Lib.ru/Классика: Дженкинс Эдвард. Королева или императрица?

КОРОЛЕВА ИЛИ ИМПЕРАТРИЦА?

Новая сатира Эдуарда Дженкинса

<Перевод В. А. Тимирязева?>.

(The blot on the Queen's head
or, How little Ben, the head waiter changed the sign of the "Queen's Inn" to "Empress Hotel, Limited," and the consequences thereof)

Давно уже въ Англіи не происходило такого общественнаго волненія, такого раздраженія умовъ, какъ въ послѣдніе три мѣсяца, благодаря траги-комедіи, разыгранной министерствомъ Дизраэли по поводу неожиданно возбужденнаго имъ вопроса: быть-ли въ Англіи императрицѣ, или королевѣ? Хотя офиціально этотъ вопросъ уже разрѣшенъ, и съ 28-го апрѣля въ Европѣ явился новый императорскій титулъ, но едва ли привьется къ конституціонной почвѣ Англіи новый титулъ, столь не сродный всѣмъ ея историческимъ преданіямъ, потому что прибавка къ этому титулу индійскаго эпитета, очевидно, только временная, и если онъ укоренится, то мало-по-малу императрица или императоръ Индіи превратятся незамѣтно въ императрицу или императора Великобританіи. Но не загадывая о судьбѣ преемниковъ Викторіи, трудно даже сказать, будетъ ли, дѣйствительно, она сама практически императрицей или останется королевой -- такъ громко высказывается общественное мнѣніе, столь могучее въ Англіи, противъ этой, повидимому, незначительной замѣны одного слова другимъ, но имѣющей глубокое, внутреннее значеніе для народа, знающаго свои права и ревниво охраняющаго ихъ отъ всякой тѣни опасности. Но что возбудило этотъ неожиданный вопросъ и прибавило къ политической исторіи Англіи любопытную, хотя скорѣе комичную, чѣмъ серьёзную страницу? Для уясненія этого новѣйшаго эпизода парламентской и общественной жизни Англіи, надо бросить хоть бѣглый взглядъ на положеніе политическихъ партій за послѣдніе два года.

I.

Со времени парламентскихъ выборовъ 1874= г., доставившихъ блестящую побѣду консервативной партіи, политическая жизнь Англіи представляла доселѣ невозмутимый штиль. Строго говоря, либеральная партія, со своимъ главою, Гладстономъ, пала два года тому назадъ, не потому, чтобы извѣстные консервативные принципы одержали верхъ, а потому, что либеральные принципы на время были отстранены господствующими классами англійской націи, которые перестали сочувствовать прогрессивнымъ реформамъ и захотѣли отдохнуть. Въ виду же того, что страна не можетъ существовать безъ администраціи, правленіе вручено было парламентской оппозиціи, именно торійской партіи, видоизмѣненной ея современнымъ предводителемъ, Дизраэли, въ такъ называемую консервативную. Новое правительство поэтому не было призвано къ осуществленію опредѣленной, политической программы, а ему слѣдовало только не дѣлать того, что дѣлало министерство Гладстона, то-есть, въ сущности, ничего не дѣлать. Но въ чемъ же состояла положительная либеральная политика Гладстона, которая была отвергнута на выборахъ 1874 года?

Конечно, никто не станетъ оспоривать того несомнѣннаго факта, что министерство Гладстона составляетъ знаменательную эпоху въ современной исторіи Англіи и что онъ -- способнѣйшій, честнѣйшій министръ нашего времени. Онъ -- не замѣчательный политическій мыслитель, какъ Джонъ Стюартъ Миль, не народный трибунъ, какъ Джонъ Брайтъ, а практическій, государственный человѣкъ, глубоко понимающій духъ своего времени и потребности своей страны. Онъ ничего не создалъ новаго, ничего не изобрѣлъ; но никто лучше его не воспользовался тѣмъ, что было указано и открыто другими. Это -- искусный кормчій, способный вести ввѣренный ему корабль съ одинаковымъ умѣніемъ и въ тихихъ и въ бурныхъ водахъ. Въ этой практической снаровкѣ вся его сила и вся его слабость. Обладая громаднымъ запасомъ научныхъ знаній и практическихъ свѣдѣній, отличаясь яснымъ, здравымъ смысломъ, энергичной дѣятельностью и гибкимъ, проницательнымъ умомъ, доходящимъ до геніальности въ финансовыхъ дѣлахъ, онъ избралъ для себя роль исполнителя общественнаго мнѣнія и самымъ блистательнымъ образомъ осуществилъ эту, быть можетъ, невозвышенную, но полезную роль. Онъ никогда не шелъ впереди общественнаго мнѣнія и постоянно сообразовалъ свою дѣятельность съ волей большинства, а такъ какъ въ современной Англіи большинство въ политическихъ дѣлахъ принадлежитъ среднимъ классамъ, то онъ всегда являлся вѣрнымъ слугой этихъ классовъ, ревностнымъ блюстителемъ ихъ интересовъ. Точно такъ же, какъ, по его выраженію, "ораторъ возвращаетъ своимъ слушателямъ въ видѣ потока то, что онъ отъ нихъ получаетъ въ видѣ паровъ", Гладстонъ заимствовалъ идеи у той части англійскаго общества, которая управляетъ страной, и переработывалъ ихъ въ политическія мѣропріятія. Онъ не указывалъ новыхъ путей общественному мнѣнію, не вводилъ новыхъ принциповъ въ политикѣ, но въ искуствѣ придать наилучшую, законодательную форму идеѣ, выработанной передовыми мыслителями и принятой общественнымъ мнѣніемъ, въ умѣньѣ организовать въ правильную систему необходимую реформу и провести ее черезъ горнило парламентскихъ преній, Гладстонъ едвали имѣетъ себѣ равнаго въ блестящемъ циклѣ государственныхъ людей Англіи. Благодаря этой отличительной чертѣ его дѣятельности, онъ является полнѣйшимъ выраженіемъ современной Англіи: въ послѣдовательныхъ измѣненіяхъ его политическихъ убѣжденій отражается, какъ въ зеркалѣ, перемѣна общественнаго мнѣнія въ этой странѣ въ послѣдніе сорокъ лѣтъ. Рука объ руку, не опережая и не отставая, онъ прошелъ вмѣстѣ съ просвѣщеннымъ, состоятельнымъ среднимъ классомъ, руководящимъ до сихъ поръ въ Англіи общественнымъ мнѣніемъ, всѣ фазы, отдѣляющія торіевъ, въ лагерѣ которыхъ онъ началъ свою общественную дѣятельность, отъ Джона Брайта, политическія мнѣнія котораго, мало по малу пріобрѣли право гражданства. Служа, такимъ образомъ, практическимъ истолкователемъ общественнаго мнѣнія, Гладстонъ, очевидно, выражалъ какъ его хорошую сторону, такъ и дурную. Поэтому большинство его мѣропріятій можно назвать, съ теоретической точки зрѣнія, полумѣрами, но полумѣры всегда составляли отличительную черту англійской политики, и практическому дѣятелю приходилось часто выбирать между полумѣрой или отрицаніемъ всякихъ либеральныхъ мѣръ. Въ этомъ отношеніи Гладстонъ изощрялъ все свое искуство, чтобъ каждой своей мѣрѣ придать возможно болѣе радикальную форму, и только въ крайнемъ случаѣ мирился съ полумѣрой. Въ теченіи пяти лѣтъ своего министерства онъ провелъ столько важныхъ реформъ, сколько не удавалось провести ни одному предъидущему министерству. Отдѣленіе церкви отъ государства въ Ирландіи, измѣненіе ирландской поземельной системы, введеніе тайной подачи голосовъ при парламентскихъ выборахъ, отмѣна покупки офицерскихъ патентовъ, преобразованіе народнаго воспитанія, заключеніе Уашингтонскаго трактата, улучшеніе финансовъ, доставившее англійской націи до 300.000.000 ф. ст. экономіи, и многія другія не менѣе полезныя, хотя и не столь блестящія государственныя мѣры останутся прочными помятниками министерской дѣятельности Гладстона. Хотя, повторяемъ, большая часть этихъ реформъ -- только полумѣры, но практическое значеніе ихъ для будущаго развитія Англіи громадно, такъ какъ главная ихъ заслуга заключается въ расчищеніи почвы для дальнѣйшихъ болѣе коренныхъ преобразованій. Самъ Гладстонъ не довольствовался проведенными имъ мѣрами и хотѣлъ идти далѣе по пути реформъ; но либеральное правительство было сильно и могущественно, пока нація или тѣ классы, которые считаютъ себя націей, желали реформъ: какъ только исчезло это желаніе такъ и министерство Гладстона, несмотря на всѣ его заслуги, пало.

Но отъ чего произошла эта внезапная перемѣна въ общественномъ мнѣніи? Что могло совратить Англію съ того пути, по которому она шла болѣе сорока лѣтъ? Отчего крупные лондонскіе торговцы, богатые фабриканты Манчестера, Лидса и Шеффильда, пивовары, мыловары, винокуры и другіе крупные и мелкіе представители могущественной буржуазіи, составлявшіе оплотъ англійскаго либерализма, вдругъ стали врагами всякихъ нововведеній? Отвѣтъ не труденъ. Средніе классы Англіи желали реформъ, пока эти реформы увеличивали ихъ могущество и благосостояніе, уменьшая, въ тоже время, феодальныя права аристократіи, но какъ только они поняли, что постоянныя нововведенія должны, въ концѣ концевъ, коснуться и до ниже стоящихъ классовъ, они остановились въ своемъ прогрессивномъ шествіи. Страхъ овладѣлъ этими добрыми людьми, желавшими возвыситься на счетъ аристократіи, но не допускавшими и мысли о возвышеніи народа на ихъ счетъ. Подъ вліяніемъ подобнаго страха, искусно поддерживаемаго консервативной партіей, Джонъ Буль, имѣющій главною цѣлью въ жизни спокойное наживанье денегъ, сталъ замѣчать съ неудовольствіемъ, что новые законы стѣсняютъ его со всѣхъ сторонъ. Дѣйствительно, по словамъ Times'а, "благодаря реформамъ Гладстона, онъ долженъ воспитывать своихъ дѣтей и платить за воспитаніе дѣтей сосѣдей, не имѣющихъ на то средствъ; онъ обязанъ вести себя прилично и не безпокоить сосѣдей ночными кутежами; онъ не можетъ обманывать покупателей въ мѣрѣ, вѣсѣ и качествѣ продаваемаго товара, не долженъ разбавлять молока водою и подмѣшивать въ чай посторонняго зелья; онъ обязанъ отвѣчать за сохранность пассажировъ, которыхъ берется доставить въ извѣстное мѣсто, наконецъ, ему предлагаютъ каждый день все болѣе и болѣе жертвовать своими интересами во имя справедливости, а онъ скорѣе любитъ восхищаться геройскими подвигами другихъ, чѣмъ самому являться героемъ". Пока дѣло шло о реформахъ въ сосѣдней Ирландіи, Джонъ Буль рукоплескалъ мѣропріятіямъ Гладстона, но какъ только увидалъ, что логическимъ послѣдствіемъ этихъ нововведеній было, съ одной стороны, требованіе Ирландцами самоуправленія и независимаго парламента, а съ другой -- распространеніе въ Англіи движенія въ пользу уничтоженія государственной церкви, преобразованія основъ поземельной собственности и предоставленія избирательныхъ правъ поселянамъ -- онъ съ негодованіемъ воскликнулъ: довольно! Напрасно Гладстонъ старался успокоить испуганное общественное мнѣніе, господствующіе классы англійскаго народа отшатнулись отъ энергичной прогрессивной дѣятельности своего недавняго любимца. Тутъ Гладстонъ доказалъ, какъ чистосердечно и честно онъ служилъ общественному мнѣнію. Онъ слѣдовалъ за нимъ только пока оно шло впередъ и никогда изъ личныхъ интересовъ не останавливался на своемъ пути, а тѣмъ менѣе не возвращался вспять. Поэтому, видя, что общественное мнѣніе остановилось въ своемъ прогрессивномъ шествіи, онъ съ нимъ разошелся и отказался нетолько отъ министерскаго портфеля, но и отъ постоянной политической дѣятельности въ качествѣ главы парламентской оппозиціи.

Отвернувшись отъ своего естественнаго главы, доставившаго ей столько славы и могущества, англійская буржуазія перешла въ лагерь консерваторовъ, обѣщавшихъ ей спокойное, мирное, ничѣмъ не нарушаемое Status Quo. Такимъ образомъ, новая консервативная партія, одержавшая блестящую побѣду на парламентскихъ выборахъ 1874 года и управляющая въ настоящее время Англіей, состоитъ преимущественно изъ тѣхъ же элементовъ, какъ и прежняя либеральная партія, и ея основу составляютъ тѣже пивовары, мыловары, винокуры, торговцы и промышленники, которые, конечно, не могутъ возстать противъ коренныхъ принциповъ девятнадцатаго вѣка, такъ какъ въ этихъ принципахъ весь ихъ raison d'être. Поэтому, хотя во главѣ этой партіи стали торіи и прежніе консерваторы, она не поставила своей программой уничтоженіе либеральныхъ реформъ и возвращеніе къ феодальнымъ порядкамъ, а желала только, чтобъ административная машина шла заведеннымъ порядкомъ, не нарушая интересовъ господствующихъ классовъ. Разыграть роль пресловутаго "септената" Мак-Магона и сохранить страну въ данномъ положеніи, не отступая назадъ и не идя впередъ ни шага -- вотъ что предстояло министерству Дизраели. Какъ же оно исполнило, повидимому, не трудную задачу ничего не дѣлать и охранять плоды чужой дѣятельности?

Глава министерства, Веніаминъ Дизраэли, представляетъ рѣзкій контрастъ со своимъ славнымъ предшественникомъ. Это -- одна изъ самыхъ любопытныхъ личностей современной Англіи, представляющая, по словамъ одного публициста {Political Portraits -- London 1873.}, "комическую загадку нашего времени, такъ что каждый англичанинъ, произноснего имя, невольно улыбается -- до того несообразна его личность съ тѣмъ положеніемъ, котораго онъ достигъ; онъ является комическимъ элементомъ въ важной, исторической эпохѣ, подобно шуткамъ Фальстафа въ историческихъ драмахъ Шекспира". Дѣйствительно, во всемъ длинномъ ряду англійскихъ первыхъ министровъ, хотя многіе изъ нихъ были люди неспособные и недостойные своего званія, не встрѣчается такого искателя приключеній, какъ "юркій Дизи". Одно это прозвище уже доказываетъ, какъ относится къ нынѣшнему первому министру англійскій народъ, также давшій особое прозвище Гладстону, но совершенно иного рода -- народный Вильямъ (people's William). Происходя изъ еврейскаго семейства, Дизраэли, кагъ мѣтко выразился профессоръ Роджерсъ -- "не англичанинъ ни по расѣ, ни по чувствамъ, ни по характеру". Онъ находится внѣ англійскихъ интересовъ и, хотя всю свою жизнь принималъ участіе въ англійской политикѣ, онъ въ ней -- чужой человѣкъ, и для него по литическія партіи и политическіе вопросы не имѣютъ никакого значенія сами по себѣ, а служатъ только орудіями для достиженія личныхъ цѣлей. Какъ всякій искатель приключеній, онъ всегда видитъ передъ собою только свой интересъ и не пренебрегаетъ никакими средствами для достиженіи успѣха. Не имѣя никакихъ убѣжденій, онъ играетъ идеями, такъ фокусникъ, и сегодня говоритъ совершенно противоположное тому, что утверждалъ вчера, не думая ни о благѣ страны, ни даже о пользѣ своей партіи. Вотъ что дало ему возможность достигнуть первенствующаго мѣста въ англійскомъ парламентѣ, тогда какъ, при вступленіи въ него, онъ былъ встрѣченъ, въ 1837 году, общимъ презрительнымъ хохотомъ. Онъ началъ свое политическое поприще радикаломъ, подъ покровительствомъ О'Коннеля, потомъ былъ либераломъ, приверженцемъ Вульвера, наконецъ -- торіемъ и консерваторомъ, товарищемъ лорда Сэлисбюри и главнымъ совѣтникомъ покойнаго лорда Дерби, столбовъ ультра-торійской партіи. Онъ написалъ краснорѣчивую "Защиту британской конституціи", а въ "Приключеніяхъ капитана Попонилло" поднялъ эту же конституцію на смѣхъ съ самымъ ѣдкимъ сарказмомъ. Въ своихъ первоначальныхъ сочиненіяхъ, онъ былъ сторонникомъ свободной торговли, а впослѣдствіи пріобрѣлъ значеніе въ торійской партіи ярой защитой протекціонизма. Въ своихъ романахъ, не исключая и послѣдняго, "Лотэра", онъ издѣвается надъ англійской аристократіей и называетъ ее венеціанской олигархіей, а въ политической дѣятельности преклоняется передъ нею, называя незыблемымъ оплотомъ свободы и порядка. Единственный принципъ, котораго онъ всегда держался въ политикѣ, заключался въ сохраненіи власти, когда она случайно попадала ему въ руки. Ради этой цѣли, онъ жертвовалъ всѣмъ и, между прочимъ, чтобъ остаться министромъ финансовъ при лордѣ Дерби, провелъ биль о реформѣ, болѣе радикальный, чѣмъ всѣ тѣ мѣры либеральной партіи, противъ которыхъ онъ постоянно возставалъ. Вообще, онъ никогда не выказывалъ самостоятельной дѣятельности во время нахожденія власти въ его рукахъ, а только питался крохами своихъ предшественниковъ. Онъ самъ краснорѣчиво очертилъ свое положеніе, какъ политическаго дѣятеля, въ словахъ, отнесенныхъ имъ совершенно несправедливо, къ сэру Роберту Пилю, когда этотъ знаменитый государственный человѣкъ, въ разрѣзъ интересамъ своей партіи, провелъ въ парламентѣ благодѣтельную для всего англійскаго народа отмѣну хлѣбныхъ пошлинъ. "По моему мнѣнію, сказалъ онъ:-- великій государственный человѣкъ -- тотъ, кто представляетъ великую идею, развиваетъ ее, но имя ея получаетъ власть и кончаетъ тѣмъ, что прививаетъ эту идею уму и совѣсти цѣлой націи. Положеніе такого человѣка -- величественное, геройское, но не таково положеніе человѣка, не имѣющаго ни одной самостоятельной идеи и наблюдающаго за атмосферой, чтобъ согласно вѣтру поворачивать парусъ своей ладьи. Быть можетъ, такой человѣкъ -- могущественный министръ, но онъ -- не великій государственный дѣятель, какъ мальчишка, взобравшійся на запятки -- не возница". Этотъ ловкій политическій гаэръ, какъ его многіе называютъ въ Англіи, воспользовавшись распаденіемъ торійской партіи послѣ разрыва съ нею сэра Роберта Пиля, мало по малу подчинилъ ее своему вліянію и преобразовалъ, за очень немногими исключеніями, нѣкогда гордыхъ защитниковъ старинныхъ привилегій короны, церкви и аристократіи въ такъ называемыхъ консерваторовъ, имѣющихъ единственной цѣлью достиженіе власти. Путемъ мелкихъ интригъ, всовозможныхъ уступокъ, политическихъ измѣнъ, тѣснаго союза съ агликанской церковью и продавцами крѣпкихъ напитковъ, играющихъ большую роль въ современной Англіи, онъ довелъ свою партію до неожиданнаго торжества на выборахъ 1874 года.

Вотъ при какихъ условіяхъ и подъ чьимъ предводительствомъ приступила новая консервативня партія къ управленію Англіей. Министерство Дизраэли, съ самаго начала, заявило, что "оно будетъ только поддерживать учрежденія страны, защищая всѣ права каждаго класса подданныхъ ея величества", и около двухъ лѣтъ довольно искусно примѣняло эту отрицательную, пассивную политику. Для развлеченія же націи, оно отъ времени до времени проводило въ парламентѣ мелкія, воображаемыя реформы по общественнымъ вопросамъ, а дѣйствительно, какъ отъ него и требовало общественное мнѣніе, ничего не дѣлало, сохраняя спокойствіе господствующихъ классовъ, которые были довольны и благодарны, извиняя политическіе промахи, парламентскія ошибки и чудовищное развитіе непотизма консервативной партіи. Ея соперники либералы почти совершенно стушевались, благодаря своему разъединенію, удаленію Гдадстона отъ предводительства и апатіи общественнаго мнѣнія.

II.

До настоящей парламентской сессіи торжество консервативной партіи и министерства Дизраэли было полное; все, повидимому, шло благополучно, но, въ сущности, это кажущееся благоденствіе подтачивалъ современный червь государственныхъ и общественныхъ дѣлъ -- всемогущій финансовый вопросъ. Зная, что Гладстона постоянно упрекали въ излишней экономіи, будто бы приносившей въ жертву достоинство страны, и не отличаясь финансовымъ геніемъ, министерство Дизраэли вело дѣла съ самаго начала на широкой ногѣ, расходуя громадныя суммы на администрацію, отчего она, однако, нисколько не улучшилась, и, въ теченіи двухъ лѣтъ, увеличило государственный расходъ на 7.000,000 ф. ст. По выраженію Лоу, бывшаго министра финансовъ при Гладстонѣ, "если большинство страны поручило настоящему правительству быть расточительнымъ, то оно исполнило эту задачу самымъ благороднымъ и успѣшнымъ образомъ". Предвидя дефицитъ и необходимость увеличенія налоговъ, что могло возстановить противъ него могущественную, разсчетливую буржуазію и возбудить въ ней сожалѣніе объ ея великомъ финансистѣ Гладстонѣ, Дизраэли рѣшился выдти изъ своей пассивной роли и удивить Англію величіемъ своей политической дѣятельности, причемъ, конечно, стушевалось бы финансовое замѣшательство. Область внутренней политики была для него положительно закрыта тою самой системой status quo, которой онъ былъ практическимъ исполнителемъ, и ему оставалось только выкинуть какой-нибудь блестящій фокусъ на полѣ иностранной политики. Это было тѣмъ удобнѣе, что Гладстона многіе упрекали за стойко проводимый имъ принципъ невмѣшательства въ европейскія дѣлf и, будто бы, происходившее оттого уменьшеніе политическаго значенія Англіи. Слѣдуя примѣру Наполеона III-го и Бисмарка, Дизраэли вообразилъ себя политическимъ сфинксомъ и гордо возвѣстилъ удивленному свѣту свою "высшую политику относительно Индіи" (high policy connected with India), какъ нѣкогда Бисмаркъ излагалъ въ своихъ парламентскихъ рѣчахъ "великую политику (grosse Politik) касательно Европы". Въ чемъ именно состоитъ эта таинственная высшая политика -- до сихъ поръ неизвѣстно, но обнаружившіеся два ея фазиса -- покупка акцій Суэзскаго Канала и предоставленіе англійской королевѣ титула индійской императрицы -- выказали только всю несостоятельность активной политики консервативной партіи и возбудили противъ Дизраэли такую бурю негодованія и насмѣшекъ, что едва ли онъ, при всей своей ловкости, съумѣетъ возвратить себѣ потерянную популярность. Дѣйствительно, его высшая политика оказалась столь комичной, убыточной и противорѣчащей всѣмъ интересамъ и традиціямъ англійской націи, что нельзя не согласиться съ мнѣніемъ одного изъ либеральныхъ членовъ англійскаго парламента, Вильямса, что "ни одинъ министръ никогда не предлагалъ болѣе глупыхъ и безтолковыхъ (blundering aud stupid) государственныхъ мѣръ".

Не останавливаясь подробно на вопросѣ о покупкѣ акцій Суэзскаго Канала, скажемъ только, что сначала эта мѣра была очень популярна въ Англіи съ комерческой и политической точки зрѣнія, а въ Европѣ ее привѣтствовали, какъ очень тонкій и ловкій дипломатическій успѣхъ. Но вскорѣ парламентскія пренія, въ которыхъ, главнымъ образомъ, принялъ участіе Гладстонъ, и неудача посылки Кэва для изслѣдованія египетскихъ финансовъ выяснили всю пустоту этого фокуса, возбудившаго миражъ англійскаго протектората надъ Египтомъ. Прекрасную характеристику этого комичнаго эпизода высшей политики Дизраэли представилъ Лоу въ рѣчи, произнесенной имъ на политическомъ митингѣ въ Гетфордѣ, 18-го апрѣля. "Въ одинъ прекрасный день, сказалъ онъ: -- наше правительство объявило, что купило акцій Суэзскаго Канала на 4.000,000 ф. ст. Дѣлая эту покупку, оно знало, какъ впослѣдствіи оказалось, что эти акціи не дадутъ ему болѣе десяти голосовъ въ компаніи, а, при существованіи 10,000 паевъ, конечно, эти голоса не могутъ много значить. Однако, оно, въ то же время, торжественно завѣряло иностранныя государства, что не будетъ во зло употреблять пріобрѣтенной власти, тогда какъ о такой власти не могло быть и рѣчи. Хотя власти мы этой покупкой не пріобрѣли, но зато лишились дивиденда на свои деньги, что походитъ на разъединеніе тѣла отъ души. Правительство, въ силу заключенной сдѣлки съ хедивомъ, обязалось платить, впродолженіи девятнадцати лѣтъ, на эти акціи, въ видѣ процентовъ, 200,000 ф. ст. въ годъ, т. е. за все время 3.800,000; по истеченіи же этого срока, акціи снова дадутъ дивидендъ. Такимъ образомъ, мы сдѣлались заинтересованными на эту сумму въ благоденствіи и состоятельности хедива, и только послѣ выдачи этихъ денегъ, которыя немедленно исчезли въ пучинѣ его долговъ, наше правительство догадалось произвести изслѣдованіе египетскихъ финансовъ. Конечно, надо было съ этого начать; но пропустимъ такую маленькую практическую ошибку и укажемъ на другую нелѣпость этой мѣры. Еслибы отчетъ Кэва объ египетскихъ финансахъ оказался удовлетворительнымъ, то, конечно, все было бы спасено; ну, а если нѣтъ? Объ этомъ наше правительство не подумало, а когда отчетъ былъ полученъ, то оно его скрыло. Слѣдствіемъ этого была биржевая паника, и хедивъ такъ же близокъ теперь къ бонкротству, какъ самъ турецкій султанъ. Прнэтомъ, я долженъ замѣтить съ отвращеніемъ, что всѣ эпизоды этого министерскаго предпріятія возбуждали страшный ажіотажъ. Я не обвиняю правительство въ участіи въ биржевой игрѣ, но оно располагало свѣдѣніями, которыя могли мгновенно обогатить или раззорить множество людей, а потому пренія въ нижней палатѣ, повидимому, имѣли главнымъ предметомъ не обсужденіе политики великаго государства, а указаніе спекулаторамъ -- покупать или продавать фонды на биржѣ". Хотя покупка акцій Суэзскаго Канала и утверждена послѣдующимъ разрѣшеніемъ парламента, но общественное мнѣніе, устами всѣхъ газетъ, даже консервативныхъ, и лучшихъ англійскихъ финансистовъ: Гладстона, Лоу, Фаусета и другихъ, такъ громко высказалось противъ финансоваго протектората Англіи надъ Египтомъ, причемъ на первую легла бы вся отвѣтственность за долги хедива, что Дизраэли былъ, принужденъ оффиціально отказаться отъ всякаго вмѣшательства Англіи въ египетскія дѣла. Итакъ, первый эпизодъ высшей политики Дизраэли оказался мыльнымъ пузыремъ и только вызывалъ бы улыбку своимъ комичнымъ элементомъ, еслибы, благодаря ему, не явилась необходимость возвысить ненавистный англичанамъ подоходный налогъ и не раззорилось много несчастныхъ семействъ отъ биржевой игры на билеты египетскихъ займовъ.

Второй эпизодъ высшей политики Дизраэли -- перемѣна королевскаго титула -- отличается еще большимъ комизмомъ, но, въ виду возбужденныхъ имъ политическихъ страстей въ англійскомъ обществѣ, нельзя предугадать, къ какимъ результатамъ можетъ повести эта легкомысленно начатая исторія. Впервые упомянула о прибавкѣ къ королевскому титулу сама королева въ своей тронной рѣчи при открытіи парламента, а потомъ Дизраэли представилъ въ нижнюю палату билль о предоставленіи королевѣ принять такой добавочный титулъ относительно Индіи, который она найдетъ приличнымъ и соотвѣтственнымъ. Не ожидая, чтобы это предложеніе встрѣтило отпоръ, онъ даже не хотѣлъ опредѣлить, какой именно будетъ новый титулъ, но принужденный оппозиціей снять таинственную маску, онъ торжественно заявилъ, что королева приметъ титулъ императрицы Индіи. Въ пользу этого прибавочнаго титула онъ выставилъ только одну практическую причину: желаніе индійскихъ государей и всего народа, чтобы верховная власть надъ ними англійской королевы выражалась соотвѣтственнымъ титуломъ, но доказательствъ этого желанія и необходимости именно императорскаго титула онъ не представилъ никакихъ, кромѣ недостойныхъ министра великой страны ссылокъ на письмо двѣнадцатилѣтней дѣвочки, извѣщавшей, что королева давно называлась индійской императрицей въ какомъ-то школьномъ учебникѣ географіи, и на альманахъ Вайтэкера, въ которомъ упомянута тотъ же титулъ. Противъ такой безцѣльной и ни на чемъ не основанной перемѣны стараго королевскаго титула пламенно возстала вся либеральная оппозиція въ лицѣ ея главныхъ вождей: Гладстона, Лоу, Форстера, Брайта, Фаусета. Она не отрицала пользы упоминанія въ королевскомъ титулѣ нетолько Индіи, но и колоній въ другихъ частяхъ свѣта, но доказывала безполезность и вредъ созданія новаго титула, особливо императорскаго, который, во-первыхъ, былъ излишнимъ, такъ какъ онъ переводится на индустанскій языкъ тѣмъ же словомъ, какъ и королевскій, а главное, что онъ противорѣчилъ всѣмъ преданіямъ конституціонной Англіи. "Всѣми англійскими законовѣдцами, говорилъ, между прочимъ, Лоу: -- признаётся конституціонный принципъ, что король подчиненъ закону, а не законъ королю; а императорскій римскій кодексъ говоритъ прямо противоположное". Понявъ всю силу подобныхъ возраженій, основанныхъ на столь дорогой для всякаго англичанина конституціи и сопровождаемыхъ изъявленіями преданности къ самой королевѣ, Дизраэли пошелъ, по своей всегдашней привычкѣ, на сдѣлки и объявилъ, что титулъ императрицы, какъ спеціально индійскій, не будетъ употребляться въ Англіи и, что принцы королевскаго дома не станутъ имъ пользоваться. Но эти хитрыя уловки ни къ чему не повели, и Гладстонъ побѣдоносно доказалъ, что строгое разграниченіе титуловъ немыслимо, "тѣмъ болѣе, что тутъ примѣтаются совершенно простительные случаи индивидуальной преданности къ особѣ государыни" и что, наконецъ, изъ исторіи видно, что высшій титулъ всегда поглощалъ низшій. Другіе ораторы выставили противъ ссылки Дизраэли на добродѣтельныхъ римскихъ императоровъ Антониновъ болѣе близкій примѣръ Наполеона III-го, начавшаго свою дѣятельность 2-мъ декабря и окончившаго ее Седаномъ. Въ послѣднюю минуту, передъ окончательной баллотировкой, Дизраэли выдвинулъ свою тяжелую артиллерію и торжественно заявилъ, что императорскій титулъ необходимъ для сохраненія индійскихъ владѣній подъ властью Англіи, въ виду распространенія русскаго господства въ Средней Азіи. Эта легкомысленная угроза вызвала горячій протестъ Фаусета и Лоу "противъ такой безразсудной, похожей на лихорадочный бредъ политики". Конечно, несмотря на то, что всѣ вѣскіе аргументы и искренность убѣжденія были на сторонѣ оппозиціи, Дизраэли одержалъ побѣду, благодаря строгой дисциплинѣ своей партіи; но, хотя билль принятъ большинствомъ 75-ти голосовъ, замѣчательно, что многіе изъ самыхъ почтенныхъ торіевъ воздержались отъ подачи голоса. Въ палатѣ лордовъ, этой консервативной средѣ по преимуществу, злополучный билль встрѣтилъ еще болѣе энергическую оппозицію въ вожакахъ либеральной партіи, лордахъ Грэивилѣ, Греѣ и Сельборнѣ, а также въ такихъ независимыхъ и пользующихся общимъ уваженіемъ людяхъ, какъ лордъ Шэфтсбёри и герцогъ Сомерсетъ. Первый внесъ особое предложеніе подать королевѣ петицію о "принятіи ею не императорскаго титула, а другаго болѣе соотвѣтственнаго исторіи Англіи и чувствомъ вѣрноподданныхъ ея величества"; послѣдній же дозволилъ себѣ особливо рѣзкія выходки; онъ заявилъ, напримѣръ, что министръ иностранныхъ дѣлъ, лордъ Дерби, для того уѣхалъ съ королевой въ Германію, чтобы пріучить свои непривычныя губы къ произношенію слова императрица, а обращаясь къ аргументу Дизраэли, что титулъ императрицы необходимъ для огражденія индійскихъ владѣній отъ Россіи, онъ воскликнулъ: "Титулы никогда и ничего не защищали". Лордъ Росбери, съ своей стороны, заклеймилъ императорскій титулъ названіемъ "наружнаго средства", такъ какъ оно воспрещено для внутренняго употребленія. Все же и въ верхней палатѣ билль прошелъ, хотя, сравнительно, незначительнымъ большинствомъ 46-ти голосовъ.

Но, пока Дизраэли проводилъ такимъ образомъ свою непопулярную мѣру чрезъ обѣ палаты, благодаря единству консервативной партіи и нежеланію многихъ пойти въ этомъ щекотлибомъ вопросѣ лично противъ королевы, общественное мнѣніе стало все болѣе и болѣе высказываться противъ легкомысленной попытки, по меткому выраженію Гладстона, "вылудить королевскій титулъ". Газеты всѣхъ оттѣнковъ, отъ ультра-консервативныхъ и торійскихъ до могущественнаго органа буржуазіи Times'а" и самыхъ радикальныхъ, одинаково порицали непонятную политику, желавшую превратить "законную, безспорную, наслѣдственную королеву въ императрицу parvenue". Жаркая полемика велась извѣстными учеными, въ томъ числѣ знаменитымъ Максомъ Мюллеромъ, о томъ, какъ слѣдуетъ перевести на индустанскій языкъ императрица и королева; ежедневно появлялись на столбцахъ самыхъ распространенныхъ газетъ безчисленныя письма корреспондентовъ, разсматривавшихъ вопросъ о новомъ титулѣ королевы со всѣхъ возможныхъ точекъ зрѣнія. Одинъ спрашивалъ: какъ онъ станетъ обѣдать, если нельзя будутъ за десертомъ провозгласить обычнаго тоста: "Queen", сдѣлавшагося государственнымъ учрежденіемъ страны? другой совѣтовалъ королевѣ довольствоваться титуломъ королевскимъ, такъ какъ Давидъ и Соломбпъ не брезгали имъ и не были императорами; третій приводилъ цѣлую сотню титуловъ древнихъ британскихъ, англо саксонскихъ и датскихъ королей, предлагая выбрать изъ нихъ любой скорѣе, чѣмъ заимствовать слово императоръ, чуждое для англійскаго слуха; четвертый саркастически замѣчалъ, что, такъ какъ придется бросить старинный гимнъ, заставлявшій столько вѣковъ биться англійскія сердца: "God save the Queen", болѣе современнымъ произведеніемъ, то приличнѣе всего было бы назвать новый гимнъ "Partant pour les Indes", что звучало бы чисто по императорски, и т. д., и т. д. Движеніе противъ принятія королевою императорскаго титула быстро распространилось, по всѣмъ городамъ Англіи; всюду стали собираться митинги, вездѣ произносили пламенныя рѣчи, подписывали петиціи королевѣ и обѣимъ палатамъ. Общее волненіе и раздраженіе умовъ росло съ каждымъ днемъ и находило себѣ правильный исходъ въ законной агитаціи противъ антипатичнаго всей націи титула. Въ Лондонѣ, въ экзетерской залѣ, была торжественная манифестація либеральной партіи; въ Манчестерѣ, на многочисленномъ митингѣ, рѣчь одного консерватора, вздумавшаго защищать несчастный билль, заглушили громкими криками: въ Лимингтонѣ, сторонникъ торійской партіи выразилъ публично свое удивленіе, какъ консервативное министерство колебало монархическій принципъ, наводя радикаловъ на мысль, что, "если парламентъ могъ дать новый титулъ королевѣ, то онъ можетъ и лишить ее стараго". По словамъ одного корреспондента, нѣкоторые изъ приверженцевъ настоящаго министерства говорили, печально качая головой: "Грустно видѣть, что консервативное министерство приготовляетъ терновый вѣнецъ будущему императору. Достославная эпоха нашихъ королей кончилась. По милости консервативнаго кабинета, мы попали въ болото цезаризма. Дай Богъ, чтобы мы не оставили въ немъ чего-нибудь болѣе существеннаго, чѣмъ высокочтимый титулъ нашихъ монарховъ". Только очень немногіе льстецы забѣгали впередъ и предвкушали уже удовольствіе называть королеву императрицей, но общественное мнѣніе отворачивались отъ подобнаго низкопоклонства. Такъ, лондонскій лордъ-мэръ провозгласилъ недавно, на торжественномъ обѣдѣ, тостъ не за королеву, какъ всегда, а за будущую индійскую императрицу; но присутствующіе ни мало не выразили сочувствія этой выходкѣ, которую "Saturday Review" объясняетъ тѣмъ, что "различно можно заслуживать титулъ баронета".

Впрочемъ, о королевѣ, въ большинствѣ случаевъ, отзывались самымъ почтительнымъ образомъ, и многіе возставали противъ измѣненія ея титула только изъ старинной преданности къ монархамъ, всегда отличавшей англичанъ. Лишь изрѣдка слышались разсказы о томъ, что настоящая причина новаго титула состоитъ въ томъ, что нѣкоторыя изъ принцессъ королевскаго семейства завидуютъ титулу жены втораго сына королевы или что сама королева уже давно желала сдѣлаться императрицей. Какъ бы то ни было, вообще относили всю отвѣтственность этой исторіи на Дизраэли, и въ немъ видѣли единственнаго творца пресловутаго императорскаго титула. Daily News даже приводитъ, въ доказательство, что эта мысль принадлежитъ ему одному, любопытный отрывокъ изъ его романа Танкредъ, вышедшаго въ 1847 году. Одно изъ главныхъ дѣйствующихъ лицъ романа, эмиръ Факреденъ, совѣтуетъ герою, будущему государственному человѣку, поговорить съ англійской королевой, плѣнить ее своимъ краснорѣчіемъ и уговорить перенести столицу имперіи изъ Лондона въ Дели, гдѣ и поселиться со всѣми своими богатствами, дворомъ и главными подданными. "Она тамъ найдетъ, продолжалъ онъ: -- громадную имперію съ прекрасной арміею и крупными доходами. Мы признаемъ индійскую императрицу нашей верховной государыней и подчинимъ ей Левантъ. Если она хочетъ, то можетъ получить Александрію, какъ она теперь владѣетъ Мальтой: все это можно устроить. Ваша королева молода, и передъ нею открывается блестящая будущность. Абердинъ и сэръ Робертъ Пиль никогда не дадутъ ей такого совѣта: они слишкомъ стары и хитры.

Но вы! подумайте, вѣдь, это будетъ величайшая имперія, когда-либо существовавшая! И этотъ планъ очень возможенъ, потому что единственно трудная его часть -- завоеваніе Индіи, неудавшееся даже Александру Македонскому, уже исполнена". Дѣйствительно, читая эти строки, такъ и кажется, что Дизраэли, достигнувъ власти, рѣшился исполнить фантастическую программу, начертанную его романическимъ воображеніемъ. Но противники его высшей политики или, какъ ее называютъ въ Англіи, системы политическихъ эффектовъ (Sensational government) не довольствуются нанесеніемъ ему ударовъ его собственнымъ орудіемъ, а идутъ далѣе и заглядываютъ въ глубину его сердца. Одинъ изъ либеральныхъ членовъ парламента., сэръ Вильфридъ Лосонъ, на публичномъ митингѣ въ Кесвикѣ, среди всеобщаго хохота, передалъ монологъ, будто бы подслушанный имъ въ кабинетѣ перваго министра. "Я -- великій творецъ, говорилъ самъ себѣ авторъ Сибиллы: -- я создалъ много важныхъ особъ. Во время парламентскихъ вакацій я сдѣлалъ изъ нѣсколькихъ безполезныхъ членовъ нижней палаты очень полезныхъ членовъ верхней; одного графа я сдѣлалъ маркизомъ, семидесяти-семилѣтняго старика я превратилъ въ дѣятельнаго чиновника, пивовара сдѣлалъ баронетомъ, а теперь изъ королевы выкроилъ императрицу".

Вообще, какъ читатели видятъ изъ приведенныхъ примѣровъ, противники императорскаго титула старались главнымъ образомъ поднять на смѣхъ всю эту исторію и выставить всю комичность ненормальнаго положенія юркаго Дизи въ несродной ему роли перваго министра великаго, свободнаго государства. Въ этой отличительной чертѣ общественной агитаціи, противъ императорскаго титула, сказывается глубокій, политическій тактъ, присущій англійской націи, такъ какъ ничто лучше смѣха не можетъ подточить непопулярную государственную мѣру и сдѣлать ее совершенно невозможной. Въ этомъ отношеніи играли видную роль безчисленныя каррикатуры въ Пончѣ и другихъ сатирическихъ газетахъ: то Дизраэли изображался гаэромъ, кувыркающимся передъ маленькой дѣвочкой, зубрящей учебникъ географіи, то онъ является евреемъ, мѣняющимъ старую, настоящую королевскую корону на блестящій, императорскій вѣнецъ изъ фальшивыхъ брилліантовъ, и т. д. и т. д. Но еще большее значеніе имѣли многочисленныя брошюры, пародіи и сатиры, распространявшіяся въ громадномъ количествѣ во всѣхъ слояхъ общества. Между ними первое мѣсто занимаетъ чрезвычайно остроумная и блестящая сатира автора "Джинксова Младенца, Эдуарда Дженкинса, члена англійскаго парламента.

Это новое произведеніе автора столькихъ художественныхъ и правдивыхъ картинъ современной англійской жизни называется "Пятно на головѣ королевы или разсказъ о томъ, какъ Маленькій Бенъ, старшій половой, перемѣнилъ вывѣску "Королевская Гостинница" на "Императорскій Отелъ" и что изъ этого вышло" {The blot on the Queen's Head or how Little Ben, the head waiter, changed the sign of the "Queens Inn" to "Imperial Hotel, limited", and the consequences thereof -- by а guest, the Author of Ginx's Baby. London1876 г.}. Замѣчательно, что оно задумано за утреннимъ чаемъ, 25-го марта, на другой день послѣ принятія билля объ императорскомъ титулѣ въ нижней палатѣ, написано, набрано, напечатано и выпущено въ свѣтъ въ тотъ же день; на все, это потребовалось только одиннадцать часовъ. Конечно, это -- не большая брошюра въ 32 странички, но все же она представляетъ рѣдкій примѣръ авторской и типографской быстроты. Не менѣе поразителенъ и ея успѣхъ: въ нѣсколько дней она разошлась въ 90,000 экземпляровъ въ двухъ изданіяхъ: одно -- простое, дешевое въ 6 пенсовъ (около 15 коп.), а другое -- болѣе изящное, съ иллюстраціями. Эта бойкая сатира лучше всего выражаетъ какъ общественное мнѣніе и лучшіе люди въ Англіи относятся къ высшей политикѣ Дизраэли, поэтому, мы познакомимъ читателей съ ней подробнѣе. Всѣ намёки и имена, встрѣчающіеся въ ней, такъ прозрачны, что всякій узнаетъ въ Маленькомъ Бенѣ -- Дизраэли, въ Большомъ Билѣ -- Гладстона, въ Бобби -- Лоу, въ Дюжемъ -- маркиза Гартингтона, оффиціальнаго предводителя либеральной партіи въ нижней палатѣ, въ Стаффи -- сэра Стаффорда Норскота, министра финансовъ, и въ Сальсифи -- лорда Салисбёри, государственнаго секретаря по индійскимъ дѣламъ.

III.

"Королевская Гостинница" была извѣстна во всемъ свѣтѣ, разсказываетъ Дженкинсъ. Это была величайшая, удивительнѣйшая гостинница на землѣ. Открытая въ скромныхъ размѣрахъ, въ давно забытое время, она изъ поколѣнія въ поколѣніе расширяла свои дѣла, увеличивала свои зданія и, наконецъ, достигла такого объема, какого никогда не имѣла ни одна гостинница, завѣдываемая однимъ лицомъ. Стѣны ея были толсты, крѣпки; время и землетрясенія не могли ихъ пошатнуть. Войны и революціи свирѣпствовали извнѣ и внутри; но стѣны ея оставались все такими же твердыми и крѣпкими. Дѣла въ ней всегда велись съ гордой, независимой самостоятельностью. Посѣтители пользовались самой полной свободой, кто бы ни управлялъ гостинницей. Въ одно время ею завѣдывалъ мужчина, а въ другое женщина, но это было все равно. Хозяева гостинницы всегда настаивали на томъ, чтобы дѣлй велись на либеральныхъ основаніяхъ и внѣ всякихъ постороннихъ вліяній. Всякаго посѣтителя принимали радушно, особливо, если у него были туго набиты карманы. Вообще, гостинница приносила большой доходъ -- она была для того и основана; но она представляла нетолько выгодное комерческое предпріятіе, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, и вѣрное убѣжище для всѣхъ несчастныхъ. Въ ней были великолѣпныя помѣщенія для султана, шаха и всевозможныхъ принцевъ и принцессъ, остававшихся не у дѣлъ, а также скромныя комнаты и даже чердаки для патріотовъ и революціонеровъ, искавшихъ спасенія отъ нѣмецкой, французской или испанской полиціи.

Удивительное зрѣлище представляло распространеніе этой гостинницы. Въ ближайшемъ съ нею сосѣдствѣ находилась другая гостинница, нѣкогда называвшаяся "Лиліей и Лягушкой"; въ глубокую старину, "Королевская Гостинница" даже занимала часть этого сосѣдняго заведенія, но потомъ сосредоточила всѣ силы въ своей фирмѣ и, въ виду быстро увеличившагося числа посѣтителей начала прикупать одинъ домъ за другимъ, такъ что, наконецъ, составила громадный, во всѣ стороны раскинувшійся караванъ-сарай. Она имѣла нетолько отдѣленія: Саксонское, Кельтическое и Каледонское, но еще частью купила, частью взяла безъ денегъ чудовищный дворецъ на подобіе Альгамбрѣ, подъ названіемъ Индійскій Дворъ. Кромѣ того, у нея были многочисленныя пристройки для менѣе важныхъ посѣтителей: африканская, американская, австралійская. Но, какъ ни распространялась "Королевская Гостинница, сколько ни открывала новыхъ отдѣленій подъ завѣдываніемъ отдѣльныхъ прикащиковъ, она все же оставалась "Королевской Гостинницей", и всюду на вывѣскѣ виднѣлась голова королевы, передъ которой всѣ прохожіе снимали шляпу, говоря: "эта вывѣска величайшей, богатѣйшей, лучшей и свободнѣйшей гостинницы въ свѣтѣ", Поэтому не удивительно, что собственники гостинницы и всѣ прикосновенныя къ ней лица гордились ею, ея названіемъ и вывѣской, а всѣ посторонніе ее уважали и даже любили. Она всегда была "Королевской Гостинницей" (за исключеніемъ нѣсколькихъ недѣль, когда какой-то управитель назвалъ ее "Республиканской", но и онъ только привелъ въ порядокъ и улучшилъ ея дѣла), и вѣчно должна была ею остаться. Самая же вывѣска, красовавшаяся на дверяхъ, какъ главнаго зданія, такъ и всѣхъ отдѣленій и пристроекъ, была очень красива: ее писали давно многіе искусные художники, и, несмотря на непогоду, морозъ, дождь и солнечный зной, она сохранила въ удивительномъ блескѣ и свѣжести свои славные, незапятнанные цвѣта. А изображенная на ней величественная, обнажонная голова королевы ясно доказывала всему міру, что эта королева царила не въ силу золотой короны, а въ силу своихъ врожденныхъ достоинствъ и любви народа.

Во внутреннемъ управленіи этой удивительной гостинницы, въ послѣдніе годы, произошли большія перемѣны. Нѣкогда ею управляли неограниченно неумѣлые содержатели, такъ что двое изъ нихъ едва не довели ее до банкротства, но, мало по малу, все управленіе сосредоточилось въ рукахъ собственниковъ, которые назначали то содержателя, то содержательницу, какъ приходилось, но всегда оставляли за собою высшій контроль за ихъ дѣйствіями. Такъ какъ эти собственники жили въ гостинницѣ и собирались говорить о дѣлахъ въ нижней буфетной и въ верхней столовой, при чемъ открыто высказывали свое мнѣніе о содержателѣ, старшемъ половомъ и многочисленныхъ слугахъ, составлявшихъ администрацію гостинницы, то жизнь всѣхъ этихъ лицъ не была такъ беззаботна и весела, какъ бы они желали. Но они получали громадное содержаніе и исполняли свою обязанность прекрасно, то-есть дѣлали то, что имъ приказывали собственники и скрывали свое неудовольствіе, если таковое и чувствовали. Въ описываемую эпоху, "Королевская Гостинница" состояла подъ управленіемъ содержательницы, высокоуважаемой всѣми собственниками и посѣтителями. Дѣйствительно, никогда не бывало такой доброй, нравственной, милостивой, искусной и работящей трактирщицы. Конечно, многіе сожалѣли, что она, по домашнимъ обстоятельствамъ, рѣдко появлялась въ залахъ, но, зная уважительныя причины ея уединенной жизни, собственники мирились съ ея заочнымъ управленіемъ, такъ какъ дѣла шли прекрасно, и она, по издавно принадлежавшему ей праву, искусно выбирала старшихъ половыхъ и слугъ.

Такъ процвѣтала "Королевская Гостинница" среди другихъ соперничествующихъ фирмъ, которыя часто подсмѣивались надъ ея слишкомъ разнородными, разбросавшимися во всѣ стороны вѣтвями, сложное управленіе которыми, по ихъ мнѣнію, должно было представлять много труда и, въ концѣ концовъ, лопнуть. Всѣ эти гостинницы, хотя во многомъ и не могли тягаться съ "Королевской", но отличались большимъ задоромъ, и нѣкоторыя изъ нихъ вели крупныя дѣла. Почти всѣ онѣ, по новой модѣ, назывались императорскими отелями: были "Отель Императорскаго Орла", "Отель Двухглаваго Императорскаго Орла", "Отель Императорской Лягушки", который, въ послѣднее время, прогналъ своего трактирщика, преспокойно переѣхавшаго и умершаго въ "Королевской Гостинницѣ". Главное различіе между этими императорскими отелями и "Королевской Гостинницей" заключалось въ ихъ внутреннемъ управленіи и доставляемыхъ ими удобствахъ. Завѣдывали ими, въ большинствѣ случаевъ, неограниченные содержатели, и посѣтители всегда жаловались, что при входѣ у нихъ осматривали чемоданы, что половые подозрительно слѣдили за каждымъ ихъ шагомъ, словно за ворами, и что, вообще, они должны были ѣсть, пить и спать по приказанію, а иначе подвергались немедленному изгнанію. Правда, на одномъ отелѣ "Янки Дудль" вывѣска гласила крупными буквами "Храмъ Свободы", но этотъ громадный отель управлялся безчисленнымъ количествомъ собственниковъ, избиравшихъ трактирщика изъ числа слугъ, и каждый посѣтитель подвергался нескончаемымъ непріятностямъ, если не подчинялся грубымъ, мѣстнымъ обычаямъ.

Впрочемъ, несмотря на мирное процвѣтаніе "Королевской Гостинницы", ея собственники и слуги, большею частью рожденные и воспитанные подъ ея кровомъ, раздѣлялись на двѣ партіи относительно системы управленія. Одни придерживались либеральной системы неограниченной личной свободы и строгой экономіи въ расходахъ, даже приняли кооперативные принципы и даровали въ нѣкоторой степени слугамъ право голоса въ завѣдываніи дѣлами. Глава этой партіи, Большой Билли, отличался замѣчательнымъ умомъ и долго былъ старшимъ половымъ, но онъ ввелъ столько новыхъ реформъ, развивалъ такія крайнія идеи относительно часовни, содержимой въ гостинницѣ для нѣкоторыхъ посѣтителей, и заслужилъ такую ненависть въ чужестранцахъ съ круглыми шляпами и пунцовыми чулками, которыхъ онъ подозрѣвалъ въ шпіонствѣ на пользу враждебныхъ отелей, что онъ былъ прогнанъ и теперь шатался по гостинницѣ съ грязной салфеткой въ рукахъ, осыпая всѣхъ ядовитыми замѣчаніями. Къ его партіи принадлежало очень много умныхъ и способныхъ половыхъ, въ томъ числѣ Бобби, говорившій всѣмъ правду въ глаза, постоянно наступавшій на ноги даже товарищамъ и отличавшійся необыкновенно независимымъ образомъ мыслей; но всѣ они теперь неутѣшно бродили безъ дѣла, въ побѣлѣвшихъ на локтяхъ фракахъ.

Партія, управлявшая нынѣ гостинницей, придерживалась старыхъ порядковъ, не допускала никакихъ перемѣнъ: ни оклейки стѣнъ новыми обоями, ни замѣны современными желѣзными кроватями древнихъ саркофаговъ, въ которыхъ каждую ночь погребали себя предки, ни участія въ дѣлахъ гостинницы младшихъ половыхъ, а, напротивъ, отворачиваясь отъ системы "дешево и гнило", сохраняла старинный блескъ, крупные расходы, большія жалованья и т. д. Во главѣ ея стоялъ странный, но умный Маленькій Бенъ. Объ его умѣ можно судить уже потому, что онъ собственно принадлежалъ не къ "Королевской Гостинницѣ", а къ "Іерусалимской Кофейнѣ", которая нѣкогда пользовалась большой славой, а потомъ сильно разстроила свои дѣлй, хотя ея слуги всегда отличались ловкостью и умѣньемъ нажить копейку. Маленькій Бенъ былъ прекраснымъ образцемъ этой замѣчательной породы и, еще въ юности удалясь изъ "Іерусалимской Кофейни", совершенно отъ нея отрекся. Сначала онъ распѣвалъ пѣсни противъ сильныхъ міра сего, но, видя, что этимъ не наживешь денегъ, сталъ писать театральныя декораціи. Никто лучше его не могъ изобразить турецкой мареной и прусской лазурью туманную даль и великолѣпные дворцы съ полуобнаженными нимфами и красавцами Адонисами среди сарданапальской роскоши первобытной, восточной цивилизаціи, нѣсколько измѣненной еврейской склонностью къ сценичной мишурѣ. Силою своего таланта и самоувѣренности, онъ, наконецъ, изъ увеселителя публики перешелъ на болѣе высокую роль старшаго половаго и конфиденціальнаго совѣтника содержательницы "Королевской Гостинницы". По своей внѣшности, курчавой головѣ, большому лбу и рѣшительнымъ очертаніямъ рта, онъ былъ совершенно приличнымъ половымъ, только уже слишкомъ смиренно сѣменилъ ногами и вилялъ спиной, вѣроятно, отъ частаго прислуживанія самой трактирщицѣ и знатнымъ посѣтителямъ, въ отношеніи которыхъ онъ старался поддержать извѣстную интимность, недозволявшую ему сохранить самостоятельность, необходимую для старшаго половаго.

Однако, нельзя не сознаться, что Маленькій Бенъ исполнялъ свои обязанности, во многихъ отношеніяхъ, хорошо и искусно. Лица, завѣдывавшія нѣкоторыми пристройками "Королевской Гостинницы", обижались пренебреженіемъ къ нимъ Большого Билли, который полагалъ, что отъ этихъ пристроекъ нѣтъ никакой пользы и лучше было бы отъ нихъ отдѣлаться, а Бенъ успокоилъ ихъ увѣреніями, что "Королевская Гостинница" сохранитъ ихъ какъ можно долѣе, такъ какъ онѣ необходимы для процвѣтанія общей фирмы. Кромѣ того, видя, что содержатели нѣсколькихъ императорскихъ отелей составили союзъ для изгнанія обанкротившагося собственника "Султанскаго Отеля" и тѣмъ грозили отрѣзать "Королевской Гостинницѣ" свободное сношеніе съ "Индійскимъ Дворомъ", Маленькій Бенъ забѣжалъ тайкомъ къ содержателю "Гостинницы Пирамидъ" и купилъ у него право контроля надъ движеніемъ въ маленькой улицѣ, носившей названіе Улицы Канала. Хозяева императорскихъ отелей подняли большой шумъ, но, зная, что Маленькій Бенъ не выпуститъ изъ рукъ выгодной покупки, открыто признали его ловкость и послали поздравительныя письма къ содержательницѣ "Королевской Гостинницы".

Вотъ въ какомъ положеніи были дѣла, когда неожиданно Маленькому Бену вошла въ голову самая дикая мысль, которая только можетъ пригрезиться трактирщику или старшему половому. Всѣмъ извѣстно, какое громадное значеніе имѣетъ для гостинницы фирма и вывѣска, если онѣ пользуются доброй славой. Надо быть круглымъ дуракомъ, чтобы перемѣнить фирму, извѣстную и уважаемую во всемъ свѣтѣ за прекрасное устройство, рѣдкій комфортъ и необыкновенную свободу, которой пользовались посѣтители. И, однако, дьяволъ, въ той или другой формѣ, вселилъ въ душу хитраго еврея, Маленькаго Бена, безумное желаніе измѣнить славную фирму и передѣлать величественную своею простотой вывѣску. Трудно объяснить, чѣмъ онъ руководствовался въ этомъ случаѣ, по всей вѣроятности, въ немъ пробудилась восточная, фантастическая склонность къ блестящей мишурѣ и желаніе возбудить всеобщее удивленіе, а, быть можетъ, и старинное самолюбіе декоратора. Нѣкоторые злые языки увѣряли, что сама содержательница "Королевской Гостинницы" заявила Маленькому Бену свое желаніе перемѣнить фирму, но никто этому не вѣрилъ, Она всегда гордилась своимъ возвышеннымъ положеніемъ и любила свое названіе, свою вывѣску, достоинство которыхъ строго поддерживала. Притомъ же. она смотрѣла на новыя, надменныя, блестящія вывѣски окружающихъ гостинницъ съ тѣмъ внѣшнимъ уваженіемъ, котораго онѣ заслуживали своей громадностью, но очень хорошо знала, что, по внутреннему устройству и процвѣтанію, ея гостинница -- первая на свѣтѣ.

Какъ бы то ни было, Маленькій Бенъ, взявъ себѣ въ голову несчастную мысль о перемѣнѣ вывѣски, посовѣтовался съ своими близкими друзьями, испросилъ согласіе трактирщицы и объявилъ о своемъ планѣ въ нижней буфетной "Королевской Гостинницы". Вся, такъ сказать, законодательная дѣятельность этого обширнаго учрежденія совершалась въ двухъ комнатахъ: въ верхней столовой, гдѣ собирались самые знатные посѣтители и собственники, и въ нижней буфетной, гдѣ общественное мнѣніе высказывалось гораздо свободнѣе. Главные половые въ верхней столовой были очень важныя особы, получали громадное содержаніе и ходили въ великолѣпной ливреѣ. Пользуясь своимъ высокимъ положеніемъ и принявъ на себя надменный видъ, они составляли какъ бы дворъ вокругъ трактирщицы. Маленькій Бенъ имѣлъ большое вліяніе въ верхней столовой, хотя многіе изъ гордыхъ ея половыхъ жаловались, что они должны были плясать подъ дудку іерусалимскаго выходца. По обычаю, всякая новая мѣра обсуждалась прежде въ нижней буфетной; поэтому, Маленькій Бенъ явился туда и просто заявилъ, что "Индійскій Дворъ" былъ отобранъ у мѣстныхъ владѣльцевъ въ 1858 году, но, несмотря на значительное увеличеніе блеска и богатства старинной гостинницы отъ этого присоединенія, вывѣска на ея дворѣ осталась неизмѣненной. По его мнѣнію, такое значительное событіе должно было чѣмъ-нибудь увѣковѣчить, и, въ виду того, что, въ послѣднее время, всѣ большія гостинницы стали называться императорскими отелями, онъ предложилъ, вмѣсто старой вывѣски, написать надъ дверью индійскаго двора "Отель Королевской и Императорской Короны". Онъ былъ увѣренъ, что подобное предложеніе съ его стороны будетъ встрѣчено единодушнымъ одобреніемъ и прибавилъ, что самъ готовъ написать новую вывѣску.

Сначала, предложеніе Маленькаго Бена было встрѣчено общимъ равнодушіемъ; никто сразу не понялъ его значенія и могущихъ произойти послѣдствій. Но пламенный Бобби, хотя и съ побѣлѣвшими локтями, потерявъ мѣсто, не потерялъ смекалки и, обращаясь къ Маленькому Бену, громко воскликнулъ:

-- Я не знаю, къ чему вы это затѣяли:-- мнѣ гораздо болѣе нравится старая вывѣска. Вы хотите перемѣнить ее...

-- Не перемѣнить, а только кое-что къ ней прибавить, перебилъ его Маленькій Бенъ.

-- Вы меня не обманете своей жидовской хитростью! отвѣчалъ Бобби: -- я -- не дуракъ. Если вы перемѣните вывѣску на индійскомъ дворѣ, въ подражаніе проклятымъ отелямъ, то будьте увѣрены, что, мало по малу, обѣ фирмы смѣшаются, и насъ будутъ называть вообще не Королевской Гостинницей, а Отелемъ Императорской Короны. Подумайте, что вы дѣлаете. Индійскій дворъ -- громадное зданіе, и мы, быть можетъ, не всегда его удержимъ въ своихъ рукахъ, а если, давъ ему новое имя, которое поглотитъ наше, вы принуждены будете съ нимъ разстаться, то какимъ дуракомъ вы покажетесь всему міру!

Большой Билли также сдѣлалъ нѣсколько поспѣшныхъ замѣчаній противъ проекта, на что Маленькій Бенъ, отвѣчалъ только: "Вздоръ!"

Вопросъ о перемѣнѣ вывѣски возбудилъ теперь горячіе толки въ гостинницѣ. Умные люди написали о немъ брошюры и разложили ихъ по столамъ. Посѣтители раздѣлились въ мнѣніи по этому предмету; лучшіе изъ нихъ были недовольны предложеніемъ Маленькаго Бена, но не хотѣли отказомъ оскорбить трактирщицы. Съ другой стороны, люди глубокомысленные, обдумавшіе вопросъ со всѣхъ сторонъ, признали перемѣну вывѣски чрезвычайно опасной. "Что будетъ, спрашивали они:-- если посѣтители индійскаго двора не станутъ платить денегъ, слуги взбунтуются или дѣло дойдетъ до банкротства. Во всякомъ случаѣ, какая польза марать старую, славную вывѣску мишурными украшеніями блестящихъ отелей, которые извѣстны своимъ тираническимъ устройствомъ, постояннымъ недовольствомъ посѣтителей и недостаткомъ удобствъ?" Движеніе противъ перемѣны вывѣски быстро увеличивалось, и въ нижней буфетной происходили горячія пренія. Самые пламенные и искренніе ораторы высказывались противъ предлагаемой мѣры, но, по несчастью, они принадлежали къ партіи Большаго Билли, находившагося не у дѣлъ.

Маленькій Бенъ чрезвычайно любилъ таинственность и всегда съ особымъ уваженіемъ смотрѣлъ на сфинкса въ хрустальномъ дворцѣ, который казался ему громадной кошкой, сторожившей мышей и птицъ всего свѣта. Поэтому, хитро подмигивая, онъ. сказалъ въ нижней буфетной:

-- Вы никто меня не понимаете. Вы не можете себѣ вообразить, на что я способенъ. Я это одинъ знаю. Да еще знаютъ Стаффи (буфетчикъ) и Сальсифи (контролировавшій отчеты по индійскому двору). Мы, вотъ, знаемъ, по какимъ важнымъ причинамъ необходимо сдѣлать эту перемѣну.

-- Слушайте! воскликнулъ одинъ изъ первоклассныхъ половыхъ партіи Большаго Билли, прозванный Дюжимъ, за его силу и аппетитъ: -- слушайте, Маленькій Бенъ, вы опять за свои штуки! Мы этого не потерпимъ. Говорите прямо, въ чемъ дѣло или я...

Не докончивъ фразы, онъ скинулъ сюртукъ и засучилъ рукава.

-- Дѣло въ томъ, сказалъ съ своей стороны Большой Билли въ пространной и пламенной рѣчи, бросившей въ жаръ Маленькаго Бена: -- что вы сами не знаете, чего хотите. Я читалъ исторію и знаю, что выходитъ изъ подобныхъ перемѣнъ. Маленькій Бенъ только слѣдуетъ примѣру большихъ отелей, принявшихъ громкія клички. По моему мнѣнію, если вы перемѣните вывѣску и назовете Индійскій Дворъ Императорскимъ Отелемъ, то всѣ будутъ называть нашу гостинницу Отелемъ Императорской Короны, потому что это названіе красивѣе. Безумно говорить, что мы можемъ здѣсь торговать подъ одной фирмой, а рядомъ подъ другой. Простой людъ, конечно, предпочтетъ болѣе громкое названіе. Я желалъ бы также знать, что вы сдѣлаете съ головой королевы на старой вывѣскѣ? Вы приклеите къ ней корону? А какъ вы будете называть нашу хозяйку? "Содержательницей Королевской Гостинницы и Императорской Короны" или "Содержательницей Императрицей"? Какъ вы будете писать счеты? Нѣтъ, это -- не ладно, и я утверждаю, что старшій половой играетъ въ опасную игру. Прежде, чѣмъ мы опомнимся, наша славная, старая гостинница превратится въ отель, и всѣ подумаютъ, что мы переняли всѣ обычаи сосѣднихъ мишурныхъ дворцевъ.

Вообще, Большой Билли и Дюжій говорили такъ громко и бросали такіе гнѣвные взгляды, что буфетчикъ Стаффи вмѣшался въ дѣло, также засучивъ рукава.

-- Если вы хотите драться, сказалъ онъ:-- то мы готовы. Вы, молодцы, только хотите затѣять скандалъ и занять наше мѣсто. Вашими криками вы произвели между посѣтителями безумную панику. Все это -- вздоръ, то-есть то, что вы говорите. Вы очень хорошо знаете, что у насъ въ индійскомъ отдѣленіи множество посѣтителей, которые желаютъ, чтобъ его вывѣска отличалась отъ нашей.

-- Я этого-то и хочу избѣгнуть! воскликнулъ Большой Билли.

-- Держите языкъ за зубами, отвѣчалъ Стаффи:-- у насъ есть важныя причины. Нашу гостинницу и прежде называли Императорской Короной.

-- Когда? спросилъ Большой Билли, неумѣвшій держать языкъ за зубами.

-- Завѣдывающій Индійскимъ Дворомъ приглашалъ въ гостинницу одного странствующаго набаба и назвалъ ее Отелемъ Императорской Короны. Другой набабъ адресовалъ недавно письмо къ этому же половому: "Завѣдующему Отелемъ Императорской Короны". Наконецъ, еще кто-то -- я не помню кто -- сказалъ что-то -- я не помню что -- но положительно служащее доказательствомъ необходимости нашего предложенія. Что же касается до Бобби, увѣряющаго, что мы можемъ потерять индійское отдѣленіе, то мнѣ за него стыдно. Его слѣдовало бы прогнать отсюда.

-- Прогнать! Прогнать! воскликнуло нѣсколько голосовъ, но Бобби, сильно покраснѣвъ, повторилъ:

-- Да, можемъ потерять.

-- Хорошій же вы человѣкъ, что говорите такія вещи, если даже и думаете ихъ, отвѣчалъ Стаффи.

Много еще было говорено колкостей съ обѣихъ сторонъ, и собраніе разошлось, ничего не рѣшивъ. На другой день, нѣсколько молодыхъ половыхъ отправились къ Маленькому Бену и спросили его, по какимъ важнымъ причинамъ онъ хотѣлъ перемѣнить старую вывѣску?

-- Я вамъ не скажу, отвѣчалъ онъ и прибавилъ, стараясь ихъ запугать: -- открытіе этихъ причинъ можетъ подвергнуть опасности дальнѣйшее существованіе гостинницы.

Во всѣхъ комнатахъ старой гостинницы теперь раздавались гнѣвныя восклицанія: "Что все это значитъ?" "Кому это нужно?" "Что за дьявольская арлекинада?" "Что говоритъ трактирщица?" и проч. и проч. Даже друзья Маленькаго Бена сердились, зачѣмъ онъ возбудилъ этотъ вопросъ; но все же говорили другъ другу: "Мы должны его поддержать; нельзя допустить, чтобъ онъ потерялъ мѣсто старшаго половаго". Такимъ образомъ, они противъ своей воли подвергли опасности успѣхъ и доброе имя Королевской Гостинницы ради интересовъ своей партіи.

Во второмъ засѣданіи въ нижней буфетной, Маленькій Венъ объявилъ, что онъ посовѣтуетъ трактирщицѣ ограничить индійскимъ дворомъ употребленіе новой вывѣски и что ни въ какомъ случаѣ ея дѣтямъ не будетъ дозволено поднять носъ по поводу перемѣны титула.

-- Какъ вы можете ограничить распространеніе въ народѣ новаго названія? воскликнулъ Большой Билли: -- проходя мимо, народъ будетъ читать новую вывѣску и не станетъ называть гостинницу новымъ именемъ? Вотъ вздоръ. Мало того: всѣ прислужники и прислужницы начнутъ изъ лести называть хозяйку содержательницей Отеля Императорской Короны, а потомъ, мало по малу, ихъ примѣру послѣдуютъ и посѣтители.

Напрасно Маленькій Бенъ и Стаффи старались опровергнуть это справедливое замѣчаніе; очевидно было, что они сами не вѣрили въ то, что говорили. Но все же Маленькій Бенъ оставался непреклоннымъ и на всѣ просьбы юныхъ половыхъ повѣсить старую вывѣску на индійскій дворъ, если тамъ непремѣнно требовалась вывѣска, отвѣчалъ, что судьбѣ было угодно превратить старую гостинницу въ императорскій отель, или, въ противномъ случаѣ будутъ такія роковыя послѣдствія, о которыхъ страшно и подумать.

Наконецъ, въ третье, самое бурное засѣданіе, Большой Билли, разгромилъ Маленькаго Бена въ длинной, краснорѣчивой, энергичной рѣчи, хотя произнесенной нѣжнымъ тономъ воркующей голубки.

-- Я не хочу драться, но скажу свои мысли, сказалъ онъ:-- одному небу извѣстно, что изо всего этого выйдетъ. Всѣмъ противна эта мѣра; одни высказываютъ открыто свое неудовольствіе, другіе его скрываютъ. Объясните, напримѣръ, какъ вы будете мѣтить бѣлье столовое и постельное? Станете вы выставлять мѣтку на ихъ бѣльѣ "Отель Императорской Короны", а на нашемъ "Королевская Гостинница" -- или обратно? А приборы? А пуговки на ливреяхъ половыхъ? Вы видите, что все это ведетъ къ безконечной путаницѣ. Вообще эта исторія -- глупый фарсъ, недостойный большой фирмы и старшаго половаго. Мы выросли подъ старой вывѣской и стали изъ скромной гостинницы извѣстнымъ всему свѣту учрежденіемъ. Мы всѣ любимъ эту вывѣску, а вы, съ своимъ еврейскимъ мишурнымъ искуствомъ, только замараете и уничтожите ее. Я протестую противъ святотатственнаго поднятія руки на такое почтенное учрежденіе.

-- Вы толкуете! воскликнулъ Маленькій Бенъ:-- о мѣткахъ на бѣльѣ и приборахъ. Все это -- пустяки и устроится само собою. Вы говорите, что всѣ не сочувствуютъ перемѣнѣ вывѣски. Неправда. Посмотрите, вотъ въ этомъ путеводителѣ, Альгамбра называется императорскимъ отелемъ. Всѣ читаютъ путеводитель, значитъ всѣ согласны на это названіе. Но есть болѣе важныя причины, прибавилъ онъ торжественнымъ голосомъ;-- мы всѣ знаемъ, что отель Императорскаго Медвѣдя распространяетъ свое учрежденіе по направленію къ индійскому двору. Только пространство въ двадцать футовъ отдѣляетъ его службы отъ нашей кладовой. Что будетъ, если онъ подкупитъ нашихъ слугъ или наши посѣтители станутъ недовольны нашей гостинницей. Если они вдругъ взглянутъ на вывѣску сосѣдняго отеля Императорскаго Медвѣдя и не увидятъ надъ нашими дверями подобной же вывѣски, то страшно подумать о послѣдствіяхъ! Господа, сохраненіе индійскаго двора зависитъ отъ разрѣшенія этого вопроса.

Въ собраніи поднялся ужасный шумъ. Бобби и его товарищи стали кричать: "Стыдитесь! Стыдитесь!" Дѣйствительно, никогда старшій половой не приводилъ такихъ нелѣпыхъ причинъ для принятія важной мѣры и не бросалъ такъ безразсудно перчатки сильному сопернику. Но все же Маленькій Бенъ одержалъ побѣду; собраніе приняло его предложеніе, и только для проформы дѣло передано на обсужденіе верхней столовой, гдѣ ораторы были спокойнѣе и обращали болѣе вниманія на чувства трактирщицы, но врядъ ли имъ эта мѣра нравилась болѣе, чѣмъ остальнымъ, прикосновеннымъ къ старой гостинницѣ лицамъ.

Въ концѣ концовъ, было рѣшено перемѣнить названіе индійскаго двора и поставить новую вывѣску съ надписью "Отель Королевской Короны", "ограниченный" (послѣднее слово прибавлено было для отличія отъ другихъ отелей неограниченныхъ). Самъ Маленькій Бенъ взялся, съ согласія трактирщицы, написать новую вывѣску, и толпа то смѣялась, то громко сѣтовала, пока онъ, снявъ сюртукъ, украшалъ новыми мишурными арабесками простую, благородную, старую вывѣску. Однако, нашелся какой-то прислужникъ, который громко крикнулъ: "Трижды ура императорской коронѣ!" Но онъ едва спасся отъ взрыва общаго негодованія. Когда новая вывѣска явилась на индійскомъ дворѣ, то многіе покачали головою, но, мало-по-малу, въ старой гостинницѣ всѣ стали забывать объ этой несчастной исторіи.

Настоявъ на своемъ, Маленькій Бенъ чувствовалъ, однако, что изъ уваженія къ трактирщицѣ нужно было означить и на старой вывѣскѣ новый титулъ гостинницы. Не смѣя днемъ прикоснуться къ тому, что многіе считали святыней, онъ ночью взлѣзъ по лѣстницѣ къ старой вывѣскѣ и хотѣлъ намалевать золотой краской императорскую корону на обнаженной головѣ королевы, но, по ошибкѣ, взялъ, вмѣсто золота, ваксу и руки его дрожали; притомъ же, фонарь, который держалъ Стаффи, бросалъ мерцающій свѣтъ. На другой день, съ ранняго утра, раздался на улицѣ громкій крикъ; всѣ обитатели королевской гостинницы выбѣжали. Восклицанія негодованія и печали огласили воздухъ. На головѣ королевы, на этой уважаемой и благородно обнаженной головѣ, грубая, легкомысленная рука нарисовала отвратительную, мрачную, ничего не означавшую корону, которая съ низу казалась большимъ, чернымъ пятномъ.

Разсказавъ такимъ образомъ исторію "Королевской Гостинницы", авторъ "Джипксова Младенца" прибавляетъ нѣкоторыя свѣдѣнія о дальнѣйшей ея судьбѣ. Послѣ многихъ лѣтъ успѣшнаго завѣдыванія старой гостинницей, содержательница ея умерла и память о ней доселѣ уважается, но какъ содержательницы Королевской Гостинницы, а не Императорскаго Отеля. Маленькій Бенъ собралъ посѣянные имъ плоды и получилъ заслуженную имъ награду. Все, что предсказывала либеральная партія, исполнилось. Посѣтители, изъ уваженія къ содержательницѣ Королевской Гостинницы стали называть ее содержательницей Императорской Короны. Прислужники и внутри заведенія послѣдовали этому примѣру. Бѣлье и приборы обѣихъ фирмъ перемѣшались, такъ какъ половымъ не было времени ихъ разбирать, перебѣгавшимъ изъ одного зданія въ другое. Болѣе серьёзныя послѣдствія несчастной фантазіи и нелѣпаго тщеславія Маленькаго Бена произвели много безпокойства обѣимъ фирмамъ, но здѣсь не мѣсто объ нихъ говорить. Увы! старое названіе почти совершенно забыто, и всякій, знающій эту грустную исторію, проходя мимо старой гостинницы, съ сожалѣніемъ взглядываетъ на нѣкогда славную вывѣску, доселѣ доказывающую, какимъ пророкомъ былъ Маленькій Бенъ, ненамѣренно сдѣлавъ черное пятно на головѣ королевы.

"Отечественныя Записки", No 5, 1868

Оставить комментарий Дженкинс Эдвард (перевод: Василий Тимирязев) (yes@lib.ru) Год: 1876 Обновлено: 01/04/2024. 72k. Статистика. Статья: Проза, Переводы, Юмор и сатира Сочинения	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: The blot on the Queen's head . Перевод В. А. Тимирязева (1876). Текст издания: журнал "Отечественныя Записки", No 5, 1876.

Дженкинс Эдвард Королева или императрица?

КОРОЛЕВА ИЛИ ИМПЕРАТРИЦА?

I.

II.

III.

Дженкинс Эдвард
Королева или императрица?