Гиппиус Александра Карловна
Нептун

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

0x01 graphic

НЕПТУНЪ

РАЗСКАЗЪ ДЛЯ ДЕТЕЙ

Александры Гиппіусъ
РОЖДЕННОЙ РЕННЕНКАМПФЪ.

С. Петербургъ, въ Типографіи Э. Арнгольда.
1862

   

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

0x01 graphic

   -- Другъ мой Коля, дарю тебѣ Нептуна! сказалъ Дмитрій Николаевичъ своему сыну, вводя въ комнату большую, черную, курчавую собаку, съ бѣлыми лапами и бѣлою шелковистою грудью.
   Коля закричалъ отъ радости и бросился обнимать отца. Потомъ, поласкавъ и потрепавъ Нептуна, сѣлъ на него верхомъ. "Ай да собака, точно лошадь!" говорилъ Коля, разъѣзжая на собакѣ по комнатамъ. "Направо, налѣво, направо," говорилъ Коля и ученый, понятливый Нептунъ поворачивалъ направо и налѣво, какъ приказывалъ Коля. "Стой!" Нептунъ останавливался. "Молодецъ Нептунъ! спасибо, что покаталъ меня!" сказалъ Коля, слѣзая съ Нептуна и лаская его по шеѣ.
   Нептунъ былъ изъ породы водолазовъ и отлично плавалъ. На лапахъ у него, между пальцами, была перепонка, какъ у гусей. Когда въ воду бросали палку, онъ тотчасъ самъ кидался за ней и проворно выносилъ ее на берегъ. Кромѣ того, Нептунъ умѣлъ служить на заднихъ лапахъ, держать палку какъ ружье, и когда на носъ клали ему кусочекъ сахару или хлѣба, онъ подбрасывалъ кусочекъ носомъ и ловилъ на лету.
   Коля очень любилъ своего Нептуна, самъ кормилъ его, поилъ и ежедневно расчесывалъ большимъ гребнемъ его черную, кудрявую шерсть. Когда Коля учился, Нептунъ лежалъ у ногъ его; ночью спалъ у его кровати, на коврикѣ, и каждое утро, когда Коля просыпался, подавалъ ему туфли и халатъ. Нептунъ былъ охотникъ бѣгать по саду вмѣстѣ съ Колей, ловить обручъ его или мячъ, или бѣгать въ перегонку. Славная была собака Нептунъ!
   -- Мамочка! милая мамочка! сказала Колина сестрица, Соня, Варварѣ Алексѣевнѣ, ласково обнимая ее, -- подари мнѣ котеночка, маленькаго, сѣренькаго котеночка. Подари, пожалуйста.
   -- А мнѣ, мамочка, подари пѣтушка и курочку, сказала Варварѣ Алексѣевнѣ Наташа: я такъ люблю пѣтушковъ и курочекъ!.. Подаришь, мамочка?
   -- Съ удовольствіемъ, друзья мои! отвѣчала добрая Варвара Алексѣевна; но не иначе, какъ черезъ недѣлю, и въ такомъ случаѣ, прибавила она,-- если всю недѣлю вы будете вести себя какъ слѣдуетъ: будете прилежны, вѣжливы, послушны.
   -- О, мамочка! воскликнули обѣ дѣвочки разомъ,-- не только всю недѣлю, но всегда, всегда!.. Только, мамочка, подари намъ!
   Въ самомъ дѣлѣ, обѣ дѣвочки всю недѣлю вели себя какъ нельзя лучше.
   Въ воскресенье, вернувшись изъ церкви, онѣ нашли, у себя въ комнатѣ, котеночка, пѣтушка и курочку.
   Котеночекъ былъ сѣрый, какъ желала Соня, крошечный, пушистый. Лапки у него были бѣленькія, какъ будто въ чулочкахъ.
   Пѣтушокъ былъ золотистый, съ чернымъ, блестящимъ хвостомъ; курочка бѣленькая, съ мохнатыми ножками.
   -- Ахъ ты, наша добрая мамочка! какъ мы благодарны тебѣ! говорили дѣти, обнимая мать и цалуя у ней руки.
   Сонинъ котеночекъ былъ такъ малъ, что Соня прятала его въ карманъ, гдѣ онъ лежалъ очень покойно, высовывая оттуда свою сѣрую головку. Соня играла съ нимъ какъ съ куколкой: пеленала его, наряжала въ рубашечку, даже сшила ему панталончики и чепчикъ. Спалъ онъ въ круглой корзинкѣ, къ ручкѣ которой была привязана розовымъ бантомъ занавѣсочка, и котенокъ спалъ тамъ, какъ въ кроваткѣ. Лили, такъ звали котенка, очень забавлялъ дѣтей своей игривостью. Онъ бѣгалъ и прыгалъ по всѣмъ столамъ и стульямъ, ловилъ привязанною къ веревочкѣ бумажку, или, кружась на мѣстѣ, старался поймать свой хвостъ.
   Соня, нѣсколько разъ въ день, кормила его, изъ блюдечка, бѣлымъ хлѣбомъ съ теплымъ молокомъ, а по утрамъ, приносила ему кусочекъ сырой говядины, до которой котенокъ былъ большой охотникъ.
   Пѣтухъ и курочка жили очень дружно. Пѣтухъ преважно расхаживалъ по двору, и, найдя зернышко овса или крупинку, звалъ тотчасъ курочку,-- Курочка несла яички и вывела цыплятъ. Всякій разъ, когда Наташа приходила кормить ихъ овсомъ, хлѣбомъ или крупой, цыплята сбѣгались къ ней и, собравшись въ кучку, живо уничтожали кормъ.
   На дворѣ, подлѣ кухни, былъ устроенъ небольшой курятникъ, куда Наташа запирала цыплятъ, на ночь; утромъ она выпускала ихъ на волю, въ садъ. Она безпрестанно посматривала, чтобы не обидѣлъ ихъ котенокъ, который не рѣдко пугалъ ихъ и разгонялъ въ разныя стороны.
   Пѣтухъ просыпался рано и, хлопая крыльями, кричалъ изо всѣхъ силъ куку-ре-ку! за что очень не жаловала его кухарка и не разъ предлагала его Варварѣ Алексѣевнѣ на жаркое.
   Соня, Наташа и Коля были прекрасныя дѣти. Главное ихъ достоинство было послушаніе. Всякой, кто ихъ видѣлъ, говорилъ: какія милыя, послушныя дѣти!
   Утромъ, проснувшись, они вставали безъ слезъ и безъ капризовъ, проворно умывались и одѣвались, и, усердно помолившись Богу, спѣшили къ родителямъ поздороваться.
   -- Кто скорѣе прибѣжитъ къ мамашѣ, и кто крѣпче всѣхъ поцалуетъ ее? говорили дѣти, и опрометью бѣжали въ столовую, гдѣ Варвара
   Алексѣевна, за большимъ самоваромъ, разливала чай. Отъ Варвары Алексѣевны дѣти спѣшили въ кабинетъ отца.
   -- Здравствуй, дружочекъ нашъ папаша! кричали они, и, схвативъ отца за халатъ, тащили къ чайному столу.
   За чайнымъ столомъ, какъ и за обѣдомъ, дѣти сидѣли тихо и спокойно: не играли хлѣбомъ, не проливали ничего на скатерть, безъ спроса ничего не брали и не плакали, когда въ чемъ нибудь получали отказъ.
   Послѣ утренняго чаю, дѣти отправлялись въ комнату Варвары Алексѣевны -- учиться. Учились они хорошо, прилежно; читали безъ складовъ и порядочно писали; умѣли считать до ста, и знали священную исторію и нѣсколько басенъ.
   Въ комнатѣ, гдѣ они учились, сидѣлъ зеленый попугай, въ большой мѣдной клѣткѣ. Когда дѣти дѣлали какую нибудь ошибку: пропускали букву, или ставили одну вмѣсто другой, что, впрочемъ, случалось очень рѣдко, попугай кричалъ, повторяя слова Варвары Алексѣевны: "стыдно! стыдно! стыдно!" и дѣтямъ становилось такъ стыдно, что они чуть не плакали.
   Послѣ уроковъ, они забирала лопаты, грабли, лейки, тачки, и, вмѣстѣ со старушкой няней, отправлялись въ садъ.
   Да гдѣ жили эти дѣти? спросятъ читатели.
   Жили они въ деревнѣ, въ большомъ прекрасномъ домѣ. Домъ этотъ стоялъ въ саду, въ которомъ было множество дорожекъ, густыхъ деревьевъ, красивыхъ цвѣтовъ, и былъ вырытъ большой прудъ, гдѣ плавали лебеди и рыбки.
   Дѣти чистили и пескомъ усыпали дорожки, собирали граблями сухую траву и поливали цвѣты. У каждаго изъ дѣтей была своя собственная грядка: тамъ были посажены картофель, морковь, бобы и капуста. Съ восторгомъ смотрѣли дѣти, какъ все это росло, цвѣло и поспѣвало. Они любили удить рыбу, кормить хлѣбомъ лебедей и ходить въ лѣсъ за грибами. Имъ было очень пріятно и весело жить въ деревнѣ, въ тихой, живописной Осиновкѣ, въ особенности въ лѣтнее время.
   Недалеко отъ Осиновки, жилъ у себя въ деревнѣ нѣкто Анатолій Ивановичъ съ племянникомъ своимъ, Петрушей.
   Петруша этотъ былъ добрый мальчикъ, но большой шалунъ: ломалъ игрушки, рвалъ картинки, прыгалъ по диванамъ, столамъ и стульямъ, шумелъ и бѣгалъ по комнатамъ, когда сидѣли гости, бралъ безъ позволенія, со стола дяди, перочинные ножи, карандаши и перья... За такое поведеніе связывали ему руки и ноги, и сажали въ уголъ.
   Однажды, вздумалось Петрушѣ снять со стѣны картину. У стѣны стоялъ столъ. Петруша влѣзъ на столъ, и только что протянулъ къ картинѣ руку, какъ у стола подломилась ножка... кракъ... и Петруша вмѣстѣ со столомъ повалился на полъ.
   -- Ой! ой!.. ой! ой! ой!.. изо всѣхъ силъ сталъ кричать Петруша, лежа на полу.-- Помогите, помогите! я встать не могу.
   Испуганный дядя, ключница и поваръ, всѣ сбѣжались на крикъ.
   Петруша плакалъ и не могъ встать. Его подняли, положили на постель и послали за докторомъ. Докторъ осмотрѣвъ ногу, нашелъ, что она была переломлена. Пришлось положить ногу въ лубки, перевязать бинтами, и цѣлыхъ шесть недѣль продержать больнаго въ постели. Во все это время ему было запрещено не только вставать съ мѣста, но даже и двигать ногой. Коля, Соня и Наташа навѣщали его, приносили ему фруктовъ, и занимали его разсказами о томъ, что они дѣлали и видѣли; но, не смотря на всю любезность дѣтей, Петрушѣ было невыносимо скучно лежать.
   -- Пойдемъ-ка, братецъ, на большую дорогу, посмотрѣть, не возвращаются ли мужички съ работы, сказалъ однажды, по выздоровленіи своемъ, Петруша Колѣ, играя съ нимъ въ саду.
   -- Я не смѣю ходить такъ далеко безъ няни, отвѣчалъ Коля:-- мамаша и папаша запрещаютъ мнѣ.
   -- Ничего! пойдемъ!..
   Сказавъ это, Петруша схватилъ Колю за руку и потащилъ къ калиткѣ. Калитка была отперта. Они вышли въ поле, повернули сначала налѣво, потомъ направо, потомъ опять налѣво, и подошли къ опушкѣ лѣса. Между тѣмъ набѣжали тучи и пошелъ дождь.
   -- Мы промокнемъ, сказали дѣти, и тотчасъ поспѣшили укрыться подъ густымъ деревомъ.
   Долго они ждали, но небо не прояснялось. Дождь лилъ какъ изъ ведра.
   Стало уже смеркаться.
   -- Пойдемъ-ка домой, Петруша: дождь пожалуй, и во всю ночь не перестанетъ, сказалъ Коля, -- а дома насъ ждутъ и безпокоятся.
   -- Пойдемъ, отвѣчалъ Петруша,-- да повернемъ направо, такъ будетъ ближе.
   Коля, не зная дороги, согласился на предложеніе товарища и пошелъ вслѣдъ за нимъ.
   Чѣмъ дальше шли они, тѣмъ гуще становился лѣсъ. Наконецъ, попали они въ такую чащу, что идти дальше не было никакой возможности. Надо было вернуться. Между тѣмъ солнце зашло и наступила ночь. Стало такъ темно, что дѣти не могли другъ друга видѣть.
   Вдругъ, слышатъ они: въ лѣсу завыли волки.
   -- Мы пропали! съ ужасомъ воскликнули дѣти и, ухватясь руками и ногами за дерево, силились влѣзть, но, при всемъ стараніи, не съумѣли.
   Волки снова завыли, и, на этотъ разъ, казалось, недалеко отъ нихъ.
   Тутъ дѣти заплакали, зарыдали, и, упавъ на колѣни, говорили, простирая руки къ небу: "Боже! Боже милосердый! спаси насъ!.."
   Поднялся вѣтеръ, зашумѣли деревья, сверкнула молнія и раздался громъ надъ ихъ головами.
   Дождь продолжалъ лить по прежнему. Дѣти прижимались другъ къ другу отъ страха и холода, продолжая плакать и молиться. Одежда у нихъ промокла вся.

0x01 graphic

   Наконецъ... о, радость!... въ лѣсу мелькнулъ огонекъ... потомъ другой, потомъ третій.
   -- Это сторожа лѣсные, сказалъ Петруша,-- Сюда! сюда!.. ау!.. кричали дѣти.
   Не много погодя послышался лай собаки.
   Это Нептунъ, сказалъ Коля. Я знаю его голосъ. Нептунъ! Нептунъ! закричалъ онъ изо всѣхъ силъ. Ко мнѣ Нептунъ!
   Чрезъ минуту собака была подлѣ Коли, визжа и бросаясь на него отъ радости. Вслѣдъ за Нептуномъ появились кучеръ, дворникъ и лакей, каждый съ фонаремъ въ рукѣ.
   -- Ну-ужъ, господа... спасибо!.. Заставили насъ погулять по лѣсу въ эту страшную погоду! сердито сказалъ дворникъ.
   -- Если бы Нептунъ не привелъ насъ сюда, намъ бы и во всю ночь васъ не отыскать! прибавилъ кучеръ.
   -- Стыдно вамъ, что ушли безъ спросу! говорилъ Степанъ, лакей, надѣвая на дѣтей толстые кафтанчики, которые онъ принесъ съ собой. Колина мамаша чуть не занемогла отъ безпокойства, проплакала весь вечеръ.
   Степанъ взялъ на руки Колю, кучеръ Петрушу, и, распустивъ надъ ними большіе зонтики, понесли мокрыхъ, прозябшихъ мальчиковъ домой. Дворникъ шелъ впереди и освѣщалъ имъ дорогу.
   Однажды дѣти, гуляя съ няней по большой дорогѣ, встрѣтили старичка съ собакой. Собака была на веревкѣ. Когда дѣти поравнялись съ нимъ, они замѣтили, что онъ былъ слѣпъ и что собака вела его.
   -- Бѣдный старичокъ! сказала Соня жалостливо: онъ ничего не видитъ!
   -- И какой на немъ разорванный кафтанъ! прибавила Наташа. Въ карманѣ у меня копейка; отдамъ ему.
   Услышавъ дѣтскіе голоса, онъ пріостановился.
   -- Есть у тебя дѣти? спросила Наташа, подавая копейку.
   Поблагодаривъ за подаяніе, старичокъ отвѣчалъ со вздохомъ:
   -- Да, есть... есть дѣтки у меня: четверо внучатъ -- малъ мала меньше. Старшему лѣтъ девять, а меньшому и двухъ нѣтъ. Трудно мнѣ одному съ внучатами!..
   -- Какъ? ты живешь одинъ съ внучатами? спросила Соня,-- Да какъ же ты за ними присматриваешь?
   -- Развѣ нѣтъ у нихъ мамаши? сказалъ Коля.
   -- Мать то есть у нихъ, да все хвораетъ, все лежитъ. Дѣти все одни, да одни. И одѣть ихъ не кому, и накормить не кому, да и денежку заработать не кому. Я слѣпъ, внуки малы, дочь больна... Охъ! тяжело мнѣ съ ними! прибавилъ старичокъ, и, махнувъ рукой, хотѣлъ продолжать свой путь.
   -- А гдѣ же ты живешь? спросилъ Коля, останавливая старичка за руку.
   -- Да вотъ, недалеко отсюда: отъ мельницы направо, первая избушка.
   -- Ахъ няня, сказали дѣти въ одинъ голосъ,-- пожалуйста, пойдемъ къ нему посмотрѣть дѣтей.
   Няня согласилась и, въ сопровожденіи самаго старичка, отправилась съ дѣтьми въ избушку.
   Въ избушкѣ было мрачно, холодно и сыро. Въ углу, на соломѣ, лежала больная мать. Подлѣ нея сидѣли двѣ маленькія дѣвочки и плакали.
   -- Мама! мама! дай намъ хлѣбца, говорили онѣ сквозь слезы:-- намъ ѣсть хочется.
   Но бѣдной женщинѣ нечего было дать имъ.
   -- Вотъ и гостей вамъ привелъ! весело сказалъ старичокъ, вводя въ избушку дѣтей. Ну, поздоровайтесь.
   Трое маленькихъ гостей обняли и поцаловали обѣихъ дѣвочекъ.
   Марѳа, такъ звали больную мать, приподняла голову и, слабымъ голосомъ, попросила гостей сѣсть на лавку.
   -- Какъ тебя зовутъ, моя милочка? спросила няня старшую изъ дѣвочекъ.
   -- Меня зовутъ Дуней, отвѣчала дѣвочка.
   -- А сестру твою?
   -- Сестру -- Машей.
   -- А сколько тебѣ лѣтъ, и сколько лѣтъ сестрѣ твоей?
   -- Мнѣ семь лѣтъ, а Машѣ два года.
   -- А братья есть у тебя?
   -- И братья есть: Ваня и Алеша. Ваня ужъ большой, ему девять лѣтъ. Онъ учится.
   -- Кто же его учитъ? спросилъ Коля.
   -- Священникъ.
   -- А ты учишься? спросила Дуню Соничка.
   -- Учусь. Меня учитъ Ваня.
   -- Ваня? Чему же онъ учитъ тебя?
   -- Читать, писать и Богу молиться.
   -- Какой же онъ славный мальчикъ! замѣтила няня.
   -- Да! онъ славный у меня мальчикъ! прибавила больная мать, съ трудомъ приподымаясь на соломѣ и стараясь сѣсть. Онъ старательный, добрый! продолжала она. Онъ и воду намъ носитъ, и дрова носитъ, иной разъ и щи сваритъ, и избу вымететъ. Онъ и сестру учитъ, и молитвы мнѣ читаетъ вслухъ. А ужъ какъ учится-то онъ, какъ учится! Священникъ не нахвалится.
   Пріятно слышать, перебила няня. Такихъ хорошихъ дѣтей всѣ любятъ и Богъ не оставляетъ.
   Счастливая мать утерла навернувшуюся у ней слезу умиленія, и мысленно поблагодарила Бога, что Онъ даровалъ ей такого сына.
   -- Да у меня, слава Богу, всѣ дѣти добрыя, прибавила она,-- И Дуня, сколько можетъ, трудится: шьетъ и вяжетъ, заботится обо мнѣ и о дѣдушкѣ, и за сестрой присматриваетъ. Алеша не великъ еще, многаго ему не сдѣлать; но тоже добрый и смирный мальчикъ. Про Машу и говорить нечего: мала.
   -- А гдѣ же Алѣша? спросилъ Коля.
   -- Алеша въ огородѣ, капусту поливаетъ.
   -- А Ваня?
   -- А Ваня у священника. Онъ скоро будетъ домой.
   -- И принесетъ намъ булку, прибавила Маша.
   -- Какую булку?
   -- Большую, мягкую.
   -- Откуда же?
   -- Отъ священника. Когда Ваня хорошо учится, священникъ даетъ ему булку, отвѣчала Дуня,-- Ваня самъ ея не ѣстъ, а отдаетъ намъ. Онъ такой добрый.
   Въ эту минуту вошелъ въ избу Алеша, сильно хромая.
   -- Отъ чего это онъ хромаетъ? спросилъ Коля.
   -- Ногу попортилъ, отвѣчала мать. Не мудрено: все босикомъ бѣгаетъ.
   -- Бѣдный Алеша! подумалъ Коля. Няничка, сказалъ онъ въ полголоса, позволь отдать ему мои сапожки. Они мякенькіе.
   -- Да какъ же, батюшка, ты домой-то безъ сапоговъ пойдешь... въ однихъ чулочкахъ?
   -- Ничего, няня: меня довезетъ Нептунъ!
   Сказавъ это, Коля сѣлъ на полъ, и стащивъ съ ногъ сапожки, подалъ ихъ Алешѣ. Оба мальчика покраснѣли отъ удовольствія: одному было пріятно подарить, другому получить такой хорошенькій подарокъ. Алеша, крѣпко обнявъ Колю, поцаловалъ и поблагодарилъ его.
   -- Дай Богъ вамъ здоровья! прибавила Марѳа.
   -- Дѣдушка! сказалъ Алеша, обращаясь къ слѣпому старичку,-- тронь-ка рукой сапоги-то мои, пощупай, какіе мякенькіе, какіе гладенькіе. Старичокъ, ощупывая сапожки, расхваливалъ, какъ будто видѣлъ ихъ, и ловилъ руками Колю, чтобъ обнять его.
   По всему замѣтно было, что семейство Марѳы было въ крайней бѣдности. Спали они всѣ на соломѣ, безъ подушекъ, безъ одѣялъ, покрываясь только однимъ дѣдушкинымъ кафтаномъ. Дѣдушкѣ же, вмѣсто одѣяла, служила рогожа. У дѣвочекъ было только по одной рубашечкѣ. Ни чулокъ, ни платочковъ, ничего у нихъ не было.
   Соня подумала: "у меня такъ много игрушекъ, а у этихъ бѣдныхъ дѣтей нѣтъ даже и платья, и хлѣба нѣтъ..." и стало ей какъ будто совѣстно.
   Намъ Вани не дождаться, сказала няня; насъ дома ждутъ: обѣдать пора.
   Дѣтямъ очень хотѣлось остаться у Марѳы подольше, но они не смѣли ослушаться няни и тотчасъ же начали прощаться. Коля свиснулъ лежавшаго на дворѣ Нептуна; сѣлъ на него верхомъ и поѣхалъ.
   Возвратившись домой, дѣти поспѣшили разсказать Варварѣ Алексѣевнѣ о встрѣчѣ со слѣпымъ старичкомъ, о внучатахъ его и о больной Марѳѣ.
   -- Но какъ они бѣдны! сказала Соня. Вообрази, мамаша, что у нихъ нѣтъ даже постелей, нѣтъ ни одного одѣяльца, ни одной юбочки: ничего, ничего нѣтъ у нихъ... Бѣдные!
   -- Если они такъ бѣдны, вы могли бы помочь имъ, сказала Варвара Алексѣевна. Каждая изъ васъ могла бы сшить по рубашечкѣ и связать по одѣяльцу. У меня есть много шерсти и, если вы хотите, можете сейчасъ же приняться за работу.
   -- О! да, да! воскликнули дѣвочки, хлопая въ ладоши и прыгая,-- Дай намъ скорѣе шерсти, мы будемъ работать.
   Соня и Наташа, получивъ по большому мотку, принялись за дѣло. Соня начала вязать для Дуни одѣяльце голубое, а Наташа -- красненькое для Маши.
   -- Знаешь, мамочка... сказала Соня,-- не дари мнѣ больше никакихъ игрушекъ; а когда я буду хорошо учиться, давай мнѣ денегъ: я буду отдавать ихъ Дунѣ и Машѣ.
   -- Изволь, дружочикъ, съ радостью!
   На другое утро Соня и Наташа встали раньше обыкновеннаго и сѣли у окна вязать одѣяльца. Вдругъ слышатъ онѣ страшный крикъ со двора; смотрятъ въ окно, и что же видятъ! По двору бѣжитъ со всѣхъ ногъ Петруша, блѣдный, въ разорванной поддѣвкѣ и безъ шляпы. Чрезъ минуту, Петруша былъ въ комнатѣ, гдѣ онѣ сидѣли.
   -- Ухъ... ухъ... ухъ какъ я... какъ я испугался! говорилъ Петруша запыхаясь.
   -- Что съ вами? спросили дѣвочки.
   -- Собака... эта глупая собака...Нептунъ... чуть не укусила меня.
   -- Нептунъ?.. съ удивленіемъ спросили дѣвочки.
   -- Нептунъ предобрая, пресмирная собака, никого не кусаетъ, сказала Соня.
   -- Какъ не кусаетъ! Я вамъ говорю, что она хотѣла укусить меня. Смотрите...
   И Петруша обернулся къ Сонѣ спиной. Полы были надорваны и висѣли клочками.
   -- Да какъ же это? спросили дѣвочки.
   -- А вотъ какъ... началъ было Петруша, но Наташа перебила его.
   -- Да поддевка у васъ мокрая, и съ головы у васъ течетъ вода, сказала она. Вы какъ будто вышли изъ воды.
   -- Да я и вышелъ изъ воды, спокойно отвѣчалъ Петруша.
   -- Дѣвочки качали головой отъ удивленія.
   -- Вотъ какъ это было! слушайте... началъ опять Петруша. Я бросалъ камушки въ прудъ. Одинъ изъ нихъ мнѣ хотѣлось швырнуть подальше. Я подошелъ къ водѣ какъ можно ближе, выставилъ ногу впередъ... вотъ такъ... замахнулся рукой, да... да вмѣстѣ съ камушкомъ и полетѣлъ въ воду. "Помогите! помогите!" закричалъ я изо всѣхъ силъ. Къ счастію, садовникъ вашъ Ефремъ стоялъ недалеко оттуда, подбѣжалъ и вытащилъ меня.
   -- Вѣдь вы могли бы потонуть въ пруду, замѣтила Соня,-- прудъ очень глубокъ.
   -- Потомъ... иду я по двору, продолжалъ Петруша, на дворѣ лежитъ Нептунъ и грѣется на солнцѣ. Въ карманѣ у меня оставался камушекъ.... я этимъ камушкомъ въ Нептуна... Онъ какъ вскочитъ, да залаетъ... Я поднялъ палку да... разъ, два, три... по спинѣ Нептуна... Нептунъ какъ разсердится... да хвать за поддѣвку!.. Поддѣвка моя трр...рахъ!.. А я кричать, да кричать.... Я думалъ, злая собака укуситъ меня, или съѣстъ пожалуй. Экая гадкая собака!..
   Да вы виноваты сами, возразила Соня. Вы стали бить Нептуна: онъ сталъ защищаться. Чѣмъ же защищаться собакѣ, какъ не зубами. Мнѣ очень жаль, Петруша, что вы такъ испугались; но совѣтую, другой разъ, не дразнить собакъ. Иная собака можетъ укусить васъ больно... до крови... можетъ даже откусить вамъ носъ.
   -- Соня! будьте такъ добры, попросите вашу няню зашить мою поддѣвку, да и посушить ее кстати.
   -- А гдѣ же ваша шляпа?
   -- Шляпа!.. шляпа осталась въ водѣ.
   Въ эту минуту отворилась дверь и вошелъ въ комнату Петрушинъ дядя. Анатолій Ивановичъ, осмотрѣвъ Петрушу съ головы до нотъ, спросилъ:
   -- Что все это значитъ? Какъ ни мялся и какъ ни краснѣлъ Петруша, а надо было сказать правду.
   -- Виноватъ... виноватъ... робко заговорилъ Петруша. Дяденька, простите...
   -- Нѣтъ, голубчикъ. Не бей собакъ, не падай въ воду!.. Эй! Степанъ... иль кто тамъ!.. Веревку!
   Расправа была не долга. Посадили Петрушу на стулъ, связали ему руки и ноги, привязали его къ стулу и оставили сидѣть до самаго обѣда. Между тѣмъ, принесли ему изъ дому сухое платье и сапоги.
   Дѣвочкамъ было очень жаль Петруши, а горничныя, проходя мимо его, смѣялись. Попугай кричалъ изъ клѣтки: стыдно, стыдно, стыдно!..
   -- Нептунъ! гулять!.. закричалъ Коля, собираясь, въ одно утро, идти съ Петрушей и няней въ рощу. Нептунъ проворно вылѣзъ изъ-подъ стола и мигомъ спустился съ лѣстницы. У Коли былъ большой мячъ съ собой, а у Петруши обручъ. Коля бросалъ мячъ вдоль по дорогѣ, Нептунъ догонялъ и приносилъ обратно. Петруша каталъ свой обручъ, подгоняя его палочкой, и бѣгалъ, что есть духу. "Не бѣгайте такъ шибко", говорила няня. Но Петруша, не обращая вниманія на ея слова, продолжалъ бѣжать. Бѣжалъ, бѣжалъ и не замѣчая, что предъ нимъ шла дѣвочка, съ корзиной и кувшиномъ въ рукахъ, наткнулся на нее и свалилъ ее съ ногъ. Петруша бросился поднимать дѣвочку и сталъ извиняться.
   -- Ахъ, Боже мой!.. говорилъ онъ, я нечаянно... совсѣмъ нечаянно... я не видалъ тебя... извини пожалуйста.
   Дѣвочка плакала.
   -- Ты, вѣрно, больно ушиблась? спросилъ Петруша, съ участіемъ.
   -- О нѣтъ, я совсѣмъ не ушиблась.
   -- О чемъ же ты плачешь?
   -- А вотъ о чемъ: отвѣчала дѣвочка, указывая на разбитыя яйца въ корзинѣ и на разбитый кувшинъ, изъ котораго вылилось все молоко,-- Бѣдная маменька моя! говорила она. Ей придется голодать сегодня. Нѣтъ больше ни яицъ у насъ, ни молока, ни денегъ, чтобы купить все это.
   -- Дуня!.. это ты!.. съ радостію и удивленіемъ воскликнулъ Коля, подбѣгая къ дѣвочкѣ поближе,-- Не плачь, Дуня. Пойдемъ къ намъ! мамаша дастъ тебѣ все, что нужно для твоей маменьки. Пойдемъ!
   Дуня пошла.
   Соня и Наташа сидѣли подлѣ Варвары Алексѣевны и работали. Увидѣвъ Дуню, онѣ вскрикнули отъ радости и бросились обнимать ее.
   -- Мамаша, вотъ Дуня, о которой мы говорили тебѣ, сказала Наташа.
   -- Подойди поближе и поцалуй меня, милочка, ласково обратилась къ ней Варвара Алексѣевна. Да что это? У тебя красные глазки. Вѣрно, плакала.
   Петруша, самъ, разсказалъ Варварѣ Алексѣевнѣ, что случилось съ Дуней, не скрывая своей вины, и Варвара Алексѣевна, слегка побранивъ Петрушу, сказала Дунѣ, что пришлетъ сейчасъ же матери ея полный обѣдъ.
   Тотчасъ приказала она дѣтямъ принести изъ кладовой кусокъ жареной говядины, большой круглый хлѣбъ, нѣсколько яицъ и кувшинъ молока; потомъ, отсыпавъ въ бумагу сахару и чаю, уложила, съ помощію дѣтей, все это въ корзину.
   -- А кто же понесетъ? спросила она.
   -- Вотъ кто, отвѣчалъ Коля, указывая на Нептуна.
   -- Нептунъ! закричали дѣти,-- Сюда!

0x01 graphic

   Корзина была общими силами взвалена на спину Нептуна, и дѣти и сама Варвара Алексѣевна, поддерживая корзину съ обѣихъ сторонъ, пустились въ путь.
   Не легко было Нептуну идти съ такой ношей. Онъ не разъ останавливался и порывался къ ручейку, чтобъ утолить жажду. Подъ конецъ онъ такъ усталъ, бѣдняжка, что готовъ былъ сбросить ношу и развалиться посреди дороги; но дѣти ободряли его ласками и заставляли идти.
   Показалась знакомая избушка. Дѣти Марѳы, завидѣвъ издали гостей съ радостными криками выбѣжали къ нимъ на встрѣчу. Радость ихъ увеличилась, когда развязали корзину и стали вынимать все что въ ней было. Они то цаловали руки Варварѣ Алексѣевнѣ, то обнимали дѣтей.
   Марѳа, въ этотъ день, чувствовала себя гораздо лучше. Когда вошли гости, она сидѣла у окна и вязала чулокъ.
   Ваня, по случаю воскреснаго, дня былъ дома, и маленькимъ гостямъ было очень пріятно съ нимъ познакомиться. Онъ имъ всѣмъ понравился. На всѣ вопросы отвѣчалъ онъ, какъ слѣдуетъ, безъ гримасъ и кривлянья, просто, весело, учтиво.
   Въ избушкѣ, какъ замѣтила Варвара Алексѣевна, было необыкновенно чисто; полъ и окна вымыты, солома прибрана къ углу, дѣти были умыты, причесаны и опрятно одѣты.
   Варвара Алексѣевна, пробывъ у Марѳы съ полчаса и распросивъ ее подробно про ея житье-бытье, предложила ей перейти на хуторъ, смотрѣть за хозяйствомъ.
   -- Дѣти твои стали бы помогать тебѣ, сказала она; Ваня могъ бы пасти овецъ, а Дуня и Алеша стали бы смотрѣть за птицами. За труды и стараніе ты получала бы отъ меня все, что необходимо для содержанія твоего семейства.
   Марѳа была тронута до слезъ этимъ предложеніемъ и съ радостью приняла его, обѣщая Варварѣ Алексѣевнѣ стараться сколько будетъ силъ.
   Дня чрезъ два, Марѳа, со старикомъ отцомъ и дѣтьми, перешла на хуторъ.
   Домикъ, въ которомъ пришлось имъ жить, былъ маленькій, чистенкій, удобный. Варвара Алексѣевна дала имъ постелей, бѣлья и посуды; Соня и Наташа сшили дочерямъ Марѳы по сарафанчику, а мальчикамъ по рубашечкѣ. Марѳа не знала какъ и благодарить за все это своихъ благодѣтелей и просила Бога ниспослать на доброе семейство всевозможное счастіе.
   На хуторѣ было множество коровъ, барановъ, козъ, маленькихъ козлятъ весело играющихъ между собой. Сколько было куръ, цыплятъ, индейскихъ пѣтуховъ, павлиновъ!.. Сколько голубей летало вокругъ голубятни, устроенной посреди двора! Въ пруду полоскались утки, гуси!.. Всѣ животныя знали дѣтей, и при появленіи ихъ тотчасъ же сбѣгались къ нимъ со всѣхъ сторонъ, въ ожиданіи отъ нихъ корма. Дѣтямъ было весело жить на хуторѣ, посреди всѣхъ этихъ животныхъ. Они кормили и поили ихъ, и любовались ими. При весельи, однако, дѣти не забывали и работать. Они усердно помогали матери: сбивали масло, приготовляли творогъ и простоквашу и подметали дворъ. Марѳа, при помощи дѣтей, держала хуторъ въ большомъ порядкѣ.
   Оба одѣялца наконецъ были готовы. Получивъ позволеніе отнести ихъ на хуторъ, Соня и Наташа надѣли шляпки и собрались идти.
   -- А я то что же отнесу дѣтямъ? сказалъ Коля,-- У меня нѣтъ ничего, и я ничего не умѣю сдѣлать.
   И Коля призадумался; думалъ, думалъ и выдумалъ.
   -- У насъ въ пруду такъ много рыбы! Пойду и наловлю имъ карасей.
   Сказано, сдѣлано. Коля взялъ удочку, бадейку, и, кликнувъ Нептуна, неразлучнаго своего друга, отправился къ пруду. Коля удилъ хорошо, рыба безпрестанно клевала, такъ что Колина бадейка наполнилась очень скоро. Но Колѣ захотѣлось наловить рыбы еще больше. Онъ снова закинулъ удочку. На этотъ разъ удочка за что-то зацѣпилась, Коля потянулъ сильнѣе и... оступился,-- и упалъ въ воду. Не умѣя плавать, онъ сталъ барахтаться, силясь держаться на поверхности воды, кричалъ, и утонулъ бы непремѣнно, если бы лежавшій на берегу Нептунъ не бросился въ воду. Нептунъ ухватилъ Колю за рубашку и мигомъ вытащилъ его на берегъ.
   Коля, мокрый, и дрожа отъ холода всѣмъ тѣломъ, побѣжалъ домой.
   -- Батюшка! что съ тобой! воскликнула няня, сплеснувъ руками при видѣ Коли, съ котораго вода текла ручьями,-- Ужъ не въ пруду ли ты былъ?
   -- Ахъ, няня, дай переодѣться... Скорѣй, скорѣй!.. Ухъ! какъ холодно.
   Тутъ няня, не распрашивая много, проворно принялась снимать съ него мокрое платье и натирать его ноги виномъ, приговаривая: "вѣдь могъ бы потонуть, голубчикъ!.."
   -- Какое счастіе, что ты былъ не одинъ! говорила Варвара Алексѣевна ужасаясь при мысли, что могла бы навсегда лишиться сына.
   Вошелъ Нептунъ, встряхнулся среди комнаты и началъ валяться по полу.
   -- Спасибо, Нептунъ, что спасъ моего Колю!.. сказала Варвара Алексѣевна, ласково потрепавъ по шеѣ добрую собаку.
   Бадейка съ рыбой и оба одѣяльца были въ тотъ же день отнесены. Дѣти, укрываясь одѣяльцами, каждый вечеръ, вспоминали съ чувствомъ благодарности о Сонѣ и Наташѣ.
   Не проходило дня, чтобъ дѣти Варвары Алексѣевны не видѣлись съ дѣтьми Марѳы. Они ежедневно играли вмѣстѣ, разсматривали картинки, строили карточные домики и вырѣзывали изъ бумаги животныхъ и людей. Любимой игрой мальчиковъ была игра въ лошадки. Обыкновенно Петруша, какъ ростомъ повыше остальныхъ дѣтей, запрягался въ корень, а Коля и Алеша были пристяжными, держали головы на бокъ и скакали въ галопъ. Ваня былъ кучеромъ, свисталъ, потряхивалъ возжами, размахивалъ кнутомъ и покрикивалъ "Пади, пади, берегись!.. съ горки на горку, баринъ дастъ на водку!.. эй, вы, рѣзвоножки!.." И рѣзвоножки такъ неслись, что кучеръ едва, едва ихъ удерживалъ. Дѣти любили играть и въ солдаты. Они дѣлали себѣ бумажныя каски, и разъѣзжая на палочкахъ верхомъ, представляли солдатъ-кавалеристовъ. Дѣвочки тоже довольно охотно играли въ эту игру; но не смѣя разъѣзжать на палочкахъ верхомъ, потому что няня имъ строго запрещала это, представляли собой одну пѣхоту. Въ бумажныхъ каскахъ на головахъ проходили онѣ мимо няни, представляющей генерала, и, прикладывая пальцы къ каскѣ, отдавали ей честь. Но охотнѣе всего дѣвочки играли въ кухню. Соня была обыкновенно кухаркой; Наташа торговкой, продавала зелень, картофель, капусту и тому подобное. Дуня представляла барыню-хозяйку, а Маша, надѣвъ на свою маленькую головку нянинъ чепецъ,-- гостью. Дѣти играли дружно, никогда не ссорились и ничего другъ у друга не отнимали, не шумѣли и не надоѣдали своими играми старшимъ.
   Въ ихъ играхъ нерѣдко участвовалъ Нептунъ. Они запрягали его въ телѣжку, или разъѣзжали на немъ верхомъ, заставляли его скакать чрезъ барьеръ, догонять ихъ мячъ, бѣгать съ ними въ перегонку, при чемъ онъ всякій разъ обгонялъ ихъ тотчасъ же, съ двухъ или трехъ скачковъ, что не отнимало у нихъ надежды все таки когда нибудь обогнать его. Дѣти прятались въ кусты и Нептунъ ихъ отъискивалъ. "Нептунъ! Нептунъ!" кричалъ ему тотъ, кто спрятался. Нептунъ навострялъ уши, оглядывался и потомъ бросался опрометью въ ту сторону откуда звали его, и, когда находилъ спрятавшагося, быстро смотрѣлъ ему въ лицо и вилялъ хвостомъ. Кошечка Лили, спеленанная или одѣтая въ платьице, представлялась въ воображеніи дѣтей крошечнымъ ребенкомъ, и тоже не мало забавляла ихъ.
   Наступила осень.
   Дмитрій Николаевичъ и Анатолій Ивановичъ стали ѣздить на охоту, за зайцами. По возвращеніи домой, они разсказывали обыкновенно Варварѣ Алексѣевнѣ о своихъ удачахъ и неудачахъ. Дѣти, слушая эти разсказы, пожелали наконецъ сами съѣздить на охоту, посмотрѣть какъ ловятъ зайцевъ собаками, и просили Дмитрія Николаевича взять ихъ съ собой въ первый разъ, что онъ поѣдетъ. Дмитрій Николаевичъ обѣщалъ исполнить ихъ желаніе.

0x01 graphic

   Въ одно прекрасное утро заложили тройку въ большую линейку; Варвара Алексѣевна, дѣти и няня сѣли въ нее, и поѣхали. Дмитрій Николаевичъ и Анатолій Ивановичъ поѣхали верхомъ. Нептунъ побѣжалъ вслѣдъ за линейкой.
   Нептунъ отлично плавалъ, но не могъ скакать, подобно борзымъ. Когда борзыя, завидѣвъ зайца, бросились за нимъ, и стали обгонять одна другую, Нептунъ не могъ удержаться и, едва переводя дыханіе и высунувъ языкъ, бѣжалъ вслѣдъ за борзыми, стараясь ихъ догнать. Между тѣмъ небо покрылось тучами. Варвара Алексѣевна, опасаясь дождя, велѣла кучеру повернуть домой. Коля и кучеръ стали звать Нептуна, кричали изо всѣхъ силъ, но Нептунъ не слыхалъ и продолжалъ бѣжать. Варвара Алексѣевна и дѣти пріѣхали домой.
   Что-то подѣлываетъ въ полѣ мой бѣдный Нептунъ! Какъ онъ усталъ, должно быть! говорилъ Коля.
   Часа черезъ два вернулись домой и Дмитрій Николаевичъ и Анатолій Ивановичъ.
   -- А гдѣ мой Нептунъ? торопливо спросилъ Коля отца.
   -- Твой Нептунъ?.. не знаю, дружокъ, отвѣчалъ онъ: я не видѣлъ его.
   Коля испугался и началъ плакать.
   -- Бѣдный Нептунъ! онъ заблудился, я больше не увижу его! говорилъ Коля рыдая,-- Ахъ, Нептунъ, Нептунъ!
   -- Не плачь, Коля. Я сейчасъ же пошлю поискать его, и хорошо заплачу тому, кто его найдетъ.
   Коля поцаловалъ руку отца и утеръ слезы.
   Наступила ночь. Коля не хотѣлъ идти спать прежде, чѣмъ приведутъ Нептуна. Однако, по приказанію отца, онъ долженъ былъ лечь. Думая постоянно о своемъ Нептунѣ, онъ долго не могъ заснуть. Рано утромъ, когда солнце только-что стало подниматься, онъ разбудилъ няню и попросилъ узнать, не привелъ ли кто его собаки. Няня отвѣчала, что посланные вернулись, но безъ Нептуна. Тутъ Коля не могъ удержаться и залился горькими, горькими слезами.
   Одѣвшись проворно, онъ побѣжалъ къ калаткѣ, чтобъ узнать отъ прохожихъ, не видалъ ли кто черной, большой собаки, съ бѣлыми лапами. На всѣ его вопросы былъ одинъ отвѣтъ: "не видали."
   Кто-то изъ прохожихъ сказалъ ему: "ночью страшно выли волки: если собака ваша въ это время была въ лѣсу, то ужъ ее не видать вамъ больше!"
   Каково было Колѣ слышать это! Онъ пришелъ въ отчаяніе, и, не зная что дѣлать, сталъ бѣгать по саду, крича изо всѣхъ силъ: "Нептунъ! Нептунъ! мой милый Нептунъ! гдѣ ты!.."
   Прошелъ день, другой и третій... прошло много дней, а Нептунъ не возвращался.
   Въ это время и у Наташи было свое горе. Въ одинъ ненастный день Наташа, сидя у окна, смотрѣла на своихъ цыплятъ, гуляющихъ по двору. Вдругъ видитъ она, что курица встрепенулась и стала собирать подъ крылья всѣхъ своихъ дѣтей. Почти въ ту же минуту Наташа увидѣла, что ястребъ быстро спускается на землю, хватаетъ одного изъ цыплятъ, подымается съ нимъ на воздухъ и исчезаетъ изъ виду.
   Наташа вскрикнула и на глазахъ у ней навернулись слезы.
   Когда на хуторѣ узнали дѣти, что Колина собака пропала, имъ стало жаль ея, и жаль Коли, который такъ любилъ Нептуна.
   -- Еслибъ я могъ отыскать Нептуна! подумалъ Ваня,-- какъ бы мой милый Коля обрадовался! Пойду въ лѣсъ да поищу.
   Надѣвъ кафтанъ и шапку и взявъ дубинку, Ваня отправился въ лѣсъ.
   Ходилъ, ходилъ нашъ добрый Ваня по полямъ, по рощамъ, по лѣсамъ; кликалъ и свисталъ... Нептунъ не являлся.
   "Еслибъ я могъ хоть чѣмъ нибудь порадовать Колю! думалъ онъ. Какъ ему должно быть скучно безъ Нептуна!" Вдругъ видитъ Ваня: на одномъ деревѣ, грызетъ орѣшки прехорошенькая рыженькая бѣлка. "Вотъ бы поймать ее да подарить Колѣ", подумалъ Ваня, и давай гнать ее съ вѣтки на вѣтку. Не куда было бѣдняжкѣ укрыться: вблизи другаго дерева не было, она спрыгнула на землю... Ваня бросился къ ней, успѣлъ накрыть ее шапкой, и тот-часъ съ добычей домой.
   Дома, на хуторѣ, Ваня нашелъ старую клѣтку, въ которой уже прежде когда-то жила бѣлка.
   -- Постой, Ваня! сказала Дуня, и мнѣ хотѣлось бы отнести что нибудь сонѣ и Наташѣ, потѣшить ихъ. Не позволитъ ли маменька отнести имъ парочку изъ бѣлыхъ голубковъ нашихъ?
   Марѳа позволила и даже сама выбрала имъ лучшую парочку, положила голубей въ корзинку, покрыла ихъ крышкой, и велѣла Дунѣ придерживать крышку, чтобъ птицы не вылетѣли.
   Соня и Наташа, сидя на полу въ комнатѣ Варвары Алексѣевны играли съ кошечкой. Коля печально сидѣлъ у окна и вздыхалъ о своемъ черномъ, курчавомъ другѣ.
   Не проходило дня, не проходило часу, чтобъ онъ не думалъ о добромъ Нептунъ, который не только былъ ему хорошимъ товарищемъ въ играхъ и прогулкахъ, но даже разъ спасъ ему жизнь.
   При видѣ Дуни и Вани, дѣти вскочили и побѣжали къ нимъ.
   -- Что это? Бѣлочка! воскликнули разомъ Соня, Коля и Наташа. Ахъ, какая маленькая! какая хорошенькая! говорили они, заглядывая со всѣхъ сторонъ въ клѣтку.
   -- Это тебѣ, Коля, сказалъ Ваня, подавая ему клѣтку. Вотъ и кедровые орѣшки для бѣлочки: она ихъ любитъ.
   -- Мнѣ? спросилъ удивленный Коля. Ну, братецъ, спасибо. Зналъ, чѣмъ потѣшить меня! Я бѣлочекъ люблю, и мнѣ давно хотѣлось достать бѣлочку, да все не удавалось.
   -- А это вамъ, Соня и Наташа, сказала Дуня, открывая корзинку.
   Оба голубя съ шумомъ вылетѣли изъ корзинки и полетавъ по комнатѣ, сѣли, одинъ на плечо Сони, другой на плечо Наташи, какъ привыкли садиться къ Машѣ и къ Дунѣ. Поблагодаривъ и поцаловавъ нѣсколько разъ добрую Дуню, Соня и Наташа взяли голубей своихъ и весело понесли ихъ въ галлерею. Коля сдѣлалъ то же самое съ бѣлкой.
   Въ галлереѣ росли большія померанцовыя и лимонныя деревья въ кадкахъ и стояло множество горшковъ съ цвѣтами. Нѣсколько жолтенькихъ канареекъ перелетали съ дерева на дерево, громко распѣвая.
   Коля самъ кормилъ бѣлочку и чистилъ ея клѣтку. Въ скоромъ времени бѣлка сдѣлалась до того ручною, что выйдя изъ клѣтки, садилась къ Колѣ на плечо и ѣла изъ рукъ его сахаръ и орѣшки.
   Была холодная погода. Варвара Алексѣевна запретила дѣтямъ своимъ выходить на воздухъ; они кашляли и были не совсѣмъ здоровы.
   Какъ бы хотѣлось знать, что подѣлываютъ теперь Дуня и Маша! говорили Соня и Наташа, сидя за работой.
   -- Узнать не трудно, сказалъ Петруша;-- напишите записочку, да привяжите ее къ шейкѣ одного изъ голубей вашихъ. Голубь, вылетѣвъ изъ окна, непремѣнно полетитъ на хуторъ, гдѣ онъ жилъ до сихъ поръ, а Дуня, увидѣвъ голубя съ привязанной бумажкой, поймаетъ его и прочтетъ записку.
   Соня, обрадованная этимъ совѣтомъ, побѣжала въ галлерею ловить одного изъ голубей. Пока Соня ловила, Наташа написала записку.
   Дуня обыкновенно послѣ обѣда выносила кормъ голубямъ. Каково было ея удивленіе, когда она увидѣла у одного изъ нихъ, на шейкѣ, розовую ленточку съ бумажкой. Она ловитъ голубя, снимаетъ записку и читаетъ: "Милые друзья наши, Дуня и Маша! Попросите вашу маменьку отпустить васъ сегодня къ намъ. Мы безъ васъ скучаемъ."
   Чрезъ полчаса Дуня и Маша, съ голубкомъ въ рукахъ, были у Сони и Наташи.
   Петруша былъ большой охотникъ до цвѣтовъ.
   Однажды, проходя мимо сада одного изъ ближайшихъ сосѣдей, онъ видитъ, сквозь рѣшотку, множество красивыхъ цвѣтовъ. Онъ останавливается и любуется ими.
   -- Какъ бы сорвать! подумалъ онъ, и не разсуждая долго перелѣзъ черезъ рѣшотку и очутился подлѣ клумбы.
   Едва онъ нагнулся къ цвѣтамъ и дотронулся до одного изъ нихъ, какъ почувствовалъ, что кто-то сзади хватаетъ его за плечо. Онъ оборачивается и видитъ старуху съ сердитымъ, даже страшнымъ выраженіемъ лица.
   -- Какъ ты смѣешь рвать чужіе цвѣты! закричала она. Вотъ я тебя!
   -- Извините... я не сорвалъ ни одного цвѣтка, перебилъ Петруша.
   -- Молчать!.. Кто рветъ цвѣты, тотъ платитъ штрафъ: такое положеніе у нашего хозяина. Изволь платить!
   -- Да у меня нѣтъ денегъ, робко отвѣчалъ Петруша, щупая карманы.
   -- Денегъ нѣтъ, такъ я расправлюсь иначе.
   Сказавъ это, старуха схватила Петрушу за руку и потащила вонъ изъ сада.
   -- Вотъ, батюшка, ступай-ка туда, да посиди-ка тамъ, пока не выпущу.
   При этомъ она отворила низенькую дверь и толкнула Петрушу въ спину. Петруша очутился въ хлѣву, между свиньями.
   -- Тамъ мягко и тепло, прибавила старуха насмѣшливо и стала запирать дверь на задвижку.
   -- Ахъ, Боже мой! не запирайте, не запирайте... заговорилъ Петруша;-- я умру отъ духоты и скуки. Пожалуйста, не запирайте.
   -- Ну хорошо, сказала она; я не запру; а чтобъ ты не ушелъ отсюда, я привяжу къ дверямъ огромную собаку. Какъ только ты вздумаешь переступить черезъ порогъ, собака схватитъ тебя за ногу и укуситъ.
   Чрезъ минуту собака была привязана; а старуха, не сказавъ ни слова, ушла.
   Привязанная собака улеглась за дверью, такъ что Петруша не могъ видѣть ее. Ни живъ, ни мертвъ, какъ вкопанный, стоялъ онъ, прислонясь къ углу. Собака, которой онъ не видѣлъ, приводила его въ ужасъ. Простоявъ такимъ образомъ очень долго, нашъ бѣдный Петруша, отъ усталости и скуки, началъ охать и зѣвать.
   Собака заворчала.
   -- Какая злая! подумалъ онъ и снова притихъ.
   -- Охъ, какая скука! сказалъ онъ наконецъ сквозь слезы, теряя терпѣніе.
   Собака, на этотъ разъ, приподнялась и подошла къ дверямъ.
   -- Нептунъ!.. радостно закричалъ Петруша. Въ самомъ дѣлѣ, собака, которой онъ такъ боялся, былъ знакомый ему Нептунъ. Визжа и махая хвостомъ отъ радости, онъ прыгалъ на Петрушу и лизалъ ему лицо и руки.
   -- Нептунъ! дружочекъ! здравствуй!.. какъ ты здѣсь?.. говорилъ Петруша, внѣ себя отъ радости, и вспомнивъ, что у него въ карманѣ былъ перочинный ножикъ, вытащилъ его и торопливо перерѣзалъ имъ веревку, которой была привязана бѣдная собака.
   -- За мной, Нептунъ! закричалъ Петруша и, выскочивъ изъ хлѣва, побѣжалъ безъ оглядки къ друзьямъ,-- въ Осиновку.
   Теперь надо сказать, какимъ образомъ нашъ Нептунъ попался къ этой злой старухѣ. Бѣгая на охотѣ за борзыми, Нептунъ усталъ до крайности, и гдѣ-то, у опушки лѣса, развалился на травѣ. Въ это время старуха, о которой мы сейчасъ говорили, неподалеку оттуда, сбирала грибы. Увидѣвъ Нептуна, она подумала: "славная собака!.. хорошій былъ-бы сторожъ!" и тихо подойдя къ нему, поласкала его; убѣдясь, что собака была не злая, взяла ее за ошейникъ и стала тащить ее съ мѣста. Нептунъ сталъ противиться: онъ упирался въ землю передними лапами, вытягивалъ шею и ворчалъ; но усталый отъ охоты, онъ былъ не въ силахъ долго сопротивляться и... долженъ былъ встать и идти куда его тащили. Дома, старуха тотчасъ же посадила его на цѣпь.
   Бѣдный Нептунъ, въ тоскѣ по хозяинѣ и недовольный своимъ заключеніемъ, страшно вылъ и визжалъ. Чтобъ заставить молчать старуха била его палкой. Онъ прятался отъ побоевъ ея въ кануру, не переставая, однако, и тамъ выражать тоску свою громкимъ воемъ. Прошелъ весь день, и старуха не подумала ни накормить, ни напоить его. Къ ночи только она принесла ему большую, но голую, кость, которую Нептунъ и раскусить не могъ, и чашу вонючей воды: Нептунъ понюхалъ и не сталъ пить. Бѣдный Нептунъ! не таково было житье ему у Коли!
   Не знаю, долго ли пришлось бы Нептуну вести такую печальную жизнь, если бы, на его счастье, не попался къ этой самой старухѣ и нашъ вѣтренный Петруша.
   -- Ура!.. ура!.. закричалъ онъ, вбѣгая въ комнату, гдѣ за круглымъ столомъ учились дѣти. Вотъ вашъ Нептунъ!.. Нептунъ!
   Трудно описать восторгъ всего семейства при видѣ возвратившейся собаки, которая съ радостнымъ лаемъ вбѣжала въ комнату, бросилась прямо къ Колѣ, лизнула его въ щеку, потомъ, сдѣлавъ тоже самое съ каждымъ изъ дѣтей, стала бѣгать изъ комнаты въ комнату, не переставая визжать. Коля плакалъ отъ радости, обнималъ Нептуна и цаловалъ его. Дѣти прыгали, кричали. Дмитрій Николаевичъ и Варвара Алексѣевна радовались возвращенію собаки не менѣе дѣтей. Въ домѣ былъ настоящій праздникъ.
   -- Да какъ же ты отыскалъ моего Нептуна? спросилъ наконецъ Коля у Петруши.
   -- А вотъ какъ: отвѣчалъ Петруша и принялся разсказывать свое непріятное и смѣшное похожденіе, со всѣми подробностями. Дѣти смѣялись, воображая Петрушу со свиньями въ хлѣву, но вмѣстѣ съ тѣмъ и жалѣли, что онъ почти безвинно былъ такъ жестоко наказанъ.
   Приближалось одинадцатое сентября -- день рожденія Коли.
   -- Да когда же, мамочка, мое рожденіе? спросилъ Коля.
   -- Скоро, дружочекъ: послѣ завтра.
   -- О, какъ долго ждать еще!
   -- Что дѣлать! на все терпѣніе.
   Наступилъ наконецъ желанный день. Рано ранехонько проснулся Коля и разбудилъ няню.
   -- Не пора ли вставать? спросилъ онъ.
   -- Ни свѣтъ ни заря, а ты и проснулся, отвѣчала няня. Спи, голубчикъ! Господь съ тобой!
   Няня расправила его одѣяльце и отошла. Но Коля не заснулъ. Въ восемь часовъ она подняла шторы и позволила ему встать.
   Мигомъ одѣлся онъ, помолился Богу и отправился въ гостиную.
   Тамъ стоялъ накрытый бѣлой скатертью столъ съ подарками. Первое, что замѣтилъ Коля, была большая, въ красномъ переплетѣ, книга съ изображеніемъ всевозможныхъ животныхъ. Изъ птицъ, въ особенности понравились ему колибри, изъ четвероногихъ поразилъ его слонъ. Подарокъ этотъ былъ отъ Варвары Алексѣевны. Подлѣ книги лежала голубенькая рубашечка, работа Сони и Наташи. Кромѣ того былъ ящикъ съ красками подарокъ Петруши.
   А что же подарилъ ему папаша? спросятъ читатели. А какъ бы вы думали что? Ружье. Неужели настоящее? Да, небольшое, но настоящее ружье. При видѣ его Коля пришелъ въ совершенный восторгъ. Ему давнымъ давно хотѣлось имѣть ружье, какъ у папаши, хотя онъ и зналъ, что стрѣлять позволятъ ему еще не скоро.
   Вошелъ Нептунъ. Въ зубахъ у него была корзинка, полная грушъ, яблоковъ и винограду. Онъ подошелъ къ Колѣ, какъ будто подчуя его. Букеты цвѣтовъ отъ Вани и Алеши украшали чайный столъ. На большомъ подносѣ красовался крендель, испеченный Дунею.
   Поблагодаривъ всѣхъ, какъ слѣдуетъ, за подарки, Коля принялся за чай. Послѣ чаю, Дмитрій Николаевичъ, Варвара Алексѣевна, дѣти и няня отправились въ церковь.

0x01 graphic

   По окончаніи обѣдни и молебна, когда Коля подошелъ къ кресту, священникъ поздравилъ его.
   -- Дай Богъ вамъ здоровья и всякаго благополучія! сказалъ онъ. Ростите и утѣшайте родителей вашихъ. Потомъ, обратясь ко всѣмъ остальнымъ дѣтямъ, сказалъ:
   -- Слушайтесь родителей вашихъ и любите ихъ. Любите другъ друга и всѣхъ ближнихъ. Будьте снисходительны ко всѣмъ, будьте кротки, честны и добры -- и вы будете любимы Богомъ и людьми. И злые люди любятъ добрыхъ, и безчестные уважаютъ честныхъ. Любите правду. Кто любитъ правду, тотъ чистъ душой. Ложь унизительна, а правда возвышаетъ насъ. Молитесь. Молитва дѣлаетъ насъ кроткими и терпѣливыми; она улучшаетъ насъ. Незабывайте бѣдныхъ. Отказывайте себѣ въ удовольствіяхъ, но не отказывайте бѣднымъ въ томъ, что необходимо для нихъ. Будьте бережливы. Бережливость есть достоинство не послѣднее. Обѣщанія ваши исполняйте въ точности и никогда не обѣщайте больше, чѣмъ можете исполнить, Будьте почтительны къ старшимъ, учтивы и ласковы съ равными вамъ, и поступайте со всѣми такъ, какъ хотите чтобы поступали съ вами всѣ. Любите и будете любимы. Удаляйтесь отъ дѣтей злыхъ и дурныхъ, чтобы не сдѣлаться дурными. Прибѣгайте чаще къ Богу и просите благословенія и помощи Его во всѣхъ дѣлахъ вашихъ, и помните, что первое начало къ добру есть повиновеніе Богу и родителямъ.
   Къ вечеру пришли въ гости къ новорожденному Марѳа и ея дѣти. Маленькіе хозяева играли весь вечеръ со своими гостями очень мило. Коля показывалъ новыя картинки и другіе подарки, полученные имъ въ этотъ день; угощалъ гостей фруктами и разносилъ на подносѣ въ маленькихъ чашечкахъ чай, который разливали сами Соня и Наташа изъ маленькаго самовара. Варвара Алексѣевна играла на фортепіано; дѣти, взявшись за руки, кружились, прыгали, смѣялись, и имъ было такъ весело, что даже и спать не захотѣлось идти, когда пробило девять часовъ. Но Дмитрій Николаевичъ никогда не позволялъ дѣтямъ оставаться долѣе, и на этотъ разъ исключенія не было. Дѣти прекратили игры, стали прощаться и разошлись.
   Пользуясь свободнымъ отъ ученья воскреснымъ днемъ, Ваня отправился погулять въ рощу. День былъ осенній, холодный. Множество жолтыхъ листьевъ и сухихъ вѣтокъ покрывало землю. Кусты и деревья были почти голые. Птички печально сидѣли на вѣткахъ и не пѣли, кузнечики не чирикали въ травкѣ; не видно было ни пчелокъ, ни бабочекъ, какъ бывало лѣтомъ... По всей рощѣ было тихо и уныло. На душѣ Вани стало тоже не весело. Сѣлъ Ваня у ручейка и призадумался. Вдругъ слышится ему, не въ дальнемъ разстояніи, что-то похожее на крикъ ребенка. Ваня сталъ прислушиваться: крикъ повторился. Побужденный любопытствомъ, Ваня всталъ и пошелъ въ ту сторону, откуда слышался крикъ. Пробираясь между кустами, приподымая вѣтви, онъ находитъ наконецъ маленькаго, лежащаго на землѣ, козленка, который, не вставая съ мѣста и устремивъ глаза на Ваню, продолжалъ блеять. Жаль стало Ванѣ бѣднаго животнаго. Онъ нагнулся и осторожно взялъ его на руки. Тутъ козленокъ заблеялъ еще сильнѣе. На ногѣ у него была широкая рана, вѣроятно отъ ушиба; вся нога была въ крови.
   Что дѣлать? Оставить козленка въ рощѣ было не возможно. Не выпуская его изъ рукъ, Ваня поспѣшилъ домой. Обмывъ сначала окровавленную ногу свѣжей водой, онъ положилъ его на солому и сталъ ухаживать за нимъ, какъ за маленькимъ ребенкомъ.
   Въ скоромъ времени, благодаря терпѣнію и старанію Вани, маленькій козленокъ совершенно поправился и началъ бѣгать.
   Это все очень хорошо, сказала Ванѣ его мать, ты сдѣлалъ доброе дѣло тѣмъ что излечилъ козленка; но не надо забывать, что онъ не твой, что у него есть хозяинъ, который ищетъ его; и будетъ не совсѣмъ похвально, если ты вздумаешь присвоить себѣ то, что принадлежитъ другому. Какъ ты думаешь объ этомъ, Ваня?
   Ваня очень хорошо понималъ, что козленка слѣдовала отдать. Но кому отдать? Гдѣ найти хозяина?
   -- Сходи въ ближайшую деревню, продолжала мать,-- да постарайся узнать, не ищетъ ли тамъ кто своего козленка.
   Жаль было Ванѣ разстаться съ маленькимъ животнымъ, которое стоило ему такъ много заботъ и хлопотъ, но дѣлать было нечего! Взялъ онъ его на руки и печально отправился съ нимъ въ ближайшую деревню.
   Первый, кто попался ему навстрѣчу, былъ крестьянинъ изъ той деревни.
   -- А!.. сказалъ онъ съ удивленіемъ,-- У нашего барина пропалъ козленокъ, который жилъ на барскомъ дворѣ, для забавы дѣтей, точь въ точь какъ вотъ этотъ, что у тебя на рукахъ, мой милый,-- Сходи-ка къ барину, прибавилъ онъ,-- и узнаешь правду.
   Козленокъ, какъ дѣйствительно оказалось, принадлежалъ барину, о которомъ говорилъ крестьянинъ.
   Баринъ этотъ хотѣлъ наградить Ваню деньгами; но Ваня, учтиво поблагодаривъ, отказался принять награду за то, что исполнилъ только долгъ свой.
   -- Ты честный и благородный мальчикъ, сказалъ баринъ, ласково потрепавъ его по щекѣ,-- Приходи-ка, голубчикъ, къ дѣтямъ моимъ, да почаще. Пусть они учатся у тебя быть честными людьми.
   Ваня поклонился барину и пошелъ домой.
   Спустя нѣсколько дней, сидитъ онъ у себя за книгой и слышитъ, изъ сосѣдней комнаты, знакомый ему голосъ. Ваня встаетъ съ мѣста и видитъ того-же самаго бѣлаго козленка, съ которымъ, за нѣсколько дней передъ тѣмъ, ему было такъ трудно разставаться. Козленокъ, узнавъ его, весело подбѣжалъ къ нему. На шеѣ у козленка была красная ленточка, а на ленточкѣ было вышито золотыми буквами: "принадлежу Ванѣ."
   Лили изъ маленькаго котенка сдѣлалась большой, красивой кошкой, и Соня очень обрадовалась, когда няня объявила ей, что у кошки четверо котятъ, премаленькихъ, прехорошенькихъ! Соня пожелала видѣть ихъ, и няня принесла ей корзину съ сѣномъ, въ которой лежали котята. Вслѣдъ за няней, не спуская глазъ съ корзины, вошла и Лили. Едва корзина была поставлена на полъ, какъ кошка мигомъ вспрыгнула въ нее, и собравъ всѣхъ дѣтей своихъ въ кучу, улеглась такъ, чтобъ ихъ не было видно и чтобъ никто не могъ взять ихъ. Они были еще очень малы, слѣпы и не умѣли ходить. Дней черезъ десять они уже подросли, а черезъ мѣсяцъ стали очень мило играть, валяясь по коврамъ и диванамъ и кувыркаясь другъ черезъ друга. Они были забавой для всего семейства. Одинъ только Нептунъ не жаловалъ ихъ, потому что они страшно надоѣдали ему своею привязчивостію. Только стоило Нептуну развалиться, гдѣ бы то ни было: передъ каминомъ, подъ столомъ или диваномъ, откуда не возьмись, всѣ котята тутъ какъ тутъ; взлѣзутъ на него, вцѣпятся въ его курчавую шерсть, вцѣпятся въ уши, или начнутъ, безъ всякой церемоніи, расхаживать по его спинѣ и головѣ, какъ по холмамъ какимъ. Сначала терпитъ онъ, лежитъ и молчитъ; а потомъ начнетъ ворчать, да какъ подымется на всѣ четыре лапы, котята и свалятся со спины его на полъ, какъ мячики; а онъ уйдетъ тогда куда нибудь подальше, только бы не быть тамъ, гдѣ котята. Чаще всего удавалось ему спасаться отъ этихъ неотвязчивыхъ друзей въ кабинетѣ Дмитрія Николаевича, куда входъ былъ запрещенъ котятамъ, а также и дѣтямъ, потому что и тѣ и другія могли что нибудь тамъ уронить и сломать. Но котята и въ кабинетѣ бывало отыщутъ Нептуна, и тамъ какъ и вездѣ, начнутъ приставать къ нему, какъ пристаютъ къ гостямъ или къ своимъ домашнимъ неотвязчивыя, дурновоспитанныя дѣти.
   -- А гдѣ Нептунъ? спросила Маша, входя съ матерью въ гостиную и не находя его тамъ.
   Не получивъ отвѣта ни отъ матери, ни отъ Варвары Алексѣевны, о чемъ-то разговаривавшихъ, въ ту минуту, между собою, Маша отправилась искать Нептуна въ галлерею, оттуда прошла въ столовую, въ залу и добралась до кабинета. Нептунъ лежалъ передъ каминомъ и грѣлся.
   -- Здравствуй, Нептунъ! сказала она, радуясь, что отыскала его, и опустясь на коверъ, стала ласкать собаку. Пай! пай! говорила она, хлопая своей маленькой ладонью по густой и мягкой шерсти собаки. Потомъ, обнявъ ея шею обѣими руками, прильнула къ ней головкой. Взоръ ея, блуждая по комнатѣ и переходя съ предмета на предметъ, остановился на разбросанныхъ подъ письменнымъ столомъ бумажкахъ. Между ними валялись и конверты съ красной печатью.-- Что это такое, красненькое, хорошенькое? подумала она, никогда не видавъ еще подобной вещи; и оставивъ собаку, подлѣзла подъ столъ, и стала подымать одинъ конвертъ за другимъ, разсматривать ихъ, любоваться ими, и приподнявъ свой передникъ и сдѣлавъ изъ него родъ мѣшка, наложила въ него, сколько могла, и конвертовъ и бумажекъ. При этомъ у ней блеснула мысль бросить все въ огонь и посмотрѣть, какъ все это загорится. Стоя передъ каминомъ, она торопливо бросала бумажки и конверты въ огонь, и вытаращивъ глаза отъ удивленія, смотрѣла на огромное пламя, въ которомъ бумажки, чернѣя и скручиваясь, быстро исчезали. Въ восторгѣ своемъ, она не замѣтила, или замѣтила уже поздно, что одна изъ бумажекъ, загорѣвшись, вылетѣла изъ камина и попала ей на платье. Мигомъ загорѣлось платье, передникъ и юбочка.
   Маша страшно закричала. Испуганная Варвара Алексѣевна вскочила съ своего кресла и поспѣшила въ кабинетъ.
   Каковъ былъ ея ужасъ при видѣ Маши объятой пламенемъ! Но Варвара Алексѣевна, не потерявъ присутствія духа, схватила суконную скатерть, которой былъ покрытъ стоящій по среди кабинета круглый столъ, стащила ее со стола, разронявъ на полъ книги и все, что находилось на ней, и мигомъ обвернула этой скатертью Машу. Огонь, прикрытый скатертью, пересталъ распространяться и потухъ. Маша была спасена. Но какъ, бѣдная, пострадала она! Руки, шея и лицо, все было обожжено.
   Марѳа такъ и сплеснула руками, такъ и обмерла, какъ увидѣла своего обгорѣвшаго ребенка. Платье Маши было совершенно уничтожено огнемъ; рубашка, во многихъ мѣстахъ, пригорѣла къ тѣлу, что причиняло невыносимую боль. Маша то стонала, то кричала изо всѣхъ силъ. Мать ея не знала, какъ и прикоснуться къ ней, какъ взять ее на руки, чтобъ отнести на одну изъ дѣтскихъ кроватокъ, не усиливая боли. Дмитрій Николаевичъ немедленно послалъ за докторомъ въ ближайшій городъ; но въ ожиданіи доктора, надо было прибѣгнуть къ домашнимъ средствамъ. Стали прикладывать сырой картофель, глину, яичный бѣлокъ, вату; но страданія бѣдной дѣвочки не уменьшались. Наконецъ пріѣхалъ докторъ. Примочки, мази, все было прописано и употребляемо, но съ медленнымъ успѣхомъ. Раны едва, едва затягивались. Только дней черезъ десять боль замѣтно уменьшилась. Маша стала лучше спать и могла, безъ чужой помощи, поворачиваться на постели съ боку на бокъ.
   Нептунъ часто приходилъ къ больной; и положивъ къ ней морду на постель и виляя хвостомъ, онъ добродушно смотрѣлъ ей въ глаза, какъ будто спрашивалъ: лучше ли ей.
   Маша была такъ слаба, что малѣйшій шумъ въ комнатѣ утомлялъ ее и причинялъ головную боль. Распухшія и перевязанныя ручки ея ничего не могли держать и бѣдному ребенку пришлось бы страшно скучать, если бы котята своими веселыми играми не развлекали ее. Соня приносила ихъ къ ея постели нѣсколько разъ въ день, осторожно вываливала ихъ изъ корзины на полъ, и Маша, улыбаясь, слѣдила внимательно за ихъ граціозными движеніями и забывала, на нѣсколько минутъ, и скуку и боль.
   Соня и Наташа почти не отходили отъ Маши въ теченіи всей ея болѣзни; давали ей лекарство, поили ее чаемъ, поправляли ей подушки, и когда Маша стала замѣтно поправляться, разсказывали ей веселыя и интересныя сказочки, строили домики изъ картъ и занимали ее какъ только умѣли.
   Добрая Варвара Алексѣевна няньчилась съ больной и днемъ и ночью, какъ бы съ собственнымъ ребенкомъ. Марѳа часто отлучалась, желая видѣть, что дѣлалось у ней дома, на хуторѣ, гдѣ оставались старичокъ и трое дѣтей. Наконецъ, съ Божьей помощью, Маша выздоровѣла совсѣмъ и стала такой же миленькой дѣвочкой, какъ была и прежде, но болѣе осторожной.

0x01 graphic

0x01 graphic

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

   Прошло три года.
   Дѣти повыросли и поумнѣли. Нептунъ не измѣнился: по наружности, нельзя было сказать, молодая собака или старая. Онъ только рѣже бѣгалъ съ дѣтьми и болѣе спалъ, чѣмъ прежде. Лили сдѣлалась бабушкой и ожидали, что скоро будетъ прабабушкой. Ея потомство раздавалось по рукамъ. При ней жили сынъ ея и внучка. Попугай въ эти три года выучился говорить два новыхъ слова: "Коля" и "Нептунъ." Пѣтухъ и курица принесли въ даръ Наташѣ нѣсколько десятковъ цыплятъ, которые отдавались на воспитаніе Марѳѣ. Голуби, подаренные Дунею, были переведены въ голубятню. Бѣлка... а! Вотъ что было съ бѣлкой.
   Клѣтка у ней была старая, какъ извѣстно, спицы въ колесѣ были погнуты. "Дай, поправлю," думаетъ Петруша, сидя у окна передъ клѣткой. Не имѣя привычки много думать, онъ живо принялся за работу, повытаскалъ изъ колеса нѣсколько спицъ къ ряду и сталъ расправлять ихъ пальцами. Въ это время бѣлка пролѣзла въ готовое отверстіе между спицами, спрыгнула на полъ, поднялась по занавѣскѣ у другого окна къ открытой форточкѣ, и... поминай какъ звали!
   -- Не сердись, не брани меня, говорилъ Петруша Колѣ, досадуя на самаго себя. Но разогорченный Коля не бранилъ Петруши; онъ только посовѣтовалъ ему впередъ не располагать чужой собственностью, вообще быть осторожнѣе, и прежде думать, а потомъ дѣлать.
   Варвара Алексѣевна продолжала заниматься дѣтьми, учила ихъ четыремъ языкамъ: русскому, нѣмецкому англійскому, французскому и музыкѣ; исторіи и географіи они учились у отца. Разсказы его о знаменитыхъ людяхъ, прославившихся любовью къ отечеству, и самоотверженіемъ, приводили ихъ въ восторгъ. Не мало удивились они, узнавъ что земля, на которой мы живемъ, имѣетъ видъ шара и вращается около солнца, которое почти въ полтора милліона разъ больше земли. Съ любопытствомъ разсматривали они изображенія различныхъ народовъ и слушали описаніе ихъ нравовъ и обычаевъ. Дмитрій Николаевичъ знакомилъ ихъ съ естественной исторіей: говорилъ имъ о различныхъ животныхъ, о растеніяхъ и объ ископаемыхъ. Физикѣ они еще не учились; но въ кабинетѣ у него было небольшое собраніе физическихъ приборовъ, при помощи которыхъ, онъ объяснялъ дѣтямъ нѣкоторыя явленія природы.
   Петруша былъ тоже ученикомъ Дмитрія Николаевича. Дядя его, Анатолій Ивановичъ, уѣзжая въ Петербургъ, по дѣламъ, поручилъ его Дмитрію Николаевичу.
   Веди же себя какъ слѣдуетъ и не лѣнись, а то плохо будетъ, говорилъ Анатолій Ивановичъ, передъ отъѣздомъ. А что привезти тебѣ изъ Петербурга? спросилъ онъ.
   -- Не знаю, дядинька. Что вамъ больше понравится, то и привезите.
   -- А мнѣ понравится японская ваза или англійскій плугъ, такъ вазу или плугъ и привезти тебѣ?
   -- Нѣтъ, дядинька, этого мнѣ не надо. А если ужъ хотите быть такъ добры, то привезите съ биржи... обезьяну.
   -- Вотъ чего захотѣлъ!.. Обѣщать не обѣщаю, а можетъ быть и привезу.
   -- Какъ вы думаете, Соничка, привезетъ мнѣ дядинька обезьяну, или нѣтъ? Спрашивалъ Петруша, когда Анатолій Ивановичъ уѣхалъ.
   -- Думаю, что нѣтъ.
   -- А вы, Наташа?
   -- Навѣрное нѣтъ.
   -- Вы все шутите, хотите подразнить меня. Я погадаю.
   Петруша, сдѣлавъ узелокъ на одномъ изъ четырехъ концовъ платка, сжалъ его въ кулакъ вмѣстѣ съ другимъ концомъ, на которомъ узла не было.
   -- Соничка, вытащите, сказалъ онъ,-- Если съ узелкомъ, такъ будетъ у меня обезьяна; а безъ узелка, такъ не будетъ.
   Соничка схватила одинъ изъ кончиковъ и потащила. Узелка не было.
   -- Э -- э! запищалъ Петруша, дѣлая страшную гримасу,-- Да это пустяки! Я погадаю иначе.
   Онъ сдѣлалъ два билетика. На одномъ написалъ да, на другомъ нѣтъ, скрутилъ ихъ и бросилъ на полъ.
   -- Пиль! сказалъ онъ Нептуну. Нептунъ лѣниво поднялся съ мѣста, подошелъ къ одному изъ билетиковъ, понюхалъ, и взявъ его въ зубы, поднесъ Петрушѣ.
   Петруша, притворно дрожа, какъ будто отъ страха, развернулъ. На билетикѣ было нѣтъ. Петруша смялъ билетикъ и швырнулъ его на полъ.
   Соня и Наташа, въ свободное отъ ученья время, работали: шили себѣ платья, вышивали воротнички. Разумѣется, онѣ работали не безъ помощи Варвары Алексѣевны. Она имъ кроила, сметывала; но остальное дѣвочки дѣлали сами. Охотнѣе всего онѣ вышивали по канвѣ, но работа эта была имъ запрещена.
   -- Это что? спросилъ однажды Дмитрій Николаевичъ, увидѣвъ кусокъ канвы въ рукахъ одной изъ дочерей.
   -- Это подушка, папенька.
   -- Работали бы что нужно, а не вздоръ! отвѣчалъ отецъ. Шили бы платья; передники, рубашки.
   -- Папаша, да у насъ есть все это. Зачѣмъ же намъ еще?
   -- Такъ шейте для тѣхъ, у кого нѣтъ, возразилъ отецъ,-- Что стоитъ этотъ кусокъ канвы, вмѣстѣ съ шерстью?
   -- Два рубля.
   -- А за отдѣлку подушки много ли придется заплатить?
   -- Рубля три.
   -- Вотъ вамъ и пять рублей! На эти деньги купили бы ситцу или холста, да нашили бы платьевъ и рубашекъ для бѣдныхъ деревенскихъ дѣтей, и заслужили бы большое спасибо.

0x01 graphic

   Достаточно было одного такого замѣчанія со стороны отца, чтобы дѣвочки никогда болѣе не принимались за работу по канвѣ.
   Варвара Алексѣевна пріучала дочерей своихъ къ хозяйству: заставляла ихъ разливать чай и кофе, колоть сахаръ, снимать сливки съ молока, выдавать повару сухую провизію и вести счеты въ домашнемъ хозяйствѣ.
   -- Учитесь беречь и расчитывать, говорила она. Бережливость и расчетливость необходимы для каждаго, и если не пріучитесь къ тому и другому съ молоду, то послѣ трудно будетъ пріобрѣсть эти качества. Не мало людей, даже богатыхъ, растроили свое состояніе, потому что не умѣли ни беречь, ни расчитывать.
   Дѣвочки одѣвались и чесались безъ помощи няни, сами сметали пыль со своихъ письменныхъ столиковъ и счетомъ отдавали и принимали бѣлье свое.
   Соня и Наташа не любили ни франтить, ни наряжаться. Онѣ, какъ умныя дѣвочки, понимали, что для того, чтобы носить красивое и дорогое платье, не требуется ни ума, ни образованія, и что всякая дурочка можетъ хорошо одѣться, лишь бы были деньги. Онѣ понимали и то, что неряшество есть порокъ, и что ходить въ грязномъ платьи, въ разорванныхъ чулкахъ, со смятымъ воротничкомъ и съ нечесанной головой, не слѣдуетъ и стыдно.
   Пріѣхалъ какъ-то разъ къ Дмитрію Николаевичу сосѣдъ его, князь Ларіонъ Сергѣевичъ, съ дочерью, лѣтъ девяти, княжной Мери.
   Какъ смѣшна была эта княжна Мери! Въ пышномъ коротенькомъ розовомъ платьи, съ широкимъ поясомъ, съ множествомъ бантиковъ, въ огромной круглой шляпѣ разукрашенной цвѣтами, Мери походила больше на разряженную куклу, чѣмъ на миленькую дѣвочку.
   Въ первую минуту появленія княжны, дѣти смотрѣли на нее вытараща глаза отъ удивленія. Мери между тѣмъ осматривалась и расправляла свое платье, забывая совсѣмъ, что дѣти, и вообще люди благовоспитанные, считаютъ долгомъ кланяться тѣмъ, къ кому они входятъ.
   -- Кланяйся, Мери! сказалъ отецъ.
   Она присѣла.
   Соня и Наташа подбѣжали къ ней и поздоровались.
   Въ галлереѣ былъ приготовленъ завтракъ. Варвара Алексѣевна пригласила всѣхъ за столъ. Сѣла и Мери. Хозяйка предложила ей кусокъ цыпленка; но Мери, поблагодаривъ весьма учтиво, отказалась. Дѣти стали предлагать ей каши, молока, яицъ. Мери отказывалась это всего, говоря, что сыта отъ утренняго чаю. Никто не сомнѣвался въ истинѣ ея словъ и никто не подозрѣвалъ настоящей причины; а причина состояла въ томъ, что разряженная дѣвочка была такъ затянута въ свое новое платье, что вовсе ѣсть не могла, даже и сидѣла съ трудомъ. По окончаніи завтрака, все общество отправилось въ залу. Между окнами стояло большое зеркало. Мери остановилась передъ нимъ и стала охорашиваться.
   -- Я умѣю танцовать, сказала она, и не отходя отъ зеркала, стала вертѣться и ломаться, размахивая руками во всѣ стороны, какъ будто танцовала качучу.
   Варвара Алексѣевна сѣла за фортепіано и заиграла польку. Мери, положивъ руку на плечо Петрушѣ, протанцовала съ нимъ очень порядочно польку; вслѣдъ за тѣмъ, попросила она Варвару Алексѣевну сыграть и мазурку.
   -- Вы учитесь чему нибудь? спросилъ княжну Петруша, окончивъ съ ней мазурку.
   -- Учусь.
   -- Чему же?
   -- Всему.
   -- Ариѳметикѣ учитесь?
   -- Да.
   -- Пятью пять сколько?
   -- Тридцать пять, отвѣчала она рѣшительно.
   Дѣти посмотрѣли другъ на друга и улыбнулись.
   -- А географіи учитесь? Княжна кивнула головой.
   -- Гдѣ же Парижъ?
   -- Во Франціи.
   -- Браво!
   -- Въ Парижѣ есть хорошія платья, прибавила она. Вотъ это платье изъ Парижа. Папаша привезъ.
   -- А Новгородъ гдѣ? продолжалъ экзаменовать Петруша.
   -- Новгородъ?.. Пойдемте въ садъ! сказала княжна и поспѣшила спуститься съ лѣстницы, чтобы избавиться скорѣе отъ затруднительныхъ вопросовъ собесѣдника.
   -- Будемте бѣгать въ горѣлки! сказалъ кто-то изъ дѣтей.
   -- Будемте! повторили всѣ и встали попарно. Колѣ пришлось первому горѣть.
   -- Разъ, два, три! просчиталъ Петруша, и Коля, Соня и Мери пустились бѣжать.
   -- Ой! вскрикнула Мери и остановилась,-- Ой!... О-ой!... какъ больно!.. Какъ мнѣ ноги жметъ! говорила маленькая франтиха, морщась и прихрамывая,-- Сядемте.
   И Мери поспѣшила сѣсть на траву. Коротенькій кринолинъ ея приподнялся со всѣхъ сторонъ и всталъ, какъ бочка, вокругъ таліи. Дѣти сѣли всѣ въ кружокъ, стали весело болтать, смѣяться и шутить. Но не прошло десяти минутъ, какъ Мери вскочила съ мѣста.
   -- Ой! ой!.. муравьи подъ кринолиномъ. Ой! да какъ кусаются!.. Какъ больно!...
   Соня и Наташа предложили гостьи скорѣе отправиться къ нимъ въ дѣтскую и тамъ, съ помощью ихъ няни, освободиться отъ жестокихъ насѣкомыхъ. Мери охотно приняла это предложеніе и, едва переступая отъ узкой обуви, стала подниматься на балконъ.
   -- Княжна! позвольте предложить вамъ руку, сказалъ смѣясь и проворно подскочивъ Петруша.
   Разсерженная этой шуткой, Мери покраснѣла, и сердито взглянувъ на Петрушу, высунула языкъ.
   -- Ай, стыдъ какой! воскликнулъ Петруша -- Княжна показываетъ язычекъ! ну... еще разъ!
   Раздосадованная до крайности, Мери изо всей силы ударила Петрушу зонтикомъ своимъ по плечу. Бѣдный Петруша сморщился отъ боли, заохалъ и потеръ плечо.

0x01 graphic

   У входа съ балкона въ галлерею лежалъ Нептунъ. Желая скорѣе пройти, Мери толкнула его ногой въ бокъ, такъ что онъ визгнулъ и ушелъ подъ столъ.
   -- Какъ вы жестоки! сказалъ Коля. Неужели вамъ не жаль собаки? Она вамъ ничего не сдѣлала.
   Мери, не сказавъ на это ни слова, прошла дальше. Войдя въ дѣтскую, гдѣ въ эту минуту никого не было:-- няня!.. дѣвушка!.. кто тамъ!.. закричала она капризнымъ голосомъ. Да что это!.. нѣтъ никого...
   Явилась нянюшка.
   -- Скорѣе, скорѣе раздѣвайте!.. ну, раздѣвайте же!.. говорила Мери сквозь слезы, отъ нетерпѣнія.
   Но старушка няня не понимала хорошенько, чего добивалась отъ нея маленькая гостья, и стояла передъ ней, не зная за что взяться.
   -- Что, матушка, что? спрашивала она.
   -- Какъ что? Развѣ вы не знаете?.. Растегивайте лифъ скорѣе... вотъ что!
   -- Ахъ, Боже мой! какъ муравьи кусаютъ!.. И бѣдная дѣвочка подергивала плечами и всѣми членами, сердилась и чуть не плакала.
   -- Не идти ли намъ на хуторъ? спросилъ Дмитрій Николаевичъ, когда Соня и Мери возвратились изъ дѣтской.
   Предложеніе это было радостно принято всѣми, за исключеніемъ гостьи, которая, по причинѣ узкой обуви своей, охотнѣе осталась бы сидѣть одна, въ комнатахъ, чѣмъ гулять со всѣми.
   -- А Нептунъ пойдетъ? спросила она, проходя мимо лежавшей подъ столомъ собаки.
   -- Пойдетъ, отвѣчалъ Коля. Онъ неразлучный нашъ товарищъ: участвуетъ во всѣхъ прогулкахъ нашихъ. Нептунъ! Пойдемъ!
   Но собака, посматривая со страхомъ на сердитую дѣвочку, оставалась подъ столомъ.
   -- Какой вашъ Нептунъ непослушный! замѣтила Мери,-- Нептунъ! или же! сказала она.
   Но Нептунъ не двигался.
   -- Да или же! съ досадой повторила Мери и крѣпко схвативъ собаку за оба уха, силилась стащить ее съ мѣста. Нептунъ заворчалъ отъ боли, и Мери испугавшись, отошла въ сторону.
   Князь Ларіонъ Сергѣевичъ, Дмитрій Николаевичъ и всѣ дѣти надѣли шляпы и отправились въ путь. За ними пошелъ и Нептунъ. Погода была прекрасная; всѣ были рады погулять. Дѣти бѣгали, прыгали, смѣялись; одна Мери не бѣгала и не смѣялась. Она морщилась и приговаривала безпрестанно: "Ой, какъ больно ходить въ такихъ узенькихъ ботинкахъ!" Большая ея круглая шляпа безпрестанно подымалась отъ вѣтра, стояла какъ парусъ и сваливалась. Накрахмаленныя оборки платья зацѣпляли за кусты и за высокую траву. Мери была не въ духѣ и досадовала, что не могла веселиться какъ прочія дѣти.
   -- Есть у васъ скотный дворъ? спросилъ ее кто-то изъ дѣтей.
   -- Скотный дворъ?.. есть.
   -- И вы часто бываете тамъ?
   -- О нѣтъ. Что тамъ дѣлать?
   -- Какъ что дѣлать!.. Смотрѣть коровушекъ, барашковъ, смотрѣть какъ ихъ кормятъ, какъ ходятъ за ними.
   -- О, нѣтъ! М-lle Верпи не пускаетъ меня: говоритъ, что на скотномъ дворѣ мнѣ нечего дѣлать, что барышни туда не ходятъ, а ходятъ мужики одни. Вы знаете m-lle Верпи, мою гувернантку? Она предобрая, премилая: никогда не бранитъ меня, и учиться заставляетъ рѣдко.
   -- Она вѣрно васъ не очень любитъ, отъ того и не бранитъ никогда и ничему не учитъ, сказалъ Петруша.
   -- А вотъ мы и пришли, сказала Наташа и пустилась бѣжать къ жилищу Марѳы.
   -- Куда это она побѣжала? спросила Мери.
   -- А въ эту избушку.
   -- Въ избушку?.. къ чему? Вѣдь тамъ темно и грязно. М-lle Верпи говоритъ, что въ избахъ воздухъ такой дурной, что можно задохнуться, и полъ такой неровный, что пожалуй ногу сломаешь.
   -- Въ этой избушкѣ живутъ наши друзья, Дуня и Маша.
   -- Здравствуйте Марѳа Даниловна! сказалъ Дмитрій Николаевичъ, когда она вышла къ нимъ на встрѣчу,-- Дайте намъ отдохнуть у васъ, да угостите насъ творожкомъ со сливочками.
   -- Очень рада дорогимъ гостямъ! Прошу садиться, Дмитрій Николаевичъ! Варвара Алексѣевна, садитесь. Присядьте, дѣточки, отдохните. Дуня! Ваня! сливокъ, творогу... скорѣе!
   Чрезъ минуту столъ былъ накрытъ чистой бѣлой скатертью; были поданы тарелки, деревянныя ложки, мягкій черный хлѣбъ, чаша творогу и кринка густыхъ сливокъ. Усталые гости поспѣшили сѣсть за столъ и весьма охотно принялись за завтракъ.
   -- Нѣтъ ли бѣлаго хлѣба? спросила княжна. Я не люблю чернаго. Ахъ! какія ложки! деревянныя! Я не умѣю ѣсть такими. Развѣ нѣтъ десертныхъ?
   Отецъ грозилъ ей пальцемъ и мигалъ, чтобъ она ничего не спрашивала и довольствовалась тѣмъ, что подавали. При первой ложкѣ творогу со сливками, княжна залила себѣ весь лифъ и всѣ оборки. Бѣлыя струи сливокъ текли по розовому платью. Дуня и Маша бросились вытирать его полотенцемъ, съ трудомъ удерживаясь отъ смѣха. Имъ казалось страннымъ, что такая большая дѣвочка не умѣла порядочно ѣсть.
   -- Кто это работаетъ? спросила Варвара Алексѣевна, увидѣвъ на окнѣ начатой сарафанчикъ, синенькій съ красными обшивками.
   -- Это работа Дуни моей, отвѣчала Марѳа: шьетъ сарафанчикъ себѣ, спѣшитъ окончить къ воскресенью. Не разсматривайте, Варвара Алексѣевна; шитье не важное, толстое; швы, какъ видите, крупные и рѣдкіе; но вѣдь Дуняшѣ моей только десять лѣтъ, а для такой дѣвочки и это шитье хорошо,-- А вы, барышня, умѣете шить? ласково обратилась она къ Мери.
   -- Нѣтъ, я не умѣю. Я никогда ничего не шью. А что это у васъ за книжка на окнѣ? спросила она, и поспѣшно схвативъ ее, стала перелистывать, желая отыскать картинки. Но ихъ не было.
   -- Что это, нѣтъ ни одной картинки!.. Да и бумага сѣрая!.. И переплетъ какой!... Фи! дрянная книжонка!
   И Мери швырнула ее на окно.
   -- Это молитвенникъ, сказала Дуня. Намъ священникъ далъ,-- А вы всѣ молитвы знаете? спросила она простодушно княжну.
   -- Знаю Отче нашъ; только по-французски!
   -- Развѣ вы не русская?
   -- Я русская. Но III-Не Верпи по-русски не говоритъ, а потому и выучила меня молиться по-французски.
   -- А маменька ваша русская? спросила Марѳа.
   -- Maman? Русская.
   -- Отъ чего же ваша маменька сама не выучитъ васъ молиться.
   Maman говоритъ, что непремѣнно выучить когда нибудь. Теперь ей нѣкогда: гости все мѣшаютъ.
   -- А когда нѣтъ гостей?..
   -- Когда нѣтъ гостей, Maman сама ѣдетъ въ гости.
   "Такъ не у всѣхъ же дѣтей такія добрыя маменьки, какъ наша" -- подумала Соня,-- "У нашей маменьки всегда есть время заниматься нами". И подойдя къ Варварѣ Алексѣевнѣ, молча поцаловала у ней руку.
   Дмитрій Николаевичъ предложилъ всему обществу осмотрѣть скотный дворъ.
   -- Пойдемте! пойдемте! закричали дѣти и, почти толкая другъ друга, бросились въ дверь.
   Князь восхищался всѣмъ, что видѣлъ на скотномъ дворѣ, который, благодаря заботливости Марѳы и ея дѣтей, содержался въ удивительномъ порядкѣ. Княжна же ни чѣмъ не восхищалась. Она зажимала носъ, когда входили въ хлѣвъ, кричала отъ страха при видѣ индѣйскихъ пѣтуховъ, и пряталась за отца, когда приближался къ ней баранъ или козелъ, съ большими рогами. Неподвижные телята тоже наводили на нее страхъ: она смотрѣла на нихъ издали, какъ на чудовищъ, и никакъ не соглашалась подойти къ нимъ поближе.
   На дворѣ, отъ сильнаго дождя шедшаго наканунѣ, стояли, во многихъ мѣстахъ, большія лужи. Проходить чрезъ нихъ приходилось по доскамъ, наскоро наброшеннымъ по случаю прихода гостей. Дѣти проворно и нимало не затрудняясь, перебирались по этимъ мосткамъ. Наша маленькая чопорная княжна, при всякой переправѣ, останавливалась и кричала: "ой! какъ страшно! помогите! я упаду!" Коля и Петруша помогали ей. Наконецъ ободрясь нѣсколько примѣромъ прочихъ дѣтей, Мери рѣшилась перейти одна. Но едва встала она на доску, какъ потеряла равновѣсіе, и, разряженная, какъ была, упала въ лужу. Всѣ вскрикнули и бросились поднимать ее. Платье, шляпка и лицо все было покрыто грязью. Руки были какъ въ черныхъ перчаткахъ. Платье не имѣло цвѣта. Вся дѣвочка представляла кучу грязи. Что дѣлать? Оставалось поспѣшить домой. Но какъ идти въ такомъ нарядѣ? Къ этому-же, маленькая княжна, не имѣя большой привычки ходить, уже въ началѣ прогулки жаловалась на усталость.
   -- Нѣтъ ли здѣсь шарабана, или коляски, чтобъ доѣхать? спросила она.
   Но на скотномъ дворѣ не было ни того, ни другого. Была телѣжка маленькая, низенькая, сколоченная изъ простыхъ, даже дурно обтесанныхъ досокъ, на которой дѣти Марѳы возили другъ друга по двору, въ свободное время. Пришлось посадить Мери въ эту телѣжку. Впрягли Нептуна въ корень; пристяжными встали Коля и Петруша, и, присвистывая, понеслись съ Мери домой.
   Пришлось бѣдной дѣвочкѣ-франтихѣ вторично переодѣваться въ гостяхъ. Соня дала ей надѣть одно изъ своихъ простенькихъ ситцевыхъ платьевъ, бѣленькую каленкоровую шляпку, отлично предохранявшую отъ солнца, и сапожки.
   -- Ахъ, какъ пріятно въ такихъ широкихъ сапожкахъ! сказала Мери, переобувшись. Какъ платьице ловко сидитъ! нисколььо не жметъ. И шляпка не сваливается. О! теперь я буду веселиться! Пойдемте бѣгать!
   И Мери, пробѣжавъ длинный рядъ комнатъ, спустилась съ балкона и стала бѣгать безостановочно по всѣмъ дорожкамъ сада. Соня и Наташа едва поспѣвали за ней.
   Появившійся на балконѣ лакей попросилъ ихъ кушать. Дѣвочки вбѣжали, запыхаясь, въ столовую, гдѣ всѣ уже сидѣли по мѣстамъ. Мери, не позавтракавши въ этотъ день, обѣдала съ большимъ аппетитомъ. Вскорѣ послѣ обѣда, гости стали собираться домой. Загрязненныя юбки, платье и шляпа Мери были завязаны въ салфетку и положены въ экипажъ. Мери должна была ѣхать въ шляпѣ и платьи Сони. Простившись любезно со всѣми, она сѣла съ отцомъ въ коляску.
   -- Прощайте!.. прощайте!.. говорили дѣти, пока лакей поднимался на козлы.
   -- Bon soir!.. bon soir!... отвѣчала она, кивая головой. И лихая четверка вороныхъ быстро понеслась.
   Чрезъ нѣсколько дней, Дмитрій Николаевичъ получилъ приглашеніе отъ князя пріѣхать къ нему со всѣмъ семействомъ, на слѣдующее воскресенье.
   Дѣти никогда еще не ѣздили ни къ кому изъ сосѣдей, и потому поѣздка къ князю была для нихъ событіемъ необыкновеннымъ. Они радовались, мечтали, веселились заранѣе и нетерпѣливо ждали той минуты, когда придется сѣсть въ экипажъ и ѣхать.
   Наступило воскресенье.
   Петруша, съ самаго утра, завился и надушился. Соня и Наташа, удивленныя его курчавой головой, расхохотались.
   -- Что съ вами? спросилъ онъ. Дѣвочки продолжали смѣяться, не спуская глазъ съ его головы.
   -- Ничего нѣтъ смѣшнаго! сказалъ онъ съ досадой.
   Ваша голова очень похожа на тѣ головы, которыя мы видѣли, въ прошломъ году въ Петербургѣ, у парикмахеровъ на окнахъ.
   -- Нисколько! отрывисто сказалъ Петруша, и стоя передъ зеркаломъ, осторожно расправлялъ пятью пальцами свой завитой хохолъ.
   -- И какое благовоніе отъ васъ! замѣтила Соня. Точно отъ скляночки съ духами!
   Какъ Мери будетъ весело смотрѣть на васъ! перебила Наташа. Она скажетъ: ахъ, какой смѣшной!
   -- Вѣдь я не виноватъ, если Степанъ не съумѣлъ меня завить какъ слѣдуетъ.
   -- Вы завиты совершенно какъ слѣдуетъ, только завиваться-то не слѣдовало! сказала Наташа.
   -- Отъ чего же не слѣдовало?
   -- Мальчикамъ не надо прихорашиваться. Они должны нравиться умомъ и вѣжливостью. Помните Ольгу Павловну? Она всегда говорила, что хорошенькіе молодые люди обыкновенно глупы.
   -- Это отъ чего?
   -- Отъ того что они занимаются своею наружностью и болѣе ни чѣмъ: вотъ какъ вы сегодня.
   Тутъ Наташа повернулась раза три на одной ножкѣ, сдѣлала по комнатѣ нѣсколько прыжковъ и убѣжала.
   Экая досада! нѣтъ новыхъ перчатокъ! бормоталъ Петруша, надѣвая пару старыхъ, изъ которыхъ выглядывали пальцы. Осмотрѣвъ себя со всѣхъ сторонъ въ зеркало, онъ обдернулъ курточку; съ нѣкоторыхъ поръ онъ носилъ уже курточку; бросилъ внимательный взглядъ на сапоги, блестящіе отъ ваксы, стеръ рукавомъ нѣсколько пылинокъ съ панталонъ своихъ, и убѣдясь, что все на немъ было въ щегольскомъ порядкѣ, за исключеніемъ перчатокъ, поспѣшилъ въ передню, куда звалъ его Дмитрій Николаевичъ и гдѣ Варвара Алексѣевна и всѣ дѣти стояли, готовые къ отъѣзду.
   Нептунъ, видя, что всѣ куда-то сбираются, нетерпѣливо стоялъ у дверей и махалъ хвостомъ.
   -- И ты съ нами, и ты съ нами, Нептунъ! говорилъ Коля, лаская его.
   -- Онъ не званъ, сказалъ Дмитрій Николаевичъ.
   -- Ничего, папаша: онъ можетъ ѣхать и незванный.
   -- Помилуй, мой другъ! какъ же вести въ гости собаку, да еще такую большую, какъ Нептунъ. Княгиня, пожалуй испугается! Къ тому же и у ней вѣроятно есть собаки,-- моськи, шавки и тому подобныя,-- такъ и бѣда!.. разлаются, развизжатся, перекусаются... Нѣтъ, мой милый другъ, оставь-ка своего Нептуна дома!
   -- Невозможно, папаша: онъ соскучится.
   -- Ну ничего, если и поскучаетъ немного. Тѣмъ веселѣе будетъ ему, когда мы вернемся.
   -- Такъ позвольте и мнѣ остаться дома.
   -- Нѣтъ, мой другъ; этого нельзя: ты долженъ ѣхать. Пустяки!
   Коля готовъ былъ заплакать, но постыдился. Чтобъ скрыть свое замѣшательство, онъ нагнулся къ Нептуну и сталъ обнимать его.
   -- Знаешь ли, Дмитрій Николаевичъ, сказала Варвара Алексѣевна,-- вѣдь мы могли бы, я думаю, взять его; только не впускать въ комнаты, а оставить на дворѣ, подъ присмотромъ Степана или кучера.
   -- Да -- а... если не впускать его въ комнаты... тогда пожалуй, пусть онъ ѣдетъ!

0x01 graphic

   Коля поцаловалъ руку у матери.
   -- А меня не благодаришь! ласково сказалъ Дмитрій Николаевичъ, слегка ущипнувъ сына за щеку.
   Коля и у отца поцаловалъ руку и бросился въ дверь.
   Къ крыльцу были поданы двѣ коляски. Въ одну сѣла Варвара Алексѣевна съ дочерьми. Петруша выпросилъ позволеніе сѣсть на козлы. Въ другую сѣли Дмитрій Николаевичъ и Коля. Нептунъ помѣстился въ ногахъ. Степанъ сѣлъ рядомъ съ кучеромъ.
   -- Петруша! ваши кудри запылятся! сказала Наташа, когда выѣхали на большую дорогу и поднялась пыль.
   Петруша ничего не отвѣчалъ, а только морщился.
   -- Наташа! Не хорошо смѣяться надъ другими, сказала Варвара Алексѣевна. Прошу не смѣяться, прибавила она строго.
   Погода была прекрасная. Солнце, закрытое облаками, не жгло. Дорога была ровная, мягкая. Дѣти, предаваясь мечтамъ о томъ, что ожидало ихъ въ гостяхъ, ѣхали молча.
   Чрезъ полчаса, оба экипажа остановились у двухэтажнаго каменнаго дома князя. Высокій лакей, въ свѣтломъ ливрейномъ фракѣ, въ бѣломъ галстухѣ и въ штиблетахъ, бросился высаживать гостей изъ колясокъ.
   Князь и княгиня встрѣтили ихъ въ залѣ. Княгина была высокаго роста, пріятной наружности, въ пышномъ чрезвычайно длинномъ бѣломъ платьѣ. Черные волосы ея были собраны подъ золотой гребень. На рукахъ было множество браслетъ.
   -- Очень рада познакомиться съ вами! сказала княгиня, привѣтливо протягивая руку Варварѣ Алексѣевнѣ. Сколько у васъ дѣточекъ! И какія миленькія! прибавила она, желая сказать что нибудь пріятное.-- Какой у васъ сынъ большой! продолжала она, глядя на Петрушу. Петруша вытянулся.
   -- Это племянникъ нашего сосѣда, отвѣчала Варвара Алексѣевна. Въ отсутствіи дяди, онъ живетъ у насъ: по этому мы рѣшились привезти его къ вамъ.
   -- Очень рада, очень рада! сказала княгиня,-- А сколько вамъ лѣтъ? спросила она Петрушу.
   -- Двѣнадцать.
   -- Двѣнадцат-тый, замѣтилъ Дмитрій Николаевичъ.
   -- Чрезъ два мѣсяца будетъ и двѣнадцать, сказалъ Петруша, желая быть постарше.
   -- А имя ваше?
   -- Пе-е... Петр.
   -- Великій! шепнула ему Наташа, но такъ, что дѣти слышали и засмѣялись.
   Тутъ вошла изъ сада, въ сопровожденіи своей гувернантки, Мери. Она держала на рукахъ крошечную рыженькую левретку, величиною съ голову Нептуна. Левретка привѣтствовала гостей лаемъ; вырвавшись изъ рукъ, она бросилась къ Нептуну и стоя предъ нимъ граціозно, на трехъ лапкахъ, согнувъ четвертую, ворчала.
   -- И Нептунъ вошелъ! сказалъ Дмитрій Николаевичъ. Извините пожалуйста. Ему вовсе не слѣдовало входить.
   -- Ничего. Оставьте Нептуна, сказалъ князь. Славный водолазъ! продолжалъ онъ, хлопая собаку по боку.
   -- Эта собака моя, сказалъ Коля, довольный, что Нептуну позволили остаться въ залѣ.
   По приглашенію хозяйки, Дмитрій Николаевичъ и Варвара Алексѣевна пошли на террасу, установленную диванами и цвѣтами, а дѣти пошли въ комнату Мери.
   На полу, на стульяхъ, на диванѣ, вездѣ у ней валялись куклы и другія игрушки. На столахъ были разбросаны книги въ изящныхъ переплетахъ, съ золотымъ обрѣзомъ. Болѣе всего, какъ замѣтили дѣти, было англійскихъ.
   -- Вы много читаете по-англійски? спросила Соня.
   -- Я еще не учусь англійскому языку, отвѣчала Мери,-- Но я очень люблю англійскія книги: онѣ всегда въ отличныхъ переплетахъ, и картинки въ нихъ хорошенькія.
   На письменномъ столѣ красовалась бронзовая чернилица, съ парою бронзовыхъ подсвѣчниковъ, лежало множество дорогихъ вещицъ, необходимыхъ для письма, великолѣпный бархатный портфель и нѣсколько тетрадей, разной величины, роскошной бумаги, съ вензелемъ, подъ княжеской короной. Не доставало только чернилъ!-- Соня замѣтила это и улыбнулась,-- Этажерка была тоже наполнена разными дорогими бездѣлушками; но дѣти не успѣли разсмотрѣть ихъ. По приглашенію m-elle Верпи, они пошли на террасу.
   Всѣ комнаты, которыя проходили они, были убраны роскошно. Вездѣ зеркала, бронза, вазы; цвѣты передъ окнами, посреди комнатъ и въ углахъ.
   Видъ съ террасы былъ восхитительный. Домъ стоялъ на горѣ, у подошвы которой начиналось большое озеро; противоположные берега едва виднѣлись. Въ тихой поверхности воды отражались облака и голубое небо. Вдали бѣлѣли паруса рыбачьихъ лодокъ.
   -- Какъ хорошо у васъ! сказала Варвара Алексѣевна, любуясь видомъ.
   -- Славная погода! замѣтилъ князь -- не жарко и не вѣтренно! Въ такую погоду хорошо бы покататься по озеру. Не сѣсть ли намъ въ лодку?
   Предложеніе было принято и все общество спустилось къ пристани, устроенной передъ домомъ. Отставной матросъ сталъ помогать садиться и отчалилъ лодку. Гребцами сѣли князь и Дмитрій Николаевичъ.
   Пока всѣ усаживались, Нептунъ стоялъ передними лапами въ водѣ и пилъ. Когда князь оттолкнулъ лодку багромъ отъ берега, Нептунъ пустился вплавь.
   Петруша сидѣлъ на рулѣ.
   -- Не посадите насъ на мель, сказалъ князь Петрушѣ. Отъ вѣхъ держите подальше.

0x01 graphic

   Лодка шла тихо, слегка вздрагивая отъ ударовъ веселъ. Непривычные гребцы работали усердно. Дамы и дѣти весело разговаривали. Но всеобщее вниманіе было обращено на Нептуна. Онъ то отставалъ отъ лодки, то догонялъ ее. Иногда подплывалъ такъ близко, что захватывалъ лапами край лодки и покрывалъ брызгами сидящихъ въ ней. Въ этихъ случаяхъ, дѣти вскрикивали, вскакивали съ мѣстъ и бросались на другую сторону. Лодка покачивалась, маменьки пугались и усаживали дѣтей по мѣстамъ. Наконецъ Петруша, схвативъ Нептуна за ошейникъ, сталъ удерживать его за лодкой, подлѣ самаго руля.
   -- Молодецъ, Петруша! сказалъ князь,-- Только, смотрите, не выпускайте его.
   Но молодецъ нашъ такъ занялся Нептуномъ, что забылъ свою должность рулеваго и... лодка встала.
   -- Вотъ мы и на мели, спокойно сказалъ князь. Спасибо Петруша! Отличился!
   Князь и Дмитрій Николаевичъ силились столкнуть лодку съ мели; но она такъ завязла въ глинистомъ грунтѣ, что только покачивалась съ боку на бокъ, а съ мѣста не шла.
   Матросъ, видѣвшій все это съ берега, сѣлъ въ другую небольшую лодку и поспѣшиль на помощь. Подъѣхавъ, онъ принялъ къ себѣ ш-lle Верпи и дѣтей. Такимъ образомъ большая лодка приподнялась и сошла съ мѣста. Нептунъ, между тѣмъ, спокойно стоялъ на мели,-- вода была ему до колѣнъ,-- и внимательно смотрѣлъ на все, что происходило.
   Общество, покатавшись еще немного въ двухъ лодкахъ, вышло на берегъ.
   До обѣда оставалось полчаса. Въ это время дѣти съ m-elle Верпи успѣли обойти весь садъ, зайти во всѣ бесѣдки, и даже покачаться на качеляхъ.
   Послѣ обѣда было назначено катанье въ экипажахъ.
   У подъѣзда стояли двѣ маленькія осѣдланныя лошадки: одна изъ нихъ была рыженькая, другая вороная,-- и оселъ, запряженный въ телѣжку. Сбруя на немъ была убрана красными лентами съ бубеньчиками. Въ телѣжку сѣли всѣ три дѣвочки. Мери смѣло взялась за возжи и стала погонять осла.
   Петруша, которому уже прежде случалось ѣздить верхомъ, спросилъ у конюха:-- А которая лошадка у васъ порѣзвѣе?
   Конюхъ указалъ на рыженькую. Петруша вскочилъ на нее и поѣхалъ рысью подлѣ телѣжки.
   -- Дѣти! дѣти! закричалъ князь, со двора не выѣзжайте, подождите насъ.
   Маленькая компанія остановилась у воротъ, ведущихъ въ паркъ.
   Колѣ помогли сѣсть на вороную. Стремена были длинны, и пока ихъ убавляли, лошадка заржала отъ нетерпѣнія и только что конюхъ опустилъ ее, она быстро проскакала до воротъ.
   -- Какъ бы не упасть! стыдно будетъ! думалъ Коля, придерживаясь за сѣдло.
   За Колей побѣжалъ Нептунъ. Дмитрій Николаевичъ и князь поѣхали тоже верхомъ.
   Для княгини и Варвары Алексѣевны былъ поданъ легонькій четырехмѣстный экипажъ, съ англійской упряжью. Княгиня сѣла править; подлѣ нея сѣла Варвара Алексѣевна, а сзади m-lle Верпи, съ левреткой въ рукахъ.
   Колѣ хотѣлось, для безопасности, ѣхать подлѣ отца; но какъ онъ ни удерживалъ свою лошадь, она постоянно рвалась впередъ, за рыженькой, съ которой, прывыкла ходить въ парѣ.
   Проѣхавъ не много паркомъ, общество выѣхало на большую дорогу; потомъ поѣхали рощею, полями, и спустились осторожно въ глубокій оврагъ, переѣхали черезъ бревенчатый мостъ и шибко поднялись на гору.
   Ѣхать верхомъ, или въ телѣжкѣ, запряженной осломъ, было для дѣтей Дмитрія Николаевича удовольствіемъ совершенно новымъ, и потому въ продолженіи всего катанья имъ было необыкновенно весело. Они смѣялись, болтали, погоняли безпрестанно лошадей своихъ, то ихъ сдерживали, то снова пускали въ галопъ, и Коля, который въ началѣ катанья немного трусилъ, совершенно ободрился подъ конецъ.
   Съ горы, на которую они въѣхали, былъ видѣнъ княжескій домъ. Въ это время садилось солнце и послѣдній лучи его ярко освѣщали садъ и домъ. Окна какъ будто горѣли краснымъ огнемъ.
   Всѣ остановились полюбоваться видомъ.
   Колина лошадка вытянула шею и принялась щипать траву. Коля, слегка нагнувшись впередъ, смотрѣлъ какъ она ѣла, не предвидя для себя въ томъ никакой опасности. Она, между тѣмъ, тряхнула сильно головой и нашъ Коля, неожиданно для самаго себя, очутился на землѣ.
   Варвара Алексѣевна вскрикнула. Одинъ изъ берейторовъ соскочилъ съ лошади и бросился къ Колѣ, но Коля успѣлъ уже встать.
   -- Я не ушибся! закричалъ онъ, спѣша успокоить мамашу.
   -- А не усталъ ли ты, Коля? спросила Варвара Алексѣевна. Не сѣсть ли тебѣ къ намъ, подлѣ m-lle Верпи?
   -- Нѣтъ, мамаша, я еще не очень усталъ.
   -- Довольно тебѣ для перваго раза, сказалъ Дмитрій Николаевичъ рѣшительно.
   Берейторъ взялъ Колину лошадь подъ узцы и повелъ.
   -- А ты, Петруша, сядешь?
   -- Нѣтъ, Дмитрій Николаевичъ. Для чего мнѣ садиться? вѣдь я... не усталъ, хотѣлъ было сказать Петруша, но пріостановился: въ этихъ словахъ была бы неправда;-- вѣдь я не маленькій, окончилъ Петруша и доѣхалъ до дому верхомъ.
   Когда для возвратившагося, и болѣе или менѣе усталаго, общества, внесли въ гостиную чай, Петруши въ гостиной не было.
   -- А гдѣ же Петруша? спросила княгиня. Развѣ онъ чаю не хочетъ?
   Коля пошелъ искать его по комнатамъ. Въ одной изъ отдаленныхъ и неосвѣщенныхъ комнатъ, въ углу, видитъ Коля, что кто-то сидитъ въ большомъ креслѣ...
   -- Это ты, Петруша?
   Отвѣта не было. Подойдя ближе, онъ увидѣлъ, что это былъ дѣйствительно Петруша.
   -- Петруша! а Петруша!.. вставай!.. да вставай же!
   -- Оставь меня. Не тронь.
   -- Ну оставайся. Спи. А мы уѣдемъ... Прощай!
   Петруша всталъ однако и, зѣвая, пошелъ искать свою шляпу. Войдя въ гостиную, онъ сталъ щуриться отъ яркаго свѣта.
   -- А вы, милостивый государь, кажется изволили вздремнуть, сказалъ князь,-- Да не остаться ли вамъ всѣмъ ночевать у насъ? Что за крайность ѣхать домой въ такую темную ночь. Тучи собираются: пожалуй дождь пойдетъ, вы въ коляскѣ промокнете...
   -- Останьтесь, пожалуйста, прибавила княгиня очень ласково. Хотя мы и близкіе сосѣди, а увидимся, можетъ быть, и не скоро!
   Варвара Алексѣевна вопросительно посмотрѣла на Дмитрія Николаевича, Дмитрій Николаевичъ на Варвару Алексѣевну; дѣти смотрѣли на того и другого, ожидая рѣшительнаго отвѣта.
   -- Если позволите... отвѣчалъ Дмитрій Николаевичъ. Будемъ очень рады!
   И все семейство осталось ночевать у князя.
   Соня и Наташа, по назначенію хозяйки, помѣстились въ одной комнатѣ съ Варварой Алексѣевной, Коля съ Дмитріемъ Николаевичемъ; а Петрушѣ пришлось спать одному въ библіотекѣ. Нептунъ легъ тамъ, гдѣ Коля.
   Въ семь часовъ утра, въ библіотеку отворилась дверь, и старый камердинеръ князя, безъ сюртука, въ жилетѣ, вошелъ осторожно въ комнату, держа въ одной рукѣ чищеные сапоги Петруши, а въ другой его платье. Петруша не спалъ, и спустивъ ноги на полъ, сидѣлъ на постели задумчиво.
   -- А вы и не спите! сказалъ камердинеръ. Рано же изволили проснуться.
   Проходя мимо зеркала, стоящаго въ простѣнкѣ, между окнами, онъ вдругъ остановился, какъ будто чѣмъ-то пораженный.
   -- Э... ге... ге! Э... ге... ге!... Это что-о? спросилъ онъ съ удивленіемъ. И стоя передъ зеркаломъ, качалъ головой.
   Зеркало было разбито.
   -- Это вы, баринъ?
   -- Нѣтъ, не я.
   -- А кто же? Вчера вечеромъ, когда вы раздѣвались, зеркало было цѣло, а сегодня и входить было не кому такъ рано. Дѣло-то странное выходитъ, очень странное! Увидитъ князь, разсердится.
   Камердинеръ вышелъ.
   Въ десятомъ часу, хозяева и гости сидѣли на террасѣ за круглымъ столомъ и пили чай, весело разговаривая. Петруша молчалъ и былъ не въ духѣ.
   -- Что вы такой серіозный? спросила Мери. Васъ какъ будто наказали.
   Петруша не отвѣчалъ.
   -- А гдѣ ты спалъ? спросилъ Коля; я и не знаю.
   -- Въ библіотекѣ, поспѣшила отвѣтить Мери за Петрушу.
   -- А библіотека гдѣ?
   -- Пойдемте, я вамъ покажу. И Мери, выскочивъ изъ-за стола, побѣжала въ слѣдующія комнаты. Вслѣдъ за нею побѣжали дѣти; пошелъ и Петруша.
   -- Ай!.. Что это? съ изумленіемъ спросила Мери, остановясь въ библіотекѣ передъ разбитымъ зеркаломъ. Посмотрѣвъ значительно на Петрушу, она бросилась изъ комнаты вонъ.
   Чрезъ минуту былъ въ комнатѣ и князь. Мери притащила его за руку и остановила передъ зеркаломъ.
   -- Кто это разбилъ? спросилъ князь. Мери показала пальцемъ на Петрушу.
   -- Это вы, Петруша?
   -- Нѣтъ, не я.
   -- Онъ, онъ, говорила утвердительно Мери: больше не кому! Вчера вечеромъ зеркало было еще цѣло, я сама видѣла; а сегодня, кромѣ Петруши, въ этой комнатѣ никого еще не было. Это Петруша, навѣрное Петруша.
   -- Неужели вы думаете, что я стану лгать? сказалъ Петруша, краснѣя съ досады.
   Коля, между тѣмъ, успѣлъ сбѣгать за отцемъ и привести его.
   -- Петруша до сихъ поръ никогда не лгалъ, сказалъ Дмитрій Николаевичъ; и я не думаю, чтобы на этотъ разъ, изъ страха попасть подъ наказаніе или получить выговоръ, онъ рѣшился солгать, унизить себя до такой степени. Нѣтъ, этого нельзя ожидать отъ него! Онъ мальчикъ иногда вѣтренный, это правда; но онъ не лгунъ, не обманщикъ, и отпираться отъ дурнаго дѣла не станетъ: за это я ручаюсь.
   Дѣти радовались, что отецъ бралъ сторону Петруши, правоту котораго, къ сожалѣнію, нельзя было доказать. Они были увѣрены вполнѣ, что виноватымъ былъ не онъ.
   Происшествіе съ зеркаломъ имѣло дурное вліяніе на все общество. Княгиня была не въ духѣ, смотрѣла на Петрушу искоса, съ негодованіемъ, даже съ нѣкоторымъ презрѣніемъ, и не говорила съ нимъ вовсе. Дмитрію Николаевичу и Варварѣ Алексѣевнѣ было тоже непріятно, совѣстно и какъ-то неловко. Дѣти замѣтно пріуныли и съ участіемъ посматривали на Петрушу. Онъ былъ задумчивъ и даже печаленъ. Разговоръ не клеился. Всѣ скучали. Время казалось длиннымъ. Одинъ князь былъ спокоенъ, какъ всегда, и, съ сигарою во рту, расхаживалъ по комнатамъ или перелистывалъ газеты. Чтобы занять, сколько нибудь, общество, онъ предложилъ еще разъ покататься по озеру, надѣясь, что на этотъ разъ катанье будетъ удачнѣе. Предложеніе было принято.
   Петруша выпросилъ позволеніе не учавствовать въ катаньи.
   -- И очень хорошо, если вы не поѣдете! сказала Мери. Безъ васъ мы не рискуемъ потонуть. Прощайте. Веселитесь одни, говорила она, надѣвая шляпку.
   Все общество отправилось къ лодкѣ.
   -- А гдѣ здѣсь оранжерея? спросилъ Петруша у матроса, когда лодка отплыла отъ берега.
   -- Идите все прямо, по большой аллеѣ, а тамъ сверните на право, и увидите.
   Отыскать оранжерею было не трудно.
   -- Кого тебѣ нужно, баринъ? спросила баба, съ метлой въ рукѣ, замѣтивъ, что Петруша кого-то искалъ.
   -- Мнѣ надо одного изъ садовниковъ.
   -- Какого? Старшаго? Англичанина?
   -- Нѣтъ, не старшаго. Я ищу мальчика ростомъ съ меня, рыженькаго, худощаваго.
   -- А! Это Гришку!.. Гришка! гдѣ ты? Эй!.. тебя спрашиваютъ.
   -- Здѣ-ѣ-ѣсь, отвѣчалъ голосъ изъ оранжереи.
   -- Петруша вошелъ въ оранжерею, гдѣ расли персики и сливы.
   -- Вотъ тебя-то мнѣ и надо, сказалъ онъ мальчику лѣтъ тринадцати, который въ ту минуту снималъ съ дерева сухіе листья.-- Ты знаешь меня?

0x01 graphic

   -- Нѣтъ, баринъ, не знаю.
   -- А я такъ тебя знаю.
   -- Можетъ статься, въ саду когда нибудь видали.
   -- Не когда нибудь, а сегодня; и не въ саду, а въ библіотекѣ. Гриша замѣтно испугался.
   -- Такъ это вы спали въ библіотекѣ, когда я входилъ въ пять часовъ утра, съ лейкой, цвѣты поливать?
   -- Я проснулся, когда ты вошелъ.
   -- Такъ вы видѣли... какъ я... цвѣты поливалъ?
   -- Видѣлъ. И какъ ты зеркало разбилъ, тоже видѣлъ. Гриша поблѣднѣлъ.
   -- Видѣли! такъ вы знаете... и князь знаетъ?
   -- Нѣтъ, князь не знаетъ; а пора ему узнать.
   -- Батюшка, не сказывайте! ради Христа, не сказывайте! заговорилъ Гриша и повалился въ ноги. Не погубите меня!.. пожалѣйте сироту!..
   -- Если бы я не жалѣлъ тебя, такъ давно бы разсказалъ, голубчикъ! отвѣчалъ Петруша.-- Лежа на диванѣ я все видѣлъ, видѣлъ какъ ты вошелъ, какъ наткнулся на стулъ, какъ стулъ опрокинулся и попалъ въ зеркало. Зеркало разбилось. Ты испугался, посмотрѣлъ не проснулся ли я, не вижу ли. Я слышалъ какъ ты говорилъ: "Господи, что со мною будетъ! Накажутъ меня, выгонятъ!" И ты заплакалъ. Мнѣ стало жаль тебя,-- Когда всѣ въ домѣ узнали, что зеркало разбито, стали думать на меня, потому что я тамъ спалъ. Стали говорить прямо: "это Петруша! Петруша!" Я молчалъ. Пусть бы думали, что зеркало разбито мною! Бѣда бы не велика была! Да дѣло-то въ томъ, что всякій думаетъ теперь: виноватъ и не сознается! онъ лгунъ, обманщикъ!.. онъ безчестный! Вотъ что ужасно! Понимаешь ли? "Это Петруша, Петруша! непремѣнно онъ!" говорили при мнѣ. Я молчалъ,-- Ахъ, Гриша!.. если бы ты зналъ, чего мнѣ стоило молчать!-- И Петруша закрылъ лицо руками.
   -- Теперь пойдемъ, сказалъ онъ, взявъ Гришу за руку.
   -- Куда это?
   -- Къ князю. Пора вывести дѣло на чистую воду. Пойдемъ!
   -- Нѣтъ баринъ, не пойду; ни за что не пойду! Воля ваша, не пойду!
   -- Что-жъ, боишься?
   -- Боюсь.
   -- Рано или поздно, надо же признаться. Чѣмъ раньше, тѣмъ лучше. Пойдемъ сейчасъ, и гора съ плечъ!
   Гриша не шелъ.
   -- Не хорошо, Гриша. Стыдно не сознаваться въ своихъ проступкахъ. Очень стыдно! Такъ честные люди не дѣлаютъ.
   Сложивъ руки за спину, Петруша сталъ скорыми шагами ходить по оранжереѣ, взадъ и впередъ.
   -- Да не бойся, Гриша, сказалъ онъ, остановясь передъ нимъ. Ну... виноватъ, скажи... нечаянно... простите!.. Я попрошу за тебя, княжна попроситъ... и простятъ!
   -- Не простятъ! Весной, я тоже нечаянно, самъ не знаю какъ, у княгини въ кабинетѣ вазу разбилъ. Княгиня разсердилась. "Еще что сломаешь, выгоню!" говоритъ. И выгонитъ!.. увидите что выгонитъ!.. А куда мнѣ дѣться тогда, сиротѣ убогому? Видите, рука-то какая!
   На лѣвой рукѣ у Гриши недоставало кисти.
   -- Изволите видѣть. Въ прошломъ году, о Рождествѣ, сильные морозы были, я руку-то и отморозилъ. Отдали меня въ больницу, а тамъ... что долго лечить!.. и отрѣзали руку. Одной рукой не наработаешь много, сами знаете. Хорошо еще, что осталась-то правая, а не лѣвая; а то и князь держать бы не сталъ. И теперь-то держитъ больше такъ, изъ милости, ради того что я убогій, да и сирота къ тому же.
   Послышались звонкіе голоса дѣтей.
   -- Что это? Петруша здѣсь! сказала Мери, весело вбѣгая въ оранжерею. Вотъ отчего отказался онъ отъ катанья!.. ему захотѣлось покушать персиковъ! Знаемъ теперь, знаемъ! А много вы скушали персиковъ? спросила она.
   -- Ни одного.
   -- Неправда! и Мери погрозила пальцемъ.
   -- Очень жаль, что вы съ нами не катались, сказала Соня,-- Мы были на островѣ, видѣли кроликовъ, китайскую бесѣдку.
   -- Однако намъ пора ѣхать, сказалъ Дмитрій Николаевичъ, посмотрѣвъ на часы. Наши экипажи, должно быть, готовы. Дѣти, собирайтесь.
   Все общество, въ томъ числѣ и Петруша, вышло изъ оранжереи и направилось къ дому.
   Чрезъ нѣсколько минутъ гости уѣхали.
   Прошло дней десять. Семейство Дмитрія Николаевича сидѣло за обѣдомъ.
   -- Васъ спрашиваетъ какой-то мальчикъ, сказалъ Степанъ Петрушѣ.
   -- Меня? Что за мальчикъ?
   -- Не знаю-съ. Изъ княжескаго дома, говоритъ. Такой невзрачный, рыженькій. Въ передней стоитъ.
   Петруша выпросилъ позволеніе встать.
   -- Что бы это былъ за мальчикъ? думали дѣти. И къ Петрушѣ!.. Странное дѣло что къ Петрушѣ!
   Дѣтямъ такъ и хотѣлось выскочить изъ-за стола, чтобы взглянуть на мальчика.
   -- Гриша! это ты!.. Здравствуй! Какъ поживаешь? сказалъ Петруша, входя въ переднюю.
   -- Я къ вамъ, баринъ. Помогите, говорилъ Гриша, низко кланяясь.
   -- Что съ тобой? Говори скорѣе.
   -- Изволите видѣть, началъ Гриша; въ тотъ разъ, какъ разбилось зеркало... Помните, баринъ, про зеркало-то, что въ библіотекѣ стояло?
   -- Помню. Какъ не помнить!
   -- Вы приходили въ оранжерею, уговаривали меня идти къ князю... Помните?.. Я не пошелъ: побоялся. А сегодня, пришелъ я къ княгинѣ въ кабинетъ, цвѣты поливать, и слышу: княгиня говоритъ княжнъѣ "Безсовѣстный!.. Разбилъ зеркало и не сознается! Въ домъ пускать не стану."
   Я понялъ, что рѣчь-то шла про васъ. Мнѣ стало васъ жаль, да и совѣстно какъ-то за самого себя. Я стоялъ, стоялъ... думалъ, думалъ... да и въ ноги!.. "Виноватъ, ваше сіятельство!" и говорю какъ дѣло было: вотъ такъ и такъ. Княгиня какъ разсердится! "Только и знаешь что ломать! Все переломаешь у меня. Прошу не ходить ко мнѣ больше. Слышишь! И въ домѣ держать тебя не хочу." Вошелъ князь. Я къ князю. "Помилосердствуйте, говорю, пожалѣйте сироту." И-и куда! Разсердился пуще княгини. "Зачѣмъ, говоритъ, такъ долго молчалъ!" Я къ княжнѣ. Схватилъ ручку, поцаловалъ. "Заступитесь, барышня, попросите папашу и мамашу.." Выхватила руку и убѣжала. А изъ залы кричитъ: "Подѣломъ тебѣ, Гришка!.. будь осторожнѣе впередъ!"
   -- Что же, наказали тебя?
   -- Выгнали, -- и не приходи больше!-- Добрый баринъ, помогите, продолжалъ Гриша, кланяясь въ ноги.
   -- Полно, Гриша, вставай.-- Чѣмъ же я могу тебѣ помочь? Что могу я сдѣлать?
   -- А вотъ что, баринъ. Упросите Дмитрія Николаевича взять меня къ себѣ въ работники. Хоть и одна рука, а работать могу: воду возить, цвѣты поливать, дорожки мести. Лѣниться не стану. Постараюсь, такъ и одной рукой наработаю больше чѣмъ лѣнтяй двумя. Окажите милость, похлопочите. Заставьте за себя Бога молить,-- Да вотъ, баринъ, потрудитесь передать Дмитрію Николаевичу письмо отъ князя. Дворецкій узналъ, что я шелъ сюда: "На, говоритъ, отнеси кстати письмо, чтобъ не посылать нарочнаго."
   -- Ну что? съ любопытствомъ спросили дѣти, когда Петруша вернулся въ столовую.
   -- Дмитрій Николаевичъ! къ вамъ письмо отъ князя, сказалъ Петруша, не отвѣчая на вопросъ дѣтей.
   Дмитрій Николаевичъ распечаталъ письмо, пробѣжалъ его про себя, а потомъ прочелъ вслухъ:
   "Милостивый Государь, Дмитрій Николаевичъ! Непріятная исторія съ зеркаломъ наконецъ объяснилась. Виновникомъ оказался мальчикъ поливавшій цвѣты у меня въ домѣ. Онъ самъ признался. Считаю долгомъ сообщить Вамъ объ этомъ и просить Васъ извинить насъ всѣхъ передъ Петрушею., и проч. и пр."
   Письмо принесъ этотъ-же мальчикъ, сказалъ Петруша. Князь не хочетъ держать его больше.
   -- Призвать его сюда! сказалъ Дмитрій Николаевичъ одному изъ слугъ, стоящихъ за столомъ.
   Гриша былъ приведенъ въ столовую. Онъ робко остановился въ дверяхъ и поклонился.
   -- Здравствуй, братецъ. Спасибо, что оправдалъ Петрушу. Слѣдовало бы давно это сдѣлать. Ну да Богъ съ тобой! Князь не хочетъ держать тебя, говорятъ.
   -- Не хочетъ.
   -- Будешь мѣста искать?
   -- Какъ не искать! Безъ работы жить нельзя. И Гриша посмотрѣлъ на Петрушу.
   -- Ему хотѣлось бы къ вамъ, Дмитрій Николаевичъ, сказалъ Петруша, работникомъ.
   -- Да какой же онъ работникъ!.. безъ руки.
   Обѣдъ кончился, и дѣти, подбѣжавъ къ мальчику, съ участіемъ разсматривали его руку.
   -- Повреждена-то лѣвая, сказалъ Петруша; онъ можетъ работать правою очень хорошо.
   -- Работниковъ у меня довольно; лишнихъ держать не могу: дорого стоитъ, сказалъ Дмитрій Николаевичъ, садясь на диванъ и закуривая сигару.
   -- Онъ готовъ работать и безъ платы: былъ бы ему хлѣбъ да уголъ!
   -- Ужъ буду работать и хорошо работать. Даромъ хлѣба ѣсть не стану.
   -- Будьте такъ добры, возьмите его... сталъ просить Петруша.
   -- Да, папаша, возьми его, возьми пожалуйста, повторяли дѣти,-- Онъ такой несчастный!
   Дмитрій Николаевичъ призадумался.
   -- Развѣ въ помощники его къ садовнику Ефрему? Тотъ уже старъ...
   -- Ну да, къ Ефрему его, папаша!.. И прекрасно!..
   -- А кто изъ васъ поручится, что онъ будетъ хорошо работать? Дѣти молчали.
   -- Работать пришлось бы ему не мало!.. Цвѣты поливать вездѣ: въ саду, въ оранжереѣ, въ комнатахъ и на балконѣ!... мести ежедневно широкую аллею, убирать цвѣтами мою любимую бесѣдку...
   -- Все, что вы ему прикажите, будетъ исполнено: въ этомъ ручаюсь я, отвѣчалъ Петруша.
   -- Хорошо. Я его беру. А какъ зовутъ тебя?
   -- Григорьемъ.
   -- Веди же себя, какъ слѣдуетъ, Григорій... не лѣнись. А главное, слушайся Ефрема. Жить ты будешь у него, подлѣ оранжереи. Степанъ! Провели его туда. Прощай, Гриша! Въ добрый часъ!..
   Петруша и остальныя дѣти поблагодарили Дмитрія Николаевича за исполненіе ихъ просьбы и радовались, что бѣдному мальчику предстоитъ возможность снова честнымъ образомъ добывать свой хлѣбъ.
   Гриша былъ хорошій, трудолюбивый мальчикъ; раньше всѣхъ вставалъ, позже всѣхъ ложился и работалъ весь день; но работа его шла медленно, не всегда поспѣвала къ сроку, и на повѣрку выходило то, что въ теченіи дня, онъ дѣлалъ все-таки меньше, чѣмъ другіе работники. Ефремъ сердился, бранилъ его и называлъ лѣнтяемъ.
   Петруша, какъ-то, войдя въ оранжерею, нашелъ Гришу въ слезахъ.
   -- О чемъ это? спросилъ онъ.
   -- Ефремъ прибилъ.
   -- За что?
   -- Далъ мнѣ пустые горшки нести; наставилъ ихъ множество, одинъ на другой.... выше головы моей!... Верхній изъ нихъ пошатнулся... удержать мнѣ было не чѣмъ... за нимъ повалились и другіе... Штукъ десять и разбилось въ дребезги! Ефремъ разсердился,-- и ну колотить меня!-- Да это не въ первый разъ, что онъ меня колотитъ. Вотъ и вчера: велѣлъ изъ одной клумбы въ другую всѣ цвѣты пересадить до десяти часовъ; стали звонить на шабашъ, а моя работа и не кончена! "Лѣнтяй ты этакой!.. Не стоитъ тебя хлѣбомъ кормить!" закричалъ на меня Ефремъ. "Барину скажу... пожалуюсь!" Было бы двѣ руки, за двоихъ бы работалъ, не только за себя. Я не лѣнтяй, не гуляю. Чтожъ дѣлать, если Богу угодно было отнять у меня руку!.. Ахъ баринъ! Не легко мнѣ жить на свѣтѣ! Много приходится терпѣть.
   -- Я буду помогать тебѣ, сказалъ Петруша. Буду рано вставать и приходить къ тебѣ; будемъ вмѣстѣ работать. Хочешь? Работа пойдетъ скорѣе и лучше. Ефрему придется только хвалить тебя, да гладить по головкѣ. Рѣшено. Завтра же прихожу сюда! Не плачь, Гриша! Дѣло пойдетъ какъ нельзя лучше. Прощай... до свиданія!
   Петруша въ точности исполнилъ свое обѣщаніе. Каждое утро, когда всѣ рабочіе еще спали, онъ приходилъ въ садъ и, вмѣстѣ съ Гришею возилъ воду, поливалъ цвѣты, мелъ широкую аллею и бесѣдку. Ефремъ, ничего не зная о содѣйствіи добраго Петруши, не могъ надивиться поспѣшности Гриши, и разъ, на вопросъ, сдѣланный Дмитріемъ Николаевичемъ Ефрему: "Доволенъ ли ты Гришею?" Ефремъ отвѣчалъ: "Доволенъ. Хоть и безрукій, а свое дѣло дѣлаетъ."
   -- Странно!.. думалъ Коля; какъ рано ни проснусь, Петруши никогда нѣтъ на постели! Къ чему это онъ такъ рано встаетъ?.. и что онъ дѣлаетъ? Вѣдь не учится же!
   Спросивъ объ этомъ раза два самого Петрушу и не получивъ отъ него отвѣта, Коля рѣшился дознаться самъ, во что бы то ни стало.
   Проснувшись, какъ-то, въ пять часовъ утра, Коля видитъ, что пріятель его всталъ и началъ одѣваться. Давъ ему время уйти, Коля тоже всталъ, одѣлся на скорую руку и, заглянувъ сперва въ кабинетъ, думая, не найдетъ ли тамъ Петруши за книгой, или за тетрадью, прошелъ въ садъ. Былъ шестой часъ. Въ саду ни одного рабочаго. Вездѣ тишина. Видны и слышны были только птички. Коля не зналъ, въ какую сторону направить шаги. Пошелъ къ бесѣдкѣ. Петруша былъ уже тамъ, вмѣстѣ съ Гришею. Одинъ изъ нихъ мелъ бесѣдку, другой въ ней уставлялъ цвѣты. Мальчики, занятые, каждый своимъ дѣломъ, не замѣчали Коли, стоявшаго у бесѣдки, и продолжали разговаривать, не воображая, чтобъ кто нибудь ихъ слышалъ.
   -- Терпѣніе, Гриша!.. Все пойдетъ хорошо! говорилъ Петруша. И деньги будутъ у тебя, и сапоги, и армякъ... и бабушкѣ подарокъ къ имянинамъ пошлешь.
   -- А какъ сдѣлать, чтобъ деньги то были?
   -- А вотъ какъ: я буду клеить коробочки, домики и другія кой-какія подобныя вещицы; а ты, Гриша, ходи по праздникамъ въ городъ, да и продавай. Деньги бери себѣ или отсылай ихъ бабушкѣ, какъ хочешь!..
   -- Клеить-то мое дѣло! закричалъ Коля.
   Петруша вздрогнулъ и обернулся,
   -- Вотъ я и поймалъ тебя! Что? Поймалъ! говорилъ Коля, довольный своимъ открытіемъ,-- Дай-ка метлу: я вамъ помогу; а ты отдыхай пока. Выхвативъ ее изъ рукъ Петруши, онъ началъ мести.
   -- Да нѣтъ, сказалъ онъ,-- некогда! Пойду домой. Вымоюсь, одѣнусь, достану папки, цвѣтной бумаги, клею наварю и стану клеить. Ужъ какихъ коробочекъ наклею тебѣ, Гриша,-- прелесть! И сѣвъ на метлу верхомъ, пустился въ галопъ.
   -- Метлу!.. метлу!.. закричали ему вслѣдъ.
   Коля вернулся. За бесѣдкой, между деревьями, стояла телѣжка, полная горшковъ съ цвѣтами. Въ телѣжку былъ запряженъ Нептунъ.
   -- Ишь, что затѣяли!.. сказалъ удивленный Коля,-- Нѣ-ѣтъ. Ужъ извините! Этому не бывать! И отвязавъ Нептуна, увелъ его домой.
   Клеить коробочки было и прежде любимымъ занятіемъ Коли. Онъ клеилъ хотя и медленно, но хорошо, отдѣлывалъ тщательно, со вкусомъ. И Петруша охотно клеилъ. Работа у него шла съ необыкновенной быстротой: коробочки поспѣвали, одна за другой, какъ блины. "Эхъ!" говорилъ онъ иногда съ досадой. "Коробочка-то кривая, крышка что-то не приходится и бока разошлись. Э-эхъ!"... Но все-таки продолжалъ клеить; а какъ рѣшится онъ работать не спѣша, такъ сдѣлаетъ такую коробочку, что и Соня, и Наташа, и Коля любуются. Оба мальчика работали одинаково усердно, посвящая этому труду всѣ свободные часы отъ ученья и отказываясь иногда отъ прогулокъ и катанья.
   -- Ужъ куда какъ мнѣ надоѣла ваша работа! ворчала старушка няня. Насорите по всей комнатѣ, замажите весь столъ, да и себя тутъ-же! а я только подметай, да убирай за вами!.. Видите, лапши-то сколько! продолжала старушка, выметая изъ подъ стола груду мелкихъ обрѣзковъ цвѣтной бумаги и папки.
   Мальчики молча смотрѣли другъ на друга и улыбались.
   -- Хотѣлось бы знать къ чему столько коробочекъ, пенналовъ, домиковъ, сказала наконецъ Варвара Алексѣевна.
   Мальчики и тутъ промолчали, но Колѣ, вдругъ, стало совѣстно и какъ будто непріятно -- таить отъ матери, отъ добраго, лучшаго друга, свои поступки. Онъ чувствовалъ, что дѣти не должны имѣть тайнъ отъ родителей.
   -- Вотъ, вотъ для чего, мамочка, мы работаемъ... Слушай! Не уходи! говорилъ Коля, спѣша загладить свою маленькую вину разсказомъ тайны.
   -- И намъ бы хотѣлось работать для Гриши, сказали Соня и Наташа. "Чтобы сдѣлать?" думали онѣ.
   -- А вотъ что: Наташа шепнула что-то Сонѣ на ухо.
   -- Да, да, это хорошо! отвѣчала Соня, и обѣ дѣвочки побѣжали въ свою комнату.
   Чрезъ нѣсколько дней, когда было готово коробочекъ штукъ пятнадцать, разной величины и формы, и штукъ пять разрисованныхъ домиковъ, мальчики уложили все это въ круглую корзину съ ручкой и укрыли бумагой.
   -- А вотъ и наша работа! сказала Соня, бросивъ на столъ нѣсколько маленькихъ разноцвѣтныхъ шерстяныхъ носочковъ, которые были такъ хороши, что Варвара Алексѣевна любовалась каждой парой.
   Гриша повѣсилъ корзину на руку и спѣшилъ уйти.
   -- Постой! сказалъ Петруша, приподнимая бумагу и желая взглянуть еще разъ на свои произведенія. Постой! Вотъ эта коробочка ни куда не годится: кривая!.. да и эта тоже... Постой!.. Да вотъ и тамъ еще!.. постой, постой! И вытащивъ такимъ образомъ нѣсколько коробочекъ, которыхъ, по его мнѣнію, не стоило нести на продажу, значительно опустошилъ корзину. Ну теперь, съ Богомъ!.. Ступай!
   Гриша перекрестился и пошелъ.
   До города было верстъ семь. Онъ прошелъ ихъ скоро и безъ усталости. Городъ былъ немноголюдный и потому ожидать много покупателей нельзя было. Коробочки были такъ хорошо сдѣланы, носочки, украшенные, иные бантиками изъ лентъ, другіе шерстяными кисточками, были такъ милы, что всякій, кому Гриша предлагалъ свой товаръ, любовался и тотчасъ покупалъ что нибудь. Кромѣ того, изъ жалости къ убогому мальчику, не только никто не торговался съ нимъ, но даже многіе добрые люди давали больше, чѣмъ онъ спрашивалъ. Наконецъ, весь товаръ былъ распроданъ и Гриша пошелъ домой, съ пустой корзиной и съ полными карманами мѣдныхъ денегъ.
   Давно бѣдный мальчикъ не былъ такъ счастливъ, какъ въ этотъ день. Всю дорогу онъ пѣлъ, благодарилъ мысленно своихъ маленькихъ благодѣтелей и мечталъ о томъ, что сдѣлаетъ онъ съ деньгами. Сѣвъ на камень отдохнуть, Гриша вынулъ изъ кармана все свое богатство и принялся считать.
   -- Рубль пошлю бабушкѣ, говорилъ онъ вслухъ, самъ съ собой; за полтора рубля куплю себѣ пару сапоговъ, буду ходить по праздникамъ въ новыхъ, съ цѣльными подошвами; а три копейки отдамъ нищему.
   Коля и Петруша сидѣли у окна и видѣли, какъ шелъ къ нимъ, по большой аллеѣ, Гриша. Онъ держалъ надъ головой пустую опрокинутую корзинку и размахивалъ ею по воздуху.
   -- Корзина-то пустая, замѣтили дѣти.-- Иди же скорѣе, Гриша! закричали они изъ окна.
   Гриша вошелъ и сталъ выкладывать изъ кармана всю свою выручку.
   -- Смотрите, сколько!..
   -- Это все твое, Гриша! Оставь у себя.
   -- Спасибо вамъ, добрые господа! Дай Богъ вамъ здоровья!.. дай Богъ и богатыми быть!.. Ужъ одинъ-то рубль я пошлю бабушкѣ. Бабушка-то моя старая, престарая, слѣпая... Что ей дадутъ, тѣмъ она и живетъ. Вотъ если бы вы потрудились написать письмецо къ ней, за меня! Я писать-то не умѣю.
   -- Дай, я напишу, сказалъ Коля.
   -- Я, я напишу, перебилъ Петруша. И потянувъ изъ подъ чернилицы бумагу, опрокинулъ чернилицу и залилъ столъ.
   -- Ай!.. вскрикнули всѣ трое. Пока Петруша ходилъ за тряпкой, вытиралъ ею столъ и мылъ замаранныя чернилами руки, Коля успѣлъ написать коротенькое письмо къ Гришиной бабушкѣ, промѣнять у няни двадцать пятаковъ на бумажный рубль, вложить письмо и деньги въ конвертъ и запечатать.
   -- Надо бы тебѣ выучиться читать и писать, сказалъ Коля.
   -- Радъ бы выучиться...
   -- Да некому учить, докончилъ Коля,-- Хочешь, я выучу тебя? Приходи только каждое утро, послѣ нашего завтрака, подъ старый дубъ... туда... на круглую скамейку... знаешь?.. Тамъ никто намъ мѣшать не будетъ.
   -- Хорошо, баринъ. Буду приходить. Спасибо.
   Коля научилъ Гришу азбукѣ очень скоро, потомъ перешелъ съ нимъ къ слогамъ и, наконецъ, далъ ему читать дѣтскую книгу съ крупной печатью. Ученіе подвигалось. Въ то же время Гриша учился и писать, и когда пришлось ему вторично посылать къ бабушкѣ деньги, письмо было составлено и написано имъ самимъ, подъ присмотромъ Коли. Къ сожалѣнію, оно уже не застало бабушки въ живыхъ: она скончалась не задолго передъ тѣмъ.
   Эти уроки подали Дмитрію Николаевичу мысль -- устроить у себя воскресную школу для деревенскихъ дѣтей, поручить Колѣ и Петрушѣ учить мальчиковъ, а Сонѣ и Наташѣ дѣвочекъ.
   Въ одномъ изъ флигелей дома была мастерская, гдѣ всю недѣлю работали столяры и токари. Двѣ самыя большія комнаты Дмитрій Николаевичъ приказалъ, по субботамъ, очищать отъ наставленныхъ въ ней работъ и вымывать полы; по воскресеньямъ предложилъ собираться туда деревенскимъ дѣтямъ, желающимъ учиться грамотѣ, священной исторіи и ариѳметикѣ. Желающихъ набралось человѣкъ пятнадцать, изъ коихъ всѣ, безъ исключенія, оказались способными и прилежными. Молодые преподаватели отъ всей души радовались успѣхамъ учениковъ своихъ и съ возрастающимъ рвѣніемъ продолжали свои воскресные уроки. Уроки начинались послѣ обѣдни, часовъ въ одиннадцать, и продолжались до двухъ. Тутъ подавался ученикамъ обѣдъ, состоящій изъ похлѣбки и пироговъ, или ватрушекъ. Соня и Наташа разливали похлѣбку и раздавали пироги, съ помощію Коли и Петруши.
   Къ обѣду являлся Нептунъ. Онъ обходилъ столъ и получалъ съ каждой тарелки по кусочку и по два, что составляло для него сытный завтракъ.
   Занятія Петруши въ саду, по утрамъ, продолжались по прежнему. Коля приходилъ на помощь и приводилъ съ собой Нептуна, онъ позволялъ запрягать его въ телѣжку, для перевозки цвѣтовъ, постоянно заботясь однако, чтобы не было слишкомъ тяжело ему и утомительно.
   Гриша ходилъ въ городъ обыкновенно рано утромъ, и возвращался домой вечеромъ поздно. Но одинъ разъ, сидѣли всѣ еще за завтракомъ, а Гриша уже вернулся. Корзина его была полна коробочекъ. Онъ запыхался и не могъ выговорить ни слова.
   Дѣти смотрѣли на него съ изумленіемъ и ждали, что онъ скажетъ,-- Я... я пришелъ въ городъ... и иду... заговорилъ, наконецъ, Петруша,-- иду мимо постоялаго двора и вижу: стоитъ дорожный экипажъ, безъ лошадей "Проѣзжій?" спрашиваю у дворника. "Проѣзжій." -- "Вотъ, думаю, зайду! купитъ что нибудь!" И пошелъ по лѣстницѣ. "Ты куда? къ кому?" спросилъ дворникъ "А вотъ наверхъ. Тамъ, что-ли, проѣзжій-то остановился?" -- "Да не ходи, не купитъ." -- "А можетъ быть и купитъ! Какъ знать!" -- "А такъ знать, что проѣзжій-то боленъ; третій день лежитъ, не ѣстъ, не пьетъ, не говоритъ, словно мертвый!" "Какъ бы не померъ, сказала тутъ баба, должно быть, дворничиха,-- а то хлопотъ много будетъ. Знали бы куда отвезти его, такъ отвезли бы, говоритъ. Распросить-то не у кого, говоритъ:-- одинъ-одинѣхонекъ!" -- "Одинъ-то не одинъ!" подхватилъ дворникъ шутя, "Какъ не одинъ?" -- "А такъ не одинъ... что... съ обезьяной!"
   Всѣ сидящіе за столомъ переглянулись. Петруша вскочилъ, какъ будто въ туже минуту готовъ былъ бѣжать.
   -- Вотъ я и вспомнилъ, продолжалъ Гриша,-- что баринъ-то ждетъ дядюшку съ обезьяной. Кому же это быть, какъ не его дядюшкѣ! подумалъ я, и пустился бѣжать. Бѣжалъ, бѣжалъ... Поѣзжайте скорѣе. Это вашъ дядюшка, навѣрно вашъ дядюшка.
   Заложить коляску, сказалъ Дмитрій Николаевичъ. Петруша, готовься ѣхать. Гриша, и ты поѣдешь.
   Въ маленькой, душной, чрезвычайно грязной комнатѣ постоялаго двора, лежалъ на кожанномъ диванѣ, подъ шинелью, Анатолій Ивановичъ больной. Онъ не узналъ вошедшихъ, хотя и смотрѣлъ на нихъ, и когда Петруша поцаловалъ у него руку, онъ не пошевелился. Ни на одинъ изъ сдѣланныхъ ему вопросовъ не было отвѣта. Петруша сквозь слезы смотрѣлъ на больнаго дядю. Гришу послали за докторомъ.
   Обезьяна, между тѣмъ, привязанная длинною веревкою къ ножкѣ стола, прыгала со стола на стулъ, со стула на окно, на полъ, на диванъ, на которомъ лежалъ Анатолій Ивановичъ, и робко посматривала на незнакомыхъ. Въ углу стояла деревянная клѣтка ея, съ желѣзной рѣшоткой.
   Явился докторъ. Осмотрѣвъ больнаго, онъ нашелъ, что у него въ сильной степени горячка.
   Оставить больнаго на постояломъ дворѣ было не возможно. Два ямщика снесли его съ лѣстницы и посадили въ его собственный дорожный экипажъ. Обложивъ его подушками, Дмитрій Николаевичъ сѣлъ подлѣ. Петруша и Гриша впустили обезьяну въ клѣтку и поѣхали съ ней въ коляскѣ.
   Болѣзнь Анатолія Ивановича продолжалась долго. Варвара Алексѣевна ходила за больнымъ неутомимо. Въ домѣ царствовала тишина. Дѣти ходили на цыпочкахъ и говорили шопотомъ. Изрѣдка только слышался изъ отдаленныхъ комнатъ веселый дѣтскій смѣхъ. Обезьяна своими прыжками и разными штуками такъ забавляла ихъ, что они не могли воздержаться отъ смѣха. Стоило только принести лоханку съ водой, обезьяна садилась въ нее и начинала мыться и плескаться. Брызги летѣли во всѣ стороны и дѣти отбѣгали съ громкимъ смѣхомъ. Одинъ разъ плеснула она полною горстью воды въ Наташу, къ невыразимой радости всѣхъ дѣтей и самой Наташи.
   Нептунъ сначала прятался отъ обезьяны, но потомъ такъ привыкъ къ ней, что позволялъ ей садиться къ нему на спину, и развозилъ ее по комнатамъ, какъ бывало Колю, года три тому назадъ.
   Въ одинъ ненастный, сентябрскій день, пріѣхала къ Варварѣ Алексѣевнѣ княгиня и привезла съ собой дочь. Едва Мери успѣла войти въ залу, какъ Соня и Наташа схватили ее за руки и побѣжали съ ней къ обезьянѣ. Та сидѣла на кругломъ столѣ, посреди комнаты. Увидѣвъ незнакомое лицо, она спряталась подъ столъ, но Петруша вытащилъ ее оттуда за веревку.
   -- Это ваша обезьяна? спросила Мери Петрушу.
   -- Моя.
   -- А какъ зовутъ ее?
   -- Никакъ. Я назову ее Мери, въ честь васъ. Хотите?
   Это понравилось Мери и она улыбнулась.
   Раскрывъ свой бѣленькій зонтикъ, она подала его обезьянѣ, та схватила его обѣими руками, и съ минуту сидѣла подъ зонтикомъ, какъ подъ навѣсомъ. Мери, изъ шалости, стала дуть ей въ лицо. Недовольная этимъ, обезьяна морщилась, отворачивалась; наконецъ спрыгнула со стола на стулъ, на полъ, потомъ вспрыгнула на окно и принялась ловить мухъ.
   Въ эту минуту, какія-то двое крестьянскихъ дѣтей, мальчикъ и дѣвочка, остановились предъ окномъ, и пристально, съ величайшимъ любопытствомъ, смотрѣли на обезьяну. У обоихъ было по корзинѣ грибовъ.
   -- Вы продаете грибы? закричала Соня, не открывая окна, по причинѣ холодной погоды. Но мальчикъ и дѣвочка, не видавшіе никогда обезьяны, были такъ поражены новымъ для нихъ животнымъ, что не слыхали вопроса.
   Соня повторила его.
   -- А что это такое? спросила дѣвочка, указывая на обезьяну.
   -- Обезьяна, отвѣчало пять голосовъ разомъ.
   -- А у васъ грибы хорошіе? продолжала Соня.
   -- Бѣлые, отвѣчала дѣвочка. Купите.
   -- Гдѣ вы набрали ихъ?
   -- Въ лѣсу.
   -- Далеко отсюда?
   -- Далече.
   -- Верстъ восемь станеть, прибавилъ мальчикъ.
   -- Сколько же вы хотите за обѣ корзинки?
   -- А что пожалуете.
   Соня вынула изъ своего рабочаго столика двугривенный.
   -- Не давайте много, сказала Мери,-- Не балуйте ихъ.
   -- Я эти деньги не даромъ даю, отвѣчала Соня. Ихъ заслужили они трудомъ: сдѣлать восемь верстъ пѣшкомъ не бездѣлица!
   -- Ну положимъ, хоть бы они и заслужили ихъ, какъ вы говорите, все таки много денегъ давать не годится. У нихъ, вѣрно, есть и мать и отецъ, которые кормятъ и одѣваютъ ихъ, слѣдовательно имъ деньги не нужны. Имѣя деньги, они только балуются, покупаютъ себѣ пряниковъ, орѣховъ, маку... Есть у васъ отецъ и мать? спросила она дѣвочку и мальчика.
   -- Есть.
   -- Вотъ видите, Соня!.. Я вамъ говорю, что не слѣдуетъ давать такъ много. Спрячьте вашъ двугривенный и дайте пятакъ.
   -- Мери!.. сказалъ Петруша. Мери обернулась.
   -- Васъ дарятъ иногда деньгами?
   -- О да! И очень часто.
   -- Вотъ вамъ-то онѣ лишнія, замѣтилъ онъ.
   -- Мнѣ?... лишнія!... А позвольте васъ спросить, на чтобы я покупала себѣ книги, куклы и другія вещицы? Весною еще, передъ отъѣздомъ изъ Петербурга сюда, мнѣ необходимо было купить, для моей любимой куклы, кроватку, стуликъ, столъ, диванчикъ... Еще купила я птичку и клѣтку, прехорошенькую клѣтку!.. Вотъ видите! А вы говорите, что денегъ мнѣ не надо. Нѣтъ, очень надо!
   -- А кто въ нихъ болѣе нуждается: вы, или эти дѣти?
   Княжна слегка призадумалась.
   -- Я знаю только то, что для меня деньги необходимы. Мнѣ безпрестанно приходится покупать что нибудь; а этимъ дѣтямъ что покупать? Былъ бы имъ кусокъ хлѣба, да щей горшокъ, и довольно! Ни книгъ, ни куколъ, ни птицъ, ни клѣтокъ, ничего имъ не надо.
   -- А у нихъ, можетъ быть, ни щей, ни хлѣба нѣтъ, сказала Соня.
   -- Это-то у всякаго есть! отвѣчала княжна, не имѣющая понятія, какъ большая часть богатыхъ людей, до какой степени иногда доходитъ бѣдность. Ей никто не говорилъ объ этомъ. Воспитатели ея не заботились развить въ ея сердцѣ чувство состраданія къ людямъ бѣднымъ, и возбудить въ ней желаніе помогать имъ. Она, какъ дочь богатыхъ родителей, воображала, что деньги необходимы только для людей богатыхъ, имѣющихъ право на исполненіе своихъ фантазій; а бѣдные люди, по ея мнѣнію, должны довольствоваться тѣмъ, что имѣютъ, и не желать большаго, какъ бы мало ни имѣли.
   Соня, отворивъ половинку окна, приняла отъ дѣтей обѣ корзинки грибовъ, высыпала грибы на подносъ, принесенный нянею изъ буфета, и, возвративъ корзинку обратно, отдала двугривенный.
   -- Дайте намъ хлѣбца немножко, сказала дѣвочка;-- мы сегодня еще ничего не ѣли.
   Соня попросила няню принести что нибудь изъ кухни. Старушка охотно исполнила это порученіе и принесла на тарелкѣ два ломтя хлѣба и кусокъ говядины, которую она тотчасъ разрѣзала на нѣсколько маленькихъ кусочковъ, и, положивъ на тарелку двѣ вилки, подала дѣтямъ въ окно.
   Нептунъ, имѣющій всегда хорошій аппетитъ, уперся передними лапами въ подоконникъ и, вытянувъ шею, жадно смотрѣлъ въ тарелку и нюхалъ. Мальчикъ и дѣвочка, при неожиданномъ появленіи въ окнѣ большой собачей головы, подались назадъ.
   -- Не бойтесь, сказала Соня:-- собака не тронетъ.
   Но собака тутъ-же выпрыгнула изъ окна и, безъ всякой церемоніи, протянула морду свою къ тарелкѣ и готовилась лизнуть.
   -- Прочь! крикнулъ Коля.
   -- Не гоняйте ее. Она вѣрно ѣсть хочетъ, сказала дѣвочка, и какъ сама голодна ни была, удѣлила Нептуну говядины и хлѣба.
   -- Вотъ эта дѣвочка добрая! сказалъ Петруша.
   При этихъ словахъ, Соня, Коля и Наташа взглянули на княжну. Княжна покраснѣла.
   Мальчикъ и дѣвочки, окончивъ свой завтракъ, поблагодарили и ушли.
   -- Пойдемте гулять, сказала Соня.
   -- А ты и не замѣтила, возразила Наташа,-- пока дѣти стояли у окна, шелъ маленькій дождь; а теперь пошелъ препорядочный. Смотри!
   -- И въ самомъ дѣлѣ! отвѣчала Соня. Ну, что дѣлать! Приходится въ комнатахъ сидѣть. Чѣмъ-бы заняться?
   -- Будемте въ карты играть, сказала Наташа.
   -- Въ карты? спросилъ Петруша съ притворнымъ удивленіемъ. Въ ералашъ или въ преферансъ? Во что прикажете?
   -- Въ фофаны, отвѣчала Наташа.
   -- Да, да, въ фофаны! повторили дѣти.
   -- Няня, и ты съ нами! сказалъ Коля. Бывало ты такъ охотно играла въ карты; а теперь никогда не играешь.
   -- Да вы сами-то никогда не играете: все за книгами, да за тетрадями сидите. И сегодня ужъ такъ только, ради гостьи, позабавиться хотите.
   -- Мы няню оставимъ фофаномъ, сказала Мери,-- Нарисуемъ ей усы, надѣнемъ кавалергардскую каску, вотъ что на полу валяется, и няня будетъ молодцемъ.

0x01 graphic

   Мери подняла съ полу каску, надѣла ее себѣ на голову и посмотрѣлась въ зеркало.
   -- Вотъ и карты! сказалъ Коля, вынувъ ихъ изъ стола. Теперь по мѣстамъ! Я буду сдавать.
   Всѣ усѣлись. Мери и Соня на диванѣ, Наташа на большомъ, развалистомъ креслѣ, Петруша подвинулъ себѣ стулъ и сѣлъ подлѣ Наташи. Коля подвинулъ стулъ для няни и присѣлъ на него бочкомъ. Отложивъ въ сторону три валета, какъ слѣдуетъ, онъ началъ сдавать.
   -- У кого-то валетъ? Спросилъ Коля, когда всѣ карты были розданы.
   Мери улыбнулась.
   -- А!.. вотъ у кого! хоромъ провозгласило общество.
   -- Какъ бы не остаться вамъ! сказалъ Петруша.
   -- Я передамъ его сосѣдкѣ, отвѣчала Мери, кивнувъ головой на няню. Не угодно ли взять у меня карточку? сказала она ей, предлагая закрытыя карты,-- Не угодно ли вотъ эту?
   -- Ишь, ишь, барышня! такъ и норовитъ подсунуть мнѣ валета! Нѣтъ же, не возьму. Дайте-ка мнѣ вотъ крайнюю, что слѣва. Десятка! Вотъ и пара!
   Но въ слѣдующій ходъ валетъ перешелъ къ нянѣ. Старушка ахнула, когда глазамъ ея представился валетъ.
   -- Матушки, матушки мои! говорила она, покачивая головой,-- Бѣда мнѣ, да и только!
   Игра стала подходить къ концу. На рукахъ оставалось мало картъ. У Мери и Сони совсѣмъ ужъ не было. Немного погодя и у Коли и у Наташи не стало. Игра продолжалась только между няней и Петрушей.
   Дѣти, съ непрерывнымъ вниманіемъ, слѣдили за пятью картами, которыя Петруша и няня передавали другъ другу. Наконецъ и послѣдняя пара была отброшена. Валетъ остался у няни.
   -- Няня фофанъ! Няня фофанъ! закричали дѣти. Усы, усы скорѣе!
   Петруша, вынувъ изъ камина холодный уголекъ, принялся чернить имъ по лицу старушки усы.
   -- Ужъ кстати и бакенбарды? говорилъ онъ, размазывая углемъ по всему лицу. Старушка морщилась. Княжна надѣла ей на голову каску.
   Дѣти прыгали отъ радости.
   -- Ой! родимые! каску-то снимите. Не вытерпѣть мнѣ!. Тяжелина какая!.
   Коля смотрѣлъ на няню съ жалостію и не смѣялся.
   -- Полно вамъ забавляться надъ старушкой, сказалъ онъ и снялъ съ головы ея каску. Потомъ, побѣжалъ въ свою комнату и чрезъ минуту вернулся оттуда съ полотенцемъ въ рукахъ, одинъ конецъ коего былъ намоченъ. Коля подалъ его нянѣ.
   -- Спасибо тебѣ, мой голубчикъ! сказала она, стирая сажу съ лица,-- Видно ты еще любишь меня!.. сжалился!..
   -- Еще бы не любить! отвѣчалъ онъ. Вѣдь сколько ты нянчилась со всѣми нами!.. Да и теперь еще, какъ ухаживаешь, когда кто изъ насъ болѣнъ!.. Вѣдь ты и мамашу нянчила. Какъ же послѣ этого не любить тебя!
   -- А домъ-то, что подарить обѣщалъ, когда выростешь... подаришь? шутила няня;-- и карету купишь? и платьевъ нашьешь, какъ у мамаши?
   -- Ужъ чего, чего ты не сулилъ мнѣ, когда былъ маленькимъ!.. А теперь-то и позабылъ, небось!..
   -- Няня!.. обратился къ ней Петруша съ серіознымъ видомъ; когда я женюсь... такъ ужъ милости просимъ ко мнѣ... дѣтей моихъ няньчить!
   Всѣ расхохотались.
   -- А фофаномъ зачѣмъ оставилъ!.. не пойду!.. отвѣчала няня шутливо.
   Обезьяна, между тѣмъ, очутилась на столѣ и надѣла на себя каску, которая покрыла ей не только голову, но и плечи.
   Тутъ вошла княгиня, въ сопровожденіи Варвары Алексѣевны, и объявила дочери, что собирается ѣхать. Она съ улыбкой смотрѣла на обезьяну, пока Мери прощалась съ Варварой Алексѣевной и со всѣми дѣтьми, приглашая подругъ своихъ въ скоромъ времени навѣстить ее.
   Анатолій Ивановичъ, наконецъ, совершенно выздоровѣлъ и рѣшился переѣхать къ себѣ съ Петрушей. А Петрушѣ было такъ хорошо въ семействѣ Дмитрія Николаевича, что онъ никогда бы не уѣхалъ оттуда, еслибъ можно было.
   -- Ужъ ты намъ, Анатолій Ивановичъ, Петрушу-то оставь до праздниковъ, сказалъ Дмитрій Николаевичъ,-- Пусть онъ поживетъ съ нами пока Коля дома, а тамъ, послѣ Рождества, какъ знаешь!.. бери, пожалуй!..
   -- Быть по твоему! отвѣчалъ Анатолій Ивановичъ.
   Дѣвочки весело взглянули на Петрушу.
   -- А я то ужъ поѣду, продолжалъ Анатолій Ивановичъ.-- Благодарю васъ, друзья, за всѣ ваши хлопоты, за попеченіе ваше, за хлѣбъ за соль, за все, за все благодарю. И Гришѣ спасибо! Не догадайся онъ сообщить вамъ о моей болѣзни, я такъ бы и остался лежать на постояломъ дворѣ, безъ всякой помощи, и въ живыхъ бы ужъ меня не было, пожалуй!
   -- Да какъ же это, на постояломъ-то дворѣ не узнали тебя, такого близкаго помѣщика,-- вотъ этого я не понимаю! сказалъ Дмитрій Николаевичъ.
   -- А потому не узнали, что никогда не видали, смѣясь отвѣчалъ Анатолій Ивановичъ. Чрезъ этотъ городъ я никогда не ѣзжу, а на этотъ разъ, мнѣ захотѣлось узнать, не лучше ли тутъ дорога,-- я и поѣхалъ.
   Везти Колю въ Петербургь, въ началѣ Января, и отдать его тамъ въ школу, было въ семействѣ Дмитрія Николаевича дѣло рѣшенное. Дѣти горевали заранѣе. Варвара Алексѣевна украдкой плакала, няня вздыхала. Одинъ Дмитрій Николаевичъ, по-видимому, былъ спокоенъ, и никогда не говорилъ о предстоящей разлукѣ.
   Наступила осень: пошли дожди, морозы, выпалъ снѣгъ. Наступила зима. Наступили праздники и очень скоро прошли. Насталъ и самый день разлуки.
   -- Нигдѣ не будетъ тебѣ такъ хорошо какъ въ родительскомъ домѣ, говорила Колѣ добрая его мамаша,-- Правда, если хорошъ будешь съ добрыми людьми, то и тебѣ хорошо будетъ. Только любить-то тебя, какъ любятъ мать и отецъ, никто не будетъ. Отъ дурныхъ товарищей держи себя подальше. Начальства слушайся. Выше всего чти правду, а бойся только Бога да совѣсти.
   Коля не понималъ еще всего, что въ эту минуту говорила ему мать. Онъ чувствовалъ только, что она любитъ его, что она другъ ему, желающій всякаго блага, и исполненный чувства благодарности, онъ нѣжно, хотя и молча, обнималъ и цаловалъ ее, проливая горячія слезы.
   Въ комнату внесли чемоданъ. Варвара Алексѣевна, съ помощію няни, принялась укладывать Колино бѣлье, платье, книги его и разныя разности. Внесли корзину, въ которую уложили жареную индѣйку, холодный ростбифъ, пироги, хлѣбъ и пряники домашняго печенія.
   Къ крыльцу подъѣхала кибитка, запряженная тройкой. Вокругъ кибитки затолпились слуги, вышедшіе проститься съ отъѣзжающими господами. Коля, между тѣмъ, надѣвалъ шубу, мѣховые сапоги, наушники, шарфъ шерстяной на горло, и когда Коля былъ готовъ и Дмитрій Николаевичъ тоже, то все семейство, также и Анатолій Ивановичъ и Марѳа съ дѣтьми, присѣли на минуту, потомъ всѣ помолились Богу и начали прощаться. Горько плакали Колины сестрицы и старушка няня; но никто не плакалъ такъ горько, никто не цаловалъ его такъ крѣпко, какъ его мамаша.
   -- Да благословитъ и сохранитъ тебя Господь! говорила она, рыдая.
   Всѣ вышли на крыльцо. Нептунъ поспѣшно бросился въ кибитку.
   -- Пиши же къ намъ, Коля, не забывай насъ! говорили дѣти, пока Коля усаживался съ отцомъ въ кибитку. Ямщикъ лихо ударилъ по всѣмъ по тремъ, кибитка двинулась, колокольчикъ забрянчалъ...
   -- Прощайте, прощайте! счастливый путь вамъ! кричали съ крыльца отъѣзжающимъ.
   Кибитка завернула изъ воротъ на право и скрылась изъ виду. Слышался колокольчикъ, но не долго.
   -- Не плачь, мамочка! говорила Соня и Наташа сквозь слезы. До лѣта не далеко; а лѣтомъ, Богъ дастъ, Коля пріѣдетъ на каникулы.
   Легко и шибко неслась тройка по твердо убитому снѣгу. Колокольчикъ гудѣлъ, ямщикъ помахивалъ кнутомъ и посвистывалъ; а путники, прислонясь къ подушкамъ, сидѣли молча, думая о тѣхъ, съ кѣмъ они разстались.
   Въ кибиткѣ Нептуну не сидѣлось. Онъ безпрестанно выпрыгивалъ и бѣжалъ то за кибиткой, то подлѣ лошадей. За то, добѣжавъ до станціи и забравшись въ комнату, онъ тотчасъ бросался на полъ и лежалъ неподвижно до тѣхъ поръ, пока не вносили извѣстной намъ корзины съ провизіей. Тогда усталый Нептунъ подымался, обнюхивалъ ее и садился на заднія лапы передъ Колей, который усердно угощалъ его. На другой день путешествія, Нептунъ нашъ, чувствуя усталость во всѣхъ членахъ, рѣже выскакивалъ изъ кибитки и охотно лежалъ у ногъ своихъ господъ.
   Первая ночь была проведена путниками на станціи. Вторую же, такъ какъ ночь была лунная, свѣтлая, тихая, дорога прекрасная, Дмитрій Николаевичъ рѣшился ѣхать, не вылѣзая изъ кибитки до самаго утра. Въ полночь, небо затянулось облаками, луна спряталась, дорога пошла лѣсомъ. Дмитрій Николаевичъ и Коля заснули. Ямщикъ задремалъ и опустилъ возжи: лошади пошли шагомъ. Нептунъ, лежавшій спокойно, вдругъ приподнялся, заворчалъ и залаялъ. Всѣ проснулись. Кибитка не двигалась. Трое рослыхъ мущинъ стояло возлѣ. Одинъ изъ нихъ держалъ подъ узду коренную лошадь, другой тащилъ Дмитрія Николаевича за шубу, стараясь повалить его въ снѣгъ. Третій боролся съ ямщикомъ. Коля, оставшись одинъ въ кибиткѣ, принялся кричать. Тогда вѣрный его Нептунъ бросился на разбойника, повалившаго Дмитрія Николаевича, и схватилъ его за горло. Освобожденный, такимъ образомъ, Дмитрій Николаевичъ вынулъ изъ кармана свой заряженный револьверъ и выстрѣлилъ на воздухъ. Двое изъ разбойниковъ разбѣжались. Третій, искусанный Нептуномъ до полусмерти, не въ силахъ былъ приподняться и остался въ снѣгу. Тогда наши путники сѣли въ кибитку и поспѣшили на станцію.
   -- Если бы твой Нептунъ не разбудилъ насъ своимъ лаемъ, сказалъ Дмитрій Николаевичъ, насъ бы не было въ живыхъ: разбойники зарѣзали бы насъ, пока мы спали. Поблагодаримъ Бога за то что, Онъ не далъ намъ погибнуть.
   Пріѣхавъ на станцію, они разсказали о томъ, что съ ними случилось, перемѣнили лошадей и пустились дальше.
   Подъ утро, когда стало разсвѣтать, выѣхали они въ небольшой, молоденькій лѣсокъ. Выспавшись хорошо и совершенно оправившись отъ ночнаго испуга, они весело разговаривали между собой, любуясь деревьями, покрытыми блестящимъ отъ восходящаго солнца инеемъ.

0x01 graphic

   -- Смотри, папаша, какая въ лѣсу большая собака! сказалъ Коля;-- а вотъ и другая!.. вотъ и третья!..
   -- Это волки, сказалъ ямщикъ; ихъ наберется здѣсь побольше трехъ,-- и погналъ во всю мочь. Но какъ волки скачутъ не тише лошадей, то чрезъ минуту трое волковъ очутились подлѣ кибитки. Нептунъ бросился на одного изъ нихъ и повалилъ его. Но что можетъ сдѣлать одна собака противъ трехъ голодныхъ волковъ.
   Съ яростью кинулись они на прекрасную добычу, вцѣпились въ собаку зубами и принялись рвать ее. Страшно, пронзительно завизжалъ Нептунъ. Ямщикъ снова пріударилъ, оставляя собаку волкамъ на съѣденіе; но Коля и Дмитрій Николаевичъ велѣли остановиться: визгъ несчастнаго Нептуна раздиралъ имъ душу.
   Дмитрій Николаевичъ схватился опять за револьверъ и, не выходя изъ кибитки, выстрѣлилъ. Одинъ изъ волковъ былъ тотчасъ убитъ. Пришлось сдѣлать еще три, четыре выстрѣла, чтобъ убить остальныхъ.
   Когда опасность миновала, Дмитрій Николаевичъ и Коля вылѣзли изъ кибитки и подошли къ Нептуну, неподвижно лежащему между убитыми волками. Страшно было смотрѣть на него. Изъ глубокихъ, широкихъ ранъ струилась кровь, кожа висѣла клочками, уши были оторваны.
   Дмитрій Николаевичъ взглянулъ на блѣднаго, дрожащаго сына: взоры ихъ встрѣтились, и Коля понялъ, что вѣрный Нептунъ погибъ.
   Прижавшись къ отцу, Коля громко зарыдалъ.
   -- Зароемъ его, папаша, сказалъ онъ.
   -- Съ нами нѣтъ лопаты, мой другъ, а земля замерзла.
   -- Такъ зароемъ его въ снѣгъ.
   -- Эй баринъ, какъ тутъ зарывать! перебилъ ямщикъ,-- Того и смотри, что волки набѣгутъ!.. ихъ тутъ много!..
   Ямщикъ былъ правъ: надо было ѣхать.

КОНЕЦЪ

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru