Ершов Артемий Ильич
Портфель

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

APT. ЕРШОВ

ИЗБРАННОЕ

НОВОСИБИРСКОЕ
КНИЖНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
1954

   

ПОРТФЕЛЬ

   В кооперацию привезли портфели. Они висели свеженькие, коричневые и светло улыбались блестящими никелированными замками. Завхоз колхоза Кочкин этого вытерпеть не мог. Его старый портфель походил больше на облезлое голенище от брошенного сапога. А Кочкину страшно хотелось быть похожим на недавно приезжавшего из района страхового агента, ослеплявшего колхоз своим новеньким портфелем.
   -- Куплю! Честное слово, куплю! -- убеждал он себя, поднимая кверху свой красненький носик.
   Портфели стоили дорого, завхозу не по карману, но у него была светлая голова, и он скоро нашёл выход из затруднительного положения:
   -- Куплю себе один и председателю один... Тогда за колхозный счёт пойдёт...
   Он торжественно принёс портфель в контору.
   -- Это что? -- недоумённо спросил председатель Сарбаев и замигал левым глазом.
   "Мигает... сердится..." -- подумал Кочкин.
   -- Это тебе, Афанасий Кузьмич. А это... это мне,-- вслух смущённо сказал он и заторопился.-- Такой колхоз... На весь край шумит!.. На доску почёта поставили, а у завхоза портфель не портфель, а одно -- тьфу! Это, Афанасий Кузьмич, даже как бы неприлично.
   Сарбаев усмехнулся.
   -- Не юли, юла! Портфель захотел... Ты бы лучше за хозяйством смотрел...
   -- Портфель хозяйство не портит, а даже наоборот..
   Председатель от портфеля отказался.
   -- А что, Афанасий Кузьмич,-- если портфель Кочубенко отдать... Бригада его премирована... Знамя переходящее красное... Вот ему, как бригадиру, портфель дать вроде премии. Пускай чувствует...
   И бригадир Кочубенко стал неожиданно обладателем нового портфеля с ясными замками.
   -- От-то гарно,-- ласково похлопывая портфель, как лошадь по крупу, сказал Кочубенко.-- Портфеля добрая... А то у меня с папки всё высыпается... Карандашей, мабуть, три потерял.
   Кочубенко шёл домой гордо. Он то и дело поглядывал на портфель и очень жалел, что навстречу попадалось мало колхозников, а окна хат были заморожены Зато дома он был вознаграждён.
   Жена в изумлении всплеснула руками.
   -- Грыць! Та чья ж то портфеля?..
   -- Моя. Колхоз премировал,-- с достоинством ответил Кочубенко и небрежно бросил портфель на стол, словно имел дело с портфелями по крайней мере добрый десяток лет.
   Вечером было собрание правления с активом. В районе собирали агроконференцию.
   -- Нам нужно послать трёх делегатов. Правление предлагает послать Кочубенку, как лучшего бригадира. Марию Коновалову -- бригадира огородной бригады и деда Терешку...
   Кандидатуры были подобраны удачно.
   -- Хай едуть...
   -- Доклад от имени колхоза придётся делать Кочубеике... Ему дело знакомо.
   Кочубенко даже вскочил. Но лицам собравшихся прошло весёлое оживление.
   -- Мне?.. Я?.. Да вы часом не сдурели! -- почти с гневом прокричал Кочубенко, выпрямившись во весь рост. Его лицо действительно выражало гнев. Разве они не знают, что Кочубенко говорить не умеет? Он даже боится выступать. От робости теряет слова и говорит какую-то несусветную чепуху. Разве они этого не знают?
   Чей-то задорный голос поддержал Кочубенко:
   -- Да ему легче пятьдесят га сверх плана засеять, чем доклад делать...
   -- Пусть приучается,-- спокойно прервал Сарбаев.-- Первейший бригадир должен уметь свой опыт передавать...
   Вопрос был решён, хотя Кочубенко бунтовал.
   -- А ты на бумажке запиши, вот и не спутаешься... Все ораторы так делают, советовал Кочубенко счетовод.-- Я тебе помогу...
   Ночью Кочубенко не спалось. Он тяжело и шумно вздыхал.
   -- Что ты, как меха в кузне раздуваешь? -- сердито спрашивала жена, толкая Кочубенко в бок.-- Скоро петухи петь будут, а он ворочается, как грешник на сковородке.
   Кочубенко притаивался. Но чуть он начинал дремать, как перед глазами вставал зал, наполненный людьми. Они смотрели на Кочубенко жадными, пытливыми глазами и ждали...
   "Товарищи,-- говорил с тоской Кочубенко.-- Товарищи..."
   Дальше слов не находилось, и Кочубенко снова не спал. Наутро со счетоводом они составляли конспект речи.
   -- Сначала ты скажешь: "Позвольте вас приветствовать от имени нашего колхоза"...
   -- Гм...-- мычал Кочубенко.
   -- Значит запишем: приветствие. Так?
   -- Так,-- покорно соглашался Кочубенко.
   -- Дальше ты скажешь: "Я хочу передать вам опыт нашего колхоза. Он недаром занесён на краевую красную доску..." А дальше расскажешь, как у нас шла работа... Про свою бригаду расскажешь... Так?
   -- Да ты не спрашивай... Пиши.
   -- Запишем: передать опыт колхоза. Потом заключение: "всё это даёт нам право сделать соответствующий вывод, т. е. мы, значит, вступили на путь культурной зажиточной жизни". Хорошо.
   -- Да, конечно же, хорошо...
   -- Ты это перепиши своим почерком, а то меня можешь не разобрать.
   За два дня, оставшиеся до агроконференции, Кочубенко спал с лица. Его широко расставленные серые глаза ввалились, окружились тенью, как в дни страды.
   Единственное спасенье теперь заключалось в конспекте, который Кочубенко старательно переписал на новый листок. Когда Кочубенко "репетировал" свою речь один в комнате, бумажка значительно помогала.
   -- От-то хитрые!..-- восхищался Кочубенко.-- Запишут, а потом говорят, как по маслу.
   Речь налаживалась.
   Заслышав громкий голос мужа, жена толкнулась в комнату узнать, с кем разговаривает Грыцько.
   Её глазам представилась необычайная картина: муж говорил один, размахивая руками.
   Молнией промелькнула мысль: "Здурив... Зийшов з ума..."
   Не спрашивая, она заголосила:
   -- Та що ж с тобою подиялося, сиротинка? Та и що ж с тобою робытымо?!
   Кочубенко прервал речь.
   -- Тю-ю, дура... То ж моя речь... Бачишь, записало...-- совал Кочубенко под нос жене свой конспект.
   -- А чого ж ты один разговариваешь?.. недоверчиво переспросила жена.
   -- Я же репертую... Поняла: репертую...
   На конференцию уезжали от конторы. К спинке кошёвки на двух палках укрепили красное полотнище. Так имел право ехать бригадир краснознамённой бригады.
   На ходу получая последние наказы, Кочубенко выскочил из конторы.
   -- Образцы взяли?
   Взяли, ответил из тулупа голос деда Терешки.
   Кочубенко, молодцевато запахнув тулуп, сел на козлы. Сытая лошадёнка ходко взяла с места. Когда лошадь пошла ровно и перед глазами поплыла нескончаемая пелена снега, Кочубенко мысленно вернулся к своей речи.
   -- Сначала приветствие... а потом... по бумажке... Бумажку положил в портфель...
   -- А портфель мой забрали? -- спохватился он.
   -- Який портфель?
   -- Да мой!..
   -- Ни... портфеля не було...
   Забыл! Пропала речь!
   Кочубенко, несмотря на мороз, ударило в пот.
   Назад! Хорошо, что не уехали далеко.
   Кочубенко трясло, как в лихорадке. Он гнал лошадь вовсю.
   -- Было бы дело!-- думал он.-- Забыл портфель! Надо же допустить такую оплошность!..
   -- Чего вы?
   Кочубенко, не отвечая, побежал в контору. Портфель лежал на столе, блестел, словно умытый, и как будто издевался:
   -- Без меня не можешь?!
   Кочубенко показалось, что портфель даже подмигивает.
   Кочубенко бережно передал портфель Коноваловой.
   -- Да не потеряй, смотри...
   -- Ишь, какой важный. Без портфеля никуда.
   Кочубенко только хитро посмеивался.
   
   Зал районного клуба был переполнен. Мест не хватало. Принесли скамейки, расставили у самой сцены.
   По стенкам цветились диаграммы. По бокам сцены спускались красные полотнища. Белые буквы лозунгов кричали в зал:
   "Сделать колхозы большевистскими, а всех колхозников зажиточными".
   Кочубенко так и представлял себе этот зал. Но сейчас зал не производил такого ужасающего впечатления как во сне. Стулья и скамьи занимали знакомые бригадиры, конюхи, доярки. Это были свои люди. Кроме того, в правой руке Кочубенко чувствовал приятную тяжесть портфеля.
   Агроконференцию открыл заведующий райзо. Безнадёжно лысая голова его отражала огни сцены. Кочубенко слушал вступительную речь и завидовал заву. Слова у него вылетали свободно и шариками катились в зал.
   "Вот бы мне так!" -- подумал он.
   Потом до сознания дошли слова:
   -- Первое слово предоставляется представителю лучшего колхоза в районе, лучшему бригадиру краснознамённой бригады товарищу Кочубенко.
   Зал зааплодировал и загудел.
   "Уже! мелькнула мысль.-- Как скоро..."
   Он автоматически сорвался с места и пошёл на сцену. В правой руке он держал образцы пшеницы, в левой -- портфель.
   Кочубенко взобрался на сцену, бережно положил на стол президиума образцы пшеницы и взошёл на трибуну.
   Зал замолк. Сотни глаз вперились в бригадира лучшего колхоза.
   -- Сейчас,-- мысленно подбадривал себя Кочубенко.-- Сначала приветствие...
   Он торопясь расстегнул портфель и, не глядя, сунул в него руку.
   Но что это? Рука не нащупала бумажку. Пальцы ткнулись в твёрдый засохший кусок хлеба.
   А зал притих, томимый ожиданием. Пронеслась стрелой мысль: откуда хлеб? Где бумажка?
   Кочубенко чувствовал, что ждать больше нельзя. Продолжая судорожно рыться в портфеле, он начал:
   -- Товарищи!
   Должно быть он попал не в то отделение портфеля. Надо искать в другом...
   -- Товарищи,-- тише повторил Кочубенко.
   Во втором отделении портфеля рука наткнулась на слизкий кусок сала.
   "Что же это? Пропадаю? -- подумал Кочубенко. -- Зачем тут сало?
   И снова сказал тихо и жалобно:
   -- Товарищи...
   Из зала крикнули:
   -- Слышали уж. Говори дальше...
   -- Товарищи,-- машинально выговорил Кочубенко. Он растерянно взглянул в зал, поднял раскрытую пасть портфеля.-- Портфель...
   -- Портфель... Видели мы портфель!..
   "Что я говорю? Зачем это?" -- И неожиданно сказал в зал:
   -- То не мой портфель.
   Смех рассыпался в зале, послышались всплески апло лисментов.
   -- Какое нам дело? Портфель! Ай да Кочубенко!. О-го-о... Валяй, Кочубенко!
   Дед Терешко заморгал глазами и стал усиленно прочищать нос. Мария Коновалова мучительно краснела и закрывалась платком.
   А Кочубенко стоял на сцене, смотрел в бушующее море голов непонимающими глазами. На лбу появилась испарина, и даже спина стала влажной.
   Зал развеселился. Кричали друг другу, заливались смехом. Кто-то громко сказал:
   -- И колхоз, видно, такой же растяпа.
   -- Что? -- удивлённо спросил Кочубенко.-- Что?! уже угрожая, крикнул он и внезапно рассердился. Кровь отлила от лица, оно посерело, и сам Кочубенко словно состарился на много лет.
   И в наступившей тишине он выдохнул гневно и страстно:
   -- Ты наш колхоз не трожь! Не трожь, говорю! -- повысил голос Кочубенко. Он мгновенно сошёл с трибуны, схватил снопики пшеницы и, потрясая ими, как знаменем, закричал:
   -- Это что? Посмотрите -- это пшеница! Наша пшеница! Зажиточная пшеница! Это она дала нам зажиточную жизнь. Может быть, вы мне покажете такую? Не покажете!-- торжествовал Кочубенко.-- Не покажете, потому что у вас нет такой! А кто нам уродил эту пшеницу? Бог уродил? Мы попа давно прогнали, в церкви у нас школьная столовая. Не за что богу нам помогать... Сами добились. Вот этими руками! Трудились честно...
   Зал, захваченный необычной речью, замер. Бригадир Кочубенко забыл про бумажку. Бригадир Кочубенко рассказывал, как его бригада дралась за урожай. Как не уходили из бригады обессилевшие люди, как они, забывая о себе, стыдясь и прячась друг от друга, подкармливали лошадей своим пайком, как в дождь своими рубахами обворачивали лошадиные хомуты, чтобы не попортить коня, какой лютой ненавистью жгли лодырей и рвачей, как победили ночь, превратив её в день. Он говорил, как женщины отказывались отдыхать, перевыполняя норму по вязке снопов, как дрались за сохранение каждого зерна. Кочубенко заканчивал.
   -- Так мы бились за колхоз, за нашу зажиточную жизнь, за культурную жизнь! крикнул он и пошёл с трибуны.
   Молчание зала внезапно прорвалось бурей аплодисментов, восторженными криками.
   Аплодировали в президиуме. Расплывался в широкую улыбку заведующий райзо и вытирал платком гладь своей головы. Танцовали электролампы.
   Кочубенко дошёл до края сцены. Потом, словно вспомнив что-то, вернулся твёрдым шагом на трибуну.
   -- А теперь,-- тихо сказал он,-- а теперь -- позвольте передать вам привет от нашего колхоза, от наших зажиточных колхозников. Вызываю вас, но вы нас не догоните! На будущий год мы возьмём пятнадцать центнеров с га! закончил он убеждённо и пошёл на место.
   Снова зал, забыв о неудачном начале выступления, аплодировал бурно и долго. Аплодировал победителям.
   Кто-то из президиума подал в зал забытый Кочубенко портфель. Под общие шутки и смех портфель переходил из рук в руки, пока не настиг Кочубенко.
   Кочубенко взглянул на портфель и мгновенно вспомнил: Та я ж свой портфель оставил дома, а не в конторе! А в конторе зачепил завхозовский...
   Вернувшись домой, Кочубенко отнёс оба портфеля в контору.
   -- Вы не обижайтесь, Афанасий Кузьмич, сказал он, отдавая свой портфель председателю.-- А только мне портфеля не надо. Хай йому грець, вашему портфелю...
   
   1934 г.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru