Гауф Вильгельм
Стинфольдская пещера

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Шотландское предание.
    (Die Höhle von Steenfoll - Eine schottländische Sage).
    Перевод Ольги Коржинской (1904).

Вильгельм Гауф.
Стинфольдская пещера

Шотландское предание

   В давние времена на одном из скалистых островов Шотландии жили в блаженной простоте два рыбака. Оба были одного возраста, оба не женаты, у обоих не было никого близких, оба трудились по мере сил, и общего заработка их хватало на безбедное существование.
   Трудно было найти людей менее подходящих друг другу по наружности и нраву. Каспар был коротенький, толстенький человечек с лицом широким как полнолуние и с вечно улыбающимися добродушными глазками. Казалось, он никогда не знал ни горя, ни заботы. Вечно сонный и немного ленивый, он предпочел взять на себя работы по дому: стряпал, убирал, плел сети для себя и на продажу, обрабатывал принадлежавший им небольшой клочок земли. Товарищ был прямая противоположность ему: длинный, худой, со смелым ястребиным носом и проницательным взглядом, необыкновенно отважный и ловкий, он слыл самым предприимчивым и деятельным рыбаком в той местности; никто лучше его не умел лазить за птичьим пухом, никто отважнее его не пускался в море. За то и на рынке не встречалось более корыстолюбивого продавца; но так как товар его был всегда отменно хорош и торговал он без обмана, все охотно обращались к нему. Вильм Сокол, так звали его земляки, несмотря на свою жадность, честно делился барышом с добродушным Каспаром, и приятели не только жили безбедно, но были даже на пути к известному благосостоянию.
   Но не того надо было алчному Соколу; он мечтал о богатстве, о богатстве настоящем, а так как скоро убедился, что обыденными путями богатства не достигнешь, он стал надеяться на разные необыкновенные случайности и до того увлекся этою мыслью, что ни о чем другом думать не мог. Все разговоры его с Каспаром вертелись вокруг того же. Каспар благоговел перед другом; он каждое слово с восторгом передавал соседям и скоро распространился слух, что Вильм Сокол продал душу черту, а если еще не продал, то, во всяком случае, уж получил предложение продать ее за золото.
   Сперва Вильм только смеялся над этими слухами, но постепенно им овладела мысль, что ведь может же какой-нибудь дух открыть ему клад. Он стал прислушиваться к толкам земляков и перестал их опровергать. Дело свое он хотя и продолжал, но уже далеко не с прежним усердием и проводил нередко драгоценные для работы часы в бесцельном блуждании, в поисках за каким-то неведомым приключением, от которого внезапно разбогатеешь. Надо же на его несчастье, чтоб однажды, когда он стоял на пустынном берегу и с неопределенною надеждою смотрел на бушующее море, к ногам его подкатилась волна и среди массы камней и тины оставила за собою желтый шарик, шарик из чистого золота!
   Вильм стоял как очарованный. Так значит надежды его не пустая мечта? Море послало ему золото, чудное чистое золото, вероятно остаток тяжелого слитка; долго хранила его морская пучина, долго катали его бурные волны, пока не стерли до объема ружейной пули. Ему стало ясно, что где-то здесь на этом берегу потерпело крушение какое-то богатое судно и что именно ему предназначено добыть со дна моря потопленные сокровища. С тех пор он не знал покоя ни днем, ни ночью. Он тщательно спрятал свою находку, ничего не сказал даже другу, чтоб никто не мог напасть на след предполагаемого открытия; всякая работа была заброшена, Вильм дни и ночи проводил на берегу и неустанно закидывал в мутные волны не невод, но особо приспособленный черпак -- за золотом. Но он ничего не находил; богатство не являлось, а бедность все ближе подкрадывалась к нему. Вильм давно перестал зарабатывать, а вялые усилия Каспара не в состоянии были прокормить двоих. Мало-помалу таяли сбережения друзей, исчезло и найденное золото, стало исчезать и скопленное добро. Каспар безропотно переносил непонятное бездействие друга. В былое время он молча пользовался трудами Вильма, теперь так же молча и равнодушно смотрел на близкое разорение. Кроткая преданность друга только сильнее разжигала безумную погоню Сокола за богатством. Он жил как в чаду, а ночью, когда засыпал, в ушах его все звучало какое-то слово; он ясно слышал его и каждый раз все то же, но удержать его в памяти он не мог. Вильм не знал, имеет ли оно отношение к его постоянной мечте, но таинственный шепот только сильнее убедил его, что ему суждено великое счастье, а счастье для него представлялось лишь в виде золотых слитков.
   Однажды буря застала его на том берегу, где он нашел золотое ядро. Он принужден был искать убежища в ближайшей пещере. Пещера эта носила в народе название Стинфольдской. Она состояла из длинного подземного хода, который выходил к морю двумя устьями. Волны с глухим гулом врывались туда и крутились и бешено пенились вкруг камней. Пещера была доступна лишь в одном месте, а именно через небольшую трещину сверху и редко кто попадал туда, кроме мальчишек сорванцов; спуск не лишен был опасности, да кроме того, пещера с давних времен пользовалась недоброю славою. Вильм осторожно спустился в пещеру. Там, на двенадцати футах глубины от поверхности, торчал из воды огромный камень, защищенный небольшим выступом скалы. Вильм расположился на нем. У ног его ревело море, над головою свирепствовала буря, а он сидел погруженный в свои обычный думы и, казалось, ничего не видел и не слышал. В голове его все вертелась мечта о погибшем корабле и о том, что это мог быть за корабль; тщетно собирал он справки у самых старейших людей острова, никто никогда не слышал о каком либо кораблекрушении на этом берегу. Он впал в забытье. Сколько времени он так сидел, он не помнил; когда он очнулся, буря уже улеглась и он вскочил, чтоб подняться снова на поверхность, как вдруг слово "Кар-мил-лан" ясно прозвучало где-то в глубине. Он остановился и в ужасе смотрел на зиявшую у ног его пучину. "Кар-мил-лан" -- снова застонало где-то в глубине. "Великий Боже! Вот то слово, которое преследует меня во сне! Ради всего святого, что бы это могло значить?" -- "Кармиллан!" -- еще раз донеслось из пещеры. Вильм стоял уже одной ногою на поверхности; не помня себя от ужаса, он пустился бежать как спутанный олень.
   Однако, Вильм далеко не был трусом; его испугала скорее неожиданность, чем мысль об опасности. К тому же алчность настолько завладела всем его существом, что никакая опасность не в силах была заставить его отступить. Вскоре после того, когда он снова ночью удил при лунном свете, удил с лодки своим черпаком недалеко от входа в пещеру, черпак за что-то зацепился. Он потянул изо всех сил, но веревка не поддавалась. Тем временем поднялся вихрь, темные тучи заволокли месяц; лодку сильно качало и каждую минуту грозило опрокинуть. Вильм не растерялся; он продолжал тянуть и тянул пока внезапно не прекратилось сопротивление; Вильм с досадою подумал, что веревка не выдержала. Но нет, все было цело! Снова на минуту блеснул месяц, что-то круглое, черное заколебалось на поверхности и снова прозвучало из пучины таинственное слово: "Кармиллан!" Вильм быстро протянул руку, чтоб схватить предмет, но волны уже поглотили его. С новою силою разразилась буря и заставила, наконец, безумца искать пристанища в прибрежных скалах. Там он вскоре заснул от утомления, но сон его, как всегда, был тревожен и разнузданное воображение мучило его неясными образами. Когда он проснулся, море было спокойно и первые лучи солнца золотили зеркальную поверхность. Вильм спустил лодку и принялся было за обычную работу, как вдруг заметил, что к нему течением что-то несет издалека. Это что-то оказалась маленькой лодкой, а в ней человеческая фигура. Вильма особенно удивляло то, что лодка движется без паруса и весел, прямо носом к берегу, а, между тем, сидящий в ней нимало не заботился о руле, будь даже таковой у лодки. Лодочка все приближалась, наконец остановилась бок-о-бок с лодкою Вильма. Тот с любопытством стал разглядывать сидящую в ней фигуру. Это был маленький, весь сморщенный, старый человечек, в желтой полотняной куртке, с остроконечным красным колпаком на голове; глаза его были закрыты и весь он скорее походил на засушенный труп, чем на живое существо. Вильм сперва окликнул, потом слегка подтолкнул его; человек не шевельнулся. Тогда рыбак закинул веревку, чтоб подтянуть лодку к берегу, как вдруг человечек открыл глаза и начал потягиваться, но так странно, что даже у отважного Вильма мороз пробрал по коже.
   -- "Где я?" -- спросил тот с глубоким вздохом по голландски. Сокол немного знал этот язык, благодаря сношениям с сельдепромышленниками. Он назвал ему остров и спросил, что ему надо.
   -- "Я пришел Кармиллан поискать".
   -- "Кармиллан? Ради Бога? Что это такое?" -- воскликнул рыбак.
   -- "Я не отвечаю на вопросы, когда мне их таким образом предлагают", -- возразил человечек, видимо смущенный.
   -- "Ну, так", -- крикнул Сокол, -- "что за Кармиллан такой?"
   -- "Кармиллан теперь ничто, а был когда-то чудным кораблем и груз на нем был богатейший, как ни у кого: одного золота сколько!"
   -- "Когда он погиб, и где?"
   -- "Лет сто тому назад; где -- не знаю наверное, но где-то здесь поблизости. Я хочу отыскать место и выудить сокровища. Хочешь помочь мне -- поделим находку".
   -- "Всей душою готов. Скажи, что для этого сделать?"
   -- "То, что ты должен сделать, на то нужно только мужество. Иди к полуночи в какое-нибудь дикое, уединенное место острова; бери с собою корову, там заколи ее, сдери шкуру и пусть кто-нибудь закрутит тебя в нее. Спутник должен положить тебя и сейчас же удалиться и меньше чем через час ты будешь знать, где сокровища Кармиллана".
   -- "Так погубил тело и душу свою старый Энгроль!" -- с ужасом воскликнул Вильм. -- "Нет, нет, ты сам нечистый", -- продолжал он, быстро отталкиваясь веслом, -- "проваливай в преисподнюю! Я не хочу связываться с тобою!"
   Человечек засопел, забормотал, стал осыпать его проклятиями; но рыбак греб изо всех сил и скоро скрылся из вида.
   Однако, открытие, что злой дух подстерегает его и хочет заманить в свои сети, нимало не отрезвило ослепленного алчностью Вильма. Напротив; он решил, что может воспользоваться сообщением желтого человека, не предавая себя в руки нечистого. Он продолжал безуспешно разыскивать клад вдоль пустынного побережья. Его не пленял более богатый улов в более отдаленных местностях моря; он пренебрегал всеми способами заработка и, весь погруженный в свою безумную мечту, все глубже и глубже впадал в нищету. Дошло до того, что друзья стали нуждаться в самом необходимом. Теперь забота о их скудном пропитании всецело лежала на Каспаре; но он по-прежнему не роптал на упорство друга и ни разу не делал ему ни малейшего упрека; он продолжал относиться к нему с тою же раболепною покорностью и с тем же благоговейным доверием как в былые счастливые дни. Вильма трогала такая преданность друга; он мечтал вознаградить его за все лишения и еще с большим жаром продолжал свои поиски. А во сне по-прежнему преследовало его дьявольское нашептывание рокового имени и лишало его последней возможности очнуться от безумия. Словом, нужда, обманутые ожидания, алчность в конце концов довели его почти до сумасшествия и он решил последовать совету желтого человечка, хотя и знал, что таким поступком отдает себя во власть нечистой силы.
   Напрасно увещевал его Каспар. Чем более он умолял, тем сильнее горячился Вильм и тем сильнее упорствовал в своем отчаянном предприятии. Доброе, безвольное существо, наконец, сдалось: Каспар обещал другу проводить его и помочь ему выполнить план. У обоих сердце болезненно сжалось, когда они вывели со двора чудную молодую корову, последнее свое достояние. Они вырастили ее теленком и, несмотря на горькую нужду, не решались продать, чтобы не отдать любимое животное в чужие руки. А теперь? Каспар не в силах был противоречить Вильму, а Вильм ничего слышать не хотел: злой дух, овладевший им, заглушил в нем всякое чувство.
   Дело было в сентябре; уже наступили длинные ночи шотландской зимы. Свинцовые тучи медленно катились по небу, подгоняемые резким ночным ветром; они сталкивались и нагромождались друг на друга, как ледяные горы в Маельстреме; глубокая тени ложились в овраги над сырыми торфяными болотами, а мутные волны горных потоков зловеще чернели по отлогам гор. Вильм шел вперед, а Каспар за ним. Бедняга ужасался собственной храбрости и заплывшие глаза его заволакивались слезою при мысли о бедном животном, которое так доверчиво и кротко шло рядом с ним, не сознавая, что смерть грозит ему от той руки, что всегда с такою любовью прикасалась к нему. Наконец, забрались они в узкую болотистую долину, кое-где поросшую мхом и вереском; там и сям мелькали крупные камни; вокруг тесною стеною тянулись дикие горы, теряясь вдали в сероватом тумане. Друзья вышли на середину; там стоял большой камень; высоко над их головами взвился орел и громкий крик его эхом пронесся по долине. Корова глухо мычала, словно проникаясь зловещим видом местности и ужасом предстоящей судьбы. Каспар отвернулся, чтоб смахнуть слезу. Он посмотрел вниз на расщелину, откуда они вышли, оттуда издали доносился глухой рокот прибоя. Он оглянулся на вершины гор: черная как уголь туча нависла над ними и временами сверкали по ней тонкие огненные змейки. Когда он снова перевел глаза на Вильма, тот успел уж привязать корову к камню и уже замахнулся над нею топором.
   Ужас исказил черты Каспара. Заломив руки, он бросился на колени. "Ради Бога, Вильм!" -- с отчаянием закричал он, -- "не губи себя, не губи корову! Пожалей себя и меня, пожалей свою душу! Не искушай Господа! Оставь -- если уж непременно нужно, подожди до завтра -- я достану другую -- оставь Буренку!"
   -- "Каспар, ты с ума сошел?" -- кричал обезумевший Вильм, все еще держа топор наготове: -- "Что ж по твоему? Корову жалеть, а самому с голоду подыхать!"
   -- "Нет, нет, не умрем с голоду!" -- кричал Каспар. Голос его звучал смело и решительно. -- "Пока у меня руки целы, ты голодать не будешь. Я день и ночь готов работать на тебя! Не губи свою душу, отпусти несчастное животное!"
   -- "Так бери топор и разможжи мне голову", -- воскликнул с отчаянием Вильм. -- "Я не сдвинусь с места, пока не получу, что хочу. Можешь ты разве добыть за меня сокровища Кармиллана? Можешь ты разве добыть больше, чем требуется на самое необходимое? Но покончить со мною ты в силах -- иди, приноси меня в жертву!"
   -- "Вильм, убей корову, убей меня! Меня не то страшит, мне страшно за твою душу! Господи! Ведь это чертов жертвенник и жертва твоя -- жертва нечистому".
   -- "Я ничего такого не знаю", -- кричал Вильм с диким хохотом. -- "Каспар, ты с ума сошел и меня с ума сводишь -- бери, на", -- продолжал он, далеко отбрасывая топор и хватаясь за нож, -- "бери свою корову и оставь меня!"
   Каспар в одно мгновение был около друга, выхватил нож, схватил топор и прежде чем Вильм успел опомниться, с такою силою опустил смертоносное орудие на голову любимого животного, что корова, даже не вздрогнув, упала мертвая к его ногам.
   Раздался оглушительный удар грома, сверкнула молния. Вильм широко раскрытыми глазами смотрел на друга: так смотрит взрослый на ребенка, свершившего то, на что у самого не хватало духа. Каспар, казалось, не слышал грозы, не видел немого оцепенения Вильма; он склонился над коровою и судорожно снимал с нее шкуру. Когда Вильм опомнился, он тоже стал молча помогать другу, но с видимым усилием. Все воодушевление его пропало; ему претило от свершенной жертвы. Тем временем гроза разразилась с полною силою; гром не смолкая ревел в горах, молнии яркими змеями извивались вкруг камня, огненные языки лизали мох, ущелья, а вихрь, еще не достигший высот, дико завывал в окрестных долинах. Наконец, кожа была снята и тут только рыбаки заметили, что промокли до костей.
   Шкуру разложили, Каспар старательно обмотал ею Вильма, прикрутил веревкою и подтянул его поближе к камню. Бедняга сострадательно взглянул на безумного друга и спросил дрожащим голосом, через силу прерывая молчание: "Что еще могу сделать для тебя, Вильм?"
   -- "Ничего", -- отвечал тот, -- "иди теперь!"
   -- "Прощай", -- сказал грустно Каспар, -- "да хранить тебя Бог и да простит Он тебе, как прощаю я!"
   То были последние его слова: в ту же минуту толстяк скрылся в окружающей темноте.
   Тут закрутила такая гроза с вихрем и ливнем, какую Вильм от роду не помнил. Сверкнула молния такая, словно все небо разверзлось над ним и Вильм ясно различил не только окрестные горы, но и долину внизу, и бушующее море, и скалистые острова вдоль бухты, а между ними как бы призрак странного судна без мачт. Снова все погрузилось в темноту. Удары грома становились все чаще и оглушительнее. Обломки камней скатывались с гор и грозили задавить распростертого у камня Вильма. Ливень лил с такою силою, что скоро узкая долина обратилась в бурный поток. Вода достигала уже плеч безумца; к счастью Каспар имел предосторожность втянуть его головою на возвышение, иначе он легко мог бы захлебнуться. Вода поднималась все выше и выше; тщетно пытался Вильм высвободиться из пут: мокрая шкура все сильнее сжимала его. Тщетно звал он Каспара. Каспар был уже далеко. К Богу взывать он не смел, а ужас охватывал его при одной мысли воззвать к тем силам, во власть которых он чувствовал, что предал себя.
   Уж вода доходила ему до ушей, уже тонкие струйки касались его губ. "Господи! я погиб!" -- вырвалось стоном из уст его. В ту же минуту до него долетел слабый звук как бы далекого водопада и вода тотчас же отхлынула с его лица. Поток прорвался через скалы и ринулся в долину. В то же время дождь начал затихать и небо слегка разъяснилось. Надежда снова закралась в его сердце. Несмотря на только что испытанный ужас смерти и страстное желание избавиться от пут, он сознавал, что цель безумного предприятия еще не достигнута и, когда исчезла непосредственная опасность, в нем снова с прежнею страстью воскресли алчные мечты. Он знал, что надо выждать, чтоб достичь того, к чему стремился; потому старался лежать спокойно и скоро крепко заснул от холода и утомления.
   Он спал около двух часов, когда его внезапно вывел из забытья холодный порыв ветра и шум как бы приближающегося прибоя. Небо снова все заволокло черными тучами. И вот снова блеснула молния, озаряя местность далеко вокруг и снова, на вершине волны близи Стинфольдской пещеры мелькнуло судно, мелькнуло и исчезло в морской глубине. Вильм все еще следил за видением, так как молния почти безостановочно сверкала над ним, как вдруг исполинская волна хлынула с долины и с такою силою отбросила его к утесам, что несчастный лишился чувств. Когда он очнулся, погода улеглась, небо прояснилось, но вдали все еще сверкала зарница. Он лежал у подножия скал, огибающих ущелье, и чувствовал себя настолько разбитым, что едва мог пошевелиться. Он все еще слышал тихий шум прибоя, а среди него как бы торжественные звуки церковного пения. Звуки сначала были так слабы, что он счел их за обман чувств. Но нет! Они неслись все яснее и яснее, все ближе и ближе; ему казалось, что он уже различает мелодию псалма, что даже слышал этот псалом летом на судне голландских сельдепромышленников.
   Он уже различал голоса, уже слышал слова гимна. Голоса звучали теперь в самой долине. Вильм с трудом приподнял голову и увидел длинное шествие, медленно подвигавшееся к нему. Лица людей были грустны и озабоченны; вода струилась потоками с их одежд.
   Во главе шли музыканты, за ними матросы, а сзади них крупный сильный человек в старомодном богатом одеянии, с кинжалом у пояса и длинною толстою испанскою тростью с золотым набалдашником в руке. По левую руку его шел негритенок и нес длинную трубку. От времени до времени тот брал ее, торжественно потягивал из нее нисколько раз и шел дальше. Он остановился как свечка перед Вильмом; за ним встали другие, менее роскошно одетые; у всех были в руках трубки, но не такие драгоценные, как трубка толстяка. Сзади стояла еще толпа людей, в том числе нисколько женщин с детьми. Все были одеты богато, но в какие-то неведомые одежды. Кучка голландских матросов завершала шествие. У всех был полон рот табаку и коротенькая трубка в зубах.
   Рыбак с ужасом смотрел на это странное сборище; он старался прибодриться, не зная, что дальше произойдет. Долго стояли люди вокруг него, стояли и курили, и дым их трубок легким облачком носился над толпою, застилая временами мерцающие звезды. Круг все стягивался вокруг Вильма, трубки пыхтели все сильнее и облако дыма все ниже и тяжелее спускалось над ним. Сокол был по природе отважный человек, да он и приготовился к самому необыкновенному; но непонятная толпа, все сильнее надвигавшаяся на него, словно готовясь раздавить его своею тяжестью, смущала его. Крупный пот выступил у него на лбу; он почти терял сознание от страха. Каков же был его ужас, когда, случайно повернув голову, он увидел над собою неподвижную сидящую фигурку. То был желтый человечек, застывший и сморщенный, с трубкою во рту.

0x01 graphic

   Смертельный ужас обуял Вильма. "Именем того, кому вы служите, кто вы такие?" -- вскричал он. -- "Кто вы и что вам нужно от меня?" Толстый мужчина пыхнул три раза из трубки, передал трубку слуге и произнес леденящим душу голосом: "Я Альфред Франц фон Свельдер, владелец и командир корабля Кармиллана из Амстердама. Он пошел ко дну со всем грузом и экипажем здесь, у этих скал, по пути из Батавии; вот мои офицеры, а вот мои пассажиры, а вот мои бравые матросы, погибшие со мною. Зачем вызвал ты нас из глубины? Зачем нарушил наш покой?"
   -- Я хочу знать, где сокровища Кармиллана?
   -- "На дне морском".
   -- Где?
   -- "В Стинфольдской пещере".
   -- Как их получить?
   -- "Ныряет же утка за селедкою; неужели сокровища Кармиллана того не стоят?"
   -- Сколько удастся мне добыть?
   -- "Больше чем сможешь прожить". -- Желтый человечек злорадно усмехнулся; зловещий хохот пронесся по собранию.
   -- "Все спросил?" -- продолжал капитан.
   -- Все. Можешь идти!
   -- "Будь здоров и до свидания", -- отвечал голландец. Он повернулся, музыканты прошли вперед и все шествие двинулось в прежнем порядке, под звуки того же торжественного гимна. Все слабее и глуше раздавалось пение, пока, наконец, не слилось с отдаленным рокотом прибоя. Вильм напряг все силы, чтобы высвободить руку, наконец, это ему удалось. Он кое-как распутал веревку и выбился из шкуры. Без оглядки побежал он домой и наткнулся в хижине на неподвижно распростертого Каспара. С трудом удалось Вильму привести его в чувство и еще труднее убедить в своем существовании: бедняга считал друга погибшим и принял его за призрак. Добродушный толстяк рыдал от радости, видя Вильма здоровым и невредимым, но радость эта сразу омрачилась, как только он понял, что у того теперь на уме.
   -- "Пойми, я скорее брошусь в пасть самому черту, чем смотреть на эти голые стены и терпеть эту нужду. Идешь или нет со мною, -- я один пойду". С этими словами он схватил факел, огниво, веревку и выбежал за дверь. Каспар бросился за ним. Он настиг его уже на том утесе, где он в тот первый раз укрылся от грозы; безумец уже прикрепил веревку и собирался спускаться в зияющую под ним черную пропасть. Тщетно пытался Каспар остановить друга; он уже хотел спускаться за ним, но Сокол резко крикнул ему не мешать, а только держать веревку. Со страшными усилиями, подгоняемый непомерною алчностью, полез Вильм в пещеру и добрался до выступа скалы, под которым бешено крутились волны, выкидывая белую пену. Он засветил факел, зорко вглядываясь в воду и, наконец, различил что-то прямо под собою. Вильм отложил факел в сторону и ринулся в волны. Он скоро появился на поверхности, с тяжелым ящиком в руках. В ящике оказалось золото. Вильм с торжеством сообщил о находке товарищу. Каспар, рыдая, умолял его вернуться, но Сокол по-прежнему был глух к его мольбам. "Начало недурно, но то ли еще впереди?" -- думалось ему. Он снова нырнул в пучину.
   Громкий хохот раскатился по морю. Вильм Сокол больше не появлялся. Каспар долго сидел и ждал на краю пропасти, наконец пошел домой, но уже совсем другим человеком. Слабая голова его и любящее сердце не вынесли потрясения: он лишился рассудка. Целыми днями бродил он по берегу, бессмысленно вперив взгляд в одну точку; все рушилось вкруг него, он даже не замечал разрушений. Прежние знакомцы жалели его и, насколько могли, заботились о нем. В один прекрасный день разнесся слух, что кто-то ночью, во время грозы, видел Вильма на берегу в числе экипажа Кармиллана. В тот же день исчез Каспар.
   Его всюду искали, но нигде не могли найти. Однако, предание гласит, что с тех пор нередко видят его рядом с Вильмом среди людей затонувшего корабля, в бурные ночи у пещеры Стинфольда.

------------------------------------------------------------------------

   Источник текста: Сказки В. Гауфа / Пер. О. М. Коржинской. -- Санкт-Петербург: А. Ф. Девриен, 1904. -- 386 с., 18 л.; 21 см.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru