Елисеев Григорий Захарович
Совет двадцатипяти (выборных) при с.-петербургском градоначальнике

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

ВНУТРЕННЕЕ ОБОЗРѢНІЕ.

Совѣтъ двадцатипяти (выборныхъ) при с.-петербургскомъ градоначальникѣ.

   Вопросъ о правильномъ устройствѣ полиціи, въ особенности о правомѣрной ея практической постановкѣ въ ея отношеніяхъ къ обществу составляетъ одинъ изъ самыхъ трудныхъ и сложныхъ вопросовъ даже въ образованныхъ странахъ, въ странахъ же патріархальнаго склада, гдѣ личность еще не развита, гдѣ нѣтъ свободныхъ учрежденій, гарантирующихъ ея неприкосновенность, этотъ вопросъ дѣлается почти неразрѣшимымъ. Потому что въ странахъ послѣдняго порядка нѣтъ никакого надежнаго средства удерживать дѣятельность полиціи въ предѣлахъ, указанныхъ ей закономъ. Разъ личность ничѣмъ не гарантирована за свою неприкосновенность, полиція дѣлается всесильною. Казалось бы, это и есть то самое, чего желать надобно. Чего же въ самомъ дѣлѣ лучше, когда полиція чувствуетъ себя вполнѣ сильною для защиты общества, для охраненія его жизни, имущества, вообще его благосостоянія отъ всякаго рода золъ и опасностей, ему угрожающихъ? Въ дѣйствительности всесиліе полиціи, неимѣющей надъ собой контроля общества, неизбѣжно влечетъ за собой полную ея деморализацію: произволъ, самодурство, взяточничество, продажность, распущенность, а городъ въ рукахъ всесильной полиціи обыкновенно дѣлается чѣмъ-то въ родѣ нашего стариннаго воеводства или пашалыка, существующаго единственно для кормленія полиціи. Въ такомъ городѣ циклъ всѣхъ обязанностей полиціи по отношенію къ городу сводится къ тому, чтобы всѣхъ прямо или косвенно противодѣйствующихъ сей цѣли обывателей, а равно несодѣйствующихъ или недостаточно усердно содѣйствующихъ ей, смирять, смотря по лицу и званію, или собственноручною, на основаніи обычнаго права, расправою -- начиная отъ заушенія и тасканія за бороду и прочихъ ручныхъ озлобленій, и кончая поркою и заключеніемъ въ кутузкѣ или, на точномъ основаніи законовъ о возмутителяхъ общественной тишины и спокойствія, о.типахъ неблагонадежныхъ по поведенію, по замѣченному превратному образу мыслей, и т. д.-- "прогоняя ихъ сквозь строй жизненныхъ обстоятельствъ" даже до хладныхъ странъ Сибири, если будутъ оставаться нераскаянными. Въ такомъ образѣ существовала у насъ полиція повсюду въ дореформенное время. И тогда какъ-то это не бросалось рѣзко въ глаза. Все это было освящено временемъ и tacito modo, какъ бы узаконено. Никому не казалось страннымъ, что Сквозникъ-Дмухановскій празднуетъ свои имянины и на Антона и на Онуфрія или помогаетъ купцу сплутовать при постройкѣ моста. Откуда же -- говорили -- ему иначе брать? Сама власть смотрѣла на полицейскія должности, какъ на мѣста кормленія, и одно время даже предписывалось на мѣста городническія назначать преимущественно заслуженныхъ воиновъ въ награду. Что Сквозникъ-Дмухановскій таскалъ купцовъ за бороду или когда нужно было проучить ихъ болѣе основательно, онъ, запершись съ ними, кормилъ ихъ селедкой, приговаривая при этомъ, что подвергать тѣлесному наказанію или пыткой пытать -- это запрещено закономъ, "а вотъ ты у меня, любезный, поѣшь селедки", то это также не производило никакой особенной сенсаціи: всѣ признавали за полиціей право наносить обывателямъ всякаго рода тѣлесныя озлобленія. Были даже начальства, которыя видѣли въ этомъ энергію полиціи, и снисходительно смотрѣли, если иной Сквозникъ-Дмухановскій доходилъ нетолько до употребленія селедокъ, но и до пытокъ, а подчасъ даже отличали таковыхъ, какъ людей самыхъ способныхъ для полицейской службы. Наконецъ, начальству нисколько не казалось страннымъ, что каждый обыватель боится полиціи, какъ огня, что когда крайняя необходимость загоняетъ его по какому нибудь дѣлу въ полицію или къ полицейскому чиновнику, онъ является съ трепетомъ; представлялось, что тогда только полиція и будетъ сильна когда обыватель будетъ находиться къ ней въ такомъ притрепетномъ отношеніи. Никому, при этомъ не бросалось и то въ глаза, что, несмотря на полное порабощеніе, въ какое приведены были обыватели полиціей, эта всесильная полиція нетолько не предупреждала преступленій, но и когда они были совершаемы, большею частію ничего не открывала: уворованное имущество оставалось не разысканнымъ и пропадало, виновники убійства оставались или вовсе неизвѣстными, или открывались какъ нибудь случайно, рѣдко благодаря искуству или заботливости полиціи.
   Я сказалъ, что такой образъ имѣла наша полиція въ дореформенное время. Этимъ я никакъ не хочу сказать, что теперь она совершенно измѣнилась, что прежней полиціи нигдѣ нѣтъ и въ поминѣ. Напротивъ, я вполнѣ убѣжденъ, что нетолько въ нашихъ захолустьяхъ, въ большей части уѣздныхъ городовъ, но даже въ небольшихъ губернскихъ продолжаетъ царить все тотъ же Сквозникъ-Демухановскій, вмѣстѣ со всѣмъ своимъ прежнимъ штабомъ, не исключая и Держиморды. Конечно, онъ теперь нѣсколько приглаженъ и обнатуренъ соотвѣтственно требованіямъ новаго времени, а потому не празднуетъ своихъ именинъ нетолько дважды въ годъ на Антона и на Онуфрія, а даже и на одного только Антона; точно также не таскаетъ купцовъ за бороду и не кормитъ селедкой; но купцы съ удовольствіемъ вспоминаютъ то доброе старое время, когда они могли отдѣлываться приношеніями на Онуфрія и Антона, точно также не видятъ они особеннаго прогресса и въ томъ, что новые Сквозники-Дмухановскіе рѣже стали запускать свои руки въ ихъ бороды, а о селедкахъ и помину нѣтъ, потому что понимаютъ купцы очень хорошо, что и теперь незапусканіе рукъ въ ихъ бороды и неупотребленіе селедокъ есть не болѣе, какъ дѣло случайности, а никакъ не слѣдствіе большей обезпеченности ихъ физіономій и вообще тѣлесъ. Однимъ словомъ, существо отношеній полиціи къ обывателямъ осталось здѣсь въ прежнемъ видѣ.
   Другое дѣло большіе города и въ особенности столицы. Здѣсь полиція значительно преобразилась со времени крестьянской реформы. И это весьма естественно. Здѣсь и вообще свѣта больше и въ обществѣ, и въ верхахъ самой полиціи, причемъ и обстановка, среди которой приходится дѣйствовать полиціи, такая, что полиція никакъ не можетъ позволить себѣ въ столицѣ той развязности, какою она пользуется въ провинціи: здѣсь надобно имѣть всегда въ виду, во-первыхъ, болтливость прессы; во-вторыхъ, неровенъ случай: какъ разъ наскочишь на какую-нибудь важную особу, которыхъ въ Петербургѣ множество-премножество, и ходятъ нѣкоторыя изъ этихъ особъ въ такихъ пальто, что трудно признать: съ кѣмъ имѣешь дѣло -- съ особой или разночинцемъ. Но кромѣ всего этого, здѣсь на улучшеніе полиціи обращено было вниманіе общества и литературы въ началѣ самой крестьянской реформы, въ связи съ многими другими вопросами, которые ею обусловливались. Правда, насколько дѣло касалось практической стороны вопроса о полиціи, ограничивались мелкими обличеніями и указаніемъ двухъ исконныхъ золъ нашей полиціи, бывшихъ у всѣхъ на виду, ея взяточничества и крайней грубости, приправляемой зачастую сквернословіемъ, а иногда и ручной расправой. По мѣрѣ того, однакожъ, какъ слагались послѣ-реформенныя отношенія, и новыя идеи стали болѣе и болѣе проникать въ общество, порождая новыя, до сихъ поръ неизвѣстныя преступленія, почувствовалась нужда въ болѣе коренномъ преобразованіи полиціи. Нельзя было довольствоваться персоналомъ полиціи, способнымъ заниматься только охраною уличнаго порядка и тасканіемъ нарушителей его въ кутузку. Необходимо было болѣе или менѣе приспособить его къ требованіямъ времени. На дѣлѣ это оказалось не такъ легко, хотя надобно сказать правду, за послѣднія пятнадцать лѣтъ, ни о чемъ такъ много не толковали, какъ о необходимости преобразованія полиціи, и ни о чемъ такъ не заботились, какъ объ усовершенствованіи полиціи, не щадя на это ни трудовъ на сочиненіе проэктовъ, ни денегъ. Каждый указанный недостатокъ немедленно исправлялся. Такъ, въ виду жалобъ на недостаточную численность полицейскаго персонала въ сравненіи съ населеніемъ Петербурга, численность его поставлена пропорціонально выше, чѣмъ во всѣхъ другихъ европейскихъ столицахъ: чтобы уничтожить въ полиціи обычай кормленія на счетъ обывателей, полицейскимъ чинамъ даны хорошіе оклады жалованья; для пріученія полицейскаго персонала къ вѣжливому обращенію съ публикой, подобающимъ пріемамъ и манипуляціямъ при различныхъ случаяхъ сложной полицейской дѣятельности назначались, говорятъ, особые часы, въ которые всѣмъ низшимъ полицейскимъ чинамъ читались или преподавались должныя наставленія и правила.
   Всѣ исчисленныя нами мѣры, какъ видитъ читатель, имѣли въ виду не переустройство полиціи на другихъ основаніяхъ, а только усовершенствованіе ея: 1) черезъ приданіе ей большей силы увеличеніемъ численности ея состава и 2) черезъ такую постановку и выработку ея персонала, которая бы довлѣла для полицейскихъ цѣлей.
   Все это, конечно, поставило петербургскую полицію на такую степень совершенства среди другихъ русскихъ полицій, о которой не могутъ и мечтать послѣднія. Однакожь, ужасное событіе 1-го марта показало, что и петербургская полиція, несмотря на множество потраченныхъ на нее заботъ, трудовъ и денегъ, стоитъ ниже своей задачи.
   Потому высочайшимъ повелѣніемъ 18-го марта указано въ видѣ опыта временно устроить петербургскую полицію совершенно на другихъ основаніяхъ. Въ основаніе этого устройства положена мысль, что никто не можетъ больше заботиться о безопасности жизни и имущества общества, какъ само общество, и никто не можетъ знать лучше, какъ это сдѣлать, какъ само общество; что полиція, заботясь объ общественной безопасности, исполняетъ функцію, принадлежащую собственно самому обществу, а потому нельзя представить себѣ большой гарантіи для общественной безопасности, какъ совокупное дѣйствіе полиціи съ обществомъ для этой цѣли. Но прежде, нежели будемъ говорить о подробностяхъ, приведемъ сначала дословно высочайшее повелѣніе 18-го марта:
   Въ виду цѣлаго ряда злодѣйскихъ замысловъ, имѣвшихъ цѣлью поколебать государственный порядокъ и окончившихся событіемъ 1-го марта, потрясшимъ всю Россію, Государь Императоръ, принявъ твердую рѣшимость положить предѣлъ дальнѣйшему развитію преступной дѣятельности злоумышленниковъ и оградить столицу отъ позора быть мѣстомъ и свидѣтельницею совершаемыхъ въ ней преступленій и даровать жителямъ оной полное спокойствіе, высочайше повелѣть соизволилъ на принятіе слѣдующихъ чрезвычайныхъ мѣръ:
   1) Призвать къ содѣйствію выборныхъ отъ всего столичнаго населенія, изъ которыхъ образовать при с.-петербургскомъ градоначальникѣ временный совѣтъ, въ коемъ, независимо отъ выборныхъ, принимаетъ участіе с.-петербургскій городской голова.
   2) Предоставить с.-петербургскому градоначальнику предлагать на обсужденіе совѣта тѣ мѣры, принятіе которыхъ онъ считаетъ необходимымъ въ видахъ огражденія общественной безопасности.
   3) Каждая мѣра, одобренная большинствомъ совѣта, немедленно воспринимаетъ обязательную силу и приводится въ исполненіе -- градоначальникомъ, по испрошеніи на то. въ случаѣ надобности, черезъ министра внутреннихъ дѣдъ, высочайшаго одобренія.
   4) Если мѣра, предложенная градоначальникомъ, большинствомъ совѣта не будетъ одобрена, градоначальнику воспрещается давать ей дальнѣйшій ходъ.
   5) Порядокъ избранія выборныхъ отъ населенія столицы въ совѣтъ устанавливается слѣдующій:
   а) отъ каждаго изъ 228 околодковъ, на которые раздѣленъ городъ, избирается одинъ выборный;
   б) правомъ голоса пользуются всѣ домовладѣльцы, всѣ хозяева квартиръ, т. е. лица, занимающія на свое имя квартиры въ частныхъ или казенныхъ зданіяхъ, всѣ хозяева промышленныхъ и торговыхъ заведеній, всѣ собственники лавокъ и заводовладѣльцы;
   в) каждое изъ лицъ, принадлежащее къ одному изъ вышепоименованныхъ разрядовъ, указываетъ одно лицо, которое, но его личному убѣжденію, достойно чести быть выборнымъ;
   г) для отобранія такихъ отзывовъ, по распоряженію градоначальника, образуются особыя комиссіи, по числу околодковъ, которыя обходятъ всѣ дома въ околодкѣ, также квартиры и другія мѣста, указанныя выше, въ парагр. б) и отбираютъ отзывы отъ лицъ, имѣющихъ право выбора. Отзывы должны быть письменные и заключать въ себѣ званіе и фамилію избираемаго, а также подпись избирателя съ обозначеніемъ его адреса;
   д) указанныя въ предыдущемъ параграфѣ комиссіи образуются изъ полицейскаго чиновника, назначаемаго градоначальникомъ, гласнаго городской думы, живущаго въ предѣлахъ околотка или въ сосѣднемъ околодкѣ, и двухъ военныхъ офицеровъ или гражданскихъ чиновниковъ, приглашенныхъ градоначальникомъ;
   е) с.-петербургскому градоначальнику предоставляется для образованія означенныхъ комиссій потребовать въ свое распоряженіе служащихъ какъ въ войскахъ, такъ и въ гражданскихъ вѣдомствахъ лицъ, не занимающихъ такихъ должностей, отвлеченіе отъ которыхъ, хотя бы временно, могло повлечь остановку въ ходѣ дѣла;
   ж) выбраннымъ отъ околодка считается тотъ, кто, по сету числа голосовъ, получитъ простое большинство голосовъ избиравшихъ;
   з) выборные отъ околодковъ собираются градоначальникомъ и производятъ изъ своей среды выборовъ 25 человѣкъ и кандидатовъ къ нимъ, списокъ которыхъ представляется градоначальникомъ Государю Императору черезъ министра внутреннихъ дѣлъ.
   6) Выборы должны быть начаты и окончены во всей столицѣ въ одинъ день, назначенный для того градоначальникомъ.
   7) Но объявленіи о днѣ и часѣ производства выборовъ, всѣ лица, которымъ принадлежитъ право избранія, должны находиться дома и ожидать прибытія комиссіи, назначенной для отбиранія голосовъ. Кто не будетъ найденъ комиссіею дома, тотъ тѣмъ самымъ лишается голоса.
   8) По высочайшемъ утвержденіи списка выборныхъ и ихъ кандидатовъ, совѣтъ немедленно открываетъ свои дѣйствія при градоначальникѣ.
   9) Мѣры, принятыя совѣтомъ, объявляются во всеобщее свѣдѣніе градоначальникомъ и сохраняютъ обязательную силу для отмѣны ихъ въ томъ же порядкѣ.
   10) Если для приведенія мѣръ, принятыхъ совѣтомъ (въ исполненіе, потребуются денежныя средства, таковыя отпускаются въ распоряженіе градоначальника изъ государственнаго казначейства.
   Когда это высочайшее повелѣніе было обнародовано, то нѣкоторыя реакціонныя газеты, видящія по обыкновенію при всякихъ смутныхъ случаяхъ все спасеніе въ обиліи и суровости репрессивныхъ мѣръ, протолковали его такимъ образомъ, что существенный смыслъ его состоитъ въ предоставленіи петербургскому градоначальнику полномочій на чрезвычайныя суровыя мѣры; что же касается до учреждаемаго этимъ повелѣніемъ совѣта при градоначальникѣ, то все его значеніе исчерпывается правомъ отринуть ту или другую чрезвычайную мѣру, предложенную градоначальникомъ, если въ ней усомнится самъ градоначальникъ, и потому, дескать, это учрежденіе особеннаго значенія не имѣетъ и, пожалуй, можно, дескать, пожалѣть, что имъ связываются у градоначальника руки для принятія чрезвычайныхъ репрессивныхъ мѣръ. Но для такого ограниченія компетенціи совѣта единственно правомъ отрицать только ту или другую чрезвычайную мѣру, предложенную градоначальникомъ, нѣтъ никакого основанія въ высочайшемъ повелѣніи. Въ этомъ повелѣніи подъ именемъ чрезвычайныхъ мѣръ обозначены: учрежденіе совѣта при градоначальникѣ, предоставляемыя этому совѣту и городскому головѣ нрава, порядокъ образованія совѣта посредствомъ выборовъ. Что касается до мѣръ, которыя должны предлагаться на обсужденіе совѣта, то онѣ не ограничиваются одними чрезвычайными: напротивъ, во 2-мъ пунктѣ, приведеннаго нами выше высочайшаго повелѣнія прямо сказано, что петербургскому градоначальнику предоставляется предлагать на обсужденіе совѣта всѣ мѣры, принятіе которыхъ онъ считаетъ необходимымъ въ видахъ огражденія общественной безопасности. Въ рѣчи, которую говорилъ генералъ Барановъ 19-го марта въ присутствіи 228 депутатовъ, собравшихся для избранія изъ среды себя членовъ учреждаемаго при градоначальникѣ совѣта, 2-й пунктъ высочайшаго повелѣнія разъясняется именно въ томъ смыслѣ, что обсужденію совѣта будут подлежать всѣ мѣры, принимаемыя относительно безопасности. Сказавъ о тѣхъ полномочіяхъ, которыя по этому предмету даны лично ему государемъ, генералъ Барановъ, относительно права совѣта, передалъ слѣдующее: "Его Величество, довѣряя мнѣ, какъ солдату, ближайшую исполнительную часть, ясно созналъ всю некомпетентность мою относительно нуждъ и желаній населенія его столицы, а потому Онъ, для общаго блага, сдѣлалъ милость, не возлагая на меня труда свыше силъ человѣческихъ. Онъ далъ мнѣ возможность прибѣгать къ совѣту, помощи и содѣйствію вашему, господа".
   Къ всему этому генералъ Барановъ въ заключеніе своей рѣчи, относительно правъ учреждаемаго при градоначальникѣ совѣта, присовокупилъ еще слѣдующее: "Считаю долгомъ доложить общему собранію (депутатовъ), что министръ внутреннихъ дѣлъ поручилъ мнѣ просить (общее собраніе) уполномочить будущій совѣтъ (при градоначальникѣ), для выигрыша времени, не созывая общаго собранія, входить черезъ меня къ нему, г. министру, о дополненіяхъ, необходимыхъ въ развитіи высочайшаго повелѣнія отъ 18-го марта".
   Изъ этого очевидно, что высочайшее повелѣніе имѣетъ въ виду опредѣлить не объемъ предметовъ, которые могутъ подлежать обсужденію совѣта при градоначальникѣ, а только установить необходимость его существованія и вмѣстѣ тѣ начала, на основаніи которыхъ, какъ по указанію опыта, такъ и по усмотрѣнію надобности самимъ совѣтомъ, можетъ развиваться его дѣятельность въ направленіи высочайшаго повелѣнія отъ 18-го марта, пока, наконецъ, вполнѣ опредѣлится кругъ его дѣятельности и компетентности, если только онъ можетъ когда-нибудь вполнѣ опредѣлиться, такъ какъ, по сознанію нынѣшняго петербургскаго градоначальника, высказанному въ томъ же собраніи депутатовъ и тутъ же публично подтвержденному бывшимъ градоначальникомъ Треповымъ, "полиція, при всей добросовѣстности своихъ намѣреній и дѣйствій, безъ руководства и содѣйствія общества, не можетъ достигнуть никакихъ цѣлей".
   Совѣтъ при петербургскомъ градоначальникѣ учреждается, какъ сказано въ высочайшемъ повелѣніи, по поводу событія 1-го марта, потрясшаго всю Россію, съ цѣлью положить предѣлъ дальнѣйшему развитію преступной дѣятельности злоумышленниковъ и оградить столицу отъ позора быть мѣстомъ и свидѣтельницею совершаемыхъ въ ней преступленій и даровать жителямъ опой полное спокойствіе. Потому онъ называется въ высочайшемъ повелѣніи временнымъ. Найдено ли будетъ нужнымъ немедленно закрыть его по достиженіи цѣли или онъ останется навсегда -- неизвѣстно. Мы предположимъ, что этотъ совѣтъ -- учрежденіе постоянное, что при этомъ онъ постоянно будетъ дѣйствовать и развиваться при благопріятныхъ условіяхъ, и что послѣдующіе петербургскіе градоначальники будутъ имѣть такой же взглядъ на это учрежденіе, какъ и нынѣшній, и понимать его важность -- и посмотримъ, какихъ результатовъ можно ожидать отъ его дѣйствія.
   Существованіе совѣта при градоначальникѣ, предполагая правильное его развитіе и дѣйствіе, приближаетъ нашу полицію къ типу полицій европейскихъ, т. е. полицій тѣхъ обществъ, гдѣ есть представительныя учрежденія и гдѣ каждая личность болѣе или менѣе гарантирована отъ злоупотребленій полиціи, гдѣ слѣдовательно, однимъ этимъ уже до извѣстной степени регулируется правильность дѣйствій послѣдней. Разница только въ томъ, что тамъ каждая личность гарантирована непосредственно, тамъ -- всѣ граждане, обывателей нѣтъ, у насъ попрежнему каждая личность непосредственно не будетъ гарантирована, каждый остается обывателемъ, но всѣ получатъ нѣкоторую гарантію противъ злоупотребленій полиціи въ представительствѣ своихъ выборныхъ въ совѣтѣ у градоначальника. Въ сущности это очень немного, но для насъ и это большой шагъ впередъ. При совѣтѣ сдѣлается возможнымъ установленіе нѣкотораго контроля надъ чинами полиціи, которые до сихъ поръ оставались, можно сказать, безъ всякаго контроля, если не считать собственнаго контроля высшаго полицейскаго начальства, который почти что ничего не значилъ, потому что могъ, конечно, развѣ только какъ-нибудь случайно и то крайне рѣдко открывать злоупотребленія полицейскихъ чиновъ. Да у высшаго полицейскаго начальства нѣтъ никакихъ и средствъ разузнавать злоупотребленія полицейскихъ чиновъ. Самъ чинъ, естественно, старается показаться своему начальству съ наилучшей стороны и, конечно, не скажетъ о своихъ злоупотребленіяхъ. Терпящій или претерпѣвшій отъ этихъ злоупотребленій, исключая какихъ-нибудь крайнихъ случаевъ, не пойдетъ съ жалобой. Во-первыхъ, ссориться съ полиціей дѣло неподходящее. Насолитъ впослѣдствіи въ десять разъ больше. А во-вторыхъ, трудно и проку ждать какого-нибудь отъ жалобы; пойдетъ она рутиннымъ, канцелярскимъ порядкомъ: не можетъ же каждое дѣло разсматривать самъ градоначальникъ, а разъ канцелярскимъ путемъ, тутъ и конецъ дѣлу: за недостаткомъ доказательствъ, оставятъ безъ послѣдствій. Или, если есть доказательства, предадутъ суду -- дѣло протянется три-четыре года, а конецъ будетъ тотъ же: присяжные вынесутъ непремѣнно оправдательный приговоръ. Да и нельзя вынести другого приговора, потому что дѣло... но мы лучше передадимъ сущность одного изъ такихъ дѣлъ, производившагося въ прошедшемъ мѣсяцѣ, въ здѣшнемъ окружномъ судѣ, по обвиненію двухъ околодочныхъ и двухъ городовыхъ во взяточничествѣ. Въ Петербургѣ существуетъ, относительно торговцевъ въ разносъ, утвержденное въ 1876 году петербургскимъ градоначальникомъ такое постановленіе: торговецъ въ разносъ долженъ постоянно переходить съ мѣста на мѣсто, не имѣя права останавливаться даже для отдыха, исключая случаевъ, когда разнощика остановитъ покупщикъ. Почему и насколько нужно такое постановленіе, мы судить, конечно, не можемъ. Но что оно крайне неудобно и неудобоисполнимо, это очевидно. Изъ этой неудобоисполнимости существующаго постановленія околодочные и городовые, наблюдавшіе за порядкомъ при Гостиномъ дворѣ, и образовали для себя статью дохода. Они обложили торговцевъ въ разносъ при Гостиномъ дворѣ сборомъ и за это позволяли имъ занимать мѣста и постоянно останавливаться. Сборъ достигалъ отъ 170-ти до 250-ти руб. въ годъ. Такъ дѣло шло впродолженіи двухъ лѣтъ. Но, какъ оказалось, и при сборѣ дѣло не обходилось безъ нѣкоторыхъ прижимокъ для увеличенія его, то въ 1878 году, торговцы въ разносъ, избравъ изъ себя четырехъ человѣкъ, подали жалобу градоначальнику на притѣсненія и поборы со стороны полиціи; произведено было дознаніе, потомъ слѣдствіе; обвиняемые явились на судъ и, конечно, не признали себя виновными, объясняя жалобы торговцевъ ненавистію и злобою на нихъ послѣднихъ за строгое ими исполненіе своего долга. Съ своей стороны, кромѣ жалобщиковъ, всѣ торговцы въ разносъ при Гостиномъ дворѣ подтвердили жалобу относительно поборовъ и притѣсненій. Присяжные, конечно, были вполнѣ убѣждены въ справедливости жалобы. Но обвинить полицейскихъ за такую сравнительно ничтожную сумму значило упрятать ихъ въ арестантскія роты и не на одинъ годъ, причемъ, оставить семьи нѣкоторыхъ изъ нихъ, можетъ быть, безъ всякихъ средствъ существованія на все это время. Кромѣ того, естественно, присяжнымъ представлялась и другая мысль: развѣ они одни? И вотъ они вынесли оправдательный приговоръ всѣмъ, кромѣ одного околодочнаго, который имѣлъ глупость, во время производства слѣдствія, явиться къ прокурору, подъ предлогомъ подачи прошенія и, вмѣсто прошенія, подать ему листъ чистой бумаги съ тремя или четырьмя сторублевыми билетами, что прокуроръ и заявилъ на судѣ. Никто, у кого есть человѣческое сердце, не рѣшится обвинить присяжныхъ за приговоръ: они не могли вынести другого приговора. Но, съ другой стороны, нельзя не пожалѣть и торговцевъ въ разносъ, которые, желая избавиться отъ притѣсненій и поборовъ и поставить свое занятіе на легальную почву, послѣ нѣсколькихъ лѣтъ волокиты, не находятъ никакого удовлетворенія. А главное, что всего болѣе прискорбно, это -- существующее положеніе вещей, деморализирующее всѣхъ и все и изъ котораго нѣтъ выхода, еслибы вы и не желали въ немъ быть. Во всякомъ государствѣ, гдѣ личность гражданина гарантирована, подобная путаница никогда бы и образоваться не могла. Потому что, при первой же попыткѣ полицейскихъ на поборы, разносчики пошли бы немедленно къ начальству, объяснили свое стѣсненное положеніе вслѣдствіе неудобоисполнимости постановленія, и начальство немедленно пересмотрѣло бы вновь это постановленіе я или отмѣнило бы его, или смягчило бы и т. п., однимъ словомъ, устранило бы самый поводъ къ полицейскимъ поборамъ. У насъ ни одинъ разносчикъ не посмѣетъ явиться къ начальству съ подобнымъ заявленіемъ, ибо онъ очень хорошо знаетъ, что разъ состоялось постановленіе градоначальника, найдутъ смѣшнымъ его заявленіе о неудобствѣ этого постановленія и нетолько разговоровъ съ нимъ вести не будутъ, а за напрасную жалобу на полицейскихъ (она окажется непремѣнно напрасною) подвергнутъ, пожалуй, тѣлесному огорченію. Во избѣжаніе этихъ и подобныхъ непріятностей, разносчики предпочитаютъ войти въ сдѣлку съ полицейскими и уплачивать наложенный на нихъ окладъ. Но вотъ что можетъ показаться удивительнымъ. Окладъ съ разносчиковъ при Гостиномъ дворѣ существуетъ два года: каждогодно, какъ выяснено при слѣдствіи, по шести разъ въ годъ производится сборъ его. Конечно, весь Гостиный дворъ знаетъ о сдѣлкѣ разносчиковъ съ полицейскими. Однакожъ, изъ многочисленнаго персонала купцовъ и приказчиковъ Гостинаго двора не нашлось ни одного человѣка, которому бы подобная сдѣлка казалась настолько возмутительною и претящею, чтобы ею стоило заниматься, и который бы нашелъ нужнымъ довести о ней до свѣдѣнія градоначальника. Но, въ сущности, и это никому не должно казаться удивительнымъ. Въ государствахъ, гдѣ личность гражданъ не гарантирована, самое большее большинство обывателей, т. е. всѣ лица не высокопоставленныя, неимѣющія значительнаго служебнаго положенія и т. п., многія изъ своихъ дѣлъ и занятій не могли бы вовсе вести, не входя въ сдѣлку съ полиціею или мелкимъ чиновничествомъ по принадлежности. Кромѣ того, еслибы и нашлись такіе гостинодворцы, которымъ подобная сдѣлка разносчиковъ съ полицейскими и претила, они никогда все-таки не рѣшились бы доводить о ней до свѣдѣнія градоначальника. Потому что они очень хорошо знаютъ, что они имѣютъ вѣса передъ полиціей не болѣе, чѣмъ и сами разносчики, и изъ ихъ заявленія толку никакого не вышло бы, а непріятностей было бы не мало, да, пожалуй, могли выйти и очень крупныя. Представьте себѣ хотя бы такой случай: всѣ разносчики, будучи запуганы, при дознаніи изъ боязни показали бы, что никакихъ притѣсненій отъ полицейскихъ они никогда не видѣли и никакихъ имъ поборовъ не давали!
   Во всѣхъ подобныхъ случаяхъ члены совѣта при градоначальникѣ могутъ оказать существенную услугу, предупреждая своимъ контролемъ надъ дѣйствіями полиціи зарожденіе въ обществѣ такихъ міазмовъ деморализаціи, какъ представляетъ указанное нами дѣло. Для членовъ совѣта сдѣлать это будетъ не трудно. Ихъ обыватель не будетъ бояться. И сами потерпѣвшіе етъ полиціи, и стороннія лица имъ будутъ откровенно разсказывать все, даже отбою не будетъ отъ всякаго рода жалобъ о притѣсненіяхъ и обидахъ, разъ сдѣлается извѣстнымъ, что они могутъ помочь. Вотъ хотя бы и въ данномъ случаѣ, разносчики при Гостиномъ дворѣ, при самыхъ первыхъ притѣсненіяхъ со стороны полиціи, навѣрное, обратились бы къ какому-нибудь члену совѣта, еслибы таковые были тогда, разсказали бы все дѣло подробно -- и стоило только члену совѣта вникнуть въ неудобство утвержденнаго градоначальникомъ постановленія и разъяснить это въ совѣтѣ, и все этимъ немедленно окончилось бы: разносчики устроены были бы такъ, что у полиціи отнятъ былъ бы всякій соблазнъ устроить изъ нихъ доходную статью. Мнѣ могутъ сказать, что это мелочь въ общей суммѣ деморализующихъ дѣйствій полиціи. Нѣтъ, на мой взглядъ, это не мелочь, и не мелочь даже съ точки зрѣнія самой полиціи. Это есть, напротивъ, именно то самое существенное, чѣмъ нравственно губитъ она болѣе всего общество, деморализируя его, что болѣе всего роняетъ и позоритъ ее, что дѣлаетъ ее ненавистною въ глазахъ массы. Когда какой-нибудь чиновникъ обдираетъ какого-нибудь проходимца-богача съ глазу на глазъ въ своемъ кабинетѣ, срывая съ него за скрытіе какого-нибудь грязнаго, совершеннаго имъ дѣла крупный кушъ въ 3, 4, 5 тысячъ -- это гнусно; но это тамъ въ кабинетѣ между ними и остается, и, конечно, никогда никому не дѣлается извѣстнымъ. Въ результатахъ и эта сдѣлка отразится, конечно, на обществѣ той или другой неправдой, но здѣсь нѣтъ, по крайней мѣрѣ, открытой продажи правды; здѣсь не выносится она на публичный аукціонъ передъ народомъ, какъ въ дѣлѣ разносчиковъ Гостинаго двора, и не устраивается возмутительнаго зрѣлища, гдѣ цѣлый рядъ гостинодворцевъ, и взрослыхъ и мальчиковъ, видятъ, что такой бѣдный торгашъ, какъ разносчикъ, который перебивается со дня на день изъ-за куска хлѣба, иной день не заработаетъ, пожалуй, и гривенника, и онъ даже не можетъ вести своего убогаго торга, не заплативши полиціи, и прнэтомъ, несмотря на обиліе начальства, у него нѣтъ такого начальства, къ которому онъ безбоязненно могъ бы обратиться и которое освободило бы его отъ этой дани. Мелочь это? Нѣтъ, это не мелочь, а тѣ болѣзненосныя бактеріи нравственнаго міра, которыя, мало по малу скопляясь, отравляютъ всю нравственную атмосферу общества всевозможными міазмами, это тѣ впечатлѣнія, которыя зарождаютъ въ народѣ ненависть къ полиціи, ожесточеніе противъ нея, показываютъ ему въ очію, что прямымъ путемъ правды нигдѣ не добьешься, что единственный путь для всякаго дѣла -- путь подкупа, взятки, мошенничество. Намъ кажется это мелочью потому, что мы узнаемъ только единичные факты эксплуатаціи обывателей низшими чинами полиціи -- и то изрѣдка, и не даемъ этому никакого значенія; потому что смотримъ на нихъ, какъ на факты случайные. А между тѣмъ, почемъ мы знаемъ, что это факты случайные, а не указатели цѣлой системы подобнаго рода отношеній? Пока нѣтъ постояннаго наблюденія надъ дѣйствіями полиціи, постояннаго, доступнаго для самаго послѣдняго обывателя контроля надъ нею, до тѣхъ поръ, кромѣ единичныхъ фактовъ злоупотребленій, разсказываемыхъ случайно въ качествѣ анекдота или происшествія по какому-нибудь поводу, ничего другого ни до кого и доходить не можетъ -- мы уже сказали выше: почему. Кромѣ того, пока нѣтъ постояннаго наблюденія, интересующагося фактами и собирающаго ихъ, они, какъ бы ихъ много ни было, всегда будутъ казаться единичными и имѣть анекдотическій характеръ. Вотъ, напримѣръ, мѣсяца два или три назадъ, многимъ изъ нашихъ знакомыхъ, извозчики жаловались, что имъ житья нѣтъ отъ полицейскихъ, что имъ приходится отдавать -- нѣкоторымъ половину, нѣкоторымъ даже двѣ трети своего мѣсячнаго получаемаго жалованья за штрафы. Каждый изъ этихъ фактовъ, еслз угодно, фактъ одиночный, который извозчикъ разсказывалъ своему сѣдоку, и если мы знаемъ нѣсколькихъ фактовъ такихъ жалобъ, то потому только, что это случилось съ нашими знакомыми. А вѣдь можетъ быть, и многіе другіе сѣдоки слыхали такія жалобы. но какъ бы этихъ фактовъ много ни было, они безъ контроля пропадутъ безслѣдно. Очень можетъ быть, что имъ такъ и слѣдуетъ пропасть безслѣдно. А вѣдь, можетъ быть, подъ этими фактами скрывается какая-нибудь доходная статья, въ родѣ выяснившейся по дѣлу въ окружномъ судѣ гостинодворской статьѣ. И тогда назовемъ ли и это мелочью?-- Если справедливо, что въ Петербургѣ извощичьимъ промысломъ занимается болѣе тридцати тысячъ человѣкъ, то окажется, что на этотъ разъ въ аукціонѣ продажи правды, ежедневно производимымъ, участвуютъ многіе десятки тысячъ народу. Однимъ словомъ, совѣтъ при градоначальникѣ совершитъ относительно весьма большое дѣло, если съумѣетъ уничтожить подобныя мелочи и нетолько прекратить въ петербургскомъ обывателѣ враждебное отношеніе къ полиціи, боязнь ея, но и возбудитъ довѣріе къ ней.
   Полиція можетъ сдѣлаться дѣйствительно сильною только тогда, когда она пріобрѣтетъ себѣ полное довѣріе общества, а это довѣріе можетъ быть пріобрѣтено только развитіемъ въ ней нравственнаго элемента, точнымъ исполненіемъ закона, безупречною честностію и человѣчностію въ своихъ отношеніяхъ къ обывателямъ. Но на эту сторону полицейской дѣятельности до сихъ поръ у насъ если и обращалось вниманіе, то весьма малое и, во всякомъ случаѣ, никто серьёзно не задавался вопросомъ о томъ: какимъ средствомъ можно поднять нравственную сторону полиціи? Едва ли многіе у насъ даже вѣрятъ, что дѣйствительная, настоящая сила полиціи находится въ точномъ соотвѣтствіи съ ея нравственнымъ уровнемъ, и что отъ поднятія этого уровня, хотя на одну іоту, можетъ увеличиться сила полиціи, напротивъ, по старой "традиціи" самое большое большинство необходимою для полиціи признаетъ одну силу -- силу ежевыхъ рукавицъ и ташкентской энергіи. По крайней мѣрѣ, каждый разъ, когда поднимается вопросъ о необходимости улучшенія полиціи, только и слышишь, что о чрезвычайныхъ полномочіяхъ, о расширеніи численнаго состава полиціи, объ увеличеніи власти губернаторовъ и т. д. и т. п. И это не въ чрезвычайныхъ какихъ нибудь случаяхъ, когда самымъ положеніемъ вещей обусловливаются временныя экстренныя мѣры, какъ это бываетъ даже и въ такихъ свободныхъ странахъ, какъ Англія, но въ обыкновенномъ порядкѣ управленія. Никому не приходитъ на мысль, что всякій лишній полицейскій, существующій сверхъ дѣйствительной надобности, есть нетолько бремя для государства и общества въ финансовомъ отношеніи, но и положительное зло какъ для нихъ, такъ и для самой полиціи. Пять тысячъ урядниковъ, которыми недавно надѣлена Россія, въ теченіи каждаго года, навѣрное, причиняютъ ей во сто разъ болѣе матеріальнаго и моральнаго зла, чѣмъ сколько нанесли бы 5,000 новыхъ преступниковъ, еслибы таковые являлись каждогодно сверхъ общаго годового итога преступниковъ въ Россіи; при этомъ урядники такъ усердно работаютъ надъ уничтоженіемъ всякаго добраго понятія о полиціи, если таковое гдѣ нибудь оставалось отъ стараго времени, такъ успѣшно и прочно насаждаютъ въ народѣ ненависть и ожесточеніе противъ полиціи, что скоро, пожалуй, одно появленіе урядниковъ не во-время среди мужиковъ или одинъ выкрикъ имени урядника будетъ производить возбужденіе въ толпѣ. Точно также не приходитъ никому на мысль и то, что, по мѣрѣ развитія общества, власть губернаторовъ должна быть разгружаема отъ того бремени, которымъ она и теперь подавлена, а не отягчаться еще новымъ;.часть бремени съ этой власти должна слагаться на общество, и между прочимъ, именно въ видахъ улучшенія полиціи; при такомъ раздѣленіи бремени, полиція, навѣрное, въ своихъ дѣйствіяхъ будетъ осторожнѣе и разумнѣе, слѣдовательно, усилится, а губернаторъ получитъ хотя нѣкоторую возможность исполнять свои обязанности, которыхъ въ настоящее время навалено на него такъ много, что онѣ рѣшительно превышаютъ силы человѣка. Такимъ образомъ, мѣры, которыя предпринимаются для усиленія полиціи, по нашему мнѣнію, служатъ именно къ ея обезсиленію. Потому что при выборѣ ихъ не обращаютъ вниманія на нравственную сторону дѣла, и выбираются мѣры, которыя служатъ не къ возвышенію довѣрія общества къ полиціи, а къ разрушенію его, къ зарожденію и усиленію вражды и ожесточенія къ полиціи, какъ въ институтѣ урядниковъ. Оттого наша полиція лишена содѣйствія общества при отправленіи своихъ важнѣйшихъ функцій и зачастую должна добывать силой и насиліемъ такія свѣдѣнія, которыя при подобномъ способѣ добыванія имѣютъ весьма условную и даже сомнительную цѣну и которыя, между тѣмъ, при добромъ отношеніи и довѣріи общества къ полиціи, были бы охотно доставляемы полиціи самимъ обществомъ по собственной волѣ и усердію. Возьмемъ, напримѣръ, дѣла о кражахъ и убійствахъ. Во всѣхъ странахъ, гдѣ граждане имѣютъ довѣріе къ полиціи, по крайней мѣрѣ, не имѣютъ основанія трепетать ея, при первомъ извѣстіи о кражѣ или убійствѣ, всякій спѣшитъ помочь открытію виновныхъ и разъясненію преступленія чѣмъ можетъ. Граждане являются сами въ полицію, сообщаютъ подробныя свѣдѣнія объ обстоятельствахъ, предшествовавшихъ преступленію, причемъ разсказываетъ каждый, что примѣтилъ за это время, увидѣлъ и услышалъ особеннаго, что бросилось ему въ глаза, свои догадки относительно происшествія, однимъ словомъ, дѣлаетъ все, чтобы дать полиціи мысль попасть на слѣдъ. У насъ это не такъ. Въ мѣстахъ нашего отечества отдаленныхъ, гдѣ русскіе соприкасаются съ инородцами, слѣдствія надъ инородцами еще въ недавнее время представляли (не знаю, какъ теперь) пародіи на слѣдствія и вмѣстѣ верхъ комизма. Слѣдователь, поймавъ, напримѣръ, преступника киргиза, долженъ былъ еще нѣсколько недѣль гоняться за поимкою свидѣтелей. Ихъ также ловили арканами и по поимкѣ сажали въ тюрьму, гдѣ они и пребывали во все время слѣдствія. Понятно, какъ и какая истина могла добываться при подобномъ порядкѣ слѣдствія! Въ русскомъ населеніи такого бѣгства отъ полиціи не бываетъ, потому что и бѣгать здѣсь нѣтъ такого удобства. Но страхъ при слѣдствіяхъ бываетъ малымъ развѣ чѣмъ меньше. Извѣстно всѣмъ, какъ охотно крестьяне, если открывается возможность, тайкомъ стаскиваютъ появившееся у нихъ мертвое тѣло за полицейскую межу ихъ волости или деревни, чтобы избавиться отъ наѣзда въ ихъ деревню или волость полиціи, что для нихъ составляетъ сущую бѣду. Свидѣтели идутъ на слѣдствіе также не съ особенною охотою даже и тамъ, гдѣ слѣдствіе производится теперь не полицейскими чинами, а чинами судебнаго вѣдомства; потому что прежняя боязнь, что какъ разъ засадятъ въ кутузку, не пропала, и признаться сказать, это опасеніе и относительно новой формаціи слѣдователей не совсѣмъ неосновательно. Сколько извѣстно, по отчетамъ судебнаго вѣдомства, изъ общаго количества содержащихся въ теченіи года въ тюрьмахъ по слѣдствіямъ чуть ли не половина на судѣ признается невинною. Наконецъ, внимательно прочитывая печатающіеся иногда въ газетахъ судебные процессы, нельзя не примѣтить, что даже на судѣ, гдѣ ужь обыватель ничего не можетъ опасаться, мужикъ не привыкъ еще себя держать свободно и искренне. Все еще у него, очевидно, остается на умѣ: "а что, какъ оно выйдетъ какъ-нибудь такъ, что или посадятъ въ кутузку, или велятъ высѣчь". Потому онъ то и дѣло отдѣлывается незнаніемъ, запамятованіемъ или даетъ отвѣты съ опаской, полумыслями, такъ что, въ случаѣ чего, отвѣтъ можно повернуть и въ ту, и въ другую сторону. Относительно слѣдствій въ Петербургѣ, мы ничего не можемъ сказать. Вѣроятно, здѣсь эта часть находится въ образцовомъ состояніи и народонаселеніе здѣсь не боится судебныхъ слѣдователей, точно такъ же, какъ оно не боится мировыхъ петербургскихъ судей. Послѣдніе, сравнительно въ короткое время, съумѣли сдѣлаться популярными въ петербургскомъ населеніи. Нельзя того же сказать о полиціи. Хотя она выполирована въ Петербургѣ сравнительно со всѣми другими русскими полиціями блестящимъ образомъ, но въ народѣ не прекращается боязнь къ ней. При одномъ извѣстіи, что полицейскій придетъ въ домъ, прислуга начинаетъ чувствовать себя въ неловкомъ положеніи и робѣетъ, какъ это обнаружилось во многихъ домахъ, даже при отобраніи голосовъ у жителей Петербурга при выборѣ депутатовъ, для образованія совѣта при градоначальникѣ. Казалось бы, населеніе должно было бояться болѣе мировыхъ судей, потому что мировой облеченъ правомъ наказывать, а полицейскій низшій чинъ ограничивается только или сообщеніемъ и отобраніемъ свѣдѣній, или приглашеніемъ въ участокъ для объясненій, гдѣ никакихъ наказаній также не бываетъ. Тѣмъ не менѣе, народъ не можетъ отрѣшиться отъ боязни, не говоря уже о лицахъ чиновныхъ полиціи, даже передъ каждымъ низшимъ полицейскимъ чиномъ. Надобно полагать, тутъ есть нѣчто такое, что поддерживаетъ эту боязнь. Вотъ это все и могутъ разузнать, если этимъ займутся, члены совѣта при градоначальникѣ, и, быть можетъ, если не совсѣмъ уничтожить, то значительно ослабить страхъ народа передъ полиціей.
   Наконецъ, генералъ Барановъ въ рѣчи своей въ собраніи депутатовъ весьма справедливо высказалъ, что полиція не знакома съ нуждами и желаніями столичнаго населенія и принятіемъ какихъ-нибудь мѣръ можетъ нарушить удовлетвореніе такихъ нуждъ и желаній, которыя въ томъ или другомъ отношеніи имѣютъ для населенія существенный интересъ. При разсмотрѣніи подобныхъ мѣръ помощь совѣта при градоначальникѣ будетъ имѣть весьма важное значеніе. Невниманіе полиціи къ нуждамъ и желаніямъ населенія всегда порождало въ обществѣ безчисленное множество неудовольствій нетолько мелкихъ, но и такихъ, которыя сопровождались непріятными послѣдствіями очень крупными. Большая часть нашихъ такъ называемыхъ бунтовъ, каковы, напримѣръ, старые бунты, картофельные, и новые, извѣстные подъ названіемъ мужицкихъ, обязаны своимъ происхожденіемъ полиціи, тому именно, что она принимала мѣры, когда никакихъ мѣръ не было нужно, или принимала мѣры, совершенно несоотвѣтствующія дѣлу. Въ Петербургѣ, за послѣднее, по крайней мѣрѣ, время, кажется, не бывало такихъ случаевъ, чтобы полицейскія мѣры вызывали какія-нибудь крупныя недовольствія въ населеніи; но мелкія случаются нерѣдко, хотя зачастую это происходитъ не столько отъ самой мѣры, сколько отъ способа ея исполненія чинами полиціи. Возьмемъ, напримѣръ, хотя недавній случай выборовъ совѣта при градоначальникѣ. Простое увѣдомленіе жителей о томъ, что 18-го марта будетъ ходить по всѣмъ квартирамъ особая комиссія для отобранія избирательныхъ записокъ, благодаря чинамъ полиціи, превратилось въ приказъ о домашнемъ арестѣ значительной части столичнаго населенія на цѣлый почти день.
   Пли возьмемъ, напримѣръ, явившееся послѣ 1-го марта распоряженіе о тщательномъ пересмотрѣ видовъ на жительство у лицъ, полиціи недостаточно извѣстныхъ. О самомъ распоряженіи ничего нельзя сказать, кромѣ того, что оно весьма благоразумно и резонно. Но представьте себѣ, что въ квартиру, занимаемую исключительно женскимъ поломъ, въ десять слишкомъ часовъ вечера, когда однѣ изъ квартирантокъ легли, другія приготовляются спать, является околодочный, требуетъ предъявленія видовъ, начинаетъ ихъ разсматривать и т. д.-- и распоряженіе, принимаетъ совсѣмъ другой характеръ и видъ. А такіе факты были. До градоначальника свѣдѣній о такихъ фактахъ до сихъ поръ, конечно, не доходило -- а теперь, благодаря совѣту, надѣемся, по крайней мѣрѣ, нѣкоторыя изъ нихъ будутъ доходить, а это дастъ возможность улучшить и способъ исполненія предпринимаемыхъ мѣръ.
   Намъ остается сказать еще нѣсколько словъ о выборахъ въ совѣтъ при петербургскомъ градоначальникѣ. Мы не будемъ говорить о тѣхъ безпорядкахъ, которые были при этихъ выборахъ. Объ нихъ уже много говорено было въ газетахъ, притомъ эти безпорядки были случайные; они произошли отъ поспѣшности выборовъ, которая, по заявленію градоначальника въ собраніи депутатовъ, была вызвана настоятельною необходимостью; вслѣдствіе той же поспѣшности, не было приготовлено никакихъ правилъ, которыми должно руководствоваться при выборахъ. Всѣ эти недостатки и упущенія къ будущимъ выборамъ, если таковые понадобятся, конечно, будутъ устранены и выборы произойдутъ въ должномъ порядкѣ. Но вотъ на что нельзя не обратить вниманія, что право на выборы обусловлено слишкомъ широкимъ цензомъ. Каждый хозяинъ дома и хозяинъ квартиры имѣютъ право избирать и быть избираемыми въ совѣтъ градоначальника. Такой цензъ, чисто имущественный, могъ бы годиться для выбора въ думу, вѣдѣнію которой подлежатъ интересы чисто хозяйственные. Но для избирающихъ и избираемыхъ въ совѣтъ градоначальника, кромѣ ценза имущественнаго, необходимъ и цензъ образовательный. Даже для того, чтобы выбрать человѣка, сколько-нибудь полезнаго для совѣта, надобно знать, что требуется въ этомъ совѣтѣ и о какихъ мѣрахъ будетъ идти тамъ рѣчь; а засѣдающему въ совѣтѣ необходимо имѣть кой-какія свѣдѣнія и о нашемъ законодательствѣ и, по крайней мѣрѣ, быть настолько граматнымъ, чтобы умѣть найти и правильно понять подлежащія законоположенія, если это потребуется для сужденія о дѣлѣ. Поэтому, мнѣ кажется, право избирать и быть избираемыми можно предоставить только тѣмъ, которые кончили курсъ, по крайней мѣрѣ, въ уѣздныхъ училищахъ. Правда, случается иногда и такъ, что человѣкъ совершенно безграматный по извѣстному спеціальному отдѣлу можетъ дать гораздо болѣе свѣдѣній и полезныхъ совѣтовъ, чѣмъ человѣкъ получившій даже высшее образованіе. Но въ такихъ случаяхъ безграматные спеціалисты по той или другой части могутъ быть, въ случаѣ надобности, приглашаемы въ совѣтъ въ качествѣ экспертовъ. Вообще же, едва ли можно ожидать какой-нибудь пользы отъ безграматныхъ совѣтниковъ.

"Отечественныя Записки", No 4, 1881

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru