Lib.ru/Классика: Гартман Мориц. Стихотворения

БЛУДЯЩІЙ ОГОНЬ.

(Изъ М. Гартмана.)

Блудящій огонь поднялся въ камышахъ,

Какъ призракъ ребенка: слезинки въ глазахъ,

Бѣлѣющій иней покрылъ волоса,

На шеѣ отъ крови видна полоса.

Несется онъ въ даль по полямъ, -- а въ селѣ

Не спитъ и поетъ караульщикъ во мглѣ.

Неслышно и быстро малютка достигъ

Лачуги, гдѣ вѣкъ коротаетъ старикъ.

Тамъ дѣвушка спитъ и въ ночной тишинѣ

Ей темное озеро снится во снѣ.

Ей слышится, плачетъ дитя у дверей:

"Родная, я жду! Приходи поскорѣй!"

И темное озеро видитъ опять

Малютки несчастнаго блѣдная мать.

Очнувшись отъ страшнаго, долгаго спа,

Тревожная къ двери подходить она.

Все пусто кругомъ: одиноко всю ночь

Должна проводить караульщика дочь.

Блудящій огонь передъ нею блеститъ,

Онъ къ озеру мимо болота летитъ.

Все дальше въ селѣ распѣваетъ старикъ,

Все глубже огонь ее вводитъ въ тростникъ, --

И шепчетъ она: "ненаглядный мой сынъ,

Про все это зналъ молодой господинъ!".

А. Ш.

"Дѣло", No 10, 1870

ДЯДЬКА

(Изъ М. Гартмана.)

Подъ тѣнью городского вала,

Среди нарядныхъ пестрыхъ массъ

Слѣдилъ я взорами, бывало,

Какъ каждый день въ урочный часъ,

Два шаловливыхъ мальчугана

Съ кудрями свѣтлыми, какъ ленъ,

И старецъ, посѣдѣвшій рано,

Шли на высокій бастіонъ.

Носилъ онъ титулъ дядьки важно

И счастливъ былъ, что сердце въ немъ

Любовью билось не продажной

Подъ долгополымъ сюртукомъ.

Онъ молча шелъ передъ толпою,--

Рабъ честный все же былъ рабомъ

Съ спиною, согнутой дугою,

Какъ подъ невидимымъ ярмомъ.

Я зналъ его въ былыя лѣта

Во цвѣтѣ юныхъ гордыхъ силъ,

Онъ жаждалъ истины и свѣта

И знанье пламенно любилъ.

Теперь умомъ закрѣпощеннымъ

Онъ подчинился весь другимъ,

И волю въ рабствѣ утонченномъ

Прикрылъ молчаньемъ гробовымъ.

На нихъ нарядъ дѣтей богатыхъ,

Въ ихъ лицахъ молодости свѣтъ,

А у него сюртукъ въ заплатахъ,

Онъ самъ до времени сталъ сѣдъ.

Ихъ смѣхъ не знаетъ правилъ чинныхъ,

Его же честныя черты

Тускнѣютъ въ складкахъ и морщинахъ,

Какъ книгъ зачитанныхъ листы.

Когда ведетъ онъ осторожно

Имъ пригрѣваемыхъ птенцовъ,--

Имъ и не снится, какъ тревожно

Течетъ въ немъ стынущая кровь.

Ихъ умъ блеститъ; быть можетъ, въ свѣтѣ.

Сверкать имъ ярко суждено,

Но кто затеплилъ искры эти,

Тотъ гаснетъ самъ давнымъ давно.

Они прозрачными волнами

Несутся въ міръ, какъ два ручья,

Когда источникъ ихъ съ годами

Все больше глохнетъ день отъ дня.

Они -- цвѣтущія растенья

Могилы темной и нѣмой,

Цвѣты ихъ -- это сновидѣнья

Того, кто въ ней нашелъ покой.

Зоветъ онъ ихъ "дѣтьми своими"

И хочетъ сердце обмануть,

Когда такъ тщетно предъ чужими

Любви горячей жаждетъ грудь.

Но возвращаясь въ уголъ темный,

Онъ сознаетъ, что для господъ

И нынче чуждъ слуга наемный,

Какъ былъ онъ чуждъ имъ въ первый годъ.

Все ближе, ближе часъ разлуки,--

Дѣтей восторги свѣта ждутъ,

И онъ покинетъ въ тайной мукѣ

Уже любимый имъ пріютъ.

Конецъ -- пускай огонь сверкаетъ --

Пускай журчитъ ручей живой --

Лампада тихо угасаетъ,

Источникъ глохнетъ подъ землей.

А. Ш.

"Дѣло", No 7, 1870

ОДИНОКІЕ ОГНИ.

Изъ городскихъ идиллій М. Гартмана.

(Посв. А. П. Ф--вой.)

Во тьмѣ, по улицамъ блуждая

И видя въ окнахъ слабый свѣтъ,

Творящимъ думамъ отдается

Невольно истинный поэтъ.

Въ сіяньи свѣчекъ одинокихъ,

Едва мерцающихъ въ потьмахъ,

Таятся чудные разсказы

Объ изстрадавшихся сердцахъ.

Ихъ поздній блескъ напоминаетъ,

Какъ и блудящіе огни,

Про жизнь, загубленную рано,

Про рано порванные дни.

Вотъ огонекъ, подъ самой крышей

Онъ тускло брежжетъ въ вышинѣ,--

Такъ взоры дѣвушки тускнѣютъ

Отъ слезъ, пролитыхъ въ тишинѣ.

Я вижу: преклонивъ колѣни,

Она молилась, чтобы вновь,

Окончивъ день работы спѣшной,

Ночь провести среди трудовъ.

Бѣдняжка шьетъ нарядъ невѣстѣ,--

Той снится сонъ любви живой,

А ей на заработокъ купятъ,

Быть можетъ, саванъ гробовой.

Скорѣе прочь! Звѣздою яркой

Еще огонь блеститъ въ потьмахъ,

Онъ отдалился, будто хочетъ

Отъ смертныхъ скрыться въ небесахъ.

Жизнь неизвѣстнаго поэта

Тамъ мчится мирно, какъ ручей;

Доволенъ онъ своимъ созданьемъ

И одобреньями друзей.

Счастливцу снятся годы славы,

Любовь, восторги -- чудный сонъ!

Онъ гордъ и смѣлъ въ виду побѣды,--

Но что-то послѣ скажетъ онъ?

Еще огонь -- какъ свѣтъ лампады,

Горящей въ храмѣ по ночамъ,

Сквозь сторы плотныя въ окошкѣ

Едва замѣтенъ онъ глазамъ.

Здѣсь есть больной... Зари румяной

Онъ ждетъ съ тревогою въ глазахъ

И, можетъ быть, онъ хочетъ встрѣтить

Ее не здѣсь, а въ небесахъ.

Бой однозвучный раздается,--

Онъ тихо стонетъ: "полночь бьетъ!"

И вспоминаетъ пѣсню няни:

"Что всѣхъ болящихъ Богъ спасетъ."

Но дальше, къ радостнымъ картинамъ!

Вотъ этотъ чудный, пышный домъ;

Какъ лучезарное видѣнье,

Живетъ душа святая въ немъ.

Тамъ сквозь пунцовыя завѣсы,

Какъ молодого утра свѣтъ.

Какъ дня безоблачнаго вѣстникъ,

Свѣча отрадный шлетъ привѣтъ.

И въ этихъ мраморныхъ палатахъ,

Среди картинъ, каріатидъ,

Въ отрадномъ мирѣ и покоѣ

Ихъ фея добрая царитъ.

Она не спитъ въ часы ночные,

Когда лишь скорбь мѣшаетъ спать,

И эту скорбь вполнѣ узнала

Она, заботливая мать.

Передъ больнымъ своимъ ребенкомъ,

Въ тоскѣ мучительной своей,

Она забыла пиръ веселый,

Гдѣ все соскучилось по ней.

И роскошь бальнаго наряда,

И ароматъ цвѣтовъ живыхъ

Ничтожны кажутся въ сравненьи

Съ богатствомъ чувствъ ея святыхъ.

Не складки бѣлаго атласа

Ей украшенье, а любовь

И милліонъ благословеній

Спасенныхъ ею бѣдняковъ.

Ея ребенокъ на лекарство

Глядитъ, готовясь зарыдать,--

Но вотъ плѣнительную сказку

Ему придумываетъ мать:

"Когда-то на востокѣ

Ребенокъ царскій жилъ;

Какъ сказочный царевичъ,

Онъ былъ и добръ, и милъ.

"Отецъ его былъ сильнымъ

Восточныхъ странъ царемъ,

Имѣлъ сады и замки

На берегу морскомъ.

"Но онъ не зналъ покоя

И радости не зналъ:

Хорошенькій царевичъ,

Сынокъ его, хворалъ.

"И вотъ узнала тётя,

Одна изъ добрыхъ фей,

Что царь-отецъ скучаетъ,

Что мать не спитъ ночей.

"Къ царевичу на помощь

Спѣшитъ она скорѣй,

Въ цвѣточной колесницѣ,

На парѣ голубей.

"Поспѣшно облетаетъ

Постель его кругомъ,

Съ плѣнительною пѣснью,

Съ таинственнымъ жезломъ.

"Тогда сквозь полъ внѣзапно

Пробилися кусты,

И сладкимъ ароматомъ

Повѣяли цвѣты.

"И сокъ цвѣтовъ душистыхъ

Напиткомъ сладкимъ сталъ,

И пилъ его царевичъ

И больше не хворалъ.

"И изъ героевъ славныхъ

Онъ самымъ сильнымъ былъ,

И западъ отдаленный

Востоку покорилъ.

"И этотъ чай душистый

Съ тѣхъ поръ больнымъ даютъ;

И фея горько плачетъ,

Когда его не пьютъ."

Смѣясь, ребенокъ полусонный

За чашкой тянется рукою

И образъ феи благосклонной

Онъ ясно видитъ предъ собою:

Она, съ невольными слезами,

Съ улыбкой матери святою,

Къ нему прижалася устами...

Да Богъ ей вѣчно быть такою!..

А. М.

"Дѣло", No 11, 1872

Оставить комментарий Гартман Мориц (yes@lib.ru) Год: 1870 Обновлено: 24/11/2025. 29k. Статистика. Стихотворение: Поэзия, Переводы Поэзия	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: Блудящий огонь Дядька Одинокие огни Перевод А. К. Шеллера-Михайлова.

Гартман Мориц Стихотворения

БЛУДЯЩІЙ ОГОНЬ.

ДЯДЬКА

ОДИНОКІЕ ОГНИ.

Гартман Мориц
Стихотворения