Герцен Александр Иванович
Состав русского общества

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

Оценка: 6.23*6  Ваша оценка:

  

А. И. Герцен

   А. И. Герцен. Собрание сочинений в тридцати томах.
   Том второй. Статьи и фельетоны 1841--1846. Дневник 1842-1845
   М., Издательство Академии Наук СССР, 1954
   Дополнение:
   Том тридцатый. Книга вторая. Письма 1869--1870 годов. Дополнения к изданию.
   М., Издательство Академии Наук СССР, 1965
  

DUBIA

СОСТАВ РУССКОГО ОБЩЕСТВА

   Петербург -- шляпа России и, разумеется, треугольная. Москва -- сердце, испорченное аневризмою от беспрестанных воздыханий; провинция -- туловище, просыпающееся после буйного похмелья с желанием почесать голову и спросонья принимающее шляпу за голову.
   Клеветники говорят, что у этого животно-растения голова находится в Нерчинске.
  

I

   Петербург бредит наукою, но не учится, как чиновник. У Петербурга душа на Западе, воображение на запятках у первой новизны, а голова в распоряжении у парижского парикмахера. В Петербурге просвещение заменено газовым освещением, и в то же самое время в нем нет религии, а только одна веротерпимость. В Петербурге церкви -- аренды попов и оселки, на которых пробуются таланты архитекторов. В будни звон к обедне -- барабанный призыв к должностям; в праздник -- повестка к визитам и ничегонеделанию. В Петербурге нравственную потребность составляют гауптвахты. Петропавловская крепость есть осьмой вселенский собор, где изменяются и образы мыслей и образы мыслителей. Вдень Петербург не принадлежит себе: это -- труп, в форменном мундире, восседающий над финскими гранитами или без очей бегающий по финским гранитам. К вечеру Петербург, как сурок к весне, возвращает все свои отсутствующие способности, садится за преферанс, на выигрыш, и никогда не проигрывает, как чиновник. В ночь Петербург, улелеянный вином и покупными наслаждениями, спит всей своей, массой до 9 часов утра. Вельможные развратники боятся оргий, как потери мест, и развратничают тайно, засыпая следы свои грудами золота. Они с 9 до 1-го часу пополудни занимают свой ум практическою философиею и этою золотою порою техническими орудиями копают могилы для своих приятелей и, по всем правилам дипломатической медицины, уложив их себе под ноги, воют о скоропостижно усопших, как наемные плакальщицы. Наконец, у Петербурга пять благоприобретенных добродетелей: он перед начальником -- щенок; перед подчиненным -- волк; с женщинами -- евнух; перед искусством -- раб и только перед рабом -- господин.
  

II

   Москва, вечно заботящаяся о недостатках своего незаконнорожденного сына -- маркиза-С.-Петербурга, только ждет железной дороги, чтобы лично удостовериться в этих нелепых слухах и умереть от ужаса на берегах Невы. В настоящее же время первопрестольная Москва занимается сплетнями, которые известны в Москве под фирмою очистительной критики. Далее, Москва под колокольный звон молится о прегрешениях русского мира, а за свои собственные накладывает на себя посты и, во всю длину их, изнуряется стерляжьею ухою на шампанском и чахнет за православною кулебякою с фаршированною осетриною. Потом, перед сварением пищи, смеется за повестями Гоголя, которые она выменяла на дураков, арапчонков и карлиц; потом, для сварения пищи, дремлет под диспуты отставных профессоров; потом просыпается для преферанса, чтобы проиграть и никогда не выигрывать, как свободная помещица.
  

III

   Провинции и сплетничают и молятся по своим святцам; провинции не отрываются от науки жить для науки мыслить; провинции приезжают в Москву для распродажи спелых дочерей, а в Петербург -- промотать лишние деньги или для повершения казусных дел, из-под козырька которых они видят только актеров на сцене, бронзу за стеклами магазинов и толкотню на Невском проспекте. Вследствие этого воззрения провинции делают только визиты по-петербургски, кушают по-московски, важничают по-азиатски, а пьют, спят и курят по вольности русского дворянства. Провинции думают только за преферансом и бранятся с своими партнерами за то, что они заставляют их думать.
  

IV

   В России свободная наука еще не отделена от еретичества.
  

V

   В литераторах видят людей чужой планеты.
  

VI

   На художника смотрят, как на помпейский горшок; не знают, для какого он создан употребления.
  

VII

   Русское купечество униженно ступает с гривны на рубль, с рубля на сотни, с сотен на тысячи и только приостанавливается на миллионах. Жизнь купеческая заключена в коммерции, как светильня в плошке; ум зарыт в барышах, словно орех-двойчатка в кожаной кисе. Благородные занятия -- жирный стол, крепкий сон и парная баня; душевные потребности -- преферанс, толкование снов и ворожба на кофейной гуще; необузданные страсти -- жирные лошади, такие же жены и золотые медали, которые покупают стотысячными пожертвованиями на богадельни; светобоязнь -- наследственный недуг, от которого не лечат.
  

VIII

   Мещанство ведет мелкие торги на крупные обманы и, еще не читая ничего, кроме надписей на кредитных билетах, уже лакомится преферансом и локчет сладкий раствор всех пороков, созданных теневою стороною просвещения.
  

IX

   Крестьяне продают свои гигантские труды на медные деньги, которые тотчас же проматывают на воду, приправленную сомнительным спиртом.
  

X

   Монахи представляют своими особами жирных устриц, приросших к подножию монастырей и, на своем допотопном наречии, увещевают мирян обратиться на путь истинный; а народ, девять веков слушая эту проповедь, думает об истинном пути, как о пятом колесе в колеснице, и возит на всех четырех припасы для иноческой трапезы.
  

XI

   Монахини занимают такое же положение в России, как гермафродиты в мире физическом.
  

XII

   Чиновники -- воплощенные ящики Пандоры, из которых, XIV-классными отверстиями, выползают все гадости на Северную землю и, запирая народную деятельность, слепят воскресающие умы.
  

XIII

   На Руси одни попы, холопы и нищие, ничего не делая, пожирают труды делателей и, в возмездие, возвращают проценты навозом, над разложением которого ровно три четверти столетия трудится в Петербурге Вольно-экономическое общество; и еще не решено, что для России полезнее: попы, холопы и нищие или навоз от попов, холопов и нищих.
  

XIV

   Военная каста. У русского солдата одна воля -- неволя; одна прогулка -- побег; один ответ -- спина, и одно убеждение -- что жизнь его, как медная пуговица, не имеющая срока, принадлежит казне. Офицеры -- боги Олимпа в первых веках после принятия христианской веры, когда статуи Юпитеров, Марсов и Аполлонов Бельведерских назывались болванами.
  

XV

   Вот ревижские души России; но у нас есть женщины, и не без характера.
   Первых четырех отделов, т. е. крестьянки, мещанки, купчихи и попадьи, -- это самки, которые носят плотоядных детей и выкармливают плотоядных рабов.
   На этом 30-миллионном рассаднике бронзируются женщины-аристократки, так характеристически прозванные хамократками. Это -- жалкие недоростки в духовных началах и недоноски в физических оконечностях. Наши дамы в России -- иностранки, в Западной Европе -- чужеземки и только в Париже признаны под собственным именем орангутанок.
   Париж, с бесчувствием хирурга, целое столетие под пыткою русского мороза, рядит наших дам, как мраморных статуй, в газ и блонды, отчего наши барыни гибнут тысячами, как осенние мухи; а наблюдательный Париж по числу безвременных могил определяет количество первоклассных дур в России.
   В остальном наши дамы самоцветны, как суздальские гравюры. Они в литературных беседах--невежды; в ничтожных разговорах -- умницы; в семействе--деспотии; в девичьей -- тиранки; в спальне -- тартюфки; в гостиной -- кокетки; в будуаре -- наложницы у первого случая; а в модных магазинах-- служанки. Наши дамы в искусстве имеют понятие о батистовых цветах; в хозяйстве -- о розгах, которыми очищаются падшие горничные; в изделиях -- мастерицы приготовления оленьих рогов, которыми украшают головы своих комолых мужей.
   Дети этих автоматок -- несчастные вешалки, на которых выставляются все модные покрои платья, и они же -- созвездия неизбежного штата, составленного из телохранительниц-гувернанток и душегубителей-гувернеров. Это задний план. На авансцене -- фаланга учителей, с профилями всей Европы и всех цветов шарлатанства. Потом эти же самые дети -- суть новенькие альбомы с белыми страницами, в которые все эти вышеписанные гг. наставники пишут самые отвратительные фантазии, глупо-отступнические идеи и самые подлейшие пасквили на все, что носит на себе вид России. Заметьте, что эти маленькие щенки растут и делаются бульдогами, с правом грызть все, что носит на себе название русского.
  

XVI

   Среднее сословие дворян есть бьющая артерия, где еще не застыла горячая кровь России; в них сходятся все благородные чувства души, и только от них расходятся законы благоразумного приличия. Одна страсть, подражание хамократии, убивает это мыслящее сословие, от которого наше отечество должно ожидать всех прекрасных начал, в их детях и братьях.
  

XVII

   Наконец, чиновницы -- куклы на самодельных пружинах, и потому они приседают, когда должно стоять; спрашивают, когда надо отвечать; и смеются, когда следует плакать. Чиновницы выкрали из высшего круга длинные хвосты для метения тротуаров, а из среднего сословия -- жеманство, которое у них заменяет ум.
   Гигантская ватага чиновниц удовлетворяет страстям всего русского царства. Она, с ведома и без ведома законных супругов, вносит в свои семейства детей всех сортов и родов, начиная от министров, архиереев и оканчивая целовальничьими и монашескими; и вся эта пригуль, выросшая на собственных кормах или беззаконных пенсиях, в мужестве занимает вакантные места архиереев, целовальников, монахов и министров.
  

КОММЕНТАРИИ

   Второй том собрания сочинений А. И. Герцена содержит статьи и фельетоны 1841--1846 годов, написанные до отъезда за границу в 1847 году, а также дневник 1842--1845 годов. Из сочинений Герцена этого периода в том не входят философские циклы "Дилетантизм в науке" и "Письма об изучении природы", составляющие III том настоящего издания, и беллетристика, включенная в IV том.
   Произведения, помещенные в настоящем томе, характеризуют напряженную идейную работу Герцена в 40-е годы, когда передовая русская мысль начала упорные поиски правильной революционной теории. Герцен явился одним из виднейших участников этих исканий.
   Большое место в статьях и фельетонах 40-х годов занимает полемика с представителями реакции, с течениями общественной мысли, враждебными освободительному движению.
   Тексты печатаются большей частью по последнему прижизненному изданию -- "Былое и думы", т. III, Лондон, 1862. Произведения, не вошедшие в это издание, воспроизводятся по первопечатным журнальным или газетным публикациям. По автографам печатаются дневник 1842--1845 годов и незаконченная статья "Несколько слов по поводу статьи "За русскую старину"". Наиболее существенные поправки, внесенные в принятые за основу тексты по другим источникам, оговорены в комментариях.
   В отношении фельетонов "Москва и Петербург", "Ум хорошо, а два лучше" и некоторых других наряду с вариантами, содержащимися в авторизованных источниках, учтены также варианты, содержащиеся в списках, которые, вероятно, восходят к 40-м годам.
   Вслед за открывающей том статьей "Рассказы о временах меровингских" печатается сделанный Герценом перевод первого из названных рассказов О. Тьерри, впервые опубликованный в "Отечественных записках" (1841) и в собрания сочинений не включавшийся.
   По причинам, разъясненным в комментарии, фельетон "Состав русского общества", в отличие от издания под редакцией М. К. Лемке, отнесен к произведениям, принадлежность которых А. И. Герцену сомнительна. Из статей Герцена 40-х годов остается неизвестным очерк "Крайности сходятся", упомянутый в заметке 1849 г. "Вместо предисловия или объяснения к сборнику" (см. т. VI настоящего издания). Отнесение этого заглавия к какому-либо из известных произведений Герцена представляется затруднительным.
  

DUBIA

СОСТАВ РУССКОГО ОБЩЕСТВА

   Печатается по одному из списков, хранящихся в ЦГЛА, за подписью: Герцен, с учетом также списков: 1) хранящегося в ЦГАОР ("Пражская коллекция") в переплетенной тетради, озаглавленной "Сочинения Герцена. СПб., 1857" -- во второй ее части ("Рукописные сочинения Герцена, ходившие по рукам до появления его лондонских книжек"); 2) хранящегося в ЦГЛА второго списка этой статьи. Кроме того, был принят во внимание текст, опубликованный М. Цявловским в ГМ, 1916, No 7--8, стр. 247--252, по списку из собрания рукописей И. Е. Забелина, с датой: "Брайтон, 15 мая 1853". Список этот, местонахождение которого в настоящее время неизвестно, не имел заглавия и подписи автора. М. Цявловский дал статье заглавие "Петербург -- Москва,-- провинция..." и высказал предположения: 1) что, "судя по содержанию, она не могла быть напечатана в России и представляет собою одно из тех довольно многочисленных произведений на русском языке, которые распространялись в рукописном виде"; 2) что "это копия с какого-нибудь заграничного издания".
   Впервые опубликовано в ЛIV по списку из архива семьи Герценов с указанием, что статья эта относится к числу "совершенно несомненно им <Герценом> написанных произведений".
   Список, с которого статья была напечатана в ЛГУ, ныне находится в ЦГАОР (см. выше). Эта писарская копия отличается рядом грубых и явных искажений. Так, "туловищем" России в ней названо правительство, в то время как в других списках, в полном соответствии с внутренней логикой статьи, этим туловищем является провинция. О "женщинах-аристократках" в списке ЦГАОР говорится, что это -- "жалкие ростки в духовных началах и в физических оконечностях". Эта сумбурная фраза в других списках читается следующим образом: "Это -- жалкие недоростки в духовных началах и недоноски в физических конечностях". Таким образом, этот список никак не может считаться авторизованным -- он был, повидимому, прислан Герцену в Лондон из России в конце 50-х годов, как на то указывает пометка "СПб. 1857" (см. выше). Сопоставление комментируемой статьи с другими произведениями Герцена в идейном и стилистическом отношении приводит к выводу о том, что авторство Герцена является мало вероятным. Статья эта, носящая памфлетный характер, содержит такого рода саркастические, лишенные притом горечи и боли, упоминания об угнетенном русском крестьянстве и о русских женщинах, которых нет в других произведениях Герцена.
   В пользу авторства Герцена говорит лишь данная в статье высокая оценка среднего дворянства как "бьющей артерии, где еще не застыла горячая кровь России...". Однако указание на то, что из среднего дворянства "расходятся законы благоразумного приличия", едва ли может принадлежать Герцену, ценившему прежде всего революционные традиции передовых людей, принадлежавших к дворянству. Заслуживает внимания и то обстоятельство, что в мемуарном и эпистолярном наследии Герцена и его современников не сохранилось никаких указаний или упоминаний, которые давали бы основание считать его автором этой статьи.
   В силу всех этих соображений статья и помещается в разделе "Dubia".
   Время написания статьи точно не установлено. Однако содержащееся в ней упоминание, что железная дорога между Москвой и Петербургом еще не была построена (строительство ее закончилось в 1851 г.), свидетельствует о том, что комментируемый памфлет относится к 40-м годам. Дата, указанная в списке, опубликованном М. Цявловским, вероятно, имеет в виду лишь момент снятия копии.
  
Оценка: 6.23*6  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru