Эфрон Савелий Константинович
Тайная типография

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Книгоиздательство газеты "ВѢЧЕ".

Москва, Петровка, Петровская линія.

С. К. Литвинъ.

СМУТЬЯНЫ.

Очерки и разсказы изъ жизни женевскихъ бунтарей.

МОСКВА.
Типографія В. А. Ждановичъ, Большая Дмитровка. д. No 5.
1907.

   

Тайная типографія.

I.

   Въ Университетскомъ саду, въ Женевѣ, городской оркестръ давалъ свой обычный, ежедневный концертъ. Публики собралось очень много; столики предъ открытой эстрадой были заняты. Не хватало мѣстъ, и большое количество народу слушало концертъ стоя. Публика молча, съ сосредоточеннымъ видомъ и медленно тянула изъ высокихъ боковъ пиво и не прослушала ни одной піесы безъ того, чтобы не награждать плохихъ музыкантовъ шумными апплодисментами.
   У самой эстрады, за круглымъ столикомъ, сидѣло человѣкъ пять, которые своими манерами выдѣлялись изъ окружающей публики. Они не обращали вниманія на со всѣхъ сторонъ раздававшіяся "т-ссъ" и продолжали шумно разговаривать, сопровождая свои разговоры размашистыми жестами и тѣлодвиженіями. Дошло, наконецъ, до того, что одинъ изъ этой компаніи всталъ съ своего мѣста и закричалъ на своего собесѣдника. Публика встрепенулась, и со всѣхъ сторонъ послышались односложные, угрожающіе звуки, призывавшіе нарушителя тишины къ порядку. Расходившійся субъектъ обвелъ злымъ взглядомъ публику, громко выругался по-русски и усѣлся опять на мѣсто. Оркестръ продолжалъ играть, и цѣлый полкъ вымуштрованныхъ гарсоновъ беззвучно, никого не задѣвая, продолжалъ шмыгать по узкимъ проходамъ между столиками съ громадными подносами, уставленными кружками.
   На довольно значительномъ разстояніи отъ эстрады, въ. глубинѣ сада, сидѣли трое за бутылкой краснаго вина, и, повидимому, не интересуясь концертомъ, тихо разговаривали между собой. Когда случился казусъ съ буйнымъ субъектомъ, старшій изъ собесѣдниковъ приподнялся съ своего мѣста, впился проницательнымъ взглядомъ на нарушителя порядка и, усѣвшись опять, съ ироніей произнесъ по-русски:
   -- Однако-жь, наши и тутъ не стѣсняются.
   -- Поживите, не то еще увидите, Арсеній Аполлоновичъ,-- отвѣтилъ ему съ улыбкой младшій изъ его собесѣдниковъ.
   -- Вы знаете этого господина?-- спросилъ тотъ.
   -- Какъ-же, какъ-же, еще-бы,-- отвѣтилъ онъ, опять самодовольно улыбаясо.
   -- Знакомы съ нимъ?
   -- Давно ужъ успѣлъ. Вчера даже обѣдомъ угостилъ этого самаго. Фамилія его Копытенскій... Извѣстный забулдыга и пьяница. Его изъ двухъ кантоновъ успѣли выслать: изъ одного за нищенство, а изъ другого за то, что въ пьяномъ видѣ, во время драки, откусилъ у жандарма кончикъ уха... Послѣ дарового обѣда Копытенскій до того расчувствовался, что самъ выложилъ предо мною всѣ свои похожденія.
   Арсеній Аполлоновичъ погладилъ лѣвой рукой свои пышные баки, поправилъ на носу золотое, массивное пенснэ и задумался...
   Воспользуемся этимъ временемъ и познакомимъ читателя съ этими тремя личностями.
   Арсеній Аполлоновичъ Б--еръ былъ красивый мужчина. На видъ ему можно было дать не болѣе 40 лѣтъ, хотя онъ былъ и близокъ къ пятому десятку. Одѣтъ просто, но безукоризненно. Нѣсколько выше средняго роста, съ выхоленными руками, съ тщательно расчесанными баками и большими голубыми глазами, онъ производилъ впечатлѣніе человѣка добродушнаго и, пожалуй, недалекаго. Но стоило только повнимательнѣе присмотрѣться къ складкѣ его губъ и его самоувѣреннымъ и рѣшительнымъ манерамъ -- это былъ человѣкъ съ волей и привыкъ приказывать. Говорилъ онъ тихо, и его мягкій теноровый голосъ проникалъ и успокаивалъ. Вѣчно невозмутимый и улыбающійся, онъ умѣлъ заставлять людей высказываться, располагая ихъ въ свою пользу. Собесѣдникъ представлялъ съ нимъ контрастъ. Высокій, худой брюнетъ, съ черными безпокойными глазами, съ худымъ чахоточнымъ лицомъ, съ длиннымъ кривымъ носомъ, съ торчащими коротко остриженными волосами,-- онъ имѣлъ видъ какой-то хищной птицы. Онъ брилъ бороду и усы и, если-бъ не новый костюмъ, дѣлавшій его похожимъ на учителя словесности съ "направленіемъ",-- его-бы можно принять за офиціанта плохого трактира. Надтреснутый, сиплый басъ его какъ-то странно и непріятно чередовался съ мягкимъ теноровымъ голосомъ Арсенія Аполлоновича. Фамилія его была Сухомлинскій. Третій членъ этой компаніи былъ, очевидно, происхожденія семитическаго, хотя по-русски говорилъ чисто, безъ акцента, и фамилія его оканчивалась на овъ -- Осипъ Николаевичъ Сумовъ. Это былъ еще молодой человѣкъ. Онъ старался изо всѣхъ силъ скрывать свое семитическое происхожденіе, но его длинный горбатый, типичный носъ, курчавые волосы и широкій ротъ и манера говорить выдавали его. Онъ вы давалъ себя то за армянина, то за грека.
   Оркестръ вдругъ смолкъ на шумномъ аккордѣ. Арсеній Аполлоновичъ вышелъ изъ своей задумчивости.
   -- Антрактъ, что-ли?-- спросилъ онъ.
   -- Полагать надо, отвѣтилъ Сумовъ, приподнявшись съ мѣста.-- Музыканты расходятся.
   -- Скучно, однако, господа, сидѣть такъ. Не присоединиться-ли къ этой компаніи? Можетъ представится случай немедленно къ дѣлу приступить.
   -- Какъ хотите,-- отвѣтилъ Сухомлинскій.
   -- А вы что скажете?-- обратился Арсеній Аполлоновичъ къ Сумову.
   -- Къ вашимъ услугамъ.
   Всѣ трое поднялись.
   -- Позвольте васъ, господа, познакомить съ соотечественниками,-- развязно произнесъ Сумовъ, когда они подошли къ столу у эстрады, за которымъ сидѣла компанія русскихъ, въ томъ числѣ и тотъ, что обратилъ на себя общее вниманіе своимъ крикомъ.-- Представляю вамъ Арсенія Аполлоновича Б--ера. Сегодня только пріѣхалъ въ Женеву и прямо изъ отечества, а вотъ и г. Сухомлинскій, мой сосѣдъ по пансіону и старинный мой пріятель.
   -- А ты-то самъ, что за птица?..-- довольно враждебно перебилъ его Копытенскій.
   -- Развѣ вы меня не узнаете?-- смутился Сумовъ.
   -- Что-то не припомню. А, впрочемъ, подойди поближе, дай всмотрѣться въ тебя, авось припомню.
   -- Помилуйте, мы вчера съ вами вмѣстѣ обѣдали...
   -- Такъ это ты, значитъ, вчера угощалъ меня?
   Онъ сомнительно покачалъ головой, выдвинулъ впередъ свою квадратную голову и вперилъ мрачный взглядъ въ Сумова. На его испитомъ лицѣ проявилось нѣчто въ родѣ улыбки...
   -- Да, да, да... Теперь припоминаю: это дѣйствительно ты. Ну, что-же! Хорошо, это хорошо. А сегодня тоже чѣмъ-нибудь угостишь?
   -- Угощу, непремѣнно,-- ободрился Сумовъ.-- Но позвольте сначала познакомить вашихъ пріятелей съ соотечественниками.
   -- Лишняя церемонія, братецъ, а впрочемъ.. Я тебѣ помогу покончить съ этой китайщиной поскорѣе...
   Онъ съ усиліемъ приподнялся съ мѣста, покачнулся, ударилъ себя въ грудь и продолжалъ:
   -- Коли по всѣмъ формамъ, то по всѣмъ формамъ... Имѣю честь рррекомендоваться: азъ есмъ ipse... Андрей Михайловичъ, сынъ Копытенскій, а это мой пріятель "хохолъ"... Такова его кличка, а настоящая его фамилія только избраннымъ извѣстна.
   -- Будетъ! Садись!..-- перебилъ пьянаго высокій плечистый малый, среднихъ лѣтъ и сильнаго сложенія.-- Не будьте къ нему строги, обратился онъ къ Арсенію Аполлоновичу.-- Несчастная слабость: къ вечеру всегда невмѣняемъ. Позвольте ужъ мнѣ перезнакомить васъ со всѣми. Я буду Гласовъ, книгопродавецъ, типографъ и редакторъиздатель журнала "Бой". "Хохла" вамъ назвали, остается мнѣ только назвать вамъ Тутышкина и Бандуру,-- онъ указалъ на нихъ.-- А теперь,-- закончилъ Гласовъ,-- присосѣдьтесь.
   Гласовъ крикнулъ гарсону, чтобы подали три стула.
   -- Очень радъ познакомиться съ вами, считаю за честь,-- вѣжливо раскланялся Арсеній Аполлоновичъ, подавая всѣмъ поочередно руку,-- только объ одномъ я-бы попросилъ васъ, нельзя ли намъ помѣститься какъ-нибудь подальше отъ этой музыки, да и отъ публики тоже; спокойнѣе будетъ поболтать, да и выпить удобнѣе не у всѣхъ на виду...
   -- Отчего-же,-- согласился Гласовъ.
   Вся компанія перекочевала на новое мѣсто, за эстрадой.
   -- Чѣмъ прикажете угощать васъ?-- спросилъ Гласовъ.
   -- Для перваго знакомства, позвольте ужь мнѣ угощать,-- перебилъ Арсеній Аполлоновичъ.
   -- Извольте, извольте,-- поспѣшилъ согласиться Гласовъ, который угощать и не думалъ, а предложилъ, зная, что новый знакомый не допуститъ до этого.
   Арсеній Аполлоновичъ заказалъ.
   Не успѣлъ гарсонъ удалиться, какъ къ компаніи присоединилась новая личность -- Николай Ивановичъ Петровъ (знакомый уже читателю по первому разсказу), давно уже слѣдившій за Арсеніемъ Аполлоновичемъ, и очень заинтересовался, будетъ онъ угощать или нѣтъ. Когда увидѣлъ, что заказъ гарсону былъ сдѣланъ, Петровъ обрадовался и поспѣшилъ присоединиться къ компаніи. Но сообразивъ, что отъ благообразнаго и, повидимому, богатаго соотечественника, пожалуй, можно будетъ поживиться и не однимъ угощеніемъ, онъ рѣшилъ съ перваго пріема показать ему свое значеніе.
   -- Вѣдь это невозможно!.. Вѣдь это мерзко!.. гадко!.. Отвратительно!.. Своимъ поведеніемъ вы срамите эмигрантское общество!.-- Накинулся онъ на компанію.-- Помилуйте, мнѣ пришлось выдержать изъ-за васъ цѣлую бурю.. Буфетчикъ ругается, грозится отдать приказаніе не пускать русскихъ на музыку... Капельмейстеръ обиженъ до того, что руки мнѣ подать не хотѣлъ!.. И что это у васъ за страсть лѣзть впередъ, производить шумъ и чинить скандалы?.. Отъ тебя, Гласовъ, я этого не могъ ожидать... Слава Богу, знаешь ты Копытинскаго не первый день... Какъ это ты усѣлся съ нимъ на самомъ видномъ мѣстѣ?..
   Петровъ произнесъ свою тираду самоувѣреннымъ начальническимъ тономъ и однимъ глазомъ посматривалъ на Арсенія Аполлоновича, наблюдая, какое произведетъ на него впечатлѣніе.
   -- Помилуйте, Николай Ивановичъ, я-то тутъ при чемъ?-- оправдывался Гласовъ. Бывшій шутъ покойнаго Герцена не могъ не чувствовать нѣкоторой робости предъ бывшимъ секретаремъ своего патрона. Я присоединился къ нимъ, когда они уже заняли мѣста.
   -- Но ты долженъ былъ ихъ удерживать отъ скандаловъ.
   -- Легко сказать, удерживать... Кто удержитъ Копытинскаго, когда онъ готовъ?..
   -- Ну, не надо было присоединяться къ нимъ... Ты старый эмигрантъ, тебя всѣ знаютъ, и вдругъ въ компаніи съ этимъ отпѣтымъ!..
   -- Вы не очень-то, Николай Ивановичъ, нельзя ли полегче...-- вспылилъ Тутышкинъ.-- Какъ вы смѣете такъ разговаривать съ нами? Что вы за начальство? Вотъ, менторъ, нашелся!..
   -- Ты, дружище, не волнуйся,-- положилъ свою правую руку хохолъ на плечо Тутышкина.-- Развѣ ты не знаешь почтеннѣйшаго Николая Ивановича? Предлогъ нуженъ былъ, чтобы къ намъ присосѣдиться. Видитъ, что богатый баринъ въ нашу компанію попалъ. Ну, ничего, садись, братъ... И на твою долю консомація будетъ... Ха, ха, ха...
   Хохолъ засмѣялся раскатисто и зло вперилъ глаза въ Петрова.
   -- Народецъ!-- произнесъ сквозь зубы опѣшившій Петровъ и стѣснился.
   -- Садись-же, садись,-- съ ядовитой улыбкой приглашалъ его хохолъ.
   -- Садитесь, прошу быть знакомымъ, въ свою очередь, почелъ нужнымъ подтвердить Арсеній Аполлоновичъ.
   -- Петровъ, бывшій секретарь Герцена,-- отрекомендовался Николай Ивановичъ съ напускнымъ достоинствомъ, усѣлся рядомъ съ Арсеніемъ Аполлоновичемъ и чуть слышнымъ шопотомъ прибавилъ надъ самымъ его ухомъ:-- въ скверную компанію вы попали...
   Угощалъ Б--еръ компанію щедро: какъ только замѣтилъ, что чей-либо стаканъ или кружка опустѣли, спѣшилъ отдавать приказаніе наполнять. Самъ онъ пилъ мало. Сумовъ совсѣмъ не пилъ, а Сухомлинскаго, послѣ второго стакана краснаго вина, Арсеній Аполлоновичъ довольно рѣзко остановилъ, напомнивъ, что ему на слѣдующій день предстоитъ много поработать.
   -- Свою работу я всегда справлю,-- сурово протестовалъ было Сухомлинскій.
   Арсеній Аполлоновичъ только мелькомъ посмотрѣлъ на него и отодвинулъ стаканъ его подальше.
   Сухомлинскій весь побагровѣлъ отъ злости, но не возражалъ. Онъ уныло опустилъ голову и, въ угрюмомъ молчаніи, просидѣлъ до конца.
   Скоро изъ всѣхъ присутствовавшихъ только Петровъ, Гласовъ и отчасти хохолъ сохранили нѣкоторое подобіе людей; остальные перепились. Копытинскій тутъ же, сидя, заснулъ.
   Прошло около часа. Разговоръ между новыми знакомыми не особенно клеился; несмотря на всѣ старанія Арсенія Аполлоновича заставить кого-нибудь изъ нихъ разговаривать. А потому Арсеній Аполлоновичъ былъ очень доволенъ, когда гарсонъ попросилъ компанію перейти въ кафе, такъ какъ наступила пора тушить садовое освѣщеніе.
   -- Въ такомъ случаѣ, пора и по домамъ,-- заявилъ Арсеній Аполлоновичъ.
   -- Какъ по домамъ?-- встрепенулся Петровъ.-- Мы съ вами и познакомиться какъ слѣдуетъ еще не успѣли.
   -- Помилуйте, кто-же такую рань домой пойдетъ,-- присоединился къ нему Гласовъ.
   -- Никакъ этого невозможно!-- словно съ цѣпи сорвался Тутышкинъ.-- Вы насъ только-что успѣли разлакомить и уже хотите стрекача задавать... Нѣтъ, это не идетъ... Я человѣкъ рабочій, и меня только по губамъ мазать -- грѣшно; признаться, я полагалъ, что спервоначала вы намъ выпивку преподнесете, а потомъ и ужиномъ угостите... Знай я, что все ваше угощеніе только этимъ и кончится, даю вамъ слово рабочаго человѣка, я бы васъ не только въ свою компанію принимать не сталъ, но даже близко не допустилъ бы...
   -- Не обижайте-же насъ, взмолился Гласовъ.-- Посидите съ нами полчасика въ кафе.
   -- Ужь если такъ,-- улыбнулся Арсеній Аполлоновичъ,-- пожалуй, извольте, посижу еще съ вами.
   -- И ужиномъ угостите?-- спросилъ Тутышкинъ.
   -- Могу и ужиномъ угостить.
   -- Въ такомъ случаѣ, я, Тутышкинъ, даю вамъ слово рабочаго человѣка, что весь къ вашимъ услугамъ: буду брать на вашъ счетъ во всю... Довольны вы мной, соотечественникъ?.. Нѣтъ, вы не стѣсняйтесь, скажите: довольны вы мною?
   -- Весьма и очень...
   Компанія перекочевала въ кафе безъ Копытинскаго, который продолжалъ сидя спать на своемъ мѣстѣ. Арсеній Аполлоновичъ заикнулся было о томъ, что надо бы разбудить его и забрать съ собой, но хохолъ заявилъ, что незачѣмъ понапрасну безпокоиться, что Копытинскаго прислуга и мѣстная полиція знаетъ и не помѣшаетъ спать до утра. Если же разбудить его, то только лишнее безпокойство и непріятность. У Копытинскаго никакой квартиры нѣтъ, а забрать кому-нибудь его къ себѣ переночевать невозможно: очень во хмѣлю буенъ и въ драку лѣзетъ.
   Въ кафе Арсеній Аполлоновичъ заказалъ ужинъ, но напрасно онъ ожидалъ, что у Петрова, Власова и Тутышкина развяжутся языки. Какъ и прежде, они пили и ѣли молча, изрѣдка прерывая занятіе ничего нестоющими замѣчаніями о другихъ посѣтителяхъ кафе, помѣщавшихся въ залѣ, за другими столиками.
   Арсеній Аполлоновичъ началъ раскаяваться, что согласился остаться, но тутъ неожиданное событіе заставило встрепенуться всю компанію.
   Въ залу, словно ураганъ, стремительно ворвалась высокая молодая женщина довольно оригинальной красоты. По наружности нельзя было сразу опредѣлить, къ какой національности она принадлежитъ. Вихремъ пронеслась она по всей залѣ, быстро оглядывая публику, и, увидя кружокъ, направилась къ нимъ.
   -- Франциска Казиміровна!.. Какими это судьбами?..-- привсталъ ей навстрѣчу Гласовъ и подвинулъ ей свой стулъ.
   -- Очаровательница международная, откуда ты выискалась?..-- привѣтствовалъ ее Тутышкинъ.-- Небось, много пенендзовъ привезла... Вотъ кстати пожаловала... У насъ теперь кругомъ такая бѣднота!
   Петровъ тоже привсталъ, сдѣлавъ церемонный поклонъ Францискѣ, подалъ ей руку и произнесъ:
   -- Въ добрый часъ, почтеннѣйшая... Изъ какихъ странъ изволили пожаловать?..
   Франциска не сразу отвѣтила на посыпавшіеся на нее со всѣхъ сторонъ вопросы. Повидимому, чѣмъ-то раздосадованная, она быстрымъ движеніемъ переломила на-двое элегантный хлыстикъ, который держала въ рукахъ, и съ нескрываемымъ раздраженіемъ шумно бросила его на полъ.
   -- Какъ однако-жь мнѣ сегодня не везетъ,-- произнесла она, наконецъ, груднымъ шопотомъ, ни къ кому не обращаясь.-- Нѣтъ, господа, не могу... Это свыше силъ, продолжала она, уже обращаясь къ компаніи.-- Тутъ всякое терпѣніе лопнетъ... Нѣтъ ужь позвольте мнѣ вымѣстить мои неудачи хоть на этомъ. Она схватила со стола большой графинъ, съ силой бросила его на полъ, и онъ съ трескомъ разлетѣлся; гнѣвно вскинула она глазами на другой графинъ. Но Тутышкинъ во-время предупредилъ ея намѣреніе, отодвинулъ его и шутливо произнесъ:
   -- Бѣсноватая...
   -- Бѣсноватая... бѣсноватая,-- дважды повторила за нимъ та.-- Дѣйствительно, бѣсноватая...
   Она присѣла къ столику.
   -- Вѣдь надо-же было такъ случиться,-- продолжала она болѣе спокойнымъ голосомъ,-- чтобы сегодня мнѣ во всемъ была неудача... Просто, всякое терпѣніе лопнуло!.. Помилуйте, изъ самой Марсели, нигдѣ не останавливаясь, безъ отдыха, мчусь сюда, чтобы поскорѣе увидать близкихъ сердцу и, вдругъ, когда ужь очутилась въ милой Женевѣ, не могу ихъ найти. Пріѣхала я съ семичасовымъ поѣздомъ, прислугу и багажъ отправила въ гостиницу, а сама, даже не переодѣваясь, пустилась отыскивать ихъ, всѣ кафе перерыла и нигдѣ никого. Такая неудача взбѣситъ хоть кого...
   -- Значитъ, нехорошо искала,-- сказалъ хохолъ.
   -- Съ тобой я не разговариваю, и это не твое дѣло.
   -- А кого же ты собственно отыскивала?-- спросилъ Тутышкинъ.
   -0 Извѣстно кого... Андрюшу... Станислава...
   -- Андрюша здѣсь...-- перебилъ ее Гласовъ.
   -- Здѣсь?!.. здѣсь?!.-- обрадовалась Франциска Казиміровна и привстала съ мѣста,-- гдѣ же онъ?.. Отчего же я его не вижу?
   -- Не совѣтую его теперь и видѣть... Онъ въ такомъ положеніи, что послѣ всѣхъ твоихъ сегодняшнихъ неудачъ онъ можетъ, въ видѣ закуски, прибить тебя.-- опять вмѣшался въ разговоръ хохолъ.
   -- Да уберите вы эту гадину,-- вспылила Франциска Казиміровна.-- Какъ онъ смѣетъ со мною разговаривать!.. Уберите его, а то я ему пощечинъ надаю!
   -- Какая однако-жь, наша международная дама сердитая,-- не угомонился хохолъ.
   -- Будетъ тебѣ, что ты къ ней пристаешь,-- заискивающе перебилъ его Гласовъ.
   -- Не смѣй больше обижать ее,-- присоединился къ нему Тутышкинъ,-- а то ребра переломаю...
   -- Почуяли, мерзавцы, что международная дама теперь при капиталахъ,-- примазываются!-- язвительно сказалъ хохолъ.
   Онъ всталъ и торопливо удалился изъ кафе.
   Та тоже встала и убѣжала разыскивать какого-то Андрюшку.
   -- Кто она такая?
   -- Изъ Варшавы. Попала сюда лѣтъ пять назадъ въ качествѣ эмигрантки. Она много путала и даже во главѣ большого кружка стояла. Красивая -- увлекала молодежь. Прокутилась она -- кутить она любила, даже въ разгаръ своей революціонной дѣятельности -- и выступила съ успѣхомъ на новую дорогу...
   Къ досадѣ Арсенія Аполлоновича, который съ интересомъ прислушивался къ разсказу разболтавшагося Петрова, Франциска опять появилась.
   -- Теперь надо вспрыснуть мой пріѣздъ! Шампанскаго!.. Гарсонъ!..
   -- Простите, сударыня, перебилъ ее Арсеній Аполлоновичъ.
   Она вскинула на него глазами и долго и упорно посмотрѣла.
   -- Онъ изъ нашихъ?-- обратилась она къ Гласову.
   -- Чужой...
   -- Чужой?..
   Она вторично впилась глазами въ Арсенія Аполлоновича.
   -- Я желалъ-бы, сударыня,-- поклонился онъ ей, чтобы вы позволили мнѣ распорядиться насчетъ вспрыска по случаю вашего пріѣзда.
   -- На какомъ основаніи вы позволяете себѣ обращаться ко мнѣ?
   Всякій другой смутился бы отъ ея пріема. Но опытный Арсеній Аполлоновичъ, какъ ни въ чемъ не бывало, съ улыбкой, поближе наклонился къ Францискѣ.
   -- Полноте сердиться. Развѣ я не понимаю. Но этотъ вечеръ мой.
   Онъ распорядился, чтобы принесли шампанское.
   -- Пускай будетъ по вашему, величественно согласилась Франциска.
   И они разошлись только къ свѣту.
   

II.

   На слѣдующій день, послѣ описаннаго вечера, въ одной изъ первоклассныхъ гостиницъ Женевы, въ номерѣ, мы застаемъ Арсенія Аполлоновича, который лежалъ на низкомъ турецкомъ диванѣ, курилъ дорогую сигару, медленно пускалъ кольцами дымъ и думалъ о чемъ-то. Возлѣ него на столикѣ стояла крошечная чашечка кофе, налитая до краевъ, до которой онъ не успѣлъ еще дотронуться. Было 11 часовъ утра.
   -- Женщина дѣйствительно хороша,-- произнесъ онъ вслухъ.-- Не видалъ еще я такой... Не надо упускать ее изъ виду...
   Послышался стукъ въ дверь. Онъ нахмурился и промолчалъ. Стукъ повторился.
   -- Entrez,-- произнесъ онъ, наконецъ.
   Дверь беззвучно отворилась, и въ комнату вошелъ Сумовъ.
   -- Ахъ, это вы?-- и, не перемѣняя своей позы, хозяинъ подалъ ему два пальца.-- Ну, что, успѣли уже отдохнуть послѣ вчерашняго?..
   -- Помилуйте... Мнѣ не привыкать стать, сами знаете,-- отвѣтилъ Сумовъ подобострастно.-- Я всталъ сегодня въ 6-мъ часу, успѣлъ уже поработать и о вчерашнемъ, признаться, уже и забылъ.
   -- И Франциску забыли?-- усмѣхнулся хозяинъ.
   Сумовъ бросилъ какъ-бы невзначай испытующій взглядъ на Арсенія Аполлоновича и отвѣтилъ:
   -- Ее забыть трудно...
   -- Попрошу васъ навести побольше справокъ о ней.-- Тонъ его перешелъ на начальническій.-- По нѣкоторымъ соображеніямъ,-- продолжалъ онъ,-- придется завербовать ее къ намъ въ помощницы и необходимо знать все касающееся ея прошлаго и настоящаго. Возлагаю эти справки на васъ.
   -- А теперь,-- продолжалъ Арсеній Аполлоновичъ,-- потрудитесь пожалуйста позвонить, я прикажу подать завтракъ, или, по-ихнему, обѣдъ сюда ровно въ 12 часовъ. Пообѣдаемъ въ компаніи и кстати потолкуемъ о дѣлахъ...
   Новые пріѣзжіе въ Женеву отобѣдали, все говоря о будущей дѣятельности. Послѣ обѣда хозяинъ умылся и переодѣлся.
   -- Какъ же, какъ же,-- продолжалъ разговоръ Сумовъ...
   -- Ну, и ладно, значитъ, все въ порядкѣ. Идемте...
   -- Вы меня развѣ берете съ собой?-- спросилъ Сумовъ уже на лѣстницѣ.
   -- Нѣтъ, знаете... я васъ только довезу, если это вамъ по дорогѣ.
   -- Нѣтъ, намъ не по дорогѣ...
   -- Въ такомъ случаѣ, прощайте...
   Арсеній Аполлоновичъ молодцовато прыгнулъ въ поданную ему коляску и поѣхалъ въ одну сторону, а Сумовъ повернулъ пѣшкомъ въ противоположную улицу...
   

III.

   Коляска, въ которой поѣхалъ Арсеній Аполлоновичъ, была запряжена парой тяжелыхъ лошадей и покатила медленно. Быстрая ѣзда есть только въ Россіи... Важный кучеръ съ своимъ длиннымъ бичомъ, торчавшимъ по правую его сторону, невозмутимо возсѣдалъ на своемъ мѣстѣ и не обращалъ никакого вниманія на понуканія русскаго.
   -- Вотъ, скотина!..-- выругался Арсеній Аполлоновичъ по адресу кучера, бросивъ безполезныя понуканія, и забился въ уголъ коляски.
   Послѣ почти получасовой медленной ѣзды коляска остановилась въ одной изъ окраинъ города, на набережной Арвы, у полуразвалившагося дома.
   -- Пріѣхали,-- заявилъ кучеръ.
   Сѣдокъ выскочилъ изъ коляски и вздохнулъ съ облегченіемъ. Онъ внимательно оглядѣлъ фасадъ полуразрушеннаго зданія, вошелъ во дворъ и отыскалъ portier, который оказался старымъ, престарымъ и къ тому еще полуглухимъ. Не безъ труда удалось имъ сговориться. З--ичъ утверждалъ portier, у нихъ совсѣмъ не живетъ. Когда же посѣтитель догадался, что она, вѣроятно, не подъ своимъ настоящимъ именемъ, онъ началъ разспрашивать о русской дамѣ. Portier долго топтался на мѣстѣ, соображая и припоминая и, наконецъ, указавъ на подъѣздъ уцѣлѣвшаго флигеля-особняка, въ концѣ двора, прошамкалъ:
   -- Три поворота, направо дверь.
   Арсеній поднялся по тремъ поворотамъ, остановился предъ дверью направо и постучалъ. Отвѣта не послѣдовало, онъ вторично постучалъ...
   -- Что тамъ за церемоніи?.. Входите!..-- услышалъ онъ сердитый отвѣтъ по-русски.
   Посѣтитель вошелъ. Онъ очутился въ маленькой комнаткѣ, весьма бѣдно меблированной. Напротивъ дверей, у единственнаго окна стоялъ столъ, заваленный книгами, газетами, брошюрами и довольно небрежными принадлежностями женскаго туалета. Все валялось въ безпорядкѣ и было мѣстами покрыто слоемъ пыли. Направо отъ входа стоялъ диванчикъ,-- тоже довольно пыльный, и тоже съ разбросанными на немъ книгами и брошюрами. Налѣво отъ входа видны были двери, какъ будто отъ громаднаго шкафа, вдѣланнаго въ стѣну, это былъ альковъ, въ которомъ помѣщалась кровать обладательницы квартиры. По двумъ сторонамъ стола стояли два стула, третья его сторона была плотно придвинута къ стѣнѣ, а прямо, противъ окна, у четвертой стороны стола, на какомъ-то причудливомъ треножникѣ-жертвенникѣ изъ простого дерева, даже не окрашеннаго, сидѣла надъ работой какая-то маленькая женщина, согнувшись надъ столомъ. При входѣ Арсенія Аполлоновича она, не обернувшись къ посѣтителю, сердито проговорила:
   -- Сейчасъ кончу.. Садитесь.
   Арсеній Аполлоновичъ, окинувъ глазами болѣе чѣмъ бѣдную обстановку комнаты, не рѣшился сѣсть, чтобы не перепачкать свѣтлый лѣтній костюмъ. Догадываясь, что женщина у стола и есть самая Засуличъ, онъ съ любопытствомъ сталъ ее оглядывать. Онъ наблюдалъ, какъ съ лихорадочной быстротой перо ея скользитъ по бумагѣ. "И у этого тщедушнаго сморчка, думалъ онъ, нашлось столько дерзости, чтобы покушаться на человѣческую жизнь? Туда-ли я попалъ? Эта-ли знаменитая на всю Европу бунтарка? Онъ совсѣмъ иною представлялъ ее себѣ". Ему почему-то казалось, что она должна быть непремѣнно высокаго роста, здоровая, съ крупными еврейскими чертами лица и мужскими манерами. То-же, что было передъ нимъ, рѣшительно не походило на мысленно нарисованный имъ портретъ.
   Но вотъ она перестала писать, еще больше, какъ близорукая, наклонилась надъ своею рукописью и, прочитавъ вполголоса нѣсколько строкъ, отложила перо въ сторону и порывисто обернулась къ своему посѣтителю.
   -- Чужой?..-- удивленно произнесла она и видимо сконфузилась.
   -- Позвольте познакомиться съ вами,-- вкрадчиво проговорилъ Арсеній Аполлоновичъ, приблизившись къ ней на два шага.-- Простите, что помѣшалъ вамъ... Я не предполагалъ застать васъ въ этотъ часъ за работой... Во всякомъ случаѣ, вы пожалуйста не церемоньтесь со мной, и если вамъ теперь некогда, то прямо скажите, я пріѣду въ другой разъ...
   Она поднялась съ мѣста и окинула своего гостя недовѣрчивымъ взглядомъ.
   -- Что вамъ нужно?
   -- Имѣю къ вамъ очень серьезное дѣло и, если позволите, прямо приступлю къ нему...
   -- Дѣло?.. Вы имѣете ко мнѣ дѣло?..-- съ удивленіемъ перебила она его.-- Но я васъ совершенно не знаю... Впрочемъ, если вы принесли мнѣ работу, я очень буду вамъ обязана... Вамъ нуженъ какой-нибудь переводъ, или переписка какая-нибудь... Я теперь свободна.
   -- Нѣтъ,-- отвѣтилъ посѣтитель и улыбнулся.-- Дѣло совершенно иного рода. Было-бы очень смѣшно, если-бъ я предпринялъ спеціально свою поѣздку изъ Россіи, чтобы доставить вамъ, Вѣра Ивановна, такую ничтожную работу.
   -- Вѣра Ивановна?!..-- перебила его она.-- Я не Вѣра Ивановна.. Тутъ должно быть, недоразумѣніе... Меня зовутъ Надеждой Николаевной...
   -- Нѣтъ, тутъ ошибки быть не могло. Я еще въ Россіи получилъ вашъ адресъ.
   -- Но увѣряю васъ, это ошибка: я Надежда Николаевна Постарнакова... Вамъ дали не мой адресъ.
   -- Въ такомъ случаѣ,-- продолжалъ посѣтитель,-- Вѣра Ивановна, должно быть живетъ съ вами въ одномъ домѣ, и вы, вѣроятно, знаете ее. Не можете-ли указать мнѣ ея квартиру. Надѣюсь, что вы на меня не будете въ претензіи, если я попрошу отъ васъ, какъ отъ соотечественницы, этой ничтожной уэлуги.
   -- Насколько мнѣ извѣстно, она не только не живетъ въ этомъ домѣ, но ея, кажется, въ настоящее время нѣтъ въ Женевѣ.. Она переѣхала въ Парижъ или Лондонъ, право, не могу сказать.
   Произнося послѣднія слова, г-жа Постарнакова усѣлась опять на треножникѣ и повернулась спиной къ своему гостю.
   -- Какъ вы огорчили меня этимъ извѣстіемъ... Вообразите, я спеціально пріѣхалъ повидаться съ нею и вдругъ не застаю ее въ Женевѣ. Что дѣлать: придется ѣхать въ Парижъ или Лондонъ...
   Арсеній Аполлоновичъ вздохнулъ съ притворнымъ сожалѣніемъ, но вмѣсто того, чтобы удалиться, онъ подошелъ къ столу и опустился на стулъ около хозяйки.
   -- У меня срочная работа... Вы мнѣ мѣшаете,-- грубо.замѣтила она.
   -- Долго васъ задерживать не буду... Одну только минуту.-- Гость досталъ изъ бокового кармана бумагу, положилъ ее предъ хозяйкой и продолжалъ.-- Прошу васъ, взгляните на это,-- и если почеркъ, которымъ это написано, вамъ знакомъ, то не потрудитесь-ли прочесть.
   -- Что общаго можетъ быть у меня съ вашимъ письмомъ?.. Вы выводите меня изъ терпѣнія... Я ужъ заявила вамъ, что у меня срочная работа... что я спѣшу.
   И не взглянувъ даже на бумагу, она отстранила ее ютъ себя.
   -- Если вы точно дорожите вашимъ временемъ,-- твердо произнесъ Арсеній Аполлоновичъ, то предупреждаю васъ, вы не раньше освободитесь отъ меня, какъ присмотрѣвшись къ почерку этого документа... Безъ этого я ютъ васъ не могу уйти...
   -- Но это насиліе...
   -- Пусть и такъ...
   -- Хорошо, дайте сюда вашу бумагу. Что это такое?
   -- Такъ-то лучше будетъ,-- улыбнулся гость и вторично подалъ ей бумагу.
   Она взяла документъ изъ его рукъ нехотя, но лишь только разглядѣла его, какъ изъ груди ея вырвалось восклицаніе:
   -- Почеркъ Н--ева!..
   Она вся преобразилась: мутные глаза заискрились рѣзкимъ блескомъ, ноздри расширились, грубый румянецъ покрылъ ея блѣдное лицо, и руки задрожали. Гость пристально наблюдалъ за ней, и перемѣна эта отъ него не ускользнула. Но онъ сохранилъ прежнюю невозмутимость. Хозяйка вся ушла въ чтеніе документа.
   -- Какимъ образомъ попалъ въ ваши руки этотъ дневникъ?-- спросила она все еще со сверкающими глазами, не выпуская изъ рукъ рукописи.
   Гость не сразу отвѣтилъ. Окинувъ ее загадочнымъ взглядомъ, онъ тихо засмѣялся.
   -- Къ сожалѣнію, на вашъ вопросъ я могу отвѣтить только одному человѣку, а именно, Вѣрѣ Ивановнѣ, а вы должны довольствоваться тѣмъ, что я далъ вамъ прочесть дневникъ, какъ оказывается, довольно знакомаго вамъ человѣка...
   -- Но я и есть та, кого вамъ надо,-- перебила она его,-- вы можете мнѣ все сказать.
   -- Я вѣдь зналъ это,-- улыбнулся гость,-- въ противномъ случаѣ, вы-бы не увидѣли рукописи. Теперь вы убѣдились, что не имѣете повода скрываться отъ меня и, я увѣренъ, выслушаете меня до конца и, кто знаетъ, можетъ быть придете мнѣ на помощь и поможете осуществить одно дѣло....
   -- Но кто вы?..
   -- Кто я?.. Это конечно вы узнаете. Передъ вами и таиться не буду. Васъ я посвящу во все, рѣшительно во все. Моя настоящая фамилія Б--еръ, но врядъ ли эта фамилія дошла до васъ. Оно неудивительно: никто изъ "нашихъ" не могъ предполагать, что числящійся на службѣи занимающій извѣстный постъ Б--ръ и "Сладчайшій" одно и то-же лицо...
   -- Такъ это вы "Сладчайшій?"
   Она впилась въ него изумленнымъ взглядомъ и крѣпкопоясала ему руку.
   -- Да, я "Сладчайшій"... Но помните, это я вамъ только открылъ, кто я... Я не желаю, чтобы другіе знали это... Я окончательно эмигрировалъ теперь изъ Россіи, но мнѣ было бы весьма непріятно, еслибъ обнаружилось, что "Сладчайшій" и Б--еръ одно и то же лицо: кое-кто могъ бы за это пострадать... Вѣдь мнѣ оказывали различныя услуги, разныя лица, и не зачѣмъ подвергать ихъ непріятностямъ... Вы сами понимаете, что такія предпріятія, какъ завести сношенія съ Алексѣевскимъ равелиномъ и извѣстная вамъ попытка освободить заключенныхъ изъ Кары,-- не могли обойтись безъ содѣйствія множества лицъ, которыя и не подозрѣвали, какимъ дѣламъ они содѣйствовали, оказывая мнѣ, какъ извѣстному лицу, ту или другую услугу... Признаюсь, я бы и вамъ не открылъ, кто я, но простая необходимость заставила меня это сдѣлать...
   -- Я рѣшилъ предпринять здѣсь дѣло громадной важности. На это дѣло я положу всю свою жизнь!.. Мнѣ нужны помощники, которые согласились-бы дѣйствовать и работать со мной вмѣстѣ... Разумѣется, стоило бы только заявить мнѣ, кто я, всѣ отнесутся ко мнѣ съ полнымъ довѣріемъ и присоединятся къ моему предпріятію... Но я уже говорилъ вамъ, что этого сдѣлать не могу и что я не долженъ быть обнаруженъ... По этой причинѣ я явился къ вамъ, чтобы вы ввели меня въ эмигрантское общество и поручились за меня... Вашъ авторитетъ здѣсь настолько великъ, что никто не станетъ задавать мнѣ вопросовъ и рыться въ моемъ прошломъ.
   Посѣтитель поклонился ей и продолжалъ.
   -- А затѣмъ имѣйте въ виду, что во главѣ моего предпріятія я желаю поставить васъ... Вы единственный человѣкъ нейтральный между всѣми партіями.
   -- Чтобы я стала во главѣ большого дѣла,-- объ этомъ не можетъ быть и рѣчи,-- поспѣшила перебить его она.-- Вы слишкомъ много придаете мнѣ.-- Она покраснѣла.-- Я больная женщина... Несмотря на мои относительные не старые годы -- мнѣ всего 40 лѣтъ, въ моей груди нѣтъ ни одного здороваго мѣста... Къ тому-же для публичной дѣятельности я никогда не годилась... Единственное дѣло, которое было по моимъ силамъ и которое поглощало меня -- это хожденіе въ народъ... Я жила жизнью народа, работала съ нимъ, подобно ему, добывала хлѣбъ въ потѣ лица -- и при этомъ вносила лучъ свѣта и ненависть къ власти въ непроглядную тьму, окружавшую его... Для другого ни для чего я неспособна по своей натурѣ...
   -- А вашъ выстрѣлъ, эхо котораго раздалось по всей Европѣ...-- перебилъ ее гость съ паѳосомъ.-- Вѣдь это...
   -- Не говорите!..-- почти простонала хозяйка -- Ахъ, этотъ проклятый выстрѣлъ!.. Если-бы ничего этого не было!.. и она заплакала.
   Гость смотрѣлъ на нее во всѣ глаза и невольно задавалъ себѣ вторично вопросъ, неужели это дѣйствительно та, кого онъ искалъ. Даже онъ былъ смущенъ, Она плакала беззвучно, затѣмъ начала успокаиваться.
   Быстро отвернувшись отъ своего посѣтителя, она порывисто отодвинула отъ окна столъ, шумно раскрыла обѣ половинки окна, выставила голову на улицу и усиленно стала вдыхать въ себя воздухъ. Наступило молчаніе. Когда-же она повернула голову, то гость замѣтилъ, что возбужденіе исчезло съ ея лица. Глаза опять приняли безжизненный, мутный цвѣтъ, и вся она съежилась, сократилась и, словно улитка, запряталась въ свою раковину. Посѣтитель не зналъ, не отложить-ли до другого раза.
   -- Мы можемъ продолжать нашъ разговоръ,-- заявила она беззвучнымъ голосомъ.
   -- Я боюсь...
   -- Ничего,-- продолжала она тѣмъ же беззвучнымъ голосомъ, вы можете разсчитывать на меня... Но откажитесь отъ мысли выдвигать меня впередъ... Меня все выставляютъ наши... Со стороны подумать можно, что я сама лѣзу впередъ. Но оставимъ это. Что вы намѣрены предпринять?
   -- Я желаю основать здѣсь печатный органъ...
   -- Зачѣмъ вамъ это? Тутъ существовало много органовъ, всѣ они влачили жалкое существованіе и прекращались, не достигнувъ никакой цѣли. И теперь еще у насъ издаются ежемѣсячный и еженедѣльный журналы, но какая отъ нихъ польза? Они только ложатся бременемъ на наши скудныя матеріальныя средства. Въ Россію они совсѣмъ не проникаютъ. Съ тѣхъ поръ, какъ попался С--ичъ, мы здѣсь печатаемъ журналы и брошюры только для себя... Да и какая была-бы польза, если-бы правильныя сношенія съ Россіей возобновились? Что вынесли-бы отъ нашихъ органовъ дома, если-бы распространеніе ихъ и было возможно? Въ Россіи узнали-бы о нашихъ внутреннихъ смутахъ и раздорахъ, ознакомились-бы съ нашею домашнею грязью. Хороши-бы мы были если-бъвся эта масса печатной грязи цѣликомъ дошла до Россіи.
   -- Поэтому-то необходимо основать здѣсь такой органъ, который былъ-бы чуждъ всякой партійности и который служилъ-бы дѣлу.
   -- Это мечта и мечтою останется... Такого органа здѣсь основать нальзя... Борьба изъ-за первенства между различными партіями, ненависть между самозванными главарями настолько велики, что всякое начинаніе въ этомъ направленіи должно потерпѣть фіаско. Стоитъ вамъ только ясно формуловать вашу программу и открыто высказаться, къ какой изъ существующихъ партій вы себя причисляете, чтобы всѣ остальныя партіи пошли противъ васъ.-- Поживете среди насъ, увидите.
   -- Но такъ продолжаться не можетъ!-- продолжалъ Арсеній Аполлоновичъ съ искусно разыграннымъ паѳосомъ. Во что-бы то ни стало, я постараюсь поднять эмиграцію! Я не могу вѣрить, чтобы наше дѣло было окончательно проиграно!.. Между партіями существуетъ рознь,-- эту рознь надо уничтожить!.. Ее надо истребить въ корнѣ!.. Надо спасти наше дѣло!...
   -- Мы раздавимъ раздорниковъ!-- продолжалъ онъ съ прежней напускной аффектаціей.-- Посмотримъ, кто изъ мелкаго самолюбія захочетъ помѣшать дѣлать дѣло?!.. Горе, имъ!
   Онъ вторично сдѣлалъ угрожающій жестъ и замолчалъ, будто-бы въ волненіи,-- но какъ со всѣми познакомиться, не вижу выхода: завернуть къ каждому изъ нихъ на дому въ отдѣльности,-- нельзя; собрать всѣхъ вмѣстѣ -- тоже невозможно... Какъ-же поступить?
   -- Этотъ дневникъ намъ теперь пригодится... Я созову экстренное собраніе, подъ предлогомъ сообщенія важнаго документа. Для такого выдающагося случая соберутся всѣ Вы явитесь на это засѣданіе со мною вмѣстѣ, и я предложу вамъ мимоходомъ вступить въ члены общества. А тамъ ужь вы сами себя ведите такъ, чтобы всѣмъ угодить...
   -- Вотъ вамъ мой адресъ,-- сказалъ гость,-- буду ждать отъ васъ вѣсти. А пока до свиданія.
   Арсеній Аполлоновичъ всталъ и пожалъ руку хозяйкѣ. Та чуть-чуть дотронулась до нея, и не поднимаясь съ мѣста, чтобы проводить гостя, отвѣчала:
   -- Прощайте.
   Гость вышелъ, довольный собою. Лишь дверь ея комнаты затворилась за нимъ, странная улыбка появилась на его лицѣ.
   Очутившись на улицѣ, онъ нѣсколько призадумался. Былъ 4-й часъ, и ѣхать домой не хотѣлось. Онъ сѣлъ въ коляску и на вопросъ кучера, куда ѣхать, отвѣтилъ не сразу. Наконецъ, досталъ изъ бокового кармана записную книжечку, нашелъ адресъ Сумова и велѣлъ ѣхать туда. Кучеръ былъ очень удивленъ, что такой, повидимому, баринъ, разъѣзжаетъ по самымъ бѣднымъ кварталамъ города. Съ возмутительнымъ однообразіемъ мелькали пяти и шести-этажные дома, до того похожіе другъ на друга, словно построены были однимъ архитекторомъ по одному плану. Только очутившись на театральной площади, онъ полюбовался зданіемъ театра, въ миніатюрѣ точной копіи парижской оперы. Но вотъ уже суровая грубость и мрачная простота среднихъ вѣковъ. Бокъ-о-бокъ сошлись двѣ эпохи. За покосившейся на бокъ высокой стѣной, въ цѣломъ лабиринтѣ узенькихъ улицъ и переулковъ, усѣянныхъ тѣсно примыкающими другъ къ другу домами, фасады которыхъ пестрѣютъ маленькими оконцами, дѣлающими ихъ похожими на тюрьмы,-- широко раскинулся новый городъ съ своими прямыми и просторными улицами, со свѣтлыми, причудливыми постройками.
   На одной улицѣ онъ еще издали увидѣлъ, какъ изъ параднаго подъѣзда вышла своей порывистой походкой Франциска и, подхвативъ подъ руку дожидавшагося ее на улицѣ Копытинскаго, направилась къ нему навстрѣчу. Арсеній Аполлоновичъ толкнулъ кучера, чтобы онъ ѣхалъ шагомъ. Поровнявшись съ нею, онъ послалъ ей поклонъ, на который она довольно любезно отвѣтила. Это придало ему смѣлость. Онъ выпрыгнулъ изъ коляски и подалъ ей руку.
   -- У меня сегодня день начался довольно счастливо: одну удачу я сегодня уже имѣлъ. Но встрѣча съ вами -- другая удача. Очень-бы просилъ побаловать меня до конца...
   -- Что такое?-- нахмурилась она.
   -- И сказать не смѣю...
   -- Смѣйте... Я разрѣшаю...
   -- Я хотѣлъ просить васъ сегодня провести вечерокъ со мною...
   -- Сегодня не могу... Никакъ не могу... Тутъ обѣщала одному пріятелю. Въ другой разъ съ удовольствіемъ.
   Она сказала свой адресъ и подала руку на прощанье.
   Коляска доѣхала до пансіона Виландши, какъ называли содержательницу пансіона бунтари. Онъ былъ въ самомъ бѣднѣйшемъ предмѣстьи Женевы. Покривившіеся на бокъ старые, полуразвалившіеся домишки; жители преимущественно рабочіе и мелкіе лавочники. Оборванныя дѣти, безъ присмотра, здѣсь копошились, дрались, кричали. Домикъ, въ которомъ помѣщался пансіонъ, довольно ветхій, двухъэтажный. Надъ покосившимся, обветшалымъ подъѣздомъ его видна попорченная и выцвѣтшая вывѣска.
   Арсеній Аполлоновичъ поднялся по ветхой лѣстницѣ на второй этажъ и вошелъ въ единственныя двери, которыя оказались полуотворенными. Онъ очутился въ длинномъ и узкомъ корридорѣ. Ни одной живой души. Посѣтитель былъ въ недоумѣніи и потоптался было на одномъ мѣстѣ, но по ѣдкому чаду кухни направился туда. Съ отвращеніемъ онъ прижалъ къ носу платокъ. Изъ одной изъ боковыхъ дверей корридора выскочила ему навстрѣчу маленькая, толстенькая женщина, лѣтъ 40. Увидя незнакомца, она сдѣлала ему глубокій реверансъ и надтреснутымъ голосомъ спросила, что надо.
   -- М-r Сумовъ!.. М-r Сумовъ!.. Такого нѣтъ и не бывало...
   -- Но вѣдь вы -- м-мъ Виландъ?..-- спросилъ Арсеній Аполлоновичъ.
   -- Что-же изъ этого?
   -- А то, что, въ такомъ случаѣ Сумовъ у васъ живетъ непремѣнно...
   -- Прошу васъ оставить меня!-- крикнула она вдругъ.-- Къ моимъ пансіонерамъ ходятъ только знакомые! Я, m-r, человѣкъ занятой... Понимаете, занятой...
   Она энергично указала ему рукой на выходъ и повернулась къ нему бокомъ.
   Арсеній Аполлоновичъ во все время объясненія съ м-мъ Виландъ не спускалъ съ нея глазъ. Она поставила его въ тупикъ. Такого нелюбезнаго пріема отъ совершенно незнакомой женщины онъ ожидать не могъ. Онъ повернулъ назадъ. Но лишь только онъ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ къ выходу, какъ слухъ его былъ пораженъ множествомъ восклицаній, раздавшихся съ обѣихъ сторонъ корридора по-русски.
   -- Молодецъ баба!..
   -- Ай да, Виландша!..
   -- Отбрила!
   -- Къ намъ не суйся!
   Посѣтитель повелъ глазаму по корридору и увидѣлъ, что по обѣимъ сторонамъ его почти всѣ двери были открыты, и какіе-то субъекты высунули головы, подозрительно оглядывая его.
   -- Вы, баринъ, какъ попали сюда? Изъ любопытства осмотрѣть эти берлоги, или по дѣлу?
   Какъ изъ земли выросла чахоточная фигура хохла, котораго онъ сразу узналъ.
   -- Какое тутъ любопытство... Мой пріятель одинъ живетъ, и мнѣ нужно его повидать...
   -- Какой такой пріятель?
   -- Сумовъ... Помните, вчера онъ познакомилъ меня съ вашей компаніей...
   -- Это жидокъ, что-ли?.. пренебрежительно спросилъ хохолъ.
   Тотъ утвердительно кивнулъ головой.
   -- Пойдемте. Я покажу вамъ его комнату...
   Хохолъ повелъ его до самаго конца корридора и, указавъ ему на дверь противъ самой кухни, произнесъ: "вотъ тутъ" и удалился.
   Гость постучался. Услыхавъ въ отвѣтъ обычное "entrez", онъ вошелъ въ комнату.
   -- Вотъ не ожидалъ,-- поспѣшилъ ему навстрѣчу Сумовъ...
   -- Ну, перебилъ его гость,-- поселились вы въ трущобѣ, нечего сказать!..
   -- Такъ это на васъ Виландша накинулась, ха, ха, ха!..-- засмѣялся Сумовъ.-- То-то я слышалъ шумъ... Извините, не могъ я догадаться, что вы удостоите меня своимъ посѣщеніемъ, а то-бы я васъ предупредилъ, что сюда нельзя являться съ вопросомъ: "гдѣ-де тутъ живетъ такой-то?" или "живетъ-ли тутъ такой-то"'. Тутъ надо или прямо знать, куда идти, или спросить "гдѣ комната No такой-то?"
   -- Что-же это за странный пансіонъ?
   -- Ничего страннаго. Необходимыя предосторожности. Тутъ почти исключительно русскіе да поляки. Они вымуштровали по-своему хозяйку!
   -- Однако, къ дѣлу,-- сказалъ гость... Намъ надо сойтись рѣшительно со всѣми... Для нашего дѣла всѣ они могутъ оказаться полезнѣе "генераловъ отъ революціи"... Что нашъ литераторъ и артистъ?..
   -- Я засадилъ его за работу... Онъ былъ очень недоволенъ, когда я ему заявилъ, что его трудъ пока неокончательно одобренъ вами, и что вы просите его еще передѣлать.
   -- Ну, это не бѣда, что недоволенъ, лишь бы только имѣлъ занятіе... Онъ тоже тутъ живетъ?
   -- Какъ-же, рядомъ со мною.
   -- Такъ зайдемте къ нему...
   Сумовъ переминался на мѣстѣ, и гость видѣлъ, что онъ хочетъ что-то спросить, но не рѣшается.
   -- Вы хотите мнѣ что-то сказать?
   -- Нѣтъ, ничего... Я бы желалъ только узнать... чѣмъ кончилось ваше свиданіе...
   -- Я не нашелъ Засуличъ, придется завтра сыскать, отвѣтилъ тотъ невозмутимо.
   -- Жаль, очень жаль... пропадетъ даромъ...
   -- Что-жъ дѣлать. Ну, пойдемте къ Сухомлинскому...
   Дверь комнаты Сухомлинскаго оказалась запертою изнутри на ключъ. Сухомлинскій открылъ ее на стукъ не сразу. Сначала слышно было, какъ онъ зашуршалъ бумагами, потомъ защелкалъ какой-то замокъ, и затѣмъ ужь раздались внутри шаги по направленію къ двери, которыя открылись, и предъ нашими пріятелями предсталъ Сухомлинскій. Арсеній Аполлоновичъ, увидя его въ первый разъ по-домашнему, былъ пораженъ его видомъ и невольно отшатнулся назадъ. Если тощая фигура Сухомлинскаго производила непріятное впечатлѣніе на улицѣ, когда онъ бывалъ прилично одѣтъ, то у себя дома, въ халатѣ, тощій, неумытый, непричесанный, съ головою, обвернутою въ громадный платокъ -- фигура его производила впечатлѣніе отталкивающее, даже пугающее. Его черные глаза горѣли страннымъ огнемъ, а чахоточный румянецъ еще больше выдавался. Впечатлѣніе, произведенное имъ, отъ него не укрылось. На сухихъ, безкровныхъ губахъ его появилось что-то въ родѣ злой усмѣшки, онъ какъ-бы съ трудомъ подавилъ готовое сорваться съ его губъ ругательство и съ нескрываемой досадой произнесъ:
   -- Удостоили своимъ посѣщеніемъ собственнолично, хе, хе, хе!.. Вашъ фактотумъ,-- онъ злобно сверкнулъ глазами на Сумова,-- ужь передалъ мнѣ ваше неудовольствіе... По вашей милости я вотъ цѣлый день торчу у стола... Объясните-же мнѣ пожалуйста, чѣмъ вамъ моя работа не понравилась?.. По-моему, я выполнилъ ее блистательно... Нѣтъ... вы мнѣ укажите, почему это не хорошо...
   Арсеній Аполлоновичъ не только не обращалъ на всеэто никакого вниманія, но это ворчанье его даже развлекало. Стоило ему только хорошенько прикрикнуть на Сухомлинскаго, и онъ замолкалъ. Арсеній Аполлоновичъ, зналъ, что Сухомлинскій очень боится потерять его поддержку. Спокойно вошелъ онъ въ комнату и усѣлся на единственный стулъ.
   -- Полно, будетъ ворчать,-- заговорилъ онъ полусерьезно, полушутливо. Завернулъ я къ вамъ чисто случайно. Заѣхалъ я собственно къ Сумову, а такъ какъ вы живете здѣсь, то я кстати ужь и къ вамъ посмотрѣть, какъ подвигается работа. Покажите.
   Сухомлинскій открылъ ключемъ чемоданъ, досталъ нѣсколько листовъ исписанной бумаги и передалъ. Гость нѣсколько минутъ разсматривалъ бумаги, потомъ медленно отчеканилъ:
   -- Еще денька два-три поработаете и достигнете прекрасныхъ результатовъ...
   -- Что?!..-- какъ ужаленный поднялся съ своего мѣста Сухомлинскій.-- Вы еще и теперь находите это негоднымъ? Я положительно отказываюсь заниматься! Вы какъ-будто нарочно придираетесь ко мнѣ. Надо быть слѣпымъ, чтобы не видѣть, до какого совершенства я тутъ дошелъ... Будь у меня одинаковыя чернила и одинаковая бумага, и съ оригиналомъ вы-бы никакъ не различили.
   Сухомлинскій взволнованно вырвалъ изъ рукъ Арсенія Аполлоновича бумаги и сердито закончилъ:
   -- Я больше этимъ не занимаюсь. Баста!.. Можете поручать, кому хотите...
   -- Будетъ вамъ капризничать, Сухомлинскій,-- спокойно и твердо проговорилъ гость.-- Мнѣ это надоѣло... Я желаю, чтобы работа была сдѣлана въ совершенствѣ... До вашихъ личныхъ мнѣній мнѣ нѣтъ никакого дѣла... Вы будете упражняться надъ этой поддѣлкой, пока я не скажу вамъ -- "довольно!'" А теперь прощайте... Нечего вамъ больше разговаривать... Объ одномъ я васъ только прошу, не вздумайте себѣ устроить отдыхъ до окончанія этой работы!.. Мнѣ ничего здѣсь нельзя предпринять раньше, чѣмъ у меня не будетъ въ рукахъ этотъ документъ...
   И, не подавая руки Сухомлинскому, онъ оставилъ комнату.
   -- Присматривайте за нимъ,-- отдалъ онъ приказъ Сумову, который провожалъ его.-- Повторяю вамъ, его ни на минуту нельзя оставить безъ работы, и если вы замѣтите, что онъ собирается запить, дайте мнѣ знать.. Отъ утренняго порученія я васъ освобождаю: собирать справки о Францискѣ надобности нѣтъ... Дня два-три вы свободны.. Ко мнѣ вамъ приходить незачѣмъ... До свиданія...
   Онъ подалъ Сумову руку и уѣхалъ.
   

IV.

   Прошло три дня. Мы застаемъ нашего героя лежащимъ на диванѣ, съ сигарой въ зубахъ, въ его номерѣ;
   7-й часъ вечера. Арсеній Аполлоновичъ, повидимому, не въ духѣ. Онъ нервно поворачивался съ боку на бокъ, какъ-бы стараясь улечься поспокойнѣе. Онъ съ сердцемъ швырнулъ потухшую сигару и закурилъ новую. Наконецъ, всталъ, прошелся нѣсколько разъ по комнатѣ и сердито проговорилъ:
   -- Тутъ всякое терпѣніе лопнетъ... Никакой вѣсточки!.. Вотъ дрянная баба!
   Этотъ нелестный эпитетъ "дрянная баба" относился къ Засуличъ, которая, съ того момента, какъ онъ сдѣлалъ ей визитъ, ни сама не показывалась и ни слова не написала. Это было непріятной случайностью. Онъ могъ только сдѣлать одно предположеніе, что по уходѣ его, она тщательно разсмотрѣла дневникъ Н--ва и усомнилась въ его подлинности... Но въ такомъ случаѣ, онъ самъ погубилъ своимъ первымъ шагомъ все дѣло и ничего больше не оставалось, какъ скорѣе бросить Женеву.
   Онъ не былъ трусомъ. Напротивъ, въ критическія минуты не терялся и сохранялъ полное спокойствіе. Любилъ даже поиграть съ огнемъ. Но въ данномъ случаѣ ясно видѣлъ свои карты. Бросить Женеву?...
   Но тутъ онъ вспомнилъ, какъ пріятно провелъ эти три дня въ обществѣ Франциски, которая нравилась ему не на шутку. Придется отказаться отъ нея. Несмотря на характеръ и выработанную обстоятельствами выдержку, Арсеній Аполлоновичъ всегда пасовалъ при столкновеніяхъ съ женщинами, которыя ему нравились Тутъ онъ терялъ отчасти благоразуміе.
   Онъ рѣшилъ отправиться къ Францискѣ и предложить ей ѣхать вмѣстѣ съ нимъ на нѣсколько дней въ Вѣну. Она такая, что на это, пожалуй, согласится. Когда они пріѣдутъ въ Вѣну, и онъ будетъ въ безопасности, они увидятъ, что дѣлать.
   Отъ такого неожиданнаго вывода Арсеній Аполлоновичъ даже повеселѣлъ и приступилъ къ переодѣванью, чтобы немедленно пуститься въ путь. Красивое лицо его свѣтилось обыкновенной добродушной улыбкой, морщины исчезли съ его лба, и только одни чуть замѣтные круги подъ глазами свидѣтельствовали о недавнихъ тревогахъ. Онъ совсѣмъ былъ готовъ, когда въ дверь его номера раздался легкій стукъ, и на порогѣ появилась Засуличъ. Онъ былъ очень обрадованъ ея появленію, и ему стоило даже усилій не выдать себя.
   -- Я васъ поджидалъ,-- выговорилъ онъ, улыбаясь своей обыкновенной добродушной улыбкой.
   -- Два дня я была ни на что негодна... Припадки одолѣли.. Не могла выходить изъ дома... Никого не видѣла... Сегодня только еле-еле оправилась и...
   Она закашлялась.
   -- Какъ вы нехорошо выглядите,-- участливо произнесъ онъ, оглядывая гостью, которая на этотъ разъ имѣла совсѣмъ жалкій видъ. Она очень похудѣла за эти два дня, была блѣдна, какъ смерть и мутные глаза ея какъ будто совершенно ушли вовнутрь.
   -- Что съ вами, Вѣра Ивановна?.. вы положительно нездоровы... Вамъ нужно-бы полѣчиться.. отдохнуть...
   -- Я тороплюсь!-- заговорила она, оглядывая какъ-то дико красивый номеръ. Только переговорю съ вами о дѣлѣ и убѣгу... Благодаря моимъ недугамъ, цѣлыхъ два дня пропали, приходится наверстать. Повидала я сегодня кое-кого... Оповѣстила насчетъ документа... Въ библіотекѣ вывѣсила объявленіе... Завтра въ 7 часовъ вечера соберутся всѣ... Я заверну за вами, и мы вмѣстѣ отправимся... А. теперь прощайте... Мнѣ некогда...
   Она съ трудомъ поднялась съ своего мѣста и подала ему руку.
   -- Да, право, отдохнули бы...
   -- Рѣшительно невозможно: работа ждетъ...
   Она выдернула свою руку изъ его руки, кивнула ему головой и быстро исчезла изъ номера.
   Арсеній Аполлоновичъ задумчиво проводилъ ее глазами, и немного погодя, тоже вышелъ изъ номера. Онъ прямо отправился къ Францискѣ, но, уже съ тѣмъ, чтобы предложить ей проѣхаться въ Вѣну...
   

V.

   Café Jaquemain въ предмѣстьи Каружъ далеко не пользуется въ Женевѣ популярностью. Обычные его посѣтители-мастеровые, рабочіе и вообще, тотъ людъ, который рѣдко надѣваетъ сюртукъ, но большею частію щеголяетъ въ блузахъ всевозможныхъ цвѣтовъ, но преимущественно -- синяго. Хозяинъ кафе, высокій толстый человѣкъ, съ порядочнымъ брюшкомъ и большимъ краснымъ носомъ, встрѣчаетъ своихъ посѣтителей съ пріятною улыбкой и не пропускаетъ случая присоединиться къ своимъ гостямъ и раздѣлить съ ними компанію. Гости-же угощаютъ его абсентомъ и такимъ образомъ, угощаясь на чужой счетъ, онъ поддерживаетъ свою торговлю. Особенно людно въ этомъ кафе никогда не бываетъ, развѣ по праздникамъ, и дѣла кафе не были-бы блестящи, если-бъ не большая зала при немъ, въ которой различные ферейны мясниковъ, булочныхъ подмастерьевъ, лодочниковъ, парикмахерскихъ учениковъ и. т. п. устраивали свои сходки.
   Въ послѣднее время, когда дѣла русскихъ бунтарей сильно пошли подъ гору, и первоклассныя кафе наотрѣзъ отказались пускать ихъ въ свои отдѣльныя залы, они вынуждены были искать убѣжища. Здѣсь хозяинъ съ удовольствіемъ открылъ предъ ними двери. Кромѣ обычной платы въ три франка за освѣщеніе залы, онъ возвысилъ обычную цѣну на пиво. Въ виду отсутствія всякаго другого помѣщенія для сходокъ, бунтари должны были согласиться на эти условія.
   Верхняя зала кафе была довольно большая, но низкая. Она могла вмѣстить болѣе ста человѣкъ. Вся меблировка ея состояла исключительно изъ мелкихъ круглыхъ столиковъ, окруженныхъ табуретками и чрезвычайно жесткими стульями. Воздухъ довольно спертый, старые обои, мѣстами еще уцѣлѣвшіе на стѣнахъ, были закопчены табачнымъ дымомъ. Надо еще прибавить, что одинъ изъ угловъ этой залы служилъ складочнымъ мѣстомъ всякаго хлама.
   Никогда за время своего существованія зала кафе не видало въ своихъ стѣнахъ такого стеченія народа, какъ въ достопамятный вечеръ, когда было назначено экстренное эмигрантское собраніе. Документъ, "чрезвычайной важности", такъ гласило объявленіе, вывѣшенное утромъ въ эмигрантской библіотекѣ и въ кафе, гдѣ преимущественно проводили время эмигранты.
   Подстрекаемая любопытствомъ, публика начала собираться задолго до назначеннаго времени. Главари партій, каждый въ сопровожденіи единомышленниковъ, съ подобающей серьезностью вступали въ залу и занимали мѣста. Представители каждой партіи старались усѣсться такъ, чтобы чувствовать себя изолированными отъ прочихъ партій. Стоило для этого только тѣсно сомкнуться вокругъ своего круглаго столика. Если-бъ посторонній случайно попалъ на это сборище, онъ-бы по положенію, занимаемому посѣтителями, никоимъ образомъ не догадался-бы, что весь этотъ людъ собрался сюда по общему, одинаково для всѣхъ интересующему, дѣлу. Въ правомъ углу залы, у раскрытаго окна, остался незанятымъ одинъ только столикъ, всѣ прочіе были тѣсно окружены сидящими мужчинами и женщинами, нахмуренныя лица которыхъ враждебно глядѣли по сторонамъ. Сначала въ залѣ было довольно тихо, и каждая группа вела разговоръ шопотомъ. Но мало-по-малу голоса стали раздаваться все громче и громче, и въ залѣ воцарился настоящій содомъ. Особенной крикливостью отличались женщины, которыя, повидимому, въ каждомъ кружкѣ старались выдвинуться и выказаться. Одни "главари" сохраняли угрюмое, сосредоточенное молчаніе и съ напускной апатіей прислушивались къ говору. "Тѣшьтесь-де, тѣшьтесь, дѣтки, мы не мѣшаемъ, а когда настанетъ время говорить о серьезныхъ дѣлахъ -- мы васъ направимъ". Какая-то оскорбительная снисходительность къ окружающимъ сквозила въ ихъ улыбкахъ и движеніяхъ. За полчаса до открытія собранія, зала была уже настолько переполнена, что, по общепринятому выраженію, яблоку некуда было упасть. Снизу то и дѣло приносили стулья и табуреты для вновь прибывающихъ, подъ конецъ некуда уже было поставить лишняго стула, и многіе заняли мѣста въ проходахъ, между стульями. Гарсоны, съ хозяиномъ во главѣ, съ трудомъ протискивались между посѣтителями съ своими подносами, переполненными пивными бутылками и кружками. Курили почти всѣ: и мужчины, и женщины. Въ какія нибудь 5 минутъ воздухъ въ залѣ сдѣлался невыносимымъ для дыханія, и въ верхней ея половинѣ дымъ сгустился, какъ въ дымной избѣ во время топки.
   Партіи по своему внѣшнему виду отличались другъ отъ друга. "Народовольцы" больше другихъ бросались въ глаза затасканностью костюмовъ, озлобленностью выраженія лицъ и какою-то умышленною грубостью въ манерахъ и движеніяхъ. Ихъ главарь "Стружка" смотрѣлъ настоящимъ разбойникомъ. Высокій, худой, съ большими черными глазами и крупнымъ носомъ, онъ своимъ упорнымъ металлическимъ взглядомъ производилъ отталкивающее впечатлѣніе. Большая голова съ низкимъ лбомъ и сдавленнымъ затылкомъ, коротко остриженные и торчащіе волосы на головѣ и, замѣчательное у брюнета отсутствіе растительности на лицѣ,-- дѣлали его похожимъ на разбойника. Совершенную противуположность представляла фигура другого главаря, какъ разъ съ нимъ рядомъ, извѣстнаго подъ кличкой "Топорище". Человѣкъ это былъ еще молодой, лѣтъ 28--29, невысокаго роста, свѣтлый блондинъ, съ маленькой рыжеватой бородкой а ля Генрихъ 4-й, съ смѣющимися сѣрыми глазками и порывистыми движеніями. Лицо у "Топорища" было довольно пріятное, онъ нравился бунтаркамъ. Его и теперь главнымъ образомъ окружали онѣ и глазъ не спускали съ своего любимчика. Онъ мнилъ себя ораторомъ и любилъ блеснуть краснорѣчіемъ. Послѣднее слово такъ или иначе всегда оставалось за нимъ при его наглости, и въ глазахъ своихъ онъ оставался побѣдителемъ Глуповато-добродушная физіономія эксъ-профессора Байбакова не гармонировала съ окружающимъ. Такъ и хотѣлось спросить, какимъ образомъ этотъ добрый малый, съ широкимъ лицомъ и носомъ картошкой, попалъ въ эту среду? Окружавшіе его хохлы, съ свойственными имъ лѣнивыми движеніями и апатичнымъ видомъ, тоже казались съ перваго раза по ошибкѣ сюда попавшими. Байбаковскій кружокъ держался потише остальныхъ. Особой шумливостью отличались соціалъ-демократы. Они занимали три столика. Глава ихъ Цупильковскій, 40-лѣтній молодящійся полякъ, съ закрученными вверхъ усиками и съ шишкой на лбу, поглядывалъ сверхъ пенснэ по сторонамъ. Рядомъ съ нимъ, но обращенный къ нему затылкомъ, косоокій "чернопередѣлецъ" Ѳедька Бубенчикъ, тяжело пыхтѣлъ. Ему, очевидно. было тяжело переносить духоту. О другихъ упоминать здѣсь незачѣмъ, кромѣ старыхъ революціонеровъ изъ равноправныхъ членовъ, главаря не имѣвшихъ. Здѣсь каждый членъ считалъ себя главаремъ. Отсюда постоянныя ссоры и междоусобицы среди ея членовъ. Тутъ каждый старался поступать и высказываться наперекоръ товарищамъ. Ни одному изъ нихъ не было меньше 43--45 лѣтъ. Къ этой группѣ принадлежали старые наши знакомые: Петровъ и Пшехондовскій. Они смотрѣли на себя, какъ на хранителей "лучшихъ" революціонныхъ традицій. Многія лица, не примкнувшія ни къ какимъ партіямъ, держались особо другъ отъ друга и отъ кружковъ. Прислушаемся къ толкамъ за столиками.
   -- Ужь вы мнѣ не толкуйте и пожалуйста не спорьте,-- выкрикивала стоя стриженная дѣвица въ очкахъ, энергично покачиваясь туловищемъ у столика, гдѣ былъ Стружка.-- Гарибальди былъ дѣятелемъ своего времени!, онъ былъ идеалистъ!.. Для нашего времени онъ не годился-бы!.. Въ чемъ его заслуга?.. Въ объединеніи Италіи?.. Мы не должны сочувствовать подобной нелѣпости!.. Возрожденіе національностей -- предразсудокъ!.. И предразсудокъ пошлый... глупый!.. Нѣтъ, даже не пошлый и не глупый, а прямо вредный!..
   -- Позвольте,-- перебила ее другая дѣвица,-- вы отъ темы удалились.
   -- Прошу васъ оставить меня, не перебивать... Вы очень глупы, если не видите связи начала разговора съ моими выводами.. Моя послѣдовательность всѣмъ извѣстна... Вы согласны со мною, Поповъ?
   -- Я за вашимъ разговоромъ не слѣдилъ... Меня теперь другое занимаетъ.
   -- Не слѣдилъ?!.. Какъ-же вы не слѣдили за разговоромъ!.. скажите, вы сами его вызвали?..-- вспылила стриженная дѣвица -- Это безсовѣстно... Послѣ этого вы свинья!.
   -- И послѣ этого и передъ этимъ онъ всегда свинья преестественная...-- слово рабочаго человѣка,-- вмѣшался въ ссору Тутышкинъ, который тоже принадлежалъ къ партіи "Стружки".
   -- Ого!.. И ты противъ меня?-- усмѣхнулся Поповъ.
   -- Гдѣ справедливость, тамъ и я.. Рабочій человѣкъ финтить не любитъ...
   -- Правдивый вы человѣкъ.. люблю...-- фамильярно заискивающе хлопнулъ Блюмкинъ Тутышкина по плечу..
   -- Ты любишь меня?.. Ой-ли?.. Докажи!..
   -- И докажу. Сейчасъ.. Гарсонъ! дай пива!..
   -- Теперь другое дѣло, вижу!
   И Тутышкинъ такъ крѣпко обнялъ Блюмкина, что жидокъ застоналъ въ его объятіяхъ. Между ближайшими сосѣдями раздался хохотъ
   -- Я по-твоему права не имѣлъ?..-- выходилъ изъ себя оборванный небритый субъектъ, обращаясь къ Гласову, который усѣлся у группы "Топорища".-- Врешь ты, сытый чурбанъ... Хоть бы съ недѣльку пожилъ на моихъ харчахъ, не то бы запѣлъ...
   -- Не прикажешь ли похвалить тебя за продажу на вѣсъ 50 томовъ общественныхъ книгъ?!.. Это, Мишанька, называется воровствомъ... Это тебѣ даромъ не пройдетъ!..
   -- Испугалъ!.. Эмигрантское общество на меня въ судъ подастъ, что ли?..
   -- Въ судъ?.. Зачѣмъ въ судъ... Мы свои мѣры примемъ... Ограничимъ тебя, не безпокойся... Если дать волю такимъ прохвостамъ, какъ ты,-- библіотеку растащутъ и продадутъ на вѣсъ... Сегодня же собранію заявлю, и мы тебя ограничимъ...
   -- Нужно мнѣ твое собраніе... Самъ я себѣ господинъ и что захочу, то и сдѣлаю... Придетъ мнѣ въ голову -- я завтра-же всю вашу библіотеку на рынокъ и продамъ... Голодать я не намѣренъ... А тебѣ, поповское отродье, я разъ навсегда скажу: въ мои дѣла вмѣшиваться не смѣй...
   Небритый субъектъ до того остервенился, что даже зубами заскрежеталъ.
   -- Такъ покажу-же я тебѣ, бродяга, воръ!..-- въ свою очередь вспылилъ Гласовъ, задыхаясь отъ невыносимой обиды напоминанія о его происхожденіи, которое онъ тщательно скрывалъ.-- Я покажу тебѣ, пьяница, какъ таскать книги.
   -- Ну, ну, долгогривый, не горячись такъ!.. Еще кондрашку схватишь!..
   -- Такъ ты вотъ, какъ?!.-- окончательно вышелъ изъ себя Гласовъ. Осмѣливаешься публично оскорблять "стараго" революціонера!.. Такъ на-же тебѣ, ѣшь!-- И раздалась на весь залъ пощечина...
   -- Такъ ему и надо!..
   -- Ай-да старина!..
   -- Со "старымъ" революціонеромъ шутки, братъ, плохи!..
   -- Драться -- это свинство!..
   -- Какъ онъ смѣетъ драться!..
   -- Мерзавцевъ учить надо!..
   -- Вступленіе къ экстреннему собранію!.. Веселенькое началось, ха, ха, ха!
   Всѣ эти возгласы одновременно раздавались кругомъ; многіе изъ-за другихъ столиковъ вскакивали съ своихъ мѣстъ съ явнымъ намѣреніемъ принять участіе въ скандалѣ. Самъ пострадавшій, видимо, въ первый моментъ потерялся. Онъ схватился рукой за щеку и со слезами на глазахъ недоумѣвающе оглянулся во всѣ стороны. Но вдругъ сдѣлалъ бѣшенный скачекъ и съ крикомъ "убью, скотину!" двинулся на Гласова съ поднятыми кулаками. Но благопріятный моментъ для возмездія былъ уже пропущенъ: Никита Воздвиженскій облапилъ его сзади и внушительнымъ голосомъ произнесъ, обращаясь ко всѣмъ присутствующимъ:
   -- Господа, помогите положить конецъ этому!.. Не достаетъ еще, чтобы насъ выгнали и изъ этого послѣдняго убѣжища...
   -- Не спущу я это проклятому поповичу!.-- оралъ во все горло разъяренный Мишанька.
   -- Уймите-же ихъ, господа...-- вторично взмолился Воздвиженскій, чувствуя, что не въ силахъ дольше удерживать рвавшагося отъ него Мишаньку.
   -- Да, поднялся съ своего мѣста "Топорище".-- Этотъ скандалъ надо прекратить... Оставьте его, Мишанька отплатить своему обидчику въ другой разъ... Ну, братъ, садись,-- обратился онъ къ пострадавшему.-- Самъ знаешь, мы ждемъ новаго человѣка, и если съ перваго раза покажемся ему во всей красѣ, то, пожалуй, испугаемъ его, и онъ убѣжитъ.. Къ тому и Воздвиженскій правъ...
   Онъ взялъ Мишаньку за обѣ руки и насильно усадилъ его на свое мѣсто.
   -- Однако-жъ,-- докончилъ онъ насмѣшливо.-- Онъ тебя... того... довольно-таки... Ну ничего, до свадьбы заживетъ... А книги изъ библіотеки продавать все-же не полагается.. Это ты запомни... А щека что... Щека заживетъ...
   Кругомъ раздался хохотъ, и этимъ все закончилось. Гласова Петровъ увлекъ къ своему столику.
   У самаго входа залы полная блондинка со вздернутымъ носикомъ стоя переговаривалась съ ближайшими сосѣдями.
   -- Нѣтъ, нѣтъ... и не говорите...-- выкрикивала она нараспѣвъ -- Мною это неоднократно испытано... Я по опыту утверждаю... Терпѣть не могу утверждать на обумъ...
   -- Какой-же могъ быть у тебя опытъ?.. Тебѣ всего 18 лѣтъ...
   -- Года ничего не значатъ.. Я многое испытала... На 13-мъ году я была свободна отъ всякихъ предразсудковъ...
   Она гордо выпрямилась и торжествующе оглядѣла своихъ ближайшихъ сосѣдей.
   -- Люблю дѣвку за откровенность... Молодецъ, Катюшка,-- одобрилъ ее высокій малый, все лицо котораго было усѣяно угрями.
   -- Молодецъ, что и говорить,-- согласились съ нимъ нѣкоторые.
   -- М-мъ Франциска!...-- громко, на всю залу, заявилъ хозяинъ кафе, появляясь съ подносомъ, установленнымъ кружками пива.
   Вслѣдъ за нимъ дѣйствительно появилась на порогѣ Франциска, въ сопровожденіи Копытинскаго и молодого человѣка съ выхоленными усиками, курчавыми волосами и длиннымъ съ горбинкой носомъ. Молодой человѣкъ былъ одѣтъ съ претензіей на франтовство.
   Появленіе Франциски произвело замѣтную сенсацію. Присутствующіе, такъ или иначе, поспѣшили привѣтствовать ее.
   -- Къ намъ, къ намъ, поближе!
   -- Сколько лѣтъ, сколько зимъ!..
   -- Вспомнили... Вспомнили-таки насъ!..
   -- Ахъ, душечка... Да вы похорошѣли...
   -- Откуда?.. Изъ какихъ странъ?..
   Эти привѣтствія раздались одновременно со всѣхъ сторонъ, и въ одинъ мигъ она была окружена плотной толпой.
   Появленіе Франциски не было ни для кого неожиданностью. О ея возвращеніи въ Женеву узнали всѣ въ тотъ-же день. Привѣтствовали же ее съ такимъ напускнымъ радушіемъ потому, что были увѣрены, что она возвратилась съ большими деньгами, а матеріальное положеніе бунтарскихъ кружковъ въ то время было самое плачевное. Доброта и щедрость Франциски были общеизвѣстны.
   Франциска пожимала всѣмъ и каждому руку.
   -- Ахъ, господа, я сама рада, что попала, наконецъ, въ свою среду,-- проговорила она, довольная своимъ тріумфомъ.-- Страна пирамидъ мнѣ до того опротивѣла.. Эти черные эфіопы... Разсказывать не стоитъ.. Вы мнѣ лучше скажите, отчего я не вижу среди васъ моего новаго поклонника?..
   -- Кого-же это?..
   -- Да того самаго, по милости котораго вы всѣ тутъ собраны...
   На лицѣ присутствующихъ выразилось нѣкоторое недоумѣніе.
   -- Такъ мы, значитъ, ждемъ того, съ кѣмъ провели вчера вечеръ?-- спросилъ Петровъ...
   -- Конечно его,-- подтвердила послѣдняя.
   -- А вы это откуда узнали?..
   -- Я-то?..-- засмѣялась Франциска.-- Разумѣется отъ него-же... Онъ вчера сообщилъ мнѣ о сегодняшнемъ собраніи...
   -- Разскажите-же намъ, о какомъ это важномъ документѣ идетъ рѣчь въ объявленіяхъ?
   До сихъ поръ собравшіеся избѣгали говорить о самомъ главномъ, интересовавшемъ ихъ предметѣ, а именно: о цѣли предстоящаго засѣданія. Никто не зналъ подробностей и обращаться за справками считалъ ниже своего достоинства, ибо этимъ самымъ онъ обнаружиль-бы, что его не считали настолько вліятельнымъ, чтобы предварительно сообщать подробности. Такимъ образомъ, никто не зналъ ничего, и никто не рискнулъ въ этомъ признаться, а любопытство было затронуто. Но разъ плотина случайно прорвалась, наперерывъ набросились на Франциску.
   -- Да замолчите-же, господа. Я вамъ все скажу... Все, что знаю.. Только замолчите., а то оглушили...
   Но разсказывать Францискѣ не пришлось. На порогѣ залы появилась Засуличъ, а рядомъ съ нею Арсеній Аполлоновичъ съ Сумовымъ. Взоры всѣхъ устремились на вновь прибывшихъ. Красивая блондинка со вздернутымъ носикомъ, которая на 13-мъ году "была свободна отъ всѣхъ предразсудковъ", очутилась за незанятымъ столикомъ у окна и, стараясь придать своему голосу побольше важности, произнесла:
   -- Господа, объявляю собраніе открытымъ!..
   "Свободная отъ предразсудковъ" дѣвица отличалась чуть-ли не феноменальной глупостью, и попала она въ предсѣдатели эмигрантскихъ собраній именно за это. Главари различныхъ партій не могли примириться съ какимъ-бы то ни было кандидатомъ на этотъ постъ. Каждый изъ нихъ считалъ только себя достойнымъ руководить сборищами. Во избѣжаніе ссоръ, долгое время главари предсѣдательствовали на сборищахъ поочереди, но такой порядокъ оказался неудобнымъ, и кому-то пришла счастливая идея выбрать постояннымъ предсѣдателемъ совершенно безличнаго, ни къ какой партіи не принадлежащаго. Кто-то въ шутку предложилъ въ предсѣдатели эту дѣвицу, и выборъ былъ единогласно одобренъ.
   Катя была чрезвычайно польщена и начала отправлять свои обязанности съ смѣшной важностью, что вызывало много шутокъ, которыхъ она и не замѣчала.
   -- Господа!.. Господа!.. Объявляю засѣданіе открытымъ,-- повторила еще разъ предсѣдательница, силясь покрыть пискливымъ голосомъ шумъ и гамъ.
   -- Не торопись, Катюша, успѣемъ...-- успокоилъ ее кто-то.
   -- Ахъ, будь у меня въ рукахъ колокольчикъ, какъ это бываетъ въ собраніяхъ!..
   Засуличъ между тѣмъ стремилась пройти къ столу предсѣдательницы, но ее окружили плотной стѣной и начали осыпать упреками, сущность которыхъ состояла въ томъ, что напрасно она вывѣсила объявленіе съ такимъ лаконическимъ содержаніемъ; что, если-бъ она дала себѣ трудъ вкратцѣ привести содержаніе документа, многіе, можетъ быть, не нашли бы его интереснымъ, чтобы терять время.
   Засуличъ стояла съ опущенной головой и ни словомъ не пыталась оправдываться.
   -- Ну, что вы къ ней пристали?:-- отстранила Франциска другихъ. Время отняли! Какъ-будто такіе занятые люди... дорогу Вѣрѣ Ивановнѣ!..
   Франциска порывисто обняла Засуличъ и расцѣловалась съ нею.
   -- Пойдемте -- со мной пройдете. Арсеній Аполлоновичъ, за нами...
   Толпа дѣйствительно разступилась, и они достигли до столика предсѣдательницы. Франциска усадила Засуличъ рядомъ съ Катей, взяла подъ руку гостя и громко прокричала:
   -- Молчать, эфіопы!..
   За возгласомъ дѣйствительно наступила нѣкоторая тишина. Франциска обратилась къ предсѣдательницѣ и внушительно произнесла:
   -- Ну, Катька, можешь открывать собраніе.
   Она съ гостемъ прошла вдоль залы и усѣлась съ нимъ у столика эксъ-профессора.
   -- Объявляю собраніе открытымъ!-- заявила въ третій разъ дѣвица.-- Вѣра Ивановна,-- продолжала она,-- слово за вами.
   -- Господа,-- начала та.-- Прежде всего я должна предложить вамъ въ члены эмигрантскаго общества Б--ера. Я знаю его прошлое и могу заявить, что онъ эмигрировалъ изъ Россіи по причинамъ политическаго характера... Современемъ вы узнаете больше, пока я могу только заявить, что вполнѣ ручаюсь за него. Согласны вы?..
   -- Согласны ли. господа,-- съ важностью повторила за ней предсѣдательница,-- принять членомъ эмигрантскаго общества Б--ера?
   Общее молчаніе было отвѣтомъ.
   -- Молчаніе,-- продолжала предсѣдательница,-- по нашимъ обычаямъ, слѣдуетъ принимать за согласіе. Г. Б--еръ, вы приняты членомъ эмигрантскаго общества.
   Арсеній Аполлоновичъ всталъ, съ улыбкою поклонился предсѣдательницѣ и опять сѣлъ.
   -- Кромѣ г Б--ера, предлагаю въ члены Осипа Сумова, за котораго тоже ручаюсь,-- продолжала Засуличъ.
   Опять всеобщее молчаніе, и объявили избраннымъ въ члены Сумова.
   -- А теперь,-- встала Засуличъ съ своего мѣста,-- я должна васъ познакомить съ содержаніемъ весьма важнаго документа, который былъ мнѣ доставленъ на-дняхъ изъ Россіи. Документъ этотъ -- подлинный дневникъ Н--ва. Въ немъ имѣются весьма интересныя подробности.. Впрочемъ я вамъ его прочту цѣликомъ...
   Она достала изъ-за пазухи бумаги и приступила къ чтенію.
   Въ залѣ, по мѣрѣ того, какъ она читала, наступала все большая и большая тишина. Дневникъ не на шутку заинтересовалъ слушателей.
   Арсеній Аполлоновичъ съ величайшимъ интересомъ слѣдилъ за впечатлѣніемъ, произведеннымъ этимъ чтеніемъ. Когда окончилось чтеніе, онъ поднялся съ своего мѣста и обратился къ предсѣдательницѣ.
   -- Не зная обычаевъ, прошу сказать, имѣю-ли право слова?
   -- Говорите,-- лаконически махнула ему та рукой.
   -- Г. г.,-- началъ Арсеній Аполлоновичъ, обводя все собраніе глазами, для чего ему пришлось повернуться во всѣ стороны.-- Вѣра Ивановна сообщила вамъ, что дневникъ Н--ва былъ ей доставленъ изъ Россіи; она умолчала, по моей просьбѣ, что доставилъ его я. По нѣкоторымъ причинамъ мнѣ не хотѣлось, чтобы раньше объ этомъ знали. Теперь-же, я думаю, что причины эти не настолько важны, чтобы скрыть отъ васъ мою прошлую дѣятельность въ Россіи. Изъ того, что дневникъ попалъ въ мои руки, вы можете заключить, какое близкое участіе я принималъ въ самыхъ серьезнѣйшихъ дѣлахъ... Конечно, расписывать предъ вами свое прошлое я не стану, но познакомить васъ съ нѣкоторыми фактами моего прошлаго я считаю необходимымъ. Я эмигрировалъ сюда, чтобы служить тому-же дѣлу, которому служилъ всю жизнь! Мнѣ нужна будетъ ваша помощь... ваше содѣйствіе... А чтобы вы пожелали работать вмѣстѣ со мною,-- вамъ надо знать: кто я... Я совсѣмъ невысокаго о себѣ мнѣнія. Я причисляю себя къ скромнымъ дѣятелямъ... То, что мнѣ удалось устроить правильныя сношенія кое съ кѣмъ, не должно казаться особеннымъ геройствомъ. Я обязанъ былъ временной удачѣ моему положенію: да будетъ вамъ вѣдомо, что я занималъ довольно удобный постъ... Этому моему положенію я былъ обязанъ и тѣмъ, что другое мое предпріятіе, освобожденіе изъ Кары нашихъ товарищей,-- тоже едва не осуществилось... Всѣмъ моимъ успѣхамъ въ Россіи я исключительно былъ обязанъ счастливому случаю. Не будь этого, мнѣ врядъ-ли бы пришлось что-нибудь сдѣлать...
   Новый сочленъ скромно улыбнулся и продолжалъ.
   -- Въ одномъ нельзя мнѣ отказать,-- это въ знаніи положенія въ Россіи. Я уже не молодъ -- мнѣ 48 лѣтъ, и я имѣлъ возможность сталкиваться со всѣми слоями общества и изучать всѣ слабыя стороны машины. Присматриваясь ко всему и изучая все,-- я тѣмъ не менѣе не могъ постичь, въ чемъ заключаются причины нашихъ неудачъ... До сихъ поръ я не могу уяснить себѣ, отчего многія наши дѣйствія вели къ результатамъ противуположнымъ, чѣмъ мы ожидали... До сихъ поръ не только ничего не достигли, но,-- надо признаться,-- скорѣе многое потеряли... Каковъ результатъ нашей дѣятельности за послѣднія 20 лѣтъ?.. Мы ничего, рѣшительно ничего не добились съ тѣхъ поръ!.. Были, правда, моменты, когда намъ казалось, что недаромъ бились наши. Но это былъ самообманъ... Тамъ не находятся больше подъ гнетомъ страха, который одно время наводили на нихъ... Словомъ, по моему крайнему убѣжденію, цѣлыя 20 лѣтъ пропали даромъ!.. Я уже заявилъ вамъ, что причины результатовъ для меня не выяснены... Врядъ-ли и вамъ онѣ извѣстны, господа... Въ виду всего этого, я бы желалъ испробовать новое средство.
   Арсеній Павловичъ обвелъ глазами присутствующихъ и съ удовольствіемъ замѣтилъ, что слушаютъ его со вниманіемъ. Онъ перевелъ духъ и продолжалъ:
   -- Я, господа, предлагаю начинать сначала. Бросимъ всѣ старыя дороги и пойдемте по новой. Оставимте пока мысль о соціальной революціи; соединимтесь во-едино. Если намъ удастся поколебать силу -- дѣло наше подвинется впередъ!.. Побѣдимъ мы ее -- мы все побѣдили!.. Это говорю вамъ я -- человѣкъ, который знаетъ, въ чемъ дѣло!.. Но не старыми средствами мы должны взяться за это дѣло!.. Мы должны нанести ударъ исключительно распространеніемъ въ массѣ и среди интеллигенціи идеи.
   И онъ распространился на эту тему.
   -- Нельзя ли покороче?-- перебилъ оратора "Топорище".-- Вы, какъ видно, собираетесь очень долго на эту тему разглагольствовать.. Мы не дѣти -- знаемъ, что все это значитъ... Нельзя ли прямо перейти къ дѣлу -- чего вы добиваетесь?.. Что вамъ нужно?..
   -- Простите за невольныя отступленія...-- безъ всякаго смущенія продолжалъ тотъ.-- Я дѣйствительно увлекся. Постараюсь говорить короче... Вотъ, въ чемъ, по моему, должна выразиться наша дѣятельность. Всѣ партіи должны сомкнуться воедино и общими силами приступить къ изданію газеты или журнала, книжекъ и брошюръ. Всякаго способнаго изъ нашей среды говорить съ народомъ на понятномъ ему языкѣ, надо направить въ деревню для живой пропаганды.
   -- Однимъ словомъ, да здравствуетъ вторично "народничество"! ха, ха, ха!-- перебилъ съ язвительнымъ смѣхомъ "Стружка" и, устремивъ на Арсенія Аполлоновича безстрастный, металлическій взглядъ, продолжалъ:-- да здравствуетъ то народничество, которое обезсмертило себя въ исторіи нашего движенія маскарадными переодѣваніями, сантиментальными благоглупостями, охами, да вздохами, да миндальничаніемъ, да всякимъ шутовствомъ!.. Нѣтъ, любезнѣйшій, такихъ пѣсенъ намъ не давайте!.. Ежели вамъ по душѣ эта "игра съ мужикомъ", то вотъ вамъ товарищи,-- "Стружка" указалъ рукой на группу народниковъ,-- а насъ оставьте въ покоѣ и не расточайте перлы вашего краснорѣчія...
   -- Народничество,-- въ свою очередь перебилъ Арсеній Аполлоновичъ главаря народовольцевъ,-- вами такъ презираемое, въ сущности было самое симпатичное явленіе въ исторіи нашего движенія -- Ораторъ устремилъ свой взглядъ на Засуличъ и подмѣтилъ одушевленіе въ ея обыкновенно мутныхъ глазахъ.-- Но было-бы весьма по-дѣтстки съ моей стороны стремиться оживить это явленіе въ томъ видѣ, въ какомъ оно существовало. Пожалуй, я вполнѣ согласенъ съ вами, что много смѣшного было въ этомъ явленіи... Впрочемъ, нѣтъ... въ этомъ явленіи не было ничего смѣшного, а оно было преждевременно... Газеты, журналы, книги, брошюры,-- все это въ десяткахъ и сотняхъ тысячъ экземпляровъ теперь распространенны, да къ тому еще и живое слово пропаганды, все это должно принести плоды...
   -- Шутникъ вы, право...-- перебилъ его съ наглымъ смѣхомъ "Стружка".-- А гдѣ средства для осуществленія вашей барской затѣи?.. Вы хотите издавать книги, журналы, газеты и все это въ такихъ количествахъ!.. Но на осуществленіе всего этого нужны деньги и большія!.. Не разсчитываете-ли вы на эмигрантскую кассу?.. Ха, ха, ха!..
   -- Нѣтъ, возразилъ тотъ.-- Я исключительно разсчитываю на тѣ средства, которыя привезъ съ собой... которыя у меня въ наличности.
   Онъ выпрямился и продолжалъ серьезно, отчеканивая каждое слово:
   -- Я думаю, двѣсти тысячъ франковъ пока вполнѣ достаточно. Эти двѣсти тысячъ здѣсь, въ отдѣленіи Ліонскаго кредита... Вотъ документъ...
   Онъ досталъ изъ бокового кармана бумажникъ и, вынувъ изъ него аккуратно сложенную квитанцію, подалъ ее "Стружкѣ".
   Въ залѣ произошло нѣчто невѣроятное и неожиданное. Всѣ шумно повскакали съ мѣстъ и съ жаднымъ любопытствомъ окружили "Стружку". Квитанція стала переходить изъ рукъ въ руки, и не осталось почти ни одного человѣка, исключая Засуличъ и эксъ-профессора, который не разсматривалъ-бы ее, не подержалъ-бы ее въ своихъ рукахъ...
   Арсеній Аполлоновичъ почти съ нескрываемымъ пренебреженіемъ слѣдилъ за произведеннымъ эффектомъ, и когда нѣсколько очнулись отъ неожиданности, онъ обвелъ глазами и довольно авторитетно началъ:
   -- Итакъ, вы видите, что есть средства приступить къ дѣлу... Нужно будетъ -- будетъ еще.. Желательно только, чтобы вы всѣ, господа, безъ различія партій, пожелали работать со мною.
   Онъ видѣлъ, съ какимъ возбужденіемъ и интересомъ стали теперь прислушиваться къ каждому его слову и какая готовность выразилась на всѣхъ лицахъ. Онъ точасъ поспѣшилъ воспользоваться благопріятнымъ моментомъ. Онъ поправился на своемъ стулѣ и чисто дѣловымъ тономъ, не прибѣгая больше ни ка какому напускному паѳосу, началъ излагать заранѣе выработанную программу дѣйствій. Никакихъ возраженій не было сдѣлано.:Всякое его предложеніе встрѣчали молчаливымъ одобреніемъ.
   За дальнѣйшимъ ходомъ этого знаменательнаго сборища слѣдить незачѣмъ. Приведемъ только вкратцѣ его важнѣйшія рѣшенія, единогласно всѣми одобренныя и къ, исполненію принятыя.
   Было рѣшено: 1) приступить немедленно къ изданію газеты, 2) всѣ партіи одинаково обязаны содѣйствовать изданію, 3) принять отъ Б--ера 5 тысячъ франковъ для немедленной раздачи нуждающимся эмигрантамъ и 4) выборъ редактора газеты отложить до слѣдующаго собранія.
   Было далеко за полночь, когда нашъ герой, довольный своимъ успѣхомъ, высадилъ Засуличъ у воротъ ея изъ кареты.
   -- Теперь ужь, надѣюсь, вы больше не сомнѣваетесь, что намъ удастся соединить всѣхъ для совмѣстной дѣятельности?
   -- Поживемъ, увидимъ,-- отвѣтила Засуличъ.
   Онъ усмѣхнулся и прыгнулъ въ карету, гдѣ его дожидалась Франциска.
   Несмотря на первоначальное согласіе, партіи раздѣлились, рассорились, и никто не хотѣлъ пускать къ дѣлу другого. Рѣшительный моментъ насталъ. Черезъ недѣлю послѣ того, какъ происходили его объясненія съ Сумовымъ и Засуличъ, нашъ герой получилъ коллективно подписанное главарями всѣхъ партій предложеніе немедленно оставить Женеву, въ противномъ случаѣ ему грозили, что расправятся съ нимъ, какъ съ измѣнникомъ. Арсеній Аполлоновичъ на это заявленіе отвѣтилъ ровно черезъ недѣлю выпускомъ перваго номера яраго крайняго журнала, и чтобы доказать своимъ противникамъ, насколько они ему не страшны, появлялся въ сопровожденіи Сумова во всѣхъ кафе, гдѣ имѣли обыкновеніе собираться бунтари.
   За время своего двухмѣсячнаго пребыванія въ Женевѣ онъ успѣлъ настолько оріентироваться среди мѣстныхъ порядковъ и изучить положеніе бунтарскихъ кружковъ, что рискнулъ выступить публично. Кромѣ того, онъ сумѣлъ такъ приручить къ себѣ Байбакова, что тотъ оставался глухъ ко всѣмъ угрозамъ, сыпавшимся на него, и началъ подписывать своимъ "авторитетнымъ" именемъ журналъ новаго издателя.
   Прошло еще два мѣсяца, новая типографія работала на славу. Не проходило недѣли, чтобы она не выпускала два-три воззванія отъ имени русскихъ бунтарей, за подписью того-же Байбакова, которыя не привели-бы въ недоумѣніе даже эмигрантскіе кружки всѣхъ оттѣнковъ. Новый журналъ въ своемъ 8 номерѣ договорился до такихъ вещей, что, по слухамъ, правительство республики обратило наконецъ вниманіе на черезъ-чуръ ужъ крайнее направленіе, которое приняла дѣятельность бунтарей. Начали поговаривать о предстоящихъ высылкахъ. Въ средѣ гражданъ тоже стало замѣтно враждебное отношеніе. Словомъ, дѣятельность новаго эмигранта стала приносить странные плоды.
   Кружки опустили головы. Эмигрантскія собранія въ кафе Jaquemain шли ежедневно. Арсенію Аполлоновичъ было это извѣстно; онъ уже зналъ обо всѣхъ рѣшеніяхъ и постановленіяхъ на этихъ собраніяхъ Ему было извѣстно, что за его квартирой установленъ со стороны враждебныхъ партій надзоръ, что за каждымъ его шагомъ слѣдятъ, что, наконецъ, собираются на него сдѣлать нападеніе. Напряженіе съ обѣихъ сторонъ доходило до того, что каждый день можно было ожидать взрыва. Арсеній Аполлоновичъ не выходилъ по вечерамъ безъ кастета и револьвера, но не пугался и смѣло продолжалъ свое дѣло.
   Неизвѣстно, чѣмъ-бы все это кончилось, если-бъ не случилось обстоятельство, совершенно неожиданное.
   

VI.

   -- Николай Ивановичъ, да пустите-же меня!..
   Въ отвѣтъ послышалось кряхтѣніе.
   -- Да скорѣе!.. Новости, да такія, что ахнете!
   Гласовъ, въ великомъ нетерпѣніи, вторично забарабанилъ въ дверь, несмотря на то, что шлепанье туфель Петрова явственно раздавалось за дверью...
   -- Что приспичило!-- позѣвывая во весь ротъ, недовольно встрѣтилъ Петровъ непрошеннаго гостя.-- Смерть спать хочу, легъ чуть-ли не въ четыре...
   -- Изъ-за пустяковъ не безпокоилъ-бы васъ, Николай Ивановичъ... Побѣда, полная побѣда!.. Арсеній-то обозначился!..
   -- Какъ?..-- уставилъ на него глаза Петровъ.
   -- А такъ, закивалъ головой Гласовъ,-- выслѣдилъ я его по-настоящему.
   Петровъ вторично уставился на него, со сна не въ состояніи онъ былъ сообразить, въ чемъ дѣло.
   -- Разсказывай все,-- произнесъ Петровъ.
   -- Все, все передамъ наиподробнѣйше. Самъ, своей собственной персоной я выслѣдилъ. Сижу я вчера въ Англійскомъ саду. Дождичекъ былъ и очень темно. Усѣлся я подъ зонтикомъ на скамеечкѣ и о своихъ дѣлахъ думаю себѣ: у меня привычка такая, ежели что-нибудь обдумать надо,-- непремѣнно на открытомъ воздухѣ, въ уединеніи. Просидѣлъ я съ часъ -- во всемъ саду ни одного человѣка,-- грязь, слякоть, темно. Сидѣлъ ужь я на скамеечкѣ довольно долго и вдругъ слышу: на другомъ концѣ сада раздаются шаги и прямо къ бесѣдкѣ. Что за чудо!.. подивился я. Кому понадобилось въ такую погоду къ бесѣдкѣ. Я тихонько поднялся съ мѣста и приползъ къ бесѣдкѣ съ противоположной стороны. Подкрался я это, притаился и жду. Недолго стоять пришлось. Новые шаги съ той стороны, откуда я пришелъ. Вновь прибывшій, кажется, опоздалъ и спѣшилъ. Когда онъ мимо меня прошелъ, фигура его, хотя и въ темнотѣ, показалась знакомою. Только что онъ вошелъ въ бесѣдку, я къ бесѣдкѣ, чтобы подслушать. Но ни одного звука до меня не доходило,-- шепоткомъ, должно быть, бесѣду вели. Все жду да жду. Наконецъ, показалась изъ бесѣдки одна фигура и сдѣлала-было нѣсколько шаговъ впередъ. Раздался вдругъ изъ бесѣдки голосъ, "я кое-что забылъ передать вамъ": Вижу фигура Арсенія въ бесѣдкѣ. "Эге-ге, подумалъ я, такъ это я на его секретъ наткнулся!.. Это чудесно!" Не больше трехъ минутъ фигура опять у выхода показалась,-- теперь я его совсѣмъ призналъ. Я далъ ему уйти, а самъ остался, чтобы его товарища выслѣдить. Скоро и тотъ оставилъ бесѣдку. Я кратчайшимъ путемъ опередилъ его у воротъ той стороны. Вижу я, мой пріятель волкъ травленый: все ходитъ и оглядывается, словно носомъ обнюхиваетъ, не слѣдятъ-ли. Къ тому еще все среди улицы держится, тротуаровъ избѣгаетъ, чтобы при свѣтѣ газа разсмотрѣть нельзя было. Я его опять опередилъ и, возвратившись назадъ, навстрѣчу пошелъ. Поравнялись мы съ нимъ. Я какъ-будто нечаянно, здорово толкнулъ его въ бокъ и довольно удачно сбросилъ съ его головы шляпу. Сталъ я передъ нимъ извиняться, а онъ не выдержалъ-таки и ругаться началъ. Тутъ я успѣлъ его разсмотрѣть, и -- представьте себѣ мое удивленіе... Нѣтъ, вы угадайте, кто?..
   Гласовъ торжествующе уставился на Петрова.
   -- Да не томи!.. Будь доволенъ, я и то тебя не перебиваю,-- съ нетерпѣніемъ произнесъ Петровъ, который все съ большимъ интересомъ прислушивался.
   -- Вообразите, это былъ панъ Бриль!..
   -- Котораго мы избили года два тому назадъ?
   -- Онъ самый... "Что панъ Бриль, говорю, опять къ намъ пожаловали? Видно мало тебя поучили? Ну, мы тебя на этотъ разъ не такъ угостимъ! А пока получай задатокъ"... Тутъ я его здорово затрещиной угостилъ. Онъ хоть-бы слово, подобралъ фалды и тягу. Я прямо домой. Ну, думаю, теперь шабашъ -- всѣ хитросплетенія обнаружились... Ну, какъ-же теперь будемъ по заслугамъ этого козыря чествовать?
   Петровъ не отвѣтилъ на этотъ послѣдній вопросъ. Онъ началъ прохаживаться по комнатѣ. Минуты двѣ-три прошло въ молчаніи.
   -- Вотъ что,-- положилъ онъ руку на плечо Власова,-- напалъ ты на слѣдъ весьма важный, да это пока только половина дѣла... Надо-бы что-нибудь посерьезнѣе.
   -- Учинимъ у него обыскъ... Кое-какіе документы у него найдемъ навѣрное
   Петровъ ударилъ себя по лбу.
   -- Къ Францискѣ обратимся... Только вотъ что... Обо всемъ молчекъ: никому ни слова, ни намека... Дѣло это надо намъ безъ посторонней помощи обладить... Когда мы документики добудемъ, обо всемъ и заявимъ... Пускай видятъ, что значитъ старые революціонеры... А теперь въ путь -- къ Францискѣ.
   Петровъ на-скоро одѣлся и пошелъ вмѣстѣ съ Власовымъ.
   Франциска была очень удивлена, когда въ спальню ея ворвались Власовъ съ Петровымъ и разбудили ее. Она даже пробовала разсердиться и набросилась съ ругательствами, какъ они осмѣлились врываться.
   -- Зачѣмъ вы сердитесь?..-- заискивающе произнесъ Власовъ.-- Поймите, что по пустяшному дѣлу не потревожили-бы васъ.
   -- Мы къ вамъ по очень и очень важному дѣлу,-- присоединился къ нему Петровъ.
   -- Я спать хочу,-- капризно перебила ихъ Франциска,-- Проваливайте.
   -- Не сердились-бы, если-бы вы знали, что привело насъ къ вамъ... Такое дѣло, такое, что минуты промедлить нельзя...
   -- Ну, говорите, что тамъ у васъ за дѣло.
   Франциска потянулась на кровати, сѣла, не обращая вниманія на то, что костюмъ ея былъ болѣе чѣмъ небреженъ, обнаруживая ея прелестный бюстъ.
   Она сонными глазами посмотрѣла на Петрова и капризнымъ голосомъ повторила:
   -- Я васъ слушаю,-- ну разсказывайте.
   -- Такой вышелъ случай, что вамъ, только вамъ, великое дѣло совершить можно и всю эмиграцію отъ бѣдствій избавить. Въ какихъ вы съ этимъ Арсеніемъ отношеніяхъ пребываете?
   -- Какія могутъ быть отношенія? Щедръ онъ, такъ я ласкова съ нимъ; а скупость на него нападаетъ, гоню его подальше...
   -- Исполнитъ онъ ваше желаніе, если вы настоятельно этого потребуете?
   -- Смотря какое желаніе...
   -- Ну, хоть бы прогулку съ вами на сутки по Женевскому озеру?
   -- Съ чего ты взялъ, чтобы я цѣлыя сутки съ нимъ валандалась? Очень мнѣ нужно...
   -- Необходимо... Безъ этой жертвы вашей намъ никакъ его не изобличить...
   -- Что?!.. Арсеній!-- привскочила она съ кровати, совершенно забывая о костюмѣ. Рехнулись вы оба, право, вотъ выдумали!..
   -- Нѣтъ-съ, не выдумали!
   Франциска Казиміровна оживилась. Она была польщена довѣріемъ, ей оказаннымъ, зардѣлась отъ удовольствія, и черные глаза ея такъ и загорѣлись.
   -- Ну, я васъ не выдамъ, порывисто отвѣтила она.-- Говорите, что дѣлать.
   -- Увезите его на сутки изъ города, мы-бы успѣли за это время кое что обладить,-- проговорилъ Петровъ.
   -- О, что до этого,-- расхохоталась Франциска,-- не безпокойтесь. Я изъ него веревки вить могу... Онъ теперь боится, чтобы я съ американцемъ въ Нью-Іоркъ не уѣхала.
   -- Увезите его завтра утромъ въ шестомъ часу въ Бенъ-де Кайль и не возвращайтесь раньше ночи. Мы этимъ временемъ его квартиру обыщемъ.
   -- Если у него найдутся еще бумаги, дѣловымъ тономъ заговорила Франциска,-- а если нѣтъ? Человѣкъ онъ ловкій. Вы рискуете, что онъ обратится въ судъ, а тутъ шутки плохи...
   -- Не подастъ въ судъ, не безпокойтесь,-- отвѣтилъ Петровъ.-- Я увѣренъ, что кое-что завтра будетъ въ нашихъ рукахъ... Посмотримъ, какъ-то будетъ онъ храбриться тогда. Тогда и кантонъ предоставить намъ расправиться съ нимъ. Вы знаете, швейцарцы къ счетамъ между нами относятся такъ, что-де "чортъ васъ разберетъ".
   

VII.

   Цѣлая компанія -- Петровъ, Тутышкинъ и другіе подошли поздно темнымъ вечеромъ къ низенькимъ желѣзнымъ воротамъ довольно красивой виллы.
   -- Однакоже, устроился бариномъ,-- произнесъ Тутышкинъ, оглядывая проволочный заборъ, окружавшій виллу со всѣхъ сторонъ. Дворецъ занимаетъ.
   -- А ни развѣ тутъ въ первый разъ?..-- освѣдомился Блюмкинъ.
   -- Конечно, въ первый... Рабочему человѣку безъ дѣла такія прогулки предпринимать не полагается...
   Ворота виллы оказались запертыми на ключъ Копытинскій сильно дернулъ звонокъ. Прошло добрыхъ 5 минутъ, прежде чѣмъ появился portier и заявилъ, что хозяина нѣтъ дома. Ему объяснили, что они это знаютъ и имъ нужно видѣть Сумова. Тотъ подозрительно оглядѣлъ чрезъ рѣшетчатыя ворота компанію и молча ушелъ.
   -- Однако-жъ дѣло дрянь,-- замѣтилъ Тутышкинъ.-- Насъ, пожалуй, не впустятъ...
   -- Впустятъ,-- успокоилъ его Сидоренко, знакомый съ обычаями этой виллы.-- Сейчасъ появится Сумовъ и прикажетъ насъ впустить...
   -- А все-таки, на всякій случай, есть предосторожности, значитъ, боятся.
   Копытинскій позвонился вторично и сильнѣе прежняго.
   -- Сейчасъ... сейчасъ... Кого тамъ принесло?..-- послышался голосъ Сумова, который показался вмѣстѣ съ р ortier.
   Бросивъ взглядъ на компанію, онъ остановился и на лицѣ его видна была нерѣшительность.
   -- Ну, чего сталъ?.. Небось, не ожидалъ гостей?.. Прикажи, братецъ, скорѣе впускать насъ... Довольно ужь насъ у воротъ продержали, обратился къ нему Копытинскій.
   -- Арсенія Аполлоновича дома нѣтъ...-- началъ было Сумовъ.
   -- Это намъ и portier говорилъ. Я самъ усаживалъ Арсенія съ Франциской въ омнибусъ...
   -- Такъ зачѣмъ-же вы пожаловали?...-- спросилъ Сумовъ.
   -- Что это ты допросъ дѣлать вздумалъ?-- разсердился Копытинскій.-- Пожаловалъ я любезнѣйшій, потому что Франциска обѣщалась, что меня здѣсь обѣдомъ накормятъ и вообще пригрѣютъ. Выходитъ, что ошиблась она, и меня вмѣсто того на порогъ пускать не желаютъ...
   -- А прочимъ что здѣсь угодно?
   -- Это допросъ по всей формѣ, чертъ тебя возьми.... Нѣшто ты моихъ друзей и своихъ знакомыхъ боишься?.. Не даромъ ты ицковичъ!.. Трусъ ты этакій. Не бойся, не съѣдятъ тебя!.. Они бы къ тебѣ, паршивцу, и не пожаловали-бы... Шелъ я сюда вдвоемъ съ Сидоренко, да встрѣтилъ ихъ недалеко... Они собирались учинить восшествіе на Салевъ, я и предложилъ имъ завернуть по дорогѣ перекусить, благо самого дома нѣтъ... Ну, будетъ тебѣ?.. Прикажи ворота открыть...
   -- Прощай, Копытинскій,-- протянулъ ему руку Петровъ.-- Мы отправляемся своей дорогой, а вамъ желаемъ, пріятно провести время безъ насъ...
   Гласовъ, Тутышкинъ и Блюмкинъ поспѣшили подражать Петрову, выражая притворное намѣреніе удалиться...
   -- Да, вы, господа, развѣ спѣшите? Сдѣлайте милость, удостойте наши хоромы своимъ посѣщеніемъ, довольно любезно проговорилъ Сумовъ, видимо, успокоившись въ своихъ подозрѣніяхъ, и приказалъ открыть ворота.
   Петровъ притворился обиженнымъ и довольно долго ломался, прежде чѣмъ согласился удостоить виллу своимъ посѣщеніемъ.
   Сумовъ провелъ гостей на террасу и приказалъ падать закуску. Петрову удалось завязать разговоръ о постороннихъ предметахъ, и компанія чувствовала себя довольно хорошо. Только, когда Копытинскій ужь очень налегъ на вино, Петровъ сильно встревожился, боясь, чтобы онъ не опьянѣлъ. Онъ сдѣлалъ ему знакъ.
   -- Замѣчательно, произнесъ Копытинскій,-- когда голова моя занята какой идеей,-- я пьянѣть не могу... Сколько-бы ни выпилъ, не пьянѣю...
   Онъ всталъ со стаканомъ въ рукахъ и, покачиваясь, продолжалъ:
   -- Пришла мнѣ теперь идея отправиться въ кабинетъ Арсенія и растянуться на его турецкомъ диванѣ. Можно всхрапнуть великолѣпно... Посплю до пріѣзда хозяина, а тамъ уступлю ему диванъ... Пойду, прахъ побери, поспать.
   -- Вы глупости затѣваете, Копытинскій,-- встревожится Сумовъ,-- къ тому-же кабинетъ запертъ и ключъ увезенъ.
   -- Пустяки, двери сломать можно... Дайте мнѣ топоръ, я живо!..
   Притворно-нетвердыми шагами Копытинскій направился въ комнаты.
   -- Куда вы? постойте!-- погнался за нимъ Сумовъ.
   -- Оставьте его, не противорѣчьте, шепнулъ Петровъ на уху Сумову.-- Черезъ минуту онъ забудетъ о своей глупости и выдумаетъ другую. Всегда съ нимъ такъ-бываетъ, когда пьянъ... Самое лучшее не обращать на него вниманія...
   -- Но не могу-же я его пускать въ комнаты въ такомъ видѣ,-- чуть не плакалъ Сумовъ,-- онъ чертъ знаетъ, что надѣлаетъ!
   -- Попросите Сидоренко, пускай онъ за нимъ слѣдитъ,-- участливо посовѣтовалъ Петровъ.
   -- Онъ лучше съ нимъ справится, чѣмъ вы...
   -- Если вамъ угодно?.. Я съ удовольствіемъ... При мнѣ вы можете быть спокойны,-- онъ ничего не сдѣлаетъ...
   -- Будьте такъ добры... Я вамъ буду очень благодаренъ.
   Сидоренко поднялся и послѣдовалъ за Копытинскимъ въ комнаты. Сумовъ, удерживаемый Петровымъ, который посмѣивался надъ его безпокойствомъ, минутъ черезъ 5 все-таки побѣжалъ посмотрѣть, что дѣлается въ комнатахъ. Глазамъ его представилась довольно умилительная картина. Копытинскій лежалъ растянувшись въ залѣ на полу, а голова его покоилась на колѣняхъ у Сидоренко, который усѣлся тоже на полу, поджавши подъ себя ноги по-турецки. При появленіи Сумова, Копытинскій приподнялъ голову и зычнымъ голосомъ заоралъ:
   -- Не мѣшать!... я сплю на диванѣ.
   Совершенно успокоенный, Сумовъ возвратился къ гостямъ и со смѣхомъ передалъ о состояніи Копытинскаго.
   -- Знаемъ мы его, махнулъ рукой Петровъ.-- Слава Богу, не первый годъ съ нимъ возимся. Скоро такъ заснетъ, что не добудишься.
   -- Такъ и знайте, заночуетъ онъ у васъ,-- вставилъ Гласовъ свое слово
   -- Вы-бы намъ свою типографію показали,-- обратился Тутышкинъ къ Сумову.-- Мнѣ, какъ наборщику, очень любопытно.
   -- Вотъ идея, подхватилъ Петровъ.-- Я съ удовольствіемъ осмотрю вашу типографію.
   -- А я, какъ заправскій типографъ,-- присоединился Гласовъ,-- просто требую, чтобы вы показали мнѣ мастерскія...
   -- Съ удовольствіемъ,-- согласился Сумовъ,-- польщенный возможностью разъиграть хозяина.
   Они всѣ отправились черезъ садъ, гдѣ находился громадный сарай, приспособленный подъ типографію.
   Лишь только Сумовъ ушелъ отъ нихъ успокоенный, Копытинскій поднялся съ полу и твердымъ шагомъ, молча, поднялся на второй этажъ и остановился предъ запертой дверью. Сидоренко послѣдовалъ за нимъ.
   -- Чертъ побери,-- сердито произнесъ Копытинскій.-- Дверь дѣйствительно заперта. Ну, Сидоренко, кажи свое искусство.
   Сидоренко молча вынулъ заранѣе приготовленные инструменты, стамеску, долото и молотокъ, и осторожно, стараясь избѣгать лишняго шума, приступилъ къ работѣ. Англійскій замокъ давался туго, тѣмъ не менѣе минутъ черезъ 10 Сидоренко совладалъ со своею работой, и дверь кабинета открылась.
   Они обшарили письменный столъ съ верху и, не найдя ничего повозрительнаго, пустили въ ходъ инструменты и вскрыли ящики. Долго они рылись безъ всякаго результата. Сидоренко заволновался и вышелъ изъ себя.
   -- Что мы надѣлали?..-- дважды повторилъ онъ съ волненіемъ.-- Все одно вранье... Это выдумки дурака Гласова... Заварилъ онъ кашу, а теперь ее разхлебывай...
   -- Вотъ!-- съ торжественной мрачностью перебилъ его Копытинскій -- нашелъ.
   Онъ досталъ въ одномъ изъ ящиковъ толстую пачку простыхъ и денежныхъ пакетовъ съ штемпелями и большой бѣлый конвертъ съ надписью.
   Сомнѣнія больше не могло быть. Въ бѣломъ конвертѣ находились черновые отчеты и тому подобное...
   Арсеній и Сумовъ внезапно исчезли изъ Женевы. Съ того момента, какъ въ первый разъ распрощался съ Франциской у двери ея квартиры, по возвращеніи съ прогулки въ Бенъ-де-Шайль; его никто не встрѣчалъ и не видѣлъ болѣе. Вилла опустѣла его, а типографія досталась въ наслѣдство обществу, которое подѣлилось доставшимся наслѣдствомъ.
   Такимъ образомъ, бунтари пріобрѣли подарокъ въ видѣ типографскаго матеріала.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru