Гёте Иоганн Вольфганг Фон
Фауст

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

ФАУСТЪ.

ТРАГЕДІЯ ВОЛЬФГАНГА ГЕТЕ.

ПЕРЕВОДЪ
Н. МАКЛЕЦОВОЙ.

   

САРАТОВЪ.
Типографія Губернскаго Земства.
1897.

   

1-я ЧАСТЬ.

ПОСВЯЩЕНІЕ.

             Опять вы здѣсь, воздушныя видѣнья!
             Являлись вы, туманныя, не разъ.
             Васъ уловить удастся-ль вдохновенью?
             Стремленья пылъ еще-ли не погасъ?
             Вы близитесь,-- нѣтъ больше отступленья!
             Въ дыму тумана прозрѣваю васъ;
             Душа моя какъ въ юности пылаетъ,
             Волшебное за вами проникаетъ.
   
             Вы прошлыхъ дней приносите картины;
             Несется рой возлюбленныхъ тѣней:
             Полузабытой сказкою старинной
             Любовь и дружба прежнихъ юныхъ дней;
             Проходятъ скорби вереницей длинной,
             И горечь жизни чуется сильнѣй:
             Я вспомнилъ добрыхъ, не нашедшихъ счастья,
             Погибнувшихъ отъ ранняго ненастья.
   
             Вамъ не услышать больше пѣснопѣнья,
             О, милые! которымъ я пѣвалъ,
             Отклика нѣтъ на радость вдохновенья,
             Ахъ, дружный хоръ навѣки замолчалъ.
             Я отъ другихъ услышу одобренье,
             Но сердцу нѣтъ веселья отъ похвалъ,--
             А прежніе, гдѣ затерялись нынѣ?
             Одни -- въ гробу, тѣ -- въ міровой пустынѣ.
   
             И оживаетъ старое желанье
             Проникнуть въ міръ таинственный духовъ;
             Подобно арфѣ древняго сказанья
             Уста лепечутъ звуки полусловъ.
             Я весь дрожу, стѣснили грудь рыданья,
             Разбило сердце ледяной покровъ,--
             Дѣйствительность блѣднѣетъ, отступаетъ,
             Фантазія живетъ и разцвѣтаетъ.
   

ПРОЛОГЪ ВЪ ТЕАТРѢ.

Директоръ. Драматическій писатель. Весельчакъ.

ДИРЕКТОРЪ.

             Вы оба мнѣ, друзья мои,
             Не разъ въ заботахъ помогали,--
             Скажите-жь мнѣ, чего бъ желали,--
             Чего бъ здѣсь ждать отъ насъ могли?
   
                       Ахъ, публикѣ не прочь я угодить!
                       Пускай живетъ и намъ жить позволяетъ,--
                       Театръ готовъ, пора-бы приступить.
                       Народъ давно веселья ожидаетъ:
                       Вонъ эти всѣ,-- съ поднятыми бровями,--
                       Они пришли, чтобъ восхищаться нами.
                       О, я-бъ съумѣлъ толпу очаровать!
                       Но, признаюсь, теперь и я въ смущеньи:
                       Имъ не пришлось хорошаго видать,--
                       Но, Боже! что за масса чтенья!
                       Гдѣ новаго мнѣ взять? Ахъ, чтобы намъ поднесть.
                       О чемъ-бы имъ не удалось прочесть?!
                       Пріятно-бы понравиться, конечно,--
                       Народъ, какъ бѣшеный, реветъ,
                       И вереницей безконечной
                       Чуть свѣтъ у нашей кассы ждетъ!
                       Какъ хлѣбъ насущный добываетъ,
                       Вопитъ, дерется за билетъ,--
                       Но чудо лишь поэтъ свершаетъ,--
                       Сверши мнѣ чудо, мой поэтъ!
   

ПОЭТЪ.

             Не говори мнѣ о толпѣ шумливой,
             Молчитъ нашъ духъ предъ силой роковой;
             Не предавай волнѣ меня бурливой,--
             Она влечетъ въ пучину за собой!
             Нѣтъ, уведи меня подъ сѣнь зеленой ивы,
             Гдѣ радость тихая и сладостный покой,
             Гдѣ дружба и любовь, сердецъ благословенье,
             Божественной рукой пробудятъ вдохновенье.
   
             Душа таитъ прекрасное творенье,
             О немъ языкъ едва пролепеталъ,
             И ждетъ оно суда и осужденья,
             По прихоти -- насмѣшекъ иль похвалъ.
             А, можетъ быть, въ грудѣ и размышленьи
             Создался-бы искусства идеалъ!
             Блестящее живетъ одно мгновенье,
             Великое -- вѣка и поколѣнья.
   

ВЕСЕЛЬЧАКЪ.

             Ни-ни! о будущемъ ни слова!
             Для вѣка мыслишь ты другого,--
             А намъ-то что? спрошу я васъ
             На радость мы имѣемъ право,
             И наша жизнь, ей-Богу -- право,
             Совсѣмъ не вздоръ, мой другъ, для насъ.
                       Пріятно чувства выражая,
                       Веселье наше не смущай;
                       Кругъ наблюденій расширяя,
                       Побольше пищи намъ давай.
                       И такъ, безъ робкаго смущенья
                       Заставь звучать веселый хоръ:
                       Умъ, страсти, чувства и волненья,
                       А глупость выставь на позоръ.
   

ДИРЕКТОРЪ.

             Особенно поболѣе движенья.
             Идутъ смотрѣть, такъ и потѣшьте зрѣнье;
             Интригой ловкою невольно
             Заставь-ка ихъ разинуть ротъ!
             Ты побѣдилъ, толпа довольна,
             Тебя привѣтствуетъ народъ.
             Ты массу массой подавляй,
             На вкусы многихъ потрафляй;
             Пусть всякъ хоть что-нибудь найдетъ,
             Отъ насъ съ веселіемъ уйдетъ;
             Ты пьэсу-то получше размельчи,
             Тамъ подсласти, а тутъ и подгорчи;
             Намъ цѣлаго ненужно,-- дай кусочки,
             Вѣдь, все равно, растащутъ на клочочки.
   

ПОЭТЪ.

             Какъ жалки ваши разсужденья!
             Поэтъ -- невольникъ ремесла?!
             Закономъ будутъ эти мнѣнья
             Лишь для бездарнаго осла.
   

ДИРЕКТОРЪ.

             Меня упрекъ подобный не смущаетъ!
             Коль человѣкъ разъ дѣло начинаетъ,
             Онъ долженъ думать, какъ начать.
             Ну, для кого вы станете писать?
             Одинъ пришелъ съ усталымъ духомъ;
             Другой -- съ набитымъ, толстымъ брюхомъ;
             Та дама -- показать нарядъ;
             Они желаютъ развлеченья,
             Въ театръ идутъ, какъ въ маскарадъ,--
             А ты имъ -- высшія стремленья!
                       Театръ гремитъ. Поэтъ сіяетъ
                       Да приглядись же къ нимъ, поэтъ!
                       Тотъ ничего не понимаетъ,
                       Тому наскучилъ цѣлый свѣтъ,
                       Тому мерещатся картишки,
                       Тому -- продажная любовь,--
                       И вотъ такіе-то людишки
                       Блаженной музѣ портятъ кровь!
                       Нѣтъ! нѣтъ! Поболѣе движенья,
                       Эффектовъ, шуму и страстей:
                       Толпѣ не нужно вдохновенья,
                       Вскружи имъ голову скорѣй!
   

ПОЭТЪ.

             Оставь меня! Ищи другого!
             Поэтъ не опозоритъ слова!
             Надъ высшимъ правомъ человѣка
             Не посмѣется для глупца!--
             Какъ нѣкій царь, поэтъ отъ вѣка,
             Волнуя, трогаетъ сердца.
                       Нестройный голосъ мірозданья
                       Кто въ звучный хоръ соединилъ?
                       Кто цѣпь постигъ всего созданья?
                       Кто силъ единство возвѣстилъ?
                       Кто въ бурѣ -- страсти прозрѣваетъ?
                       Въ закатѣ -- мысли глубину?
                       Любовь -- цвѣтами осыпаетъ?
                       Тревожитъ сонную волну?
                       Кто изъ листовъ вѣнецъ сплетаетъ
                       Во славу тѣхъ, кого ужь нѣтъ?
                       Кто міру Бога возвѣщаетъ?--
                       Всесильный человѣкъ -- поэтъ!
   

ВЕСЕЛЬЧАКЪ.

             Такъ вашихъ силъ не тратьте даромъ,
             Пишите намъ съ такимъ же жаромъ,
             Съ какимъ интрижку мы ведемъ:
                       Сначала встрѣтимся,-- вздохнемъ,--
                       Затѣмъ -- покрѣпче насъ притянутъ,
                       Затѣмъ -- манить блаженствомъ станутъ,
                       Восторги, ссоры и -- страданье,--
                       Вотъ вамъ романа очертанье.
                                 Въ пучинѣ жизни утопая,
                                 Ты жизни тайну намъ найди;
                                 Мы всѣ живемъ не размышляя,--
                                 Ты чуткость въ сердцѣ пробуди.
             Въ картинѣ пестрой и неясной
             Немножко истины прекрасной
             Къ обману смѣло подмѣшай
             И чуднымъ зельемъ угощай.
                                 Сберется юность золотая,
                                 Вздохнетъ счастливая любовь,
                                 И, о прошедшемъ вспоминая,
                                 Заноетъ сердце сладко вновь.
             Готовы мы повеселиться,
             Непрочь поплакать и взгрустнуть,
             Умѣй, поэтъ, къ намъ примѣниться,
             Пѣвцомъ грядущаго не будь!
   

ПОЭТЪ.

             Отдай же мнѣ тѣ дни былые,
             Когда весь въ будущемъ я жилъ,
             Когда пѣлъ пѣсни молодыя,
             А ихъ родникъ сильнѣе билъ;
             Когда на міръ смотрѣлъ сквозь грезы,
             Отъ каждой почки чуда ждалъ,
             Когда я жадно розы рвалъ,
             Когда я всюду видѣлъ розы!
             Ничѣмъ и всѣмъ я обладалъ!
             Съ восторгомъ истины искалъ!
             Отдай мнѣ прежнія стремленья,
             Тѣ муки, полныя отрадъ,
             Мощь гнѣва, силу вдохновенья,--
             Отдай мнѣ молодость назадъ!
   

ВЕСЕЛЬЧАКЪ.

             Эхъ, юность, другъ, для всѣхъ нужна:
             Передъ врагомъ въ пылу сраженья,
             И передъ ней, когда она
             Въ огнѣ любовнаго томленья;
             И чтобъ къ побѣдному вѣнцу
             Ты могъ въ ристалищѣ прорваться;
             И чтобъ лихому молодцу
             Безъ думы пить и наслаждаться,--
                       Но звукомъ струнъ давно знакомымъ
                       Печаль и радость пробудить,
                       Но насъ своимъ могучимъ словомъ
                       Въ волшебномъ кругѣ заключить,--
                       Вотъ что и старости годится,
                       За что васъ славятъ, не шутя:
                       Старикъ въ дитя не превратится,
                       Но человѣкъ всегда дитя.
   

ДИРЕКТОРЪ.

             Довольно попусту болтать,
             Пора за дѣло приниматься;
             Чѣмъ комплименты расточать,
             Полезнымъ слѣдуетъ заняться.
             Ну, что за толки о призваньи?
             Для робкаго призванья нѣтъ!
             Коль ты поэтъ не по названью,--
             Владѣй искусствомъ, какъ поэтъ.
             Покрѣпче навари-ка зелья
             На радость всѣмъ, да на веселье!
             Да поскорѣй! чего зѣвать?
             Вчерашній день не возвратится!
             Чего не смогъ ты нынче взять,
             Того гляди, навѣкъ умчится.
                       Хватай же быстрое мгновенье;
                       Умѣй мечтанье уловить;
                       Могучей силой вдохновенья
                       Безкровный призракъ оживить.
             На нашей сценѣ, какъ извѣстно,
             Бредутъ поэты кто-куда,
             Но я прошу тебя, любезный,
             Не пожалѣй для насъ труда:
             У насъ есть звѣздное сіянье,
             Звѣрье и птицы, рядъ машинъ,
             Есть солнце, громовъ грохотанье,
             И надо всѣмъ ты господинъ.
             Хаосъ великій мірозданья
             На узкой сценѣ возсоздай,
             И покажи земли стенанье,
             Зловѣщій адъ и свѣтлый рай.
   

ПРОЛОГЪ НА НЕБѢ.

Господь, Небесное Воинство, затѣмъ Мефистофель.
Выходятъ три Архангела.

РАФАИЛЪ.

                       Какъ прежде солнце совершаетъ
                       Вокругъ земли путь вѣчный свой;
                       Какъ прежде, громы прославляютъ
                       Тебя могучею хвалой;
                       И намъ природы лицезрѣнье
                       Внушаетъ силу для похвалъ:
                       Прекрасно Божіе творенье,
                       Какъ въ день, когда его создалъ.
   

ГАВРІИЛЪ.

                       И быстро ночи тѣнь смѣняя
                       На день, исполненный отрадъ,
                       Ты показалъ сіянье рая
                       И, полный тайны, мрачный адъ;
                       Моря ревутъ и заливаютъ
                       Своею пѣной берега,
                       Но всю ихъ ярость поглощаетъ
                       Мгновенно времени рѣка.
   

МИХАИЛЪ.

                       Бушуютъ вѣтры въ шумномъ спорѣ,
                       Несется ихъ немолчный стонъ,
                       Но цѣпью бурь земли и моря
                       Всесильный властвуетъ законъ.
                       Пусть ярко молніи сверкаютъ
                       И прорѣзаютъ ночи тѣнь,--
                       Твои-же слуги восхваляютъ
                       Прекрасный, тихій, свѣтлый день.
   

ВСѢ ТРОЕ.

                       И намъ природы лицезрѣнье
                       Внушаетъ силу для похвалъ:
                       Прекрасно Божіе творенье,
                       Какъ въ день, когда его создалъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Когда-бы ты, высокій Повелитель,
             Свой слухъ ко мнѣ склонилъ на краткій мигъ
             Неразъ и я, ничтожный твой служитель,
             Во время-оно лицезрѣлъ твой ликъ.
             Сношенья лишь со сволочью имѣя,
             Совсѣмъ забылъ я выспренній языкъ,
             Но разсмѣшить, авось, тебя съумѣю,
             Когда-бъ ты, Богъ, смѣяться не отвыкъ.
             Не стану говорить о солнцахъ и мірахъ,
             Позволь мнѣ разсказать о маленькихъ людяхъ
             Да, маленькій творенія вѣнецъ
             Остался тѣмъ, чѣмъ сотворилъ Творецъ.
             И, можетъ, онъ не такъ бы жалокъ былъ,
             Но -- лучъ небесъ ему ты подарилъ!
             Онъ лучъ небесъ зоветъ умомъ,--
             Употребляя,-- для чего-же?!
             Чтобъ стать естественнымъ скотомъ!
             Творецъ! на что-жь это похоже?!
             Когда позволитъ Ваша Честь,
             Осмѣлюсь я сравненіе привесть:
             Онъ, какъ кузнечикъ длинноногій,
             Летаетъ, прыгаетъ высоко,
             И снова падаетъ въ траву
             И тянетъ пѣсенку свою.
             Кузнечикъ хоть въ траву,-- а человѣкъ похуже:
             Онъ вѣчно норовитъ понюхать носомъ въ лужѣ.
   

ГОСПОДЬ.

             И больше нечего сказать?
             Приходишь вѣчно осуждать?
             Вѣдь есть же доброе, навѣрно?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Нѣтъ, Господи, по правдѣ все прескверно!
             Родъ человѣческій меня винитъ въ страданьи,
             Но мучить бѣдненькихъ и я не въ состояньи.
   

ГОСПОДЬ.

             Ты знаешь Фауста?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Онъ докторъ?
   

ГОСПОДЬ.

                                                               Вѣрный мой!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Да, на особенный манеръ!
             Ему противенъ хлѣбъ земной,
             Все рвется въ область высшихъ сферъ:
             То жаждетъ онъ звѣзды небесной,
             То въ омутъ жизненный нырнуть,
             Но рай небесъ и міръ тѣлесный
             Не исцѣлятъ больную грудь.
   

ГОСПОДЬ.

             Ко мнѣ невѣрными шагами
             Въ своемъ служеніи идетъ,
             Но просвѣтится онъ очами
             И милость свыше обрѣтетъ.
             Одинъ садовникъ можетъ знать,
             Чего отъ древа ожидать.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ

             А вотъ вы дайте позволенье,
             Его ловить въ сѣтяхъ моихъ
             И,-- голова на отсѣченье!
             Вашъ вѣрный будетъ изъ моихъ.
   

ГОСПОДЬ

             Пока онъ на землѣ живетъ,
             Ты искушать имѣешь право;
             Когда стремится кто впередъ,
             Тотъ часто путь теряетъ правый.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Спасибо вамъ; въ концѣ концовъ,
             Мнѣ дѣла нѣтъ до мертвецовъ.
             Люблю я щеки наливныя,
             Люблю я силы молодыя,--
             А мертвый что?-- покончены дѣлишки!
             Пойду-ка, поиграю въ кошки-мышки.
   

ГОСПОДЬ.

             Я предаю тебѣ его:
             Обвейся вкругъ души высокой,
             Возьми любимца моего
             И соблазняй кривой дорогой;
             Но, посрамленный передъ нимъ,
             Поймешь, что темное стремленье
             И въ мракѣ лжи и преступленья
             Его ведетъ путемъ прямымъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну, такъ и быть! Чтожь, очень радъ!
             И не боюсь за свой закладъ.
             Но ужь порадуюсь вдвойнѣ,
             Коль обращу его ко мнѣ;
             Ужь какъ прабабушка змѣя
             Поѣстъ онъ пыли у меня.
   

ГОСПОДЬ.

             Ты и тогда являйся тутъ.
             Для Насъ невѣдомо презрѣнье:
             Изъ бѣсовъ хладнаго сомнѣнья
             Сноснѣе всѣхъ лукавый плутъ.
             Хоть человѣкъ и жаждетъ славы,
             Но склоненъ къ лѣни онъ порой:
             Грѣхомъ и страстью злой Лукавый
             Пробудитъ въ сонномъ духъ живой.
                       А вы, сыны мои, въ небесной высотѣ
                       Возрадуйтесь добру и красотѣ.
                       Предвѣчное живущее созданье
                       Обвейте вы любовію своей
                       И обратите смутныя мечтанья
                       Въ великій міръ сознательныхъ идей.

(Небо закрывается. Архангелы расходятся).

МЕФИСТОФЕЛЪ -- (ОДИНЪ).

             Со Старикомъ видаться радъ,
             Боюсь порвать съ Нимъ, мнѣ Онъ нуженъ.
             Вотъ ужь прямой аристократъ:
             Съ чертями даже благодушенъ.
   

НОЧЬ.

Въ высокой, узкой, готической комнатѣ со сводами сидитъ Фаустъ въ тревогѣ на креслѣ у стола.

ФАУСТЪ.

             Увы! въ прилежномъ увлеченьи
             Я медицину изучилъ,
             И философіи творенья,
             И богословье поглотилъ,--
             И -- что же? Къ чему подъ конецъ я пришелъ?
             Умнѣе-ль чѣмъ былъ я, несчастный оселъ?!
             О, да! Я -- магистръ, я -- докторъ наукъ!
             Туда и сюда, и назадъ, и вокругъ,
             Съ серьезнѣйшимъ видомъ лѣтъ десять брожу
             И важно студентовъ я за носъ вожу.
             Ахъ! людямъ познанье, увы! не дано!
             И сердце горитъ, и печали полно!
             Ну, да! я умнѣй и смѣлѣй дураковъ,
             Магистровъ, писакъ и ученыхъ поповъ!
             Не мучатъ меня, какъ другихъ, угрызенья
             Не страшны мнѣ черти, ни ада мученья,--
             За то я и мучусь, какъ грѣшникъ въ аду!
             Я знаю, что знанья нигдѣ не найду;
             Я думать не смѣю людей поучать,
             Какъ жить надо лучше, въ чемъ счастья искать;
             Ни денегъ, ни славы, ни почестей нѣтъ;
             Лишенъ я всего, чѣмъ красуется свѣтъ,--
             Какая собака могла бъ такъ тянуть?!
             Въ науку наукъ я хочу заглянуть,
             Устами и силой незримыхъ духовъ
             Разгадку постигнуть и смыслъ тайныхъ словъ.
             Тогда я не стану, краснѣя, болтать
             О томъ, чего самъ я не въ силахъ понять;
             Тогда мнѣ откроется тайна созданья.
             Проникнетъ мой взоръ въ глубины мірозданья,
             Постигну Начало, основу основъ,
             Не буду гоняться за призракомъ словъ.
   
             О, мѣсяцъ! въ полночи глубокой
             Какъ часто, другъ мой одинокій,
             Меня ты въ думахъ заставалъ!
             Когда бъ лучей твоихъ сіянье
             Послѣдній разъ въ моемъ страданьи
             О, мѣсяцъ полный! я встрѣчалъ!
             Когда бъ я могъ на верхъ горы
             Въ твоемъ сіяніи подняться,
             Глядѣть, какъ будутъ разлетаться
             Тумановъ утреннихъ пары;
             Когда бъ избыть мнѣ жажду знанья,
             Омыть росой мои страданья!
   
             Увы! Я все еще въ тюрьмѣ,
             Въ проклятой каменной дырѣ!
             Сквозь стекла оконъ росписныхъ
             Не видно мнѣ лучей живыхъ!
             Сосуды, колбы, книги, пыль,
             Бумаги, черви, моль и гниль,
             И инструменты всѣхъ сортовъ,--
             Наслѣдье жалкое отцовъ,--
             И это міръ! И это свѣтъ!
             И этимъ жилъ ты столько лѣтъ!
   
             И какъ ты могъ еще спросить,
             Чего тебѣ недостаетъ?
             Зачѣмъ печаль мѣшаетъ жить?
             Зачѣмъ тоска тебя сосетъ?
             На радость всѣмъ Господь создалъ
             Красу земли и неба свѣтъ,--
             Тебѣ жь природу замѣнялъ
             Такъ долго мертвенный скелетъ!
   
             Проснись! На новый путь! впередъ
             Съ волшебной книгой подъ рукой!
             Самъ Нострадамусъ поведетъ
             Меня таинственной стезей.
             Познаю бѣгъ ночныхъ свѣтилъ,
             Природа сброситъ свой покровъ,
             И духъ мой въ блескѣ новыхъ силъ
             Проникнетъ смѣло въ міръ духовъ.
             Пускай же умъ сухой найдетъ
             Мнѣ тайный смыслъ святыхъ картинъ;
             О, да! Я слышу вашъ полетъ!
             Вы, духи, здѣсь! Я не одинъ!

(Открываетъ книгу и замѣчаетъ изображеніе Макрокосмоса).

             Какая сила! Сколько сладострастья!
             Всѣ нервы жизни напряглись во мнѣ!
             Я снова молодъ! Снова жажду счастья!
             И кровь моя пылаетъ какъ въ огнѣ!
             Не самъ ли Богъ сей образъ начертилъ?
             Онъ утишилъ въ одно мгновенье
             Мою печаль, мои сомнѣнья,
             Далъ сердцу счастья ощущенье
             И предвкушенье тайныхъ силъ?
             Не Богъ ли я?! Я такъ великъ!
             Творящей Силы отраженье
             Передо мной: -- природы ликъ,
             И, вотъ -- я понялъ изреченье:
             "Ты можешь міръ духовъ познать,--
             "Открой лишь сердце и смотри.
             "О, ученикъ! Иди купать
             "Земную грудь въ лучахъ зари".

(Смотритъ на изображеніе).

             Какъ все одно въ другомъ живетъ!
             Свое единство сознаетъ!
             Вотъ силы неба вверхъ и внизъ взлетаютъ
             И золотыя чаши наполняютъ;
             Земля въ благоухающемъ движеньи
             Стремится къ небесамъ въ соединенье;
             Гармонія проникла все творенье.
             Что за видѣніе! Увы! Одно видѣнье!
             Но гдѣ-жь оно? Живое гдѣ творенье?!
             Ищу твою, о, мать-природа, грудь,
             Источникъ жизни отъ начала сущій,--
             Манитъ, журчитъ,-- и не могу прильнуть
             Изсохшей грудью я къ волнѣ твоей текущей!

(Печально перевертываетъ страницу и замѣчаетъ изображеніе Духа Земли).

             А! Духъ Земли! Иное впечатлѣнье!
             Ты -- ближе мнѣ! Душа полна!
             Какъ отъ душистаго вина
             Я силъ почуялъ подкрѣпленье!
             Я смѣлость чувствую бороться и сражаться,
             Со счастьемъ и невзгодами встрѣчаться,
             И съ бурей въ океанѣ потягаться,
             И рева волнъ, и смерти не бояться!
                       Кругомъ меня темнѣетъ,
                       Луна свой скрыла свѣтъ,
                       И лампа угасаетъ.
                       Дымъ,-- красные лучи
                       Вкругъ головы моей,
                       И тайный ужасъ вѣетъ
                       Со сводовъ на меня!
             Я чувствую, ты здѣсь, желанный Духъ!
             Откройся мнѣ!
             Га! Сердце страстно рвется!
             Въ груди моей встаютъ
             Невѣдомыя чувства!
                       Я твой! Явись! хочу тебя узрѣть!
                       Явись! Явись! А тамъ хоть умереть!

(Онъ схватываетъ книгу и произноситъ таинственную формулу заклинанія. Вспыхиваетъ красноватое пламя. Духъ является въ огнѣ).

ДУХЪ.

                                 Кто звалъ меня?
   

ФАУСТЪ -- (отворачиваясь).

                                                     О, видъ ужасный!
   

ДУХЪ.

                       Меня ты властно призывалъ,
                       Такъ пылко знать меня желалъ,
                       Ну -- что-жь?
   

ФАУСТЪ.

                                           Не въ силахъ я, несчастный!
   

ДУХЪ.

             Меня явиться ты молилъ
             Утѣшить слухъ, насытить зрѣнье.
             Къ твоей мольбѣ я слухъ склонилъ,
             Явился,-- ты дрожишь въ смущеньи.
             Сверхъ человѣкъ! Души высокой
             Покоя ты не сохранилъ.
             Не самъ-ли ты въ груди глубокой
             Міръ цѣлый гордо заключилъ?
             Не ты-ль, надменное созданье.
             Себя приравнивать къ намъ смѣлъ?
             Ты-ль Фаустъ? На твое воззванье
             Изъ дальнихъ сферъ я прилетѣлъ
             Смотри-жь, одно мое дыханье
             Тебя приводитъ въ содроганье,
             Червякъ, растоптанный въ пыли!
   

ФАУСТЪ.

             Я не хочу склониться предъ тобой!
             Я Фаустъ, Духъ! Я равный твой!
   

ДУХЪ.

             Въ тревогахъ и буряхъ земли
             Ношусь я туда и сюда
             Въ стихіи труда,
             Я -- смерть и рожденье,
             Я -- вѣчное море,
             Я -- смѣна движенья,
             Я -- радость и горе.
             На вѣчномъ станкѣ мірозданья
             Я тку для Творца одѣянье.
   

ФАУСТЪ.

             О, цѣлый міръ я чувствую въ себѣ!
             Духъ-труженикъ, подобенъ я тебѣ!
   

ДУХЪ.

             Подобенъ ты -- другому, но не мнѣ.

(исчезаетъ).

ФАУСТЪ.

             Какъ? не тебѣ?
             Тогда -- кому-же?
             Я -- Божіе подобіе,
             И -- даже не тебѣ?

(стучатъ).

             Ахъ, мой помощникъ! вотъ несчастье!
             Сейчасъ онъ все во мнѣ убьетъ!
             Мое божественное счастье
             Педантъ несносный разобьетъ.

(Вагнеръ входитъ въ шлафрокѣ и ночномъ колпакѣ, съ лампою въ рукѣ. Фаустъ неохотно оборачивается).

ВАГНЕРЪ.

             Простите,-- вы трагедію читали?
             Я точно декламацію слыхалъ,--
             Мнѣ къ чтенью поприслушаться нельзя-ли?
             Искусство я усвоить-бы желалъ!
             Вѣдь нынче и попу, какъ говорится,--
             Не худо у актера поучиться.
   

ФАУСТЪ.

             Да, если попъ и самъ актеръ,--
             А это нынче сплошь да рядомъ.
   

ВАГНЕРЪ.

             Ахъ, рѣдко, издали мой взоръ
             Слѣдитъ за жизненнымъ парадомъ!
             Такъ гдѣ-жь тутъ научиться и познать,--
             Сердца людей рѣчами уловлять!
   

ФАУСТЪ.

             Когда въ самомъ нѣтъ увлеченья,
             Когда не рвешься, не кипишь
             Великой силой убѣжденья,--
             Ты никого не убѣдишь!
             А вы,-- пожалуй, налѣпляйте
             Чужія, звонкія слова,
             И огонечекъ раздувайте,
             Пока чуть тлѣются дрова.
             Въ ребятахъ глупыхъ удивленье
             Возбудитъ, можетъ, ваша рѣчь,
             Но безъ огня, безъ вдохновенья,
             Нельзя сердца къ сердцамъ привлечь.
   

ВАГНЕРЪ.

             Съ подборомъ ловкимъ тонкихъ выраженіи,
             Я понимаю,-- много затрудненій.
   

ФАУСТЪ.

             Когда въ груди пылаетъ чувство,
             Несешь ты плодъ глубокихъ думъ,
             Тогда безъ всякаго искусства
             Тебѣ всю рѣчь подскажетъ умъ!
             Когда ты знаешь что сказать,--
             Зачѣмъ тебѣ слова искать?!
             Да, ваши рѣчи, эти ухищренья
             Какъ-бы блеснуть поярче предъ толпой,--
             Онѣ тоскливѣй вѣтра дуновенья
             Межь блеклыхъ листьевъ осенью глухой.
   

ВАГНЕРЪ.

             Ахъ, Господи! Искусство безконечно,--
             А жизнь земная коротка!
             Какъ пораздумать, то, конечно,
             Задача наша нелегка!
             Какъ трудно средствамъ научиться!
             Источникъ истины познать!
             И чуть успѣлъ чего добиться,--
             Глядишь,-- порами умирать.
   

ФАУСТЪ.

             Въ пергаментахъ найдешь-ли утѣшенье,
             Когда душа томится и горитъ?
             Ищи въ себѣ источникъ исцѣленья,
             Водой живой тебя онъ напоитъ,
   

ВАГНЕРЪ.

             Но все-жь, великій интересъ
             Проникнуть въ духъ временъ минувшихъ
             Сравнить людей давно уснувшихъ
             И насъ,-- и какъ шагнулъ прогрессъ!
   

ФАУСТЪ.

             О, да! шагнулъ до неба онъ!
             Для насъ мой милый, духъ временъ
             Есть -- книга за семью замками!
             Исторія проводитъ передъ нами
             Владыкъ надменныхъ гнусныя дѣянья,
             Старинныхъ тряпокъ пестрыя собранья,
             Да изрѣдка, въ примѣръ и поученье,
             Маріонетки чинной изреченье.
   

ВАГНЕРЪ.

             Исторія ума?! развитіе страстей?!
             Тутъ каждый можетъ поучиться!
   

ФАУСТЪ.

             Но кто-жь, любезный другъ, рѣшится
             Хоть имя дать наукѣ сей?
             И тѣ немногіе великіе, святые
             Глупцы, что, презирая страхъ,
             Открыли предъ толпой сердца свои живыя,--
             Распяты на крестѣ, погибли на кострахъ
             Но поздно, другъ, и, право, спать пора,
             Закончимъ наши разговоры.
   

ВАГНЕРЪ.

             Ахъ, я сидѣлъ бы до утра,
             Ведя ученые столь споры!
             Но завтра, въ день, когда воскресъ Христосъ,
             Позвольте вамъ задать еще вопросъ,--
             Немало знаю я, но не остыло рвенье
             И я стремлюсь, по прежнему, къ ученью

(уходитъ).

ФАУСТЪ -- (одинъ).

             Покамѣстъ мы съ надеждой не простимся,
             Все манитъ насъ къ туману звонкихъ словъ.
             Какъ будто за сокровищемъ стремимся
             И рады, коль находимъ червяковъ.
             И этотъ голосъ смѣлъ здѣсь говорить,
             Гдѣ было Духа грознаго явленье!
             Но, ахъ! теперь тебя благодарить
             Я долженъ, жалкое творенье!
             Ты спасъ меня ничтожествомъ своимъ
             Отъ сумасшествія при мысли безотрадной,
             Что я, увы! я карликъ передъ нимъ...
             Какъ великанъ стоялъ онъ безпощадный!
   
             Я -- образъ Божества,-- въ зерцало правды вѣчной
             Посмѣвшій заглянуть; я, пламенной душой
             Ужь предвкушавшій радости предвѣчной,
             Я -- презрѣнъ имъ! а онъ лишь Духъ земной!
             Я выше ангела; исполненъ гордой силы,
             Я въ грудь природы дерзостно проникъ,
             Восторги творчества и жизнь боговъ постигъ,--
             И какъ наказанъ я за этотъ гордый мигъ!
             Какъ громъ, меня презрѣнье поразило!
   
             Не смѣю, не могу себя съ тобой равнять!
             Вѣдь если силу я имѣлъ тебя призвать,
             Такъ удержать не стало силы.
             Ахъ, въ этотъ чудный, страшный мигъ,
             Предъ этимъ пламеннымъ видѣньемъ,
             Я былъ такъ малъ и такъ великъ!
             Ты оттолкнулъ меня съ презрѣньемъ.
             Кто скажетъ?! Кто меня научитъ?!
             Куда идти? впередъ? назадъ?
             Стремленья, страсти,-- все насъ мучитъ;
             Поступки -- путь намъ тормозятъ.
   
             Душа твоя къ высокому стремится,
             Матерія къ ничтожеству влечетъ;
             Едва успѣлъ прекраснаго добиться,
             Какъ лучшее обманомъ предстаетъ;
             И горестно въ житейскомъ треволненьи
             Замрутъ, угаснутъ высшія стремленья!
   
             Фантазія въ своемъ полетѣ смѣломъ
             Безъ колебаній къ вѣчному летитъ,--
             На встрѣчу ей со взоромъ омертвѣлымъ
             Несчастье за несчастіемъ бѣжитъ;
             Забота черная въ душѣ гнѣздо свиваетъ;
             Скорбь тайная томитъ и надрываетъ,
             И гонитъ прочь веселье и покой,
             И ходитъ всюду слѣдомъ за тобой;
             Дитя, жена, богатство, дворъ и домъ,
             Огонь и ядъ, вода, кинжалъ и воръ,--
             Все душу робкую предчувствіемъ терзаетъ;
             Несчастья нѣтъ, а сердце замираетъ
   
             Богамъ не равенъ я! О, червь въ пыли ничтожный!
             О, червь, въ пыли живущій цѣлый вѣкъ!
             Пусть корчится, когда неосторожно
             Его пятой раздавитъ человѣкъ!
   
             Все прахъ! Все суета и тлѣнъ!
             Лишь яркость тряпокъ и игрушекъ
             Меня влечетъ изъ этихъ стѣнъ
             Въ тотъ міръ блестящихъ погремушекъ!
             Изъ книгъ-ли я найду отвѣтъ?!
             Узнаю я, предавшись чтенью,
             Что былъ всегда несчастливъ свѣтъ
             Что для немногихъ наслажденье.
                       Смѣешься, черепъ молчаливый?
                       Иль ты при жизни испыталъ
                       Тоску и страстные порывы
                       И также истину искалъ?
             И вы смѣетесь надо мной,
             Приборы съ острыми зубцами?
             Ахъ, я стоялъ передъ вратами,
             Какъ ключъ держалъ васъ предъ собой:
                       Таинственно свой свѣтлый ликъ
                       Отъ насъ природа отвращаетъ,--
                       Чего ты духомъ не постигъ,
                       Того ключемъ не отпираютъ.
             Вы,-- книгъ старинное собранье!
             Я васъ въ наслѣдье получилъ!
             Увы! въ мучительномъ исканьи
             Я васъ ни разу не открылъ.
             О, лучше-бъ бѣдное наслѣдство
             Безъ дальней мысли размотать:
             Богатство,-- къ наслажденью средство,
             Умѣй его употреблять.
   
             Но что мой взоръ усталый привлекаетъ?
             Манитъ къ себѣ и тянетъ какъ магнитъ?
             Мою тоску какъ будто облегчаетъ,
             Какъ тихій свѣтъ въ глуши лѣсной бодритъ?
             О, это ты, единственный фіалъ!
             Тебя съ восторгомъ, съ трепетомъ я взялъ!
             Привѣтствую людское я искусство,
             Эссенція дарующая сонъ,
             Навѣки притупляющая чувство,--
             Таящій смерть, божественный флаконъ!
             Гляжу, гляжу,-- страданье затихаетъ;
             Беру тебя,-- стремленье замираетъ;
             И я несусь къ невѣдомымъ странамъ!
   
             Я слышу водъ далекое паденье,
             Волны зеркальной вижу отраженье,
             Заря манитъ къ безвѣстнымъ берегамъ!
             Я слышу шумъ воздушной колесницы
             И въ дальній путь отправиться готовъ;
             Черезъ эфиръ, подобно легкой птицѣ,
             Я улечу въ обитель вѣчныхъ сновъ!
                       Но ты, червякъ, достоинъ-ли вкушенья
                       Отъ жизни новой, радости боговъ?--
                       Да! если ты безъ робкаго сомнѣнья
                       Навѣкъ отъ солнца спрятаться готовъ.
             Срывай-же дверь отважною рукою!
             Дрожь заглуши живого естества!
             И докажи что гордою душою
             Ты, человѣкъ, не ниже божества!
             Не трепещи передъ раскрытой бездной!
             Пусть страшенъ мракъ пускай пылаетъ адъ,--
             Иди! иди! пускайся въ путь безвѣстный,
             Хоть тамъ въ концѣ мученія грозятъ
             Съ опасностью ты радостно встрѣчайся,
             Съ улыбкою въ Нирвану погружайся!
   
             Ко мнѣ! ко мнѣ! хрустальный мой бокалъ!
             Блести, сверкай, прозрачный какъ кристалъ!
             Ты нѣкогда на пиршествахъ являлся,
             Тобою дѣдъ и прадѣдъ любовался,
             Ты веселилъ и радовалъ гостей,
             Всякъ осушить спѣшилъ тебя скорѣй;--
             И вспомнилъ я протекшихъ дней веселье.
             И ночи бурныя, и шумное похмѣлье.
             Теперь тебя сосѣдъ ужь не возьметъ,
             Не передастъ съ веселымъ изрѣченьемъ,--
             Теперь меня мгновеннымъ опьяненьемъ
             Твой сокъ навѣки окуетъ!
             Струею темною я кубокъ наливаю,
             Готово все -- я выпиваю --
             Привѣтъ послѣдній посылаю
             Тебѣ, о, солнечный восходъ!

(Подноситъ чашу къ губамъ).

Звонъ колоколовъ и пѣніе хоровъ.

ХОРЪ АНГЕЛОВЪ.

                                 Христосъ воскресъ!
                                 Грѣшнымъ прощеніе,
                                 Всѣмъ утѣшеніе
                                 И искупленіе
                                 Шлется съ небесъ!
   

ФАУСТЪ.

             Какой глубокій звукъ, какой веселый звонъ
             Колеблетъ вдругъ печальное рѣшенье?
             Ахъ, звонъ колоколовъ! И намъ вѣщаетъ онъ
             День Свѣтлаго Христова Воскресенья.
             И хоры вновь поютъ благоговѣйный хоръ,
             Что пѣлъ когда то ангеловъ соборъ,
                       Всѣмъ возвѣщая искупленье.
   

ХОРЪ ЖЕНЩИНЪ.

                                 Мы пеленами
                                 Тѣло обвили
                                 И со слезами
                                 Въ гробъ положили,
                                 Снявъ со креста!
                                 Вотъ мы приходимъ
                                 И не находимъ
                                 Въ гробѣ Христа!
   

ФАУСТЪ.

             Къ чему, къ чему мнѣ вашъ привѣтъ?!
             Ищите кроткихъ и смиренныхъ!
             Я слышу вѣсть изъ устъ блаженныхъ,
             Но дѣтской вѣры въ сердцѣ нѣтъ!
             Я не могу подняться въ сферы,
             Откуда благовѣста звонъ,--
             Но вспомнилъ дни невинной вѣры,--
             И снова къ жизни возвращенъ!
             Ахъ, дѣтскихъ лѣтъ воспоминанье!
             Въ субботней строгой тишинѣ
             Какъ будто райское лобзанье
             Съ небесъ спускалося ко мнѣ;
             Я возсылалъ мои моленья
             Съ блаженной, пламенной тоской,
             И открывался, какъ видѣнье,
             Мнѣ въ этомъ мірѣ міръ иной!
             Я вспомнилъ дѣтскія забавы,
             Веселье праздничныхъ затѣй,--
             И не могу принять отравы!
             Стою въ смущеньи передъ ней!
             О, пѣснь небесъ! О дай мнѣ услыхать...
             Слеза течетъ,-- земля! я твой опять!
   

ХОРЪ УЧЕНИКОВЪ.

                                 Всталъ Погребенный,
                                 Славно воскресъ!
                                 Превознесенный
                                 Выше небесъ,--
                                 Онъ Вседержителя
                                 Сѣлъ одесную
                                 Намъ же оставилъ
                                 Юдоль земную!
                                 Насъ Онъ оставилъ
                                 Здѣсь безъ Себя!
                                 Плачемъ, Спаситель,
                                 Славя Тебя!
   

ХОРЪ АНГЕЛОВЪ.

                                 Христосъ воскресъ!
                                 Возсталъ Онъ отъ тлѣнія
                                 И вѣсть искупленія,
                                 Шлетъ вамъ съ небесъ!
                                 Вамъ -- Его чающимъ,
                                 Вамъ -- прославляющимъ,
                                 Вамъ -- сострадающимъ,
                                 Вамъ -- поучающимъ,--
                                           Близокъ Христосъ!
   

ПЕРЕДЪ ГОРОДСКИМИ ВОРОТАМИ.

Прогуливающіеся всякаго званія и состоянія.

НѢСКОЛЬКО РЕМЕСЛЕННИКОВЪ.

             Зачѣмъ туда?
   

ДРУГІЕ.

                                 Да къ лѣсникамъ!
             Идемъ, ребята!
   

ПЕРВЫЕ.

                                 Что намъ тамъ!
             На мельню!
   

РЕМЕСЛЕННЫЙ УЧЕНИКЪ.

                                 А не лучше-ль намъ
             Махнуть отселева къ прудкамъ?
   

ВТОРОЙ.

             Дорога больно некрасива!
   

ДРУГІЕ.

             Куда-жь?
   

ЧЕТВЕРТЫЙ.

                                 Въ Бургдорфъ! тамъ чудо что за пиво!
             Какія дѣвки! лавки -- первый сортъ!
   

ПЯТЫЙ.

             Аль ты забылъ, косматый чертъ!?
             Опять начнется передѣлка,--
             Спина болитъ и съ давишней раздѣлки!
   

СЛУЖАНКА.

             Нѣтъ! нѣтъ! вернемся поскорѣе!
   

ДРУГАЯ.

             Подъ тополями, вѣрно, ждутъ!
   

ПЕРВАЯ.

             А мнѣ корысть какая тутъ?
             Тебѣ, конечно, веселѣе:
             Онъ за тобой сейчасъ пойдетъ
             И ни на шагъ не отойдетъ!
   

ДРУГАЯ.

             Придетъ, чай, нынче онъ вдвоемъ
             Курчавый съ нимъ придетъ,-- идемъ!
   

ШКОЛЬНИКЪ.

             Чортъ! Какъ дѣвчонка раскричалась!
             Пойдемъ, пристанемъ поскорѣй!
             Эхъ! былъ бы табачокъ, да пиво чтобъ щипалось,
             Да дѣвка въ праздникъ помилѣй!
   

ГОРОЖАНКА.

             Какъ этихъ франтовъ и понять?!
             Какой то вкусъ несообразный!
             Могли бы въ обществѣ бывать
             И рвутся къ дѣвкѣ безобразной!
   

ВТОРОЙ ШКОЛЬНИКЪ -- (первому).

             Послушай, видишь, двѣ брюнетки;
             Милы и славненькій нарядъ?
             Къ тому-жь, онѣ мои сосѣдки,
             Давай-ко, пріударимъ, братъ?!
             Идутъ нарочно потихоньку,
             Начнемъ аттаку полегоньку!
   

ПЕРВЫЙ.

             Нѣтъ! нѣтъ! Пойдемъ за тѣми, братъ!
             А то, пожалуй, улетятъ!
             Та ручка, что въ субботу подметаетъ,
             По праздникамъ охотнѣе ласкаетъ.
   

БЮРГЕРЪ.

             Нѣтъ, мнѣ бургмейстеръ не по нраву;
             Онъ съ каждымъ шагомъ все грубѣй;
             За что его избрали, право?
             Заслугъ не вижу я, ей-ей!
             Ужъ стали нынче больно строги
             И увеличили налоги!
   

НИЩІЙ (поетъ)

             Господа почтенные, барышни прекрасныя!
             Свѣжія, нарядныя, точно звѣзды ясныя!
             Сжальтеся надъ бѣдными! грошикъ подадите --
             Нужду и заботушку бѣднымъ облегчите!
             Къ вамъ летитъ не пѣсенка,-- слезное моленье!
             Счастливъ, кто несчастному -- ангелъ утѣшенья!
             Этотъ день торжественный, праздничекъ веселый,
             Пусть избавитъ нищаго отъ нужды тяжелой!
   

БЮРГЕРЪ.

             Всего пріятнѣй поболтать
             За кружкой пива въ воскресенье,
             Про то, какъ съ туркой воевать,
             И про кровавыя сраженья.
             Сидишь спокойно подъ окномъ,
             На рѣчку смотришь, попиваешь,--
             Домой вернешься вечеркомъ
             И тишину благословляешь.
   

ТРЕТІЙ БЮРГЕРЪ.

             По мнѣ такъ все равно, сосѣдъ,
             Пускай кто хочетъ, тотъ дерется,
             Хоть вверхъ ногами стань весь свѣтъ:
             Лишь дома пусть по старому ведется.
   

СТАРУХА.

             Ай, какъ нарядна! какъ красива!
             Ну, какъ не сохнуть молодцу?
             Не будь ты только такъ спѣсива,--
             Ужь приведу тебя къ вѣнцу!
   

ГОРОЖАНКА.

             Агата, отойдемъ-ка прочь!
             Она, ты знаешь показала
             Мнѣ жениха въ Ивана-ночь,
             Такъ какъ бы здѣсь не разболтала!
   

ДРУГАЯ.

             А мнѣ представился въ водѣ
             Военный,-- съ нею я гадала,--
             Теперь ищу его вездѣ,
             Но -- нѣтъ! ни разу не встрѣчала!
   

СОЛДАТЫ.

             Города съ высокими
             Башнями, стѣнами;
             Дѣвушки съ надменными,
             Гордыми сердцами!
             Хорошо солдату
             Смѣлыми очами
             Заслужить награду!
                       Вотъ трубы гремятъ,
                       И насъ призываютъ!
                       Къ побѣдѣ звучатъ.
                       Иль смерть предвѣщаютъ!
                       На все мы пойдемъ!
                       И въ битвахъ опасныхъ
                       И городъ возьмемъ,
                       И дѣвушекъ красныхъ!
                       Побѣда! ура!
                       И слава солдату!
                       Онъ, вѣрно, себѣ
                       Добудетъ награду!
   

ФАУСТЪ И ВАГНЕРЪ -- (входятъ).

ФАУСТЪ.

             Весны благодатной живящіе взоры
             Разбили мосты на рѣкахъ изо льдинъ;
             Зима, разсердившись, умчалась на горы;
             Надежда и счастье сошлись средь долинъ;
             Старухи-зимы не опасны угрозы:
             Снѣгами убрала она крутизны
             И хочетъ оттуда наслать намъ морозы,
             Но солнце не терпитъ нигдѣ бѣлизны!
             Все въ краскахъ весеннихъ сіяетъ и блещетъ!
             Все къ жизни проснулось, все счастьемъ трепещетъ!
             Цвѣтовъ не хватаетъ лугамъ молодымъ,
             Такъ люди ихъ скрасятъ нарядомъ своимъ!
             Взойди, оглянись ты на городъ съ вершины,--
             Взгляни: изъ тяжелыхъ старинныхъ воротъ
             Шумящей волною разлился въ долины
             Нарядно одѣтый, веселый народъ;
             Всѣ, радуясь, славятъ Христа Воскресенье,
             И всякій къ веселью и счастью готовъ;
             Для нихъ и самихъ нынче день избавленья
             Отъ душныхъ покоевъ, отъ низкихъ домовъ,
             Отъ рабства труда, отъ работы невольной,
             Отъ узенькихъ улицъ, отъ темныхъ церквей;
             Толпами народъ высыпаетъ довольный,
             Спѣшитъ насладиться просторомъ полей!
             Взгляни, о, взгляни! словно рѣзвыя птицы
             Нарядныя лодки скользятъ по рѣкѣ!
             Шумятъ и хохочутъ! веселыя лица
             Въ садахъ и на полѣ, вблизи, вдалекѣ!
             Взгляни, нагруженный до самаго края
             Отъ берега отплылъ послѣдній челнокъ;
             Все,-- даже вершину горы украшая.
             Пролился нарядный, народный потокъ!
             Запѣла свирѣль и труба зазвучала,--
             Народъ веселится какъ будто въ раю,
             Доволенъ и счастливъ великій и малый!
             Здѣсь я человѣкомъ себя сознаю!
   

ВАГНЕРЪ

             Прогулку съ вами, несомнѣнно,
             За честь великую я счелъ,
             Но, признаюсь вамъ откровенно,
             Одинъ сюда я-бъ не пошелъ;
             Я ненавижу шумъ и крики!
             Какъ будто бѣсъ вселился въ нихъ
             Гамъ, кегли, визгъ какой-то дикій,
             Вотъ въ чемъ веселіе у нихъ!
   

КРЕСТЬЯНЕ -- (подъ липой поютъ и пляшутъ).

                       Одѣлся къ танцамъ пастушокъ
                       Одѣлъ и ленты, и вѣнокъ,
                       Откуда что набралось!
                       Подъ липкой шелъ ужь хороводъ,
                       И веселился весь народъ,--
                       А скрипка заливалась!
   
                       Пастухъ подъ липку поспѣшилъ
                       И живо дѣвку подцѣпилъ,
                       Локтемъ ее толкаетъ,--
                       А дѣвка вдругъ къ нему бочкомъ:
                       "Не будь-ка, молвитъ, дурачкомъ,--
                       "Кто эдакъ поступаетъ?"
   
                       Пошли плясать они вдвоемъ,
                       Налѣво, вправо и кругомъ,--
                       Ажь юбки разлетались!
                       Устали, тяжко имъ дышать,
                       А рукъ не хочется разжать!
                       Ужь такъ-то расплясались!
   
                       "Меня ты дурой не считай!
                       "Обманщикъ ты не первый, чай!
                       "Не вѣрю въ увѣренья!"
                       Но онъ ее уговорилъ,
                       Подальше въ сторону сманилъ,
                       А въ липкахъ -- плясъ да пѣнье!
   

СТАРЫЙ КРЕСТЬЯНИНЪ

             Спасибо, докторъ вамъ большое,
             Что на гулянье вы пришли,
             И наше празднество простое
             Своимъ присутствіемъ почли!
             Винца позвольте предложить?
             Изъ лучшей чарки угощаю;
             Поднявъ ее, я вамъ желаю
             Не только жажду утолить,--
             Нѣтъ, дай вамъ Богъ такъ много дней,
             Какъ много капель въ чаркѣ сей!
   

ФАУСТЪ.

             Благодарю и выпиваю,
             И вамъ въ отвѣтъ того-жъ желаю!

(народъ собирается вокругъ нихъ)

СТАРЫЙ КРЕСТЬЯНИНЪ.

             Вотъ такъ! Я очень, очень радъ,
             Что вы повеселитесь съ нами!
             Привыкли васъ мы всѣ встрѣчать
             Одними горестными днями;
             И не одинъ еще тутъ живъ,
             Дрожитъ, о прошломъ вспоминая,
             Когда вашъ батюшка лечилъ,
             Отъ злой чумы насъ исцѣляя.
             Тогда вы, докторъ, юны были,
             Но къ намъ входили, не боясь;
             Немало труповъ уносили,
             Но къ вамъ чума не привилась;
             Хоть смерть грозила вамъ неразъ,--
             Спасителя Спаситель спасъ!
   

ВСѢ.

             Ура! достойный человѣкъ!
             Продли Господь твой славный вѣкъ!
   

ФАУСТЪ.

             Тому воздай благодаренье,
             Кто намъ Помощникъ и Спасенье!

(проходитъ далѣе съ Вагнеромъ)

ВАГНЕРЪ.

             Великій человѣкъ! Какъ это обожанье
             Въ тебѣ должно-бы гордость возбудить!
             Блаженъ, блаженъ, кто силой дарованья
             Съумѣлъ народы счастьемъ надѣлить!
             Отецъ къ тебѣ ребенка поднимаетъ,
             Снимаетъ шапки радостно народъ;
             Забыты танцы, музыка смолкаетъ,
             Всякъ дань тебѣ почтенья воздаетъ;
             Склониться рады люди тѣ простые,
             Какъ будто-бы несутъ Дары Святые!
   

ФАУСТЪ.

             Еще шаговъ пять-шесть пройдемъ
             И сядемъ отдохнуть на камень;
             Вотъ здѣсь молитвой и постомъ
             Я изсушалъ свой юный пламень;
             Исполненъ вѣрой въ чудеса,
             Ломая руки и рыдая,
             Молилъ тогда я небеса,
             Чтобъ отошла зараза злая...
             Моей мольбы не слышалъ Богъ!
             Хвала насмѣшкой мнѣ звучала; --
             Ахъ, еслибъ ты постигнуть могъ,
             Какъ принесли мы пользы мало!
             Отецъ мой, честный человѣкъ,
             Въ кругу науки заключился,
             Съ учениками цѣлый вѣкъ
             Въ латинской кухнѣ онъ возился;
             Въ рецептахъ длинныхъ и неясныхъ
             Несовмѣстимость совмѣщалъ,
             И львенка съ лиліей прекрасной,
             Какъ жениха соединялъ
             И вотъ, покончены мытарства!
             Готовъ таинственный фіалъ!
             Больнымъ давали мы лекарства,--
             Кто принималъ, тотъ умиралъ.
             Никто въ наивномъ ослѣпленьи
             Насъ не спросилъ,-- гдѣ-жъ исцѣленья?!
             Мы какъ зараза истребляли,
             Я подносилъ спокойно ядъ,--
             Они покорно умирали,
             Я -- живъ, хоть смерти былъ-бы радъ!
             И вотъ, подносятъ, наконецъ,
             Убійцѣ смѣлому вѣнецъ!
   

ВАГНЕРЪ.

             Нѣтъ, ваше горе неумѣстно:
             Вы помогали, какъ могли,
             И добросовѣстно, и честно
             Свою обязанность несли;
             Какъ сынъ -- отца вы уважали,
             За нимъ вы шли, затѣмъ впередъ,
             Умомъ въ наукѣ возмужали,
             А сынъ вашъ далѣе пойдетъ.
   

ФАУСТЪ.

             Блаженъ, кто можетъ ожидать
             Хоть поздно истины добиться!
             Что знаемъ мы -- къ чему намъ знать?!
             Гдѣ то -- за чѣмъ нашъ умъ стремится?!
             Но пусть-же вѣчныя печали
             Прекрасный день не омрачатъ:
             Взгляни, деревни засіяли,
             Облилъ ихъ пурпурный закатъ.
                       Свершило солнце кругъ дневной
                       И къ новой жизни засвѣтило;
                       О, еслибъ могъ я за тобой
                       Летѣть великое свѣтило!
                       Я увидалъ бы въ поздній часъ
                       Уснувшій міръ, покой долины;
                       Я увидалъ-бы, какъ зажглась
                       Въ лучахъ заката горъ вершина;
                       Ручей серебряной струей
                       Блеснулъ-бы, услаждая взоры;
                       Я полетѣлъ-бы надъ рѣкой,
                       Черезъ рытвины, черезъ горы;
                       Вотъ море синее шумитъ,--
                       Гляжу, нѣмѣя въ восхищеньи!
                       Заката лучъ едва блеститъ
                       И будитъ новое стремленье!
                       Передо мной сіяетъ день,
                       За мною -- ночь, тамъ -- сводъ небесный,
                       Здѣсь -- море... ахъ, мечты чудесной
                       Намъ не дано схватить и тѣнь!
                       Нельзя съ духовными крылами
                       Намъ крыльевъ птицы сочетать,
                       Но, ахъ! неясными мечтами
                       Не можемъ въ высь не улетать!
                       Когда изъ синевы небесной
                       Къ намъ пѣсня птички долетитъ,
                       Или орелъ въ тиши надлѣсной
                       Надъ нами гордо воспаритъ,
                       Или спокойной вереницей
                       Потянетъ стая журавлей,--
                       Стремленье въ высь, во слѣдъ за птицей,
                       Впередъ, къ безвѣстному,-- сильнѣй!
   

ВАГНЕРЪ.

             И мнѣ случалось испытать
             Печаль и горькія сомнѣнья,
             Но, признаюсь, въ такомъ стремленьи
             Не удалось себя поймать.
             Нѣтъ, не могу завидовать я птицѣ;
             Ни разу крыльевъ не желалось мнѣ;
             Читаю я страницу за страницей,
             За книгой книгу,-- счастливъ я вполнѣ!
             Какъ быстро вечеръ зимній пролетаетъ!
             Я ощущаю жизни полноту!
             И, ахъ! иной пергаментъ раскрываетъ
             Передо мной такую красоту!
   

ФАУСТЪ.

             Твои стремленья хороши,
             Страсть къ одному въ тебѣ, я знаю,
             Но я, увы! я двѣ души
             Въ груди единой совмѣщаю!
             И все ихъ хочетъ раздѣлить:
             Одна стремится къ сладострастью,
             Другая -- жаждетъ воспарить,
             Тоскуя о небесномъ счастьи!
             О, если правда сонмъ духовъ
             Незримо въ воздухѣ летаетъ,
             Пусть разрѣшитъ насъ отъ оковъ
             И къ жизни новой увлекаетъ!
             О, если бъ могъ я пролетать
             Въ плащѣ волшебномъ по эфиру,
             Не согласился-бъ за порфиру
             Я плащъ волшебный мой отдать!
   

ВАГНЕРЪ.

             Нѣтъ, не зови воздушный рой!
             Они въ туманѣ обитаютъ
             И неожиданной бѣдой
             Намъ, бѣднымъ людямъ, угрожаютъ:
   
                       Чудовища къ намъ съ сѣвера летятъ
                       Съ змѣинымъ жаломъ ядовитымъ;
                       Съ востока, алчные,-- ѣдятъ
                       Сердца съ ворчаніемъ сердитымъ;
                       Духовъ пустыни гонитъ югъ:
                       Они мозгъ пламенемъ сжигаютъ;
                       А съ запада -- изсушатъ лугъ,
                       Иль наводненьемъ угрожаютъ
   
             Они послушны повелѣнью,
             Но злобой ихъ пылаетъ грудь;
             На видъ въ нихъ ангеловъ смиренье,
             Въ груди -- желанье обмануть.
             Но не пора-ли возвратиться?
             Свѣжѣетъ, можно простудиться;
             Да, вечеркомъ пріятенъ домъ...
             Да что ты смотришь такъ кругомъ?
             Твой взоръ кого то сторожитъ?
   

ФАУСТЪ.

             Песъ черный... въ полѣ... тамъ бѣжитъ...
   

ВАГНЕРЪ.

             Его давно я замѣчаю.
   

ФАУСТЪ.

             Но -- кто онъ?
   

ВАГНЕРЪ.

                                 Кто?! я полагаю,
             Бѣжитъ несчастный пуделекъ
             За господиномъ со всѣхъ ногъ.
   

ФАУСТЪ.

             Вглядись, вглядись: онъ бѣгаетъ вокругъ
             Все ближе къ намъ, все уже, уже кругъ;
             Я не ошибся,-- искры огневыя
             Ему летятъ, летятъ во слѣдъ.
   

ВАГНЕРЪ.

             Да черный песъ, какъ всѣ другіе,
             Вамъ померещилось.
   

ФАУСТЪ.

                                           О, нѣтъ,
             Мнѣ кажется, волшебными кругами
             Онъ насъ съ тобой искусно очертитъ.
   

ВАГНЕРЪ.

             Нѣтъ, вижу я, что робкими глазами
             На незнакомыхъ бѣдненькій глядитъ.
   

ФАУСТЪ.

             Онъ близится,--
   

ВАГНЕРЪ.

                                 Ну, гдѣ же привидѣнье?
             Собачка просто бѣдное творенье,--
             Хвостомъ махаетъ, ластится и лаетъ,--
             Собачьи всѣ уловки понимаетъ.
   

ФАУСТЪ.

             Поди сюда!
   

ВАГНЕРЪ.

                                 А пресмѣшной звѣрекъ!
             Онъ изъ воды вамъ вытащитъ платокъ;
             Остановитесь,-- ждетъ онъ терпѣливо;
             Подбросьте что,-- и принесетъ онъ живо.
   

ФАУСТЪ.

             Ты правъ, одна лишь дрессировка,
             А волшебства нѣтъ и слѣда.
   

ВАГНЕРЪ.

             Вотъ,-- если песъ воспитанъ ловко,
             И мудрецу онъ милъ тогда.
             Достоинъ взоръ привлечь на мигъ,
             Студентовъ лучшій ученикъ.
   

КАБИНЕТЪ ФАУСТА.

ФАУСТЪ -- (входитъ съ пуделемъ).

                       Оставилъ я поля и нивы,
                       Покрыла ихъ ночная тѣнь;
                       Проснулись чистые порывы
                       Въ душѣ моей, какъ ясный день;
                       Умолкли дикія желанья,
                       И спитъ бунтуюшая кровь;
                       Проснулось къ людямъ состраданье
                       И къ Богу вѣчному любовь.
             Тише же, пудель! зачѣмъ такъ метаться?
             Зачѣмъ такъ обнюхивать жадно порогъ?
             Изволь ка за печку сейчасъ отправляться!
             Даю я подушку, чтобъ лучше ты легъ;
             Своими прыжками дорогой нагорной
             Ты, пудель, недаромъ меня веселилъ,--
             Къ себѣ я, какъ гостя, тебя, пудель черный,
             Любезно принялъ и, чѣмъ могъ, угостилъ.
                       Когда въ угрюмой нашей кельѣ
                       Привѣтно лампа заблеститъ,
                       Въ груди пробудится веселье
                       И грусть какъ будто замолчитъ;
                       Надежда снова расцвѣтаетъ,
                       И разумъ, свѣтелъ и могучъ,
                       Источникъ жизни прозрѣваетъ,
                       Ахъ, драгоцѣнный жизни ключъ!
             Пудель, не лай! Надоѣло ворчанье,
             Въ сердцѣ я чувствую сладкій покой,--
             Съ музыкой этой не ладитъ твой вой!
             Или ты, людямъ слѣпымъ въ подражанье,
             Хочешь насмѣшкой нелѣпой донять
             То, чего, бѣдный, не въ силахъ понять?
             Часто добра, красоты обаянье
             Въ людяхъ лишь будитъ потребность ворчанья,
             Что-жь? И тебѣ такъ угодно визжать?
                       Но, ахъ! Желаніе безсильно!
                       Въ груди тоска и мракъ могильный!
                       Я зналъ, что тихое мгновенье
                       Замѣнитъ вѣчная печаль!
                       Душа опять стремится вдаль,
                       И жаждетъ снова откровенья!
                       Но Откровенья тихій свѣтъ
                       Откроетъ Новый намъ Завѣтъ;
                       Ахъ, если-бъ сердцемъ вдохновенный
                       Я вѣрно смыслъ его постигъ,
                       И передалъ бы текстъ священный
                       На милый мой родной языкъ!

(Открываетъ книгу и углубляется въ нее).

             Написано: "въ Началѣ было Слово"
             И вотъ ужь затрудненіе готово;
             Возможно-ль Слово такъ безмѣрно оцѣнить?
             Съ буквальной точностью нельзя переводить!
             Но свѣтлый лучъ меня вдругъ озарилъ!
             Перевожу: "въ началѣ Разумъ былъ",--
             Остановись, обдумай изрѣченье:
             Не разумъ ли приводитъ все въ движенье?
             Не разумъ ли вселенную создалъ?--
             Нѣтъ!-- "Сила есть начало всѣхъ началъ"!
             Вотъ, написалъ,-- и новое сомнѣнье!
             Нѣтъ! все не то! Предавшись размышленью,
             Я тайный смыслъ Писанья нахожу:
             "Въ началѣ -- Дѣло"! такъ и запишу!
                       Пудель! Коль хочешь со мной оставаться,
                       Сейчасъ перестань ты визжать и метаться!
                                 Такого товарища я не терплю!
                       Ты долженъ изъ кельи сейчасъ убираться,
                       Что-жь дѣлать! Не можемъ съ тобой уживаться!
                                 Иди-ка! я двери тебѣ отворю!
             Но что это? что это? тѣнь? привидѣнье?
             Откуда въ природѣ такое явленье?
             Мой пудель разросся -- высокій, широкій,
             Онъ въ стѣну уперся,-- взоръ дикій, жестокій,
             Никто бы собакой его не назвалъ!
             На нильскую лошадь похожимъ онъ сталъ!
             Онъ зубы оскалилъ и пасть разѣваетъ,--
             О, знаю! тебя посылаетъ мнѣ адъ!
             Но ключъ Соломона тебя напугаетъ!
             Ты будешь, бѣсъ хитрый, затѣѣ не радъ!
   

ДУХИ -- (въ движеніи).

                       Ай! попался одинъ! вотъ бѣда!
                       Берегитесь! не суйтесь туда!
                       Какъ лисица въ капканъ
                       Старый прыгнулъ болванъ!
                       Ну, вниманіе, дѣтки!
                       Размѣститесь повсюду пока!
                       И туда, и сюда,-- старика
                       Выручайте изъ клѣтки!
                       Если только мы сможемъ,
                       Старику мы поможемъ!
                       Онъ и самъ намъ не разъ помогалъ
                       И въ бѣдѣ, и въ нуждѣ выручалъ!
   

ФАУСТЪ.

             Съ четырехъ вѣчныхъ силъ начинаю
             И на встрѣчу ихъ звѣрю пускаю!
                       Саламандра -- гори!
                       А Ундина -- змѣей извивайся!
                       Ты, Сильфида,-- лети!
                       А Кобольдъ -- поднимайся!
                                 Элементовъ
                                 Кто не знаетъ.
                                 Свойства ихъ
                                 Не понимаетъ,
                                 Тотъ духовъ
                                 Не устрашаетъ!
                       Изчезни въ огнѣ,
                       Саламандра!
                       Разлейся водою,
                       Ундина!
                       Звѣздою разсыпься,
                       Сильфида!
                       Incubus! Incubus!
                       Иди помогай!
                                 Нѣтъ! эти четыре
                                 Ему не сродни!
                                 Онъ скалитъ спокойно
                                 Зубищи свои!
                       Ну, слушай же, звѣрь,
                       Заклинанье теперь!
                                 Ты -- злое созданье!
                                 Ты -- ада исчадье!
                                 Вглядись въ начертанье,--
                                 Предъ нимъ безъ изъятья
                                 Склоняемся мы
                                 И вы, духи тьмы!
             А! шерсть поднялась и стоитъ какъ щетина!
                                 Съумѣлъ ли понять,
                                 И смѣлъ ли познать
                                 Неизрѣченнаго,
                                 Отъ вѣка Рождённаго
                                 И Присноблаженнаго?
             За печку запрятался онъ,
             Разросся, распухъ точно слонъ!
             Всю комнату онъ наполняетъ,--
             Изчезнетъ подобно парамъ!
             Не смѣй! Господинъ призываетъ,
             Чтобъ легъ ты покорно къ ногамъ!
                                 Не напрасно тебѣ я грожу!
                                 Я священнымъ огнемъ накажу!
                                           Берегись и не жди
                                           Трисвятого огня!
                                           Берегись и не жди
                                           Заклинающихъ словъ!

(Туманъ разлетается. Мефистофель выходитъ изъ-за печки, одѣтый странствующимъ схоластикомъ).

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Къ чему шумѣть? Служить готовъ!
   

ФАУСТЪ.

             Такъ вотъ загадки разрѣшенье!
             Схоластикъ въ пуделѣ сидѣлъ!
             Смѣшное, право, приключенье!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Да, я порядкомъ пропотѣлъ!
             И такъ,-- нижайшій мой привѣтъ!
   

ФАУСТЪ.

             Какъ звать тебя?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Какой отвѣтъ
             Мнѣ дать тому, кто Слово презираетъ?
             Кто всѣхъ иллюзій гордо избѣгаетъ?
             И ищетъ въ каждой вещи -- суть?
   

ФАУСТЪ.

             И имя можетъ намекнуть
             На сущность самую вещей!
             Не мало кличекъ у чертей!
             Такъ кто-жъ ты? Искуситель? лжецъ?
             Иль самъ Лукавый, наконецъ?
             Скажи-ка мнѣ.
   

.

                                 Я -- часть предвѣчной силы
             Что, къ злу стремясь, добро все сотворила.
   

ФАУСТЪ.

             А дальше?-- будетъ разъясненье?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Я -- Отрицанье и Сомнѣнье.
             Я -- вправѣ: все, что здѣсь родится,--
             Всечасно къ гибели стремится,
             Такъ лучше бъ не было рожденья!
             Затѣмъ: грѣхи и преступленья,
             Что зломъ зовутъ сердца простыя,--
             Моя природная стихія.
   

ФАУСТЪ.

             Ты говоришь,-- ты часть, но весь ты предо мной?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Однако, истина за мной!
             Людишки свой несчастный свѣтъ
             За что-то цѣлое считали,--
             Я -- части часть, что Всѣмъ была вначалѣ,
             Я -- часть той Тьмы, что породила Свѣтъ
                       Надменный Свѣтъ съ родимой Тьмой
                       Вступаетъ въ споръ за первородство!
                       Проникъ тѣла, но за собой
                       Не удержать ему господства!
                                 Въ его лучахъ тѣла блистаютъ,
                                 Онъ красотѣ даетъ вѣнецъ,
                                 Онъ тѣлъ движенье направляетъ
                                 И съ ними сгибнетъ наконецъ!
   

ФАУСТЪ.

             Твое я понялъ назначенье:
             Большому -- нѣтъ уничтоженья,
             Такъ хочешь малому вредить?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             И тутъ пришлось мнѣ отступить!
             Небытію противовѣсомъ
             Явилось нѣчто,-- этотъ свѣтъ!
             Я извивался мелкимъ бѣсомъ,
             Чтобъ погубить его,-- но нѣтъ!
             Старался я землетрясеньемъ,
             Пожаромъ, бурей, наводненьемъ
             Земныя силы умертвить,--
             Пришлось однако, уступить!
             А сколько разнаго творенья
             Мнѣ удалося извести,
             Людей и тварей погребсти!
             Но -- прихожу въ остервененье!
             Гублю, гублю,-- надъ гробомъ вновь
             Смѣется жизнь, играетъ кровь!
             Земля, и воздухъ, и волна
             Скрываютъ жизни сѣмена;
             И, право, вовсе-бъ я пропалъ,
             Когда-бъ огня не удержалъ!
   

ФАУСТЪ.

             Природѣ доброй и цѣлящей,
             Созданью вѣчному небесъ,
             Съ насмѣшкой злой кулакъ грозящій
             Ты показалъ, холодный бѣсъ!
             Придумай что-нибудь иное,
             Хаоса странное дитя!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Мы время выберемъ другое
             И потолкуемъ, не шутя;
             Вопросъ обсудимъ осторожно,--
             Теперь позвольте мнѣ уйти.
   

ФАУСТЪ.

             Ступай, когда уйти возможно!
             Тебѣ открыты всѣ пути:
             Вотъ дверь, отворено окно,
             А то въ трубу,-- мнѣ все равно!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Да, если-бъ такъ! Когда-бъ я могъ!
             Но -- вотъ какое затрудненье:
             Переступить черезъ порогъ
             Мѣшаетъ мнѣ изображенье.
   

ФАУСТЪ.

             Какъ? въ пентаграммѣ вся бѣда?!
             Скажи-же, ада порожденье,
             Какъ ты зашелъ ко мнѣ сюда?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Есть въ пентаграммѣ поврежденье:
             Тотъ уголокъ чуть-чуть раскрытъ,
             Который къ выходу глядитъ,
   

ФАУСТЪ.

             Ага! попался, мой дружокъ!
             Ты поступилъ неосторожно!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Перескочилъ тамъ пуделекъ,
             А чорту выйти невозможно!
   

ФАУСТЪ.

             Ну, вотъ окно: скачи смѣлѣй!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Законы есть и у чертей:
             Должны уйти мы тѣмъ путемъ,
             Какой для входа изберемъ!
   

ФАУСТЪ.

             Законовъ ада уложенье!
             Контракты можно заключать?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Нѣтъ никакого затрудненья,--
             Съумѣемъ все тебѣ достать
             Но обсудить серьезно нужно,
             Я обѣщаю вновь придти,
             Теперь-же, право, недосужно!
             И такъ, позвольте мнѣ уйти!
   

ФАУСТЪ.

             Ну, подожди еще минутку,
             Хоть болтовнею позабавь!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Пусти, мнѣ нужно не на шутку!
             Свои распросы ты оставь!
   

ФАУСТЪ.

             Вѣдь самъ ко мнѣ ты навязался,
             Я не просилъ тебя придти,--
             Но разъ ужь въ руки чортъ попался,
             Его покрѣпче прикрути!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ

             Ну, если такъ,-- безъ дальнихъ словъ
             Съ тобой остаться я готовъ!
             Но только дай мнѣ позволенье
             Мое искусство показать?
   

ФАУСТЪ.

             Не налагаю запрещенья,
             Когда умѣешь развлекать.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ты въ это краткое мгновенье
             Получишь за годъ наслажденье.
             Видѣнья роемъ прилетятъ:
             Краса ихъ очаруетъ взоры;
             Услышишь сладкогласныхъ хоры;
             Прольется дивный ароматъ.
             Приготовленій намъ не нужно:
             Ну, духи! начинайте дружно!
   

ДУХИ.

                                 Темные своды,
                                 Раздвиньтесь!
                                 Свѣтлопрекрасный,
                                 Синій и ясный
                                 Къ намъ опустися эфиръ!
                                 Облаковъ темныхъ
                                 Разорванъ покровъ,
                                 Звѣзды сіяютъ
                                 Изъ тѣхъ облаковъ,--
                                 Странный, заоблачный міръ!
                                 Чудно прекрасны
                                 Дѣти небесъ
                                 Міръ оживляютъ
                                 Полный чудесъ:
                                 Свѣтлой одежды
                                 Легкія складки
                                 Землю закрыли,
                                 Скрыли палатки,
                                 Гдѣ наслажденье
                                 Въ сладкомъ томленьи,
                                 Полны любви
                                 Тихо вкушаютъ
                                 Дѣти земли.
                                 Гибкія лозы
                                 Гнетъ виноградъ,
                                 Вѣтеръ доноситъ
                                 Винъ ароматъ:
                                 Сладостной пѣной
                                 Вина шумятъ,
                                 По самоцвѣтнымъ
                                 Камнямъ журчатъ.
                                 Горы блистаютъ!
                                 Холмы въ цвѣтахъ
                                 Нѣжно глядятся
                                 Въ синихъ водахъ!
                                 Все къ наслажденью
                                 Манитъ, зоветъ:
                                 Птицъ пѣснопѣнье,
                                 Шопоты водъ!
                                 Солнце сіяетъ!
                                 Слышится хоръ!
                                 Шумныя пляски
                                 Радуютъ взоръ!
                                 Весело! вольно!
                                 Всѣ разбрелись:
                                 Тѣ на вершины
                                 Горъ взобрались;
                                 Тѣ на привольѣ
                                 Мягкихъ луговъ;
                                 Тѣхъ усыпляетъ
                                 Ропотъ лѣсовъ!
                                 Жизнь и веселье!
                                 Радость! привѣтъ!
                                 Звѣздочекъ чистыхъ
                                 Ласковый свѣтъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Спасибо вамъ, воздушныя летуньи!
             Вы усыпили доктора, пѣвуньи!
             Старайтесь обаяніе продлить!
             Нѣтъ, молодъ ты, чтобъ чорта прикрутить!
                       Ну, пусть онъ грезами займется,
                       А мнѣ, чтобъ подточить порогъ,
                       Крысиный надобенъ зубокъ:
                       Да вотъ, одна уже скребется!
                                 Царь всѣхъ крысъ и всѣхъ мышей!
                                 Царь клоповъ, лягушекъ, вшей!
                                 Ты явись сюда сейчасъ
                                 И исполни мой приказъ:
                                 Пятиугольникъ прогрызи!
                                 Вотъ такъ! Ужь дѣло на-мази!
                                 Еще! еще! тотъ уголъ!-- вотъ!
                                 Теперь свободенъ мой проходъ!
                                 А вамъ желаю сладко спать
                                 И насъ, любезный докторъ, ждать!
   

ФАУСТЪ -- (просыпается).

             Обманъ, мечта иль сновидѣнье?
             Являлся мнѣ лукавый бѣсъ,
             Потомъ -- роскошныя видѣнья...
             А пудель, между тѣмъ, изчезъ.
   

РАБОЧІЙ КАБИНЕТЪ.

Фаустъ. Мефистофель.

ФАУСТЪ.

             Стучатъ! входи! Вотъ новое мученье!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Я это! я!
   

ФАУСТЪ.

                                 Входи-жь!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                                     Нѣтъ! трижды позволенье
             Ты долженъ повторить.
   

ФАУСТЪ.

             Входи!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                 Вотъ и прекрасно!
             Съ тобой мы будемъ жить согласно!
             Чтобъ разогнать твой мрачный сплинъ
             Одѣлся я какъ дворянинъ:
             Въ пунцовомъ и расшитомъ платьѣ,
             Въ плащѣ, приличномъ нашей братьѣ,
             На шляпѣ -- перья пѣтуха,
             Съ блестящей шпагой, въ заключенье;
             И -- мой совѣтъ: безъ промедленья
             Тебѣ одѣться, какъ и я;
             А тамъ искать ужь безъ оглядки
             Рѣшенья жизненной загадки.
   

ФАУСТЪ.

             Я въ каждомъ платьѣ буду ощущать
             Тоску земного прозябанья!
             Я слишкомъ старъ, чтобъ съ жизнію играть;
             Я слишкомъ юнъ, чтобъ схоронить желанья!
             Чѣмъ можетъ свѣтъ меня прельщать?
             "Лишать себя, всего лишать!"
             Вотъ пѣсня жизни! Цѣлый вѣкъ
             Она покоя не даетъ!
             Подъ эту пѣсню человѣкъ
             Всю жизнь живетъ и съ ней умретъ!
                       Я утро съ ужасомъ встрѣчаю!
                       Незримыхъ сердце слезъ полно:
                       Вѣдь ни одно желанье, знаю,
                       Не совершится,-- ни одно!
                       Я знаю,-- тѣни наслажденья
                       Не принесетъ мнѣ этотъ часъ,
                       И пылкой груди вдохновенье
                       Жизнь встрѣтитъ тысячью гримасъ!
                       Нѣтъ для меня успокоенья,
                       И грустно я встрѣчаю ночь:
                       Ночныя, дикія видѣнья
                       Покой отъ ложа гонятъ прочь!
                                 Въ груди моей самъ Богъ живетъ,
                                 Въ душѣ Онъ бури поднимаетъ,
                                 Сознанье силъ моихъ даетъ,--
                                 Но мощь предъ жизнью отступаетъ!
             Такъ счастья я не жду, я радостей не вижу!
             Я смерть зову, ищу, а жизнь я ненавижу!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну, смерть никто, какъ гостя, не встрѣчаетъ!
   

ФАУСТЪ.

             Блаженъ, блаженъ, кто умираетъ
             На полѣ битвы, какъ герой!
             Или къ кому она слетаетъ
             Въ объятья дѣвы молодой!
             О, если-бъ Духа вышней Силой
             Я вознесенъ былъ отъ земли!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             А темный сокъ, пріятель милый,
             Въ ту ночь принять вы не смогли!
   

ФАУСТЪ.

             Шпіонить, вѣрно, интересно?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Хоть не всевѣдущъ я, а мало-ль что извѣстно!
   

ФАУСТЪ.

             Когда во мракъ моихъ страданій
             Знакомый, дальній звонъ проникъ,
             И цѣлый рой воспоминаній
             Онъ оживилъ во мнѣ на мигъ,--
             За то теперь всѣ обольщенья,
             Весь этотъ радужный туманъ --
             Кляну, кляну, безъ сожалѣнья,
             Жить заставляющій обманъ!
             Кляну высокія стремленья,--
             Онѣ опутываютъ умъ!
             Кляну блаженство вдохновенья!
             Кляну плоды высокихъ думъ!
             Проклятье пламеннымъ мечтаньямъ!
             Проклятье славнымъ именамъ!
             Всему, что манитъ обладаньемъ:
             Женѣ, богатству и дѣтямъ!
             Кляну Мамона, если злато
             Ведетъ на подвиги людей!
             Кляну роскошныя палаты!
             Кляну веселье богачей!
             Кляну любовь и наслажденье!
             И утѣшителя -- вино!
             Надежду, вѣру и терпѣнье,--
             Терпѣнье болѣе всего!
   

ХОРЪ ДУХОВЪ -- (невидимо).

                                 О, горе! горе!
                                 Ты раззорилъ
                                 Прекрасный міръ
                                 Могучимъ ударомъ!
                                 Онъ распался -- упалъ
                                 Полубогъ растопталъ!
                                 Мы уносимъ
                                 Обломки туда, гдѣ Ничто,
                                 И мы просимъ
                                 Возсоздай, возсоздай же его!
                                 Изъ дѣтей всѣхъ земли,
                                 О, сильнѣйшій!
                                 Въ своей мощной груди,
                                 О, мудрѣйшій!
                                 Возсоздай его вновь, возсоздай!
                                 Жизнь новую дай!
                                 И новую жизнь,
                                 И новую пѣснь,
                                 Начинай!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                 Мои-то малютки
                                 Умны, кромѣ шутки!
                                 Зовутъ къ наслажденью,
                                 Къ простору, къ движенью;
                                 Изъ уединенья,
                                 Гдѣ разумъ и чувства молчатъ.
                                 Они васъ на волю манятъ!
             Довольно въ горе-то играть!
             Оно тебя какъ ржа источитъ!
             И въ худшемъ обществѣ сумѣешь ты понять,
             Что человѣкъ быть съ человѣкомъ хочетъ.
             Но я считаю неприличнымъ
             Вести слѣпого за собой!
             Я, правда, баринъ небольшой,
             Но буду спутникомъ отличнымъ
             На скользкомъ жизненномъ пути,--
             Лишь пожелай со мной идти:
             Пожалуй, хоть сейчасъ пойдемъ!
             Готовъ я быть ко всѣмъ услугамъ,
             И собесѣдникомъ, и другомъ,
             И даже быть твоимъ рабомъ!
   

ФАУСТЪ.

             А чѣмъ я долженъ заплатить?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             О, время терпитъ! что за счеты!
   

ФАУСТЪ.

             Нѣтъ, безъ условій нѣтъ охоты
             Въ союзъ мнѣ съ дьяволомъ вступить!
             Пусть договоръ нашъ будетъ чистъ
             Отъ темныхъ мѣстъ и недомолвокъ:
             Чортъ слишкомъ ярый эгоистъ,
             Чтобъ обойтись безъ подтасовокъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Здѣсь -- я твой рабъ, служитель твой,
             Клянусь во всемъ повиноваться,--
             Но если свижусь тамъ съ тобой,
             Должны мы ролью помѣняться.
   

ФАУСТЪ.

             До вѣчности мнѣ дѣла нѣтъ!
             Когда ты сгубишь этотъ свѣтъ,
             Такъ изъ обломковъ встанетъ новый!
             Здѣсь на землѣ я радостей ищу!
             Подъ здѣшнимъ солнцемъ я томлюся и грушу;
             Коль здѣсь свое я счастье отъишу,
             Явлюсь туда на все, на все готовый!
             Я прогоняю размышленья,
             Куда ведетъ насъ смертный часъ,
             И есть ли тамъ любовь, мученья,
             И верхъ, и низъ,-- какъ здѣсь у насъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Такъ! такъ! практично и умно!
             Но обяжись ужъ за одно,
             А я въ теченье двухъ трехъ дней
             Тебѣ дамъ счастье всѣхъ людей!
   

ФАУСТЪ.

             Что можетъ бѣдный чортъ мнѣ дать?!
             Ты, жалкій, въ силахъ-ли понять
             Страданья духа, къ высшему стремленье?!
             Дашь пищу мнѣ,-- но дашь ли насыщенье?
             Дашь золото,-- но быстрою струею
             Оно исчезнетъ подъ моей рукою,
             Дашь мнѣ игру,-- нѣтъ цѣли впереди!
             Красавицу,-- но на моей груди
             Она къ другому взоры обращаетъ
             И знаками къ разврату приглашаетъ;
             Дашь славы даръ божественный и бренный,
             Какъ метеоръ блестящій и мгновенный!
             Нѣтъ, дай плодовъ несгнившихъ и созрѣвшихъ,
             Дай садъ деревъ, отъ вѣка зеленѣвшихъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну, есть объ чемъ тутъ говорить!
             Могу и этимъ услужить!
             Но, милый другъ, чѣмъ намъ болтать,
             Могли-бы мы ужь пировать.
   

ФАУСТЪ.

             Когда на ложѣ наслажденья
             Найду я радость и покой;
             Когда въ безумномъ ослѣпленьи
             Доволенъ буду я собой;
             Поддамся лести обаянью,
             Приму за счастье -- счастья тѣнь,--
             Тогда пусть грянетъ воздаянье,
             Пусть настаетъ послѣдній день,--
             Вотъ мой закладъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Держу!
   

ФАУСТЪ.

                                                     Клянуся,
             Когда настанетъ мигъ златой,
             Которымъ страстно наслажуся,
             Скажу которому: "постой!" --
             Тогда я рабъ тебѣ навѣчно!
             Пусть этотъ часъ мнѣ прозвучитъ
             Началомъ муки безконечной,
             Тебя-жь отъ службы свободитъ!
             Пусть время въ вѣчность улетаетъ,
             Съ часовъ пусть стрѣлка упадетъ,--
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Но -- знай, у насъ не забываютъ.
   

ФАУСТЪ.

             Пусть адъ права свои беретъ!
             Я не ошибся легковѣрно,
             Твоимъ рабомъ не страшно быть,
             Я -- вѣчный рабъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Я радъ безмѣрно!
             Готовъ сейчасъ начать служить!
             Но только,-- въ жизни здѣсь и тамъ
             Росписочка нужна-бы намъ!
   

ФАУСТЪ.

             Педантъ! Роспискѣ довѣряешь!
             Ты слова цѣнности не знаешь!
   
             Преграды нѣтъ моимъ желаньямъ!
             Я противъ міра устою,
             Но связанъ вольнымъ обѣщаньемъ,
             И жизнь покорно отдаю!
             Но кто отъ рабства предразсудку
             Свободенъ гордою душой?
             Безъ сожалѣній, по разсудку
             Умѣетъ жертвовать собой?
             Пергаментъ робкихъ устрашаетъ,
             Предъ ними призракомъ стоитъ,--
             Живое слово умираетъ,
             Бумага мертвая царитъ.
             Ну, выбирай-же, искуситель,--
             Пергаментъ, мраморъ или мѣдь?
             Перомъ-ли мнѣ писать, мучитель,
             Карандашомъ, рѣзцомъ,-- отвѣть?!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Къ чему неистовство, дружочекъ,
             И громы пламенныхъ рѣчей?
             Мнѣ нуженъ маленькій листочекъ
             И крови капелька твоей.
   

ФАУСТЪ.

             Зачѣмъ такое безпокойство?
             Въ лицѣ оставимъ лучше кровь.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Въ крови -- особенное свойство!
   

ФАУСТЪ.

             Не бойся ты, твержу я вновь!
             Съ тобой вступаю я въ союзъ,
             Хочу исполнить обѣщанье,
             Не разорву проклятыхъ узъ!
             Забыты гордыя мечтанья!
             Я -- изъ твоихъ, я равный твой!
             Природа предо мной закрылась,
             Меня отвергнулъ Духъ земной,
             И сила мысли омрачилась!
             Наука сухостью своей
             Во мнѣ вселяетъ отвращенье;
             Въ пучинѣ чувственныхъ страстей
             Я истощу всѣ наслажденья!
             Я увлеченъ въ потокъ бурливый!
             Мгновенья быстро полетятъ!
             Игрушка страсти прихотливой,
             Я всякой встрѣчѣ буду радъ!
                       Я буду страдать и смѣяться,
                       А горе на радость смѣняться,
                       И быстро промчится мой вѣкъ,--
                       Заботу отбрось, человѣкъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Итакъ, не зная направленья,
             Безъ всякой цѣли впереди,
             Отъ наслажденья къ наслажденью,
             Какъ птичка вольная, лети!
             Веселья много въ жизни сей,--
             Самъ будь ты только посмѣлѣй!
   

ФАУСТЪ.

             Нѣтъ! о весельи ни полслова!
             Для бурь и грозъ душа готова!
                       Я жажду радостей мятежныхъ,
                       Любви и злобы жажду я!
                       Хочу печали, вздоховъ нѣжныхъ,--
                       Для нихъ раскрыта грудь моя!
                       Я исцѣленъ отъ жажды знанья!
                       Стоитъ весь міръ передо мной:
                       Теперь хочу принять страданье,
                       Всю муку радости земной!
                       Въ пучину жизни опуститься,
                       И зло, и благо испытать,
                       И въ человѣчествѣ разлиться.
                       И съ нимъ кончины ожидать!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             О, вѣрь! вѣка, тысячелѣтья,
             Задачу эту я рѣшалъ,
             И ни одинъ за всѣ столѣтья
             Къ ней человѣкъ не приступалъ!
             Повѣрь, лишь Богъ сіяетъ въ цѣломъ,
             На вѣчный блескъ Онъ бросилъ тѣнь,
             Онъ сдѣлалъ мракъ моимъ удѣломъ,--
             Для васъ онъ создалъ ночь и день.
   

ФАУСТЪ.

             Но я хочу!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                 Само собою!
             Однако выслушай совѣтъ:
             Мелькнетъ жизнь быстрой чередою,--
             Вообрази-жь, что ты поэтъ;--
             Создай ка мнѣ такое чудо,
             Надъ нимъ усердно попотѣй,
             И навали достоинствъ груду
             Мечтѣ чудовищной своей:
                       Придай ты ей мужество льва
                       И пылкую кровь итальянца,
                       Проворство оленя придай
                       И сонную флегму германца;
             Придумай хитрость съ увлеченьемъ
             Въ союзѣ ловкомъ сочетать;
             И пылкой юности стремленьямъ
             Холодный опытъ старца дать:
             Коль сокровище такое вамъ удастся отъискать,
             Я его съ моимъ почтеньемъ -- микрокосмомъ буду звать!
   

ФАУСТЪ.

             Но что-жь я, если отъ мечты
             Всечеловѣчеству отдаться
             Я долженъ также отказаться?!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Въ концѣ концовъ, ты,-- просто ты!
             Какъ въ парики ни наряжайся,
             Какъ на ходули ни взбирайся,
             Всегда ты будешь только ты.
   

ФАУСТЪ.

             Ахъ, всѣ сокровища науки
             Напрасно жадно я сбиралъ!
             Безсильно опускаю руки,--
             Я цѣль изъ виду потерялъ!
                       Ни на волосъ не сталъ я лучше, выше;
                       И ни на шагъ къ предвѣчному не ближе!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Такіе взгляды неумѣстны,
             Приличны слабенькимъ умамъ;
             Смотри попроще, другъ любезный,
             И жизнь не трать по пустякамъ!
             Кой-чертъ! Имѣя руки, ноги,
             Владѣя тѣломъ, головой,--
             Встрѣчаешь радость по дорогѣ,--
             Хватай! Все право за тобой!
                                 Имѣя десять жеребцовъ,
                                 Ихъ силу я своей считаю;
                                 И сорокъ ногъ, безъ дальнихъ словъ,
                                 Себѣ спокойно подчиняю!
             Довольно, право, сомнѣваться!
             Пора въ дорогу отправляться!
             Кто всѣ разсчеты соблюдаетъ,
             Похожъ на глупаго звѣрька:
             Волшебный кругъ его смыкаетъ,
             А даль-то, даль какъ широка!
   

ФАУСТЪ.

             Съ чего-жь начать?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Уйти отсюда!
             Освободиться изъ подъ спуда!
             Къ чему скучать? людей томить?
             Вѣдь это мука такъ-то жить!
             Оставь сосѣду дорогому
             Заботу юношей учить;
             Чего тебѣ жевать солому,
             Не смѣя правды имъ открыть?
             Да вотъ, одинъ уже стучится
   

ФАУСТЪ.

             Я не могу его принять!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Давненько бѣдненькій томится!
             Ужь развѣ мнѣ его занять?
             Давай колпакъ мнѣ,-- надѣваю;
             А маска, право, мнѣ къ лицу?
             Довѣрься мнѣ, а я ужь знаю,
             Какъ обратиться къ молодцу.

(переодѣвается.)

             На умъ мой возложи надежду,
             А ты ступай, смѣни одежду.

(Фаустъ уходитъ.)

МЕФИСТОФЕЛЬ, (въ длинномъ платьѣ Фауста.)

             Облей насмѣшливымъ презрѣньемъ
             Науку, смѣлый умъ людей,
             Умѣй блестящимъ положеньемъ
             Скрѣпить обманъ твоихъ рѣчей,--
             И вотъ онъ мой, онъ мой навѣкъ!
             Запутанъ, гордый человѣкъ!
             Тебѣ судьба дала умъ смѣлый;
             Своею огненной душой
             Перелетаешь за предѣлы
             Ты всякой радости земной,--
             И будешь ты въ грязи купаться,
             Въ развратѣ пошломъ утопать,
             Ползти, барахтаться, цѣпляться,
             И вѣчно жаждать и алкать!
             Ты будешь жадными устами
             О каплѣ влаги умолять,--
             Хоть не сошелся-бъ ты съ чертями,
             Твоя все-жь доля -- погибать!
   

УЧЕНИКЪ ВХОДИТЪ.

             Пріѣхалъ я сюда недавно;
             Являюсь къ вамъ, учитель славный,
             Къ тому, кто въ общемъ уваженьи
             Великой славою почтенъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Вниманьемъ вашимъ я польщенъ!
             Скажу безъ ложнаго смиренья,
             Такихъ какъ я -- немало здѣсь;
             У васъ къ чему наклонность есть?
   

УЧЕНИКЪ.

             Къ вамъ я желалъ-бы поступить!
             Мать не хотѣла отпустить,
             Но я ушелъ,-- готовъ трудиться,
             Принесъ я молодость съ собой
             И кошелекъ почти пустой.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну, чтожь! Здѣсь можно поучиться.
   

УЧЕНИКЪ.

             Но, признаюсь вамъ со стыдомъ,
             Меня манитъ обратно домъ!
             Ахъ, эти стѣны, корридоры
             Стѣсняютъ грудь мою тоской!
             Нѣтъ горизонта, нѣтъ простора,
             Нѣтъ даже травки молодой!
             Въ аудиторіи отъ скуки
             Темнѣетъ умъ, слабѣютъ руки.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             На все привычку надо, другъ!
             Младенецъ грудь беретъ не вдругъ;
             И въ васъ пробудится желанье
             Питаться сладкимъ млекомъ знанья.
   

УЧЕНИКЪ.

             Когда-бъ у васъ узнать я смѣлъ,
             Съ чего начать, какъ приступить?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Сначала я-бъ узнать хотѣлъ,
             Куда вамъ нужно поступить?
   

УЧЕНИКЪ.

             Хочу учености добиться;
             Желалъ-бы очень я узнать
             О томъ, что на небѣ творится,
             И тайны міра изучать.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             У васъ широкая дорога!
             Трудиться только надо много.
   

УЧЕНИКЪ.

             Готовъ и тѣломъ и душой!
             Но... коль по истинѣ сказать,
             Не прочь я также погулять
             Веселымъ праздничкомъ весной.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ахъ, время мчится быстротечно!
             Порядокъ нуженъ, другъ сердечный;
             Чтобъ къ храму знанья подойти,
             Вамъ нужно логику пройти;
             Надѣнутъ вамъ въ короткій срокъ
             На умъ испанскій башмачокъ;
             Поймете вы довольно скоро,
             Какъ нужно мысли обходить,
             Идти себѣ спокойно въ гору
             И огонечковъ не ловить
             Узнать, быть-можетъ, вамъ дано,
             Что ясно всѣмъ давнымъ-давно.
             Какъ это важно;-- разъ, два, три!
             Ткача работу разсмотри:
             Одинъ ударъ, одинъ челнокъ
             Приводитъ въ дѣйствіе мотокъ;
             Такъ и на фабрикѣ наукъ,--
             Философъ вамъ объявитъ вдругъ:
             Такъ быть должно; во первыхъ,-- такъ,
             И во вторыхъ,-- и въ третьихъ,-- такъ;
             Не было-бъ первыхъ и вторыхъ,
             Не будетъ также и другихъ;
             Когда хотимъ мы жизнь понять,
             Стремимся духъ у ней отнять;
             Всѣ части здѣсь, а, между тѣмъ,
             Не знаемъ цѣлаго совсѣмъ;
             Encheiresin naturae въ химіи зовется
             И мнится, надъ учеными смѣется.
   

УЧЕНИКЪ.

             Мнѣ вашей рѣчи не понять.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Нельзя-же сразу все обнять.
             Классификаціи учитесь,
             Въ подраздѣленьяхъ умудритесь.
   

УЧЕНИКЪ.

             Ей-ей, кружится голова,
             Какъ будто въ мельнѣ жернова.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Затѣмъ, совѣтую сперва
             Вамъ метафизикой заняться;
             Должна постигнуть голова,
             Въ чемъ мозгъ не въ силахъ разобраться
             Чего-жь не можете вмѣстить,
             Возможно словомъ подмостить;
             Порядокъ строгій, неизмѣнный
             Въ ученьи нужно соблюдать;
             И пять часовъ вы каждодневно
             Должны на лекціяхъ бывать;--
             А передъ тѣмъ, подготовляйтесь
             И въ параграфы погружайтесь;
             Тогда на лекціи любой
             Поймете вы, любезный мой,
             Что вашъ профессоръ говоритъ
             Все то-жь, что въ книжечкѣ стоитъ;
             Но все покорною рукой
             Вы запишите, милый мой.
   

УЧЕНИКЪ.

             Давно, учитель мой достойный,
             Записки пользу я позналъ;
             Идешь домой себѣ спокойно,
             Когда со словъ все записалъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Что-жь, избирайте факультетъ!
   

УЧЕНИКЪ.

             Къ юристикѣ -- охоты нѣтъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Понятно ваше отвращенье!
             Изъ рода въ родъ печальный рокъ
             Передаетъ намъ правъ ученье
             Какъ-бы наслѣдственный порокъ.
             Плетется право шагъ за шагомъ
             И сѣть кругомъ тихонько вьетъ,
             Умомъ -- безумье, пытку -- благомъ,
             И кривду -- правдою зоветъ.
             И точно міръ не знаетъ, право
             Что есть естественное право.
   

УЧЕНИКЪ.

             Какъ счастливъ тотъ, кто вамъ внимаетъ!
             Вашъ умъ всѣ вещи разъясняетъ!
             Но изучать, о, мой учитель!
             И богословье я-бъ не могъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Тотъ былъ бы плохъ руководитель,
             Кто васъ-бы тутъ не остерегъ!
             Съ пути не трудно уклониться
             И скрытый ядъ въ себя впитать,
             А, заразившись, излечиться
             Почти ужь нечего мечтать;
             Уму приходится смириться,
             Слова учителя твердить,--
             А въ общемъ къ буквѣ примѣниться
             И храмъ изъ буквы сотворить.
   

УЧЕНИКЪ.

             Но въ буквѣ быть должна идея!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Что объ идеѣ говорить!
             Во всякомъ случаѣ съумѣю
             Я мысли словомъ подмѣнить.
             Словами споръ вести мы можемъ,
             Изъ словъ систему сгородить,
             Въ слова спокойно вѣрить можемъ,
             Не смѣя буквы обронить.
   

УЧЕНИКЪ.

             Мою нескромность извините,
             Я задержалъ, быть можетъ, васъ,
             Но ужь спрошу у васъ заразъ,--
             На медицину какъ глядите?
             Три года, право, краткій срокъ,
             А горизонтъ ужь такъ широкъ!
             Гораздо легче все понять
             Когда совѣтъ кто можетъ дать.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ -- (про себя).

             Довольно въ сухость мнѣ рядиться,--
             Пора и въ чорта превратиться.

(громко).

             Что-жь, медицины назначенье
             Понять труда, мой милый, нѣтъ:
             Важнѣе всякаго ученья
             Постичь большой и малый свѣтъ,
             А тамъ судебъ земныхъ теченье
             Отдать на Божье изволенье.
             Напрасно будешь ты трудиться,
             Потѣть отъ книгъ и важныхъ думъ,
             Способенъ всякій научиться
             Къ чему его наклоненъ умъ;
             Лови случайность и мгновенье,--
             Поймалъ?! Мудрецъ ты, безъ сомнѣнья!
             Мужчина вы красивый, видный,
             Отваги вамъ не занимать,--
             Умѣйте важностью солидной
             Къ себѣ довѣрье возбуждать;
             Получше женщинъ изучайте,--
             У нихъ вѣдь вѣчно да,
             Смотрите! спуску не давайте,
             И будутъ всѣ онѣ въ сѣтяхъ!
             Въ своемъ всевѣдѣньи надменно
             Вы увѣрять старайтесь дамъ,
             И вы достигнете мгновенно,
             Къ чему стремятся по годамъ;
             Умѣйте пульсъ на ручкѣ нѣжной
             Въ пожатьи томномъ сосчитать,
             На стройной таліи небрежно
             Корсетъ умѣйте распускать!
   

УЧЕНИКЪ.

             Вотъ это лучше всѣхъ наукъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Суха теорія, мой другъ,
             А древо жизни зеленѣетъ!
   

УЧЕНИКЪ.

             Предъ вашей мудростью нѣмѣетъ
             Языкъ,-- не въ силахъ объяснить...
             Могу-ль еще васъ попросить?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Готовъ охотно услужить
   

УЧЕНИКЪ.

             Мнѣ въ книжку, въ память посѣщенья,
             Прошу, впишите изрѣченье.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Охотно, (пишетъ и подаетъ книжку ученику).
   

УЧЕНИКЪ -- (читаетъ).

             Kritis sicut Deus, scientes bonum et malum.

(благоговѣйно закрываетъ книгу и откланивается).

МЕФИСТОФЕЛЪ -- (одинъ).

             Прабабушки змѣи послѣдуй наставленью
             И Божій образъ твой потерпитъ пораженье.
   

ФАУСТЪ -- (входитъ).

             Куда-жь идемъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                 Куда попало!
             Изучимъ свѣтъ большой и малый.
             Съ какимъ восторгомъ и стараньемъ
             Твоимъ займемся воспитаньемъ!
   

ФАУСТЪ.

             Да только съ длинной бородой
             Во мнѣ нѣтъ легкости живой;
             Мнѣ трудно къ свѣту примѣняться.
             Всегда я буду въ немъ стѣсняться.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Любезный другъ, всему чередъ!
             Самоувѣренность придетъ!
   

ФАУСТЪ.

             Но я не вижу лошадей,
             Не экипажа, ни людей?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Раскинемъ плащъ волшебный мой
             И улетимъ на немъ съ тобой,
             Но только надо налегкѣ
             Скакать на огненномъ конькѣ.
             Ну, съ новой жизнью поздравляю
             И отъ земли васъ поднимаю.
   

ПОГРЕБЪ АУЭРБАХА ВЪ ЛЕЙПЦИГѢ.

Веселые гуляки.

ФРОШЪ.

             Никто не пьетъ и не смѣется?
             Я научу васъ строить рожи!
             На мокрый снопъ вы всѣ похожи,
             По немъ огонь чуть-чуть плетется!
   

БРАНДЕРЪ.

             Твоя вина что забрала тоска,--
             Вѣдь это роль твоя -- шута и остряка!
   

ФРОШЪ -- (выливаетъ ему на голову стаканъ вина).

             За это -- вотъ!
   

БРАНДЕРЪ.

             Свинья!-- ей-ей свинья!
   

ФРОШЪ.

             Самъ захотѣлъ,-- и получилъ съ меня!
   

ЗИБЕЛЬ.

             Долой! Долой! Не надобно намъ ссоръ!
             Эй, господа, составимъ общій хоръ!
             Ну! Гола-го!
   

АЛЬТМАЙЕРЪ.

                                 По истинѣ, напасть!
             Оглохну, если онъ разинетъ только пасть!
   

ЗИБЕЛЬ.

             Невѣжа -- эхо оскорбляетъ насъ,--
             Сейчасъ ему на то отвѣтитъ басъ!
   

ФРОШЪ.

             Долой того, кто смѣетъ обижаться!
             А! тара -- лара-да --
   

АЛЬТМАЙЕРЪ.

                                           Та-ра-ла-ра!
   

ФРОШЪ.

                                                     Ну, начали спѣваться, (поетъ).
                       "Его святѣйшества престолъ,--
                       "Какъ ты еще не развалился"?
   

БРАНДЕРЪ.

             Фу, бросьте пѣть! политику мѣшать
             Въ веселый хоръ совсѣмъ ужь не годится!
             Давайте лучше веселиться,
             Что нѣтъ причинъ намъ папу охранять
             Считаю я счастливой всяку тварь,
             Когда она не канцлеръ и не царь.
             А если нужно въ власть играть
             Мы можемъ папу здѣсь избрать,
             Какія-жь качества для пастыря нужны
             Вы сами ужь рѣшить должны.
   

ФРОШЪ (поетъ).

                       Улетай-ко, соловей,
                       Къ моей милой поскорѣй!
   

ЗИБЕЛЬ.

             Какъ? къ милой? не хочу! не смѣйте къ ней ходить!
   

ФРОШЪ.

             Пойду и обниму! не смѣешь запретить!

(поетъ).

                       Отпирай! Ночь темна!
                       Отпирай! Я у окна!
                       Запирай! Взошла луна!
   

ЗИБЕЛЬ.

             Ну, пой, пожалуй и хвались!
                       Меня-то провели,--
             И ты, смотри, не ошибись!
                       Не первые мы шли!
             Пускай къ ней лѣшій забредетъ
                       Дорогою лѣсной,
             Пускай козелъ ей проблеетъ
                       Полуночной порой,--
             А разудалый молодецъ
                       Не для нее теперь!
             Я, коль пойду къ ней, наконецъ,
                       Такъ, чтобъ замазать дверь.
   

БРАНДЕРЪ -- (стуча по столу).

             Довольно! Слушайте! молчать!
                       Влюбленъ и ты, и я,--
             Я жизнь умѣю прожигать
                       Такъ слушайте меня:
             Хочу вамъ пѣсенку пропѣть,
             Припѣвъ-же цѣлымъ хоромъ пѣть: (поетъ).
                                 Забралась крыса въ погребокъ,
                                 Отъ масла, да отъ жита
                                 Стянуть не можетъ поясокъ,
                                 Какъ Лютеръ знаменитый!
                                           Вдругъ ядъ подсунула кухарка,
                                           Лизнула крыса, стало жарко,
                                           Горитъ, какъ будто влюблена!
   

ХОРЪ -- (восторженно).

             "Горитъ, какъ будто влюблена"!
   

БРАНДЕРЪ.

                       Туда-сюда, вертитъ хвостомъ,
                       И пьетъ изъ каждой лужи,
                       Кричитъ, вопитъ на цѣлый домъ,
                       А хуже все, да хуже!
                                 Попрыгала-устала,
                                 Ей очень скверно стало!
                       Горитъ, какъ будто влюблена!
   

ХОРЪ.

             "Горитъ какъ будто влюблена"!
   

БРАНДЕРЪ.

                       Потомъ вскочила,-- и бѣжитъ:
                       На кухню прибѣгаетъ
                       И къ очагу, и тамъ дрожитъ,
                       И жалобно вздыхаетъ!
                       Убійца рада: наконецъ,
                       Приходитъ лакомкѣ конецъ,--
                       Какъ отъ любви жестокой!
   

ХОРЪ.

             "Какъ отъ любви жестокой"!
   

ЗИБЕЛЬ.

             Надъ чѣмъ смѣяться тутъ,-- не постигаю!
             Несчастной крысѣ яду дать!
             Ужь есть надъ чѣмъ похохотать!
   

БРАНДЕРЪ.

             За крысъ стоишь! о, понимаю!
   

АЛЬТМАЙЕРЪ.

             Еще-бы! нашей бѣдной дуры
             Не можетъ онъ не пожалѣть,--
             Прообразъ собственной фигуры
             Онъ въ ней способенъ усмотрѣть!

Входятъ Фаустъ и Мефистофель.

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Начнемъ-ка изучать людей
             Въ веселомъ царствѣ кутежей,
             Чтобъ могъ скорѣй постигнуть ты
             Прямое къ жизни отношенье;
             Съ запасомъ малымъ остроты
             Съ великой жаждой наслажденья,
             Ничто ихъ сердца не смутитъ
             Въ нелѣпой оргіи веселья,
             Покуда вѣрятъ имъ въ кредитъ
             И не стошнитъ среди похмѣлья.
   

БРАНДЕРЪ.

             Сейчасъ замѣтно, господа
             Недавно прибыли сюда,--
             Провинціальная сноровка!
   

ФРОШЪ.

             Клянусь, ты правду говоришь!
             Нашъ Лейпцигъ -- маленькій Парижъ
             И полируетъ очень ловко.
   

ЗИБЕЛЬ.

             Да кто они?
   

ФРОШЪ,

                                 Я обнаружу:
             Стаканъ вина да кругъ друзей
             И выйдетъ все у нихъ наружу,
             Какъ зубъ молочный у дѣтей;
             Глядятъ съ надменностью кругомъ:
             Ручаюсь, что ихъ знатенъ домъ!
   

БРАНДЕРЪ.

             Прохвоста счелъ за господина!
   

АЛЬТМАЙЕРЪ.

             Ужь вѣрно такъ!
   

ФРОШЪ.

                                           Такъ я-жь имъ накладу!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ -- (Фаусту).

             О чертѣ нѣту и помину,
             А чертъ сидитъ на вороту!
   

ФАУСТЪ.

             Компаніи нижайшее почтенье!
   

ЗИБЕЛЬ.

             Спасибо вамъ! (тихо, со стороны глядя на Мефистофеля).
                                 А парень-то хромой!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Мы отдохнемъ, коль будетъ позволенье,
             Довольны и компаніей одной...
   

АЛЬТМАЙЕРЪ.

             Э! парень обращенье понимаетъ!
   

ФРОШЪ.

             А вы давно изъ Риппаха сюда?
             Иванъ-дуракъ какъ поживаетъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Чуть не забылъ я, господа,--
             Недавно видѣлись, -- и посылаетъ онъ
             Своимъ собратьямъ, каждому, поклонъ!

(кланяется Фрошу).

АЛЬТМАЙЕРЪ -- (тихо).

             Что?! получилъ?
   

ЗИБЕЛЬ.

                                           Да, парень не дуракъ!
   

ФРОШЪ.

             Ужь задеру его! Не пропущу имъ такъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Мы слышали, сюда какъ приближались,
             Пѣлъ звучный хоръ хорошенькій романсъ,--
             Не вы ли это здѣсь спѣвались?
             Тутъ долженъ быть прекрасный резонансъ.
   

ФРОШЪ.

             Вы ремесломъ, навѣрно, музыкантъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Артистъ плохой, но страстный диллетантъ!
   

АЛЬТМАЙЕРЪ.

             Такъ спойте пѣсню намъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                                     Какую вамъ угодно!
   

ЗИБЕЛЬ.

             Да пѣсню поновѣй.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Я угощу васъ модной!
             Мы изъ Испаніи, а эта сторона
             Отечество и пѣсенъ, и вина! (поетъ).
                       Имѣлъ блоху великій царь
                       Прежирную блоху!
   

ФРОШЪ.

             Блоха! послушайте! Позвольте вамъ сказать,
             Блохами насъ нѣтъ смысла угощать!
   

МЕФИСТОФИЛЪ -- (поетъ).

                       Имѣлъ блоху великій царь,
                       Прежирную блоху,--
                       И такъ любилъ онъ эту тварь,
                       Сказать я не могу!
                       Подумавши немножко,
                       Портного кликнулъ онъ:
                       "Одѣнь мою ты блошку,
                       "Сшей пару панталонъ"!
   

БРАНДЕРЪ.

             Да вы портному прикажите,
             Чтобъ снялъ онъ мѣрочку точь въ точь,
             Да чтобъ не морщило, скажите,
             А то башку отхватятъ прочь!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ -- (поетъ).

                       Вотъ блошка щеголяетъ
                       Въ атласѣ, въ кружевахъ;
                       И ленту прицѣпляетъ,
                       И блещетъ въ орденахъ;
                       Она министромъ стала,
                       Представлена къ звѣздѣ,
                       И блошекъ насовала,
                       Своихъ родныхъ вездѣ.
   
                       Эхъ, времячко настало
                       Печали и грѣха!
                       Всѣмъ при дворѣ мѣшала,
                       Всѣхъ мучила блоха!
                       Блоха кусаетъ больно
                       И горничныхъ, и дамъ,--
                       Мы чешемся невольно,
                       Проклятье всѣмъ блохамъ!
   

ХОРЪ -- (восторженно).

                       Мы чешемся невольно!
                       Проклятье всѣмъ блохамъ;
   

ФРОШЪ.

             А! браво! браво! блохъ долой!
   

ЗИБЕЛЬ.

             Намуслимъ пальцы, да и въ бой!
   

БРАНДЕРЪ.

             Пусть будетъ съ каждой такъ блохой!
   

АЛЬТМАЙЕРЪ.

             Да здравствуетъ вино съ свободой золотой!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Я за свободу выпью, что угодно,
             Но вѣдь вино должно быть благородно!
   

ЗИБЕЛЬ.

             Вы -- здѣшнее вино хулить?!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Я васъ желаю угостить,
             И угостилъ-бы ужь на славу!
             Насчетъ хозяина не знаю только, право.
   

ЗИБЕЛЬ.

             Ручаюсь головой, не бойтесь ничего!
   

ФРОШЪ.

             Давайте-же вина, попробуемъ его!
             Я только пробовать по каплямъ не хочу,
             И сразу глотку промочу!
   

АЛЬТМАЙЕРЪ -- (тихо).

             Какъ видно -- рейнскіе!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну, штопоръ мнѣ скорѣй!
   

БРАНДЕРЪ.

             А бочка, вѣрно, у дверей?
   

АЛЬТМАЙЕРЪ.

             Хозяинъ штопоръ въ ящикѣ припасъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ -- (Фрошу).

             Ну, чѣмъ-же угостить мнѣ васъ? (беретъ штопоръ).
   

ФРОШЪ.

             Мы можемъ выбрать что угодно?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             На этотъ счетъ у насъ свободно!
   

АЛЬТМАЙЕРЪ.

             Ахъ, слюнки потекли!
   

ФРОШЪ.

                                           Мнѣ рейнскаго вина!
             Да здравствуетъ родимая страна!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Позвольте вощечку, бутылку заклепать
   

АЛЬТМАЙЕРЪ.

             Хотятъ намъ фокусъ показать!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ -- (Брандеру).

             А вамъ?
   

БРАНДЕРЪ.

                                 Шампанскаго мнѣ съ пѣной и игрой!
             Не все бранить въ странѣ чужой!
             Французовъ, правда, мы ругаемъ,
             Но ихъ вино своимъ предпочитаемъ!
   

Мефистофель -- (буравитъ столъ, между тѣмъ какъ одинъ изъ присутствующихъ приготовляетъ восковыя пробки и укупориваетъ ими).

ЗИБЕЛЬ -- (Меф. кот. приближается къ нему).

             Признаться, кислыхъ винъ совсѣмъ не выношу,
             Мнѣ сладкаго,--
   

МЕФИСТОФЕЛЬ -- (буравитъ).

                                           Токайскаго, прошу!
   

АЛЬТМАЙЕРЪ.

             Да вы не шутите-ли съ нами?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ай! ай! съ такими господами
             Мы не посмѣли-бы шутить!
             Ну, чѣмъ-же васъ мнѣ угостить?
             Какимъ виномъ, скорѣе говорите?
   

АЛЬТМАЙЕРЪ.

             Какимъ хотите, только не тяните!

(всѣ дырки пробуравлены и закупорены).

МЕФИСТОФЕЛЬ -- (со странными жестами).

                       Виноградъ несетъ лоза,
                       А рога несетъ коза,
                       Вино есть сокъ, лоза растетъ,
                       Столъ древо, и вино даетъ,
                                 Природы глубь,-- вина, вина!
                       И въ чудѣ вѣра быть должна!
                       Ну, пробки вонъ и наслаждайтесь!
   

ВСѢ -- (вытаскиваютъ пробки и выбранное ими вино льется въ стаканы).

             Вотъ такъ источникъ! напивайтесь!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Но только, чуръ! не обливайтесь!
   

ВСѢ -- (поютъ).

                       Ахъ, намъ канальски хорошо!
                       Мы, какъ пятьсотъ свиней!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ -- (Фаусту).

             Вотъ образецъ свободнаго народа.
   

ФАУСТЪ.

             Уйдемъ отсюда поскорѣй!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Нѣтъ, погоди! Пусть скотская природа
             Покажется во всей красѣ своей!
   

ЗИБЕЛЬ -- (неосторожно проливаетъ вино на землю, вспыхиваетъ пламя)

             Ай! адъ! горю! угодники святые!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ -- (заговариваетъ пламя).

             Остановись, любимая стихія! (гостямъ).
             Чистилища чуть вспыхнулъ огонекъ!
   

ЗИБЕЛЬ.

             Ты намъ заплатишь! дайте срокъ!
   

ФРОШЪ.

             Вы смѣете надъ нами потѣшаться!
   

АЛЬТМАЙЕРЪ.

             Оставь ужь ихъ скорѣе убираться!
   

ЗИБЕЛЬ.

             Э! господинъ, я съ вами не шучу!
             И вамъ сейчасъ за фокусъ отплачу!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Молчи, ты, бочка!
   

ЗИБЕЛЬ.

                                           Ахъ, ты помело!
             Ты смѣешь намъ грубить!
   

БРАНДЕРЪ.

                                                     До драки-бъ не дошло.
   

АЛЬТМАЙЕРЪ -- (откупориваетъ пробку, вылетаетъ огонь).

             Горю! горю!
   

ЗИБЕЛЬ.

                                           Да это колдовство!
             Хватай его! зарѣжь за озорство! *

(бросаются съ ножами на Мефистофеля).

МЕФИСТОФЕЛЪ -- (торжественно).

                       Слова, движенья,
                       Столпотворенье,
                       Перемѣщенье.

(Они въ изумленіи смотрятъ другъ на друга.)

   

АЛЬТМАЙЕРЪ.

             Гдѣ я? О, чудный, чудный садъ!
   

ФРОШЪ.

                                                     Ахъ виноградникъ!
   

ЗИБЕЛЬ.

                                                                                   Виноградъ!
   

БРАНДЕРЪ.

             Ахъ, вотъ зеленая бесѣдка
             Изъ лозъ, какихъ увидишь рѣдко!

(Хватаетъ Зибеля за носъ, другіе дѣлаютъ тоже другъ съ другомъ и поднимаютъ ножи).

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Повязку съ глазъ пускай снимаютъ,
             И шутки черта вспоминаютъ!

(Исчезаетъ съ Фаустомъ, тѣ приходятъ въ себя).

ЗИБЕЛЬ.

             Ахъ!
   

АЛЬТМАЙЕРЪ.

             Что такое?
   

ФРОШЪ.

                                           Что въ рукѣ?
             Твой носъ!
   

БРАНДЕРЪ.-- (Зибелю.)

                                 А я за твой держуся!
   

АЛЬТМАЙЕРЪ.

             Ахъ, дайте стулъ! сейчасъ свалюся!
             Ударилъ кто-то по башкѣ!
   

ФРОШЪ.

             Ахъ, чортъ! откуда нанесло?
   

ЗИБЕЛЬ.

             А тѣ? Куда ихъ унесло?
             Ну, попадись они теперь!
   

АЛЬТМАЙЕРЪ.

             Да видѣлъ самъ я, въ эту дверь
             Они на бочкѣ ускакали!
             Ой! ой! какъ ноги застонали!

(наклоняясь къ столу.)

             А гдѣ-жь винцо-то? утекло!
   

ЗИБЕЛЬ.

             Все было ложь, обманъ и зло!
   

БРАНДЕРЪ.

             Гдѣ виноградная лоза?
   

АЛЬТМАЙЕРЪ.

             Ну, вотъ,-- не вѣрьте въ чудеса!
   

КУХНЯ ВѢДЬМЫ.

На низенькомъ очагѣ стоитъ на огнѣ котелъ; отъ него подымается паръ, въ которомъ являются разныя видѣнія. Морская кошка сидитъ у котла, снимаетъ пѣну и смотритъ, чтобъ онъ не ушелъ. Морской котъ сидитъ рядомъ съ ней съ котятами и грѣется. Стѣны и потолокъ увѣшаны причудливой утварью вѣдьмы.

Фаустъ и Мефистофель.

ФАУСТЪ.

             Къ чему нелѣпость заклинанья?
             Противны эти мнѣ кривлянья!
             О чемъ мнѣ съ вѣдьмой разсуждать?!
             Какъ будто колдовское зелье
             Способно въ сердце влить веселье
             И тридцать лѣтъ съ костей мнѣ снять?
             Ужли жь всѣ бѣса ухищренья
             Другого средства не нашли
             Бальзамъ волшебный возрожденья
             Открыть въ природѣ не смогли?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Опять ты. другъ мой. поумнѣлъ;
             Помолодѣть я знаю средство.
             Когда-бъ ты только захотѣлъ.
             Безъ всякой вѣдьмы и волшебства.
   

ФАУСТЪ.

             Я знать хочу!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                 Прекрасно, милый;
             Безъ лишнихъ тратъ и лекарей,
             Чтобъ возвратить былыя силы
             Ступай въ деревню поскорѣй!
             Примись за заступъ, стань за плугъ,
             Не возносись пытливымъ духомъ,
             Живи не головой, а брюхомъ,
             Свой ограничь, какъ можно, кругъ;
             Питайся пищею простою,
             Скоту старайся подражать,
             И поле съ жатвой золотою
             Самъ не стыдися удобрять:
             Ну, вотъ!-- другого средства нѣтъ
             Помолодѣть на тридцать лѣтъ.
   

ФАУСТЪ.

             Я не могу, мнѣ не въ привычку
             Идти за плугомъ, взять мотычку,
             И жизнь мнѣ узкая тяжка!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Такъ вѣдьму нужно за бока!
   

ФАУСТЪ.

             Зачѣмъ намъ помощь старой бабы?
             Напитокъ самъ бы ты сварилъ.--
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Спасибо, другъ любезный! я-бы
             Скорѣе сто мостовъ слѣпилъ!
             Тутъ мало одного умѣнья,--
             Тутъ нужно, главное, терпѣнье,
             И нужно знать еще секретъ,
             Да годы нужно на броженье;
             У черта -- знанье и умѣнье,--
             А вотъ,-- простой сноровки нѣтъ! (Замѣчая звѣрей.)
             Ахъ, посмотри: прелестные звѣренки,--
             Рабы: мальчишки и дѣвчонки. (Звѣрямъ:)
             А госпожи-то дома нѣтъ?
   

ЗВѢРИ.

                                 Чѣмъ свѣтъ,--
                                 На метлу,
                                 Да въ трубу!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             А долго будутъ проклажаться?
   

ЗВѢРИ.

             Какъ лапки станутъ нагрѣваться.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ. (Фаусту).

             Ну, какъ вамъ нравятся звѣречки?
   

ФАУСТЪ.

             Противнѣй трудно повстрѣчать!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Нѣтъ, я люблю при огонечкѣ
             Въ кругу семейномъ поболтать; (звѣрямъ.)
             Ну, куклы чертовы скажите,
             Какое зелье вы варите?
   

ЗВѢРИ.

             Для нищихъ супъ кипитъ у насъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Большая публика у васъ!
   

KОТЪ.-- (приближается и ластится къ Мефистофелю.)

                                 О, кости бросай
                                 И мнѣ проиграй,--
                                 Безъ денегъ мнѣ скверно!
                                 А буду богатъ
                                 И мнѣ полетятъ
                                 Удачи навѣрно!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Отъ счастья онъ не зналъ-бы что сказать,
             Когда-бъ въ лото умѣлъ играть.

(въ это время котята, играя, подкатываютъ большой шаръ).

   

КОТЪ.

                                 Вотъ міръ земной;
                                 Кругомъ, кругомъ,
                                 То вверхъ, то внизъ:
                                 Звенитъ стекломъ;
                                 Когда-жь конецъ?
                                 Онъ пустъ внутри,
                                 Горитъ, блеститъ,
                                 Сюда смотри;
                                 Я живъ, мой сынъ,
                                 Смерть за тобой,
                                 Ты глиняной
                                 Такъ въ черепки.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Зачѣмъ вамъ сито?
   

КОТЪ -- (повертываетъ сито).

                                 Намъ въ немъ открыто
                                 Кто воръ, кто нѣтъ, --
                                 Сказать секретъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ -- (приближаясь къ огню)

             Зачѣмъ горшокъ?
   

КОТЪ И КОШКА.

                                 Пустой мѣшокъ!
                                 Котелъ! горшокъ!
                                 Не знаетъ онъ!
  

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Невѣжа-звѣрь!
   

КОТЪ.

                                 Метлу теперь.
                                 Садись на тронъ! (усаживаетъ Мефистофеля).
   

ФАУСТЪ -- (который все это время стоялъ передъ зеркаломъ, то приближаясь къ нему, то удаляясь отъ него).

             О, что за чудное видѣнье
             Въ стеклѣ волшебномъ предо мной!
             Къ тебѣ любовь, мое стремленье!
             Любовь! возьми меня съ собой!
             Едва на шагъ я отступаю,
             Какъ только ближе подойду,--
             Чуть-чуть въ туманѣ прозрѣваю
             Прекрасной дѣвы красоту.
             Какъ можетъ женщина земная
             Красой небесной обладать?!
             Ты для меня -- прообразъ рая!
             Не на землѣ ей обитать!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Еще-бы! самъ Господь шесть дней ее лѣпилъ,
             И подъ конецъ ужь "браво!" возгласилъ,--
             Должно быть, штучка недурная!
             Смотри пока, а тамъ живая
             Такая прелесть есть у насъ,
             Что не сведешь, пожалуй, глазъ.

(Фаустъ продолжаетъ смотрѣть въ зеркало; Мефистофель, растянувшись въ креслѣ, играя метлой, говоритъ).

             Сижу я какъ король на тронѣ,
             Вотъ скиптръ мой,-- весь недохватъ въ коронѣ.
   

ЗВѢРИ (которые до сихъ поръ дѣлали странныя тѣлодвиженія, съ крикомъ тащатъ корону Мефистофелю).

                                 Корону возьми,
                                 Корону слѣпи,--
                                 Вотъ кровь, вотъ потъ!
                                 Играемъ, болтаемъ
                                 И рифмы сплетаемъ,
                                 Мурлычетъ котъ.
   

ФАУСТЪ (у зеркала).

             Съ ума схожу!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ (кивая на звѣрей).

                                 Трещитъ башка
   

ЗВѢРИ.

                                 Постой, пока
                                 Мы подождемъ
                                 И мысль найдемъ.
   

ФАУСТЪ -- (передъ зеркаломъ).

             Огонь горитъ въ моей груди!
             Меня скорѣе уведи!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ -- (звѣрямъ).

             По правдѣ, надобно признаться,
             Такъ могутъ лишь поэты бѣсноваться!

(котелъ, оставленный кошкой безъ наблюденія, начинаетъ уходить; вспыхиваетъ сильное пламя и бросается въ трубу, изъ которой вылетаетъ съ страшнымъ крикомъ вѣдьма).

ВѢДЬМА.

                       Ай! ай! ай! ай!
                       Проклятый звѣрь!
                       Свинья, оселъ!
                       Меня обжогъ
                       Котелъ ушелъ! (замѣчаетъ Фауста и Мефистофеля).
                                 Вы кто же здѣсь?
                                 Зачѣмъ вы здѣсь?
                                 Что надо вамъ?
                                 Пошли къ чертямъ!
                                 Смола и дымъ
                                 Костямъ твоимъ!

(схватываетъ шумовку и брызжетъ огнемъ изъ котла на Фауста, Мефистофеля и звѣрей; звѣри визжатъ).

МЕФИСТОФЕЛЬ -- (Разбиваетъ метлой горшки и склянки).

                       Вотъ-те разъ! вотъ-те разъ!
                       И запасъ, и припасъ!
                       Вотъ-те варево,-- нутка?
                       Да вѣдь это лишь шутка,
                       Это только припѣвъ
                       Подъ твой адскій напѣвъ!

(вѣдьма въ ужасѣ и ярости отступаетъ).

             А? что? чудовище, скотина!
             Ага! признала господина!
             Да я сейчасъ все разобью,
             Тебя и кошекъ перебью!
             Фуфайки красной не узнала?
             Перо пѣтушье забывать?
             Къ лицу почтенье потеряла?
             Не нужно-ль мнѣ себя назвать?--
   

ВѢДЬМА.

             Прости за грубость! заслужу!
             Да вашихъ вороновъ не видно,
             Копытца я не догляжу!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну, ужь прощу, какъ не обидно!
                       Давненько не видались мы съ тобой.
                       А нынче свѣтъ совсѣмъ другой,--
                       Облагородился культурой!
                       Пришлось и мнѣ смѣниться шкурой:
                       Теперь рога не въ модѣ у чертей:
                       Рогатый чертъ пугаетъ лишь дѣтей.
                       Съ хромой ногой никакъ не слажу,
                       Такъ ватой я ее налажу.
   

ВѢДЬМА -- (Пляшетъ).

             Эхъ, я отъ радости пьяна!
             Опять онъ здѣсь,-- голубчикъ-сатана!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну-ну! оставь-ка имена!
   

ВѢДЬМА.

             Да чѣмъ васъ имя прогнѣвило?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Оно ужь баснею прослыло,
             Хоть люди отъ того не сдѣлались другими:
             Отвергнувъ дьявола, они остались злыми.
             Я для тебя, любезная, баронъ
             И кавалеръ, какъ кавалеры,
             Вѣдь въ знатность ты мою не потеряла вѣры?
             А гербъ дворянскій мой -- вотъ онъ!..

(Дѣлаетъ неприличный жестъ).

   

ВѢДЬМА -- (Хохочетъ какъ безумная).

             Ха! ха! ха! ха! Однако -- росписались!
             Вѣкъ были шельмой,-- шельмой и остались!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.-- (Фаусту).

             Мой другъ, извольте обучаться,
             Какъ нужно съ вѣдьмой обращаться!
   

ВѢДЬМА.

             Чѣмъ, господа, могу служить?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Прошу напиткомъ угостить,
             Да зелье первый сортъ чтобъ было
             И хорошенько-бъ убродило.
   

ВѢДЬМА.

             Есть, есть хорошенькій флаконъ,
             Не разъ меня подправилъ онъ,
             И не воняетъ;-- коль угодно,
             Вамъ поднесу его охотно, (тихо).
             Но, сами знаете, вѣдь черезъ часъ умретъ,
             Когда напитокъ кто безъ разуму хлебнетъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Нѣтъ, нѣтъ! для друга дорогого
             Вреда не будетъ никакого;
             Черти-же кругъ и заклинай
             И чашку зелья подавай.

(Вѣдьма съ таинственными жестами чертитъ кругъ и уставляетъ его причудливой утварью; склянки начинаютъ звенѣть, котелъ звучать, слышится музыка; наконецъ, она приноситъ толстую книгу, устанавливаетъ морскихъ кошекъ такъ, что онѣ служатъ ей пюпитромъ и держатъ факелы. Она дѣлаетъ знакъ Фаусту, чтобъ онъ входилъ къ ней).

ФАУСТЪ -- (Мефистофелю).

             Къ чему все это представленье?
             Слова нелѣпыя, движенья,--
             Обманъ и ложь я ненавижу,
             Ихъ слишкомъ знаю, слишкомъ вижу.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Э, полно! шуточки простыя!
             Къ чему ужь строгости такія?
             Ужь фокусъ дай продѣлать ей,--
             Одинъ обычай у врачей -- (заставляетъ Фауста войти въ кругъ).
   

ВѢДЬМА -- (съ пафосомъ декламируетъ по книгѣ).

                       Постигни, коль можешь!
                       Одинъ къ десяти ты приложишь!
                       А два отдѣли,
                       Долой и три;
                       Боюсь, сотри
                       И пять, и шесть;
                       Семь, восемь есть,
                       Теперь причесть
                       Одинъ и девять;
                       Ничто-же десять!
                       Волшебное одиножды-одинъ.
   

ФАУСТЪ.

             Съ ума старуха-то сошла.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             До середины не дошла!
             Вѣдь этимъ вздоромъ и враньемъ
             У ней наполненъ цѣлый томъ;
             Надъ нимъ не мало я корпѣлъ,
             Уразумѣть его хотѣлъ,
             Но для глупца и мудреца
             Противорѣчьямъ нѣтъ конца.
             Вѣдь это старое искусство:
             Рядъ непонятныхъ чиселъ данъ,
             Ослѣплены и умъ и чувство,
             И правдой кажется обманъ.
             Нельзя поставить лжи преграды;
             Что съ дураками толковать?
             Повѣрить фразамъ люди рады
             И смыслъ глубокій имъ придать.
   

ВѢДЬМА.

                                 Великій кругъ
                                 Наукъ, наукъ
                                 Вселенную вмѣщаетъ!
                                 Въ комъ нѣтъ ума,
                                 Тому сама
                                 Безпечно предлагаетъ.
   

ФАУСТЪ.

             Какой нелѣпый, дикій вздоръ!
             Кружится умъ въ концѣ концовъ,--
             Какъ будто слышится мнѣ хоръ
             Ста тысячъ избранныхъ глупцовъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну, будетъ, будетъ, милая сивилла!
             Теперь напитокъ намъ давай,
             Стаканъ до краю наполняй,--
             Не бойся, чтобъ ты другу повредила:
             Онъ у меня бывалый человѣкъ,--
             Не разъ хлебнулъ отъ зелья за свой вѣкъ!

(Вѣдьма съ разными церемоніями наливаетъ напитокъ въ бокалъ; когда Фаустъ хочетъ поднести его къ губамъ, вспыхиваетъ легкое пламя).

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну, пей скорѣй! Чего-же ты?
             Теперь ужь поздно колебаться,--
             Скажите! съ дьяволомъ на-ты
             И вздумалъ пламени бояться!

(Вѣдьма раскрываетъ кругъ, Фаустъ выходитъ изъ него).

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну, маршъ впередъ! Нельзя въ покоѣ быть!
   

ВѢДЬМА.

             Пусть вамъ напитокъ въ пользу будетъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Тебя за зелье наградить
             На шабашѣ чортъ не забудетъ.
   

ВѢДЬМА.

             Есть пѣсенка, когда-бъ пропѣть
             Ее вы только согласились!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.-- (Фаусту).

             Тебѣ-бы нужно пропотѣть,
             Чтобъ соки правильнѣй разлились!
             Я научу тебя изящному бездѣлью,
             Призывъ услышишь ты невѣдомый къ веселью,
             Амуръ твою взволнуетъ грудь,--
   

ФАУСТЪ.

             Ахъ, дай скорѣй мнѣ въ зеркало взглянуть!
             Такой красы во вѣкъ я не видалъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Нѣтъ! нѣтъ! Живой ты встрѣтишь идеалъ!

(тихо).

             Въ твоей крови напитокъ преотмѣнный
             Съ нимъ всякая покажется Еленой!
   

УЛИЦА.

ФАУСТЪ.-- Маргарита проходитъ.

ФАУСТЪ.

             Позвольте мнѣ вамъ руку предложить,--
             Красотку-барышню до дому проводить?
   

МАРГАРИТА.

             Я не красотка, мѣщанка простая,
             Позвольте!-- до дому дойду и одна я!

(вырывается и уходитъ).

ФАУСТЪ.

             Клянусь, мила, какъ день, она!
             Такихъ встрѣчать мнѣ не случалось!
             Скромна, невинности полна,
             Но и кокетство въ ней сказалось!
             Румянецъ щекъ и ротикъ милый,--
             Нѣтъ! не забыть! я весь въ огнѣ!
             Когда-же глазки опустила,--
             Вдругъ сердце дрогнуло во мнѣ.
             Коротокъ, рѣзокъ былъ отвѣтъ! (входитъ Мефистофель).
             Моимъ восторгамъ мѣры нѣтъ!
             Достать ты долженъ мнѣ дѣвчонку!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Какую вамъ?
   

ФАУСТЪ.

                                 Прошла сейчасъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ага! невинному ребенку
             Попъ отпустилъ грѣхи какъ разъ!
             Я тамъ за стуломъ притаился:
             Совсѣмъ невинное дитя!
             Съ ней грѣхъ еще не породнился,
             Надъ ней безсильна власть моя.
   

ФАУСТЪ.

             Ей лѣтъ четырнадцать есть вѣрно!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ты мѣтишь слишкомъ ужь навѣрно;
             Ты точно самый ярый фатъ
             Сорвать цвѣточекъ каждый радъ;
             Не вѣришь вовсе въ добродѣтель,--
             Смотри! не очень налетай!
   

ФАУСТЪ.

             Мой скромный другъ и благодѣтель!
             Ты наставленій не читай!
             Скажу я коротко и ясно:
             Когда мнѣ дѣвушки прекрасной
             Ты не доставишь въ эту ночь,
             Я разстаюсь съ тобой!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Не въ мочь!
             Вѣдь что хлопотъ-то! въ самомъ дѣлѣ,
             Мнѣ нужно сроку двѣ недѣли,
             Чтобъ только случай подвести.
   

ФАУСТЪ.

             Когда-бъ я семь часовъ снести
             Могъ ожиданья адской муки,--
             Я-бъ обошелся безъ услуги!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Вы говорите какъ французъ!
             Прошу, поменьше раздраженья,--
             Ну, что такое -- наслажденье?
             Въ немъ мало прелести, клянусь!
             Ахъ, то-ли дѣло -- понемножку
             Душой невинной завладѣть,
             Въ сѣтяхъ любви запутать крошку,
             А тамъ и тѣломъ овладѣть!
   

ФАУСТЪ.

             И безъ того горитъ желанье!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну, говорю вамъ, не шутя:
             Нельзя прекрасное дитя
             Достать безъ всякаго старанья!
             Насилье, право, не поможетъ,
             А ловкость быть полезной можетъ.
   

ФАУСТЪ.

             Но -- что нибудь! Прелестной крошки
             Хоть дай мнѣ въ спальню заглянуть!
             Хоть бантикъ дай, подвязку съ ножки,
             Чтобъ пламень страстный обмануть.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Чтобъ доказать мое старанье
             И вашу муку облегчить,--
             Въ покой прелестнаго созданья
             Готовъ вамъ двери отворить!
   

ФАУСТЪ.

             Ее увижу? овладѣю?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Нѣтъ! нѣтъ! вы будете одни;
             Въ туманъ мечтаній погрузитесь,
             Надеждой сладкой насладитесь
             На тѣ блаженнѣйшіе дни,--
   

ФАУСТЪ.

             Идемъ! идемъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Нѣтъ, рано, право.
   

ФАУСТЪ.

             Такъ ты подарокъ припаси! (уходитъ).
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Уже подарокъ? браво! браво!
             У насъ пощады не проси!
             Мѣстечко знаю я одно;
             Тамъ кое-что припасено -- (уходитъ).
   

ВЕЧЕРЪ.

Чистая маленькая комнатка.

МАРГАРИТА -- (плететъ и накалываетъ косы).

             Ахъ, я-бы дорого дала,
             Когда-бъ узнать, кто онъ? могла.
             Такой онъ гордый и отважный,
             Навѣрно, это баринъ важный;
             Да ужь видать что не простой:
             Въ тѣхъ нѣту дерзости такой -- (уходитъ).
   

Мефистофель. Фаустъ.

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Входи! тихонечко входи!
   

ФАУСТЪ--(послѣ нѣкотораго молчанія).

             Уйди! прошу тебя -- уйди!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ -- (оглядывая комнату).

             Не всѣ дѣвченки такъ опрятны!-- (уходитъ).
   

ФАУСТЪ -- (смотря кругомъ).

             Сойди, о, сумракъ благодатный!
             Святыню эту осѣни!
             Мою любовь росой отрадной,
             Росой надежды напои!
                       Здѣсь духъ невиннаго веселья,
                       Довольство скромной простоты;
                       Что за богатство въ скромной кельѣ!
                       Какое царство красоты!

(Бросается въ кожаное кресло у кровати).

             Прими меня! Ты столько поколѣній
             Въ свои объятья тихо принималъ,
             Отцовскій тронъ; ахъ, въ радостномъ смятеньи
             Тебя дѣтей сонмъ милый окружалъ!
             И, можетъ быть, подъ Рождество Христово
             Ты, милая, съ подарками въ рукахъ
             Здѣсь цѣловала дѣда дорогого,
             Съ румянцемъ на младенческихъ щекахъ!
                       Здѣсь все тебя напоминаетъ,
                       Твой духъ повсюду здѣсь царитъ:
                       Твоя здѣсь ручка убираетъ,
                       Песокъ подъ ножками хруститъ;
                       О ручка милая! О, ангелъ мой прелестный!
                       Съ тобою хижина была бы храмъ чудесный!
             А здѣсь!

(поднимаетъ занавѣску у кровати).

                                 О, чудное волненье!
             Здѣсь я часы-бы простоялъ:
             Природы лучшее творенье
             Здѣсь милый ангельчикъ лежалъ,
             Младенецъ чистый; съ обожаньемъ
             На груди нѣжной воспоенъ,
             Святымъ, божественнымъ созданьемъ
             Здѣсь понемногу выросъ онъ.
                       А ты? тебя что привело?!
                       Волненье въ душу низошло!
             Чего ты ждешь такъ горестно и страстно?
             Ты-ль это тутъ стоишь, о, Фаустъ, о, несчастный!
                                 О, волшебство! о, обаянье!
                                 Я сладострастія алкалъ
                                 Но -- мигъ любовнаго мечтанья
                                 И, какъ дитя, я кротокъ сталъ!
             И если-бъ вдругъ ты увидалъ --
             Она идетъ! въ какомъ смущеньи
             У ногъ ея ты-бъ умолялъ,
             Какъ глупый мальчикъ, о прощеньи!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Скорѣй! скорѣй! она идетъ!
   

ФАУСТЪ.

             Нѣтъ! не вернусь я никогда!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             А ящикъ мой пока сюда
             Поставлю въ шкафъ,-- пускай найдетъ!
             А вы никакъ совсѣмъ рехнулись?
             Я вамъ старался угодить
             И такъ дѣлишки обернулись,
             Что хоть святую соблазнить.
             Дитя она,-- ну, поиграетъ,--
   

ФАУСТЪ.

             Не знаю, право...
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Жалко, что-ль?
             Вѣдь экъ васъ жадность разбираетъ!
             Тогда ужь службой не неволь!
             Скупцомъ не счелъ-бы васъ ей-ей!
             Я радъ, я потираю руки -- (ставитъ шкатулку въ шкафъ).
             Ну! ну! скорѣй!
             Пускай отъ скуки
             И то, и это разберетъ.
             А вы, мой другъ, такъ грустны стали,
             Какъ будто лекцію читали
             И увидали предъ собой
             Взоръ метафизики сухой.

(уходятъ).

МАРГАРИТА -- (съ лампой).

             Ахъ, ахъ, какая духота! (открываетъ окно)
             А на дворѣ почти прохладно;
             Со мной такая тягота
             И на душѣ совсѣмъ не ладно.
                       Ужь хоть-бы мама возвратилась!
                       Отъ страху вся я истомилась!

(начинаетъ раздѣваться и поетъ).

                                 Жилъ былъ король Тулійскій,
                                 Онъ вѣренъ былъ одной;
                                 Она ему при смерти
                                 Вручила кубокъ свой;
   
                                 Съ тѣхъ поръ на каждомъ пирѣ
                                 Его онъ осушалъ,--
                                 И часто вѣрный рыцарь
                                 Заглядывалъ въ бокалъ;
   
                                 Вотъ смерть за нимъ приходитъ,
                                 Все сыну онъ отдалъ,--
                                 И города и царства,--
                                 Но только не бокалъ!
   
                                 Сидѣлъ король за пиромъ,
                                 Всѣ рыцари кругомъ,
                                 Сидѣлъ въ отцовскомъ замкѣ
                                 На берегу морскомъ,--
   
                                 Встаетъ гуляка старый,
                                 Изъ кубка разъ глотнулъ
                                 И въ волны голубыя
                                 Его онъ заметнулъ,
   
                                 И кубокъ драгоцѣнный
                                 Сокрылся навсегда:
                                 Король упалъ, и больше
                                 Не пилъ ужь никогда!

(открываетъ шкафъ, чтобы повѣсить платья и замѣчаетъ шкатулку съ драгоцѣнностями).

             Ахъ, чудный ящичекъ! откуда?
             Я шкафъ навѣрно заперла,
             Какъ вышла давича отсюда,--
                                 Что, если-бъ я взглянуть могла?...
             Быть можетъ, маменькѣ моей
             Въ залогъ шкатулочку отдали,
             И ключъ на ленточкѣ при ней...
             Открыть, попробую, нельзя-ли?
             Уборчикъ!! прелести такой
             Я и во снѣ-то не видала!
             Вѣдь ихъ и барынѣ иной
             Носить по праздникамъ пристало!
             Принаряжусь-ка я немножко!
             Идетъ цѣпочка мнѣ, божусь!
             Вотъ если-бъ эти мнѣ сережки,--
             Совсѣмъ другой я въ нихъ кажусь!

(наряжается и смотрится въ зеркало).

             Къ чему намъ, бѣднымъ, красота?!
             И хвалятъ такъ, изъ сожалѣнья;
             Къ богатству всѣ безъ исключенья
             Стремятся... ахъ, мы, бѣднота!
   

НА ПРОГУЛКѢ

Фаустъ ходитъ въ задумчивости взадъ и впередъ; подходитъ Мефистофель.

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Клянуся презрѣнной любовью! Чортъ и адъ!
             Еще чѣмъ клясться мнѣ? Проклясть-бы все я радъ!
   

ФАУСТЪ.

             Что тамъ? сердиться непригоже:
             Въ жизнь не видалъ подобной рожи!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Я самъ себѣ-бы чорта посулилъ,
             Когда-бы самъ не чортомъ былъ!
   

ФАУСТЪ.

             Да что тебѣ вдругъ въ голову влетѣло?
             Къ лицу-ль тебѣ орать, какъ обалдѣлый?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Подумайте, у Гретхенъ милой
             Стащилъ подарокъ попъ постылой!
             Уборъ мамаша увидала
             И втайнѣ ей неловко стало:
             У старушонки тонкій нюхъ,
             Сейчасъ учуетъ бѣсовъ духъ!
             И даже въ стульяхъ угадать
             Умѣетъ зло иль благодать!
             Какъ разсмотрѣла украшенье,
             Рѣшила -- бѣса навожденье!
             "Дитя! неправое стяжанье!
             "Приноситъ горе и страданье!
             "Отдай уборчикъ Пресвятой,
             "И будетъ благость надъ тобой!"
             У Гретхенъ рожица грустна:
             "Кто-жь смотритъ, думаетъ она,--
             "Коню такъ въ зубы даровому?
             "Чего искать въ насъ духу злому?
             "Нѣтъ! не повѣрю никогда,
             "Чтобъ бѣсъ принесъ его сюда!"
             Мать за попомъ; ну, попъ придралъ,
             Да какъ уборчикъ увидалъ,
             Сейчасъ запѣлъ благочестиво:
             "Вы разсудили справедливо:
             "Тотъ сохраняетъ, кто даетъ,
             А церковь всякій даръ пожретъ:
             "Немало странъ она глотала,
             "А несвареньемъ не страдала!
             "Желудокъ церкви не слабѣетъ,--
             "Даръ зла переварить съумѣетъ!"
   

ФАУСТЪ.

             Но привиллегій не дано:
             Король и жидъ съ ней заодно.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Затѣмъ онъ взялъ весь нашъ уборъ,
             Какъ будто самый сущій вздоръ,
             Какъ горсть орѣховъ получилъ.--
             Едва-едва благодарилъ!
             Съ небеснымъ царствомъ ихъ поздравилъ
             И очень радостныхъ оставилъ.
   

ФАУСТЪ.

             А Гретхенъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                 Мыслью сокровенной
             Она витаетъ въ мірѣ грезъ:
             Все снится ей уборъ безцѣнный,
             А пуще,-- кто его принесъ!
   

ФАУСТЪ.

             Меня томятъ ея печали!
             Утѣшить милую нельзя-ли?--
             Уборъ ей новый поднесемъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Для васъ все, видно, непочемъ!
   

ФАУСТЪ.

             Скорѣй! къ чему мнѣ возраженья?
             Войди съ сосѣдками въ сношенья,--
             Ты -- чортъ, а точно баба вялъ!
             Уборъ чтобъ нынче-же досталъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Мой господинъ, да будетъ такъ!

(Фаустъ уходитъ).

             Вотъ онъ, влюбленный-то дуракъ!
             Онъ всѣ небесныя свѣтила
             Готовъ отдать на радость милой!

(Уходитъ).

   

ДОМЪ СОСѢДКИ.

МАРТА -- (одна).

             Ужь Богу дастъ мой мужъ отвѣтъ!
             Со мной онъ дурно поступаетъ
             Пустился самъ на вольный свѣтъ
             А обо-мнѣ и знать не знаетъ!
             А я-ль дружочка не любила!
             А я-ль его чѣмъ огорчила!-- (плачетъ).
             Быть можетъ, Богъ его прибралъ,
             Хоть документикъ бы прислалъ!

(входитъ Маргарита).

МАРГАРИТА.

             Ахъ, Марта!
   

МАРТА.

                                 Ну? ну, говори!
   

МАРГАРИТА.

             Дрожу отъ страха!-- посмотри,
             Опять вѣдь ящичекъ нашла!
             Сегодня къ шкафу подошла,
             Гляжу,-- другія украшенья!
             Еще богаче тѣхъ каменья!
   

МАРТА.

             Смотри-же, матери ни слова!
             А то къ попу потащитъ снова!
   

МАРГАРИТА.

             Ахъ, не могу налюбоваться!
   

МАРТА.

             Да ужъ счастливица, признаться!
   

МАРГАРИТА.

             Вотъ въ нихъ бы городомъ пройтись!
             Смотри, молъ, всякій и дивись!
   

МАРТА.

             Отдай мнѣ ящичекъ, дружочекъ,
             Сама по чаще забѣгай,
             Да передъ зеркаломъ часочекъ,
             Принарядившись, и гуляй,
             И то молоденькой-то сладко!
             А тамъ сначала хоть украдкой
             Пойдешь на праздникъ,-- понемножку
             Начнешь носить -- сначала брошку,
             Тамъ жемчугъ,-- не поймаетъ мать!
             А то съумѣемъ и соврать!
   

МАРГАРИТА.

             Кто-жь оба ящичка принесъ?
             Ктобъ это былъ?-- кто? вотъ вопросъ!

(стучатъ).

             Ахъ, мать! что дѣлать мнѣ! бѣда!
   

МАРТА, (смотритъ изъ-за занавѣски).

             Чужой какой-то; эй, сюда!

(входитъ Мефистофель).

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Прошу покорнѣйше прошенья,
             Что такъ осмѣлился войти!

(отступаетъ почтительно передъ Маргаритой).

             Гдѣ фрау Марту мнѣ найти?
   

МАРТА.

             Что вамъ угодно?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ -- (ей тихо).

                                           Посѣщенья
             Не отложить-ли мнѣ на часъ?
             Здѣсь дама важная у васъ;
             И такъ, мнѣ смѣлость извините,
             Зайти попозже разрѣшите!
   

МАРТА -- (громко).

             Подумай, милое дитя!
             Онъ счелъ за барышню тебя!
   

МАРГАРИТА.

             Нѣтъ, вы ошиблись, я мѣщанка,
             Я не богата, не дворянка,
             И украшенья не мои!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Да развѣ камни тутъ одни!
             Въ манерахъ видно... тонкій взглядъ!
             Такъ мнѣ остаться? какъ я радъ!
   

МАРТА.

             Вы съ чѣмъ пришли? какія вѣсти?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Хотѣлъ бы съ радостной, по чести!
             Но... приказалъ вамъ вашъ супругъ
             Подольше жить,-- онъ умеръ вдругъ.
   

МАРТА.

             Онъ умеръ! Боже! Другъ безцѣнный!
             Умру и я, другъ неизмѣнный!
   

МАРГАРИТА.

             Ахъ, не горюй, не плачь-же такъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Печаленъ будетъ мой разсказъ!
   

МАРГАРИТА.

             Ахъ, ради всѣхъ небесныхъ благъ
             Любви-бы я не отдалась!
             Ему пришлось бы умереть --
             А мнѣ-бы до смерти жалѣть!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Печали радостью смѣнятся!
   

МАРТА.

             Такъ гдѣ жь пришлось ему скончаться?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ахъ, въ Падуѣ скончался онъ
             И тамъ при церкви погребенъ,
             И нынѣ въ той землѣ святой
             Вкушаетъ вѣчный онъ покой.
   

МАРТА.

             А нѣтъ-ли съ вами порученья?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             О, да! есть просьба: "за спасенье,
             Онъ къ вамъ взывалъ,-- моей души
             Обѣденъ триста отслужи!"
   

МАРТА.

             Какъ -- ничего? ни украшенья?
             Вѣдь онъ имѣлъ же сбереженья?
             И ни о чемъ не постарался?
             Вѣдь онъ не нищимъ-же скитался?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Мадамъ, увѣренъ я по счастью
             Что денегъ онъ не затаилъ;
             Онъ плакалъ о своемъ несчастьи,
             Грѣхи раскаяньемъ омылъ.
   

МАРГАРИТА.

             Ахъ, сколько горя, какъ я погляжу!
             И я по немъ обѣдню закажу.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Вы чудное дитя! И мужа, вѣрьте мнѣ,
             Вы и теперь бы стоили вполнѣ.
   

МАРГАРИТА.

             Ахъ, нѣтъ! мнѣ замужъ слишкомъ рано!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             А всякій, молвлю безъ обмана,
             За счастье можетъ почитать
             Такую прелесть обнимать.
   

МАРГАРИТА.

             Здѣсь нѣтъ такихъ обыкновеній.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             А все-жь бываетъ! нѣтъ сомнѣній!
   

МАРТА.

             Такъ разскажите-же!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                                     Какъ мужъ вашъ умиралъ?
             Ахъ, на соломѣ онъ лежалъ!
             И умеръ въ горѣ и страданьи
             Но въ совершенномъ покаяньи.
             "Увы! онъ говорилъ, -- я долженъ горевать!
             "Жену покинулъ, домъ свой милый,--
             "Охъ, тяжко, тяжко умирать!
             "Охъ если-бъ мнѣ она простила!
   

МАРТА. (Плачетъ).

             Бѣдняга! ахъ, прощаю всѣхъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             "Но, видитъ Богъ, на ней былъ тяжкій грѣхъ"!
   

МАРТА.

             Ахъ, лгунъ! и на краю могилы.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Собралъ передъ концомъ онъ силы
             И что-то тихо бормоталъ,--
             Я половины не понялъ:
             "Я хлѣбъ старался добывать,
             "И хлѣбъ пойми, въ широкомъ смыслѣ,
             "И я не могъ,-- ты то помысли!
             "Куска безъ брани злой съѣдать"!
   

МАРТА.

             Любовь мою и попеченья
             И вѣрность,-- предалъ онъ забвенью?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             О, нѣтъ, онъ много вспоминалъ:
             "Я объ женѣ все горевалъ,
             Онъ говорилъ,-- и вотъ разъ плыли
             "Отъ Мальты мы и наскочили
             "На бусурманское судно;.
             "Ну, завязался бой кровавый,
             "Мы вышли изъ него со славой.--
             "Глядь,-- судно золотомъ полно!
             "Ну, за геройскую осаду
             "Не мало дали мнѣ въ награду"!
   

МАРТА.

             Гдѣ-жь онъ сокровище-то скрылъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             По вѣтру вольному пустилъ!
             Вашъ мужъ къ Неаполю присталъ,
             Его красотка подцѣпила.
             Да такъ чудесно наградила,
             Что онъ до смерти поминалъ.
   

МАРТА.

             Ахъ, воръ! воръ собственныхъ дѣтей!
             Такъ жизни пакостной своей
             Онъ до конца не измѣнилъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Вѣдь умеръ онъ!-- когда-бъ я былъ
             Какъ вы, прекрасною вдовой,
             Я горевалъ-бы годъ-другой,
             А тамъ -- за новаго супруга.
   

МАРТА.

             Нѣтъ, не найти такого друга!
             Мой мужъ былъ милый шалунишка,
             Любилъ онъ, правда, погулять,
             Приволокнуться, выпивать,
             Да вотъ, проклятыя картишки!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну, съ вами можно уживаться!
             Взаимно много извинить
             Тутъ нужно, слѣдуетъ признаться:
             Съ такимъ условьемъ обмѣнить
             Кольцо и я-бъ не отказался!
   

МАРТА.

             Ахъ, пусть-бы баринъ не смѣялся!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну, маршъ покуда по-здорову,
             А то прицѣпится и къ слову. (Гретхенъ).
             Сердечку долго-ли молчать?
   

МАРГАРИТА.

             Что вамъ угодно мнѣ сказать?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ, (въ сторону).

             Ребенокъ милый! (громко) До свиданья!
   

МАРГАРИТА.

             Прощайте!
   

МАРТА.

                                 Слово на прощанье!
             Желала-бъ я свидѣтельство имѣть,
             Что милому пришлося умереть;
             Къ порядку я привыкнула во всемъ,--
             Не пропечатано-ль о немъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Коль два свидѣтеля найдутся
             И предъ судьею поклянутся,
             Что точно умеръ вашъ супругъ,--
             Свободны вы; со мною другъ,
             Чтобъ успокоить васъ вполнѣ,
             Его привесть позвольте мнѣ!
   

МАРТА.

             Прошу, прошу васъ -- приведите!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Вы тоже, барышня, придите!
             Мой другъ красавецъ, молодецъ,
             Изъѣздилъ свѣтъ съ конца въ конецъ,--
   

МАРГАРИТА.

             Ахъ, со стыда вѣдь я сгорю!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Вы честь-бы сдѣлали царю.
   

МАРТА.

             За нашимъ домикомъ въ саду
             Я вечеркомъ васъ подожду.
   

УЛИЦА.

Фаустъ. Мефистофель.

ФАУСТЪ.

             Ну, что? Когда? дождаться-ль мнѣ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             А, браво! браво! весь въ огнѣ!
             Ужь время близко! потерпи же!
             Сегодня вечеромъ поближе
             Сойдешься съ Гретхенъ ты у той,
             Ея сосѣдки дорогой;
             Ахъ, что за женщина, мой милый!
             Ее природа сотворила,
             Чтобъ дать чистѣйшій образецъ
             Цыганки-сводни...
   

ФАУСТЪ.

                                           Наконецъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Но Марта требуетъ услугъ!
   

ФАУСТЪ.

             Ну, что такое? Я готовъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Пустякъ! всего-то десять словъ,
             Что умеръ въ Падуѣ супругъ,
             Сказать въ присутствіи суда.
   

ФАУСТЪ.

             Но ѣхать въ Падую,-- вотъ скука!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Эхъ, ты, святая простота!
             Клянись, что умеръ,-- вся и штука!
   

ФАУСТЪ.

             Не соглашусь на это ввѣкъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Какой правдивый человѣкъ!
             Да неужели-жь, въ самомъ дѣлѣ,
             Вамъ не случалось никогда
             То утверждать, о чемъ на дѣлѣ
             Мы сомнѣваемся всегда?
             Вы не учили съ мѣднымъ лбомъ
             О Богѣ, тайнѣ мірозданья,
             И о душѣ, и о сознаньи?--
             А что вы знаете о томъ?
             Да коль сказать по правдѣ, честно,
             Все это также вамъ извѣстно,
             Какъ смерть Швертлейна, наконецъ!
   

ФАУСТЪ.

             Ты былъ и есть софистъ и лжецъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Нѣтъ, я на все смотрю прямѣе.
             Да вотъ хоть завтра, думать смѣю,
             И даже знаю напередъ,
             Что честный другъ мой въ садъ придетъ,
             Чтобъ клясться въ страсти безконечной.
   

ФАУСТЪ.

             Что-жь! правда: я люблю сердечно!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             А непонятное влеченье?
             До гроба вѣрность? душъ сродство?
             Отъ сердца также увѣренье,
             Что въ ней ты любишь божество?
   

ФАУСТЪ.

             Оставь! Потомъ! Я весь сгораю
             Любовью грудь моя полна
             Слова святыя вспоминаю
             Ищу для страсти имена,--
             Но слово блѣдно безконечно!
             И я клянусь, что вѣчно, вѣчно
             Ее любить я буду,-- что-жь?
             Обманъ-ли это? это-ль ложь?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             А правъ-то я!
   

ФАУСТЪ.

                                 Вотъ замѣчанье:
             Кто споритъ только языкомъ,
             Не зная страсти, ни страданья,--
             Тотъ правъ всегда, тотъ правъ во всемъ.
             Ну, надоѣла болтовня!
             Ты правъ,-- тѣмъ лучше для меня!
   

САДЪ.

Маргарита и Фаустъ ходятъ подъ руку; Марта съ Мефистофелемъ.

МАРГАРИТА.

             Я чувствую, одно лишь снисхожденье
             Васъ заставляетъ это говорить;
             У иностранцевъ есть обыкновенье
             Любезностью учтивость золотить.
             Какъ можетъ при учености такой
             Понравиться нашъ разговоръ простой?
   

ФАУСТЪ.

             За слово устъ твоихъ, за твой прелестный взглядъ
             Всю мудрость свѣта я отдать-бы радъ!-- (цѣлуетъ ей руку).
   

МАРГАРИТА.

             Ахъ, что вы! можно-ль цѣловать!
             Груба, жестка моя рука,--
             Вѣдь все сама должна прибрать,
             Къ тому-же маменька строга!

(проходятъ).

МАРТА.

             И вѣчно такъ-то вы -- въ дорогѣ да въ пути?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Обязанность къ несчастью заставляетъ!
             Ужь такъ порой не хочется уйти,--
             А долгъ,-- что дѣлать! погоняетъ!
   

МАРТА.

             Покуда молодъ -- ничего,
             Пріятно по свѣту шататься,
             А ужь подъ старость-то, признаться,
             Быть одному, ни для кого
             Веселья нѣту, полагаю;
             Вѣдь умереть холостякомъ...
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Со страхомъ даже помышляю!
   

МАРТА.

             Такъ вотъ,-- подумайте о томъ!

(проходятъ).

МАРГАРИТА.

             Изъ сердца вонъ -- лишь съ глазъ долой!
             Теперь вы ласковы со мной,
             А тамъ.-- у васъ вѣдь тьма друзей
             И всѣ они меня умнѣй!
   

ФАУСТЪ.

             Тщеславье, ограниченность порой
             Зоветъ умомъ, мой ангелъ, свѣтъ пустой!
   

МАРГАРИТА.

             Какъ вы сказали?
   

ФАУСТЪ.

                                           Кроткое смиренье,
             Сокровище невинной простоты!
             Ты не поймешь въ наивномъ униженьи
             Своей священной красоты!
   

МАРГАРИТА.

             Разокъ хоть вспомните,-- мнѣ и того довольно!
             А васъ-то буду помнить я невольно!
   

ФАУСТЪ.

             А часто остаетесь вы одна?
   

МАРГАРИТА.

             Да,-- по хозяйству, знаете, должна;
             Хоть небольшое заведенье,
             А всюду надобно поспѣть,--
             Вѣдь никого нѣтъ въ услуженьи,--
             Такъ и сварить и полъ подместь,
             Связать и сшить,-- все я, да я!
             Къ тому-же маменька моя
             Такъ аккуратна!
             А вѣдь могли-бы мы, понятно,
             Пошире, повольнѣе жить!
             Отецъ успѣлъ кой-что скопить:
             Оставилъ домикъ намъ и садъ;
             Мой братъ, вы знаете, солдатъ
             Моя сестричка умерла,--
             Такъ я свободнѣй, чѣмъ была;
             Съ дитей немало я терпѣла,
             Но я малютку такъ жалѣла,
             И такъ ее любила я!
   

ФАУСТЪ.

             Еще-бы: ангелъ! на тебя
             Она навѣрно походила?
   

МАРГАРИТА.

             И какъ она меня любила!
             Отецъ-то умеръ, а у насъ
             Она, бѣдняжка, родилась;
             А мама сдѣлалась больна,--
             Умретъ, боялись, и она!
             И еле-еле оправлялась,
             А ужь кормить и не рѣшалась!
             Что дѣлать съ бѣднымъ червячкомъ?
             Ну, вотъ, водицей съ молочкомъ
             Ее сама кормить я стала,
             Совсѣмъ за дочку почитала!
             То на рукахъ, то на груди
             Мой сталъ ребеночекъ расти.
   

ФАУСТЪ.

             Была ты счастлива, конечно?
   

МАРГАРИТА.

             О, да! за то въ тревогѣ вѣчной!
             Моей малютки колыбелька
             Стояла ночью у меня
             Чуть пошевелится въ постелькѣ,--
             Проснусь и я!
             То поношу, то покачаю,
             То молочко подогрѣваю,
             А раскричится,-- нужно встать
             И съ милой крошкой танцовать;
             Чуть-свѣтъ пеленки постираю,
             Тамъ на базаръ опять слетаю,
             А тамъ обѣдъ варить пора;
             И такъ -- сегодня, какъ вчера!
             Да, сударь: тутъ веселья мало!
             За то, какъ сладко спишь, бывало!

(Проходятъ).

МАРТА.

             Ахъ, женщины достойны сожалѣнья!
             Холостяка такъ трудно уломать!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Но вамъ удастся, безъ сомнѣнья,
             Всю прелесть брака доказать!
   

МАРТА.

             Послушайте, признайтесь откровенно.
             Свободно сердце ваше совершенно?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Въ народѣ говорятъ: дороже всякихъ благъ
             Хорошая жена, да собственный очагъ.
   

МАРТА.

             Хочу сказать: навѣрно васъ любили?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ко мнѣ вездѣ весьма любезны были.
   

МАРТА.

             А вы-то какъ? серьезныхъ увлеченій,--
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Моя серьезность выше всѣхъ сомнѣній!
   

МАРТА.

             Ахъ, вы не поняли!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Не понялъ? сожалѣю.
             Но доброту я оцѣнить съумѣю.

(Проходятъ).

ФАУСТЪ.

             Такъ ты меня узнала, ангелъ милый,
             Какъ только я вошолъ сюда?
   

МАРГАРИТА.

             Замѣтили? глаза я опустила,--
   

ФАУСТЪ.

             И ты меня прощаешь, что тогда
             Поддался увлеченью я невольно?
             Ты, помнишь, изъ собора шла?
   

МАРГАРИТА.

             Да, признаюсь, мнѣ было больно,
             Всегда я скромною была;
             Ахъ, думаю, въ моихъ манерахъ, вѣрно,
             Онъ что-то вольное нашелъ,
             Дурною дѣвушкой, навѣрно,
             Меня тотъ смѣлый баринъ счелъ.
             Но вотъ что было непонятно:
             Душой я оправдала васъ,
             И на себя сердилася неразъ,
             Что ваша дерзость мнѣ пріятна.
   

ФАУСТЪ.

             О, милая!
   

МАРГАРИТА.

                                 Позвольте на минутку!

(Срываетъ астру, обрываетъ листки одинъ за другимъ).

ФАУСТЪ.

             Ты рвешь себѣ букетъ?
   

МАРГАРИТА.

                                           Оставьте, просто... въ шутку!
   

ФАУСТЪ.

             Какъ? въ шутку?--
   

МАРГАРИТА.

                                 Нѣтъ! не смѣйтесь надо мной!

(обрываетъ цвѣтокъ и шепчетъ).

ФАУСТЪ.

             Ты шепчешь?
   

МАРГАРИТА -- (вполголоса).

                                 Онъ любитъ -- не любитъ --
   

ФАУСТЪ.

             Другъ мой!
   

МАРГАРИТА -- (продолжаетъ)

             Онъ любитъ -- не любитъ -- Онъ любитъ,-- да -- нѣтъ --

(обрываетъ послѣдній лепестокъ, радостно).

             Онъ любитъ!
   

ФАУСТЪ.

                                 Онъ любитъ! цвѣтокъ далъ отвѣтъ?
             Онъ любитъ! Пойми дорогое созданье.
             Что значитъ, онъ любитъ!-- (беретъ ее за обѣ руки).
   

МАРГАРИТА.

                                 Боюсь!
   

ФАУСТЪ.

                                                     О, признанья
             Не бойся! не бойся! Дай ручку! пожатье
             Доскажетъ, чего не могу разсказать я!
                       О, отдаться блаженству и знать
                       Что оно будетъ вѣчно, да! вѣчно!
                       Нѣтъ! конца не хочу ожидать!
                       Безконечно оно, безконечно!

(Маргарита жметъ ему руку, вырывается и убѣгаетъ; онъ задумчиво стоитъ одну минуту, потомъ слѣдуетъ за ней).

МАРТА.-- (выходитъ).

             Ночь прошла -- посмотрите, играетъ заря.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Да пора-бы отсюда и намъ отправляться.
   

МАРТА.

             Ахъ, по правдѣ, по истинной вамъ говоря,
             Я хотѣла-бы съ вами еще прогуляться;
             Да такое проклятое мѣсто ужь тутъ,
             Точно нечѣмъ другимъ добрымъ людямъ заняться:
             Чуть замѣтятъ,-- сейчасъ пересуды пойдутъ.
             И начнутъ, и начнутъ! только, дай Богъ, сдержаться!
             А наша парочка?--
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Давно простылъ и слѣдъ
             Веселыхъ пташечекъ-пѣвуній.
   

МАРТА.

             Неравнодушенъ баринъ-то къ шалуньѣ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Она -- къ нему; на томъ вертится свѣтъ!
   

БЕСѢДКА.

(Маргарита вбѣгаетъ, прячется за дверь, прижимаетъ палецъ къ губамъ и смотритъ въ щелку).

МАРГАРИТА.

             Идетъ!
   

ФАУСТЪ.-- (Входитъ).

                       Шалунья! не дразни меня!
             Вотъ и поймалъ! (цѣлуетъ ее).
   

МАРГАРИТА.-- (тоже цѣлуетъ его).

                                 Люблю! люблю тебя!

(Мефистофель стучится).

ФАУСТЪ.-- (топаетъ ногой).

             Кто тамъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                       Пріятель!
   

ФАУСТЪ.

                                           Глупый звѣрь!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Пора разстаться вамъ теперь!
   

МАРТА -- (входить).

             Да, сударь поздно!
   

ФАУСТЪ.

                                           Можно проводить?
   

МАРГАРИТА.

             Нѣтъ, мама... нѣтъ! прощайте!
   

ФАУСТЪ.

                                 Уходить?
   

МАРТА.

             Адью! Адью!
   

МАРГАРИТА,

                                 Прощайте! до свиданья!

(Мефистофель и Фаустъ уходятъ).

МАРГАРИТА.

             Мой Богъ! откуда столько знанья!
             Чего, чего не знаетъ онъ!
             Какъ онъ уменъ! какъ онъ уменъ!
             Какъ говоритъ! а я въ отвѣтъ,--
             И вспомнить стыдно,-- да да нѣтъ!
             Чѣмъ я понравилась ему?
             За что онъ любитъ? не пойму!
   

ЛѢСЪ И ПЕЩЕРА.

ФАУСТЪ.-- (одинъ).

             Великій Духъ! ты далъ, ты далъ мнѣ все,
             О чемъ просилъ я! ты ко мнѣ не даромъ
             Свой ликъ въ огнѣ и свѣтѣ обратилъ!
             Ты далъ мнѣ царство вѣчное природы
             И силу,-- познавая, наслаждаться.
             И въ грудь природы я не мимолетнымъ.
             Не хладноудивляющимся гостемъ,--
             Нѣтъ! въ нѣдра вѣковѣчнаго созданья,
             Какъ въ сердце друга могъ я заглянуть!
             Проходятъ предо мной ряды живущихъ,
             И я -- въ лѣсу и въ воздухѣ, въ волнѣ,--
             Вездѣ, вездѣ, встрѣчаю милыхъ братьевъ.
             Когда-же буря шумно налетаетъ
             И съ трескомъ валитъ сосны-великаны,
             Со стономъ ихъ сплетаются вершины
             И ихъ паденью глухо вторитъ эхо,--
             Тогда меня уводишь ты въ пещеру,
             И тамъ въ тиши моей души глубокой
             Чудесный міръ показываешь мнѣ;
             Печальный мѣсяцъ тихо выплываетъ;
             Изъ-за скалы, изъ-за кустовъ зеленыхъ
             Выходятъ серебристыя видѣнья
             Другого, намъ невѣдомаго міра,
             Смягчая жгучее блаженство созерцанья.
   
             Но, чувствую! не можетъ человѣкъ
             Быть совершеннымъ! Ты къ восторгамъ этимъ,
             Которые меня богамъ равняютъ,
             Мнѣ далъ сопутника,-- и я его прогнать
             Ужь не могу! спокойный, ровный, дерзкій,--
             Онъ каждымъ словомъ въ прахъ меня низводитъ,
             И всѣ твои безцѣнные дары
             Въ ничтожество мгновенно обращаетъ;
             Въ груди моей безумный, дикій пламень
             Онъ разжигаетъ къ милому созданью,
             И рвусь я отъ желанья къ наслажденью,
             А въ наслажденьи стражду по желанью.

(входитъ Мефистофель).

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну, что? Не надоѣло вамъ?
             У васъ чертовское терпѣнье!
             По мнѣ -- попробовалъ, а тамъ
             На ловлю новыхъ впечатлѣній.
   

ФАУСТЪ.

             Нельзя-ль тебѣ другимъ заняться,
             А мнѣ покой хоть на день дать?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Однако, надобно признаться,
             Что вамъ причины нѣтъ ворчать!
             Мнѣ въ васъ товарища плохого
             Пришлось, но правдѣ, получить;
             День цѣлый дѣла нѣтъ другого
             Какъ вашей чести угодить!
             При этомъ не добьешься слова,--
             Все нужно нюхомъ уловить!
   

ФАУСТЪ.

             Вотъ это, право, милый тонъ!
             Еще спасибо хочетъ онъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ахъ, ты, несчастное творенье!
             Какъ безъ меня-бы ты прожилъ?!
             Хоть отъ нелѣпаго паренья
             Тебя я малость отъучилъ!
             Вѣдь безъ меня, признайся самъ,--
             Давно-бъ ушелъ ты къ праотцамъ!
             Чего ты въ сырости и мглѣ,
             Какъ филинъ мокнешь на скалѣ?
             Къ чему питанье добываешь
             Какъ кротъ, межь темныхъ, влажныхъ мховъ?
             Нѣтъ, докторъ! между нами, знаешь,
             Ты не совсѣмъ еще здоровъ.
   

ФАУСТЪ.

             Ты не поймешь что за живыя силы
             Во мнѣ пустыня эта пробудила!
             Когда-бъ мое ты счастье могъ понять,--
             Ты слишкомъ чортъ, чтобъ мнѣ его отдать!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ужь вправду счастье неземное!
             Шататься по горамъ порой ночною,
             И небеса, и землю обнимать,
             Къ богамъ себя стараться приравнять,
             Проникнуть въ смыслъ подземнаго движенья,
             Въ груди носить шесть дней міротворенья,
             Въ надменной силѣ чѣмъ-то наслаждаться,
             Со всей природой радостно сливаться,
             О сынѣ праха вовсе позабыть,
             И -- и -- все это заключить
             Такимъ -- не смѣю называть --

(съ неприличнымъ жестомъ).

ФАУСТЪ.

             Фу, гадость!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                 Не по вкусу, знать?
             Пожалуй, можно фу! сказать,
             И ушки цѣломудренно зажать,
             А сердце-то все жь радостно забьется?
             Изволь, коль случай навернется,
             Ты можешь цѣломудренно прилгнуть.
             А что? Успѣлъ чай и взгрустнуть?
             И не приди-ка я сюда,
             Ты взбушевался-бъ какъ тогда?
             Ну, пошутили и довольно!
             Твоя любезная грустна;
             Все ей постыло, все ей больно,
             Однимъ душа ее полна!
             Сперва любви твоей теченье
             Лилось какъ вешній водопадъ,
             Ты заронилъ ей въ грудь томленье,
             А нынче -- высохъ твой каскадъ?
             Оставь ненадѣленнымъ кровью
             Лѣса,-- и возвратися вновь,
             Чтобъ наградить земной любовью
             Земную пылкую любовь!
             А ей вѣдь не на шутку тяжко:
             Глядитъ на небо изъ окна,--
             "Ахъ, быть бы птичкой мнѣ"! бѣдняжка
             Вдругъ запоетъ, тоски полна;
             И день, и ночь она тоскуетъ,
             То веселится, то грустна,
             То вдругъ заплачетъ -- загорюетъ
             И вѣчно, вѣчно влюблена.
   

ФАУСТЪ.

             Змѣя! проклятая змѣя!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ, -- (про себя).

             Ага! попался у меня!
   

ФАУСТЪ.

             Проклятый! прочь! не вспоминай
             Объ этой дѣвушкѣ прекрасной!
             Земной любви безумно -- страстной
             Къ ея красѣ не разжигай!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Да что съ тобой? чего ты сгинулъ?
             Она-то думаетъ, что ты ее покинулъ.
   

ФАУСТЪ.

             Я близокъ къ ней,-- будь море между нами!
             Забыть? покинуть? Я Святымъ Дарамъ
             Завидую, когда она губами
             Коснется ихъ --
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Да, признаюсь я самъ
             Неразъ вамъ позавидовалъ невольно.
             Когда подъ розами лежали вы привольно!
   

ФАУСТЪ.

             Прочь, сводникъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Право, мнѣ смѣшно!
             Господь, создавъ мальчишку и дѣвчонку,
             Шепнувъ имъ ихъ призванье потихоньку,--
             Создалъ и случай заодно!
             Ну, полно вамъ! Давайте руку,
             Вѣдь я веду васъ не на муку,
             А къ милой, другъ любезный мой!
   

ФАУСТЪ.

             Что радости небесъ предъ радостью такой?
             О, дай мнѣ на груди прекрасной
             Согрѣть ее любовью страстной!
             Какъ? развѣ не скиталецъ я безумный,
             Не знающій ни цѣли, ни преградъ?
             Я развѣ не свергающійся шумно
             Со скалъ дрожащихъ горный водопадъ?!
             Она-жь -- дитя, наивное созданье,
             На свѣжемъ радостномъ лугу;
             Замкнуты всѣ ея желанья
             Въ ея хозяйственномъ кругу.
             Я -- Богомъ проклятый, несчастный!
             Съ скалами въ битву я вступилъ
             И міръ хочу разбить твой ясный,
             Какъ камни въ дребезги разбилъ!
             Ты хочешь жертвы, адъ, добиться?
             Иди-же, дьяволъ, помогай!
             Что быть должно,-- должно случиться!
             Ея судьба -- меня карай!
             Мы съ ней должны соединиться --
             И къ общей гибели стремиться!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Какъ закипѣлъ! какъ забурлилъ!
             Ступай, утѣшь ее, глупецъ!
             Въ ея крови такой-же пылъ,--
             Такъ все равно,-- одинъ конецъ!
             Ура! держись-ка посмѣлѣе!
             Вѣдь самъ ты дьяволъ первый сортъ,--
             А въ мірѣ вещи нѣтъ смѣшнѣе,
             Чѣмъ затуманившійся чортъ!
   

КОМНАТКА ГРЕТХЕНЪ.

ГРЕТХЕНЪ -- (одна у прялки).

                       Улетѣлъ мой покой,
                       Улетѣлъ навсегда!
                       Не найду я его
                       Никогда, никогда!
   
                       Гдѣ его только нѣтъ --
                       Не глядѣлъ-бы на свѣтъ!
                       Безъ того кто такъ милъ,--
                       Цѣлый міръ мнѣ постылъ!
   
                       Ахъ, въ моей головѣ
                       Все мѣшается!
                       Ахъ, всѣ мысли мои
                       Разбиваются!
   
                       Улетѣлъ мой покой
                       Навсегда, навсегда!
                       Не найти мнѣ его
                       Никогда, никогда!
   
                       На него одного
                       Изъ окошка гляжу,
                       Для него одного
                       Со двора выхожу,--
   
                       Благороденъ лицемъ,
                       Гордъ въ осанкѣ своей,--
                       А улыбка его!
                       Взоръ могучихъ очей!
   
                       Нѣжный шопотъ его --
                       Говоръ ласковыхъ струй!
                       А пожатье руки!
                       Ахъ!-- его поцѣлуй!
   
                       Улетѣлъ мой покой!
                       Улетѣлъ навсегда!
                       Не найти мнѣ его
                       Никогда, никогда!
   
                       Всей душою стремлюсь
                       Я къ нему одному!
                       Ахъ, обнять-бы его!
                       И прижаться къ нему,--
   
                       Цѣловать-бы его!
                       Трепетать и горѣть!
                       Въ поцѣлуяхъ его
                       Замеревъ, умереть!
   

САДЪ МАРТЫ.

Маргарита. Фаустъ.

МАРГАРИТА.

             Ну, Генрихъ, обѣщай!
   

ФАУСТЪ.

                                           Все, что могу -- конечно!
   

МАРГАРИТА.

             Скажи-же мнѣ, ты вѣруешь ли въ Бога?
             Такой ты милый, добрый и сердечный,
             Но холоденъ къ религіи немного.
   

ФАУСТЪ.

             Дитя, оставь! Я добръ,-- ты судишь вѣрно,--
             Любви -- вся жизнь, а вѣрить мы вольны,
             Не оскорблю религіи, навѣрно --
   

МАРГАРИТА.

             Должны мы вѣрить!
   

ФАУСТЪ.

                                           Правда-ль, что должны.
   

МАРГАРИТА.

             Я не могу... слова мои простыя,--
             Но ты не чтишь и таинства святыя?
   

ФАУСТЪ.

             Я чту ихъ.
   

МАРГАРИТА.

                                 Да, но нѣтъ благоговѣнья;
             Не ходишь ты къ обѣднѣ, къ причащенью,--
             Ты въ Бога вѣришь-ли, скажи?
   

ФАУСТЪ.

                                                               Дитя мое!
             Кто смѣетъ утверждать: я вѣрую въ Него?!
             Иль -- я не вѣрю -- тутъ отвѣта нѣтъ,
             Или звучитъ насмѣшкою отвѣтъ.
   

МАРГАРИТА.

             Такъ ты не вѣришь?
   

ФАУСТЪ.

                                           Милое творенье!
             Пойми, пойми ты словъ моихъ значенье:
             Кто могъ Его познать,
             Чтобъ смѣть сказать:
             Я вѣрю!
             И ктобъ Его презрѣлъ
             И объявить посмѣлъ:
             Нѣтъ! я не вѣрю!
             Всеобнимающій
             Всепостигающій,--
             Онъ все въ Себѣ вмѣщаетъ:
             Тебя, меня, Себя;
             Не небо-ли красуется надъ нами?
             Не землю-ль попираемъ мы ногами?
             И тамъ, вверху -- не звѣздочки-ль мигаютъ
             Предвѣчныя такъ ласково на насъ!
             Гляжу въ твои прелестные глаза
             И радостно твое трепещетъ сердце,
             И вѣчная, невѣдомая тайна
             Невидимо является тебѣ?
             Наполни-жь сердце этой чудной тайной!
             Ты счастлива отъ сердца полноты?
             Зови-жь Его, какъ только хочешь ты:
             Любовью, счастьемъ, сердцемъ, божествомъ,--
             Но я Его никакъ не назову!
             Я чувствую! и для меня довольно!
             Что имя?! Дымъ! мгновенный, легкій звукъ!
             Туманъ,-- прикрывшій яркое сіянье!
   

МАРГАРИТА.

             Ты говоришь прекрасно и умно;
             Нашъ пасторъ говоритъ съ тобой почти одно,
             Но только не совсѣмъ такими-же словами!
   

ФАУСТЪ.

             Всѣ тоже говорятъ, подъ всѣми небесами!
             Одно вездѣ звучитъ и дѣйствуетъ въ сердцахъ!
             Одно всѣ говорятъ на разныхъ языкахъ!
             Зачѣмъ-же на моемъ мнѣ не сказать того-же?
   

МАРГАРИТА.

             Послушаешь тебя -- все вѣрно! отчего-же
             На христіанство это не похоже?
   

ФАУСТЪ.

             О, милое дитя!
   

МАРГАРИТА.

                                 И я давно страдаю,
             Что въ обществѣ того тебя всегда встрѣчаю.
   

ФАУСТЪ.

             Какъ? что ты говоришь?
   

МАРГАРИТА.

                                           Скажу по правдѣ -- да,
             Тотъ человѣкъ, съ которымъ ты всегда --
             Противенъ мнѣ! такого отвращенья
             Не чувствовала я ни къ одному творенью.
   

ФАУСТЪ.

             Не бойся ты его, прелестная малютка!
   

МАРГАРИТА.

             Взгляну я на него, и такъ мнѣ станетъ жутко!
             Къ тебѣ стремлюся я отъ всей души моей,
             И я не зла, я всѣхъ люблю людей,--
             Но встрѣчусь только съ нимъ,-- не знаю, что со мною!
             Сжимаетъ сердце мнѣ невѣдомой тоскою,--
             Къ тому-же я его мошенникомъ считаю!
             Прости мнѣ, Господи, коль ложно осуждаю!
   

ФАУСТЪ.

             Онъ -- странный человѣкъ, и больше ничего!
   

МАРГАРИТА.

             Да жить-то съ нимъ, мой милый, каково?
             Всегда съ насмѣшкой и презрѣньемъ,
             Съ такимъ надменнымъ выраженьемъ,
             Ко всѣмъ холодный, равнодушный!
             Вѣдь по лицу сейчасъ видать,
             Что человѣкъ совсѣмъ бездушный!
             Нѣтъ, не могу не трепетать!
             Съ тобой легко мнѣ и привольно,
             Я отдаюсь тебѣ душой,
             Но взглянетъ онъ,-- и сердцу больно
   

ФАУСТЪ.

             О, суевѣрный ангелъ мой!
   

МАРГАРИТА.

             Ему лишь стоитъ появиться
             И вся любовь моя замретъ?
             При немъ не смѣю я молиться
             Какой-то страхъ меня беретъ!
             Навѣрно тоже и съ тобою?
   

ФАУСТЪ.

             Антипатія, мой дружокъ!
   

МАРГАРИТА.

             Ну, мнѣ пора!
   

ФАУСТЪ.

                                 Когда-жь съ тобою
             Я проведу хотя часокъ?
             Дамъ волю сердца изліяньямъ?
   

МАРГАРИТА.

             Ахъ, если-бъ я одна спала,--
             Сегодня-жь въ ночь со всѣмъ желаньемъ
             Тебѣ я двери-бъ отперла;
             Но мама спитъ такъ чутко, чутко,--
             А вдругъ застанетъ насъ она?!
             Да я умру!
   

ФАУСТЪ.

                                 Моя малютка!
             Нѣтъ, умирать ты не должна!
             Со мною капли,-- вотъ флаконъ!
             Дай ей три капли, и довольно:
             Къ ней низлетитъ глубокій сонъ,--
   

МАРГАРИТА.

             Тебя я слушаюсь невольно!
             Не принесутъ ей капли вредъ?
   

ФАУСТЪ.

             Нѣтъ, милый ангелъ, вѣрь мнѣ, нѣтъ!
   

МАРГАРИТА.

             Ахъ, не могу я отказаться,
             Твои желанья исполнять!
             Какъ я могу еще отдаться?
             Почти что все успѣлъ ты взять!

(уходитъ).

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             А обезьянка-то ушла?
   

ФАУСТЪ.

             Опять шпіонилъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Презабавно!
             Она неглупо начала
             И катехизисъ знаетъ славно!
             Дѣвченкѣ хочется дружка
             На путь протоптанный направить:
             Пускай зацѣпитъ хоть слегка,
             А тамъ и свадьбу можно справить!
   

ФАУСТЪ.

             Чудовище! не могъ понять!
             Своей младенческой душою
             Она не можетъ не страдать
             Великой мукой и святою:
             Безъ вѣры нѣтъ для ней спасенья,
             Предъ нею призракъ вѣчныхъ мукъ,--
             Боится милое творенье,
             Чтобъ не погибъ безцѣнный другъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ахъ, вольнодумецъ мой заклятый!
             Дѣвчонка за носъ водитъ васъ!
   

ФАУСТЪ.

             Насмѣшникъ злобный и проклятый!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             И психологія у насъ!
             Скажите! ей со мной неловко!
             Прочла по масочкѣ моей,
             Что я изъ геніевъ,-- плутовка!--
             И даже, можетъ, изъ чертей!
             Ну-съ?-- въ эту ночь?--
   

ФАУСТЪ.

                                           Тебѣ-то что?!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Что мнѣ-то?-- Всякому свое!
   

У КОЛОДЦА.

Гретхенъ и Лиза съ кувшинами.

ЛИЗА.

             О Бербельхенъ слыхала ты?
   

МАРГАРИТА.

                                                     Нѣтъ; знаешь,
             Изъ дому я такъ рѣдко выхожу.
   

ЛИЗА.

             Такъ я тебѣ объ ней поразскажу:
             Добилась своего!
   

ГРЕТХЕНЪ.

                                 На что ты намекаешь?
   

ЛИЗА.

             Да видно издали! идетъ недаромъ слухъ,
             Что ѣсть голубушкѣ приходится за двухъ!
   

ГРЕТХЕНЪ.

             Ахъ, Боже, Боже мой!
   

ЛИЗА.

                                           Ну, да! попалась знатно!
             На шеѣ виснуть-то ей было, чай, пріятно!
             Вѣдь помнишь? то селомъ пройдется съ паренькомъ,
             То танцы,-- и всегда вдвоемъ!
             На первомъ мѣстѣ вѣчно возсѣдала,
             Себя такой красавицей считала!
             И не стыдилась ничего!
             Брала подарки отъ него!
             Все цѣловала-миловала,
             Да честь свою и потеряла.
   

ГРЕТХЕНЪ.

             Бѣдняжка-дѣвушка!
   

ЛИЗА.

                                           Ну, вотъ еще! не жалко!
             Какія глупости! Для насъ забава -- прялка,
             Чуть вечеръ -- и за дверь не выберешь урваться,--
             А тутъ съ возлюбленнымъ изволятъ проклажаться!
             То сядутъ -- посидятъ, а то махнутъ въ лѣсокъ,--
             Чай скоротали тамъ пріятно не часокъ,--
             Ну, вотъ за то въ позорномъ одѣяньи
             Пускай теперь приноситъ покаянье.
   

ГРЕТХЕНЪ.

             Онъ женится!
   

ЛИЗА.

                                           Кто? онъ-то? какъ не такъ!
             Какъ будто нѣтъ другихъ! чай, парень не дуракъ!
             Его и слѣдъ простылъ!
   

ГРЕТХЕНЪ.

                                           Ужь это, право, гадко!
   

ЛИЗА.

             Да коль и женится, такъ ей не больно сладко!
             Мальчишки ей вѣночекъ оборвутъ,
             А дѣвки дверь соломой уберутъ.-- (уходитъ).
   

ГРЕТХЕНЪ.-- (идя домой).

             Какъ я могла во дни былые
             Другихъ такъ строго осуждать!
             Бывало, я грѣхи чужіе
             Не знала, какъ и заклеймлять!
             Сама-то чище всѣхъ, святѣй!
             А вотъ теперь -- другихъ грѣшнѣй!
             Но ахъ! все то, чѣмъ я грѣшила --
             Такъ хорошо, такъ было мило!
   

ОГРАДА.

Въ углубленіи стѣны вдѣланъ образъ Скорбящей Богоматери, передъ нимъ вазы съ цвѣтами.

ГРЕТХЕНЪ.-- (ставитъ въ вазы свѣжіе букеты).

                       Ко мнѣ, Скорбящая,
                       Ко мнѣ, Болящая,
                       Склони, склони свой свѣтлый ликъ!
   
                       Ты скорбь познала,
                       Когда взирала
                       На Сына въ страшный, крестный мигъ!
   
                       Къ Отцу взирала ты,
                       И умоляла ты,
                       Чтобъ Онъ къ страстямъ твоимъ приникъ!
   
                       Кто мнѣ поможетъ?!
                       О, кто знать можетъ
                       Какой печалью я полна!
                       Мои страданья.
                       Мои желанья,--
                       Ахъ, знаешь ты, лишь ты одна!
   
                       Нигдѣ мнѣ нѣтъ покою!
                       Тоской, тоской, тоскою
                       Душа моя горитъ!
   
                       Ахъ, что одна я значу?!
                       Я плачу, плачу, плачу,--
                       Ахъ, все во мнѣ болитъ!
                       Слезами какъ росою
                       Цвѣты я облила.
                       Когда сегодня утромъ
                       Букетъ тебѣ рвала;
   
                       Лучи зари блестѣли
                       Привѣтно изъ окна,--
                       Я плакала въ постели
   
                       Предчувствіемъ полна!
                       Спаси! спаси! грозитъ позоръ!
                       О, Всескорбящая!
                       О, Всеболящая!
                       Склони, склони свой свѣтлый взоръ!
   

НОЧЬ.

Улица передъ дверью Гретхенъ.

ВАЛЕНТИНЪ -- (солдатъ, братъ Гретхепъ).

             Сидишь, бывало, межъ друзей,
             И вотъ польется звонъ рѣчей:
             Хвалиться дѣвками начнутъ
             И за здоровье милыхъ пьютъ,--
             А я сижу себѣ, смѣюсь,
             Молчу, кусая длинный усъ,
             А какъ скажу: что-жь! честью честь,
             А коль по правдѣ, развѣ есть
             Межъ вашихъ милыхъ хоть одна,
             Была-бъ кто Бретели равна?
             Топъ топъ! клингъ-клангъ! стаканъ кругомъ!
             Одни кричатъ: онъ правъ кругомъ!
             Она всѣмъ женщинамъ краса!
             И смолкнутъ прочихъ голоса!
             А нынче! просто, хоть кричи,
             Хоть лбомъ объ стѣну разстучи!
             Вѣдь каждый можетъ намекнуть,
             Усмѣшкой, взглядами кольнуть;
             При каждомъ маленькомъ словцѣ
             Потъ выступаетъ на лицѣ,--
             И хоть убей,-- изъ подлеца
             Я все-жь не сдѣлаю лжеца!
             Кто тамъ идетъ? Что тамъ такое?
             Я не ошибся! цѣлыхъ двое!
             Не онъ-ли это къ ней ползетъ?
             Живымъ отсюда не уйдетъ!
   

Фаустъ. Мефистофель.

ФАУСТЪ.

             Какъ эта блѣдная лампада проливаетъ
             Дрожащій свѣтъ святыхъ своихъ лучей,
             Со мракомъ борется и тихо угасаетъ,
             А тьма кругомъ сгущается сильнѣй,--
             Такъ духъ мой удрученъ, тоскливъ и недоволенъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             А я -- я точно котъ доволенъ,
             Когда по стѣнкѣ онъ скользитъ
             Или на лѣстницѣ кричитъ:
             Свою я добродѣтель сохраняю,
             И радости воровъ и сводниковъ вкушаю;
             Ужь у меня въ суставчикахъ бѣжитъ
             Огонь чудесный ночи шабаша:
             На послѣзавтра праздникъ предстоитъ,--
             Тамъ не заснешь,-- такъ ночка хороша!
   

ФАУСТЪ.

             А что-жь, тотъ кладъ въ далекой вышинѣ,--
             Онъ близится-ль, какъ я велѣлъ, ко мнѣ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Да, скоро я утѣшу васъ:
             Кубышку вытащимъ какъ разъ,--
             Я заглянулъ въ нее почти-что мимовольно
             И видѣлъ талеровъ увѣсистыхъ довольно.
   

ФАУСТЪ.

             Какъ? ни колечка для прелестныхъ рукъ?
             И -- ничего, прекрасной въ утѣшенье?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Да, есть какая-то изъ этихъ бабьихъ штукъ,
             Какъ кажется, изъ перловъ украшенье.
   

ФАУСТЪ.

             Ну, хорошо; а то всегда мнѣ больно,
             Когда ее мнѣ нечѣмъ подарить.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну, что тамъ! оба вы довольны,
             И васъ умѣютъ наградить
             Но вотъ взошла двурогая луна
             Я вамъ спою мое произведенье,--
             Восторгъ -- не пѣсенка; и нравственна она,
             И страсти будитъ треволненье.

(поетъ съ цитрой).

                                 У милаго дверей
                                 Чего, о, свѣтъ очей!
                                 Ты ждешь, скажи скорѣй,--
                                 Чуть заблеститъ денница?
                                 Чѣмъ онъ тебѣ милѣй,
                                 Тѣмъ ты бѣги скорѣй:
                                 Ты -- дѣва у дверей,--
                                 Войдешь и выйдешь не дѣвицей.
   
                                 Поберегитесь,
                                 Не поскользнитесь
                                 Чуть согласитесь --
                                 Грозитъ бѣда!
                                 До обрученья
                                 На всѣ моленья
                                 Безъ сожалѣнья:
                                 "Нѣтъ! никогда"!
   

ВАЛЕНТИНЪ -- (выступаетъ).

             Чортъ васъ возьми! кого манишь
             Ты, крысоловъ переодѣтый!
             И самъ ты къ чорту полетишь
             Какъ полетѣла цитра эта!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ахъ, что такое? цитра пополамъ!
   

ВАЛЕНТИНЪ.

             Да, тоже будетъ и башкамъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну, докторъ! выступайте смѣло,
             А я васъ буду направлять;
             Изъ ноженъ шпагу,-- и за дѣло!
             Удары станемъ отражать!
   

ВАЛЕНТИНЪ.

             На -- отрази!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                 Что-жь, отразимъ!
   

ВАЛЕНТИНЪ.

             А -- вотъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                 И этотъ подаримъ!
   

ВАЛЕНТИНЪ.

             Да это дьяволъ! что со мной?!
             Ахъ, не владѣю я рукой!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ -- (Фаусту).

             Теперь -- коли!
   

ВАЛЕНТИНЪ -- (падаетъ).

                                           Ай!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                                     Усмирился!
             Теперь уйдемъ ка мы съ тобой!
             Сейчасъ подымутъ крикъ и вой
             Хоть я съ полиціей сдружился,
             Но не желаю я суда.
   

МАРТА -- (у окна).

             Сюда! сюда!
   

ГРЕТХЕНЪ.-- (у окна).

                                 Огня сюда!
   

МАРТА.

             Дерутся! кричатъ!
   

НАРОДЪ.

                                           И кто то убитъ!
   

МАРТА -- (выходя.).

             Убійца удралъ!
   

ГРЕТХЕНЪ -- (выходя).

                                 Но кто-же лежитъ?
   

НАРОДЪ.

             Убитъ -- братъ твой!
   

ГРЕТХЕНЪ.

             О, Боже! сжалься надо мной!
   

ВАЛЕНТИНЪ.

             Я умираю; баста! да,
             Не долго мнѣ ужь ждать!
             Ступайте, бабы, вы сюда,
             Чѣмъ плакать да визжать.

(всѣ обступаютъ его).

             Ты, Гретхенъ, другъ мой, молода,
             Ловка,-- да то-то не всегда,
             Еще искусства нѣтъ!
             Скажу секретъ,-- ты мнѣ повѣрь:
             Ты тварь развратная теперь,
             Такой и будь, мой свѣтъ.
   

ГРЕТХЕНЪ.

             О, Боже! Братъ мой! что такое?
   

ВАЛЕНТИНЪ.

             Оставь ты Господа въ покоѣ!
             Случилось все, какъ суждено,
             И будетъ то, что быть должно:
             Съ однимъ тихохонько начнешь,
             А вскорѣ многихъ заведешь.
             И какъ до дюжинки дойдетъ
             Такъ всякій путь къ тебѣ найдетъ
   
             Позоръ вначалѣ, какъ родится,
             И свѣту бѣлаго стыдится,
             И надвигаетъ тайны мракъ
             Какъ будто на уши колпакъ;
             Когда-бъ тогда онъ былъ убитъ!
             Но -- нѣтъ: ростетъ и выростаетъ,
             И безъ одеждъ ужъ щеголяетъ,--
             Не хорошѣетъ только стыдъ.
   
             И скоро времячко придетъ,
             Когда весь нашъ честной народъ
             Отъ падшей твари отшатнется
             И какъ къ чумной не прикоснется.
             Да ты сама должна сгорать
             Отъ взгляда честнаго людей!
             Не смѣй цѣпочки надѣвать,
             И въ Божій храмъ входить не смѣй!
             Стоятъ гдѣ нищія толпой,--
             Туда ступай ты, тамъ и стой!
             Господь проститъ когда нибудь,
             Но на землѣ проклятой будь.
   

МАРТА.

             Вамъ о душѣ-бы впору помышлять!
             Къ чему еще другихъ-то проклинать?
   

ВАЛЕНТИНЪ.

             Ахъ, если-бъ, сводня, мнѣ съ тобой
             Пришлось раздѣлаться съ самой!
             Тогда-бы всѣмъ моимъ грѣхамъ
             Я-бъ получилъ прощенье тамъ!
   

ГРЕТХЕНЪ.

             О, братъ! о, адское мученье!
   

ВАЛЕНТИНЪ.

             Не нужно слезъ ни сожалѣнья!
             Какъ услыхалъ про твой я стыдъ.
             Тогда-жь я былъ тобой убитъ.
             За честь твою погибъ твой братъ,
             Какъ честный воинъ и солдатъ.-- (умираетъ).
   

СОБОРЪ.

Обѣдня, органъ и пѣніе. Гретхенъ въ толпѣ народа. Сзади нее Злой Духъ.

ЗЛОЙ ДУХЪ.

             Какъ все иначе
             Тебѣ казалось,
             Когда, о, Гретхенъ,
             Ты непорочной
             Во храмъ входила?
             По книжкѣ старой
             Слова молитвы
             Ты лепетала,--
             Полуребенокъ,
             Полусвятая.
             О Гретхенъ! Гретхенъ!
             О, гдѣ твой разумъ?
             На сердцѣ камнемъ
             Лежитъ злодѣйство!
             Ты молишься-ль о матери, чью душу
             Ты долгой, долгой мукѣ предала?
             Чьей кровью залитъ твой порогъ, о, Гретхенъ?
   
             Что подъ твоимъ, дрожа, трепещетъ сердцемъ?
             Что такъ тебя, собой смущая, мучитъ?
   

ГРЕТХЕНЪ.

             О, горе! горе!
             Куда уйти мнѣ
             Отъ этихъ мыслей?!
             Онѣ повсюду
             Идутъ за мной!
   

ХОРЪ.

             Dies irae, dies ilia
             Solvet -- saeclum in favilla.

(органъ).

ЗЛОЙ ДУХЪ.

             Дрожишь отъ страха!
             При херувимской
             Гробы трепещутъ!
             Душа стряхнула
             Покоя пепелъ,
             И, адской муки
             Огнемъ палима,
             Затрепетала
   

ГРЕТХЕНЪ.

             Уйти скорѣе!
             Органа звуки
             Тѣснятъ дыханье,
             Отъ пѣснопѣнья
             Заныло сердце.
   

ХОРЪ.

             Judex ergo cum sedebit,
             Quidquid latet adparebit
             Nil inultum remanebit.
   

ГРЕТХЕНЪ.

             О, какъ мнѣ душно!
             Кругомъ колонны
             Меня стѣснили!
             Нависли своды
             И давятъ, давятъ!
             На воздухъ!
   

ЗЛОЙ ДУХЪ.

             Скрывайся! Стыдъ и грѣхъ
             Нельзя сокрыть!
             На свѣтъ? на воздухъ?
             О, горе! горе!
   

ХОРЪ.

             Quid sum miser tunc dicturus?
             Quern patronum rogaturus?
             Oum vix justus sit -- securus.
   

ЗЛОЙ ДУХЪ.

             Святые лики
             Отворотили.
             Нечистой руки
             Подать имъ страшно!
             О, горе!
   

ХОРЪ.

             Quid sum miser tunc dicturus?
   

ГРЕТХЕНЪ.

             Сосѣдка! вашъ флаконъ!

(падаетъ безъ чувствъ).

   

ВАЛЬПУРГІЕВА НОЧЬ.

ГОРА ГАРЦЪ.

Фаустъ. Мефистофель.

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну, что?-- метлы не захотѣли?
             Мнѣ хоть-бы грязнаго козла!
             Тутъ далеко еще до цѣли.
   

ФАУСТЪ.

             Мнѣ палка славно помогла
             Пока еще таскаютъ ноги,--
             Что сокращать-то намъ дороги!
             Сейчасъ мы спустимся въ долины,
             Потомъ взберемся на вершины
             Тѣхъ скалъ, съ которыхъ водопадъ
             И сотни родниковъ шумятъ.
             Веселость краситъ путь такой;
             Вездѣ повѣяло весной,--
             Взгляни на старую сосну,
             И та почуяла весну!
             Въ насъ тоже дѣйствуетъ она.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Весна-то больно мнѣ нужна,
             Когда зима въ моей груди,
             Хоть снѣгу въ пору-бы пойти!
             Какъ непривѣтливо -- печальна и мрачна --
             Глядитъ на насъ багряная луна!
             И какъ нашъ путь невѣрно озаряетъ:
             Нога то о скалу, то за-пень задѣваетъ.
             А, вонъ блудящій огонекъ!
             Позволь позвать его,-- дружокъ!
             Ты что тамъ попусту шалишь?
             Ступай-ка, намъ ты посвѣтишь.
   

БЛУЖДАЮЩІЙ ОГОНЕКЪ.

             Попробую, любезность мнѣ поможетъ;
             Я удержусь отъ шалостей, быть можетъ,
             Но вѣдь идетъ зигзагами мой бѣгъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Твой образецъ, какъ видно, человѣкъ
             Ну! ну! впередъ! во имя черта,-- прямо!
             Не то я затушу живое это пламя!
   

БЛУЖДАЮЩІЙ ОГОНЕКЪ.

             Я вижу, -- вы хозяинъ здѣсь!
             Я постараюсь васъ провесть,
             Но тотъ, чей проводникъ блудящій огонекъ
             Быть долженъ отъ довѣрія далекъ.
   

ФАУСТЪ, МЕФИСТОФЕЛЬ, БЛУЖДАЮЩІЙ ОГОНЕКЪ.
(Поютъ поперемѣнно)

             Чаръ и чудныхъ грезъ страна
             Раскрывается предъ нами:
             Покажи намъ, гдѣ она?
             Неизвѣстными путями,
             Побредемъ мы за огнями
             Въ эти дикія пустыни.
   
             Посмотри, какъ въ злой кручинѣ
             Всѣ деревья зашатались
             И пригорки всколебались;
             Скалы съ длинными носами
             Дуютъ черными ноздрями.
   
                       Въ дернѣ прячась межь камнями
                       Ручеекъ едва сверкаетъ,--
                       Что онъ -- ропщетъ? напѣваетъ?
                       Нѣжность жалобныхъ рѣчей
                       Точно память милыхъ дней,
                       Дней надежды, упованья,
                       Какъ старинное преданье
                       Долетаетъ до ушей.
   
                       Угу! угу! слышно ближе!
                       Филинъ, сойки, злыя мыши,--
                       Не заснуть имъ въ эту ночь!
                       Саламандры межь кустами
                       Съ толстымъ брюхомъ и съ ногами;
                       Червяки -- змѣя точь-въ-точь!
                       На пескѣ, между скалами,
                       Завились они узлами
                       И хотятъ насъ испугать!
                       Изъ живыхъ своихъ жилищъ
                       Протянули сто ручищъ
                       Къ намъ полипы,-- не зѣвать!
                       Вонъ бѣжитъ толпа мышей
                       Разноцвѣтныхъ вдоль степей,
                       Скачутъ, прыгаютъ, играютъ;
                       Свѣтляки горятъ огнемъ
                       И съ задумчивымъ лицемъ
                       Насъ съ прямыхъ путей сбиваютъ
   
                       Но, скажи мнѣ, мы стоимъ?
                       Иль впередъ идемъ, бѣжимъ?
                       Все какъ будто съ нами мчится --
                       Лѣсъ и скалы; наши лица
                       То умножатся въ стократъ.
                       То изчезнутъ, то блестятъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну, за плащъ держись, мой другъ!
             Вотъ горы волшебный кругъ,
             Вотъ гдѣ смертный въ страхѣ зритъ,
             Какъ Мамонъ въ горѣ горитъ.
   

ФАУСТЪ.

             Какъ странно, трепетно, красиво
             Проникнулъ лучъ въ земную грудь,
             И въ глубочайшіе извивы
             Даетъ возможность заглянуть;
             Туманъ встаетъ и паръ клубится,
             Огонь сквозь дымъ едва блеститъ,--
             Тутъ-тонкой ниткою струится,
             Тамъ-бурной лавою бѣжитъ;
             Здѣсь -- сотней жилокъ проступаетъ,
             Тамъ-моремъ огненныхъ колецъ,
             А въ томъ углу струи смыкаетъ
             Въ одинъ блистающій вѣнецъ;
             Взлетаютъ искры огневыя
             Дождемъ изъ самой глубины,
             Взгляни, какъ скалы вѣковыя
             Всѣ до вершинъ озарены.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Мосье Мамонъ недурно освѣщаетъ
             На нашу ночь волшебный свой дворецъ;--
             Ну, вотъ ты насмотрѣлся наконецъ,--
             Сейчасъ толпа безумныхъ набѣгаетъ.
   

ФАУСТЪ.

             Откуда буря набѣжала?
             Она меня сбиваетъ съ ногъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Держись, держись скорѣй за скалы,
             Не то погибнешь, мой дружокъ!
                       Туманомъ закуталась ночь,
                       И совы летятъ даже прочь,
                       Въ лѣсу грозный трескъ и стенанье,
                       О, слушай! то крики страданья,
                       То стоны лѣсныхъ великановъ
                       Подъ тяжкой рукой урагановъ;
                       Прислушайся: крики и выше,
                       И дальше, и ниже,--
                       Всю гору въ безумномъ стремленьи
                       Объяло волшебное пѣнье!
   

ХОРЪ ВѢДЬМЪ.

             На Брокенъ, на Брокенъ вѣдьмы летятъ!
             Пожелтѣли колосья и съ жатвой спѣшатъ!
             Тамъ собралась толпа, нашъ воинственный станъ,
             Всѣхъ превыше на тронѣ возсѣлъ Уріанъ.
             Поскорѣй,-- кто на чемъ! поскорѣе пошелъ!
             Истомилася вѣдьма, заждался козелъ!
   

ГОЛОСЪ.

             Старуха Баубо одна здѣсь проскакала,--
             Она свинью-мать осѣдлала!
   

ХОРЪ.

             Честь кому слѣдуетъ! честь!
             За Баубо! насъ она можетъ провесть!
             Разумная свинка, къ тому-же и мать,
             Должна поскорѣе насъ въ свиту принять!
   

ГОЛОСЪ.

             Откуда теперь?
   

ГОЛОСЪ.

                                 Съ Ильзенштейна слетѣла.
             Въ гнѣздѣ, я видала, сова тамъ сидѣла,
             Глаза мастерила,--
   

ГОЛОСЪ.

                                           Бѣжишь-то куда?
   

ГОЛОСЪ.

             Я -- въ ранахъ, взгляни-ка сюда!
   

ХОРЪ ВѢДЬМЪ.

                       Нѣтъ для пылкаго стремленья
                       Ни пространства, ни труда!
                       Задушить дитя -- мгновенье!
                       Мать взовьется къ намъ сюда!
   

НАЧАЛЬНИКЪ ВѢДЬМЪ, ПОЛУХОРЪ

                       Пробираемся легонько,
                       Наши бабы далеконько!
                       Эхъ, на чортовомъ пути
                       Баба вѣчно впереди
   

ДРУГОЙ ПОЛУХОРЪ.

                       Насъ та рѣчь не обижаетъ,
                       Пусть насъ баба обгоняетъ,--
                       Торопливость имъ не впрокъ,
                       Мы догонимъ ихъ въ прыжокъ!
   

ГОЛОСА -- (сверху).

             Сюда! сюда! съ озеръ! съ морей!
   

ГОЛОСА -- (снизу).

             О, еслибъ намъ наверхъ скорѣй!
             Мы чисты, прозрачны и бѣлы какъ снѣгъ,--
             Но, ахъ! мы безплодны, безплодны во-вѣкъ!
   

ОБА ХОРА.

             Погода утихла, звѣзда изчезаетъ,
             Луна тихій обликъ поспѣшно скрываетъ,
             Волшебные хоры поютъ и щебечутъ,
             Блестящія искры по воздуху мечутъ.
   

ГОЛОСЪ -- (снизу).

             Постой! о, постой!
   

ГОЛОСЪ -- (сверху).

             Кто тамъ?
   

ГОЛОСЪ.

                                 Я съ тобой!
             Постой! триста лѣтъ
             Я лѣзу, и нѣтъ
             Удачи! хотѣла-бы я
             Туда, гдѣ моя вся семья!
   

ОБА ХОРА.

                       Эй! на палкѣ! на метлѣ!
                       На трезубцѣ! на козлѣ!
                       Кто сегодня не дойдетъ,
                       Тотъ на-вѣки пропадетъ.
   

ПОЛУВѢДЬМА.

             Ползу давно, давно ползу,
             Всѣ наверху, а я внизу
             Стараюсь я и такъ, и сякъ,
             Не доползу туда никакъ!
   

ХОРЪ ВѢДЬМЪ.

             Волшебный сокъ намъ духъ бодритъ,
             Насъ тряпка парусомъ домчитъ!
             Эй! кто сегодня не дойдетъ,
             Тотъ ужь навѣки пропадетъ
   

ОБА ХОРА.

             Когда-жь достигнемъ до вершины,
             На землю чары отряхнемъ,
             Покроемъ степи и долины
             Своимъ лукавымъ вѣдовствомъ.

(падаютъ).

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Зоветъ, толкаетъ и манитъ
             Влечетъ, и гонитъ, и свиститъ,--
             Блеститъ, сверкаетъ и воняетъ!
             Вотъ, наконецъ, моя стихія!
             А насъ съ тобою разлучаютъ!
             Ты гдѣ?
   

ФАУСТЪ--(издали.)

                                 Я здѣсь!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                           Дѣла плохія!
             Нѣтъ,-- власть пора, какъ видно, показать!
             Эй! господинъ идетъ! съ дороги убираться!
             Ну, докторъ! руку дай! нельзя тутъ отставать
             И съ глупой чернію мѣшаться.
             Смотри на этотъ кустъ: какъ странно онъ горитъ!
             Посмотримъ -- подойдемъ, чего онъ насъ манитъ.
   

ФАУСТЪ.

             Ты -- духъ противорѣчій! ну, идемъ!
             На Брокенъ забрались, какъ мнится,
             И на Вальпургіи бредемъ
             Мы, чтобъ вѣрнѣй уединиться.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Смотри, огня и дыму клубъ;
             Тамъ собрался веселый клубъ,
             Средь малыхъ будемъ не одни.
   

ФАУСТЪ.

             На верхъ-бы, тамъ горятъ огни,
             Тамъ сѣрный дымъ, тамъ грѣхъ царитъ,
             И мнѣ загадку разрѣшитъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             И загадаетъ новыхъ тьму!
             Оставь великихъ міръ кичиться,
             Мы можемъ здѣсь повеселиться:
             Тебѣ извѣстно самому,
             Что высшій свѣтъ на малые разбился
             Вонъ вѣдьма юная вся голая бѣжитъ:
             Красивый торсъ нахально обнажился,
             У старой -- цѣломудренно прикрытъ
             А! инструменты дружно завизжали!
             Проклятый шумъ! но нужно привыкать,
             Недаромъ васъ мы приглашали,
             За мной извольте поспѣвать
             Что скажешь, другъ? не малый кругозоръ!
             Твой до границъ достичь не можетъ взоръ?
             Огни горятъ, болтаютъ, любятъ, скачутъ
             Варятъ и пьютъ, грѣховъ своихъ не прячутъ!
             Ну, какъ находишь ты? вѣдь праздникъ первый сортъ?
   

ФАУСТЪ.

             Ты какъ появишься,-- какъ чортъ,
             Иль какъ колдунъ?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Хоть мнѣ привычно
             Носить инкогнито прилично,
             Но въ день торжественный такой
             Я нацѣпляю орденъ мой
             Подвязки здѣсь не надѣваютъ,
             За то копыто уважаютъ.
             Да здѣсь и трудно-бы мнѣ скрыться:
             Улитка липкая ползетъ,--
             Ко мнѣ ей хочется подбиться:
             Мой чинъ по нюху узнаетъ;
             Идемъ къ другимъ огнямъ: намъ всякій будетъ радъ:
             Я вербовщикъ, ты молодой солдатъ.

(обращаясь къ сидящимъ передъ раскаленными углями).

             Что, старички, уединяться?
             Здѣсь нужно съ юностью плясать,
             Шумѣть, кричать и забавляться,
             А скуку дома оставлять.
   

ГЕНЕРАЛЪ.

             О, народъ неблагодарный!
             Что вамъ громкія дѣла?!
             Вамъ -- какъ женщинѣ коварной
             Только молодость мила!
   

МИНИСТРЪ.

             Нынче время заблужденій!
             Въ наше время никогда
             Всякихъ модныхъ разсужденій
             Не касалась насъ бѣда.
   

ВЫСКОЧКА.

                       Нѣтъ, я не былъ дуракомъ,
                       Хоть грѣшилъ безмѣрно,--
                       Свѣтъ идетъ теперь вверхъ-дномъ.
                       Но спасусь навѣрно.
   

АВТОРЪ.

                       Вотъ по здравому уму
                       Рѣдкое творенье,--
                       Но, конечно, не ему
                       Вызвать восхищенье.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ -- (превращаясь въ старика).

                       Юность скоро насъ смѣнитъ,
                       Намъ ужь не подняться;
                       Коль нашъ кубокъ не кипитъ,--
                       Долженъ свѣтъ кончаться.
   

ВѢДЬМА-ТРЯПИЧНИЦА.

             Господа, меня не пропускайте,
             Посмотрите, чѣмъ торгую я!
             Случая купить не упускайте!
             Эка прелесть лавочка моя!
             Все попало мнѣ сюда недаромъ,
             Безполезной вещи, право, нѣтъ:
             Чтобы въ лавкѣ стать моей товаромъ,
             Нужно нанести смертельный вредъ:
             Вотъ-кинжалъ, облитый теплой кровью,
             Вотъ -- отравъ исполненный амфоръ,
             Межь безчестьемъ и святой любовью
             Вотъ -- алмазъ, рѣшившій долгій споръ;
             Вотъ вамъ мечъ, святой союзъ разбившій
             И коварно въ спину поразившій
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Нынче, баба, время веселѣе,--
             Что случилось -- то прошло ужь,-- да-съ!
             Нѣтъ-ли здѣсь товарцу поновѣе?
             Приманишь лишь новенькимъ ты насъ
   

ФАУСТЪ.

             Съ головой тутъ можно потеряться!
             Ну, ужь оргія безумная признаться!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Стремясь наверхъ, безумный сей потокъ
             Въ отвѣтъ твоимъ -- даетъ тебѣ толчокъ.
   

ФАУСТЪ.

             Кто это?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                 Вотъ вглядись!
   

ФАУСТЪ.

             Скажи мнѣ, кто она?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Лилитъ.-- Адама первая жена;
             Поберегись волны ея кудрей:
             Такія сѣти -- гибель для людей!
             Она закутана лишь въ это покрывало,--
             Запутался,-- навѣки все пропало!
   

ФАУСТЪ.

             Старушка тамъ съ молоденькой сидитъ,
             Какъ будто все подпрыгнуть норовитъ
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Покоя нѣтъ сегодня намъ.
             Вновь танцы,-- приглашайте дамъ.
   

          ФАУСТЪ -- (танцуя съ молодой).

                       Разъ спокойно я заснулъ
                       И увидѣлъ сонъ премилый:
                       Два плода меня манило,
                       Къ нимъ я руку протянулъ,--
   

КРАСАВИЦА.

                       Да, яблочко для насъ прельщенье
                       Еще со дней грѣхопаденья;
                       И я довольна, коль найду
                       Такихъ плодовъ въ моемъ саду.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ -- (со старухой).

                       Однажды былъ мнѣ странный сонъ,
                       Я видѣлъ -- дубъ былъ расщепленъ --
                       . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
                       . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   

СТАРУХА.

                       Мое нижайшее почтенье,
                       Когда вамъ это въ развлеченье.
                       . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
                       . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   

ПРОКТОФАНТАСМИСТЪ.

             Проклятый плебсъ! да что на васъ нашло?
             Вѣдь доказалъ я очень ясно:
             Ногъ нѣту у духовъ!-- зачѣмъ-же вы на зло,
             Подобно людямъ, пляшете прекрасно?
   

КРАСАВИЦА -- (танцуя).

             Зачѣмъ явился онъ на балъ?
   

ФАУСТЪ.-- (танцуя).

             Э! онъ всегда вездѣ бывалъ;
             Одни танцуютъ, веселятся,
             А онъ разцѣнку имъ даетъ,
             И въ чемъ не можетъ разобраться,
             То прямо бранью обдаетъ.
             Впередъ не любитъ онъ движенья;
             Еще онъ можетъ одобрять
             Кругообразное стремленье; --
             Какъ самъ привыкнулъ онъ гулять.
   

ПРОКТОФАНТАСМИСТЪ.

             И все вы здѣсь! нѣтъ, это нестерпимо!
             Изчезнуть вамъ -- законъ неумолимый!
             Вѣдь я дошолъ до выводовъ неложныхъ!
             Для бѣсовъ нѣтъ законовъ непреложныхъ!
             И вѣчно такъ! нѣтъ, это нестерпимо!
   

КРАСАВИЦА.

             Вотъ надоѣлъ! ступайте-ка вы мимо!
   

ПРОКТОФАНТАСМИСТЪ.

             Я, духи, прямо заявляю.
             Я деспотизма не стерплю.
             Я духомъ въ выси воспаряю,--

(его оттанцовываютъ назадъ).

             Все неудачи я терплю!
             Ну, въ путь коль такъ подъ новымъ флагомъ!
             Надѣюсь я послѣднимъ шагомъ
             Поэта съ чортомъ покорить.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             И прямо въ лужу угодить.
             Піявка, можетъ, въ задъ ему вопьется
             И онъ немножко съ духомъ соберется.

(Фаусту, котор. пересталъ танцовать).

             Тебѣ красотка напѣвала,
             А отъ нее ты улизнулъ?
   

ФАУСТЪ.

             Когда открыла ротикъ алый --
             Изъ губъ мышенокъ проскользнулъ
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Ну, вотъ! разглядывать мышей!
   

ФАУСТЪ.

             И видѣлъ я --
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

                                 Что?
   

ФАУСТЪ.

                                           О, взгляни скорѣй!
             О, Мефистофель! тамъ -- прекрасна и блѣдна,
             Несчастное дитя,-- чуть движется она!
             Какъ будто скована,-- мнѣ кажется, о, Боже!
             Она на Гретхенъ кроткую похожа!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Оставь ее! пускай себѣ идетъ!
             Въ ней жизни нѣтъ, простое изваянье,--
             Но каменѣетъ тотъ, кто близко подойдетъ.--
             Ты про Медузу слыхивалъ преданье?
   

ФАУСТЪ.

             Да, взоръ недвижный мертвеца,
             Застылъ одинъ, безъ утѣшенья.
             О, Гретхенъ! ты! черты ея лица.
             Вся прелесть милаго творенья!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Эхъ! какъ тебя колдунья-то смутила!
             Она для каждаго являетъ образъ милый!
   

ФАУСТЪ.

             Что за восторгъ! что за мученье!
             Какъ эта шейка хороша!
             Шнурочекъ красный,-- украшенье,
             Не шире лезвія ножа.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             А вѣдь, по правдѣ-то, плутовка
             Могла бъ подъ-мышку взять головку,--
             Персей ей отрубилъ ее;
             Да что тебѣ-то до нее?
             Давай, на холмикъ тотъ взойдемъ:
             Вѣдь здѣсь немало развлеченій!
             Да вотъ театръ,-- ну, подойдемъ,--
             Какое будетъ представленье?
   

Servibilis.

             Сейчасъ опять мы начинаемъ:
             Піэса будетъ ужь седьмой;
             Седьмою мы всегда кончаемъ,--
             Обычай издавна такой.
             У насъ любители играютъ,
             Любитель пьэсу написалъ,
             Любитель занавѣсъ спускаетъ,--
             Я эту роль съ любовью взялъ.
             Прошу покорнѣйше прощенья,--
             Сейчасъ начнется представленье.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Что васъ на Блоксбергѣ встрѣчаю,
             Весьма умѣстнымъ я считаю.
   

СОНЪ ВЪ ВАЛЬПУРГІЕВУ НОЧЬ
или
ЗОЛОТАЯ СВАДЬБА ОБЕРОНА И ТИТАНІИ

ИНТЕРМЕЦЦО.

РАСПОРЯДИТЕЛЬ ТЕАТРА.

             Молодцамъ пришлось моимъ
             Разгуляться нынѣ:
             Сцену намъ замѣнитъ лѣсъ
             Скалы и пустыни.
   

ГЕРОЛЬДЪ,

             Пятьдесятъ лѣтъ въ бракѣ жить --
             Свадьба золотая;
             Но я золото люблю,
             Въ споры не вступая
   

ОБЕРОНЪ.

             Если, духи, вы со мной
             Вмигъ сюда являться!
             Съ королевою король
             Будетъ обручаться!
   

ПУКЪ.

             Пукъ слетаетъ, будемъ мы
             Танцовать рядами!
             Сотни духовъ прилетятъ
             Веселиться съ нами.
   

АРІЭЛЬ.

             Аріэля голосокъ
             Серебристъ и кротокъ;
             Рожъ немало онъ прельщалъ,
             Также и красотокъ.
   

ОБЕРОНЪ.

             Въ насъ, супруги, вамъ примѣръ:
             Чтобъ въ жену влюбиться,
             Непремѣнно нужно намъ
             Съ нею разлучиться.
   

ТИТАНІЯ.

             Злится мужъ, ворчитъ жена:
             За руки возьмите,--
             И -- ее на югъ, его-жь
             Къ сѣверу гоните.
   

ОРКЕСТРЪ TUTTI.

fortissimo.

             Музыканты собрались,--
             Стрекозы, лягушки,
             Ихъ обширная родня,
             Комары и мушки.
   

Solo.

             И волынка залилась,
             Точно выдуваетъ
             Мыльный -- шнике-шнакъ -- пузырь,
             Такъ и завываетъ!
   

ДУХЪ, СЕБЯ НѢКОГДА СОЗДАВШІЙ.

             Часть крыла, крота животъ,--
             Это не творенье,
             Но возникнетъ изъ него
             Намъ стихотворенье.
   

ПАРОЧКА.

             Два шажка, одинъ прыжокъ,--
             Я на верхъ вздымаюсь
             Тороплюся очень я,
             Но не подвигаюсь,
   

ЛЮБОПЫТНЫЙ ПУТЕШЕСТВЕННИКЪ.

             Неужели маскарадъ?
             Не обманъ-ли зрѣнья?
             Оберонъ! прекрасный богъ!
             Ахъ, я въ восхищеньи!
   

ПРАВОВѢРНЫЙ.

             Нѣтъ роговъ и нѣтъ хвоста,--
             Съ дьяволомъ не схоже!
             Но какъ грековъ божества
             Это -- демонъ тоже.
   

СѢВЕРНЫЙ ХУДОЖНИКЪ.

             Есть сюжеты, но не то!
             Какъ-то все этюдно!
             Нѣтъ! въ Италію скорѣй,
             Какъ-бы тамъ ни трудно!
   

ПУРИСТЪ.

             Ахъ, зачѣмъ сюда я шолъ?
             Мерзость, что такое!
             Вѣдь изъ цѣлой стаи вѣдьмъ
             Въ пудрѣ -- только двое.
   

МОЛОДАЯ ВѢДЬМА.

             Одежда съ пудрой созданы
             Для старыхъ, соколъ ясный!
             Мы на козлѣ верхомъ сидимъ,
             Хоть голы, да прекрасны!
   

МАТРОНА.

             Мы такъ тактичны и умны,
             Что ненавидимъ спора,
             Но я увѣрена, что вы
             Сгніете очень скоро.
   

КАПЕЛЬМЕЙСТЕРЪ.

             Эй, мухи! мошки! комары!
             На голыхъ не бросайтесь!
             Смотрите, жабы! кузнецы!
             Чуръ! съ такту не сбивайтесь!
   

ФЛЮГЕРЪ -- (съ одной стороны).

             Вотъ это общество, какъ разъ!
             Прелестныя невѣсты!
             И женихи, какъ на подборъ,--
             Не опозорятъ мѣста!
   

ФЛЮГЕРЪ -- (съ другой стороны).

             Коль не разверзнется земля,
             Чтобъ скрыть всѣ эти рожи,
             Готовъ я самъ на всемъ скаку
             Спрыгнуть въ геенну тоже.
   

КСЕНІИ.

             Насѣкомыми пришли
             Съ жаломъ невеликимъ,
             Чтобъ поздравить сатану
             Съ торжествомъ великимъ.
   

Sеnnіngs.

             Посмотрите-ка на нихъ!
             Какъ простосердечны!
             И увѣрены въ своей
             Добротѣ, конечно!
   

Musaget.

             Средь милыхъ вѣдьмъ, я нахожу,
             Бродить весьма пріятно!
             Когда-то ихъ я выдавалъ
             За музъ неоднократно!
             Ci-devant геній времени.
             Я съ молодцами уживусь!
             Держись-ка за макушку!
             Имѣетъ Блоксбергъ, какъ Парнассъ,
             Пространную верхушку.
   

ЛЮБОПЫТНЫЙ ПУТЕШЕСТВЕННИКЪ.

             Кто сей дервянный господинъ?
             Идетъ съ преважнымъ видомъ
             И носъ по вѣтру держитъ свой,--
             "Охъ, пахнетъ езуитомъ"!
   

ЖУРАВЛЬ.

             Мы ловимъ рыбку въ ручейкахъ,
             И въ мутной лужѣ тоже,--
             Затѣмъ-то святости сыны
             Между чертями вхожи.
   

ДИТЯ СВѢТА.

             Для правовѣрныхъ, вѣрьте мнѣ,
             Все -- путь къ небеснымъ сферамъ!
             И могутъ здѣсь они служить
             Терпимости примѣромъ.
   

ТАНЦОРЪ.

             Ага! я слышу новый хоръ
             И трубы зазвучали!
             Ну! вновь за пляску поскорѣй
             Безъ горя и печали!
   

ТАНЦМЕЙСТЕРЪ.

             Тутъ всякій валитъ трепака:
             Калѣки и хромые!
             Имъ право, будто все равно,
             Что говорятъ другіе.
   

ВЕСЕЛЬЧАКЪ.

             Забыта чернію вражда,
             Сдружитъ волынка многихъ;
             Орфей смирялъ въ лѣсу звѣрей,
             А здѣсь -- скотовъ двуногихъ.
   

ДОГМАТИСТЪ.

             Я критикановъ не терплю!
             Сомнѣньямъ -- нѣту мѣста!
             Что чертъ есть -- нѣчто, это такъ!
             Но -- изъ какого тѣста?
   

ИДЕАЛИСТЪ.

             Какъ могъ фантазіи своей
             Я дать такъ разъиграться?!
             Вѣдь, если я -- все то, что здѣсь,
             Такъ глупъ-же я, признаться!
   

РЕАЛИСТЪ.

             Я огорченъ, я раздраженъ!
             Проклятыя созданья!
             Найти опору въ первый разъ
             И я не въ состояньи!
   

СУПЕРНАТУРАЛИСТЪ.

             А я доволенъ! я счастливъ!
             Здѣсь я чертей встрѣчаю,
             Но я по бѣсамъ о духахъ
             Небесныхъ заключаю.
   

СКЕПТИКЪ.

             Они бѣгутъ за огонькомъ,
             За правдою безъ дести,
             Но -- дьяволъ скептикъ, значитъ, я
             На настоящемъ мѣстѣ.
   

КАПЕЛЬМЕЙСТЕРЪ.

             Лягушка скверная! сверчокъ!
             Ахъ, черти-дилетанты!
             Вотъ только мушка съ комаромъ
             И есть, что музыканты.
   

ПРОВОРНЫЕ.

             Санъ-Суси зовемся мы;
             Легкими шагами
             Мы идемъ -- внизъ головой,
             Кверху-же ногами
   

БЕЗПОМОЩНЫЕ.

             Богъ велѣлъ -- терпѣли мы;
             Долго танцовали,
             И вотъ ходимъ босикомъ,--
             Обувь протоптали.
   

БЛУЖДАЮЩІЙ ОГОНЕКЪ.

             Изъ болотъ явились мы,
             Тамъ мы зародились,--
             Здѣсь по блеску между всѣхъ
             Первыми явились.
   

УПАВШАЯ ЗВѢЗДА.

             Я полетѣла съ высоты
             Огнемъ, звѣздой блестящей,
             И вотъ теперь лежу въ травѣ;
             На помощь, проходящій!
   

МАССИВНЫЕ.

             Мѣста! мѣста! сторонись!
             Твердыми стопами
             Духи идутъ! духи здѣсь!
             Все примнется нами!
   

ПУКЪ.

             Да не лѣзьте, какъ слоны!
             Что вы привалили?
             Пукъ силенъ, но вы его
             Чуть не задавили!
   

АРІЭKЬ.

             Дастъ природа, дастъ вамъ духъ
             Крыльевъ серебристыхъ,
             Полетите вы за мной
             Средь холмовъ душистыхъ.
   

ОРКЕСТРЪ.
(піаниссимо).

             Облака зашли, туманъ
             Тихо уплываетъ,
             Пробѣгаетъ вѣтерокъ
             И -- все изчезаетъ.
   

ПАСМУРНЫЙ ДЕНЬ ПОЛЕ.

Фаустъ. Мефистофель.

ФАУСТЪ.

   Въ горѣ! въ отчаяніи! долго несчастная скиталась по землѣ и теперь посажена въ темницу! Милое, невинное созданіе! посажена въ тюрьму какъ преступница, обречена на страшныя муки! До чего дошло! до чего!-- Измѣнникъ! ничтожный духъ! ты все это отъ меня скрылъ! Ну стой! стой! вращай злобно своими дьявольскими глазами! Стой и мучь меня своимъ невыносимымъ присутствіемъ! Въ темницѣ! Въ невыразимыхъ страданіяхъ! Предана злымъ духамъ и безчувственно-судящему человѣчеству! А ты убаюкиваешь меня отвратительными удовольствіями, скрываешь возростающее отчаяніе ея и оставляешь ее, безпомощную, на погибель.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

   Она не первая.
   

ФАУСТЪ.

   Песъ! Гнусное чудовище! О, безконечный Духъ! преврати его, преврати этого червя снова въ собаку! Онъ часто любилъ являться въ этомъ видѣ передо мною, подкатываться подъ ноги и вскакивать падающему на плечи. Преврати его въ тварь, которая ему милѣе всего; пусть онъ ползаетъ передо мной на брюхѣ, а я его, проклятаго, буду топтать ногами!-- Не первая! О, горе! необъятное горе! не первая утонула въ безднѣ несчастія; недостаточно смертной тоски первой для того, чтобы искупить остальныхъ передъ очами Всепрощающаго! Мнѣ мозгъ и душу пронзаетъ несчастіе одной; а ты спокойно скалишь зубы надъ судьбами тысячъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

   Ну, вотъ, мы снова на границѣ нашей мудрости, гдѣ у васъ, людей, пониманіе, какъ замкомъ, защелкивается. Къ чему лѣзть въ наше общество, если ты не въ силахъ выдержать до конца? Хочешь летѣть и боишься головокруженія? Мы тебѣ навязывались или ты намъ?
   

ФАУСТЪ.

   Не скаль такъ на меня твои кровожадные зубы! мнѣ противно! Великій, божественный Духъ! ты меня удостоилъ своимъ явленіемъ, ты знаешь мое сердце и мою душу,-- къ чему сковалъ ты меня съ позорнымъ товарищемъ, который радуется стыду и наслаждается погибелью?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

   Ты кончилъ?
   

ФАУСТЪ.

   Спаси ее или горе тебѣ! Проклятіе на тебя на тысячи лѣтъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

   Не могу я снять съ нее оковъ и отворить затворы темницы!-- Спаси ее! А кто ее привелъ къ погибели? ты или я?

(Фаустъ дико озирается кругомъ).

МЕФИСТОФЕЛЬ.

   Ты ищешь, нѣтъ-ли грома? Къ счастью, онъ не данъ жалкимъ смертнымъ. Истинно тиранскій способъ облегчить свою печаль, раздавивъ перваго невиннаго встрѣчнаго.
   

ФАУСТЪ.

   Губи меня, но она должна быть свободна!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

   Но ты подвергаешься опасности. Знай, что городу извѣстно твое кровавое дѣло. Надъ городомъ рѣютъ мстительные духи и поджидаютъ возвращенія убійцы.
   

ФАУСТЪ.

   И это я долженъ слышать отъ тебя? Смерть и убійство цѣлаго міра на тебя, чудовище! Говорю тебѣ, веди меня и освободи ее!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

   Пожалуй, поведу тебя и, что могу;-- сдѣлаю, но слушай: развѣ я всемогущъ на небѣ и на землѣ? Я могу помрачить сознаніе тюремщика; овладѣй ключемъ и выведи ее человѣческой рукой. Я буду сторожить васъ. У меня готовы волшебныя лошади, я увезу васъ. Вотъ все, что я могу.
   

ФАУСТЪ.

   На коней, и туда!
   

НОЧЬ, ОТКРЫТОЕ ПОЛЕ

Фауста и Мефистофель на черныхъ лошадяхъ.

ФАУСТЪ.

   Чего снуютъ тамъ у вороньяго камня?
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

   Кто ихъ знаетъ, что они тамъ дѣлаютъ!
   

ФАУСТЪ.

   Взлетаютъ, опускаются, нагибаются, склоняются
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

   Вѣдьмы!
   

ФАУСТЪ.

   Что-то сыплютъ и развѣваютъ.
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

   Мимо! мимо!
   

ТЮРЬМА.

   Фаустъ входитъ со связкой ключей и лампочкой; передъ желѣзной дверкой.

ФАУСТЪ.

             Давно забытый страхъ овладѣваетъ мной!
             Душа моя полна печалью міровой;
             Здѣсь за стѣной сырой, въ тяжеломъ заключеньи
             Она, виновная въ любви и увлеченьи!
             О, я дрожу! мнѣ страшно увидать!
             Иди! иди! палачъ не станетъ ждать!

(слышна изнутри пѣсня).

                                 Какъ развратная мать
                                 Задушила меня;
                                 А мошенникъ отецъ
                                 Съѣлъ свое дитя,
                                 Сестрица то крошка
                                 Нашла мою ножку
                                 И стала играть;
                                 А я, молодая,
                                 Я -- птичка лѣсная!
                                 Пора улетать!
   

ФАУСТЪ -- (отпирая дверь).

             Не знаетъ, бѣдная, что другъ пришелъ за ней,
             Что слышитъ стонъ ея и звукъ ея цѣпей (Входитъ).
   

МАРГАРИТА -- (прячась въ солому).

             Ай! ай! они пришли! приходитъ смерть за мной!
   

ФАУСТЪ.

             Молчи! я за тобой! пришолъ освободить --

(схватываетъ цѣни, чтобы ихъ разомкнуть).

МАРГАРИТА -- (на колѣняхъ).

             Ты человѣкъ! пойми,-- о сжалься надо мной!
   

ФАУСТЪ.

             Ты можешь крикомъ стражу разбудить!
   

МАРГАРИТА.

             Палачъ! палачъ! какая сила
             Велитъ такъ рано приходить?
             Еще и полночи не било!
             Ахъ, дай мнѣ до утра дожить!
             Вѣдь поздно никогда не будетъ, никогда!

(встаетъ).

             Взгляни, я молода, я очень молода,
             И завтра умираю!
             Красива я была,-- за то и погибаю...
             Былъ милый другъ,-- теперь далекъ.
             Взгляни, разорванъ мой вѣнокъ --
             Я не могу цвѣтовъ собрать;--
             Оставь! зачѣмъ меня хватать?!
             Передъ тобой я не грѣшна,--
             Мнѣ не пришлось тебя встрѣчать,--
             Молить напрасно-ль я должна?
   

ФАУСТЪ,

             Какъ устоять! какъ устоять!
   

МАРГАРИТА.

             Я во власти твоей... ну, постой-же минутку!
             Дай у груди покормить мнѣ малютку;
             Всю ночку мы съ крошкой моей проиграли;
             Вотъ злые-то люди! вѣдь сами украли,--
             Теперь говорятъ, я ее извела!
             Нѣтъ, больше не буду ужь я весела!
             И пѣсню поютъ,-- про меня вѣдь сложили!
             Ты сказочку знаешь? "разъ жили да были" --
             Такъ въ сказочкѣ точно такой-же конецъ,--
             Но что-жь это значитъ, скажи, наконецъ?
   

ФАУСТЪ.

             У ногъ твоихъ милый, твой другъ дорогой!
             Тебя изъ тюрьмы уведетъ онъ съ собой!
   

МАРГАРИТА.

             О, склонимъ колѣни, давай-же молиться!
             Взгляни,-- у порога дымится!
             Тамъ -- адъ кипитъ!
             Духъ злой
             Вонъ тамъ стоитъ!
             Ай, шумъ какой!
   

ФАУСТЪ -- (громко).

             Гретхенъ! Гретхенъ!
   

МАРГАРИТА -- (внимательно).

             А! милый!-- то милаго голосъ звучалъ!
             Да гдѣ-жь ты? меня ты сейчасъ называлъ!
             Никто не посмѣетъ -- вольная -- лечу!
             Тебя цѣловать, обнимать я хочу!
             Ты Гретхенъ позвалъ! на порогѣ стоялъ!
             Тамъ дымъ клубился! тамъ адъ пылалъ!
             Тамъ адскій хохотъ! рыданій звукъ!
             Твой милый голосъ я слышу, другъ!
   

ФАУСТЪ.

             Я это!
   

МАРГАРИТА.

                       Ты вправду? скажи, въ самомъ дѣлѣ?
             Ты это! ты это! куда-жь улетѣли
             Тяжелыя цѣпи, неволи мученье?
             Ты это! пойдемъ-же! съ тобой -- избавленье!
             Я спасена!-- вотъ мы съ тобой
             Здѣсь повстрѣчались въ первый разъ,
             А вотъ и садикъ, гдѣ мы васъ
             Встрѣчали съ Мартой, милый мой!
   

ФАУСТЪ -- (увлекая её).

             За мной! за мной!
   

МАРГАРИТА -- (ласкаясь).

                                           Нѣтъ, подождемъ!
             Хочу съ тобой побыть!
   

ФАУСТЪ.

                                           Идемъ!
             Скорѣй! мы можемъ поплатиться!
   

МАРГАРИТА.

             Какъ? цѣловать успѣлъ ужь разъучиться?
             Давно-ли все ко мнѣ ходилъ,--
             Теперь ласкаться позабылъ?
             Ахъ, тяжко мнѣ! сердце томится и ноетъ!
             Бывало, твой взоръ вмигъ меня успокоитъ!
             Ты слова два скажешь,-- и я какъ въ раю,
             Цѣлуешь такъ крѣпко, а я вся горю!
             Да цѣлуй-же меня!
             Не то -- зацѣлую тебя!

(обнимаетъ его).

             О, горе! какъ холодны губы твои!
             Какъ мраченъ ты сталъ!
             Гдѣ нѣжныя рѣчи? гдѣ ласки любви?
             Гдѣ любовь? кто любовь твою взялъ?

(отворачивается отъ него).

ФАУСТЪ.

             Пойдемъ, о, пойдемъ, моя радость, со мной!
             Тебя я люблю! я по прежнему твой!
             Прошу, умоляю -- за мною ступай!
   

МАРГАРИТА -- (оборачиваясь къ нему).

             Ты-ль это? ты-ль это? о, другъ! отвѣчай!
   

ФАУСТЪ.

             Я это! пойдемъ же!
   

МАРГАРИТА.

                                           Ты цѣпи снимаешь,
             Ты снова меня у груди согрѣваешь,--
             А -- слушай -- тебя не пугаетъ мой видъ?
             Ты знаешь, кто, милый, съ тобой говоритъ?
   

ФАУСТЪ.

             Идемъ-же! свѣтаетъ!
   

МАРГАРИТА.

                                           Вѣдь мать я убила.
             Вѣдь дитя я родное мое утопила,--
             А ребенокъ намъ вмѣстѣ былъ данъ,-- онъ былъ твой.
             Какъ и мой,-- онъ былъ твой,-- да! опять ты со мной!
             Дай мнѣ руку твою! дорогая рука!
             Но -- мой милый -- она и влажна и липка!
             Она въ крови! Господь съ тобой!
             Спрячь шпагу, милый, милый мой!
   

ФАУСТЪ.

             Оставь-же прошедшимъ прошедшее быть!
             О, мука твоя меня можетъ убить!
   

МАРГАРИТА.

             Нѣтъ, милый мой, долженъ ты жить,
             Ты долженъ къ могилкамъ ходить;
             Ты завтра съ утра и начни хлопотать:
             На лучшее мѣсто положите мать,
             А рядомъ пусть братъ почиваетъ,
             А мнѣ пусть немного въ сторонкѣ копаютъ,--
             Не очень далеко, смотри, не забудь!
             А крошку ко мнѣ положите на грудь;--
             Никто не захочетъ лечь рядомъ со мной!
             А правда? мы счастливы были съ тобой?
             Теперь-же во всемъ неудача пошла,
             Теперь ты холодный такой,
             Какъ будто я больше тебѣ не мила,--
             А все-жь это ты, мой безцѣнный, со мной!
   

ФАУСТЪ.

             Ты видишь, это я! иди-жь со мной!
   

МАРГАРИТА.

                                                               Куда?
   

ФАУСТЪ.

             На волю!
   

МАРГАРИТА.

                                 Есть тамъ гробъ? ну, да!
             Это смерть насъ зоветъ! ну, идемъ же съ тобой
             Отсюда -- туда, на вѣчный покой;
             Отсюда одинъ только путь мнѣ -- въ могилу,--
             Уходишь? уходишь? о, Генрихъ мой милый!
             О, если-бъ могла улетѣть я теперь!
   

ФАУСТЪ.

             Ты можешь, мой ангелъ! отворена дверь!
   

МАРГАРИТА.

             Нельзя мнѣ, мой милый! что пользы бѣжать!
             Они насъ повсюду съумѣютъ догнать!
             Къ тому-же, такъ тяжко просить подаянья!
             А если на сердцѣ еще злодѣянье,--
             Такъ тяжко въ чужбинѣ по милымъ вздыхать!
             Къ тому-же повсюду насъ могутъ догнать!
   

ФАУСТЪ.

             Я остаюсь --
   

МАРГАРИТА.

                                 Ступай! ступай!
                                 Дитя спасай!
                                 Вонъ тамъ -- дорожка,
                                 Потомъ лѣсокъ,
                                 Лѣвѣй немножко
                                 Тамъ прудъ, мостокъ
                                 Чуть-чуть въ сторонку --
                                 Хватай ребенка!
                                 Онъ всплылъ, онъ бьется!
                                 Спасай! спасай!
                                 Онъ захлебнется --
                                 Скорѣй хватай!
   

ФАУСТЪ.

             Опомнись! лишь шагъ,-- ты на волѣ опять!
   

МАРГАРИТА.

             Ахъ, какъ-бы намъ гору скорѣй миновать!
             На камушкѣ мать тамъ сидитъ,--
             О, Господи! ужасъ какой!
             На камушкѣ мать тамъ сидитъ
             Качаетъ сѣдой головой;
             Ни кивнетъ, ни мигнетъ,-- голова тяжела;
             И проснуться не можетъ,-- такъ долго спала!
             Вѣдь чтобъ намъ не мѣшать и заснула она!
             Ахъ, счастливыя были тогда времена!
   

ФАУСТЪ.

             Безсильны мольбы, но тебя я спасу!
             Тебя я насильно съ собой унесу!
   

МАРГАРИТА.

             Оставь! не хочу! не хватай такъ меня!
             Тебѣ изъ любви вѣдь все сдѣлала я!
   

ФАУСТЪ.

             Дорогая! взгляни! вѣдь совсѣмъ разсвѣтаетъ!
   

МАРГАРИТА.

             Ахъ, день! послѣдній день! день свадьбы наступаетъ!
             Не нужно говорить, что Гретхенъ принимаетъ
             Тебя давно уже,-- пускай никто не знаетъ --
             Гдѣ вѣночекъ-то мой?
             Гдѣ его мнѣ съискать?
             Мы сойдемся съ тобой,
             Но нельзя танцовать!
             Какъ много народу! и всѣ-то молчатъ;
             Всю площадь, какъ волны, они заливаютъ,
             Всѣ улицы полны, еще прибываютъ,--
             Теперь къ панихидѣ звонятъ;
             О, Боже! какъ мучатъ, какъ вяжутъ меня!
             На плаху меня притащили --
             Ай! вижу! ай! слышу я лязгъ лезвія --
             И стихло все, точно въ могилѣ.
   

ФАУСТЪ.

             О, если-бъ не былъ я рожденъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ -- (показывается снаружи).

             Пора!-- о чемъ вздыхаетъ онъ?!
             Нелѣпыя слезы! смѣшныя мученья!
             Ужь кони рвутъ землю давно въ нетерпѣньи!
             Свѣтаетъ! скорѣе идемъ!
   

МАРГАРИТА.

             Кто изъ земли тамъ появился?
             Чего онъ ищетъ здѣсь въ убѣжищѣ святомъ?
             Онъ! онъ! за мною онъ явился!
   

ФАУСТЪ.

             Ты будешь жить!
   

МАРГАРИТА.

                                           Иду на Божій судъ!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ -- (Фаусту).

             За мной! иль и тебя я съ ней покину тутъ!
   

МАРГАРИТА.

             Спаси меня, о, Боже мой!
             Святые ангелы, слетите!
             Меня отъ ада защитите!
             О, Генрихъ! страшно мнѣ съ тобой!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             Теперь она осуждена!
   

ГОЛОСЪ -- (сверху).

                                 Нѣтъ! спасена!
   

МЕФИСТОФЕЛЬ.

             За мной! за мной!-- (изчезаетъ съ Фаустомъ).
   

ГОЛОСЪ.-- (изнутри, слабѣя).

                       О, Генрихъ мой!

КОНЕЦЪ.

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru