Филимонов Владимир Сергеевич
Стихотворения

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Княгине Н. А. Шаховской.
    К друзьям. Из Горация, Ода 10.
    К Лауре
    К Талиарху. (Из Горация, книга I, ода 9. "Vides, ut al ta, etc.")
    К друзьям отдаленным
    К Лaуре
    Послание к Д.А.Остафьеву
    К Лиде
    К Алине: (В ея альбом)

ЛИТЕРАТУРНЫЙ МУЗЕУМЪ
на 1827 годъ,
ВЛАДИМІРА ИЗМАЙЛОВА.

Издaніе Александрa Ширяева.

МОСКВА.
Въ Типографіи С. Селивановскаго.
1827.

   
   Княгинѣ Н. А. Шаховской.
   Къ друзьямъ. Изъ Горація, Ода 10.
   

КЪ ДРУЗЬЯМЪ.
Изъ Горація, Ода 10.

             "Horrida tempestas coelum contraxit, etc.."
   
                  Подернутъ тучей небосклонъ.
                Нисходитъ грозный Зевсъ съ дождями,
                Со вьюгой, бурею, снѣгами;
                Фракійскій воетъ Аквилонъ,
                Шатаетъ лѣсъ, волнуетъ море:
                  Изъ дня веселый вырвемъ часъ!
                Друзья! Онъ нашъ! забудемъ горе!
             Доколь приличенъ смѣхъ и кровь играетъ въ насъ,
                Власовъ не серебрятъ сѣдины,
             Разгладимъ на челѣ угрюмыя морщины;
                Унылу скорбь запьемъ виномъ.
             Лей то, которое при Консулѣ моемъ
                  Торкватѣ выжималось!
                Прочь грусть! что властію боговъ
             Въ свою чреду не возвращалось?
             Веселымъ пиршествомъ удержимъ бѣгъ часовъ!
             Благоуханный Нардъ прольемъ мы Ахеменской;
                Пусть стройной лиры звукъ Цилленской
                Заботы сердца облегчитъ.--
             Такъ славному Центавръ питомцу говоритъ:
             "Тебя, Фелиды сынъ, о вождь непобѣдимой!
                "Въ странѣ Ассарика унылой ждутъ,
             "Студеной влагою Скамандера дѣлимой,
             "Гдѣ скользкія струи Самоиса текутъ;
                "Но властью Паркъ неумолимой
                "Тебѣ возвратъ въ отчизну воспрещенъ.
             "Не будешь матерью ты въ домь перевезенъ.
             "Тамъ горесть услаждай сей жизни утѣшеньемъ:
             "Бесѣдою, виномъ и пѣснопѣньемъ".
                                                               В. Филимоновъ.
             1821 года.
             Дача Северина.
   

КНЯГИНѢ Н. А. ШАХОВСКОЙ.
(Въ ея альбомъ.)

                  Блестящихъ обществъ украшенья,
             Вы рождены умомъ, любезностью блистать;
             Но вы, въ кругу семьи, въ тиши уединенья,
                  Рѣшились щастія искатъ.
                  Вы все нашли, чего желали:
                  Дивится мудрость вамъ сама.
                  Умомъ вы чувство угадали:
             Нѣтъ невозможнаго для вашего ума!
                                                     В. Филимоновъ.
   
   1825.
   Село Алексѣевское.
   

Къ Лаурѣ.
(Отрывокъ).

                       Furchtbare Ewigkeit!
             Empfange meinen Vollmachtsbrief zum Glücke
             Ich bring'ihn unerbrochen dir zurücke
             Ich weiss nichts von Glückseligkeit !
                                                               Schiller.
   
                       Весна моихъ проходитъ дней,
                       Она пройдетъ -- не возвраиится....
                       Когдажь душа тѣмъ чувствомъ насладится,
             Которое одно открыть способно ей
             Величье бытія -- Природы совершенство?
                       Гдѣ сердца моего блаженство?
             Ужель Богъ милостей для бѣдствій насъ создалъ?
                       Я радостей любви не зналъ!...
   
                       Я-зналъ въ любви -- однѣ страданья;
                       Я чуствовалъ -- однъ желанья....
             Ужаель законъ любви: натуру заглушать,
             Бороться съ сердцемъ ежечасно,
             Источникъ радостей стараться изтреблять,
             И въ гробѣ лишь начать съ собою жить согласно?
             Ужель законъ любви -- съ любовію сражаться?
                       Когдажь -- когда я буду наслаждаться?...
   
                       Лауру создалъ Богъ для щастья моего...
             Лаура! безъ тебя я сердцабъ своего
             Не зналъ -- не чувствовалъ всѣхъ тайныхъ благъ его --
             Какъ бѣдный, отъ судьбы забвенный,
             Безъ чувства зрѣнія рожденный,
             Находитъ мракъ одинъ -- въ свѣтилахъ, въ небесахъ,
             Хаосъ -- Природы въ лучшихъ красотахъ.
             Лаура, ты собой мнѣ новый міръ открыла!
             Но чѣмъ за страсть твою любовь вознаградила?
                       Въ слезахъ цвѣтъ щастья твоего увялъ!
                            Я радостей любви не зналъ!...
   
                       Гдѣжь радости любви?
             Гдѣжь небо свѣтлое для сердца моего?
             Ужель нѣтъ радостей въ Природѣ для него?
             Ужель Творецъ свое творенье позабылъ?
             Ужель Творецъ свои дары всъ истощилъ?
                       Ужель и одного страдальца -- Богъ,
                            Чья власть колеблетъ всей Натурой,
                       Собою оградить отъ горестей не могъ?
   
                            Комужь я жертвовалъ Лаурой,
             Которую Онъ самъ любить мнъ повелѣлъ,
                            Съ которой я хотѣлъ
             Дѣлиться существомъ, жить жизнію одною,
             Которую отвыкъ я различать съ собою,
             Съ которою никто равняться не посмѣетъ
                       Ни въ силъ чувствъ? ни въ сердца добротѣ,
             Которая одна любить меня умѣетъ?
                       Комужь я жертвовалъ? -- Мечтѣ!...
   
                            Мечта, мечта воображенья,
                            Но, Богъ чувствительныхъ сердецъ,
                            Гдѣ -- гдѣ твои вознагражденья?
                            И гдѣ страдальческой вѣнецъ?
             Отдай Лауру мнѣ, мечта -- иль добродѣтель!
             Гдѣ щастіе мое? Кто дѣлъ моихъ свидѣтель?...
             Лаура! для тебя пожертвовать тобой,
             На утренней заръ отъ жизни отказаться....
             И сердце осудить -- знать мертвой лишь покой!...
                       Когдажь -- когда я буду наслаждаться?
   
             Ужель во цвѣтѣ лѣтъ однимъ воспоминаньемъ
                            Я долженъ сердце утѣшать?
                            И утомленному страданьемъ,
                             Уже ли цѣлой въкъ -- желать?
                             Лауры самое дыханье
                             Въ себъ я живо сохраню,
                            И груди страстной колебанье
                            Въ глазахъ моихъ животворю...
                       Но гдѣжь она? но гдѣжь Лаура?
                       Ахъ! лучшебъ отняла совсѣмъ ее Натура!...
                       Тогдабъ легко я могъ кольцо переломить!...
                       Теперь -- живой мертвецъ -- я долженъ, долженъ жить!...
   
                            Когда -- когда окончатся желанья?
                            Гдѣ горестей моихъ конецъ?
                            Когда окончатся сгараданья?
                            И гдѣжь страдальческой вѣнецъ?
             Гдъ сердца моего другая половина?
                       Гдѣ та? которая Душѣ
             Блаженство жизни сей открыла?
                       Кто возвратитъ блаженство мнѣ? --
                                 Могила.
   
                       Ужель за гробомъ все затмится?
             Ужель, какъ часть земнаго существа,
             Навѣкъ то сердце истребится,
             Въ которомъ находилъ я отблескъ Божества?
             Гдѣ будетъ сила та, которая могла
             Склонить -- отъ щастья сердце отказаться,
             Которая его принудить возмогла --
             Сказать: не буду наслаждаться? --
                            Но гдѣжь замѣна наслажденій?
             Гдѣ царства Горняго обѣтованный храмъ?
                       Гдѣ сердцу ждать вознагражденій?
                                                               Тамъ!
                                                                                   В. Филимоновъ.
   
             1807 года.
             Кунцово.

Вѣстникъ Европы, No 8, 1809

ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ В. Г. БѢЛИНСКАГО.

ВЪ ДВѢНАДЦАТИ ТОМАХЪ

ПОДЪ РЕДАКЦІЕЮ И СЪ ПРИМѢЧАНІЯМИ С. А. Венгерова.

ТОМЪ I.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія М. М. Стасюлевича. Bac. Остр., 5 лин., 28
1900.

   

КЪ ТАЛІАРХУ.
Изъ Горація, книга I, ода 9. "Vides, ut al ta, etc."
(Посвящено В. В. Скрипицыну).

                       Смотри: бѣлѣетъ вдалекѣ
                       Сорантъ, снѣгами покровенный,
                       Лѣса, подъ игомъ ихъ согбенны,
                       И воды мразъ сковалъ въ рѣкѣ.
                       Умѣримъ хладъ! Огонь разложимъ,
                       Неси Сабинскіе сосуды, Царь пировъ,
                       Мы жаръ въ крови умножимъ,
                       Оставимъ прочее на произволъ боговъ...
                       Ихъ волею мгновенно
                       Ревущій стихнетъ вѣтръ на морѣ разъяренномъ,
                       Не заколышется ни дубъ, ни кипарисъ.--
                       Заутра будетъ что съ тобою,
                                    Извѣдывать страшись!
                       Какимъ не будешь днемъ ты награжденъ судьбою,
                                    День новый прибылью считай.
                                    О, юноша! Не презирай
                       Ни нѣжныя любви, ни пѣсней наслажденья!
                                    Доколѣ свѣжъ цвѣтъ жизни твой
                       И старость далека съ угрюмой сѣдиной...
                       На полѣ Марсовомъ, въ ристалищахъ являйся;
                       Вдали таящейся младой красы внимай
                       Шептанье тихое, въ полночный часъ условной;
                       Прислушивай ея измѣнникъ -- смѣхъ; срывай,
                       Въ залогъ любви, кольцо съ руки легко-упорной.
                                                               В. Филимоновъ
   1821 года.
   Стрѣльна.
   
                       Къ друзьямъ отдаленнымъ.
             (Флотбекъ, дача близъ Альтоны, 20 Мая 1814)
   
             За чѣмъ я преплывалъ моря необозримы,
             Столицы славныя въ Европѣ посѣщалъ?
                       За чѣмъ? -- съ собой неразлучимый,
             Иль счастья моего я внѣ себя искалъ?
                       Я видѣлъ зданія чудесны,
                       Въ туманахъ горы близь-небесны,
                       Теченье величаво рѣкъ;
                                 Я зрѣлъ,-- какъ человѣкъ,
                       Трудомъ, науками, искусствомъ,
                       Стихіи грозны побѣждалъ; --
                       Я съ тайнымъ, вожделѣннымъ чувствомъ
                       Красы природы созерцалъ;
             Колѣна преклонялъ предъ храмомъ просвѣщенья;
             Я зрѣлъ событія, достойны удивленья;
                       Я наблюдалъ, я сравнивалъ, хвалилъ....
             Но счастья прежняго ни гдѣ не находилъ!...
                       Отъ всѣхъ; кто милы мнѣ, судьбою отдаленный,
             Средь общества -- одинъ, въ шуму -- неразвлеченный,
             Прошедши радости могуль я замѣнитъ?
             Могуль по прежнему веселью предаваться,
             Какъ прежде чувствовать? какъ прежде наслаждаться? --
             Зрѣвъ лучшее вдали... гдѣ могъ я счастливъ быть? --
             Въ бесѣдахъ, въ торжествахъ, толпою окруженный,
             Въ блестящихъ зрѣлищахъ, въ собраньяхъ, на пирахъ,
             Я съ тайной скорбію, въ унынье погруженный,
             Смотрю въ туманну даль... живу -- въ однѣхъ мечтахъ,
             Ахъ! сердце, въ сиротствѣ, ни гдѣ не веселилось!..
                       Какъ, все окрестъ меня перемѣнилось!
                       Разсѣянъ кругъ родства,
                       Подруга -- въ сокрушеньи,
             Друзей -- иныхъ ужь нѣтъ, другіе -- въ отдаленьи, --
                       Въ развалинахъ Москва!--
             О часъ свиданья, часъ желанный,
                       Когда настанетъ для меня?
                       И свѣтлаго дождусь ли дня,
                       Когда я гость, тобою жданный,
                       Алина! милой, нѣжной другъ!
                       Въ часъ тихаго мечтанья, вдругъ
                       Къ тебѣ предстану восхищенный,
                       Какъ будто жизнью обновленный!--
                       Въ восторгѣ ближніе -- семья;
             Ты слезы радости, Алина, проливаешь,
             Печали прежнія въ восторгахъ забываешь --
             Я буду счастливъ.. Но гдѣжъ вы, мои друзья?
             Гдѣ спутники мои, гдѣ вы, гдѣ незабвенны?
             Гдѣ юный другъ Неандръ? гдѣ милой Филалетъ?
             Намъ нѣтъ свиданья, разлѵченны!...
             И радости, мечты, надежды юныхъ лѣтъ,
             Какъ исчезаетъ сонъ въ минуту пробужденья,
             Прошли -- и нѣтъ имъ возвращенья...
                                                                                   В. Филимоновъ.

"Вѣстникъ Европы", No 18, 1815

   

Къ Лaурѣ (*)

                       Furchtbare Ewigkeit
             Empfange meinen Vollmachtsbrief zum Glückes
             Jch bring' ihn unerbrochen dir zurücke,
                       Jch weiss nichts von Glückseligkeit!
                                                                         Schiller.
   
                       Весна моихъ проходитъ дней,
                       Она пройдетъ -- не возвратится.
             Когдажъ душа тѣмъ чувствамъ насладятся,
             Которое одно открыть способно ей
             Великость бытія -- природы совершенство?
                       Гдѣ сердца моего блаженство? --
             И жизни мой почто свѣтильникъ воспылалъ?
                       Я радостей любви незналъ!....
   
                       Я зналъ въ любви однѣ страданья...
                       Для добродѣщели страдалъ,
                       И пламенной души желанья
                       За преступленіе считалъ;
             Горя любовію, я долгу былъ повластнымъ;
             Страдалецъ -- съ страстію томлю себя борьбой,
             Илъ въ гробѣ лишь начать съ собой мнѣ быть согласнымъ?
                       Истлѣніе мнѣ будетъ миръ съ судьбой.
                                 Страданья въ гробѣ прекратятся!--
             Когдаже жизнію я буду наслаждаться?
   
                       Лауру создалъ Богъ для счастья моего.
             Ябъ сердца безъ нея,-- какъ даръ, мнѣ сокровенный,--
             Незналъ, не чувствовалъ всѣхъ тайныхъ благъ его,
             Пустыней зрѣлъ бы свѣтъ: такъ зрѣнія лишенный
             Находитъ мракъ одинъ въ свѣтилахъ, въ небесахъ,
                       Хаосъ -- природы въ лучшихъ красотахъ.
                       Лаура! ты собой мнѣ новый міръ открыла!
             Но чѣмъ за страсть твою судьба вознаградила?
             Въ слезахъ цвѣтъ юности твоей увялъ!...
                       Я радостей любви не зналъ!...
             Гдѣжъ радости любви? гдѣжъ жизнь? гдѣ наслажденье?
                       Творцу ли позабыть творенье?
                       Ужель и всемогущій Богъ,
             Чья управляетъ власть мірами, всей натурой,
             Страдальца оградить отъ горестей не могъ?
                       Комужъ я жертвую Лаурой,
             Которую Онъ самъ мнѣ повелѣлъ любить,
                       Съ ней счастье дней моихъ дѣлитъ,
                                 Съ ней жизнью жить одною,
             Которую привыкъ неразлучатъ съ собою,
             Съ которою никто, ни въ сердца добротѣ,
             Не въ силѣ нѣжныхъ чувствъ равняться не посмѣетъ,
             Которая одна -- одна любить умѣетъ? --
                       Комужъ я жертвую? -- Мечтѣ!....
                       Мечта! Мечта! души очарованье!
                       О богъ чувствительныхъ сердецъ!
                       Когда свершится упованье,
                       И гдѣ страдальческой вѣнецъ?
             Отдай Лауру мнѣ, мечта -- илъ добродѣтель!
             Гдѣ счастіе мое? кто жертвъ моихъ свидѣтель?
             Лаура! для мечты пожертовать тобой!
             На жизненной зарѣ отъ жизни отказаться,
             И сердце осудить знать мертвой лишь покой!..
                       Когдажъ -- когда я буду наслаждаться?
   
             Ужель во цвѣтѣ лѣтъ мнѣ сердце услаждать
                                 Однимъ очарованьемъ,
                                 Томить себя желаньемъ,
                                 Какъ блага. -- смерти ждать,
                       Съ восторгомъ ожидать нетлѣнья!..
             Лаура! умереть, незная наслажденья!..
             Зрѣть радости мои, блаженство, все -- въ тебѣ.
                       Всечасно зрѣть твое смятенье,
                       Во взорахъ -- страсти выраженье,
                                 Зрѣть ангела въ борьбѣ!
             Мнѣ груди зрѣть твоей отъ вздоховъ колебанье...
                       Лауры самое дыханье
                       Какъ жизни даръ въ себѣ хранить,
             Счастливыя мечты въ душѣ животворить!..
             Лаура! зрѣть тебя всечасно предъ собою,
             Въ восторгахъ близь тебя всечасно умирать,
                       Въ мечтахъ блаженствомъ обладать --
             И року вопреки, плѣняться красотою!
             Лаура!... близко быть всѣхъ радостей любви...
                       Пылаетъ огнь въ моей крови!...
                       А ты! -- а ты, краса природы!...
             О клятва страшная! ты лишена свободы!
   
                       Ужасна мысль! меняль могла ты не любить?
             Ужель, когда, въ минуту роковую,
             Дерзала предъ Творцемъ ты клятву дать святую,
             Я сердцу твоему невѣдомымъ могъ быть;
             Когда дерзала ты въ часъ брачнаго моленья
             Другому руку дать, въ залогъ соединенья,
             Ужель, ужель тогда предчувства тайный страхъ,
             Ужасной клятвы словъ,-- власть сердца упредившихъ,
             Мои страданія на вѣкъ опредѣлившихъ,--
                       Не заграждалъ въ твоихъ устахъ?--
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             И намъ, которымъ Богъ судилъ соединенье,
                       Судилъ внушить взаимну страсть,
                       И намъ -- любовь есть преступленье?
                       О власть людей! Жестока власть!
                       Союзъ священный расторгаютъ,
                       Отъ сердца друга отрываютъ!
             A я? -- я не держу страданья прекратить!
             Ужасной, тяжкой долгъ!... я долженъ, долженъ -- жить!
   
             Когдажъ, когда окончатся желанья?
                       Гдѣ горестямъ моимъ конецъ?
                       Когда окончатся страданья,
                       И гдѣ страдальческій вѣнецъ?--
             Судьба! ты юношу всѣхъ радостей лишила?
                       И чтожъ наградой будетъ мнѣ? -- Могила!
             Но за могилою, въ невѣдомой странѣ --
             Въ сей тмѣ таинственной уже ли все затмится,
             Ужель, какъ часть земнаго существа,
             И сердце, въ коемъ зрѣлъ я отблескъ Божества,
                       Въ ничто преобратится? --
             Гдѣжъ будетъ сила та, котора власть дала;
             Презрѣть для долгу страсть, оть счастья отказаться;
             Которая меня принудить возмогла
                       Сказать : не буду наслаждаться?--
                       И пребылъ чуждъ земныхъ я благъ...
             Иль все, иль все во мнѣ преобратится въ прахъ?--
                       Но гдѣжъ замѣна наслажденій?
             Гдѣ Царства горняго обѣтованный храмъ?
                       Гдѣ сердцу ждать вознагражденій?
             И гдѣ любовь не преступленье? -- Там!...
                                                                         В. Филимоновъ
             Кунцово.
   (*) Сіи стихи напечатаны были въ Вѣстникѣ Европы 1809 года; Авторъ сдѣлалъ въ нихъ нѣкоторыя перемѣны.

"Вѣстникъ Европы", NoNo 20, 1815

   

Посланіе къ Д. А. Остафьеву.

                                 Semper ego-auditor tantum, nunquamne reponam?
                                                                                             Juvenal.
             Остафьевъ! какъ давно съ тобою я разстался!
             Въ свободѣ, въ тишинѣ ты украшалъ свой кругъ
             Ты былъ у пристани, въ спокойствіи, мой другъ!
             А я?-- рабъ случая, я странникъ, я скитался...
             Въ Петрополѣ, въ Москвѣ поперемѣнно жилъ:
             Собраній, клобовъ членъ, -- какъ будто свѣту нужной, --
             Казался иногда въ толпѣ, всегда досужной,
             И богу праздности повременно служилъ.
             Нерѣдко долженъ былъ, какъ гражданинѣ покорной,
             Обряду жертвовать свободой, простотой,
             Отъ цѣли уклонясь природы благотворной,
             Покоя нещадить, стремиться -- за мечтой.
   
             Твой подвигъ совершенъ. Подъ сельскимъ, мирнымъ кровомъ,
             Всегда въ довольствіи, всегда въ весельи новомъ,
             Природы вѣрной сынъ, ты тихо дни ведешь,
             Съ людьми нессоришься, о мнѣньяхъ небрежешь;
             Знакомство съ дуракомъ ты честью несчитаешь,
             Не собираешь въ домъ сіятельныхъ невѣждъ,
             О ссорахъ авторовъ лишь по журналамъ знаешь;
             Пустыхъ желаній нѣтъ и нѣтъ пустыхъ надеждъ.
             Какъ счастливъ жребій твой! Умѣреннымъ довольной,
             Не ищешь, почести -- сей, скуки добровольной,
             Ни блеска ложнаго, ни суетныхъ похвалъ!
             Примѣрами другихъ ты истину позналъ:
             Что почесть безъ заслугъ -- не честь, а посрамленье;
             Что мудрость, мужество, рѣшимость, правота
             Едины для гражданъ права на возвышенье.
             Неѣздишь величать ты знатнаго шута,
             Которой безъ ума, безъ правилъ и безъ знанья,
             Лишь славенъ по тому, что домъ его высокъ,
             Что платитъ дорого льстецамъ за восклицанья.
             "Философъ онѣ, Поетъ, въ художествахъ знатокъ!"
             Трапезники его вседневно возглашаютъ; --
             Мы слушать ихъ должны; а въ Инкинѣ (*) у васъ
   (*) Селеніе Д. А. О.
             И даже имени великаго незнаютъ.--
             На Волжскихъ берегахъ не слышишь, какъ у насъ
             Здѣсь внучекъ бабушкинъ, и дядюшкинъ племянникъ,
             Лишь Русской именемъ, лишь званьемъ дворянинъ,
             Французской ученикъ, въ судилищѣ посадникъ,
             Вершитъ дѣла гражданъ какъ чуждой гражданинъ.
             Безпечна жизнь твоя! То вопѣваешь съ лирой,
             И дружбу нѣжную и сельски красоты;
             То пишешь кистію любимыя черты
             Чего желать тебѣ съ природою, съ Темирой?
             А здѣсь вельможъ соборъ... Невидишь у крыльца
             Иному какъ Поетъ стишки свои подноситъ;
             Не видишь томнаго и блѣднаго лица,
             Съ какимъ смиренно онъ себѣ мѣстечка проситъ;
             Того не слышишь, какъ съ нахмуреннымъ челомъ,
             Иныя матушки, въ осеннюю погоду,
             На балахъ, ввечеру, поносятъ свѣтъ, природу,
             Что мало жениховъ, а дочекъ полонъ домъ,
             Которы съ дѣтскихъ лѣтъ все наизусть читали,
             Умѣли нравиться умѣли въ свѣтѣ жить.
             "За чѣмъ, такъ рѣчь ведутъ, за чѣмъ мы потеряли
             "И деньги и покой, желая ихъ учить?
             "Учили танцовать не въ модѣ танцованье,
             "Мы учимъ языкамъ, какимъ лишь захотятъ
             "А нынѣ Русскіе, порусски говорятъ?
             "Напрасны всѣ труды! нѣтъ пользы въ вoспитаньи!
             "Вѣкъ философіи, вѣкѣ мудрости насталъ:
             "Тотъ книги издаетъ, тотъ много ихъ читалъ;
             "Зимой сбираются въ ученыя бесѣды!
             "Съ весны живутъ въ лѣсахъ -- бульваръ осиротѣлъ,
             "Пустыня на прудахъ. въ саду -- одни сосѣды.
             "Кто ввелъ такую жизнь, тотъ насъ не пожалѣлъ!"
             Такъ шепчутъ матушки. Несчастная ихъ доля!
             Какъ будто имъ дана родительская воля
             На то лишь, чтобъ дѣтей невинныхъ заставлять
             Рости въ невѣжествѣ, и вопреки природѣ,
             По модѣ дѣйствовать и чувствовать по модѣ
             Чтобъ заглушать въ нихъ смыслѣ, и даже умерщвлять
             Обрядомъ, навыкомъ, болтаньемъ присужденнымъ
             Въ нихъ чувства высшія -- удѣлъ цвѣтущихъ лѣтъ,
             Незамѣняемый ни саномъ возвышеннымъ,
             Hи блескомъ суетнымъ, прельщающими свѣтъ.
             Рабы ничтожные молвы, предразсужденья.
             Ихъ жизнь, мой другъ, не жизнь, а, цѣлый вѣкѣ забвенья.
             -- И такъ рѣшился я безъ лести, говорить.
   
             Знать танцы, языки не есть образованье;
             Но чувства, нравы, умъ... вотъ прямо воспитанье!
             Лишь сердцемъ можемъ мы путь къ счастью находить.
             Не слитки золота, награда дѣлъ случайныхъ,
             Не ткани дивныя, не перлъ заморскихъ нить,
             Не шаль Персидская, сборъ камней чрезвычайныхъ,
             Не цѣпи модныя, не блестки, кованъ, бить,
             Не шутки ѣдкія, не чувства отчужденье --
             Но скромность, тихій нравъ, невинность, простота,
             Любезность кроткая -- вотъ дѣвы украшенье;
             Безъ нихъ, все жертва чувствъ, блескъ ложный, суета.
   
             Мой другъ! не слышишь ты, на самыхъ тѣхъ же балахъ,
             Какъ ранніе птенцы, недавно съ помочей,
             Въ нарядѣ шутовскомъ, при налитыхъ бокалахъ,
             Цѣнятъ правленіе, достоинства людей;
             Съ улыбкой гордою, имѣя видъ надмѣнный,
             Дѣламъ несбыточнымъ похвальну пѣснь поютъ;
             Лорнетомъ, какъ жезломъ, рѣшатъ судьбу вселенной
             И будущимъ вѣкамъ событія даютъ. --
             Политикъ, Философъ! не будьте слишкомъ строги!
             Се наши Колберты! ученье важно ихъ!
             Всѣ знаютъ наизусть газеты, каталоги
             И даже имена писателей иныхъ,--
             Ахъ! способъ умнымъ быть тѣмъ лучше, чѣмъ простѣе.
             А кто изъ дураковъ невѣждъ не находилъ --
             Другаго дурака, себя еще глупѣе
             И славнымъ мудрецомъ по дружбѣ не прослылъ?
   
             Но еслибъ видѣлъ ты Парнасса возмущенье!
             Большая, сильна рать Славянъ, Антиславянъ:
             Тамъ нѣжный пастушокъ, здѣсь Древній Россъ, Боянъ --
             Во храмѣ чистыхъ дѣвъ ужасно ополченье:
             Одинъ все Русское возноситъ, все свое:
             Французовъ, Нѣмцовъ тотъ всему предпочитаетъ;
             Другой надмѣнно гласъ свой тако возвышаетъ;
             "Никто противъ меня! се мнѣніе мое!"
             Въ словесности у насъ большая перемѣна!
             Поэмы, оды здѣсь безъ чувства, безъ стиховъ,
             Здѣсь плачетъ Талія, смѣется Мельпомена,
             Поеты славятся однимъ наборомъ словъ. --
   
             -- Иные, изстари, съ достойной цѣлью умной,
             Рѣшились, не спросясь, въ поезіи служить:
             Поютъ кометы, сны, иль неба цвѣтѣ лазурной,
             И славу щедростью надѣются купить.
             На что имъ опыты и даръ и прилѣжанье?
             Имъ безъ того сулятъ безсмертіе друзья.
             Невѣжество -- ихъ щитъ. размѣрѣ стиховъ ихъ знанье,
             Ихъ цѣль невинная -- сказать: Поетъ и я!...
   
             Иной бардъ Сѣвера, любитель пѣснопѣній,
             Врагъ вкуса, правилъ врагъ, предметъ великихъ прѣній,
             Какъ будто уставщикъ даетъ уставъ пѣвцамъ,
             Бранитъ ихъ, сердится, кричитъ на нихъ -- а самъ?.
             Поетъ нечаянный! отъ ранней колыбели
             До поздней сѣдины, ни дудки, ни свирѣли,
             Ни въ зорю утренню, ни въ полдень, не биралъ,
             И разность между флейтъ съ охотными рогами;
             Какъ стопъ сложенія съ размѣрными стихами,
             По многимъ опытамъ лишь старости узналъ.
   
             А тамъ другой Поетъ и Журналистъ слезливой,
             Писатель сахарной, издатель терпѣливой,
             Несчастной сирота! вздыхая каждый часъ,
             Воспоминаній, слезъ весь истощилъ запасъ;
             Потомъ, объѣхавъ край и дальній и унылой,
             Съ слезами новыми изволилъ путь свершить,
             И на поляхъ родныхъ съ терпѣньемъ, съ новой силой,
             Онъ снова принялся читателей томить.--
   
             Иные въ скопищахъ всеобщими трудами
             Бранятъ весь бѣлой свѣтъ и прозой и стихами,
             Стремящая страшные удары тѣмъ нанесть,
             Которые и брань себѣ вмѣняютъ въ честь;
             Стремятся на невѣждъ и, такъ сказать, завѣтныхъ,
             Ученыхъ безъ наукъ, Поетовъ безотвѣтныхъ;
             Сатиры, пасквили тамъ льются какъ рѣкой,
             Но въ томъ словесности нѣтъ пользы никакой.
             Въ однихъ пристрастіе, въ другихъ ожесточенье,
             Въ томъ зависть, въ томъ корысть, въ тѣхъ духа униженье;
             Въ иныхъ... но, милой другъ! ихъ жребій -- въ Лету плыть.
             Браниться всѣмъ легко -- полезнымъ трудно быть.
   
             Поезія! ты даръ, намъ небомъ вдохновенный!
             Тебяль употреблять во зло питомцамъ Музъ?
             На то-ль внушеніе фантазіи священной,
             Чтобъ разрывать святой намъ дружества союзъ?
             Поезія должна быть жизни услажденье,
             Въ насъ нѣжишь чувства, вкусъ, умъ съ сердцемъ соглашать,
             Должна златить мечты, надежды, обольщенье,
             Длить юность нашихъ дней и душу возвышать...
   
             Гдѣ бранные стихи Горданія? забыты.
             Гдѣ дерзкой Талбіонъ, всеобщій врагъ, открытый?
             Ахъ! Лета глубока -- до времени поетъ....
             Но геній истинной въ потомствѣ не умретъ.
   
             О доброй, милой другъ, о Инкской обитатель!
             Поезіи, наукъ, природы обожатель!
             О многомъ бы тебѣ я могъ, еще сказать,
             И могъ бы обратить, на многое вниманье --
             Довольно!-- не хочу я духъ твой возмущать,
             А если уменшилъ твое очарованье
             Разсказомъ дивныхъ дѣлъ, давно извѣстныхъ намъ,
             (Да зло столичное недостигаетъ къ вамъ!)
             Не сѣтуй, милой другѣ! я утомленъ терпѣньемъ.
             И сердцу вопреки, съ великимъ сожалѣньемъ,
             Рѣшился наконецъ я правду говорить,
             А истины бывъ рабъ, я могъ ли все хвалить?..
   
             Живи же, милой другъ! въ юдоли безмятежной,
             Люби отчизны край и сельской свой удѣлъ.
             Разливы рѣкъ весной, зимою горы снѣжны
             Да скроютъ отъ тебя тщету всѣхъ нашихъ дѣлъ!
             Да сохранитъ тебя твое уединенье;
             И степи дальнія, дремучіе лѣса,
             И утро ясное, и вечера краса
             Отъ славы суетной -- душевнаго томленья!
             Нельстись,-- мой милой другѣ! народною молвой,
             Мы всѣ уравнены -- доскою гробовой;
             И мирной селянинъ и міра повелитель,
             Пустынникъ въ шалашѣ -- роскошной Сибаритъ
             И ратникъ рядовой и рати предводитель --
             Всѣмъ неминуемъ путь до гробу предложитъ!
   
                       Остафьевъ! руку дай! среди мірскихъ волненій
             Да жизни скользкій путь достойно перейдемъ!
             Не будемъ жертвою, минутныхъ обольщеній --
             Да счастіе въ себѣ, и въ дружествѣ найдемъ.
                                                                                   N. N.
   Іюня 9 дня 1812.
   Москва.

-----

   [Филимонов В.С.] Послание к Д.А.Остафьеву ("Остафьев! как давно с тобою я разстался!..") / N.N. // Вестн. Европы. -- 1812. -- Ч.64, N 16. -- С.241-248.
   
   

Къ Лидѣ.

             О Лида! Лида! такъ какъ цвѣтъ
             Отъ хлада осенью мертвѣетъ,
             Такъ сила чувствъ во мнѣ слабѣетъ.--
             Есть сердце, Лида!-- страсти нѣтъ!..
             Она уже не возвратится.
                       Намъ должно разлучиться!

*

             О Лида! радость и любовь,
             И пылкой страсти ослѣпленье,
             Мои восторги, упоенье,
             Исчезло все... хладѣетъ кровь...
             Престанетъ скоро сердце биться...
                       Намъ должно разлучиться!

*

             И наслажденьямъ есть чреда.
             Роптанье ихъ невозвращаетъ;
             Душа отживши, увядаетъ,
             Мечты сцкрылись навсегда
             И жизнь какъ сильный вѣтръ промчится.
                       Намъ должно разлучиться!

*

             Намъ здѣсь ли блага ожидать,
             Весна гдѣ жизни быстротечна,
             Гдѣ, Лида, страсть къ тебѣ не вѣчна?...
             -- Какъ тяжко сердцемъ умирать
             И въ жизни съ жизнью разлучиться!--
             Жестока власть судьбы! но должно покориться!
                                                                                   В. Филимоновъ.
             Тверь.
             1815 Года Августа 2 дня.

-----

   Филимонов В.С. К Лиде ("О Лида! Лида! так как цвет...") / В.Филимонов // Вестн. Европы. -- 1816. -- Ч.85, N 2. -- С.87-88.
   
   

Къ Алинѣ.

(въ ея Альбомъ.)

                       Лаиса шумной свѣтъ плѣняетъ красотой,
             Коринна гордая искусствомъ въ одѣяньѣ,
             Блестящая умомъ Темира, остротой,
             И Лиза ловкостью чудесной въ танцованьѣ;
             А ты?-- имъ скрытый путь, ты путь къ сердцамъ нашла...
                       Мила въ поступкахъ, въ разговорѣ,
                                 Мила въ простомъ уборѣ,
                                 Въ небрежности мила.--
             Я торжествующей Лаисой восхищаюсь,
             Кориннѣ убранной невольно удивляюсь,
             Темиры умъ съ восторгомъ я хвалю,
             Любуюсь Лизою; тебя, тебя -- люблю.
                                                                                                           В. Ф.
             1809 Года.
             Москва.

-----

   [Филимонов В.С.] К Алине: (В ея альбом) ("Лаиса шумной свет пленяет красотой...") / В.Ф. // Вестн. Европы. -- 1816. -- Ч.90, N 21. -- С.15-16.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru