Сергей Есенин Возвращение на родину Я посетил родимые места, Ту сельщину, Где жил мальчишкой, Где каланчой с березовою вышкой Взметнулась колокольня без креста. Как много изменилось там, В их бедном, неприглядном быте. Какое множество открытий За мною следовало по пятам. Отцовский дом Не мог я распознать: Приметный клен уж под окном не машет, И на крылечке не сидит уж мать, Кормя цыплят крупитчатою кашей. Стара, должно быть, стала... Да, стара. Я с грустью озираюсь на окрестность: Какая незнакомая мне местность! Одна, как прежняя, белеется гора, Да у горы Высокий серый камень. Здесь кладбище! Подгнившие кресты, Как будто в рукопашной мертвецы, Застыли с распростертыми руками. По тропке, опершись на подожок, Идет старик, сметая пыль с бурьяна. "Прохожий! Укажи, дружок, Где тут живет Есенина Татьяна?" "Татьяна... Гм... Да вон за той избой. А ты ей что? Сродни? Аль, может, сын пропащий?" "Да, сын. Но что, старик, с тобой? Скажи мне, Отчего ты так глядишь скорбяще?" "Добро, мой внук, Добро, что не узнал ты деда!.." "Ах, дедушка, ужели это ты?" И полилась печальная беседа Слезами теплыми на пыльные цветы. . . . . . . . . . . . . . . . . . . "Тебе, пожалуй, скоро будет тридцать... А мне уж девяносто... Скоро в гроб. Давно пора бы было воротиться". Он говорит, а сам все морщит лоб. "Да!.. Время!.. Ты не коммунист?" "Нет!.." "А сестры стали комсомолки. Такая гадость! Просто удавись! Вчера иконы выбросили с полки, На церкви комиссар снял крест. Теперь и богу негде помолиться. Уж я хожу украдкой нынче в лес, Молюсь осинам... Может, пригодится... Пойдем домой - Ты все увидишь сам". И мы идем, топча межой кукольни. Я улыбаюсь пашням и лесам, А дед с тоской глядит на колокольню. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . "Здорово, мать! Здорово!" - И я опять тяну к глазам платок. Тут разрыдаться может и корова, Глядя на этот бедный уголок. На стенке календарный Ленин. Здесь жизнь сестер, Сестер, а не моя, - Но все ж готов упасть я на колени, Увидев вас, любимые края. Пришли соседи... Женщина с ребенком. Уже никто меня не узнает. По-байроновски наша собачонка Меня встречала с лаем у ворот. Ах, милый край! Не тот ты стал, Не тот. Да уж и я, конечно, стал не прежний. Чем мать и дед грустней и безнадежней, Тем веселей сестры смеется рот. Конечно, мне и Ленин не икона, Я знаю мир... Люблю мою семью... Но отчего-то все-таки с поклоном Сажусь на деревянную скамью. "Ну, говори, сестра!" И вот сестра разводит, Раскрыв, как Библию, пузатый "Капитал", О Марксе, Энгельсе... Ни при какой погоде Я этих книг, конечно, не читал. И мне смешно, Как шустрая девчонка Меня во всем за шиворот берет... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . По-байроновски наша собачонка Меня встречала с лаем у ворот. <1924> --------------------------------------------------------------------------- Примечания Журнал "Красная новь", Москва, 1924, N4, июнь-июль.