Гауф Вильгельм
Повесть об Альмансоре

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Вильгельм Гауф.
Повесть об Альмансоре

   -- "Господин! Те, кто до меня рассказывал, сообщали много чудесных приключений из разных стран; я же к стыду своему сознаюсь, что ничего не знаю достойного вашего внимания. Но, если вам не будет скучно слушать меня, я вам расскажу о замечательных похождениях одного моего друга.
   На том самом алжирском корабле, с которого вы так милостиво выкупили меня, был молодой человек моего возраста. По всему было видно, что он не рожден быть невольником. Другие все были люди грубые, с которыми я не мог ужиться, или такие, язык которых я не понимал, так что я все свободное время проводил с тем юношей. Звали его Альмансор. Родом он был из Египта. Когда мы ближе познакомились, мы стали рассказывать друг другу про свою прежнюю жизнь и его повесть оказалась много интереснее моей.
   Альмансор был сыном знатного человека в одном из городов Египта, в котором -- он не называл. Детство его прошло беззаботно, среди роскоши и всяких благ земных. Но он не был изнежен и ум его был развит не по возрасту; отец его по-видимому был очень умный человек. Он сам много занимался сыном, да еще, кроме того, приставил к нему в наставники одного знаменитого ученого. Тот обучал его всему, что нужно знать молодому человеку. Альмансору было около десяти лет, когда разгорелась война между франками и его народом.
   Вероятно, отец мальчика чем-нибудь не угодил франкам; в один прекрасный день они ворвались к нему в дом, стали требовать от него в залог жену, а когда он отказался наотрез, схватили его сына и силою потащили мальчика в лагерь".
   При этих словах невольника, шейх внезапно закрыл лицо руками. В зале поднялся ропот негодования. "Как!" -- кричали друзья шейха, -- "молодой человек совсем сумасшедший. Он только растравляет своим рассказом раны Али-Бану. Как ему не стыдно раздувать горе господина, вместо того, чтоб постараться утешить его?" Смотритель над невольниками гневно подошел к юноше и приказал ему замолчать. Молодой человек с удивлением осмотрел всех и спросил шейха, чем имел он неосторожность огорчить своего господина? Шейх выпрямился при этих словах и сказал, обращаясь к друзьям. "Оставьте, друзья! Как может юноша знать о моем горе, когда он не более суток под этою кровлею? Разве не может быть другого такого же происшествия? При грубости франков всего можно ожидать. Да, наконец, может быть, тот Альмансор... но рассказывай, рассказывай дальше, юный друг!" Молодой невольник низко поклонился и продолжал:
   -- "И так Альмансор был отведен во французский лагерь. В общем ему там было хорошо; один из начальников взял его в свою палатку и любил разговаривать с ним через переводчика; он заботился также, чтоб мальчик не терпел недостатка в пище и одежде. Но тоска о родителях отравляла жизнь мальчика. Он плакал, не осушая глаз, но его слезы не трогали этих жестоких людей. Наконец, лагерь снялся и Альмансор надеялся, что его отпустят, но не тут-то было. Отряд двигался то туда, то сюда, вел войну с мамелюками и всюду таскал за собою Альмансора. На все просьбы и мольбы ему отвечали, что он взят залогом верности отца и должен оставаться в лагере. Так продолжалось довольно долго.
   Раз произошло какое-то движете в войске; говорили об укладке, о сборах к отъезду, о нагрузке. Альмансор был вне себя от радости. Теперь, думалось ему, его отпустят на свободу. Вот кони и повозки потянулись к берегу, уже в отдалении виднелись корабли, стоявшие на якоре. Войска стали садиться на корабль; настала ночь, а еще большая часть оставалась на берегу. Альмансор решил не спать, так как ежеминутно ждал приказа освободить его, но, наконец, не мог преодолеть дремоты и крепко заснул. Он подозревает, что франки подсыпали ему чего-нибудь в питье. Когда он проснулся, солнце ярко светило в маленькой комнатке, которой он еще никогда не видал. Он соскочил с кровати. Пол как-то странно колыхался под его ногами; все казалось шаталось и кружилось вокруг. Придерживаясь за стенку, он выбрался за дверь.
   Странное жужжание и шум раздавались вкруг него. Он не знал, спит ли он или наяву; никогда ничего подобного он не видал и не слышал. Вот он добрался до маленькой лестницы, с трудом поднялся по ней и, о, ужас! Над ним небо, вокруг одна вода: он был на корабле! Он неистово зарыдал, требовал, чтобы ехали назад, пробовал броситься в воду, чтоб доплыть до родины. Но его крепко держали и повели к начальнику. Тот ласково заговорил с ним, обещал, если он успокоится, вернуть его в скором времени на родину; говорил, что последнее время невозможно было доставить его к отцу, а бросить одного на берегу было бы слишком жестоко, так как они были слишком далеко от его родного города.
   Нечего и говорить, что франки слова не сдержали; корабль долго еще плыл по морю, а когда пристал к берегу, то, конечно, не к берегам Египта, а к берегам Франкистана. Альмансор во время путешествия, да еще раньше в лагере франков, научился понимать их язык и это очень пригодилось ему теперь, когда никто не понимал его родного наречия. Его долго вели по стране и много народа стекалось смотреть на него. Спутники Альмансора всюду говорили, что это сын египетского султана, посланный к ним для образования. Солдаты нарочно так говорили, чтобы народ думал, что Египет покорен и с ним заключен прочный мир. Наконец, добрались до большого города, цели путешествия, и там Альмансора сдали какому-то врачу, который взялся обучить его нравам и обычаям страны.
   Прежде всего на мальчика надели узкое и страшно неудобное платье, далеко не такое красивое, как его египетское. Ему не велели больше кланяться обычным поклоном, т. е. скрестив руки на груди; теперь, чтоб выразить кому-нибудь свое почтение, он должен был одною рукою сорвать с головы безобразную войлочную шляпу, которую все там носят, а другую опустить вниз, да еще при этом шаркнуть правою ногою. Уж нельзя было сидеть скрестивши ноги на полу; приходилось садиться на долгоногие стулья, а ноги свешивать на пол. Да и еда ему доставляла немалое мучение: всякий кусок, прежде чем поднести ко рту, приходилось насаживать на железную вилку.
   Доктор был очень строгий, даже злой человек; он жестоко обращался с мальчиком и каждый раз как тот забывался и встречал посетителя обычным "салем алейкум", он колотил его тростью. Надо было говорить: "ваш покорный слуга". Мальчику не позволялось ни читать, ни писать на родном языке, пожалуй, даже и думать бы запретили, если бы могли. Он положительно забыл бы со временем родной язык, не сведи его случай с одним человеком, который оказал ему немалую пользу.
   То был старый, но очень ученый человек, который знал много языков, арабский, персидский, коптский, даже китайский, понемногу всякого. Он слыл в той стране чудом учености и ему платили большие деньги за обучение этим языкам. Этот старик как-то прослышал про Альмансора и стал его брать к себе раз в неделю, угощал редкими фруктами и всякими лакомствами и так приветливо обращался с ним, что мальчик чувствовал себя у него как дома. Этот старик был престранный человек. Он заказал для Альмансора такую одежду, как носят знатные люди в Египте и хранил эту одежду в особой комнате. Как только Альмансор приходил, он его посылал переодеться, затем оба шли в особую залу, которую старик ученый называл "Малою Аравией".
   Зала эта была уставлена всевозможными деревьями, красивыми пальмами, молодыми кедрами и разными пышными цветами, какие можно встретить на востоке. Пол был устлан персидскими коврами, а по стенам лежали подушки; нигде ни одного ни стула, ни стола. На одну из подушек садился старый ученый, но не такой как всегда. Вкруг головы он обматывал тонкую турецкую шаль в виде тюрбана; надевал кафтан, сделанный из парчового халата, широкие турецкие шаровары, желтые туфли, подвязывал себе длинную седую бороду до самого пояса и смотрел совсем почтенным человеком. Он даже, несмотря на свой миролюбивый характер, затыкал кинжал за пояс и подвешивал кривую саблю. При нем была также трубка чуть не двух локтей длины, а прислуживали им слуги одетые по персидски, из которых многие подкрашивали себе черным лицо и руки.

0x01 graphic

   Сначала все это казалось Альмансору очень забавным, но скоро он увидел, что может извлечь большую пользу от таких посещений. У доктора он не смел сказать слова по египетски, здесь, наоборот, первое условие было: ни слова по французски. Альмансор должен был приветствовать старика по восточному и в ответ получал также приветствие. Потом оба садились и начинали разговаривать, причем старик перемешивал все языки, арабский, персидский, коптский и пр. Это называл он "ученый восточный разговор". Перед ним стоял слуга, в таких случаях именуемый невольником, и держал толстую книгу. То был словарь. Чуть старик затруднится в слове, сейчас подает знак "невольнику", быстро найдет что нужно и спокойно продолжает разговор.
   "Невольники" разносили в восточной посуде шербет и т. п. и когда Альмансор хотел особенно польстить старику, он говорил, что все у него точь в точь как на востоке. Альмансор прекрасно читал по персидски и это особенно пленяло старого ученого. Он давал ему разбирать старинные рукописи и замечал правильное произношение.
   То были счастливые дни для бедного Альмансора; ученый никогда не отпускал его с пустыми руками и часто дарил его не только золотом, но и разными необходимыми вещами, в которых отказывал мальчику скряга доктор. Так жил Альмансор несколько лет в столице Франции. Тоска по родине ни на минуту не утихала в нем. Ему только что исполнилось пятнадцать лет, когда произошел случай, имевший огромное влияние на дальнейшую его судьбу.
   Франки, оказывается, к тому времени выбрали себе в султаны и повелители того полководца, с которым Альмансор так часто беседовал в Египте. Альмансор слышал и даже видал по разным празднествам в городе, что что-то произошло. Но он не мог себе и представить, чтоб выбрали именно того: он ему казался слишком молод.
   Раз шел Альмансор через один из мостов, соединяющих этот город; вдруг он увидел недалеко от себя человека в простом солдатском платье; он стоял, облокотясь на перила и смотрел в реку. Альмансору показалось что-то знакомое в чертах солдата; он стал рыться в своих воспоминаниях и вдруг вспомнил! Это был тот самый начальник франков, с которым он так часто разговаривал и который всегда так заботился о нем. Как его звали, он не помнил, но вспомнил то прозвище, которое дали ему между собою солдаты, собрался с духом и прямо подошел к незнакомцу: "Салем алейкум, "Маленький Капрал!" -- проговорил он дрожащим от волнения голосом и встал перед ним, скрестив руки на груди.

0x01 graphic

   Человек удивленно оглянулся, проницательным взором окинул юношу, подумал немного и сказал: "Возможно ли? Ты здесь, Альмансор? Где твой отец? Как дела в Египте? Что привело тебя сюда?"
   Тут Альмансор не выдержал и разрыдался: "Так ты не знаешь, что злодеи, твои соотечественники, сделали со мною, Маленький Капрал? Ты не знаешь, что я уж много лет оторван от земли своих отцов?"
   -- "Надеюсь", -- сказал незнакомец и брови его сурово сдвинулись: -- "надеюсь, что тебя не насильно увезли сюда?"
   -- "Ах, да, конечно, насильно", -- отвечал Альмансор. -- "В тот день, как ваши солдаты садились на корабли, в тот день исчезла с глаз моих родина. Они увлекли меня с собою. Один полковник сжалился надо мною: он выплачивает за мое содержание одному здешнему доктору, проклятому скряге; тот только бьет меня и морит голодом. Знаешь ли, Маленький Капрал, я очень рад, что встретил тебя. Ты должен мне помочь".
   Тот улыбнулся и спросил, какого рода помощь требуется.
   -- "Видишь ли", -- сказал Альмансор, -- "мне было бы стыдно что нибудь просить у тебя. Ты всегда был добр ко мне, но ведь я знаю, ты человек бедный и даже, когда полководцем был, всегда был одет хуже других. Да и теперь, судя по одежде, твои дела идут неважно. Но, видишь ли, говорят у франков есть теперь король; может, ты знаешь кого-нибудь из тех, кто к нему поближе, какого-нибудь янычар-ага, рейс-эффенди или кого другого. Правда, ведь?"
   -- "Пожалуй", -- отвечал незнакомец, -- "что же дальше?"
   -- "Ты бы им шепнул словечко про меня, Маленький Капрал. Пусть попросят короля меня отпустить на родину. Придется еще попросить немного денег на дорогу. Но только обещай прежде всего ни словом не обмолвиться ни доктору, ни арабскому профессору".
   -- "Это еще что за арабский профессор?" -- спросил тот.
   -- "Ах, это совсем особенный человек. Но про него я в другой раз тебе расскажу. Если они узнают, ни за что мне не выбраться из Франкистана. Ведь ты поговоришь насчет меня с своими агами? Скажи по совести?"
   -- "Пойдем со мною", -- сказал незнакомец, -- "я пожалуй и сейчас могу быть тебе полезен".
   -- "Сейчас?" -- воскликнул юноша с испугом. -- "Сейчас нечего и думать, меня доктор исколотит. Я должен спешить; мне необходимо домой".
   -- "Что у тебя тут в корзинке?" -- спросил тот, задерживая его. Альмансор покраснел и сперва не хотел показывать, но потом сказал: -- "Видишь ли, Маленький Капрал, мне приходится тут такую службу исправлять, как последний раб у моего отца. Доктор страшный скряга и каждый день посылает меня на край города, на зеленной и рыбный рынок, где все несколько дешевле, чем в нашей части. Изволь, из-за какой-то тухлой селедки да шепотки салата бежать часа два, да толкаться среди грязных торговок. Ах, если б отец мой знал!"
   Незнакомец, видимо, был тронуть горем юноши и повторил решительно: "Иди со мною и ни о чем не беспокойся. Ручаюсь, что доктор ничего тебе не сделает, даже если совсем останется сегодня без селедки и салата. Успокойся и иди".
   С этими словами он взял мальчика за руку и пошел. У Альмансора замирало несколько сердце при мысли о докторе, но в тоне и в выражении незнакомца было столько уверенности, что он решил следовать за ним. Он шел с корзиночкою на руке по улицам и ужасно удивлялся, что все по дороге снимали перед ними шляпы и молча провожали их глазами. Он обратил на это внимание спутника; но тот только засмеялся и ничего не сказал.
   Они дошли до великолепного замка. Туда вошел незнакомец.
   -- "Ты разве здесь живешь, Маленький Капрал?" -- спросил пораженный Альмансор.
   -- "Да, это мой дом", -- отвечал тот. -- "Я веду тебя к жене".
   -- "Ах, да как же ты хорошо устроился!" -- продолжал Альмансор. -- "Верно тебе твой султан квартиру дал?"
   -- "Ты угадал, квартира действительно у меня от короля", -- отвечал незнакомец, поднимаясь с ним по широкой нарядной лестнице. В одной из зал он велел Альмансору оставить корзинку, а заем провел его дальше в богато убранный покой, где на диване сидела нарядно одетая женщина. Спутник Альмансора заговорил с нею на каком-то непонятном языке; потом дама стала расспрашивать юношу об Египте. Под конец, Маленький Капрал сказал Альмансору: "Знаешь ли, что всего лучше? Я сейчас сам сведу тебя к королю и поговорю с ним о тебе".
   Альмансор сильно испугался, но подумал о своем горе и о милой родине. "Аллах дает мужество несчастному в час нужды и я верю, что он не оставит меня, бедного. Я готов, я пойду к королю. Но скажи, Маленький Капрал, надо мне пасть ниц перед ним, надо ли коснуться лбом пола. Что мне делать?"
   Оба громко засмеялись и уверили мальчика, что всего этого совсем не надо.
   -- "Он грозен, величествен на вид?" -- спрашивал мальчик. -- "Длинная у него борода? Сверкает он глазами? Скажи, какой он на вид?"
   Спутник его снова засмеялся. "Я лучше не стану тебе его описывать, Альмансор. Ты сам угадай, который он. Пожалуй, открою тебе одну примету: когда король в зале, все почтительно обнажают голову, только один король не снимает шляпы". Он взял юношу за руку и повел в залу короля. Чем ближе они подходили, тем сильнее билось у бедняги сердце и даже колени начали дрожать, когда они подошли к двери. Двери широко распахнули им навстречу и они оказались среди полукруга по меньшей мере из тридцати мужчин, всех прекрасно одетых и увешанных золотом и звездами, по обычаю знатных лиц той страны. Альмансор тотчас же подумал, оглянувшись на невзрачную одежду своего спутника, что тот верно самый ничтожный из всех по положенно. Все разом обнажили головы и Альмансор стал искать глазами того, у которого шляпа на голове. Но напрасно он искал. У всех шляпы были в руках, значит, короля не было между ними; вдруг взгляд его случайно упал на спутника и -- шляпа оказалась у того на голове!
   Юноша отступил, пораженный. Он долго смотрел на своего знакомца, наконец поспешно снял шляпу и сказал: "Салем алейкум, Маленький Капрал. Насколько мне известно, сам я не султан франков и мне не подобает стоять с покрытою головою, но ты -- ты не снимаешь шляпы... Маленький Капрал, неужели ты король?"
   -- "Отгадал", -- отвечал тот, -- "да еще кроме того друг твой. Не считай меня виновником своего несчастья, это просто печальное недоразумение. Будь спокоен, первый же корабль отвезет тебя назад в отечество. А теперь иди к моей жене, расскажи ей про арабского профессора и про что там знаешь. Селедки и салат мы уж отошлем доктору, а сам оставайся до отъезда в моем дворце".
   Так говорил повелитель франков. Альмансор упал на колени, целовал его руки и просил прощения, что не узнал его; он не мог догадаться, что это сам король.
   -- "Ты пожалуй прав", -- возразил тот смеясь; -- "когда всего несколько дней королем, об этом на лбу не написано". И он сделал ему знак удалиться.
   С этого дня Альмансор зажил счастливо и спокойно. Арабского профессора еще пришлось ему повидать, но к доктору он уже более не показывался. Через нисколько недель император призвал его и объявил, что готов тот корабль, который повезет его в Александрию.
   Император щедро снабдил Альмансора деньгами и ценными подарками и мальчик отплыл на родину, преисполненный благодарности к своему высокому покровителю.
   Но нескоро еще было суждено Альмансору увидать берега отчизны. Аллах хотел закалить дух юноши и посылал ему испытание за испытанием. Другой народ воевал с франками на море. Тот корабль, на котором ехал Альмансор, был окружен врагами и принужден сдаться. Весь экипаж пересадили на маленький корабль и повезли дальше. Случилась буря, маленький корабль отбило от остальных, а ведь в море не спокойнее чем в пустыне, где всегда можно ожидать нападения. На франкский корабль напали морские разбойники; весь экипаж был взят в плен и продан в неволю в Алжире.
   Альмансору посчастливилось сначала; он попал в довольно легкое рабство, но все же потерял надежду вернуться на родину. Ему пришлось жить у очень богатого человека и тот приставил его ухаживать за садом; так продолжалось 5 лет. Богач скоро умер без наследников, имение его было расхищено, невольники проданы в другие руки. Альмансор достался торговцу невольников. Тот как раз в это время снаряжал корабль, чтоб где-нибудь повыгоднее сбыть свой живой товар. По случайности, на этом корабле я и встретился с Альмансором. Тут мы с ним познакомились, тут я от него и узнал все, что теперь рассказываю. Но вот мы пристали к берегу и тут я убедился в неисповедимости путей Аллаха! Мы стояли у берегов отечества того юноши. Нас вывели на рынок -- то был рынок его родного города; к нему подошел покупатель и, прости, господин, я разом скажу, -- его купил родной его отец!"
   Шейх Али-Бану напряженно следил за рассказом невольника; грудь его высоко вздымалась, глаза горели, он несколько раз порывался перебить говорящего. Но конец рассказа видимо не удовлетворил его.
   -- "Ты говоришь, ему около двадцати лет?" -- спросил он упавшим голосом.
   -- "Да, господин, он в моем возрасте: ему двадцать один год".
   -- "А какой город называл он местом рождения, ты еще этого нам не сказал?"
   -- "Если не ошибаюсь, Александрия", -- отвечал-тот.
   -- "Александрия!" -- воскликнул шейх. -- "Так это сын мой! Где он остался? Не звали ли его Кайрамом? Темные у него волосы, темные глаза?"
   -- "Да, в часы дружбы он звал себя Кайрамом, а не Альмансором".
   -- "Но, Аллах, Аллах, скажи же мне... Ты говоришь, что на твоих глазах его купил собственный отец... Признал он своего отца? Так это не мой сын!"
   -- "Он сперва сказал мне: "Хвала Аллаху, это рынок моего родного города!" Потом вдали показался знатный человек; он воскликнул: "Хвала Пророку! Я вижу своего отца!" Потом тот человек подошел, осмотрел всех и купил того, о ком я рассказываю. Тот вознес Аллаху пламенную молитву и шепнул мне: "Я снова вступаю в палаты счастья: меня купил мой собственный отец".
   -- "Так это не мой сын, не мой Кайрам!" -- проговорил глубоко тронутый шейх.
   Тут юноша не мог далее сдержаться; стремительно бросился он на колени перед шейхом и воскликнул: "Нет, это твой сын, Кайрам-Альмансор; ты сам его купил!"
   -- "Аллах, Аллах! Чудо, чудо свершилось!" -- кричали присутствующее и все вскочили с места.
   Но шейх безмолвно стоял и смотрел на юношу, на его благородное, поднятое вверх лицо. "Друг Мустафа", -- проговорил он, -- "иди сюда; перед моими глазами завеса слез; я не могу различить черты; черты ли это его матери, матери моего Кайрама? Посмотри, вглядись в него".
   Старик подошел. Он пристально посмотрел на юношу, положил ему руку на лоб и сказал: "Кайрам! Помнишь ты стих, которым напутствовал я тебя в тот несчастный день?"
   -- "Дорогой учитель", -- отвечал юноша, прижимая к губам руку старца. -- "Ты сказал мне: кто любит Аллаха и хранит чистую совесть, тот и в пустыне бедствий не один; у него всегда при себе два спутника, утешающих его в несчастье". Старик с благоговением поднял глаза к небу, прижал юношу к груди своей и передал шейху: "Бери его! Как истинно было горе твое, так истинно и то, что это сын твой, Кайрам".
   Шейх не мог прийти в себя от счастья. Он не мог отвести глаз от лица вновь обретенного сына и с каждой минутой узнавал в нем все несомненнее черты Кайрама в детстве. И все присутствующие разделяли радость шейха; все любили его и каждый чувствовал себя так, словно и ему вернули сына.
   Снова пение и смех огласили некогда мрачные покои. Кайраму пришлось много раз все с большими подробностями рассказывать свою повесть; все славили арабского профессора и императора и всех, кто принимал участие в юноше. До поздней ночи никто не расходился, а когда, наконец, поднялись, шейх щедро оделил подарками всех своих друзей в память незабвенного дня.
   Он представил сыну тех четырех молодых людей и пригласил их посещать его. Было решено, что один будет читать, другой путешествовать, третий делить с ним часы досуга, четвертый заботиться о приятном препровождении времени. Их тоже богато одарили и отпустили домой.
   -- Кто бы мог это предвидеть? -- говорили они, уходя. -- Кто бы мог предвидеть, какое счастье ждет нас в этом доме?
   -- А давно ли мы стояли здесь и злословили насчет шейха?
   -- А кому мы всем этим обязаны? Кому как не мудрому старику? Что бы сталось с нами, если бы мы пренебрегли его советами?
   -- Да, что бы сталось с нами?
   И они счастливые и довольные разошлись по домам, громко прославляя шейха и мудрого друга его, Мустафу.

------------------------------------------------------------------------

   Источник текста: Сказки В. Гауфа / Пер. О. М. Коржинской. -- Санкт-Петербург: А. Ф. Девриен, 1904. -- 386 с., 18 л.; 21 см.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru