѣсняйтесь: въ нашемъ трактирѣ это необязательно. Кажется "Храбрый солдатъ" извѣстенъ во всемъ околоткѣ.
   -- Вашъ трактиръ называется "Храбрый солдатъ"? спросила Нелли.
   -- Неужто это новость для васъ? Откуда вы? изъ какихъ странъ? По крайней мѣрѣ, въ нашихъ краяхъ всѣ знаютъ, какъ Отче нашъ, что такое "Храбрый солдатъ". Да, нашъ трактиръ называется "Храбрый солдатъ", а хозяинъ здѣсь Джемсъ Гровсь, человѣкъ безупречной, непоколебимой честности. Есть у него и отличныя кегли въ крытомъ помѣщеніи. Если найдется хоть одинъ человѣкъ, который недоволенъ Джемсомъ Гровсомъ, пусть онъ скажетъ это самому Джемсу Гровсу, и тотъ устроить ему какую угодно партію отъ четырехъ до сорока фунтовъ стерлинговъ за ставку.
   И съ этими словами онъ нѣсколько разъ ударилъ себя по жилету: дескать, я самъ и есть Джемсъ Гровсъ, вполнѣ заслуживающій эти похвалы, и, взглянувъ на свой собственный портретъ, висѣвшій въ черной рамкѣ надъ каминомъ, откуда онъ, казалось, бросалъ вызовъ всему обществу, онъ поднесъ къ губамъ стаканъ съ водкой, наполовину опорожненный, и выпилъ за здоровье Джемса Гровса.
   Вѣроятно кто нибудь изъ завсегдатаевъ трактира, сидѣвшихъ въ той же комнатѣ за ширмой, не разъ изъявлялъ сомнѣніе насчетъ безупречности хозяина, что и вызвало эту хвалебную рѣчь съ его стороны, что Джемсъ Гровсъ, ни съ того, ни съ сего, вдругъ повернулся къ ширмѣ, громко забарабанилъ по ней и съ минуту ждалъ отвѣта. Но отвѣта не послѣдовало, и онъ продолжалъ ораторствовать въ томъ же духѣ:
   -- Не думаю, чтобы много нашлось людей, которые бы отважились ссориться съ Джемсомъ Гровсомъ подъ его собственной крышей. Есть одинъ такой смѣльчакъ -- и онъ не за горами -- такъ вѣдь это во какой здоровякъ: онъ одинъ стоить добрыхъ двадцати, поэтому-то я и позволяю ему говорить все, что ему вздумается, а онъ и пользуется этимъ.
   Въ отвѣть на эти комплименты за ширмой послышался сердитый хриплый голосъ. Хозяина просили зажечь свѣчи и не шумѣть; нечего, молъ, хвастаться: всѣ знаютъ, что онъ за птица.
   -- Нелли, душечка, слышишь, тамъ играютъ въ карты! шепнулъ старикъ, навостривъ уши.
   -- Затвори ставни, да сними со свѣчки, продолжалъ тотъ же сердитый голосъ.-- Такая темь, чортъ возьми, что и мастей не разберешь. Благодаря грозѣ, пиво у тебя сегодня будетъ совсѣмъ скверное. Партія кончена. Я выигралъ семь фунтовъ и шесть пенсовъ. Давай-ка ихъ сюда, Исаакъ!
   -- Да ты слышишь, Нелли, слышишь? встрепенувшись повторилъ старикъ, когда за ширмой зазвенѣли мелкой монетой.
   Сильнѣйшій громовой ударъ прервалъ на минуту всѣ разговоры.
   -- Такого грома я не слыхалъ съ той самой ночи, когда, помните, старику Льюку Видерсу такъ страшно везло: онъ выигралъ тринадцать разъ кряду, заговорилъ кто-то другой, рѣзкимъ, надтреснутымъ голосомъ, въ высшей степени непріятнымъ.-- Всѣ тогда говорили, что ему, должно быть, самъ чортъ помогаеть; я увѣренъ, что онъ стоялъ у него за спиной.
   -- Льюку везло только въ послѣдніе года; я помню, какъ онъ всегда былъ несчастливъ въ игрѣ: его, бывало, славно отдѣлывали и въ картахъ, и въ кости: какъ липку обирали, замѣтилъ первый.
   -- Да ты слышишь ли, Нелли, что они говорятъ? настойчиво шепталъ старикъ.
   Дѣвочка взглянула на него и къ ужасу своему увидѣла, что онъ совсѣмъ преобразился. Лицо у него было взволнованное, взглядъ напряженный, зубы стиснуты; онъ съ трудомъ дышалъ; рука его -- онъ ухватился за руку внучки -- ходуномъ ходила.
   -- Богъ свидѣтель, что я всегда говорилъ то же самое, бормоталъ онъ, поднимая глаза къ небу.-- Я зналъ, что это такъ и должно быть, что это будетъ и всегда мечталъ объ этомъ! Скажи, милая Нелличка, сколько всего у насъ денегъ? Вчера я видѣлъ, у тебя ихъ было довольно. Подай ихъ сюда.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, милый дѣдушка, не отбирайте у меня денегъ, взмолилась испуганная дѣвочка;-- лучше уйдемте отсюда; нужды, нѣтъ, что дождь идетъ. Умоляю васъ, уйдемте поскорѣе отсюда.
   -- Дай мнѣ деньги, говорю тебѣ.-- Глаза его гнѣвно сверкнули, но онъ сейчасъ же опомнился и сталъ успокаивать внучку.-- Не плачь, дитятко мое, прости мнѣ, я не хотѣлъ тебя обидѣть. Вѣдь я сдѣлалъ тебя несчастной, я и исправлю бѣду. Гдѣ деньги?
   -- Заклинаю васъ, дѣдушка, ради вашего и моего спокойствія, не притрагивайтесь къ этимъ деньгамъ. Лучше я выброшу ихъ за окно. Бѣжимъ изъ этого дома, бѣжимъ!
   -- Дай деньги, мнѣ нужны деньги, ты должна мнѣ ихъ дать! Вотъ такъ-то лучше! теперь я узнаю мою милую дѣвочку. Не бойся, Нелличка, я выиграю и устрою твою судьбу.
   И онъ съ лихорадочнымъ волненіемъ схватилъ кошелекъ, который Нелли вынула изъ кармана, и торопливо направился за ширму. Остановить его не было никакой возможности. Разстроенная, опечаленная дѣвочка покорно послѣдовала за дѣдомъ и вотъ что они увидѣли.
   За зеленымъ столомъ, на которомъ лежала колода картъ и нѣсколько серебряныхъ монетъ, сидѣло двое игроковъ. Одинъ былъ здоровенный мужчина среднихъ лѣтъ, щеки толстыя, ротъ до ушей; изъ-подъ разстегнутаго ворота виднѣлась чутъ не воловья шея, еле прикрытая свободно болтавшимся краснымъ галстухомъ. Огромное лицо его было обрамлено черными баками. Онъ сидѣлъ въ шляпѣ и близко около себя держалъ суковатую палку. Другой партнеръ, котораго тотъ звалъ Исаакомъ, былъ похилѣе своего товарища -- длинный, сутуловатый, съ высоко приподнятыми плечами, съ зловѣщей физіономіей, онъ вдобавокъ косилъ, что придавало ему еще болѣе отвратительный видъ. Счеты записывали мѣломъ на ширмѣ.
   Хозяинъ трактира зажегъ свѣчу и задернулъ занавѣску на окнѣ.
   Когда старикъ съ Нелли подошелъ къ столу, тотъ изъ игроковъ, который назывался Исаакомъ, встрѣтилъ ихъ недружелюбно.
   -- Вы, кажется, ни съ кѣмъ изъ насъ незнакомы, милостивый государь, зачѣмъ же вы входите за ширму? обратился онъ къ старику.
   -- Надѣюсь, сударь, что въ этомъ нѣтъ ничего обиднаго, оправдывался тотъ.
   -- Какъ странно вы разсуждаете! Вы врываетесь въ комнату, гдѣ два джентльмена частнымъ образомъ играютъ въ карты, и находите, что это не обидно.
   -- Я вовсе не желалъ васъ оскорбить, говорилъ сконфуженный старикъ, пожирая карты глазами.-- Я думалъ, что...
   -- Вы не имѣли никакого права думать! Да и какого чорта вы будете думать на старости лѣтъ!
   -- Ну ты, грубьянъ, что, что ты не дашь ему слова выговорить, промолвилъ другой партнеръ, въ первый разъ взглянувшій на незнакомцевъ.
   Хозяинъ трактира все время молчалъ. Онъ выжидалъ, что скажетъ толстякъ, какъ онъ отнесется къ новымъ пришельцамъ, чтобы тотчасъ же стать на его сторону.
   -- Въ самомъ дѣлѣ, Исаакъ, что это вы не дадите ему слова выговорить, вступился и онъ за старика.
   -- Что это вы не дадите ему слова выговорить, передразнилъ его Исаакъ своимъ пискливымъ голосомъ.-- Не безпокойтесь, Джемсъ Гровсъ, будетъ и онъ говорить.
   -- Ну такъ чего-жъ вы тамъ!..
   Исаакъ зловѣще перекосилъ глаза и, вѣроятно, перебранка между этими достойными особами продолжалась бы еще долго, если бы не вмѣшался толстякъ, зорко вглядывавшійся въ старика.
   -- Почемъ знать, можетъ быть, этотъ господинъ добивается чести поиграть съ нами въ карты, промолвилъ онъ, подмигивая.
   -- Да я именно для этого и пришелъ сюда, хотѣлъ просить, чтобы вы приняли меня въ свою компанію.
   -- Я такъ и думалъ, подтвердилъ тотъ.-- Почемъ знать, можетъ быть, этотъ господинъ, догадываясь, что мы не захотимъ играть на орѣхи, пожелаетъ играть на деньги.
   Вмѣсто отвѣта старикъ потрясъ кошелькомъ, бросилъ его на столъ и съ жадностью сталъ собирать карты, какъ скряга собираетъ золото.
   -- Ну, если такъ, я прошу извиненія у этого господина, сказалъ Исаакъ. -- Какой хорошенькій кошелекъ! яко бы восхищался онъ,-- не очень-то тяжелый, правду сказать, но ничего, съ полчасика можно будетъ позабавиться.
   Онъ подбросилъ его вверхъ и ловко подхватилъ на лету.
   -- Мы можемъ играть вчетверомъ, вмѣстѣ съ Гровсомъ, сказалъ толстякъ.-- Хочешь, Джемми?
   Хозяинъ, конечно, не въ первый разъ принималъ участіе въ игрѣ. Онъ подошелъ къ столу и сѣлъ. Дѣвочка отвела старика въ сторону и опять начала его уговаривать.
   -- Пойдемъ, дѣдушка, мы еще можемъ быть такъ счастливы!
   -- Да мы и будемъ счастливы. Пусти меня, Нелли. Для того, чтобы мы были счастливы, мнѣ надо поиграть въ карты или въ кости. Начнемъ съ маленькаго выигрыша, а дойдемъ и до большого; не здѣсь, разумѣется, а впослѣдствіи, въ другомъ мѣстѣ. Я только желаю отыграть то, что я проигралъ, и все это для тебя, моя голубушка.
   -- Боже мой, Боже мой! И зачѣмъ это злая судьба привела насъ сюда! въ отчаяніи воскликнула дѣвочка.
   -- Тс, тс! старикъ зажалъ ей ротъ рукой.-- Не брани судьбу, коли ждешь отъ нея счастья. Я это испыталъ на себѣ.
   -- Нуте-съ, милостивый государь, если вы не желаете играть, такъ, по крайней мѣрѣ, отдайте намъ карты, вмѣшался толстякъ.
   -- Иду, иду, крикнулъ старикъ.-- Садись сюда, Нелли, шепнулъ онъ ей -- и смотри, какъ мы будемъ играть. Успокойся, все будетъ твое -- до послѣдняго пенни. Имъ я этого не скажу, а то они, пожалуй, откажутся играть со мной: вѣдь каждому ясно какъ день, что, играя для тебя, невозможно проиграть. Посмотри на нихъ, сравни ты ихъ съ собой. Можно ли сомнѣваться въ томъ, кто выиграетъ?
   -- Вѣроятно этотъ господинъ раздумалъ играть, промолвилъ Исаакь, дѣлая видъ, будто хочетъ встать.-- Должно быть, онъ струсилъ, забывая, что рискъ благородное дѣло. Впрочемъ, это насъ не касается.
   -- Вовсе я и не думалъ отказываться отъ игры, встрепенулся старикъ.-- Я давно готовъ и жду, чтобы вы начали. Я больше всѣхъ васъ желаю играть.
   И онъ придвинулся къ столу. Всѣ четверо усѣлись, и игра началась.
   Помутившимся взоромъ слѣдила Нелли за старикомъ. Ей было рѣшительно все равно, выиграетъ ли онъ или проиграетъ. Она видѣла лишь одно: безумная страсть всецѣло овладѣла ея дѣдушкой и теперь ужъ не выпуститъ его изъ своихъ когтей. Онъ былъ неузнаваемъ. Куда дѣвалась его апатія! Когда карта шла, онъ приходилъ въ неистовый восторгъ, а при малѣйшей неудачѣ падалъ духомъ, волновался, трясся надъ каждой ничтожной ставкой. Это зрѣлище было ей до того невыносимо, что она скорѣе предпочла бы видѣть дѣда на столѣ, чѣмъ бытъ свидѣтельницей такого униженія съ его стороны. И что всего обиднѣе: она, Нелли, была невольной причиной его терзаній: его одушевляла единственная цѣль -- возвратить ей утраченное по его винѣ довольство.
   Другіе партнеры -- игроки по профессіи, попросту шулера -- играли очень покойно, даже равнодушно, какъ самые добродѣтельные люди, хотя тоже были совершенно поглощены картами. Они сидѣли какъ истуканы, не шевелясь, не интересуясь ничѣмъ, кромѣ игры. Вотъ одинъ изъ нихъ на минуту поднимаетъ глаза и, улыбаясь, переглядывается съ сосѣдомъ. Другой откидывается на спинку стула и съ раздраженіемъ смотритъ на окно -- только что сверкнула ослѣпительная молнія при сильнѣйшемъ ударѣ грома. Можно подумать, что его выводятъ изъ терпѣнія разъяренныя стихіи, а въ сущности и онъ, и его товарищи помышляютъ только о томъ, какъ бы получше обыграть старика.
   Гроза длилась цѣлыхъ три часа. Но затѣмъ, мало-по-малу, все стихло: молнія блистала рѣже и слабѣе, громъ еле слышно погромыхивалъ въ отдаленіи, а игра все продолжалась и продолжалась, и никому не было дѣла до измученной душевными волненіями дѣвочки.
   

XXX.

   
   Наконецъ кончили. Въ выигрышѣ оказался одинъ Исаакъ Листъ. Не изъявляя ни удивленія, ни радости, онъ прехладнокровно сгребъ всѣ деньги со стола въ карманъ -- дескать, я съ тѣмъ и шелъ, чтобы выиграть. Два другіе партнера съ твердостью переносили свою неудачу какъ заправскіе игроки. Всѣ трое встали изъ-за стола, на которомъ валялся пустой кошелекъ Нелли; только старикъ все еще сидѣлъ за картами: тасовалъ ихъ, сдавалъ, разсматривалъ, какія ему пришли, и такъ углубился въ свое занятіе, что просидѣлъ бы за нимъ всю ночь, если бы не подошла Нелли. Она тронула его за плечо и напомнила, что уже около полуночи.
   -- Вотъ что значитъ бѣдность, говорилъ онъ, указывая ей на карты, которыя только что сдалъ.
   -- Если бы я могъ хоть чуточку продолжать игру, я бы все отыгралъ. Смотри, Нелли, какія карты мнѣ пришли: вотъ это мои, а это ихъ.
   -- Бросьте карты, постарайтесь забыть о нихъ, настаивала дѣвочка.
   -- Забыть о нихъ! -- онъ повернулся къ ней и недовѣрчиво посмотрѣлъ ей въ глаза. Лицо его было растерянное, угрюмое.-- Забыть о нихъ! Какъ-же мы разбогатѣемъ, если забудемъ о картахъ?
   Дѣвочка только покачала головой.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, Нелли! говорилъ старикъ, трепля ее по щечкѣ. -- Намъ не слѣдуетъ забывать о картахъ. Мы должны какъ можно скорѣе отыграться. Надо только маленько запастись терпѣньемъ. Я обѣщаю тебѣ возвратить все, что мною проиграно. Это такое дѣло: сегодня проигралъ, а завтра выиграю. Безъ хлопотъ и заботъ ничего не добьешься на этомъ свѣтѣ. Ну, теперь идемъ.
   -- A знаете, который часъ? остановилъ его хозяинъ, курившій съ пріятелями трубку.-- Уже пробило полночь!..
   -- A на дворѣ дождь такъ и хлещетъ, добавилъ толстякъ.
   -- Трактиръ "Храбрый солдатъ", содержатель Джемсъ Гровсъ, дешевизна необыкновенная, отличный столъ, чистыя постели, цитировалъ свою вывѣску хозяинъ.-- Уже половина перваго.
   -- Ахъ, какъ поздно, заволновалась дѣвочка.-- Зачѣмъ мы раньше не ушли? Что и какъ подумаютъ дома? Когда мы вернемся, уже будетъ 2 часа. Скажите, сударь сколько намъ придется заплатить за ночлегъ?
   -- За двѣ чистыя постели 1 1/2 шиллинга; за ужинъ съ пивомъ 1 шиллингъ. Стало быть все вамъ обойдется въ 2 1/2 шиллинга, отчеканилъ хозяинъ.
   Дѣвочка разсудила, что имъ будетъ неловко безпокоить м-съ Джарли среди ночи -- та любила поспать -- что если они встанутъ пораньше, то, пожалуй, успѣютъ добраться до дому, пока она еще будетъ въ постели и скажутъ ей, что гроза задержала ихъ въ дорогѣ. Она вспомнила, что у нея въ подолѣ зашита золотая монета, отвела дѣдушку въ сторону и предложила ему остаться переночевать.
   -- Ахъ, если бы эти деньги были въ моихъ рукахъ нѣсколько минутъ тому назадъ! еслибъ я зналъ! пробормоталъ старикъ, когда она ему сказала, что у нея будетъ чѣмъ расплатиться за ночлегъ.
   Нелли поспѣшила перемѣнить разговоръ и обратилась къ хозяину.
   -- Мы остаемся здѣсь на ночь.
   -- И отлично дѣлаете. Я сейчасъ подамъ вамъ ужинъ. Онъ докурилъ трубку, выколотилъ изъ нея золу, бережно поставилъ ее у печки, чашечкой внизъ, и тогда только отправился за ужиномъ. Поставивъ на столъ хлѣбъ, сыръ и пиво и восхваляя то и другое, онъ просилъ гостей не стѣсняться, быть какъ дома. Дѣдушка и внучка ѣли мало: они слишкомъ были поглощены каждый своей собственной горькой думой. Остальные гости, для которыхъ пиво было неподходящимъ напиткомъ, угощались водкой и табакомъ.
   Намѣреваясь уйти рано утромъ, дѣвочка хотѣла впередъ расплатиться съ хозяиномъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ боялась, какъ бы дѣдъ не увидѣлъ денетъ. Она потихонько достала зашитую въ платье монету и, улучивъ минуту, проскользнула за хозяиномъ въ другую комнату и тамъ попросила его размѣнять деньги.
   Хозяинъ удивился, увидѣвъ въ рукахъ дѣвочки золотую монету. Онъ постучалъ по ней, осмотрѣлъ ее со всѣхъ сторонъ, подозрительно взглянулъ на дѣвочку и, казалось, готовъ былъ спросить ее, откуда она взяла эту монету, но, какъ смѣтливый трактирщикъ, сообразилъ, что это до него не касается, тѣмъ болѣе, что монета не фальшивая и останется у него въ конторкѣ, размѣнялъ ее и подалъ дѣвочкѣ сдачу. Когда Нелли возвращалась назадъ, ей показалось, что мимо нея въ дверь прошмыгнула какая-то фигура. Такъ какъ между этой дверью и конторкой, гдѣ она мѣняла деньги, былъ только темный коридорчикъ, по которому въ это время никто не проходилъ, у Нелли явилось подозрѣніе, что за ней подсматриваютъ.
   Но кто бы это могъ быть? Всѣ гости были на своихъ мѣстахъ. Оба игрока, развалившись каждый на двухъ стульяхъ, лежали около стола, а между ними сидѣлъ дѣдушка и глядѣлъ на выигравшаго съ такимъ подобострастіемъ и съ такимъ благоговѣніемъ прислушивался къ каждому его слову, точно это было какое-то высшее существо. Она посмотрѣла кругомъ, не было ли еще кого въ комнатѣ, нѣтъ, никого не было. Что за притча? Она нагнулась къ старику и шопотомъ спросила его, не выходилъ ли кто-отсюда.
   -- Нѣтъ, отвѣчалъ онъ,-- никто не выходилъ.
   Вѣрно ей померещилось. A между тѣмъ, проходя по коридору, она такъ ясно видѣла промелькнувшую фигуру. Странно, очень странно! Пока она размышляла объ этомъ загадочномъ приключеніи, пришла дѣвушка и предложила провести ее въ ея комнату.
   Старикъ простился съ своими партнерами и они вмѣстѣ поднялись по лѣстницѣ въ верхній этажъ. Домъ былъ большой, старинный, съ широкими лѣстницами и мрачными коридорами, которые казались еще мрачнѣе при свѣтѣ слабо мерцавшей свѣчки. Проводивъ дѣда до его спальни, она пошла съ горничной къ себѣ. Это была довольно уединенная комнатка въ концѣ какого-то прохода. Къ ней вела ветхая лѣсенка ступеней въ шесть. Водворивъ барышню на новомъ мѣстѣ, горничная воспользовалась случаемъ, чтобы поболтать, и разсказала ей всѣ свои секреты. Мѣстомъ своимъ она, конечно, недовольна: работы много, а жалованье ничтожное. Черезъ двѣ недѣли ей срокъ. Она не останется въ этомъ домѣ. Не можетъ ли милая барышня рекомендовать ее своимъ знакомымъ. Пожалуй, съ такого мѣста въ порядочный домъ и не примутъ. Здѣсь все въ карты играютъ и едва ли ведутъ чистую игру: народъ все какой-то подозрительный, но она надѣется, что барышня ея не выдастъ, а то ей будетъ плохо. Затѣмъ пошли признанія болѣе интимнаго характера: былъ любовникъ, да она его бросила: онъ грозилъ пойти въ солдаты. Наконецъ дѣвушка пожелала Нелли доброй ночи, пообѣщала раненько утромъ постучать къ ней въ дверь и ушла.
   И вотъ Нелли остается одна. Ей жутко, ей страшно, передъ ея глазами такъ и вертится проскользнувшая въ темномъ проходѣ фигура; а тутъ еще горничная напугала ее своими разсказами. И правда, что всѣ игравшіе въ карты внизу не внушаютъ довѣрія. Можетъ быть, они тѣмъ и живутъ, что грабятъ и убиваютъ проѣзжихъ.
   Она старается хоть на минуту отогнать отъ себя мрачныя мысли, но тутъ другія заботы начинаютъ ее осаждать. Что станетъ съ ея дѣдомъ, до чего доведетъ его страсть, охватившая его съ прежней силой? И что скажетъ хозяйка, когда узнаетъ обо всемъ? Можетъ быть, тамъ уже хватились, что ихъ нѣтъ, и ищутъ ихъ повсюду. Проститъ ли она ихъ, или вытолкаетъ вонъ. Боже мой, Боже мой! и зачѣмъ они остановились въ этомъ притонѣ! имъ слѣдовало спѣшить домой, не смотря ни на какую грозу.
   Но всему на свѣтѣ бываетъ конецъ. Заснула измученная дѣвочка прерывистымъ, безпокойнымъ сномъ. Ей все снилось, что она падаетъ съ высокой башни; она поминутно просыпалась и вскакивала, съ ужасомъ оглядываясь кругомъ. Мало-по-малу она успокоилась и теперь спитъ крѣпче. Чу! что-жъ это такое? Фигура, все время преслѣдовавшая ее въ воображеніи, у нея въ комнатѣ. Да, да, она не ошибается, она нарочно съ вечера подняла занавѣску, чтобы не проспать, и теперь ясно видитъ, что кто-то ползетъ на четверенькахъ къ ея кровати. Она не въ состояніи крикнуть, не въ состояніи пошевельнуться и только слѣдитъ глазами за подвигающейся фигурой.
   A та подкрадывается къ самому ея изголовью. Дѣвочка чувствуетъ ея дыханіе и слегка отворачиваетъ голову, чтобы воръ, шаря по кровати, не наткнулся рукой на ея лицо. Но вотъ онъ поползъ назадъ, къ окну и повернулъ голову въ ея сторону.
   Въ просвѣтѣ окна обрисовалось какое-то пятно и только, Но она чувствуетъ, она знаетъ, что воръ глядитъ на нее во всѣ глаза и прислушивается къ малѣйшему шороху. Въ продолженіе нѣсколькихъ минутъ все тихо. Наконецъ онъ шарить въ чемъ-то руками, по-прежнему продолжая держать голову въ ея сторону, и вдругъ она слышитъ звонъ мелкой монеты.
   Опятъ онъ осторожно ползетъ къ ея кровати, кладетъ ея платье на мѣсто и потихонько направляется къ выходу. Боже! какой безконечной ей показалась эта минута, когда онъ медленно ползъ по комнатѣ и она не могла его видѣть? Вотъ онъ уже поднимается на ноги: ступеньки слегка заскрипѣли подъ его неслышными шагами и онъ исчезъ.
   Первымъ побужденіемъ Нелли, когда она почувствовала себя внѣ опасности, было бѣжать, куда глаза глядятъ, лишь бы не оставаться одной, лишь бы увидѣть человѣческое лицо: тогда, она увѣрена, къ ней возвратится языкъ, онѣмѣвшій отъ ужаса. Она безсознательно добирается до двери, а воръ все еще стоитъ на послѣдней ступенькѣ.
   Она боится пройти мимо него, хотя едва ли онъ замѣтилъ бы ее въ такой темнотѣ. Отъ страха у нея кровь стынетъ въ жилахъ -- оба неподвижно стоятъ на своихъ мѣстахъ: онъ еще не рѣшается идти впередъ, она не смѣетъ возвратиться назадъ въ свою комнату.
   A дождь такъ и хлещетъ ручьями съ соломенной крыши. Какое-то насѣкомое, съ вечера влетѣвшее въ окно, мечется и бьется по потолку и стѣнамъ, тщетно силясь вырваться на чистый воздухъ и своимъ жужжаньемъ нарушая тишину дома, погруженнаго въ сонъ. Фигура двинулась впередъ. Нелли -- за ней, въ надеждѣ добраться до комнаты дѣдушки, гдѣ она будетъ въ полной безопасности.
   Наконецъ они дошли до этой комнаты. Нелли уже готова прошмыгнуть мимо вора и затворить за собою дверь, какъ вдругъ фигура снова останавливается.
   Что если воръ войдетъ къ дѣдушкѣ, чтобы убить его! Она чуть не падаетъ въ обморокъ отъ этой мысли. И точно, онъ входитъ. Дверь полуотворена, комната освѣщена. Руководимая однимъ желаньемъ, какъ бы спасти дѣдушку, пусть лучше ее убьють,-- она, почти безъ чувствъ, шатаясь, приближается къ двери и заглядываетъ въ нее. И что-жъ она видитъ?
   Постель дѣдушки не тронута, стало быть онъ и не ложился спать. Самъ онъ сидитъ за столомъ блѣдный, глаза блестятъ: онъ съ жадностью считаетъ деньги, которыя только что собственноручно укралъ у своей внучки.
   

XXXI.

   
   Ощупью, едва держась на ногахъ, возвратилась Нелли въ свою комнату. Что за вздоръ весь этотъ страхъ, только что испытанный ею, въ сравненіи съ горемъ, которое теперь точитъ ея сердце! Если бы это былъ настоящій воръ или разбойникъ, если бы даже самъ трактирщикъ подкрался къ сонной гостьѣ, чтобы ее убить и ограбить, то и тогда ее не охватилъ бы такой ужасъ. Ея воображеніе не могло нарисовать болѣе страшной, болѣе постыдной, отталкивающей картины: старый, сѣдой дѣдушка пробирается какъ татъ въ комнату своей внучки, обкрадываетъ ее сонную и упивается восторгомъ, разглядывая похищенное. Ну что, если онъ еще разъ вернется въ ея комнату, боясь, что не все забралъ -- вѣдь въ ея двери нѣтъ никакого запора -- опять подползетъ къ ея кровати, и она, содрогаясь при мысли, что онъ можетъ дотронуться до нее рукой, соскользнетъ на полъ къ его ногамъ. Она сидитъ и прислушивается съ напряженнымъ вниманіемъ. Чу! опять на лѣстницѣ шаги: дверь отворилась... въ ея напуганномъ воображеніи, разумѣется, но отъ этого ей не легче, Воображаемое несчастіе было для Нелли еще хуже дѣйствительнаго: дѣйствительному былъ бы конецъ, а воображаемое все надвигалось и надвигалось и конца ему не предвидѣлось.
   Можно же себѣ представить, въ какомъ положеніи была Нелли. Она боялась не дорогого, милаго дѣдушки, онъ и заболѣлъ-то этимъ душевнымъ недугомъ изъ-за нея, заботясь о ея счастьѣ, а этого, совсѣмъ чужого ей человѣка, который, явившись въ его образѣ, страшно искаженномъ и отталкивающемъ наканунѣ вечеромъ, съ азартомъ игралъ въ карты, ночью ограбилъ ее и потомъ любовался похищенными деньгами и, о ужасъ! онъ былъ такъ близко около нея! Она никакъ не могла сопоставитъ въ умѣ своего любящаго дѣдушку съ этимъ старикомъ, который былъ такъ похожъ и вмѣстѣ съ тѣмъ такъ непохожъ на него. Давно ли она плакала о томъ, что онъ измѣнился, сталъ равнодушнымъ, безучастнымъ ко всему, а теперь... теперь ей во сто разъ горше.
   Она такъ истерзалась, предаваясь этимъ горестнымъ мыслямъ, что ей стало не въ моготу; она опять спустилась съ лѣстницы и пошла въ комнату дѣдушки; ей хотѣлось увидѣть его, услышать его голосъ. Дверь была по-прежнему отворена, свѣча горѣла на столѣ.
   Она шла къ нему со свѣчей: если онъ не спитъ и удивится, увидѣвъ ее, она скажетъ, что ей тоже не спалось, что она никакъ не могла успокоиться и пришла посмотрѣть, погасилъ ли онъ свою свѣчку.
   Старикъ спалъ крѣпкимъ, мирнымъ сномъ. Лицо какъ всегда милое, покойное, не омраченное никакой дикой страстью, никакимъ грѣховнымъ желаніемъ. Это не былъ ни азартный игрокъ, ни тать, пробиравшійся въ ея комнату, даже не тотъ унылый, дряхлый старикъ, съ блѣднымъ, измученнымъ лицомъ, на котораго она бывало не могла смотрѣть безъ слезъ, отворяя ему дверь на разсвѣтѣ; это былъ ея старый дорогой другъ, ея безобидный спутникъ, ея милый, добрый дѣдушка.
   Ей стоило только взглянуть на эти дорогія черты, чтобы страхъ, волновавшій ее, разсѣялся какъ дымъ, но на душѣ у нея осталась глубокая скорбь, которая и разразилась горькими слезами.
   -- Помоги ему, Господи, мысленно говорила она, наклоняясь и цѣлуя его старческую щеку.-- Теперь и я вижу, что если они нагонятъ насъ, они насъ разлучать навѣки, запрутъ его, лишатъ его и свѣта, и воздуха. Я одна у него на свѣтѣ, никто, кромѣ меня, не позаботится о немъ. Боже, помоги намъ обоимъ!
   Она зажгла свою свѣчку, которую передъ тѣмъ потушила, и также тихонько возвратилась въ свою комнату. Всю остальную ночь, эту безконечную, ужасную ночь, она провела безъ сна.
   Къ утру, когда свѣча ея уже догорала, она заснула, но ненадолго: горничная ранехонько постучалась въ дверь. Нелли быстро вскочила, одѣлась, осмотрѣла карманы -- въ нихъ не осталось ни одного пенни,-- и сошла внизъ къ дѣдушкѣ.
   Старикъ былъ уже готовъ и, нѣсколько минутъ спустя, они шли по большой дорогѣ. Дѣвочкѣ показалось, что онъ избѣгаетъ ея взгляда и ждетъ -- не заговорить ли она сама о пропажѣ. Разумѣется, она должна сказать, иначе онъ догадается обо всемъ..
   -- Дѣдушка, какъ вы думаете, эти господа,что вчера играли съ ваши въ карты, честные люди? спросила она дрожащимъ голосомъ, когда они съ милю отошли отъ трактира.
   -- A что? и старикъ затрясся всѣмъ тѣломъ.-- Кажется, что честные: въ картахъ они не плутовали.
   -- Я вамъ сейчасъ объясню, почему я васъ объ этомъ спрашиваю. Видите ли, милый дѣдушка, ночью изъ моей комнаты пропали деньги. Можетъ быть кто взялъ ихъ ради шутки, просто хотѣлъ подтрунить надо мной. Милый дѣдушка! я бы первая отъ души разсмѣялась, если бы только могла въ этомъ убѣдиться.
   -- Да кто-жъ беретъ деньги ради шутки! перебилъ ее старикъ.-- Возьметъ, такъ не отдастъ. Какія тутъ шутки!
   -- Ну, такъ, значитъ, у меня ихъ украли изъ кармана, замѣтила Нелли упавшимъ голосомъ.
   Отвѣтъ дѣдушки разрушилъ ея послѣднюю надежду.
   -- И у тебя ничего не осталось, Нелли? спросилъ старикъ.-- Неужели все взяли, до послѣдняго пенни?
   -- До послѣдняго пенни, отвѣчала дѣвочка.
   -- Надо будетъ какъ нибудь раздобыть ихъ: намъ нужны деньги, во что бы то ни стало. Ты не горюй объ этой пропажѣ, Нелли; мы вернемъ все съ избыткомъ,-- какимъ образомъ вернемъ, это ужъ мое дѣло. -- Только, Боже сохрани, никому ни слова. Стало быть, ихъ украли у тебя во время сна? бѣдная моя Нелличка! прибавилъ онъ, и въ голосѣ его слышалось состраданіе, которое такъ противорѣчило его предыдущимъ лукавымъ словамъ.
   Дѣвочка шла понуря голову и плакала. Она не сомнѣвалась въ томъ, что дѣдушка искренно сочувствовалъ ея горю. Вѣдь все, что онъ дѣлалъ, онъ дѣлалъ ради нея. Какой ужасъ!
   -- Такъ слышишь, милочка моя, ни съ кѣмъ, кромѣ меня, не говори объ этой пропажѣ, да и со мной не къ чему, никакой пользы отъ этого не будетъ, поспѣшилъ онъ прибавить. -- Не плачь, дитятко, не стоитъ изъ-за денегъ тратить твои драгоцѣнныя слезки, тѣмъ болѣе, что мы все вернемъ.
   -- Богъ съ ними, съ этими деньгами, промолвила дѣвочка, взглядывая на старика. -- Я бы не пожалѣла о нихъ ни одной минуты, даже въ такомъ случаѣ, если бы въ моемъ кошелькѣ вмѣсто каждаго пенни лежало по фунту стерлинговъ.
   -- Хорошо, хорошо.
   Старикъ готовъ былъ разсердиться, но вовремя сдержался.
   -- Она ничего не знаетъ, но я долженъ благодарить за это Бога, подумалъ онъ.
   -- Послушайте, что я вамъ скажу, дѣдушка, серьезно заговорила Нелли.-- Хотите меня выслушать или нѣтъ?
   -- Я готовъ, я готовъ тебя слушать, засуетился старикъ, все еще избѣгая глядѣть на нее. -- Какой милый голосъ, прибавилъ онъ про себя,-- точь-въ-точь, какъ у ея покойной матери. И какъ сладко онъ всегда отзывается въ моемъ сердцѣ!
   -- Умоляю васъ, бросьте всѣ эти карты, забудьте о всякихъ выигрышахъ и проигрышахъ; будемъ думать только о той прибыли, которую намъ доставляетъ нашъ трудъ, наше общее дѣло.
   -- Да вѣдь и эта цѣль у насъ, кажется, общая, возразилъ дѣдъ, какъ бы разсуждая самъ съ собою.-- Чье имя я мысленно произношу, садясь на карточный столъ?
   -- Развѣ мы хуже себя чувствуемъ съ тѣхъ поръ, какъ ушли изъ дома и, сбросивъ съ плечъ всѣ эти ненавистныя заботы, скитаемся безъ пристанища по Божьему міру? продолжала Нелли.
   -- Она правду говоритъ, истинную правду, бормоталъ старикъ вполголоса,-- но я все-таки исполню свой долгъ.
   -- Вспомните, дѣдушка, какъ намъ было хорошо, когда мы въ первый разъ вышли за городъ! Какія чудныя прогулки мы дѣлали, съ какимъ аппетитомъ мы ѣли, какъ сладко отдыхали. Чего, чего только мы не видали за это время и какъ были довольны. A почему съ нами произошла такая перемѣна?
   -- Не мѣшай, не мѣшай!
   Старикъ попросилъ ее замолчать на нѣкоторое время. Онъ, молъ, чѣмъ-то занятъ. Немного погодя, онъ поцѣловалъ ее въ щеку, сдѣлалъ знакъ рукой, чтобъ она еще не говорила, и они молча продолжали путь. Повременамъ онъ останавливался и, наморщивъ лобъ, глубокомысленно глядѣлъ въ землю: видно было, что онъ напрягалъ всѣ свои силы, чтобы собраться съ мыслями. Разъ даже она замѣтила слезы на его глазахъ. Такъ прошли они еще съ полмили, а въ это время съ него, какъ-то незамѣтно, спало все его недавнее оживленіе: онъ покорно вложилъ свою руку въ руку внучки, и Нелли по-прежнему стала его вожакомъ и покровительницей.
   Предположеніе Нелли оправдалось. М-съ Джарли была еще въ постели, когда они вернулись домой. Съ вечера, какъ ей передали, она немного безпокоилась о нихъ, до одиннадцати съ половиной поджидала ихъ и отправилась спать въ полной увѣренности, что, застигнутые бурей, они зашли куда нибудь переночевать и раньше утра не вернутся. Съ удвоенной энергіей принялась Нелли убирать залу. Когда любимица королевской фамиліи и высокопоставленныхъ лицъ сошла внизъ къ завтраку, все было въ порядкѣ и сама Нелли уже была одѣта и причесана.
   -- За все время, что мы здѣсь, выставку посѣтили только восемь воспитанницъ изъ пансіона миссъ Монфледерсъ, а всѣхъ ихъ двадцать шесть, сказала м-съ Джарли послѣ завтрака. -- Ко мнѣ приходила ея кухарка: я ее разспросила кое-о-чемъ и подарила ей билетъ на выставку. Придется послать имъ новыя афиши. Ты, милочка, снесешь ихъ въ пансіонъ и посмотришь, какое впечатлѣніе онѣ произведутъ на дѣвицъ.
   Порученіе было крайне важное, поэтому хозяйка принялась сама снаряжать Нелли: собственноручно надѣла на нее шляпу, восхищаясь ея красотой -- она, молъ, дѣлаетъ честь выставкѣ,-- дала ей подробную инструкцію какъ идти, съ какой улицы надо повернуть направо, съ какой налѣво и отпустила ее съ Богомъ. Напутствуемая такими указаніями, Нелли безъ всякаго труда добралась до пансіона.
   Пансіонъ миссъ Монфледерсъ помѣщался въ огромномъ домѣ, обнесенномъ высокой стѣной, съ огромными воротами, выходившими въ садъ. На этихъ огромныхъ воротахъ красовалась большая мѣдная вывѣска. Въ калитку было вдѣлано маленькое рѣшетчатое окно, черезъ которое горничная миссъ Монфледерсъ осматривала каждаго посѣтителя, прежде чѣмъ впустить его въ домъ, такъ какъ ни одно живое существо въ образѣ мужчины -- даже молочникъ -- не могъ, безъ особаго разрѣшенія, переступить за эти ворота. Да что ужъ говорить -- самъ сборщикъ податей, здоровенный дѣтина, что ходить въ очкахъ и широкой шляпѣ, получалъ деньги черезъ рѣшеточку. Эти ворота, такія же заколдованныя, какъ алмазныя или мѣдныя, о которыхъ говорится въ сказкахъ, казалось, хмурились на весь свѣтъ. Мясникъ, и тотъ переставалъ свистѣть, дергая за звонокъ у воротъ пансіона.
   Въ ту самую минуту, когда Нелли подходила къ нимъ, они заскрипѣли на своихъ петляхъ и медленно растворились. Изъ таинственной аллеи торжественно вышли воспитанницы -- попарно, съ открытыми книжками въ рукахъ, а нѣкоторыя и съ открытыми зонтиками. Длиннѣйшій рядъ, въ хвостѣ котораго шла, подъ лиловымъ зонтикомъ, сама миссъ Монфледерсъ, поддерживаемая съ обѣихъ сторонъ улыбающимися учительницами, смертельно ненавидѣвшими другъ друга, но одинаково преданными своей патронессѣ.
   Воспитанницы такъ безцеремонно осматривали Нелли и перешоптывались между собой, что совсѣмъ сконфузили ее. Бѣдная дѣвочка стояла съ опущенными глазами, пока всѣ онѣ прошли мимо нея, а затѣмъ сдѣлала реверансъ содержательницѣ пансіона и подала ей афиши. Та скомандовала, чтобы всѣ воспитанницы остановились.
   -- Ты, кажется, состоишь при восковыхъ фигурахъ? спросила она дѣвочку.
   -- Точно такъ, сударыня, отвѣчала Нелли, краснѣя еще больше; барышни окружили ее и заглядывали ей прямо въ глаза.
   -- И тебѣ не стыдно заниматься такимъ сквернымъ дѣломъ?
   Начальница была не изъ добрыхъ; кромѣ того, стараясь елико возможно внѣдрять правила нравственности въ юныя головки своихъ воспитанницъ, она пользовалась для этого всякимъ удобнымъ и неудобнымъ случаемъ.
   Бѣдная Нелли краснѣла, не зная, что сказать: ей никогда и въ голову не приходило, чтобы ея обязанность была постыдная.
   -- Развѣ ты не знаешь, что это вовсе не женское дѣло, продолжала ораторствовать содержательница пансіона,-- что ты губишь способности, дарованныя тебѣ при рожденіи. Надѣляя насъ талантами, мудрая и благодѣтельная природа дала намъ вмѣстѣ съ тѣмъ и силы, чтобы развивать ихъ.
   Обѣ помощницы почтительно пробормотали что-то въ похвалу этой назидательной тирады и взглянули на дѣвочку, чтобы дать ей сильнѣе почувствовать ударъ, нанесенный ей миссъ Монфледерсъ. Затѣмъ обѣ онѣ обернулись къ начальницѣ, нѣжно улыбаясь, но, встрѣтившись глазами другъ съ другомъ, тотчасъ же приняли угрожающій видъ, словно каждая изъ нихъ говорила соперницѣ: я могу улыбаться начальницѣ, а ты не имѣешь права, это большая съ твоей стороны дерзость.
   -- Тебѣ грѣшно показывать публикѣ восковыя фигуры, когда ты могла бы работать на фабрикѣ и вносить свою посильную лепту на алтарь отечественной промышленности, продолжала содержательница пансіона.-- Тамъ ты развивала бы свой умъ постояннымъ созерцаніемъ паровой машины и зарабатывала бы отъ 2 1/2 до 3 шиллинговъ въ недѣлю -- совершенно достаточная сумма для независимаго и безбѣднаго существованія. Развѣ ты не знаешь, что чѣмъ больше ты будешь работать, тѣмъ счастливѣе ты будешь себя чувствовать!
   -- Какъ маленькая, прилежная... начала было одна изъ учительницъ, цитируя какого-то автора.
   -- Что такое? Кто это говоритъ?
   И начальница грозно повернула голову.
   Само собою разумѣется, что коллега поспѣшила выдать свою соперницу. Къ ея великой радости миссъ Монфледерсъ холодно посмотрѣла на ту, которая дерзнула подать голосъ въ ея присутствіи, и попросила ее успокоиться.
   -- "Маленькая, прилежная пчелка", примѣнима только къ благороднымъ дѣтямъ, сказала она, выпрямляясь. Напримѣръ: "Читая, работая или играя". Все это относится исключительно къ нимъ; здѣсь подъ словомъ "работа" подразумѣвается рисованіе по бархату, вышиванье, вязанье и т. д. Что касается ея -- и она указала зонтикомъ на Нелли,-- и вообще всѣхъ дѣтей изъ народа, мы можемъ скорѣе сказать, что они должны трудиться и только трудиться.
   
   Работать, трудиться съ младенческихъ лѣтъ
   Намъ велѣно Богомъ, и горя въ томъ нѣтъ,
   Мы дружно беремся за дѣло съ утра,
   Чтобъ къ вечеру совѣсть покойна была.
   
   Послышался одобрительный, восторженный шопотъ. Не только учительницы, но и удивленныя воспитанницы пришли въ восхищеніе отъ блестящей импровизаціи своей начальницы. До тѣхъ поръ она слыла только какъ искусная дипломатка. Никто не подозрѣвалъ въ ней такого поэтическаго творчества. Тутъ кто-то невзначай замѣтилъ, что Нелли плачетъ, и всѣ снова повернулись къ ней. Дѣвочка дѣйствительно плакала. Утирая слезы, она нечаянно уронила платокъ. Не успѣла она нагнуться, какъ какая-то молоденькая воспитанница, лѣтъ 15 или 16, она стояла поодаль, словно за ней не признавали права быть въ обществѣ остальныхъ ученицъ, бросилась къ ней, подняла платокъ и положила ей въ руку. Когда барышня, нѣсколько сконфуженная, возвращалась на свое мѣсто, ее окликнула начальница.
   -- Я очень хорошо знаю, что это продѣлки миссъ Эдвардсъ; никто, кромѣ миссъ Эдвардсъ, на это неспособенъ, провозгласила она съ видомъ оракула.
   Устами начальницы говорила сама воспитанница: всѣ присутствующія подтвердили виновность миссъ Эдвардсъ и даже сама миссъ Эдвардсъ не отрицала своей вины.
   -- Надо, право, удивляться, миссъ Эдвардсъ, вашему пристрастію къ низшимъ классамъ, сказала содержательница пансіона и опустила зонтикъ, чтобы хорошенько разглядѣть преступницу:-- или, вѣрнѣе, тому, что, не смотря на всѣ мои старанія, я никакъ не могу заставить васъ забыть ту среду, въ которой вы, къ несчастію, родились и къ которой продолжаете выказывать необыкновенную симпатію. Стыдно, сударыня, быть такой вульгарной!
   -- Право же, м'мъ, я не имѣла дурного намѣренія; это у меня нечаянно вырвалось... невольное побужденіе... оправдывалась воспитанница. Голосъ у нея былъ нѣжный, пріятный.
   -- Невольное побужденіе, съ негодованіемъ повторила начальница,-- она еще станетъ мнѣ говорить о побужденіяхъ! -- тутъ обѣ учительницы, въ знакъ своего полнаго согласія съ мнѣніемъ начальницы, кивнули головой.-- Я просто измучена,-- учительницы тоже изумились.-- Я думаю, эти-то побужденія и заставляютъ васъ брать сторону всего низкаго, ничтожнаго, попадающагося на вашемъ пути -- учительницы опять мысленно согласились съ ней.-- Но я должна предупредить васъ, миссъ Эдвардсъ, продолжала начальница, принимая все болѣе и болѣе строгій тонъ,-- что вамъ не позволятъ,-- хотя бы только изъ приличія и ради примѣра другимъ воспитанницамъ -- вамъ не позволять такъ грубо издѣваться надъ тѣми, кто почище васъ. Если вы не обладаете чувствомъ собственнаго достоинства, которое подсказало бы вамъ, какъ надо вести себя относительно простой дѣвочки, показывающей публикѣ восковыя фигуры, то другія воспитанницы, родившіяся въ иной сферѣ, не лишены этого чувства. Слѣдовательно, или вы должны будете съ большимъ уваженіемъ относиться къ этимъ молодымъ барышнямъ, или же я васъ исключу изъ заведенія.
   Провинившаяся воспитанница, бѣдная сиротка, жила, училась и другихъ учила въ пансіонѣ даромъ; поэтому всѣ въ домѣ считали своимъ долгомъ ее оскорблять, всѣ смотрѣли на нее, какъ на самое ничтожное существо въ мірѣ. Даже горничныя считали себя выше нея: съ ними все-таки обращались лучше, чѣмъ съ ней, и съ большимъ, сравнительно, уваженіемъ, не говоря уже о томъ, что онѣ пользовались свободой, могли иногда уходить изъ дома. Учительницы задирали передъ ней носъ, гордясь тѣмъ, что, когда онѣ ходили въ школу, за нихъ платили, а теперь имъ платятъ. Воспитанницы не сходились съ своей товаркой, потому что къ ней не пріѣзжали въ каретѣ богатые родственники, которыхъ начальница принимала съ низкими поклонами и не знала, куда усадить и какъ угостить; за ней не присылали на праздники ливрейнаго лакея, ей нечего было разсказывать о родительскомъ домѣ, нечѣмъ было похвастать. Но за что начальница такъ ненавидѣла и преслѣдовала ее? Мы постараемся разъяснить эту загадку.
   Дѣло въ томъ, что лучшимъ украшеніемъ школы, такъ сказать, ея перломъ, считалась дочь нѣкоего баронета, настоящаго баронета. Эта барышня, вопреки всѣмъ законамъ природы, была нехороша собой и лишена всякихъ способностей, тогда какъ сиротка была очень хорошенькая, стройная и чрезвычайно талантливая дѣвушка. Эта несправедливость можетъ показаться невѣроятнымъ, но она существовала на самомъ дѣлѣ. И вотъ миссъ Эдвардсъ, внесшая лишь ничтожную сумму при поступленіи въ пансіонъ -- каковая сумма была давнымъ-давно истрачена -- ежедневно во всемъ заслоняла собой дочь богатаго баронета, не смотря на то, что эта аристократка училась всѣмъ обязательнымъ и необязательнымъ предметамъ -- вѣрнѣе, ей старались ихъ вдолбить -- и платила за свое содержаніе вдвое больше, чѣмъ остальныя воспитанницы. Стало быть, она ни во что не ставила честь и репутацію заведенія! Вотъ почему начальница и не взлюбила бѣдную миссъ Эдвардсъ, которая была въ полной зависимости отъ нея, и не пропускала случая уколоть ее, какъ мы только что видѣли.
   -- Миссъ Эдвардсъ, вы сегодня не пойдете гулять вмѣстѣ съ другими воспитанницами. Отправляйтесь сейчасъ въ вашу комнату и не смѣйте безъ позволенія выходить оттуда, строго приказала начальница.
   Бѣдная дѣвочка поспѣшила исполнить приказаніе, но пронзительный крикъ миссъ Монфледерсъ заставилъ ее вернуться.
   -- Она смѣла уйти, не сдѣлавъ мнѣ поклона, прошла мимо, какъ будто меня здѣсь и не было! кричала та, закатывая глаза къ небу.
   Дѣвушка подошла и сдѣлала реверансъ. Нелли видѣла, съ какимъ трогательнымъ протестомъ противъ такой несправедливости миссъ Эдвардсъ подняла свои темные глава на начальницу, но та только покачала головой, и тяжелыя ворота закрылись для молодой дѣвушки, у которой сердце разрывалось отъ горя и обиды.
   -- A ты, дрянная дѣвчонка, обратилась она къ Нелли,-- скажи своей хозяйкѣ, что если она еще разъ осмѣлится прислать мнѣ свои афиши, я буду жаловаться въ полицію и добьюсь, что ее посадятъ въ колоду, отстегаютъ плетью или заставятъ придти просить у меня прощенія въ одной сорочкѣ, а тебѣ, голубушка, не миновать исправительнаго дома, если ты только сунешься сюда. Ну, дѣвицы, идемте гулять.
   Воспитанницы выстроились попарно, и процессія длинной вереницей двинулась впередъ. У всѣхъ барышень, какъ мы уже сказали, были въ рукахъ зонтики и раскрытыя книжки. Миссъ Монфледерсъ подозвала къ себѣ дочь баронета, чтобы та своимъ присутствіемъ успокоила ея взволнованныя чувства, а учительницы, ненавидѣвшія другъ друга -- теперь уже онѣ смотрѣли на начальницу не съ улыбкой, а лишь съ выраженіемъ участія -- должны были идти сзади, рядышкомъ и, разумѣется, во время этой вынужденной совмѣстной прогулки ихъ взаимная антипатія еще болѣе обострилась.
   

XXXII.

   
   Я не берусь описать гнѣвъ, овладѣвшій м-съ Джарли, когда Нелли разсказала ей объ угрозахъ содержательницы пансіона. Слыханное ли дѣло, чтобы ее, единственную въ своемъ родѣ м-съ Джарли, любимицу высокопоставленной публики, выставили на позоръ передъ толпой, на посмѣяніе уличнымъ мальчишкамъ, стегали бы плетью, чтобы съ нея сняли ея великолѣпный чецецъ, которому сама лордъ-мэрша могла бы позавидовать, и надѣли бы на нее бѣлую рубашку! И эта дерзкая миссъ Монфледерсъ осмѣлилась хотя бы только представить въ своемъ воображеніи такую унизительную картину!
   -- Мнѣ кажется, что я способна потерять вѣру въ Бога! воскликнула она въ порывѣ гнѣва, чувствуя, что не въ силахъ отмстить врагу.
   Но вмѣсто того, чтобы предаваться грѣховному унынію, она достала соблазнительную фляжку, велѣла разставить стаканы на своемъ любимомъ барабанѣ, собрала вокругъ себя всѣхъ своихъ вѣрныхъ домочадцевъ и, опустившись въ кресла, нѣсколько разъ, слово-въ-слово, передала имъ все то, что слышала отъ Нелли. Исполнивъ эту печальную обязанность, она, съ отчаяніемъ въ голосѣ, попросила ихъ выпить, и съ ней сдѣлалось что-то въ родѣ истерическаго припадка: она и смѣялась, и плакала, и подносила къ губамъ стаканъ съ жизненнымъ эликсиромъ; опять смѣялась, плакала и отпивала изъ стакана, пока нервы ея мало-по-малу не успокоились и она ужъ больше не плакала и не сердилась, а только смѣялась надъ "глупой миссъ Монфледерсъ", ставшей теперь всеобщимъ посмѣшищемъ.
   -- Еще неизвѣстно, кто изъ насъ одержитъ верхъ! воскликнула м-съ Джарли.-- На словахъ-то мы всѣ хороши! На словахъ и я могу упечь въ тартарары или посадить въ колоду. Ей-то еще больше будетъ сраму, чѣмъ мнѣ. Въ сущности все это выѣденнаго яйца не стоитъ.
   Придя къ этому благопріятному заключенію, чему не мало способствовали односложныя философскія замѣчанія Джорджа, она стала утѣшать Нелли и просила ее, какъ объ особомъ для себя одолженіи, до конца дней своихъ смѣяться и только смѣяться, вспоминая о миссъ Монфледерсъ.
   Вотъ чѣмъ разрѣшился весь гнѣвъ м-съ Джарли. Солнце не успѣло скрыться за горизонтомъ, какъ она уже забыла о нанесенномъ ей оскорбленіи и вошла въ свою обычную колею. Къ сожалѣнію, нельзя того же сказать о Нелли. У нея были болѣе серьезныя причины горевать и отчаяваться, и ей не легко было успокоиться.
   Въ этотъ же вечеръ дѣдушка ея, какъ она и предвидѣла, ускользнулъ изъ дому и вернулся поздно ночью. Измученная и душой, и тѣломъ, она не ложилась спать, поджидая его и считая минуты. Наконецъ, онъ явился убитый, безъ гроша денегъ, но болѣе чѣмъ когда либо ослѣпленный своей страстью.
   -- Дай мнѣ денегъ, требовалъ онъ глухимъ голосомъ, прощаясь съ внучкой,-- мнѣ нужны деньги. Современемъ я ихъ возвращу тебѣ сторицей, а пока ты должна давать мнѣ все, что получаешь. Я прошу не для себя, а для тебя. Не забывай, Нелли, все для тебя, для одной тебя!
   Что оставалось дѣлать бѣдной дѣвочкѣ, какъ не нести ему весь свой заработокъ! Она каждую минуту боялась, чтобы дѣдъ не обокралъ ихъ благодѣтельницу, и не знала, на что рѣшиться. Если она его выдастъ, его примутъ за сумасшедшаго и упрячутъ куда нибудь. Если она не будетъ давать ему денегъ, онъ самъ постарается ихъ добыть. A между тѣмъ, снабжая его своими послѣдними трудовыми грошами, она только разжигала его страсть, которая могла въ конецъ его погубить. Всѣ эти душевныя волненія и страхъ за дѣда,-- все равно уходилъ ли онъ изъ дома или былъ на глазахъ,-- становились не подъ силу дѣвочкѣ, тѣмъ болѣе, что ей не съ кѣмъ было подѣлиться своимъ горемъ и опасеніями, и отзывались на ея здоровьѣ. Краска сбѣжала съ ея лица, глаза потускнѣли, на сердце камень навалилъ. Недолго пришлось ей отдыхать: вернулись прежнія мученія, еще съ большей силой осждая ее и днемъ, и ночью.
   Нѣтъ ничего удивительнаго, что среди такого горя, такого сердечнаго одиночества, она часто вспоминала о прелестной миссъ Эдвардсъ. Правда, она видѣла ее всего двѣ-три минуты, но достаточно было ничтожнаго проявленія симпатіи со стороны молодой дѣвушки, чтобы Нелли казалось, будто она многіе годы пользуется ея расположеніемъ. Она мечтала о томъ, какъ хорошо ей жилось бы, если бы у нея былъ такой другъ, какъ миссъ Эдвардсъ, которому она могла бы открыть свою душу, какъ она была бы счастлива, если бы, по крайней мѣрѣ, могла слышать ея голосъ; но затѣмъ ее брало сомнѣніе: приняла ли бы та ея дружбу? и ей хотѣлось быть лучше не такой бѣдной, ничтожной дѣвочкой, какой она себя считала, она чувствовала, что между ними непроходимая пропасть, и мечты ея разлетались въ прахъ.
   Наступили каникулы. Занятія въ школахъ прекратились. Большинство учащихся разъѣзжались по домамъ. Сама содержательница пансіона, миссъ Монфледерсъ, если вѣрить слухамъ, наслаждалась въ Лондонѣ всѣми удовольствіями и пожирала сердца ловеласовъ среднихъ лѣтъ, но о миссъ Эдвардсъ никто ничего не говорилъ, никто не зналъ, осталась ли она въ пансіонѣ или тоже уѣхала, если только ей было куда ѣхать. Какъ-то разъ вечеромъ, когда Нелли, возвращаясь съ своей уединенной прогулки, проходила мимо гостинницы, у подъѣзда остановился дилижансъ, и она видѣла, какъ маленькая дѣвочка, спустившаяся, съ помощью кондуктора, съ имперіала, бросилась въ объятія поджидавшей ея пріѣзда миссъ Эдвардсъ. Это была, какъ потомъ говорили въ городѣ, ея маленькая сестра, которую она не видѣла въ продолженіе пяти лѣтъ. Дѣвушка во всемъ себѣ отказывала,чтобы сколотить деньжонокъ и выписать сестренку къ себѣ на праздникъ. Эта радостная встрѣча двухъ сестеръ несказанно взволновала Нелли. Онѣ отошли немного въ сторону, такъ какъ толпа, по обыкновенію, обступила карету, и, обнявшись, рыдали отъ радости. Стоило только взглянуть на ихъ взволнованныя лица, на ихъ простенькія платьица, на маленькую дѣвочку, пріѣхавшую издалека безъ провожатаго, чтобы понять грустную исторію этихъ дѣтей.
   Когда онѣ немного успокоились, онѣ взялись за руки и, прижимаясь другъ къ другу, пошли по улицѣ.
   -- Да ты мнѣ скажи по правдѣ, совершенно ли ты счастлива, спрашивала дѣвочка старшую сестру, когда онѣ проходили мимо Нелли.
   -- Теперь я совершенно счастлива, отвѣчала та.
   -- A вообще, всегда? допрашивала малютка. Зачѣмъ же ты отворачиваешь голову?..
   Нелли пошла за ними. Онѣ остановились у какого-то плохенькаго домика. Здѣсь, у старой няньки, миссъ Эдвардсъ наняла комнатку для сестры.
   -- Я буду приходить къ тебѣ рано утромъ, и мы весь день будемъ проводить вмѣстѣ, говорила старшая сестра.
   -- A почему же ты не можешь оставаться со мной на ночь, развѣ они за это разсердятся на тебя? спрашивала меньшая.
   Отчего въ эту ночь, когда плакали обѣ сестры, и Нелли проливала слезы? Она радовалась ихъ радости и печалилась при мысли, что имъ скоро придется опять разстаться. Мы увѣрены, что симпатія ея къ этимъ двумъ дѣвочкамъ вовсе не была вызвана эгоистическимъ, хотя и безсознательнымъ сопоставленіемъ ихъ печальной судьбы съ ея собственной горькой долей, и благодаримъ Бога, даровавшаго человѣку дивную, божественную способность отрѣшаться, при какихъ бы обстоятельствахъ онъ ни былъ, отъ своего я и отзываться всѣмъ сердцемъ на чужое горе и чужую радость.
   Нелли не отставала отъ двухъ сестеръ: когда онѣ выходили гулять -- утромъ ли, вечеромъ ли -- она всюду слѣдовала въ нѣкоторомъ разстояніи за ними. Ей очень хотѣлось подойти къ нимъ и поблагодарить миссъ Эдвардсъ за ея участіе, но она не рѣшалась безпокоить ихъ. Сестры большею частью гуляли вечеромъ по берегу рѣки. И Нелли невидимкой шла за ними. Онѣ останавливались, и она замедляла шагъ, онѣ садились на траву, и она также садилась; онѣ шли дальше, и она вставала съ мѣста и шла за ними, и хотя дѣвочки не видѣли ея и даже не подозрѣвали ея существованія, она находила неизъяснимую прелесть въ этомъ близкомъ сосѣдствѣ съ ними. Ей мнилось, будто она подружилась съ ними, онѣ уже повѣряютъ другъ другу свои печали, утѣшаютъ другъ друга, и эта дѣтская фантазія успокаивала ее: ей становилось легче на душѣ.
   Возвратившись съ одной изъ подобныхъ прогулокъ, Нелли пришла въ ужасъ, услыхавъ, какъ хозяйка давала приказаніе напечатать въ афишахъ, что выставка остается въ городѣ еще одинъ день -- а всякому извѣстно, что подобныя угрозы исполняются неукоснительно -- и затѣмъ будетъ закрыта.
   -- Неужели мы такъ скоро уѣдемъ отсюда? спросила хозяйку встревоженная дѣвочка.
   -- Прочти, что тутъ написано, дитя мое, и ты поймешь въ чемъ дѣло.
   М-съ Джарли подала ей другое объявленіе, гласившее, что, по желанію публики, которая толпится у ея двери, требуя, чтобы ее впустили, выставка остается въ городѣ еще на недѣлю.
   -- Теперь, когда школы распущены и настоящіе посѣтители всѣ уже перебывали на выставкѣ, надо какъ нибудь подзадорить простую публику, замѣтила м-съ Джарли. И съ 12-ти часовъ слѣдующаго дня она усѣлась за знакомый читателямъ красиво убранный столъ, окруженная именитыми особами, и велѣла снова отворить двери для просвѣщенной публики. Но, судя по первому дню, выручка не обѣщала быть значительной. Толпа съ утра до ночи осаждала двери выставки, чрезвычайно интересуясь лично м-съ Джарли и тѣми восковыми фигурами, которыя можно было видѣть даромъ, но, очевидно, не имѣла ни малѣйшаго желанія платить 6 пенсовъ за входъ. И такимъ образомъ, несмотря на то, что у дверей выставки перебывалъ весь городъ, всѣ любовались фигурами, выставленными у входа, слушали шарманку, читали афиши и настойчиво рекомендовали вновь прибывавшимъ слѣдовать ихъ примѣру -- касса оставалась пуста.
   Въ виду такого плаченнаго результата, м-съ Джарли нашла необходимымъ прибѣгнуть къ экстреннымъ мѣрамъ. Она велѣла исправить и завести машинку въ монахинѣ, которая перебирала четки надъ входной дверью, и та вдругъ какъ закачала головой, такъ ужъ и не переставала качать, къ вящаго удовольствію пьяницы-цырюльника, жившему на противоположной сторонѣ улицы. Какъ истый протестантъ, онъ утверждалъ, что это -- чрезвычайно характерное явленіе, что параличное состояніе монахини наглядно доказываетъ, какъ гибельно дѣйствуютъ на человѣческій умъ обряды римско-католической церкви. Онъ очень краснорѣчиво развивалъ эту тему въ назиданіе публики.
   Но это еще не все. Оба кучера, служившіе у м-съ Джарли, то-и-дѣло выходили изъ залы,-- каждый разъ въ новыхъ костюмахъ. Они восхваляли выставку до небесъ и со слезами на глазахъ умоляли толпившихся у входа зѣвакъ не лишать себя этого наслажденія. Сама же хозяйка, сидя у кассы, весь день перебирала рукой звонкую монету и торжественно напоминала публикѣ, что плата за входъ всего 6 пенсовъ и что закрытіе выставки, которая собирается сдѣлать маленькое путешествіе -- объѣздить нѣсколько европейскихъ дворовъ -- назначено ровно черезъ недѣлю.
   -- Поэтому спѣшите, спѣшите и спѣшите, предупреждала любезная хозяйка,-- и не забывайте, что это единственная, настоящая коллекція м-съ Джарли, заключающая въ себѣ свыше 100 восковыхъ фигуръ, и что равной ей нѣтъ на свѣтѣ, такъ какъ всѣ другія выставки ничего больше, какъ ложь и обманъ. Спѣшите же, спѣшите и спѣшите.
   

XXXIII.

   
   Прежде чѣмъ продолжать разсказъ, намъ необходимо познакомиться съ домашней обстановкой м-ра Самсона Брасса, а такъ какъ для этого едва ли представится болѣе удобная минута, авторъ дружески беретъ читателя за руку и, поднявшись съ нимъ на воздухъ, неимовѣрно быстро,-- быстрѣе самого Дона-Клеопасъ-Леонардо-Перемъ-Дзамбулло, путешествовавшаго по воздуху въ компаніи демона,-- перелетаетъ громадное пространство и безстрашные аэронавты спускаются на мостовую Бевисъ-Маркса, какъ разъ передъ маленькимъ домомъ, окрашеннымъ въ темную краску, гдѣ жилъ Самсонъ Брассъ.
   Сначала заглянемъ въ то окошко, что внизу. Кстати же оно такъ низко расположено, что прохожіе поневолѣ обтираютъ своими рукавами его грязныя стекла, и хотя на немъ виситъ кривая, косая зеленая занавѣска, долженствующая якобы защищать комнату отъ любопытныхъ взоровъ уличныхъ зѣвакъ, но эта тряпица такъ истерлась отъ времени, что сквозь нее еще удобнѣе дѣлать наблюденія. Мало интереснаго представляетъ эта комната. Посреди стоить кривоногій столъ, на немъ нарочно разбросаны бумаги, пожелтѣвшія отъ времени и частаго ношенія въ карманѣ, а по обѣимъ сторонамъ по стулу. Въ углу, у камина, старое кресло предательски простираетъ впередъ свои чахлыя ручки, приглашая на отдыхъ, и не одинъ кліентъ, посидѣвъ въ немъ, уходилъ изъ конторы, ободранный какъ липка. Старая картонка отъ парика -- хранительница разныхъ бланковъ и предписаній, когда-то составлявшихъ весь умственный багажъ той головы, которая прикрывалась этимъ парикомъ; двѣ-три книжки -- все практическія руководства, банка съ чернилами, песочница, сломанная метла и истрепанный, но все еще крѣпко прибитый къ полу коверъ, вотъ вамъ точное описаніе кабинета Самсона Брасса. Прибавимъ къ этому, что стѣны до половины окрашены въ желтую краску, потолокъ закопченъ отъ табачнаго дыма, въ углахъ виситъ клочьями паутина и на всемъ лежитъ цѣлый слой пыли.
   Но вся эта описанная нами "мертвая натура", такъ же какъ и дощечка у двери съ надписью "Брассъ, адвокатъ", и привязанный къ ручкѣ звонка билетикъ, извѣщающій о томъ, что въ бельэтажѣ отдается "квартира для одинокаго", не имѣютъ для насъ значенія. Съ гораздо большимъ интересомъ мы остановимся на живыхъ существахъ, хозяевахъ этой комнаты, такъ какъ они играютъ важную роль въ нашемъ разсказѣ.
   Съ м-ромъ Брассомъ мы уже встрѣчались. Теперь займемся его сестрицей, миссъ Сэлли Брассъ, единолично исполнявшей самыя разнообразныя обязанности, какъ-то: помощника Брасса, его секретаря, писца, экономки, повѣреннаго и совѣтчика во всѣхъ подозрительныхъ дѣлахъ, его alter ego, очень ловко и умѣло раздувавшаго цифру расходовъ по веденію дѣлъ; словомъ, нѣчто въ родѣ амазонки судебныхъ установленій, съ которой намъ не лишнее будетъ познакомиться.
   Миссъ Сэлли Брассъ было въ то время лѣтъ около 35-ти. Сухопарая, костлявая, съ рѣшительными манерами, она не только держала въ почтительномъ разстояніи нѣжныхъ вздыхателей, убивая, такъ сказать, любовь въ самомъ ея зародышѣ, но даже вселяла нѣкоторый страхъ въ каждомъ мужчинѣ, имѣвшемъ счастіе къ ней обращаться. Лицомъ она была такъ похожа на своего брата, что если бы ей вздумалось, отрѣшившись на-время отъ своей необыкновенной застѣнчивости и дѣвственной стыдливости, ради шутки, нарядиться въ его платье и сѣсть рядомъ съ нимъ, рѣшительно никто, даже изъ самыхъ близкихъ знакомыхъ, не могъ бы узнать, кто изъ нихъ Самсонъ и кто Сэлли, тѣмъ болѣе, что у этой дѣвы на верхней губѣ довольно рѣзко обозначался рыжій пушокъ, который, съ помощью воображенія, можно было бы легко принять за усы. На самомъ же дѣлѣ, по всей вѣроятности, это были рѣсницы, какимъ-то непонятнымъ образомъ очутившіяся не на своемъ мѣстѣ, ибо вѣки миссъ Сэлли были совершенно лишены этого естественнаго украшенія. Цвѣтъ лица у нея былъ блѣдно-грязновато-желтый, но тутъ на выручку являлся ея смѣющійся носъ, кончикъ котораго постоянно горѣлъ яркимъ румянцемъ. Ея голоса, густого, обширнаго, кто хоть разъ слышалъ, долго потомъ не могъ забыть. Она постоянно носила одно и то же полинялое зеленое платье: закрытый доверху лифъ плотно облегалъ ея граціозную фигуру и на затылкѣ застегивался огромной пуговицей. Должно быть она слышала, что простота въ костюмѣ -- первый признакъ изящества и поэтому не носила ни воротничка, ни рукавчиковъ, но за то никогда не разставалась съ своимъ прелестнымъ головнымъ уборомъ изъ темнаго газоваго шарфа, который торчалъ на ея головѣ въ видѣ крыла сказочнаго вампира, принимая при случаѣ какую угодно форму.
   Что касается умственныхъ способностей миссъ Брассъ, онѣ отличались особенной солидностью и серьезнымъ направленіемъ: съ юныхъ лѣтъ она посвятила себя изученію законовъ, но обратила все свое вниманіе не на идеальную сторону этой науки, а на тѣ извилистые пути, которыми обходятъ всѣ законы, какъ божескіе, такъ и человѣческіе. Она не ограничилась одной теоріей, не оказалась плохимъ практикомъ, какъ это часто случается съ выдающимися умами; напротивъ, она чрезвычайно умѣло и аккуратно исполняла всѣ канцелярскія обязанности, даже мастерски полировала пергаментъ и чинила перья. Трудно понять, какимъ образомъ дѣвица, обладающая такими талантами, не вышла замужъ. Или она закалила свое сердце противъ всего рода человѣческаго, или же, можетъ быть, ея поклонниковъ пугало такое всестороннее знакомство съ законами, а слѣдовательно и съ статьями, трактующими о разводѣ. Какъ бы то ни было, а Сэлли Брассъ оставалась дѣвственницей, ежедневно занималась въ конторѣ за однимъ столомъ съ братомъ и съ неустаннымъ усердіемъ помогала ему разорять ближняго. Не мало простаковъ пустили они съ братцемъ по-міру на своемъ вѣку.
   Вотъ такъ-то сидѣли они однажды утромъ другъ противъ друга и молча занимались. Братецъ переписывалъ какое-то дѣло, съ яростью нажимая перомъ -- словно этимъ хотѣлъ избороздить сердце своего противника,-- а сестра чинила перо, тоже собираясь переписывать счетецъ,-- это было ея любимое занятіе.
   Первая заговорила сестрица.
   -- Ты уже оканчиваешь, Сэмми?
   На ея нѣжномъ языкѣ Самсонъ преобразился въ Сэмми, и вообще всякая фраза принимала мягкій, женственный оттѣнокъ.
   -- Нѣтъ еще, отвѣчалъ братецъ недовольнымъ тономъ.-- Давно все уже было бы окончено, если бы ты вовремя догадалась мнѣ помочь.
   -- Скажите, пожалуйста, какъ онъ нуждается въ моей помощи! Для чего же ты нанимаешь писца?
   -- Развѣ я его нанимаю для собственнаго удовольствія, или по собственному желанію? бездѣльникъ ты этакой, огрызнулся братъ, кладя въ ротъ перо и злобно оскаливъ зубы на сестру.-- И чего ты попрекаешь меня этимъ писцомъ.
   Дабы читатель не очень удивился, узнавъ, что м-ръ Брассъ называлъ даму бездѣльникомъ, мы должны предупредить его, что братецъ такъ привыкъ видѣть около себя сестрицу въ роли помощника, совѣтчика, писца, словомъ въ мужской роли, что въ концѣ-концовъ сталъ обращаться съ ней, какъ съ мужчиной, частенько даже прибавляя нѣкоторыя прилагательныя къ вышеприведенному милому словечку. Сестра нисколько не обижалась этимъ, какъ не обижаются другія дамы, когда ихъ называютъ ангелами.
   -- И чего ты на меня накинулась? Не мы ли съ тобой вчера ночью цѣлые три часа разсуждали объ этомъ и пришли къ заключенію, что писца слѣдуетъ взять? Чѣмъ же я тутъ виноватъ?
   Онъ все еще держалъ перо въ оскаленныхъ зубахъ, словно защищаясь имъ, какъ любой рыцарь шлемомъ.
   -- A по-моему, если каждый кліентъ можетъ заставить насъ держатъ писца, не спрашивая, нуженъ ли онъ намъ или нѣтъ, такъ лучше закрыть лавочку и выписаться изъ сословія адвокатовъ, проговорила сестра, принужденно улыбаясь. Ничто не доставляло ей такого наслажденія, какъ злить брата.
   -- A есть у насъ хоть одинъ такой кліентъ, какъ Квильпъ? спрашиваю я тебя, воскликнулъ братъ.
   -- Ты говоришь о его наружности?
   -- О его наружности, передразнилъ ее брать, потянувшись за разсчетной книжкой и быстро перелистывая ее.-- Смотри сюда, видишь? Даніель Квильпъ, эсквайръ; опять Даніель Квильпъ, эсквайръ, и опять Даніель Квильпъ, эсквайръ. Что мнѣ прикажете дѣлать? Взять писца, котораго онъ рекомендуетъ, какъ "самаго подходящаго для васъ человѣка", или лишиться такого кліента?
   Миссъ Сэлли не удостоила брата отвѣтомъ и только улыбнулась, продолжая работать.
   -- Я очень хорошо понимаю, почему ты не хочешь чтобы я взялъ писца, заговорилъ Брассъ послѣ небольшого молчанія;-- боишься, что тебѣ не придется совать свой носъ во всѣ мои дѣла, какъ ты это до сихъ поръ дѣлала.
   -- Ты все равно не въ состояніи будешь вести дѣла безъ моей помощи, спокойно возразила сестра;-- поэтому совѣтую тебѣ не говорить глупостей и не раздражать меня. Лучше занимайся своей перепиской.
   Самсонъ Брассъ боялся сестры, какъ огня. Онъ не рѣшился ей возражать, а только надулся и принялся опять за свое писаніе.
   -- Вѣдь ты знаешь, продолжала она,-- что если я захочу, у насъ не будетъ писца. Для чего-жъ ты несешь всю эту чепуху?
   Братецъ окончательно смирился и только замѣтилъ вполголоса, что онъ, молъ, не любитъ этихъ шутокъ, и что она, Сэлли, была бы "славнымъ малымъ", если бы не поддразнивала его. На это сестрица возразила ему, что она любитъ маленько позабавиться и вовсе не намѣрена лишать себя этого удовольствія. Разговоръ на этомъ прервался, такъ какъ Брассъ не рискнулъ возражать сестрицѣ и оба принялись съ удвоенной энергіей скрипѣть перьями.
   Вдругъ кто-то остановился на тротуарѣ и заслонилъ собой окно. Когда братецъ и сестрица подняли глаза, чтобы узнать въ чемъ дѣло, верхняя оконница быстро опустилась и въ нее просунулась голова Квильпа.
   -- Эй! крикнулъ карликъ, стоя на цыпочкахъ на оконномъ косякѣ и оглядывая комнату.-- Кто тутъ есть? Дома чортовы куклы? какъ идетъ торговля? что, Брассъ {Брассъ означаетъ по-англійски -- мѣдь, а въ нѣкоторыхъ случаяхъ -- безстыдство.} въ цѣнѣ?
   -- Ха, ха, ха! какой шутникъ! весело смѣялся адвокатъ -- веселость его была напускная.-- Браво, браво, сударь, у васъ неистощимый юморъ.
   -- Она здѣсь, моя Сэлли! Ѳемида безъ повязки на глазахъ, безъ меча и вѣсовъ! Правая рука закона! Бевикская мадонна! каркалъ уродъ, дѣлая глазки прелестной миссъ Брассъ.
   -- Удивительно веселый нравъ, честное слово! восхищался Брассъ.
   -- Отворите дверь, я его привелъ съ собой. Это такой писецъ, я вамъ скажу, настоящій козырный тузъ. Отворите-жъ скорѣе, а не то, пожалуй, какой нибудь другой адвокатъ, живущій по сосѣдству, увидитъ его изъ окна и сцапаетъ его передъ самымъ вашимъ носомъ.
   Весьма вѣроятно, что если бы и случился подобный казусъ, онъ не очень огорчилъ бы Брасса; тѣмъ не менѣе адвокатъ счелъ необходимымъ скрыть свои настоящія чувства и поспѣшилъ впустить въ дверь Квильпа, который держалъ за руку... какъ бы вы думали, кого? Ричарда Сунвеллера.
   -- Вотъ она, та женщина, которая по-настоящему должна была быть моей женой, продолжалъ карликъ нести ложь, останавливаясь у притолки и поводя бровями въ сторону миссъ Сэлли,-- вотъ она, красавица Сарра, женщина въ лучшемъ смыслѣ этого слова, со всѣми ея добродѣтелями и безъ всякихъ ея недостатковъ. О, Сэлли, божественная Сэлли!
   -- Глупости, отрѣзала мадонна въ отвѣтъ на это любовное обращеніе.
   -- О жестокосердая! Недаромъ она носитъ такую фамилію. Лучше бы она растопила мѣдь, отчеканила изъ нея деньги и перемѣнила свою фамилію.
   -- Полноте вздоръ молоть, отозвалась миссъ Сэлли, хмурясь.-- Хоть бы вы посовѣстились при незнакомомъ человѣкѣ.
   -- Ба! Этотъ молодой человѣкъ самъ тонкая штука и отлично понимаетъ, что я говорю. Мы съ нимъ большіе пріятели. Рекомендую -- и онъ толкнулъ Дика впередъ -- м-ръ Сунвеллеръ, сынъ честныхъ родителей, въ дѣтствѣ подавалъ большія надежды, но по молодости лѣтъ запуталъ свои финансы и въ настоящую минуту готовъ принять на себя скромную обязанность писца -- скромную, вообще говоря, но не въ данномъ случаѣ... Ахъ! какъ я ему завидую! Онъ будетъ дышать этимъ восхитительнымъ воздухомъ!
   Если Квильпъ говорилъ аллегорически, дескать, все скрашивается, даже воздухъ становится лучше въ присутствіи такой милой особы, какъ миссъ Сэлли, онъ, можетъ быть, и былъ правъ съ своей точки зрѣнія. Но если онъ говорилъ въ буквальномъ смыслѣ, можно было его поздравить съ такимъ оригинальнымъ вкусомъ: въ конторѣ Брасса воздухъ былъ сырой, спертый и, вдобавокъ, пахло крысами и старымъ платьемъ, которымъ его кліенты обыкновенно запасались на толкучкѣ. Должно быть, Сунвеллеръ нѣсколько усомнился въ справедливости этой восторженной похвалы: онъ раза два потянулъ воздухъ ноздрями и недовѣрчиво посмотрѣлъ на карлика, скалившаго зубы.
   -- Миссъ Сэлли, такъ какъ м-ръ Сунвеллеръ слишкомъ усердно занимался сельскимъ хозяйствомъ, съ особенной любовью сѣялъ дикій овесъ {Здѣсь игра словъ: "То sow ane's wildoate" значитъ сѣять дикій овесъ и шалить въ молодые годы.}, онъ пришелъ къ заключенію, что лучше имѣть полхлѣба, чѣмъ ни крохи. Кромѣ того, онъ желаетъ держаться подальше отъ соблазна и поэтому съ благодарностью принимаетъ ваше предложеніе и поступаетъ къ вамъ, Брассъ, въ писцы
   -- Очень радъ, сударь, очень радъ. М-ръ Сунвеллеръ можетъ почитать себя счастливымъ, пользуясь дружбой такого человѣка, какъ вы, м-ръ Квильпъ. Вы должны этимъ гордиться, м-ръ Сунвеллеръ.
   Дикъ пробормоталъ, что у него никогда не бываетъ недостатка ни въ друзьяхъ, ни въ винѣ, которымъ онъ ихъ угощаетъ, упомянулъ, конечно, о крылѣ дружбы и о его никогда не линяющихъ перьяхъ, но не могъ развить этой темы съ свойственнымъ ему краснорѣчіемъ: онъ былъ всецѣло поглощенъ созерцаніемъ божественной миссъ Сэлли,-- та, заложивъ перо за ухо и потирая руки, какъ истый дѣлецъ, ходила взадъ и впередъ по комнатѣ, и, къ неописанному восторгу карлика, не могъ оторвать отъ нея глазъ, причемъ лицо его было смущенное и печальное.
   -- Я думаю, что м-ръ Сунвеллеръ можетъ теперь же вступить въ должность. Сегодня, кажется, понедѣльникъ? сказалъ Квильпъ, сразу повернувшись къ адвокату.
   -- Какъ вамъ будетъ угодно, хоть сейчасъ, отвѣчалъ Брассъ.
   -- При содѣйствіи миссъ Сэлли онъ въ совершенствѣ изучитъ всѣ статьи закона. Она будетъ его руководителемъ, другомъ и товарищемъ; она замѣнитъ ему Блекстона, Кока и Литтльтона, словомъ, всѣ книги и руководства, необходимыя каждому студенту-юристу.
   -- Какъ онъ краснорѣчивъ! И откуда у него берутся всѣ эти выраженія? Удивительно, непостижимо! говорилъ Брассъ точно въ забытьѣ, глядя на крышу противоположнаго дома.
   -- Время у него будетъ летѣть, какъ стрѣла, въ обществѣ миссъ Сэлли и въ этомъ прелестномъ занятіи фикціями закона, не говоря уже о томъ, что такія восхитительныя, поэтическія произведенія, какъ Джонъ По и Ричардъ Ро, откроютъ новые горизонты передъ его мыслящимъ окомъ и будутъ способствовать облагораживанію его сердца, продолжалъ Квильпъ.
   -- Безподобно, прелестно, прелестно! Просто наслажденіе его слушать! кричалъ Брассъ.
   -- A гдѣ м-ръ Сунвеллеръ будетъ сидѣть? вдругъ спросилъ Квильпъ, оглядывая комнату.
   -- A мы купимъ еще одинъ стулъ. Мы никакъ не разсчитывали, сударь, что у насъ будетъ кто нибудь заниматься, пока вы не дали намъ этой прекрасной мысли, поэтому еще не успѣли распорядиться.
   -- Не безпокойтесь, пожалуйста, мы подыщемъ для этого молодого человѣка подержаный стулъ, а до тѣхъ поръ онъ можетъ упражняться въ калиграфіи на моемъ мѣстѣ, тѣмъ болѣе, что мнѣ придется часто отлучаться по утрамъ.
   -- Пойдемъ, Брассъ, мнѣ надо поговорить съ вами о дѣлѣ. Вы теперь свободны? спросилъ Квильпъ.
   -- Вы спрашиваете, свободенъ ли я, чтобы идти съ вами! Да вы шутите, сударь, говорилъ адвокатъ, поспѣшно надѣвая шляпу.-- Надо, чтобъ я былъ ужъ Богъ знаетъ какъ занятъ, чтобы у меня не нашлось времени для васъ. Вѣдь не каждому выпадаетъ на долю счастье и честь бесѣдовать съ м-ромъ Квильпъ.
   Карликъ саркастически взглянулъ на своего наглаго пріятеля и, слегка кашлянувъ, повернулся на каблукахъ и простился съ миссъ Сэлли. Съ его стороны прощаніе было самое любезное и галантное, а она, какъ и всегда, холодно, по-мужски, протянула ему руку. Затѣмъ карликъ кивнулъ Дику и вышелъ вмѣстѣ съ адвокатомъ.
   A Дикъ все стоялъ въ какомъ-то оцѣпенѣніи и глядѣлъ во всѣ глаза на восхитительную Сэлли, точно это было допотопное, невиданное животное. Выйдя на улицу, карликъ опять вскочилъ на подоконный косякъ и, ухмыляясь, заглянулъ въ комнату, какъ въ какую нибудь клѣтку. Дикъ машинально повернулъ голову въ его сторону, но не узналъ его, и долго еще послѣ его ухода онъ стоялъ какъ прикованный на своемъ мѣстѣ, не спуская глазъ съ красавицы и потерявъ всякую способность думать о чемъ либо, видѣть что либо, кромѣ нея.
   Миссъ Брассъ была такъ занята своимъ любимымъ дѣломъ, что не обращала никакого вниманія на Дика. Она съ наслажденіемъ выписывала цифры, немилосердно скрипя перомъ, и работала безостановочно, какъ паровая машина. Дикъ переводилъ глаза отъ ея зеленаго платья къ головному убору, смотрѣлъ на ея физіономію, на быстро бѣгающее перо и недоумѣвалъ, какимъ образомъ онъ попалъ въ общество этого чудовища.
   -- Ужъ не приснилось ли мнѣ все это, и избавлюсь ли я когда нибудь отъ этого кошмара? спрашивалъ онъ себя.
   Наконецъ, онъ глубоко вздохнулъ и началъ стягивать съ себя сюртукъ; затѣмъ аккуратно сложилъ его, надѣлъ на себя голубую куртку съ двумя рядами мѣдныхъ пуговицъ, заказанную имъ когда-то для водяныхъ экскурсій; онъ принесъ ее съ собой, чтобы въ ней заниматься, и, продолжая въ упоръ глядѣть на миссъ Брассъ, безмолвно опустился противъ нея на стулъ. Но тутъ снова энергія его покинула: онъ безсильно оперся подбородкомъ на руку и такъ широко раскрылъ глаза, что, казалось, такъ и останется на всю жизнь.
   Глядѣлъ онъ такимъ образомъ, глядѣлъ, пока въ глазахъ у него не потемнѣло, и онъ поневолѣ долженъ былъ отвести ихъ отъ ослѣпившаго его своей красотой видѣнія. Вотъ онъ принялся за дѣло: перелистывалъ тетрадь, съ которой долженъ былъ списывать, обмакнулъ перо въ чернильницу и полегоньку, не сразу началъ писать. Набросавъ на бумагу съ десятокъ словъ, онъ случайно вскинулъ глазами и, о ужасъ! передъ нимъ все та же невыносимая газовая наколка, все то же зеленое платье, словомъ, все та же миссъ Брассъ во всей своей чудовищной красотѣ.
   Теперь его такъ и тянуло взглянуть на своего визави, и мало-по-малу имъ стало овладѣвать какое-то странное чувство,-- непреодолимое тайное желаніе уничтожить миссъ Брассъ, или, по крайней мѣрѣ, сбить съ ея головы ненавистную наколку и посмотрѣть, на что она будетъ похожа безъ этого украшенія. На столѣ около него лежала огромная черная, полированная линейка. Онъ взялъ ее, потеръ ею носъ, взвѣсилъ нѣсколько разъ въ рукѣ и сталъ размахивать ею, какъ дикіе размахиваютъ своими топориками, и чуть-чуть было не задѣлъ миссъ Брассъ по головѣ. Уже обтрепанные концы газоваго шарфа разлетались отъ вѣтра: еще бы чуточку и неуклюжая наколка очутилась бы на полу; обладательница же ея продолжала работать, не подозрѣвая такого жестокаго покушенія на ея особу.
   Тѣмъ лучше! Дикъ, по очереди, то писалъ, то хватался за линейку. Стоило ему только захотѣть, и наколка слетитъ съ головы. Это сознаніе доставляло ему маленькое удовлетвореніе и сдерживало его необузданные порывы.
   Когда ему казалось, что вотъ-вотъ миссъ Сэлли сейчасъ подниметъ глаза, онъ переставалъ размахивать линейкой и усердно теръ ею себѣ носъ. Когда же она снова погружалась въ свое занятіе, и онъ возвращался къ своимъ продѣлкамъ. И такимъ образомъ волненіе его понемногу стихло, онъ сталъ рѣже и съ меньшимъ ожесточеніемъ прибѣгать къ линейкѣ и, наконецъ, ему удалось сразу написать съ полдюжины строчекъ, а это уже была съ его стороны большая побѣда надъ собой.
   

XXXIV.

   
   Прилежно проработавъ часа два, миссъ Брассъ окончила переписку, отерла перо о платье и, освѣжившись табакомъ изъ круглой оловянной коробочки, которую всегда носила въ карманѣ, свернула бумаги, завязала ихъ красной тесемкой и, сунувъ ихъ какъ настоящій чиновникъ подъ мышку, вышла изъ конторы.
   Оставшись одинъ, Дикъ отъ радости вскочилъ съ своего мѣста и сталъ было, словно сумасшедшій, кружиться по комнатѣ, какъ вдругъ дверь отворилась, и на порогѣ показалась все та же миссъ Брассъ.
   -- Я ухожу, объявила она.
   -- Очень хорошо, м-мъ, отозвался Дикъ. -- И, пожалуйста, не спѣшите возвращаться домой, прибавилъ онъ про себя.
   -- Если кто придетъ по дѣлу, узнайте, что ему нужно, и скажите, что господина адвоката нѣтъ дома, поучала его миссъ Брассъ.
   -- Съ большимъ удовольствіемъ, м-мъ.
   -- Я скоро возвращусь, сказала она, уходя.
   -- Очень жаль, м-мъ, молвилъ Дикъ, когда дверь за ней затворилась.-- Дай Богъ, чтобы васъ задержали по дорогѣ, чтобы кто нибудь на васъ наѣхалъ, легонько разумѣется.
   Пославъ ей въ догонку это милое пожеланіе, Дикъ сѣлъ въ кресло у камина и задумался, потомъ прошелся нѣсколько разъ по комнатѣ и опять сѣлъ въ кресло.
   -- И такъ, я теперь писецъ, громко разсуждалъ Дикъ.-- Писецъ въ услуженіи у Брасса и его сестрицы, Дракона въ юбкѣ. Очень хорошо, нечего сказать. Посмотримъ, что будетъ дальше. Ужъ не придется ли мнѣ бѣгать по доку въ поярковой шляпѣ, въ сѣромъ мундирѣ, украшенномъ моимъ номеромъ, и съ орденомъ Подвязки на ногѣ, обвязанной фуляровымъ платкомъ изъ предосторожности, чтобы онъ не очень ее безпокоилъ. A можетъ меня ожидаетъ еще худшее! Впрочемъ, это ваше дѣло, можете распоряжаться мной, какъ вамъ будетъ угодно.
   Надо полагать, что Дикъ обращался съ этими сѣтованіями ни къ кому иному, какъ къ своей судьбѣ, подобно героямъ Гомера, которые, находясь въ затруднительномъ положеніи, какъ намъ извѣстно, обвиняли и упрекали въ этомъ злой рокъ, потому что въ комнатѣ, кромѣ него, не было ни души, и глаза его были устремлены въ потолокъ, гдѣ обыкновенно обитаютъ эти безплотные духи, исключая, впрочемъ, театра: тамъ они помѣщаются въ срединѣ люстры.
   -- Квильпъ предложилъ мнѣ это мѣсто, увѣряя, что онъ надолго можетъ обезпечить его за мной, а Фредъ -- въ другое время онъ не захотѣлъ бы и слышать объ этомъ преддоженіи -- почему-то старался его поддержать. Это во-первыхъ. Дикъ по пальцамъ высчитывалъ свои неудачи. Тетушка перестала мнѣ высылать пособіе изъ провинціи и въ дружескомъ письмѣ увѣдомила меня, что она сдѣлала другое завѣщаніе и мнѣ не оставитъ ни гроша. Это во-вторыхъ. Въ-третьихъ -- нѣтъ денетъ. Въ-четвертыхъ -- ничего не даютъ въ кредитъ. Въ пятыхъ -- Фредъ вдругъ остепенился и отказывается помогать пріятелю. Въ-шестыхъ -- съ квартиры гонять. Спрашивается, можетъ ли человѣкъ дѣйствовать свободно, находясь подъ такимъ давленіемъ? Никто не желаетъ себѣ зла. Судьба бьетъ, судьба должна и миловать. Я очень радъ, что все это случилось помимо моей воли, пусть моя судьба и расхлебываетъ эту кашу, а я и въ усъ не дую. Вотъ вамъ мое послѣднее слово. Посмотримъ, кому изъ насъ скорѣе надоѣстъ эта борьба! и сдѣлавъ въ знакъ прощанія многозначительный кивокъ по направленію къ потолку, Дикъ стряхнулъ съ себя скуку, навѣянную собственными глубокомысленными размышленіями, не совсѣмъ чуждыми, -- скажемъ мы между скобками -- нѣкоторыхъ системъ нравственной философіи, и сразу превратился въ веселаго писца, свободнаго отъ всякой отвѣтственности. Онъ сталъ съ любопытствомъ разсматривать комнату во всѣхъ ея подробностяхъ: заглянулъ въ картонку отъ парика, въ книжки, въ банку съ чернилами; раскрылъ всѣ бумаги и сдѣлалъ имъ бѣглый обзоръ, выцарапалъ на столѣ перочиннымъ ножичкомъ нѣсколько девизовъ и вписалъ свое имя на внутренней сторонѣ ящика съ каменнымъ углемъ. Отпраздновавъ такимъ образомъ свое вступленіе на службу, онъ отворилъ окно, высунулся на улицу, остановилъ мальчика, проходившаго съ пивомъ, велѣлъ ему подать штофъ и, осушивъ его до дна, тотчасъ же и расплатился, смекнувъ, что слѣдуетъ, не теряя времени, заложить фундаментъ для будущаго кредита. Въ конторѣ перебывало нѣсколько посыльныхъ отъ адвокатовъ такого же пошиба, какъ Брассъ. Дикъ принялъ ихъ такъ важно и съ такимъ знаніемъ дѣла, что ему позавидовалъ бы ліобой клоунъ въ циркѣ. Отпустивъ ихъ, онъ сѣлъ на свое мѣсто и, весело посвистывая, принялся рисовать каррикатуры на миссъ Брассъ.
   Въ это время къ дому подъѣхалъ экипажъ, и у подъѣзда раздался звонокъ. Звонили не въ контору, а въ верхній этажъ; поэтому Дикъ не обратилъ на это никакого вниманія, хотя былъ почти увѣренъ, что, кромѣ него, некому откликнуться.
   Однако, онъ ошибался. Послѣ второго звонка пріѣзжій видимо терялъ терпѣніе -- дверь отворилась, и кто-то сталъ тяжело подниматься по лѣстницѣ. Дикъ подумалъ, ужъ не явилась ли другая миссъ Брассъ, близнецъ Дракона, какъ кто-то легонько постучался въ дверь.
   -- Войдите безъ церемоній. У меня дѣла по горло, не знаю, какъ и справиться съ нимъ, если подойдутъ еще кліенты. Войдите, говорилъ Дикъ.
   -- Будьте такъ добры, покажите барину квартиру, послышался тоненькій голосокь откуда-то снизу, чуть не у самаго порога.
   Повернувъ голову по направленію къ двери, Дикъ увидѣлъ маленькую дѣвочку въ истоптанныхъ туфляхъ, въ грязномъ толстомъ фартукѣ съ нагрудникомъ, очень напоминавшемъ футляръ отъ скрипки, изъ котораго торчала голова и ноги.
   -- Кто вы такая? спросилъ Дикъ.
   Вмѣсто отвѣта дѣвочка повторила свою просьбу: будьте такъ добры, покажите барину квартиру.
   Дѣвочка выглядывала совсѣмъ старухой: должно быть, она съ самой колыбели была за работой. Дикъ съ удивленіемъ осматривалъ ее, а она, очевидно, трусила передъ незнакомымъ господиномъ.
   -- Да я не имѣю никакого отношенія къ квартирѣ. Скажите, чтобы пришли въ другой разъ, отговаривался Дикъ.
   -- Нѣтъ, прошу васъ, будьте такъ добры, выйдите и покажите квартиру, повторяла дѣвочка.-- Она ходитъ по 18 шиллинговъ въ недѣлю, бѣлье и посуда наши. За чистку платья и сапогъ плата отдѣльная. За топку камина зимою платятъ по 8 пенсовъ въ день.
   -- Отчего вы сами не покажете? Вы знаете и цѣну, и все?..
   -- Миссъ Сэлли не позволяетъ. Она говоритъ: какъ увидятъ сразу, что я такая маленькая, подумаютъ, что прислуга никуда не годится.
   -- Да вѣдь все равно, не сначала, такъ потомъ увидятъ, какая вы маленькая.
   -- Ахъ, нѣтъ, не все равно. Во-первыхъ, жилецъ долженъ заплатить за двѣ недѣли впередъ, а какъ устроится на новомъ мѣстѣ, не захочетъ сейчасъ же съѣхать съ квартиры, возразила дѣвочка, лукаво взглянувъ на собесѣдника.
   -- Какая странная крошка, пробормоталъ Дикъ, вставая изъ-за стола. -- Неужели вы здѣсь служите въ кухаркахъ? спросилъ онъ.
   -- Я и кухарка, и горничная: исполняю всѣ работы въ домѣ.
   -- Самая грязная работа, кажется, лежитъ на Брассѣ, на Драконѣ, да на мнѣ, грѣшномъ подумалъ Дикъ.
   Онъ былъ въ такомъ скептическомъ настроеніи духа, что, пожалуй, снова углубился-бы въ размышленія, если бы дѣвочка не пристала къ нему, какъ смола, и если бы какой-то необыкновенный, періодически раздававшійся, сильный стукъ на лѣстницѣ не напомнилъ ему, что надо-же, наконецъ, удовлетворить пріѣзжаго. Онъ засунулъ по перу за каждое ухо, третье взялъ въ зубы, чтобы придать себѣ больше важности и дѣловитости, и поспѣшилъ выйти въ сѣни. Каково же было его удивленіе, когда онъ увидѣлъ, что какой-то незнакомый господинъ тащить съ помощью извозчика здоровенный сундукъ вверхъ по лѣстницѣ. Сундукъ былъ тяжелый и чуть не вдвое шире самой лѣстницы; чтобы съ нимъ справиться, потребовалось не мало усилій: застрянетъ на поворотѣ, и не знаешь, какъ его вытиснуть оттуда. Они давили другъ друга по ногамъ, толкали, тянули сундукъ и наконецъ-таки дотянули до верху. Дикъ все время слѣдовалъ за ними по пятамъ, такъ какъ опередить ихъ на лѣстницѣ не было никакой возможности, приговаривая, что это ни на что не похоже брать приступомъ чужой домъ.
   Незнакомецъ не отвѣчалъ ни слова на брюзжаніе Дика. Когда наконецъ сундукъ втащили въ спальню, онъ сѣлъ на него и вытеръ платкомъ лысую свою голову и лицо. Ему было жарко, да и не мудрено: не говоря о томъ, что онъ усталъ, возившись съ сундукомъ, онъ былъ одѣть по-зимнему, хотя термометръ весь денъ показывалъ 81® въ тѣни (по Фаренгейту)..
   -- Вы, вѣроятно, желаете взглянуть на квартиру? спросилъ Дикъ, вынимая перо изо рта.-- Смѣло могу рекомендовать: комнаты прелестныя. Изъ оконъ открывается видъ на... на... ту сторону улицы. Отсюда недалеко до... до... угла. По сосѣдству продаютъ отличное пиво, и вообще квартира представляеть бездну удобствъ.
   -- Какая за нее плата? спросилъ незнакомецъ.
   -- 1 ф. стерлинговъ въ недѣлю, отвѣчалъ Дикъ, надбавляя цѣну.
   -- Я ее оставлю за собой.
   -- За чистку платья и сапогъ плата отдѣльная, топливо зимой стоитъ...
   -- Хорошо, хорошо, согласенъ, перебилъ тотъ.
   -- Деньги за двѣ недѣли впередъ, заикнулся было Дикъ.
   -- За двѣ недѣли? сердито закричалъ наниматель, съ головы до ногъ оглядывая Дика. -- Я беру квартиру на два года. Слышите? Вотъ вамъ 10 фунтовъ впередъ, и дѣлу конецъ.
   -- Видите ли, сударь, началъ Дикъ.-- Это не меня зовутъ Брассомъ.
   -- Да я этого и не говорилъ. И меня не зовутъ Брассомъ. Такъ что-жъ изъ этого слѣдуетъ?
   -- A вѣдь Брассъ-то хозяинъ дома.
   -- Ну, что-жъ! Очень радъ. Самая подходящая фамилія для адвоката. Извозчикъ, ты мнѣ больше не нуженъ. И вы, сударь, тоже можете уходить.
   Это безцеремонное обращеніе незнакомца такъ поразило м-ра Сунвеллера, что онъ въ продолженіе нѣсколькихъ минутъ глазѣлъ на него, точь-въ-точь, какъ онъ глазѣлъ передъ тѣмъ на миссъ Сэлли. Но тотъ не обратилъ на это никакого вниманія и преспокойно разматывалъ длиннѣйшій шарфъ, которымъ была повязана его шея, снялъ сапоги, платье и остальныя принаддежности туалета, тщательно свернулъ всѣ эти вещи и положилъ на сундукъ. Затѣмъ заперъ ставни, спустилъ занавѣски, завелъ часы -- онъ это дѣлалъ съ чувствомъ, съ толкомъ, съ разстановкой, -- и наконецъ легъ въ постель.
   -- Возьмите-жъ деньги и распорядитесь, чтобы сюда никто не входилъ, пока я не позвоню, сказалъ онъ на прощанье, высовывая голову изъ-за занавѣски.
   -- Ну, ужъ и домикъ! Тутъ не безъ чертовщины, разсуждалъ Дикъ, возвращаясь въ контору съ банковымъ билетомъ въ рукахъ. -- судебными дѣлами заправляютъ не хуже любого юриста -- Драконы въ юбкахъ; кухней завѣдують какія-то карлицы, ростомъ въ 3 фута, таинственно появляющіяся изъ-подъ земли; квартирой, среди бѣла дня, силой овладѣваютъ незнакомые люди. Нѣтъ, это не спроста. A что, если онъ, въ самомъ дѣлѣ, проспитъ два года кряду! вѣдь бываютъ же такіе случаи! Брассъ, чего добраго, взъѣстся на меня. A мнѣ какое дѣло? Я тутъ непричемъ.
   

XXXV.

   
   Возвратившись домой, Брассъ съ видимымъ удовольствіемъ выслушалъ докладъ Дика о вторженіи незнакомаго господина въ его домъ и еще больше просіялъ, когда тотъ вручилъ ему билетъ въ 10 ф. стерл., оказавшійся, по тщательномъ осмотрѣ, настоящимъ билетомъ англійскаго банка. Словомъ сказать, онъ былъ въ такомъ хорошемъ расположеніи духа, что отъ полноты душевной пригласилъ Дика распить съ нимъ бокалъ пунша "какъ нибудь на-дняхъ", -- это "какъ нибудь на-дняхъ" не даетъ точнаго опредѣленія времени и легко можетъ быть отложено до безконечности, и вообще восхвалялъ его таланты, которые онъ такъ блестяще выказалъ въ первый же день службы.
   Для того, чтобы языкъ ходилъ легко, свободно, точно подмазанный, -- что необходимо каждому адвокату, -- слѣдуетъ, по мнѣнію Брасса, поддерживать его гибкость постоянной практикой, а для этого нѣтъ ничего лучше -- благо такая практика не стоитъ ни гроша -- какъ говорить всѣмъ и каждому комплименты. Брассъ не пропускалъ случая упражняться въ подобномъ краснорѣчіи, и это вошло у него въ такую привычку, что уста его были, можно сказать, медоточивыя, что не совсѣмъ согласовалось съ его хмурымъ, вѣчно недовольнымъ лицомъ; съ нимъ не такъ-то легко было справиться. Можетъ быть природа, по благости своей, и тутъ хотѣла поставить вѣху для предупрежденія всѣхъ предпринимающихъ путешествіе по волнамъ закона, что ихъ, молъ, на пути ожидаютъ подводныя скалы и мели, чтобъ они не довѣряли тихой, зеркальной поверхности водъ и искали пристани въ болѣе надежной гавани.
   На миссъ Брассъ приключеніе съ навязчивымъ жильцомъ произвело обратное дѣйствіе: она привыкла въ судебныхъ дѣлахъ изощрять свой умъ на всякихъ прижимкахъ и крючкахъ и съ жадностью бросалась на мелкую прибыль и захваты, поэтому она нашла, что Дикъ продешевилъ: ему вовсе не слѣдовало такъ скоро сдаваться на условія незнакомца: какъ только онъ замѣтилъ, что квартира понравилась, онъ долженъ былъ удвоить, утроить цѣну. Но ни похвалы братца, ни выговоры сестрицы не имѣли ни малѣйшаго воздѣйствія на молодого человѣка. Сваливъ разъ навсегда всѣ свои поступки, -- какъ въ прошломъ, такъ и имѣющіе быть въ будущемъ, -- на злосчастную судьбу, Дикъ совершенно успокоился и съ истинно-философскимъ равнодушіемъ относился ко всему, что говорилось въ похвалу ему или въ осужденіе.
   -- Здравствуйте, м-ръ Ричардъ, привѣтствовалъ его Брассъ на слѣдующій день.-- Вчера вечеромъ сестра купила для васъ подержаный стулъ, она такъ дешево умѣетъ покупать вещи, я вамъ скажу, что просто удивленіе! Посмотрите, какой прекрасный стулъ!
   -- Съ виду довольно старый, замѣтилъ Дикъ.
   -- A попробуйте-ка сѣсть на него, не захотите встать. Онъ мѣсяца два стоялъ на улицѣ, знаете тамъ, въ Вайтчепсѣ, какъ разъ противъ больницы, поэтому немножко запылился и почернѣлъ отъ солнца, но стулъ, могу васъ увѣритъ, отличный.
   -- Гм! Надѣюсь, онъ не зараженъ лихорадными или какими другими міазмами, промолвилъ недовольнымъ тономъ Дикъ, садясь между Брассомъ и цѣломудревной Сэлли.-- Одна-то ножка длиннѣе другихъ, прибавилъ онъ.
   -- A мы, сударь, подложимъ бренно, успокаивалъ его хозяинъ.-- Мы подложимъ бревно. Ха, ха, ха, что значитъ имѣть хорошую хозяйку въ домѣ; она обо всемъ вовремя позаботится, и бревномъ запаслась на рынкѣ. Миссъ Брассъ, м-ръ Ричардъ...
   -- Да замолчишь ли ты, наконецъ? перебила его ceстра, вскидывая на него глазами.-- При такой болтовнѣ невозможно работать.
   -- Какой у тебя непостоянный характеръ, дружище, то ты сама любишь поболтать, то сердишься, когда другіе болтаютъ, право не знаешь, какъ тебѣ угодить, возразилъ адвокатъ.
   -- Теперь я занята и прошу мнѣ не мѣшать, да и его, она кончикомъ пера указала на Дика, -- не отрывай отъ работы; онъ и безъ того не особенно прытокъ.
   У Брасса очень чесался язычокъ, но онъ заблагоразсудилъ вовремя остановиться и только ворчалъ себѣ что-то подъ носъ, уномянулъ о "раздраженіи", о "бродягѣ", не относя этихъ словъ ни къ кому лично, а такъ себѣ, будто размышляя о чемъ-то отвлеченномъ. Наступило молчаніе, такое скучное и продолжительное, что Дикъ, постоянно нуждавшійся въ возбудительныхъ средствахъ для поддержанія бодрости, нѣсколько разъ засыпалъ надъ работой и, сонный, вмѣсто буквъ выдѣлывалъ каракули на бумагѣ.
   Миссъ Сэлли первая нарушила тишину: она вытащила изъ кармана жестяную коробку, довольно энергично потянула щепотку табаку и многозначительно промолвила, что Дикъ "надѣлалъ дѣла".
   -- Что я такое надѣлалъ? спросилъ Дикъ.
   -- Да какъ же! Жилецъ до сихъ поръ не просыпался: никто его не видѣлъ и не слышалъ со вчерашняго дня, а онъ чуть не въ полдень завалился спать.
   -- Я думаю, ма'амъ, что онъ можетъ спать сколько его душѣ угодно, на всѣ 10 ф., которые онъ заплатилъ впередъ.
   -- Чего добраго, онъ и совсѣмъ не проснется, замѣтила миссъ Сэлли.
   -- Да, это что-то такое необыкновенное, непостижимое, промолвилъ Брассъ, кладя перо въ сторону. -- Я объ одномъ васъ прошу, м-ръ Ричардъ, не забывайте, что вы получили эти 10 ф. въ счетъ двухгодичной платы. Мало ли что можетъ случиться? этотъ господинъ можетъ повѣситься въ своей комнатѣ, и вамъ придется давать показанія. Такъ вы, пожалуйста, помните это. Не лучше ли вамъ сдѣлать маленькую замѣточку?
   Дикъ досталъ огромный листъ бумаги и принялся самымъ серьезнымъ образомъ выдѣлывать крохотныя буквы на одномъ уголкѣ.
   -- Знаете, осторожность никогда не лишняя, ораторствовалъ Брассъ; люди такъ недоброжелательно относятся другъ къ другу, да, такъ недоброжелательно! Не говорилъ ли вамъ этотъ господинъ?.. впрочемъ, объ этомъ послѣ, кончайте вашу замѣтку.
   Дикъ кончилъ и подалъ ее Брассу, шагавшему по комнатѣ.
   -- Это ваша замѣтка? неужели? удивился онъ, разсматривая документъ.-- Отлично, отлично. Такъ скажите, пожалуйста, м-ръ Ричардъ, не говорилъ ли вамъ еще чего этотъ господинъ?
   -- Ничего не говорилъ.
   -- Да такъ ли, увѣрены ли вы въ томъ, что онъ вамъ рѣшительно ничего не говорилъ?
   -- Ни чорта не говорилъ.
   -- Подумайте хорошенько, м-ръ Ричардъ. На мнѣ, какъ на заслуженномъ членѣ почтенной юридической корпораціи, которую можно назвать первой не только въ нашемъ отечествѣ, но и на всемъ земномъ шарѣ, даже во всей вселенной, если правда, что звѣзды, сверкающія по ночамъ надъ нашей головой, тоже населены людьми, на мнѣ, говорю я, лежитъ обязанность задать вамъ вопросъ первостепенной важности въ этомъ щекотливомъ и серьезномъ дѣлѣ. Поэтому прошу васъ сказать мнѣ откровенно, не говорилъ ли вамъ господинъ, принявшій отъ васъ вчера, въ полдень, квартиру въ верхнемъ этажѣ и пріѣхавшій съ сундукомъ, замѣтьте, сударь: съ сундукомъ, -- не говорилъ онъ вамъ еще чего нибудь, кромѣ того, что вами записано на этомъ листѣ?
   -- Не корчи изъ себя дурака, язвила сестрица.
   Дикъ посмотрѣлъ на нее, потомъ на братца, потомъ опять на нее и повторилъ прежнее: дескать, ничего не слыхалъ.
   -- Однако, чортъ возьми, какъ вы недогадливы, м-ръ Ричардъ! крикнулъ Брассъ, и лицо его расплылось въ улыбку.-- Ну, словомъ, ничего онъ вамъ не говорилъ о своемъ имуществѣ, о сундукѣ?
   -- Вотъ такъ-то будетъ лучше, и сестрица одобрительно кивнула головой.
   -- Не сообщалъ ли онъ вамъ, напримѣръ, -- тутъ Брассъ заговорилъ самымъ сладкимъ, въ душу проникающимъ голосомъ, -- имѣйте въ виду, м-ръ Ричардъ, что я вовсе не утверждаю, будто онъ непремѣнно вамъ это говорилъ, а только прошу васъ возстановить въ памяти вчерашнее происшествіе, такъ не намекалъ ли онъ вамъ, напримѣръ, что онъ только что пріѣхалъ въ Лондонъ, что не можетъ, или не хочеть дать о себѣ никакого отзыва, хотя и знаетъ, что хозяинъ дома имѣетъ право требовать отъ него таковой, и что онъ желаетъ, чтобы все находящееся при немъ имущество, если бы съ нимъ что случилось, было передано мнѣ, въ видѣ вознагражденія за хлопоты и безпокойства. Однимъ словомъ, м-ръ Ричардъ, вы его впустили въ мой домъ на вышеизложенныхъ условіяхъ, не правда ли? закончилъ Брассъ медовымъ голосомъ.
   -- И не думалъ, отрѣзалъ Дикъ.
   -- Ну, теперь я вижу, что изъ васъ не выйдетъ хорошаго адвоката, сказалъ Брассъ, окинувъ Дика надменнымъ, недовольнымъ взглядомъ.
   -- Хоть тысячу лѣтъ проживете на свѣтѣ, добавила миссъ Сэлли.
   Затѣмъ почтенные братецъ и сестрица оба съ остервенѣніемъ понюхали табаку изъ жестяной табакерки, оба нахмурили брови и задумались.
   Опять водворилось молчаніе. Для Дика время до обѣда тянулось безъ конца. Какъ только пробило 3 часа, онъ исчезъ и возвратился въ контору ровно въ 5. Съ его появленіемъ комната, точно по волшебству, наполнилась запахомъ водки, настоенной на лимонныхъ коркахъ.
   -- Можете себѣ представить, м-ръ Ричардъ, нашъ жилецъ и до сихъ поръ не вставалъ! такимъ-то восклицаніемъ встрѣтилъ его Брассъ.-- Нѣтъ никакой возможности его разбудить. Не знаю, право, что съ нимъ дѣлать.
   -- Пускай его выспится на здоровье!
   -- Выспится! Да онъ и такъ спитъ цѣлыхъ 26 часовъ краду! Чего только мы не дѣлали, чтобъ его разбудить, и ящиками стучали надъ его головой, и звонили изо всей силы, и горничную нѣсколько разъ заставляли падать съ лѣстницы, -- ей ничего не сдѣлается, она легкая, -- нѣтъ, ничто не беретъ.
   -- Не приставить ли лѣстницу къ окну? подстрекалъ Дикъ.
   -- Едва ли изъ этого что нибудь выйдетъ. Все-таки придется осаждать дверь, да и сосѣди всполошатся.
   -- A что, если взобраться на крышу черезъ слуховое окно, а оттуда по дымовой трубѣ спуститься въ его комнату?
   -- Да, это было бы отлично, если бы кто нибудь, знаете, изъ дружбы, изъ великодушія, такъ сказать, по добротѣ сердечной, взялся исполнить этотъ планъ. Я убѣжденъ, что это вовсе не такъ трудно, какъ кажется, говорилъ Брассъ, пристально глядя на Дика.
   Дикъ далъ мысль, но не имѣлъ ни малѣйшаго желанія самъ лѣзть на крышу, онъ думалъ, что обязанность эта, по праву, принадлежитъ миссъ Брассъ, и, конечно, сдѣлалъ видъ, что не понялъ намека. Дѣлать было нечего. Брассъ преддожилъ еще разъ попробовать общими силами разбудить жильца, а если, молъ, и это не поможетъ, тогда ужъ придется прибѣгнуть къ чрезвычайнымъ мѣрамъ. Дикъ вооружился стуломъ и линейкой, и они вмѣстѣ отправились наверхъ, гдѣ, у самой двери пресловутой комнаты, сестрица давно уже изо всей мочи, но безъ всякаго результата, трезвонила ручнымъ колокольчикомъ.
   -- Посмотрите-ка на его сапоги, сказалъ Брассъ.
   -- Такіе же, должно быть, непоколебимые, какъ ихъ хозяинъ, замѣтилъ Дикъ.
   И дѣйствительно, здоровенные, жесткіе сапоги, съ широкими подошвами и грубыми носками, крѣпко стояли на полу, будто не сами по-себѣ, а на ногахъ хозяина: казалось, будто они силою удерживали позицію.
   -- Я ничего не вижу, кромѣ занавѣсокъ у кровати, сказалъ Брассъ, глядя въ замочную скважину.-- A что, онъ изъ сильныхъ, м-ръ Ричардъ?
   -- Ничего себѣ, силачъ порядочный.
   -- Знаете, не совсѣмъ-то будетъ пріятно, если этакій здоровякъ вдругъ выскочитъ изъ своей комнаты. Защищайте лѣстницу, м-ръ Ричардъ. Конечно, я и самъ могъ бы помѣриться съ нимъ, но вѣдь, знаете, правила гостепріимства священны и не дозволяютъ хозяину...
   -- Ау-ау! кричалъ онъ въ щелочку, подъ акомпаниментъ заливавшагося дробью колокольчика.
   Дикъ приставилъ стулъ къ самой стѣнкѣ за дверью, влѣзъ на него и, выпрямившись во весь ростъ, прижался въ уголокъ для того, чтобы разъяренный жилецъ не замѣтилъ его, выбѣжавъ изъ комнаты, и принялся тузить линейкой въ верхнюю часть двери. И тузилъ же онъ нещадно, восхищаясь своей находчивостью. Онъ считалъ свой уголокъ неприступной крѣпостью. За шумомъ и грохотомъ уже не было слышно колокольчика. Крошечная кухарочка, стоявшая внизу, наготовѣ, при малѣйшей опасности, бѣжать куда глаза глядятъ, заткнула уши, боясь оглохнуть на всю жизнь.
   Вдругъ замокъ щелкнулъ и дверь съ шумомъ растворилась. Кухарочка убѣжала въ погребъ и забилась за кучей угля. Миссъ Сэлли спряталась у себя въ спальнѣ, а братецъ ея, вообще не отличавшійся храбростью, какимъ-то образомъ очутился въ сосѣдней улицѣ; тамъ онъ опомнился и, удостовѣрившись, что за нимъ никто не гонится съ кочергой или дубиной, заложилъ руки въ карманы и, какъ ни въ чемъ ни бывало, сталъ, посвистывая, прохаживаться взадъ и впередъ по тротуару.
   Дикъ между тѣмъ прижался елико возможно къ стѣнкѣ и не безъ волненія смотрѣлъ съ высоты своего величія на жильца, ругавшагося на чемъ свѣтъ стоитъ. Незнакомецъ, взбѣшенный, стоялъ у двери и, казалось, готовъ былъ пустить вслѣдъ бѣжавшимъ по лѣстницѣ свои огромные сапоги, которые держалъ въ рукахъ. Но, вѣроятно, онъ оттсазался отъ своего первоначальнаго намѣренія, постоялъ, постоялъ и повернулъ назадъ, ворча про себя какія-то проклятія. Въ эту самую минуту глаза его неожиданно встрѣтились съ глазами Дика.
   -- Это вы здѣсь подняли такой страшный шумъ? спросилъ онъ.
   -- Я только помогалъ, сударь, отвѣчалъ Дикъ, не отводя отъ него глазъ и помахивая линейкой: дескать, попробуй только подойти, самъ не радъ будешь.
   -- Да какъ же вы смѣете такъ безпокоитъ людей, спрашиваю я васъ, а?
   -- Неужели господинъ жилецъ находить приличнымъ для джентльмена спать безпробудно въ продолженіе 26 часовъ кряду, нисколько не заботясь о спокойствіи почтенной семьи, впустившей его въ свой домъ? замѣтилъ на это Дикъ.
   -- A мое спокойствіе въ счетъ не ставится?
   -- A ихъ, сударь, спокойствіе ничего не стоитъ? перебилъ его Дикъ. -- прошу васъ, сударь, не принимать это за угрозу. Боже сохрани, у насъ угрозы воспрещаются закономъ и подлежатъ карѣ; я не угрожаю, а только предупреждаю васъ: случись съ вами еще когда нибудь подобный грѣхъ, не будьте въ претензіи, если васъ заживо похоронятъ на какомъ нибудь перекресткѣ. Вы не можете себѣ представить, сударь, какъ вы насъ напугали! мы просто съ ума сходили, воображали, что вы умерли. Однимъ словомъ, сударь, и Дикъ полегоньку сползъ на полъ, -- однимъ словомъ, мы не можемъ допустить, чтобы одинокій человѣкъ, и въ качествѣ такового взявшій квартиру, спалъ за двоихъ.
   -- Что такое?
   -- Право, сударь, я не шучу, продолжалъ Дикъ, впадая въ свой обычный шутовской тонъ;-- сами посудите, нельзя же спать за двоихъ на одной кровати, или же вы должны будете платить какъ за комнату съ двумя кроватями.
   Казалось бы эта галиматья должна была еще пуще разсердить жильца, а она, напротивъ, вызвала улыбку на его лицѣ: онъ глядѣлъ на Дика веселыми глазами. Его смуглое загорѣлое лицо казалось еще смуглѣе отъ бѣлаго ночного колпака, сдвинувшагося на бокъ на его лысой головѣ, что придавало ему какой-то особенный, безшабашный видъ, чрезвычайно понравившійся Дику. Очевидно, жилецъ былъ вспыльчиваго характера; Дикъ былъ очень радъ, что онъ обратилъ гнѣвъ на милость, и въ знакъ примиренія, съ своей стороны, улыбнулся и выразилъ надежду, что теперь ужъ онъ, жилецъ, окончательно встанетъ съ постели, и что впредь съ нимъ ничего подобнаго не случится.
   -- Войдите сюда, безстыжая голова, сказалъ жилецъ, возвращаясь въ свою комнату.
   Дикъ послѣдовалъ за нимъ. Стулъ-то онъ оставилъ за дверью, а линейку на всякій случай взялъ съ собой, и похвалилъ себя за предусмотрительность: не успѣли они войти, какъ незнакомецъ заперъ дверь на ключъ, да еще двойнымъ замкомъ.
   -- Выпьете? спросилъ онъ.
   Дикъ отвѣчалъ, что только недавно "утолилъ мучившую его жажду", но не прочь еще маленько пропустить, если бы было что подъ рукой.
   Не говоря ни слова, жилецъ вынулъ изъ сундука какую-то великолѣпную штуку, въ видѣ храма, блестящую какъ серебро, и бережно поставилъ ее на столъ.
   Дикъ внимательно слѣдилъ за всѣмъ, что тотъ дѣлалъ. Въ одно отдѣленіе храма онъ опустилъ яйцо, въ другое -- насыпалъ немного кофе, въ третье -- положилъ кусокъ мяса, сохранявшееся въ чистой жестяной коробочкѣ, въ четвертое -- налилъ воды. Затѣмъ фосфорной спичкой зажегъ спиртовую лампочку, находившуюся подъ фундаментомъ храма, закрылъ всѣ отдѣленія крышечками, черезъ минуту снова открылъ ихъ, и весь завтракъ, точно по мановенію волшебнаго жезла, оказался совершенно готовъ: яйцо и кофе сварены, бифштексъ зажаренъ.
   -- Вотъ вамъ горячая вода, говорилъ незнакомецъ, точно передъ нимъ и въ самомъ дѣлѣ горѣла плита, -- а вотъ ромъ самаго высокаго качества и сахаръ; смѣшайте все это въ моемъ дорожномъ стаканѣ, только живѣе, мнѣ некогда.
   Дикъ занялся приготовленіемъ грога и въ то же время съ любопытствомъ смотрѣлъ то на печку, приготовляющую всякую всячину, то на сундукъ, въ которомъ, повидимому, заключалась всякая всячина. A жилецъ, давно привыкшій къ этимъ чудесамъ, преспокойно завтракалъ и не обращалъ вниманія на своего гостя.
   -- Хозяинъ дома адвокатъ? спросилъ онъ лаконически. Дикъ былъ такъ занятъ своимъ великолѣпнымъ грогомъ, что только кивнулъ въ отвѣтъ головой.
   -- A хозяйка что такое?
   -- Драконъ.
   Должно быть жилецъ встрѣчалъ подобное звѣрье во время своихъ путешествій, а, можетъ быть, и просто потому, что онъ былъ старый холостякъ, онъ нисколько не удивился этой характеристикѣ и только спросилъ: -- "жена или сестра?" -- а когда Дикъ отвѣтилъ "сестра", -- тѣмъ лучше, говоритъ, -- значить онъ можетъ живо отдѣлаться отъ нея, когда захочетъ.
   -- Слушайте, молодой человѣкъ, сказалъ онъ послѣ короткаго молчанія.-- Чтобъ мнѣ не мѣшали жить, какъ я хочу: ложиться спать, вставать, уходить изъ дому и возвращаться, когда мнѣ вздумается! чтобъ мнѣ не надоѣдали разспросами, не подсматривали за мной. Нѣтъ ничего хуже въ этомъ отношеніи, какъ когда въ домѣ много прислуги. Ну, да здѣсь, кажется, бояться нечего; тутъ всего-навсего одна кухарка.
   -- И, вдобавокъ, крошечная, замѣтилъ Дикъ.
   -- И, вдобавокъ, крошечная, повторилъ жилецъ.-- Стало быть, квартира для меня подходящая, какъ вы думаете?
   -- Мнѣ кажется, что подходящая, подтвердилъ Дикъ.
   -- Хозяева, конечно, акулы?
   Дикъ кивнулъ головой и осушилъ стаканъ.
   -- Такъ вы передайте имъ отъ меня, сказалъ тотъ вставая, -- что если они будутъ мнѣ надоѣдать, имъ скоро придется распроститься съ хорошимъ жильцомъ. Какъ только они вздумаютъ совать свой носъ, куда не слѣдуетъ, я сейчасъ же съѣду съ квартиры. Пусть заранѣе знаютъ, съ кѣмъ имѣютъ дѣло и на что могутъ разсчитывать. Такъ-то будетъ лучше. Прощайте.
   -- Извините, сударь, я васъ задержу еще минуточку, промолвилъ Дикъ, останавливаясь у двери -- жилецъ пріотворилъ ее, выпроваживая гостя.
   -- "Когда твой обожатель повѣдалъ тебѣ лишь свое имя", цитировалъ онъ какіе-то стихи.
   -- Что вы тамъ говорите?
   "-- "Лишь свое имя", повторилъ Дикъ;-- повѣдалъ тебѣ лишь свое имя" на всякій случай; могутъ быть письма, посылки.
   -- Я никогда не получаю ни того, ни другого.
   -- Или кто нибудь придетъ въ гости?
   -- Ко мнѣ никто никогда не приходитъ.
   -- Ну, такъ я умываю руки. Не пеняйте на меня, если черезъ это выйдетъ какое нибудь недоразумѣніе.
   Дикъ все еще медлилъ уходить.
   -- Не осуждайте пѣвца...
   -- Я никого не осуждаю, перебилъ его жилецъ такимъ сердитымъ тономъ, что Дикъ мигомъ очутился на лѣстницѣ и тотъ замкнулъ за нимъ дверь.
   Братецъ и сестрица все время торчали за дверью. Не вылети Дикъ, какъ бомба, изъ комнаты, ихъ бы не оторвать отъ замочной скважины. Они ровно ничего не слышали, потому что безпрестанно спорили, кому смотрѣть въ дырочку, и изъ-за первенства немилосердно толкали и щипали другъ друга. Можно-жъ себѣ представить, съ какимъ любопытствомъ они полетѣли въ контору слушать донесеніе Дика.
   Дикъ передалъ имъ порученіе жильца съ замѣчательной точностью, но затѣмъ увлекся, и его разсказъ о волшебномъ сундукѣ принялъ поэтическій и даже, можно сказать, фантастическій характеръ, не вполнѣ соотвѣтствовавшій истинѣ. Такъ, между прочимъ, онъ неоднократно увѣрялъ и готовъ былъ клятвой подтвердить свои увѣренія, что въ этомъ сувдукѣ хранится всевозможная провизія и разнообразнѣйшія вина, и что онъ, съ помощью какого-то часового механизма, самъ собой изготовляетъ всякое кушанье, требуемое въ данную минуту. На его, молъ, глазахъ кусокъ филейной части, въ 6 фунтовъ вѣсомъ, изжарился на этой машинкѣ въ 2 1/2 минуты и жаркое вышло отличное -- онъ его пробовалъ. По его словамъ, стоило жильцу мигнуть глазомъ, и вода начинала кипѣть и пузыриться. На основаніи всего видѣннаго, онъ пришелъ къ заключенію, что этотъ господинъ или колдунъ, или замѣчательный химикъ, а, можетъ бытъ, и то, и другое вмѣстѣ, и что пребываніе его въ домѣ Брасса прославитъ имя хозяина и прибавитъ особенно интересную страничку къ исторіи Бевисъ-Маркса. Объ одномъ только Дикъ не счелъ нужнымъ обмолвиться ни однимъ словомъ: о скромномъ угощеніи ромомъ, который оказался до того превосходнымъ, что вызвалъ въ организмѣ Дика нѣкую лихорадку, потребовавшую новыхъ пріемовъ этого цѣлебнаго напитка, готоваго къ услугамъ каждаго въ сосѣднемъ кабакѣ, гдѣ Дикъ и провелъ весь остальной вечеръ.
   

