Теннант У.
Некоторые известия о Восточной Индии, о прежнем и нынешнем гражданском порядке в ней, о нравах и обычаях ее жителей

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Взято из Indian Recreations.)

Некоторые известия о Восточной Индии, о прежнем и нынешнем гражданском порядке в ней, о нравах и обычаях ее жителей

(Взято из Indian Recreations.)

   Полуостров Индостан, в котором европейцы завели свои селения, лучшие и важнейшие из всех на материке в Азии находящихся, обширностью почти равен Европе. К востоку и западу граничит он с двумя великими реками Бурремпуттером и Индом, к северу с горами Тибетскими и Татариею. В древние времена сия пространная земля, коей большая часть принадлежала к Монгольской империи, имела разные наименования; слово Индия перешло к грекам от персов, и конечно есть новое в сравнении с другими.
   Удивление всему древнему, за две тысячи лет перед сим, подало случай историкам чрез меру выхвалять выгоды стран восточных. Положим, что индийцы справедливо присваивают себе старшинство в гражданском общежитии перед всеми народами Европы; однако они с древних времен ни на один шаг вперед не подвинулись как в науках, так и в искусствах. Они, подобно китайцам, и теперь стоят на той же точно степени, на какой находились за 2000 лет прежде. В необходимо нужном искусстве защищаться индийцы далеко отстали от новых народов; итак, неудивительно, что их побеждали персы, патаны, монголы и европейцы. Те самые индийцы, из которых ныне составлены под начальством европейцев страшные ополчения, прежде всякому дозволяли покорять богатое свое отечество, без обороны отдавались во власть пришельцам, и никогда не могли на долгое время удержать при себе своих природных государей.
   Геродот, писавший за 440 лет до Рождества Христова, первый упоминает об Индии. Тогда одна часть ее уже была покорена Дарием, а о другой узнали во время похода Александра Македонского; собранными по сему последнему случаю сведениями руководствовались древние сочинители Страбон, Плиний, Арриан и другие, писавшее об Индии. Торговля с Индиею, для которой в древнейшие времена путь лежал через Тир, потом производима была греками, римлянами и венецианцами через Александрию; а по открытии мыса Доброй Надежды опять проложена для нее новая дорога. В продолжение сего времени, то есть двух тысяч лет, нравы и обычаи индийцев очень мало переменились. Древние описали нам состояние наук их и художеств, даже платье и образ жизни точно таким, каким теперь находим. Между прочим они повествуют, что жители Индии имели весьма нежный состав тела и питались по большей части прозябениями; что разделялись на племена; что в каждом семействе обыкновенно сын наследовал ремесло отца своего; что мужчины семилетнего возраста женились и непременно на девице своего племени; далее, что мужчины носили серьги и пестрые башмаки, а знатные сверх того еще зонты, что наконец они имели такие мечи, которыми рубить и колоть можно, и что тетиву на лук с помощью ноги натягивали и спускали. Все сие описание об индийцах совершенно годится и для нынешнего времени, равно как описания древних о слоновой ловле и о способе делать материи из хлопчатой бумаги.
   Столь твердое постоянство индийцев в сохранении старинных нравов и обычаев особенно приписывать надлежит их вероисповеданию. В законах Браминской веры содержатся все подробности общежития, и предписывается исполнение оных в ненарушимой точности. Итак, привязанность их к нравам и обычаям, будучи на основании веры утвержденною, сохранилась до нынешнего времени. Индийцы твердо устояли и против насилия мусульман и против убеждений проповедников европейских.
   Сначала индийцы были в диком состоянии, как показывают следы их истории; однако европейцы нашли их уже довольно просвещенными. С первого, так сказать, открытия Индии там были уже фабрики и мануфактуры; богатые и знатные жители нашей части света тогда же полюбили индийские материи, и тем подали случай приобрести великие богатства людям, которые по своему местопребыванию могли производить торговлю.
   Еще не весьма давно англичане достали себе владения в Индии, и могущество их с тех пор начало возрастать с беспримерною скоростью. Важность обладания землями в Индостане так велика, что англичане вместе с ними получили некоторую власть над судьбою всего рода человеческого, какой никто и никогда еще не имел на земном шаре. Англия имеет неистощимые, всю Европу удивляющие средства продолжать войну. Где же источник сих средств, где начало их? В торговле. Чем они питаются? Торговлею. В нынешнее время самое бытие Англии неразрывно сопряжено с Индийскими ее владениями.
   Об истории индийцев мы имеем немногие и необстоятельные известия. Может быть нет ни одного народа в свете, кроме китайцев, который бы так мало, как они, знал о своем начале. Несколько уже лет отворены для англичан архивы браминов в Бенаресе, и многие ученые неутомимо трудятся над рассматриванием санскритских рукописей; несмотря на то доныне не отыскано никаких летописей о сем народе. Со времени похода Александрова до нашествия магометан индийские сочинители ничего не сообщили для истории. В семнадцатом только столетии один мусульманин Феришта, руководствуясь персидскими писателями, сочинил индийскую историю, которая недавно переведена на многие европейские языки.
   Из сей книги явствует, что Индостан с древних времен был разделен на многие независимые королевства, которые потом соединены под господством магометанских императоров; но сия взаимная связь была так слаба, что Тамерлан, шах Надир и другие не встречали сильного сопротивления. Около тысячного года, по нашему летосчислению, Мугаммед ворвался в Индостан; ему посчастливилось там основать свое государство, и он вознамерился утвердить его, проливая реки крови. Столь же бесчеловечным образом поступали все магометанские государи восьми разных поколений, в продолжение семи веков царствовавших в Индостане. В половине столетия целый народ меватти, из 100,000 человек состоявший, предан смерти, за то что на земле, магометанским подданным принадлежавшей, сделаны им некоторые хищения. Позорище столь ужасного убийства было в расстоянии на восемь часов от Дели. Что ж должно подумать о несчастье тех племен индийских, которые жили подалее от столицы?
   В конце 12 столетия сам город Бенарес, главное местопребывание ученых браминов, был разграблен и предан опустошению. С того времени язык санскритский начал выходить из употребления, и наконец совершенно перестал быть живым языком. Еще и в нынешнее время Бенарес есть главным обиталищем наук, и одно имя города сего поселяет благоговение во всех народах индийских. Однако число людей, умеющих читать санскритские книги, ныне весьма невелико даже в браминском племени, и кажется в скором времени между европейцами, живущими в Индии, найдется более разумеющих сей священный язык, нежели между самими браминами. Скоро европейская деятельность и в сем возьмет верх над леностью индийцев, от которых, в рассуждении успехов в науках, ожидать вовсе нечего.
   В начале 16 века, когда португальцы приплыли к берегам Индии, окружив мыс Доброй Надежды, вся Делийская империя находилась в таком замешательстве, что двор ничего не ведал о победах, одержанных португальцами над приморскими наместниками. Спустя потом сто лет, в Дели начали говорить об европейцах, и Феришта повествует, что в то время (а в самом дел сие случилось за сто лет прежде) европейские идолопоклонники, так называет он португальцев, по причине оплошности Делийского двора, овладели некоторыми областями в Гузурате.
   Теперь прошло около ста лет после того, как империя великого Могола находилась на вершине своего могущества и благосостояния под правлением Ауренгзеба, в 1707 году умершего; тогда принадлежал к ней почти весь полуостров по сию сторону Ганга, и доходы ее, по вычислению известного майора Реннеля, простирались до тридцати двух миллионов фунтов стерлингов. По смерти Ауренгзеба два сына его, каждый имея бесчисленное войско, сражались за наследство; каждый раз по смерти владетеля снова начиналась война; наконец государство пришло в совершенный упадок от междоусобий. Сейки, народ вышедший из гор восточных и до того времени почти вовсе неизвестный, располагал делийским престолом по своим прихотям. В одиннадцать лет возведено и низложено одиннадцать императоров. Могущество сих императоров так ослабело, что наместники, в отдаленных областях находившиеся, всегда готовы были при первом удобном случае отказаться от зависимости. Таким образом поступил наместник пеканский; примеру его последовал субаг бенгальский; Аудское набобство раздробилось на части; рогилласы, магометанской народ грузинского происхождения, сделались независимы от империи. С тех пор достоинство делийского императора стало не иным чем, как только титлом без власти. Невзирая на то, вообще индийские народы и ныне еще с таким благоговением уважают кровь старинных своих монархов, что все похитители неизлишним почитают предприятия свои подкреплять именем верховного главы империи; на всех в Индии употребительных монетах и теперь еще печатается изображение делийского императора.
   По многим сражениям, в новейшие времена одержанным европейцами с малым числом войска над страшными ополчениями индийскими, судить можно, каким образом древние греки везде побеждали бесчисленные толпища азийские. Ежели б кто не захотел поверить свидетельству древних историков, касательно чрезвычайного неравенства в числе войск с обеих сторон, то история Великих Моголов может служить неоспоримым доказательством, что храбрость и воинский порядок легко побеждают многолюдство. Корпус французов, почти равный в числе с войском Александра Великого, в короткое время овладел всею Деканскою страною. Англичане, мало чем с большею силою, в два похода покорили всю Бенгальскую землю с Аудскою и Вагарскою областями. Сверх того известно, что Александр вышел из Греции с 35,000 человек, а возвращался с 120,000. И нынешние европейцы таким же образом воюют в Индии: вооружают тамошних жителей и выводят в поле сражаться с их земляками.
   Могущество англичан в Индии ныне весьма велико. Последние и сильнейшие неприятели их были короли мизорские Гидер-Али и сын его Типпо-Саиб. По смерти Саиба и покорении столицы его целое королевство Мизорское досталось англичанам. Ежели беспристрастно рассмотреть поступки их в Индии, то окажется, что они не так бесчестны и не заслуживают столь строгого порицания, как вообще думают. Природные государи сих земель господствовали тирански, с чрезвычайной жестокостью. Бенгальский субаг, который вел себя против англичан весьма постыдно, был ненавидим всеми своими подданными; его так боялись, что никто не смел подходить к нему без самой крайней нужды. Вельможи государственные, все без изъятия обиженные им, сами выдали его в решительную минуту; впрочем история Субага во всем сходна с историею других земли сей государей. Почти каждое восшествие на престол есть новое хищничество. Наследство в правлении не определяется никаким законом, государь в час кончины своей назначает по себе преемником родного сына, или усыновленного князя; но когда недовольные сильнее людей, приверженных наследнику, то немедленно начинается междоусобная война, и до тех пор продолжается, пока счастливейший или сильнейший не достанет себе короны, и в ту ж минуту все подозрительные бывают преданы смерти. Англичане отнюдь не подражают столь бесчеловечной политике; сверженному с престола государю они доставляют все возможные выгоды, смотря по обстоятельствам, и назначают как ему, так и потомству его ежегодную пенсию, которую Ост-Индийская компания выдает всегда исправно, даже и тогда как люди сии ведут себя неблагоразумно.
   Самый сильный и особливого примечания достойный народ, из числа восставших на развалинах империи Великого Могола, суть маратты. Имя их происходит от небольшого округа, среди земли их находящегося, которой прежде назывался Маратом, а ныне известен под именем Ваглана. Основателем государства сего почитают некоего Севалие, бывшего прежде начальником в войске одного из тамошних владельцев. Пользуясь внутренними смятениями, он сделался независимым, и в успехах своих имел такое счастье, что еще до царствования Ауренгзеба уже был страшен для Великого Могола. Однако большую часть земель покорил он после смерти Ауренгзеба и во время кровопролитных междоусобий, тогда свирепствовавших в империи. При наследнике его царство мараттов чрезвычайно расширилось, и почти все области в Бенгалах и в Индостане, смежные с оным, часто были опустошаемы сим сильным народом. В 1718 году маратты от самого Великого Могола потребовали ежегодной дани, составлявшей четвертую часть его доходов. В 1742 году 80,000 мараттских всадников вторглись в Бенгалы, опустошили всю область и вывезли с собою неисчислимые сокровища. Спустя год, они опять пришли туда, в другой раз опустошили сию несчастную область, и возвратились с добычею, какую только получить могли.
   Внутреннее устройство государства Мараттского есть совершенный образец феодальной системы во всем варварском ее виде. Многие владельцы имеют союз между собою; все они, или некоторые из них, соединяются на известное время для получения разбойнической добычи; ниже следа нет законов, на которых утверждался бы союз их. Такое государство при самом начале своем уже питает в себе семена разрушения и чем более оно распространяется, тем ближе конец его. Незадолго перед сим, государство мараттов разделилось на две части: одна содержит в себе западные области с главным городом Пунагом; к другой принадлежат восточный области, вообще именуемые Берар, где главный город Нагпур.
   В половине минувшего столетия маратты согласились выгнать из Индии всех магометан и составить одну общую монархию. Они успели склонить к союзу всех владельцев браминского исповедания, с 200,000 человек выступили против Абдаллы, короля кандагарского, и претерпели совершенное поражение, так что потеряли не только великое множество солдат, но и большую часть военачальников. С тех пор они отказались от своего намерения основать одну общую монархию в Индии, и мало-помалу могущество их слабело. Кажется, предприятия сего, прежде страшного народа ныне уже не опасны, пока внутреннее их устройство не переменится. Восточное государство мараттов, или Берар, теперь не сильно; а западное, или Пунаг, тогда только может быть страшным, когда явится в нем верховный начальник, отличными способностями одаренный, который соединил бы все малые независимые области в один состав, и основал бы военную монархию. Сциндиаг, мараттский владелец, в наше время пытался план сей произвести в действо, завел у себя европейскую тактику, и принял к себе в службу офицеров, служивших в английских и французских войсках. Ежели ему и сыну его Давлит-Рову посчастливится в северной части и западной государства мараттского основать новую империю; то статься может, что в короткое время она для владений компании сделается страшнее всех, до ныне бывших в Индии.
   Области Агра и Дели, прежде славные многолюдством своим и богатствами, теперь находятся в самом бедственном состоянии. В продолжение пятидесяти лет они были позорищем ужаснейших опустошений. Поля остаются невозделанными; ибо несчастные жители не смеют требовать от земли более, кроме того, что потребно для пропитании, они знают, что малейший избыток будет отнят у них соседями, которых доходы состоят единственно в пограбленных корыстях. В столь же бедственном состоянии, в таком же беспрерывном страхе находятся жители всех мараттских владений, потому что там нет ни законов, ни постоянного правительства, но ужасное безначалие господствует.
   Сейки, что касается до внутреннего устройства и порядка, во многом сходны с мараттами. У них правление союзное республиканское; аристократические начальники ведут беспрестанную войну между собою, и вообще живут разбоем. Число их так велико, что они могут выставить 100,000 человек, дротиками, ружьями и саблями вооруженных. Желающий быть принятым в их общество должен дать обязательство, что всеми силами будет противиться верховному единоначалию. Прежде они имели одну веру с природными индийцами; ныне исповедание их подходит ближе к деизму. Сейков назвать можно индийскими реформатами. Они признают единого Бога, Творца мира; не имеют никаких образов, ни кумиров, и не преследуют никого за веру. Главное местопребывание их есть область Паниаб, или Лагор, в южной сторон от Катемира, прекраснейшей и плодоноснейшей земли в Индии.
   Калькутта есть главный город английских владений в Индии и находится в Бенгальской области. Красивый вид его представляет восхитительное зрелище для чужестранца, в первый раз туда приехавшего. Еще не прошло пятидесяти лет, как построена Калькутта, и уже походит на обширную столицу. Дома индийцев по большей части суть не иное что, как хижины; однако число их в немногие годы увеличилось до невероятности. В таком же содержании оказалось приращение домов европейских. В 1796 году число индийцев, живущих в Калькутте, простиралось до 500,000 душ. Такое размножение, во-первых, приписывать должно тому, что индийцы женятся весьма молодыми и рождают много детей; во-вторых, что английское правительство особливо заботится о сохранении личной безопасности и собственности каждого подданного; оно старается доставить ему и способы к пропитанию.

(Будет продолжение.)

-----

   [Теннант У.] Некоторыя известия о восточной Индии, о прежнем и нынешнем гражданском порядке в ней, о нравах и обычаях ея жителей: (Взято из Indian Recreations) // Вестн. Европы. -- 1808. -- Ч.41, N 17. -- С.56-72.
   

Некоторые известия о восточной стороне Индии, о прежнем и нынешнем гражданском порядке в ней, о нравах и обычаях ее жителей

(Продолжение.)

   Главная управа благочиния в Калькутте поручена генерал-интенданту и некоторому числу мирных судей, которые имеют право решить окончательно дела неважные. Во многих частях города расставлены военные караулы. Главный суд, учрежденный в Калькутте, есть последняя инстанция в делах тяжебных и уголовных; власти его подлежит вся Бенгальская область и весь берег Коромандельский. В учреждении сего суда, уже около 30 лет существующего, находят ту невыгоду, что здорливые индийцы, уверены будучи в беспристрастии оного, ни в чем не уступают европейцам, и привыкши почитать себя равными сим последним, забывают о должном повиновении; гораздо лучше, если б англичанам была дана власть не столь ограниченная над индийцами, которые и без того уже всегда старались об освобождении себя от подданства, так что наконец бесстыдство их становится опасным. Но сии толки вовсе неосновательны; их выдумывают европейцы, живущие в Калькутте. Я напротив того совершенно уверен, что учредитель главного суда заслуживает похвалу и благодарность. Скорее можно порицать расточительность и несправедливость европейцев, нежели бесстыдство индийцев. Весьма часто случается, что англичане забирают наличными деньгами у природных жителей, или не выдают им заслуженной платы; а как индийцы принуждены бывают просить на должников своих, то англичане и называют их бесстыдными. И так бедные ремесленники и служители весьма счастливы и потому уже, что имеют способ получить свои деньги, которые без сомнения были бы промотаны. В Калькутте нередко случается, что по жалобе индийца за долг сажают в тюрьму англичанина. Умные и беспристрастные наблюдатели отнюдь не видят в индийцах склонности к бесстыдству, которая вела бы их к неповиновению. Только однажды худые поступки таможенных приставов и военных начальников произвели было неудовольствие и беспокойство в народе и подали случай правительству обратить на то свое вниманье. Самым верным доказательством благочиния в Калькутте и совершенства законов служит может и то уже, что сей город в такое короткое время приведен в цветущее состояние, чему до сих пор не видано примера. В пристанях его стоят корабли всех народов; совершенная свобода в промыслах и торговле ободряет к выгодным предприятиям всякого рода. Многие индийцы обладают неиссчетным богатством. Англичане служащим у них природным жителям вверяют имущество, жизнь и самих детей своих. В богатых домах иногда живет их по 60 и по 100 человек, которые спят в сенях и на балконах. Двери днем и ночью не запираются; несмотря на то в Калькутте гораздо реже слышно о воровстве, нежели в Лондоне, где всякий запасается ключами, запорами и сторожами.
   За сто лет перед сим не было ниже малейших признаков города там, где ныне стоит Калькутта. Хотя в 1690-м году учреждена была Английская контора, но строить город вздумали не ранее 1767 года. Скорое умножение жителей должно казаться тем удивительнее, что тамошний климат весьма нездоров, а особливо для приезжих из Европы. Гамильтон рассказывает, что в шесть месяцев при нем умерло в Калькутте 400 англичан, тогда как еще не более 1200 семейств английских считалось в целом городе.
   Купцы и поверенные Ост-Индийской компании в Калькутте не только производят торговлю для пользы хозяев своих, но отправляют и собственные дела весьма важные, имея сношения со знатнейшими всех земель городами. Есть дома, которых торговый оборот простирается ежегодно до 2 миллионов фунтов стерлингов. Ежели предположить самую умеренную прибыль и тогда выйдет, что доходы их чрезвычайно велики.
   Для компании работает великое множество плотников корабельных. Она имеет свою морскую силу, и в военное время дает каперам письменные виды. К числу важнейших занятий морского департамента принадлежит учение береговых лоцманов. Плавание по Гугли, рукаву Ганга, при котором лежит Калькутта, во всякое время бывает очень опасно, потому что глубь и отмели беспрестанно переменяют места свои. Купеческие корабли, в Индии строящиеся, обходятся весьма дорого и притом непрочны. По сей причине и цены за провоз чрезвычайно высоки; но как сие неудобство касается до всех купцов без изъятия, то в делах торговых от того не бывает ни убытку, ни остановки. Для плавания по Гангу употребляются лодки, имеющие от 8 до 24 весел. Лодочники заслуживают особливое уважение за честность свою, трудолюбие и чистоту нравов.
   Обер-боцманы купеческих судов и надсмотрщики над товарами, природные индийцы, обыкновенно отправляют должность и торговых маклеров, получая за труды свои по пяти процентов сверх провозных денег. Сии люди также отличаются оборотливостью в делах и честностью. Многие из них приобретают великое богатство, и живут потом прилично своему состоянию, но всегда просто. Незадолго перед сим почтенные люди сии, по глупому тщеславию, были удаляемы от должностей при купеческих обществах в Калькутте. Однако сей предрассудок наконец забывается.
   Бенгальский залив весьма опасен. Несмотря на то индийцы, хозяева кораблей, со своими служителями, из малайцев, бенгальцев и китайцев, то есть очень посредственных матросов состоящими, предпринимают опасные и продолжительные путешествия, и почти всегда возвращаются не без успеха. Прибрежному плаванию индийцы научились у европейцев. Но вообще наука мореходства до сих пор далека от совершенства; недостаток науки заменяется практическим познанием моря. Компас и другие астрономические орудия, для мореходства необходимо нужные, делаются там весьма грубо и неисправно, и суть не что иное как самое несовершенное подобие орудий европейских. Случается европейским плавателям встречаться с индийскими кораблями, и кормщики сих последних ничего не ведают о широте и долготе места, на котором находятся. Потому-то ни одного корабля купечество не вверяет индийцам.
   На всем востоке народы не имеют ни малейшего понятия о морском ополчении. Некоторые прибрежные жители упражняются в разбойническом промысле, и даже отправляют его с варварскою жестокостью: в том состоит все знание индийцев в морской военной науке.
   Зато уже плавание по рукавам Ганга исключительно находится в руках индийцев, которые дело сие отправляют с отличным искусством и дальновидностью. Ганг и Бурремпуттер протекают всю Бенгальскую область бесчисленными рукавами, большими и малыми, так что на столь великом пространстве земли нет места, которое находилось бы от рукава далее 25 миль английских. Тридцать тысяч матросов занимается единственно перевозом дерева, соли, пшена сорочинского и других съестных припасов. Ганг полезен сверх того в военном отношении, затрудняя неприятеля в набегах, а своим облегчая способы посылать войска в т места, где нужно их присутствие.
   Жители Калькутты состоят из почти всех народов. Армянское общество многочисленнее других и более уважается. Действие армянской торговли простирается по всей Индии и даже до Китая и до Персидского залива. Вообще армян почитают самыми исправными и совершенно знающими дело свое купцами; большая часть домов их может хвалиться старшинством перед другими. Они ведут себя скромно и честно; беспрестанно занимаются торговлею, даже и тогда, когда уже приобрели великие богатства; при торжественных случаях никому не уступают в пышности.
   Купцы магометанского исповедания имеют в Калькутте 13 больших домов торговых и много второстепенных. Между ними есть немало таких, которые обладают чрезвычайным богатством, и уступают разве только некоторым домам индийским. Капитал в один миллион фунтов стерлингов не почитается у них редкостью {В Калькутте живет некто Джон Бристов, состоящий в службе компании. Он получает ежегодного дохода более 200,000 ф. с.}. Сколь ни были бы велики доходы индийцев, они всегда ведут жизнь самую хозяйственную. Более всего издерживают на благочестивые подаяния; в одежде и столе терпеть не могут не только великолепия, но ниже малейших признаков роскошества. В случае только свадебных обрядов и духовных праздников индийцы не наблюдают хозяйственной своей расчетливости. Тут уже сами брамины распоряжают и назначают издержки, смотря по достатку хозяина. Иногда при сих торжествах господствует чрезвычайная пышность, так что нескольким сотням гостей подносят яства дорогие и самые редкие на золотой посуде. Хотя праздники обыкновенно учреждаются в честь какого-нибудь божества; но тут не видно ничего такого, что могло бы присутствующих расположить к набожным мыслям. Большая часть времени проходит в пении и танцах, для чего нарочно призывают людей, промышляющих сими искусствами; но они однообразны и до крайности скучны. Иногда представляются пантомимы самые нецеломудренные и для глаз несносные. Но как индийцы усердно и неотступно приглашают на свои праздники, и вменяют себе в честь, когда бывают у них европейцы; то поневоле надобно иногда притворяться и показывать, будто забавы их приносят великое удовольствие.
   Португальских купеческих домов также немало в Калькутте. Ни один из европейских народов своими нравами и обычаями так близко не подошел к природным жителям, или лучше сказать, так много не смешался с ними, как португальцы. Они с давнего уже времени женятся на индианках и перенимают все пороки тамошней земли, не заимствуя однако добродетелей. Португальцы смуглее индийцев, и говорят тамошним языком столь же хорошо, как природные жители. Достойно примечания, что тем же самым португальцам никогда не удалось обратить индийца к христианской вере.
   Английских купцов великое множество в Калькутте. Между ними немало богачей, обладающих невероятным богатством. Люди сии отличаются хорошим воспитанием и рассудительностью. Они расточают деньги не столько на великолепие стола и экипажей, как на благотворение ближним, на пособие бедным и страждущим. Не думаю, чтобы нашелся другой город в свете, где столь многие особы подавали бы такую богатую милостыню, и где более совершалось бы благотворительных подвигов, нежели в Калькутте.
   Из числа купцов английских немногие состоят в службе Ост-Индийской компании. Сии немногие присваивают себе в обхождении отличное преимущество, которое за несколько лет перед сим подавало случай к разным забавным происшествиям. Почетные места и старшинство между гостями в собраниях и на пиршествах почитались делом весьма важным, и усилия присутствующих в присвоении себе сих отличий доходили до ребячества. На хозяйке дома лежала тягостная обязанность разбирать споры гостей о старшинстве и решать мелочные их требования. Желая подать руку женщине, чтоб идти вместе с нею в другую комнату, надлежало прежде весьма прилежно размыслить, не оскорбится ли сим поступком тот, кто по чину своему имеет на то более права, и следственно может почесть себя обиженным. Всего неприятнее было на танцах назначать места женщинам, ибо сие обстоятельство каждый раз подавало случай к спорам в собраниях.
   Евреев немного в Индии, и редкие из них там селятся. Впрочем торговые замашки баниан, то есть индийцев того племени, которое упражняется единственно в мелочных промыслах, совершенно походят на жидовские. Они производят всю мелочную торговлю в городе Калькутте; носят по домам свои товары, и всячески стараются продать их для себя с выгодою; надобно хорошо знать, по какой цене вещи продаются, чтобы не попасть в их сети. Люди сии отличаются подлою хитростью, которая родилась в них от жадности к прибытку, и за которую сограждане вовсе их не уважают; ибо промышленники сии не стыдятся даже хвастать, когда удалось им обмануть кого-либо продажею. Впрочем все товары гораздо дешевле продаются в лавках индийцев, нежели европейцев, оттого что первые менее проживают денег.
   В последние годы, когда число европейцев знатно умножилось в Индии, а особливо в Бенгальской области, воспитание юношества сделалось важным предметом общественного попечения. По причине легких способов набогащаться и час от часу усиливавшегося растления нравов, у европейцев ежегодно родится множество детей законных и побочных. Последние большею частью поручаются общественной попечительности. Европейцы не держат их у себя дома; а природные жители даже гнушаются ими. Для того учреждены воспитательные дома, в которых незаконнорожденные дети и вообще сироты содержатся безденежно. Для учения детей обоего пола определены наставники и наставницы. Бедные родители отдают детей своих в сие же заведение, платя ежегодно умеренную цену.
   По причине множества детей начальники не знают, что с ними делать при наступлении срока выпуску. Сие особливо касается до питомок; ибо как в Калькутте нет среднего состояния между европейцами и индийцами, то и разумеется само собою, что сии безродные девушки нескоро находят себе пристанище. От того число детей ежегодно увеличивается. Жалко и горестно смотреть на молодых девиц, зная, что большая часть из них должна оставаться навсегда в воспитательном доме.
   Благотворительные европейцы учредили больницу в Калькутте единственно для тамошних жителей природных. Весьма странно, что до европейцев не было в Индии ни одного подобного заведения. Индийцы строили странноприимные дома для собак и кошек -- а о людях позабыли!
   Хотя учение веры не дозволяет индийцам пользоваться лекарствами от наших медиков, однако они потихоньку весьма часто требуют у них советов.
   Опыты доказали, что вообще под поворотными кругами климат весьма нездоров для европейцев, а особливо там, где земля ровная, болотистая и жаркая. Батавия, например, есть место самое опасное. За несколько дет перед сим в Калькутте высушили многие болота, и большие полосы бесплодной земли сделаны удобными к посеву; несмотря на то еще многого не достает, чтобы область Бенгальскую можно было назвать здоровою. Причина, почему европейцы теперь менее страдают от климата, нежели прежде, состоит в том, что нашли средства несколько ослаблять вредные его действия. Жители Калькутты вообще стали воздержнее в пище особливо в питии, которое прежде влекло за собою пагубные следствия. Самые врачи теперь лучше знают свойство тамошних болезней. Почти все недуги, которым подвержены европейцы, происходят от желчи. Пребывание в Бенгалах можно назвать пробным камнем здоровья. Многие из европейцев умирают в короткое время; другие подвержены бывают слабости, час от часу увеличивающейся, которая наконец превращается в совершенную сухотку. Некоторым удается посредством строгой диеты сохранить себя от вредного действия климата; однако здоровье сих людей всегда изменяется, и они обыкновенно поспешают возвратиться в Европу, чтобы по возможности продлить остаток жизни.
   Бледно-желтый цвет лица есть обыкновенный признак всех людей, живущих в Бенгальской области. Увидев человека с лицом свежим, тотчас заключают, что это недавно приехавший из Европы. Даже из тех европейцев, которые по виду кажутся совершенно здоровыми, весьма немногие в продолжение жаров летних могут отправлять какую-либо работу, требующую движения. Случается, что в батальоне бывает летом по одному только или по два здоровых офицеров, годных исполнять свою должность, хотя прочих нельзя назвать больными.
   Особы женского пола постоянно ведут жизнь умеренную; оттого менее бывают подвержены вредным действиям атмосферы, нежели мужчины. Несмотря на то, красота женщин скоро увядает, и редкие сберегают свежий цвет на лице своем. Всякая женщина, приехавшая в Индию, по прошествии года носит уже на себе признаки разрушения. Прежде многим красавицам европейским удавалось тотчас по приезде в Индию выгодно выходить замуж; ныне, когда число сих невест увеличилось, они уже не так легко получают желаемое. Случается нередко, что молодые девушки, бесполезно прожив 3 или 4 года в Калькутте, и потеряв красоту свою и здоровье, принуждены бывают возвращаться в Европу. Может быть настанет время, когда сии любезные странницы, плывучи в Европу, будут находить на мысе Доброй Надежды то, чего тщетно искали в Индии.

(Окончание в следующей книжке.)

-----

   [Теннант У.] Некоторыя известия о восточной Индии, о прежнем и нынешнем гражданском порядке в ней, о нравах и обычаях ея жителей: (Продолжение) // Вестн. Европы. -- 1808. -- Ч.41, N 18. -- С.131-146.
   

Некоторые известия о Восточной Индии, о прежнем и нынешнем гражданском порядке в ней, о нравах и обычаях ее жителей

(Окончание.)

   Вообще утверждать можно, что число людей, раскаивающихся в предпринятом путешествии в Индию, гораздо более числа довольных; и сии последние, думать надобно, при конце жизни своей удостоверяются, что живучи дома с меньшим богатством могли бы наслаждаться равным удовольствием. Правда, некоторым удается получить выгодные места в службе компании; другие торговыми оборотами наживают богатство: зато уже сколько есть молодых людей, которые, положась на случай и не имея в виду ничего верного, пускаются в Индию, ничего там для себя не находят кроме нищеты, и бедственно умирают!
   За несколько сот лет почти во всей Европе было одинаковое правление. Во времена феодальной системы гордые и сильные вельможи противились верховному своему начальнику и притесняли народ. Одно духовенство умело сохранить права свои на общее уважение. Точно то же было и в Индии; даже теперь еще по оставшимся следам видеть можно, что в старину там было такое же государственное устройство, какое в Европе. Многие князья, райями называемые, имели над собою верховного главу, или императора. Прочие начальники племен и обществ находились в зависимости сих князей, платили им подать, и отправляли военную службу. Часть земли принадлежала духовенству; другая была собственностью сел и деревень, коих жители нераздельно пользовались угодьями.
   Индийские поселяне до сих пор еще принадлежат владельцам, которые продают их вместе с землею (glebae ascripti). Сии люди не имеют никакой собственности, но получают известную долю для пропитания себя, семейства своего и скотины. В тех странах Индостана, где много воды, земля не требует великих усилий от крестьянина; напротив того в местах безводных, например на берегу Коромандельском, в поте лица снедают хлеб свой. Впрочем, много или мало работает крестьянин, состояние его во всех частях Индии достойно жалости. Редко найти можно крестьянина, которого все имущество (то есть хижина, платье, домашние вещи и земледельческие орудия) стоило бы один фунт стерлингов. Из десяти крестьян девятеро ходят почти совершенно нагими, и терпят во всем крайний недостаток. Впрочем ни один из них не чувствует своей бедности, потому что в году бывает 8 месяцев таких, в которые платье для него вовсе не нужно. Там крестьянин не знает, что не одною только водою можно утолять жажду. Он питается одними растениями, а в них никогда не бывает недостатка. Индиец довольствуется такою пищею, которая уморила бы европейца, несмотря на то, он спокоен.
   Весь народ индийский разделяется на четыре великие касты или колена, а именно: на браминов, катрисов, баниян и сордерасов. Есть люди не принадлежащие ни к какому из сих отделений и всеми презираемые: это париасы, которые страдают за преступления своих праотцев. Они живут как бы в отлучении от церкви, и почитаются нечистыми, им не дозволяется ни входить во храмы, ни присутствовать при обрядах богослужения. Человек, до которого париас дотронулся, почитается также нечистым, пока не совершит омовений, на сей случай законом предписанных.
   Чиноположение иерархий содержится в священной книге Вед, в которой предначертаны должности каждой касты. Там сказано, что брамины должны быть терпеливы, миролюбивы, умеренны, правдивы, мудры и учены; от катрисов или военной касты требуется неустрашимости, великодушия во всех поступках, благородства души и непреложной решительности побеждать на поле брани; баниане повинны производить торговлю, возделывать землю и упражняться в скотоводстве; наконец долг сордерасов есть безропотно нести иго рабства. Одни брамины имеют право читать и толковать Веду; прочим вменилось бы в смертный грех, если б кто-либо дерзнул заглянуть в сию священную книгу. Катрисам дозволяется только слушать чтение Веды, а банианам чтение толкования на Веду; сордерасы ни тем, ни другим пользоваться не могут.
   Кроме того, народ разделяется еще по ремеслам и художествам. Каждый индиец непременно должен оставаться при ремесле своих предков. По сей-то причине каждое отделение не смешивается с другими ни чрез брачные союзы, ниже иным каким-либо способом.
   Брамины, объявляющие другим кастам повинности их, сами подвержены весьма строгим правилам в рассуждении пищи. Они едят молоко, пшено и разные коренья; животных употреблять в пищу им не дозволяется. Питаясь наиболее молоком, они благоговейно почитают коров. Такое же почтение в древние времена оказываемо было быкам у египтян, финикиян, афинян и других народов. Вероятно сей предрассудок получил начало свое на востоке, откуда, уже перенесен в другие части света.
   Все священники из касты браминов; но не все брамины имеют право быть священниками. В сем отношении есть сходство между браминами и левитами у древних евреев. Брамины, не имеющие звания священника, могут заниматься торговлею и промыслами; им только не дозволяется отправлять низкие работы. Обыкновенно определяются они в должность секретарей при знатных людях, или приказчиками в домах купеческих; многие посвящают себя военному состоянию, оставаясь однако в своей касте. В каком бы звании брамин ни находился, все индийцы оказывают ему отличное уважение.
   Брамины-священнослужители единственно занимаются своею должностью, науками и воспитанием юношества. Читая книгу об индийском священноначалии ясно видеть можно, что сами брамины сочинили ее. Они присваивают себе преимущество даже перед князьями; ибо райя вменяет себе в честь кушать пищу брамином приготовленную; напротив того брамин ни для чего не отведает пищи приготовленной райею. Таким же образом открывается великое пристрастие в определении наказаний за преступления. "Ежели брамин -- написано между прочим в законной книге -- учинит преступление, за которое всякий другой повинен смертной казни; то судья должен приговорить его только к темничному на всю жизнь заключению: ибо умертвить брамина было бы величайшее злодеяние, почему никакой судья да не дерзает произносить над ним приговора к смерти. Если же напротив того сордерас оскорбит брамина и часто будет досаждать ему, то судья должен приговорить его к смертной казни". Из сего уже можно видеть, что брамины имеют первенство и в светских делах и при духовных обрядах.
   Райи принадлежат к отделению катрисов. Владения сих индийских князей достаются наследникам по праву первородства; однако сие право простирается не далее одной степени; ибо райя, не имеющий сына, волен усыновить себе кого захочет. Младшие дети райи служат в войске, или отправляют важные гражданские должности.
   Торговля исключительно принадлежит баниянам, которые иногда наживают ею великие богатства. -- Каста сордерасов есть самая многочисленная, ибо к ней принадлежат художники, ремесленники и земледельцы. У нас в Европе почитается самой трудной задачею вопрос: как сделать счастливыми бедных людей работающих? В Индии сей вопрос решен весьма хорошо чрез содействие веры, которая учит, что сордерас в сей, а не в другой касте родился для того, чтобы подвергнуться испытанию, или для очищения грехов, содеянных им в прежней жизни, и для того чтобы терпением своим заслужить лучшую долю в будущей жизни. Вот почему индиец любит ремесла свое и состояние!
   К великому счастью индийцев, в европейцах уже уменьшилось усердие преследовать и утеснять иноверцев, когда они заводили в сих землях свои селения; иначе миллионы людей, столь твердых в своей вере, погибли бы неминуемо. Зато уже теперь европейцы очень мало заботятся об умножении стада правоверных; за духом гонения последовала ненасытная жадность к золоту. Одно другого стоит! Впрочем нельзя сказать, будто директоры Ост-Индийской компании совсем не думают о поддержании богослужения для пользы англичан, в службе компании находящихся; однако и то справедливо, что число духовных особ и качества их не соответствуют намеренно печься об отправлении Божией службы для европейцев и о распространении христианского учения между природными жителями. Во всех провинциях, компании подвластных, число духовных особ простирается до девяти притом еще знать надобно, что три или четыре места бывают праздными; следственно на лицо состоит не более пяти или шести человек; двое из них живут в Калькутте, а прочие рассеяны по всем провинциям, которые обширнее всей Великобритании. Оттого происходит, что браки, крещение и похороны совершаются почти всегда без священников. Все богослужение состоит в том, что священник читает молитвы; только в Калькутте иногда сказывают поучения. Многие англичане, проживши лет по тридцати в Индии ни разу не слушали проповеди. Необходимым следствием такого небрежения бывает разврат всякого рода, и компания очень худо делает, наблюдая в сем излишнюю бережливость. Духовные особы отличных сведений и благонравия не согласятся за умеренную плату оставить свое отечество и всю жизнь свою провести в отдаленной стране, в которой не всегда можно иметь выгоды, какими привыкли пользоваться в Европе; вообще, в Индии трудно найти священника, способного внушить уважение к особе своей и должности, им отправляемой.
   Вера индийцев особенно наклоняет к умеренности, порядку и спокойствию. Она удерживает от излишества и непотребств, весьма обыкновенных в Европе. Ежели они в чем и нарушают правило умеренности, так это в употреблении опиума и табаку. Принимая опиум, они лишаются рассудка, и в сем отношении походят на магометан, которые вопреки заповеди пророка иногда употребляют крепкие напитки до излишества. Разница в том, что тамошние магометане распутны, высокомерны и мстительны, а индийцы напротив того умеренны, скромны и миролюбивы.
   Частые омовения, предписанные законом Брамы, весьма полезны для обитателей жаркой Индии. Каждый индиец моется по крайней мере по одному разу в день; такая опрятность производит хорошие следствия.
   Ежели сравнить пользу и вред, проистекающие от индийской веры и действующие на распространение знаний и вообще на благо человечества в общежитии, то перевес останется на стороне последнего. Важная невыгода состоит в множестве праздников, посвящаемых единственно обрядам богослужения. В индийском календаре, напечатанном в Калькутте, нашел я 91 праздник; надобно заметить, что некоторые продолжаются по три дня и по четыре. Важное препятствие для успехов земледелия состоит еще и в том, что индийцы по большей части питаются одними растениями. Впрочем земля в Индии весьма плодородна и не требует усилий от крестьянина.
   Индийцы ни с одним европейским народом не могут сравниться в деятельности. Сказано выше, что разные состояния живут отдельно, одно с другим не смешиваясь; оттого происходит, что человек, одаренный способностью к какому-либо ремеслу или искусству, принужден оставаться в бездействии, и следственно не ищет способов к усовершенствованно своей склонности. В Европе соревнование служит самым лучшим побудительным средством к изобретению выгод в жизни общественной. Оно производит перемены во нравах и в образе мысли; оно виною, что один и тот же народ иногда через несколько десятков лет сам на себя не походит. В одно время господствует дух воинственный, в другое склонность к торговле; иногда народ предается роскоши, иногда наукам и художествам. Напротив того в Азии целое общество гражданское, равно как особенно каждый человек остается всегда в одном положении. По сему то описания повествователей, живших во времена Александра Великого, и для нашего века годятся.
   Некоторые писатели думают, будто в Бенгалах искусства некоторым образом процветают, потому что каждый индиец по необходимости упражняется в ремесле своих предков. Правда, в сей стране искусства находятся на высшей степени, нежели между дикими народами; однако по той же самой причине уже несколько сот лет они остаются в одинаковом состоянии. Почти ни одно из ремесел не достигло в Индостане той степени совершенства, на которой он стоит у нас в Европе.
   Вера кроме того еще индийцам препятствует наслаждаться в полной мере счастьем жизни, предписывая им далекие путешествия и тягостные обряды покаяния. В известную пору народ со всех стран Индии толпами отправляется на поклоненье к таким местам, где есть достопамятные капища. Издержки и время, бесполезно при сих случаях употребляемые, есть ни что иное, как дань, платимая суеверию. Сверх того несколько тысяч народа беспрерывно упражняется в ношении роды из реки Ганга во храмы Ягернаутские; сия вода, священною почитаемая, льется потом изо рта изваянной коровы. Вообще полагают, что сею странною работою всегда занято 15,000 человек. Сколько рук, которые можно бы употребить на полезное дело! Все князья запасаются священною водою из Ягернаута, и потом пьют ее в праздничное время при богослужебных обрядах. Что касается до набожных путешествий, то суеверие умышленно увеличивает затруднения, надеясь, что сие вменится в большую заслугу. Были примеры, что путешественники, идучи на богомолье за несколько сот английских миль, на каждом шагу падали на землю и телом своим измеряли всю дорогу. Мучительные обряды покаяния превосходят всякое вероятие. Некоторые люди остаются неподвижно в одинаковом положении так долго, пока совсем лишатся возможности владеть членами тела; другие сжимают руки в кулак, и держат их крепко в сем положении дотоле, пока ногти врастут в тело и появятся на другой стороне ладони; еще другиe приказывают у себя перевязывать руки над головою и остаются в сем положении до тех пор, пока сделаются совершенными калеками. О других жестокостях не упоминаю, равно как и о мучительнейших смертных казнях, весьма часто совершаемых.
   Последний долг, исполняемый над любимым родственником, показывает, до какой крайности доводит суеверие. Когда уже нет надежды к выздоровлению больного, в таком случае выносят его на берег Ганга, и там под открытым небом на солнечном жару заставляют его ожидать последнего вздоха, а между тем кладут ему на глаза, в рот и в уши грязь, взятую из реки Ганга, и беспрестанно льют воду на голову. После смерти сжигают тело и оставшийся прах бросают в реку, ежели родственники в состоянии пополнить издержки, нужные при сем обряде; в противном случае труп умершего бросают в Ганг. Оттого воздух на берегах Ганга бывает весьма нездоров; зараженные частицы оного распространяют гнилые горячки и другие прилипчивые болезни по городам соседственным.
   При отправлении одного праздничного обряда, по переводу с их языка называемого прогулкою богов, изуверство совершает такие жестокости, на которые смотреть не можно без ужаса и отвращения. Несколько тысяч людей везет на себе чрезвычайно большую и тяжелую о 60-ти колесах телегу; суеверные глупцы бросаются под колеса, уповая за сей подвиг получить отличную награду в будущей жизни.
   Сказывают, что в Веде и в других священных книгах содержится превосходная система нравственности; чему и поверить можно, судя по некоторым отрывкам, переведенным на европейские языки; но как народу строго запрещается читать священные книги, то и учение их остается без действия. Во всей Индии нет ни одного училища для наставления народа, и весьма редкие из простолюдинов читать и писать умеют. Вообще народ совершенно ничего не ведает о своей вере; ему неизвестна не только история богов или мифология, но ниже причины установления священных обрядов, пред глазами его совершаемых. Смело утверждать можно, что невежество и суеверие с нескольких веков были и суть виною тому, что индийцы постоянно пребывают в боязни и постыдном рабстве. Все старания возбудить в них бодрость и деятельность останутся тщетными, пока не искоренится суеверие. Одни брамины могут просветить народ; но сие было бы противно их выгодам: ибо они знают, что по мере увеличивающегося просвещения власть их час от часу ослабевать долженствует; потому-то и желают они лучше господствовать над народом глупым, нежели соединенными силами упражняться в исследовании истины. Индийцы проводят всю жизнь свою в совершенном равнодушии и моральном некоторого рода бесчувствии, а человек не к сему назначен от природы!
   Многие из новых путешественников иначе говорят об индийцах, а особливо об их успехах в просвещении. Описания их справедливы, что касается до князей и браминов Индостана. Науки и свободные искусства в Индии исключительно принадлежат знатным людям и ученым; зато уже народ не имеет о них ни малейшего понятия.
   Разделение индийцев на многие классы чрезвычайно вредно для целого народа. Четыре главные касты разделяются на 50 или 60 классов. Мужчина, принадлежащий к высшему классу, никак не согласится взять за себя женщину из низшего; а если б это случилось, то неминуемо был бы выключен из своего общества; сие для индийца столько же страшно, сколько для европейца отлучение от церкви. Как выгодно употребить можно бы средство сие для нравственности!
   Брачные союзы заключаются без согласия жениха и невесты, то есть малолетних мальчика и девочки. Сие важное дело начинается договором и предварительным исследованием о заслугах предков той и другой стороны, а оканчивается пиршеством и обручением. С сего времени брак почитают действительным; однако жениху и невесте не дозволяется видеть друг друга до совершения брачного обряда. При заключении договора строго наблюдается равенство состояний; в противном случае сам жених, будущие дети его и все потомки подлежат отвержению от общества человеческого. То же бывает, когда индиец ест за одним столом с человеком низшей касты. Сей предрассудок столько уважается, что последний бедняк почел бы себя нечистым, если б монарх европейский приблизился к его трапезе. Индиец, садясь за стол, обыкновенно обводит вокруг себя черту, которую никто из европейцев переходить не должен; в противном случае хозяин кидает собакам приготовленное кушанье, хотя бы сам и семейство его умирали от голода.
   Из всего сказанного видно, что сей добродушный, под тяжким игом невежества изнемогающий народ сам себя мучит суеверными вымыслами. Может быть Провидению угодно было подвергнуть его в наши времена власти европейцев, для того чтоб доставить ему выгоды общежития и сделать его счастливее!

------

   [Теннант У.] Некоторыя известия о восточной Индии, о прежнем и нынешнем гражданском порядке в ней, о нравах и обычаях ея жителей: (Окончание) // Вестн. Европы. -- 1808. -- Ч.41, N 19. -- С.210-227.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru