Диккенс Чарльз
Ледяной корабль

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Издание Михаила Николаевича Воронова, Москва, 1879.

ИЗДАНІЕ
Михаила Николаевича
ВОРОНОВА.

МОСКВА.
Типографія Е. И. Погодиной, Софійская набережная, домъ Котельниковой.
1879.

Ледяной корабль

Разсказъ.
Ч. Диккенса.

   Пассажиры корабля "Золотое Сновидѣніе", вышедшаго изъ порта Мельбурнъ, и направлявшагося въ Англію, начинали утомляться и тяготиться; переѣздомъ. Наше путешествіе длилось всего четвертую недѣлю, но мы совершали его въ іюлѣ мѣсяцѣ; когда дни коротки, а небо покрыто грозовыми тучами. Море стремительно катила громадные валы, столь свойственные ему близь мыса Горна. Вступивъ въ борьбу съ сѣверозападнымъ вѣтромъ. Корабль нашъ вздрагивалъ, какъ живое существо, подъ непрерывнымъ напоромъ волнъ. Лагъ указывалъ, что мы дѣлаемъ только два узла въ часъ, а, къ довершенію безпокойства, внезапное охлажденіе температуры и необычайный блескъ на горизонтѣ предупредили насъ, что мы окружены ледяными горами. До наступленія ночи, вѣтеръ нѣсколько утихъ и пассажиры высыпали на палубу, чтобы взглянуть на первую ледяную гору, находившуюся, въ полу-милѣ разстоянія отъ насъ. Дѣйствительно, зрѣлище было грандіозное. Мы увидѣли громадную массу льда, имѣвшую форму утеса, вышиною въ пятьсотъ футовъ, съ обращенной къ намъ перпендикулярной стѣной, о крутые бока которой непрерывно разбивались морскіе валы. Цвѣтъ этой ледяной массы былъ ярко-бѣлый, за исключеніемъ глубокихъ разщелинъ, гдѣ онъ переходилъ въ темносѣрый...
   -- Смотрите, смотрите, вскричалъ восторженно пассажиръ-шотландецъ: да это снимокъ съ Эдинбургскаго замка!
   -- Какое можно было бы нажить состояніе, если бы явилась возможность перевезти ее кондитерамъ Мельбурна, во время каникулъ? проговорилъ какой-то колонистъ-прозаикъ.
   -- Да, это красивое зрѣлище, весьма красивое, произнесла одна пожилая барыня, но я желала бы отъ души, чтобы всѣ эти ледяныя горы погрузились ночью на дно моря и появились вновь только завтра утромъ.
   -- Это было бы дѣйствительно весьма кстати, отвѣчалъ одинъ изъ помощниковъ капитанѣ,-- такъ какъ мы были бы избавлены отъ тяжелой необходимости провести всю нынѣшнюю ночь безъ сна.
   Вечеръ прошелъ весьма скучно. Вѣтеръ смѣнился тишиной, но это не мѣшало однако валамъ сильно потрясать корабль. Въ большой каютѣ ничто не могло удержаться на мѣстѣ. Со всѣхъ сторонъ разлетались въ дребезги блюда, тарелки, графины, бутылки, къ великому отчаянію метръ-д'-отеля. Даже четыре пассажира, неизмѣнно игравшіе каждый вечеръ въ вистъ были вынуждены отказаться отъ обычной партіи; равнымъ образомъ сказалась невозможной и игра въ шахматы, не взирая на то, что шахматная доска была прикрѣплена желѣзными крючьями, короли и королевы; башни и офицеры очутились внезапно въ каютѣ одной супружеской четы, укладывающей въ постель ребенка; они потушили на пути своемъ лампу и произвели, конвульсіи у перепуганнаго попугая.
   Что касается меня, то, оставшись на бакѣ, я закурилъ для развлеченія трубку, какъ вдругъ услышалъ слѣдующія, обращенныя ко мнѣ слова:
   -- Очень темная ночь, сударь!
   Эти слова были произнесены Томомъ Уайтомъ, старшимъ матросомъ и самымъ ворчливымъ изо всего экипажа.
   -- Что вы думаете о погодѣ, Томъ? спросилъ я.
   -- Болѣе нежели дурно. Если бы продолжалъ дуть вѣтеръ, онъ вынесъ бы насъ и избавилъ бы отъ этихъ ледяныхъ горъ; благодаря же настоящему затишью, онѣ окружаютъ корабль, какъ окружаютъ щепки мертвое тѣло крысы, плавающее въ лужѣ.... Только бы добраться до берега, и никакой чортъ не заставитъ меня болѣе огибать мысъ Горнъ!
   Бѣдный Томъ! онъ произносилъ это обѣщаніе въ тысячный разъ и забывалъ о немъ постоянно, при заключеніи новаго условія.
   -- Я надѣюсь, Томъ,-- что сторожевые не дремлютъ на бакѣ?
   -- Дремлютъ они или нѣтъ, сударь, это безразлично. Ночь также черна, какъ деготь въ боченкѣ, и притомъ, если бы даже существовала возможность различать....
   -- Что съ вами, Томъ, вѣдь ледяные осколки не могутъ причинить значительнаго вреда такому прочному судну, какъ наше, и притомъ съ мѣдной подшивкой?
   -- Прочному?! Ха, ха! Прочному! Еловая скорлупа, которая можетъ настолько же противиться напору льда, насколько фарфоровая чашка удару оловяннаго горшка... Съ мѣдной подшивкой?!... Да, вся эта мѣдь пойдетъ ко дну, а вмѣстѣ съ нею и вы.
   -- И вы также, Томъ!
   -- Ну, это не извѣстно: мы, моряки, не то, что пассажиры.... Мы спустимъ шлюпки; притомъ же, я буду находиться на палубѣ, а вы на днѣ трюма, гдѣ задохнетесь какъ крыса въ своей норѣ.
   Послѣ этой фразы, Томъ Уайтъ, проворчавъ еще нѣсколько мрачныхъ предсказаній, покинулъ меня и скрылся во тьмѣ. Сначала и намѣревался провести ночь на шканцахъ, но поразмысливъ рѣшился спуститься и, предавшись сну, забытъ объ опасности.
   Какъ я завидовалъ моему компаньону по каютѣ, толстому нѣмцу, Шляфенвалю! Его громкое храпѣніе, похожее на рѣзкій звукъ трубы, какъ бы вызывало на ратоборство трескъ корабля и сильные удары валовъ. Воспользовавшись минутнымъ спокойствіемъ судна, я вскочилъ на свою койку, висѣвшую надъ головою нѣмца; но его храпѣніе и боковая качка не дозволяли мнѣ насладиться желаемымъ покоемъ; напрасно повторялъ я стихи самыхъ снотворныхъ поэтовъ, напрасно я считалъ отъ одного до шестисотъ пятидесяти.... Внезапно ударъ, болѣе сильный нежели всѣ предыдущіе, потрясъ корабль до основанія. Я понялъ, что онъ долженъ быть затопленъ и что гроссъ-мачта должна утопать въ волнахъ. Почти одновременно трескъ смѣнился болѣе ужаснымъ шумомъ напиравшей воды. Я открылъ глаза. Кто опишетъ мой ужасъ, когда я увидѣлъ, что портъ, находившійся обыкновенно рядомъ съ моей койкой, очутился надъ моей головой. Я открылъ его, и мой ужасъ увеличился, когда я понялъ, что корабль стоитъ вверхъ дномъ!.....Каждая минута была дорога. Къ счастью я лежалъ совершенно одѣтый, снявъ только одни сапоги.. Единственнымъ путемъ спасенія представлялся мнѣ портъ, отверстіе котораго было достаточно велико, чтобы свободно пропустить, мое тѣло; я рѣшился прибѣгнуть къ этому средству, цѣпляясь о скользкіе бока стѣны. Во мнѣ блеснула мысль разбудить Шляфенваля.... Но нѣтъ, я рисковалъ погубить себя, спасая его, тѣмъ болѣе, что толщина помѣшала бы ему воспользоваться единственнымъ свободнымъ проходомъ, достаточнымъ, для меня, человѣка,.болѣе тонкаго и гибкаго. Удивительно, какимъ дѣлаешься эгоистомъ, въ подобныхъ обстоятельствахъ. Проговоривъ мысленно вѣчную память моему товарищу, я снова оглядѣлся вокругъ.
   Корабль быстро погружался; его мачты, уже исчезли подъ водой, только часть реи виднѣлась еще надъ ея поверхностью. Послышался оглушительный трескъ, и громадной величины ледяная масса ударилась въ подводную часть корабля. Съ усиліемъ отчаянія, я сдѣлалъ прыжокъ и упалъ среди небольшаго углубленія, наполненнаго свѣжимъ снѣгомъ. Лишь только я былъ въ состояніи подняться на ноги, осмотрѣлся кругомъ, отыскивая глазами "Золотое Сновидѣніе", но не увидѣлъ ничего кромѣ какихъ-то темныхъ предметовъ, плавающихъ на морской поверхности.
   Мнѣ пришла мысль вытащить изъ воды одинъ изъ этихъ предметовъ. "Быть можетъ", размышлялъ я, "это ящикъ съ какой нибудь провизіей, и если я найду въ немъ соленую свинину или мясо, то могу прокормиться цѣлый мѣсяцъ". Я рѣшился взобраться на одинъ изъ выступовъ ледяной горы, прилегающій какъ разъ къ уровню моря, рѣшаясь не безъ страха на этотъ шагъ, изъ опасенія поскользнуться. Я протянулъ руку.... Она была схвачена другой рукой.
   Я отшатнулся съ испугомъ, и сила этого движенія, произведеннаго страхомъ, была такова что я вытащилъ совсѣмъ изъ воды индивидуума, схватившаго мою руку.
   Помѣстивъ незнакомца въ относительно безопасное мѣсто, я спросилъ объ его имени.
   -- Меня зовутъ Юліемъ Шляфенвалемъ, отвѣтилъ онъ совершенно спокойнымъ голосомъ.
   -- Какъ?! это вы? воскликнулъ я съ изумленіемъ: какимъ чудомъ добрались вы сюда?
   -- Очень просто, дорогой другъ! Вы видите, что я хорошо плаваю и также хорошо ныряю, о чемъ вспомнилъ во время.
   -- Но вокругъ васъ обвязана длинная веревка!
   -- Тащите ее сильнѣе, и вы увидите, что это такое.
   Я потянулъ веревку, согласно указанію, и вытащилъ на берегъ ледяной горы огромный ящикъ.
   -- Видите ли, продолжалъ нѣмецъ, я никогда не тороплюсь. Когда корабль опрокинулся, я полетѣлъ точно также какъ и вы, со своей койки и сказалъ себѣ: Юліусъ, ты будешь нуждаться въ пищѣ и, думая такимъ образомъ, принялся наполнять этотъ ящикъ сухарями и сардинами.
   -- Дорогой Шляфенваль! воскликнулъ я, обнимая его: какъ я счастливъ, что спасъ вамъ жизнь!
   -- Благодарю васъ, хотя я убѣжденъ, что спасся бы и безъ вашей помощи, отвѣтилъ сухо непривѣтливый нѣмецъ. Видите ли, мой другъ, я имѣю сухарей только для одного человѣка.... не болѣе того!
   -- Мой благородный другъ, возразилъ я, изгоните всякіе эгоистическіе мысли! Вспомните, что мы братья по несчастію и должны помогать другъ другу чѣмъ только можемъ.
   -- Чѣмъ только можемъ! А чѣмъ, напримѣръ, вы можете помочь мнѣ? спросилъ насмѣшливо Шляфенваль.
   -- Я.... не имѣю.... ничего, пробормоталъ я..... однако, постойте.... я имѣю фунтъ табаку! Я купилъ его только сегодня, у метръ д'отеля, и онъ лежитъ нетронутымъ въ моемъ карманѣ.
   -- Ура! прокричалъ нѣмецъ съ восторгомъ: это единственная вещь, которой у меня нѣтъ.... Да, мой другъ, будемъ братьями и будемъ дѣлиться всѣмъ, что есть.
   -- Давно бы такъ! возразилъ я съ улыбкою.
   Шляфенваль растянулся во всю длину и, не взирая на снѣжное изголовье, захрапѣлъ также безмятежно, какъ въ прекрасной постели съ пуховымъ одѣяломъ. Опасность положенія мѣшала мнѣ послѣдовать его примѣру. Я сѣлъ на одинъ изъ ледяныхъ уступовъ, дозволивъ себѣ только вольность опереться полузамерзшими ногами объ обширную поверхность тѣла моего спутника. Такимъ образомъ, я согрѣвалъ ихъ братски. По счастію, бывшія со мной спички сохранились въ непромокаемой коробкѣ, благодаря чему я закурилъ трубку и сталъ ожидать разсвѣта. Я упрекнулъ себя, мысленно въ жестокосердіи: я не вспомнилъ ни разу о спутникахъ моего путешествія, о бѣдныхъ матросахъ экипажа, вѣроятно погребенныхъ на днѣ моря. Увы! ихъ постигла, по крайней мѣрѣ, быстрая и внезапная смерть, тогда какъ я былъ осужденъ на мучительную и медленную агонію. Допустимъ, что провизіи окажется достаточно для поддержанія нашего существованія въ теченіи нѣкотораго, времени, но что станется съ нами, когда послѣдній осколокъ ледяной горы будетъ унесенъ непрестаннымъ прибоемъ волнъ? Равнымъ образомъ меня страшно пугала перспектива голодной смерти. Какая судьба ожидаетъ насъ послѣ раздѣла послѣдняго сухаря и послѣдней сардины? Не прійдется ли намъ бросить жребій, кто первый, я или нѣмецъ, долженъ будетъ убить другаго, чтобы удовлетворить голодъ? Страшная мысль! Я быстро отдернулъ ноги отъ удобной точки опоры и, опустивъ голову на колѣни, погрузился въ свои горькія размышленія. Но усталость была велика, и я скоро уснулъ.
   Когда я открылъ глаза, день насталъ давно. Послѣ первой минуты изумленія, постоянно испытываемаго, когда внезапно просыпаешься въ неизвѣстномъ мѣстѣ, я рѣшился подвергнуть ледяную гору осмотру. Мѣсто, въ которомъ мы находились, образовало родъ углубленія, на подобіе небольшой долины, окруженной ледяными утесами, отъ 60--80 футовъ вышины, со всѣхъ сторонъ, за исключеніемъ той, на которую мнѣ удалось спрыгнуть съ корабля. Такимъ образомъ, мы были защищены отъ рѣзкаго, леденящаго вѣтра, и до насъ едва доносился шумъ морскихъ волнъ. Я сдѣлалъ нѣсколько шаговъ по направленію океана, чтобы взглянуть на его необъятность и здѣсь встрѣтился съ Шляфенвалемъ, весьма спокойно занимавшимся своимъ утреннимъ туалетомъ: онъ утвердилъ, на небольшомъ выступѣ, маленькое карманное зеркало и ревностно разчесывалъ гребнемъ свою бѣлокурую бороду, напѣвая въ полголоса патріотическую арію: "Знаешь ли ты страну."
   -- Добраго утра проговорилъ онъ съ спокойной улыбкой.
   Мы позавтракали двумя сардинами и однимъ сухаремъ и утолили жажду у одного изъ источниковъ, вытекавшаго изъ ледяной горы, отъ дѣйствія солнечныхъ лучей. Было что-то ужасное въ этомъ медленномъ таяніи нашего убѣжища. Каждый литръ воды, уничтожаемый нами, составлялъ два кубическихъ вершка нашего хрупкаго жилища. Если подобное таяніе совершалось подъ этими широтами, то съ какою быстротою долженъ будетъ исчезнутъ этотъ плывучій ковчегъ, когда мы направимся къ тропикамъ? Но вѣтеръ могъ насъ увлечь и къ полярному полюсу. Увы! насъ одинаково ожидала смерть и въ этихъ арктическихъ странахъ, гдѣ не можетъ существовать ни одно человѣческое существо. Предаваясь подобнымъ размышленіямъ, я вырѣзалъ ножемъ пару сандалій, изъ еловой крышки ящика, чтобы защитить подошвы моихъ голыхъ ногъ отъ ледяной поверхности нашего жилища. Покончивъ кое-какъ съ этой обувью, я предложилъ Шляфенвалю взобраться на скалы, окружающіе насъ, чтобы ознакомиться съ протяженіемъ ледяной горы. Вырубая, шагъ за шагомъ, ступени, съ помощью бывшихъ у насъ ножей, ми употребили на это восхожденіе болѣе двухъ часовъ времени.
   Достигнувъ вершины, мы остановились какъ вкопанные и залюбовались чудною панорамою....
   Мы находились на высотѣ болѣе чѣмъ трехъ сотъ футовъ, надъ уровнемъ океана, разстилавшагося передъ нами въ своемъ необъятномъ пространствѣ и покрытаго тамъ и сямъ ледяными горами всевозможныхъ формъ и величинъ. Нашъ, собственный островъ имѣлъ приблизительно около мили въ окружности и, былъ прорѣзанъ многими долинами и, неправильныхъ очертаній, оврагами; мы стояли въ центрѣ громадной, морской звѣзды, семь лучей коей были изображены семью выдающимися острыми утесами, среди коихъ углублялись шесть долинъ, подобныхъ той, на которую мы были выброшены случаемъ.
   Съ той вышины, на которой мы находились, я назвалъ бы ихъ скорѣе шестью пропастями, на которыя я не могъ глядѣть безъ головокруженія. Не отличаясь вообще крѣпкой головой, я намѣревался спуститься внизъ, но Германецъ удержалъ меня.
   -- Господинъ Монкгаузъ, сказалъ онъ: взгляните пожалуйста въ нашу долину!
   -- Зачѣмъ?
   -- Мнѣ показалось, что кто-то, пользуясь нашимъ отсутствіемъ, грабитъ нашъ ящикъ съ провизіей.
   -- Пустяки! возразилъ я. Вы говорите такъ, какъ будто находитесь на сушѣ.
   -- Нѣтъ, другъ мой, сдѣлайте одолженіе, взгляните: я, слишкомъ толстъ, чтобы рѣшиться на подобный шагъ!
   Ползкомъ, съ помощью рукъ и колѣнъ, добрался я, кое-какъ до отвѣсной скалы, въ триста футовъ вышиною, и, взглянувъ внизъ, увидѣлъ, къ величайшему моему изумленію, двѣ человѣческія фигуры, занятыя разсматриваніемъ внутренняго содержанія. нашего драгоцѣннаго ящика.
   Когда я сообщилъ о видѣнномъ Шляфенвалю, онъ разразился тевтонскими проклятіями и, взбѣшенный, спустился внизъ съ безразсудной поспѣшностью. Замѣченные нами индивидуумы; были никто иные, какъ Томъ Уайтъ и его товарищъ Билль Аткинсъ. Красный отъ напряженія, Шляфенваль подбѣжалъ къ матросамъ..
   -- Томъ Уайтъ, вы безсовѣстны, вы поступаете какъ настоящій воръ, воскликнулъ гнѣвно нѣмецъ: этотъ ящикъ принадлежитъ мнѣ!
   -- Почему такъ? возразилъ Томъ. Эти сухари не принадлежатъ ни вамъ, ни мнѣ, они корабельные? Не правда ли, Билль Аткинсъ?
   -- Конечно, согласился Аткинсъ, сухари принадлежатъ всѣмъ пассажирамъ безъ исключенія. И притомъ, сударь,-- обратился онъ къ Шляфенвалю, неужели вы намѣрены съѣсть все это одни, когда тамъ внизу, въ ущельи, двѣ женщины и двое дѣтей сидятъ безъ завтрака?
   -- Что вы говорите! вскричалъ я. Слѣдовательно, есть еще спасшіеся пассажиры?!..
   -- Да, отвѣтилъ Томъ. Когда ледяная гора приблизилась къ кораблю, я и Билль Аткинсъ находились на палубѣ. Не теряя минуты, мы принялись высаживать пассажировъ и сдѣлали это такъ быстро, какъ на любомъ дебаркадерѣ. Я полагаю, что въ остальныхъ долинахъ найдутся также пассажиры, но я не имѣлъ возможности осмотрѣть ихъ, такъ какъ занятъ управленіемъ корабля.
   -- Управленіемъ корабля?! воскликнулъ Шлифенвадь. Что вы хотите этимъ сказать?
   -- Какъ что! Я имѣю при себѣ компасъ, которымъ руковожусь. Мы плывемъ по сѣверовосточному направленію, со скоростью тринадцати узловъ въ часъ. Если этотъ попутный вѣтеръ продлится только двадцать четыре часа, то, мы будемъ спасены, такъ какъ достигнемъ гавани Фалкландскихъ острововъ.
   -- Томъ, спросилъ я, что сталось съ капитаномъ и остальными офицерами?
   -- Не знаю, отвѣчалъ Томъ. Они или на льдинѣ или ихъ здѣсь нѣтъ. Изъ матросовъ перваго разряда я вижу одного только себя, и потому и принялъ начальство.
   Происшедшія наканунѣ событія преобразили Тома Уайта къ его выгодѣ. То былъ уже не ворчунъ, повинующійся по неволѣ, но энергичный и дѣятельный начальникъ. Я полагаю, что онъ глядѣлъ на нашу ледяную гору, какъ на корабль... И дѣйствительно,-- ему не доставало только мачтъ, парусовъ и руля.
   -- Слѣдовательно, г-нъ Монкгаузъ, продолжалъ Томъ, вы будете такъ добры не слушаться ни чьихъ приказаній, кромѣ моихъ. Я вижу, что вы смѣтливый товарищъ, судя по изготовленнымъ вами подошвамъ и по вырубленнымъ во льду ступенямъ. Взберитесь на верхъ мачты и осмотрите остальныя долины. Я уже ознакомился съ этой и съ той, гдѣ водрузилъ свой флагъ.
   -- Очень хорошо, капитанъ, отвѣчалъ, я, какъ подобаетъ послушному моряку, и взобрался вторично на вершину ледяной горы.... Шляфенваль, отказался сопутствовать мнѣ. Достигнувъ вершины мачты, по выраженію Тома, я выбралъ ту долину, спускъ въ которую представлялся наиболѣе легкимъ, и спустился въ нее для осмотра.
   Въ началѣ я не замѣтилъ ни малѣйшаго слѣда человѣческаго пребыванія, но, обогнувъ одинъ изъ угловъ утеса, я сдѣлалъ необычайное открытіе.
   Г-жа Робинзонъ, не молодая пассажирка, пожелавшая, чтобы всѣ ледяныя горы исчезли на ночь, сидѣла распустивъ огромный зонтъ надъ головою, съ выраженіемъ смертельнаго ужаса во всей фигурѣ: близь нея покоился громадный моржъ, футовъ двѣнадцати длины, уставивъ на бѣдную женщину свои прищуренные глаза, но, повидимому, вовсе не имѣя намѣренія причинить ей какой бы то ни было вредъ. Я захватилъ съ собою веревку, съ помощью которой Шляфенваль привязалъ ящикъ съ провизіей, и, обвязавъ ее, въ видѣ пояса, вокругъ таліи Г-жи Робинзонъ, втащилъ ее до вершины нашей долины. Но переправа ея въ ту долину, гдѣ находились женщины и дѣти, не обошлась безъ помощи сильныхъ рукъ Билля Аткинса.
   -- Г-нъ Монкгаузъ, сказалъ Билль, послѣ того какъ мы помѣстили пожилую даму въ безопасное мѣсто: мы должны овладѣть моржемъ. Если его мясо и не годится въ пищу, то его жиръ можетъ служить прекраснымъ матерьяломъ для разведенія огня, чтобы отогрѣть женщинъ и дѣтей, умирающихъ отъ холода.
   -- Охотно! смѣло отвѣчалъ я, и, вооружившись ножами, мы возвратились въ долину, гдѣ нашли животное лежащимъ на томъ же мѣстѣ; казалось, что оно лѣниво выжидало, чтобы ледяная гора, путешествіе по которой не представляло для него ничего особеннаго, перенесла его къ одному изъ Фалкландскихъ острововъ. Но, повидимому, общество мущинъ не доставляло ему такого удовольствія, какъ общество женщинъ. Увидя насъ, съ ножами въ рукахъ, онъ поднялся съ мѣста и, не торопясь, опустился въ море.
   -- Успокойтесь, мои дѣти, сказалъ Томъ Уайтъ, когда мы возвратились къ нему, нѣсколько разочарованные. Мы дѣлаемъ пятнадцать узловъ въ часъ. Вы не убили моржа, но не нашли ли капитана?
   -- Его не видно ни гдѣ.
   -- Если онъ находится на нашемъ кораблѣ, то я ручаюсь за его безопасность, но, во всякомъ случаѣ, онъ не управлялъ бы лучше нашимъ судномъ. Въ какомъ состояніи ваши ноги, г-нъ Монкгаузъ? не много озябли, не правда ли? Къ счастію, у насъ есть бутылка съ грогомъ: выпейте глотокъ, послѣ чего вы взберитесь вновь на верхъ, чтобы сообщить намъ, не видна ли земля.
   Я почувствовалъ себя легкимъ какъ серна и предпринялъ новое восшествіе, и дѣйствительно увидѣлъ какой-то островъ.
   -- Земля! воскликнулъ я.
   Вѣроятно ледъ прекрасный проводникъ звука: не взирая на разстояніе трехъ сотъ шаговъ, отдѣлявшихъ меня отъ Тома, онъ услышалъ меня и его отвѣтъ достигъ также моего слуха, не смотря на ревъ волнъ и завываніе вѣтра, дувшаго съ удвоенной яростью.
   -- Въ какомъ направленіи?
   -- Къ югу.
   -- Отлично! Я сейчасъ провѣрю самъ.
   И, минуту спустя, Томъ Уайтъ уже стоялъ рядомъ со мною.
   -- Портъ Стефанъ! воскликнулъ онъ.... Слава Богу!.... Теперь настаютъ критическія минуты. Намъ предстоитъ пройти между двухъ рифовъ, и если мы подойдемъ слишкомъ близко, корабль потерпитъ крушеніе.
   Я не берусь описывать охватившее насъ волненіе. Мы вошли въ гавань при наступленіи ночи. Лучшій лоцманъ англійскаго флота не могъ бы искуснѣе управлять нашимъ судномъ. Томъ Уайтъ потиралъ руки, приписывая всю славу себѣ. Мы пристали къ обширной, песчаной отмели, находившейся какъ разъ среди гавани, гдѣ были вынуждены терпѣливо выжидать наступленія утра, будучи лишены возможности сообщенія съ берегомъ, посредствомъ сигналовъ или какихъ бы то ни было иныхъ способовъ. Хотя у насъ имѣлись спички, но весь нашъ сгараемый матеріалъ заключался въ одной или двухъ плохихъ доскахъ, огонь которыхъ былъ бы незамѣтенъ. Ночь отозвалась тяжело, въ особенности на женщинахъ и дѣтяхъ. Никогда не привѣтствовалъ я съ большей радостью наступленія дня.
   Мы поздравляли другъ друга, при видѣ нѣсколькихъ Лодокъ, отдѣлившихся отъ берега, съ первымъ появленіемъ солнечныхъ лучей. Нашъ ледяной корабль былъ замѣченъ; всѣ сгорали любопытствомъ ознакомиться съ нимъ короче и можно себѣ представить общее изумленіе, когда убѣдились, что онъ имѣетъ экипажъ и пассажировъ.
   -- Гдѣ капитанъ? спросилъ одинъ изъ туземцевъ, по видимому облеченный въ начальническую должность.
   -- Я! отвѣтилъ быстро и смѣло Уайтъ.
   -- Въ такомъ случаѣ, сударь, сказалъ туземецъ, потрудитесь раздѣлить вашъ экипажъ на отряды, чтобы можно было перевезти его безъ всякаго замѣшательства.
   Гордясь именемъ "сударь", которымъ назвало его должностное лицо, Томъ принялъ театральную позу, собираясь отдавать соотвѣтственныя приказанія.
   Между тѣмъ число вновь прибывшихъ лодокъ было настолько значительно, что онѣ могли перевезти всѣхъ пассажировъ безъ затрудненія. Все народонаселеніе острова, высыпало на набережную, обнаруживая такое сильное волненіе, что его можно было принять за потревоженный муравейникъ. Наконецъ наше ледяное судно удостоилось посѣщенія самого губернатора.
   -- Это весь вашъ экипажъ и у васъ нѣтъ болѣе пассажировъ, г-нъ капитанъ?! спросилъ онъ Тома.
   -- Точно такъ, ваше сіятельство! отвѣчалъ Томъ, остальные нашли смерть на днѣ моря.
   -- Извините, сударь, возразилъ одинъ изъ лодочниковъ, кланяясь Тому: но съ той стороны ледяной горы я видѣлъ цѣлое общество.
   Четыре или пять лодокъ тотчасъ же направились къ указанному мѣсту и не замедлили высадить на берегъ капитана "Золотаго Сновидѣнія", его двухъ помощниковъ, подшкипера, доктора, рулеваго и мичмановъ. Находясь на кормѣ, во время столковенія, они успѣли соскочить на ледяную массу и тѣмъ избавились отъ угрожавшей имъ смерти. Седьмая долина, не подвергшаяся нашему осмотру, послужила имъ пристанищемъ.
   Бѣдный Томъ Уайтъ! Онъ былъ слишкомъ добръ, чтобы жалѣть о томъ, что никто не погибъ во время катастрофы, но тѣмъ не менѣе я не сомнѣваюсь, что онъ увидѣлся съ капитаномъ безъ особеннаго удовольствія. Онъ не произнесъ болѣе ни слова, пока мы находились въ портѣ, и только обильное возліяніе грога, предложенное намъ губернаторомъ, развязало ему нѣсколько языкъ. Принимаясь за третій стаканъ, онъ приподнялъ голову и описалъ наше плаваніе на ледяной горѣ, съ такимъ краснорѣчіемъ, которое вѣроятно никогда не забудется на Фалкландскихъ островахъ. Что касается нашего импровизированнаго корабля, то онъ оставался въ теченіи трехъ мѣсяцевъ на песчанной отмели, пока наконецъ не былъ разнесенъ, растопленъ и уничтоженъ тройнымъ напоромъ: вѣтра, волнъ и дождя, съ помощью лѣтняго солнца.
   Всѣхъ насъ принялъ на бортъ одинъ калифорнскій корабль, направлявшійся въ Нью-Йоркъ. Тамъ я разстался съ Шляфенвалемъ, изъявившимъ намѣреніе поселиться въ Соединенныхъ Штатахъ. Послѣднее время наши отношенія нѣсколько измѣнились, такъ какъ я отказался раздѣлять каюту съ такимъ отчаяннымъ храпуномъ. Занявъ мѣсто на одномъ изъ пароходовъ, шедшихъ въ Англію, я прибылъ въ Ливерпуль, а оттуда въ Лондонъ. Прибывъ въ столицу, я передалъ комитету Ллойда точный разсказъ о нашемъ опасномъ плаваніи, удостовѣренный приложеніемъ только руки Тома Уайта, потому что Томъ принадлежалъ къ числу тѣхъ великихъ людей, которые никогда не умѣли писать.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru