Пигарев К. Перевод Ф. И. Тютчева из В. Гюго // Мурановский сборник. -- Мураново: Изд. Музея им. поэта Ф. И. Тютчева, 1928. -- Вып. 1. -- С. 36--42. -- Из содерж.: Тютчев Ф. И. [Из Виктора Гюго]: ("Великий Карл! -- Великий, незабвенный..."). -- С. 36--40.
Начальные строки второго отрывка представляют переработку последних девяти стихов первого. Оба отрывка печатаются с сохранением главнейших особенностей орфографии и пунктуации подлинника.
II.
Ищижь владычества и взвѣсь пригоршню пыли
Того, кто все имѣлъ, чью власть какъ вождя чтили.
Наполни грохотомъ всю землю, строй, возвысь
Свой столбъ до облаковъ, все выше, высь на высь --
Гдѣ что ни брось во глубь и всѣ они въ движеньѣ --
Зерцало грозное для совѣсти царей,
Жерло гдѣ гибнетъ тронъ, всплываетъ мавзолей!
О сколько тайнъ для насъ въ твоихъ предѣлахъ темныхъ!
О сколько царствъ на днѣ -- какъ остовы огромныхъ
Судовъ, свободную тѣснившихъ глубину
Но ты дохнулъ на нихъ -- и грузъ пошелъ ко дну
И мы весь этотъ міръ, и я схвачу безъ страха
Міроправленья жезлъ! Кто я! изчадье праха!
--------
Подлинник написан карандашом на листке сероватой бумаги. Над первой строчкой -- рукой поэта: "изъ Hernani".
Настоящие отрывки Тютчевского перевода из Виктора Гюго [1802--1885] полностью появляются в печати впервые. Т. к. второй отрывок непосредственно продолжает первый, -- вместе они составляют один большой перевод. Это -- часть монолога дон-Карлоса из драмы "Hernani" [Эрнани. Акт IV, сцена II]. Отрывок из этого перевода, кончая 24-ой строкой [пригнула все главы венчанные к земле], был помешен в издании 1900 г., откуда перепечатан в издании Маркса. В печатном тексте нет никаких разночтений с автографом. Что касается датировки перевода, то ввиду того, что "Эрнани" впервые был напечатан в 1830 г. и того, что второй отрывок написан на одном листе с стихотворением "О рьяный конь, о конь морской" [1830-ые годы], -- мы предположительно относим его к середине 1830 г.г.
Монолог дон-Карлоса одно из наиболее сильных мест во всей драме Виктора Гюго. Дон-Карлос произносит его перед своим избранием на престол священной римской империи, у гробницы Карла Великого в Аахене. Он обращается к праху основателя империи "с двумя избранными вождями над собой", т.-е. папой -- главой духовной власти, и императором -- светской. По идее власть их была равна, что впоследствии, как известно, послужило поводом многочисленных распрей.
Тютчевский перевод довольно близок к подлиннику. Как почти все переводы французских драматических произведений, он написан ямбом [шестистопным]. Вот начало монолога в подлиннике:
Charlemagne, pardon! ces voûtes solitaires
Ne devraient rêpêter que paroles austères.
Tu t'indignes sans doute à ce bourdonnement
Que nos ambitions font sur ton monument.
Перевод Тютчева начинается также с обращения:
Великий Карл, прости! -- Великий, незабвенный
Не сим бы голосом тревожить эти стены
И твой безсмертный прах смущать, о исполин,
Жужжанием страстей живущих миг один!
Удачно выражение "жужжание страстей", притом дословно передающее подлинник [ce bourdonnement que font nos ambitions]. Далее следуют четыре стиха, в переводе выпущенные. Тютчев сразу переходит к рассуждению, которое существует и у В. Гюго и занимает большую часть монолога.
Начало второго отрывка в оригинале звучит так:
Ah! briguez donc l'empire et voyez la poussière
Que fait un empereur!.. и т. д.
Хорошо переданы у Тютчева следующие строки, выражающие внутреннюю борьбу дон-Карлоса между желанием "схватить мироправленья жезл" и страхом, что власть достанется не ему.
Quelque chose me dit: Tu l'auras! -- Je l'aurai. --
Si je l'avais!..
Мне тайный глас сулит: твоя она -- моя --
О если бы моя!
Хотя оба отрывка конечно не могут считаться вполне законченными, -- они отличаются однако многими достоинствами, именно как переводы. Тютчев сохраняет общий тон оригинала, а также многие особенности его формы: рифмовку (смежные мужские и женские рифмы), эпитеты [избранные вожди -- chefs êlus], сравнения [велик как мир -- grand comme le monde], метафоры [народ -- пучина, вал морской, зерцало грозное для совести царей, жерло где гибнет трон, всплывает мавзолей, -- une mer, flots vivants, vague qui broie un trône et qui berce un tombeau, miroir où rarement un roi se voit en beau], параллелизмы [сей решит, тот рассекает, -- l'un dêlie et l'autre coupe, сей истина -- тот сила, -- l'un est la veritê, l'autre est la force]. Заметим, что Тютчевский перевод гораздо короче подлинника; целый ряд стихов пропущен и не заменен ничем, в других местах вставлены собственные стихи поэта; так заключительные строки:
И мы весь этот мир, и я схвачу без страха
Мироправленья жезл! Кто я! исчадье праха!
у Виктора Гюго вовсе отсутствуют, если не считать, что выражение "исчадье праха" навеяно словами "On n'est qu'un homme".
Прибавим, что настоящий перевод не случайный в Тютчевском творчестве. Он доказывает, что поэту была не чужда французская романтика XIX в. [в числе его переводов с французского есть один из Ламартина], а также то, что уже тогда Тютчев интересовался отношениями между папством и империей. В 1850 г., он напечатал во французском журнале "Revue des deux Mondes" целую статью "La papautê et la question romaine" [папство и римский вопрос]. Насколько римский вопрос занимал и волновал поэта мы можем судить по его неизданным письмам к зятю, И. С. Аксакову [Мурановский Архив]; он нашел также отражение в стихах Тютчева: Encyclica, Свершается заслуженная кара, Ватиканская годовщина. И на смертном одре не переставал поэт интересоваться римским вопросом, читая только что появившуюся книгу Вильмена "Histoire de Grêgoire VII. Paris. 1873" [История Григория VII. Париж. 1873] *. В Мурановской библиотеке хранится экземпляр этой книги, с надписью, сделанной рукой Э. Ф. Тютчевой: "Mars 1873. Dernière lecture" [Март 1873. Последнее чтение].
К. Пигарев.
* Григорий VII, папа римский [1073--1085], самый яркий представитель идеи светской власти папства.