Lib.ru/Классика: Ефебовский Павел Васильевич. Адам Адамович фон Женихсберг, или Ловля невест

АДАМЪ АДАМОВИЧЪ ФОНЪ ЖЕНИГБЕРГЪ,
или
ЛОВЛЯ НЕВѢСТЪ.

"Рванула съ той, съ другой, на третьей зацѣпилась
И, ахъ! попалася въ бѣду."
Крыловъ.

"Скажите, пожалуйста Адамъ Адамовичъ, отчего вы до сихъ поръ не женаты?"-- Странной вопросъ! Оттого, что не нахожу приличной для себя партіи, вотъ и все.-- "Не можетъ быть!" -- Ну пожалуй, оттого, что за меня ни кто нейдетъ.-- "Помилуйте, вы шутите! Съ вашими достоинствами!" Я встаю и кланяюсь.-- "Съ вашимъ умомъ, съ вашимъ образованіемъ!" -- Я два раза кланяюсь.-- "Съ вашей прекрасной наружностью!" -- Я четыре раза кланяюсь.-- "Нѣтъ вы, просто, шутите; какъ вамъ ненайти невѣсты!" -- Вѣдь этакіе злодѣи! Нечего дѣлать, приходится разсказать Какъ было дѣло.

Всему вина, изволите видѣть, необыкновенная чувствительность моего сердца. Богъ знаетъ, слабость ли это нервовъ, или ужъ такое устройство моихъ тѣлесныхъ и душевныхъ органовъ, -- поэтъ назвалъ бы это вдохновеніемъ, -- только все изящное поражаетъ меня такъ сильно, что я не въ состояніи не выразить моего восторга словами, жестами, чѣмъ вамъ угодно! И, чѣмъ болѣе какая-нибудь вещь заключаетъ въ себѣ изяществъ физическихъ, нравственныхъ, идеальныхъ, раціональныхъ, реальныхъ, внутреннихъ, внѣшнихъ и такъ далѣе тѣмъ сильнѣе она поражаетъ меня. На примѣрь: если я вижу хорошенькую дѣвушку, во мнѣ тотчасъ возбуждается идея изящнаго; если я вижу другую, такую же хорошенькую, но съ пятьюстами тысячъ приданого, то во мнѣ, вмѣстѣ съ идеею изящнаго соединяется стремленіе къ изящному дѣйствію, то есть, ко вступленію съ ней въ законный бракъ и, очень естественно, я перехожу отъ первой ко второй. Вещь самая простая и обыкновенная, но людскіе предразсудки сдѣлали изъ этаго преступленіе, -- и они-то, то есть людскіе предразсудки, и были виной тому, что я, къ вашимъ услугамъ, старый холостякъ.

Тѣже самые предразсудки людскіе, или лучше сказать, предразсудки женскіе были виною всѣхъ моихъ несчастій въ жизни. О женщины! Нѣтъ, не хочу говорить о женщинахъ! Если я терпѣлъ горе въ жизни, если я былъ несчастливъ -- все это отъ женщинъ и,-- что всего ужаснѣе, хорошенькихъ женщинъ; -- я готовъ мстить имъ, и хоть сейчасъ разцѣловать этихъ злыхъ, несносныхъ твореній!

Несчастіе отъ женщинъ, -- этакую новость сказалъ! Какъ-будто неизвѣстно, какъ-будто не говорено и не переговорено, что все зло на землѣ отъ женщинъ, не будь женщинъ... И я сейчасъ же застрѣлюсь; на что мнѣ тогда жизнь? Возьмите отъ меня все, только оставьте мнѣ женщинъ, удручите меня несчастіями, какими угодно, только не отнимайте у меня одного блага -- женщинъ! Ахъ женщины! О женщины!

Вотъ ужъ скоро сорокъ лѣтъ что я существую на свѣтѣ и изъ этихъ сорока лѣтъ много много могу насчитать два дня, въ которые бы не былъ влюбленъ.-- На другой же день послѣ моего рожденія я влюбился въ мою кормилицу. Да и какъ было не влюбиться! представьте; полная, здоровая русская баба, съ полной и бѣлой грудью, съ полными розовыми щеками, кровь съ молокомъ! Съ этого времени остался у меня вкусъ къ полнымъ женщинамъ: признательно вамъ доложить, не могу безъ особеннаго удовольствія смотрѣть на полную и красивую женщину; но мнѣ красавица не красавица, если ея члены не округлены какъ слѣдуетъ.

"Это значить вы родились гдѣ-нибудь на Востокѣ, въ Персіи можетъ-быть!" Извините, я чистой лифляндской породы, а родился въ Петербургѣ.

Я страстно полюбилъ мою кормилицу, не могъ жить безъ нея, плакалъ когда она меня оставляла, ни у кого, кромѣ ея не хотѣлъ сидѣть на рукахъ. Но черезъ годъ жестокіе разлучили меня съ кормилицей. Я плакалъ, искалъ милую, былъ въ отчаяніи и первое время ненавидѣлъ няньку, которую ко мнѣ приставили; по дѣлать было нечего, и я влюбился въ няньку, тѣмъ больше, что она была не дурна. Потомъ приставили ко мнѣ молоденькую гувернантку. Я въ ту же минуту влюбился въ нее.

Послѣ гувернантки ко мнѣ приставили Француза, Антона Антоновича де-Аржана. Я началъ брать у него уроки въ правильной любви, и вслѣдствіе того, его прогнали изъ нашего дому. Вотъ то-то и есть, что у насъ не умѣютъ цѣнить этакихъ людей! Прогнать человѣка, который выучилъ меня двумъ первымъ потребностямъ въ жизни: болтать по-французски и правильно любить! Но лиха бѣда начало! Мнѣ ужъ было двѣнадцать лѣтъ. Органъ стремленія къ изящному въ формахъ развивался у меня въ сильной степени (но методѣ Галля, это небольшое возвышеніе по выше лба надъ правымъ глазомъ, пощупайте читатель, если оно есть у васъ); я принялся учиться и шестнадцати лѣтъ лопалъ въ Университетъ. Здѣсь... да это длинная исторія! Не распространяясь много, я продолжалъ влюбляться бывши и въ Университетѣ, продолжалъ влюбляться вышедши изъ Университета и продолжаю влюбляться даже до сего дня! Говорю вамъ, ужъ у меня такая натура! Я самъ не свой, на меня находитъ тоска, если я ни въ кого не влюбленъ, ни о комъ не мечтаю. Вы скажете: что жъ толку, если та, въ которую ты влюбленъ, объ тебѣ и по думаетъ? А мнѣ-то что за дѣло! Петрарка влюбился же въ Лауру, идеалъ, имъ самимъ созданный!-- Но онъ быль поэтъ!-- А я развѣ не поэтъ! Если я не нишу стиховъ, то потому только, что боюсь литературной лѣтописи. Впрочемъ вся разница между мной и Петраркой въ томъ, что онъ плакалъ о воображаемыхъ несчастіяхъ, а я смѣюсь надъ настоящими! Да-съ, это сущее несчастіе терпѣть сть тѣхъ, кого любишь больше всего на свѣтѣ! Теперь, озлобленный прекраснымъ поломъ, но ней еще его поклонникъ, вступаю наконецъ на новое поприще, поприще литературы: пишу, пишу и пишу! Пишу дѣльное и оставляю у себя, нишу вздорь и печатаю.

Въ тѣ блаженныя времена, когда мнѣ было двадцать пять лѣтъ и всякіе прекрасные глазки, черные и голубые и темно-русые, а равно и изящныя формы дѣйствовали на меня въ двадцать пять разъ сильнѣе нынѣшняго, я жилъ въ самомъ центрѣ Петербурга, очень недалеко отъ моего, департамента; не болѣе десяти домовъ было между нимъ и моей квартирой. Изъ этихъ десяти домовъ хозяева четырехъ были моими пріятелями и знакомыми. Надобно вамъ сказать, я очень строгъ и разборчивъ въ выборѣ знакомства! Во-первыхъ, я знакомлюсь только съ такими людьми, которыхъ посѣщеніе доставляло бы пищу моему сердцу и изящному вкусу, -- для этого необходимо хозяину имѣть дочку, пожалуй племянницу, съ прекрасными глазами и прекрасными формами. Во-вторыхъ, мой знакомецъ долженъ имѣть какое-нибудь обезпеченіе въ своемъ comme il faut, какъ то: домъ, но не меньше какъ каменный и не меньше какъ въ четыре этажа, или деревню, но не меньше какъ въ четыреста душъ, или деньги въ ломбардѣ, но не меньше какъ триста тысячъ! Въ-третьихъ, мой знакомый долженъ имѣть особенную склонность къ чему-нибудь, чтобы мнѣ легче было къ нему поддѣлаться. Вообразите же какое счастіе! именно такихъ четырехъ человѣкъ нашелъ я на дорогѣ между моей квартирой и мѣстомъ службы! и что за люди, Господи твоя воля, сокъ ума, сливки образованности! и что за дочки у всѣхъ четырехъ, Творецъ небесный, прелесть, да и только! и все разныхъ мастей! А что за жены у нихъ, великій Боже, прекрасныя, обходительныя дамы, и въ каждой не меньше шести пудовъ вѣсу, и -- того во всѣхъ четырехъ двадцать четыре пуда, а вмѣстѣ съ супругами двадцать четыре пуда и три четверти! А что за домы у нихъ, Господи! одинъ выше другаго! Я что за обѣды у нихъ, великій Аввакумъ, одинъ вкуснѣе другаго! Ну чудо, чудо! предостойные были люди мои сосѣди! и вѣдь всѣ заслуженные, всё члены Англійскаго клуба. На счетъ ума нечего и говорить. Прямые Канцлеры въ отставкѣ по уму! Любаго изъ нихъ хоть сей часъ въ министры. Если бы великій Тамеа-Меа зналъ да вѣдалъ о существованіи такихъ великихъ людей, онъ ко поколебался бы отдать имъ въ управленіе свое царство, съ жалованьемъ по милліону кокосовъ и стольку же банановъ въ день каждому. Нечего сказать, палаты ума по всѣмъ частямъ! Чего хочешь, того просишь. Чего вамъ угодно напримѣръ? Учености что ли? Извольте: это мой ближайшій сосѣдъ, Левъ Львовичъ Квеллензухеръ, Левъ Львовичъ былъ нѣкогда начальникомъ какаго-то учебнаго заведенія въ провинціи и страстный охотникъ до Исторіи. Исторія прекрасная вещь конечно, пищи для ума и языка много! Но языкъ также какъ и все тѣло, требуетъ для поддержанія и хорошаго содержанія себя еще и другой вещи, болѣе питательной, и потому Левъ Львовичъ рѣшился исторію оставить для ума, а для тѣла пріобрѣсть елико возможно побольше денегъ. но какъ? Способъ самый простой и обыкновенный: жениться на дочери откупщика. Онъ такъ и сдѣлалъ. По смерти тестя, Левъ Львовичъ сдѣлался полнымъ обладателемъ пяти сотъ тысячъ рублей. Съ этими деньгами, какъ вамъ не безъизвѣстно, въ провинціи дѣлать нечего. Тамъ ордена даются туго, а Льву Львовичу надобно было имѣть по-крайнѣй-мѣрѣ Анну на шеѣ, за исключеніемъ той, которую онъ уже имѣлъ, то есть Анны Михайловны, его достойной супруги. Ученый Кисллензухеръ пріѣхалъ въ Петербургъ, купилъ домикь въ четыре этажа и живетъ себѣ, да послуживаетъ! По страстишка къ исторіи осталась въ помъ по прежнему: онъ завелъ библіотеку и считаетъ себя великимъ историкомъ и ораторомъ. Надобно сказать правду, Левъ Львовичъ чрезвычайно краснорѣчивъ, особливо за обѣдомъ. Какъ теперь смотрю, бывало, съ рюмкой шампанскаго въ рукѣ разсуждаетъ о развращеніи Римлянъ и пагубной ихъ жадности къ хорошему столу. Ну Цицеромъ да и только! И бородавка.... дай Богъ памяти.... Вотъ что значитъ плохо учиться исторіи, ни какъ всего не вспомню! Не помните ли, господа, въ какомъ мѣстѣ была у Цицерона бородавка? у Льва Львовича была она надъ лѣвымъ глазомъ и дѣлала удивительный эффектъ, когда онъ, въ пылу краснорѣчія, помавалъ бровями, аки Юпитеръ. Весь Олимпъ, то есть всѣ мы, сидѣвшіе за столомъ, трепетали отъ радости при движеніи его бровей. Это значило: наливать гостямъ! Таковъ то Левъ Львовичъ. Что касается до его дочери Оленьки и супруги Анны Михайловны, мы объ нихъ еще поговоримъ. На первый случай замѣтимъ только, что первая не уступала въ красотѣ Клеопатрѣ, а вторая въ толстотѣ и храбрости Вильгельму-Завоевателю.

Это ученая часть. Потомъ чего вамъ угодно? Юстиціи можетъ быть? Пожалуй, вотъ она: Ѳедоръ Ѳедоровичъ Митгельдъ.--"Ѳедоръ Ѳедоровичъ, въ которомъ году состоялся такой то указъ?" -- Это, мой милый, 21 Апрѣля 1761 года, въ Царствованіе блаженныя, вѣчно достойныя памяти Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны.--"А такое то узаконеніе?"-- Въ правленіе Императрицы Анны Іоановны.-- Словомъ, всѣ законы, отъ Русской Правды до судебника Іоанна IV, отъ судебника Іоанна, до уложенія Царя Алексея Михайловича и отъ уложенія Царя Алексея Михайловича до нашихъ временъ, вѣдомы Ѳедору Ѳедоровичу. Съ обширной памятью онъ соединялъ и необыкновенный умъ. Этотъ-то умъ и помогъ ему передвинуться въ столицу, на что однако жъ рѣшился онъ не иначе, какъ доложивши послѣднюю копѣйку къ пяти стамъ тысячамъ, которые онъ благопріобрѣталъ разными экономическими средствами въ продолженіи двадцати лѣтъ. И очень благоразумно! Какъ же можно ѣхать въ столицу безъ денегъ! Ѳедоръ Ѳедоровичъ на благопріобрѣтенныя деньги благопріобрѣлъ домикъ въ Петербургѣ, въ четыре этажа, недалеко отъ меня. Ѳднако жъ, пріѣхавши въ Петербургъ и собираясь купить домъ, Ѳедоръ Ѳедоровичъ долгомъ счелъ созвать своихъ знакомыхъ и задать обѣдъ, а потомъ балъ, по случаю наслѣдства, полученнаго женой, какъ онъ говорилъ. Разумѣется, что мы ѣли, пили и поздравляли хозяина съ полученіемъ наслѣдства; но отнюдь не спрашивали о его качествѣ и количествѣ, потому что, какъ по предварительнымъ справкамъ оказалось, оно состояло всего только изъ пяти душъ!

Это два человѣка, у которыхъ имѣніе шло crescendo. За то у двухъ другихъ моихъ пріятелей оно шло diminuendo, то есть Левъ Львовичъ и Ѳедоръ Ѳедоровичъ изъ ничего составили себѣ по полу-милліончику, а у Николая Николаевича и Захара Захаровича осталось по пяти сотъ тысячъ отъ двухъ милліоновъ, которыми они нѣкогда обладали. Но это не ихъ вина; надобно во всемъ винить судьбу, что они и дѣлали. Однако жъ прежде о ихъ душевныхъ качествахъ.

Во-первыхъ Николай Николаевичъ Неугомонный, отставной полковникъ. Я вамъ скажу, не будь Николай Николаевичъ раненъ въ ногу и не страдай онъ подагрой, да онъ давно бы былъ фельдмаршаломъ! А что особенно его сгубило, это страсть къ картамъ. Жилъ онъ нѣкогда въ своемъ прекрасномъ помѣстьѣ около Нижняго Новагорода и аккуратно проигрывалъ по пятидесяти тысячъ ежегодно на ярмаркѣ. Полковникъ говорилъ, что онъ дѣлаетъ это отъ скуки. Въ самомъ дѣлѣ, какое же занятіе въ деревнѣ! Хозяйствомъ заниматься по болѣзни онъ не могъ. Для развлеченія мужа и воспитанія дѣтей Прасковья Дмитріевна, супруга Николая Николаевича, рѣшилась перевезти его, себя, двухъ маленькихъ сыновей и одну большую дочь, Софью Николаевну, въ Петербургъ. Продавши половину имѣнія, Прасковья Дмитріевна купила въ Петербургѣ домъ на свое имя, чтобы по-крайней-мѣрѣ имѣть кусокъ хлѣба, еслибы Николаю Николаевичу случилось спустить остальное имѣніе. А впрочемъ, прекраснѣйшій человѣкъ Николай Николаевичъ! И какой тактикъ! Куда Жомини противъ него! Какъ бывало начнетъ разбирать ошибки Наполеона, ну право, слушаешь, слушаешь, да и заснешь!Впрочемъ Николай Николаевичъ и не хлопоталъ о томъ, слушаете ли вы его, или нѣтъ, только сидите смирно и смотрите на него, а онъ вамъ битыхъ четыре часа будетъ говорить о походахъ чужихъ и своихъ собственныхъ. Странное дѣло! Переѣздъ его въ Петербургъ произвелъ именно то дѣйствіе, какого ждала Прасковья Дмитріевна: онъ бросилъ карты, а если и игралъ, такъ въ коммерческія игры и то но маленькой Можетъ-быть оттого что здѣсь нашелъ онъ больше слушателей. Да и какъ не слушать такого достойнаго человѣка, когда подлѣ него сидитъ хорошенькая дочка и въ награду за терпѣніе васъ накормятъ хорошимъ обѣдомъ!

Что касается до Захара Захаровича, это но истинѣ человѣкъ заслуживающій всякаго уваженія, человѣкъ съ обширными свѣдѣніями, объѣхавшій цѣлую Европу и цѣлую Россію, человѣкъ девятнадцатаго столѣтія! Да что.ты будешь дѣлать, все неудачи! Насмотрѣвшись разныхъ диковинокъ заграницей, Захаръ Захаровичъ рѣшился употребить съ пользою милліонъ, доставшійся ему послѣ отца. Онъ завелъ параходъ на Волгѣ, но, но нещастію въ немъ лопнулъ котелъ. Захаръ Захаровичъ бросилъ пароходство, потерпѣвъ двѣсти тысячь убытку и принялся за фабрики. Онъ накупилъ тонкорунныхъ овецъ, завелъ суконную фабрику, но и тутъ неудача: овцы перемерли, сукна не сошли съ рукъ и Захаръ Захаровичъ потерялъ двѣсти пятдесятъ тысячъ! Что тутъ прикажите дѣлать? Захаръ Захаровичъ рѣшился ничего не дѣлать, даже и проэктовъ, а просто переѣхать съ женой, дочерью и тремя сыновьями въ Петербургъ и вступить куда-нибудь въ службу, гдѣ не такъ много работы.

Вотъ вамъ мои знакомые и сосѣди. Неправда ли, что все прекрасные люди? Да-съ, такихъ людей на рѣдкость, съ огнемъ поискать! Такъ какъ всѣ они имѣли свои домы, съ которыхъ проживали доходы, то сами помѣщались въ нижнихъ этажахъ, что для меня было чрезвычайно удобно, потому что, ставь на другой сторонѣ улицы, я могъ видѣть, дома ли хозяева и кто именно, и есть ли у нихъ гости и кто именно.

17 Апрѣля 1823 года, кончивъ мои занятія по службѣ, я бѣжалъ какъ-можно скорѣе домой, потому что горѣлъ нетерпѣніемъ заняться по части желудка, который настоятельно этого требовалъ. Время было прекрасное, тепло какъ лѣтомъ и многія такъ этому обрадовались, что выставили окна, не ожидая пяти градусовъ морозу на другой день. Мнѣ было подо прекраснаго времени и я продолжалъ шагать исполински. Только смотрю: у Захара Захаровича, окна выставлены и у одного изъ нихъ кто-то сидитъ. Не ужели Елизавета Захаровна? Такъ и есть -- она! Я сейчасъ умѣряю шаги, поправляю шляпу и виски, и принимаю на себя разсѣянный видъ.

-- "Здравствуйте Адамъ Адамовичъ!"" -- Ахъ Боже мой, Елизавета Захарьевна! Pardon! Ни какъ не ждалъ васъ видѣть у окна, папенька вашъ здоровъ ли?" -- "Онъ еще у должности."-- Я маменька?--"Поѣхала въ Англійскій магазинъ?" -- Такъ вы однѣ?-- "Одна."-- Какъ жаль, что Захара Захаровича дома пѣть.-- "Л вы хотѣли бы его видѣть?" -- Да, мнѣ надобно переговорить съ нимъ.--"Такъ войдите, онъ сейчасъ пріѣдетъ; ужъ половина четвертаго." Того то мнѣ и надобно.

Я вошелъ и очутился глазъ на глазъ съ Елизаветой Захаровной. Я что за прелесть Елизавета Захаровна, такъ я вамъ скажу! И въ этотъ день она была одѣта особенно хорошо: бѣлое платье, черный коротенькій передникъ съ кармашками, куда были запрятаны пухленькія ручки.

Все просто, но домашнему, но мило и со вкусомъ, и все это при хорошенькомъ личикѣ, при хорошенькихъ глазкахъ, которые смотрѣли на меня такъ умильно, такъ умильно!..... Я разстаялъ!-- "Вы сегодня премило одѣты, Елизавета Захаровна!" -- "О, я давно знала что вы большой комплиментеръ." -- "Нѣтъ, комплименты въ сторону: въ вашемъ нарядѣ такъ много вкусу; онъ простъ, но такъ милъ, что едва ли уступитъ лучшему бальному." -- Слово за слово и я объяснился, не напрямки разумѣется, но-край ігѣй-мѣрѣ далъ замѣтить Елизаветѣ Захаровнѣ, что я влюбленъ въ нее, страстно влюбленъ и обожаю! Елизавета Захаровна сперва отбивалась, сколько могла, наконецъ стала краснѣть. Добрый знакъ, подумалъ я, значитъ она мнѣ вѣритъ! А почему же бы и не повѣрить? Я не въ шутку полюбилъ Елизавету Захаровну, -- доказательство, забылъ объ обѣдѣ, забылъ, что я голо день какъ волкъ. О, сердце у меня сильнѣе желудка! А у васъ какъ, читатель?

Но вотъ раздался стукъ на улицѣ -- "Это папенька!" вскричала Елизавета Захаровна и побѣжала встрѣтить отца. Я остался у окна и придумывалъ, что бы сказать Захару Захаровичу.

-- "Адамъ Адамовичъ, здравствуйте любезнѣйшій!" -- "Здравствуйте Захаръ Захаровичъ!" -- "Какому пріятному случаю я обязанъ честію васъ видѣть?" -- "Мнѣ хотѣлось переговоритъ съ вами объ одномъ дѣл ѣ" -- "Нотъ то-то и есть, все дѣла; а что бы притти за-просто покушать съ нами, чѣмъ Богъ послалъ. Ужъ извините меня, я васъ не отпущу. Мы обѣдаемъ вмѣстѣ, не правда ли?" -- "Если позволите." -- "Л васъ прошу." -- "Такъ погодите немножко, я сеи часъ, только переодѣнусь." -- "Поручаю тебѣ гостя," продолжалъ онъ обращаясь къ дочери. Нашелъ кому поручить!-- Мы снова остались одни съ Елизаветой Захаровной, я бросалъ на нее самые страстные взоры, и войди Захаръ Захаровичъ чрезъ пятнадцать минуть а не черезъ десять, онъ засталъ бы меня на колѣняхъ передъ дочерью.-- "Посмотримъ, что у васъ задѣла со мной." -- "Могу васъ увѣрить, что не тяжебныя, отвѣчалъ я, поглядывая на дочьку. Дѣло вотъ въ чемъ, Захаръ Захаровичъ: мы выписываемъ теперь машины изъ заграницы для казенныхъ фабрикъ. Вы человѣкъ опытный въ этомъ дѣлѣ." -- "Мое дѣло, Адамъ Адамовичъ, мое дѣло!" Захаръ Захаровичъ подхватилъ меня за руку и увелъ въ кабинетъ, гдѣ я битыхъ полтора часа долженъ быль его слушать и, вотъ удивительная вещь, голодъ съ прежнею яростію напалъ на меня, къ нему присоединился сонъ и я готовь былъ упасть отъ изнеможенія, какъ вдругъ отворяются двери и слуга громкимъ голосомъ призываетъ насъ къ вожделѣнному столу.

-- "Развѣ барыня пріѣхала." -- "Изволили пріѣхать-съ." Въ слѣдъ за тѣмъ Пелагея Матвѣевна стала продираться въ двери кабинета, а за ней, ахъ! за ней какъ птичка влетѣла моя Лиза.-- "Ахъ Боже мой, Адамъ Адамовичъ! А ты Лиза и не скажешь! Мы вамъ помѣшали." -- "Нимало, Пелагея Матвѣевна," и, тутъ же, съ размаха, я предложилъ ей руку" Захаръ Захаровичъ обнялъ Лизу, и мы направили шествіе въ столовую; не безъ зависти оглядывался я назадъ на Захара Захаровича: ну что бы намъ помѣняться!

Наконецъ усѣлись. Я подлѣ Пелагеи Матвѣевны и расположился съ ней любезничать, -- "Ну, какъ вы, Адамъ Адамовичъ"....-- "Ахъ матушка! прервалъ ее Захаръ Захаровичъ, дай намъ кончить объ нашемъ дѣлѣ, вѣдь Адамъ Адамовичъ затѣмъ и пришелъ!" II Захаръ Захаровичъ началъ, а я продолжалъ: онъ началъ свой расказъ прихлебывая его супомъ, а я продолжалъ его не слушать, ѣсть, пить и смотрѣть на Елизавету Захаровну. Говорите, говорите, достойный другъ мой, теперь я васъ не боюсь.

-- "Чему ты смѣешся, Лиза?" -- "Такъ, шла, вспомнила о смѣшномъ". Однако жъ я очень понялъ, чему она смѣялась: плутовка видѣла, что я и не думаю слушать Захара Захаровича, губки ея, казалось, готовы были проговорить: "Папенька голубчикъ, спросите, сдѣлайте милость, Адама Адамовича о чемъ вы говорили?" На этотъ разъ Захаръ Захаровичъ не догадался; но, вставая изъ за стола, онъ спросилъ меня:-- "Какъ же вы думаете, Адамъ Адамовичъ, которыя лучше для васъ годятся?" Я былъ въ положеніи невнимательнаго школьника, котораго учитель заставляетъ повторять сказанное. Лиза закрывшись платкомъ, хохотала; ахъ ты злая дѣвченка! Впрочемъ, я самъ готовъ былъ покатиться со смѣху, но удержался и отвѣчалъ: -- "Я въ этихъ вещахъ совершенный невѣжда, Захаръ Захаровичъ, и полагаюсь совершенно на вашъ выборъ." -- "Въ такомъ случаѣ совѣтую вамъ взять лучше англійскія, потому что"..... и Захаръ Захаровичъ снопа пустился; но теперь разговоръ его, не только не надоѣдалъ, а даже пріятно щекоталъ мое ухо. На мягкомъ диванѣ, съ цигарой и чашкой кофе въ рукахъ, я воображалъ себя Туркомъ, мечтающимъ при шумѣ фонтана! Вскорѣ однако жъ Захаръ Захаровичъ началъ мѣшать слова съ зѣвками и я взялся за шляпу.-- "Вы въ такое время пришли, Адамъ Адамовичъ, что мнѣ не было возможности объяснить вамъ всего какъ слѣдуетъ; приходите ка сего дня вечеромъ; жена и дочь ѣдутъ въ театръ, и я одинъ дома!"

Нашелъ дурака!

-- "Съ величайшимъ бы удовольствіемъ, Захаръ Захаровичъ, да у меня уже взяты кресла въ театръ" -- "Ну жалъ, такъ въ другое время когда-нибудь." Захаръ Захаровичъ протянулъ мнѣ руку, зѣвнулъ и отправился на отдыхъ, а я до дому.

-- "Назаръ! эй Назаръ! сейчасъ же бѣги въ Большой театръ и возьми мнѣ билетъ въ кресла; да поскорѣе, ужъ шесть часовъ!" -- Затѣмъ я легъ на диванъ и принялся за пріятнѣйшее занятіе въ свѣтѣ -- мечтать. "Мечты, мечты! Гдѣ ваша сладость?...." Да что тутъ говорить..... объ этомъ столько говорено и писано, что новаго ровно ничего не скажешь.

Я ее увижу въ другой разъ, мою Лизу; да, мою, потому что я люблю ее и только одну ее, больше ни кого! Не знаю гдѣ они наймутъ дачу, непремѣнно переѣду туда же. Гдѣ жъ и объясниться можно окончательно какъ не въ тѣни деревъ? Кажется, отецъ и мать хороши со мной..... Да; надобно обдѣлать это дѣло! Лиза моя жена! О какое блаженство! Какой же я буду нѣжный мужъ, какъ я буду любить мою Лизу, лелѣять ее, одѣвать какъ куколку! Квартиру мы наймемъ вотъ тамъ, не большую, я не люблю большихъ квартиръ, но опрятную и меблированную со вкусомъ! У себя въ кабинетѣ, не иначе, велю поставить рабочій столикъ Лизы, чтобъ она непремѣнно была всегда подлѣ меня: я цѣлую ее..... Нѣтъ, позвольте: я прикидываюсь скучнымъ, Лиза меня утѣшаетъ; о, да это чудо, чудо! А это будетъ у насъ вотъ такъ, а то вотъ этакъ, слѣдовательно черезъ три года у насъ пара дѣтей, которые милы какъ амурчики! Какъ же ихъ назвать! Дочь, разумѣется, Лизой, а сына..... Захаръ? нѣтъ Захаръ негодится.

Толчекъ въ спину заставилъ меня опомниться. Eh! qu' est ce qu'il y a donc? Qui vive?-- Vive l'amour!

-- "Адамъ, что ты, съ ума сошелъ? вотъ ужъ десять минутъ какъ я хожу по комнатѣ, стучу, кричу и не могу тебя докричаться! Посмотри-ка на меня.... такъ и есть, влюбленъ злодѣй; и знаю въ кого." -- "Ужъ вѣрно не знаешь!" -- "Не хочешь ли пари? Гдѣ ты сего дня обѣдалъ?"

-- "Ты какъ это узналъ?" -- "Я сейчасъ быль у Захара Захаровича, старикъ ненахвалится тобой!" -- "Ты не шутишь, Карлъ Карловичъ?"

-- "Право нѣтъ!"-- "А Лиза?" -- "Краснѣетъ всякой разъ, какъ произнесутъ твое имя." -- "А мать?" -- "Мать на прямки сказала, что она была бы очень счастлива, если бъ нашла для своей дочери такаго мужа какъ ты." -- "Нѣтъ! скажи Карлъ, душа моя, ты не дурачишь меня?" -- "Говорятъ тебѣ, что нѣтъ." -- "Такъ это кончено! Однако жъ три четверти седьмого! Назаръ, принесъ билетъ?" -- "Готовъ-съ." -- "Ну, прощай, Карлъ. Я въ театръ ѣду."

Можете себѣ представить, какъ я былъ счастливъ въ театрѣ! пріѣхавши домой, я ужъ считалъ себя мужемъ и полнымъ обладателемъ Лизы. Мать ея обошлась со мной хорошо, сама она еще лучше. А тамъ объясненіе, а тамъ свадьба и дѣло съ концемъ!

25 Апрѣля 1823 года, не кончивъ моихъ занятій по департаменту, я бѣжалъ домой, чтобы приступить поскорѣе къ пріятнѣйшимъ занятіямъ по департаменту объѣденія. Время было прекрасное, тепло какъ лѣтомъ и, несмотря на то, что вчера еще было два градуса морозу, окна въ большей части домовъ были выставлены. Надобно вамъ признаться, что, кромѣ желанія поѣсть, и другое сильнѣйшее желаніе вывело меня часомъ раньше изъ департамента -- увидѣть мою Лизу. Я зналъ, что въ этотъ часъ она одна дома и хотѣлъ зайти, чтобъ объясниться рѣшительно Не тутъ то было! Окна у Захара Захаровича заперты и въ комнатахъ ни кого не видно. Нечего дѣлать, я пошелъ утѣшаться обѣдомъ.-- Что это въ домѣ Николая Николаевича? кто-то сидитъ у окна! Неужели Софья Николаевна? Она! Да мнѣ что за дѣло до нея? поклонюсь очень сухо и пойду мимо. Если бы можно было вовсе не кланяться и не обращать на нее вниманія, потому что съ нѣкотораго времени я принадлежу одной

-- "Здравствуйте Адамъ Адамовичъ!" -- "Ахъ Софья Николаевна! Извините меня! Я такъ озабоченъ." -- "Чѣмъ же это?" -- "Дѣла, дѣла, Софья Николаевна, не повѣрите сколько работы теперь у насъ въ департаментѣ!" -- "Да, это и видно: вмѣсто трехъ, вы въ два часа идете отъ должности" -- "Особенный случай," -- "А папенька только-что..... Что надобно этимъ господамъ?"-- Я оглянулся: четыре тротуарныхъ франта смотрѣли на насъ въ лорнеты и перешептывались. Что тутъ дѣлать? Не оставалось другаго средства какъ войти въ комнаты: я это и сдѣлалъ.

-- "Вы совсѣмъ насъ забыли, Адамъ Адамовичъ! А папенька только что сегодня спрашивалъ, отчего васъ такъ давно по видно; а вѣдь ходите каждый день мимо." -- "Право я такъ занятъ." -- "Перестаньте, перестаньте; разсказывайте это другимъ!" Говоря это, вострушка Софья Николаевна сдѣлала такой жесть рукою, какъ-будто она хотѣла зажать мнѣ ротъ. Мнѣ такъ это понравилось, что я тотчасъ готовъ былъ..... нѣтъ не то, я въ это время думалъ о моей Лизѣ. Софья Николаевна мнѣ совсѣмъ не нравится и никогда не будетъ нравиться, будь она еще милѣе и наивнѣе, будь ея глазки еще чернѣе и проницательнѣе, будь ея щечки еще свѣжѣе и розовѣе. Говорю вамъ, я къ ней совершенно равнодушенъ, для меня Лиза во сто разъ лучше. Видите ли, читатель, видите ли, моя прекрасная соперница, какой я постоянный.

--"Ахъ, Боже мой, какой я невѣжа! Говорю съ вами цѣлые полчаса и ни слова объ вашемъ папенькѣ и маменькѣ." -- "Они поѣхали въ Парголово, отвѣчала Софья Николаевна почти сквозь слезы: нанимать дачу!" -- "Такъ вы однѣ?" -- "Одна къ несчастію." -- "Я еще не вижу тутъ большаго несчастья." -- "Какъ же! посудите сами, Адамъ Адамовичъ: папенька цѣлую подѣлю собирался въ Парголово и хотѣлъ меня взять съ собой, -- ждалъ только хорошаго дня. Сегодня, въ десять часовъ, съ восторгомъ бѣгу объявить ему, что день хорошъ и нахожу maman совсѣмъ готовую ѣхать съ нимъ: безъ нея, видите ли, мы не сумѣли бы нанять дачи. Она поѣхала, а я осталась." -- "Да; это ужаснѣйшая несправедливость! Что жъ мѣшало вамъ ѣхать всѣмъ вмѣстѣ?" -- "На мою бѣду захромала четвертая лошадь: не на парѣ же ѣхать въ четверомѣстной каретѣ?"

Что за чудесная дѣвушка Софья Николаевна! Надобно было видѣть это опечаленное личико! Я готовь былъ вынуть платокъ и отереть слезу, катившуюся по ея щечкѣ, а потомъ..... ну а по

томъ, конечно, поцѣловать. Прекрасно; а Елизавета Захаровна? Что жъ, Елизавета Захаровна также хороша. А кто лучше?я не могу вамъ на это отвѣчать; вы знаете, я влюбленъ въ Елизавету Захаровну; слѣдовательно, буду судить пристрастно. Но позвольте, я вамъ поставлю ихъ рядомъ. Теперь будемъ судить; начнемъ сверху; волосы у Елизаветы Захаровны русые, у Софьи Николаевны они черны, какъ смоль. Бѣлизна одинаковая, по глаза... вся сила въ глазахъ! У Елизаветы Захаровны они сѣры, но хороши. очень хороши, почти также хороши какъ и у Софьи Николаевны, только у Софьи Николаевны что-то необыкновенное въ глазахъ: они проникаютъ, прожигаютъ васъ насквозь, заставляютъ млѣть, таять; такъ они живы, свѣтлы, проницательны! Сложены онѣ одинаково хорошо, только Софья Николаевна повыше; ножки у обѣихъ премаленькія! Это очень примѣчательно! Что касается до ихъ прилагательныхъ, правда, и у Николая Николаевича и у Захара Захаровича по милліону; да видите ли, у Захара Захаровича три сына и дочь, а у Николая Николаевича два сына и дочь. Слѣдовательно, въ первомъ случаѣ пять сотъ тысячъ надобно раздѣлить на четыре, а во второмъ только на три части. Нѣтъ, не всё еще: у Николая Николаевича триста душъ!

Теперь я полагаюсь на ваше Сужденіе, читатель: которую бы вы выбрали? Ужъ конечно Софью Николаевну.-- А мнѣ кажется Елизавета Захаровна лучше; или ігѣтьуя право познаю.

-- "О чемъ вы задумались, Адамъ Адамовичъ."

-- "Я-съ? Да такъ; ужасно много работы у насъ въ департаментѣ." -- "Переставите ли вы съ вашей работой! Я вамъ сказала, что это пустяки!" -- "Софья Николаевна, я думалъ..... я объ васъ думалъ!" -- "Это еще лучше! Что жъ вы обо мнѣ думали, дурное, или хорошое?" -- "Софья Николаевна я васъ люблю, я васъ обожаю!"

Это такъ озадачило бѣдную дѣвушку, что она не знала, что мнѣ отвѣчать, я продолжалъ увѣрять се и уже готовъ былъ броситься на колѣна, какъ послышался стукъ на улицѣ.-- "А вотъ и папенька," сказала Софья Николаевна и убѣжала отъ меня.

Что я сдѣлалъ, сумасшедшій! Не приведи Богъ никому имѣть такое чувствительное сердце какъ у меня.

-- "Хороши вы, Адамъ Адамовичъ! сказалъ входя Николаи Николаевичъ: ходите каждый день мимо и никогда не зайдете!" *-- "Хороши вы, Адамъ Адамовичъ: сказала Прасковья Дмитріевна, ввалясь въ комнату: ходите каждый день мимо и никогда не зайдете!" -- Здѣсь Прасковья Дмитріевна остановилась, ожидая, что будетъ говорить ея достойный супругъ.--"А еще старые знакомые, продолжать Николай Николаевичъ." -- "А еще старые знакомые!" повторила Прасковья Дмитріевна,

Первымъ моимъ долгомъ было приложиться къ мясистой ручкѣ Прасковьи Дмитріевны, а потомъ отвѣчать Николаю Николаевичу: -- "Я очень васъ уважаю, Николай Николаевичъ, и все ваше семейство; но, право, такъ заваленъ работой." -- "Не вѣрьте, не вѣрьте, папа; я знаю навѣрное, что Адамъ Адамовичъ съ утра до вечера ничего не дѣлаетъ!" -- "Сегодня покрайнѣй-мѣрѣ денекъ вы проведете съ нами!" --"Съ удовольствіемъ, Николай Николаевичъ; только вечеромъ я долженъ быть у тетушки Юліи Карловны." -- Говоря это, я бралъ въ соображеніе то, что надобно было бы убить цѣлый вечеръ на слушаніе реляцій о походахъ и подвигахъ Николая Николаевича.-- "Такъ нокрайней-мѣрѣ обѣдайте съ нами." -- "Да, хоть обѣдайте съ нами," повторила Прасковья Дмитріевна.

Вы, я думаю, могли замѣтить какъ согласно жила эта прекрасная чета, Николай Николаевичъ и Прасковья Дмитріевна. Они никогда не спорили и всё это съ тѣхъ поръ, какъ приняли очень мудрую мѣру соглашаться по очереди другъ съ другомъ. Я совѣтую всѣмъ супругамъ принять ту же мѣру для обоюднаго ихъ счастія. Было время, когда Николай Николаевичъ и его супруга ни въ чемъ не могли согласиться. Если Николай Николаевичъ хотѣлъ ѣхать, Прасковья Дмитріевна хотѣла дома сидѣть, и на оборотъ; если Николай Николаевичъ хотѣлъ обѣдать, Прасковья Дмитріевна хотѣла чай пить, и на оборотъ; если Николай Николаевичъ хотѣлъ спать, Прасковья Дмитріевна хотѣла гулять, и на оборотъ. Для избѣжанія этого, Николаи Николаевичъ рѣшился однажды цѣлую недѣлю соглашаться съ супругою: ѣсть противъ воли, спать противъ воли, гулять противъ воли и, что всего ужаснѣе, читать противъ воли, и вынесъ это съ геройской твердостію! Зато ужъ въ слѣдующую недѣлю потребовалъ того же отъ супруги и съ тѣхъ поръ они чередуются и живутъ пресогласно. Теперь, какъ вы видѣли, очередь состояла за Николаемъ Николаевичемъ. Для меня это было чрезвычайно какъ выгодно. Если мы сойдемся съ Софьей Николаевной, то надобно будетъ поддѣлываться къ одному лицу и, когда прійдется просить согласія на свадьбу, -- дождаться его очередной недѣли. А мнѣ кажется, что мы сойдемся съ Софьей Николаевной, потому, во-первыхъ, что я прекрасный мужчина..... Что вы смѣетесь, господа? Почему же мнѣ не сказать, что я хорошъ, если явь самомъ дѣлѣ хорошъ! Вѣдь вы меня не видали! А вотъ, погодите, скоро увидите. Дайте только написать еще двѣ три пошлости, я составлю изъ нихъ особенную книжечку подъ названіемъ: "Полное собраніе твореній Адама Адамовича фонъ Жсиисберга, съ портретомъ автора." Разумѣется, я объявлю, что сдѣлалъ это не изъ шарлатанства, а по неотступно и просьбѣ моего пріятеля Андрея Андрѣевича. Это во-первыхъ, а во-вторыхъ: послѣ моего объясненія, Софья Николаевна поглядывала на меня очень умильно.

Чтобы не терять по пустому золотаго времени, Николай Николаевичъ тотчасъ принялся разсказывать мнѣ о своихъ подвигахъ, начиная съ чина прапорщика, и о мѣрахъ, которыя Наполеону надлежало бы взять при нашествіи его на Россію; и я слушалъ его съ удовольствіемъ. Ни сонъ, ни голодъ не тяготили меня. Значитъ, я имѣю склонность и способности къ военной службѣ.

Точно такія же какъ и къ литературѣ? Ничего не бывало: а скорѣе потому, что подлѣ Николая Николаевича сидѣла его дочь. Съ другой стороны, правда, сидѣла тутъ же и Прасковья Дмитріевна, да это ничего: достойную даму очень занимали разсказы ея мужа, которые она слышала въ тысячный разъ. Вѣрная своему долгу, Прасковья Дмитріевна старалась повторять рѣчи супруга. Не въ состояніи будучи вполнѣ слѣдовать за разговоромъ Николая Николаевича, который говорилъ очень скоро, какъ и слѣдуетъ военному, Прасковья Дмитріевна довольствовалась по-крайнѣй-мѣрѣ повтореніемъ тѣхъ словъ, съ которыми Николаи Николаевичъ обращался собственно ко мнѣ.-- "А что вы думаете о нашемъ незабвенномъ Александрѣ?" -- "Да, что вы объ немъ думаете? повторяла Прасковья Дмитріевна. "-- "А объ Кутузовѣ?" -- "Да, объ Кутузовѣ!" Наконецъ ей надоѣли наши разговоры и она отправилась распоряжаться на счетъ обѣда. И прекрасно сдѣлала, потому что я тотчасъ повелъ правильную глазную стрѣльбу на Софью Николаевну. Она отстрѣливалась сколько могла, скрываясь за головою своего достойнаго родителя. Я не понимаю, какъ Николай Николаевичъ этого не замѣтилъ! А кажется искры изъ моихъ глазъ летали подлѣ его носа, который, впрочемъ, достойный полковникъ умиралъ отъ времени до времени. Доказательство, что нѣсколько искръ попало къ нему на носъ.

Вскорѣ потомъ явилась Прасковья Дмитріевна и пригласила насъ къ столу. Въ этотъ разъ я не далъ маха и безъ церемоніи подхватилъ Софью Николаевну. Великій Пара-Брама! что за наслажденіе держать хорошенькую дѣвушку подъ руку! и особливо такъ, чтобы рука ея лежала у вашего сердца, какъ я сдѣлалъ съ Софьей Николаевной, которой, вопреки правиламъ, подалъ лѣвую руку. Пока мы шли къ обѣду, я увѣренъ что Софья Николаевна совершенно убѣдилась въ моей любви, потому, что сердце мое сильна билось! Ну, право, продолжись шествіе наше пять минутъ лишнихъ, сердце моя перескочило бы къ ней въ руку, а тамъ недалеко перебраться и въ грудь и лечь рядомъ съ ея сердцемъ.

Воля ваша, а человѣкъ есть, просто, электрическая машина, которой кондукторы глаза. Любовь или отвращеніе, есть не что иное какъ электризація сердца. Если два сердца наэлектризованы противными электричествами, они влекутся другъ къ другу; если же одинаковыми -- отталкиваются одно отъ другаго. Изъ трехъ парь, отправлявшихся за столь, только двое были наэлектризованы противными электричествами: я и Софья Николаевна. Я по-крайнѣй-мѣрѣ такъ думаю, потому что самъ чувствовалъ какъ изъ ея руки въ мою, а изъ моей въ ея скакали искры. Что касается до Николая Николаевича и Прасковьи Дмитріевны, ясно, что они оба наэлектризованы были одинаковымъ электричествомъ: хотя достойные супруги и соединялись руками, но головы ихъ обращены были въ противныя стороны и, при малѣйшемъ давленіи посторонняго тѣла, онѣ готовы были разъединиться.

Странная игра природы! Я замѣтилъ, что, большею частію, женихи съ невѣстами и любовники съ любовницами бываютъ наэлектрнилизованы противными электричествами, а супруги всегда одинаковыми! Господа физики, предлагаю вамъ этотъ вопросъ на разрѣшеніе.

Что касается до двухъ маленькихъ сыновей Николая Николаевича, трудно было рѣшить, которое изъ электричества въ нихъ преобладало! Они, то притягивались другъ къ другу, то отталкивались и. при каждомъ скачкѣ, ихъ сжатые кулаки взаимно скакали по вискамъ, плечамъ и головамъ шалуновъ. Это продолжалось до тѣхъ поръ, пока Николай Николаевичъ, разъединившись съ супругою, не уравновѣсилъ въ нихъ электричества, давъ по щелку каждому. Что касается до самаго Николая Николаевича и его супруги, то они были, ни дать не взять, она -- лейденская банка, а онъ -- ручка электрической машины.

Вотъ мы за столомъ, уставленнымъ разными электрическими снарядами и баттареями. Тотчасъ послѣ перваго кушанья, Николай Николаевичъ. охотникъ до физическихъ опытовъ, началъ электризовать себя и меня до тѣхъ поръ, пока всѣ баттареи были разряжены.--"А мы нынѣшнее лѣто..." начала Прасковья Дмитріевна и не окончила, вспомнивъ, вѣроятно, что на этой недѣлѣ не ея очередь говорить.-- "Да, мы нынѣшнее лѣто хотимъ поселится въ Парголовѣ, подхватилъ Николаи Николаевичъ. "

--"И я также." -- "И вы также! вотъ это хорошо, будетъ съ кѣмъ покрайнѣй-мѣрѣ провести время." Я взглянулъ на Софью Николаевну; ея черныя глаза по видимому одобряли мой планъ. Слѣдовательно, я счастливъ, совсѣмъ счастливъ и въ Парголовѣ будетъ развязка!

Вскорѣ послѣ обѣда я бѣжалъ домой мечтать о моемъ блаженствѣ. Сдѣлалъ глупость, такъ ужъ нечего дѣлать! Надобно было выбрать которую-нибудь, или Елизавету Захаровну, или Софью Николаевну. Все говорило мнѣ въ пользу послѣдней. Ну, такъ рѣшено! Я выбираю ее! Но во всякомъ случаѣ надобно перестать дурачиться: Софья Николаевна, такъ Софья Николаевна! Чтобъ не соблазниться, даю себѣ слово не смотрѣть ни на кого и не говорить ли съ кѣмъ кромѣ Софьи Николаевны.

Да съ чего жъ вы взяли, что Софья Николаевна можетъ быть вашей женой?-- Я вамъ что за дѣло?

Перваго Маія 1823 года я опромѣтью бѣжалъ изъ департамента. Въ этотъ день я досидѣлъ ровно до четырехъ часовъ и готовъ былъ съѣсть первопопавшуюся хорошенькую дѣвушку; такъ я быль голоденъ! Время было прекрасное, тепло какъ лѣтомъ. Всѣ окна во всѣхъ домахъ и во всѣхъ этажахъ были настежь, и многіе жители Петербурга перебрались уже на дачи, въ томъ числѣ и Захаръ Захаровичъ. Я взглянулъ мимоходомъ на окна Николая Николаевича; но, не видя никого, прибавилъ шагу.

-- "Здравствуйте, Адамъ Адамовичъ!" Это кто еще меня соблазняетъ? Варвара Ѳедоровна!

-- Здравствуйте Варвара Ѳедоровна!" я едва взглянулъ на окно и бѣжалъ далѣе.

-- Адамъ Адамовичъ! раздался мужеской голосъ: что это съ вами? на меня вы и не взглянули даже!

-- Ахъ, Боже мой, Ѳедоръ Ѳедоровичъ, не сердитесь ради Бога, я такъ разстроенъ!

-- Что, вы нездоровы?

-- Да, не очень здоровъ?

-- Такъ войдите, можетъ-быть, я вамъ помогу чѣмъ-нибудь.

-- Извините меня, Ѳедоръ Ѳедоровичъ., я тороплюсь, я очень.....

-- Ахъ, упрямецъ какой! на одну минуту не хочетъ зайти, кромѣ того, что никогда не ходитъ.

Ну, что тутъ дѣлать! повѣся голову я пошелъ къ Ѳедору Ѳедоровичу, твердо рѣшившись, не только не говорить съ Варварой Ѳедоровной, но даже и не смотрѣть на нее. Пусть называютъ невѣжей, мнѣ мое спокойствіе дороже всего!

Л и забылъ сказать, что у Ѳедора Ѳедоровича была страсть всѣхъ лѣчить.

-- Что съ вами, мой милый Адамъ Адамовичъ?--

-- Голова болитъ, Ѳедоръ Ѳедоровичъ.

-- Вѣрно много сидѣли за работой! Онъ приложилъ мнѣ руку ко лбу: ну такъ и есть, приливъ крови! У меня есть прекрасное средство, прохлаждающее. Варинька, принеси, душенька, тамъ стклянка у меня въ кабинетѣ и достань чистый платокъ.-- Варинька отправилась и черезъ пять минутъ возвратилась со стклянкою и платкомъ въ рукѣ.

-- Дайте же сюда вашу голову!--

-- Ѳедоръ Ѳедоровичъ, у меня начинаетъ проходить и мнѣ надобно....

-- Пустяки, мой милый, отобѣдайте съ нами; потомъ посидите съ часъ съ завязанной головой, а тогда, съ Богомъ, на всѣ четыре стороны!..... Варинька, подержи платокъ.

Варвара Ѳедоровна растянула платокъ, а Ѳедоръ Ѳедоровичъ началъ обливать его своимъ лекарствомъ.

-- Ну теперь повяжи голову Адаму Адамовичу!

Кто тутъ виноватъ? Ужъ вѣрно не я? Не я ли употреблялъ все, что отъ меня зависѣло, чтобъ отвратить такую бѣду? Но теперь ставлю васъ, читатель, на мое мѣсто: пусть дѣвушка, которая хороша какъ ангелъ, обвязываетъ вамъ голову; ея розовые уста почти касаются вашихъ волосъ; ея глаза, темно-голубые, исполненные томности и нѣги, на два вершка отъ вашихъ и устремлены прямо на васъ! О, это искушеніе свыше силъ! Я не вынесъ его! Всѣ Лизы, всѣ Сопи, всѣ женщины, весь міръ забыты! Я живу, я дышу только Варинькой! Въ самомъ дѣлѣ, Варвара Ѳедоровна была красавица; особливо въ послѣднее время она удивительно похорошѣла!

-- "Пойдемте же кушать! сказала входя Наталья Васильевна, супруга Ѳедора Ѳедоровича. Это кто? Ахъ Боже мой, Адамъ Адамовичъ! Кто это васъ ранилъ?" -- "Амуръ, Наталья Васильевна." --

-- Извините-съ, амуръ не въ голову ранить, а въ сердце. Я это очень хорошо знаю, продолжала она, нѣжно посматривая на мужа.

Ясно кажется, что Наталья Васильевна не раньше тридцати лѣтъ соединилась бракомъ. Вотъ еще черта старыхъ дѣвушекъ: онѣ дѣлаются нѣжными до приторности вышедши замужъ.

-- Мой Ангелъ! дай мнѣ руку, сказала Наталья Васильевна мужу.-- "Мой Ангелъ! дай мнѣ руку", подумалъ я и подалъ ее Варварѣ Ѳедоровну.

Варвара Ѳедоровна какъ разъ сѣла противъ меня, и я въ ту же минуту обратилъ на нее все мое вниманіе. Но, вотъ странность! Ея взгляды, вмѣсто пріятнаго ощущенія, причиняли мнѣ боль, кололи меня! Такіе хорошенькіе глазки! Жаль, право жаль; съ виду они совсѣмъ не для того созданы! Ротикъ ея, правда, выражалъ улыбку; но въ улыбкѣ этой было что-то особенное. Что же это значитъ? Послѣ обѣда надобно произвести слѣдствіе.

Я рѣшился не смотрѣть больше на Варвару Ѳедоровну и началъ болтать съ ея матерью. Все это кончилось тѣмъ, что меня пригласили въ Екатерингофъ.-- Да, хорошо если Варвара Ѳедоровна перемѣнить обращеніе, а если нѣтъ -- слуга покорный! Я благодарилъ Наталью Васильевну и сказалъ, что это будетъ зависѣть отъ состоянія моей головы.

-- "А какъ вы себя чувствуете?" подхватилъ Ѳедоръ Ѳедоровичъ." -- "Кажется получше." --

-- "А то скажите: можно еще приложить. Если хотите отдохнуть, продолжалъ онъ, вставая изъ за стола: или дурно себѣ чувствуете, войдите ко мнѣ въ кабинетъ; а мы соснемъ немножко. "--"Позвольте мнѣ здѣсь остаться, Ѳедоръ Ѳедоровичъ; я замѣчаю, что Варвара Ѳедоровна садится за фортепіано."--"Берегитесь только, чтобъ музыка еще больше не разстроила вашей головы?"--"O, не безпокойтесь!"--"Ну, прощайте пока."

Я подсѣлъ къ Варинькѣ; по она, или играла, или говорила пустяки, не давая мнѣ даже рта разинуть и все съ этой скверной, какой-то насмѣшливой улыбкой. О, да она просто смѣется надо мной! Тутъ нечего и толковать! Я сорвалъ съ головы повязку, взялъ шляпу и началъ разскланиваться.-- "А въ Екатерингофъ? развѣ не поѣдете съ нами?"-- "Извините меня, Варвара Ѳедоровна, у меня теперь такъ много занятій."

Продолжая разговаривать, Варвара Ѳедоровна дала мнѣ замѣтить, что завтра въ три часа ни папенька ни маменька не будутъ дома.

Вотъ что: вѣрно родители держатъ ее въ рукахъ! Хорошо, отложимъ до завтра!

На другой день ровно въ три часа я уже былъ передъ домомъ достойнаго Ѳедора Ѳедоровича; такъ и есть, Варинька у окна! Только съ ней кто-то еще; или нѣтъ! Мелькнуло что-то бѣлое; вѣрно мнѣ показалось! Я безъ церемоній влетѣлъ въ комнату и, разумѣется, очень жалѣлъ, что не засталъ Ѳедора Ѳедоровича. Мнѣ, видите ли, надобно было знать, когда состоялось положеніе о невлюбленіи себя во многихъ и какое за неисполненіе "сего" положено наказаніе. Варвара Ѳедоровна, за отсутствіемъ отца исправлявшая его должность, сама взялась растолковать мнѣ это положеніе какъ сейчасъ увидите.

У насъ завязался очень дѣльный разговоръ о вчерашнемъ гуляньѣ. Отъ гулянья я перешелъ къ моей персонѣ, отъ моей персоны къ моему сердцу, а тамъ, что долго думать.... бацъ на колѣна!-- "Варвара Ѳедоровна, я васъ обожаю!"

Ха, ха, ха!... Варвара Ѳедоровна каталась со смѣху. Вотъ тебѣ разъ! Подождите еще, это не все. Вдругъ раздается хохотъ въ ближайшей комнатѣ и оттуда выбѣгаютъ -- кто же? Софья Николаевна и Елизавета Захаровна!

Къ счастію, шляпа была у меня въ рукахъ. Въ ту же минуту я обратился въ бѣгство. Всѣ три фуріи, да, фуріи, будь онѣ во сто разъ лучше, кричали мнѣ: --"Адамъ Адамовичъ, подождите, подождите! "

Я бѣжалъ какъ сумасшедшій, размахивалъ тростью, толкалъ проходящихъ и въ величайшей ярости явился домой. Испуганный Назаръ получилъ отъ меня пощечину и вытолканъ за дверь, которую я тотчасъ же заперъ чтобъ остаться одному.

Ужасно, ужасно! и кто-же это все сдѣлалъ? дѣвушка съ голубыми глазами! Вѣрьте послѣ того поэтамъ, которые? такъ много толкуютъ о голубыхъ глазахъ! и вѣдь была же глупость съ моей стороны не разсудить, что женщины не могутъ ничего держать въ секретѣ, а тѣмъ болѣе, когда получили отъ кого-нибудь признаніе въ любви. Во всякомъ случаѣ это такое несчастіе, это такой срамъ, котораго нельзя вынести! Самъ виноватъ, такъ самъ и накажу себя! Я не долженъ жить, сейчасъ же въ Неву! Непремѣнно!

Впрочемъ, къ Невѣ далеко бѣжать! Нѣтъ ли дома чего-нибудь. Жаль, что не купилъ пистолетовъ, а продавались очень дешево, и теперь пригодились бы! Да всё-равно, вотъ бритвы. Кстатѣ, пріятель мой Мартынъ Мартыновичъ недавно даль мнѣ наставленіе, какъ можно хорошо и систематически зарѣзаться. Чувствительныя сердца! если вамъ прійдетъ фантазія рѣзаться бритвами, слѣдуйте всегда наставленію моего друга Мартына Мартыновича: не рѣжьте себѣ горла, это слишкомъ долго и мучительно; а найдите только большую жилу, идущую отъ правой руки къ уху. Перерѣжьте ее -- и дѣло съ концемъ! А лучше всего посмотрите какъ я сдѣлаю!

Я ощупываю жилу, о которой говорилъ Мартынъ Мартыновичъ, беру бритву, и на подобіе Нерона восклицаю: --"O свѣтъ! какого ты лишаемся великаго писателя. А вы, злыя творенія, женщины, Фуріи! вы не умѣли цѣнить такого прекраснаго человѣка, такъ вотъ вамъ..." Я складываю бритву, кладу ее на мѣсто и ложусь спать.

"Спи, другъ мой, до радостнаго утра!" -- "Спи, милый другъ, сномъ безпробуднымъ!" -- "Уснулъ на вѣки!" -- "Спитъ вѣчнымъ сномъ!" -- Такъ гласятъ надгробныя надписи, такъ поютъ съ покаломъ въ рукахъ на обѣдѣ по усопшемъ поэты! Изъ этаго я очень основательно заключилъ, что смерть есть вѣчный сонь. Слѣдовательно сонъ, и объ этомъ кто-то говорилъ, есть временная смерть. Неужели же за временное дурачество я накажу себѣ вѣчною смертію! Это было бы по-Драконовски! Вотъ почему, вмѣсто того чтобъ рѣзаться, я летъ спать. Господа отчаянные, одержимые сплиномъ, господа дуэлисты, я вамъ совѣтую брать съ меня примѣрь: не давитесь, порѣжьтесь, не стрѣляйтесь, а ложитесь лучше спать.

Надобно ли говорить, что я спалъ безпокойно, хоть и долго. Весь вечеръ и всю ночь мнѣ слышался этотъ ужасный хохотъ. Въ заключеніе, цѣлый полкъ дѣвъ, старыхъ и молодыхъ, въ чепцахъ, шляпкахъ и прическахъ, съ глазами голубыми, черными, сѣрыми, красными, зелеными, окружилъ меня. Все это вертѣлось, прыгало, шумѣло, хохотало, показывая на меня пальцами и кричало:"Вотъ онъ, вотъ женихъ, ха, ха, ха, женихъ, женихъ!" Потомъ всѣ кинулись меня щипать и царапать. Я вскочилъ какъ сумасшедшій.

Ужъ осемь часовъ утра.-- "Назаръ, ей Назаръ!" Нѣтъ отвѣта. Отправляюсь въ переднюю,-- двери заперты, а мой бѣдный Назаръ подослалъ подъ себя рогожку и преспокойно спитъ въ сѣняхъ.

Раздумавши хорошенько, я началъ хохотать ладъ собой и потомъ превесело пошелъ къ должности. По чему знать, можетъ-быть все это къ лучшему, какъ говорилъ извѣстный вамъ философъ Панглось.

Однако жъ на третій день тоска начала одолѣвать меня. Ну, какъ жить безъ любви и ни о комъ не мечтать! Нѣтъ, надобно опять что-нибудь начать. Кажется Левъ Львовичъ не знакомъ съ Ѳедоромъ Ѳедоровичемъ; а Олинька-то не дурна! Какъ я глупо дѣлаю, что такъ давно не хожу къ нему.

19 Маія 1823 года, ровно въ три часа пополудни, вышелъ я отъ должности. День былъ прекрасный, тепло какъ въ іюлѣ, тринадцать градусовъ въ тѣни! Я не знаю, кто первый выдумалъ жаловаться на петербургскій климатъ? это, вѣроятно, человѣкъ ни чѣмъ недовольный; петербургскій климатъ дурень, когда въ маіѣ мѣсяцѣ тринадцать градусовъ тепла и все покрыто зеленью! когда въ Милютиныхъ лавкахъ, въ оранжереяхъ Аптекарскаго Острова и на Биржѣ поспѣваютъ ягоды и плоды всякіе, какіе вамъ угодно: земляника, вишни, яблоки, сливы, апельсины, персики, ананасы! когда красуются кедры, пальмы, чайное дерево, кофейное дерево и прочее! когда прилетаютъ къ намъ канарейки, жаворонки, соловьи, попугаи, устрицы! Нѣтъ, вы несправедливы, господа, въ отношеніи къ Петербургу! Что вы не можете всѣмъ этимъ пользоваться, такъ вольно вамъ было пріѣхать сюда безъ копѣйки денегъ! Тутъ ни Петербургъ ни климатъ его ни мало не виноваты!-- "Нѣтъ, виноваты! кричатъ мнѣ тѣ, у которыхъ карманы потолще: сколько болѣзней мы должны вынести!-- "Вотъ что правда, то правда: петербургскій климатъ очень дуренъ на счетъ этаго! Если, напримѣръ, вы скушали три сотни устрицъ и выпили дюжину шампанскаго,-- непремѣнно захвораете! и за дѣло вамъ! Впередъ не кушайте устрицъ и не пейте шампанскаго одни а пригласите пріятелей!

Ясно, кажется, что на этотъ разъ я не былъ голоденъ, если пустился разсуждать и шелъ тихимъ шагомъ.

-- "Здравствуйте, Адамъ Адамовичъ!" Вотъ тебѣ разъ! Ольга Львовна.-- "Здравствуйте, Ольга Львовна, вы еще не на дачѣ?" -- "Нѣтъ, а сего дня переѣзженъ." -- "Куда?" -- "На Черную рѣчьку." -- "Папенька вашъ дома?" -- "Нѣтъ, онъ еще у должности." -- "А маменька?" -- "Маменька дома и хлопочетъ о перевозкѣ." -- "Такъ я помогу ей." -- "Сдѣлайте милость!"

Вотъ я и въ комнатѣ и, вмѣсто того чтобъ помогать Аннѣ Михайловнѣ, усѣлся преспокойно подлѣ Ольги Львовны. А Ольга Львовна мила несказанно! Но будь она милѣе во сто разъ, а ужъ я слуга покорный, въ любви объясняться не буду; меня проучили! И въ самомъ дѣлѣ, кромѣ нѣсколькихъ страстныхъ взглядовъ, я не позволилъ себѣ ничего лишняго. Сильно хотѣлось мнѣ спросить, знакома ли Ольга Львовна съ моими тремя врагами; но это значило бы обнаружить мои дурачества и я рѣшился лучше замѣчать по ея обращенію: малѣйшая улыбка, малѣйшая иронія на лицѣ -- и я бѣгу безъ оглядки! Но ни одно слово, ни одинъ взглядъ Ольги Николаевны не подали мы и повода думать, что она знаетъ о моихъ похожденіяхъ Она, или хитрить, или со всѣмъ не знакома съ тѣми тремя пріятельницами....

-- "Что это матушка! я хлопочу, а ты.... А! да вы тутъ вдвоемъ. Здравствуйте Адамъ Адамовичъ; извините насъ, пожалуйста, мы перебираемся на дачу." Я взялся за шляпу.-- "Я завтра прошу васъ покорно къ намъ на цѣлый день: завтра вѣдь день рожденья Олиньки и мы хотимъ его праздновать на дачѣ."

-- "Ахъ папа, какъ вы вдругъ подкрались!"-- "Ба, ба, ба, Адамъ Адамовичъ! Насилу-то вспомнили объ насъ!" -- "Не совсѣмъ во-время пришелъ Левъ Львовичъ." -- "Это какъ?" -- "Ваша супруга и дочь въ хлопотахъ теперь."

-- Пускай ихъ хлопочутъ, мы только о себѣ будемъ хлопотать. Пойдемте-ка ко мнѣ въ кабинетъ, я вамъ чудесную вещицу покажу.

Ну, попался я! Какая же у него можетъ быть чудесная вещица, кромѣ Олиньки.

Мы вошли въ кабинетъ. Онъ былъ весь набить книгами; однако жъ Левъ Львовичъ привелъ меня въ самый уголъ, и остановись показывалъ съ торжественнымъ видомъ на недавно поставленный шкапъ.--"Вотъ они, батюшка Адамъ Адамовичъ, всѣ тутъ, посмотрите сами."

Я читалъ на корешкахъ книгъ, начиная съ первой: "Моисей", "Иродотъ", "Ктезій," "Ѳукидидъ", "Аристовулъ", "Полибій." -- "Что жъ это? Исторія?" -- "Читайте, читайте любезнѣйшій!"-- "Саллюстій"; "Діонисій Галикарнасскій", "Діодоръ Сицилійскій", "Юлій Цезарь", "Трогъ", "Помпей," "Юстинъ", "Корнелій Пенотъ." -- "Да, это хорошія вещи!" сказала я, чтобъ отвязаться отъ Льва Львовича.-- "Читайте, читайте, мой милый!"--"Титъ Ливій", "Валерій Максимъ", "Веллей Патеркулъ",-- ну, словомъ, всѣ заглавія книгъ я долженъ былъ прочитать до самаго конца.

-- "А? что вы на это скажете!" -- "Прекрасное собраніе, Левъ Львовичъ!"

А всё-таки Ольги Львовны тутъ не достаетъ.

-- "Да-съ, могу похвалиться, что вся древняя исторія здѣсь у меня на лицо; теперь я занимаюсь собираніемъ историковъ среднихъ вѣковъ -- это но труднѣе. А когда соберу всѣ источники, приступлю... скажу вамъ по секрету, Адамъ Адамовичъ, только по говорите объ этомъ женѣ, -- я хочу писать исторію!" -- "Прекрасное намѣреніе, Левъ Львовичъ! и если угодно, я вамъ могу предложить идею, совершенно новую; вы можете развернуть се въ вашемъ сочиненіи." -- "Любопытенъ знать!" -- Мы сѣли на диванъ.

-- Почтеннѣйшій Левъ Львовичъ, всѣ люди шутили, дурачились, шалили на свѣтѣ, подстрекаемые и соблазняемые женщинами! Можете послѣ этаго себѣ представить какъ смѣшны возгласы господъ историковъ: "Исторія есть зерцало событіи, путь, которымъ судьба ведетъ человѣчество Богъ зпасть къ какимъ цѣлямъ, исторія есть то, исторія есть другое!"Ничего не бывало! Исторія, просто, есть картина людскихъ дурачествъ. Производители этихъ дурачествъ -- мужчины, побудительницы -- женщины. Люди бѣснуются, дурачиться, рѣжутъ другъ друга, наряжаются шутами, хотятъ быть владыками, богачами, и, увѣряю васъ, не для себя, а длятого только чтобъ женщины, смотря на нихъ сказали: "Вотъ молодцы!" Возьмемъ пару примѣровъ: спрашиваю васъ, за чѣмъ несло этаго шута Дарія Истаспа въ Грецію, гдѣ онъ и его достойный сынокъ сгубили столько милліоновъ шутовъ своихъ подданныхъ? За тѣмъ, что его женѣ хотѣлось покушать аттическихъ фигъ!-- "О Афиняне! если бъ вы знали, какимъ опасностямъ я подвергаю себя, чтобъ заслужить вашу похвалу," воскликнулъ, переходя Гиаспъ, величайшій изъ шутовъ древности, такъ называемый Герой Македонскій. Проговорился; онъ хотѣлъ сказать: "О Афинянки!" такъ и въ средней исторіи, такъ и въ новой. Чего мы добиваемся, куда мы стремимся? Богъ знаетъ! Женщины говорятъ намъ: "Ты долженъ имѣть вотъ что, ты долженъ быть вотъ чѣмъ,"-- и мы хлопочемъ, суетимся, кланяемся, получаемъ щелчки но носу, и для чего?..... Просто..... длятого только чтобъ угодить женщинамъ, чтобъ исполнить ихъ желаніе! Однако жъ я нахожу, что женщины, именно по этому, и необходимы на свѣтѣ: это дѣятели, это пружины, заставляющія двигаться механику обществъ человѣческихъ и поддерживающія ея дѣятельность. Вотъ вамъ идея, Левъ Львовичъ! не знаю, пользовался ли ею кто-нибудь при чтеніи и сочиненіи исторіи, но если бъ я мѣтилъ въ историки какъ вы, я бы именно на ней основалъ всѣ мои историческіе выводы.

-- Ха, ха, ха! потѣшили вы меня, Адамъ Адамовичъ! я не знаю, справедливо ли это въ отношеніи къ исторіи; но въ отношеніи ко мнѣ, скажу вамъ откровенно, очень справедливо! Вы знаете мою страсть къ наукамъ, -- я не ищу ни повышеній, ни чиновъ; а жена вывезла меня въ Петербургъ, заставляетъ служить, хлопотать о наградахъ. Не дальше какъ вчера долженъ былъ ѣхать къ министру, просить чинъ статскаго совѣтника. Я ему такъ и сказалъ: ваше высокопревосходительство! очень знаю, что я не заслужилъ этого чина, но будьте милостивы, осчастливьте мое семейство! Жена не здорова и не хочетъ выздоравливать, пока я не получу чина. Онъ посмѣялся и отказалъ, а я долженъ быль сказать Аннѣ Михайловнѣ, что министръ обѣщалъ. Нельзя иначе, она пролежала бы Богъ знаетъ сколько времени; а теперь здоровехонька!

Левъ Львовичъ вдругъ притихъ. Я оглянулся: за мной стояла Анна Михайловна.

-- "Онъ васъ замучаетъ, батюшка Адамъ Адамовичъ." -- "Совсѣмъ нѣтъ, Адамъ....." -- "Не говори, не говори, ты всѣмъ надоѣдаешь съ твоими книгами!-- Затѣмъ она схватила Льва Львовича подъ руку и повела его обѣдать.-- О, да баба то герой! Ужъ свататься ли мнѣ на Олинькѣ? Вѣдь она меня съѣстъ.

-- Сядьте-ка сюда, Адамь Адамовичъ; что вы лучше любите супъ или..... Олинька! comment tu te tiens, ma chère amie.

Ужъ конечно что я лучше люблю Олиньку, однако жъ попросилъ супу.-- "А библіотека-то у меня....." началъ Левъ Львовичъ, робко поглядывая на жену.-- "Полно, полно, батюшка, съ твоей библіотекой; дай отдыхъ Адаму Адамовичу.... Вотъ извольте жить съ этакимъ..... Иванъ, что жъ ты обносишь Адама Адамовича!... Заберется въ свою библіотеку и знать ни чего не хочетъ, а я хлопочи..... Кто это тамъ расходился въ диванной? нашли время гулять!.... Не повѣрите, Адамъ Адамовичъ, слегла въ постель!... Да хоть бы по службѣ подвигался: а то вотъ третій годъ служить и не можетъ получить.... Рябчиковъ почему не подаете!..."

Въ такомъ тонѣ продолжала Анна Михайловна разговоръ до самаго конца обѣда. Я не осмѣлился бросить ни одного страстнаго взгляда на Ольгу Львовну. Послѣ обѣда Левъ Львовичъ тянулъ меня опять въ библіотеку, однако жъ я убѣжалъ какъ-можно скорѣе домой.-- "Не забудьте объ насъ завтра!" кричала мнѣ вслѣдъ Анна Михайловна.

На другой день, ровно въ часъ, отправился я на дачу къ Льву Львовичу, чтобы поздравить Ольгу Львовну, а потомъ погулять до обѣда.

Къ дому Льва Львовича надобно было проходить черезъ садъ. Вотъ счастье! Нахожу Оленьку въ саду и одну.-- "Честь имѣю васъ поздравить Ольга Львовна съ днемъ рожденія и желаю".... Сами знаете какъ говорятся подобныя поздравленія. Затѣмъ я сѣлъ подлѣ нея на скамѣйкѣ въ тѣни кустовъ. Не имѣя передъ глазами матери, Ольга Львовна была гораздо развязнѣе. Сердце мое сильно билось; это не къ добру, чтобъ не надѣлать опять глупостей!

-- Олинька! où êtes vous ma chère! Вотъ она! А мы тебя..... Ахъ Адамъ Адамовичъ, здравствуйте!"

Что жъ бы вы думали! Софья Николаевна, Варвара Оедоровна и Елизавета Захаровна стояли передо мной! Что тутъ дѣлать? Я находился въ самой невыгодной позиціи. Бѣжать невозможно: справа и слѣва густой кустарникъ, сзади бесѣдка, спереди отрядъ непріятелей. Оставалось -- или ретироваться въ бѣсѣдку и потомъ выскочить въ окно, или прорваться сквозь ряды непріятельскіе. На послѣднее я не имѣлъ довольно храбрости и рѣшился на ретираду. Вбѣгаю въ бесѣдку, но, о ужасъ! окно заколочено! Между-тѣмъ непріятели меня преслѣдовали.-- "Зачѣмъ вы отъ насъ бѣгаете, Адамъ Адамовичъ?" сказала Елизавета Захаровна.-- "Нечего дѣлать, мои прекрасныя побѣдительницы, сдаюсь въ плѣнъ." -- "А, господинъ Сердечкинъ, попались! А, вы хотѣли насъ одурачить." -- "Елизавета Захаровна, Бога вы не боитесь, можно ли такъ клеветать! Напротивъ я васъ люблю." -- "Право, сказала Варвара Ѳедоровна, а меня?" -- "II васъ также!" -- "А. меня? а меня?" -- "И васъ и васъ" -- "Прекрасно!" -- "Послушайте, да за что же мнѣ васъ ненавидѣть?" -- "Ха; ха, ха! и всѣхъ одинаково?.... "Одну какъ другую!" -- Съ хохотомъ отправились мы въ комнаты и тамъ шалуньи разсказали всѣмъ о моихъ проказахъ. Дѣлать нечего, обернулъ это дѣло въ шутку такъ надобно продолжать, и тутъ же, передъ обѣдомъ, я объяснился въ любви четыремъ дѣвицамъ и пяти замужнимъ! А за обѣдомъ.....

Опять обѣдъ! Пятый и послѣдній! Оттого-то такъ и длится моя біографія, что дѣло идетъ о любви и обѣдахъ; а я не могу обойтись безъ того и другаго и дѣлаюсь чрезвычайно разговорчивъ, когда говорю объ этихъ вещахъ. Но подождите, сейчасъ развязка! Такъ за обѣдомъ мнѣ досталось сидѣть йодлѣ какого-то незнакомаго господина.-- "Скажите, пожалуйста, спросилъ я его: кто этотъ, штабсъ-капитанъ кажется, не вижу звѣздочекъ, третій съ краю и что онъ нашелъ во мнѣ смѣшнаго?" -- "Этотъ, съ черными усами?" -- "Да." -- "Это женихъ Ольги Львовны." -- "Какъ?" -- "Да, дѣло уже слажено и сего дня, вѣроятно, объявятъ!" -- "Вотъ тебѣ разъ!.... Ну, а этотъ кавалерійскій маіоръ? онъ тоже какъ-то странно на меня смотритъ?" -- "А этотъ ухаживаетъ за Варварой Ѳедоровной и дѣло почти тоже слажено." -- "Нѣтъ, вы шутите!" -- "Спросите кого вамъ угодно. Странно, что до васъ не дошли слухи, когда всѣ объ этомъ знаютъ!..... "-- "А вотъ этотъ бѣлокурый господинъ, съ крестомъ на шеѣ?" -- "Поговариваютъ, что онъ метитъ на Софью Николаевну и дѣло тоже идетъ на ладь." -- "Не можетъ быть! Ужъ вы извините меня, я вамъ, просто, не вѣрю!" -- "Вѣрьте, или нѣтъ, какъ вамъ угодно; я говорю, что слышалъ. А впрочемъ, что жъ тутъ невѣроятнаго?"

Прекрасно, что тутъ не вѣроятнаго! А эти глаза, а эти искры, которыя перелѣтали ко мнѣ съ руку! Неужели все это физическій обманъ? Нѣтъ, онъ лжетъ, этотъ господинъ.

-- "Но этому вы скажете, что и Елизавета Захаровна также выходить за мужъ?" -- "Это еще ни откуда не слѣдуетъ." -- "Вы знаете на вѣрное, что она свободна?" -- Незнакомый господинъ съ удивленіемъ посмотрѣлъ на меня.-- "Да; а въ прочемъ вѣроятно и она не засидится долго; Елизавета Захаровна очень милая дѣвушка!" сказалъ онъ охорашиваясь.

"Здоровье жениха и невѣсты!" Закричалъ густынь басомъ отставный кирасирскій ротмистръ, дядя Ольги Львовны, поднимаясь со стула и задѣвъ меня огромными своими усами. Отчасу не легче! Я уже искалъ глазами шляпу, ожидая, что вслѣдъ за тѣмъ будутъ нить здоровье Софьи Николаевны и Варвары Ѳедоровны съ ихъ будущими. Однако жъ на этотъ разъ ограничились только Олинькой.

Шутка-то плохая, однако жъ! Я пошелъ послѣ обѣда раздумать о моемъ горѣ въ Строгоновъ садъ. Эта шутка сдѣлала то, что я потерялъ очень миленькую и богатую невѣсту. Теперь, если бъ я и въ самомъ дѣлѣ вздумалъ сдѣлать предложеніе Елисаветѣ Захаровнѣ, она мнѣ отвѣтитъ хохотомъ. За двумя зайцами погонится, ни одного ни поймаешь! Вотъ что значить слишкомъ на себя надѣяться! Приходится по необходимости искать невѣсты гдѣ-нибудь въ другомъ мѣстѣ. Кажется Семенъ Семеновичъ здѣсь живетъ, не пойти ли?.....

-- "Папенька, вѣдь это Адамъ Адамовичъ." -- "Гдѣ?" -- "А вотъ передъ нами. Здравствуйте Адамъ Адамовичъ!" -- "Ахъ, Боже мой, Вѣра Семеновна, Семенъ Семеновичъ!" -- "О чемъ вы такъ серіозно размышляете?" -- "О красотахъ природы." -- "А вы любитель природы?" -- "Непремѣнно, и красоты также." -- "Только при рода-то, кажется, на насъ сердится, сказала Вѣра Семеновна: посмотрите какъ она нахмурилась! А вотъ и дождь! Папа пойдемте по скорѣе домой." -- "Адамъ Адамовичъ, вы будете продолжать наслаждаться красотами природы, или пойдете съ нами чай кушать?" -- "Я выбралъ бы послѣднее, Семенъ Семеновичъ, потому что природа, какъ вы видите, со всѣми ея красотами и красавицами мнѣ измѣнила!"Пошелъ дождь и мы пустились бѣжать: Вѣра Семеновна закрывшись шалью, впереди, я за ней, Семенъ Семеновичъ за мной. Вѣроломная природа, вѣдь она женщина! Обливала насъ съ ногъ до головы. Переѣхавъ на плотикѣ черезъ Черную рѣчку мы очутились на дачѣ Семена Семеновича. Вѣру Семеновну спасла ея шаль, но мы съ ея достойнымъ родителемъ похожи были на пѣтуховъ, которыхъ мальчики для забавы купали въ рѣкѣ; Семенъ Семеновичъ не опустилъ этаго случая побранить порядочно петербургскій климатъ.

Ба, ба, ба, да Вѣра-то Семеновна не дурна! и состояніе у отца ея очень изрядное! Я тотчасъ началъ строить планы; но не достроилъ: Вѣра Семеновна разрушила ихъ, -- "Адамъ Адамовичъ, сказала она: а мы слышали про васъ пресмѣшную исторію! Говорятъ, вы хотѣли жениться, вдругъ на шести дѣвицахъ." -- "Въ Москвѣ прибавятъ вѣчно втрое! всего то на трехъ, и то не вдругъ." -- "Помилуйте, да какъ же это можно?" -- "Отчего жъ нельзя? я хотѣлъ сдѣлать какъ Рауль синяя борода." -- "Прекрасно! неужели вы такіе злые?" -- "Мужчины всѣ злые, развѣ вы не знаете?"

Поболтавъ съ Вѣрой Семеновной и ея отцомъ и выпивъ чашку чаю, я отправился домой съ уныніемъ въ душѣ, съ пустотой въ сердцѣ. Ахъ мнѣ это сердце! Если вздумаю другой разъ рѣзаться, ткну себя непремѣнно въ сердце, которое надѣлало мнѣ столько зла! Куда теперь сунешься? Всѣ знаютъ о моихъ проказахъ и вездѣ отвѣтомъ мнѣ будетъ хохотъ. Въ самомъ дѣлѣ, это такъ и было: въ трехъ домахъ съ богатыми невѣстами пробовалъ я заводить знакомство, вездѣ принимали меня хорошо, но, когда дѣло подходило къ развязкѣ, мнѣ отвѣчали: -- "Полноте, Адамъ Адамовичъ, вы васъ дурачите!"

Ахъ, Боже мой, да вѣдь не холостякомъ же оставаться! вскричалъ я, когда мнѣ стукнуло тридцать лѣтъ. Неужели я совсѣмъ не найду себѣ порядочной невѣсты? Не пуститься ли къ купцамъ! именно! я вамъ докажу, измѣнницы, насмѣшницы, что обойдусь и безъ васъ!-- "Эй, Назаръ! ты какъ-то говорилъ мнѣ, что надъ нами на чердакѣ живетъ сваха!" -- "Точно такъ-съ." -- "Веди се сюда!"

Черезъ полчаса, морщинистое лицо, затянутое въ коленкоровый чепчикъ, заглядывало ко мнѣ въ дверь. "Кто тамъ? "-- "Это я, батюшка Адамъ Адамовичъ, Соломонида Сидоровна." -- "Здравствуйте, матушки Соломонида Сидоровна, садитесь! Человѣкъ, попотчуй Соломониду Сидоровну чайкомъ. Говорить, что у тебя, бабушка, много на примѣтѣ невѣсть хорошихъ."

-- "Есть, батюшка Адамъ Адамовичъ, есть: видно, жениться хотите."-- "Да, имѣно такое желаніе" -- "Доброе дѣло, голубчикъ Адамъ Адамовичъ; а вамъ невѣсту-то какую надобно: изъ дворянскихъ, или изъ купеческихъ?" -- "Всё-равно!" -- "Изъ дворянскихъ-то, правда, не такъ чтобы слишкомъ богаты." -- "Ну такъ изъ купеческихъ." -- "Есть, батюшка Адамъ Адамовичъ, есть! А вамъ какъ, постарше, или помоложе?" -- "Ужъ конечно что помоложе." -- "Есть, отецъ родной Адамъ Адамовичъ, есть! А вамъ какъ"...-- "Да что тутъ долго говорить, мнѣ надобно невѣсту богатую, молодую и хорошенькую!".-- "Есть, есть, есть, кормилецъ Адамъ Адамовичъ!" -- "Какъ же ее зовутъ, кто она и сколько приданаго?" -- "Есть у меня двѣ, батюшка, одна-то не такъ хороша, а ужъ богата, Господи, какъ богата! Да она, видите ли, хочетъ за военнаго и чтобъ былъ съ бѣлымъ перомъ! А вотъ другая, Акулина Ѳедуловна, такъ ужъ такая красавица полная, да румяная." -- "Вотъ эту-то мнѣ и надобно!"

-- "И приданое хорошо, батюшка Адамъ Адамовичъ: каменной домъ въ Гороховой улицѣ, да двѣсти тысячъ деньгами, да еще кой-чего на пятнадцать тысячъ, да серебра на двадцать тысячъ, да платья и бѣлья всякаго разнаго на десять тысячъ." -- "Отца ея какъ зовутъ?" -- "Ѳедулъ Ѳедуловичъ, прозваніе Синегубовъ" -- "Такъ поговори же съ ними." -- "А вы бы, Адамъ Адамовичъ, на записочку написали: кто вы такіе и вашъ чинъ и имя. Прозвище-то, видишь-ли, у васъ такое мудреное, что никакъ неупомню!"

Я написалъ: "Титулярный совѣтникъ Адамъ Адамовичъ фонъ-Женигсбергь желаетъ вступить въ первый законный бракъ; отъ роду имѣетъ онъ тридцать лѣтъ, ростомъ высока и лицомъ, красивъ", и смѣясь, отдалъ старухѣ, вмѣстѣ съ десяти-рублевою ассигнаціею.

-- Поговорю, отецъ мой Адамъ Адамовичъ, поговорю. Сейчасъ же побѣгу.

Это было въ субботу. На другой день я еще былъ въ постели, а Соломонида Сидоровна уже дожидалась меня.-- "Ну что, бабушка?" -- "Говорила, Адамъ Адамовичъ: они поѣдутъ сегодня на Крестовскій, тамъ вы можете ихъ видѣть. Гуляютъ они всегда около нѣмецкаго трактира. Вы тотчасъ ихъ узнаете: Акулина Ѳедуловна будетъ въ розовой шляпкѣ, красной шалѣ и малиновомъ платьѣ, матушка ея въ темномъ капотѣ, а Ѳедулъ Ѳедуловичъ въ коричневомъ сертукѣ: бородка-то у него съ просѣдью!"

Комедія да и только! Я отправился на Крестовскій островъ. Въ самомъ дѣлѣ, не далеко отъ музыкантовъ, почти подлѣ самаго турецкаго барабана, который стукомъ своимъ заглушалъ весь оркестръ, сидѣло почтенное семейство.

Безъ дальнѣйшихъ церемоній я усѣлся подлѣ Ѳедула Ѳедуловича и началъ съ нимъ казенный разговоръ.-- "Прекрасное время сегодня." -- "Такъ-съ, отвѣчалъ Ѳедулъ Ѳедуловичъ: осмѣливаюсь васъ спросить, съ кѣмъ имѣю честь разговаривать?" -- "Я Адамъ Адамовъ фонъ Женисбергъ."

При этомъ, жена и дочь Ѳедула Ѳедуловича начали осматривать меня съ ногъ до головы. Акулина Ѳедуловна, кажется, не дурна, только ужъ черезъ чуръ толста и красна и глаза немножко телячьи.

-- "А вчера такъ дождь шелъ, продолжалъ я" -- "Такъ-съ, отвѣчалъ Ѳедулъ Ѳедуловичъ: не оченно хорошо было; да и не имѣлось надобности. Еслибы мы, примѣромъ будучи, въ деревнѣ жили и, такъ сказать, заимствовались хлѣбопашествомъ, то мы бы только и молили Бога что о хорошей погодѣ; затѣмъ, что въ теперешнее время производится пожинаніе хлѣбовъ-съ. А на счетъ того, что касается, вразсужденіи Петербурга, продолжалъ Ѳедулъ Ѳедуловичъ съ довольнымъ видомъ, поглаживая себя по бородкѣ и поглядывая на жену и дочь, удивлявшихся его краснорѣчію: такъ намъ лишь бы праздники были хороши. Въ праздники-то мы, сударь, Адамъ Адамовичъ, любимъ погулять, а особливо вотъ у меня хоть бы А куля, ужъ вези ее непремѣнно. Только то и твердить, что тятинька, говоритъ, поѣдемте на Крестовскій, или на Безбородкину дачу. Ну, а вѣдь въ будній день сами, милость ваша, изволите знать, что у всякаго своя работа: вотъ хоть примѣрно доложить, Акуля у меня все работаетъ, а не то такъ книгу читаетъ; вѣдь она у меня и французскому обучена-съ." -- "Это ваша дочка." -- "Да-съ, вотъ она, сказалъ Ѳедулъ Ѳедуловичъ, показывая на дочь: а вотъ это моя фамилія, Степанида Филипповна." Я раскланялся обѣимъ.

Весь этотъ разговоръ производился подъ оглушительнымъ ревомъ музыки какого-то армейскаго полка; симфонія кончилась; семейство Ѳедула Ѳедуловича встало и я перешелъ на сторону Акулины Ѳедуловны, чтобъ начать съ ней любезничать, но получалъ въ отвѣтъ только: "да-съ." -- "Нѣть-съ," "-- Точно такъ-съ," -- никакъ нѣтъ-съ".-- "Осмѣливаюсь васъ просить, сказалъ въ заключеніе Ѳедулъ Ѳедуловичъ, къ намъ завтрешняго числа чейку откушать!"

Богъ съ вами, достойный купчина съ вашими деньгами и домами, съ вашей дочкой и чейкомъ; ужъ лучше холостякомъ остаться.

Выслушайте меня, господа засѣдатели Гостинаго и другихъ дворовъ, лавокъ и магазиновъ, я разкажу вамъ анекдотъ. Сидѣлъ у меня на дняхъ мой пріятель, Григорій Григорьевичъ Грамотниковъ; Григорій Григорьевичъ изъ купеческихъ, но сдѣлалъ бы честь всякому дворянскому обществу; это купецъ, какихъ у насъ очень не много! Григорій Григорьевичъ кончилъ ученіе въ одномъ высшемъ учебномъ заведеніи; но не взялъ себѣ чина, присвоеннаго воспитанникамъ этаго заведенія, а рѣшился остаться въ купеческомъ званіи. Но окончаніи ученія Григорій Григорьевичъ, имѣя большія средства, отправился заграницу, былъ въ Англіи, Голландіи, Соединенныхъ-Штатахь; вездѣ учился. наблюдалъ, смотрѣлъ какъ производятся тамъ торговыя операціи и, наконецъ, съ огромнымъ запасомъ свѣдѣній возвратился въ отечество. Теперь онъ ворочаетъ милліонами и ведетъ заграничный торгъ. Такъ этотъ-то Григорій Григорьевичъ былъ у меня. Попались ему случайно на глаза С. Петербургскія Вѣдомости; онъ взглянулъ на нихъ и вздохнулъ.-- "Что вы нашли такаго трогательнаго въ Петербургскихъ Вѣдомостяхъ?" -- "Да вотъ, двѣ фамиліи пріѣхавшихъ въ столицу: гусарской поручикъ Длиннокафтанниковъ и коллежскій секретарь Коротконожкинъ." -- "Какъ, помилуйте, да это извѣстныя купеческія фамиліи! Я помню Длиннокафтанникова и Коротконожкина, которые вели огромную заграничную торговлю!" -- "Увы, отвѣчалъ Григорій Григорьевичъ" ни той и ни другой, *такъ какъ и множества другихъ, нѣтъ болѣе въ купеческомъ сословіи! Вы видите, одна попала въ гусары, другая въ чиновники, а это дѣти тѣхъ богатыхъ купцовъ, которыхъ вы знали; сами они умерли!" -- "Чтожъ, можетъ-быть они раззорились передъ смертью?" -- "Напротивъ, ихъ дѣла были лучше, нежели когда и и будь: они оставили сыновьямъ по десяти каменныхъ домовъ, по стольку же лавокъ и и о нѣскольку кораблей и милліоновъ въ оборотѣ." -- "Да какъ же случилось, что они бросили торговлю!" -- "Да такъ же, что получивши воспитаніе въ какомъ то пансіонѣ, самое модное, какъ говорили ихъ отцы, они сказали: фи, можно ли быть купцомъ! и пошли, одинъ въ гусары, а другой въ чиновники. Теперь у нихъ изо всего состоянія, оставленнаго отцами, едва сохранилось по одному дому, да и тѣ заложены! Такъ-то изчезаютъ у насъ лучшія купеческія фамиліи, а мѣста ихъ заступаютъ -- кто же? Вотъ этакой напримѣръ Синегубовь! Знаете ли кто онъ быль прежде? Вѣтошникъ, который кричалъ по дворамъ: "стараго платья продать." Не спорю, что надобно много ума и способностей, что бы отъ грошевой торговли перейти къ милліоннымъ оборотамъ; но, воля ваша, всё-таки онъ не въ состояніи управиться съ своими оборотами такъ, какъ управился бы человѣка истинно образованный, и вѣчно останется прикащикомъ какого-нибудь Англичанина или Голандца съ компаніею, который голъ какъ соколъ, и пріѣхалъ къ намъ торговать на наши деньги! А эти замашки мѣлочнаго торговца, это барышничество, это стараніе товаръ лицомъ продать, не заботясь о его внутреннемъ достоинствѣ, какими средствами истребите вы ихъ въ подобномъ выскочкѣ? Между-тѣмъ какъ они-то именно и поселяютъ презрѣніе къ нашему сословію, столь полезному и, слѣдственно, почтенному и благородному! Но и этотъ, вы видите, ужъ мѣтить отдать дочь за чиновника, а сына въ гусары; а какой-нибудь новый вѣтошникь заступить его мѣсто. Когда будетъ конецъ этому, Богъ знаетъ! Я знаю только, что пока эти превращенія по кончатся, купечество наше вѣчно останется такимъ, каково оно теперь. Что касается до меня, продолжалъ Григорій Григорьевичъ: сдѣлавши все, что могу для образованія моихъ дѣтей, я однако жъ имѣлъ бы столько твердости духу, чтобъ лишить ихъ наслѣдства, если бъ они вздумали оставить купеческое званіе."

Что, еслибы всѣ торгующіе разсуждали такъ, какъ Григорій Григорьевичъ, если бъ всѣ они получали такое воспитаніе, какъ мой пріятель и давали такое же своимъ дѣтямъ! О, какія блаженныя времена настали бы тогда для насъ, класса потребляющаго! Мы не платили бы за каждую вещь въ четверо дороже въ иностранныхъ магазинахъ, не покупали бы гнилаго сукна, чтобъ не платить портному по пятнадцати рублей лишнихъ на аршинъ, не пили бы чаю съ копорской травой, не покупали бы подкрашенныхъ кошекъ вмѣсто бобровъ, уксусу вмѣсто Рейнвейна! А главное, мы не бѣгали бы купеческихъ обществъ, а искали бы ихъ!

Что, господа, не правду ли говорилъ Григорій Григорьевичъ? вѣдь сущую правду. Правда глаза колетъ. За дѣло! Не выдавайте впередъ вашихъ дочерей за чиновниковъ и военныхъ! И право удивительно какъ вы до сихъ поръ не догадались, что они женятся не на дочеряхъ вашихъ, а на деньгахъ......

Все это прекрасно, а жениться-то я всё таки долженъ.-- "Нѣтъ, не долженъ, говорить мнѣ пріятель мой Карлъ Карловичъ." -- "Это почему?" -- "Потому что, батюшка, вамъ сорокъ лѣтъ и пора перестать дурачиться; а главное, по слѣдующему расчету: если четырехъ женщинъ довольно было, чтобъ разгласить объ васъ въ городѣ, имѣющемъ пять сотъ тысячъ жителей, то конечно теперь, когда вы разсказываете о вашихъ шалостяхъ во всеуслышаніе, всѣ богатыя невѣсты будутъ отъ васъ бѣгать." -- "Да, богатыя, такъ; а бѣдныя разсуждаютъ иначе, а я намѣренъ жениться на бѣдной дѣвушкѣ. Что касается до того, что мнѣ сорокъ лѣтъ, то, Господи помилуй, женятся и осьмидесяти и случается иногда, что остаются безъ украшеній на головѣ. Такъ это дѣло рѣшеное, полно гоняться за богатыми, женюся на бѣдной и буду, вы увидите, какъ я буду счастливъ."

НРАВОУЧЕНІЕ.

Дано сіе за собственноручнымъ моимъ подписаніемъ всѣмъ занимающимся ловлею богатыхъ невѣстъ. Я въ чемъ оно состоитъ, тому слѣдуютъ пункты:

Пунктъ первый. Если вы ищите богатой невѣсты, обращайте главное вниманіе на то, чтобъ сердце ваше не принимало въ этомъ никакаго участія, иначе все испортите; потому что это дѣло не сердечное, а чисто денежное, спекулятивное. Человѣку съ чувствительнымъ сердцемъ въ этомъ случаѣ бѣда!

Пунктъ второй. Если вы рѣшились и нашли богатую невѣсту, остановитесь на ней и отнюдь не перемѣняйте, иначе съ вами случится тоже, что и со мной. Для того не надобно только торопиться, а прежде смотрѣть и выбирать.

Пунктъ третій. Когда вы собираетесь жениться или уже женились на богатой, вооружитесь всею твердостію характера и постарайтесь взять ее въ руки. Если вы не можете этаго, лучше не женитесь! И просто съ женами трудно ладить, но съ женами, которые насъ кормятъ, поятъ, одѣваютъ и обуваютъ, тутъ надобно величайшее искуство и умѣнье; иначе жена будетъ попрекать васъ каждымъ кускомъ хлѣба, каждымъ рублемъ, который она дастъ на ваши расходы и наконецъ, просто, сядетъ вамъ на плеча, да и поѣдетъ куда ей угодно. Спору нѣтъ, пріятію иногда поносить хорошенькую жену на рукахъ; но на плечахъ, -- это слишкомъ тяжело и особливо когда она вамъ дастъ безпрестанно щелчки по носу!

Заключеніе. Господа искатели богатыхъ невѣсть! послушайтесь меня, бросьте это ремесло, право оно ни куда "сгодится! Будемъ лучше трудиться, пріобрѣтать сами и женимся всѣ на бѣдныхъ дѣвушкахъ. Это гораздо лучше! Подумайте только, сколько милыхъ дѣвушекъ избавимъ мы отъ стараго дѣвства, а общество отъ сплетней. Я по-крайнѣй-мѣрѣ это сдѣлаю, и прошу васъ, достойные читатели, ко мнѣ на свадьбу.

Однако жъ пора кончить; наговорилъ пустяковъ довольно; прощайте!

А мнѣ ужъ дайте отдохнуть,

Меня насилу крылья носятъ!

Адамъ фонъ Женигсбергъ.

"Сынъ Отечества", No 23/24, 1840

Оставить комментарий Ефебовский Павел Васильевич (bmn@lib.ru) Год: 1840 Обновлено: 09/08/2024. 85k. Статистика. Повесть: Проза Проза	Скачать FB2 Ваша оценка:

Ефебовский Павел Васильевич Адам Адамович фон Женихсберг, или Ловля невест

НРАВОУЧЕНІЕ.

Ефебовский Павел Васильевич
Адам Адамович фон Женихсберг, или Ловля невест