XXXVI.

   
   Прошло нѣсколько недѣль со времени водворенія новаго жильца въ домѣ Брасса, а тотъ по-прежнему не хотѣлъ имѣть никакихъ сношеній съ братцомъ или сестрицей и передавалъ имъ все, что было нужно, черезъ Дика. Жилецъ оказался на диво: аккуратно вносилъ впередъ плату за квартиру, никого не безпокоилъ, не шумѣлъ, рано ложился спать. Какъ было имъ не дорожить! Хозяева вообразили, что Дикъ имѣетъ большое вліяніе на таинственнаго незнакомца, къ которому никто, кромѣ него, не смѣлъ близко подойти, и Дикъ выросъ въ ихъ глазахъ и незамѣтно пріобрѣлъ значеніе въ семьѣ.
   Сказать по правдѣ, жилецъ не очень-то. охотно допускалъ къ себѣ и Дика, и его держалъ въ почтительномъ разстояніи, ограничиваясь при свиданіи съ нимъ нѣсколькими неизбѣжными фразами. A Дикъ, послѣ каждаго подобнаго визита, старался увѣрить Брасса и его сестрицу, что жилецъ ему другъ и пріятель, и не разъ цитировалъ его фразы, будто бы обращенныя къ нему, Дику, въ родѣ слѣдующихъ: "знаю, братъ, что на тебя можно положиться", или "не скрою, Сунвеллеръ, что я тебя очень, очень уважаю, считаю тебя своимъ другомъ и увѣренъ, что ты никогда мнѣ не измѣнишь", и тому подобное, и тѣ слѣпо вѣрили его розсказнямъ.
   Было еще одно обстоятельство, совсѣмъ особаго рода, вслѣдствіе котораго положеніе Дика въ домѣ адвоката съ каждымъ днемъ становилось пріятнѣе и пріятнѣе. Дѣло въ томъ, что онъ очень пришелся по вкусу миссъ Сэлли. Да не подумаетъ, однако, читатель, что я собираюсь разсказать ему ради потѣхи -- я знаю, что онъ любитъ посмѣяться надъ слабостью женскаго сердца -- исторію любви, яко бы внезапно блеснувшей на горизонтѣ миссъ Сэлли. Если эта милѣйшая дѣвица и была создана для того, чтобы вселять любовь, то отнюдь не для того, чтобы испытывать на себѣ ея чары. Уцѣпившись съ юныхъ лѣтъ за подолъ Ѳемиды, она уже больше не выпускала его изъ рукъ и такимъ образомъ росла и развивалась подъ покровительствомъ этой богини. Въ ней чуть не съ пеленокъ проявлялось стремленіе къ судебной дѣятельности: она съ большимъ талантомъ копировала въ играхъ знакомаго ей пристава, подражала его походкѣ и манерамъ, и такъ характерно трепала по плечу своихъ товарищей и уводила ихъ въ долговое отдѣленіе, или описывала за долги имущество своихъ куколъ, дѣлая инвентарь столамъ и стульямъ, что присутствующіе приходили въ умиленіе. Эти невинныя забавы служили утѣхой ея старику-отцу, прозванному пріятелями за необыкновенную прозорливость "старой лисицей". На склонѣ лѣтъ старикъ скорбѣлъ лишь о томъ, что дочь его не можетъ получить мѣста стряпчаго, такъ соотвѣтствовавшаго ея природнымъ наклонностямъ. Заботясь о ея будущемъ, онъ, передъ смертію, торжественно поручилъ ее своему сыну, Самсону, рекомендуя ее какъ неоцѣненнаго помощника, и съ тѣхъ поръ миссъ Сэлли была главной опорой и союзницей брата во всѣхъ его дѣлахъ.
   Съ дѣтства отдавшись одному спеціальному занятію она, конечно, не могла узнать всесторонне жизнь, знакомясь съ людьми лишь въ ихъ столкновеніяхъ съ законами, и не могла интересоваться искусствами и изящными работами, въ которыхъ вообще такъ отличаются женщины. Ея таланты были чисто мужскіе и не выходили изъ предѣловъ изворотливости и умѣнья вести судебныя дѣла. Законъ, такъ сказать, ограждалъ ея невѣдѣніе. И если такимъ образомъ въ высокихъ умственныхъ и нравственныхъ качествахъ миссъ Сэлли замѣчался какой нибудь пробѣлъ, вся отвѣтственность должна падать на вскормившій и взростившій ее законъ, точно такъ же, какъ она падаетъ на родителей и воспитателей, благодаря плохому присмотру которыхъ у дѣтей развиваются нѣкоторые физическіе недостатки: искривленіе ногъ и т. п.
   При такихъ-то условіяхъ судьбѣ угодно было столкнуть миссъ Сэлли съ Дикомъ Сунвеллеръ. На нее пахнуло какой-то свѣжестью, чѣмъ-то новымъ, дотолѣ неизвѣданнымъ. Своей неизмѣнной веселостью, своими забавными выходками Дикъ оживлялъ мрачную контору. Въ отсутствіе Брасса онъ все время выкидывалъ фокусы: заклиналъ чернильницы и коробки съ облатками, балансировалъ стулъ на собственномъ подбородкѣ или перочинный ножичекъ на носу, подбрасывалъ и на-лету ловилъ одной рукой три апельсина сразу, и такъ далѣе, стараясь разогнать скуку въ своемъ невольномъ заключеніи, и это такъ забавляло миссъ Сэлли, его свѣтскіе таланты производили на нее такое чарующее впечатлѣніе, что она сама часто просила его отдохнуть отъ занятій и не стѣсняться ея присутствіемъ. И надо отдать ему справедливость, Дикъ широко пользовался ея снисходительностью. Между ними завязалась дружба, и онъ мало-по-малу привыкъ смотрѣть на нее, какъ на собрата, на мужчину, не скрывалъ отъ нея, когда ходилъ въ сосѣднюю лавочку или въ Нью-Маркетъ за жаренымъ картофелемъ, фруктами, инбирнымъ пивомъ и даже просто-напросто за водкой, которую миссъ Брассъ безъ всякой церемоніи тянула вмѣстѣ съ нимъ.
   Не разъ онъ заставлялъ ее переписывать вмѣсто себя бумаги и въ благодарность за это дружески шлепалъ ее по спинѣ и награждалъ ласкательными прозвищами, въродѣ: славный песь, чортъ возьми, эдакой молодчинища, и т. д., и миссъ Сэлли принимала эти любезности, какъ должное.
   И такъ, Дику жилось довольно сносно въ семьѣ Брасса. Его только одно безпокоило: что маленькая кухарочка пропадала гдѣ-то въ преисподней и никогда не показывалась на свѣтъ Божій; развѣ только когда жилецъ, бывало, позвонитъ сверху, она вдругъ откуда-то появится и, исполнивъ приказаніе, тотчасъ же опять исчезнетъ. Она никогда не являлась въ контору, не выходила за ворота поглазѣть на народъ, подышать воздухомъ. Лицо у нея было всегда неумытое, передникъ грязный; повидимому, она не знала ни радости, ни покоя. Никто ее не навѣщалъ, никто не вспоминалъ, не заботился о ней. Только разъ какъ-то въ разговорѣ Брассъ замѣтилъ, что она, должно быть, незаконная "дитя любви", какъ онъ выразился, что отнюдь не означаетъ "любимое дитя". Вотъ все, что Дикъ могъ узнать о ней.
   У Дракона о ней хоть и не спрашивай, разсуждалъ про себя Дикъ, сидя противъ миссъ Сэлли и разсматривая ее во всѣхъ подробностяхъ.
   -- Узнать ничего не узнаю, а, пожалуй, какъ только заикнусь о ней, такъ нашей дружбѣ и капутъ. Желалъ бы я знать, въ самомъ дѣлѣ, что это за птица передо мной: дѣйствительно ли она Драконъ или, можетъ быть, русалка? Она-таки смахиваетъ на чешуйчатыхъ, но вѣдь русалки любятъ смотрѣться въ зеркало и расчесывать волосы, а за ней, кажись, ни того, ни другого грѣха не водится. Нѣтъ, должно быть, Драконъ.
   -- Куда вы уходите, дружище? громко спросилъ онъ, когда миссъ Сэлли встала съ мѣста, обтеревъ, по обыкновенію, перо о свое зеленое платье.
   -- Иду обѣдать, отвѣчалъ Драконъ.
   -- Обѣдать! Вотъ еще интересный вопросъ! Желалъ бы я знать, обѣдаетъ ли хоть когда нибудь маленькая служаночка? подумалъ Дикъ.
   -- Сегодня Семми не обѣдаетъ дома. Подождите, пока я вернусь, я недолго васъ задержу, сказала миссъ Сэлли.
   Дикъ кивнулъ головой въ знакъ согласія и, проводивъ миссъ Брассъ глазами до самой двери, сталъ прислушиваться, что дѣлается въ задней комнатѣ, гдѣ братецъ съ сестрицей всегда обѣдали.
   -- Будь у меня деньги, я бы, кажется, все отдалъ, чтобы только узнать, какъ они обращаются съ этой дѣвочкой и гдѣ они ее держатъ, говорилъ Дикъ, прохаживаясь взадъ и впередъ по комнатѣ, заложивъ руки въ карманы.-- Должно быть моя мать была очень любопытная женщина, и я навѣрно гдѣ нибудь прописанъ въ видѣ вопросительнаго знака. Я заглушаю свои чувства, но ты возбудила во мнѣ этотъ страхъ, моя... началъ было онъ, но сразу остановился въ своемъ поэтическомъ полетѣ.-- Нѣтъ, ей-Богу, мнѣ очень интересно знать, какъ они съ ней обходятся, повторилъ онъ, возвращаясь къ прозѣ дѣйствительности и задумчиво опускаясь въ кресло.
   Нѣсколько минутъ спустя, онъ потихоньку отворилъ дверь въ сѣни, намѣреваясь слетать на ту сторону улицы, чтобы утолить жажду стаканомъ портера. Какъ разъ въ это время миссъ Брассъ спускалась въ кухню. Онъ только успѣлъ узрѣть кончикъ ея наколки, исчезавшей задверью, внизу.
   -- Илй теперь, или никогда! воскликнулъ Дикъ.-- Ей-Богу же она идетъ кормить кухарочку.
   Заглянувъ внизъ черезъ перила и удостовѣрившись, что темная наколка окончательно исчезла за дверью, онъ осторожно, крадучись, тоже спустился по лѣстницѣ и незамѣтно вслѣдъ за миссъ Сэлли вошелъ въ кухню. Кухня была отвратительная. Потолокъ чуть не падалъ на голову, со стѣнъ текло; всѣ онѣ были въ трещинахъ, пузыряхъ. Въ углу стояла ветхая бочка, изъ которой на полъ сочилась вода. Полуживая отъ истощенія кошка жадно лакала эту воду. Громадная печка была такъ приноровлена ея настоящимъ хозяиномъ, чтобы въ ней можно было поддерживать лишь микроскопическій огонь. Все было подъ замкомъ: и уголь, и свѣчи, и соль, и говядина. На всѣхъ дверкахъ, на всѣхъ ящикахъ болтались висячіе замки. Тутъ нечѣмъ было бы поживиться и таракану. Миссъ Сэлли принесла въ кухню блюдо съ холодной бараньей ножкой. Увидѣвъ хозяйку, кухарка смиренно опустила голову.
   -- Ты здѣсь? спросила та.
   -- Здѣсь, ма'амъ, отвѣчала дѣвочка слабымъ голосомъ.
   -- Отойди подальше отъ стола; ничего нельзя поставить, чтобы ты сейчасъ же не начала ковырять.
   Дѣвочка забилась въ уголъ, а миссъ Брассъ вынула ключъ изъ кармана, отворила шкафъ и достала оттуда какое-то мѣсиво изъ картофеля, холодное и твердое, какъ камень. Она поставила его на столъ и, приказавъ дѣвочкѣ сѣсть, взяла большой кухонный ножъ и принялась яко бы точить его о вилку.
   -- Видишь это? спросила она, отрѣзавъ кусочекъ баранины, приблизительно около двухъ квадратныхъ дюймовъ величиной, и зацѣпивъ его кончикомъ вилки.
   Изголодавшаяся дѣвочка такъ жадно глядѣла на лакомый кусочекъ, что изучила его насквозь.
   -- Вижу, отвѣчала она.
   -- Такъ не смѣй же разсказывать людямъ, что тебѣ не даютъ мяса. На, ѣшь!
   Дѣврчка въ одинъ мигъ проглотила кусочекъ.
   -- Хочешь еще? спросила хозяйка.
   Дѣвочка тихонько отвѣтила:
   -- Нѣтъ, не хочу.
   Видимое дѣло, эта комедія повторялась изо дня въ день.
   -- Тебѣ дали мяса, ты съѣла сколько хотѣла, тебя спрашиваютъ, хочешь ли еще, ты отвѣчаешь "нѣтъ", резюмировала миссъ Селли всю эту сцену.-- Не смѣй же потомъ говорить, что тебя кормятъ впроголодь.
   Съ этими словами она спрятала жаркое въ шкафъ заперла его и, подойдя къ дѣвочкѣ, доѣдавшей картофель, стала смотрѣть на нее въ упоръ.
   Очевидно, въ этомъ нѣжномъ женскомъ сердцѣ кипѣла особенная ненависть къ маленькой служанкѣ, потому что она вдругъ, ни съ сего, ни съ того, начала бить ее клинкомъ ножа по рукѣ, по головѣ, по затылку, словно у нея руки чесались, когда она была близко около нея. Мало того, она было попятилась къ двери, но, къ вящшему удивленію Сунвеллера, не выдержала, бросилась опять на дѣвочку и жестоко исколотила ее кулаками.
   Та потихоньку заплакала, -- она боялась возвысить голосъ -- а миссъ Сэлли понюхала табачку и, какъ ни въ чемъ ни бывало, поднялась наверхъ въ контору, куда Дикъ успѣлъ добраться раньше ея.
   

XXXVII.

   
   Жилецъ Брасса былъ большой оригиналъ. Каждый день у него являлись новыя причуды, но особенно поражала всѣхъ его необыкновенная страсть къ маріонеткамъ. Лишь только, бывало, заслышитъ онъ вдали пронзительный голосъ Полишинеля, какъ тотчасъ же вскакиваетъ съ мѣста и даже съ постели -- эти звуки обладали волшебной силой будить его отъ крѣпкаго сна -- наскоро одѣвается, бѣжитъ изъ дому и возвращается назадъ въ сопровожденіи уличной толпы, совсѣхъ сторонъ обступившей театръ маріонетокъ. Тотчасъ же передъ домомъ Брасса устраивается сцена. Жилецъ примащивается у своего окна наверху и начинается представленіе съ обычнымъ акомпаниментомъ дудки, барабана и всевозможнаго крика и гама, приводящихъ въ отчаяніе сосѣдей, занятыхъ дѣломъ. Если бы по крайней мѣрѣ, по окончаніи спектакля, и публика, и исполнители убирались восвояси, какъ это всегда бываетъ въ подобныхъ случаяхъ, такъ нѣтъ же: чортъ не успѣлъ еще издохнугь, какъ слѣдуетъ, а уже жилецъ зоветъ артистовъ къ себѣ наверхъ, угощаетъ ихъ ромомъ изъ своего погребца и долго о чемъ-то бесѣдуетъ съ ними, но о чемъ именно, никому неизвѣстно. Дѣло, однако, не въ томъ. Пока разговоры ведутся наверху, толпа про должаетъ тѣсниться около дома. Ребятишки бьютъ кулаками по барабану и своими тоненькими голосками выкрикиваютъ остроты Полишинеля; окно конторы мало-по-малу тускнѣетъ отъ прижавшихся къ нему любопытныхъ носовъ, а въ замочной скважинѣ парадной двери такъ и сверкаютъ любопытные глазки. Стоить только жильцу или кому нибудь изъ его гостей показать у окна хоть кончикъ носа, какъ на улицѣ подымается невообразимый шумъ. Недовольная публика кричитъ, галдитъ, ругается до тѣхъ поръ, пока жилецъ не выпуститъ изъ своей квартиры хозяевъ маріонетокъ. Наконецъ толпа удаляется вмѣстѣ съ ними. Словомъ, Бевисъ-Марксъ изъ тихаго уголка преобразился въ шумливое мѣсто сборища.
   Больше всѣхъ возмущался Брассъ. Но онъ, конечно, не допускалъ и мысли, чтобы можно было изъ-за этого отказать отъ квартиры такому выгодному жильцу. Приходилось, слѣдовательно, мириться съ его причудами и, спрятавъ свое неудовольствіе въ карманъ, утѣшаться тѣмъ, что въ тотъ же карманъ ежемѣсячно опускается изрядная сумма денегъ отъ этого жильца. За то Брассъ чѣмъ только могъ возмещалъ свою злобу на толпѣ, невидимкой лилъ людямъ на голову грязную воду; швырялъ въ нихъ съ крыши комками извести и обломками кирпича, и даже подкупалъ извозчиковъ, чтобы тѣ, вылетѣвъ неожиданно изъ-за угла, стремглавъ бросались на толпу. Пожалуй, иной легкомысленный читатель удивится, почему Брассъ -- адвокатъ и слѣдовательно законникъ -- не прибѣгнулъ самъ къ защитѣ закона въ настоящемъ случаѣ. Но пусть онъ вспомнитъ, что ужъ такъ изстари заведено у людей: докторъ никогда не прописываетъ самому себѣ лекарства, проповѣдникъ рѣдко примѣняетъ въ жизни проповѣдуемые имъ принципы, а законникъ боится тягаться съ закономъ, зная по опыту, что это ножъ обоюдоострый, къ тому же дорого стоющій, что онъ знатно брѣетъ, нечего сказать, но часто не ту голову, которую слѣдуетъ.
   -- Слава тебѣ, Господи, вотъ уже два дня прошло безъ маріонетокъ, должно быть онъ ужъ всѣ ихъ пересмотрѣлъ, говорилъ накъ-то Брассъ.
   -- Почему это слава Богу, чѣмъ онѣ тебѣ мѣшаютъ? вступилась сестрица.
   -- Вотъ такъ молодецъ! чучело гороховое! воскликнулъ братъ, бросая съ отчаяніемъ перо на столъ.
   -- Ну да, говори, чѣмъ онѣ тебѣ мѣшаютъ?
   -- Чѣмъ мѣшаютъ? по-твоему ничего, что толпа вѣчно трется передъ твоимъ носомъ и своимъ крикомъ мѣшаеть заниматься дѣломъ, -- иной разъ даже зубы заскрипятъ отъ злости. Это ничего, что они запружаютъ улицу, заслоняютъ вамъ свѣтъ, орутъ, словно у нихъ глотки изъ... изъ...
   -- Изъ мѣди, подсказалъ Дикъ.
   -- Дда, изъ мѣди, и Брассъ бросилъ на Дика испытующій взглядъ, дескать, ужъ не смѣется ли онъ надо мной, не нарочно ли подсказалъ это слово? -- по-твоему все это пустяки?
   Тутъ онъ внезапно остановился и сталъ п къ знакомымъ звукамъ.-- Опять идутъ! пробормоталъ онъ слабымъ голосомъ, возведя очи къ потолку и уныло опустивъ голову на руки. Въ ту же минуту наверху распахнулось окно.
   -- Опять, повторилъ онъ.-- Ей-Богу, еслибъ здѣсь сейчасъ проѣзжалъ брикъ, запряженный четырьмя чистокровными рысаками, я далъ бы кучеру 18 пенсовъ, что бы онъ только врѣзался въ самую средину толпы, и никогда не пожалѣлъ бы объ этихъ деньгахъ, горячился онъ.
   Вдали послышалось взвизгиваніе. Въ верхнемъ этажѣ дверь съ шумомъ растворилась, жилецъ сбѣжалъ съ лѣстницы и пустился по тротуару, мимо окна конторы, какъ былъ, безъ шляпы и безъ пальто.
   -- Хоть бы узнать, кто его друзья, -- можетъ, они рѣшились-бы отдать его, какъ сумасшедшаго, подъ опеку и поручили бы мнѣ это дѣло. Хоть нѣсколько времени я отдохнулъ бы отъ жильцовъ, ворчалъ Брассъ, набивая карманъ дѣловыми бумагами.
   Онъ схватилъ шляпу, надвинулъ ее на самые глаза, чтобы не видѣть постылаго зрѣлища, и бросился вонъ изъ комнаты.
   Дикъ, напротивъ, былъ очень радъ поглядѣть на маріонетокъ, ему было гораздо интереснѣе смотрѣть на что бы то ни было изъ окна, чѣмъ переписывать бумаги. Онъ и своего колегу убѣдилъ въ томъ, что театръ маріонетокъ представляетъ необыкновенно любопытное зрѣлище и, какъ только они почуяли приближеніе Полишинеля, оба, какъ будто сговорившись, встали съ своихъ мѣстъ и усѣлись у окна. Съ улицы окно уже было облѣплено цѣлой кучей мальчишекъ и дѣвчонокъ, которые считають своею обязанностью являться всюду, гдѣ только предвидится уличное увеселеніе, и тащатъ съ собою на рукахъ питомцевъ, ввѣренныхъ ихъ попеченію.
   Такъ какъ стекла были довольно грязныя, Дикъ, по праву дружбы и въ силу установившейся привычки, стащилъ безъ всякой церемоніи съ миссъ Сэлли головной уборъ, тщательно вытеръ этой тряпицей окно и затѣмъ возвратилъ ее по принадлежности, словно это было въ порядкѣ вещей. Въ то время, какъ очаровательная Сэлли прехладнокровно водворяла наколку на свое мѣсто, явился жилецъ съ театромъ, а за нимъ по пятамъ слѣдовала толпа. Сейчасъ же разбили сцену: одинъ изъ актеровъ спрятался за занавѣской, другой сталъ съ боку у театра и началъ оглядывать зрителей. Выраженіе лица его было чрезвычайно меланхолическое, что еще больше бросалось въ глаза, когда онъ заигралъ на дудкѣ матросскій танецъ: ртомъ и подбородкомъ онъ поневолѣ долженъ былъ дѣлать гримасы, глаза же уныло смотрѣли впередъ. Очарованные зрители слѣдили, притаивъ дыханіе, за развитіемъ драмы; но вотъ представленіе кончилось; они вздохнули свободнѣе и зашевелились. Жилецъ, какъ и всегда, сталъ звать актеровъ къ себѣ наверхъ.
   -- Идите оба, кричалъ онъ изъ окна, замѣтивъ, что на его зовъ собирается идти только одинъ изъ нихъ -- маленькій, толстенькій человѣчекъ, сидѣвшій за занавѣской -- идите оба сюда, мнѣ надо поговорить съ вами.
   -- Иди же, Томми, уговаривалъ его товарищъ.
   -- Развѣ ты не видишь, что баринъ держитъ въ рукахъ стаканъ и бутылку съ водкой?
   -- Такъ бы ты и сказалъ съ самаго начала.-- Меланхоликъ оживился. -- Чего-жъ ты медлишь, засуетился онъ.-- Развѣ можно заставлять барина ожидать цѣлый часъ! Какой ты, братецъ, неучъ!
   И съ этими словами актеръ-меланхоликъ -- это былъ никто иной, какъ нашъ старый знакомый, м-ръ Томасъ Кадлинъ, -- опередилъ своего пріятеля и товарища по ремеслу, м-ра Гарриса, по прозванію Шота, и взбѣжалъ наверхъ раньше его.
   -- Ну, друзья мои, вы отлично играли. Чѣмъ мнѣ угостить васъ? обратился хозяинъ къ Кадлину.-- Кстати, скажите вашему пріятелю, чтобъ онъ заперъ за собой дверь.
   -- Затвори дверь! говорятъ тебѣ! И самъ бы, кажется, могъ догадаться, не ожидая приказаній, сердито выговаривалъ Кадлинъ своему пріятелю.
   Шотъ затворилъ дверь, бормоча себѣ подъ носъ:
   -- Пріятель, молъ, его въ такомъ сегодня кисломъ настроеніи духа, что будь по близости молоко, оно непремѣнно прокисло бы.
   Жилецъ кивнулъ имъ головой, указывая на стулья. Тѣ съ минуту нерѣшительно переглядывались другъ съ другомъ, но наконецъ-таки сѣли на самомъ кончикѣ, крѣпко придерживая шляпы подъ мышкой. Хозяинъ налилъ имъ по стакану водки и, подавая каждому, спросилъ:
   -- Отчего вы такъ оба загорѣли? Много путешествовали, что ли?
   Шотъ кивнулъ утвердительно головой и улыбнулся. Кадлинъ тоже кивнулъ, но при этомъ и застоналъ маленько, какъ будто все еще чувствовалъ на своихъ плечахъ тяжелую ношу, которую ему приходилось тащить во время путешествій.
   -- Вѣроятно по ярмаркамъ, базарамъ, скачкамъ и т. п.? разспрашивалъ хозяинъ.
   -- Такъ точно, отвѣчалъ Шоть.-- Мы обошли почти всю западную часть Англіи.
   -- Мнѣ доводилось разговаривать съ содержателями театровъ маріонетокъ, которые исходили сѣверъ, востокъ и югъ Англіи, но ни одинъ изъ нихъ не былъ на западѣ, молвилъ хозяинъ нѣсколько взволнованнымъ голосомъ.
   -- A мы, сударь, ужъ непремѣнно каждое лѣто отправляемся на западъ. Зимой и весной мы обходимъ восточную часть Лондона, а лѣтомъ -- западную часть Англіи. Не разъ приходилось намъ въ дождь и слякотъ таскаться по большимъ дорогамъ, не заработавъ ни гроша.
   -- Выпейте еще по стаканчику!
   -- Очень вамъ благодаренъ, сударь, съ удовольствіемъ выпью, и Кадлинъ, оттолкнувъ рукою руку Шота, подставилъ свой стаканъ.-- На мнѣ, сударь, лежатъ всѣ тягости какъ во время похода, такъ и на мѣсти. Въ городѣ ли, за городомъ ли, въ жару, въ стужу, за все, про все отвѣчай Кадлинъ. Но онъ не смѣетъ жаловаться на судьбу, нѣтъ, нѣтъ. Шотъ можетъ плакаться, а Кадлинъ нѣтъ, ни подъ какимъ видомъ. A не то, сейчасъ закричатъ! "Долой Кадлина, на его, дескать, мѣстѣ нельзя брюзжать".
   -- Слова нѣтъ, Кадлинъ очень полезенъ въ нашемъ дѣлѣ, замѣтилъ Шотъ, подмигивая на него, -- но онъ не можетъ за всѣмъ услѣдить. Знаете, иной разъ нѣтъ-нѣтъ, да и заснетъ. Вспомни послѣднія скачки, Томми.
   -- Когда ты перестанешь мнѣ надоѣдать, огрызнулся тотъ. -- должно быть я спалъ, когда въ одинъ только обѣдъ выручилъ 5 шиллинговъ 10 пенсовъ. Я былъ занятъ своимъ дѣломъ и не могъ вертѣться во всѣ стороны, какъ павлинъ. Если я не услѣдилъ за старикомъ и дѣвочкой, не услѣдилъ и ты; стало быть, нечего сваливать всю вину на меня одного.
   -- Ну, братъ, довольно объ этомъ. Барину, я думаю, не очень-то интересно слушать всякій вздоръ.
   -- Такъ ты бы и не начиналъ, сердился Кадлинъ.-- Прошу васъ, сударь, извинить моего товарища. Онъ большой болтунъ; когда онъ говоритъ, онъ ни о чемъ не думаетъ, только бы ему молотъ языкомъ.
   Въ началѣ этого спора жилецъ сидѣлъ покойно, поглядывая то на одного, то на.другого. Казалось, онъ выжидалъ случая, чтобы продолжать начатые разспросы. Но когда Шотъ сталъ обвинять Кадлина въ излишней сонливости, онъ съ большимъ вниманіемъ сталъ прислушиваться къ ихъ разговору и, наконецъ, весь превратился въ слухъ.
   -- Стойте, стойте, вдругъ прервалъ онъ ихъ.-- Наконецъ-то я васъ нашелъ! Васъ-то мнѣ и надо. Говорите скорѣй, гдѣ находится въ настоящее время старикъ съ внучкой, о которыхъ вы только что упоминали?
   -- Позвольте, сударь, началъ было Шотъ, въ нерѣшительности поглядывая на товарища.
   -- Я васъ спрашиваю о старикѣ, который вмѣстѣ съ внучкой путешествовалъ въ вашей компаніи. Гдѣ они теперь? Говорите скорѣе. Будьте увѣрены, что вамъ не придется раскаяваться; напротивъ, вы только выиграете отъ этого. Насколько я могъ понять изъ вашего разсказа, они со скачекъ убѣжали отъ васъ, не такъ ли? До сихъ поръ я прослѣдилъ за ними, но дальше, какъ ни бился, ничего не могъ узнать. Не можете ли вы мнѣ дать хоть какое нибудь указаніе, гдѣ ихъ найти?
   -- Вотъ видишь, Томми, правду я соворилъ, что этихъ странниковъ непремѣнно будутъ розыскивать! воскликнулъ изумленный Шотъ, обращаясь къ товарищу.
   -- Ты говорилъ, а я, небось, не говорилъ, что такой прелестной дѣвочки я въ жизни не видалъ; я ее любшгь, обожалъ. Милая крошка! Такъ и слышу, какъ она, бывало, говоригь; "Кадлинъ мой другъ", а слезы такъ и ползутъ по розовой щечкѣ.
   "-- Кадлинъ мой другъ, а не Шотъ. Шотъ -- хорошій, добрый человѣкъ, я знаю, онъ не желаетъ мнѣ зла, но Кадлинъ не то, -- онъ бережетъ меня, какъ зеницу ока, хотя этого никто не знаетъ".
   Онъ былъ въ большомъ волненіи, чесалъ рукавомъ переносицу и печально качалъ головой изъ стороны въ сторону, желая дать понять своему слушателю, что съ тѣхъ поръ, какъ дѣвочка исчезла, онъ потерялъ спокойствіе духа и нѣтъ ему счастья на землѣ.
   -- Боже мой! Боже мой! Неужели я съ такимъ трудомъ розыскалъ этихъ людей для того, чтобы ничего не узнать отъ нихъ! молвилъ хозяинъ, шагая взадъ и впередъ по комнатѣ.-- Ужъ лучше было бы вовсе ихъ не встрѣчать: я жилъ бы надеждой на будущее, а теперь послѣдняя моя надежда рушится.
   -- Погодите, сударь, вмѣшался Шотъ. -- Есть тутъ одинъ человѣкъ, его зовутъ Джерри: ты знаешь, Томми, Джерри, что...
   -- Убирайся, пожалуйста, съ своимъ Джерри, брюзжалъ Кадлинъ.-- Буду я помнить о какомъ-то тамъ Джерри, когда у меня изъ головы не выходитъ этотъ прелестный ребенокъ.
   "-- Кадлинъ мой другъ", говорила она, -- "милый, добрый, хорошій Кадлинъ! онъ всегда старается доставить мнѣ удовольствіе! Я ничего не имѣю противъ Шота, но Кадлинъ мнѣ больше по душѣ".
   -- Разъ какъ-то, продолжалъ фантазировать актеръ-меланхоликъ, -- она даже назвала меня "папа Кадлинъ". Я думалъ, что лопну отъ радости, услышавъ эти милыя слова.
   -- Такъ видите ли, сударь, опять обратился Шотъ къ жильцу, -- здѣсь есть такой человѣкъ, его зовутъ Джерри -- онъ показываетъ дрессированныхъ собакъ, онъ мнѣ говорилъ, что видѣлъ старика съ внучкой: они пристроились къ какой-то выставкѣ восковыхъ фигуръ. Я не разспрашивалъ его, мнѣ не къ чему было, все равно изъ этого ничего не вышло; они отъ насъ убѣжали. Къ тому же, ихъ видѣли совсѣмъ въ другой сторонѣ. Но если вы желаете, я разузнаю обо всемъ подробно.
   -- Этотъ Джерри въ городѣ? Говорите скорѣе, волновался жилецъ.
   -- Сейчасъ его нѣтъ въ городѣ, но завтра будетъ, я знаю, потому что онъ живетъ въ одномъ домѣ съ нами.
   -- Такъ приведите его сюда. Вотъ вамъ на первый разъ соверенъ. Если я съ вашей помощью найду тѣхъ, кого ищу, вы получите еще двадцать такихъ монетъ. Приходите завтра. Смотрите, никому не проболтайтесь о томъ, что я вамъ говорилъ. Впрочемъ, вы ради собственной выгоды будете осторожны. Ну, а теперь мнѣ некогда, оставьте вашъ адресъ и идите съ Богомъ.
   Записавъ адресъ, актеры ушли; за ними потянулась и толпа, ожидавшая ихъ на улицѣ. A жилецъ битыхъ два часа ходилъ, взволнованный, по комнатѣ, возбуждая любопытство въ миссъ Сэлли и Дикѣ Сунвеллерѣ, надъ головой которыхъ происходило это хожденіе.

КОНЕЦЪ ПЕРВАГО ТОМА.

   
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru