Lib.ru/Классика: Екатерина Вторая. Письма принцу Шарлю де Линю

ПИСЬМА ЕКАТЕРИНЫ II ПРИНЦУ ШАРЛЮ ДЕ ЛИНЮ 1781-1788,
а также упоминания о нём в письмах к другим лицам и заметках

Все приведенные ниже письма опубликованы в "Сборнике Императорского Русского Исторического Общества". Т. 27. СПб. 1880. (Бумаги императрицы Екатерины II, хранящиеся в государственном архиве министерства иностранных дел, с 1774 по 1788 г. т. 4. СПб. 1880). Страницы указаны в конце каждого письма.

Собственноручное письмо Имп. Екатерины II к Де-Линю [1], с изъявлением согласия на поднесение ей его сочинения о садах; сожалеет о смерти императрицы Марии Терезии (7 марта 1781 г.)

(Перевод с французского)

В С. Петербурге, сего 7-го марта 1781 г. Милостивый Государь, ваше сиятельство. Кто-то из китайских или других писателей, я не знаю, сказал, что лучшее средство избежать искушения, это -- поддаться ему; принимая за исходную точку это прекрасное правило, которое может оказаться и не всякому по вкусу, я заявляю свое мнение, что всякий раз, когда у вас явится охота писать мне, вы должны употребить обе ваши руки не для того, чтобы удержать себя, но для того чтобы, взяв в правую руку перо, а в левую -- лист бумаги, вы изволили начертать на нем все, что вам будет благоугодно; и будьте уверены, что это доставит мне столько же удовольствия, как и письмо ваше от 15-го февраля. Престолы, престолы и находящиеся на них обыкновенно представляют прекрасное зрелище в перспективе; не в ущерб моим многоуважаемым собратиям, я полагаю, что мы, сколько нас ни есть, все должны быть пренесносными особами в обществе; я знаю это по опыту: когда я вхожу в комнату, то произвожу впечатление Медузиной головы: все столбенеют и прирастают к тому месту, на котором находились. Мне очень лестно слышать от вас противоположное сему, но ежедневный опыт убеждает меня, что я такая же, как и другие, и не найдется более десяти или двенадцати лиц, не стесняющихся моим присутствием. Сочинение ваше о садах [2], принц, будет мне так же приятно, как и тот, кто его доставляет и издает, и так как я надеюсь, что здоровье его так же хорошо, как и младшего его брата, то я нисколько не опасаюсь, чтобы он оказался без знакомства в академии. Я пожалела, что вам пришлось быть зрителем печального события в Вене. Сожаления целой Европы сопровождали в могилу добродетели этой великой принцессы [3], я думаю, что это лучшая похвала, которую только можно ей воздать. Я, лично, приняла в ней искреннее участие, я не могла удержаться, чтобы не выразить его тотчас же Ее Августейшему Сыну [4]: вам известны мои чувства к нему. Будьте так добры, принц, вспоминайте иногда, что вы оставили здесь надежды увидеть вас снова когда-нибудь, а в ожидании того, будьте уверены, что в списке лиц, которые увидят вас с удовольствием, вы встретите имя Екатерины.

Примечания:

[1] Это письмо сохранилось в двух чистых отпусках руки Императрицы с тою только разницею, что один из них останавливается на предпоследней фразе пред словом en attendant (в ожидании), на месте которого зачеркнуто другое.

[2] Сочинение это было напечатано в 1781 г. в собственной типографии пр. де-Линя, устроенной им в своем имении. Об этой книге см. "Manuel du libraire" par Brunnet, Paris, 1862, т. III, 1076 и 1077; "Le prince de Ligne" par N. Petermanns, Liege, 1857, стр. 114. Упомянутое сочинение пр. де-Линя было потом напечатано в "Oeuvres du prince de Ligne" Bruxelles, I860, т. I, стр. 300 и "Memoires du prince do Ligne", Paris, 1827, т. I, стр. 351 и сл. О своем сочинении о садах пр. де Линь говорит в письме своем к Имп. Екатерине II в сентябре 1794 г. -- см. "Memoires", I, 282. О приезде пр. де-Линя в Петербург в сентябре 1780 г. см. Сб. И. Р. И. О., XXIII, 185.

[3] Императрица Мария Терезия умерла 29 ноября н. ст. 1780 г.

[4] См. письмо Имп. Екатерины II к Имп. Иосифу II от 9 дек. 1780 г. у Arneth'a: "Joseph II und Catharina von Russland", Wien, 1869, стр. 26. Отзыв Екатерины II о Марии Терезии см. еще в Сб. И. Р. И. О., XXIII, 218.

(С. 188 -- 190).

Собственноручная заметка Екатерины II неизвестному лицу о сочинении Де-Линя [5] (1781 г.)

(Перевод с французского)

Скажите князю де-Линю, мой друг, поблагодарив его за книгу, что описание Beloeil привело меня в восторг; я всегда любила головы не в меру оживленные и не читала книги, которая представляла собою большую энциклопедию душевных движений, чем его; я одобряю его, когда он говорит: "Пусть видят все и думают обо всем с хорошей стороны. Пусть никто не жалуется".

Примечание:

[5] -- См. письмо выше.

(С. 194).

Собственноручное черновое письмо Имп. Екатерины II к пр. Де-Линю о воспоминании, оставленном им о себе в России, и о глазной болезни австрийского императора Иосифа II

(11 июля 1782 года 1782 г.)

(Перевод с французского)

Царское Село, 11 июля 1782 г.

Июля 11-го я получила в Царском Селе письмо ваше, принц, которое вам угодно было написать мне 12-го февраля. Надеюсь, что этот ответ дойдет до вас прежде окончания года. Так как вы любите вспоминать о нас, то не бесполезно будет сказать вам, что все, окружающие меня, не только что не равнодушны к воспоминанию о вас, но что в этом отношении -- редкая вещь -- нет ни одного неблагодарного. Одним словом, все мы любим вспоминать о вашем пребывании в этой стране; но вы больше на знаете карты страны: реверси заступило место тинтере, и Царское Село обогатилось помещениями и киосками, похожими на табакерки [6].

Не знаю, какая может быть аналогия идей между академическим заседанием и ревматизмом, но достоверно то, что никогда не могу слышать о заседании, доведшим до обморока присутствующих, о котором вы мне говорите, не вспомнив при этом о моей бывшей боли в руке. Вот, что значит -- пострадать; Вольтер говорил, что все роды хороши, кроме скучного рода; если скука царит на Олимпе, то не удивительно, что так не многих манит туда. Отправляйтесь туда, как можно скорее, я сделаю то же самое, но если там никогда не смеются, то и вы и я будем там весьма неуместны; также и этот бедный обер-шталмейстер, что он там будет делать? Когда вы возвратитесь сюда, то мы все трое можем принять меры, чтобы не даться в обман. Мне не нравится глазная боль г. де Фалькенштейна [7]; я боялась за него чудотворных даров Св. Павла. Ни мой дорогой друг, Византийский Император, ни добрый мой сосед, Император Китайский, не в силах помешать мне читать ваши письма, бесконечно более приятные, чем их письма, несмотря на их высокий ранг в альманахе.

Никогда развернутый фронт арьергарда не был для меня так приятен, как тот, которым вы оканчиваете ваше письмо. Сохраните в отношении ко мне те чувства, которые вы выражаете, и будьте уверены, что с отличным уважением к вам кончаю я мое письмо.

Примечания:

[6] О постройках в 1781 и 1782 г. в Царском Селе см. И. Яковкина: "Ист. Села Царского" III, 273, 280, 289; и Яковкина "Описание Села Царского". СПб. 1830. Стр. 101, 101.

[7] Из писем имп. Иосифа II к Имп. Екат. II видно, что первый во все продолжение 1782 г. страдал глазами; уже в мае, 1782 г. Екат. II сожалеет о глазной болезни Иосифa II; см. также письма от 11 июля и 13 ноября 1782. Arneth "Joseph II und Catharina II" стр. 127, 132, 169.

(С. 208 -- 210).

Собственноручное письмо [8] Имп. Екатерины II к принцу де-Линю о предстоящем ее путешествии в Крым

(До 15 сентября 1786 г. [9])

(Перевод с французского)

(1-я редакция).

Милостивый государь, принц де-Линь, Я думаю, что вы скажете, что я пишу вам слишком часто, но кроме того, что я должна отвечать на ваше письмо от 15-го февраля, я полагаю, что необходимо сказать вам, что я наконец назначила время моего путешествия в Тавриду. Я выеду отсюда в первых числах января, ст. ст. 1787 г.; восьмнадцать дней буду в дороге до Киева, там терпеливо подожду вскрытия Днепра и тех, кто пожелает сопровождать меня в плавании в начале апреля. Я употреблю на это, как видите, целых два месяца. Потом я повезу своих спутников в страну, которую, говорят, обитала некогда Ифигения. Одно название этой страны оживляет воображение; самые разнообразные измышления распускаются по поводу моего пребывания там. Верно лишь то, что я буду очень рада вас снова увидеть; я надеюсь повезти туда множество ваших знакомых и многих министров мира, в присутствии которых не может произойти никакой битвы. И так, не угодно ли вам будет поубавить ваш воинственный дух; впрочем, г. генерал-губернатор слишком бдителен, чтобы допустить какие-нибудь набеги; г. Имам-Мансур может дать сведения об этом. Обер-шталмейстер чуть-чуть не сыграл с нами очень плохую шутку: он был при смерти болен; в настоящее время он выздоравливает.

Вы не любите божеств языческих; ныне оказывается у вас так же мало вкуса к Диане, сколько выказали вы его здесь когда-то в отношении к Геркулесу или к его палице. Вы вспоминаете еще о моем ревматизме в руке, от которого я оказывалась не в духе всякий вечер, в шесть часов постоянно, и который усиливался по мере того, как комната наполнялась.

(2-я редакция).

Я думаю, что вы скажете, что я пишу вам слишком часто и слишком длинные письма, но следует, чтобы я отвечала вам на письмо ваше от 15-го февраля.

Мне кажется еще необходимым сказать вам, что я наконец назначила время путешествия моего в Тавриду. Я выеду отсюда в первых числах января, ст. ст. 1787 г. Февраль и март я проведу в Киеве. В начале апреля отправлюсь водою по Днепру; май употреблю на обзор края, в котором жила некогда, говорят, Ифигения. Верно то, что уже одно название этой страны возбуждает воображение, и потому нет такого рода измышлений, которые не распускались бы по поводу моего путешествия и пребывания в Тавриде. Верно и то, что я очень рада буду снова увидеть вас. Я повезу с собою множество ваших знакомых. Мне кажется, что вы вовсе не любите языческие божества, вы изъявляете столько же нерасположения к Диане, как когда-то выказали относительно Геркулеса или его палицы.

Вы избавлены от опасности потерять зрение, но если когда-нибудь вас постигнет это несчастие, то вы будете самый ясновидящий слепой, каких я только знаю. Не знаю хорошенько, примет ли мой генерал-губернатор Тавриды в хорошую сторону вашу выходку против Гомера, он, который досадовал на меня за то, что я думала, что граф де-Штольберг сделал изрядный перевод этого поэта на немецкий язык. Вы напрасно будете искать битв в Тавриде. Будьте уверены, что вы не встретите их там более, чем в другом месте, мода на них миновалась... Правда, что в то время, как вы заняты были слушанием пения батавских лягушек, некто Имам Мансур заявил себя, как первый актёр героического фарса, но так как его успехи не оказались соответственными его надеждам, подстрекателю его отрублена голова, у него не достает опоры, и к тому же, он потерпел изрядное поражение, то можно надеяться, что он откажется от своих притязаний.

Если Людовик XIV почитал себя величайшим королем в мире, то это потому, что люди надрывались, доказывая и повторяя ему это; но какою меркою меряли его? Географическая была для него наименее благоприятная.

Примечания:

[8] Это письмо сохранилось в трех черновых редакциях. Из них две главные помещаются здесь целиком.

[9] На это письмо пр. де-Линь отвечал Императрице 15 сент. 1786 г.

(С. 377 -- 380).

Собственноручное черновое письмо [10] Имп. Екатерины II к пр. де-Линю о времени ее отъезда в Киев, об обер-шталм. Льве Александровиче Нарышкине и нетерпеливом ожидании прибытия де-Линя

(2 декабря 1786 г.)

(Перевод с французского)

В Петербурге, 2-го декабря, 1786 г.

Милостивый государь, принц де-Линь, письмо ваше от 15-го ноября дошло до меня на этих днях; оно доставило мне истинное удовольствие вестию о приближающемся свидании с вами. Отъезд мой в Царское Село назначен 2-го января, ст. ст. Оттуда я отправлюсь в путь 4-го. В Киев приеду, если Богу будет угодно, 25-го января; там я буду ожидать вскрытия Борисфена, чтобы ехать дальше водяным путем, вероятно, как бывает в этом краю, в апреле. Весьма далека будучи от того, чтобы быть похожею в моем шествии на блистательный образ солнца, как вы выражаетесь, мы принимаем, напротив того, всевозможные предосторожности, чтобы иметь вид очень густых туч, так как каждая из звезд, меня сопровождающих, запаслась хорошей, густого меха черной шубой, и так как все эти звезды, сопутствующие мне, желают, чтобы меха их были выкроены все одинаково по одному образцу, что и составляет общее отчаяние, то я хотела бы, чтобы моя шуба разорвалась или потерялась, так чтобы о ней не было больше и помину. Это дурное расположение духа исчезнет, и великолепное созвездие Медведицы появится на небе, когда ваши друзья будут обрадованы свиданием с вами, и я заодно с ними. Надеюсь, что плавание по Днепру будет благополучно, и желаю, чтобы оно вам не наскучило. Мы, ведь, как голова Медузы, приводящая в остолбенение всех, кто увидит её, мы вовсе не составляем приятного общества [11]. Вы с трудом узнаете обер-шталмейстера, по крайней мере, он очень старается после своей болезни походить своею прическою на маленького певчего из хора. Сверх того, я подозреваю, что он имеет некоторое притязание покорить тритонов Черного моря; ибо в течение этого лета он постоянно занят был выездкою борзых коней [12]. Он много путешествовал с тех пор, как вы виделись с ним, он, даже, пробовал отправиться на тот свет; вы найдете, что он преуспел во всех отношениях, он не забыл китайский язык. Так как их двое [13], которые уверяют, что пробыли там семь лет [14], то я наперед рекомендую вам этого второго, как личность, познакомясь с которою, вы, я уверена, о том не пожалеете.

Надеюсь, что глаз ваш не пострадает от путешествия, и что скоро я буду иметь удовольствие выразить вам изустно мои отличнейшие чувства, которые я к вам сохраняю и которые отличаются бесконечно от чувств вашего батюшки и ваших гувернеров [15]. Я предполагаю в вас разные настроения, и те, которые мне известны [16], вызывают во мне особенное к вам уважение [17].

Екатерина.

Примечания:

[10] Сохранилось в черновом собственноручном подлиннике и в копии другой руки.

[11] Медузины головы, которые превращают в камень при своем появлении, не составляют приятного общества, я всегда боялась увеличить их число.

[12] Коней, которые были более способны плавать, чем бегать.

[13] Теперь их двое.

[14] В Китае.

[15] В копии: о которых вы мне сообщаете.

[16] В копии: и те, которые я имею удовольствие знать в вас.

[17] В копии: совершенно особенное.

(С. 393 -- 395).

Собственноручное письмо Имп. Екатерины II кн. Г.А. Потемкину о бывшем при Кинбурне деле и необходимости взять Очаков, о награждении раненых Суворова и Река, о князе Нассау Зигене и де-Лине

(16 октября 1787 г.)

Друг мой князь Григорий Александрович. Вчерашний день к вечеру привез ко мне подполковник Баур твои письма [18] от 8 октября из Елисаветграда, из коих я усмотрела жаркое и отчаянное дело, от турков предпринятое на Кинбурн; слава Богу, что оно обратилось так для нас благополучно усердием и храбростию Александра Васильевича Суворова и ему подчиненных войск. Сожалею весьма, что он и храброй генерал-майор Рек ранены; я сему еще бы более радовалась; но признаюсь, что меня несказанно обеспокоивает твоя продолжительная болезнь и частые и сильные пароксизмы. Завтра однако назначила быть благодарственному молебствию за одержанную первую победу; важность сего дела в нынешнее время довольно понимательна, но думаю, что той стороны (a сие думаю про себя) не можно почитать за обеспеченную, дондеже Очаков не будет в наших руках; гарнизон сей крепости теперь кажется противу прежнего поуменьшился, хорошо бы было естьли б остаточной разбежался, как хотинской и иные турецкие в прошедшую войну, чего я от сердца желаю; я удивляюсь тебе, как ты в болезни переехал и еще намерен предпринимать путь в Херсон и Кинбурн; для Бога береги свое здоровье: ты сам знаешь, сколько оно мне нужно. Дай Боже, чтоб вооружение на Лимане имело бы полный успех и чтоб все корабельные и эскадронные командиры столько отличились, как командир [19] галеры Десны. Что ты мало хлеба сыскал в Польше, о том сожалительно: сказывают, будто в Молдавии много хлеба, не придется ли войско туда вести ради пропитания? Буде Французы, кои вели атаку под Кинбурн с турками, были на берегу, то вероятно, что убиты; буде из Французов попадет кто в полон, то прошу прямо отправить к Кашкину [20] в Сибирь в Северную, дабы у них отбить охоту ездить учить и наставить турков. Я рассудила написать к генералу Суворову письмо, которое здесь прилагаю и естьли находишь, что сие письмо его и войска тамошние обрадует и не излишно, то прошу оное переслать по надписи. Также приказала я послать к тебе для ген. Река крест егорьевской третьей степени, еще посылаю к тебе шесть егорьевских крестов дабы розданы были достойнейшим. Всему войску, в деле бывшему, жалую по рублю на нижних чинов и по два на унтер-офицеров; еще получишь несколько медалей на егорьевских лентах для рядовых, хваленых Суворовым. Ему же самому думаю дать либо деньги, тысяч десяток, либо вещь, буде ты чего лучше не придумаешь, или с первым курьером ко мне не напишешь, о чем прошу однако, чтоб ты учинил всякой раз, когда увидишь, что польза дел того требует. Сказывают, князь Нассау к тебе поскакал, а Линь все еще здесь и от своего двора ни о своем произвождении и ни о чем не известен. Прощай, мой друг. Который день я от тебя имею курьера, тот день я поспокойнее, а в прочие дни в уме и помышлении все одно нетерпение знать, что у вас делается и каков ты. Прощай. Бог с тобою. Октября 16, 1787.

Пришло мне было на ум, не послать ли к Суворову ленту андреевскую [21]; но тут паки консидерация та, что старше его, князь Юрий Долг., Каменский, Миллер [22] и другие, не имеют Егорья большого, еще более консидерации меня удерживают послать, и так никак не могу ни на что решиться и пишу к тебе и прошу твоего дружеского совета, понеже ты еси воистину советодатель мой добросовестной.

Примечания:

[18] Донесение кн. Г.А. Потемкина Имп. Екатерине II о кинбурнском сражении см. в "Рус. Старине", июнь 1876 г., стр. 251.

[19] Ломбард, кавалер мальтийского ордена. См. об нем Сборн. И. Р. Истор. Общ. XXIII т., стр. 420. Вскоре Ломбард попал в плен к туркам. Уже в начале 1788 г. ведутся переговоры с турками о выкупе его из плена. См. Арх. Гос. Сов., I, 1, стр. 526.

[20] Евгений Петрович Кашкин, правящей должность Пермского и Тобольского ген.-- губернатора, ген.-порутчик. См. Мес. с росп., 1787 г., стр. 289.

[21] Рескрипт Имп. Екатерины II от 17 окт. 1787 г. А. В. Суворову после сражения на Кинбурнской косе и рескрипт Императрицы от 9 ноября 1787 г. Суворову о пожаловании ему ордена св. Андрея Первозванного, напеч. в "Собрании писем и анекдотов" о кн. А.В. Суворове, изд. 3, Москва, 1814 г., стр. 10 и 11. О своей службе А. В. Суворовым, в сентябре 1786 г., написана автобиография, напечат. в "Чтен. Общ. истории и древн. Росс.", год 3-й, No 9, 1848 г., стр. 534 и сл. В "Чтениях" 1848 г., год 4, кн. 1, смесь, стр. 1 и сл. О.М. Бодянский вместе с предисловием к автобиографии А.В. Суворова просоединил его дипломы, грамоты, письма и пр. См. еще четыре интересные письма А.В. Суворова от 7 окт. 1787 г. до 1789 г., подлинники которых хранились у Н.А. Полевого, в "Русской вивлиофике", Москва, 1834 г., I, 352 и сл.

[22] Ген.-анш. Иван Иванов. Меллер (Миллер), на службе с 1740 г., ген.-анш. с 1783 г. Суворов же состоял на службе с 1742 г., а ген.-анш. был с 22 сент. 1786 г. Ген.-анш. с 1784 г. Михаил Федотович Каменский. Ген.-анш. с 24 ноября 1784 г. кн. Юрий Владимирович Долгоруков.

(С. 438 -- 440).

Собственноручное письмо Имп. Екатерины II кн. Г.А. Потемкину об отправлении де-Линя, по приказанию Иосифа II, в русскую армию; о судьбе корабля Мария Магдалина; о необходимости иметь войска на Кавказе

(18 октября 1787 г.)

Друг мой сердечной князь Григорий Александрович. Вчерашний день мы молебствовали за победу вашу под Кинбурном; вы из другого моего письма и из рескрипта усмотрите касательно до того; Бог видит я день и ночь и во всякой час мысленно с вами, и меня ваше здоровье пуще всего беспокоит. Сего утра Линь получил от Цесаря повеление ехать к вам; он думал иметь команду, взять Белград, а вместо того его шпионом определяют [23]. Если он вам будет в тягость, то чаю его отправить можно в Вену с условием о будущей или нынешней компании, чтоб истолковал возможность либо невозможность того, что вы рассудите, что нам делать или не делать; кажется по письму Императора к нему, что нас от Волохии и Молдавии отдалить хотят, да и из Галиции пропитания не обещают, а оставляют все себе; тут есть что убавить, как обыкновенно во всех сношениях со всеми дворами, mais il faut les ramener a la raison et les faire agir en conformite de ce qu'il nous convient autant que de ce qui leurs convient [24]. Он отправляется завтра к вам и сам весьма недоволен. Известия гласят, что 60 пушечной корабль севастопольской, а именно Mapия Магдалина, попал на турецкое адмиралтейство и что английской капитан Дистель [25] хотел подорвать корабль, но экипаж не допустил. Что делать, быть так; прошу тебя только сего отнюдь не брать с лишнею чувствительностию; я к тебе уже писала, естьли надобно, то скажи слово, велю построить на Дону, какие назначишь и какой величины надобны фрегаты в запас, вперед пригодятся. Adieu, moil ami [26]. С нетерпением жду обещанных курьеров. Дай Боже, чтоб привезли об твоем здоровье лучшие известия. Октября, 18 ч. 1787.

Что Император пишет о стороне Кавказа, он худо понимает, что тем самым турецкая сила принуждена делиться, и естьли б у нас тамо не было войска, то бы татары и горские народы к нам бы пожаловали по-прежнему.

Примечания:

[23] См. N. Petermans: "Le prince de Ligne", Liege, 1857, стр. 75. Сборн. Общ., XXIII, 430, письма Екатерины к Гримму 30 ноября 1787 г., об отъезде в арм. к Потемкину де-Линя. О характере переписки пр. де-Линя с Иосифом II можно судить по напечатанным письмам де-Линя в "Memoires par le pr. de Ligne", Paris, 1827, т. I, стр. 103 и сл., и из кратких выдержек в письмах Иосифа II к Каунитцу, напеч. у A. Beer'a: "Joseph II, Leopold II und Kaunitz", Wien. 1873, стр. 283, 287.

[24] Но следует привесть их в рассудок и заставить действовать сообразно с тем, что приличествует нам, как равно и им.

[25] P. Скаловский в "Жизни адм. Ф.Ф. Ушакова", называет его Тизделем (ч. I, стр. 53); в Арх. Гос. Сов., I, 1, стр. 485 он назван Тисдалем. В Совете, 18 окт. 1787 г. читано было письмо датскаго агента Гомфриса к гр. Безбородко из Константинополя, где между прочим сообщается о прибытии туда одного, поврежденного бурею, русского линейного корабля под начальством капит. Тисдаля. О корабле "Мария Магдалина" см. письмо Иосифа II к Каунитцу от 11 окт. 1787 г. в книге А. Вееr'а, стр. 281.

[26] Прощай, друг мой.

(С. 440 -- 441).

Собственноручное письмо Имп. Екатерины II к Потемкину об отношениях России к Англии, Пруссии и Австрии, о заметном колебании князя Таврического следовать им же начертанному плану морских вооружений в Петербурге, о графах Орловых и разных предположениях

(23 ноября 1787 г.)

Друг мой князь Григорий Александрович. По двенадцати-дневном ожидании от вас писем, наконец курьер приехал с вашими письмами от 12 ч. сего месяца. От добрых ваших распоряжений осталось теперь ожидать, что татары в зимних своих операциях не более предуспеют, как турки в осенних, и в прошедшую войну при впадении татар, где они нашли хотя малый отпор, тут вскоре обратились вспять. Что Цесарь доныне не объявил еще туркам войны, сие приписую я интригам прусским и английским: сии дворы рассеевают, что они нашли способ нас к себе переманить, несмотря на то, что они турок противу нас возбудили на объявление войны, и что мы долженствуем плясать по их дуде.

Данцигом [27] прусскую политику манить нельзя, ибо и в лучшее время дружбы за казус федерис положено и признано было, буде до Данцига коснется. Сему городу даны предками моими и мною подписанные гарантии их вольности и пребывание как ныне существует, и в раздельной конвенции о Польше сие еще подтверждено. Касательно Цесаря еще скажу то: он, не более ожидая войны, как и мы, также не готов, а теперь до марта и ждать от него нечего, понеже в трактате [28] написано, что декабрь, январь и февраль исключаются для движения войск, а что приготовления у них великие идут, о сем везде известно; я здесь послу напомянуть велю почаще, а вы говорите Линю. Правда и то, что мы в прошедшую войну воевали одни противу турок и воевали счастливо, но имев трактат и надежды к получению помощи, на оный в нынешнее время и положиться прилично, и по крайней мере надежнее, нежели на услуги и добрые намерения или расположения тех дворов, от которых за опыты имеем злодейственный поступок в объявлении войны. Система с Венским двором есть ваша работа, она и издревле по полуденным делам и границе предпочитаема была, ибо существует по локальному положению тех стран и общего интереса. Сам Панин, когда он еще не был ослеплен прусскими ласкательствами, на иные связи смотрел как на pis-aller [29], которое не награждало, в рассуждении общего врага, то есть турок, потери австрийского союза. Из многих ваших писем мне бы казаться могло, что вы колеблетеся в выполнении вами же начерченного и уже начатого плана, в рассуждении турок, и относительно до того, но я сих мыслей себе никак не дозволяю и выбиваю их из головы, понеже не могу себе вообразить, чтоб в мыслях ваших находилась подобная колебленность, ибо нет ни славы, ни чести, ни барыша, предприяв какое дело и горячо оное поведя, потом, не доделав, самовольно исковеркать, паки начать иное. Оборону границ вы вели с совершенным успехом; даст Бог здоровья, мой друг, поведешь с успехом и наступательные действия. Морское здешнее вооружение приготовляется, к гр. Орловым я писала [30] и получила их ответ, который кажется отклоняет их езду, и я б его почитала отказом от принятия команды, буде бы тут же не писали, что едут сюда [31], сия поездка теперь остановилась на несколько времени смертию старшего сына гр. Владимира Григорьевича [32]; чаю, что для сего остались на несколько в Москве. Теперь для сего морского здешнего вооружения адмирал Грейг полагает до пяти тысяч регулярного войска; в прошедшую войну послано было всех, как из гвардии, так из Шлиссельбургского полка, артиллерии, кирасиров, всех чинов 2370 человек; теперь требую от тебя совета, что послать? Мне кажется, Грейг требует много, и кирасиры суть излишни; из которых полков послать? Послать ли полками, или из разных баталионами?

Еще при сем наряде войск требуется генерал сухопутной на флот; сей может ехать прямо в Италию, и желалось бы, чтоб он был таков, чтоб от него можно было надеяться пользы; дай совет, кого послать? С сим курьером получишь рескрипт о посылке князя Юрья Вл. Долгорукого к цесарской армии. Фельдмаршал Румянцов пишет [33]: 1) О рогатках и подвижных мостах, и о сем полагается на здешнее усмотрение; естьли то и другое нужно, то советую вам снестись между собою и исправить на счёт экстраординарной суммы. 2) О казаках, что не бывали к нему, но я надеюсь, что пока он писал сюда, оные уже от тебя отправлены, или пришли к нему. 3) Об артиллерии для гренадерских полков, нужно, чтоб вы оба, снесясь, назначили, каким числом и какого калибра орудиями снабдить сии полки и откуда их и людей для оных взять, и потом, приказав кому следует о доставлении того, сюда донести обстоятельно. 4) О старых и увечных тоже и о малолетных, и тут прошу согласиться кому и где оставить.

Касательно построения фрегатов на Дону, я генерал прокурору и Пущину приказала, чтоб они, снесясь с тобою, сколько тебе надобно, старались тебя оными снабдить. Отпиши ко мне, правда ли, что турки и прочие недоброжелательные расславляют, будто корабль Сл(ава) Екатерины у них в руках, и они будто его взяли у Дунайского устья, и будто Войнович на шлюпке с оного съехал [34].

Пожалуй переименуй сей корабль, буде он у нас, не равен случай, не хочу, чтоб злодеи хвастались, что Слава Екатерины в их руках. Прощай, мой друг. Бог с тобою. Будь здоров и благополучен, а мои мысли непрестанно с тобою.

Ноября 23 ч., 1787 г.

Примечания:

[27] Дипломатическая переписка 1783 г. по Данцигскому вопросу помещ. в "Recueil de Hertzberg", I, 408 -- 449.

[28] См. Ф. Мартенса: "Собрание трактатов", СПб., 1875 г., II, 109 стр., где говорится, что в зимние 3 месяца вспомогательные войска императора не должны переходить границу Австр. Империи.

[29] На худой конец.

[30] См. "Дневн. Храпов.", под 21 окт. и 7 ноябр. 1787 г.

[31] Орлов приехал в Петербург в начале декабря 1787 г. и, по словам саксон. министра Сакена, с негодованием говорил о военном управлении кн. Потемкина. См. Hermann: "Gesch. des Russ. Staates", Ergaenzungs-Band, VII, стр. 651.

[32] Граф Александр Владимирович умер в Лионе 12 окт. 1787 г. Граф Владимир Григорьевич Орлов просил Шварца, наставника своего сына, сжечь смертные останки последнего и привезти в Россию пепел; но Шварц не исполнил этого поручения, и гроб с телом Александра Владимировича был привезен в имение гр. В.А. Орлова и погребен там 12 марта 1788 г. См. "Биогр. очерк гр. Вл. Г. Орлова", составл. внуком его гр. В. Орловым-Давыдовым, СПб., 1878 г., II, 90 и 97.

[33] Граa Мусин-Пушкин, как вице-през. Военной Коллегии, в заседании Совета 8 ноября 1787 г., эти пункты предложил на рассмотрение Совета. См. Арх. Гос. Сов., I, 1, стр. 492, там же помещена и резолюция на это Совета.

[34] Флагманский корабль гр. Войновнча: "Слава Екатерины" во время бури на Черном море 8 окт. 1787 г. лишился всех трех мачт. В плен он взят не был. См. Р. Скаловскаго: "Жизнь адм. Ф. Ф. Ушакова", I, стр. 53 и 54.

(С. 453 -- 455).

Собственноручная записка Имп. Екатерины II к Безбородке о ненадежности австрийской дружбы

(Конец 1787 г.)

Гербертовы письма прочтя с аттенцией, видно, что Венский двор себе приготовляет медияции; берегитесь от цесарской совершенной опеки и не ждите от них помощи военной, от которой отклоняться будут; не забудьте, что мы имели от цесарцев дурной мир и что мы ими оставлены были двойжде, и то еще в 1739 г., когда действовали за них.

(С. 460).

Собственноручная черновая записка Екатерины II неизвестному лицу в насмешку над ложными слухами о недавном путешествии ее в Крым

(1787 г.)

(Перевод с французского)

Города Москва и Петербург, но еще более иностранные газеты, много лгали во время нашего путешествия; теперь пришла наша очередь: хорошо лгать тому, кто приезжает издалека. Вот перечень того, что я расскажу: нахожу нужным сообщить о том моим сотоварищам по путешествию, не только для того, чтобы приобрести их похвалы, но также для того, чтобы побудить их сообщать мне их мысли. Сначала, во-первых, я видела, я, говорящая с вами, что горы Тавриды приближались к нам тяжелыми шагами и делали поклон с поникшим видом. Кто не желает верить этому, может ехать посмотреть новые дороги, проложенные там; он увидит везде крутые места, измененные в удобные спуски; впрочем, в рассказе тяжелые шаги и поклон горы звучат лучше.

(С. 460 -- 461).

Собственноручное письмо [35] Имп. Екатерины II к принцу де-Линю о получаемых ею письмах

(Конец 1787 г. [36])

(перевод с французского)

Милостивый государь, принц де-Линь. Вы знаете, что разыгранный вами и обер-шталмейстером в моем присутствии, в Царском Селе, фарс политической конференции, так поразил меня, что возбудил во мне положительный вкус к диссертациям: вообще, после того, всякий лаконический письменный или устный разговор и даже игра макао утратили некоторым образом свое значение в моих глазах. Письмо, которое вы мне только что написали, доставило мне приятный случай написать вам о письмах, получаемых мною, и тех, которые я пишу сама; я приложила бы то письмо к этому, если бы мне не пришлось передать его кое-кому для перевода его на китайский простонародный язык, и если бы перевод его на простонародный китайский язык был окончен; все, что я могу сказать вам теперь об его содержании, это то, что письма, получаемые мною, я раскладываю по разрядам, и что ваше будет отнесено к разряду тех, немногочисленных, которые так же хорошо читать, как приятно получать. Рассуждение подтверждается сто одним доказательством; всякое из этих доказательств имеет свой ярлычок, как напр., полезно для сведения, уживчивость, просвещенный ум, чувствительность и веселость, и проч. все такого рода вещи, которые у меня, соседа или соседки татар -- в большой чести, и которые становятся чрезвычайно редки в известном свете, по отзывам многих монгольских авторов, обвиняющих в этом отчасти, скучный род, скрывающийся под видом важности или принужденности, за неимением другой личины. Вы, который говорите мне о Св. Симеоне и приводите его слова, применяя их ко мне таким лестным для меня образом, вы знаете Священное Писание и многие другие вещи -- как свои пять пальцев, и вам не безызвестно, что там сказано: не принудь их войти, но нигде не сказано -- принудь их выйти; между тем пушечные выстрелы обеих империй, о которых вы мне говорите, могли бы многих принудить выйти из своей земли; я полагаю, что это уже не сообразно с христианством, потому что я уклонилась от буквы закона и пути христианского, когда я хотела выслать из их земли нападавших на меня, у меня не было других помощников кроме татар и не христиан.

Примечания:

[35] Сохранилось и в черновом оригинале и в копии другой руки.

[36] Принц де-Линь уехал из Петербурга в армию 29 ноября 1787 г. См. "Сборник", XXIII, 430.

(С. 462 -- 464).

Собственноручное черновое ответное письмо Екатерины II к принцу де-Линю: об отъезде его из России; о ходе компании в Финляндии; высказывает свое мнение о республиканском образе правления

(2 декабря, 1788 г.)

(Перевод с французского)

Принц де-Линь! Чтобы проститься со мною, уезжая из Ясс [37], вы написали мне 30 ноября нов. ст. письмо на таком большом листе бумаги, какие употребляются канцеляриями для увольнения своих служащих; я боялась, увидав этот формат, не предвещает ли он чего-нибудь дурного, вижу, что не обманулась; правда, что после продолжительного посещения, в течение почти двух лет, не должно было бы находить странным, что кто-либо не осужденный жить с нами оставляет нас: но между тем в свете есть люди, которых без сожаления нельзя видеть отъезжающими, и так вы предались маленькому горбуну, если он еще существует, и сын ваш влечет вас в армию его величества Императора, чтобы служить на его глазах. Доблесть, честь, счастье и удача будут руководить вашими успехами. Будьте уверены в искреннем участии, какое я буду принимать в блистательных успехах, которые вы не преминете иметь. Что до меня, имея дело в своем уголке со вздорной особой и помешанным умом, я в две недели собрала более многочисленный корпус войска, чем какой видели с начала сего века в этой стороне. Если кампания не была удивительною, среди бесплодных скал Финляндии, по крайней мере, мы не потеряли ни одной пяди, ни в ширину пальца из того, что имели. Я была воспитана в любви и уважении к республикам; но опыт убедил меня, что чем более собирается народу для рассуждения, тем более слышно безрассудных речей. Бред моего сердца (переведите это слово по-немецки) таков, что вполне походит на бред сумасшедших домов. Его можно было бы обратить в пословицу и назвать: волк в овчарне, или, хорошо посмеется тот, кто посмеется последним. Вы говорите, что сердце ваше полно и переполнено, когда вы пробуете излить его; отвечаю вам на это, что мое сердце искренно и откровенно и по этой причине оно не иначе смотрит на вещи, каковы они суть; так как я менее всего ученая, то думаю, что человек нуждается в снисхождении своего ближнего, эта-то причина и сделала меня врагом всех ябед, в которых находят удовольствие столько лиц всякого рода. Человек пистолетных выстрелов, который видит, судит, рисует, гравирует, кланяется вам. Я кончу, совсем как вы, штрихом гения; с особенным к вам уважением пребываю...

Екатерина

Примечания:

[37] Ген. Фельдм. гр. Румянцов доносил Имп. Екатерине II от 19 окт. 1788 г., что пр. де-Линь получил повеление от Иосифа II ехать в Вену. См. Арх. Гос. Сов., I, 1, стр. 636. О пребывании пр. де-Линя в лагерг под Очаковым см. его письма в "Oeuvres du prince de Ligne", Bruxelles, 1860, II, 77 и сл., 104. Извлечения из перлюстрации письма пр. де-Линя гр. Кобенцелю см. в "Дневн. Храп." под 2 ноября 1788 г.

В копии с сего чернового письма Екатерины II к принцу де-Линю означены год и число: писано в С.-Петербурге le 2 Decembre 1788 г.

(С. 533 -- 535).

Собственноручное черновое письмо Екатерины II к принцу де Линю о взятии Очакова, о Потемкине и о самопожертвовании русских

(Начало февраля 1789 г.)

(перевод с французского)

Из письма вашего от 16-го января, которое я только что получила, я вижу радость вашу по случаю взятия Очакова. Прежде чем начать приступ этого города, фельдмаршал князь Потемкин, разумеется, испытал все другие средства. Самым удобным временем для этого предприятия было неоспоримо то, когда Лиман, покрытый льдом, делал недоступною со стороны моря помощь для осаждаемых; взятие же города предоставляло время для принятия необходимых предосторожностей в будущем. Но нетерпение молодых людей, полных отваги, или в большей или в меньшей степени легкомысленных, завистников, врагов открытых и скрытых, конечно, невыносимо в подобном случае и подвергли бесконечным испытаниям непоколебимую твердость и настойчивость фельдмаршала, что и доставляет ему в моих глазах самую большую честь. Между прочими прекрасными и даже великими качествами его души, я всегда видела в нем способность прощать своим врагам и воздавать им добром; этим-то именно он и умел одерживать верх над ними. На этот раз он в полтора часа разбил турок и обезоружил тех, кто его осуждал; теперь говорят, что он мог бы взять Очаков ранее; это правда, но никогда не мог бы он взять его с меньшею невыгодою.

Не в первый раз у нас больные выходят из госпиталя, чтобы идти на приступ: при всех важных случаях я видела то же самое. Скажу вам еще больше: нынешним летом, когда король шведский напал на нас неожиданно, я оповестила по деревням государственных крестьян, чтобы они выслали рекрут и чтобы они сами определили число, которое каждая деревня может выставить. И что же вышло? Одна деревня в тысячу душ прислала мне семьдесят пять хороших рекрут; другая, из четырех тысяч, выслала двести пятьдесят человек, третья, из Царского Села, где -- три тысячи душ, доставила четыреста лошадей с людьми и телегами для перевозки запасов армии. Они-то и совершили весь поход в Финляндию; но это еще не все: окрестные губернии, а затем дальше и дальше другие, услыхав, что делается здесь, предложили мне по батальону и по эскадрону с каждой губернии. Один город Москва доставил бы десять тысяч человек, если бы я это только допустила. Наш народ воинственнен, и рекруты наши недурно обучаются; дворяне, старые и молодые, все были на службе, и когда приходит действительная надобность, то никогда и ни на что не возражали: нет, а всякий спешил на защиту государства или Отечества, и не нужно никакого усилия, чтобы заставить их идти.

(Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 42. СПб. 1885. С. 3 -- 5).

Собственноручное черновое письмо Екатерины II к Принцу де-Линю о происхождении и службы Суворова по поводу ложных о нем известий в немецкой газете

Мне сейчас попалась, милостивый государь, в No 123 Геттингенской газеты, одна из величайших неправд, которую только возможно вообразить: там сказано, что генерал граф Суворов -- сын Гильдесгеймского мясника. Не знаю, кто автор подобной нелепой сказки, но верно то, что он или не знал, илине хотел сказать правды. Фамилия генерала Суворова русского и дворянского происхождения; отец его был генерал-аншеф и генерал-губернатор королевства Прусского, когда оно было покорено Императрицею Елизаветою. Сверх того, он был подполковником Измайловского гвардейского полка, сенатором и кавалером ордена Св. Андрея Первозванного; это был человек неподкупной честности, и очень образованный, и говорил на семи или восьми языках живых и мертвых. Кроме того, сказано в той же газете, что Суворов был определен на службу генералом Бауером, и это -- другая ложь, так как генерал граф Суворов служил уже во время семилетней войны в наших войсках, которых никогда и не покидал, т.е. служил тогда, когда генералу Бауеру и в голову еще не приходило поступать на русскую службу [1].

Примечания:

[1] После 6 октября 1789 г., так как Суворов в это время получил графское достоинство за победу на берегах Рымника.

(Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 42. СПб. 1885. С. 40 -- 41)

Собственноручная черновая записка Екатерины II к пр. де-Линю о взятии Бендер Потемкиным

(Ноябрь, 1789 г.)

(перевод с французского)

Мы только что получили приятное известие о том, что город и крепость Бендеры сдался безусловно фельдмаршалу князю Потемкину Таврическому, 4 ноября, ст. ст., и что это не стоило не одного человека из войска, находящегося под его командованием. В городе оказались: один сераскир, двое трех-бунчужных пашей, не менее двадцати тысяч войска и сверх того большой запас боевых снарядов и продовольствия.

(Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 42. СПб. 1885. С. 49 -- 50).

Собственноручное письмо Екатерины II к прпнцу Де Линю о новом императоре, преемнике Иосифа II

(От начала апреля 1790 г.)

Милостивый государь, прииц Де-Линь. В среду, на неделе перед Пасхою, получила я ваше письмо от 17-го марта; в этот день исповедуются все, готовящиеся к причастию в Великий Четверг.

Ваше письмо от 17-го марта, проповедующее покаяние, дошло до меня сегодня, в среду страстной недели; все причащающиеся в Великий Четверг, идут на исповедь сегодня вечером, что касается до меня, то я . . .[1].

Сейчас получила я ваше письмо от 17-го марта. Признаюсь, что это -- третье на которое я должна вам отвечать, но когда чувствуешь себя не в духе, то лучше молчать; вот мое положение и мое извинение -- в продолжение этой зимы. Но наконец нужно же дать вам ответ, и я скажу вам, что в эти шесть месяцев было много обстоятельств и происшествий, одни неприятнее других; было между ними много и таких, которые очень способны закрыть источник веселости. Петр смеялся и плакал откровенно и от всего сердца; и в этом я также подражала ему, смотря по обстоятельствам. Но что доставляет мне особенное удовольствие в нынешние времена, это -- образ действий, которым заявляет себя любезнейший племянник моего великого и дорогого друга Императора Иосифа II, блаженной памяти [2]; да благословит Бог вашего молодого венгерского короля и да поможет ему продолжать быть мужественным без суровости, твердым, добрым, приветливым, ободряющим, утешающим, выслушивающим и действующим так, чтобы поработить все умы и сердца, и таким образом исполнится пророчество относительно его царствования; в течение шести недель счастие и успех воспоследуют неминуемо. Прощайте, будьте здоровы, я остаюсь все та же [3].

Примечания:

[1] Сначала до крестика зачеркнуто.

[2] Он умер 9--20 февраля 1790 г.

[3] В напечатанных письмах Линя к Императрице Екатерине II ("Oeuvres du Prince de Ligne, Bruxelles, 1860, т. II, стр. 175 и сл.), мы, в письме от 12 (23) февраля 1790 г., находим самый сочувственный отзыв Линя об Императоре Иосифе II и его характеристику.

(Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 42. СПб. 1885. C. 71 -- 72).

Копия с собственноручного письма Екатерины II к пр. Де Линю о ходе шведской войны, о прибытии гр. Ланжерона; о событиях конца XVIII века

(28 мая 1790 г.)

(перевод с французского)

Милостивый государь, принц Де-Линь. При громе пушек пишу я вам ответ мой на письмо ваше от 25-го апреля. Вот уже несколько дней, как господа шведы бьются с вице-адмиралом Крузе: наступают, отступают, смотря по тому, откуда ветер дует, а ветер обходит все румбы в продолжение двадцати четырех часов. Наконец вчера или третьего дня произошло соединение моих флотов, ревельского и кронштадтского, несмотря на все старания герцога Зюдерманландского воспрепятствовать этому. Теперь, говорят, что он забрался в шкеры со своими кораблями. Еду сегодня в Петергоф, а оттуда в Кронштадт, чтобы видеть все это несколько поближе, так как с кронштадтской обсерватории можно ясно различить все эти битвы. Та вот одно из чудес Епифании, которое двинулось за скалы Балтийские, откуда, я думаю, несколько трудно будет ей выбраться. Граф де-Ланжерон прибыл сюда; кажется, что он не посещал клуба Пропаганды, а придерживается правил того французского дворянства, во главе которого Генрих IV и Людовик XIV называли себя, считали себя и были непобедимыми.

Сердце обливается кровью, когда я думаю о понесенной нами утрате [1]; привязанность ваша, унаследованная мною, по вашим словам, вызвала слезы на глаза мои, я не в состоянии об этом говорить.

Много чего могла бы я сообщить вам, но так как у вас болят глаза, то я щажу их. Впрочем, вы так далеко отсюда, и так много воды утекло с тех пор, как мы не видались. Конец этого стоетия очень странный, он представляет государства, хоршо управляемые -- одни -- в состоянии анархии, другие -- в воспламененном состоянии; такое-то ведет войну, а воюющие жаждут мира; то, которое наиболее в нем нуждается, не хочет о нем слышать. Много тут материала для серьезных и комических опер, для трагедий и пьес-пословиц; эрмитажные же погружены в очень глубокий сон. Прощайте, принц, будьте здоровы и уверены в продолжении моих чувств дружбы и особенного в вам уважения.

Подписано: Екатерина.

Примечания:

[1] Т.е. потеря Иосифа II.

К предыдущему письму. Это письмо, как первоначальная редакция другого, окончательно подписанного, помещается тут в приложении к предыдущему Екатерины II к пр. Де Линю от того же числа

(перевод с французского)

Милостивый государь, принц Де-Линь. Мне кажется, что с некоторых пор и вы, и я, и многие другие, прошу не погневаться, смахиваем на сов. Ваше письмо утверждает меня в этом мнении; смею надеяться, что воспаление глаз не заставит вас моргать; чудеса Епифании содержат в себе, чем привлечь отверстые очи. Граф де-Ланжерон прибыл сюда; не похоже на то, чтобы он посещал клуб Пропаганды, напротив того, он, кажется, с такою же благородною преданностию, как и с удовольствием облачился в архиаристократический мундир зеленого сукна с красным камзолом и такого же цвета подкладкою; он напоминает то Французское дворянство, во главе которого Генрих IV и Людовик XIV считали себя, находили себя и были непобедимыми.

От остатка чумы в Сирмии и Сербии, на который вы жалуетесь, вам следовало бы отделаться, отправить бы его, например, в тюке к врагам христиан, которые беснуются и не могут жить в покое.

Сердце кровью обливается, когда я вспомню о понесенной мною утрате; ваша привязанность, которую, как вы говорите, я унаследовала, вызвала у меня слезы на глазах. Я не в состоянии говорить об этом: кто мог бы подумать, что такая душа, такой ум, такой гений не успеет довершить свое поприще? Никогда я не видала ничего безотраднее, ничего злополучнее этого. Я чувствую, что могла бы очень многое сказать вам, но так как у вас болят глаза, то я щажу их, впрочем, вы так далеко отсюда и столько воды утекло с тех пор, как мы с вами виделись, и в комнате моей так холодно, что пальцы у меня так же окоченели, как и голова потрясена событиями конца 18-го века; об этом веке: в половине его говорили, что это самый мудрый, самый просвещенный и лучший из веков; далеко же он шагнул, и хорошо усовершенствовался род человеческий; из нескольких государств, хорошо управляемых, одни дошли до анархии, другие находятся в воспламененном состоянии; такое-то ведет войну, между тем как воюющие желают мира; то, которое наиболее в нем нуждается, не хочет слышать о нем, вероятно, для того, чтобы видеть и другую сторону фронта разбитою; довольно же тут материала для опер, серьезных и комических, для трагедий, комедий и пьес-пословиц; эрмитажные же спят глубоким сном.

(Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 42. СПб. 1885. С. 81 -- 84).

Собственноручное черновое письмо Екатерины II к пр. Де Линю о смерти Фельдмаршала Лаудона и о ходе шведской войны

(После 14 июля 1790 г.)

(Перевод с французского)

Я вполне разделяю огорчение, которое должна была вам причинить потеря фельдмаршала Лаудона [1]. Это истинная потеря: герои так редки. Мне нечего рассказывать вам о балтийских событиях: вы знаете о них. После достопамятного разгрома при Выборгском заливе, где нам досталось много судов и шведского народа, гребная флотилия подверглась крупной неудаче, но это поражение не было для нас так чувствительно, как первое для шведского королевства. Ваш (Л. Нарышкин) так называемый невозмутимый, имел над чем упражняться нынешним летом, и так как дела приняли оборот, соответственный нашим желаниям, то приходится согласиться, что кое-где и кое в чем были случайности очень -- кстати; в этом-то, обыкновенно, более всего и нуждаются.

Прощайте. Будьте здоровы.

Примечания:

[1] Фельдмаршал Гедеон Эрнест Лаудон умер в Моравии 3/14 июля 1790 г., в письме от 3/14 июля 1790 г. принца Де-Линя к Императрице он ей сообщает о тяжкой болезни и смерти маршала Лаудона (см. "Oeuvres du prince de Ligne", Bruxelles 1860 г., т. II, стр. 243), следовательно, письмо это написано после 14 июля 1790 г.

(Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 42. СПб. 1885. С. 90).

Собственноручное черновое письмо Екатерины II к принцу Де Линю о мире с Швецией, о нежелании видеть свои письма в печати, о г-же Кардель, об эрмитажном бюсте, о последствиях ложной свободы, о неумении писать стихи, о национальном собрании во Франции

(Начало августа 1790 г.)

(Перевод с французского)

Вот, посмотрите, милостивый государь, принц Де-Линь, я отвечаю вам на ваше письмо из Альт Тешена, на границе Силезии, в ожидании... 14-го июля, пишу тем же самым пером, которым возвестила князю фельдмаршалу Потемкину-Таврическому о заключении мира со шведским королем, подписанного 3-го августа, в пять часов вечера, в открытом поле, между Верельской долиной и Кюменью, при посредстве ген. пор. барона Игельштрёма [1] с моей стороны и барона Армфельдта состороны Густава III. Вот каким образом дошло до меня ваше письмо, во-первых, княгиня де-Клари передала письмо отца своего моему посланнику в Вене, посланник доставил его официальным путем вице-канцлеру, который запечатал его в огромный пакет с письмами на мое имя; получив письмо, я поражена была его объемом, потом я увидела, что оно адресовано в Кронштадт, открываю его и нахожу подтверждение той скуки, которую вы испытываете в ожидании... У вас руки чешутся поскорее схватиться с врагами христиан. Нет, нет, не с ними, а с союзниками нехристей, и вот, с досады вы взялись за перо и наполнили четыре страницы листа, такого же крупного формата, как тот, на котором изложен мирный трактат, подписанный в открытом поле без предварительного или всеобщего конгресса. Но как отвечать на это объемистое письмо иначе, как еще более объемистым, на прочтение которого у вас, может быть, не будет ни времени, ни охоты, потому что скука ваша в ожидании... вероятно, пройдет, когда вы получите мой ответ. Меня берет охота послать вам комментарий вашего письма -- по изложении его истории; такого рода произведения читаются на досуге, и вот, с чего я начинаю. Вы меня жалеете за то, что мне приходится со всех сторон обороняться; предупреждаю вас, что сожаление -- плохое средство ухаживания за мною, потому что я никогда не желала внушать сожаление, и что если я предпочитала, чтобы мне завидовали, за то сама не чуствовала никогда зависти ни к кому на свете.

В настоящее время, не угодно ли вам будет вычеркнуть короля шведского из числа тех, против кого мне приходится обороняться; и так как у меня теперь меньше занятий, то мне удобнее будет ответить вам, но я надеюсь, что наша переписка не будет напечатана, как это случилось, к сожалению, с моими бедными письмами к Вольтеру, что мне было очень неприятно. Пишу я собственноручно только к таким лицам, которые, как я полагаю, любят меня и которыми я дорожу; мне невозможно гоняться за остроумием и отборным изложением, следовательно, я вовсе не для того пишу, чтобы это было напечатано, и ничто мне не кажется таким пошлым, как то, что я написала, когда оно мне попадается в печати. Когда Вольтер опасался, что у меня не хватит денег, чтобы покупать его часы, выделывающиеся в Фернее, то это было под влиянием слухов, распространяемых г-м Шуазёлем, который старался представить меня свету, как личность сумасбродную, без денег и без средств. Людвиг Филипп Сегюр нашел, вероятно, весь здешний архив его, наполненный подобными документами, которые влияли на тогдашний двор и министерство и предоставляли распускать павлиний хвост всем тем, кто не любит Россию и чьи виды шли в разрез с моими.

Когда вы представляли себе, что мой подбородок чересчур выдается, вы не знали того, что покойная моя гувернантка, М. Кардель, очень часто напоминала мне, чтобы я подбирала мой подбородок: она находила, что я в детстве привыкла его держать так, что он сделался острым, и говорила мне, что, выдвигая его, я могу наткнуться на всякого встречного. Г-жа Кардель была умная девица и постоянно обвиняла меня за то, что у меня ум неповоротливый и странный; у барона де-Гримма должен быть большой запас изречений, правил и сведений о действиях Госпожи Кардель.

Не знаю, куда девался тот гадкий бюст в эрмитаже, но достоверно, что его больше нет там, где вы его видели, что приводит меня в восторг, потому что я не могла пройни мимо него без того, чтобы желчь у меня не расшевелилась. В выражении его было что-то нахальное, именно то, что плохие живописцы и скульпторы называют величественным видом, чем, в сущности, и прикрывают они свою глупость.

Мне кажется, что приют мой гнездится очень высоко, потому что вы находите его недоступным для нелепостей света и свободы. Если бы я высказала все, что имею сказать об этой свободе, то вышел бы еще целый толстый том, тем более, что если эта французская мода обратится в эпидемию, то я поздравляю турок; сейчас же по утверждении прав человека, они завоюют Европу и, с саблею в руках, обратят всю эту часть света в мусульманство, как совершил это, менее чем в год времени, Паша Купрули в Боснии. Говорят, что с 14-го июля все конфедераты каждый день пьяны; так как не бывает последствий без причин, то вероятно существует причина и тому, что в Париже тысячи людей напиваются до пьяна ежедневно. Я думаю, что Вольтер и его сочинения отвлекли бы от фанатизма и нелепостей настоящего времени, которые не могут продержаться; Вольтер не любил никакого фанатизма.

Неучи обоих полов пребывают точно такими же, какими вы их оставили, при вполне признанной неспособности сочинять стихи, несмотря на то, что два почтенных учителя усиленно старались научить меня укладывать в размер мои мысли. Впрочем, я гораздо более люблю стихи, чем прозу г-на Сегюра, посредством которой он нападал на лучших деятелей этого национального собрания, которое все разбивает и ломает, отнимает и не дает ничего, которое, судя по всем принятым правилам и понятиям, лишено здравого смысла, и кроме того отличается в высшей степени неблагоразумными действиями. Я считаю этих людей больными; разве не видывали ходячего гриппа? Басня о членах человеческого тела, захотевших предписать законы желудку, никогда не может быть лучше применена, чем теперь.

Предоставляю вам писать ко мне, сколько вам будет угодно: ваши письма доставляют мне много удовольствия, точно так же, как и отвечать вам. Я не читала писем великого человека к его корреспондентам: к несчастию, когда мне принесли этот громадный ворох писем, мне попались семнадцать страниц, наполненных отъявленной ложью, увидев это, я закрыла книгу, и уже не прикоснулась к следующим. Нисколько не удивляюсь ни ста телегам, ни двум труппам комедиантов; я все вспоминаю о некотором камзоле, подбитом горностаем и вышитом блестками, под белым домино, который выставляли напоказ и которым очень кичились. Вот что значит быть лишенным всего до сорокалетнего возраста; в настоящее же время выставляют себя, как подобает выскочке.

(Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 42. СПб. 1885. С. 94 -- 99).

Список с собственноручного письма Екатерины II к принцу де Линю [1] о соседних государствах с Россиею

(16 ноября 1790 г.)

(Перевод с французского)

Милостивый государь, принц де-Линь. Не опасайтесь, никогда я не буду относиться к вашим письмам, как к письмам моих соседей; ваши всегда доставляют мне удовольствие, другие же часть наводят на меня скуку; и потому я немедленно передаю их на глубокое обсуждение моего совета, с мнением которого я всегда соглашаюсь, когда он моего мнения, между тем, как я охотно принимаю на самоё себя заботу отвечать вам. В пекинской газете сказано, что мой китайский сосед с маленькими глазами, о котором вы так почетно отзываетесь, соблюдает с истинной примерной точностию все бесчисленные обряды, которым он подчинен.

Что касается до соседей моих персов, то они постоянно из месяца в месяц убивают друг друга; они таки изрядно похожи на льдины Ледовитого моря, которые сталкиваются между собою и обоюдно разбиваются во время бурь; поляки, чтобы довершить дело свободы, готовы подчиниться самому произвольному военному деспотизму -- посредством выбора, тем более добровольного, что от каждого будет зависеть принять или отказаться от звонкой монеты, которая будет ему за это предлагаема; Селим и его диван заблагорассудили отдать себя под опеку и предоставить опекуну возиться с их делами; это, по крайней мере, удобно; а пока мы их бьем и будем бить, по нашей похвальной привычке, на море и на суше; вы улаживаете мир...... [2].

Двое баронов собираются упрочить мир Верельский посредством обоюдного посольства; Англия вооружается; Испания ведет переговоры; прусский король заявляет притязания на диктатуру, которых не было у его дяди в 1762 году; Франция имеет 1200 законодателей, которым никто не подчиняется, исключая короля; Голландия предпочитает приобретать посредством торговли, чем издерживаться на вооружения, и проч. и проч.

Но я забываюсь, мне следовало только говорить о моих соседях, а вместо того я сделала обзор и Европы и Азии. Граф Людвиг Старемберг, доставив мне ваше письмо, на которое это служит ответом, избавил меня от почтовых издержек, и таким образом вы помогли моим финансам, которые, по словам тех, кому они более известны, чем мне, находятся в очень дурном положении, потому что я вела две войны за-раз, не прибегнув ни к малейшему налогу, за неимением средств, а может быть, по неумению.

Вы очень счастливы двоюродными братьями: граф Старемберг кажется очень любезен, я желаю, чтобы он возвратился довольным своим пребыванием здесь и чтобы он нашел вас более здоровым, чем каким он оставил вас. Прощайте, принц, будьте уверены в неизменности моего образа мыслей в отношении к вам [3].

Екатерина.

Петербург, 16-го ноября 1790 г.

Примечания:

[1] Из собственноручной копии приведенного ниже письма, списанной берлинским посланником гр. В. Нессельроде, видно, что это письмо Императрицы Екатерины было ответом на письмо принца де Линя, представленное ей племянником принца, графом Людвигом Старембергом, но в копии выставлено 6 (17) ноября, а не 16 ноября, и есть разночтения, а потому здесь помещены оба списка.

[2] Точки эти находятся в черновом подлиннике.

[3] Сохранились копия и черновое письмо Императрицы. Копия получена 16 октября 1869 года от Его Светлости Князя Александра Михайловича Горчакова.

(Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 42. СПб. 1885. С. 125 -- 127).

Другой список с собственноручного письма Екатерины II к принцу де Линю о соседних государствах с Россиею

Из С.-Петербурга, от 6 (17) ноября 1790 г.

(Перевод с французского)

Милостивый государь, принц де-Линь. Не опасайтесь, никогда я не буду относиться к вашим письмам, как к письмам некоторых из моих соседей. Ваши всегда доставляют мне удовольствие, а те часто наводят на меня скуку, и потому я немедленно передаю их на глубокое обсуждение моего совета, с мнением которого я всегда соглашаюсь, когда он -- моего мнения, между тем, как я охотно предоставляю самой себе заботу отвечать вам.

В пекинских газетах говорится, что китайский сосед мой с узенькими глазками, о котором вы упоминаете, соблюдает с примерною точностию бесчисленные обряды, которым он подчинен.

Что касается до соседей моих персов, то они из месяца в месяц постоянно убивают друг друга; эти люди довольно-таки сходствуют со льдинами Ледовитого моря, которые сталкиваются между собою и обоюдно разбиваются бурями.

Поляки, чтобы довершить дело свободы, собираются подчиниться самому произвольному военному деспотизму, посредством выбора, тем более добровольного, что от каждого будет зависать принять или отказаться от звонкой монеты, которую пожелают дать им за это.

Селим и его диван заблагорассудили отдаться под опеку и предоставить опекунам заботу ухаживать за их делами: это, по крайней мере, удобно. А пока, мы их бьем и будем побивать везде, где только встретим -- среди волн или на суше. Вы... вы заключаете мир... Двое баронов собираются упрочить Верельский мир посредством обоюдного посольства. Англия вооружается, не приступая к войне, между тем как Испания ведет переговоры. Король прусский заявляет притязания на диктатуру, которых не было у дяди его, в 1762 г. Голландия предпочла бы, я думаю, приобретать деньги посредством своей торговли, чем издерживаться на бесполезные вооружения. Но я забываюсь: я не должна была бы говорить вам ни о ком, кроме соседей, вместо того я сделала обзор и Европы и Азии.

Граф Людвиг де Старемберг, доставив мне ваше письмо, принц, избавил меня от почтовых издержек, что принесло большую пользу моим финансам, которые, по словам тех, кому они известны лучше, чем мне, находятся в очень дурном положении, потому что я выдержала две войны за-раз, не прибегнув ни к малейшему налогу, за неимением средств, а может быть, по неумению.

Вы очень счастливы, принц, двоюродными братьями; граф де Старемберг кажется мне любезным, я желаю, чтобы он возвратился довольный своим пребыванием здесь и нашел бы вас более здоровым, чем каким оставил вас. Прощайте. Будьте уверены в моем неизменном образе мыслей относительно вас [1].

Примечания:

[1] Сохранились копия и черновое письмо Императрицы. Копия получена 16 октября 1869 года от Его Светлости Князя Александра Михайловича Горчакова.

(Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 42. СПб. 1885. С. 127 -- 129).

Собственноручное письмо Екатерины II к принцу де Линю о содержании первоначальной редакции этого письма, о сыне принца и о Венгерцах

(24 марта 1791 г.)

Копия с письма Ее Императорского Величества г-ну принцу де-Линю, из Петербурга, от 24-го марта, 1791 г.

Милостивый государь, принц де-Линь. Вот уже второй лист начинаю я, для того чтобы отвечать на письмо ваше от 16-го марта. Я должна была отложить в сторону первый, потому что мне показалось, что в нем было недостаточно вкуса и энергии, чтобы произвести впечатление, следовательно оказалось бы мало и читателей, когда оно появилось бы в газетах; но вот его содержание: я говорила в нем об эпидемии и сказала, что умственная эпидемия, есть худшая из всех, и также, что я предпочитаю чистый и простой здравый смысл -- системам, в которых ничего не понимаю. Я говорила еще, что не удивительно, что люди бегут из тех мест, где существование, собственность, безопасность -- подвергаются насилию -- вообще и в частности; что желательно для всякого эмигранта, чтобы ему пришлось получше там, куда он прибудет, чем было там, откуда он бежит; что и в отношении стран может быть то же, что и в отношении некоторых, отдельных личностей, которые более всего расположены тщеславиться именно теми качествами, которых они вполне лишены. Я высказала еще много других вещей, которых если вы не узнаете, то ничего не потеряете, и уничтожив которые, я хорошо поступила, потому что это не мои дела, а чужие. Но вместо всей этой болтовни, я сообщу вам сегодня о двух обстоятельствах, бесконечно меня интересующих. Во-первых, о том, что, начиная с фельдмаршала князя Потемкина, вся армия в один голос хорошо отзывается о вашем достойном сыне, принце Карле; действительно и буквально он возбуждает всеобщее одобрение; во-вторых, я очарована образом действий венгерской нации; героизм ее внушает мне истинный восторг. Прощайте, Принц, ваша дружба будет всегда лестною для меня, и вы можете быть уверены в неизменности моего образа мыслей относительно вас.

Подписано: Екатерина.

(Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 42. СПб. 1885. С. 146 -- 147).

Собственноручное черновое письмо Екатерины II к принцу Карлу де Линю, сыну, с препровождением к нему ордена св. Георгия за храбрость, оказанную при взятии Измаила.

(Апрель или май 1791 г.)

Милостивый государь, принц де-Линь. Пусть уверяют меня, что все люди равны: если ежедневный опыт доказывает мне, что они не равны и что есть между ними сильные, так же как и слабые, то я не поверю никогда ничему, кроме того что вижу; но что еще более меня в этом убеждает, это то что я знаю людей, которые наследуют от отца к сыну, из рода в род -- мужество и военные доблести: вы принадлежите к таковым, милостивый государь принц де-Линь; происходя от отца, столь же любезного, как и доблестного, и богатого познаниями, вы унаследовали его счастливые дары; вы блистательно проявили их на глазах у всех прославившихся воинов, с которыми опасности вы разделили, взбираясь без открытых траншей, без пробитых проломов на приступ страшной крепости Измаила, где заперта была целая армия врагов христиан; армейский корпус, овладевший ею, уступал ей в числе, но не в рвении и храбрости.

Орден Св. Георгия, имеющий в основе своего устава законы чести и мужества [1]; всегда в силу своего учреждения спешит причислить к своим храбрым кавалерам того, кто проявил свою воинскую доблесть. Примите, милостивый государь, принц де-Линь, крест Св. Георгия и ленту, при нем прилагаемую, и благоволите носить на шее, в засвидетельствование ваших подвигов среди моих войск. Примите его также как знак моего уважения и моего расположения, заслуженных вашими действиями и вашею почетною раною, и продолжайте подавать миру полезный и необходимый в настоящее время образец того, что добродетели переходят от отца к сыну, из рода в род от предков, прославившихся издавна своими услугами и своею преданностию их законному Государю, и затем молю Бога принять вас под Свою святую защиту.

Примечания:

[1] См. благодарственное письмо принца Екатерине II "Oeuvres du prince de Ligne", стр. 254. и "Спис. кавал." В.С. Степанова и Н.И. Григоровича, Спб. 1869 г. No 89 -- 3-й степени.

(Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 42. СПб. 1885. С. 154 -- 155).

Собственноручное письмо Екатерины II к принцу де Линю о поездке Суворова в Финляндию; о приезде в Петербург Потемкина и английского уполномоченного Фокнера; о графе Сегюре

(21 мая 1791 г.)

(Перевод с французского)

Милостивый государь, принц де-Линь. Я очень желала бы вам отвечать, но боюсь печати. Правда, что страх ни на что не годится в этом мире, сказала я, как бы по вдохновению, при виде возвратившегося, весьма неустрашимого графа двух Империй -- Суворова Рымникского [1], который от нечего делать съездил прогуляться по Финляндии. И после того я снова взялась за перо, но это уже не то, которое подписывало какой-нибудь трактат о мире. Мы не предаемся отдыху и не находимся в утомлении от успехов, как вы говорите, но мы вооружаемся, вооружаемся на море и на суше, без конца и без перерыва; наша невозмутимость только об этом и слышит, при всегдашнем желании от всего сердца -- мира. При виде князя Потемкина, можно сказать, что победы и успехи красят человека. Он возвратился к нам из армии, прекрасный, как день, веселый, как зяблик, блистательный, как звезда, боле остроумный, чем когда-либо; он не грызет более своих ногтей, он задает ежедневные пиры, одни лучше других, он принимает гостей с вежливостию и вниманием, которые производят общий восторг, на зло его завистникам [2]. Гений, которому вы отдаете справедливость, хотя часто и трудно бывает его разгадать, так как путь его вне всяких соображений, подчиненных заурядным расчетам, тем не менее -- гений; что касается до меня, то, нравится ли вам это или нет, я могу сказать также, как и кто-то: это не моя вина. Я даже повторю это, если вы сочтете лишь прекрасным сновидением столь значительное слово милейшего (cherissime) графа де Фалькенштейна, что он сопутствовал бы мне и в маленьком обществе, и побольше, и в самом большом. Поверьте мне, он был бы еще жив, и окружен славою и почетом, и никогда вы не применили бы к нему слово: злополучный, если бы не убило его это несчастное оборонительное положение. Двойная корона не принесет вам ни убытка, ни выгод, пока вы будете придерживаться одного словесного обещания. Что касается до высокого почитания, то не следовало бы забрасывать им никого, кроме тех, которые желают, чтобы повод к нему прочитывался у них между глазами или на лбу, где он, по-видимому, начертан крупными буквами.

Если ваш двоюродный брат, граф Людвиг де Старемберг нашел наши зимние балы веселыми, то надеюсь, что и летние не не понравятся г-ну Фавкнеру английскому путешественнику, который будет присутствовать сегодня на первом балу, даваемом мною в этом году на даче; правда, что погода стоит не очень теплая, но мы живем в надежде, что она сделается таковою.

Вы видите, что невежество занимается составлением альманахов. Слог, которого вы от меня требуете, уже более не в моде; простота, ясность, достоинство, величие составляют путь справедливости и разума; сойдя с этой большой дороги, попадают на извилистую, темную, увязают в грязи и заблуждаются. Но -- туда и дорога, оставим их там. Кажется мне, что я послала вам третий том Драматических грехов Эрмитажа. Господин Сегюр примет на себя заботу внушить папе вкус к произведениям национального собрания; пребывание его в Риме сулит ему приятности; я опасаюсь, чтобы он не зажил пустынником в Риме после того, что он проводил у нас вечера в Эрмитаже. Прощайте, будьте здоровы и уверены, что, невзирая на маленькую досаду на вас, я, все-таки, очень люблю вас.

Сего 21-го мая. День Св. Константина и Св. Елены.

1791 г. В Царском Селе.

Примечания:

[1] Сравн. статью А.Ф. Петрушевского "Суворов в Финляндии, 1791-1792 гг." Вестник Европы, 1883 г. Октябрь, стр. 745.

[2] Слов: "en depit des envieux" нет в подлиннике; сохранилось в черновом автографе и в копии другой руки; копия несколько обширнее и потому служила здесь к дополнению подлинника, особливо в конце, которого недостает в оригинале.

(Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 42. СПб. 1885. С. 163 -- 165).

Собственноручное письмо Екатерины II к принцу де Линю о полученном от него письме с очерком состояния Европы и Азии, о современных событиях, о Л. Нарышкине, о предложении двух академических задач, о гр. Сегюре и проч.

(30 июня 1791 г.) [1]

(Перевод с французского)

Милостивый государь, принц де-Линь. Если, по величине своего формата, ваше последнее письмо, без числа, довольно похоже на летучего змея, то содержание его в двадцати весьма отчетливых параграфах дает ему на первый взгляд вид окончательного трактата; следует извинить подобную ошибку в такое время, когда ум занят подобными предметами, так как в продолжение десяти-одиннадцати месяцев только и слышатся толки о них, хотя это и не подвигает дела ни на один кубический вершок.

Но перейдем к содержанию вашего огромного письма. В первом пункте говорится о благодарности; вы говорите, что она более чем напечатлелась, но что она врезалась. Вы задеваете меня этим за мою слабую сторону. Я всегда чувствовала особенную любовь к прекрасным психеям. Превосходная память, удерживающая наизусть прочитанное, ни разу не переписанное, была бы, я думаю, наказана, если бы ей больше не доставляли того, что может упражнять ее способность. Предсказания мои похожи на вещания сивилл, к возрасту которых я приближаюсь; опыт прошедшего мог доставить этим дамам некоторые права на предугадывание будущего.

Красивая картина Европы и Азии в миниатюре, доставившая вам так много удовольствия, не была встречена общим одобрением; без сомнения, это в порядке вещей: у всякого свой вкус, и в пословице говорится, что ни о вкусах, ни о цветах не следует спорить, и потому я не желаю заводить спора с кем бы то ни было, точно так же, как и не переменю моего мнения, когда буду думать, что я права. Те, кто прочел содержание этой картины между строками, придали, может быть, более чем стоило, значения словам; тот же, кто искал хоть каплю ободрения, подумал, что встретил ее тут, и проч. и проч.

Ах, Боже мой; что вы мне говорите? Возможно ли не восхищаться нациею, которая говорит: не теряйте ничего: мы вам дадим все, что нужно, берите.

О, как это прекрасно! пусть они прибавят к этому: мы также не хотим ничего утрачивать, ну так и в добрый час; если у них ничего не отнимается, то что за беда, что добрые люди напрасно вымолвили бесполезное слово? Я все-таки, уж извините меня, буду всегда любить их гораздо больше, чем ваших бельгийцов!.. [2]

Эта великолепная легкая конница и та пехота, которая весело движется вперед и ропщет от нетерпения из-за одного шага, который не сократил бы ее пути к победе, вот эти-то люди и могут, действуя согласно, приводить дела к благоприятному исходу и скорее, и вернее, чем те странные перья, обмокнутые в желчь, которые изощряют все свое искусство над составлением каждой фразы, ради того, чтобы поддерживать смуты, в которых никто не нуждается.

Я не согласна с вашим мнением, что нации вырождаются, так как люди во все времена все те же люди. Но верно то, что если адвокаты, прокуроры, люди, не имеющие ни опытности, ни благоразумия, и злонамеренные люди электризуют и перерождают нацию, то в это же время они действуют на нее разрушительно. И так изо всего этого и других явлений, совершившихся на моих глазах в эти последние времена, выходит, по моему мнению то, что для того, чтобы хорошо действовать в этом мире, нужно начинать с того, чтобы иметь доброе сердце и здравый ум, и что без этого не сделаешь ничего путного и, как говорится в песенке, запляшешь неловко с левой ноги.

О варшавских волшебных фонарях я не говорю ни слова. Там требуют во что бы ни стало иезуитов, которыми и вы, кажется, дорожите. По поводу их я часто говорила моему великому и весьма дорогому другу графу Фалькенштейну, что вечно буду сожалеть, что не сохранила этот род людей неприкосновенным и тем лишила себя удовольствия -- в случае нужды, снабдить им даром Римско-Католические страны. Заметьте при этом, что покойный прусский король предложил их им по дукату за штуку. Должно быть, что вы еще более, чем г. Фрипор, любите смотреть, как люди дерутся, потому что вы всему миру советуете нападать, между тем, как он находит только, что не следует разнимать людей, когда они схватились в рукопашную. До сих пор, слава Богу, ваших советов не слушались. Если бы со мною случилось все то, что вы говорите, то такого рода карамболь отнял бы у меня и время и охоту играть на биллиарде в эрмитаже. Тут танцевали от всей души этою зимою, как и рассказал вам ваш двоюродный брат, граф де Старемберг; бывали здесь также и спектакли до и после ужина, и ужины, после которых бежали в маскарад под тем предлогом, чтобы забавлять Александров и Константинов; все бывали там с восхищением и в том числе я первая, и всякий старался перещеголять другого маскарадным костюмом. Ну и говорите после того, что обер-шталмейстер не прав, доказывая по-своему и посредством своей физико-комической галиматьи, что веселие способно придать человеку то, что вы называете душою, между тем как все серьезное, печальное и в особенности монотонное леденит до мозга костей. Не находите ли вы странным, что я говорю вам так о монотонности? Но у меня совсем другое в голове: я думаю, что академии должны были бы назначить премию, во-первых, за решение вопроса: чем становятся честь и доблесть, эти, (повторяю), драгоценные синонимы для слуха героев, чем становятся они для современного гражданина при правительстве подозрительном и ревнивом до уничтожения всякого рода отличия, между тем, как сама природа дала преобладание человеку умному над глупым, и что мужество основано на чувстве физической или умственной силы. Вторую премию следует назначить за решение вопроса: существует ли потребность в чести и доблести? И если она существует, то нужно ли уничтожать соревнование или ставить ему преградою его нестерпимого врага: равенство. Мне кажется, что я уже слышу восклицания вашего сына: нет, нет, его нет и не будет (равенства) никогда; его нет в природе, я это доказал и буду доказывать при всяком случае, который представится, возложив на грудь два креста моих и представляя рану мою во свидетельство; мой отец сам находил удовольствие размещать живописным образом эти знаки отличия, равно как и любил носить их тот князь, которому Иосиф II предсказывал, что у него будут и другие знаки отличия; то же самое предстоит и мне, не сомневайтесь в этом. Крысы съели все титулы Александра и Цезаря, но не их деяния, которые всякому из нас известны наизусть. Хищность кошек нашего времени произвела до сих пор, право, не знаю, что... ни одна мышь не была поймана, по крайней мере.

Никогда я не прочла дальше семнадцати страниц из сочинений покойного прусского короля, после чего, не знаю почему, я закрыла книгу и больше не раскрывала ее. У нас тут был граф де-Сегюр, он восстановлял идею как бы возродившегося двора Людовика XIV. Вы встретились с ним потом, как с человеком очень приятного общества во время путешествия в Тавриду. В настоящее время Людовик Сегюр поражен национальною болезнью изнурения, не знаю, хорош ли для него приходится воздух Понтийских болот.

Можно было любить прежних французских рыцарей, не поймешь, что такое современный французский гражданин, ровненький, с прилизанными волосами, в черном фраке, жилете и с тросточкой в руке.

Вопрос, возбудят ли против себя негодование королей -- их отъявленные враги, может быть предметом еще и не одной диссертащи.

Что касается до моих 50.000 пик, то они слишком заняты до сих пор, чтобы пускаться в такую даль; следовательно, как вы видите, я в эту минуту не опережаю никого. Было мгновенье, что я порадовалась, узнав, что королевская фамилия выехала из Парижа; нас известили об этом освобождении, совершившемся при посредстве восьми тысяч французских дворян. Но эта радость продолжалась не долго, и так как конвой не противился муниципалитету Сен-Мену, то можно предположить, что он существовал только на бумаге. Если все французские рыцари не сядут на коней в эту минуту, то я отчаиваюсь увидеть их на конях когда-нибудь потом.

Мне очень лестно доверие, которое вы мне изъявляете, вы найдете во мне всегда то же благодушие, которым вы, кажется, несколько дорожите; я убеждена, что и внуки мои, которые прыгают теперь вокруг меня, будут также иметь свою долю его; Александр выше меня ростом на четыре пальца, брат его приходится ему по плечо; если бы вы их увидели, то, думаю, что остались бы довольны ими. Прощайте, принц, будьте уверены в неизменной искренности моих чувств к вам.

Петергоф, сего 30-го июня, 1791 г.

Примечания:

[1] Сохранилось сие письмо в черновом автографе и в копии другого почерка, мало отличающейся от первого.

[2] В подлиннике последней фразы нет.

(Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 42. СПб. 1885. С. 181 -- 187).

Собственноручное черновое письмо Екатерины II к принцу де Линю в ответ на полученное от него письмо по назначении его губернатором [1]

(1791 г.)

(Перевод с французского)

Г. Принц де-Линь. Если бы вы начали писать мне на огромных листах бумаги с тех пор, как вы сделались губернатором в провинции, можно было бы подумать, что вы употребляете бумагу императорских указов для ваших писем, но я могу засвидетельствовать, что получала такого же большого формата до вашего назначения. Что бы вы ни говорили, ваши письма мне не страшны, они доставляют мне напротив много удовольствия; пишите всегда все, что придет вам в голову, так только и следует писать, но таково и есть обыкновение почти всех людей, так как никто не пишет того, чего нет в его голове. Правда, что есть головы! И какие! но довольно, не будем говорить об этом, у всякого своя. Знаете ли, что часто бывает большое несчастье, когда головы не на своем месте, и хуже всего перемещать их. Если вы запоминаете так хорошо то, что я говорю, будьте так добры удержать в вашей памяти следующее: я часто похожа на Шах-Бахама, который сам себя понимал отлично и говорил, что не его вина, если другие не понимают его. Вы говорите, что забавляетесь мылить головы. Это утешение губернаторов, многие желали бы иметь его, не имея на то права. NB. У вас превосходная память, моя не так хороша, и так как вы пишите только намеками, то я не знаю о чем речь, когда вы приводите анекдот об Севастополе и совет, данный моему великому и знаменитому другу. Не думаю, чтоб г. Мельян был слишком восторженный, он давно уже уехал и, как кажется, плохого здоровья; не знаю, дозволит ли ему его здоровье делать важные исследования и много писать. Терпеливее ожидаешь мира, выигрывая сражения, совершенно так же, как отступаешь, чтоб лучше прыгнуть. NB. Не потребуются ли длинные изъяснения (спрашиваю вас), чтоб со временем понимать наши письма.

Ах, Принц! кто лучше меня знает, что есть поверенные, которые не ведают, что в приморских городах находится порт, и отдают землю порта во владение одному, а город в собственность другому, но если бы каждый исполнял свои обязанности, мы и наши чиновники были бы не нужны. Рвение шведского короля к правам королей доказывает всю твердость его души. Желательно, чтоб честь этого права была поддержана с надлежащим достоинством. Я желаю всем сердцем, чтоб вы были призваны уничтожить царство худшего из тиранов: черни. Желаю также, чтоб для этой цели были употреблены храбрые венгерцы, которые говорили: не тратьте ничего, мы дадим вам 60.000 человек и все, что нужно для их продовольствия; это перешло у меня в пословицу, стоющую больше всех указов, предостерегающую от войны, заключающую главный мир, и которая в самом деле прекрасна и величественна. Ответ на приписку. (Не кончено).

Примечания:

[1] Письмо принца де Линя, на которое отвечает императрица, напечатано в Bibliotheque des Memoires, изд. Barriere, т. XX, Pensees et lettres du marechal prince de Ligne, стр. 159. К сожалению, на нем нет года и числа.

(Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 42. СПб. 1885. С. 213 -- 215)

Собственноручное черновое письмо Екатерины II к принцу де Линю с изъявлением сожаления о смерти его сына и о неуспешном ходе дел союзников

(До 1-го ноября 1792 г.)

Милостивый Государь, принц де-Линь. Между столь многими различными несчастиями, которых принесло нынешнее лето, или вернее, нынешний год, одно из наиболее тяжелых для меня, от которого сердце мое сжалось вдвое и втрое, это -- потеря, которую вы оплакиваете. Если вы можете быть облегчены участием, которое я принимаю в этом печальном событии, то будьте уверены, что сожаления мои равняются тому уважению, которое внушали мне качества и доблестные поступки принца Карла, вашего достойного сына! [1] Отечество его в эту минуту должно оплакивать в нем одного из своих защитников: эта бедная Германия нуждается теперь гораздо больше в твердых и непоколебимых в своих правилах героях, чем в робких и лукавых дипломатах; впрочем, она подвергается опасности быть поглощенною новым волканом неисчислимых бедствий. Удивляет меня, что ни раны, ни грязь, ни недостаток продовольствия не препятствуют Кюстину, Дюмурье, Моитескью и Секелю подвигаться вперед. Отчего происходит, что в одно и то же время дождь идет для одних и не идет для других? Почему не обе стороны увязают в грязи? Трава и зерна вырастают ли они под стопами мятежников, между тем как ведущие с ними борьбу, умирают от голода? Все это -- загадки, весть о которых и разгадку должен был бы принести нам Меркурий будущего месяца. Увы, увы, увы! Мое утешение слишком ничтожно для того, кто принимает живое участие в великом и прекрасном деле; это потому, что во всем действовали противоположно тому, что я предлагала, и это противодействие привело к тем последствиям, которые мы теперь видим. Сердце у меня обливается кровью, когда я вижу принцев из дома Бурбонов и французских дворян покинутыми, погибающими от нищеты и от голода, лишенных убежища и всякой поддержки -- в воздаяние за их преданность делу королей; пример этот, конечно, не одобрителен.

Примечания:

[1] Принц Карл де Линь был убит при отступлении союзной армии в Шампани.

[2] См. в "Дневнике Храповицкого", любопытные заметки его, от 1-го ноября 1792 г., об этом письме, где он по-своему пересказывает сказанное Императрицей о дурном состоянии дел в Германии ("Дн. Храп.", издание Барсукова, стр. 414).

(Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 42. СПб. 1885. С. 230 -- 231).

Собственноручное черновое письмо Екатерины II к принцу де Линю в ответ на письмо, в котором он жаловался на долгое молчание Императрицы [1]

(1792 г.).

(Перевод с французского)

М.Г. принц де-Линь. Если я не отвечала целых шесть месяцев на ваше последнее письмо, извините меня, я следовала только знаменитым примерам, которые научили меня, что в политике для дел, не терпящих отлагательства, если вам обещают посланного через восемь или десять дней, вы можете ждать его через восемь или десять месяцев, и он всё-таки не выедет и не явится; но это не мешает хорошему хозяйству идти своим порядком. Я довольна своим, особенно с тех пор, как я изнурена праздниками и усталостью, во-первых, по случаю мира с Высокой Портой, во-вторых -- бракосочетания г. Александра, моего внука; это Психея, соединившаяся с Амуром. Во время этих празднеств приехал посол Его Высочества; он не делает чести, финансам султана Селима, так как свита его обтрепана по последней моде, лишена самых необходимых для порядочного человека принадлежностей одежды, но все равно: через три дня они объявят мне пожалуй третью войну; это не трудно, надо только пожелать; турки не похожи на христианские государства, они составляют свои планы действий только в позднее время года, что дает им время подумать, а пока виноград поспеет сам собой. Если бы Милорд Св. Елены, возвращаясь из Испании, нашел свою дорогу расчищенною, как я это желала и даже предлагала, он не преминул бы сделать вам второй визит в Бельель и я получила бы от него снова подробное описание о красотах этого прелестного местечка, которое скоро не будет иметь подобного во всей окрестности, если внутренние беспорядки и война будут продолжать опустошать пространство квадратных миль между двумя морями, начиная от Пиреней и кончая Рейном. Что касается до Царского Села, которое, по вашему мнению, в праве удовлетворять всем моим капризам, я украсила его недавно отлогим спуском, ведущим от колонады к саду, и круглым открытым зданием из тридцати двух колон сибирского мрамора. Отсюда хочу я смотреть, как будут бегать по траве мои внуки с их женами и детьми, когда последние будут у первых. Два или три года тому назад слышала я из этого самого Царского Села, со стороны моря, пушечные выстрелы, также как вы слышите выстрелы в вашем замке, стреляя по воробьям; нашим Вобанам прежнего времени многого не доставало, чтоб оставить по себе репутацию гения, признанную за тем, который жил при Людовике XIV и который один без генералов, дисциплины, войска препятствует тремстам тысячам человек проникнуть во Францию; после этого говорите, что все люди равны! И так, несмотря на наших Вобанов, мы вывернулись через два года. Я была бы счастлива знать, что все те, которыми мы особенно интересуемся, победили все ужасные несчастия, которым они подвергнуты так давно. Но что можно ожидать от этой семисотглавой гидры, настолько жадной к человеческой крови, злой и вероломной, что ее надо истреблять без всяких переговоров. Пусть эта война создаст героев, равносильных важности дела, пусть не увлекаются они политикой менее важной, чем эта цель, и тогда можно будет надеяться на успех. А пока, вы кажется очень разумно исправляете поступки ваших подчиненных и этим устраняете много камней преткновения. Генерал-губернатор Тавриды граф Зубов передаст вам деньги, полученные от продажи Партеницы и Нисциты; не знаю, употребит ли он для этого дела пользующегося вашим доверием еврея, или же этот последний умер и погребен. Что касается до моей наклонности к древностям, о которой вы меня спрашиваете, и к билиарду, есть...

Примечания:

[1] Письмо принца де Линя от 17 марта 1792 г. напечатано в названном выше издании Барьера, стр. 165.

(Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 42. СПб. 1885. С. 233 -- 236)

Собственноручное письмо Екатерины II к принцу де Линю о похвалах тому, что она написала по поводу смерти его сына, о Зубовых и о французских эмигрантах

(1793 г.)

(Перевод с французского)

Милостивый государь, принц де-Линь, часто слышала я похвалы хладнокровию; это -- прекрасная вещь, без сомнения, однако же, я знаю на свете людей, которые никогда так хорошо не напишут, как в то время, когда их кровь разгорячена обстоятельствами. Это, по моему мнению, заставляет предполагать, что они пишут по чувству; так и было со мною, когда я писала получивший ваше одобрение панегирик в честь принца Карла, вашего старшего сына, о котором я всегда буду сожалеть вместе с вами, но разумеется, я не ожидала, что вы меня сравните с Боссюэтом, Робертсоном и проч. Я, ведь, живу в такое время, когда мода на великих людей совершенно прошла.

Размышления и памятная записка, которые вы мне прислали, имеют только один недостаток: они написаны по образцу старинных правил разума, чести и справедливости! Но я очень довольна тем, что Валериан Зубов одержал над вами победу: по моему мнению, это -- личность, подающая блистательные надежды. Брат его Платон, также, превосходнейшая личность. Петербург начинает делаться сборным пунктом всех громких имен, преследуемых во Франции: тут теперь и Монморанси, и Ришельё, и Тулузские, потомки старинных графов Тулузских; так как все они слишком пожилого возраста, чтобы сделаться моряками, то им и не предстоит пускаться в плавание по пяти морям, из которых вам угодно было сделать моих покорнейших слуг. Но они найдут у нас, если не особенно много удовольствия, за то верный и спокойный приют.

(Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 42. СПб. 1885. С. 244 -- 245).

Собственноручное письмо Екатерины II к принцу де Линю о различии между настоящим и прошлым; о средствах восстановить во Франции монархическое правление и дать возможность эмигрантам возвратиться на родину [1]

(3 июля 1795 г.)

(Перевод с французского)

Милостивый Государь, принц де-Линь. Когда-то, как говаривал г-н Бецкий, когда он обретался в здравом рассудке, когда-то было так, что прежде чем кого-нибудь осудить, давали себе труд его выслушать по крайней мере. Вы очень решительны в вашем суждении; потому что я не отвечала вам в продолжение 18-ти месяцев, вы думаете, что я не желаю больше иметь от вас писем. Мне кажется, что когда-то, прежде чем делать окончательные заключения, было в обычае выслушать словцо причастных делу людей, особенно, если это давнишние 15-ти летние знакомые. Но в эти времена восклицаний увы!, когда все общепринятые правила и установления едва не были ниспровергнуты, без сомнения, не должно удивляться тому, что новые моды, в укороченном виде, устанавливаются и по части правосудия, как во многом другом. К этому, может быть, и привыкнут, как уже привыкли видеть отступление и скачки через реку вспять там, где прежде было все же правилом идти вперед. Неужели же следовало угощать вас восклицаниями увы, описанием бедствий и моего полного недовольства всем, что совершилось, и писать вам, процеживая сквозь зубы скучную критику и увеличивая тем ваши неудовольствия. Нет, я предпочитаю отвечать вам, дождавшись минуты, когда луч надежды явится усладить мое воображение, и мне начинает казаться, что все совершившееся зло может уменьшиться и мигом обратиться во благо, вопреки всем гадким и злым махинациям, ради чего стоит только обратиться к непоколебимым принципам преданности королю, безотлагательно признав королем Людовика XVIII и дозволив его верным подданным употребить все подобающие средства, чтобы сплотиться во Франции. Англичане сделали уже там высадку; если и она будет успешна, то все остальное сделается легким, и мир воспоследует скоро; Франция требует короля, все желают мира: за чем же стало дело? У нового короля не было бы недостатка ни в продовольствии, ни в средствах, все остальное -- его забота, не наша. Вы покинули бы тогда ваше прибежище в десять футов в поперечнике, чтобы возвратиться в Бельейль. Мы перестали и горевать о прошедшем времени, и г-жа Лебрень, написав портреты великой княгини Елизаветы, супруги моего внука Александра, и старшей из моих внучек, очень хорошеньких, возвратилась бы отсюда во Францию с остальными эмигрантами. Вслед за тем, мы снова стали бы писать друг другу такие же веселые письма, как и прежде. Прощайте, будьте здоровы и уверены в моем неизменном относительно вас образе мыслей.

Подписано: Екатерина.

В Царском Селе, сего 3-го июля, 1795 г.

Примечания:

[1] Оригинал и две копии.

(Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 42. СПб. 1885. С. 254 -- 256)

К ПРИНЦУ ДЕ-ЛИНЮ

No 332

(До 1772 г.) [1]

Милостивый государь. Хотя и рискую вам наскучить, но я должна сказать вам, что вчера я получила известие, что генерал-майор Тотлебен [2] взял у турок две крепости за Кавказом: Шерапан и Багдад; он держит в осаде крепость и город Котатис на реке Фассе [3] и стоит не более как в 60 верстах от Черного моря; на лево от него древний Трапезонт. Не находите ли вы, что Мустафу хорошо отделали и что газеты наполнены ложью? Ираклий [4] выиграл одно сражение в мае месяце; Соломон, князь Имеретинский, действует заодно с вышеупомянутым графом; супруга этого князя приходила в русский лагерь и просила генерала позволить ей, чтобы, по взятии Багдада, она могла насладиться честью вступить первою в город; вы легко поймете, что она не получила отказа.

Примечания:

[1] См. вообще о принце Де-Лине и об отзывах о нем "Дневник Храповицкого", издание Н. Барсукова, 1874 г. (по указателю).

[2] В 1770 г. генерал-майору графу Тотлебену поручены были общие наступательные действия против Турок со стороны Трапезонта и Эрзерума; но по взятии Шорапана и Кутаиса Тотлебен был заменен в командовании генерал-майором Сухотиным; в 1772 г. русские войска после неудачной осады крепости Поти выступили из Грузии; при заключены Кучук-Кайнарджийского мира русские не упрочили своего владычества за Кавказом. (См. "Историю военных действий в Азиатской Турции в 1828-1829 гг.". Варшава, 1843 г. Часть 1-я; стр. 26, 28 и сл. См. также I. Klaproth "Reise in den Kaukasus und nach Georgien", II т., стр. 233 и 224).

[3] Купаш на реке Рионе.

[4] Договором 1783 г. 24 ноля, в Георгиевске, с Царем Ираклием II, Грузия признала над собою верховную власть России, а манифестом 18 января 1801 г. присоединена к империи. Имеретия же верховную власть России признала над собой только при преемнике царя Соломона (ск. 1782 г.), племяннике его, царе Давиде. (См. "Донесения Сакена" от 10-21 января 1785 г.) Присоединение Имеретии последовало в то же время, как и Грузии. См. "Историю военных действий в Азиатской Турции в 1828-1829 гг.". Варшава, 1843 г. Часть I-я, стр. 26, 28 и сл. и Германа "Историю Российского государства", т. VI, стр. 69 и сл.

(Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 42. СПб. 1885. С. 347 -- 348)

No 333

Писанное Императрицею, от имени обер-шталмейстера Л.А. Нарышкина, письмо к принцу де-Линю

(1781 г.)

(Перевод с французского)

Я только что получил письмо без означения числа, места и без подписи. Я с увлечением прочитал его и тороплюсь показать его всем, потому что оно доставило мне безмерное удовольствие; мне досадно только, что письмо было странным образом измято и перепачкано: мне хотелось бы сохранить его, так как каждое слово в нем представляет мне черты того, кто усилил еще мои наклонности, и память о котором будет для меня всегда одинаково дорога. Китайские выражения развеселили меня чуть не до обморока. Да, да, дорогой мой принц, кроме нас двух нет никого в Европе, кто знал бы так хорошо китайский язык. Постоянно занятый пекинским двором, хотя и вдали от него, я сочинил следующую ариетку:

У китайского госу, у, у, у, даря

После выпивки, ки, ки,

Пресмешная ха, а, а, а, ря.

Разве это не патетично? Между тем, как я этим занимался, все убеждали меня отвечать вам, да и сам я имел к тому большую охоту; но кому же неизвестно, что у всякого своя голова, и что часто голова действует совсем иначе, чем бы ей хотелось? А потому, чтобы не вышло ни коротко, ни длинно, я вам скажу напрямик, что я придумал сказать кому-то, кого не назову: "Если бы вы согласились написать за меня этот ответ, вы доставили бы мне удовольствие!". Все присутствующие нашли, что выдумка моя необычайная, и что необходимо привести ее в исполнение.

Этот секретарь знает китайский язык почти так же хорошо, как и я; я не могу сказать положительно, чтобы он был очень красив собою, но он веселый малый, приятного нрава и в особенности ничего мне не стоит, а это бывает иногда очень удобно, особенно для человека, который опоражнивает свои карманы, чтобы покупать на рынке вещи, вовсе не нужные ему. Но как бы ни были пусты мои карманы, сердце мое не пусто: оно преисполнено дружбы и благодарности за таковые же с вашей стороны, принц, которые угодно вам изъявлять мне. Если вам приятно вспоминать о вашем пребывании здесь, то знайте, что это удовольствие взаимно; все те, которых я знаю, вспоминают о вас с живейшим участием; если вы не захотите поверить мне в этом, то я скажу вам песенкою Аннеты. Приезжайте к нам, вы убедитесь в этом, вы будете приняты здесь мною с открытыми объятиями; я обниму даже ваших извозчиков, если они прикатят вас во всю прыть; правда, что в качестве обер-шталмейстера я пожалею их лошадей, но у меня будет припасено блюдо пилава для обоих татар. Семейство мое очень признательно за вашу память; все здоровы; после Пасхи я выдаю замуж дочь мою Наталью [1].

Императрица, которой я показал часть письма, относившуюся к ней, поручила мне сказать вам, что она продолжает совершенно особенно дорожить принцем Де-Линем. Князь Потемкин и оба князя Барятинские кланяются вам. Князь Василий Долгорукий уехал в Москву; князь Волконский еще не возвратился из Вены. Кончаю письмо, свидетельствуя вам, на всех языках света, известных мне, уверение в совершеннейшей моей преданности.

Примечания:

[1] Наталья Львовна Нарышкина вышла замуж за графа Сологуба 22 августа 1781 г.

(Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 42. СПб. 1885. С. 348 -- 351)

No 334

Вы можете, принц, уверить тех особ, которые желают получить сведения об известной девице, что после, по крайней мере, целого месяца тщательных и последовательных розысканий, доказано теперь, почти что, как дважды два четыре, что эта личность до сих пор никогда не бывала в России, и что бывшие по этому поводу слухи и толки в петербургском обществе лишены всякого основания.

(Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 42. СПб. 1885. С. 351)

Оставить комментарий Екатерина Вторая (yes@lib.ru) Год: 1788 Обновлено: 30/06/2025. 108k. Статистика. Переписка: Эпистолярий Переписка	Скачать FB2 Ваша оценка:

Екатерина Вторая Письма принцу Шарлю де Линю

ПИСЬМА ЕКАТЕРИНЫ II ПРИНЦУ ШАРЛЮ ДЕ ЛИНЮ 1781-1788,а также упоминания о нём в письмах к другим лицам и заметках

Собственноручная заметка Екатерины II неизвестному лицу о сочинении Де-Линя [5] (1781 г.)

Собственноручное черновое письмо Имп. Екатерины II к пр. Де-Линю о воспоминании, оставленном им о себе в России, и о глазной болезни австрийского императора Иосифа II

Собственноручное письмо [8] Имп. Екатерины II к принцу де-Линю о предстоящем ее путешествии в Крым

Собственноручная записка Имп. Екатерины II к Безбородке о ненадежности австрийской дружбы

Собственноручная черновая записка Екатерины II неизвестному лицу в насмешку над ложными слухами о недавном путешествии ее в Крым

Собственноручное письмо [35] Имп. Екатерины II к принцу де-Линю о получаемых ею письмах

Собственноручное черновое письмо Екатерины II к принцу де Линю о взятии Очакова, о Потемкине и о самопожертвовании русских

Собственноручное черновое письмо Екатерины II к Принцу де-Линю о происхождении и службы Суворова по поводу ложных о нем известий в немецкой газете

Собственноручная черновая записка Екатерины II к пр. де-Линю о взятии Бендер Потемкиным

Собственноручное письмо Екатерины II к прпнцу Де Линю о новом императоре, преемнике Иосифа II

Собственноручное черновое письмо Екатерины II к пр. Де Линю о смерти Фельдмаршала Лаудона и о ходе шведской войны

Список с собственноручного письма Екатерины II к принцу де Линю [1] о соседних государствах с Россиею

Другой список с собственноручного письма Екатерины II к принцу де Линю о соседних государствах с Россиею

Собственноручное письмо Екатерины II к принцу де Линю о содержании первоначальной редакции этого письма, о сыне принца и о Венгерцах

Собственноручное черновое письмо Екатерины II к принцу Карлу де Линю, сыну, с препровождением к нему ордена св. Георгия за храбрость, оказанную при взятии Измаила.

Собственноручное черновое письмо Екатерины II к принцу де Линю в ответ на полученное от него письмо по назначении его губернатором [1]

Собственноручное черновое письмо Екатерины II к принцу де Линю с изъявлением сожаления о смерти его сына и о неуспешном ходе дел союзников

Собственноручное черновое письмо Екатерины II к принцу де Линю в ответ на письмо, в котором он жаловался на долгое молчание Императрицы [1]

Собственноручное письмо Екатерины II к принцу де Линю о похвалах тому, что она написала по поводу смерти его сына, о Зубовых и о французских эмигрантах

К ПРИНЦУ ДЕ-ЛИНЮ

Писанное Императрицею, от имени обер-шталмейстера Л.А. Нарышкина, письмо к принцу де-Линю

No 334

Екатерина Вторая
Письма принцу Шарлю де Линю

ПИСЬМА ЕКАТЕРИНЫ II ПРИНЦУ ШАРЛЮ ДЕ ЛИНЮ 1781-1788,
а также упоминания о нём в письмах к другим лицам и заметках