Глухарев Иван Никитич
Ольга Милославская

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Часть первая.

ОЛЬГА МИЛОСЛАВСКАЯ.

Историческій Романъ
XIX СТОЛѢТІЯ.

Сочиненіе И. Глхрва.

ЧАСТЬ I.

МОСКВА
Въ типографіи Лазаревыхъ Института Восточныхъ Языковъ.
1831

Печатать позволяется

   съ тѣмъ, чтобы по отпечатаніи представлены была въ Ценсурный Комитетъ три экземпляра. Москва, 5 Декабря 1830 года.
   

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

   Первые лучи восходящаго солнца разливали яркой пурпуръ въ сизыхъ облакахъ востока, свѣжій вѣтерокъ игралъ съ волнами быстрой Оки, раннія птички щебетали въ кустарникахъ, и вся природа весело пробуждалась. Тропинкой, извивавшейся по берегу рѣки, шла печальная Ольга; при каж* домъ шагѣ сердце ея болѣе и болѣе стѣснялось, и тоска наполнила собою всѣ изгибы его. Боже! сказала она, увидѣвъ издали блестящій крестъ Зимогорьевскаго храма, я не знала счастія въ родинѣ своей, въ кругу семейства своего, теперь сирота на чужбинѣ: чего могу ожидать? Въ такихъ размышленіяхъ медленно приближалась она къ коляскѣ своей, которая ожидала ее на большой дорогѣ. Старый Максимъ, бывшій слуга покойнаго отца Ольги, давно уже отворилъ дверцы коляски; но унылая Госпожа его все еще стояла недвижимо, устремивъ грустный взоръ свой на свѣтлыя волны Оки. Какъ узникъ, прощаясь съ свободою, медлитъ отворишь дверь темницы своей: такъ Ольга медлила прибытіемъ своимъ въ будущее жилище. Наконецъ старый спутникъ ея печально напомнилъ ей, что минутное замедленіе еще болѣе разстроитъ ее, и она рѣшилась послѣдовать его совѣту. Съ стѣсненнымъ сердцемъ сѣла она въ коляску, которая быстро промчалась по селу Зимогорью, повернула на широкой господской дворъ и остановилась у великолѣпнаго крыльца обширнаго дома. Толпы слугъ встрѣтили Ольгу и проводили ее чрезъ длинный рядъ богатоубранныхъ комнатъ, въ прекрасной кабинетъ, въ которомъ просили ее дождаться пробужденія Графини Лелевой, хозяйки дома. Оставшись одна, она обращала вокругъ себя любопытные взоры: кабинетъ знатной дамы почти всегда безъ ошибки можетъ дать понятіе объ образѣ жизни своей владѣтельницы; но на этотъ разъ ожиданіе пышности обмануло Ольгу: комната была убрана хотя и со вкусомъ, но чрезвычайно просто. Шкафъ съ книгами, работный столикъ, диванъ и нѣсколько креселъ составляли все украшеніе оной. Противъ дивана на стѣнѣ находился большой портретъ молодаго человѣка, изображеннаго въ охотничьемъ платьѣ. Прекрасная радушная физіогномія остановила взоръ Ольги: она внимательно разсматривала черты незнакомца и угадывала, что это долженъ быть одинъ изъ сыновей Графини. Казалось, онъ былъ нарисованъ еще не болѣе шестнадцати лѣтъ; волнистые бѣлокурые волосы, небрежно закинутые назадъ, розовыя щеки и веселая улыбка на алыхъ устахъ придавали ему видъ какой-то дѣтской пріятности, но въ голубыхъ глазахъ проглядывалъ уже пламень, говорившій сердцу, что это не портретъ дитяти, но изображеніе пылкаго юноши. Чѣмъ болѣе смотрѣла Ольга на очаровательную картину, тѣмъ пристальнѣе вглядывалась въ нее, какъ вдругъ шумъ близкихъ голосовъ достигъ до ея слуха, она поспѣшно обернулась и увидѣла входящую Графиню. При первомъ взглядѣ на нее она почувствовала невольное къ ней уваженіе, которое однакожъ скоро соединилось съ сладостнымъ чувствомъ благодарности за тотъ обязательный пріемъ, какимъ удостоила ее Графиня. "Я предложила вамъ, моя милая, Сказала ей новая благодѣтельница ея, домъ мой и покровительство съ тѣмъ, чтобъ избавить васъ отъ тягостнаго ига сиротства и замѣнить попеченіями своими потерю вашего родителя. Сестра моя писала ко мнѣ объ насъ такъ много хорошаго, что я считаю себя отмѣнно счастливою, имѣть теперь случай сдѣлать вамъ что нибудь полезное. Вы будете у меня жить, какъ родственница, и при совершенной свободѣ поступковъ, ваша должность будетъ состоять только въ томъ, чтобъ нѣсколько часовъ въ день доставлять мнѣ удовольствіе своимъ присутствіемъ. Согласны ли вы на это условіе?--
   Ольга отвѣчала съ чувствомъ искренней благодарности и скоро обращеніе ихъ, одушевляемое съ одной стороны благотворительностію, съ другой признательностію, получило пріятную короткость. Ольга пересказала ей о первыхъ лѣтахъ дѣтства своего, проведеннаго подъ властію жестокой мачихи, о смерти родителя своего и о бѣдственномъ состояніи, изъ котораго вывела ее Графиня своимъ приглашеніемъ.
   Во время разговора ихъ, взошелъ въ комнату молодой человѣкъ. Александръ! сказала ему Графиня, представляя Ольгу, вотъ дочь Господина Милославскаго!-- Молодой человѣкъ небрежно поклонился, ничего не говоря, взялъ книгу и сталъ читать. Это младшій сынъ мой, сказала Графиня съ какимъ-то видомъ горести, которая однакожъ уступила мѣсто пріятной улыбкѣ, когда она взоромъ показала Ольгѣ на портретъ молодаго охотника: а это Владиміръ, мой старшій сынъ и единственное мое утѣшеніе!-- Слова сіи и потомъ задумчивость Графини изумили Ольгу. Она взглянула на Александра, на портретъ Владиміра и потупила глаза, не желая сравнивать ихъ. Въ самомъ дѣлѣ противоположность наружности ихъ была чрезвычайна. Александръ имѣлъ смуглый цвѣтъ лица, густые черные волосы, быстрые черные глаза и вообще гордую, суровую физіогномію, которая составляла разительный контрастъ съ улыбающимся кроткимъ видомъ брата его. Къ тому же грубый поклонъ его, небрежность, съ какою онъ принялся за книгу, и невнимательность его къ словамъ матери своей, довершили дурное впечатлѣніе, которое сдѣлалъ видъ его на Ольгу, и она почти съ досадою узнала, что онъ проводитъ все время въ Зимогорьѣ, а старшій братъ его, находясь въ военной службѣ, по дальному разстоянію полка своего, рѣдко бываетъ дома. Легко можно было замѣтить, что въ сердцѣ Графшга таилось какое-то неудовольствіе противъ Александра, которое однакожъ не показалось Ольгѣ страннымъ: ибо она не ждала отъ молодаго Графа ничего такого, чтобъ могло радовать заботливое сердце матери. Прошла недѣля пребыванія Ольги въ Зимогорьѣ и она стала привыкать къ уединенному образу своей жизни. Пробуждаясь съ восхожденіемъ солнца, она ходила въ садъ дышать ароматическимъ запахомъ цвѣтевъ или на берегъ Оки любоваться быстрымъ теченіемъ ея и думать, какъ невозвратно бѣгутъ волны ея, такъ невозвратно пройдешь молодости! Счастливъ, кто въ осень жизни можетъ улыбнуться, вспомнивъ цвѣтущіе годы быстро миновавшей юности, кто провелъ се на веселыхъ лугахъ, при свѣтлыхъ источникахъ радости, а не въ мрачныхъ, непроходимыхъ степяхъ печали!
   Въ пустынныхъ прогулкахъ своихъ Ольга встрѣчалась съ Графомъ гораздо чаще, нежели дома: ибо тамъ она его видала только что за столомъ, да и то не всегда, онъ часто съ ружьемъ и собакою уходилъ изъ дому и возвращался иногда на другой день. Кромѣ самыхъ короткихъ и незначащихъ отвѣтовъ, Ольга никогда не слыхала его разговоровъ и въ короткое время пребыванія своего она успѣла уже получить такое отвращеніе къ этому молодому человѣку, которое заставило ее почти бояться присутствія его." Встрѣчаясь съ нимъ въ прогулкахъ своихъ, она обыкновенно спѣшила повернуть въ сторону, или проходила мимо, потупивъ глаза. Графъ, казалось, совсѣмъ не замѣчалъ ее, не говорилъ съ ней ни слова, не удостоивалъ своего поклона, и, какъ будто забылъ, что она есть на свѣтъ. Такое холодное обращеніе, нельстившее маленькому самолюбію дѣвушки, присоединилось къ другимъ страннымъ поступкамъ Александра и скоро перевѣсило въ сердцѣ Ольги всѣ другія причины ея предубѣжденія. Она была молода, не дурна собою, очень знала, что могла легко нравиться, и потому невольно изумилась, видя совершенное небреженіе къ себѣ Графа; а когда дѣвушка изумляется невнимательности къ себѣ мущины, то всякой историкъ сердца человѣческаго знаетъ, какимъ послѣдствіямъ надобно быть послѣ такого чувства! Какъ бы то ни было, кончилось тѣмъ, что Ольга слушала съ большимъ участіемъ жалобы Графини на поведеніе младшаго сына своего и жаркія похвалы, которыми осыпала она старшаго. Слушая письма сего послѣдняго, она такъ вникала въ каждое слово, что рѣдкаго письма не выучивала наизусть и оставаясь одна въ кабинетѣ, Ольга такъ любила разсматривать изображеніе Владиміра, что нерѣдко роняла изъ рукъ работу свою. Однажды, устремивъ взоръ свой на милой портретъ она не замѣтила, какъ взошелъ въ комнату Александръ. Онъ остановился у двери и смотрѣлъ на нее съ изумленіемъ. Когда Ольга отвела очаровательные глаза свои отъ портрета, но чрезвычайно смутилась, увидя Графа. Быстрый, проницательный взоръ его заставилъ ее покраснѣть; но, какимъ огнемъ запылали щеки ея, когда она услышала въ первый еще разъ къ себѣ обращенныя слова Графа: "Вы очень пристально разсматривали портретъ брата моего." -- "Такое прекрасное лице, отвѣчала трепещущимъ голосомъ Ольга, не возможно не разсматривать!" -- "Правда, сказалъ Графъ, я часто цѣлые дни смотрѣлъ на подлинникъ этаго изображенія и всегда думалъ, что пріятная наружность есть лучшій даръ природы."-- "Хорошія качества" Графъ" кажется, несравненно превосходятъ блескъ наружности!"
   Онъ взглянулъ на нее, горько улыбнулся и разсѣянно подошелъ къ окну. Ольга, изумленная разговоромъ симъ, обратила на него взоры свои и съ удивленіемъ замѣтила, что физіогномія его, не смотря на суровую важность, имѣла въ себѣ что-то привлекательное. Черные глаза его выражали чувствительность, и еслибъ улыбка чаще оживляла прекрасныя уста его, то не смотря на смуглый цвѣтъ лица, онъ могъ бы стать на ряду съ красавцами. Ольга, не смотря на свое предубѣжденіе, не могла не отдать ему справедливости и съ этихъ поръ она стала болѣе обращать на него вниманіе свое, особенно, когда старый Максимъ, на вопросъ ея, доволенъ ли онъ своимъ новымъ жилищемъ, отвѣчалъ, что по милости молодаго Графа онъ такъ успокоенъ, какъ еще никогда не надѣялся.-- Старикъ изтощалъ краснорѣчіе въ похвалахъ добраго Графа и въ сердцѣ Ольги поселилась истинная признательность.
   "Любезный Максимъ, говорила она старому слугѣ своему, скажи Графу, что за попеченія его объ тебѣ я благодарна ему отъ всей души. Нѣтъ! не говори ему ничего, пусть онъ не знаетъ чувствъ моихъ; но отнынѣ благодарность къ нему я буду считать священнѣйшимъ своимъ долгомъ. "Старикъ выслушалъ приказаніе Госпожи своей и понялъ не иначе, какъ за непремѣнное повелѣніе при первомъ же случаѣ объяснить Графу, что барышня его очень ему благодарна. Александръ выслушалъ донесеніе это очень холодно и еще холоднѣе сказалъ: что онъ не сдѣлалъ ему ничего необыкновеннаго. Это также было пересказано Ольгѣ, но на сей разъ не произвело надъ ней дурнаго впечатлѣнія. Она рѣшилась узнать покороче причины тайныхъ неудовольствій между Графинею и сыномъ ея и потому начала внимательнѣе смотрѣть на ихъ обращеніе. Если со стороны Александра было замѣтно явное пренебреженіе къ матери своей, то и поступки сей послѣднѣй не менѣе изумляли Ольгу: ибо никогда она не замѣчала, чтобъ Графиня оказывала материнскую заботливость о сынѣ, если и виновномъ, но все таки несчастномъ. Одичалость его, уединенной образъ жизни и самое выраженіе лица ясно показывали, что въ глубинѣ души его таится какое-то постоянное страданіе. Да и какія проступки могли навлечь на него столь сильной гнѣвъ матери, которая была въ отношеніи ко всѣмъ прочимъ самая сострадательная и безпристрастная женщина. Этотъ вопросъ часто занималъ мысли Ольги. И однажды, разговаривая съ Графинею, она осмѣлилась изъявить ей удивленіе свое о странномъ поведеніи Александръ Графиня отвѣчала ей, что съ самаго еще дѣтства, онъ показывалъ необыкновенный характеръ. "Гордость и упрямство составляли главную черту онаго и съ лѣтами пороки сіи, болѣе и болѣе укореняясь въ немъ, наконецъ сдѣлались источниками самыхъ тяжкихъ горестей моихъ." Такъ говорила Графиня, но весьма было замѣтно, что она не охотно отвѣчала на вопросы Ольги и разговоръ этотъ прекратился. На другой день Ольга проснулась ранѣе обыкновеннаго. Погода была прекраснѣйшая и она, только что хотѣла идти въ садъ, какъ нечаянно взглянувъ въ окно, увидѣла Графа и остановилась, чтобъ разсмотрѣть получше картину его положенія. Онъ сидѣлъ на крыльцѣ людскаго флигеля, облокотись рукою на перилы онаго. Передъ нимъ лежала большая лягавая собака, которую прежде Ольга никогда не видала. Графъ въ задумчивости смотрѣлъ на животное, которое необыкновенно ласкалось къ нему. Крестьянской старикъ державшій веревку, привязанную къ ошейнику собаки, что-то говорилъ Графу; но онъ, казалось, со: всѣмъ не слушалъ словъ его. Чрезъ нѣсколько минутъ, Александръ наклонился къ собакѣ, погладилъ ее, поцѣловалъ и махнулъ рукою. Старикъ повелъ собаку; но она, какъ будто нехотя, слѣдовала за нимъ и часто оглядывалась къ Александру, который смотрѣлъ ей въ слѣдъ до тѣхъ поръ, пока съ провожатымъ своимъ она скрылась въ отдаленности. Это зрѣлище показалось Ольгѣ очень удивительнымъ, тѣмъ болѣе, что, видя суровое обращеніе Графа съ людьми, она никакъ не ожидала отъ него такой нѣжности къ животному. Не зная, какъ понять оную, она скоро забыла объ ней, но чрезъ три или четыре дня таже сцена повторилась у крыльца флигеля. Появленіе старика, собаки, задумчивость Графа и трогательное прощаніе его, опять изумили Ольгу. По счастію въ то время въ комнатѣ ея была, горничная дѣвушка, которую и попросила она разтолковать ей это непонятное явленіе. "O, сударыня! отвѣчала ей дѣвушка, исторія собаки этой самая жалкая: если вамъ будетъ угодно, то я сей часъ разскажу ее." -- Разсказывай, сказала нетерпѣливая Ольга и Анета, такъ звали дѣвушку, начала разсказъ свой:
   "Еще при жизни покойнаго Графа здѣсь въ домѣ жилъ Господинъ Винкельманъ, которому было поручено воспитаніе молодыхъ господъ. Онъ ужъ былъ очень старъ и должность его состояла въ томъ, чтобъ имѣть смотрѣніе за прочими учителями. Собака, которую вы видѣли, принадлежала ему; онъ любилъ ее наравнѣ съ жизнію и передъ смертію своей подарилъ ее Графу Александру, прося его со слезами не покидать вѣрнаго его Кастора, такъ называютъ собаку. Молодой Графъ принялъ подарокъ умирающаго наставника своего и поклялся исполнить его просьбу. Съ тѣхъ поръ, онъ самъ не ѣлъ ни одэого куска, не раздѣляя его съ Касторомъ, которой скоро такъ привыкъ къ нему, что бѣгалъ за нимъ повсюду, спалъ у постели его и если хотя на минуту терялъ его изъ виду, то тосковалъ объ немъ до бѣшенства. Пока былъ живъ старый Графъ, то все было хорошо, но послѣ смерти его у насъ многое перемѣнилось. Бѣднаго Кастора перестали лакомить хорошими костями, стали выгонять изъ комнатъ и наконецъ приказали разстрѣлять за то, что онъ укусилъ маленькую собачку, которую Графинѣ подарилъ Графъ Владиміръ. Слезы Александра не могли перемѣнить жестокаго приговора, но у кого, достало бы духу исполнить его, тогда какъ онъ стоилъ горькихъ слезъ доброму Господину нашему! Люди, сказали Графинѣ, что Касторъ застрѣленъ, но тайно отвели его въ ближнюю деревню, гдѣ и теперь находится онъ у видѣннаго вами старика. И такъ, онъ приводитъ его сюда и всякой разъ Графъ плачетъ, глядя на него!
   "Какъ! Анета, сказала Ольга, выслушавъ разсказъ ея, не ужели Александръ такъ чувствителенъ?"
   -- Ахь, барышня! у него ангельская душа! Спросите, у кого хотите, есть ли бѣдный въ здѣшней окружности, который бы не считалъ его отцомъ своимъ?
   "Ты меня удивляешь! чтожъ за причина дурнаго расположенія къ нему Графини?"
   -- Барыня любитъ до ослѣпленія старшаго сына своего у а такъ какъ онъ очень не ладитъ съ братцемъ сбоямъ, то по его наговорамъ Графъ Александръ всегда безъ вины виноватъ.
   "Чтожъ производитъ несогласіе ихъ?"
   -- Характеры ихъ еще въ дѣтствѣ были разны; къ тому же старшаго баловала мать, младшаго любилъ страстно отецъ и. образъ воспитанія ихъ былъ совсѣмъ различной. Но недавно случились здѣсь такія произшествія, въ которыхъ одинъ только Богъ узнаетъ праваго, но которыя разлучили братьевъ совершенно. Однакожъ мы хоть и не смѣемъ много объ этомъ говорить, а всѣмъ сердцемъ сожалѣемъ о молодомъ Графѣ: онъ очень несчастливъ!
   Алеша замолчала. Ольги очень досадно было отказаться отъ надежды узнать столь занимательныя тайны; но она не хотѣла сдѣлать вопроса, могущаго обнаружить ее нескромность. Соображая все слышанное съ замѣченнымъ еще прежде, она совершенно терялась въ догадкахъ. Какое-то тайное предчувствіе говорило ей въ пользу угрюмаго Александра, но очаровательная физіогномія Владиміра часто въ одинъ мигъ разрушала всѣ мечты, представлявшія ей Александра, какъ жертву материнскаго предубѣжденія и братниной ненависти. Взирая на волшебный портретъ, она никакъ не могла предположить, чтобъ такое милое лице могло быть обманчивымъ, чтобъ уста, оживленныя улыбкой кротости и созданныя для любви, могли выражать что нибудь, кромѣ истинны и добродѣтели? Подождемъ пріѣзда Владиміра, думала она; изъ поступковъ его я пойму лучше его качества, время все откроетъ! На время проходила съ быстротою молніи; наступила скучная осень, образъ жизни Ольги сдѣлался еще однообразнѣе, еще скучнѣе. Къ нимъ никто не ѣздилъ; Графиня занималась хозяйственными распоряженіями; Графъ проводилъ цѣлые дни, запершись въ кабинетѣ своемъ. Ольга всегда почти оставалась одна и начинала уже скучать своимъ уединеніемъ.
   Въ началѣ зимы Графиня получила письмо отъ Владиміра: онъ увѣдомлялъ ее, что въ скоромъ времени будетъ въ отпускъ. Это извѣстіе произвело въ Зимогорьѣ большую перемѣну. Графиня была внѣ себя отъ восхищенія; люди суетились, приготовляя комнаты для пріѣзда его, говорили о посѣщеніяхъ сосѣдей, которыя начнутся по прибытіи его, о праздникахъ, которые такъ любитъ онъ, словомъ -- въ домѣ все пришло въ движеніе, кромѣ Александра, не перемѣнившаго ни сколько образа жизни своей.
   

ГЛАВА ВТОРАЯ.

   Изъ за снѣжныхъ облаковъ проглядывалъ на Зимогорье блѣдный лучъ утренняго солнца; трескучій морозъ зарисовывалъ ледяными узорами окна Ольгиной комнаты и бѣдная дѣвушка, завернувшись въ теплое одѣяло свое, медлила разстаться съ пуховикомъ, который такъ роскошно ее покоилъ; но вдругъ въ отдаленности раздался звонкой колокольчикъ. Ольга приподняла голову; колокольчикъ звенѣлъ ближе и ближе и наконецъ лихая тройка быстро домчала къ крыльцу деревенскую повозку. "Кому бы это такъ рано къ намъ?" подумала Ольга и накинувъ капотъ на плеча свои, бросилась къ окну. Молодой человѣкъ въ армейской шинели стоялъ уже на крыльцѣ. Слуги толпились кругомъ приѣзжаго и Ольга въ одну минуту узнала Владиміра.
   Считая излишнимъ присутствіе посторонняго человѣка при трогательной картинѣ радостнаго свиданія между родныхъ, она рѣшилась остаться въ комнатѣ своей до тѣхъ поръ, пока ее позовутъ, и провела нѣсколько часовъ передъ отвареннымъ шкафомъ, не зная изъ всѣхъ платьевъ своихъ, которое должна была выбрать. Ей хотѣлось въ одно и тоже время и одѣться порачительнѣе и сдѣлать это для другихъ непримѣтнымъ, но всякой согласится, что исполненіе такого желанія было столько же возможно, какъ и то, чтобъ заставить молодую дѣвушку охотно лишиться удовольствія, доказать ловкому жителю столицы, что и въ деревняхъ умѣютъ жить. Нерѣшимость ея долго бы продолжалась, еслибъ не доложили ей, что Графиня ожидаетъ ее къ чаю. Поспѣшно приколовъ гребенкою волнистые волосы свои, она надѣла на себя самое простенькое платье и съ замѣшательствомъ явилась въ кабинетъ благодѣтельницы своей, которая тотчасъ самымъ благосклоннымъ образомъ представила ее старшему сыну своему. Онъ очень вѣжливо благодарилъ ее за доброе расположеніе къ его матери и просилъ бытъ увѣренной въ искренности чувствъ его.
   Ольга отвѣчала ему въ смущеніи; но румянецъ стыдливости, разлившійся по щекамъ ея, придавалъ ей неизъяснимую привлекательность, и Владиміръ смотрѣлъ на застѣньчивость сельской красавицы съ такой пріятностію, какой давно уже не ощущалъ онъ въ шумныхъ обществахъ роскошной столицы.
   Веселое обращеніе его скоро привлекло довѣренность Ольги, она разкаявалась въ минутномъ сомнѣніи о хорошихъ качествахъ его, и, привыкая къ нему, начала еще болѣе удаляться Александра. Свиданіе сего послѣдняго съ братомъ удивило ее болѣе всѣхъ прежнихъ поступковъ: онъ возвратился съ охоты на другой уже день пріѣзда Владиміра. Войдя въ комнату, гдѣ сидѣлъ онъ съ Графинею и Ольгою, Александръ поцѣловалъ руку матери своей, но отвернулся отъ брата, который спѣшилъ къ нему Съ отверстыми объятіями. Владиміръ остановился и смотрѣлъ на него съ видомъ горестнаго изумленія. "Александръ!" сказала Графиня строгимъ голосомъ, "если ты не радъ возвращенію брата, то поди вонъ и не возмущай присутствіемъ своимъ нашего удовольствія."
   Слова сіи какъ будто не сдѣлали ни малѣйшаго на него вліянія: онъ спокойно сѣлъ къ окну и, углубясь въ размышленія, казалось, забылъ все его окружавшее.
   Огорченіе Владиміра было минутное: онъ заплатилъ ему одинаковою холодностію и началъ прерванный съ Ольгою разговоръ, какъ будто совсѣмъ ничего не случилось.
   Чрезъ нѣсколько минутъ Графиня вышла изъ комнаты, приказавъ Александру слѣдовать за собою. По выходѣ ихъ, Владиміръ сталъ говорить Ольгѣ о горести, которую причиняешь ему нелюдимость брата его. Ольга воспользовалась довѣренностію его и осмѣлилась спросить: "всегда ли Александръ имѣлъ такой странный характеръ, или что нибудь особенное перемѣнило оный?"
   Вопросъ сей примѣтно смутилъ Владиміра, но онъ скоро началъ описывать Александра такими черными красками, которыя ужаснули Ольгу. Впрочемъ она не могла не замѣтить, что дурное другъ къ другу расположеніе у обоихъ братьевъ было одинаковое: и потому она еще любопытнѣе старалась узнать причину онаго, предполагая невозможнымъ, чтобъ одно только пристрастіе матери къ старшему сыну могло возбудить въ младшемъ столь сильную ненависть. Всѣ догадки ея были безъ основанія, какъ одинъ случай открылъ ей путь къ истинѣ.--
   Отецъ Василій, приходскій священникъ ихъ, былъ человѣкъ рѣдкихъ правилъ и отличнаго ума. Добродѣтельная жизнь и шестидесятилѣтняя опытность, доставляли ему всеобщее, уваженіе и въ особенности онъ пользовался благосклонностію Графини. Вскорѣ по прибытіи Владиміра въ Зимогорье, почтенный старецъ сей сдѣлался отчаянно болѣлъ. Графиня, будучи сама нездорова, просила Владиміра къ нему съѣздить; но онъ разными предлогами отклонялъ это, и Ольга, наскучивъ медлительностію его, вызвалась навѣстить больнаго. Графиня препоручила ей доставить ему нѣсколько денегъ, и спросить, не желаетъ ли онъ, чтобъ она прислала къ нему Доктора. Ольга, довольная препорученіями Графини пріѣхала къ священнику и была встрѣчена женою его, которая была очень обрадована такимъ нежданымъ посѣщеніемъ.
   Отворивъ дверь въ комнату больнаго, Ольга изумилась, увидя Александра, сидѣвшаго возлѣ постели. Миловидная дѣвочка, не старше четырехъ лѣтъ, находилась на рукахъ его и что-то весело ему лепетала. При входѣ Ольги Графъ удивился; но сдѣлавъ ей легкой поклонъ, онъ отошелъ въ сторону и съ видомъ задумчивости продолжалъ слушать лепетанье малютки.
   Ольга, исполнивъ порученіе Графини, спросила священника, не угодно ли ему будетъ видѣться съ Докторомъ. Но старецъ отвѣчалъ ей съ чувствомъ истиннаго христіанина, что лучшій врачъ его есть упованіе на промыслъ Божій, которому давно уже онъ ввѣрилъ себя. Преклонная старость и тяжкія печали не льстятъ уже мнѣ долговременною жизнію! Я знаю, что мнѣ пора ждать призывнаго голоса смерти и чувствую, что близокъ послѣдній часъ мой; но не умру спокойно, если нe увижусь съ Графинею. Сиграшная тайна лежитъ у меня на сердцѣ.
   Такъ говорилъ онъ и глаза его наполнились слезами! Александръ подошелъ къ нему съ заботливостію. Дѣвочка, увидя общее огорченіе, взяла руку Александра и спрашивала его: "Папинька, объ чемъ плачетъ дѣдушка?" Объ тебѣ, несчастная! сказалъ Александръ и прижалъ ее къ сердцу своему.-- Жена священникова залилась слезами и Ольга была въ чрезвычайномъ замѣшательствѣ. Желая сократить посѣщеніе свое, она спѣшила встать дабы скорѣе отправиться. Александръ вышелъ проводить ее на крыльцо и подавъ ей руку", чтобъ посадить въ сани, онъ сказалъ ей: и я не желалъ бы, чтобъ дома не знали о сегодяшинемъ моемъ свиданіи съ вами; но исполнить, или не исполнить желаніе мое зависитъ отъ воли вашей."
   Желаніе ваше, Графъ, отвѣчала Ольга, я считаю закономъ: оно будетъ выполнено. Александръ отблагодарилъ ее безмолвнымъ поклономъ; но на сей разъ быстрый взоръ его краснорѣчиво, выражалъ благодарность.
   По возвращеніи домой, она пересказала Графинѣ о желаніи священника видѣться съ нею, и неотступно просила ее исполнить моленіе умирающаго старца. Владиміръ противорѣчивъ просьбамъ ее, представлялъ матери своей ея нездоровье, безполезность такого свиданія и однимъ словомъ весьма примѣтно отклонялъ оное. Ольга опять уже начала смотрѣть на него съ недовѣрчивостію и рѣшилась убѣдить Графиню безпрестанными просьбами своими, которыя однакожъ не имѣли успѣха: ибо одно слово Владиміра перевѣшивало всѣ убѣжденія ея. Досадуя на непомѣрную власть, какую имѣлъ онъ надъ матерью своею, она удалилась въ свою комнату и погрузилась въ глубокія размышленія, чувствуя, что между окружающихъ ея скрывалась какая-то тайна, которую постигнуть она была не въ состояніи, Анета приходомъ своимъ вывела ее изъ задумчивости и подала ей мысль обратиться къ ней съ своими вопросами: я была сего дня у священника Анета, сказала она ей, желая начать разговоръ.
   "Есть ли ему легче, сударыня?"
   -- Нѣтъ, онъ очень болѣнъ.
   "Сохрани его Богъ! если онъ умретъ, я буду объ немъ плакать; на свѣтѣ мало такихъ добрыхъ людей."
   -- Правда твоя, мнѣ самой очень жаль его! Скажи мнѣ, Анета, у него нѣтъ дѣтей?
   "Нѣтъ, сударыня! одна только дочь и была у него, да и та давно ужъ умерла."
   -- Она была замужемъ?
   "Нѣтъ, сударыня, она умерла въ дѣвушкахъ! "
   -- Чье же это милое дищя, которое я сего дня тамъ видѣла?
   "Дитя, сударыня?"
   -- Да! хорошенькая, дѣвочка и какъ помнится, ее называли Лизою.
   При сихъ словахъ Анета покраснѣла. Ольга приступила къ ней и послѣ продолжительной нерѣшимости, Анета взяла съ нее слово хранить тайну и разсказала любопытную ей исторію несчастной Маріи, дочери священника, въ слѣдующихъ словахъ:
   "У священника была дочь, которая составляла истинную радость своихъ родителей! Природа одарила Марію прекрасною наружностію, добрымъ сердцемъ и излишнею чувствительностію. Бывая часто у Графини, она снискала благосклонность ея своею кротостію и добродушіемъ, и наконецъ совсѣмъ переселилась жить къ ней. Молодые Графы любили ее, какъ сестру свою, въ особенности Владиміръ. Онъ всегда старался дать ей замѣтить свое къ ней расположеніе, а всегдашнія занятія составили между ими тѣсную связь, которая въ послѣдствіи времени изъ дѣтской дружбы превратилась въ пылкую любовь. Взаимная нѣжность ихъ скоро сдѣлалась всѣмъ замѣтною, кромѣ одной только Графини. Она составляла въ головѣ своей блистательные планы будущей участи Владиміра, никакъ не могла предполагать, чтобъ онъ могъ думать объ чемъ нибудь, кромѣ славы и почестей. Александръ также былъ привязанъ къ Маріи, но хладнокровный характеръ его не допускалъ мысли, чтобъ онъ былъ расположенъ къ ней также пламенно, какъ и братъ его. Впрочемъ ни одна счастливая сестра не была такъ искренно любима братомъ своимъ, какъ любилъ ее Александръ. Онъ не оставлялъ безъ вниманія ни малѣйшаго поступка ея; утѣшалъ ее въ горестяхъ, раздѣлялъ съ ней забавы и часто, очень часто съ осторожностію истиннаго друга, совѣтовалъ ей не предаваться привязанности своей къ Владиміру. Но могли ли совѣты сіи быть приняты неопытнымъ сердцемъ шестнадцатилѣтней дѣвушки? Она пересказывала слова Александра Владиміру и вмѣстѣ съ симъ послѣднимъ приписывала дружескую предосторожность его вліянію ревности, которой однакоже никто не ожидалъ отъ молодаго Графа.
   "Такъ прошелъ годъ; въ теченіе онаго ссоры у братьевъ стали сильнѣе и чаще, а наконецъ возникла между ними совершенная вражда. Графиня всегдашнимъ защищеніемъ своимъ старшаго сына отдалила отъ себя Александра, который, видя себя часто обвиняемымъ прошивъ справедливости, началъ считать себя чуждымъ материнскому сердцу и эта пагубная увѣренность положила начало его къ ней холодности! Въ это же время Графиня съ ужасомъ замѣтила несчастное положеніе Маріи. Она стала внимательнѣе примѣчать за нею, и что же? Открылось, что бѣдная дѣвушка была давно уже беременна. Зная, что кромѣ сыновей ея, не кому было погубить несчастную, она съ гнѣвомъ обратилась къ Владиміру; но онъ предупредивъ обвиненіе ея, успѣлъ всю вину обратишь на брата своего и насказалъ притомъ Графинѣ столько подозрѣній своихъ, что она увѣрилась въ истинѣ словъ его.
   "Призвавъ къ себѣ Марію, она ласкою и строгостію умѣла вынудишь у нее роковое признаніе и заставила трепещущую страдалицу произнесть имя Александра, какъ виновника своего несчастія.
   "Гнѣвъ Графини былъ неизобразимъ. Она приказала Александру явиться къ себѣ и въ присутствіи Маріи осыпала его жестокими укоризнами. Молча выслушавъ онъ упреки ея, спросилъ, кто его обвинители?-- Когда Графиня показала ему на Марію, то онъ громко вскрикнулъ: это ты?-- и закрылъ лице свое руками. Марія упала въ обморокъ.
   "Графиня долго не пускала ее на глаза свои и наконецъ велѣла ей оставить домъ свой. Несчастная на дорогѣ къ отцу своему лишилась чувствъ и была безъ памяти принесена въ крестьянскую избу, гдѣ скоро жестокая горячка привела въ опасность жизнь ея.
   "Родители ея, увѣдомленные о семъ приключеніи, видя страданія дочери своей, всё простили ей и не отходили отъ ея постели.
   "Графиня, тронутая раскаяніемъ умирающей, также прилагала объ ней всевозможныя попеченія и душевно съ нею примирилась. Одинъ только Александръ, казалось, не бралъ участія въ общей горести и упорно отказывался отъ приказаній матери своей видѣть Марію. Графиня предложила ему загладить проступокъ свой супружествомъ съ Маріею, но онъ хладнокровно отвѣчалъ, что ни за что въ свѣтѣ не женится на ней. Такое упрямство раздражило Графиню; она осыпала его упреками, грозила ему проклятіемъ -- и все напрасно! Александръ на все отвѣчалъ только однимъ словомъ: никогда не женюсь на ней!-- Графиня была огорчена до чрезвычайности и объявила, что съ сихъ поръ она не считаетъ Александра сыномъ своимъ.
   "Александръ, удалясь въ комнату свою, проводилъ всѣ дни, запершись въ оной, не воспоминая ни о матери ни о братѣ и показываясь только изрѣдка служителямъ. Такъ прошли два мѣсяца. Марія произвела на свѣтъ дочь, названную Елизаветою, и испустила дыханіе въ объятіяхъ своего отца. Графиня пролила по смерти ея слезы сожалѣнія и приказала похоронить ее у церкви не далеко отъ мѣста, назначеннаго для ея семейства.
   "Подлѣ самой церковной ограды, подъ пріютомъ дикаго шиповника, возвышается могила Маріи. Бѣлый крестъ, воздвигнутый надъ оной, служитъ простымъ, но трогательнымъ памятникомъ юной несчастливицы.
   "Во время погребенія ея Александръ и Владиміръ были въ церкви: первый стоялъ спокойно и во все продолженіе службы молился очень усердно; но Владиміръ проливалъ горестныя слезы, которыя всѣмъ, знавшимъ привязанность его къ Маріи, не казались странными. Одно только возбудило общее изумленіе: когда печальная мать напечатлѣла на мертвыхъ устахъ дочери своей послѣдній поцѣлуй и несчастный отецъ въ изнеможеніи склонился на близь стоявшую скамью; то Александръ прежде всѣхъ бросился поддержать его. Старецъ принялъ руку его, и, рыдая, прижалъ къ сердцу своему. Съ этаго дня Александръ началъ вести самый уединенный образъ жизни.
   "Время смягчило гнѣвъ Графини; она строго запретила говорить объ этомъ произшествіи и съ тѣхъ поръ никто въ присутствіи ея не смѣлъ произнесть имя Маріи. Осиротѣвшая дочь ея взята была на воспитаніе дѣдушкой и подрастая, невинными ласками своими услаждала безотрадную горесть его."
   Выслушавъ повѣствованіе сіе, Ольга содрогнулась. Она вспомнила о тайнѣ, которую желалъ ввѣрить Графинѣ умирающій священникъ, и не сомнѣвалась, чтобъ оная не содержала въ себѣ оправданія Александра: ибо сверхъ многихъ обстоятельствъ, оправдывавшихъ его, возможно ли было предположишь, чтобъ отецъ, принявшій послѣдній вздохъ дочери своей, рѣшился видѣть виновника ранней смерти ея и даже ласкать его, какъ любимаго сына? Ольга молила небо, чтобъ оно скорѣе открыло невинность его; но не наступило еще время, назначенное къ сему Провидѣніемъ.
   Священнику сдѣлалось на другой день гораздо легче и онъ началъ выздоравливать; не упоминалъ болѣе о тайнѣ, которую во время болѣзни своей хотѣлъ открыть Графинѣ. Всѣ дѣла пошли прежнимъ порядкомъ, кромѣ того, что въ Зимогорьѣ назначенъ былъ балъ, къ которому приглашены были всѣ сосѣдніе дворяне.
   Наступилъ день праздника, столь давно ожидаемаго, и домъ Графини наполнился посѣтителями.
   Все, что только деревенское щегольство могло изобрѣсть въ подражаніе столичной роскоши, все это было истощено въ убранствахъ дамъ, сходившихъ съ ума отъ желанія блеснуть предъ Владиміромъ. Ольга въ простомъ уборѣ своемъ надѣялась быть незамѣченною; но скоро увидѣла обращеннымъ на себя вниманіе всего общества, къ чему много способствовалъ Владиміръ, который почти не отходилъ отъ нее.
   Ольга, живо помнившая несчастную участь Маріи, оскорбилась необыкновенною внимательностію Графа, холодно старалась прекращать всѣ разговоры его; но чѣмъ болѣе она удалялась, тѣмъ сильнѣе искалъ онъ случая говорить съ нею. Выбравъ минуту, въ которую Ольга стояла у окна, издали любуясь на веселой кругъ танцующихъ, онъ спросилъ ее о причинѣ ея къ нему пренебреженія. "Вы ошибаетесь Графъ; я обязана уважать васъ."
   "Уважать? Ахъ, сударыня! уваженіе есть такое холодное, чувство, котораго я не желалъ бы внушить въ васъ".
   -- А безъ него, Графъ, никакое другое чувство не можетъ быть прочно.
   "Нѣтъ, сударыня, я прошу васъ перемѣнить сіе чувство и имѣть ко мнѣ болѣе довѣренности."
   -- Довѣренности? что вы, Графъ? Можетъ ли бѣдная дѣвушка и думать когда нибудь, чтобы особа вашего званія могла оплакивать съ ней вмѣстѣ всѣ бѣдствія ея состоянія?
   "Ахъ! Ольга, и вы можете обо мнѣ думать такъ? Вы можете питать ко мнѣ недовѣрчивость, можете сомнѣваться въ томъ человѣкѣ"...
   -- Который всю жизнь свою посвятилъ веселостямъ! Нѣтъ, Графъ, вы не можете быть соучастниками въ моей задумчивости.
   "Жестокая Ольга! вы запрещаете мнѣ-думать объ васъ, соболѣзновать, запрещаете даже предашься тѣмъ надеждамъ счастія, тѣмъ сладостнымъ мечтамъ, которыя представляютъ, мнѣ счастливую будущность"
   -- Графъ! вы меня удивляете.
   "Успокойтесь, Ольга, я вижу, что моя откровенность, побуждаемая любовію, заставляетъ удивляться васъ; и вы, можетъ быть, сочтете сіе за насмѣшку, то увѣряю васъ, что ничто въ мірѣ не заставитъ меня перемѣнить къ вамъ моихъ чувствъ."
   -- Перестаньте, Графъ, вы меня обижаете!
   "Боже!.. что я слышу? Вы могли сказать сіе, могли столь презрительно думать о человѣкѣ, поклявшемся посвятить вамъ всю жизнь свою; могли столь холодно сказать: "вы меня обижаете!" Ахъ, Ольга, вы не знаете чувствъ моихъ, не знаете, сколь жестокую нанесли вы рану сердцу моему: она не излѣчима, никто другой не можетъ замѣнить васъ. Вы есть та, которую столь долго искало сердце мое. Оно нашло, вамъ извѣстны теперь всѣ чувства его и вы должны рѣшить судьбу мою, возвратить меня къ жизни и своею благосклонною довѣренностію поселишь въ душѣ моей прежнее спокойствіе. Неоцѣненная Ольга! однѣ вы составляете для меня всё счастіе въ подлунномъ мірѣ: ни шумъ свѣта, ни почести, ниже что нибудь можешь замѣнишь васъ; вы однѣ замѣните мнѣ всѣ блага его, все, что только можетъ прельщать смертнаго. "--
   Разговоръ Графа съ Ольгою былъ прерванъ приближеніемъ къ нимъ нѣкоторыхъ особь. Графъ, будучи въ надеждѣ, что его обольщенія могли заронить искру любви въ невинное сердце Ольги, отошелъ отъ нее съ довольнымъ лицемъ, давъ ей замѣтить, что молчаніе ее имъ принято за знакъ взаимнаго къ нему расположенія. Ольга съ одной стороны, бывъ недовольна объясненіемъ Графа, а съ другой, зная совершенно его характеръ, должна была при семъ случаѣ скрыть свое неудовольствіе и, пользуясь минутною свободою, она спѣшила удалишься въ свою комнату.
   Чрезъ нѣсколько минутъ по удаленіи ея, Владиміръ, видя, что она оставила балъ, рѣшился слѣдовать за нею. Дойдя до дверей комнаты ея, онъ въ нерѣшимости остановился. Тайное уваженіе обуздывало дерзость его; но привыкнувъ къ утонченнымъ уловкамъ разврата, онъ надѣялся личиною любви привлечь къ себѣ сердце Ольги, и, не теряя присутствія духа, взошелъ къ ней. Нечаянное появленіе испугало ее. Она съ смущеніемъ спрашивала его о причинѣ столь неожиданнаго прихода и просила его оставишь ее въ покоѣ. Владиміръ, какъ будто не замѣчая негодованія ея, началъ опять увѣренія въ любви своей. Ольга, зная чѣмъ прекратить тягостныя объясненія сіи, робкимъ голосомъ спросила его: "помнитъ ли онъ милую подругу дѣтства своего, ту кроткую Марію, которая и въ самой могилѣ не перестала быть занимательной?"
   При семъ вопросѣ Владиміръ поблѣднѣлъ. Но минутное молчаніе возвратило ему твердость. "Для чего, прекрасная Ольга, сказалъ онъ ей, для чего напоминать мнѣ о несчастливицѣ, такъ памятной сердцу моему? Не ужели думаете вы, что проступокъ брата, моего не заставляетъ меня содрогаться о жертвѣ его безразсудства? Или думаете вы, что я когда нибудь могу сдѣлаться ему подобнымъ?" --
   Владиміръ замолчалъ; смущенная Ольга не знала, что отвѣчать ему, какъ вдругъ дверь комнаты ея съ шумомъ отворилась и взорамъ ихъ предсталъ Александръ. Какъ грозное привидѣніе, медленными шагами подходилъ онъ къ брату своему. Лице его выражало сильное негодованіе и быстрый взоръ пламенѣлъ огнемъ укоризны.
   "За чѣмъ вы здѣсь?" спросилъ онъ суровымъ голосомъ Владиміра.
   -- Тотъ же самый вопросъ, кажется, имѣю право и я сдѣлать вамъ.
   "Нѣтъ, никакого права! свидѣтельствуюсь Богомъ Всемогущимъ. Никогда не заражалъ я комнаты сей дыханіемъ разврата, никогда не оставляла она въ душѣ моей ничего, кромѣ сладостнаго воспоминанія о радостяхъ дружбы; но не всякой подобно мнѣ можетъ произнесть спокойно: здѣсь нѣкогда жила Марія!",
   Слова сіи какъ громомъ поразили Владиміра; тщетно принуждалъ онъ себя улыбнуться: улыбка на трепещущихъ устахъ его обратилась въ судорожное движеніе, и онъ поспѣшно вышелъ.
   Александръ устремилъ проницательный взоръ свой на изумленную Ольгу. Казалось, онъ ждалъ отъ нее вопроса; но испуганная, встревоженная случившимся съ нею, она не имѣла даже силъ держаться на ногахъ. Александръ, видя слабость ея, посадилъ ее въ кресла и оставилъ одну, попросивъ ее успокоиться.
   По выходѣ Александра, Ольга позвала Анету, приказала ей извинить себя предъ Графинею, и жалуясь на сильную головную боль, легла въ постелю. Долго не могла она опомниться отъ случившагося съ нею, не могла разгадать, откуда взялся Александръ на помощь ея. Наконецъ безпокойный сонъ смѣжилъ утомленные глаза ея; но мечты разстроеннаго воображенія пугали ее и въ самомъ сновидѣніи.
   

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

   Первый предметъ, поразившій взоры Ольги, по пробужденіи ея, было запечатанное письмо, поданное ей Анетою.
   Отъ кого это? спросила она въ удивленіи, и еще болѣе удивилась, когда Анета сказала ей, что оно отъ Графа Александра.-- Торопливою рукою Ольга, развертываетъ оное и, не вѣря глазамъ своимъ, читаетъ слѣдующее:
   "Чувствую, какъ велико должно быть изумленіе ваше при взглядѣ на строки, начертанные нетвердою рукою моею; чувствую и прошу васъ, не оскорбитесь откровенностію человѣка, вамъ истинно преданную. Знаю, что я не заслужилъ еще, да и не могъ заслужить довѣренности вашей; но умоляю васъ: не отриньте совѣта моего и будьте осторожнѣе. Не все то, что обольщаетъ насъ приманкою любви, есть истинно любовь Смотрите внимательнѣе: блескъ наружности часто ослѣпляетъ неопытные взоры и сердце поздно узнаетъ обманъ. Собственному разсудку вашему предоставляю хранить васъ; но прошу объ одномъ только: внимайте и слѣдуйте его голосу."
   Записка была безъ подписи. Не смотря на, лаконическій слогъ и таинственное содержаніе, Ольга очень понимала, что Графъ хотѣлъ предостеречь ее отъ сѣтей Владиміра. Такое предостереженіе было очень обязательно и она вполнѣ чувствовала цѣну его. Присутствіе Владиміра начинало тяготить ее; особенно послѣдній разговоръ съ нимъ такъ напугалъ ее, что она боялась даже повстрѣчаться съ нимъ.
   Послѣ бала, у Графини осталась гостить Г. Равнѣева, не богатая сосѣдка ихъ, женщина съ полугородскимъ образованіемъ и чрезвычайною способностію все вывѣдывать, до всего дознаваться и изъ всего выводить свои заключенія, отъ котораго въ теченіе пятилѣтняго пребыванія ея въ деревнѣ, пострадала не мало вся окружность. Когда Ольга предстала испытующимъ взорамъ ея, то Госпожа Равнѣева оглядѣвши ее съ ногъ до головы, посмотрѣла на дочь свою съ такой мистической ужимкою, которая безъ словъ выговаривала, что Ольгѣ не миновать общей участи и что для нее готовятся всѣ стрѣлы злословія. Софья, такъ звали дочь ея, была дѣвушка осьмнадцати лѣтъ. Пріятная наружность и доброе сердце дѣлали ее совершеннымъ контрастомъ съ ея матерью.
   Правда, воспитаніе, полученное ею отъ родительницы ея, имѣло невыгодное вліяніе на ея характеръ: она въ кругу знакомства своего привыкла къ пересудамъ и часто увлекалась наклонностію къ насмѣшкамъ; но природная доброта сердца всегда брала верхъ надъ пороками воспитанія и часто довольно было одного слова, чтобъ заставить ее сознаться въ какомъ нибудь проступкѣ.
   При первомъ свиданіи съ Ольгою, Софья мало обратила на нее вниманія, но когда она увидѣла, съ какимъ уваженіемъ обходилась съ нею Графиня, то рѣшилась завести знакомство покороче. Привѣтливость и добродушіе, съ которыми она старалась снискать дружество Ольги, заставили сію послѣднюю отвѣчать ей такими же чувствами и скоро между ними возникла сердечная довѣренность, начало священной дружбы. Ольга съ изумленіемъ узнала, что новая подруга ея въ глубинѣ сердца таила привязанность къ Владиміру, который обольстительнымъ обращеніемъ своимъ успѣлъ вскружить ей голову. Ольга сначала считала чувства Софьи слабымъ впечатлѣніемъ, готовымъ изчезнуть при появленіи новаго, болѣе достойнаго предмета; но потомъ съ сожалѣніемъ увидѣла, что пагубная страсть глубоко вкоренилась въ неопытномъ сердцѣ простодушной дѣвушки. Напрасно Ольга представляла ей будущее, напрасно старалась вселить въ нее недовѣрчивость къ Владиміру -- очарованная Софья, хотя соглашалась въ справедливости словъ ея и проклинала любовь но съ каждымъ днемъ болѣе и болѣе вдыхала въ себя ея отраву.
   Однажды вечеромъ Софья играла на фортопіано, Владимиръ сидѣлъ возлѣ нее, Графиня и Госпожа Равнѣева вдали отъ нихъ занимались рукодѣльемъ, а Ольга читала книгу. Занимательное содержаніе оной отвлекло вниманіе, ея отъ Софьи, она продолжала заниматься чтеніемъ, какъ вдругъ звонкой голосъ Госпожи Равнѣевой раздался въ залѣ. Куда ты, Софья? кричала она въ слѣдъ дочери своей, которая поспѣшно вышла изъ залы. Владиміръ отвѣчалъ, что ей вдругъ сдѣлалось дурно и что она вѣрно пошла въ свою комнату. Хотя Госпожа Равнѣева и очень любила единственную дочь свою; но на сей разъ, будучи занята краснорѣчивымъ пересчитываніемъ всѣхъ женщинъ, обезславившихъ себя на памяти ея, она не въ состояніи была себя принести въ жертву дочерниному здоровью и, препоручивъ Ольгѣ идти къ Софьѣ, снова принялась вредить доброму имени людей, которыхъ большая уже часть покоилась въ могилѣ.--
   Ольга нашла пріятельницу свою въ страшномъ волненіи. Вмѣсто отвѣта на вопросы ея, Софья кинулась въ ея объятія и прерывающимся голосомъ твердила ей: "онъ меня любитъ! Онъ говорилъ мнѣ о любви своей! Онъ клялся любить меня до гроба!"
   -- Милой другъ мой! сказала Ольга; дай Богъ, чтобъ красота души твоей вселила въ него истинную любовь; но я боюсь, не одна ли это личина ея.
   "Жестокая! сказала Софья, кто проситъ тебя выводить меня изъ сладостнаго заблужденія? Какая тебѣ надобность разрушать холодною боязнію своею мое очарованіе? Пусть я обманута! Для чего открывать мнѣ горькую истину тогда, когда обманъ составляешь счастіе моей жизни?
   -- Ложное счастіе изчезаетъ, какъ сонъ! Вспомни, Софья, какое будетъ пробужденіе твое!
   Умствуй, умствуй, злая пророчица! Я не боюсь прорицаній твоихъ! Одинъ мигъ блаженства вознаградитъ мнѣ за все горе, прошедшее и будущее!"
   Ольга замолчала, видя, что при энтузіазмѣ любви, тихой голосъ дружбы не имѣетъ доступа и чтобъ не потерять довѣренности Софьи, она рѣшилась болѣе не противорѣчить ей.
   Владимиръ очень мало говорилъ съ Ольгою; но часто, очень часто устремлялъ на нее задумчивые, пламенные взоры. Ольга какъ будто не замѣчала ихъ.
   Чрезъ недѣлю Госпожа Равнѣева съ дочерью уѣхали, взявши съ Ольги честное слово приѣхать къ нимъ.--
   По отъѣздѣ ихъ, въ Зимогорьѣ все стало по прежнему: то есть, все также тихо, однообразно и скучно. Ольга, считая себя избавленной отъ излишней внимательности Владиміра, начала дышать свободнѣе; но сверхъ всякаго ожиданія ея, Владиміръ сталъ опять докучать ей своими объясненіями, на которыя отвѣчала она совершеннымъ презрѣніемъ. Чѣмъ холоднѣе казалась Ольга, тѣмъ становился онъ искательнѣе, но чѣмъ болѣе желалъ онъ получить довѣренность ея, тѣмъ болѣе вселялъ къ себѣ недовѣрчивость и Ольга, знавшая о сердечной связи его съ простодушною Софьею, внутренно презирала человѣка, который могъ шутить чувствами добродѣтельной и кроткой дѣвушки. Однажды она осмѣлилась намѣкнуть ему объ отношеніяхъ его къ Софьѣ. Владиміръ говорилъ, что обращеніе его съ дѣвицей Равнѣевой было ничто иное, какъ шутка, которая давно уже истребилась изъ памяти его.
   Такой отзывъ о пріятельницѣ ея оскорбилъ Ольгу. Она рѣшилась предостеречь Софью отъ ужасной участи поздняго разкаянія, и получивъ дозволеніе Графини ѣхать, отправилась къ Госпожѣ Равнѣевой.
   И мать и дочь равно были обрадованы пріѣздомъ ея: первая возможностію осыпать гостью вопросами и оглушить ее своими вѣстями, а послѣдняя обманчивою надеждой узнать отъ Ольги тысячу занимательныхъ подробностей о другѣ сердца своего.
   Едва только Ольга успѣла передать Равнѣевой поклоны Графини, какъ Софья утащила ее въ свою комнату; но въ какое изумленіе приведена была бѣдная дѣвушка, когда Ольга объявила ей причину своего пріѣзда. Разочарованная стояла она предъ вѣстницей злополучія своего и боялась увѣриться въ истинѣ словъ ея.
   "Такъ я обманута? Такъ онъ меня не любитъ? Скажи, за что онъ не любитъ меня?" Такъ говорила Софья, и свѣтъ темнѣлъ въ блуждающихъ глазахъ ея. Ольга отдала бы полжизни, чтобъ возвратить юной подругѣ своей утраченное спокойствіе, но элю было не возможно: ибо нѣсколькими днями продолжить заблужденіе значило дать новую силу пламени, таившемуся въ стѣсненномъ сердцѣ ея.
   Ольга пересказала ей всѣ подозрѣнія свои нащетъ Владиміра, разсказала подробности Маріиной исторіи и разочарованная Софья предалась жесточайшей горести. Съ опухшими отъ слезъ глазами Софья явилась къ ужину. Удивленная мать стала разпрашивать о причинѣ ея огорченія; но Софья отвѣчала ей новыми слезами. Госпожа Равнѣева, видя неудачу вопросовъ своихъ, прекратила оные, рѣшившись внутренно, чего бы то ни стоило, удовлетворить свое любопытство. Недовѣрчиво посматривала она на Ольгу, какъ будто желала угадать, чѣмъ произвела она столь быструю перемѣну въ чувствахъ Софьи.
   На другой день рано утромъ, призвавъ къ себѣ дочь свою, Равнѣева ласкою и пронырствомъ умѣла выманить у ней тайну сердца и тотчасъ изобрѣтательный умъ ея нашелъ средства все дѣло привести въ надлежащій порядокъ. Привязанность Софьи къ Владиміру и минутная надежда ея на взаимность дали Равнѣевой такія идеи, которыя разчетливость ея преобратила въ замысловатый планъ. Такой женихъ, какъ любимый сынъ Графини Лелевой, для дочери небогатой помѣщицы былъ совершенный кладъ и упустить его изъ рукъ своихъ значило бы потерять сокровище. Впрочемъ такой оплошности дальновидная Равнѣева не простила бы себѣ во всю жизнь, и въ глубинѣ души своей, положивъ за непремѣнное, -- волею, или не волею сдѣлаться тещей Владиміра, она рѣшилась привести планы свои въ дѣйствіе!
   Начало было довольно удачно: она успѣла поселить въ Софьѣ, недовѣрчивость къ Ольгѣ и дружеское предостереженіе сей послѣдней представить въ видѣ недоброжелательности.
   "Развѣ ты не знаешь, говорила она легковѣрной дочери своей, что Ольга, которую ты такъ превозносишь и считаешь пріятельницей своей, сама влюблена въ Графа до безумія?"
   -- Что вы маминька? возможно ли это!
   "Возможно ли, возможно ли! Я тебѣ говорю, что это также вѣрно, какъ то, что ты дочь моя; посмотри только повнимательнѣе, ты увидишь, что я не обманываюсь, и я ручаюсь тебѣ, что эти глупые вздоры, которыми она вздумала испугать тебя, происходятъ отъ одной только ревности!"--
   Софья, какъ оживающая, слушала мать свою и любовь опять со всѣми призраками надежды завладѣла сердцемъ ея; особенно, когда Равнѣева сказала: помнишь ли ты, что Владиміръ обѣщалъ приѣхать къ намъ? Я думаю, что онъ не замедлитъ воспользоваться приглашеніемъ моимъ и тогда мы увидимъ, что намъ должно дѣлать.
   Слова сіи были цѣлебнымъ бальзамомъ для печальной Софьи. Мысль, что онъ пріѣдетъ, разсѣяла грусть ея и улыбка надежды снова украсила миловидное лице ея. Снисходительность и даже дружескій тонъ матери ея, увѣренность, съ которой вступалась она за Владиміра, и ожиданіе скораго свиданія изгладили легкіе слѣды огорченія: она вошла въ комнату свою почти съ веселымъ лицемъ. Ольга, изумленная симъ, спѣшила узнать, что могло развеселишь печальную подругу ея, и еще больше изумилась, когда замѣтила принужденность обращенія съ собой Софьи. Не зная, чему приписать оную, она жестоко оскорбилась, но не хотѣла искать прежней довѣренности и на холодность отвѣчала совершеннымъ равнодушіемъ. Не перемѣняя тона вѣжливости съ Госпожею Равнѣевой, которая съ своей стороны обращалась съ ней слишкомъ осторожно, чтобъ отдалить отъ себя всякое подозрѣніе, Ольга стала смотрѣть на поступки ея внимательнѣе и когда увидѣла, что и мать и дочь имѣли одинаковое расположеніе къ ней, то сократила посѣщеніе свое и, простившись съ ними, поѣхала въ ихъ экипажѣ домой. Верстахъ въ двухъ отъ Зимогорья ей попался Владиміръ. Онъ тотчасъ приказалъ кучеру остановить лошадей и подошелъ къ Ольгѣ, которая была очень не довольна такою встрѣчею. "Вы уже возвращаетесь? сказалъ онъ ей, почтительно поклонившись, а я думалъ еще найтить васъ у Равнѣевыхъ! Я не думалъ, чтобъ, вы соскучились объ Зимогорьѣ и жителяхъ его!"
   -- Я не люблю быть долго въ гостяхъ, отвѣчала Ольга, стараясь показать ему, что она не обращаетъ вниманія на особенный тонъ голоса, съ которымъ онъ произнесъ слово: жителей!
   "Это къ нашему счастію! возразилъ Владиміръ и хотѣлъ что-то говорить еще; но Ольга, чтобъ прекратить разговоръ, съ неудовольствіемъ сказала: извините меня, Графъ, теперь такъ холодно, что я очень бы желала быть какъ можно скорѣй дома."
   -- Я буду тамъ прежде васъ, отвѣчалъ Владиміръ. Не прикажете ли вы мнѣ чего?
   "Какъ, Графъ? Вѣдь вы ѣдете къ Равнѣевымъ?"
   -- Вы шутите, сударыня! Безъ васъ что мнѣ тамъ дѣлать?
   Неожиданный отвѣтъ сей привелъ Ольгу въ замѣшательство: она замолчала и приказала кучеру какъ можно скорѣе ѣхать; но лихая тройка быстро пронесла мимо нее Владиміра и скоро звукъ колокольчика повозки его изчезъ въ отдаленности. Приѣхавъ домой, она нашла уже Владиміра у Графини, которая приняла ее съ обыкновенной ласкою. "Ты озябла, моя милая, сказала она ей, я велѣла приготовишь тебѣ чаю."
   Такая заботливость тронула Ольгу; она поцѣловала руку благодѣтельницы своей и отъ всего сердца благодарила ее за такія попеченія. "Ты не мнѣ обязана за эту внимательность, сказала Графиня: мнѣ Владиміръ указалъ, что ты жаловалась на холодъ, и я боюсь, не простудилась ли ты."
   Ольга успокоила ее въ разсужденіи здоровья Своего и легкимъ поклономъ отблагодарила Владиміра. Разговоръ ихъ о Равнѣевыхъ былъ прерванъ приходомъ слуги, которой доложилъ Графинѣ, что Графъ Александръ сдѣлался очень болѣнъ. Какъ? сказалъ Владиміръ, братъ сего дня обѣдалъ вмѣстѣ съ нами?
   Дня два или три, сказала Графиня, я замѣтила, что у него сталъ необыкновенно дуренъ цвѣтъ лица. Что съ нимъ сдѣлалось?
   Тотчасъ послѣ стола Графъ легъ съ постелю, отвѣчалъ слуга; я думалъ, что онъ почиваетъ, но онъ смотритъ во всѣ глаза, а говоришь что-то очень непонятно: кажется, онъ бредитъ. При сихъ словахъ материнская нѣжность пробудилась въ сердцѣ испуганной Графини; съ поспѣшностію пошла она къ сыну своему и скоро приказала туда же позвать Владиміра. Ольга весь вечеръ провела одна: ибо Графиня не оставляла комнаты Александра, который боролся съ ужасною горячкой. Бредъ его безпрестанно умножался; онъ никого не узнавалъ и жалобнымъ голосомъ звалъ къ себѣ мать, не отходившую отъ его постели. Сынъ отчужденный, не любимый ею, дѣлался добычею смерти, освобождалъ ее отъ присутствія своего; но огорченная мать въ рѣшительныя минуты вѣчной разлуки, боялась потерять его, какъ будто единственное свое утѣшеніе. Александру казалось, что онъ разговариваетъ съ духовникомъ своимъ.
   "Молчите, молчите, говорилъ онъ шопотомъ, какъ будто боясь, чтобъ его не подслушали: утѣшенія ваши не помогутъ мнѣ. Кому будетъ роднымъ сынъ, чуждый матери? Отвергнутый ею, кѣмъ будетъ принятъ онъ?"
   Такъ говорилъ Александръ и Графиня проливала горючія слезы. Владиміръ при всей испорченности нрава своего, не потерялъ еще природной доброты сердца и враждебное чувство уступило мѣсто родительской привязанности, когда приѣхавшій изъ города Докторъ рѣшительно сказалъ, что не ручается за жизнь больнаго. Такое извѣстіе опечалило всѣхъ жителей Зимогорья. Крестьяне приходили каждый день навѣдываться о состояніи любимаго барина своего и самыя теплыя моленія возносились къ престолу Всемогущаго о выздоровленіи Александра. Добрый священникъ, самъ едва оправившійся послѣ продолжительной болѣзни, пришелъ навѣстишь любимца своего и въ. первый еще разъ Графиня съ удивленіемъ замѣтила, что священникъ обращался съ Александромъ съ отеческою горячностію. Она осмѣлилась намѣкнуть ему о христіанскомъ прощеніи врагамъ; но почтенный старецъ, отирая слезу, тихо скатившуюся съ блѣдной щеки его, сказалъ ей: и оставимте все на судъ Божій! Не тревожте памяти усопшихъ; а между живыхъ у меня нѣтъ враговъ" Слова сіи прекратили разговоръ. Общее вниманіе было устремлено къ Александру, который находился безъ всякой надежды.
   Въ числѣ людей, наиболѣе оплакивавшихъ Александра, былъ старый Максимъ.-- Онъ съ перваго дня прибытія своего въ Зимогорье былъ облагодѣтельствованъ молодымъ Графомъ и благодарный старикъ этотъ во время болѣзни его доказалъ признательность свою неусыпнымъ усердіемъ. И день и ночь онъ не отходилъ отъ Графа: забывъ сонъ, пищу и спокойствіе, Максимъ думалъ только о жизни благодѣтеля своего. Отъ сего-то добраго старика, Ольга освѣдомлялась о состояніи больнаго, которое со дня на день становилась опаснѣе. Ольга втайнѣ проливала слезы сожалѣнія объ Александрѣ и въ кроткой молитвѣ объ немъ искала отрады стѣсненному тоскою сердцу. Ахъ! какъ часто бываетъ, что мы любимъ и любимъ пламенно, тогда когда вовсе и не думаемъ любить!
   

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.

   Между тѣмъ, какъ въ Зимогорьѣ болѣзнь Александра разливала общее, неописанное уныніе, въ деревнѣ Равнѣевыхъ происходило совсѣмъ другое. Люди, провожавшіе Ольгу, по возвращеніи своемъ домой, разсказали о встрѣчѣ ея съ Владиміромъ. При такомъ извѣстіи Госпожа Равнѣева невольно призадумалась; но не теряя присутствія духа, она утѣшала Софью, которая при мысли, что Владиміръ не хотѣлъ видѣть ее, проливала горькія слезы. Изобрѣтательность матери ея скоро нашла способы все поправишь и оставалось подождать только нѣсколько дней, чтобъ поспѣшность посѣщенія не показалась подозрительною.
   На другой день, узнавъ о болѣзни Александра, Равнѣева не стала откладывать поѣздки и, не смотря на всѣ представленія дочери, она отправилась съ ней въ Зимогорье. Болѣзнь Александра часъ отъ часу становилась опаснѣе и Графиня, озабоченная сомнительнымъ состояніемъ сына своего, почти не обратила вниманія на посѣщенія гостей, которыхъ занимать препоручила она Ольгѣ.
   Ольга, вызванная изъ уединенной комнаты своей, на сей разъ съ большимъ неудовольствіемъ повиновалась волѣ Графини; но принимая Равнѣевыхъ, она съ удивленіемъ замѣтила, что и мать и дочь отвѣчали на вѣжливость ея необыкновенной ласкою, которая была слѣдствіемъ разчетливости хитрой старухи. Отсутствіе Графини, не покидавшей комнаты Александра, много способствовало планамъ ея; оставалось только взять предосторожность, чтобъ Ольга не могла разстроить оныхъ, и Равнѣева рѣшилась не терять изъ виду ни малѣйшаго ея движенія; но Ольга, занятая собственными чувствами, была далека отъ всякаго подозрѣнія.
   Какъ непріятно было Графинѣ прибытіе гостей, такъ напротивъ радъ былъ оному Владиміръ. Среди общаго огорченія, онъ начиналъ уже скучать печальной тишиною, царствовавшей во всемъ домѣ, и появленіе новаго, даже самаго незанимательнаго лица было бы въ такихъ обстоятельствахъ для него находкой, а посѣщеніе Равнѣевыхъ совершенно его оживило. Грусть сердечная, выражавшаяся въ томныхъ взорахъ Софьи, и блѣдность, покрывавшая щеки ея, придавали ей много привлекательности. Владиміръ съ перваго взгляда замѣтилъ перемѣну въ наружности ея и скоро отгадалъ тому причину. Всякая новость ему нравилась, а Софья задумчивая, унылая была, такъ мила, что ему опять показалось, будто онъ въ самомъ дѣлѣ въ нее влюбленъ. Мысль, что онъ любимъ взаимно и любимъ страстно, довершила вскружить ему голову. Онъ съ пренебреженіемъ уже смотрѣлъ на Ольгу, которая, умѣя владѣть собою, показывала все тотъ же спокойный видъ равнодушія и, мысленно сравнивая холодность ея съ чувствительностію Софьи, онъ отдавалъ преимущественную власть надъ сердцемъ своимъ послѣдней. Софья, при каждомъ знакѣ внимательности его оживала, какъ оживляетъ, истомленный отъ зноя цвѣтокъ при каждой каплѣ прохладнаго дождя. Равнѣева, видя возобновляющуюся нѣжность Владиміра къ дочери своей, продолжала показывать видъ, будто она не замѣчаетъ оной; но напротивъ ни одного слова не проронилъ внимательный слухъ ея, ни одного взгляда не потеряли наблюдательные глаза. Ольга не искала уже довѣренности Софьи: ибо видѣла, какъ безполезно было усердіе ея, и оставила все на произволъ судьбы, моля Всевышняго возвратишь спокойствіе погибающей ея подругѣ.
   Между тѣмъ довѣрчивая Софья? обольщаемая мечтами счастія, которое обѣщала ей любовь Владиміра, не скрывала уже отъ него тайны чувствъ своихъ. Владиміръ, выманивъ у нее роковое признаніе, самъ испугался, видя, какъ сильно владѣла сердцемъ ея пагубная страсть. Софья, прежде, робкая, застѣньчивая, теперь прижимала его къ груди своей и клялась, что никакая земная власть не разлучитъ ихъ. Владиміръ, увѣрялъ ее въ вѣрности, просилъ быть спокойнѣе и обѣщалъ по выздоровленіи брата все объявить Графинѣ. Но Софья требовала, чтобъ онъ до тѣхъ поръ ничего не скрывалъ отъ ея матери. Тщетно Владиміръ старался отвратить ее отъ такого предпріятія, зная напередъ ужасныя слѣдствія онаго; тщетно говорилъ все, что. только могъ найти обольстительнаго испуганный языкъ разврата: она не внимала никакимъ словамъ и при немъ же все открыла матери своей, прося благословить ихъ. Равнѣева искусно сыграла давно приготовленную роль: изумилась, начала говорить тономъ оскорбленной матери, стала проливать слезы и наконецъ кончила тѣмъ, что, съ нѣжностію обнявъ Владиміра поручила ему спокойствіе и счастіе дочери своей. Все это было сдѣлано такъ неожиданно и такъ поспѣшно, что Владиміръ не могъ опомниться; но скоро удивленіе уступило мѣсто досадѣ: ибо онъ ясно видѣлъ, что попалъ въ сѣти. Внутренно рѣшившись за обманъ заплатить обманомъ, онъ искусно скрылъ неудовольствіе свое, отвѣчалъ Равнѣевой со всѣмъ безумствомъ страстнаго любовника и увѣрялъ, что одна только болѣзнь Александра препятствуетъ ему теперь же отдать руку свою Софьѣ. Хитрая старуха не совсѣмъ вѣрила словамъ его; но боялась излишнею поспѣшностію все испортить; и потому, ни слова не упоминая о тайномъ бракѣ, она согласилась, что не время еще было говорить объ этомъ Графинѣ, которая и безъ того была очень разстроена.
   Равнѣева знала, что Графиня имѣла уже переписку съ Княземъ Д., который единственную дочь свою, наслѣдницу богатаго имѣнія и прекраснѣйшую дѣвицу изъ всѣхъ Фрейлинъ двора назначалъ въ невѣсты Владиміра. Графиня, слегка намѣкая объ этомъ сыну своему, откладывала рѣшительный разговоръ съ нимъ до поѣздки въ Москву, куда она непремѣнно хотѣла отправиться, еслибъ не задержала ее болѣзнь Александра. Столь блистательный союзъ испугалъ бы всякаго, кромѣ дальновидной Равнѣевой: она, хорошо зная строгія добродѣтели Графини, твердо была увѣрена, что примѣрная женщина сія скорѣй согласится отказаться отъ блистательнаго родства съ почтеннымъ Княземъ Д., нежели рѣшится допустить сына своего сдѣлаться преступникомъ. Основывая на семъ планы свои, Равнѣева рѣшилась молчать до тѣхъ поръ, пока Софья получитъ отъ Владиміра, хотя одно письмо, которое бы, въ случаѣ нужды, могло послужишь ей къ обвиненію его. Владиміръ видѣлъ, что Софья не знала замысловъ матери своей и не могъ не сожалѣть о бѣдной несчастливицѣ, которой любовь къ нему составляло единственное преступленіе и которую корыстолюбіе матери и его собственное вѣроломство обрекали, какъ беззащитную жертву, на вѣчное страданье. Придумывая способы вывернуться изъ столь затруднительнаго положенія, онъ написалъ письмо въ полкъ свой къ одному изъ товарищей, котораго просилъ найти средство сократить время его отпуска.
   Въ ожиданіи отвѣта, Владиміръ продолжалъ притворяться такъ искусно, что успѣлъ приобрѣсти довѣренность Равнѣевой, но сколько она желала получить хотя одну строчку его къ Софьѣ, столько онъ старался избѣгать къ тому случая. Когда Равнѣевы оставили Зимогорье, то на другой же день Софья, по приказанію матери своей, написала къ Владиміру самое нѣжное письмо, получивъ которое, онъ немедленно поѣхалъ къ нимъ, чтобъ избѣгнуть необходимости письменно отвѣчать. Хотя это и не совсѣмъ было приятно Равнѣевой; но поспѣшный приѣздъ Владиміра отклонилъ всякое подозрѣніе, а нѣжность къ Софьѣ никакъ не позволяла сомнѣваться въ искренности чувствъ его.
   Чрезъ двѣ недѣли послѣ объясненія его съ Равнѣевой, болѣзнь Александра имѣла счастливый переломъ: онъ пришелъ въ память, сталъ узнавать окружающихъ его, и Докторъ ручался за его выздоровленіе. Обрадованная Графиня радостными слезами благодарила небо, и Александръ, видя материнскую заботливость ея, не спускалъ съ нее глазъ, въ которыхъ краснорѣчиво выражалось сердечное чувство.
   Выздоровленіе Александра Владиміръ считалъ началомъ, всѣхъ своихъ бѣдствій: ибо это былъ срокъ, назначенный имъ Софьѣ для рѣшенія судьбы ея. Въ такихъ смутныхъ обстоятельствахъ онъ не зналъ, на что рѣшиться, какъ вдругъ письмо изъ полка вывело его изъ хлопотъ. Полковый Адъютантъ ихъ писалъ къ нему, что у нихъ приготовляются къ смотру, который назначенъ въ скоромъ времени, и къ которому онъ непремѣнно долженъ былъ явиться въ полкъ. Владиміръ зналъ, что это письмо было условленный между ними обманъ; но не терялъ случая воспользоваться онымъ и, представивъ матери невозможность откладывать отъѣздъ, онъ началъ поспѣшать приготовленіями къ оному. Графиня, предполагая сама въ слѣдъ за нимъ отправиться въ Москву, не стала его болѣе удерживать и, отпуская, вручила письмо къ Князю Д., объявивъ притомъ о намѣреніяхъ своихъ касательно его дочери. Новость эта поразила Владиміра. Столь выгодной и лестный союзъ оживилъ въ душѣ его всѣ прежнія мечты честолюбія. Увлекаемый новымъ призракомъ счастія, онъ позабылъ Софью, ея любовь, свои клятвы, и уѣхалъ, даже не простившись съ нею. Извѣстіе объ отъѣздѣ его ужасно опечалило Равнѣевыхъ. Но мы оставимъ на свободѣ Госпожу Равнѣеву строить воздушные замки, а обманутую Софью проливать слезы, и обратимся къ жителямъ Зимогорья.
   

ГЛАВА ПЯТАЯ.

   По отъѣздѣ Владиміра изъ Зимогорья, Александръ вскорѣ выздоровѣлъ, и Графиня стала приготовляться къ поѣздкѣ въ Москву, куда влекло ее желаніе скорѣе окончить бракъ Владиміра съ Княжною Д. Она объявила, что беретъ съ собою Ольгу, и предложила Александру ѣхать съ ними. Онъ, сверхъ ожиданія ея, охотно принялъ это предложеніе и даже торопилъ ихъ отъѣздомъ. Ольга съ тайною грустью оставляла мирное уединеніе свое: она знала уже о предполагаемой свадьбѣ Владиміра и заранѣе боялась блистательныхъ пировъ и великолѣпныхъ праздниковъ шумной столицы. Она удивлялась, видя, что Александръ не показывалъ ни малѣйшаго сожалѣнія, оставляя Зимогорье, и не знала, чему приписать удовольствіе, съ которымъ онъ приготовлялся ѣхать въ Москву. "Вотъ постоянство людей, думала она: тотъ же самый человѣкъ, который не задолго предъ симъ говорилъ, что въ одномъ только уединеніи должно искать истиннаго счастья, теперь спѣшитъ вырваться изъ него, какъ птичка изъ золотой клѣтки!" --
   Такія размышленія умножали грусть Ольги, и въ день отъѣзда своего она со слезами смотрѣла на всѣ предметы, какъ будто навсегда прощалась съ ними. Графиня, Александръ и Ольга отправились въ одной каретѣ. Дорогою Графиня часто спрашивала Ольгу о причинѣ ея печали и старалась разсѣять ее описаніемъ Московскихъ веселостей. Александръ также былъ говорливѣе обыкновеннаго и мало по малу Ольга становилась спокойнѣе. Когда молодой мущина путешествуетъ съ умной и прекрасной дѣвушкой; то четырехъ дней, проведенныхъ въ одной каретѣ, слишкомъ довольно для того, чтобъ ознакомить ихъ короче. Дурная или хорошая дорога, безпокойный или спокойный ночлегъ, пріятная или непріятная погода -- сколько предметовъ, раздающихъ невольное участіе въ сердцахъ путешественниковъ! Дорогою все становится общимъ и, часто, мѣняясь чувствомъ заботливости, непримѣтно мѣняются самыми сердцами. Тоже самое случилось съ Александромъ и Ольгою. Приѣхавъ въ Москву, они сожалѣли, что скоро кончилось путешествіе ихъ, и живо чувствовали потребность никогда неразлучаться. Тщетно старались они скрывать другъ отъ друга тайну чувствъ своихъ: предатель -- взоръ безъ словъ все выразилъ!
   Графиня заняла великолѣпный домъ, принимала посѣщенія родныхъ и знакомыхъ и часто выѣзжала со двора. Владиміръ сопутствовалъ ей всюду. Александръ)почти всегда оставался дома. Присутствіе Ольги замѣняло ему всѣ другія удовольствія. Когда она работала, онъ читалъ ей стихи Державина, Жуковскаго, прозу Карамзина и образцовыя творенія другихъ знаменитыхъ прозаиковъ и поэтовъ Русскихъ. Училъ ее рисовать, писалъ для нее стихи и считалъ себя счастливѣйшимъ человѣкомъ въ мірѣ. Владиміръ съ изумленіемъ замѣтилъ перемѣну въ характерѣ брата своего, и еще болѣе изумился, разгадавъ причину оной; но поспѣшныя распоряженія къ свадьбѣ его съ дочерью Князя Д. давали ему времени много заниматься этимъ. Князь съ супругою и дочерью посѣтилъ Графиню. Ольга съ любопытствомъ смотрѣла на прекрасную Княжну и тщетно желала, по наружности ея, получить понятіе о душевныхъ качествахъ: невѣста Владиміра принадлежала къ тому числу людей, которыхъ никогда нельзя было совершенно узнать. (Елисавета такъ называли Княжну) имѣла величественную талію, прекрасныя черты лица и гордую осанку; но обращеніе ея было кротко и привлекательно, и звукъ голоса имѣлъ въ себѣ что-то трогательное. Разговаривая съ Графинею, она показывала совершенное къ ней уваженіе; но, въ обращеніи съ Владиміромъ, замѣтно было какое-то гордое равнодушіе. Когда Графиня представила ей Ольгу; то она обошлась съ нею отмѣнно ласково и просила ее познакомиться покороче. По Ольга мало была расположена къ тому и съ нетерпѣніемъ дождалась конца сего посѣщенія. Когда гости уѣхали, то Ольга, находя свободную минуту, спросила Александра, какъ нравится ему будущая его родственница?
   -- Не знаю, что сказать вамъ, отвѣчалъ онъ; еслибъ я не былъ увѣренъ, что Князь Д. не согласится шутить благополучіемъ единственной дочери своей, то подумалъ бы, что она идетъ за брата моего противъ воли; но этого быть не можетъ. Родители дали ей свободу располагать своей рукою. Тутъ есть что нибудь непостижимое.
   Такъ же, какъ и въ вашихъ неудовольствіяхъ съ Графомъ Владиміромъ! сказала Ольга, устремивъ на него пристальный взоръ. Александръ измѣнился въ лицѣ и чрезъ минуту, какъ будто обдумавши слова свои, сказалъ ей: причиною несогласія между братомъ и мною былъ мой дерзкой, упрямой характеръ: но теперь я чувствую, что поступалъ несправедливо: должно быть строгимъ къ самому себѣ и снисходительнымъ къ другимъ!
   Въ самомъ дѣлѣ съ пріѣзда Александра въ Москву обращеніе его съ братомъ примѣтно перемѣнилось и Графиня такъ была обрадована согласіемъ ихъ, что обходилась съ ними съ равною нѣжностію. Примиреніе братьевъ имѣетъ въ себѣ столько трогательнаго и поразительнаго, что не возможно быть равнодушнымъ зрителемъ этой нравственной сцены...
   

ГЛАВА ШЕСТАЯ.

Письмо Александра къ Священнику села Зимогорья.

18...-- года.

   Вы правы, почтенный другъ мой. Любить враговъ своихъ есть наслажденіе понятное только душамъ, истинно благороднымъ. Любите враговъ своихъ, творите добро ненавидящилѣ васъ. Сіи слова Божественнаго Учителя Вѣры нашей, съ нѣкотораго времени сильнѣе прочихъ дѣйствуютъ на душу мою, но не подумайте, чтобъ онѣ относились къ примиренію моему съ братомъ: нѣтъ! еслибъ я единственнаго брата моего, со мною подъ единымъ сердцемъ матери получившаго жизнь, когда нибудь могъ считать врагомъ себѣ;-- то я сталъ бы презирать самаго себя. Различіе характеровъ было первымъ основаніемъ нашего несогласія. Братъ дѣлалъ проступки и по легкомыслію своему считалъ ихъ извинительными, незаслуживающими никакого вниманія, а мнѣ казались они преступленіями, которыя требовали наказанія,-- а преступленія не должны быть извиняемы никому! Онъ части раскаивался, но никогда не имѣлъ силъ принудишь себя къ исправленію. Я смотрѣлъ на все это въ увеличительное стекло, говорилъ ему съ излишнимъ жаромъ "оскорблялъ его неумѣстною грубостію и сдѣлалъ то, что отдалилъ отъ себя сердце брата. Всего хуже было то, что мнѣ не казалось надобнымъ смягчать суровость обращенія моего съ нимъ при постороннихъ; онъ счелъ это за желаніе мое учить его въ глазахъ другихъ и, видя, что почти всѣ домашніе оказывали ко мнѣ больше привязанности, онъ рѣшился, чего бы то ни стоило, сохранишь къ себѣ всю благосклонность матушки. Для достиженія намѣренія сего, онъ принужденъ былъ лишить меня мѣста въ сердцѣ родительницы, обстоятельства помогли ему, быть можетъ, болѣе, нежели онъ самъ желалъ: и мудрено ли, что онъ, сбившись съ пути обязанностей своихъ, не нашелъ уже дороги къ исправленію? Видите ли, почтенный другъ мой, что слова ваши, которыя столь долго слушалъ я съ ожесточеннымъ сердцемъ, наконецъ достигли назначенія своего: въ глубинѣ души моей я чувствую всю справедливость ихъ! Воля умирающей Маріи исполнена: я примирился съ братомъ. Но какъ много еще надобно времени, чтобъ привлечь къ себѣ сердце его! Онъ смотритъ на меня съ недовѣрчивостію; боязливо отвѣчаетъ на дружескій тонъ мой и примѣтно избѣгаетъ всякаго объясненія. Кажется, онъ опасается, чтобъ я не напомнилъ ему священной обязанности его, объ участи невинная малютки, которой онъ далъ жизнь, и которую не хочетъ признать своею. Ахъ! еслибъ онъ хотя разъ взглянулъ на милую нашу Лизу, то не разстался бы съ нею никогда. Я покушался показать ему послѣднюю записку Маріи; но что будетъ съ нимъ, когда онъ прочитаетъ строки, начертанныя на одрѣ смерти трепещущей ея рукою!
   "Александръ! примирись съ братомъ твоимъ" писала ко мнѣ несчастная Марія: "я все ему простила! Если будетъ живъ несчастный младенецъ мой, то не оставь его, отмсти ему добромъ за сдѣланное тебѣ зло его виновной матерью!"
   Такъ! я исполню прозьбу твою, незабвенная Марія. У меня никто не отниметъ права жить для счастія твоей дочери. Но, почтенной другъ мой, увлекаемый избыткомъ чувствъ моихъ, я жестоко растравилъ раны сердца вашего; простите неосторожности моей. Я самъ не знаю, какъ случилось, что, начиная говорить о предметѣ, совершенно для васъ постороннемъ, я перешелъ къ столь тяжкому воспоминанію. Разительный и трогательный примѣръ прощенія врагамъ своимъ мнѣ на сихъ дняхъ показала собою дѣвица Милославская. Вы знаете, какое превосходное сердце имѣетъ она; но вы не знаете еще всего величія души ея. Отецъ ея былъ бѣдный дворянинъ, человѣкъ очень честныхъ правилъ, но съ характеромъ чрезвычайно слабымъ. Вторая жена его, мачиха Ольги, грубая, необразованная женщина управляла и домомъ, и мужемъ своимъ по собственной волѣ. Ольга съ пяти лѣтъ жизни своей должна была переносить невѣроятныя капризы этой вздорной женщины, которая употребляла всѣ способы вытѣснитъ ее изъ дому и лишить небольшаго наслѣдства послѣ отца. Ольга съ благодарностію приняла предложеніе тетки моей, жившей по сосѣдству съ ними ѣхать къ намъ и находишься подъ покровительствомъ матушки моей. Смерть отца ея разрушила всѣ связи ея съ мачихой; но по пріѣздѣ въ Москву, Ольга узнала, что прежняя гонительница ея находится въ самомъ бѣдномъ положеніи, и поспѣшила подать ей руку помощи. Максимъ, старый слуга ея, разсказалъ мнѣ эти подробности и отъ него узналъ я всю цѣпу Ольгиной доброты. Вы знаете, что по милости матушки она имѣетъ у себя все готовое, но не получаетъ жалованья. Подарки, иногда дѣлаемые ей матушкой, и небольшія деньги; получаемыя ею за рукодѣлья, никогда долго неостаются у ней: ибо она назначила ихъ на благотворенія. Когда достигло до нее извѣстіе о крайней бѣдности мачихи ея, то у ней не было тогда денегъ. Долго размышляя о способахъ помочь ей, она рѣшилась пожертвовать золотымъ кольцомъ своимъ, единственнымъ сокровищемъ, оставшимся ей послѣ, матери, и препоручила Максиму тихонько продать его. Максимъ принесъ кольцо ко мнѣ, и со слезами разсказалъ о препорученіи барышни своей, прибавивъ, что она, заплакала, снимая кольцо съ руки своей, ко непремѣнно велѣла продать его, хотя за полцѣны. Тронутый такимъ пожертвованіемъ, я оставилъ кольцо у себя, далъ за него вдвое,, нежели стоило оно, и упросилъ Максима скрыть это отъ Ольги. Мы условились съ нимъ сказать ей, что одна Госпожа купила оное и, узнавши, что оно продается отъ крайности." велѣла всегда приносить къ себѣ всякое продажное рукодѣлье. Такимъ образомъ я завладѣлъ трудами Ольги. Хорошо, что комнаты моей никто не посѣщаетъ, а то бы очень было занимательно: ибо въ ней находится довольное количество шитыхъ дамскихъ воротничковъ" косынокъ и даже чепчиковъ. Кольцо Ольги имѣетъ чудесное свойство: съ тѣхъ поръ, какъ я ноту его на груди моей, я сталь несравненна счастливѣе, довольнѣе самимъ собою и даже, повѣрители вы? гораздо чувствительнѣе. Почтенный другъ мой! вы часто говорили, что желали бы видѣть меня женатымъ: скажите, желали ли бы вы, чтобъ я женился на Ольгѣ? Напередъ знаю отвѣтъ вашъ! Вы сріанете говоришь мнѣ о неравенствѣ состояній, о несогласіи матушки моей, не правда ли? Но вы вѣрно никогда не скажете, чтобъ я ошибся въ выборѣ. Впрочемъ, мечты мои еще могутъ измѣнить мнѣ. Я ни однимъ словомъ не объяснилъ Ольгѣ чувствъ моихъ, и не прежде буду говоришь ей объ оныхъ, какъ, приведя въ порядокъ всѣ дѣла мои. Мнѣ наскучило жить въ праздности: я рѣшился опредѣлиться въ статскую службу -- и Князь Д., будущій родственникъ нашъ, доставилъ мнѣ мѣсто; но опредѣленіе мое отложено до окончанія свадьбы брата моего. Ахъ! свадьба эта мало предвѣщаетъ мнѣ хорошаго! Невѣста показываетъ видъ совершеннаго равнодушія; братъ, не смотря на вѣтренность свою, часто задумывается; одна только матушка весело говоритъ о будущемъ счастіи. Вотъ вамъ Московскія новости. Увѣдомте, что дѣлается въ Зимогорьѣ. Поцѣлуйте за меня Лизу.-- Простите, будьте здоровы и не оставьте совѣтами почитающаго васъ друга,

Александра Лелева.

   Письмо это пришло въ небольшой городокъ, находящійся недалеко отъ Зимогорья. Человѣкъ, посланный отъ Равнѣевыхъ на почту, получилъ оное съ тѣмъ, чтобъ доставить Священнику; но по торопясь возвратиться домой, не успѣлъ заѣхать къ нему. При входѣ его въ комнату, Софья бросилась къ нему на встрѣчу; но опять въ изнеможеніи упала въ кресла. "Есть ли письма?" -- спросила мать ея.
   -- Къ вамъ ни одного, отвѣчалъ посланный, а есть одно изъ Москвы, къ Священнику.
   Еще разъ мечты надежды измѣнили Софьѣ: прошелъ мѣсяцъ по отъѣздѣ Владиміра, а она не получила отъ него ни строчки. Склонившись головою на трепещущую руку; она утопала въ горючихъ слезахъ, между тѣмъ мать ея приказала человѣку подать себѣ письмо. Съ перваго взгляда узнала она почеркъ Александра. Любопытство и досада взяли верхъ надъ совѣстью; она приказала человѣку вытти и поспѣшно распечатала письмо Софья вскрикнула и умоляла письмо ее не читать его; но Равнѣева, пробѣжавъ оное до половины, остановилась, какъ будто не вѣря глазамъ своимъ. Пагубное предчувствіе сказало Софьѣ, какая новость ожидаетъ ее. Отчаяніе овладѣло ею; она вырвала роковое письмо изъ рукъ матери, прочитала его и, улыбнувшись, положила на столъ. Равнѣева, изумленная столь неожиданнымъ поступкомъ, внимательно смотрѣла на дочь свою; ни одна слеза не катилась по лицу Софьи; щеки ея пылали, глаза помутились и тяжелое дыханіе тѣснило грудь ея. Но чрезъ минуту она стала спокойнѣе; съ жаромъ поцѣловавъ руку матери своей, она просила ее никогда не произносить при ней имени Владиміра и обѣщала навсегда забыть его. Хотя бракъ Владиміра съ Княжною Д. Жестоко разрушилъ замысловатые планы Равнѣевой и возбудилъ всю злобу ея; но "доя спокойствія дочери, она рѣшилась пожертвовать мщеніемъ и молчать;-- но въ душѣ своей поклялась при первомъ же случаѣ чѣмъ нибудь вредить Графу. Софья показывала видъ равнодушія и хотя было весьма замѣтно, что наружное спокойствіе мало согласовалось съ внутреннимъ расположеніемъ души ея; но можно было надѣяться, что время изцѣлитъ ея раны. Она зажималась рукодѣльемъ, читала духовныя книги и навсегда отказалась отъ музыки, говоря, что она производитъ въ ней непріятныя воспоминанія прошедшаго и еще болѣе наводитъ тоску на душу ея, удрученную тяжкою печалію. О любовь! повторяла она, ты похитила мое прежнее спокойствіе! ты виною тоски моей! но разсудокъ, сей властитель человѣка долженъ взять верхъ надъ тобою -- и я покоряюсь законамъ его.
   

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

   Прошла недѣля, какъ Равнѣева нечаяннымъ случаемъ перехватила письмо Графа Лелева къ Священнику села Зимогорья. Софья каждый праздникъ ѣздила къ обѣднѣ, и въ наступившее Воскресенье по обыкновенію своему отправилась въ церковь, куда мать ея, по слабости здоровья, не поѣхала. Всю дорогу выдумывала Софья способы зайтить въ домъ Священника, у котораго прежде никогда не бывала. Наконецъ, рѣшилась употребить небольшую хитрость. Приѣхавъ въ церковь, она сказала человѣку своему, что забыла дома носовой платокъ, и въ своемъ экипажѣ послала его за нимъ, зная, что по разстоянію дома ихъ, онъ долженъ возвратиться не прежде окончанія службы. Такъ и случилось: обѣдня, кончилась, а кареты ея еще не было. Народъ сталъ выходить изъ церкви, а Софья оставалась на своемъ мѣстѣ. Священникъ, узнавъ о причинѣ сего, очень вѣжливо пригласилъ ее къ себѣ въ домъ: и Софья, едва скрывая удовольствіе свое, отправилась къ нему.
   Войдя въ комнату, она бросила вокругъ себя любопытный взоръ; но кромѣ Священника и жены его никого тамъ не было. Софья очень ласково начала говоришь съ ними и старалась непримѣтно обратишь разговоръ свой на семейство Графини Лелевой; но вдругъ послышался въ другой комнатѣ дѣтской голосъ. Софья съ трепетомъ обратилась къ двери и въ эту минуту вбѣжала Лиза, одѣтая въ праздничное платье свое. При первомъ взглядѣ на малютку, лице Софьи покрылось яркимъ румянцемъ, но чтобъ скрыть смущеніе свое, она подозвала къ себѣ Лизу и старалась приласкать ее. Ахъ! что происходило въ душѣ ея когда она, вглядываясь въ черты милой дѣвочки, увидѣла разительное сходство ея съ Владиміромъ. Таже пріятная физіономія, тѣже бѣлокурые волосы, голубые глаза, ямочка на лѣвой щекѣ, словомъ: это былъ миніатюрный и прекрасный портретъ Владиміра. Лиза сначала безъ всякой застѣнчивости подошла къ Софьѣ, но потомъ, видя пристальный взорѣ ея, оробѣла, слезы заблистали на длинныхъ рѣсницахъ ея. Священникъ, изумленной необыкновеннымъ видомъ, съ которымъ Софья разсматривала внуку его, рѣшился спросить ее о причинѣ такой внимательности. Вопросъ этотъ заставилъ ее опомниться. Она отвѣчала, что находитъ въ ней сходство съ одной изъ пріятельницъ своихъ и перемѣнила разговоръ. Лиза тотчасъ убѣжала и спряталась, говоря, что болѣе ни за что не покажется гостьѣ, которая такъ сердито смотритъ на нее. Между тѣмъ временемъ приѣхала карета. Софья поспѣшно простилась съ Священникомъ и отправилась домой, оставивъ по себѣ неописанное удивленіе. Неожиданность посѣщенія ея, замѣшательство и необыкновенное вниманіе, съ которымъ смотрѣла она на Лизу, все это. было предметомъ удивленія Священника и жены его; но чрезъ нѣсколько дней перестали говорить о томъ и наконецъ совсѣмъ забыли.
   Софья, по возвращеніи домой, была задумчивѣе обыкновеннаго. Мать ея, узнавъ о томъ, что она была у Священника, легко отгадала тому причину; но боялась сдѣлать это замѣтнымъ, тѣмъ болѣе, что мрачная задумчивость Софьи заставляла страшиться за разсудокъ. Часто по цѣлымъ днямъ сидѣла она, сложивъ руки, и не говорила ни слова; иногда, вдругъ начинала скорыми шагами ходить по комнатѣ; лице ея воспламенялось, глаза сверкали и, казалось, духъ отчаянія владѣлъ ею въ эту минуту. Равнѣева писала въ Москву и получила отвѣтъ, лишившій ее всякой надежды: ее увѣдомляли, что назначенъ уже день брака Владиміра. Скрывая извѣстіе это отъ дочери своей, она не могла скрыть досады, которую причинило оно, и Софья, по выраженію лица ея, узнала рѣшеніе судьбы своей.
   Кто можетъ изъяснить отчаяніе безнадежной любви! Ахъ, оно ужасно! Перо слабо начертать и легкій абризъ того, что можетъ чувствовать разтерзанное сердце. Дѣва, которая, въ душѣ своей затаивъ истиную любовь къ юношѣ, въ порывахъ страсти своей забываетъ все окружавшее ее, каждый мигъ посвящаетъ мечтѣ о предметѣ любви: она ежеминутно желала бы находиться съ нимъ и въ упоеніи радости предаваться одной любви.... Но дѣва, сердце которой потеряло надежду въ любви обожаемаго юноши, заслуживаетъ сожалѣніе: ибо кто въ состояніи располагать чувствами своими? Кто можетъ запретить сердцу любить того, кого избрало оно?-- Это не въ волѣ нашей.
   

ГЛАВА ОСЬМАЯ.

   Когда дѣвица Равнѣева почти предугадала о безнадежности въ любви своей, хотя мать ея тщательно старалась скрывать это, но проницательность Софьи отгадала все; въ это время въ деревню ихъ пріѣхала монахиня, посланная изъ одного отдаленнаго монастыря, для сбору на построеніе монастырской богадѣльни. Сестра Маргарита, такъ звали ее, за три года предъ симъ была у Равнѣевыхъ и пользовалась особеннымъ ихъ расположеніемъ. Она была уже не молодыхъ лѣтъ, довольно образована и отъ природы имѣла сострадательное сердце. Узнавши, въ какомъ порядкѣ были дѣла, она просила Равнѣеву, ѣхать на время въ монастырь ихъ, чтобъ путешествіе разсѣяло задумчивость Софьи, а тихое уединеніе нацѣлило раны сердца ея. Софья также присоединила просьбы свои къ просьбамъ сестры Маргариты; но Равнѣева никакъ не рѣшилась принять сего благоразумнаго совѣта: ибо боялась, чтобъ Софья не вознамѣрилась бы совершенно оставишь міръ. Она даже досадовала на приѣздъ сестры Маргариты и желала какъ можно скорѣе сократить время посѣщенія ея. Софья часто говорила о пріятностяхъ монастырской жизни и, казалось, съ большимъ удовольствіемъ слушала описанія Маргариты; которая разсказывала ей всѣ обряды и постановленія своего званія. Равнѣева замѣтила, что Софья стала гораздо спокойнѣе, говорливѣе и что даже иногда въ глазахъ ея проглядывала прежняя веселость.-- Такая перемѣна много обрадовала ее; она мысленно уже затѣвала новые планы для супружества дочери своей и напередъ обѣщала себѣ болѣе успѣха; но всѣ мечты ея мгновенно изчезли, подобно сновидѣнію, когда узнала она, что Софья и сестра Маргарита въ одну ночь скрылись изъ дому, и первая оставила письмо къ матери своей, въ которомъ просила у нее прощеніе и увѣдомляла, что она на всю жизнь рѣшилась заключить себя въ монастырѣ. Большая сумма денегъ и немалое количество дорогихъ вещей, взятыхъ Софьею, не оставляли никакого сомнѣнія, что она точно рѣшилась исполнить предпріятіе свое. Равнѣева была приведена поступкомъ симъ въ крайнее отчаяніе. Желая, чего бы то ни стоило, отыскать дочь свою, она поспѣшно собрала остальныя деньги свои и навѣрное полагая, что Софья бѣжала въ монастырь сестры Маргариты, въ тотъ же день на почтовыхъ лошадяхъ отправилась за ней въ погоню; а вмѣстѣ съ этимъ строго приказала людямъ своимъ немедленно объѣхать всѣ окружные монастыри и всюду развѣдывать о двухъ бѣглянкахъ, чтобъ гдѣ нибудь открыть слѣдъ ихъ.
   Вечеромъ наканунѣ побѣга Софьи, въ домѣ Священника села Зимогорья также случилось необыкновенное произшествіе. Женщина, въ одеждѣ бѣдной странницы, пришла къ нимъ просить ночлега, говоря, что она по обѣщанію идетъ въ Кіевъ на богомолье. Священникъ и жена его, всегда сострадательные къ бѣднымъ, приняли ее очень ласково и съ участіемъ распрашивали, откуда она родомъ и какъ рѣшилась пуститься одна въ такую дальнюю дорогу. Странница отвѣчала, что она привыкла къ такимъ путешествіямъ: ибо странствуетъ уже нѣсколько лѣтъ, переходя изъ одного города въ другой питаясь мірскимъ подаяніемъ. Во время разговоровъ сихъ маленькая Лиза заснула на лавкѣ; бабушка ея вышла въ другую комнату, чтобъ приготовить ей постель. Въ это время женщина попросили пить; Священникъ взялъ кружку и пошелъ за водою, но возвратившись не нашелъ уже болѣе никого въ комнатѣ. Онъ съ удивленіемъ осматривался, какъ вдругъ хлопнула калитка у воротъ ихъ. "Кто тамъ, спросила жена его входя въ комнату; поди посмотри, кто тамъ?" Священникъ бросился къ воротамъ; темнота ночи не позволяла разсмотрѣть предметовъ, но недалеко отъ него послышался лошадиной шопотъ и шумъ саней, по морозному снѣгу со скрипомъ удалявшихся отъ дому его. Онъ сталъ кричать, на голосъ его выбѣжали изъ домовъ своихъ крестьяне и одинъ изъ нихъ разсказалъ, что болѣе уже двухъ часовъ онъ видѣлъ недалеко стоявшую дорожную повозку, заложенную тройкою лихихъ лошадей. Священникъ, не зная, чему приписать странность сію, возвратился домой, гдѣ нашелъ жену свою утопающею въ горькихъ слезахъ. "Бѣдная наша Лиза! кричала она съ воплемъ, гдѣ ты, милое дитя мое? Кто отнялъ у насъ наше послѣднее сокровище?"
   Холодный потъ выступилъ на лицѣ старца; онъ не могъ утѣшатъ жену свою: ибо самъ имѣлъ нужду въ отрадномъ утѣшеніи. Лишиться ребенка, который составлялъ единственное родство его, единственное утѣшеніе, не знать объ участи невинной малютки было это совершеннымъ ударомъ для старца, испытаннаго уже гоненіемъ судьбы. Едва дождался онъ разсвѣта дня, какъ написалъ письмо къ Графу Александру и отправилъ на почту. Онъ подробно увѣдомлялъ его о случившемся несчастій и просилъ скорѣй помощи къ отысканію Лизы: ибо онъ думалъ, что она была похищена по приказанію Владиміра. Не прошло полчаса по отправленіи письма, какъ до священника дошли слухи о побѣгѣ Софьи. Тутъ, соображая онъ подробности перваго ея посѣщенія и настоящія обстоятельства свои, онъ не сомнѣвался болѣе, что внука его находится въ рукахъ дѣвицы Равнѣевой. Оставимъ его собирать извѣстія объ участи невинной Лизы и обратимся къ семейству Графини Лелевой.
   

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.

   Пышныя приготовленія къ свадьбѣ Владиміра были остановлены по случаю смерти родной сестры Князя Д.; но по прошествіи трехъ первыхъ недѣль траура стали опять поговаривать о назначеніи дня, для парадной помолвки. За недѣлю до оной, въ одинъ вечеръ, когда Графиня Лелева и Владиміръ находились у Князя Д., Княжнѣ вдругъ подали письмо., говоря, что оное принесла какая то странница.
   Княжна въ это время находилась въ своей комнатѣ съ подругами дѣтства, гдѣ предъ туалетомъ старалась прилежно поправлять распустившіяся русыя кудри свои и съ невинной улыбкой привѣтно отвѣчать на вопросы ихъ, которыя спрашивали ее о нареченномъ женихѣ, о ея расположеніи къ нему. Поданное письмо крайне удивило невѣсту Владиміра, и она долгое время не рѣшалась распечатать его; но адресъ, написанный на имя ея, удостовѣрялъ, что письмо было собственно къ ней, и это Елизавету вывело изъ нерѣшимости. Она распечатала. Первое желаніе ея было узнать, отъ кого письмо, но какъ удивилась она, когда оно было безъ подписи имени писавшей особы. Она не хотѣла читать его: ибо и самый почеркъ руки ей былъ незнакомъ; но въ началѣ письма стояло имя ея и удивленная Княжна рѣшилась наконецъ прочесть это таинственное письмо. При чтеніи его, смущеніе ясно выразилось на лицѣ ея, которое замѣтили всѣ находящіяся съ нею; но никто не рѣшился спросить о причинѣ, произведшей оное. Когда Елизавета прочла письмо, то служанкѣ велѣла позвать къ себѣ странницу, по выходѣ которой, слеза -- предвѣстница печали, заблистала на длинныхъ рѣсницахъ невѣсты Владиміра, а это еще болѣе удивило подругъ ея, которыя всѣ наперерывъ, какъ по свойственному женскому полу любопытству, такъ и по привязанности своей, хотѣли узнать настоящую причину %лезъ подруги своей и каждая въ свою очередь желала прочитать письмо, причинившее Евгеніи такое безпокойство, и онѣ неотступно просили о семъ.
   "Ахъ, милыя подруги, мои, сказала наконецъ Княжна Д., не старайтесь узнать причину тоски моей, пусть для васъ останется она тайною: ибо открытіе оной опечалитъ васъ ".
   Разговоръ Елизаветы былъ прерванъ приходомъ служанки, которая доложила ей, что странница скрылась. Удивленіе, при извѣстіи семъ, ясно выразилось на всѣхъ лицахъ и всѣ неотступно стали еще болѣе просить Княжну, дабы она прочла имъ полученное письмо ею.--
   Долго не рѣшалась она сдѣлать это; но повторяемыя просьбы заставили ее быть довѣрчивѣе къ нимъ: она велѣла удалишься стоящей служанкѣ и наконецъ любопытствующимъ прочла слѣдующее:
   "Долгъ религіи заставляетъ каждаго предостерегать въ несчастіяхъ своего ближняго, предостерегать его отъ той пропасти злосчастія, которая можетъ вѣчно поглотить его; а обличать порочнаго, который неопытность вовлекаетъ въ сѣти свои, не есть цѣль зловредная и предосудительная. Человѣкъ долженъ всегда печься о благополучіи подобнаго существа ему и быть вѣрнымъ стражемъ его въ предохраненіи отъ бѣдствій.
   "Такъ и я, Ваше Сіятельство, узнавъ о скорой помолвкѣ вашей съ Графомъ Лелевымъ, рѣшилась быть посредницею въ дѣлѣ семъ, лучше сказать, предостеречь васъ отъ той злосчастной участи, которая ожидаетъ васъ въ послѣдствіи чрезъ бракъ этотъ. Конечно это покажется вамъ страннымъ, и, можетъ быть, даже невѣроятнымъ, и вы письмо мое примите въ противную сторону, и сочтете за какой нибудь низкой обманъ, а особенно тогда, когда сердце ваше, быть монетъ, уже во власти сего недостойнаго молодаго человѣка. Простите меня за выраженіе это!.... Онъ истинно заслужилъ его и не только своими проступками противъ невинности и добродѣтели, но даже своимъ характеромъ и образомъ всегдашней жизни. Вы ужасаетесь, не вѣрите.... Но это истина, и я смѣло говорю ее! Но вы скажете, что обвиненіе безъ яснаго доказательства не можетъ быть принято никѣмъ. Я въ этомъ согласна съ вами, и если бы не имѣла онаго, то никакъ бы не рѣшилась обвинить человѣка, который не имѣетъ за собою проступковъ, которые ясно говорятъ: онъ безчестенъ!
   "И такъ слушайте: молодой Графъ Лелевъ, нареченный супругъ вашъ, есть истинное подобіе утонченнаго разврата, который скрытъ подъ маскою честности и благонравія. Онъ считаетъ за ничто воспользоваться неопытностію молодой дѣвицы и совратить ее съ пути добродѣтели для него клятвы любви -- кажутся мгновеннымъ призракомъ, вѣрность -- отдаленнымъ эхомъ слова сего.-- Точнымъ увѣреніемъ всего сказаннаго мною можетъ служить несчастная Марія, дочь Священника села Зимогорья, принадлежащаго Графинѣ Лелевой. Сія злополучная дѣвица, слѣдуя внушенію сердца своего, которое обольстилъ Владиміръ, содѣлалась наконецъ жертвою сего безчестнаго человѣка, рожденнаго единственно для гнусной лести и низкихъ обмановъ. Она была оставлена, презрѣна обольстителемъ своимъ, котораго гнусность поступковъ простерлась до того, что онъ всю вину сложилъ на меньшаго брата, принудя даже самую Марію -- жертву разврата своего, обвинишь Александра.
   Для невинной души вашей, Княжна, покажется невозможнымъ таковой поступокъ и, быть можетъ, сердце ваше, очарованное обманчивою ласкою и притворною любовію Владиміра, не повѣритъ сказанному, сочтетъ оное за клевету; то яснымъ доказательствомъ для подтвержденія истины можетъ служишь дочь умершей Маріи, воспитывающаяся въ домѣ дѣда своего, добродѣтельнаго Зимогорьевскаго Священника Василія, которая есть настоящій портретъ Владиміра.
   Рѣшитесь, Ваше Сіятельство, узнать все сами, покажите письмо это папинькѣ своему, онъ вѣрно для блага единственной дочери своей захочетъ тщательно развѣдать о всемъ Сказанномъ мною.

Ваша доброжелательная.
Н. Н.

   По прочтеніи письма сего, всѣ слушающія совѣтовали Княжнѣ открыть объ ономъ отцу своему. Разстроенная Елизавета слабымъ голосомъ просила подругъ своихъ не открывать никому роковой тайны сеи и вмѣстѣ съ онымъ не напоминать ей самой объ участи несчастной Маріи.
   Спрятавъ письмо, она кликнула служанку, которой приказала подать умыться, дабы освѣжить заплаканные глаза свои. Время приближалось къ ужину. Старый Князь, не видя долго Елизаветы, велѣлъ позвать ее и она полупечальная явилась въ гостиную, гдѣ сидѣлъ отецъ ея съ Градомъ Владиміромъ. При входѣ ея Владиміръ тотчасъ подалъ стулъ ей, а старый Князь, приподнимаясь съ креслъ своихъ, сказалъ, улыбаясь: "побесѣдуйте одни, друзья мои, теперь твоя очередь, Лизанька, остаться бъ Градомъ."
   При сихъ словахъ лице Елизаветы покрылось алымъ румянцемъ, взоръ ея выражалъ неудовольствіе, которое хотя и старалась скрыть она, но однако проницательный Владиміръ замѣтилъ это.
   По выходѣ Князя, молчаніе долго продолжалось между Владиміромъ и Елизаветою, наконецъ Владиміръ прервалъ оное.
   -- Вы вѣрно, Княжна, чувствуете себя нездоровою?
   "Никакъ нѣтъ, отвѣчала она холодно" -- Помилуйте, я вижу въ васъ противъ давишняго большую перемѣну, началъ опять Владиміръ, пристально смотря въ глаза ей, позвольте быть, если смѣю надѣяться, участникомъ тайны вашей, для меня будетъ слишкомъ лестно, когда прелестная Елизавета сдѣлаетъ меня повѣреннымъ своимъ.
   "Что вы, Графъ, какія у меня могутъ быть тайны? А если бы и были, то я вѣрно давно бы открыла ихъ своему папинькѣ.
   -- Своему папинькѣ, тихо проговорилъ Владиміръ. Ахъ, Елизавета, какъ вы жестоки противъ того, кому дороже самой жизни. Не ужели вы считаете меня за человѣка, который не можетъ цѣнить вашей довѣренности, не въ состояніи быть одинаково къ вамъ откровеннымъ? Вы оскорбляете меня, вы... наносите....
   "Удержитесь, Графъ, скоро сказала Елизавета, я никогда и никому не наносила огорченія и не хочу быть предметомъ непріязни: пусть лучше мнѣ самой дѣлаютъ обиды, чѣмъ я кому нибудь.
   -- Возможно ли это Елизавета, чтобъ кто нибудь рѣшился причинить обиду вамъ? Не уже ли, какой нибудь смертный въ состояніи сдѣлать это противъ Ангела, который чистъ душею, какъ лучезарное солнце на небосклонѣ?
   "Вы привыкли, Графъ, расточать всѣмъ комплименты, то не удивительно, что и я ихъ слышу отъ васъ; но только прошу, чтобъ насмѣшки не казались обидными: я право не заслужила ихъ.
   -- Елизавета! отъ васъ ли я слышу это? Ваши ли уста проговорили упрекъ, котораго не заслужилъ я? Скажите ради самаго Бога, чѣмъ внушилъ я въ васъ такія о Себѣ мысли, давно ли вы дарили меня благосклонностью, а теперь, о Боже, это существо, къ кому полна любовію душа моя, такъ жестоко судитъ обо мнѣ! Очаровательная Елизавета, не дѣлайте несчастнымъ того человѣка, который желалъ бы пожертвовать за васъ своею жизнію.
   "Полноте, Графъ", разучивать любимую ролю вашу. Она хотя и прилична вамъ, но только я не хочу быть на сценѣ съ вами." Сказавъ это, она поспѣшно вещала съ своего мѣста и вышла вонъ. Владиміръ, пораженный словами ея, хотѣлъ было удержать удаляющуюся Елизавету; но она была уже въ другой комнатѣ, гдѣ служанка Поправляла нагорѣвшія свѣчи.
   Кто изъяснитъ удивленіе Владиміра? Онъ самъ себѣ не Вѣрилъ, чтобъ слышалъ это отъ скромной и робкой Елизаветы -- и что заставило перемѣниться ее, какая была причина этому, думалъ онъ, долго ходя взадъ и впередъ по комнатѣ, наконецъ вошедшій слуга доложилъ ему, что его ожидаютъ къ ужину.

Конецъ первой части.

   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru