Джусти Джузеппе
Сатиры и песни

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:


Сатиры и песни Джузеппе Джусти в русских журналах

   При перепечатке журнальных переводов XIX в. сохраняются, как правило, пунктуация и строфика, принятые переводчиками, а также их примечания. (Примеч. составителя).
   
               Сапог*
   
   *-- Известное сходство географического очертания Италии с формою сапога послужило поэту темою для шутливого изложения хода итальянской истории, в виде похождений сапога, рассказанных им самим.
   
   Не из простой я выростковой кожи,
   Меня скроил изрядно чеботарь
   И на сапог мужицкий не похоже.
   Не отыскать мне было пары встарь.
   Я на двойной подошве, на подборах;
   Гожуся так, гожуся и при шпорах.
   
   От каблука до голенища сплошь
   Всегда в воде, а гниль не пронимает:
   Короче, я на все лады хорош,
   И дуралей, конечно, всякий знает,
   Что на носке с надставкой я, рубцом
   Скреплен вверху, а посредине швом*.
   
   * -- На носке -- Калабрия; рубец вверху -- Альпы, а шов посередине -- Апеннины.
   
   Но надевать меня нужна сноровка;
   Меня обуть не всякий может плут:
   Я ноги тру, сижу на них неловко;
   Я на ноге поджарой как хомут.
   Меня носить никто не мог по многу,
   А всякий так -- совал на время ногу.
   
   Не стану я считать из рода в род
   Всех этих ног, когда-то мной обутых,
   Но для того, чтоб посмешить народ,
   Лишь расскажу о самых пресловутых,
   Да о себе, как лопнул я по швам,
   Переходя от плута к плуту сам.
   
   Не верится, однако ж было время,
   Когда один я обскакал весь свет:
   Поводья врозь и выпустивши стремя,
   Я забрался, куда и следу нет;
   Да потерял от бога равновесье
   И ниц упал -- и развалился весь я*.
   
   *-- Эпоха всемирного владычества Рима и его падение.
   
   Тогда-то вдруг настала кутерьма:
   Пошел народ -- был всякого он сорта --
   Издалека его валила тьма
   (По милости не весть какого черта)--
   И ну хватать, насколько было сил,
   И молодец, кто больше захватил!*
   
   * -- Нашествия Остро-Готов, Ломбардов; потом Карл Великий, преемник Карла. Разделение Италии.
   
   Хотел прелат, пренебрегая веру,
   Меня надеть, и помогли ему,
   Да увидал -- велик сапог не в меру,
   Так и пустил таскаться по найму.
   Потом в руках у первого пройдохи
   Оставил, сам с меня сбирая крохи*.
   
   * -- Отдача папами корон Италии и разных областей на ленные владения. Карлу Прованскому, например, была дана власть и преобладание над Неаполем.
   
   И немец был, и немец затевал
   Сапог надеть -- уж даже было близко --
   Да сам не раз в Германию бежал
   На лошади блаженного Франциска*.
   Являлся вновь, тянул, потел, пыхтел,
   Но сапога поныне не надел**.
   
   *-- Бежать на лошади блаженного Франциска -- ироническое выражение ходьбы пешком с босыми ногами. Блаженный Франциск завещал своим ученикам величайшую простоту жизни, и монахи Францисканского ордена ходят босиком.
   **-- Тщетные попытки германских императоров утвердиться в Италии.
   
   Там с лишком век я проживал на воле,--
   Меня простой купец тогда носил*;
   Повычинил, держал в чести и в холе
   И на восток неведомый водил.
   Гвоздями был я крепкими подкован,
   Хоть погрубел, но всем был избалован.
   
   * -- Медичи.
   
   Разбогател купец почтенный мой;
   Стал щеголять, мне придал вид нарядный.
   Сам в шпорах был и в шапке золотой*,
   Да не рассчел -- и все пошло неладно!
   И увидал уже на последях,
   Что лучше нам ходилось на гвоздях.
   
   *-- Торговые республики: Венеция, Генуя, Флоренция, Пиза.
   
   .......................................................*
   
   *-- Выпущенные куплеты касаются эпизодов истории Италии не столь общеизвестных, занимательных более для итальянца.
   
   Переходя вот так с ноги на лапу,
   Утратил я первоначальный вид:
   Не то скроен чертям, не то Сатрапу.
   Прямой ноге в меня одеться стыд,--
   А уж куда с отвагою былою
   Вселенную вновь обскакать со мною!
   
   О, бедный я, о, жалкий я сапог,
   Погубленный идеями пустыми:
   Когда идти я сам собою мог,
   Хотел ходить ногами я чужими,
   65 И каждый раз, меняючи ступню,
   Все думал я -- судьбу переменю!
   
   Крушился я и каялся немало.
   И между тем, когда хотел идти,
   Я чувствовал, земли недоставало,
   Чтоб шаг ступить по прежнему пути,
   И до того заезжен я судьбою,
   Что и ходить не в силах сам собою.
   
   И вот опять презрен и кинут я;
   Истоптанный, среди грязи и тины,
   Лежу и жду -- теперь, мол, лапа чья
   Расправит вновь собой мои морщины:
   Француза ли, иль немца-сатаны?
   Ну -- чтоб нога родимой стороны?
   
   Один герой успел мне полюбиться*;
   И не броди он вдоль и поперек,
   Не хвастая, мог долго бы гордиться,
   Что всех прочней большой его сапог.
   Да вдруг мороз настиг среди дороги
   И ознобил герою разом ноги.
   
   * -- Наполеон I.
   
   Перекроен на старый образец,
   Ни мерою, ни весом не похожий
   Сам на себя, остался, наконец,
   Едва-едва клочком я прежней кожи.
   И нитками вам не заштопать всех
   И старых-то, и новых-то прорех!
   
   Расход велик и труд большой и длинный:
    Все распороть и перешить опять.
   Отчистить грязь и на манер старинный
   Гвоздей набить, головку притачать.
   А потому, смотрите же, как можно
   Сапожника берите осторожно!
   
   Да сверх того, на мне где синий цвет,
   Где красный цвет и белый, желтый с черным*,--
   Ну, словом, я, как арлекин, одет,
   Хотите, я останусь век покорным --
   Лишь сделайте всего меня пока
   Из одного и цвета, и куска.
   
   * -- Национальные цвета отдельных государств Италии, до австрийских цветов включительно -- желтого и черного (в Ломбардо-Венеции).
   
   А наконец, представьте, что найдется
   И человек -- ну, кто он там ни будь,
   Лишь бы не трус, и что сапог придется
   Ему как раз: ведь, право, будет путь!
   Но уж тогда никто не лезь с ногами --
   Сейчас возьмем и вытурим пинками!
   
   
               Мой новый друг
   
   Приобрел себе я друга --
   С самой первой нашей встречи
   Он твердит мне беспрестанно
   Соблазнительные речи.
   Сообщил он мне секретно,
   Что страдает за идеи.
   Верю я; но из трактира
   Поспешал уйти скорее.
   Говорил он мне, что в Пизе
   Обо мне толкуют сильно...
   Рад... Но сухостью ответил
   Я на взгляд его умильный.
   Он в своем кармане носит
   Знак за прошлые заслуги
   Так -- но я-то не желаю
   Повод дать к иной услуге...
   Он хромает: "мы умели"
   Говорит он: "отличаться" --
   Но платить ему готов я,
   Чтобы только не встречаться.
   Чуть мы встретимся -- он льстиво
   Семенит и жмет мне руки;
   Я иду с ним... но душевной
   Победить не в силах муки.
   Начинает: -- то и это
    "Оскорбительно, обидно",
   "Жить нельзя... злодей такой-то",
   "Этот аспид и ехидна!"
   Я согласен: прав он, точно...
   Но когда я замечаю,
   Что по улице идет он --
   В переулок исчезаю.
   Дорожит моим он мненьем,
   Хочет знать -- как я-то мыслю;
   Но о чем меня ни спросит,
   Мой один ответ -- не смыслю.
   Он подтрунивает злобно
   Все над скромностью моею.
   "Я для истины,-- твердит он,--
   Головы не пожалею,
   И покуда сил достанет
   С откровенностью и громко
   Говорить повсюду стану,
   Что одно осталось -- ломка!"
   
   
               Тост
                     Viva Arlecchini
                     Е burattini
                     Grossi е piccini;
                     Viva le maschere.
                      G. Giusti
   
   He сдавлен жизни ношей
   Синьор Хамелеон,
   В отставке -- но хороший
   Имеет пансион...
   Он выпил за обедом
   И стал душою прост,
   Вот, чокнувшись с соседом,
   Он предлагает тост.
   Кажись... не вяжет лыка,
   А речь течет рекой,
   Кто думал бы, поди-ка,
   Мудреный он какой!
   
   Да здравствуют фигляры,
   Паяцы всех родов
   И псевдолибералы
   Всех наций и цветов,
   Продавцы чувств и мнений,
   Суждений флюгера,
   Житейских представлений
   Шуты и шулера!
   
   Я, в некотором роде,
   По жизненной реке
   Плыл, вверившись погоде,
   На утлом челноке.
   И с ветром сообразно
   Я ставил парус свой,
   Жизнь проведя не праздно
   И не кривя душой....
   Имея убежденья,
   Я им не изменял,
   Хотя во все теченья
   Удачно попадал.
   
   Да здравствуют фигляры,
   Паяцы всех родов,
   Пролазы и нахалы,
   Фактотумы тузов,
   Сумевшие карьеру,
   Значенье приобресть...
   Продавши совесть, веру,
   Достоинство и честь.
   
   Где можно -- шел я прямо,
   Нельзя -- пройду ползком;
    (Смешно ж ломить упрямо
   Повсюду напролом!)
   Порою не смиришься,
   Так сразу пропадешь,
   Без хлеба насидишься
   И с голоду умрешь...
   Я беден был -- невольно,
   Винюсь, бирал, где мог...
   И малость (мне довольно)
   На старость приберег.
   
   Да здравствуют фигляры,
   Паяцы всех родов,
   Народа обиралы,
   Бичи сирот и вдов!
   Грабители и воры --
   Стяжание и мзда!
   Безгрешные поборы
   И мутная вода!
   
   Италия немало
   На памяти моей
   С конца в конец страдала
   От смут и мятежей.
   Бывало, ум кружится:
   Страстей водоворот!
   Хоть умирать ложиться --
   Не знаешь, чья возьмет...
   Ну... чтоб не быть в изъяне
    (На что ж и голова?)
   Я и держал в кармане
   Кокард десятка два...
   
   Да здравствуют фигляры,
   Паяцы всех родов,
   И псевдолибералы
   Всех наций и цветов...
   Ханжи и лицемеры,
   Бесстыдные лгуны,
   Без страсти и без веры
   Пустые крикуны!
   Бурбоны... так Бурбоны,
   Рим в силе... я папист,
   Бывал (для обороны)
   Я даже... атеист...
   Случалося, что фразу
   Такую подберешь,
   Что сам в ней смысла сразу,
   Пожалуй, не найдешь...
   Смекал порой... синица
   Нам море не зажжет --
   А в тон взял... все крупица
   В карман перепадет.
   
   Да здравствуют фигляры,
   Паяцы всех родов,
   Бездушные менялы
   Фальшиво-звонких слов!
   Бесчестные фразеры
   С искусной чепухой,
   Все ловкие актеры
   Трагедии земной!
   Вознес Наполеона,
   Двух Пиев похвалил
   И в славу Веллингтона
   Брошюрку сочинил,
   Франческо и Мюрата,
   Москву, Бородино,
   И Питта, и Марата
   Я славил заодно...
   Уж это слишком смело по
   (Иной заметить рад),
   А мне-то что за дело?
   Лишь было бы впопад.
   
   Да здравствуют фигляры,
   Паяцы всех родов,
   Ферситы-Ювеналы,
   Певцы временщиков,--
   Кишащие во мраке
   Творцы галиматьи,
   Бездарные писаки
   И подлые статьи!
   
   Реакция настала --
   Угомонился я;
   Идей как не бывало
   Игривых у меня;
   От взглядов всех прошедших,
   От чумных фраз отвык --
   Утопий сумасшедших
   Несбыточность проник.
   Глядел, как постепенно
   1зо Сменяла бури -- тишь,
   И жил себе смиренно,
   Водой не замутишь.
   
   Да здравствуют фигляры,
   Паяцы всех родов,
   Смирения -- шакалы
   И Ироды -- судов
   Потом я, слава Богу,
   И это пережил --
   И в новый путь-дорогу
   140 С энергией вступил.
   В те дни, как бы в угаре
   Италия была,
   Повсюду карбонари,
   Стал карбонар и я;
   Исполненный отвагой,
   Я много перенес
   Но с новой передрягой,
   Ущерба не понес...
   
   Да здравствуют фигляры,
   Паяцы всех родов,
   Кто нажил капиталы
   Ценой чужих трудов!
   Тузы-монополисты,
   Мещане-мудрецы!
   Все доки, аферисты
   И биржи удальцы...
   И старости я мирно,
   Как видите, достиг,
   Сижу себе я смирно
   На склоне дней своих.
   Достаток и почтенье...
   Из Рима пансион...
   (Не вовсе без уменья
   Достался мне и он).
   Теперь... к тому, к другому
   Прислушаюсь порой...
   И глядь... второму дому
   Почин не за горой!
   Да здравствуют фигляры,
   Паяцы всех родов,
   Безнравие, скандалы
   И глупость дураков!
   Вся сволочь безрассветной
   Невежества ночи
   И полчища несметной
   И праздной саранчи!
   
   
                      Старички
                      (отрывок)
   
   Сусанна новая -- красой
   Блистает между нами --
   Она всегда окружена
   Шальными стариками.
   В жару любовном старички
   Покорны ей, как дети.
   И много этого добра
   В ее попало сети...
   Но современная жена
   Огласки не боится,
   И целомудрием она
   Не может не хвалиться.
   Гостей готова принимать,
   Не выходя из ванны,
   То тот, то этот старичок
   Бывает у Сусанны.
   Вот на бульвар она идет
   И выступает павой,
   Ее вздыхатели за ней
   Плетутся всей оравой.
   Концертом дружным -- кашель их,
   Одышка и хрипенье --
   Иной талантливой семьи
   Напоминает пенье.
   Кто глух, кто кос, а кто и хром,
   Тот еле движет ноги,
   Мокротой этот, чуть дыша,
   Захаркал полдороги.
   Один разбит параличом,
   Другой не краше трупа,
   Всем вместе им не разжевать
   Трех макарон из супа!
   И столько разных пластырей
   У них на поясницах,
   Что не всегда такой запас
   Отыщешь и в больницах.
   На бочках меньше обручей,
   На кораблях -- канатов,
   Чем на влюбленных старичках
   Бинтов и аппаратов.
   Без мер таких им предстоит .
   Опасность развалиться --
   Как груше, если чересчур
   Сей плод переварится.
   Из них иного перед сном
   По часу раздевают
   И, точно механизм складной,
   На части разнимают...
   Запрут три четверти из них,
   По ящикам разложат,
   А остальное на кровать
   Ничтожества положат.
   Хвалю, Сусанна, подвиг твой,
   Хвалю твое терпенье;
   Ты слабым с твердою душой
   Приносишь утешенье;
   Ты льешь целительный бальзам
   На старческие раны...
   Кто снисходительней людям
   Красавицы-Сусанны?
   Порой любви высокой ждет,
   Полна идеализмом,
   А ночь проводит напролет
   С подагры пароксизмом.
   Порой признания словам
   Она внимает жадно
   И вдруг -- удушье их порыв
   Сменяет беспощадно.
   Порой на память -- прядь волос
   Она у друга спросит,
   А тот, усердием горя,
   Ей весь парик подносит.
   
   Раз у соперников вражда
   Из ревности возникла
   (Казалось, в ужасе тогда
   Сама природа никла!).
   Была назначена дуэль
   (И даже две дуэли),
   Но в грозном встретиться бою
   Бреттеры -- не успели;
   Холодный ветер -- как назло,
   Дул утром накануне,
   Он жар геройский старичков
   И пыл развеял втуне.
   Все простудилися они
   И с полгода -- некстати,
   Соперник каждый пролежал,
   Не двигаясь в кровати.
   Обогатили трех врачей,
   Две городских аптеки
   Напрасной яростью своей
   Влюбленные калеки.
   Бессильно злобствуя, они
   Зубами скрежетали --
   Хоть у пяти из них зубов
   Десяток был едва ли.
   Шалун мальчишка-купидон
   Порой до слез смеялся,
   Когда на шашни их травить
   Лукаво принимался.
   Он оставлял свой гибкий лук
   И свой колчан -- тогда же,
   А брал с собой лекарств запас
   И клизопомпы даже.
   Потом, входя к Сусанне в дом,
   Сам наблюдал охотно,
   Чтоб форточки и окна все
   Закрыты были плотно.
   
   
               Недоносок
   
   Вдосталь жизнию замучен,
   Заживо скелет,
   Вял и немощен и скучен
   В восемнадцать лет.
   Смотрит тускло -- тенью бледной,
   Чахлой и гнилой,
   И одним куреньем, бедный,
   Сплин врачует свой!
   Без стремлений, без желаний
   В лучшие года.,.
   В голове -- ума и знаний
   Даже ни следа;
   Смех его -- одна натуга
   И в улыбке стон,--
   Весь под бременем досуга
   Исстрадался он!
   Между светских дам лениво
   Он проводит дни
   И толкует им тоскливо
   Подлости одни.
   За любовь -- недальновидный --
   Принимать он рад
   Обстановки благовидной
   Скрашенный разврат;
   Верить в чувство "неземное"
   Пенелоп иных
   И за нектар пить гнилое
   Жадно -- пойло их,
   Изловчившихся в гостиной,
   Весть дела свои
   С чистотою голубиной
   С мудростью змеи...
   Им он нижет -- изнывая,
   Фразы без числа,
   Хорошо не различая
   Ни добра, ни зла...
   Жар несет он им посильный,
   Но Петраркой он,
   Как евнух любвеобильный,
   Жалок и смешон;
   Самому себе постылый,
   Он тяжел, как сплин,
   Жалкий друг, любовник хилый,
   Скверный гражданин,
   С каждым часом больше тает,
   Ранней смерти ждет.
   Для чего -- и сам не знает --
   Он еще живет.
   Понатужась, о свободе
   Поболтать не прочь,
   О прогрессе, о народе
   Воду потолочь;
   О загубленных зачатках
   Ныть -- всегда готов,
   Жертва в палевых перчатках,
   Мученик -- балов!
   Переваривая ужин
   Пополам с грехом,
   Сознает, что он не нужен
   И нет воли в нем;
   Но вину в себе бессилья
   (Все в минорный тон)
   На подрезанные крылья
   Сваливает он.
   Он, вот видите: "от бури
   Как цветок, завял",
   Хоть помех он барской дури
   Хоть на слякоти привольно
   Вырос он" как гриб.
   Сделал зубы... и довольный
   Для труда погиб.
   Ум и волю светским лоском
   Сразу -- заменил --
   И бессильным недоноском
   В жизни путь вступил.
   Общих нужд" чужих страданий
   Сердцем не понял,
   Плод больной гнилых мечтаний
   Истиной считал...
   И не встретя в жизни цели,
   Замотался он --
   Паралитик с колыбели,
   Жалкий эмбрион!
   
   
               Прошение
                     Prego vostra Eccelenza
                     Di darmi un passaporto etc.
   
               I
   
   Ваше Сиятельство! с просьбою личною
   Я обращаюсь к вам, полный почтения,
   Выдать мне паспорт -- на жизнь заграничную
   С вашею скрепой, прошу снисхождения...
   Стало в Италии жить возмутительно
   (То есть в ней дороги все развлечения...
   Эти слова рассмотрев снисходительно,
   Вредного им не придайте значения!).
   
               II
   
   В цивилизации, Ваше Сиятельство,
   Гонится край наш за чуждыми странами...
   Это отрадно -- и вот доказательство:
   Наш полуостров кишит англоманами;
   Их просвещенным стремлениям следуя,
   И навсегда отстранясь от участия
   В наших вопросах, с беспечностью еду я
   В центры Европы отыскивать счастия.
   
               III
   
   Еду, конечно, не с целью научною
   И не в погоню за теми идеями,
   Что на хандру нагоняют докучную
   Разум -- своими пустыми затеями.
   Соображаясь с своими доходами,
   Буду вести жизнь, здоровью полезную,
   Плавать -- по бурным волнам с пароходами,
   Мчаться по суше -- дорогой железною.
   
               IV
   
   Не для сокровищ науки и древности
   Еду -- и быть в том не может сомнения;
   Их и в Италии много -- но ревности
   Нет во мне страстной для их изучения;
   Стану лишь к кройке портного художника
   Я относиться повсюду с почтением,
   Обувь сошью у артиста-сапожника
   И к кулинарным наведаюсь гениям!
   
               V
   
   Стану порхать в государства различные
   И с головою и с сердцем -- порожними,
   Чтобы на ссоры не лезть неприличные,
   Ради бумаг или книжек с таможнями...
   Стану в знакомствах своих осмотрительным,
   Мненья мои -- будут строго умеренны...
   В гости к людям не пойду подозрительным --
   В этом вполне уж вы будьте уверены!
   
               VI
   
   Но, чтоб не токмо все области правили
   Пропуск везде мне и без задержания,
   Но вспоможенье везде мне доставили,
   Ради достоинств моих состояния,
   Я попросил бы -- в видах снисхождения,
   Буде возможно -- отметить, где следует:
   "Вышепрописанный -- для наблюдения
   Разного... в чуждые стороны следует".
   
   
               Герцог Пелагруэ
                            Но conosciuto il Duca Pelagrue etc.
   
   Знал я герцога -- гербами
   Изукрашен был он всуе...
   Даже в сфере крепких лбами
   Выдавался Пелагруэ!
   Рот раскроет -- ахинеи
   Так уж вы и ждите прямо,
   И притом -- свои идеи
   Он отстаивал упрямо...
   Брат умом -- орангутангу,
   Обладал крутым он нравом
   И хотел -- прилично рангу --
   Герцог наш всегда быть правым.
   Спорить с ним начнешь, порою
   Даже злость берет -- задорно,
   Точно бык перед горою,
   Все несет свое -- упорно...
   Так и бросишь состязанье,
   С ним любое -- без успеха...
   Сам не зная, состраданья
   Он достоин или смеха.
   "Как же,-- думаешь,-- иначе
   Станет мыслить он умнее?
   Кто из нас его богаче?
   Кто,из нас его сильнее?
   Верен лишь своей природе
   Тупоумный герцог в этом...
   Да еще расхвален в оде
   (Всюду шельмы есть!) поэтом!"
   
   
               Проект жизни
                             Io non mi credo nato a buona luna etc.
   
   Знаю: не рожден я под звездой счастливой,
   Если из "юдоли плача" суетливой
   Дотащу до гроба я хоть шкуру цельной,
   Жизни я составлю панегирик дельный;
   Все же остальное... что мне остальное?..
   Пусть, как хочет, сильный помыкает мною...
   Я погибель мира встречу без протеста,
   Зная, что сердиться будет не у места!
   Правда, был иным я жизни на рассвете,
   Эдак лет в пятнадцать... думал, что на свете
   Правым, даже бедным, быть порой возможно...
   (Вот тогда хватал я как неосторожно!)
   Глупы рассужденья детские -- известно.
   Я не знал, что в мире правда неуместна,
   Что встречают люди истину проклятьем
   И что правда с ложью обменялись платьем!
   Вот как побыл в школе, так, скрывать не стану,
   Жадно проглотил я полный курс обмана.
   Понял сущность жизни и людей стремленья,
   Ну-с,... и изменил я сразу убежденья!
   Изменил и знаю... что одним мальчишкам
   Бредить лишь прилично о добре... по книжкам...
   Перед всяким старшим -- от восторга таю.
   Подлости, как устриц, весело глотаю,
   Глух к мирскому благу -- я себе позволю
   Только то, что старших не нарушит волю.
   Ползаю налево, кланяюсь направо
   И цветами путь свой я усеял (право!).
   Пусть теперь со мной бы случай повторился...
   Как в те дни, как в школе я еще учился
   И меня начальник города обидел*,
   Он бы с удивленьем у меня увидел
   Кротость лишь -- ответом на его обиду...
   (Верю только в эту слабых я эгиду).
   Я сказал бы: "Мертв я, вашество, поймите,
   Что кричать на мертвых -- вы меня простите!"
   Заслужил бы, верно, от него я ласку...
   (Я надел недаром санфедиста маску!)
   Ну-с... и поведу я жизнь свою пристойно,
   В легоньких интрижках (грязно, но покойно),
   Свой разврат прикрывши, с опытностью ловкой,
   Самою приличной в мире обстановкой...
   С песнями, с стихами навсегда прощуся,
   От ханжей за то и похвалы дождуся,
   Позабуду даже (не было б огласки),
   Шаловливой Нины черненькие глазки.
   Резкостей, острот я говорить не стану
   (Люди переносит с болью эпиграмму),
   Всех скотов начну я уверять в почтеньи,
   Возведу в принцип я самоуниженье,
   Буду глупым фразам старших удивляться
   И с поклоном к сильным в праздники являться...
   При таком решеньи -- долго и счастливо
   Стану жизнь тянуть я, сытно и лениво,
   Новым поколеньям послужив примером,
   Как тепло живется в мире лицемерам.
   Человек смышленный, человек солидный,
   Знаю, что карьеры я добьюсь завидной
   И достигну скоро -- людям в поученье --
   Общего почета, важного значенья...
   Буду кавалером -- а в конце карьеры
   Ждет меня, пожалуй, сан гонфалоньера**
   Вот тогда-то -- прочно отрастивши брюхо,
   Буду я грозою некоего духа...
   Сокрушайтесь, люди -- трепещи, природа!
   И -- да процветает скотская порода!
   
   * Намек на случай, бывший с Джусти в студенческое время. История поднялась из-за одной его сатиры.
   ** Начальник города.
   
   
               Тетка-воспитательница
                (La Mamma-educatrice)
   
   Тетка Клавдия -- без спора,
   Козырь-тетка, молодец,
   Тетка первого разбора,
   Прочим теткам образец!
   Воздадим хвалу природе,
   Что подобный идеал,
   Диво в некотором роде,
   Между смертными сиял!
   
   Я с ней встретился намедни --
   В пух и прах разряжена,
   Ровно в полдень -- от обедни
   Шла с племянницей она.
   Я -- поклон, и взял направо,
   Ускорив нарочно шаг.
   Но она меня лукаво
   Удержала за пиджак.
   
   "Ах, как видеть вас я рада,
   Сколько лет и сколько зим!
   Лизу вам представить надо.
   Познакомься, Лиза, с ним!
   Что же ты стоишь, как дура?--
   Сделай книксен, руку дай!
   Какова у ней фигура?!..
   (Ну, читатель -- замечай!)
   
   Вот сокровище какое,
   Нынче, сударь, у меня.
   Ах, и я была такою --
   Вся из страсти и огня!
   Как подумаешь: года-то
   Не проходят, а летят!
   На глазах растут цыплята,
   И туда же... жить хотят!
   
   Пусть живут -- я не мешаю...
   Жаль... я жду кое-кого
   И к себе не приглашаю,
   Вас теперь же, оттого.
   Но неправда ль, посетите
   Вы на днях, надеюсь, нас?..
   Мы бедны -- уж не взыщите,
   Угостим, чем можем, вас --
   
   Адрес знаете наш?"--"Знаю"...--
   "Завтра?.."--"Да"-- был мой ответ.
   (Признаюсь, не понимаю,
   Кто бы мог ответить: нет).
   В понедельник -- верный слову
   (Этот в правилах моих),
   Я направил путь к их крову
   И сыскал жилище их...
   
   Видно, гостя увидали
   Из окна еще оне,
   Мигом -- обе вниз сбежали
   Со свечой навстречу мне.
   Тетка Клавдия сказала:
   "Просим милости вперед!
   
   А уж как вас Лиза ждала,
   Все толкует: не придет!
   Я ей:-- полно!-- утешаю,
   Значит, я ее, шутя,
   Точно я мужчин не знаю,
   Слава Богу -- не дитя...
   Не споткнитесь... осторожно,
   Наша лестница крута..."
   (Быть любезней невозможно!
   Ах, какая доброта!)
   
   Мы взошли -- меня насильно
   Тетка садит на диван...
   (Жить с людями -- изобильно
   Ей талант от неба дан),
   Не смолкая на минуту,
   Говорить о том, о сем --
   И меня уж почему-то
   Называет шалуном.
   
   "На меня вы не глядите...
   Лиза! ближе к гостю сядь,
   Не смогли мы, извините,
   Раньше комнаты прибрать.
   Встала поздно я ужасно,
   Так теперь похлопочу,
   Церемониться ж напрасно
   Я уж с вами не хочу"...
   
   Но... такими мелочами
   Я читателей томлю --
   Как же быть? судите сами --
   Чистоту я страх люблю --
   Все прибрав и кончив дело
   (Можно ль деятельней быть?),
   Отдыхать она не села,
   Стоя, стала говорить:
   
    "Кушать станете вы, что ли?
   Иль забавиться вином?..
   Как подумаешь... легко ли
   Бедным людям жить трудом...
   Надо то... другое надо...
   Нужды с каждым днем растут...
   Хуже каторги и ада
   Изворачиваться тут!.."
   
   Этой речи -- со вниманьем
   Смысла я не проронил
   И, исполнясь состраданьем,
   Золотой ей предложил.
   "Что вы деньгами сорите?--
   Говорю я не к тому...
   Или, впрочем, не взыщите,
   Взаймы я у вас возьму...
   
   Ах! чуть-чуть не позабыла,
   Как тут сделаться опять?
   Ведь меня кума просила
   К ней по делу забежать...
   Дело спешное -- придется но
   Вам часочек обождать --
   Впрочем, Лизанька найдется,
   Чем от скуки вас занять.
   
   Так ведь?., да?., скорей решайте,
   Я вернусь живой рукой..."--
   "Буду ждать".-- "Так не пеняйте,
   День уж выдался такой!"
   Вслед за этими словами
   Тетка Клавдия ушла
   И в дверях, гремя ключами,
   Их снаружи заперла.
   
   Но не час, а три в итоге
   Нам прождать ее пришлось...
   (Тетке Клавдии в дороге
   Дело новое нашлось!).
   Но зато... по возвращеньи,
   Как себя она кляла,
   Прибирая извиненья,
   Что невежливо ушла.
   
   Успокоить мог с трудом я
   Тетку, нежную, как мать,--
   Только тем лишь, что их дом я
   Обещался навещать.
   "То-то скучно ей -- поймите --
   Вечно Лизанька одна!.."
   (В этой фразе, поглядите,
   Как любовь ее видна).
   
   Кое-как потом я с нею
   Распрощался, наконец,--
   И размыслив... ставить смею
   Прочим теткам в образец
   Тетку Клавдию... без спора,
   Эта тетка -- идеал...
   То есть -- высшего разбора
   Я доселе не встречал!
   
   
                Отрывок
   
   Строгих женщин -- постным взглядом
   На земную глядя страсть,
   Нина с грешницами рядом,
   Верьте мне, не может пасть!
   У греховного порога
   Ей довольно постоять
   И с оглядкой... понемногу
   Пламень сердца утолять.
   Зная меру в увлеченьи,
   К осуждениям чутка,
   Нина жаждет наслажденья,
   Но грешит исподтишка.
   И зато -- какая сила
   Обаянья в ней видна,
   Как искусно изучила
   Целомудрие она!
   Как смирила дух мятежный
   Под личину, под обряд...
   Как изысканно-небрежно
   Носит Нина свой наряд!
   Как идет к ней тон суровых
   Аскетических речей
   И побед молящий новых
   Строгий взор ее очей!
   Неприступна в людях
   Нина В всеоружии своем,
   Просто камень, просто льдина!--
   Но кто с Ниной был вдвоем,
   Знает тот, что к наслажденью
   Нина дома не строга
   И не гонит в озлобленьи
   Чистых помыслов врага.
   Впрочем, все слегка и в меру...
   Что позволит, что и нет
   И хранит слепую веру
   В добродетель Нины свет!..
   
   
                Ископаемый человек
   
   Вот в красе своей всецелой
   Допотопный идиот,
   Экземпляр окаменелый
   Исчезающих пород.
   Он -- в бездельи и досуге
   Дни проводит напролет,
   И, вращаясь в светском круге,
   Пьет и курит, ест и врет.
   
   Пуст душой, но сложен плотно,
   По подобию быка,
   Он десятки лет охотно
   Роль играет мотылька.
   Вечно с дамами любезно
   Светский вздор им городит
   И бесплодно, бесполезно
   Только землю тяготит.
   
   Умирая сам со скуки,
   Он -- стране своей чужой,
   Презирает он науки,
   20 Называя их чумой.
   Но за это -- без умолку
   По часам толкует он
   Не без чувства, не без толку
   О покрое панталон.
   
   За любезное свиданье
   Он отдать бывает рад
   Совесть, честь и состоянье
   И идти хоть в самый ад.
   Пусть кипит и жизнь и пресса
   В вечном шуме вкруг него,
   В них нисколько интереса
   Он не видит своего.
   
   Только в лени, только в неге
   Да в обжорстве он силен
   И в невежества ковчеге
   От житейских зол спасен;
   Но хотя от древа знанья
   Не отведал он плода,
   Жизнью -- разные познанья
   Приобрел он без труда.
   
   В удовольствиях охоты
   Зоологию узнал,
   И, уплачивая счеты,
   Математиком он стал;
   В ресторанах титул лестный
   Гастронома заслужил,
   И практически известный
   Ряд рецептов изучил...
   
   Он искусства мир в балете
   Изучил со всех сторон;
   Королей -- начтет в пикете
   До четырнадцати он.
   С географией немало
   Он трущоб ночных знаком,
   И в истории... скандала
   Всеми признан знатоком.
   
   
               Улитка
                            Viva la Chiocciola,
                            Viva una bestia
                            Che unisce il merito
                            Alla modestia etc.
   
   Честь улитке! честь улитке!
   Скромной доблести почет!
   В роговом ее завитке
   Мудрость мирно почиет,
   Без тщеславья -- хоть нарядный,
   Прочный дом ее и кров
   Мучит завистью изрядной
   Всех бездомных бедняков!
         Высунь, улитка, высунь рога!
         Друга найдешь ты во мне, не врага!
   
    Всем довольная -- бесстрастно
   Мирно жизнь влачит она,
   Не волнуется напрасно
   И сама себе верна.
   До забот мирских ни крошки
   Ей, спокойной, дела нет;
   Для нее в своем окошке
   Заключается весь свет!
         Высунь, улитка, высунь рога!
         Ты хоть к поступкам других не строга.
   
   Образец прямой -- смиренья,
   Цвет она своей страны
   (Все мы в этом, без сомненья,
   Подражать бы ей должны).
   Жажда света, права, знаний
   Тварь такую не томит.
   Без напрасных порываний
   Славно жрет она и спит.
         Высунь, улитка, высунь рога!
         Тварь ты, зато никому не слуга!
   
   Но... для чревоугожденья
   Ей рискнуть на подлость -- лень...
   И улитка -- убежденья
   Не меняет каждый день.
   35 А почтенную такую
   Прочность взглядов и идей
   Мы не встретим зачастую
   В самом обществе людей...
         Высунь, улитка, высунь рога!
         Благо, что ты хоть на злое туга!
   
   В наши дни... среди раздолья
   Пошлых дел и громких слов,
   Щеголянья чуждой ролью
   Маскированных ослов,
   Лишь она -- без лжи презренной
   Возмутительных затей,
   Дорога нам откровенной,
   Честной трусостью своей!
         Высунь, улитка, высунь рога!
         Ты откровенностью мне дорога!
   
   Моралисты с взглядом строгим,
   Неужли такой закал
   Твари, счастливой немногим,
   Для людей не идеал?
   И когда от лжи избытка
   Жить нет мочи наконец,
   Неужель для них улитка --
   Не желанный образец?
         Высунь, улитка, высунь рога!
         Благо, что ты хоть на злое туга!
   
   
               Спокойная любовь
               Рассказ в стихах
   
   Мой нежный друг, капризный и больной,
   Зачем опять ты плачешь втихомолку?
   Проклятых нерв коварною игрой
   Мы оба истомилися без толку.
   Так продолжать нам жизнь -- избави Бог!
   Блажен лишь тот, кто, чужд душой тревог,
   Спокойно созерцает блага мира,
   В ком нервы спят -- под толстым слоем жира.
   
   Капризны и больны мы -- вот и все;
   Барометры тончайших впечатлений,
   Мы сами счастье прогнали свое
   Анализом бесплодных ощущений...
   Пускай порой заманчив этот путь,
   Но, добрый друг, нам надо отдохнуть,
   Чтоб наша жизнь не тратилась напрасно.
   Шутить с огнем, известно всем, опасно!
   
   Измучаем друг друга мы вконец,
   И чтоб избегнуть скорби и тревоги --
   Мы даже разойдемся наконец,
   Искать отдельно к счастию дороги,
   И что ж? быть может, кто-нибудь из нас
   Оплачет горько злой разлуки час.
   Один из нас -- а, может быть, и оба,
   Без смысла жизнь влача к порогу гроба?
   
   Да, мы больны -- лечиться надо нам
   И я придумал способ... стихотворный.
   Я расскажу тебе, что видел сам
   На деле в жизни твой слуга покорный:
   Пример иной любви -- он кое в чем
   Пускай для нас послужит образцом;
   Хоть и достоин смеха он... так что же?
   И мы с тобой смешны, как крайность, тоже...
   
   Мои герои мирно провели
   В согласьи и любви -- полвека сряду...
   В "юдоли скорби" рай они нашли,
   Спокойствие, блаженство и отраду.
   Я назову... иль нет, пусть будет он
   Для нас с тобою просто Филемон,
   Ее же, древней басне не в обиду,
   Я окрещу, пожалуй, хоть в Бавкиду...
   
   Она была дородна и бела,
   Как рисом начиненная пулярка,
   Здоровием и свежестью цвела
   И щек ее румянец рделся ярко...
   С трудом и плавно двигалась она,
   Глаза глядели тускло, как со сна,
   И были полны неги и томленья
   И разговор ее и все движенья.
   
   В дородстве ей герой не уступал;
   Был крепко сшит, хоть и не ладно скроен.
   Он петухом индейским выступал,
   Но нравом был и кроток и спокоен;
   Глядел на мир, как смотрит сытый бык,
   Ценить свое спокойствие привык --
   И ни идеи, ни дела мирские
   Его не занимали никакие.
   
   Но, впрочем, честны оба и добры
   По всем статьям мои герои были
   И молоды -- и если б до поры
   Они чрезмерно жиром не заплыли,
   То даже в возраст жизни золотой
   Блистать могли бы в свете красотой...
   Но тучность -- жира грубое господство --
   Тяжелое и жалкое уродство!
   
   Они между собою с давних пор
   Сходилися день каждый аккуратно,
   Всегда ведя солидный разговор
   О том, о чем и говорить приятно:
   О благодати теплого угла,
   О тонкостях хорошего стола,
   О кухне, выбирая, как нарочно,
   Всегда предмет питательный и сочный.
   
   Когда придет, бывало, Филемон
   К своей Бавкиде утром -- беззаботно
   На мягком кресле иль диване он
   Усядется сначала очень плотно
   И уж потом, бывало, говорит:
   "Ну, что твое здоровье? аппетит?
   В порядке ли желудок?" -- этим очень
   Всегда бывал герой мой озабочен.
   
   "Здорова я, друг милый", -- был ответ
   Всегда Бавкиды на вопрос обычный,
   "А ты как спал, спокойно или нет?" --
   "Как и всегда, я спал всю ночь отлично;
   Все, что во сне я видел -- позабыл.
   Никак часов двенадцать я хватил,
   Глаза раскрыл, оделся понемногу,
   Да и пришел..." -- "Ну что ж, и слава Богу!
   
   Затем всегда -- на несколько часов
   Меж ними водворялося молчанье.
   Он иногда позевывал без слов,
   Она бралась за вечное вязанье,
   Спускала петли, путала... потом
   Распутывала снова их с трудом,
   95 Сопровождая пытку легким стоном
   И взорами меняясь с Филемоном.
   
   Он на нее всегда, как на луну,
   При этом апатично любовался
   (Его слегка клонило и ко сну,
   Но бодрствовать заметно он старался).
   Порою спросит у него она:
   "Не хочешь ли ты водки иль вина?"
   Вино и все, что надо, приносилось --
   И время мирно в вечность уносилось.
   
   Да, надо честь и в этом ей отдать.
   Она вина для друга не жалела.
   Закусок наносилась благодать --
   Хозяйкой доброй быть она умела, --
   Их даже трудно было б перечесть.
   Ах! с другом сердца так отрадно есть!
   
   Потом всегда, как водится, обед.
   Обедали они неторопливо,
   С обедом торопиться и не след
   Тем, кто живет и сытно, и счастливо!
   Потом, расположась у камина,
   Бывало, спросит каждый раз она:
   "Что, -- нам в театр сегодня не пойти ли?
   Часы никак уж семь часов пробили".
   
   "Как хочешь", -- отвечает Филемон. --
    "А какова-то на дворе погода?" --
   "Отличная", -- бывало скажет он. --
   "Вот это редкость в это время года...
   Что ж... одеваться, что ли?" -- "Уходи,
   Оденься..." -- "Ты смотри же, посиди,
   Ужасно жаль с тобой мне расставаться,
   Тебе ведь скучно будет дожидаться".
   
   "Вот пустяки! иди, я посижу..." --
   "Да что-то нет уж у меня охоты"...
   "Иди же, вздор..." -- "Немного погожу". --
    "Ведь уж в театре не была давно ты,
   Вставай, иди! Что дома все сидеть?..." --
   "Какое ж платье мне, мой друг, надеть?
   С какою шляпкой и каким бурнусом?
   Хочу я быть одетою со вкусом".
   
    "Сама ты знаешь, поскорей ступай..." --
   "Не обновить ли, милый, новой шали?
   Который час?" -- "Девятый..." -- "Ай, ай, ай!
   Ведь эдак мы, пожалуй, опоздали?
   И где это служанка?..." -- "Позвони..." -- но
   "Еще звонить... как скучно... эти дни
   Не по себе мне как-то -- и, признаться,
   Я дома уж хотела бы остаться".
   
    "Ну, дома, если хочешь, посидим;
   Мне никакой театр с тобой не нужен...
   Проходит час... докладывают им,
   Что стол накрыт и приготовлен ужин.
   И ужинать вдвоем они идут...
   
   Ни споры, ни капризы, ни раздор
   Моей четы блаженства не смущали,
   Доверчиво они, с тех самых пор,
   Когда друг друга коротко узнали,
   Без ревности напрасной жизнь вели.
   Они бы преступлением сочли
   Безумной страсти этой предаваться --
   Подозревать, страдать и волноваться.
   
   Само злословье даже против них,
   О ужас! оказалося бессильно:
   Хоть на героев сыпалось моих
   Клевет и сплетен, как всегда, обильно,
   Но не смущалась мирная чета,
   И притупила даже клевета
   Об них свое терзающее жало,
   Не возмутив их мирный сон нимало.
   
   Так прочен был и крепок их союз.
   Твердить об нем готов я без умолку.
   Так редка прочность всех подобных уз,
   И, право, больше в них я вижу толку,
   Чем в нашей страсти... или замолчу:
   И растравлять напрасно не хочу
   Всех наших ран... (я это вскользь замечу)
   И расскажу подробнее их встречу.
   
   Случайное соседство их свело.
   Великая на свете вещь -- соседство!
   Какой любви оно не помогло,
   К каким связям не доставляло средства!
   Стояли рядом в улице одной
   Дома их -- и встречались меж собой
   Они нередко, чуть не с малолетства,
   На улице, благодаря соседству.
   
   Но встречи их безмолвные следа,
   Казалось, не имели никакого...
   И вот узнал раз Филемон... Беда!
   Просватана Бавкида за другого...
   Весь день был зол мой Филемон, как пес,
   Но молча неудачу перенес;
   За то судьба ему и подрадела:
   Год не прошел -- Бавкида овдовела.
   
   Еще не износила башмаков,
   В которых шла она за гробом мужа,
   Еще его могилы -- в свой покров
   Зимы ближайшей не сковала стужа,
   Когда на бале раз, куда она
   В числе гостей была приглашена,
   Она с героем встретилась впервые.
   Судьба творит дела и не такие!
   
   За ужином сидеть пришлося ей
   С моим героем рядом, как нарочно;
   И как назло же тесный круг гостей
   Дородные тела их сдвинул прочно...
   Он фрукты ей, вино передавал,
   Причем ее невольно задевал,
   И за свои неловкости -- в смущенье
   Пускался перед нею в извиненья.
   
   Жар, теснота, избыток яств и вин,
   Столовая, вся залитая светом...
   Найдется ль в мире смертный хоть один,
   Кто мог бы совладать с собой при этом?
   За ужином уж понял Филемон,
   Как сильно он в свой идеал влюблен,
   И смутно догадалася Бавкида,
   Что вдовство -- против страсти не эгида.
   
   Когда поднялись все из-за стола
   И в зале танцы стали продолжаться --
   Моя Бавкида просто не могла
   От грез игривых мысли отказаться.
   Она дала герою что-то несть
   Лишь для того, чтоб в зале рядом сесть,
   И два часа... до окончанья бала
   С ним говорить она не уставала.
   
   Беседа их сначала туго шла,
   (Любовь совсем лишила их рассудка,
   Да и работа мысли тяжела
   Для чересчур набитого желудка).
   Но пищу им для разговора дал
   Сначала ужин, а потом и бал.
   (Бал точно был обставлен превосходно)
   И разговор у них пошел свободно.
   
   "Как крем нашли вы вкусом?... -- он спросил. --
   "Хорош, но я... всегда боюсь ванили..." --
   230 "Хозяин славной рыбой угостил..." --
    "Зато ее совсем переварили".
   "Жаркое было тверже топора..." --
   "Сумеют все испортить повара!
   Чтоб хорошо был приготовлен ужин,
   Особый ум в самой хозяйке нужен.
   
   Не хвастаясь, скажу вам: у меня
   Отличный стол -- кухарка золотая...
   Что вы, сосед, не выберете дня
   Зайти ко мне?.." -- "О Боже, честь какая!
   Я и мечтать, сударыня, не смел
    (От счастья Филемон побагровел), --
   Но если будет ваше позволенье,
   Я буду к вам не позже воскресенья.
   
   -- Отличный бал!.." -- "Да, только теснота,
   Я за столом вас локтем задевала,
   Виной не я, а наша... полнота..." --
   "Ах, как она к лицу вам, как пристала!
   Я женщины изящней не видал!..."
   "Сосед, без комплиментов!" -- "Я не знал,
   Что правда -- комплименты!" -- "Ах! подите!
   Я ухожу, смотрите ж, приходите".
   
   Когда герой мой к ней явился в дом --
   Шел разговор у них на ту же тему.
   Обед был славный, у нее притом
   Шампанское нашлось в придачу к крему...
   
   И долго, долго длилась их любовь,
   Предмет для нас достойный удивленья,
   И идеал -- я повторять готов --
   Земной любви без мук и без волненья...
   А мы, мой друг, мы не умеем жить.
   Нам нравится против теченья плыть
   Без счастья, без надежды, без удачи...
   А можно жить, как видишь, и иначе...
   
   
               Паровая гильотина
                (На мотив Джусти)
                            Hanno fatto nella
                            China Una macchina a vapore
                            Per mandarla guigliottina;
                            Questa macchina in tre ore
                            Fa la testa a centomila
                            Messi in fila etc.
                             (La guigliottina a vapore).
   Что Китай -- страна застоя,
   Повторяет целый свет;
   Заблуждение пустое!
   В нем на каплю правды нет!
   Я, напротив, твердо знаю,
   Что в прогрессе ни одна
   Не ушла вперед Китая
   Европейская страна.
   
   Зоркий гений "сына Неба"
   Там избавил от забот
   Чтущий власть превыше хлеба
   Неиспорченный народ,
   И охраной просвещенной
   Бдит над обществом закон,
   А недавно премудреный
   Аппарат изобретен.
   
   Остроумная машина
   (При пособии паров)
   Режет, будто гильотина,
   Сразу тысячи голов.
   И притом такое чудо
   Устрашения людей
   Перевозится повсюду
   Только парой лошадей.
   
   И умно, и дальновидно!
   А бранит Китай -- поди ж,
   Вся Европа, где постыдно
   В наши дни сожгли Париж,
   Где правители "льют слезы"
   30 Из-за "камней крепостей",
   И наводят митральезы
   Против женщин и детей.
   
   Где войска, как в лихорадке,
   Кровь людскую льют ручьем,
   И расстреливать десятки
   Тысяч стало нипочем...
   Где под звуки барабана
   Мир дивит -- геройство вновь
   И воителей Седана,
   И Базена "женихов"*
   
   Пусть стратегикам Версали
   Трудно чести не отдать...
   Отличились!... но едва ли
   Все же им Китай догнать!
   Вот когда бы гильотины
   Новой знал Версаль секрет,
   Прогрессивнее картины
   Мог свидетелем быть свет!
   
   * Известно, что в числе аргументов для объяснения сдачи Меца Базен приводил необходимость "сохранить для Франции женихов".
   

Примечания

САТИРЫ И ПЕСНИ ДЖ. ДЖУСТИ В РУССКИХ ЖУРНАЛАХ

Сапог

   Сокращенный перевод П. М. Ковалевского, опубликован в журнале "Современник", No 3 за 1861 г.
   Ковалевский Павел Михайлович (1823--1907) -- поэт и художественный критик, переводчик стихотворений Леопарди, Берше, Джусти, Каррера, Канту, автор книги "Этюды путешественника (Италия, Швейцария: Путешественники и путешествия)" (СПб., 1864). В книгу вошли его статьи, написанные в Италии и Швейцарии и печатавшиеся в 50-е годы прошлого века в журнале "Отечественные записки". Переводы Ковалевского печатали журналы "Отечественные записки", "Вестник Европы", "Современник" (см.: Потапова 3. М. Русско-итальянские литературные связи. Вторая половина XIX века. М.: Наука, 1975. С. 28).

Мой новый друг

   Шутка написана Джусти, видимо, в 1833 г., когда поэт учился в Пизанском университете, и отражает личный жизненный опыт начинающего поэта, ставшего жертвой доноса, поданного в полицию одним из "друзей" -- шпионом-провокатором.
   Перевод Николая Курочкина напечатан в Журнале "Искра" в No 27 за 1864 г. Подпись -- Пр. Преображенский (псевдоним).
   Курочкин Николай Степанович (1830--1884) -- поэт и переводчик, брат Василия Курочкина, переводившего песни Беранже. С 1859 г. активно сотрудничал в сатирическом ил-люстрированном журнале "Искра", где печатал стихи, переводы, фельетоны, комические сценки и т. п. Кроме сатирических шуток Джусти, Курочкин перевел с итальянского стихи К. Порты, Л. Меркантини и трагедию "Филипп" В. Альфьери. Переводы стихотворений Джусти печатались в "Искре" в 1864--1866 гг. под рубрикой "Сатиры и песни Джусти"; многие из них -- под псевдонимом. Н. Курочкин был членом руководства организации "Земля и воля"; друзьями его были А. И. Герцен, Дж. Мадзини, М. А. Бакунин, П. Л. Лавров. Во Флоренции, где Н. С. Курочкин на-ходился в 1863--1864 гг., сблизился с русским публицистом и критиком, гарибальдийцем Л. Мечниковым, сотрудничавшим в "Современнике" и в герценовском "Колоколе". По обвинению в связях с каракозовцами Н. Курочкин вместе с братом 4 месяца просидел в тюрьме и потом долго оставался под надзором полиции (см. подробнее: Потапова 3. М. Русско-итальянские литературные связи... С. 40--42, 53--63).

Тост

   Перевод Н. Курочкина напечатан в "Искре", в No 29 за 1864 г. Подпись -- Пр. Преображенский. Эпиграф, как и в других переводах Курочкина, представляет собой строфу (или одну строчку) стихотворения Джусти.
   36 ...Фактотумы...-- доверенные лица, управляющие; "правая сука" в каком-либо деле.
   101 --107 Подбор имен в этой строфе иллюстрирует политическую беспринципность Флюгера:
   Веллингтон (1769--1852) -- "железный герцог", командовавший английской армией в ряде отражений с Наполеоном, в 1815 г. во главе объединенной армии европейской коалиции выиграл битву при Ватерлоо;
   Франческо -- австрийский император Франц I (см. примеч. к шутке "Dies irae");
   Иоахим Мюрат (1767--1815) -- муж сестры Наполеона Бонапарта, генерал его армии; в 1808--1814 гг.-- неаполитанский король, расстрелян в 1815 г. после неудачной попытки вернуть себе престол; Жан Поль Марат (1743--1793) -- деятель Великой французской революции (1789--1794), редактор газеты "Друг народа", убит Шарлоттой Корде.
   115 Ферситы-Ювеналы...-- Джусти подразумевает трусливых лицемеров и наглецов (Терсит или Ферсит -- персонаж "Илиады" Гомера, тип нахала и подлеца), прячущих ради выгоды свою низость под маской неподкупного обличителя пороков (Ювенал -- римский поэт-сатирик I-- II вв. н. э.).

СТАРИЧКИ (ОТРЫВОК)

   В оригинале стихотворение называется "Фрагмент". Предположительно датируется 1834 г. В одном из писем Джусти 1838 г. стихотворение названо "Стариковская любовь".
   Перевод напечатан в "Искре", в No 34 за 1864 г. Подпись -- Пр. Преображенский.

НЕДОНОСОК

   Оригинальное название шутки -- "Юнец". Перевод Н. Курочкина (Пр. Преображенского) напечатан в "Искре" в No 17 за 1865 г.

ПРОШЕНИЕ

   Шутка написана в 1847 г., опубликована посмертно, после 1856 г. Она представляет собой обращение мнимого ревнителя спокойствия и порядка к начальнику тайной полиции.
   Перевод Н. Курочкина (Пр. Преображенского) напечатан в "Искре" в No 4 за 1865 г.

ГЕРЦОГ ПЕЛАГРУЭ

   В оригинале стихотворение представляет собой сонет. Дата его написания неизвестна; опубликован в 1863 г. в сборнике "Различные сочинения в прозе и стихах, по большей части неизданные". Прототип персонажа неизвестен.
   Перевод Н. Курочкина (Пр. Преображенского) напечатан в "Искре", N9 13 за 1865 г.

ПРОЕКТ ЖИЗНИ

   Оригинальное заглавие -- "Покорное намерение переменить жизнь". Перевод Н. Курочкина (Пр. Преображенского) напечатан в "Искре", No 15 за 1865 г.

ТЕТКА-ВОСПИТАТЕЛЬНИЦА (LA MAMMA-EDUCATR1CE)

   Шутка датируется 1836 г. Оригинальное заглавие -- "Мамаша-воспитательница". Перевод Н. Курочкина (Пр. Преображенского) напечатан в "Искре", в No 18 за 1865 г.

ОТРЫВОК

   Дата написания и место опубликования неизвестны. Перевод напечатан в "Искре", в No 24 за 1865 г. Подпись -- Пр. Преображенский.

ИСКОПАЕМЫЙ ЧЕЛОВЕК

   См. стихотворение "Истукан", стр. 204 наст. изд. Перевод Н. Курочкина напечатан в "Искре", в No 5 за 186о г. Подпись -- Пр. Преображенский.

УЛИТКА

   Перевод Н. Курочкина напечатан в "Искре", в No 44 за 1866 г. Подпись -- Н. Курочкин.

СПОКОЙНАЯ ЛЮБОВЬ. РАССКАЗ В СТИХАХ

   Перевод Н. Курочкина напечатан в "Искре", в No 46 и 47 за 1866 г. Подпись -- Н. Курочкин. В наст. изд. имеет название "Тихая любовь".

ПАРОВАЯ ГИЛЬОТИНА (НА МОТИВ ДЖУСТИ)

   Вольный перевод Н. Курочкина, опубликованный в "Отечественных записках" (No 7, 1871). Подпись -- Н. Курочкин.
   39-40 Седан -- город в Арденнских горах (Франция), где в 1870 г. Наполеон III потерпел сокрушительное поражение от прусской армии;
   Ашиль Базен (1811 -- 1888) -- французский маршал, прославившийся в Крымской кампании; после неудавшейся обороны и сдачи г. Меца в 1871 г. был обвинен в государственной измене и приговорен к смерти.

Е. Ю. Сапрыкина

-----------------------------------------------------------

   Текст издания: Джусти Дж. Шутки. -- Москва: Наука, 1991. С. 352. -- Серия "Литературные памятники".
   
   
   
   

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru