Голота Петр Иванович
Хмельницкие, или Присоединение Малороссии

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Часть третья.

ХМѢЛЬНИЦКІЕ
или
ПРИСОЕДИНЕНІЕ МАЛОРОССІИ.

ИСТОРИЧЕСКІЙ РОМАНЪ

XVII ВѢКА

Соч. П. Голоты.

ЧАСТЬ III.

МОСКВА,
въ типографіи Лазаревыхъ Института
Восточныхъ языковъ.
1834.

   

ПЕЧАТАТЬ ПОЗВОЛЯЕТСЯ

   съ тѣмъ, чтобы, по отпечатаніи, представлены были въ Ценсурный Комитетъ три экземпляра. Москва. Іюля 21 дня, 1834 года.

Ценсоръ А. Болдыревъ.

ХМѢЛЬНИЦКІЕ

Нехай вѣчна буде слава,
Же презь шаблю маемъ права!

   

ЧАСТЬ III.

   

ГЛАВА XIII.

Идемъ матки ратоваты,
Не даймо ій погибаты!
Малор. дума.

Не допустимъ гирькой муки
Матцѣ нашій бильше терпѣти,
Нуие врагивъ, нуте биты!
Тоже.

   Еще въ недавнемъ времени пороги Днѣпровскіе были непреодолимымъ препятствіемъ и ужасомъ для самыхъ отважныхъ мореходцевъ; но время, нужды, образованность народа, и золото, которое, какъ говорится, камень долбитъ, побѣдили природу, и Русская пословица не даромъ говорится, что дѣло мастера боится, сбылась на самомъ дѣлѣ. Теперь безъ всякой почти опасности можно отправлять суда чрезъ нихъ, и мореходцы, не блѣднѣя, припѣваючи отважно несутся въ пространный Лиманъ Днѣпра, оставляя за собою только бѣлую клубящуюся пѣну и сердитый ропотъ волнъ. Не то было въ половину XVII столѣтія; тогда пороги сіи уподоблялись дикимъ каменистымъ и острымъ скаламъ, останавливавшимъ бурное стремленіе свирѣпаго Днѣпра, коего воды, съ ревомъ и шумомъ, разносившимся на нѣсколько верстъ, низвергались въ страшную бездну и наводили ужасъ и трепетъ на окрестныя мѣста. Самые звѣри и хищныя шпицы бѣгали сихъ мѣстъ, предпочитая онымъ дремучія дебри и вершины горъ; изрѣдка только черный воронъ вился надъ выброшенною волнами добычею, или голодный волкъ осмѣливался рыскать по опасному берегу; но и то не надолго. Во времена языческія, пороги сіи уподобили бы ступенямъ трона Нептунова, но мы не такъ суевѣрны и, благоговѣя къ Творцу еще большихъ чудесъ, удивляемся лишь Его могуществу, величію и силѣ. Бѣглецы, преступники, грабители, разбойники еще менѣе того обращали вниманіе на сіи ужасы и именно по этому даже и избрали ихъ мѣстомъ своею пребыванія, какъ надежнѣйшею защитою отъ преслѣдованія законовъ, или какъ уютнымъ гнѣздомъ, для произведенія замысловъ въ надлежащее дѣйствіе. Отсюда происхожденіе Запорожской сѣчи и ея столь славныхъ, непобѣдимыхъ и страшныхъ Козаковъ. Сіи буйные, грубые и, можетъ быть, недостойные члены гражданственности, какъ бы озлобясь на весь міръ и благоустроенныя общества, составили отдѣльную республику, положили строгіе обычаи и правила (нельзя сказать законы), отъ коихъ, къ удивленію, никто не отступалъ, и чрезъ то сдѣлались могущественными и опасными для своихъ сосѣдей. Такъ часто своеволіе или судьба созидаютъ цѣлыя націи, даютъ имъ совершенно оригинальный, особенный характеръ, образъ мыслей, особенную нравственность, цивилизацію, особенную жизнь и совсѣмъ не тѣ законы, которымъ они были прежде подчинены. Нельзя не вспомнишь при семъ высокаго изреченія: всякъ человѣкъ есть ложь, и не удивишься отъ чего грубые невѣжды-поселенцы, преступавшіе прежде на всякомъ шагу удобоисполнимые законы, съ невѣроятною, стоическою твердостію стали повиноваться своимъ гораздо суровѣйшимъ, жестокимъ основаннымъ на грубыхъ предразсудкахъ и невѣжественныхъ понятіяхъ. Такъ почитая грабежъ, разбои и убійство за самую необходимѣйшую цѣль бытія человѣческаго, они въ тоже самое время казнили смертію того, кто бы осмѣлился насладиться утѣхами даже законной любви, или уличенъ былъ въ воровствѣ у своего собрата. Защищая Ляха противъ Русскаго, на завтра искали его гибели, соединясь съ прежними врагами. Словомъ, Запорожцы представляли собою странную смѣсь храбрости, честности и вмѣстѣ непостоянства, варварства, даже любви къ родинѣ {Надобно признаться, что Запорожцы не могли похвалиться самъ высокимъ чувствомъ; причина тому полагаю та, что не всѣ изъ нихъ были настоящіе Малороссіяне, а смѣсь изъ разныхъ Европейскихъ народовъ, и если удалось Хмѣльницкому склонитъ ихъ на свою сторону, то это надобно также отнести къ ихъ ненасытному корыстолюбію, желанію прославиться и случаю подраться.} и глубокаго почтенія, преданности къ вѣрѣ, равняясь и съ первыми Римлянами и съ дикими обитателями Гренландіи. Но при всемъ томъ, сей союзъ братства, ибо иначе нельзя его назвать, былъ необходимъ и весьма полезенъ во многихъ случаяхъ и для многихъ враждующихъ Державъ, гдѣ требовалась ихъ помощь; такъ на пр. Россіи, Польшѣ и наконецъ Малороссіи, какъ мы послѣ сего увидимъ. Но кому уже они неизвѣстны, гдѣ не пронеслось звучное имя Запорожцевъ и кѣмъ они не были описаны (хотя можетъ быть и съ ненадлежащею точностію)! А посему ограничимся покамѣстъ и симъ маловажнымъ предувѣдомленіемъ, необходимымъ впрочемъ для послѣдующихъ произшествій въ романѣ.
   Во время, описываемое теперь, Запорожцы побунтовавъ по бѣлу свѣту и успѣвши передраться и перессоришься съ Русскими, Поляками, Татарами и Турками, теперь оставались въ бездѣйствіи, занимались охотою, или разбоемъ по Дону и Донцу; немногіе только оставались въ сѣчѣ, влача бездѣйственную, непревычную жизнь въ скукѣ, тоскѣ и отчаяніи, и предавая проклятію всѣхъ народовъ, вздумавшихъ безъ всякой важной причины жить сложа руки, и безмятежно бранили также Малороссіянъ за ихъ трусость и неготовность возстать еще разъ противъ Поляковъ; рѣшались даже сами сдѣлать нападеніе на пограничныя воеводства Польши, и одно лишь малочисліе ихъ удерживало сей пламенный порывъ страсти. Дабы хоть нѣсколько утишить свой гнѣвъ и какъ нибудь разсѣяться, Запорожцы въ самые бурные ненастные дни, когда разсвирѣпѣвшій Днѣпръ, выступая за предѣлы, истреблялъ все встрѣчающееся ему на пути, Запорожцы пускались въ легкихъ чайкахъ по вздымавшимся его валамъ, или преслѣдовали ожесточенныхъ звѣрей въ самыхъ ихъ логовищахъ, и наконецъ тѣшились взирая на борьбу стихій, предаваясь опасностямъ, ища смерти. Такъ грустна и безотрадна, жизнь кочующая, хищническая, буйная, безсемейная! Въ одинъ изъ таковыхъ дней, когда природа поссорясь, такъ сказать, сама съ собою, изъявила негодованіе зловѣщею, гибельною бурею, Запорожцы, собравшись на берегахъ Днѣпра, варили кашу, курили люльки, безчувственно, холодно смотрѣли на удальство своихъ товарищей, кои то показывались въ волнахъ, то опять надолго исчезали и неожиданно являлись вдругъ около зрителей; рукоплесканія, дикій, принужденный хохотъ и свисты, смѣшанные съ ревомъ и воемъ бури, заключали въ себѣ нѣчто ужасное и отвратительное; на грубыхъ лицахъ Козаковъ замѣтно однакожъ было тайное уныніе и грусть. Казалось, ничто не могло ихъ развлечь, хотя они и старались чѣмъ нибудь заняться; такъ на пр. плотный, здоровый мужчина, въ красной, засаленои и покрытой дегтемъ рубахѣ съ плотно выстриженною макушкою и подрѣзанными въ кружокъ волосами, пододвинувшись къ пылавшему костру, разбиралъ по складамъ какую то ветхую книгу, по временамъ вздыхая и возводя очи горѣ. Другой, обладающій длинною, скелетною фигурою, нещадно курилъ трубку, запивая брагою, и браня скудоуміе и необразованность своихъ собратій, не находящихъ удовольствія, подобно Нѣмцамъ, его соотчичамъ, пресыщаться пивомъ, бутеръ бродомъ и вассеръ вейномъ. Безобразный Татаринъ, съ бритою головою, невѣроятно длинными, тонкими на концѣ усами, присѣвши на корточкахъ, дѣлалъ нападеніе на оставшійся окорокъ конины, усугубляя сладость онаго добрымъ кумысомъ; между тѣмъ какъ прочіе, природные Козаки, въ ожиданіи, когда поспѣетъ каша, тянули изъ баклажекъ сивуху, приправляя горечь оной чеснокомъ, лукомъ и тому подобными яствами, отъ коихъ разливалось пріятное для обонянія ихъ благоуханіе. Одинъ только изъ нихъ не принималъ участія въ общемъ дѣдѣ и, опершись на саблю, задумчиво глядѣлъ на безпредѣльную даль, изрѣдка поглаживалъ знакомую намъ Лыску, который не оставилъ своего господина, и теперь лежалъ у ногъ его, отвѣчая на ласки глухимъ взвизгиваніемъ и шевеля хвостомъ.
   -- "Э, эхъ! плохія времена! тебѣ чай скучно теперь у насъ, Хмѣльницкій?" -- сказалъ потягиваясь Кошевой, занимавшій почетное мѣсто. Тимоѳей кивнулъ головою въ знакъ согласія, и опять продолжалъ смотрѣть."
   -- "Мейнъ Готъ!" -- завизжалъ Нѣмецъ -- "очень плоха времена, будь, мой Кошевой. О донеръ-веттеръ, мой пошла бъ, пошла передъ!...."
   -- "И безъ тебя бы, скаредный Нѣмчура, пошли, да куда прикажешь?" -- возвалъ Кошевой.
   -- "О моя-бъ пошла, свѣтъ польшой, моя-бъ пошла!"
   -- "Попъ свое, а чертъ свое!" -- вскричалъ съ негодованіемъ Атаманъ -- "пожалуй ступай хоть къ самому сатанѣ, своему дѣдушкѣ, на котораго ты, мимоходомъ сказать, съ рожи-то довольно похожъ. *
   -- "Донеръ-веттеръ! твоя пальшой туракъ?" -- возопилъ вспыхнувшій Нѣмецъ, выхватя саблю; но ловкій ударъ Хмѣльницкаго вышибъ оную изъ рукъ его.
   -- "Эге, ге, ге!" -- воскликнулъ приподымаясь ужасной величины Запорожецъ -- "это похоже что-то на нарушеніе устава. Берко, гдѣ бишь колодка? забей Нѣмчуру, чтобы простылъ въ немъ жаръ; а не то, такъ мы не посмотримъ на его поджаристую милость; пожалуй у насъ не долго въ огонь головой, да и квитъ."
   Татаринъ оставилъ свое занятіе и раздвинулъ большую колоду, въ которую бѣдный Нѣмецъ въ минуту былъ забить.
   -- "Однакожъ" -- присовокупилъ Козакъ почесывая въ затылкѣ и обращаясь къ Хмѣльницкому -- "какъ посмотришь, такъ въ самомъ дѣлѣ грусть возметъ. Что мы теперь? настоящія бабы! Да Кстати ужъ лучше веретено въ руки взять; а то вишь проклятый раскольникъ уши прожужжалъ своимъ чтеніемъ!" -- прибавилъ онъ толкнувши ногою книгу.-- "Нагнали намъ эту голую русь; легко ли то и дѣло набожничаютъ. Гей, Остапъ! или какъ бишь тебя по письменски Евстафій что ли? не лучше ли любезный, табакомъ занюхать, грусть -- кручину?" -- При чемъ онъ поднесъ лубянку съ зеленцомъ.
   -- "Иди и не согрѣшай къ тому да не горше ты что будетъ!" -- возразилъ Русакъ, съ отвращеніемъ отклоняя отъ себя подносимое.
    -- "Говори проще, пріятель, а не то, не дадимъ каши; соловья баснями не кормятъ."
   -- "Не о хлѣбѣ единомъ живъ будетъ человѣкъ!"-- отвѣчалъ раскольникъ съ умиленіемъ.
   -- "Не о хлѣбѣ толкъ идетъ, дружище!" -- возразилъ Запорожецъ -- "а нѣтъ ли въ Писаніи запрещенія на пьянство? Посмотри-ка пристальнѣе, да поучи и насъ уму-разуму."
   -- "Именно тамъ сказано: не упивайшеся виномъ...."
   -- "Довольно! ну, Тяпкинъ, какъ же быть? вѣдь мы, кажется, небезгрѣшны съ тобою въ этой статьѣ. Полно притворяться; прямо въ рай не пойдешь; также къ чертямъ на снѣданье."
   -- "Что жъ дѣлать? съ беззаконными беззаконенъ будеши и со строптивыми развратишися.-- Подумай, Кошевой, чему не научимся съ такими забіяками?"
   -- "А языку-то нашему, да пѣснямъ, хоть лопни ужъ никакъ; ну да объ этомъ нѣчего и толковать; славно дерись, много пей, и пой -- будешь нашъ братъ и товарищъ. Выпьемъ ка съ гора, не отляжетъ ли отъ сердца."
   -- "Велика мудрость вашъ языкъ и пѣсни?" -- возразилъ раскольникъ осушивши съ благоговѣніемъ полбокала.
   -- "Такъ докажи же, пріятель!" -- подхватилъ весело Запорожецъ -- "Ну за мною!"
   
   Бувъ тутъ да нема
   Да поихавъ до млына
   Нисъ кѣмъ сѣсти вечераты
   Хиба сяду сама.
   
   -- "Теперь пой ты; увидимъ такъ ли храбръ на дѣлѣ, какъ на словахъ."
   Тяпкинъ приосамился, отложилъ въ сторону книгу, пригладилъ усы и бороду и визгливымъ, дрожащимъ голосомъ затянулъ:
   
   Былъ здѣсь да нѣту ти,
   Вишь поѣхалъ на мѣльницу,
   Нѣтъ съ кѣмъ сѣсть мнѣ поужинать,
   Развѣ сяду одна.
   
   Общій хохотъ прервалъ пѣніе Тяпкина. "Знатно! одолжилъ! ай да Тяпкинъ!" -- раздавалось со всѣхъ сторонъ и веселье зашумѣло было въ собраніи.
   -- "Ахти! подкусили окаянные!" -- воскликнулъ Тяпкинъ, всплеснувъ съ ужасомъ руками -- "ни какъ нынче Пятничный день. Увы! Блаженъ мужъ, иже неиде на совѣтъ нечестивыхъ и на пути грѣшниковъ неста, но въ законѣ его поучашася день и нощь....
   -- "Послушай, Тяпкинъ, а вѣдь ты, помнится, не каждую ночь исполняешь это;"-- прервалъ Запорожецъ -- а помнишь ли наши разгульные набѣги?"
   -- "Виноватъ предъ Богомъ!" -- воззвалъ сокрушенно Тяпкинъ -- "отправилъ сотъ нѣсколько съ бѣла свѣта, да впрочемъ въ Писаніи ничего не говорится ни о Татарахъ, ни о Полякахъ, ни даже о Русскихъ; дѣло иное, еслибъ они были чистые Хрістіяне.
   -- "Однакожъ и сихъ послѣднихъ случалось удить, не правда ли?...."
   -- "Что было сдѣлано, то поправлено; намѣдни я получилъ разрѣшеніе отъ грѣховъ у нашего батьки, да прибавилъ къ тому сто и одинъ поклонъ; теперь съ Божію помощію пора бы и опять пустишься на промыселъ"
   -- "О, охъ пора!" -- воскликнули всѣ въ одинъ голосъ.
   -- "Я предчувствую, храбрые товарищи, что скоро наступишь славный для сего случай; я -- сказалъ Небаба -- "молодой товарищъ нашъ" -- прибавилъ онъ указывая на Хмѣльницкаго -- " давно обѣщалъ уже доставить намъ оный.
   -- "Такъ зачѣмъ же дѣло стало?" -- подхватили прочіе.
   -- "А вотъ зачѣмъ" -- началъ Тимоѳей -- Вы знаете, что начинать дѣло безъ размышленія, безъ плана и безъ цѣли очень безразсудно и даже невозможно; а посему надо непремѣнно обождать намъ моего отца, который не замедлитъ явиться, я въ этомъ совершенно увѣренъ. Онъ одинъ, можно рѣшительно сказать, знаетъ средства, какъ дѣйствовать съ успѣхомъ, и одинъ въ состояніи расторгнуть оковы, наложенныя на родину мою тяжелою рукою Поляковъ. Но, признаюсь, нетерпѣніе мое истощается; если онъ возвратился изъ Польши и получилъ мое письмо, то не думаю, чтобъ заставилъ насъ такъ долго ожидать. Знайте, храбрые мои друзья, что и Татарскій Ханъ, а можетъ быть и Молдавскій Господарь, будутъ намъ помощниками въ славномъ дѣлѣ; -- я имѣю объ этомъ достовѣрныя свѣдѣнія и предчувствія; сообщилъ оныя отцу и если онъ получилъ ихъ, то не замедлитъ явиться къ намъ; въ противномъ случаѣ вотъ вамъ рука моя, мы и безъ него начнемъ свои дѣйствія."
   -- "Чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше!" -- закричали нетерпѣливые Запорожцы -- "Былибы руки да сабли, мы съумѣемъ справиться хоть съ самыми чертями, в
   -- "Въ мужествѣ и силѣ вашей никто не посмѣетъ усумниться, мои друзья; но кромѣ оружія необходима здравая, благоразумная и искусная политика.
   -- "А что это такое за политика?" -- спросилъ удивленный разумъ.
   -- "Средство оградить себя безопасностію, и безъ излишняго пролитія крови достичь вѣрнѣе предположенной цѣли; средство приобрѣсть друзей, обмануть враговъ и терпѣливо находить мѣсто и случай, гдѣ смертельно можно поразить непріятеля."
   -- "Какой вздоръ!"-- раздалось въ толпѣ, окружившей Хмѣльницкаго -- "чортъ ли въ ней? политика наша -- сабля и средство не выдавать своихъ."
   -- "А чтобъ не выдать своихъ," -- подхватилъ Тимоѳей -- "надобно, друзья, лишняя сила и хитрость -- вотъ вамъ, коли хотите, часть политики; въ ней то невыразимо искусенъ отецъ мой, и по сей то причинѣ безъ него мы ненадежно можемъ начать свои дѣйствія, в
   -- "Такъ подавай же его сюда!" -- закричали Запорожцы.-- "Что это въ самомъ дѣлѣ мы сидимъ, сложа руки для того, чтобъ дождаться одного человѣка, а между тѣмъ наши братья гибнутъ. Подавай намъ Хмѣльницкаго; пускай ведетъ насъ на тысячу смертей, хотя противъ цѣлыхъ легіоновъ демоновъ, мы безъ боязни пойдемъ."
   Восхищенный Тимоѳей бросился обнимать неустрашимыхъ товарищей, и можетъ быть въ сію роковую минуту любовь къ славѣ и ненависть къ врагамъ вы нудили бы у него согласіе рѣшиться на желаніе Запорожцевъ предводительствовать ими, но разсудокъ побѣдилъ взволновавшіяся чувства; онъ тяжело вздохнулъ и устремилъ мрачный взоръ на безпредѣльную даль. Въ это время свирѣпствовавшая буря утихла, тучи разсѣялись и солнце, склоняясь къ западу, озарило радостныя, но дикія лица Запорожцевъ, окружавшихъ Тимоѳея, который съ какимъ то дивнымъ выраженіемъ еще пристальнѣе началъ смотрѣть въ даль, откуда облаками поднялась черная пыль. Лыска, доселѣ лежавшая у ногъ своего хозяина, также обратила туда свое вниманіе, и посматривая то на Тимоѳея, то на поднявшуюся пыль, старалась обоняніемъ узнать приближавшихся гостей; наконецъ глухо, невнятно завыла, начала бишь хвостомъ, бѣгать около Хмѣльницкаго, и вдругъ съ осиплымъ лаемъ понеслась впередъ, на встрѣчу показавшимся безчисленнымъ всадникамъ.
   -- "Къ оружію, товарищи!" -- закричалъ Кошевой -- "это непріятели."
   -- "Успокойтесь, друзья моя!" -- воскликнулъ восторженный Тимоѳей -- "вотъ отецъ мой съ своими сподвижниками. Согласны ли принять его, или теперь же остановлю благородный порывъ Малороссіянъ?" -- Съ сими словами онъ понесся на встрѣчу соотечественникамъ. Запорожцы съ громкими, дикими и нестройными криками послѣдовали его примѣру.
   -- "Хмѣльницкій съ нами" -- разразилось въ устахъ каждаго, и бурный восторгъ заставилъ биться сердце мужественныхъ Казаковъ при видѣ отца, повергнувшагося въ объятія сына.
   -- "Я вашъ и навсегда, мои добрые друзья!" -- воскликнулъ Хмѣльницкій, обращаясь къ Запорожцамъ -- "примите и моихъ друзей въ свое сотоварищество; они на равнѣ будутъ подвизаться съ вами за дѣло славное, великое и общеполезное. Я и подчиненные мнѣ оруженосцы, которыхъ а успѣлъ собрать на пути къ вамъ, теперь ваши братьи, и выгоды наши должны быть общія."
   -- "Будь нашимъ отцомъ!" -- воскликнули всѣ" -- дѣти твои суть наши братья!"
   -- "Благодарю васъ, храбрые Запорожцы. Какъ истинные сыны Отечества, вы принимаете въ немъ участіе и готовы жизнію своею искупить поношеніе и яремъ братій своихъ. Намѣреніе благородное, высокое и достойное имени Запорожцевъ; но замѣтьте, друзья мои, что мы обнажимъ оружіе не для корысти и тщеславія; но за отечество, за милую родину, за дѣтей, женъ и братьевъ нашихъ; наконецъ, что еще славнѣе, за честь, права к собственность нашу -- за свободу Вѣры. Если Создатель одарилъ самыхъ звѣрей и чтицъ орудіями къ защитѣ своей свободы, то зачѣмъ же намъ, друзья, оставаться нечувствительными къ своей родинъ и влачить тяжкія оковы рабства въ дремотѣ и постыдномъ невольничествѣ. И такъ побѣдимъ свое уничиженіе, расторгнемъ оковы рабства и отмстимъ за ужасную смерть нашихъ Гетмановъ, отцевъ и невинныхъ младенцевъ!-- Вѣчная и громкая слава будетъ наградою за столъ похвальныя дѣла и дорогая свобода удѣловъ храбрыхъ и благочестивыхъ мужей!"
   Мертвое молчаніе царствовало во время рѣчи Хмѣльницкаго; безчувственные и холодные Запорожцы утирали рѣкою хлынувшія слезы, и наконецъ чувства ихъ разразились въ единодушномъ восклицаніи;
   -- "Повелѣвай нами Хмѣльницкій! веди куда честь и польза требуютъ. Мы готовы отмстить за страдальцевъ нашихъ и за поруганіе святыни. Побѣдимъ, или падемъ со славою, но да не увидимъ болѣе поношенія нашего и не навлечемъ чрезъ то укоризны потомства.-- И такъ будь нашимъ Гетманомъ!"
   -- " Сколь не лестно для меня сіе достоинство, но не заслужа еще онаго, я не могу принять: однѣ заслуги должны быть наградою, но не увлекать насъ для пустаго тщеславія. Не забудьте общей цѣли и пользы -- вотъ главныя условія. Прошу у васъ только одного повиновенія и безпрекословія моимъ распоряженіямъ; начнемъ съ того, что поелику я извиценъ отъ сына, что и Татарскій Ханъ и Молдавскій Господарь могутъ принять участіе въ судьбѣ нашей, то полагаю за полезное воспользоваться ихъ расположеніемъ, и не прежде начать свои дѣйствія, пока не получимъ отъ нихъ вспоможенія. И такъ, любезный сынъ," -- прибавилъ онъ обращаясь къ сему послѣднему -- "продолжай начатое. Если ты успѣлъ имѣть переговоры съ будущими нашими друзьями" то и не прерывай ихъ: отправляйся теперь же къ Хану и убѣдительнѣйше проси его о вспоможеніи."
   -- "Батюшка! воля ваша законъ для меня, особливо когда собственныя мои желанія согласны съ оною. Благословите на путь чести и славы. Прощайте, добрые Запорожцы; вмѣсто себя я оставляю вамъ надежнѣйшаго и искуснѣйшаго руководителя. Прощайте, до будущаго, радостнаго свиданія!"
   -- "Такъ какъ и я знаю отчасти тѣ мѣста, куда отправляется Тимоѳей,"-- сказалъ Янко, обращаясь къ Зиновію -- это для всякаго случая позвольте и мнѣ сопутствовать ему."
   -- "Съ Богомъ, мой добрый Нечай. Ты сдѣлалъ и такъ уже много для насъ."
   -- "Вы сами сказали, чтобы не забывать общей цѣли и пользы, а поелику въ сопутствіи Тимоѳея я предполагаю ихъ, слѣдовательно для васъ ничего тутъ не дѣлаю."
   -- "Друзья!" -- воскликнулъ радостно Зиновій къ Запорожцамъ -- "вотъ вамъ первый примѣръ, такъ должны дѣйствовать всѣ."
   -- "И крики радости и печаль нѣкоторыхъ проводили друзей изъ Запорожской сѣчи.
   

ГЛАВА XIV.

Кто сильно любитъ, тотъ ревнуетъ!
И Козловъ.

Кто щаслывь бувъ хоть часочекъ,
По вѣкъ не забуде.
Мал. пѣсня.

   Желая болѣе занять читателей и обратить вниманіе на романическую жизнь моихъ героевъ, нежели на дипломатику ихъ дѣйствій, я не позаботился описать посольства Тимоѳея въ Крымъ, что даже непростительно и достойно сожалѣнія; ибо Тимоѳей Хмѣльницкій, какъ извѣстно, былъ искуснѣйшій политикъ своего времени и много содѣйствовалъ успѣхамъ безсмертнаго отца. Но какъ быть! не мнѣ данъ въ удѣлъ завидный талантъ, по сей части, описывать возвышенныя и славныя дѣла великихъ мужей! будемъ довольствоваться и малымъ; да притомъ же по пословицѣ моихъ земляковъ: что напысано пиромъ, того не вывезешь и воломъ.-- И такъ довольно сказать, что Тимоѳей слишкомъ успѣшно исполнилъ порученіе Зиновія у Хана, коимъ и послано уже было войско въ Запорожье; о послѣдствіи всего этого скажется въ свое время. Такимъ образомъ Тимоѳей, радуясь благопріятному началу, поспѣшилъ счастливо и окончишь. Съ симъ намѣреніемъ онъ съ вѣрнымъ и неразлучнымъ своимъ сопутникомъ Нечаемъ прибылъ и въ Яссы. Но съ какимъ трепетомъ и біеніемъ сердца онъ привѣтствовалъ сей древній городъ, знакомыя поля, роскошные сады и уютныя хижины, въ которыхъ онъ нѣкогда провелъ такъ счастливо нѣсколько мгновеній своей жизни! съ какою сладостною пріятностію припоминалъ прошедшее!-- Такъ пробужденный послѣ очаровательнаго сна силится продолжишь свое упоеніе, припомнишь лучшее изъ видѣніи, желаетъ пробыть еще нѣсколько секундъ въ семъ волшебномъ забвеніи, но очарованіе разрушается и сонъ остается мечтою и предметомъ воспоминаніи. Вмѣстѣ съ тихою невинною радостію заглянула и тоска въ сердце Козака; онъ не смѣлъ вѣрить постоянству другихъ, не слишкомъ былъ увѣренъ въ себѣ, зналъ свое ничтожное, по его мнѣнію, происхожденіе, обезчещенное именемъ раба. Эта мысль подавила его благородный духъ, тяжелымъ свинцомъ упала на сердце и отразила борьбу внутреннихъ чувствъ на мрачномъ челѣ Тимоѳея: кто сильно любитъ, тотъ ревнуетъ.
   -- "Безумный!" -- сказалъ онъ -- "чего я надѣюсь, чего требую? Прилично ли дочери Господаря питать нѣжныя уравнительныя чувства къ человѣку, который не можетъ называться даже свободнымъ. И по какому праву, въ силу какихъ предположеній я осмѣливался помышлять о любви Розанды? Я спасъ жизнь ея отцу; но не сдѣлалъ ли бы того всякій на моемъ мѣстѣ? Она сама призналась въ своихъ чувствахъ, ласкала меня, покровительствовала, проливала слезы разлучаясь, просила даже поспѣшить опять къ ней, вступишь въ службу ея отца, прославить свое ими, дабы чрезъ то содѣлаться достойнымъ ея руки, и не она ль обѣщалась до гроба не измѣнить Козаку?-- По что значатъ клятвы въ этомъ родѣ? и неблагодарность ли за мой поступокъ побуждала ее къ сему? Предписать законы сердцу не въ нашей волѣ. -- Такъ, я не виню Розанды! Бѣдный, ничтожный Тимоѳей, ты одинъ достоинъ сожалѣнія; ты одинъ и долженъ испытать мученія страсти; зачѣмъ забылся ты?...
   --"И такъ Тимоѳей Хмѣльницкій тоже подверженъ отчаянію и малодушію?" -- перебилъ Янко, доселѣ равнодушію внимавшій жалобамъ его.
   -- "Ахъ, любезный товарищъ, ничто въ мірѣ не заставило-бы очей моихъ ороситься слезами; но сердце....
   -- "Если оно имѣетъ такую власть надъ тобою, то зачѣмъ не предположить, что и другіе подвержены подобной силѣ? Утѣшься, другъ; любовь, сказываютъ, хитра: она нерѣдко прокладываешь тропинки отъ чертоговъ до бѣдныхъ хижинъ, равно дѣйствуетъ надъ Царями и ничтожными бурлаками Козацкими, хоть примѣромъ сказать надъ гульвисою Янкомъ. Да и то молвишь есть о чемъ и горевать; чортъ возьми! еще не вѣдаемъ ни про что, а ужъ заранѣе собрались хныкать, словно, по какомъ нибудь покойникѣ. Полно, Тимоѳей, не смѣялись бы голомшивые Молдаване.
   -- "Да, я хочу вѣришь, что Розанда не забыла еще меня. Что мнѣ нужды въ приличіяхъ свѣта, въ правахъ родства?-- Природа -- вотъ сильнѣйшія нрава для человѣчества; она должна руководить ихъ дѣйствіями. Еслибъ я былъ Турецкій Султанъ, или, что еще болѣе, даже Московскій Царь, съ какою радостію предложилъ бы руку прекрасной, добродѣтельной, благородной Розандѣ; почему жъ не повѣрить, что и она одинакихъ со мною чувствъ, мыслей и намѣреній. Такъ ли Янко? Ахъ увѣряй меня, ради Бога, подкрѣпи мои сомнѣнія, будь утѣшителемъ моимъ; я тебя о томъ умоляю.
   -- "Такъ, разумѣется такъ, чортъ возьми! Что тутъ еще за сомнѣнія? Полно, братецъ; эдакъ, пожалуй, ты и меня разжалобишь до слезъ!" -- подхватилъ съ поспѣшностію Янко, стиснувъ кулакомъ слезу, готовую вырониться изъ очей.-- "Смотри, пожалуй, экой недовирокъ, Господи ты Боже мои; что за бѣда бѣдущая и что за диковина, если ты любишь Розанду, а она тебя? Больше ничего, кромѣ того, что въ шляпѣ дѣло, и концы въ водѣ. Повеселѣй, Хмѣльницкій! Въ самомъ дѣлѣ, что за грусть злодѣйка одолѣла тебя, плюнь на все, я увѣряю тебя, что Розанда еще не забыла того, кто спасъ жизнь ея отца."
   -- "Да... и только! я хочу больше; сердце мое горитъ желаніемъ, чтобы она помнила простаго Козака Тимоѳея, меня самаго. Ахъ! я не знаю почему это для меня сомнительно.... столько времени.... блестящая участь Розанды могла привлечь къ ней тысячи поклонниковъ.... почему знать, быть можетъ одинъ изъ нихъ, счастливѣе меня, обратилъ ея вниманіе...."
   -- "Постой, постой! Если это и такъ; то развѣ мы заставимъ себя томиться въ неизвѣстности? Вотъ тебѣ моя рука, нынче же все узнаешь.
   -- "Быть по твоему, добрый Янко! Съ своей стороны обѣщаю тебѣ, что если я несчастливъ, перестану роптать: съ судьбою не льзя спорить; но ежели еще она любитъ меня и отецъ, сей гордый, тщеславный владыка...."
   -- "О! плевать на отца! онъ, кажется, долженъ помнить тебя и обязанъ живѣйшею благодарностію. Чегожъ больше? въ противномъ случаѣ, мы выкинемъ ему такія штуки...."
   -- "Да, мы постараемся побѣдить его великодушіемъ. Пойдемъ сражаться за него; падемъ на полѣ чести за славу имени прекрасной Розанды."
   -- "Именно, любезнѣйшій! обними меня; я опять вижу въ тебѣ отрасль Хмѣльницкаго. Иду ходатайствовать за тебя."
   "Но я и забылъ въ упоеніи своемъ узнать средства, которыя ты хочешь употребить для узнанія ея сердца? я
   -- "Вотъ то-то-же влюбленные не обращаютъ никогда вниманія вокругъ себя. Неужели ты забылъ, что во время нашего пребыванія здѣсь, я угощалъ тебя нерѣдко самымъ крупнымъ виноградомъ и самыми свѣжими и сочными плодами."
   -- "Что жъ изъ этого слѣдуетъ?"
   -- "А то, что я знакомъ былъ съ Дейнекою, однимъ изъ Запорожцевъ, оставшихся здѣсь по старости лѣтъ и по неспособности переносить военныя трудности. Тутъ онъ сдѣланъ садовникомъ Господаря, живетъ припѣваючи, какъ бы не солгать, сказать, и я такъ не одинъ десятокъ бутылокъ Молдавскаго поглотилъ съ пріятелемъ. Ну теперь, я чай, все понятно. Прощай до времени!"
   Долго провожалъ Тимоѳей глазами вѣрнаго друга, наконецъ обратясь къ небесамъ, онъ послалъ къ нимъ душевный вздохъ, соединенный съ мольбою, и печально побрелъ ожидать приговора своей участи.
   Разставшись съ Хмѣльницкимъ, Янко спѣшилъ къ дворцу Господаря; веселое лице, которое онъ принималъ для развлеченія Тимоѳея, покрылось мракомъ задумчивости и унынія.
   Бѣдный Тымошь! подумалъ онъ, какъ мнѣ жаль его и чѣмъ бы не пожертвовалъ я для блага такого друга; но могу ли доставить ему утѣшеніе въ то время, когда и самъ нуждаюсь въ ономъ? По крайней мѣрѣ Розанда любила его, а Катя, милая дорогая сестра товарища... кто поручится мнѣ, что она не презираетъ даже, бывшаго холопа Чаплицкаго? Ахъ! зачѣмъ я при теперешнихъ обстоятельствахъ не взялъ клятвы съ Тимоѳея, что онъ будетъ споспѣшествовать моему счастію! Но что я говорю, несмысленный? это значило бы убивать его, или стараясь за друга, имѣть въ виду свою пользу. Нѣтъ, это слишкомъ низко, и кои чоригь выдумалъ пословицу: своя сорочка къ тѣлу ближе? Пусть только Тимоѳей будетъ счастливъ, а ужъ онъ не оставитъ меня; въ противномъ случаѣ, чортъ возьми, мнѣ ли помышлять о любви въ то время, когда еще не удовлетворилъ я своей мести, когда обезчещенъ мой родъ.... Нѣтъ, это уже рѣшено! сперва сдѣлаюсь достойнымъ любви Катерины, а теперь не о томъ мысль; даже для пріятеля позабудемъ на время месть и будемъ только имѣть въ виду благо Тимоѳея и исполненіе обѣщанія, даннаго ему.-- Разсудивъ такимъ образомъ, Янко принялъ на себя по прежнему веселый и беззаботный видъ, затянулъ разгульную пѣсню, толкнулъ высокую баранью шапку на ухо и, подобравши повыше саблю, гоголемъ пустился по широкой улицѣ, ведущей ко дворцу. Остановись неожиданно предъ обширнымъ и пышнымъ садомъ, обнесеннымъ со всѣхъ сторонъ желѣзными гратками, что дѣлало его совершенно открытымъ, онъ ни мало удивился такому превращенію, воспослѣдовавшему вѣроятно по стараніямъ Дениски.
   -- "Ого! старый пріятель мои порядочно накутилъ тутъ. Да и то сказать, вѣдь онъ собаку съѣлъ въ этомъ родѣ. Прибавилъ Печай покачивая головою, слегка посвистывая и внимательно разсматривая крупныя кисти винограда, роскошно перевиснувшія чрезъ перила, равно какъ пышныя каштаны, плѣняющіе взоръ абрикосы, персики и тому подобное: Всматриваясь болѣе, Козакъ примѣтилъ между кустарниками движущуюся фигуру человѣка съ бритою головою, съ необыкновенно длинными усами, безпрерывно шевелящимися какъ у таракана, и съ оселедцемъ, закрученнымъ рачительно за правое ухо, чрезъ которое извиваясь, упадалъ на открытую грудь, украшенную густымъ сѣдоватымъ мохомъ. Разсматривая этого человѣка, Янко подошелъ поближе и по багровому лицу рѣзко обозначенному глубокими чертами, и по широкимъ кумячевымъ, краснымъ шароварамъ, не могъ не признать въ немъ Дейнеки. Янко не хотѣлъ вдругъ начать съ нимъ разговора, дабы не прервать его занятій, Дейнека брилъ себѣ бороду широкою садовою косою, по-Козацки безъ пыла, по коего кривляньямъ, вздохамъ и частымъ возгласамъ можно было заключить, что Запорожецъ началъ уже отвыкать отъ прежней жизни. Выведенный изъ терпѣнія такимъ долгимъ мученіемъ Дейнеки, Янко снялъ значительно шапку, облокотился на гратки и, кашлянувши раза три, громогласно возвалъ:
   -- "Помогай Богъ братику!
   -- "Спасибо!" -- отвѣчалъ Запорожецъ не смотря на привѣтствовавшаго.
   
   -- Чи вже?
   -- Охъ ще!
   -- Давно?
   -- Давже!
   -- Ащо?
   -- Хоть плачь!
   -- За що?
   -- Свій грихъ!
   -- Колы?
   -- Разъ въ разъ!
   -- Не вже жъ?
   -- Да такъ!
   -- Брехня!
   -- Якъ бачь!
   -- Гай, гай!...
   -- Охъ, охъ!
   -- Глянь-бо?
   -- Дывлюсь!
   -- Пизнавъ?
   -- Ослѣпъ!
   -- Нечай!
   -- Иванъ?
   -- Ага!
   -- Не ты?
   -- Авже жъ!
   Гой да! (*)
   (*) Это обыкновенный разговоръ Малороссіянъ, который они очень понимаютъ.
   
   -- "Насилу то распозналъ давнишнаго знакомца, что, я чай, и въ умѣ не клалъ встрѣтиться со мною въ сей жизни!" -- воскликнулъ Янко протягивая обѣ руки -- "Дай обнять товарища."
   -- "Гора съ горою не сходится, а человѣкъ съ человѣкомъ всегда!" -- возразилъ Дениска, отбросивши мучительную косу и стараясь приподняться -- "Какимъ это образомъ?"
   -- "Да такъ какъ видишь."
   -- "Какъ же ты перемѣнился, мой голубь сизый; дай себя обнять, вотъ такъ. Подобру ли, поздорову?"
   -- "И такъ и сякъ!"
   -- "Что занесло тебя въ нашъ край? тутъ о нашихъ братьяхъ и слухъ запалъ, чай, важныя дѣла?"
   -- "Не легкая, проще сказать.
   -- "Ужъ не воина ли какая что ли опять? или ужъ нашимъ не возставать, одолѣли окаянные?"
   -- "Кой прахъ!"
   -- "Не говори этого; сердце вѣщунъ, вотъ и къ нашей Господаривнѣ подобрался одинъ изъ этихъ Шмелевъ, то и дѣло жужжитъ въ уши день и ночь."
   -- "Вотъ что! о чемъ же онъ жужжитъ!"
   -- "Да такъ о многомъ кое чемъ."
   -- "На примѣръ. Ужъ не возбуждаетъ ли Господаря на воину противъ Русскихъ или противъ Турокъ?"
   -- "Мое ль это дѣло знать?"
   -- "Ну какъ, помилуй братецъ, не знать; свои ты человѣкъ, все это дѣлается передъ глазами, ужъ не замышляютъ ли совсѣмъ подавить нашу братью?"
   -- "Вотъ съ чемъ подъѣхалъ?"
   -- "Чтожъ бы такое? ужъ не умеръ ли нашъ добрый Король?.... не хотятъ ли Лупуллѣ доставить какую честь, или не хочетъ ли онъ самъ съ кѣмъ подраться?"
   -- "Кои прахъ!"
   -- "Что въ самомъ дѣлѣ ты переминаешься? Чортъ возьми, я изъ кожи лѣзу вонъ, а онъ словно холодною водою окачиваетъ!"
   -- "Мы теперь квиты съ тобою, зачѣмъ же ты самъ прежде не давался на слова; вѣрно больно хитеръ!"
    -- "Вольно тебѣ было заводитъ разговоръ здѣсь; какой спѣсивецъ не позвалъ вишь и на хлѣбъ-соль."
   -- "Виноватъ, любезнѣйшій; отъ радости у меня изъ головы вонъ родной обычай; а ты, я чай, продрогъ?"
   -- "Да, такъ почти; что-то кости поламываетъ, ужъ не отъ дороги ли полно?..."
   -- "Или отъ желанія промочить горло, что впрочемъ все равно и одно другому не помѣха. Ну пойдемъ ко мнѣ, пріятель; я тебѣ отворю калитку, ступай прямо къ концу сада, тамъ какъ разъ наткнешься на бѣлую хатку, это моя, вотъ смотри! Гелъ, Генъ! видитъ ли?"
   -- "Ну какъ не видать? еще слава Богу, она изъ памяти не вышла. Кстати, что дочь твоя, чай, подросла, похорошѣла?"
   -- "Тамъ увидишь. А ужъ какое винцо!..."
   -- "Ну, ну поварачивайся; товаръ лицемъ продаютъ. Пожалуй заранѣе слюнки потекутъ.
   Не успѣлъ еще Янко дойти до калитки, какъ замѣтилъ вышедшую изъ хижины Дейнеки стройную и богато одѣтую Госпожу, сопровождаемую молоденькою дѣвушкою. По ея благородной и скромной поступи, по ослѣпительной красотѣ, а болѣе всего по дорогой одеждѣ, Янко сей часъ узналъ Розанду, дочь Господаря. О! по этому я много кой чего узнаю объ ней у Дейнеки, когда она посѣщаетъ его домъ, подумалъ про себя Нечай и былъ пораженъ взглядомъ Розанды, какъ бы ненарочно на него брошеннымъ. Онъ поспѣшилъ снять шапку и низко поклониться. Дочь Господаря бъ свою очередь пришла въ смущеніе, остановилась, хотѣла было о чемъ-то спросить подошедшаго Дейнеку; но раздавшійся звонъ во дворцѣ, приглашавшій къ завтраку, помѣшалъ ея намѣренію; и она съ видимымъ безпокойствомъ и досадою поспѣшила предстать предъ гордаго отца, который не терпѣлъ медленности.
   -- "Какова наша панночка? узнаешь ли ты ее?" -- спросилъ Дейнека, отворяя калитку.
   -- "Не намъ съ тобою судить о такой высокой особѣ, Пане Тарасу!" -- отозвался Нечай.-- Довольно сказать, что она ни чуть не измѣнилась по наружности; предполагаю и въ душѣ также."
   -- "О! что за душа, любезный, ангельская! ей Богу право, ангельская, словца не услышишь суроваго, лица гнѣвнаго не узриши. Увидитъ ли бѣднаго, милость и щедрота ея немедленно польются; такая благосклонность во взглядѣ; да вотъ чего тебѣ, недалеко сказать, лишь только она тебя замѣтила...
   -- "Ну, провалъ тебя возьми, такъ чтожъ? Не ужели ты и меня въ разрядъ нищихъ жалуешь? смотри, пожалуй! Лучше бы пріятель держать тебѣ языкъ за зубами; ужъ ты черезъ чуръ словоохотливъ; прежняя дурь не вышла изъ головы, иногда слова обухомъ не вышибить, а чуть сама ползетъ."
   -- "Не въ томъ дѣло, дружина;" -- перебилъ Дейнека трепля его по плечу -- "я хотѣлъ сказать, что лишь она увидѣла тебя, то сей часъ, я чай, припомнила того Козака, который былъ товарищемъ славному Тимоѳею Хмѣльницкому."
   -- "Вотъ что! такъ она и до сихъ поръ помнитъ насъ? посмотри, пожалуй, кажись статочное бъ ли дѣло Господаривнѣ заниматься пустяками?"
   -- "Мягко стелетъ да жестко спать! Вишь ты, это у него пустяки спасти Господаря? По этому Катъ его бери, все на свѣтѣ пустяки, даже, языкъ бы тебѣ прикусить, даже и обработка садовъ пустяки, въ умѣ ли ты, Янко? Пустяки! вишь пустяки!"
   -- "Что и говорить? Противъ тебя спорить только лишь бѣду накликать, виноватъ до времени; однакоже скажи, пожалуй. Почему бы тебѣ знать всѣ такія штуки, а? ужъ не колдунъ ли ты сдѣлался, или имѣешь разговоры съ барышнею?"
   -- "Мало ли а чего еще знаю, товарищь."
   -- "Что жъ бы такое на примѣръ?.... Какъ посмотришь, ты сдѣлался здѣсь человѣкомъ нужнымъ."
   -- "Да" такъ знаешь, Богъ не оставляетъ своими милостями, ну и барышня.... Впрочемъ что же мы стоимъ здѣсь развѣся уши; взойдемъ-ка въ хату, не осуди, пожалуй, чѣмъ богаты, тѣмъ и рады; вишь и избушка -- то какъ на курьихъ лапкахъ."
   -- "Не красна хата углами, а красна пирогами!" -- возразилъ важно Нечай, переставляя свою ногу черезъ порогъ, и стараясь пролѣсть въ узенькую дверь.-- "Только, кажись, входъ-то по твоему росту склеенъ."
   -- "Не всѣмъ же быть и великанами; ко мнѣ, кто никто, развѣ въ годъ одинъ пожалуетъ, да и то все поджаристые Молдаванешты. Ну къ дѣлу, разговоръ въ сторону, я угощу пріятеля чудеснѣйшимъ винцомъ" -- прибавилъ Дениска, вытаскивая изъ подъ кровати огромную сулію и усаживаясь, по праву хозяина, на покутѣ, предъ которымъ стоялъ небольшой столъ.
   -- "Что же братецъ!" -- возгласилъ Нечай,-- "или ты не завтракаешь?... пить вино не закусывая, это ужь слишкомъ по Запорожски."
   -- "Ошеломѣлъ, дружище; безъ дочери-то я почти не знаю, гдѣ что стоитъ; впрочемъ вышкварки да быкусъ въ печи."
   -- "Подавай ихъ сюда, меня оскома взяла. Вотъ такъ! теперь дѣло ладнѣе пойдетъ; начинай-ка съ легкой руки.
   Предки наши на веселѣ любили попить, погулять, что называется припѣваючи; не съ Нѣмецкою флегмою, но отброся всю грусть кручину на сторону принимали видъ, соотвѣтственный занятію. Малороссіянинъ, который отъ природы будто молчаливъ, сухъ, холоденъ, угрюмъ, даже свирѣпъ, когда заблещетъ цѣлительная влага, разглаживаетъ глубокія морщины на челѣ, даетъ мѣсто живости, въ замѣнъ безпечности, протираетъ заранѣе усы, потряхиваетъ плечами и отверзаетъ гортань, изъ которой готовъ хлынуть неизсякаемый потокъ выраженій шуточныхъ, остроумныхъ, затѣйливыхъ и шумныхъ. Не забывая дѣлать честь Ноеву изобрѣтенію, онъ въ тоже время весь дѣйствіе, весь жизнь -- веселая, разгульная, молодецкая; сколько пословицъ, присказокъ, разсказовъ, и пѣсень услышишь въ это время! Минута удовольствія перерождаетъ Малороссіянина, заливаетъ въ немъ внутренній огонь тайныхъ страстей, горестей и бѣдъ; тяжелыя думы его исчезнутъ вмѣстѣ съ виннымъ паромъ, даже обременительное иго рабства дѣлается для него ничтожнымъ; онъ смѣется надо всѣмъ и къ несчастію, быть можетъ, предаетъ все забвенію; жену, дѣтей, настоящее, прошедшее, будущее, самаго себя и все его окружающее; тогда онъ живетъ одною стихіею горѣлкою! Добиваюсь къ тому, чтобъ выговоришь нѣсколько извиненія моимъ Козакамъ, которые на сей разъ презрѣли свои обычаи и обратили вниманіе на одинъ предметъ. Хотя Дейнека и начиналъ было по старинному; но любопытство Нечая и собственная его словоохотливость того не позволили; только и успѣлъ онъ сдѣлать начало. Перекрестившись благоговѣйно и осѣня такимъ же знаменіемъ сулію, онъ налилъ большую чару, поднесъ ее передъ себя и кашлянувши возвалъ:
   
   Изъ чаго ся чарочка?
   Зъ не хворошу!
   А чія вона дочка?
   Виныкова!
   Що зъ нею робыты?
   Къ чему вона годна?
   Треба іи питы
   До дна!
   
   Послѣ чего онъ залпомъ влилъ ее въ гортань и передалъ Нечаю, не заставившему себя долго просить. При семъ не лишне будетъ замѣтить, что просьбы, въ такомъ случаѣ, играютъ немаловажную (юлъ и почитаются за необходимую принадлежность настоящаго веселія; обязанность хозяина смѣшить, веселить, заговаривать, не показывать печальнаго вида и пр. и пр. и пр., словомъ, въ полномъ смыслѣ занимать гостей; въ противномъ случаѣ и угощеніе его не въ прокъ -- его же осудятъ. Обязанность сія простирается до того, что хозяинъ, не рѣдко предъ чваннымъ гостемъ, долженъ стоять на колѣнахъ, цѣловать руки, что я говорю? даже ноги, для того, чтобъ онъ выпилъ; буде же гость непреклоненъ (!!!), бѣдный хозяинъ почитаетъ это за немилость, тоскуетъ, груститъ, а хозяйка горько, неутѣшно плачетъ. Что же дѣлать? что городъ, то норовъ, что деревня, то обычаи! своимъ добромъ набиваются, да есть такіе, которые и этимъ не дорожатъ.
   -- "Безъ присказокъ" -- возразилъ Янко поглоти изрядную порцію вы шкварокъ; теперь не о томъ рѣчь....
   -- "Будетъ и о томъ и именно теперь же начинается ъ -- перебилъ Дейнека, наливая жестяную кварту.-- "За здоровье и за будущее счастіе нашей барышни, съ ея женихомъ; пусть они скачутъ, да не плачутъ; пусть же радуются, веселятся; чтобъ ихъ занесло песками золота, чтобъ они не видѣли ни дня, ни ночи печальныхъ, чтобъ имъ жить не пережить, чтобъ имъ богатѣть и толстѣть, чтобъ имъ плодиться да не переводиться, чтобъ имъ...
   -- "Чтобъ тебя черти взяли, или языкъ отсохъ, что нибудь одно изъ двухъ!" -- вскричалъ разгнѣванный и изумленный Янко, выпуча свои большіе глаза на усерднаго доброжелателя новобрачнымъ.-- "Къ чему твои безумныя рѣчи клонятся?"
   -- "Вишь какой палывода! смотри ты на него, ужъ мнѣ не льзя и пожелать здравія брачной четѣ."
   -- "Какой четѣ, безтолковой? въ умѣ ли ты?"
   -- "То тоже сидѣвъ бы Янъ... чего не скажу въ гостяхъ, коли не знаешь, такъ слушай; у насъ давно есть женишекъ."
   -- "Какой? И кому? я тебя не понимаю" -- спросилъ съ безпокойствомъ Нечай.
   -- "Сынъ Короннаго Гетмана, Вишневецкій давно, говорю тебѣ, присватался къ Господаривнѣ.... вотъ почти сей часъ послѣ вашего отъѣзда.... да вишь Розанда больно не взлюбила его, такъ и гонишь съ глазъ долой, сохнетъ да чахнетъ. Ужъ чего ей не дѣлали, женихъ какъ женихъ, а дѣвка какъ "дурману, объѣлась; покойница жена ужъ и переполохъ ей выливала и горшки кажись на животъ набрасывала и зѣлья разныя давала пить, шептала да охала, а все дѣло хоть брось."
   -- "Ворожбу мимо, я вижу тутъ много вранья и вздору съ твоей стороны; но что дѣлать? дурную траву не выкосишь. Далѣе."
   -- "Никакого вздору тутъ нѣтъ, а я говорю....
   -- "Далѣе!" -- вскричалъ съ нетерпѣніемъ Нечай, ударя по столу кулакомъ.
   -- "Далѣе... эхъ какой огонь! гдѣ это такъ набрался?"
   -- "Чортъ возьми! Дейнека, долго ли это будетъ?"
   -- "Говорю. Ну, такъ знаешь, какъ дали ей волю и все при утихло; Господарь опять началъ приставать къ дочери, а женихъ, какъ проклятый оводъ въ коня, вцѣпился. Розанда было и туда и сюда, да отецъ прикрикнулъ, что коли де ты не хочешь утѣшишь мою старость и послушаться отца, не дочь ты мнѣ болѣе отъ сего дня. Взвыла было моя дѣвка да взрыдала, но дѣлать было нѣчего, дала свое согласіе, такъ теперь веселымъ паркомъ да и за свадебку; вотъ что, дурню ходышь!
   -- "И такъ погибло все кромѣ чести!" -- подумалъ Янко; но вдругъ счастливая мысль мелькнула въ его головѣ; вѣдь она еще не за мужемъ! горевала -- знать любила Тимоѳея, да и теперь такой взглядъ на меня бросила... О! чортъ возьми, если такъ, то развѣ мы не можемъ увезти ее... Спасибо за хлѣбъ за соль, Дейнека, я еще къ тебѣ заверну. Прощай!"
   -- "Кудаже зато ты, помилуй!-- ужъ не обидѣлъ ли я тебя своимъ безтолковьемъ какъ нибудь? обожди, пожалуста ... мы еще не выпили и по чаркѣ завѣтнаго; да вотъ къ стати и дочь."
   -- "Ахъ хвала Богу, хвала Богу, Панъ-Отче!" -- восклицала сія послѣдняя, вбѣжавши опрометью въ комнату; но увидя незнакомаго, дѣвушка закраснѣлась до ушей, потупила черныя очи и начала робко ощипывать передникъ.
   -- "Что тамъ такое, Галю? что мое рыбятико! не соромляйся дурочка, это Панъ Иванъ, ты знаешь, что жъ ты хотѣла сказать? я
   -- "Наша Панночка не выходитъ за мужъ?"
   -- "Какъ такъ! "-- воскликнули оба Козака.
   -- "Такъ, не хочетъ да и только; лучше, говоритъ, пойду въ намастырь {Монастырь.}, нежели выйду противъ своей воли."
   -- "Та, та, та! какія фигуры изволила вылить; по этому мое приготовленное вино хоть въ помои брось?" -- закричалъ Дейнека.
   -- "Чого же, Галю, женихъ сказалъ?" -- спросилъ обрадовавшійся Янко.
   -- "А что онъ будешь говорить больше; ужъ и такъ намъ надоѣлъ!" -- возразила дѣвушка, покачиваясь съ стороны на сторону и играя передникомъ.-- "Онъ сказалъ, что если томиться такъ долго, такъ лучше ему рѣшительно и окончательно, такъ онъ говорилъ, узнать свою долю, и такъ если Панночка любишь кого другаго, то онъ отступается отъ своего счастія."
   -- "Что же Розанда, чтожь Панночка?"
   -- "А что жъ Панночка? Панночка отвѣчала отцу, что сердце уже избрало вѣчнаго друга, съ которымъ и могила ее не разлучитъ; а безъ него и корона будетъ гробомъ! Вотъ что Панночка сказала. Ее еще спрашивали, кто такой ея избранной, а Панночка просила, чтобъ до времени умолчать объ немъ, и что даже, если они признаютъ избраннаго ея недостойнымъ и докажутъ это, то и она готова отказаться отъ него. Только она и говорила, больше ничего не говорила; ахъ виновата, я было совсѣмъ и забыла...
   -- "Что тамъ еще, моя ласточка, моя прескверная, поганая щебетунья?" -- спросилъ ласково отецъ, трепля ее по полной румяной щечкѣ.
   -- "Панночка велѣла спросить, если я застану его Мосць Пана Ивана, не шошь ли онъ, который былъ съ Хмѣльницкимъ, а если тотъ, то гдѣ его другъ, не здѣсь ли?"
   -- "Здѣсь, здѣсь, моя галочко, моя зирочко, мое серденько!" -- восклицалъ радостно Янко, цѣлуя благополучную вѣстницу.
   -- "Геть бо, Пане Иване... что это такое.... вы цѣлуете меня... геть бо говорю вамъ... я такъ и заплачу."
   -- "Дурочка!" -- подхватилъ отецъ -- "старымъ знакомымъ развѣ не льзя этого сдѣлать?"
   -- "Ну теперь прощай, Дейнека, пожалуста безъ просьбъ; теперь онѣ не нужны, а коли хочешь и тебя буду просить позволенія привести къ тебѣ нынѣшній вечеръ Хмѣльницкаго?"
   -- "Сдѣлай милость, сдѣлай милость; очень радъ и хлѣбомъ и солью и всѣми животами движимыми и недвижимыми."
   -- "А ты, Галю," -- продолжалъ Янко обращаясь къ дѣвушкѣ -- "скажи Панночкѣ, что тѣ Козаки, которые когда то были здѣсь, придутъ къ ней на поклонъ, когда она будетъ прогуливаться въ саду; только чуръ не болтать никому."
   -- "Что это вы, стану я болтать, вошь еще славно.... съ чего вы взяли... ни за что"
   -- "А, а, а!... вотъ она штука то!... теперь я въ шолкъ взялъ, Дурню хоть чого не скажу... въ очи, а винъ каже дождь иде!"
   -- "То тоже любезный!" -- подхватилъ Янко. Ну оставайтесь съ Богомъ до вечера, да приготовь, Дейнека, вишневки."
   -- "Теперь Хмѣльницкій торжествуй!" думалъ про себя Нечай и спѣшилъ обрадовать друга счастливымъ окончаніемъ своего дѣла. Не нужно говорить, успѣлъ ли онъ произвести живѣйшее впечатлѣніе на умъ и сердце Тимоѳея; мы видѣли, въ какомъ положеніи его оставили. Теперь обратимся къ другимъ лицамъ.
   

ГЛАВА XV.

То Панъ Хмѣльницкій добре учинывъ,
Польшу засмутывъ.
Дума о Хмѣл.

Въ той часъ булы честь и слава
Войсковая справа,
Сама себе на смѣхъ де давала,
Непріятеля подъ ноги топтала.
Тоже.

   По отбытіи Тимоѳея изъ сѣчи, много важныхъ произшествіи случилось въ этой своевольной и гордой республикѣ. Наставляемые опытнымъ вождемъ своимъ Зиновіемъ, Запорожцы болѣе и болѣе воспламенялись бурнымъ огнемъ отваги, укрѣплялись въ мужествѣ, приготовялись къ будущимъ подвигамъ и мысленно пресыщались полученіемъ богатой корысти, прославленіемъ своего имени и удовлетвореніемъ давнишней злобы, кипѣвшей въ сердцамъ ихъ противъ враговъ Украйны. Прочіе Запорожцы, доселѣ разгуливавшіе по Дону, на Русскихъ границахъ и въ другихъ мѣстахъ, гдѣ, подобно бѣлкамъ, приготовляющимъ запасы на зиму, собирая подати съ купцовъ и зажиточныхъ людей, добывали копѣйку на черный годъ; теперь по отголоску роднаго чувства, при общемъ возстаніи всей сѣчи, и они, какъ стая вороновъ, слетѣлись на готовую добычу. Нѣкоторые изъ нихъ зарубали уже имена свои, кровавыми буквами, на границахъ Польши, собрали также довольное количество пейсовъ и бородъ Жидовскихъ, изъ коихъ сплели себѣ нагайки, употребляемыя на спину потомковъ же Іудовыхъ; отняли нѣсколько сотенъ сабель и коней Польскихъ и перевѣшали не одинъ десятокъ тучныхъ Пановъ, предоставя свободу бѣднымъ рабамъ ихъ, которые умѣли воспользоваться симъ случаемъ, дабы, содѣлавшись Запорожцами, выместить прошедшія бѣды на спинахъ и головахъ прочихъ помѣщиковъ. Зиновій смотрѣлъ на все сіе какъ бы сквозь пальцы; ибо приостановить таковыя дѣйствія удальцевь значило-бы повелѣть затихнуть бурѣ, или преградишь рукою стремленіе шумнаго и непокорнаго Днѣпра. Удачы Козаковъ подстрекнули и прочихъ послѣдовать ихъ примѣру; а свобода, доставленная нѣкоторымъ Малороссіянамъ, побудила и другихъ, страдавшихъ подъ гнетомъ чуждой власти, сдѣлаться независимыми. Такимъ образомъ, въ непродолжительное время, почти вся Малороссія узнала объ возстаніи Запорожцевъ, поспѣшно начала сбрасывать свои цѣпи, и съ шумною радостію стремиться въ объятія вольныхъ собратовъ, осыпая бранью, угрозами и проклятіями своихъ властителей, и всюду оставляя по себѣ кровавые слѣды, пожары и опустошенія.,
   Съ перваго взгляда покажется страннымъ, отъ чего Малороссіяне, безпрерывно стараясь освободиться отъ тяжкой власти Поляковъ, доселѣ не возставали съ такимъ единодушіемъ, упорствомъ, силою и отвагою? отъ чего, видя всегдашнія пораженія, вмѣсто того, чтобъ ослабѣть, они какъ будто возродились новымъ духомъ, какъ бы не знали, не имѣли пона; шія, не вѣрили прежнимъ неудачамъ, и съ самоувѣренностію шли на явную, по видимому, погибель? Отъ чего съ такою быстротою пронеслась вѣсть, что скоро ударитъ часъ освобожденія Малороссіи, и какъ удобно, съ охотою, не сомнѣваясь, вѣрили сему? съ какимъ самопожертвованіемъ всѣ обрекли себя на службу родинѣ и принесли послѣднее достояніе на олтарь любви къ отчизнѣ!-- Случалось ли видѣть вамъ двухъ опытныхъ, могучихъ борцевъ, замѣчать ихъ усилія, хитрости, неудачу, приискиваніе всѣхъ возможныхъ средствъ для поверженія противника, и когда всѣ сіи способы окажутся недѣйствительными, когда одинъ изнеможетъ отъ усиленныхъ натисковъ другаго, тогда пламенѣя гнѣвомъ, местію и стыдомъ, онъ собираетъ послѣднія силы, призываетъ въ помощь все оставшееся мужество и съ напряженіемъ, такъ сказать, всего существа своего, дѣлаетъ рѣшительное усиліе надъ противникомъ, послѣ чего или побѣждаетъ или дѣлается жертвою своего безсилія. Вотъ вамъ, по моему мнѣнію, главная и основная причина, отъ чего Малороссіяне при одномъ звукѣ о свободѣ, еще отдаленномъ, невнятномъ, но очень знакомомъ для нихъ, съ такою радостію и, можно сказать, дерзостію приговаривая: або Панъ, або пропавъ, шумными толпами понеслись подъ знамена Хмѣльницкаго, не очень впрочемъ довольнаго таковою ихъ поспѣшностію и открытіемъ своего замысла, который онъ хотѣлъ содержать до поры, до времени еще въ тайнѣ. Но чему быть, того не миновать, и случившагося не льзя было поправить. Впрочемъ можно замѣтить, что опасенія Зиновія были почти напрасны; ибо Поляки такъ были увѣрены въ своей силѣ и укоренившейся чувствѣ раболѣпства Козаковъ, къ которому они, казалось, привыкли, что и послѣ нѣсколькихъ удачь со стороны Запорожцевъ, послѣ всеобщаго возстанія, они съ пренебреженіемъ смотрѣли на кучу собравшихся пьяныхъ, по ихъ словамъ, мужиковъ, которыхъ разогнать и разсѣять достаточно одного Гайдука. Такое тщеславіе и самонадѣянность всегда наказываются, что мы и увидимъ въ послѣдствіи. Напротивъ того, Хмѣльницкій, полагаясь на Бога, дѣйствовалъ какъ можно осторожнѣе, выбиралъ, созидалъ планы наиболѣе вѣрнѣе и надежнѣе, углублялся въ самыя завѣтныя тонкости политики, и тогда уже рѣшился дѣйствовать, когда былъ увѣренъ въ несомнѣнномъ успѣхѣ; но и тутъ, какъ говорятъ, сдѣлалъ много ошибокъ.... Кто же совершенъ!... Такимъ образомъ чрезъ посольство Тимоѳея, Зиновій успѣлъ склонить на свою сторону Ислама II, и съ часу на часъ ожидалъ уже къ себѣ многочисленныя полчища Татаръ, извѣстныхъ тогда своимъ искусствомъ и умѣньемъ побѣждать. Все было обдумано и рѣшено. Поляки съ своей стороны начали помышлять объ уничтоженіи скопища бунтовщиковъ, но дѣйствія ихъ были недальновидны и пренебрежительны. Коронный Гетманъ Потоцкій едва рѣшился выслать тысячь до шести войска, включая въ то число и Малороссіянъ, присягнувшихъ въ вѣрности Ржечи Посполитой. Слухъ о приближеніи Польскихъ войскъ усилилъ ярость и готовность въ сердцахъ Козаковъ; съ нестройными криками и изъявленіемъ буйной радости они безчисленными толпами собрались въ Никитиномъ рогѣ, гдѣ имѣлъ тогда свое мѣстопребываніе Хмѣльницкій, и требовали немедленнаго выступленія и битвы. Обнадеженные въ томъ и другомъ отъ имени самаго Зиновія, они съ веселыми, разгульными пѣснями расположились выпить, на остаткахъ погулять для бодрости, и попробовать своего оружія и коней, и вскорѣ ржаніе сихъ послѣднихъ дало извѣстіе о начавшемся турнирѣ.
   -- "Гей Почека!" -- гикнулъ одинъ незавиднаго роста Козакъ, обращаясь къ удалому наѣзднику, рисовавшемуся на дикомъ Полякѣ -- "ты намедни, кажись, хвастался своею лошаденкой; попробуемъ, не выдержитъ ли и мой Вѣтрогонъ противъ хваленаго; держу на кварту браги и осьмуху горѣлки?"
   -- "Я не прочь и удвоить эту мѣру, только жаль тебя, Нехорошко, ты и такъ давно бурлакою ходишь; проигрышъ для тебя накладенъ!"
   -- "Отвѣтимъ за себя, а не то поддержутъ добрые люди. Гей Хлопцы, кто за меня?"
   -- "Я, я, я..." раздалось во многихъ мѣстахъ.
   -- "Видишь ли? Будьте же свидѣтелями, товарищи, а ужъ замну Поляка. Ну, Почека, теперь нѣчего отнѣкиваться,"-- прибавилъ Нехорошко и, заломивши шапку, приподнялся на стременахъ, подался впередъ и съ гикомъ, осыпавши добраго коня ударами, быстрѣе молніи понесся на ровнѣ съ своимъ противникомъ.
   Вмѣсто шуму заступило мертвое молчаніе; вся душа зрителей перешла въ зрѣніе, коимъ слѣдили они успѣхи ратоборцевъ,
   -- "Чѣмъ чортъ не шутитъ!" -- сказалъ наконецъ одинъ, дрожа отъ какого-то повидимому страха -- а пожалуй, чего добраго, проклятый Полякъ заломитъ Вѣтрогона Нехорошкова; да что за бѣсова матерь, этотъ оплошалъ такъ..."
   -- "Шалишь, дружище!" -- отозвался другой -- а это только хитрость, что называется, но нашински дѣла обдѣлываются. Нехорошко даетъ перевести духъ Вѣтрогону, между тѣмъ какъ Почека объ этомъ не гугу; увидимъ кто будетъ въ выигрышѣ, а я за Нехорошка готовъ держать еще осьмухи двѣ!"
   -- "За Почеку хоть пять!" -- отозвался первый.
   -- "И такъ по рукамъ."
   -- "А мнѣ кажется, что оба не ударять лицемъ въ грязь," -- отозвался еще кто то -- "и за это готовъ я отвѣчать двумя квартами браги."
   -- "Экую чепуху занесъ!" -- перебилъ его другой -- "если хочешь проиграть, я принимаю твой вызовъ. Вотъ такъ -- увидимъ."
   -- "Знаете ли что, други?" -- возгласилъ еще одинъ -- "вѣдь наѣздники то оба не успѣютъ; я такъ и ожидаю что кони падутъ.
   -- "Вотъ еще съ чѣмъ подъѣхалъ;" -- перебилъ сію рѣчь близь стоявшій Козакъ -- "я держу ведро сивухи и двѣ кварты меду противъ этого."
   -- "Пожалуй, я готовъ выпить на твой счетъ."
   Между тѣмъ, какъ производились подобные споры между Козаками, герои наши; подобно стрѣламъ Перуновымъ, неслись по чистому полю. Почека далеко оставилъ позади себя Нехорошка и, казалось, что сей послѣдній будетъ непремѣнно предметомъ всеобщаго осмѣянія. Но вдругъ, приостановя Вѣтрогона, онъ взялъ повода въ зубы, схватилъ въ обѣ руки нагайки и осыпая коня безпрерывными ударами, съ крикомъ пронесся мимо неосторожнаго Почекы, осадилъ его лошадь и круче поворотилъ назадъ. Шумныя привѣтствія встрѣтили Нехорошка при его возвращеніи, и ядовитыя насмѣшки подоспѣвшаго вскорѣ Почеку. Заклады были разыграны и выпиты звучные тосты въ честь лучшему наѣзднику. Увлеченные симъ примѣромъ, многіе также пробовали свое искусство съ разными успѣхами и одинакими окончаніями, т. е. выпивкою; отъ чего молодецкая кровь ихъ вскипятилась и сердца преисполнились отвагою. Въ такую минуту Запорожцы была опаснѣе всѣхъ подземныхъ духовъ.
   Но вдругъ шумные, клики радости были прерваны внезапнымъ появленіемъ всадника, покрытаго потомъ и пылью. По нетерпѣнію, выражавшемуся во всѣхъ чертахъ его лица и по усталости измученнаго коня, можно было заключитъ, что не одна охота къ славѣ и грабежу завлекла его въ сѣчь, но что нибудь поважнѣе и необыкновеннѣе.
   -- "Гдѣ курень Хмѣльницкаго?" -- спросилъ онъ едва переводя Духъ -- а или одного изъ вашихъ Начальниковъ?"
   -- "Курень Зиновія предъ твоими глазами;" -- отвѣчалъ молодой Козакъ, стоявшій съ длинною пикою у входа бѣдной хаты, которая помѣщала въ сіе время одного изъ великихъ вождей того вѣка -- "но самъ Гетманъ, кажется, занятъ дѣломъ.
   Слово Гетманъ, значительно произнесенное, привело въ смущеніе незнакомца.
   -- "Какъ, развѣ Зиновій успѣлъ уже сдѣлаться онымъ!" -- спросилъ онъ съ удивленіемъ.
   -- "Ну, да хотя онъ и не согласился принять такой титулъ, пока, говоря его словами, не заслужитъ того; однакожъ это не мѣшаетъ намъ, по любви къ Хмѣльницкому, называть и почитать его, какъ бы онъ и впрямъ уже былъ Гетманомъ."
   Незнакомецъ задумался, машинально поворотилъ было назадъ своего коня, но былъ остановленъ тѣмъ же Козакомъ.
   -- "Что же ты, Вельможный? тьфу пропасть, да не какъ ты Полякъ.... далъ же было я зѣвка упустишь такую птицу.... Постой, Панъ, мы поговоримъ съ тобою посвойски."
   Между тѣмъ толпа любопытныхъ окружила новое лице, и начала разсматривать его со всѣхъ сторонъ.
   -- "Ужъ не шпіонъ-ли это, братцы?" -- сказалъ кто то въ полголоса.
   -- "Статься можетъ!" -- подхватили прочіе.
   -- "Эй добродѣй, что тебѣ у насъ надобно?"
   -- "Что сдѣлано, того не воротишь!" -- шепнулъ про себя Полякъ.-- "Мнѣ надобно было посмотрѣть," -- прибавилъ онъ потомъ, обратясь съ веселымъ лицемъ къ Козакамъ -- "готовы ли вы встрѣтить непріятеля?"
   -- "А что, неужъ-то онъ близокъ?"
   -- "Почти подъ носомъ у васъ. Объ этомъ то предметѣ хотѣлъ было я поговорить съ вашимъ Гетманомъ, да этотъ молодецъ не допустилъ къ нему."
   -- "Экой розиня!" -- прикрикнули многіе -- "поставили олуха, будто дичь сторожить! Скорѣе къ Гетману!"
   И вдругъ вѣсть о приближеніи непріятеля, подобно электрической силѣ, сообщилась всѣмъ, и вмѣсто чоканія стакановъ раздался звонъ сабель и копій, ржаніе лошадей, и призывные клики къ оружію: на коней. Чрезъ нѣсколько минутъ торжество Бахуса исчезло и, казалось, самъ Марсъ снисшелъ къ своимъ любимцамъ, котораго встрѣтила тишина, порядокъ и всеобщая готовность.
   Зиновій Хмѣльницкій сидѣлъ за небольшимъ сосновымъ столикомъ въ своемъ куренѣ и разбиралъ какія то бумаги. Высокія думы рисовались на его челѣ въ сію оковую минуту; съ необыкновенною живостію пробѣгалъ онъ огненными глазами разныя письма, и то улыбался, то принималъ на себя важный видъ, и въ то время залпомъ выпивалъ по нѣсколько чарокъ горѣлки, стоявшей передъ нимъ, отъ чего, по видимому, наполнялся опять вдохновенія, отваги и рѣшимости.-- Наконець онъ взялъ еще разъ одно письмо, которое и прежде безпрерывно прочитывалъ, началъ высчитывать что то по пальцамъ, морщиться, ломать руки и поперемѣнно обращаться то къ письму, то къ любимому своему напитку; но вдругъ бросивши и то и другое, онъ съ гнѣвомъ Всталъ изъ за стола, пробѣжалъ по комнатѣ и остановился предъ толпою чиновниковъ, безмолвно стоявшихъ передъ нимъ и ожидавшихъ его повелѣній.
    -- "Это не возможно!" -- вскричалъ онъ -- такая неслыханная медленность!... проклятое корыстолюбіе! Сынъ мой не станетъ меня обманывать; онъ именно означилъ время, когда Тугай Беи пришлетъ своихъ Татаръ; но намѣстнику Перекопскому вѣрно показалось незначительнымъ ной подарки, мои обѣщанія.... время проходитъ, я не вижу Крымцевъ,!
   -- "А развѣ безъ нихъ дѣло не обойдется?" -- прервалъ Баданъ.-- "Посмотри на множество храбрыхъ удальцовъ, готовыхъ по одному мановенію искуснаго вождя положишь свои головы за отечество!-- Чего же намъ не достаетъ?... Мужества?... имъ съ избыткомъ преисполнены наши дружины! Любви къ родинѣ и славѣ? но кто въ этомъ посмѣетъ усу мнишься, кромѣ Поляковъ! Великаго Полководца? но благодаря Бога и того наконецъ мы имѣемъ въ твоемъ лицѣ! И такъ повторяю, чего же не достаетъ намъ, чтобы и безъ Татаръ успѣть въ своемъ предпріятіи?"
   -- "Силы, любезный товарищъ, силы! Виговскій пишетъ, что непріятель близокъ границъ Запорожья, а на первый разъ надо бы не только поразить его, но потрясши, привести въ ужасъ и самую Польшу, ободришь Малороссіянъ, отклонишь союзниковъ нашего врага, которые при удачѣ нашей не преминутъ поднять оружіе на общихъ притѣснителей, и тогда надежда не оставитъ насъ."
    -- "Но и кромѣ Татаръ мы можемъ имѣть союзниковъ, именно Молдаванъ."
   -- "Не говори объ нихъ, я напередъ подозрѣваю, что робкій Лупулла до тѣхъ поръ не тронется съ мѣста, пока сильные не восторжествуютъ надъ слабыми; но я не буду нуждаться въ немъ! При успѣхѣ и съ Божіею помощію самъ подъ стѣнами Яссъ подамъ ему совѣтъ, какъ обращаться съ тѣми, кои нѣкогда жертвовали за него своею жизнію."
   -- "Впрочемъ позволь мнѣ сказать еще одно обстоятельство: вступая въ союзъ съ Крымцами, не навлечемъ ли мы чрезъ сіе негодованія могущественной Россіи?"
   -- "Я и самъ опасался прежде сего несчастія, но по увѣренію Бояръ Русскихъ мы можемъ быть покойны до тѣхъ поръ, пока Татары не сдѣлаютъ нападенія на предѣлы Россіи, а удержать ихъ отъ сего намѣренія это ужъ мое дѣло."
   -- "Никто не посмѣетъ прекословишь тебѣ, почтенный Хмѣльницкій; я хотѣлъ было только показать, что усердіе наше къ выполненію твоихъ плановъ безпредѣльно и готовность неистощима, хотя бы то было и безъ помощи другихъ.
   -- "О! кто въ этомъ не увѣренъ, любезный Раданъ; скажу тебѣ еще болѣе: будущее у меня разочтено, и если бы Татары не пришли къ намъ, съ Божіею помощію мы постараемся и сами восторжествовать надъ непріятелемъ."
   --"И чѣмъ скорѣе тѣмъ лучше?" -- подхвати ли прочіе.
   -- "Чу! что за крикъ! это не похоже на изъявленіе обыкновенной радости нашихъ дружинъ" -- сказалъ Зиновій, прислушиваясь къ возгласамъ Козаковъ.-- "Кажется, Господа, желаніе ваше исполнится; Козаки на коняхъ, непріятель близокъ."
   "Даже такъ, какъ Хмѣльницкій и не воображаетъ того!" -- возразилъ Полякъ, вошедшій въ сію минуту въ сопровожденіи молодаго Козака."
   -- "Панъ Виговскій! возможно ли!" -- воскликнулъ Хмѣльницкій въ недоумѣніи.
   -- "Ничего нѣтъ удивительнаго. Желаніе споспѣшествовать общей пользѣ привлекло меня предъ свѣтлыя очи Гетмана."
   -- "Вы ошибаетесь, Виговскій; предъ вами простой Козакъ, пылающій общимъ рвеніемъ освободить родину отъ бѣдствій; мы не за титулами гонимся, не за богатствомъ и почестями: предоставляемъ это другимъ болѣе насъ достойнымъ."
   -- "Вотъ вамъ рука моя!" -- позвалъ обрадованный Виговскій -- "я съ вами однихъ чувствованій и мнѣній, но приступимъ къ дѣлу. Я горѣлъ нетерпѣніемъ оказать пользу избранному воинству и сдѣлался на сей разъ шпіономъ. Напрасно думали вы скрыть свой благородный замыселъ; онъ открылся еще въ самомъ началѣ. Поляки доселѣ не обращали на то вниманія, но нынѣ обдумались и, полагаясь на мои увѣренія, что силы ваши незначительны. Коронный Гетманъ заблагоразсудилъ послать нѣкоторый, такъ сказать, отрядъ для рѣшительнаго истребленія взбунтовавшихся, не имѣя никакого понятія о сношеніи вашемъ съ Крымцами. Къ этому надобно прибавить, что большая чаешь этого отряда состоишь изъ Украинцевъ, предводительствуемыхъ Гетманомъ Барабашемъ, которые, разумѣется, при первомъ случаѣ готовы присоединиться къ своимъ соотечественникамъ.
   -- "Догадались же они, кому поручить начальство надъ этимъ войскомъ!" -- сказалъ съ улыбкою Зиновій.
   -- "Надъ Поляками начальствуютъ сынъ Короннаго Гетмана Потоцкій, Чарнецкій и Сапѣга, люди хотя молодые, но одаренные прямымъ геройскимъ духомъ, впрочемъ не опасные; ибо силы ихъ незначительны, будучи къ тому еще раздѣлены по распоряженію Короннаго Гетмана. Одни изъ нихъ, подъ начальствомъ Барабаша, должны дѣйствовать на водѣ, остальные же на сухомъ пути. Предлагая вамъ планъ воинскихъ распоряженіи непріятеля, я призналъ за полезное посовѣтовать вамъ не медлишь нападеніемъ, пока еще не узнали настоящихъ вашихъ силъ. Первая побѣда, которую вы одержите, будетъ предвѣстницею могущества Малороссіи; дальнѣйшее же распоряженіе представляется воинскому генію Хмѣльницкаго."
   -- "Отъ лица всего нашего войска приношу вамъ благодарность, Панъ Виговскій, за доставленныя намъ свѣдѣнія, и не преминемъ воспользоваться вашимъ совѣтомъ, тѣмъ болѣе, что если Татары подарятъ насъ своимъ вспомоществованіемъ, то это будетъ тогда для насъ необходимѣе; ибо заключаю, что скоро Поляки образумятся и откроютъ глаза, усыпленныя роскошью и нѣгою."
   -- "Предчувствую, что скоро Малороссія стряхнешь съ себя тяжкія цѣпи" -- воскликнулъ съ жаромъ Виговскій -- "и вскорѣ будетъ управляема Гетманомъ умнымъ и благодѣтельнымъ."
   -- "И именно такимъ, какъ вы! Кто болѣе принесетъ ей пользы?" -- прибавилъ съ улыбкою Зиновій, пожимая руку честолюбца
   -- "Будемъ общими силами стараться о доставленіи выгодъ Малороссіи; послѣ первой же удачи со стороны вашей вы увидите въ станѣ своемъ Яна Виговскаго.
   -- "Съ радостію примемъ его въ свои объятія и будемъ по возможности пользоваться его полезными совѣтами."
   -- "А онъ научаться отъ васъ воинскимъ доблестямъ. Богъ вамъ помощникъ; дѣйствуйте по его волѣ. До радостнаго свиданія!"
   -- "И такъ къ дѣлу, храбрые мои сотоварищи!" -- воскликнулъ Хмѣльницкій, поднявъ саблю верхъ и обратясь къ многочисленной дружинѣ, встрѣтившей его громкими привѣтствіями.-- "Или славная смерть не подъ ярмомъ врага, или свобода! Знайте, что вы вооружились за вѣру, за права свои и за благоденствіе цѣлаго края. За гробомъ ожидаетъ васъ вѣчная награда, въ сей жизни спокойствіе и миръ душевный. Дѣйствуйте жъ такъ, чтобъ и отдаленное потомство съ благодарностію вспомнило о насъ и чтобъ слава Запорожцевъ никогда не умолкла. Имѣя въ мысляхъ Бога, Поборника правымъ, а въ предметѣ освобожденіе отечества, вы твердою грудью встрѣтите врага и кровію его омойте свой прежній стыдъ. Въ настоящемъ обѣщаю вамъ возвращеніе всѣхъ сокровищъ, коими завладѣли Поляки и разширеніе предѣловъ нашей родины."
   -- "Мы не хотимъ быть рабами иновѣрцовъ!" -- загремѣло въ воздухѣ.-- "Честь и свобода! веди насъ, Хмѣльницкій, на поле битвы; мы готовы встрѣтить врага!"
   -- "И такъ впередъ, друзья! съ нами Богъ.

-----

   -- "Не тучи громовыя по небу идутъ, не вѣтры буйныя по лѣсамъ воютъ, несутся храбрые Козаки на встрѣчу врагу малосильному. То не громъ грохочетъ и не молнія горитъ, сверкаютъ копья удалыхъ, несется гулъ отъ копытъ конскихъ; то не черный боръ стоитъ, и не вихрь шумитъ -- Запорожцы поютъ, разглагольствуютъ. Не орелъ ли паритъ по поднебесью? нѣтъ, то вождъ Козаковъ, Богомъ данный мужъ. Впереди всегда, онъ отвагой кипитъ, ободряетъ своихъ, угрожаетъ врагу; за отчизны, любовь и за вѣру отцовъ не щадитъ ничего, не жалѣетъ себя. Налетѣлъ соколомъ, нарать дичи Ляховъ и разсѣялъ ихъ прахъ по лицу земли, и омылъ кровью ихъ прежній стыдъ и срамъ, возвратилъ дѣтище къ груди матери."
   Такъ говорятъ добрые старички, раскащики о славномъ подвигѣ Хмѣльницкаго. Оставя нѣкоторую чаешь своего войска подъ начальствомъ Радана на островахъ, онъ съ прочна и стремительно понесся на встрѣчу непріятеля, удивленнаго такимъ быстрымъ движеніемъ. Не имѣя надлежащихъ свѣдѣній и способовъ описать достославную битву на Желтыхъ водахъ, со всѣми ея подробностями, конечно очень занимательными; ибо они доказывали бы геній Полководца и степень тогдашняго Донскаго искусства, скажу только о послѣдствіяхъ оной. Вожди Польскія, не получая подкрѣпленія, рѣшились мужественно защищаться и дорого продать свою жизнь; а почему, не будучи въ состояніи вступить, по обычаю Запорожцевъ, въ рукопашный бой, они открыли губительный огонь изо всѣхъ орудій. Долго продолжалась такая неравная битва; толпы Козаковъ примѣтно рѣдѣли и начинали отступать; пламень отваги и мужества началъ остывать и даже отчаяніе проступило на лицахъ нѣкоторыхъ; но не измѣнялся геній Хмѣльницкаго: плоды политики его послужили въ семъ случаѣ къ пользѣ и славѣ Козаковъ. По распоряженію Зиновія, прибывшіе Крымцы съ ужаснымъ гикомъ кинулись съ тыла на враговъ, смяли, растроили ихъ и подали возможность Козакамъ съ новымъ рвеніемъ и надеждою сдѣлать вторичное нападеніе. Поляки не устояли и обратили тылъ; еще нѣсколько времени рогатки обоза спасали ихъ отъ всеобщаго истребленія, будучи окружены превосходными силами, оставшіеся положили оружіе и сдались въ плѣнъ. Обрадованный первою побѣдою, Хмѣльницкій спѣшитъ на помощь оставленнымъ на островахъ, и въ то время, какъ воины Барабаша, не получая подкрѣпленія отъ Потоцкаго и будучи сильно поражаемы Островитянами, начали въ безпорядкѣ отступать, явился, какъ нѣкій Ангелъ примиритель между членами одного семейства. Миръ Христіанству) восклицаетъ онъ, держа въ рукѣ бѣлое знамя съ изображеніемъ креста, и громы умолкаютъ, ярость и мщеніе, изображавшіяся на лицахъ воиновъ, замѣняются тихою, благоговѣйною радостію и удивленіемъ. Друзья! продолжаетъ онъ! противъ кого вооружились вы и за кого проливаете кровь? Не корысть заставила насъ поднять оружіе, но любовь къ отечеству, къ чадамъ, къ женамъ нашимъ. Всѣ народы дѣлали тоже; самые звѣри и птицы до истощенія силъ защищаютъ свои пещеры и гнѣздилища, жизнь и свободу. Почтожъ намъ, братья, оставаться нечувствительными? Поляки, вооружившіе васъ, должны быть общими врагами; отъ нихъ страждетъ наша честь, права, собственность и даже вѣроисповѣданіе; остается при насъ одна жизнь, но и та ненадежная, постылая, угнетаемая страхомъ и отчаяніемъ. Тщетно предки наши подвизались за выгоды Польши -- заслуги ихъ вознаграждены всякаго рода тира яствами и презрѣніемъ, смертію славныхъ Гетмановъ и даже младенцевъ, которые съ невинностію тщетно умоляли ихъ о пощадѣ. Всѣ они приняли мученическій вѣнецъ за свою родину и вѣру отцевъ; они вопіютъ къ вамъ изъ гробовъ, требуя мщенія и обороны отечеству."
   Съ слезами умиленія слушали Хмѣльницкаго воины Барабаша, проклиная минуту, въ которую они согласились поднять оружіе на своихъ, единовѣрцевъ и братьевъ.
   -- "Повелѣвай нами, Хмѣльницкій!" -- воскликнули они -- а мы готовы умереть за вѣру и отечество; отмстимъ за страдальцевъ и поруганіе святыни! Побѣдимъ или падемъ со славою, но да не узримъ поношенія нашего и не навлечемъ укоризны отечеству!"
   -- "И безъ того никогда бы не подняли мы оружія противъ своихъ;" -- отозвался Джеджелеи, бывшій потомъ Полковникомъ -- "если бы не рабская покорность воли магнатамъ нашего презрѣннаго Гетмана и не излишняя его слабость!"
   -- "Гдѣ онъ?" -- закричали прочіе -- "пусть кровію своей злодѣй омоетъ наше преступленіе и позоръ! Барабашъ долженъ погибнуть смертію предателя и раба!"
   Тщетно Зиновій истощалъ свое краснорѣчіе, подкрѣпляемое мольбами, совѣтами и угрозами, несчастный Барабашъ былъ вытащенъ изъ за кустовъ, гдѣ онъ скрывался, и брошенъ въ толпу разъяренныхъ.
   -- "Говори, бездѣльникъ!" -- заревѣлъ Джеджелей -- "что понудила тебя потворствовать волѣ Ляхамъ?"
   -- "Но всѣмъ видимостямъ" -- отозвался трепещущій Гетманъ -- "въ этомъ была не моя воля,"
   -- "Чья же, робкій заяцъ!" -- продолжалъ испытатель -- "воля силы?"
   -- "Заключаю, что это должно было такъ а не иначе."
   -- "Га!" -- раздалось въ толпѣ -- и такъ мы должны были сдѣлаться жертвою безсилія и глупости начальника? Таковъ ли долженъ быть у насъ Гетманъ въ теперешнихъ обстоятельствахъ!" -- повторяли прочіе"-- пусть будетъ онымъ Хмѣльницкій!-- Погибель трусу измѣннику и вѣроломцу!
   -- "И да погибнетъ память его!" -- съ шумомъ воскликнулъ Джеджелеи и за нимъ всѣ вообще.
   -- "Спаси меня, Кумъ!" -- вопіялъ бѣдный Барабашъ -- "ибо по всѣмъ видимостямъ заключаю, что жизнь моя на волоскѣ."
   Но уже сабли сверкнули; Хмѣльницкій закрылъ лице руками, кровь брызнула и пала первая жертва слабости. Козаки съ изступленными криками провозгласили паденіе своего Гетмана; казалось, что со смертію его окончилось для нихъ иго рабства и они явились свободными, сильными и готовыми на все для утвержденія сихъ качествъ своихъ. И въ самомъ дѣлѣ съ помощію такихъ поборниковъ Хмѣльницкій надѣлалъ чудесъ и прославилъ себя взятіемъ Курсуня, Кудака, Черкассъ, Канева и прочихъ городовъ Малороссійскихъ, признавшихъ его за Гетмана, и проникнулъ до Бѣлой Церкви, гдѣ и основалъ главную свою квартиру. Къ сему надо присовокупитъ, что Виговскій сдержалъ свое слово и былъ полезенъ новому Гетману во многихъ случаяхъ. Но пора обратиться къ оставленному въ Молдавіи Тимоѳею.
   

ГЛАВА XVI.

Нетиштеся вороженьки,
Не тшитиеся съ того
Колы буде Божа воля,
То буду я ёго.
Мал. пѣс.

   Въ пышной диванной Господаря, обитой пурпуровымъ штофомъ, съ позолотою и серебряными кистями, и устланной, восточными коврами, сидѣли самъ Лупулла и молодой Вишневецкій, облокотись небрежно на искусно вырѣзанныя ручки дивана, обитаго мягкимъ бархатомъ, и проводили послѣобѣденное время въ куреніи трубокъ и въ разговорѣ между собою. На широко-плоскомъ лицѣ Господари рѣзко выражались его недальній, но хитрый умъ, соединенный вмѣстѣ съ подозрительнымъ и робкимъ характеромъ. Напротивъ того, на открытомъ челѣ Ляха рисовались важность, гордость и чувствованіе своего Шляхетскаго достоинства
   -- "И такъ счастіе мое рушилось;" -- сказалъ сей послѣдній, выпустя густую струю дыма -- "при всѣхъ усиліяхъ и никакъ не могъ понравишься паннѣ Розаидѣ."
   -- "Пустое, вельможный Панъ Димитрій;--" возразилъ Лупулла! "--для дѣвушки ея лѣтъ вовсе неприлично забирать дурь въ голову и разсуждать о томъ, нравишься ли ей избранный отцомъ женихъ или нѣтъ; она должна исполнять мою волю."
   -- "Для меня весьма пріятнѣе было бы, если бы желанія прекрасной Розанды согласовались не только съ разсудкомъ, но и съ сердцемъ, въ противномъ случаѣ я не могу надѣеться на свое блаженство."
   -- "Смѣшны мнѣ всѣ эти молодые люди, которые безпрерывно мечтаютъ, что супружеское счастіе основывается именно на какой-то пылкой, бурной страсти. Какъ они ошибаются въ семъ случаѣ; мало ли примѣровъ, что сей пароксизмъ чувствъ мгновенно проходя, превращается потомъ въ скучный, холодный ненавистный переломъ жизни. Привычка, искусство умѣть повелѣвать и повиноваться, вотъ надежные поруки семейнаго счастія; все прочее юношескій бредъ, одни. картины романическаго воображенія. Увѣряю васъ, что рука моей дочери будетъ принадлежать тому, кого изберетъ ея отецъ."
   -- "Но я далъ честное слово отстать отъ своихъ искательствъ на руку Розанды, если сердце ея избрало достойнѣе меня, а честное слово для Поляка должно быть свято; притомъ же и вы согласились на сіе."
   -- "Будучи напередъ увѣренъ, что достойнѣе васъ она никого не можетъ избрать....
   -- "А ежели....
   -- "Какъ вы мало о себѣ думаете! Если Вишневецкій почтенъ отъ Лупуллы, то Розанда должна благоговѣть къ нему.
   -- "Очень благодаренъ за расположеніе, но, признаюсь, у женщинъ свой вкусъ."
   -- "Помилуйте! увѣряю васъ, что это только одна хитрость со стороны дочери; ея ужасаетъ супружеская, обязательная жизнь; она любитъ дѣвическую свободу, невинныя радости, больше ничего."
   -- "Дай Богъ, чтобъ это такъ было, но у меня сердце вѣщунъ..."
   -- "Перестанемъ те говорить о томъ, что по маловажности своей не заслуживаетъ особеннаго вниманія, и обратимся къ дѣлу болѣе интересному. Не можетъ быть, я все еще сомнѣваюсь, чтобы малосильный, ничтожный Хмѣльницкій могъ настать противъ могущественной Польши и нанести ей такой ощутительный вредъ."
   -- "Къ сожалѣнію эта истина доказана дѣлами Зиновія, но кто виноватъ въ томъ? мы сами! Съ самаго начала еще можно было погасить пожаръ, двинувшись превосходными силами на толпу мятежниковъ; а теперь, пожалуй, онъ въ состояніи угрожать и самому Господарю Молдавскому."
   -- "Этого ужъ слишкомъ много для простою Запорожца. Какъ вѣрный союзникъ Полыни, я всегда готовъ вспомоществовать ей своими силами, и въ такомъ случаѣ не боюсь никакихъ угрозъ буйныхъ бродягъ."
   -- "Вы можете положиться въ этомъ на наше слово. Не съ тѣмъ я присланъ отъ лица всего Сената, дабы, вооружая васъ противъ Козаковъ, имѣть въ предметѣ отвлеченіе Хмѣльницкаго отъ Польши, но дабы увидѣть ваше расположеніе къ намъ и участіе. Скажу болѣе: кто виноватъ въ нарушеніи повиновенія Козаковъ?.. самъ Король....
   -- Что вы чрезъ это хотите сказать?-- это, что Сенатъ вооруженъ противъ его, и народъ желаетъ перемѣны Правителя.
   -- "Но изъ сего ничего особеннаго не слѣдуетъ; силы Польши не у величаться, потеряннаго не возвратить."
   -- "А мы такъ напротивъ думаемъ, что избравши на престолъ сосѣдняго владѣтеля, мы чрезъ присоединеніе его областей увеличимъ свое могущество; новый Король не вздумаетъ потакать бунтовщикамъ и дѣла примутъ прежній ходъ."
   -- "А, по этому у васъ начали помышлять о временахъ Баторія и Собіескаго; такъ, я вижу что въ Польшѣ опять возникли великіе умы, которые умѣютъ избрать достойнаго властителя, а какъ вы думаете, мои любезнѣйшій зятюшка, на кого жребій падаетъ?"
   -- "До времени я не смѣю вамъ открыть сего, но обстоятельства объяснять все дѣло; довольно для васъ, что Господарь Молдавскій, отъ всѣ къ уважаемъ, имѣетъ много доброжелателей на своей сторонѣ, изъ числа которыхъ есть самый ревностнѣйшій, вашъ покорный слуга, потомокъ бывшаго Короля, съ которымъ не унизительно будетъ сочетать дочь великаго Лупуллы."
   -- "О! будьте увѣрены въ томъ, Наияснѣйшій Панъ Вишневецкій, чтобъ имѣть на своей сторонѣ такого сильнаго помощника, кто не пожертвовалъ бы всѣмъ возможнымъ."
   -- "Довольно этого, я вижу ваши намѣренія и рано или поздно они исполняться. Владиславъ окруженъ врагами.... слабъ.... старъ.... подверженъ болѣзнямъ... далеко ли до гроба.... вы меня понимаете; теперь извѣстна вамъ и послѣдняя тайна моего посольства, оставляю васъ поразмыслить о такомъ важномъ дѣлѣ, и испрашиваю позволенія удалишься."
   -- "О! нѣтъ, Боже васъ сохрани, не уходите; я теперь имѣю нужду въ совѣтникѣ, вы меня очень обяжете согласившись провести со мною лишній часъ; но такъ какъ вы имѣете привычку подъ вечеръ прогуливаться въ саду, то позвольте и мнѣ раздѣлишь съ вами это удовольствіе."
   Между тѣмъ Хмѣльницкій, упоенный любовію, забывая все въ мірѣ для идола сердца своего, спѣшилъ, хотя одинъ разъ еще въ жизни, взглянуть на ту, за которую онъ готовъ былъ сразиться съ полвселенною, если бы она объявила свои права на прекрасную Розанду; спѣшилъ еще разъ услышать изъ прелестныхъ устъ магическое слово люблю, согрѣться, такъ сказать, огнемъ ея очей черныхъ, какъ осенняя полночь, блистательныхъ какъ ясный день, и привѣтливыхъ какъ ранній лучъ денницы воскресить свои чувства обольстительною надеждою, или умереть у ногъ неблагодарной, забывшей его.
   Не стану описывать радушнаго пріема, который сдѣлалъ герою нашему Дейнека; такія сцены можно чувствовать, понимать, но не описывать. Видали ли вы если кто, благоговѣя къ той особѣ, которую онъ хочетъ принять въ своемъ домѣ, истощаетъ всѣ усилія, дабы сдѣлать угодное дорогому гостю, и все таки кажется не успѣваетъ въ достиженіи своей цѣли, бываетъ самъ собою недоволенъ, смѣшивается, робѣетъ, дѣлается неловкимъ и заботливою наружностію своей показываетъ будто гость ему въ тягость -- это подобіе того пріема, который сдѣлалъ Дейнека; за всѣмъ тѣмъ Тимоѳей слишкомъ высоко оцѣнилъ услугу садовника Господарскаго и горячо принялъ это къ сердцу. Не стану даже говорить и о томъ, какъ любопытная, рѣзвая, но стыдливая и неловкая Галя, единственная дочь Деинеки, желая видѣть новаго и настоящаго по ея мнѣнію жениха, удовлетворивши такому преступному для 16-ти лѣтней дѣвушки желанію, бѣгала изъ угла въ уголъ, принималась что нибудь дѣлать и опять оставляла это занятіе, поправляла волоса, вертѣла передникъ, прыгала, смѣялась, безпрерывно повторяла: якій же винъ урядчивый, якій же винъ гарный, да моторный. Довольно сказать, что, при появленіи его, она тотчасъ скрылась и, спустя нѣсколько, возвратившись, шепнула Тимоѳею, дабы не упустилъ случая воспользоваться хорошею погодою и, погулявши въ саду, зашелъ въ любимую Розанды бесѣдку, гдѣ, можетъ быть, удастся и ее увидѣть. Восхищенный Тимоѳей съ восторгомъ возблагодарилъ природу, споспѣшествующую его дѣйствіямъ и намѣреніямъ и, взявши за руку товарища своей жизни неразлучнаго Нечая, поспѣшилъ къ назначенной цѣли. Гуляя по саду въ ожиданіи вечера, Тимоѳей не могъ скрыть радости, овладѣвшей всѣмъ его существомъ; каждой цвѣточекъ, каждая шравка, или какая нибудь незначительная вещь, поперемѣнно обращали на себя его вниманіе; онъ лобызалъ ихъ, прижималъ къ сердцу, какъ предметы воспоминанія дней минувшихъ, сладостныхъ, незабвенныхъ. Смотря на сего героя битвъ, украшеннаго отпечатками его храбрости и опрометчивости, можно было удивляться его ребячеству -- чего Не дѣлаетъ всемогущая, всепобѣждающая любовь!... Я видѣлъ льва, котораго свирѣпость укрощали появленіемъ львицы супруги; тогда онъ дѣлался кротче ягненка, ласковѣе вѣрной собаки. Напротивъ того Нечай былъ грустенъ, скученъ, задумчивъ; казалось, радость друга была ему въ тягость. Такая перемѣна въ вѣчно веселомъ и шутливомъ Янкѣ не могла быть незамѣченою Тимоѳеемъ.
   -- "Что съ тобою, Нечай?" -- спросилъ онъ -- "ты совсѣмъ на себя не похожъ; къ чему такая печаль?"
   -- "Если говоришь правду, то я и самъ не могу дать отчета въ собственныхъ чувствахъ; бываютъ минуты, въ которыя человѣкъ, какъ-бы приговоренный къ пыткѣ, или къ позорной смерти, упадаетъ духомъ и невольно плачетъ о чемъ-то, и эти минуты есть убійственныя въ жизни; онѣ пришли теперь для меня."
   -- "Но развѣ нѣтъ средствъ отклонить отъ себя подобное бѣдствіе? О мой другъ, ты всегда принималъ во мнѣ живѣйшее участіе, обними меня и радуйся моему благополучію."
   -- "Отъ всего сердца, добрый товарищъ, отъ всей души!" -- воскликнулъ Нечай съ чувствомъ, прижимая друга къ груди; во Бога ради умоляю тебя, не спрашивай о причинѣ моего горя; -- оно неизбѣжно, я я плачу дань ему съ покорностью, иногда, коли хочешь, даже съ пріятностію."
   -- "Изъ словъ твоихъ ясно вижу, что тебѣ извѣстна причина твоихъ тайныхъ горестей, зачѣмъ-же скрывать ихъ отъ друга? между нами не должно быть ничего таинственнаго: скрытность есть преграда дружбѣ и непростительно платить оною за мою откровенность. Знай же, что до тѣхъ поръ я не приму тебя въ свои объятія, пока ты не раскроешь предо мною своего сердца; кто знаетъ? можетъ быть и я въ свою очередь буду тебѣ полезенъ."
   -- "Ахъ! ты одинъ только и можешь пособить мнѣ; но на колѣняхъ я готовъ умолять тебя, только не въ эту минуту, не при такомъ обстоятельствѣ, иначе ты можешь подумать, что я требую отъ тебя жертвы за свою услугу."
   -- "А почему-же ты одинъ только присвоилъ себѣ право услуживать другимъ? за чѣмъ-же хочешь имѣть меня въ долгу? Нѣтъ, любезный Нечай, говори все, что у тебя на сердцѣ, требуй, всего, что только въ силахъ я сдѣлать, и я буду благословлять случай, доставившій мнѣ невыразимое удовольствіе сдѣлать полезное другу."
   -- Отъ тебя, знать, ничѣмъ не отдѣлаешься; однако замѣть, что если я открою то, чего бы не хотѣлось мнѣ сдѣлать, въ такомъ случаѣ настоятельно потребую исполненія просьбы."
   -- "Безъ условій я на все согласенъ."
   -- "Помнишь-ли когда мы прежде были въ Молдавіи, я говорилъ тебѣ, что я любилъ и можетъ быть безъ надежды? по этому самому я хотѣлъ заглушить чувство, которое могло бъ быть причиною моего несчастія. Возвратясь на родину, я увидѣлъ опять обожаемый предметъ и любовь гораздо пламеннѣе, неизъяснимѣе зажглась въ бѣдномъ сердцѣ; я не въ силахъ теперь побѣдить себя; эта любовь нескоропреходящее чувство, но постоянная, чистѣйшая, возвышенная, все побѣждающая.... По ты меня понимаешь, ты самъ любишь; преимущество, или разница состоятъ только въ томъ, что ты близокъ къ своей цѣли, а я.... ужасная противоположность!
   -- "Я понимаю, ты говоришь о моей сестрѣ. Точно между нами существуетъ ужасная противоположность; ты дѣйствительно любимъ, а я еще долженъ сомнѣваться; ты уже соединенъ почти...."
    -- "Ахъ! но я не могу еще назвать ее своею предъ алтаремъ Творца; я не получилъ еще ея руки. Къ тому же она дочь Гетмана."
   -- "И сестра простаго Козака, твоего друга."
   -- "Тимоѳей! ты меня приводишь въ восхищеніе. И такъ дай клятву, что сестра твоя будетъ принадлежать мнѣ во что бы то ни стало."
   -- "Хмѣльницкій никогда не измѣняли своему слову!-- Вотъ тебѣ моя рука; но помилуй, я тутъ не вижу жертвы съ моей стороны: сестра моя давно тебѣ обѣщана. Если это причина твоей сильной горести, то я нехорошо понялъ твой характеръ."
    -- "Слушай далѣе. Теперь слѣдуетъ непросить у тебя обѣщаніе пожертвовать всѣмъ милымъ и дорогимъ для тебя въ жертву другу, тогда лишь только я буду вполнѣ благополученъ.
   -- "Я не знаю чего ты отъ меня потребуешь; я не надѣюсь, чтобы жертва, приносимая въ пользу твою, могла быть сопряжена съ потерею моей чести, добраго имени, а что всего болѣе -- чести моего рода. "
   -- "О Боже мой! можешь ли ты объ этомъ подумать? напротивъ, я стараюсь, дабы родъ Хмѣльницкаго не имѣлъ ни одного пятна въ своемъ гербѣ."
   -- "И такъ говори же, требуй отъ меня невозможнаго даже, я всѣмъ пожертвую для поддержанія чести Хмѣльницкаго."
   -- "Вопервыхъ ты долженъ воспротивишься своему отцу...."
   -- "Что это значитъ, Нечай! не измѣна ли здѣсь скрывается...."
   -- "Выслушай безъ гнѣва и подозрѣній. Скажу коротко: Зиновій любитъ Лудвигу -- это неоспоримая истина, но если она сдѣлается его женою...."
   -- "Клянусь небомъ никогда! она обезчещена Чаплицкимъ, она любитъ этого изверга рода человѣческаго, этого вампира, злодѣя, которому я поклялся отмстить во что бы то ни стало."
   -- "И смерть котораго я готовъ замѣнять своею головою! Къ этому прибавь, что если Лудвига будетъ принадлежать твоему отцу, то сестра твоя никогда мнѣ."
   -- "Хмѣльницкіе не допустятъ себя до такого позора, чтобъ гнушались прочіе вступить съ ними въ родство!!"
   -- "Не сердись, Тимоѳей; ты меня опять не понялъ; Лудвига.... Но со временемъ все откроется; я не хочу заранѣе себя позорить."
   -- "Что это значитъ? неужели...."
   -- "Остановись, товарищи! это роковая, ужасная тайна, которая не мнѣ принадлежитъ -- могилѣ."
   -- "А! теперь я отчасти постигаю причины твоей угрюмости и задумчивости! Ну, другъ, клятва за клятву; онѣ должны быть священны!"
   -- "Кончено.-- Теперь день близокъ вечера. Прости мни, другъ, я отвлекъ тебя отъ желанной цѣли; спѣши въ объятія твоего ангела, я буду ожидать тебя у Дейнеки."
   Послѣ сего разговора радость Хмѣльницкаго вдругъ замѣнилась какимъ то безпокойнымъ раздумьемъ и неудовольствіемъ. Несчастный! ожидалъ ли онъ, что предъ самою блаженнѣйшею минуту въ жизни встрѣтитъ первую и самую несносную непріятность?"
   Это заставило его предаться какимъ то предчувствіемъ сужденію объ измѣнѣ, притворствѣ и нечистой совѣсти, и наконецъ расположило его духъ рѣшительно невыгоднымъ для любви образомъ. Прислонясь къ дереву близь обѣтованной бесѣдки, онъ съ жадностію устремилъ неподвижный взоръ вдаль и съ нетерпѣніемъ ожидалъ появленія его божества; шопотъ листьевъ, перепархиванье птичекъ и свистъ саранчи, все приводило его въ трепетъ, и онъ уподоблялся теперь младенцу, оставленному въ непроходимомъ лѣсу, среди звѣрей, при свирѣпѣющей бурѣ, гдѣ на каждомъ шагу долженъ былъ встрѣчать опасности; или несчастному моряку, когда онъ страшиться каждую минуту налетѣть на подводный камень. Наконецъ что-то мелькнуло, сердце замерло въ немъ, голова закружилась, колѣна начали сгибаться и онъ въ безсиліи опустился на дерновую скамью.-- Какъ поразительно первое свиданіе послѣ долгой разлуки! Кто испыталъ это на себѣ, тотъ понимаетъ меня.
   -- "Тимоѳей!" -- шепнулъ кто-то невдалекѣ.-- "Тимоѳей!" -- повторилось еще ближе, и глазамъ Хмѣльницкаго представилась Розанда, обольстительная какъ Майскій день, роскошная какъ природа востока, прелестная какъ Гурія, какъ Аврора, и упоншельна, какъ любовь. Это ты, мой милый другъ!"
   -- "Это ты, мой ангелъ?"
   Были первыя слова ихъ, и они бросились въ объятія. Долгое молчаніе ничѣмъ не прерывалось; они пожирали другъ друга жадными, испытующими глазами. Какъ много хотѣлось имъ высказать другъ другу, надѣлать вопросовъ! и за всѣмъ тѣмъ они не сказали ничего.
   -- "И ты не измѣнилась, Розанда? ты не забыла бѣднаго Козака; ты не презрѣла его пылкихъ, огненныхъ, непобѣдимыхъ чувствъ?"
   -- "Ты все также ревнивъ, Тимоѳей, какъ и прежде. Могу ли я забыть тебя? скорѣе мнѣ можно предаться подозрѣнію; въ вашей странѣ такъ много прелестныхъ, что я должна была опасаться за тебя."
   -- "Взгляни на голубое небо, на немъ много блистательныхъ свѣтилъ, но что всѣ они значатъ въ сравненіи съ этою юною Луною?"
   -- "Еще будетъ время поговоришь о небесахъ, теперь обратимъ вниманіе на земное.-- Что привело тебя въ Яссы, когда соотечественники твои стараются свергнуть иго Ляховъ и прославляютъ свое имя?"
    -- "Таже самая цѣль. Я имѣю порученіе склонить твоего отца взять нашу сторону....
   -- "Напрасный трудъ, мой милый; къ несчастію, Ляхи совершенно овладѣли сердцемъ престарѣлаго моего отца; они Дѣлаютъ надъ нимъ что хотятъ, и теперь, когда дошла до насъ вѣсть, что Хмѣльницкій нѣсколько разъ разбилъ уже Поляковъ, они еще болѣе стараются вооружить Господаря противъ Козаковъ и, какъ кажется, войска наши готовятся въ походъ."
   -- "Это самое большее изъ несчастій, которое можетъ постигнуть насъ; но неужели вліяніе твое надъ отцемъ не распространяется до такой степени, какъ прежде? неужели ты не захочешь отвратишь бури, собирающейся надъ головою твоего обожателя? О! мой ангелъ, умоляю тебя отъ лица всѣхъ соотечественниковъ моихъ, не заставляй насъ проливать кровь подданныхъ того, къ дочери коего я питаю самыя священныя чувства!"
   -- "Милый Тимоѳей, съ нѣкотораго времени я потеряла довѣріе у Господаря, при теперешнемъ случаѣ ходатайство мое въ пользу Козаковъ почтется преступленіемъ."
   -- "Ахъ! вѣроятно ты намекаешь на принужденіе, которое дѣлаютъ тебѣ, дабы ты отдала сердце другому?"
   -- "Нѣтъ, никогда не будетъ этого, скорѣе отдамъ его хладной сырой могилѣ; но вѣчнымъ обладателемъ моимъ будетъ милый, неизмѣнный Тимоѳей; клянусь въ томъ небесами!"
   -- "Дочь преступная! кто позволилъ тебѣ призывать имя Божіе всуе!" -- закричалъ Лупулла, съ яростію вбѣжавши въ бесѣдку. Такъ вотъ идолъ твоего сердца; его то ты предпочла благородному, именитому Вишневецкому?"
   -- "Да, я предпочитаю сына великаго Хмѣльницкаго незначительному вельможѣ!" возразила съ твердостію Розанда -- Я предпочитаю того, кто спасъ жизнь моему родителю., и никакія силы и средства не могутъ разлучить съ нимъ; -- я его на вѣки!"
   -- "Жестокая! ты убиваешь старость своего отца, ты позоришь его сѣдины предъ глазами твоего знаменитаго жениха!"
   -- "Прошу не безпокоиться обо мнѣ!" сказалъ съ важностію подошедшій Полякъ -- "я не унижусь до того, чтобы состязаться съ презрѣннымъ Козакомъ, съ сыномъ мятежника и холопа!"
    -- "Дерзновенный!" -- вскричалъ съ бѣшенствомъ Хмѣльницкій -- "не выводи меня изъ границъ благоприличія и должнаго уваженія къ тому, предъ лицемъ коего мы теперь находимся."
   -- "Этому-же случаю обязанъ ты и тѣмъ, что я по праву твоего Начальника не арестую бунтовщика и не пошлю въ станъ Польскій, гдѣ вѣроятно повытрясли бы изъ тебя высокія и нѣжныя чувства."
   -- "Нахалъ! я выхожу изъ себя."
   -- "Умолкни, несчастный! -- отозвался Лупулла -- а я проклинаю тотъ случай, въ который спасъ ты мнѣ жизнь, расплачиваюсь съ тобою, даруя оную и тебѣ; но сію же минуту оставь мои владѣнія, иначе я не ручаюсь за свое обѣщаніе." -- Какъ! простому Козаку имѣть дерзость обольстить дочь Господаря -- это не слыхано! это чрезвычайно!"
   -- "Не всѣ великіе люди были обязаны своимъ величіемъ происхожденію, благородный Господарь, и запретить чувствамъ своимъ противишься природѣ, это не въ нашей волѣ."
   -- "Но это будетъ состоять въ моей. Розанда! сію же минуту подай руку Вишневецкому, или перестань называться моею дочерью!"
   -- "О! вы этого не сдѣлаете, мой добрый, любезный родитель; по слезамъ вашимъ вижу, что сердце отцовское говоритъ въ пользу дочери. Батюшка! не сдѣлайте меня несчастливою навѣки; я не могу принадлежать Вишневецкому, но если такова воля ваша, то я не буду принадлежать также и Хмѣльницкому."
   -- "Боже мой! Розанда! что ты сказала?" -- воскликнулъ отчаянно Тимоѳей.
   -- "То, что всякая покорная дочь сдѣлала бы на моемъ мѣстѣ" -- сказала она подойдя къ Хмѣльницкому. Пусть-же этотъ поцѣлуи обожаемому мною будетъ послѣднимъ утѣшеніемъ въ моей жизни и вѣчною преградою искателямъ моей руки." Я иду въ монастырь.
   Въ недоумѣніи всѣ стояли, повѣся головы.
   -- "Что вы скажете на это, вельможный Панъ Вишневецкій?" -- спросилъ съ горестію Лупулла.
   -- "Я никогда не старался насильно сдѣлаться милымъ прекрасной Розандѣ, а послѣ всего здѣсь случившагося долженъ даже отказаться отъ ея руки и уступить счастливому сопернику, которому при первомъ же случаѣ я постараюсь своротить шею."
   -- "И лучшій къ тому случай, я думаю, теперешній;" -- прервалъ его Тимоѳей -- "у ногъ Розанды одинъ изъ насъ долженъ непремѣнно положить свою голову! "
   -- "Дерзкій рабъ!" -- воскликнулъ Лупулла -- "ты много позволяешь себѣ въ нашемъ присутствіи; мы объявили уже свою волю; повинуйся оной." -- Тимоѳей бросилъ убійственный взглядъ на Ляха, потомъ горестно посмотрѣлъ на Розанду, поддерживаемую отцомъ.-- "Прости!" -- прошепталъ онъ едва внятно.
   -- "Прости на вѣки, мой ангелъ!" -- воскликнула Розанда, заглушаемая рыданіями.
   -- "Нѣтъ! клянусь Всевышнимъ, рано или поздно ты будешь принадлежать мнѣ; а принужу къ тому твоего гордаго отца!" -- воскликнулъ Хмѣльницкій и, закрывъ глаза рукою, съ горестію удалился отъ мѣста своего несчастій и потерянной надежды.
   -- "Подлый холопъ!" -- возваль Ляхъ.-- "Откуда такая смѣлость?-- Но будетъ время я проучу его; впрочемъ мы разстаемся по прежнему доброжелателями, благородный Господарь, и будемъ стараться къ достиженію извѣстной вамъ цѣли, а тамъ, кто знаетъ, можетъ быть и прекрасная Розанда одумается и свяжетъ нашу дружбу своею драгоцѣнною рукою!"
   -- "Никогда! никогда! Хмѣльницкій или могила! средины не должно быть!" -- восклицала безотрадная, будучи почти насильно увлекаема отцемъ.
   Въ отчаяніи, какъ сумасшедшій, Хмѣльницкій бѣгалъ по саду, истреблялъ попадавшіеся ему на встрѣчу цвѣты, рвалъ на себѣ волосы, скрежеталъ зубами и безпрерывно дотрогиваясь до сабли, посматривалъ въ ту сторону, гдѣ такъ не кстати поминалъ его блаженству ненавистный Ляхъ.
   -- "Кровь и адъ! я гдѣ нибудь его встрѣчу и тогда пусть смерть искателя будетъ наградою моей потери, или погибнетъ Хмѣльницкій; ему нѣтъ болѣе счастья въ сей постылой жизни, пускай умру въ странѣ чуждой, отдаленной, и прахъ мои да развѣется бурнымъ вѣтромъ! Пусть крикъ чернаго ворона будетъ мнѣ надгробною пѣснію; но останется въ утѣшеніе то, что надъ могилою моею канетъ драгоцѣнная слеза Розанды -- болѣе нѣтъ желаній, мнѣ не остается уже ничего!"
   -- "А слава, любезный другъ, а спасеніе отечества?" -- сказалъ подошедшій Нечан.
   -- "Кто говоритъ мнѣ о славѣ? Слава -- это мимолетный гулъ, отдаленный рокотъ грома, мгновенно исчезающіе, что они оставляютъ послѣ себя?-- удивленіе, одно темное воспоминаніе и по обыкновенному ходу дѣлъ, забвеніе! Какая польза въ томъ, что за необыкновенные труды, подъятые въ жизни сей, кто нибудь незначительный вспомнитъ, что былъ нѣкогда такой-то, прославилъ себя тѣмъ"то, и слава Богу, если скажетъ хоть это... Сколько безсмертныхъ, сколько истинно великихъ для насъ неизвѣстны? Повѣрь, что всѣ герои нашей родины, всю жизнь свою посвятившіе для блага человѣчества, даже по именамъ своимъ не будутъ извѣстны и единоплеменникамъ. И такъ оставимъ въ покоѣ будущее; я жажду жизни въ настоящемъ отравительной, сладостной, изящной."
   -- "Что съ тобою, Тимоѳей? я не узнаю тебя! Не ты ли нѣкогда говорилъ, что мы живемъ и дѣйствуемъ не для невѣждъ, не для слабыхъ, изнѣженныхъ сластолюбцевъ, которые не примутъ на себя труда подумать: существуютъ ли они даже сами; но для людей истинно образованныхъ: они оцѣнятъ по достоинству наши подвиги, сохранятъ въ памяти славныя имена и передадутъ отдаленному потомству; а какое чувство останется въ сердцахъ соотечественниковъ -- развѣ этимъ можно пренебречь? Ты говорилъ, чтобъ жить, надобно существовать, существуя, надо дѣйствовать такъ, чтобъ изъ дѣйствій нашихъ произошла новая жизнь, сильная, безпредѣльная, неизмѣняемая. Хмельницкій, мы оживемъ въ потомствѣ!"
   -- "Ахъ, товарищъ, извини порыву моего негодованія, въ теперешнія минуты я готовъ излить желчь на весь свѣтъ, на всю природу, на все земное, на все, что только носитъ образъ человѣка."
   -- "Неужели измѣнила тебѣ Розанда?"
   -- "О, это неземное существо не способно къ убійству; она меня любитъ, я испыталъ, видѣлъ это."
   -- "О чемъ же ты безпокоиться?"
   -- "Ахъ! не спрашивай больше, она не можетъ принадлежать мнѣ, она окружена чудовищами, исчадіями ада, которыя не выпускаютъ ея изъ когтей своихъ, которые съ алчностію высасываютъ изъ нея кровь, и живую обрекли могилѣ. Поклянусь еще разъ, Хмѣльницкій исторгнетъ ее и оттуда. Что мнѣ ихъ знатность, богатство и почести? Знатность это пылинка, случайно вознесенная бурею на высокую скалу, дунетъ вѣтерокъ и она опять превратится въ ничтожество. Богатство -- это сосудъ, полный дорогой влаги, одинъ неосторожный толчекъ, и куда дѣвались сокровища. А почести -- посмотри на это пугалище, поставленное въ саду для робкихъ птицъ; они страшатся его до времени, но рука садовника столкнетъ чучело и оно сдѣлается сѣдалищемъ трепетавшихъ его. Одинъ лишь тотъ великъ и славенъ, шло собственными дѣлами заслужилъ сіи почетныя, священныя титла; постараюсь сдѣлаться достойнымъ оныхъ и докажу этимъ гордецамъ, трусамъ, что твердая, звонкая мѣдь всегда достойна быть смѣшана съ блестящимъ, но мягкимъ золотомъ. Любезный другъ, полетимъ на родину и постараемся оправдать олова свои на самомъ дѣлѣ. Розанда, милая Розанда, ты или моя или ничья!"
   

ГЛАВА XVII.

Ой хто въ лѣсѣ озовися,
Да выкрешемъ огню,
Да потягнемъ люльки
Нежурися!
Мал. пѣс.

   Въ Кіевѣ, прямо къ Васильковской заставѣ, находится одна изъ лучшихъ тамошнихъ улицъ, съ незапамятныхъ временъ именуемая Ризницкою. Во время, описываемое нами, она еще не могла похвалиться изящностію зданій, чистотою и обширностію. На ней болѣе всего селилисъ Жиды, которые ни въ какомъ случаѣ не могутъ похвалиться опрятностію. Но за то въ 1649 году она по многолюдству своему могла поспорить съ лучшею даже въ столицахъ; причиною сего обстоятельства было ожиданіе въ Кіевъ прославленнаго Гетмана и признаннаго героя, побѣдителя Зиновія Хмѣльницкаго. Уже вѣсть о смерти любимаго Козаками, но ненавидимаго Поляками, Владислава IV давно пронеслась въ Малороссіи и получила дань признательныхъ слезъ. Молва выдумывала разныя причины такому событію. Иные говорили, что Дворянство Польское, будучи недовольно имъ за отнятіе ихъ владѣній, желало перемѣны Короля; другіе, и большее число, утверждаютъ, будто смерть Короля была дѣломъ Іезуитовъ, что подтверждалось восшествіемъ на престолъ брата его, Кардинала, Іезуита, Яна Казимира II, человѣка нрава суроваго и непреклоннаго. Нѣсколько голосовъ намекали на супругу Владислава, которая потомъ вышла за брата его, этого же самаго Казимира II. Не наше дѣло входить въ разбирательство подобныхъ слуховъ, основанныхъ на одномъ только вѣроятіи; мы пишемъ Романъ -- не Исторію; довольно сказать, что Хмѣльницкій болѣе всѣхъ чувствовалъ сію потерю (ибо рано или поздно онъ надѣялся примириться съ Владиславомъ) и болѣе всѣхъ способствовалъ къ возведенію на престолъ Яна Казимира; а посему, послѣ въѣзда въ Кіевъ, онъ намѣревался торжественно отслужить панихиду о покойномъ Королѣ, праздновать возшествіе новаго и шутъ принять пословъ Польскихъ. Для сего обстоятельства, на канунѣ въѣзда Гетмана, древняя столица Россіи была иллюминована самымъ блистательнымъ образомъ; казалось, весь городъ былъ зажженъ и разноцвѣтные огни, отражаясь по зыбямъ величественнаго Днѣпра, представляли великолѣпную картину. Народъ шумѣлъ, веселился и гурьбою ходилъ по улицамъ, любуясь богатымъ празднествомъ, особливо Рѣзницкая привлекала къ себѣ большое число любопытныхъ. Здѣсь даже самые Козаки, пребывшіе нарочно изъ стана прежде обыкновеннаго, взявшись за руки, горделиво посматривая на другихъ, также принимали участіе въ общемъ веселіи. Два изъ нихъ, позамѣчательнѣе прочихъ, съ любопытствомъ остановились передъ однимъ ветхимъ домикомъ, предъ коимъ трепещущею рукою престарѣлый Евреи ставилъ закопченую плошку, а мальчикъ лѣтъ 6-ти того же отродья, осторожно подливалъ масло, боязливо посматривая на своего патріарха.
   -- "Мовша, сынъ дьявола! не пролей, говорю я тебѣ!" -- взвизгнулъ Жидъ приударя по макушкѣ бѣднаго ребенка и, вырвавши изъ рукъ у него бутылку, началъ самъ по каплямъ вливать масло, стараясь только поддержать, а не увеличить горѣніе. Разореніе, дали бугъ, разореніе бѣдности!" продолжалъ онъ, утирая кулакомъ раскраснѣвшіе глаза. "Повыдумывали какое то освѣщеніе -- охъ, ой ней, ужъ мнѣ это освѣщеніе послѣднюю койѣйку съ плечь тянутъ! Бодай на его черный годъ пришелъ, чтобъ онъ шелъ не вернулся, чтобъ на него злыдни напали, чтобъ ему свѣта Божьяго не видать, охъ, ой, вей, пришла на насъ невзгода, чтобъ ему ни дна не покрышки, на завтра оліи въ кашу недостанетъ; пропалы наши головы, охъ ней! что бъ онъ не мавъ ни кошки ни собаки, чтобъ онъ самъ брехавъ и мышей ловивъ, чтобъ онъ своего не мавъ, а по чужимъ карманамъ руки гривъ!"
   -- "Кого это такъ, любезнѣйшій, подчивать изволишь?" -- спросилъ одинъ изъ Козаковъ -- "ужъ не Гетмана ли?"
   -- "Крый Боже, Панове, что это вы?"-- воскликнулъ затрепетавшій Жидъ, уроня плошку съ масломъ -- "Какъ это можно? Да здравствуетъ онъ многія лѣта, подобно Маѳусаилу! да изліется на него щедроты Бога Авраама и Исаака! Какъ это можно? Я проклинаю хлопца что Панство видите; разорилъ онъ меня въ конецъ, Хамово отродье!" -- закричалъ онъ, поднявши опять на воздухъ Мовшу -- "Своимъ прыганьемъ ты опять надѣлалъ мнѣ тысячу пакостей и убытковъ; послѣднее масло пролилъ, ой, ней! что я теперь буду дѣлать? подбирай съ Земли, крысенокъ, а иначе я съ тебя духъ вытрясу."
   Бѣдный Мовша съ визгомъ, стремительно бросился наполнить разбитую бутылку, все таки дрожа отъ страха и опасаясь вторичнаго нападенія.
   -- "Кой прахъ!" -- продолжалъ тотъ же Казакъ -- "кажись это Лейба. Здорово дружище? узналъ ли меня?"
   -- "Нѣхъ Панъ выбачы!" -- подхватилъ Жидъ, согнувшись въ дугу и подталкивая ногою Мовшу, давая чрезъ то разумѣть, чтобъ онъ оставилъ свое занятіе и присоединился къ нему воздать почтеніе знакомымъ.-- "Теразъ я вельми не добачаю."
   -- "Полно вздоръ молоть! Ну какъ не узнать Янка, холопа Чаплицкаго!"
   -- "Нѣхъ Панъ жіе! дали бугъ не позналемъ; але-жъ такая давность! Съ тѣхъ поръ я успѣлъ разориться въ конецъ, по маленьку добраться до Кіева съ подросшимъ внучкомъ (кланяйся, Мовша!); всюду насъ бѣдныхъ гонятъ, а за что.... нѣхъ Панъ Богъ змилуется надъ нами! А Вацъ Панъ съ Старостой прибыли.... на Пану Казацкій мундуржъ."
   -- "Ну, да это не мѣшаетъ все таки числишься намъ пріятелями; впрочемъ кому бы ты пожелалъ болѣе добра: Ляхамъ или Козакамъ?"
   -- "Я не знаю какъ, Наияснѣйшій.
   -- "Да ты какъ; ужъ мы, разумѣется, другимъ не пожелаемъ, а себѣ."
   -- "Помоги Богъ и нашимъ и вашимъ!"
   -- "Обыкновенный отвѣтъ. Но это въ сторону, скажи-ка лучше, съ кѣмъ ты здѣсь?"
   -- "Самъ какъ палецъ, какъ бѣдный палецъ, дали бугъ, якъ палецъ."
   -- "Ну такъ я заверну къ тебѣ на дняхъ въ гости."
   -- "Что ваша мосць говоритъ? крый Боже!" -- возопилъ поблѣднѣвшій Жидъ.-- "У меня избушка на курьихъ лапкахъ, такая невзрачная, такая вонючая, смердючая, плюгавая...
   -- "Что за бѣда, для Козака и это раздолье; приготовь только сивухи, да свинова уха. Ну перестань морщиться; прощай!"
   -- "Экая у тебя страсть балагурить со всякимъ встрѣчнымъ и поперечнымъ;" -- отозвался другой Козакъ, поворота въ слѣдующую улицу -- а а со мной двухъ словъ еще не вымолвилъ."
   -- "Изволь, любезный Раданъ, я готовъ удовлетворить твоему любопытству; спрашивай о чемъ угодно, но напередъ хочу увѣрить тебя, что я даромъ ни съ кѣмъ слова не молвлю. У меня съ Лейбой короткая связь -- это преимущественный мошенникъ, и пребываніе его въ Кіевѣ для меня очень подозрительно; я постараюсь хорошенько развѣдать обо всемъ. Теперь твоя очередь, изволь, я готовь отвѣчать."
   -- "Давно ли съ Тимоѳеемъ возвратились вы изъ Молдавіи? Я его еще не видалъ. Ну что каковъ? онъ не перемѣнился, все по прежнему?"
   -- "Мы прибыли еще только вчера. Отецъ за что-то журилъ его, предполагаю, за неуспѣшное посольство въ Молдавію. Но когда узналъ, что Лупулла принялъ его не ласково, то взбѣсился и угрохалъ проучить этого гордеца. Похваляя любовь Тимоѳея къ Розандѣ, вѣроятно имѣя и свои политическіе виды, онъ обѣщалъ сыну, во что бы то ни стало, женить его на дочери Господаря; а что скажетъ Зиновій Хмѣльницкій, тому такъ и быть. Я напередъ радуюсь счастію любезнаго, достойнаго друга."
   -- "Зиновій, кажется, безъ ума отъ сына, да и то сказать, есть за что и полюбить его. Онъ много сдѣлалъ намъ пользы во время пребыванія своего въ Крыму. Зиновій часто говоритъ, что счастіемъ своимъ обязанъ въ 4-хъ Богу, во 2-хъ народу и въ 3-хъ сыну."
   -- "Плодъ недалеко отъ дерева падаешь, что шутъ и говорить много!" -- перебилъ Нечай -- "а скажи-ка лучше, дорогой свѣтъ, что моя нареченная? здорова ли она? гдѣ она, моя несравненная?"
   -- "Неужели не удалось тебѣ видѣть ее? все семейство теперь съ Гетманомъ."
   -- "Не знаю какъ это случилось, но Боже мой, что я говорю, я не догадываюсь о своемъ несчастій; быть можешь Гетманъ не согласится выдать за меня милую Катю."
   -- "Вишь что!-- А полковникомъ ты за что же сдѣланъ? Не тужи, Нечай; я говорилъ объ этомъ съ Гетманомъ, онъ и руками и ногами. Лишь бы хорошо, говоритъ, жили; а я въ любви имъ не помѣха."
   -- "О благодѣтель мой! какъ я много тебѣ обязанъ!" -- воскликнулъ восторженный Нечай, прижимая Радана.-- "И такъ я могу теперь поспѣшить къ ногамъ моей дражайшей Катерины, могу свободно говоришь о своихъ чувствахъ, глядѣть ей прямо въ глаза, любоваться ея прелестью... даже, о восторгъ! даже прижимать, напечатлѣть первый поцѣлуй на ея розовыхъ устахъ и услышать сладостное люблю отъ предмета моего обожанія; о! полечу сей часъ же, сію минуту. Прости мнѣ, добрый, дорогой Раданъ, а тебя оставляю."
   Раданъ на силу могъ освободиться изъ тѣсныхъ объятій товарища и, съ улыбкою глядя на скорый его побѣгъ, мысленно призывалъ благословеніе Вышняго на добраго Нечая; потомъ замѣтя, что время уже близко къ полуночи, также побрелъ къ своему посту.
   Нечай, будучи въ самой высокой степени упоенія, весело пробѣгалъ улицы Кіевскія, напѣвая про себя страстныя пѣсни и смѣшивая ихъ думами о походахъ, восклицаніями о своемъ счастіи и изрѣдка нѣжными вздохами, данью внутренняго треволненія. Проходя по Рѣзницкой, онъ вспомнилъ о престарѣломъ Лейбѣ и невольно остановился предъ его избушкой. Глухой говоръ, происходящій въ оной, не кстати смутилъ его духъ и подстрекнулъ любопытство; для него показалось страннымъ, отъ чего въ то время, когда уже всѣ почти огни потухли въ городѣ и воцарилась мертвая тишина, у одного Лейбы свѣтился огонекъ. Подозрѣніе закралось въ сердце недовѣрчиваго Козака и онъ вознамѣрился исполнить теперь же обѣщаніе, данное не за долго передъ симъ Лейбѣ. Не смотря на лай собакъ, раздавшійся въ разныхъ сосѣднихъ дворахъ, онъ безъ шуму перепрыгнулъ черезъ низкій заборъ, осторожно подошелъ къ полузакрытой ставнѣ и могъ свободно разсмотрѣть, что происходило внутри обиталища Лейбы. Прямо противъ окна, облокотись на столъ, сидѣлъ какой то Ляхъ; густые сѣдые волосы на головѣ, на огромныхъ бакенбардахъ, усахъ и еще не вышедшей изъ моды со временъ Сигизмунда рояли, скрывали почти всѣ черты его лица; онъ съ жадностію глядѣлъ на согбенно стоявшаго предъ нимъ Лейбу и со вниманіемъ слушалъ каждое его слово.
   -- "И ты говоришь правду?" -- спросилъ задумчиво Полякъ.
   -- "Якъ Пана Бога кохамъ! я тутъ ни одного лишняго словечка не прибавилъ."
   -- "Отъ кого ты слышалъ всѣ эти глупости?"
   -- Найяснѣйшій Староста, по приказанію Вацъ-Пана я вездѣ старался узнать объ ея мѣстопребываніи; такъ мудрено ли, что наконецъ успѣлъ въ этомъ?"
   -- "Боже мой! это Чаплицкій!" -- шепнулъ про себя Нечай, невольно схватившись за саблю.-- а Бездѣльникъ, какъ же искусно онъ умѣлъ скрыть себя подъ этимъ парикомъ."
   -- "И я вамъ повторяю," -- продолжалъ Лейба -- "что съ тѣхъ поръ, какъ вельможный развелся съ нею, она думала было удалиться въ тотъ монастырь, гдѣ въ дѣтствѣ еще воспитывалась, то есть, въ Кіевѣ; на пути, именно къ Бѣлой Церквѣ, отъ сильной горести она занемогла, и была даже близка смерти; въ это время Хмѣльницкій основалъ свою главную квартиру въ этомъ же мѣстѣ, узналъ о положеніи Лудвиги, старался объ ея исцѣленіи, и вотъ она и до сихъ поръ при немъ.-- Говорятъ, но въѣздѣ въ Кіевъ онъ намѣренъ сочетаться съ нею законнымъ бракомъ."
   -- "Несчастный! теперь все погибло." -- подумалъ Нечай.-- "Почему же Раданъ не сказалъ мнѣ этого. Правда, онъ не знаетъ роковой тайны, для него все равно."
   -- "И такъ она измѣнила мнѣ, безпутная!" -- воскликнулъ съ гнѣвомъ Чаплицкій. Я ненарочно подозрѣвалъ ее и прежде въ преступномъ чувствѣ къ этому Гайдамакѣ, къ этому нарушителю общественнаго порядка, зажигателю, грабителю, разбойнику. О! я отмщу за себя примѣрнымъ образомъ, а вѣроломной....
   -- "Найснѣйшій говоритъ такія вещи, которыя ни на что ни похожи. Кто сказалъ вамъ, что она вѣроломная? напротивъ, такой любви, какую она къ вамъ питаетъ, я еще не слыхивалъ.-- Доказательство, что она, будучи еще въ самой цвѣтущей молодости, согласилась было на вѣки заключить себя въ монастырь."
   -- "Что же побуждаетъ ее отдать руку Зиновію въ то время, когда она уже принадлежитъ другому?"
   -- "Самъ Найвельможный! зачѣмъ было искать развода съ нею?"
   -- "Бездѣльникъ! за тѣмъ, что она посмѣялась надо мною, желала моей погибели, доставивши Хмѣльницкому свободу; видишь, какія произошли отъ того послѣдствія."
   -- "Охъ, вижу, на мою голову; кому больше это видѣть, какъ не бѣднымъ Евреямъ; того и гляди, что можетъ быть, завтра прибьютъ гвоздемъ яломокъ къ головѣ. Однакожъ, нѣхъ Панъ выбдчы, мы люди глупые, важныхъ дѣлъ не разумѣемъ, вашихъ добродѣтелей не имѣемъ, потому, что за нихъ у насъ кожу съ плечь дерутъ, однакожъ...."
   -- "Что ты тутъ будешь говорить мнѣ объ однакожъ, пресмыкающаяся тварь? я не хочу ничего знать и слышать объ однакожъ. Для меня довольно того, что своимъ неблагоразумнымъ поступкомъ, разумѣется, произщедшимъ отъ любви къ этому дьяволу, она погубила цѣлую Польшу, и чуть было не предала меня самаго въ руки варвару."
   -- "А почему ей это знать? Я хотѣлъ было сказать, что у насъ, ничтожныхъ Евреевъ, отецъ, мать, благодѣтели могутъ требовать отъ насъ всякихъ пожертвованій. Онъ былъ ей вторымъ отцомъ, невинно страдалъ, такъ какъ же добренькой женщинѣ не искупитъ его отъ бѣды? И теперь поразмыслите хорошенько, что побуждаетъ ее отдашь руку Хмѣльницкому -- благодарность, Найяснѣйшій, сущая благодарность, якъ честный Еврей естемъ, что она."
   -- "Машкара! я раздроблю тебя на части; не выводи меня изъ терпѣнія!" -- закричалъ вспыльчиво Чаплицкій, поднявши руку вверхъ; но Лейба ускользнулъ и сложа руки на грудь, опять смиренно приготовился слушать Пана.-- "Какой благодарности можетъ требовать отъ нея общія нашъ врагъ? Не должна ли она всѣми возможными средствами каждую минуту искать случая, чтобъ пронзишь сердце изверга
   -- "Ахъ, ахъ, что это вы, Найяснѣйшій?-- онъ спасъ ей жизнь, а она будетъ лишать его оной! Гдѣ жъ это такъ водится? Что вы ни говорите, такъ она во всѣхъ случаяхъ права. Что оставалось ей дѣлать послѣ того, какъ вы оставили, презрѣли, забыли ее? больше ничего, какъ предаться волѣ своего благодѣтеля. Но знаете ли что -- явитесь вы теперь съ прежней любовью къ ней, и она, могу увѣрить васъ, забудетъ свой долгъ, свои обязанности и добродѣтель, и снова послѣдуетъ за вами, хоть на край свѣта."
   -- "Искуситель! такъ помоги же моей страсти; безъ Лудвиги я не могу существовать."
   -- "Теперь, крый Боже! я самъ еще ничего не знаю, есть ли у меня голова на плечахъ, или она уже торчитъ на копьяхъ Козацкихъ."
   -- "Но если я приставлю на мѣсто оной золотую, неужели и тогда откажетъ Лейба? ты такъ всегда былъ вѣренъ мнѣ."
   -- "Другія времена, другія племена! Найяснѣйшій, ежели залецишь межъ вороны, то треба кракаць якъ и они. Я теперь ничего не могу сдѣлать, и такъ много рискую собою, отдавши вамъ свою хату на прожитокъ."
   -- "Безмозглый! ты знаешь, я нахожусь въ числѣ посольства къ Гетману, слѣдовательно моя особа неприкосновенна."
   -- "О, охъ! другой не мыслитъ объ этомъ такъ, какъ напримѣръ бурлака Янко, повстрѣчавшійся на мою бѣду нынѣшній вечеръ со мною. Онъ обѣщался зайти ко мнѣ въ гости, что будетъ, если увидитъ васъ?"
   -- "Мы расчищаемся съ нимъ за старые долги!" -- возразилъ Ляхъ, гордо ударивши по саблѣ.
   -- "Ней, ней, ратуйте, караулъ!" -- закричалъ неистово Лейба, упавши на полъ и указывая трепещущею рукою на окно.
   -- "Что съ тобою, Лайдакъ?" -- спросилъ въ свою очередь смутившійся Ляхъ.
   -- "Пропала моя голова! вай миръ, онъ здѣсь! Ариханде шателе, ариханде мамеле -- Янко здѣсь!"
   Вошедшій Нечай прекратилъ его крикъ и недоумѣніе Чаплицкаго.
   -- "Цсъ, ни слова!" -- прошепѣлъ онъ -- "я пришелъ не губишь, а помочь вашей бѣдѣ."
   -- "Охъ, какая тутъ помощь?" -- визжалъ Лейба -- "пришовъ на насъ черный годъ!"
   -- "Замолчи, скаредный!" -- прервалъ его Нечаи -- "въ другое время я не совѣтовалъ бы Пану Старостѣ встрѣчаться со мною гдѣ бы то ни было; но при теперешнихъ обстоятельствахъ дѣлать нечего, надо помочь ему, потому, что въ этомъ заключается и мое благополучіе."
   -- "Ни въ какомъ случаѣ я не могу принять помощи отъ Янка!" -- возразилъ Ляхъ.
   -- "Я силою предложу тебѣ оную. Слушай! выбирай любое: или сей часъ ступай за мною на свиданіе съ Лудвигой, убѣди ее слѣдовать за собою, или какъ злѣйшаго непріятеля я представлю тебя Хмѣльницкому."
   -- "Но можно ли мнѣ положишься на твое обѣщаніе?"
   -- "Повѣрь, что еслибъ я въ этомъ случаѣ не для себя старался, то не сталъ бы такъ долго тратить словъ по пустому; надо быть слиткомъ глупу съ твоей стороны, чтобъ не понять этого. Теперь, а думаю, продолжаютъ еще шумное празднество въ станѣ; Зиновій любитъ погулять, и такъ слѣдуй за мною -- вотъ удобный случай, который никогда не возвратится."
   -- "И вотъ моя рука; я на все согласенъ."
   -- "Теперь твоя очередь, Лейба, помогать Пану Чаплицкому безъ всякаго опасенія со стороны насилія Козаковъ; я въ этомъ порука" -- продолжалъ Печай.-- "Найди пару самыхъ лучшихъ коней; Панъ, я чай, не пожалѣетъ на это денегъ -- и ожидай насъ у первой виты {Столбъ, на которомъ означается число верстъ.} что къ стану. Если въ случаѣ (чего даже не можетъ быть) кто спроситъ чьи кони, скажи Нечая, понимаешь ли?"
   -- "Охъ, какъ не понимать; но уже и такъ моимъ старымъ костямъ много на вѣку досталось."
   -- "Полно охать, Іуда!" -- прервалъ развеселившійся Ляхъ, выброса на столъ полновѣсный кошелекъ, заставившій запрыгать маленькіе глазки Лейбы -- "будь увѣренъ, что такая услуга не останется безъ награжденія."
   -- "Хе, хе! нѣчего съ Панствомъ робыть;" -- подхватилъ Лейба, трепещущею рукою принимая кошелекъ -- "скачи враже, якъ Панъ каже; будетъ все исполнено."
   -- "Теперь поелику Панъ, по видимому мастеръ принимать на себя различныя рожи, то не угодно ли будетъ, снявши весь этотъ головный уборъ, выпачкать какъ можно больше лице сажей; вмѣсто кунтуша надѣть мою куртку, а я, по Запорожски и подъ веселую руку, могу обойтися и безъ оной; для Лудвиги у меня въ ставкѣ найдется и другая. Вошь такъ.... теперь Намъ Староста, какъ двѣ капли воды похожъ если не на Запорожца, то по крайней мѣрѣ на дьявола; нѣчего зѣвать, впередъ Чаплицкій!"
   Козацкій станъ, расположившійся за Кіевомъ, представлялъ въ сію ночь самую блистательную картину воинскаго празднества. Будучи, такъ сказать, весь въ пламени, онъ напоминалъ симъ героямъ о тѣхъ битвахъ, гдѣ они прославили свое звучное имя и обозначили его на скрижаляхъ временъ и въ сердцахъ благодарнаго потомства. За то далеко разносились удалыя пѣсни Донцевъ и Запорожцевъ, нестройные визги Татаръ, также не преминувшихъ потѣшаться кумысомъ, и веселое ржаніе вѣрныхъ коней, какъ будто принимавшихъ живѣйшее участіе въ общей радости. Здѣсь разныя племена, чуждыя по нарѣчью, происхожденію и образу жизни, составляли какъ будто одно согласное счастливое семейство. Одна слава -- была ихъ общественнымъ девизомъ и одинъ Хмѣльницкій -- предметомъ обожанія. За то и онъ умѣлъ цѣнить ихъ преданность и обладалъ способностію вполнѣ владычествовать надъ ихъ сердцами. Не жалѣя никакихъ издержекъ, Гетманъ хотѣлъ потѣшить своихъ героевъ, напомнить имъ о быломъ и поощрить на будущее, и Козаки старались вполнѣ оправдать его довѣріе веселясь, что называется, до упаду. Это тѣмъ болѣе было кстати, что уже всѣ знали о намѣреніи Гетмана вступить во второй бракъ. Каждый Козакъ съ восторгомъ разсказывалъ другому, какъ Хмѣльницкій, выводя невѣсту предъ глаза всѣхъ, поклонился воинству почти до земли и просилъ полюбить и жаловать его будущую жену, какъ Гетманшу. Громкіе клики радости не умолкали до полуночи; но съ этихъ поръ, когда уже въ городѣ почти прекратилась иллюминація въ станѣ Козаковъ, торжество веселія, казалось, только началось еще, тушь наступило веселіе у самаго Гетмана, а кому неизвѣстна охота Хмѣльницкаго до шумныхъ пиршествъ? Звуки музыки раздались у главной ставки, и весь станъ превратился въ хаосъ; всякій безъ исключенія спѣшилъ порадоваться радости Начальника и изъявить это пронзительными восклицаніями. Земля дрогнула отъ топота пустившихся въ танцы, и дальный боръ заревѣлъ отъ шума, грохота и криковъ. Не смотря на сіе неустройство, весь станъ былъ обведенъ очередною цѣпью, внѣшній порядокъ ограждался рѣшительною безопасностію. Въ это время Нечай съ своимъ сопутникомъ приближался къ первому посту и былъ удивленъ страннымъ явленіемъ: Запорожскій Козакъ сидѣлъ вмѣстѣ съ Венгерскимъ Гусаромъ, и жарко изъясняясь на разныхъ нарѣчіяхъ, другъ другу непонятныхъ, безпрерывно хохотали, обнимались и запивали стоявшею предъ ними сивухою. Увидя постороннихъ, они тотчасъ вскочили и Запорожецъ, пошатываясь, грозно окликнулъ: кто идетъ?"
   -- "Полковникъ Нечай. А ты что, любезнѣйшій, кажется, Довбыло, подѣлываешь съ этимъ Гусарикомъ?"
   -- "Да такъ, какъ видите, добродію, потѣшаемся разговорами."
   -- "Полно, понимаете ли вы другъ друга?
   -- "А какъ не понимать, у насъ есть переводчикъ!" -- возразилъ Запорожецъ, указывая ни боченокъ сивухи.
   Нечай невольно разсмѣялся и, посовѣтовавши страннымъ друзьямъ не слишкомъ довѣряться такому непостоянному переводчику, поспѣшилъ окончить начатое предпріятіе. Проведя Чаплицкаго въ свою ставку, подтвердивши ему положиться на него и не выходить изъ оной до времени, онъ поспѣшилъ вмѣшаться въ толпу веселящихся.
   Въ открытой и богатоубранной палаткѣ за роскошнымъ столомъ, согнувшимся подъ тяжестью разныхъ лакомыхъ блюдъ и дорогихь винъ, пировалъ Гетманъ съ своими избранными чиновниками и воинами, и будучи самъ на веселѣ, принуждалъ и другихъ не отставать; а дабы болѣе поощритъ ихъ къ сему, повелѣлъ дочери подносить каждому заздравные тосты, а самъ принималъ оные изъ рукъ прелестной Лудвиги, блиставшей на семъ праздникѣ драгоцѣнными нарядами и своей личной красотой и любезностію. Сердце Нечая сжалось при семь зрѣлищѣ и готово было разорваться отъ досады и отчаянія.
   -- "Лудвига, ты забыла о первомъ мужѣ, преступная!" -- шепнулъ онъ въ то время, какъ она подошла на край палатки. Мгновенно она оборотилась и невольно вскрикнула.
   -- "Что это значитъ, милая Лудвига? что тебя напугало?" -- спросилъ съ участіемъ Гетманъ,
   Лудвига сдѣлала усиліе, чтобъ засмѣяться.-- "Ахъ, это пресмѣшно; я и до сихъ поръ не могу равнодушно взглянуть на мужественное лице Нечая, особливо ежели это случится нечаянно."
   -- "Развѣ онъ здѣсь? А, милости просимъ, Панъ Полковникъ; я люблю мужественныя лица; подъ ними скрываются высокая душа и благородное, геройское, Козацкое сердце. Не такъ ли, Господа?-- И такъ за здоровье Пана Нечая; кто не выпьетъ за оное, тотъ не желаетъ и мнѣ добра. Катю, подноси своему нареченному жениху, избавителю твоего отца; поздравь его съ чиномъ, и, вмѣстѣ съ поцѣлуемъ, увѣрь въ моемъ расположеніи, въ своей любви и въ непремѣнности имѣющаго быть союза," Катерина, съ застѣнчивостію, подошла къ смутившемуся герою и робко напечатлѣла первый поцѣлуй любви.
   -- "Браво!" -- раздалось со всѣхъ сторонъ -- "да здравствуютъ молодые!"
   Звонъ чарокъ выразилъ желаніе и послужилъ предлогомъ къ дальнѣйшимъ подвигамъ такого рода. Нечай не чувствовалъ самаго себя, огонь пожиралъ его внутренность и дрожь пробѣгала по тѣлу: эта минута была самая мучительная въ его жизни.
    -- "Ободрись, Нечай!" -- сказалъ Тимоеей, взявши его за руку и выведя изъ палатки -- "я понимаю тебя, дорогой товарищъ, будь покоенъ, мы уладимъ все дѣло какъ не льзя лучше."
   Нечай взглянулъ на утѣшителя и содрогнулся, замѣтя смертную блѣдность на пасмурномъ лицѣ Тимоѳея.
   -- "Любезный другъ, кажется, утѣшеніе необходимо намъ обоимъ; ты такъ смущенъ, растроенъ."
   -- "Отецъ мои великъ, но кто безъ слабостей! Никакія мольбы не могли смягчить его сердца и перемѣнишь намѣренія вступить въ бракъ съ этой ненавистной женщиной. Впрочемъ не робѣй, я далъ клятву воспрепятствовать этому браку и нынѣшную же ночь исполню оную."
   -- "Боже мой, ты меня пугаешь. Какимъ образомъ?
   -- "Ахъ не спрашивай объ этомъ, я приношу дружбѣ жертву, тяжкую, ужасную, но не давши слова, держись, а давши, крѣпись; клятва великое дѣло!.... Да, такъ! на завтра же Лудвиги не станетъ."
    -- "Удержись, несчастный! на какое постыдное дѣло ты обрекъ себя."
   -- "Но измѣнить дружбѣ, попрать клятву, это не постыднѣе ли, мои другъ? Нѣтъ, я ежеминутно буду слѣдить каждый ея шагъ, и смерть Лудвиги да очиститъ всѣ ея прошедшія преступленія и напасти; она не должна быть виновницею никакихъ бѣдъ."
   -- "Хмѣльницкій, ты этого не сдѣлаешь, не посмѣешь сдѣлать."
   -- "Цсъ!" -- прошипѣлъ Тимоѳей почти въ безуміи.-- "Она прошла въ свою палатку. Га, увидимъ, кто будетъ такъ дерзокъ что помѣшаетъ мнѣ исполнить мое предпріятіе!" -- прибавилъ онъ выхватя кинжалъ.
   -- "Остановись, Тимоѳей! ироніи лучше грудь Нечая, если для исполненія клятвы твоей нужна чья либо кровъ; я обѣщалъ отцу, поверженному на смертный одръ, пещись о благѣ его дочери. Лудвига моя сестра.
   -- "Сестра!" -- воскликнулъ удивленный Тимоѳей.-- "Несчастный братъ! несчастный другъ, несчастный любовникъ! Скажи же мнѣ, что остается намъ дѣлать?"
   -- "Ты клялся споспѣшествовать моему благополучію, клялся также отмстить Чаплицкому; которая клятва тебѣ святѣе?"
   -- "Обѣ равносильны; но я отдаю преимущество первой; впрочемъ къ чему этотъ вопросъ?"
   -- "Къ несчастію я не могъ оправдать надежду моего отца; преступная сестра отдала сердце и руку Чаплицкому; дѣлать нѣчего, она должна хотя для моего счастія и принадлежать ему на вѣки. Чаплицкій здѣсь; я провелъ его, давши честное слово защитить отъ всякаго оскорбленія. И такъ, любезный другъ, помоги мнѣ способствовать ихъ побѣгу."
   -- "Велика и эта жертва, но для друга я на все согласенъ."
   -- "Кончено. Старайся прекратить празднество какъ можно скорѣе; займи отца, такъ чтобъ онъ не могъ замѣтить отсутствія Лудвиги; все прочее я беру на себя. Теперь сестра вѣроятно-освобождена отъ исполненія своей должности; я иду къ ней.-- Прощай до времени!"
   Лудвига, послѣ первыхъ словъ Нечая, произнесенныхъ такъ нечаянно и въ такое время, совсѣмъ перемѣнилась; изъ веселой и беззаботной сдѣлалась вдругъ мрачною, печальною и задумчивою. Зиновій, причтя это къ усталости, просилъ ей успокоиться и оставить веселящихся. Теперь, въ своемъ уединеніи, она вполнѣ предалась тоскѣ, закравшейся въ ея грудь; образъ Чаплицкаго живо представился ея воображенію, прежняя любовь возбудилась съ новою силою, и слезы невольно покатились изъ ея очей. Она уважала Хмѣльницкаго, благоговѣла къ его особѣ, но питать къ нему страсти пылкой, пламенной -- не могла, не умѣла, и теперь, когда должна была сочетаться съ нимъ до гроба, ей напоминаютъ о первомъ мужѣ, о ея обязанности, и кто же? злѣйшій врагъ Чаплицкому, безпрестанный ея преслѣдователь.-- Къ чему, и для чего? непонятная вещь!-- Размышленія ея прерваны были шорохомъ, раздавшимся отъ поднятія занавѣса палатки, и изумленнымъ глазамъ Лудвиги представился блѣдный, обезображенный Нечай.
   -- "И опять ты, непостижимый для меня человѣкъ! Скажи, какая еще жертва нужна тебѣ, я готова исполнить оную, но избавь меня отъ своего ужаснаго присутствіи?"
   -- "Лудвига! а знаетъ ли почему оно для тебя ужасно?-- Совѣсть угрызаетъ тебя за твои проступки; невѣдомое чувство говоритъ тебѣ: вотъ строгій судья, знающій твое поведеніе, вотъ кому ты доли, на давать отчетъ въ ономъ -- Неужели сердце Лудвиги до сихъ поръ не признало во мнѣ сына покойнаго Буцая?"
   -- "Братъ мой!... увы! зачѣмъ же такъ Долго ты скрывалъ отъ меня свое имя; узнавши оное, быть можетъ, я не была бы несчастна. Ахъ! позволь хотя въ объятіяхъ твоихъ уронить слезу раскаянія и попросить прощенія о прошедшемъ."
   -- "Забудемъ оное, Лудвига, и постараемся въ будущемъ сдѣлаться достойными другъ друга. Я даже не открылъ бы себя, если бы не обстоятельства того требовали; слушай и отвѣчай откровенно: любишь ли ты еще Чаплицкаго?"
   -- "О! не спрашивай объ этомъ; ты меня убиваешь."
   -- "Лудвига, я требую повиновенія."
   -- "Братъ мой! другъ мой! кляни меня, я преступна, я люблю Чаплицкаго выше всего возможнаго, невыразимаго, болѣе жизни настоящей и..."
   -- "Довольно этого. Ты должна я принадлежать ему, тѣмъ болѣе, что въ этомъ состоитъ и мое счастіе."
   -- "Увы! любовь моя напрасна, жестокій презрѣлъ ее, и разстался со мною на всегда!"
   -- "А вотъ онъ самъ объяснитъ тебѣ это!" -- возразилъ Нечаы, сдѣлавши знакъ стоявшему позади палатки Чаплицкому.
   -- "Чаплицкій въ станѣ Козаковъ!" -- воскликнула удивленная Лудвига.
   -- "Чего не дѣлаетъ любовь, милая супруга, если можно еще именовать такъ измѣнницу Лудвигу Но перестанемъ дѣлать упреки; послѣ слышаннаго мною могу ли надѣяться обладать на всегда безцѣнною рукою и нѣжнымъ сердцемъ той, которой слово отнынѣ будетъ мнѣ закономъ?"
   -- "Неужели думаешь ты, что Гетманство обольщало мое честолюбіе? о вѣрь, мой ангелъ, сердце мое никогда бъ не принадлежало другому! Пусть брать вторично соединитъ наши руки и поклянемся не разставаться до могилы."
   -- "Отъ всего сердца!" -- воскликнулъ Чаплицкій -- "клянусь всѣми силами небесными обожать тебя, даже если можно и за предѣлами гроба."
   -- "Теперь, Лудвига, вотъ мой Козацкій плащь и шапка;" -- сказалъ Нечай -- "въ этомъ нарядѣ на тебя никто не обратитъ вниманія. Съ Богомъ, прощайте! Но, Чаплицкій, не совѣтую тебѣ встрѣчаться вторично со мною; не забудь, что ты убійца моего отца!"
   Шумный пиръ стараніемъ Тимоѳея скоро окончился, тѣмъ болѣе, что Зиновій отъ излишняго употребленія вина сдѣлался неспособнымъ продолжать оный. На другой день звонъ колоколовъ возвѣстилъ торжественный въѣздъ Малороссійскаго войска въ Кіевъ. Но Хмѣльницкій былъ угрюмъ и дикъ, ни на что не обращалъ вниманія, ко всему былъ равнодушенъ; но при всемъ томъ старался не показывать виду, будто извѣстіе о бѣгствѣ Лудвиги могло потрясти великую его душу, и когда Митрополитъ Іосифъ и духовенство при отправленіи молебствія наименовали его Богданомъ, тогда величественное чело его просіяло; онъ сдѣлался есь восторгъ, высокій, божественный.
   -- "Я быль увѣренъ," сказалъ онъ -- "что найду признательныя сердца, которыя поймутъ и оцѣнятъ меня." -- И въ тотъ же вечеръ, призвавши Тимоѳея, Нечая и дѣтей своихъ, сказалъ:
   -- "Провидѣнію не угодно было, чтобъ та, которая содѣлалась почти причиною нашего возстанія, была моею женою; я хотѣлъ изъ благодарности, что она нѣкогда возвратила мнѣ свободу, осчастливить ее; она пренебрегла этимъ -- Богъ между нами судья! И такъ пускай же ты одинъ, благородный Нечай, воспользуешься данью моей признательности. Вотъ тебѣ рука моей дорогой Кати. Спѣшите предъ алтаремъ Всевышняго дать взаимные обѣты въ вѣчной любви и да будетъ надъ ваши его благословеніе! "
   -- "Да здравствуетъ нашъ благодѣтель и отецъ!" -- воскликнули восторженныя дѣти?
   -- "Да будетъ долголѣтенъ нашъ добрый Гетманъ!" -- повторная предстоявшіе.
   

ГЛАВА XVIII.

Ой вы, Яссы мои, Яссы!
Булы ести барзо красны,
Да вже не будете таки
Якъ придутъ Козаки.
Дума о Хмѣл.

   Зиновій Богданъ Хмѣльницкій былъ на верху своего могущества, силы и славы, осыпаемый благословеніями преданнаго народа, получая дань уваженія отъ царственныхъ сосѣдей и владѣтелей; онъ не могъ еще назвать себя вполнѣ счастливымъ, былъ увѣренъ въ перемѣнчивой дружбѣ корыстолюбивыхъ и коварныхъ Татаръ; не слишкомъ полагался на льстивыя обѣщанія возведеннаго чрезъ его посредство на престолъ -- Короля-Іезуита, и видѣлъ какъ-бы холодность Россіи, которая, не принимая участія въ его побѣдахъ, даже отчасти страшилась могущественнаго Гетмана, сколько ни старался сей послѣдній увѣрить ее въ своей непоколебимой преданности и любви, и сколько не показывалъ желанія подвергнуть себя защитѣ высокаго Монарха. Оставался одинъ Султанъ, истощавшій различныя средства и способы, чтобъ преклонишь вождя Козаковъ на свою сторону; но Хмѣльницкій былъ слишкомъ опытенъ въ познаніи сердца человѣческаго, чтобы, посвятивши всю жизнь для блага Провидѣніемъ ввѣреннаго ему народа, повергнуть его изъ одной пучины бѣдствія въ другую; вѣра праотцевъ его страдала отъ угнетенія Поляковъ-Христіанъ, что-же было бы когда бъ оная состояла подъ покровительствомъ враговъ Христіанства!...
   Видя себя одного оставленнаго на произволъ судьбы, Гетманъ нерѣдко предавался черной думѣ; грусть тяжелымъ свинцомъ лежала у него на сердцѣ и онъ старался изыскивать въ умѣ своемъ всѣ возможные способы, рѣшительно и на всегда облегчить участь своего народа обезпечишь спокойствіе милой родины. Узнавши же, что Россія тогда только приметъ Малороссію подъ свою мощную руку, когда они сами успѣютъ отдѣлишься отъ Польши, союзницы ея, Гетманъ, возложивши всю надежду на Бога, предположилъ достигнуть сей высокой цѣли, во что бы то ни стало. Для сихъ, столь важныхъ причинъ, Хмѣльницкій призналъ за необходимое увеличишь свои силы и распространить политическія связи чрезъ родственный союзъ сына своего съ дочерью Молдавскаго Господаря.-- Предстояла одна только трудность склонить силою Лупуллу на сіе согласіе, но теперь Гетманъ отдыхалъ на лаврахъ, слѣдовательно было время и возможность раздѣлить силы свои и поручить начальство надъ одной изъ оныхъ Тимоѳею; а пламенная, непобѣдимая любовь сего послѣдняго была вѣрнѣйшею порукою въ успѣхѣ. Побѣда препятствіе съ этой стороны, Зиновій, съ согласія Турецкаго двора, далъ знать Господарю, что буде онъ не согласится добровольно признать аяшемъ сына его, сто тысячъ брачныхъ гостей насильно посѣтятъ Молдавскія владѣнія.
   Вѣсть о семъ скоро разнеслась въ Яссахъ, и повергла въ уныніе робкихъ Молдаванъ, неоднократно испытавшихъ уже силу рукъ Запорожцевъ.
   Народъ безпрерывно шумными толпами тѣснился на площади, совѣтовался какъ избѣгнуть опасности и отвратить предстоявшую бурю; а между тѣмъ гордый Лупулла, не желая унизишься на вынужденное согласіе, велъ переговоры съ Вишневецкимъ и Поляками. Къ этому наиболѣе побуждалъ его Чаплицкій; робкій Староста, боясь мщенія Хмѣльницкаго, зная, что сей послѣдній неоднократно требовалъ выдачи его у Короля, и видя возраставшее могущество Гетмана, для безопасности почелъ за нужное удалиться съ похищенною Лудвигою въ Молдавію, гдѣ до перемѣны обстоятельствъ думалъ спокойно насладиться жизнію.... И вскорѣ, чрезъ его посредство и стараніе явились предъ Лесами Поляки, подъ предводительствомъ молодаго Витневецкаго. Надѣясь на свое искусство и силы, Польскій вождь съ нетерпѣніемъ ожидалъ соперника, дабы на полѣ битвы рѣшить, кто изъ нихъ достоинъ обладать рукою прекрасной Розанды. Воины его равно горѣли нетерпѣніемъ посчитаться съ Козаками за старые долги и потому, въ ожиданіи будущихъ благъ, беззаботно предавались веселію на счетъ бѣдныхъ Молдаванъ.
   Въ одну ночь, когда всѣ почти въ станѣ предавались сладостному усыпленію и мертвая тишина лишь изрѣдка прерывалась однообразными звуками переклички часовыхъ, изъ за дальнаго лѣсу показался человѣкъ, поспѣшно идущій къ стану. Луна, нырявшая въ тусклыхъ облакахъ, то скрывала его, то отражалась на блѣдномъ лицѣ и обнаруживала страсти, волновавшія душу путника. Часовой, стоявшій на семъ постѣ, преспокойно облокотись на ружье, наслаждался непобѣдимою дремотною. Подходя къ нему, незнакомецъ остановился, положилъ было руку на саблю, но какъ бы опомнясь, опять отнялъ оную. "Зачѣмъ, сказалъ онъ, лишать жизни солдата, хотя правда и не исполняющаго своего долга, но жалкаго потому, что готовится проливать кровь, самъ не зная за что; нынѣшную ночь судьба и такъ рѣшитъ его участь; но за то рука моя не обагрится преступнымъ образомъ. Да, я и такъ избралъ незавидную роль шпіона; но это дѣло относится ко мнѣ, и я долженъ самъ дѣйствовать: честь и любовь, вотъ что я долженъ приобрѣтать." Потомъ подбѣжавъ стремительно къ часовому: "Такъ то ты исполняешь приказъ начальника, негодный!" закричалъ онъ на Польскомъ діалектѣ -- "хорошо, любезный, хорошо! Я сей часъ велю смѣнить тебя и тогда, милости просимъ, къ Вишневецкому." -- Солдатъ не могъ опомнишься отъ ужаса, хотѣлъ отдать честь ружьемъ, но руки его замерли, глаза смотрѣли неподвижно въ противную сторону и лихорадочная дрожь пронимала до костей. Собравшись съ духомъ, онъ робко посмотрѣлъ вокругъ себя, но грозный требователь былъ уже далеко. "Ахъ, такъ и быть!" воскликнулъ бѣдный Полякъ, заливаясь слезами -- "остаться здѣсь разстрѣляютъ, убѣжать -- быть можетъ постигнетъ одинакая участь; но ужъ по крайней мѣрѣ еще остается время пожить, а можетъ быть и избѣгнуть отъ ранней смерти! Съ сими словами посмотрѣвши еще разъ на раскинутые шатры своихъ соотчичей, онъ бросился бѣжать прямо къ синѣвшему вдали лѣсу, но новое удивленіе оковало снова всѣ чувства Ляха; ему показалось, что изъ за кустовъ выглядывали безобразныя рожи съ торчащими, какъ у таракановъ, усами и съ красной головою, украшенною чѣмъ-то на подобіе роговь. Не вѣря собственнымъ чувствамъ, онъ посмотрѣлъ назади себя, но и тутъ, какъ саранча, пошли подобныя существа въ густой травѣ. "Если это чертовское увеселеніе," подумалъ онъ перекрестясь, "то оно не тронетъ меня; въ противномъ случаѣ не худо и мнѣ послѣдовать ихъ примѣру." Съ сими словами онъ приникъ къ землѣ и рѣшился ожидать конца своей участи. Между тѣмъ незнакомецъ успѣлъ окинуть бѣглымъ взглядомъ Польскій станъ и увѣрился въ совершенной безпечности, Ляховъ: все было погружено въ роковой сонъ я покрыто таинственнымъ, гибельнымъ мракомъ; въ одномъ шатрѣ лишь брезжилъ огонекъ. Незнакомецъ догадался что это было мѣстопребываніе и осторожными шагами приблизимся къ ставкѣ; звуки голоса, исходившіе изъ оной, усугубили его вниманіе и онъ весь обратился въ слухъ.
   -- "И ты увѣренъ"-- сказалъ одинъ -- "что она можетъ еще полюбить меня послѣ всего того, что случилось было въ глазахъ моихъ въ бытность этого сорванца Хмѣльницкаго?"
   -- "Вишневецкій! ты не знаешь женщинъ. Правда, любовь ихъ пламеннѣе, чистѣе, постояннѣе нашей, потому что, будучи почти всегда праздными, онѣ безпрестанно рисуютъ въ воображеніи своемъ образъ милаго предмета своей страсти, всѣ мысли ихъ заняты однимъ, всѣ чувства направлены къ главному; сердце въ эти минуты побѣждаетъ разсудокъ и такую любовь истребить трудно, но не льзя сказать -- невозможно. Женщины способное насъ къ принятію живѣйшихъ впечатлѣніи; надобно только имѣть способность внушить имъ оныя безъ домогательствъ, безъ настойчивости ожидать перелома страсти, стараться изгладить изъ памяти прежняго обожателя, тогда повѣрь мнѣ, въ воображеніи ихъ такъ перемѣшаются даже самыя лица искателей, что въ одномъ она будетъ любитъ другаго, и тогда побѣда одержана.
   -- "Нѣтъ правила безъ исключенія, любезный Чаплицкій, и Розанда рѣшительно выходитъ изъ этого правила. Да, мнѣ кажется, что она никогда не престанетъ ненавидѣть меня."
   -- "А развѣ нѣтъ другихъ способовъ. Послушай, Вишневецкій, я разговаривалъ съ Розандою о предстоящей войнѣ; она не одобряетъ поступокъ Хмѣльницкаго, что онъ для приобрѣтенія руки ея идетъ разорять владѣнія Господаря; развѣ не льзя увѣрить ее, что не любовь руководствуетъ дѣйствіями Хмѣльницкаго, но одна жажда приобрѣтенія чужой собственности, намѣреніе разорить, опустошить, овладѣть Молдавіей) -- и тогда кто же болѣе удостоится ея вниманія, какъ не тотъ, кто для отца Розанды, для спасенія родины ея жертвуетъ собою, своею будущностію, не смѣя даже надѣяться на лестную неблагодарность? О повѣрь, никакая нѣжная дочь и патріотка не устоитъ противъ такого талисмана."
   -- "Злодѣй!" подумалъ незнакомой поправя винтовку, висѣвшую у него за спиной.
   -- "Да что, помилуй братецъ, есть тысяча и безъ того способовъ;" -- продолжалъ Чаплицкій -- "притомъ же Хмѣльницкій, статься можетъ, будетъ убитъ, или по крайней мѣрѣ прогнанъ; тогда Розанда по неволѣ должна потерять всякую надежду когда либо соединиться съ нимъ; а вѣкъ проводить въ скучномъ одиночествѣ пригоженькой дѣвушкѣ несбыточное, невозможное дѣло."
   -- "Положимъ, это все такъ, но если на бѣду нашу вздумается этому дряхлому Господарю струсить Козаковъ, и измѣни намъ, выдать Розанду за ихъ молодаго предводителя, не находя ничего предосудительнаго вступить въ родство съ прославленнымъ Гетманомъ, любимцемъ его владыки Султана, что ты на это скажеть?"
   -- "Вотъ статья, которая по истинѣ могла бы заставить насъ призадуматься, если бы прежде сего я не взялъ своихъ мѣръ; пора открыть тебѣ роковую тайну, въ которой ты также долженъ занять немаловажную роль.... Что это? какъ будто слышенъ шумъ... Боже мой все ли у насъ въ порядкѣ?"
   -- "Вишневецкій не допуститъ напасть на себя въ расплохъ? не безпокойся, ты немного трусоватъ, шумъ полеваго вѣтра кажется тебѣ гикомъ Татаръ и Козаковъ; однакожъ ты меня заинтересовалъ, изволь же теперь продолжать."
   Чаплицкій примѣтно подвинулъ стулъ и разговоръ ихъ сдѣлался отрывистое, тише; незнакомецъ приподнялъ немного одну занавѣсъ и могъ свободно разсматривать злодѣевъ, пожиравшихъ другъ друга жадными, любопытными глазами.
   -- "Замѣть," -- началъ Чаплицкій -- "что послѣ побѣды, которую если удастся одержать Хмѣльницкому надъ нами, первое требованіе отъ Господаря была бы выдача меня; посему неудивительно, что не желая, дабы дѣло сіе окончилось миромъ, я простеръ виды свои насчетъ безопасности гораздо далѣе, нежели ты представить можеть. Господарь давно подозрѣваетъ и боится своего Великаго Лагофета, который, по видимому, собирается заступить его мѣсто; я умѣлъ вкрасться въ довѣренность Стефана Бурдуца..... узнать его будущіе планы и предложить свои и соотечественниковъ моихъ услуги. Народъ любитъ его, недостаетъ только законнаго предлога свергнуть Лупуллу съ престола; измѣна его будетъ достаточна для сего. И такъ, Вишневецкій, для своей и общей пользы соглашаешься ли ты вспомоществовать Бурдуцу въ такомъ дѣлѣ?"
   -- "Но послушай, что же я тутъ выигрываю? одна Розанда можетъ вознаградить меня за всѣ мои труды, издержки и безпокойства."
   -- "Она-то и вознаградитъ тебя.
   -- "Какимъ-бы это образомъ?"
   -- "По волѣ новаго Господаря; это не то, что отецъ: сказано, сдѣлано."
   -- "Вотъ тебѣ моя рука; для приобрѣтенія Розанды я рѣшился на все."
   Чаплицкій хотѣлъ было протянуть руку; но вдругъ раздался выстрѣлъ и онъ упалъ къ ногамъ удивленнаго Вишневецкаго; съ ужасомъ сей послѣдній замѣтилъ улыбку удовлетвореннаго мщенія на блѣдномъ лицѣ стоявшаго предъ нимъ Хмѣльницкаго и повторенные выстрѣлы во всемъ станѣ.-- "Онъ убитъ мною, какъ подлецъ; а -- сказалъ Тимоѳей -- "Вишневецкій, ты свободно можешь помѣрять силы свои со мною."
   Вишневецкій съ яростію схватилъ было саблю, но ужасный, пронзительный гикъ Татаръ съ одной и разразившійся громъ пушекъ съ другой стороны напомнили ему его должность, и онъ съ ловкостію, отрази ударъ Хмѣльницкаго, выбѣжалъ изъ ставки и первому попавшемуся Литаврщику повелѣлъ бить тревогу.
   Описывать битву и въ особенности такую, которую вели Татары и Козаки, значитъ не понимать важности и трудности этого предпріятія. Надо перенестись въ то время, напитаться духомъ тогдашняго героизма, искусства и мстительности; надо постигнуть всю кровожадность страшныхъ Татаръ, коихъ одного имени достаточно было для обращенія въ бѣгство цѣлыхъ полчищь. Въ ей время они еще были въ славѣ и силѣ, но уже продавали сіи качества за деньги, подобно Швейцарской пѣхотѣ въ концѣ среднихъ временъ. Одни Козаки были страшны для нихъ; можно же вообразить, что были они въ совокупности, особливо тогда, какъ всякій, не щадя послѣдней капли крови, силился подражать великому вождю своему. Тимоѳей былъ вездѣ первымъ, гдѣ только рука его должна была рѣшишь побѣду; вопль женщинъ, крикъ дѣтей, скрежетъ зубовъ и стоны умирающихъ оглашали воздухъ; въ городѣ также всѣ суетились, бѣгали, но никто не осмѣливался подать помощь союзникамъ и землякамъ. Сраженіе было продолжительное, упорное и ужасное; наконецъ весь станъ объялся пламенемъ и уподобился аду, безъ милосердія сожигающему несчастныя жертвы.
   -- "Побѣда!" -- закричалъ обагренный кровію и закоптѣвшій дымомъ Тимоѳей, въ одной рукѣ потрясая хоругвь съ гербомъ Польскимъ, а въ другой незастывшую еще саблю.
   -- "Вишневецкій бѣжалъ въ городъ," -- подхватилъ прилетѣвшій Нечай -- "прикажешь окончить дѣло, что ли?"
   -- "Любезный другъ, не кровь пришелъ я проливать сюда, вольно имъ было упорствовать; пускай бѣжитъ трусъ, бѣгствомъ не спасетъ себя отъ посрамленія; да кажется не съ кѣмъ ужъ намъ больше и справляться?"
   -- "Признаюсь, порядочную мы имъ задали пирушку! Кричите ура, Козаки, гикните-ка, Татары молодцы!"
   Окрестность встрепенулась отъ выполненія сего приказанія и опять наступила мертвая тишина.
   -- "Помогите, спасите!" -- раздался въ сторонѣ женскій голосъ, и Нечай вздрогнулъ при звукѣ онаго.-- "Это сестра!" -- Сказалъ онъ поблѣднѣвъ.
   -- "Я понимаю, что это значитъ; отозвался Хмѣльницкій -- "она проситъ помощи своему супругу. Нечай, ты хотѣлъ отмстить смерть своего отца, или за мной и полюбуйся мученіями его убійцы!"
   Изъ полусгорѣвшаго шатра, въ судорожныхъ движеніяхъ выпалзывалъ Чаплицкій; смерть изображалась на его челѣ и ядъ мести во взорѣ.
   -- "Это ты, моя Лудвига!" -- простоналъ онъ -- "Чего ты отъ меня хочешь? Кончина милыхъ отравительна для сердца; оставь меня, не усугубляй моихъ мученій."
   -- "Нѣтъ, не оставляй меня, безцѣнный милый другъ! Живи для блага моего, что мнѣ жизнь безъ тебя? ты можешь, ты долженъ еще жить!" -- воскликнула рыдающая Лудвига, упавъ на его грудь и покрывая посинѣлыя уста его жаркими поцѣлуями.
   -- "Ахъ! уже поздно, Лудвига, мертвые не воскресаютъ; но чу! я слышу сюда идутъ!" -- прошипѣлъ онъ при поднявшись.-- Га! это общій врагъ нашъ, это отродье ада, Хмѣльницкій. Дражайшая! они хотятъ разлучишь насъ на вѣки; а -- простоналъ онъ, прижимая ея къ сердцу -- "но нѣтъ, мы клялись въ вѣрности и за гробомъ насталъ случай выполнишь наши клятвы на самомъ дѣлѣ. Плюю на всѣхъ моихъ враговъ, и смѣюсь ихъ тщетнымъ усиліямъ мучить меня въ своихъ рукахъ!" -- присовокупилъ онъ и, сдѣлавши послѣднѣе усиліе, увлекъ въ пылавшій шатеръ и беззащитную Лудвигу.
   -- "Поздняя помощь!" -- воскликнулъ печально Нечай, но твои судьбы неисповѣдимы, Всевышній! быть можетъ Тебѣ благоугодно было наказать преступницу такою ужасною смертію; буди воля Твои святая!" -- Послѣ сего, сдѣлавши три земныхъ поклона, онъ съ веселою улыбкою обратился къ Тимоѳею.-- "Не смущайся, любезный другъ; прошедшаго не льзя возвратить; окончимъ начатое; пусть хоть одного тебя я буду видѣть счастливымъ, мой другъ.-- Впередъ, въ Яссы!"
   Между тѣмъ Молдаване мятежною толпою тѣснились вокругъ дома Господаря и громогласно требовали появленіи его, или выдачи дочери.
   Господарь ломалъ руки, бѣгалъ по комнатѣ, и изрѣдка бросалъ, то жалостные, то гнѣвные взгляды на блѣдную, какъ приговоренную къ смерти, Розанду.
   -- "Вотъ до чего довела твоя безпутная любовь къ холопу!" -- сказалъ онъ остановясь вдругъ предъ трепещущей дочерью.
   -- "Батюшка!" -- воскликнула она съ умоляющимъ взоромъ.
   -- "Никогда-бы поля Молдавіи не упились кровію твоихъ соотечественниковъ и моихъ друзей, проклятія не висѣли надъ сѣдою головою твоего отца, и онъ съ благословеніями народа взошелъ бы въ могилу."
   -- "Батюшка!" -- повторила Розанда", заливаясь слезами.
   -- "Видано ли когда, чтобъ глупая, презрѣнная чернь смѣла предписывать законы волѣ Господаря, вторгаться насильно въ его домъ и, можетъ быть, посягать на жизнь, поругаться надъ моей беззащитной головою....
   -- "Батюшка! пощадите меня, или я принуждена буду сказать вамъ, что кто въ этомъ виноватъ, какъ не вы сами?"
   -- "Преступная! ты осмѣливаешься еще осуждать поступки своего отца!-- Говори, что ты можешь сказать въ оправданіе своихъ словъ?"
   -- Развѣ Хмѣльницкій не достоинъ меня; развѣ отецъ его не равенъ вамъ по сану величію, по уму?"
   -- "Они рабы -- я владыка."
   -- "Опасайтесь, чтобъ свинцовая рука Султана не отяготѣла надъ вами! Вы должны искать такихъ сильныхъ союзниковъ, какъ великій Гетманъ, который страшенъ даже для самой Отоманской Порты."
   -- "Я и безъ того искалъ его дружбы, но не родства; я не унижусь....
   Въ сіе время крики побѣды страшно зазвучали въ ушахъ Господаря, и народъ еще яростнѣе началъ требовать выдачи Розанды.
   -- "Какъ тебѣ это покажется?" -- про, шепталъ смущенный Лупулла.
   -- "Не желая унизиться, вы точно теперь близки того; но я ручаюсь за благородную душу Хмѣльницкаго, что онъ поступитъ въ этомъ случаѣ, какъ великодушный побѣдитель и будетъ до могилы вамъ вѣрный союзникъ и оберегатель. Вы знаете, въ какой силѣ Лагофетъ; Богъ знаетъ, что еще можетъ случиться."
   -- "Боже мой! вы ничего не слышите, благородный Господарь!" -- воскликнулъ, едва переводя духъ отъ усталости и страха, вбѣжавшій Дейнека -- а народъ бунтуетъ и чуть было не побилъ каменьями возвратившагося съ битвы Вишневецкаго, если бы сей послѣдній не спасся въ домѣ Лагофета; теперь яростная чернь отворила ворота побѣдителямъ и вторгнулась во дворецъ; жизнь вата въ опасности."
   -- "Измѣна! это козни Лагофета!" -- воззвалъ отчаянно Лупулла.-- "Дочь моя, обними меня въ послѣдній разъ! Если не станетъ меня, ищи покровительства Хмѣльницкаго."
   Розанда съ рыданіемъ бросилась въ его объятіи и, казалось, не хотѣла пережить престарѣлаго отца.-- "Нѣтъ! я не оставлю васъ; пускай или умру вмѣстѣ, или возвращу вамъ жизнь и Господарство!" -- Трескъ и стукъ раздавались примѣтно ближе и ближе, и наконецъ роковой ударъ отозвался въ послѣдней двери, соскочившей съ крюковъ; свирѣпыя рожи Молдаванъ показались изумленнымъ взорамъ Господаря; но присутствіе Розанды остановило ихъ дерзость. Долго продолжалось молчаніе съ обѣихъ сторонъ; наконецъ кто-то шепнулъ: "Что же остановились? берите дочь, тащите отца!" -- Молдаване готовы были ринуться на беззащитныхъ, но роковое:
   -- "Стой! ни съ мѣста, если кто дорожитъ жизнію!" -- громоподобнымъ голосомъ произнесенное сзади, охладило ихъ ярость и принудило попятиться назадъ, и въ туже минуту, сопровождаемый нѣсколькими Козаками и Нечаемъ, предсталъ Хмѣльницкій, потрясающій саблею.
   -- "Дерзкіе! и -- грозно сказалъ онъ оборотись къ оробѣвшимъ злодѣямъ -- "какъ осмѣлились вы помыслить поднять руку на своего Владыку, и кто позволилъ вамъ самопроизвольно требовать того, что до васъ не касается?-- Удалитесь, повелѣваю вамъ!" -- Сіи, спустя уши и согнувшись въ поясъ, подлыя орудія воли другихъ смиренно вышли вонъ.
   -- "Позволитъ-ли благороднѣйшій Господарь" -- присовокупилъ тихо Тимоѳей преклони одно колѣно -- "просишь у него прощенія, что я безъ воли его вознамѣрился съ войскомъ погостить въ его столицѣ, и засвидѣтельствовать глубочайшее почтеніе моего отца, вмѣстѣ съ просьбою не отказать его сыну называться и вашимъ вмѣстѣ? Между прочимъ отвѣта моего онъ ожидаетъ въ Каменецъ Подольскѣ."
   -- Хмѣльницкій! дорого стоить мнѣ твое угощеніе, но ты спасъ мнѣ жизнь въ другой разъ; дочь увѣряетъ меня, что ты будешь оберегателемъ моей власти....
   -- "Клянусь въ томъ самимъ Богомъ!" воскликнулъ съ жаромъ Тимоѳей.
   -- "И такъ вотъ рука твоей прекрасной Розанды."
   -- "Моей!" -- закричалъ изступленный Хмѣльницкій, заключая въ объятія бросившуюся къ нему Роланду, и жаркій поцѣлуй любви былъ вѣстникомъ ихъ блаженства. Чрезъ нѣсколько времени пышно Совершено было бракосочетаніе Тимоѳея Хмѣльницкаго, сына Гетмана Малороссіи, съ Розандою, единственною дочерью Господаря Молдавскаго, который самъ сопровождалъ юную чету въ Каменецъ Подольскъ, гдѣ ожидалъ ихъ Зиновій-Богданъ-Хмѣльницкій. Это событіе случилось въ 1652 году. Пріятно бы было оканчивать романы подобнымъ благополучіемъ, гдѣ порокъ наказывается, а добродѣтель торжествуетъ, гдѣ слава и геройство доставляютъ блаженство и въ этой скучной жизни; но человѣкъ предполагаетъ, а Богъ располагаетъ.
   Слѣдуя Исторіи, я съ прискорбіемъ долженъ придержаться истины и тѣмъ огорчишь, можетъ быть, хотя одно чувствительное сердце. Можетъ быть многіе воскликнутъ; "Помилуйте, Г. Голота, вы дарите насъ уже третьемъ романомъ подобнаго почти окончанія!" Что жъ дѣлать? слава и громкое имя соотечественниковъ моихъ нерѣдко умирали подобнымъ образомъ!... Тѣмъ восхитительнѣе смерть шла, если не въ одномъ, то по крайней мѣрѣ въ другомъ отношеніи.
   

ГЛАВА XIX.

Отъ всѣхъ сторонъ ворогуютъ,
Огнемъ, мечемъ руинуютъ.
Отъ всѣхъ нема зычливости
А ни слушной учтивости.
Дума мал.

   По удаленіи Господаря изъ Яссъ, между жителями сперва тайно, а въ послѣдствіи времени и явно, начали распространяться ропотъ и неудовольствіе; даже самые благонамѣренные осуждали Лупуллу, что онъ оставилъ въ ихъ отечествѣ многочисленное войско Ляховъ, Богъ знаетъ съ какого цѣлію. Иные говорили, что не имѣя денегъ, чѣмъ вознаградить по напрасно понесенные убытки Поляками, онъ позволилъ имъ взятъ контрибуцію съ города; другіе и большая часть, что гнѣваясь на народъ за ослушаніе, онъ вознамѣрился подвигнуть Гетмана, дабы онъ силою своего оружія заставилъ смириться буйныхъ. Какъ бы то ни было, но негодованіе было общее, и граждане толпами, безъ всякой повидимому цѣли, тѣснились вокругъ дома великаго Лагофета и безпрерывно восклицая, желали ему здравія и величія. Можно было догадаться, что большая часть восклицающихъ были подкуплены на этотъ, подвигъ и чрезъ то увлекли за собою другихъ, коимъ щедрою рукою Степанъ Бурдуцъ разсыпалъ золото и продовольствіе, увѣряя при семъ, что Ляхи гостятъ у нихъ не какъ враги, но какъ доброжелатели, въ чемъ они сами скоро увѣрятся. И въ самомъ дѣлѣ народъ замѣчалъ, что безврестанно гонцы летали то къ Лагофету, то отъ него; въ домѣ примѣтна была суматоха и волненіе; Бурдуцъ никуда не выходилъ, и даже пронеслась молва, что скоро пребудетъ въ Яссы какой то значительный вельможа. Любопытство подстрекало многихъ увидѣть сего необыкновеннаго человѣка, и потому многіе даже не отходили отъ дворца Лагофета. Наконецъ, въ одинъ прекрасный вечеръ, отъ дворца до самыхъ городскихъ воротъ были разставлены въ два ряда воины Вишневецкаго, который и самъ въ непродолжительномъ времени вмѣстѣ съ Бурдуцомъ въ великолѣпныхъ одеждахъ явились на крыльцѣ, и въ туже минуту два гонца, летѣвшіе отъ воротъ во всю прыть, остановились предъ ними и донесли, что давно ожиданный гость наконецъ въѣхалъ въ городъ; чернь шумною толпою хлынула туда и жадными глазами пожирала статнаго, отучнѣвшаго вельможу, въ великолѣпномъ Польскомъ платьѣ, рисовавшагося на Арабскомъ жеребцѣ масаковаго цвѣту. Лагофетъ привѣтствовалъ его пожатіемъ руки, а Вишневецкій дружескими объятіями.
   -- "Позвольте представить вамъ общаго нашего друга и помощника, котораго мы такъ нетерпѣливо желали видѣть;" -- сказалъ Вищневецкій войдя въ комнаты -- "это Панъ Виговскій, Генеральный Писарь войска Запорожскаго."
   Оба знакомлющіеся почтительно поклонилась и быстрыми глазами измѣряли другъ друга; на лицѣ Виговскаго явилась лукавая полуулыбка.
   -- "Не надобно повторять теперь," -- сказалъ онъ -- "что должно быть основаніемъ и неразрывною цѣпью нашего дружества; они мнѣ давно извѣстны изъ писемъ Чаплицкаго, Вишневецкаго и наконецъ Вашей Мосьци. Условія священны и непоколебимы. Вы хотите быть Господаремъ, я Гетманомъ; для вашего благополучія не долженъ существовать Лупулла; для моего -- сынъ Гетмана. Съ нимъ самимъ я еще не въ силахъ состязаться; надо признаться, что онъ одаренъ необыкновеннымъ умомъ и силою воли!" -- примолвилъ онъ невольно вздохнувши.
    -- "Съ вашими чрезвычайными способностями всего можно достигнуть почти безъ пролитія крови" -- отозвался Бурдуцъ.
   -- "Человѣкъ рожденъ для того, чтобы безпрерывно усовершаться; вамъ остается одна только ступень до высокаго могущества, которому не было равнаго; ибо вы будете самовластительнымъ, независимымъ Гетманомъ."
   -- "Я съ вами согласенъ, великій Лагофетъ; всякій долженъ стараться объ возвышеніи и облагороженіи своего существа; въ свѣтѣ называютъ такихъ людей эгоистами себялюбцами, ха, ха! Смѣшно! я желалъ бы знать, кто же не эгоистъ въ семъ мірѣ? Я беру за текстъ своего разсужденія любовь къ ближнему. Всякъ долженъ любить ближняго, какъ самаго себя, слѣдственно я долженъ любить себя для ближняго, долженъ любить себя, для себя; отсюда себялюбіе -- эгоизмъ. По этому то въ моемъ понятіи, что выгодно для меня, должно быть выгодно для ближняго, и на оборотъ; вотъ цементъ нашей дружбы. Я не стану говорить о тѣхъ, кто старается достигнуть почестей и богатства для дѣтей, для поддержанія, то есть, своего имени или, лучше сказать, для продолженія любви къ самому себѣ; кто созидаетъ или разрушаетъ царства, силится прославить себя мудрецомъ, будто для блага общаго, но истинно изъ любви къ самому себѣ."
   -- "По этому вводители Христіанства, издатели полезныхъ законовъ, распространители просвѣщенія, каратели порока, по вашему мнѣнію эгоисты?" -- подхватилъ съ жаромъ Вишневецкій.
   -- "На это не могу отвѣчать вамъ ни да ни нѣтъ;" -- отвѣчалъ съ презрительною улыбкою безнравственный Виговскій -- "я хорошо объ этомъ предметѣ еще не поразмыслилъ, но желалъ бы знать, что вы называете порокомъ, для котораго находятся каратели. Если человѣкъ созданъ въ сей жизни для благополучія, то онъ долженъ стремиться достигнуть его всѣми возможными способами, и на повѣрку выходитъ, что чѣмъ болѣе кто плутоватъ (по вашему), тотъ счастливѣе."
    -- "Слѣдовательно" -- продолжалъ Вишневецкій -- "герои, не щадившіе жизни, бывшіе чрезъ то несчастливы въ семъ мірѣ, какъ напр. хотя бы Малороссійскіе Гетманы Наливайко, Остраница и проч., имъ надо отдать надлежащую честь; они трудились для родины, не для себя, слѣдовательно и они эгоисты."
   -- "И тутъ я могъ бы вамъ сказать да; но допущу, что нѣтъ правила безъ исключенія. Въ самомъ дѣлѣ есть такіе люди, которые, по странному заблужденію ума, всю жизнь свою трудятся для другихъ: -- это фанатики, изувѣры, сумасшедшіе, или, какъ ихъ называютъ, благонамѣренные. По моему, трудясь для другихъ, надо трудиться для себя, и на оборотъ, чему примѣромъ можетъ служить вашъ покорнѣйшій слуга. Разсужденія мои ведутъ къ тому, что во всякомъ случаѣ вы можете положиться на меня; мы всѣ стремимся къ одинакой цѣли."
   Вишневецкій закусилъ губы и холодно пожалъ поданную ему руку хитрецомъ.
   -- "Разсужденія ваши о предназначеніи человѣка въ сей жизни, Панъ Виговскій, и -- отозвался Бурдуцъ послѣ нѣкотораго размышленія -- "навели меня на мысль: всѣ ли люди стремятся къ сему предназначенію, достигаютъ ли его, достигнемъ ли мы съ вами, и въ чемъ состоитъ это предназначеніе, то есть счастіе?" -- Виговскій сдѣлалъ гримасу на подобіе печальной улыбка.
   -- "Это все равно" -- сказалъ онъ -- а если бы кто спросилъ: всѣ ли должны поддерживать жизнь, данную отъ Бога, поддерживаютъ ли они оную, и въ чемъ состоишь истинное здоровье? Истиннаго счастія нѣтъ въ мірѣ семъ! Если есть будущая жизнь, то развѣ тамъ; здѣсь о счастіи различнаго мнѣнія: иные полагаютъ его въ безсмертномъ имени; но что за нужда: будутъ ли надъ гробомъ моимъ гремѣть проклятія или благословленія;-- они не помѣшаютъ насѣкомымъ преспокойно точить, истреблять мои смрадный трупъ и превращать его въ прахъ, въ ничтожество. Другіе поправляютъ счастіе въ спокойствіи духа и совѣсти, значитъ: въ совершенномъ бездѣйствіи; этого положенія не льзя допустить въ гражданскомъ обществѣ; по этому всякое холодное, глупое, безчувственное существо есть счастливое; человѣкъ, въ обморокѣ находящійся есть счастливъ."
   -- "О, совсѣмъ не такъ!" -- возразилъ Вишневецкій.-- "Говорятъ спокойствіе совѣсти и духа есть торжество добродѣтели, слѣдовательно вѣчная жизнь, но только тихая безъ взрывовъ, безъ мятежей, сладостная, обворожительная"
   -- "Молодой человѣкъ!" -- воскликнулъ Вишневецкій, качая головою -- "въ чемъ состоитъ добродѣтель? Можетъ ли хотя одинъ человѣкъ назваться спокойнымъ? Это понятія неосуществленныя. Если бы и былъ добродѣтельный, то не могъ бы вполнѣ быть спокойнымъ; добродѣтель гонима. Положимъ, гоненіе безсильно смутишь его, но положеніе его семейства и будущая участь онаго...."
   -- "Въ самомъ дѣлѣ мы всѣ такъ созданы," -- перебилъ Бур.шмъ -- "что желанія наши ни какъ не ограничиваются; мы жаждемъ все большаго, а потому бываемъ безпокойны.-- Если ограничатся всѣ наши желанія, мы будемъ счастливы; говорятъ, въ будущей жизни это исполнится."
   -- "Слѣдовательно" -- подхватилъ Виговскій, воспользовавшійся этой минутой -- "никто не въ состояніи противиться закону природы; мы должны желать большаго и стараться удовлетворить сему чувству. Отсюда третій разрядъ людей, полагающихъ счастіе въ удовлетвореніи желаній; по сему бываютъ мгновенія счастія и мы обязаны ловить эти мгновенія."
   -- "Именно!"-- подхватили два прочіе собесѣдника и руки ихъ крѣпко сцѣпились между собою.
   -- "Вина" -- закричалъ Бурдуцъ -- "и приступимъ къ дѣлу!"
   Приказаніе его тотчасъ было выполнено, бокалы налиты съ жемчужной влагой и Лагофеть приподнялъ одинъ изъ нихъ вверхъ.
   -- "За исполненіе нашихъ плановъ!....
   -- "Виватъ!" -- подхватили прочіе -- Они исполнятся!" -- прибавилъ Виговскій.-- "Вотъ вамъ письма, которыя подтвердятъ мои слова. Татарскій Ханъ на нашей сторонѣ; при первомъ появленіи Козаковъ, Татары отдѣлятся, Волохи и Трансильванцы уже на пути. Хотя меня Хмѣльницкій посылалъ туда за своими дѣлами, по кто же виноватъ, что они не согласны соединишься съ нимъ?"
   -- "Но самъ Гетманъ не помѣшаетъ ли нашимъ успѣхамъ?" -- прибавилъ Бурдуцъ.
   -- "О. будьте спокойны. Божіею милостію мы, Генеральный Писарь войска Запорожскаго, имѣемъ полное вліяніе на характеръ Гетмана; происками моими онъ опять увлеченъ въ войну съ Поляками, слѣдовательно одинъ Тимоѳей съ какими нибудь 8 тысячами явится къ вамъ, и тогда надѣюсь, Панъ Вишневецкій съумѣешъ разставить ему силки и отмстить за все прошедшее. Для избѣжанія же всякаго подозрѣнія я сей часъ отправляюсь къ Гетману, доношу Лупуллѣ о нѣкоторыхъ неустройствахъ, произшедшихъ въ его Господарствѣ, онъ упроситъ зятя сопутствовать ему и....
   -- "Да здравствуетъ Панъ Виговскій, будущій Гетманъ войска Запорожскаго и всея сущія Украины!"
   -- "Предъ отъѣздомъ надобно еще исполнить одинъ обрядъ;" -- прибавилъ Виговскій -- "представьте меня народу!"
   Весь городъ, удивленный такимъ необычайнымъ пріемомъ, сдѣланнымъ неизвѣстному человѣку, изъ любопытства желая узнать кто онъ и каковъ, столпился на главной площади, гдѣ надо было проѣзжать Ваковскому. При появленіи его, волны народа отхлынули и онъ съ Лагофетомъ явился посреди онаго.
   -- "Почтенные воины и граждане Молдавскіе!" -- сказалъ онъ, снявши высокую шапку и почтительно поклонясь на всѣ стороны -- "вы находитесь въ крайне бѣдственномъ положеніи; вашъ бывшій Господарь, выдавши дочь свою за сына моего Гетмана и благодѣтеля, и будучи удрученъ старостію, по сему чувствуя себя неспособнымъ управлять вами, желаетъ уступить свое мѣсто зятю и подчинить васъ власти Козаковъ." -- Явный ропотъ и негодованіе распространились съ шумомъ въ народѣ.
   -- "Не хотимъ! этого быть не должно!" -- воскликнули всѣ.-- "Къ чорту чужеземное иго!"
   -- "Будучи посланникомъ къ вамъ отъ Гетмана, я и прежде предвидѣлъ вашу благородную рѣшимость и негодованіе, а потому, снисходя ходатайству за васъ великаго Лагофета, и соболѣзнуя лично о Молдаванахъ, какъ о пріятеляхъ Польшѣ моей родинѣ, я вмѣсто того, чтобы склонить сосѣдей вашихъ быть вамъ врагами, помощію золота Лагофета, пекущагося о благѣ своихъ соотечественниковъ, подвигнулъ ихъ на помощь къ вамъ; сего дня же, я думаю, они явятся предъ стѣнами вашего города, и тогда пусть Лагофетъ распоряжается ими, какъ его необыкновенный умъ ему то внушитъ."
   -- "Да здравствуетъ нашъ великій Лагофетъ!" -- загремѣло въ воздухѣ -- "одинъ онъ достоинъ быть нашимъ Господаремъ."
   Лагофетъ униженно раскланивался народу за привѣтствія (къ коимъ большая половина была уже подготовлена), представлялъ, что не для высокаго сана, но для спасенія отечества онъ рѣшился на такое предпріятіе. Шумъ и радостныя восклицанія не прерывались и такія же провождали измѣнника и неблагодарнаго друга, Виговскаго, коего золото было единственнымъ идоломъ, а удовлетвореніе желаніи -- цѣлью.
   

ГЛАВА XX.

Зозуля литала, надъ нымъ куючи
А коныки ржали его везучи,
Колеса скрипѣли подъ нымъ котоючись
Козаки тужили за нымъ идучи!
Малор. пѣсня.

   Въ пространной гостиной, на великолѣпной софѣ сидѣла Розанда въ черномъ одѣяніи и, склонясь прелестно округленной ручкой на маленькой столикъ, о чемъ-то размышляла; потупившійся взоръ, изрѣдка сверкавшій алмазными брызгами, частые вздохи и блѣдность на лицѣ доказывали ея внутреннія страданія; противъ нея находилась также задумчива и пасмурна дочь Гетмана, нынѣшняя супруга Нечая.
   -- "Зачѣмъ заранѣе тревожить себя мрачными думами," -- сказала она -- "вѣдь Виговскій сказывалъ, что этотъ мятежъ ничего нѣтъ легче утишить."
   -- "А любовь народа, милая сестрица?" -- прервала печально Розанда -- "она на всегда потеряна?...."
   -- "Можно тысячью способами опять ее возвратить."
   Розанда тяжело вздохнула и покачала головою.
   -- "Чернь не понимаетъ въ чемъ состоитъ истинная любовь; страхъ раждаетъ и поддерживаетъ оную; но если эта самая чернь можетъ быть подкуплена -- такъ владыка ея несчастливъ."
   -- "Но гдѣ любовь родилась отъ страха, тамъ она и возстановляется этимъ же чувствомъ. Не забудь, сестрица, что Тимоѳей сопутствуетъ Господарю, и силу руки его, я думаю, испытали многіе враги."
   -- "Кто въ этомъ болѣе увѣренъ, какъ не я, милая Катю!" -- произнесла протяжно Розанда -- "но законы судьбы неисповѣдимы, а послѣдствія случая необыкновенны. Знаешь ли, сестрица, бываетъ такія минуты, въ которыя самъ не постигаешь, отъ чего хочется плакать и вздыхать. Какъ не разувѣряй себя, какъ не обольщай... но тяжелый свинецъ невольно давитъ сердце; я вѣрю предчувствіямъ."
   -- "Странная вещь!" -- воскликнула Катерина, невольно призадумавшись -- "нѣсколько разъ братъ мой былъ въ опасности, нѣсколько разъ ходилъ и не на такія сраженія, я всегда была спокойна и даже весела, что представляется ему случай прославить свое имя, а нынѣ, что то въ груди невольно тѣснится."
   -- "Мнѣ припоминается теперь мое младенчество;" -- перебила Розанда -- "нѣсколько разъ учитель твердилъ намъ, что мы состоимъ изъ тѣла и души, которыя тѣсно связаны между собою; если тѣло имѣетъ власть надъ душою, человѣкъ безчувственъ; если душа отдѣляется при сильныхъ ощущеніяхъ, мы способны предвидѣть, предчувствовать, хотя нѣсколько темно, будущее; маѣ кажется я нахожусь теперь въ такомъ состояніи, и будущее что-то не слишкомъ много радостей для меня обѣщаешь."
   -- "Самъ Виговскій для меня подозрителенъ," -- продолжала Катерина "-- если онъ веселъ, то для другихъ это вѣрный знакъ печали, но гасъ.... кто то идетъ."
   Взошли два старика, Гетманъ и Господарь, и, печально посмотрѣвъ на своихъ дочерей, покачали головою.
   -- "Настоящія бабы!" -- произнесъ насмѣшливо Хмѣльницкій -- "нарядились въ черное, какъ будто живыхъ собираются погребать! Полноте стыдить имена своихъ супруговъ и отцовъ, а ты Катерина еще дочь Козака!"
   -- "Батюшка!" -- возразила сія послѣдняя -- "вы можете быть увѣрены въ моей твердости; а черное платье всегда прилично горести.-- Розанда въ первые еще разлучается съ своимъ супругомъ."
   -- "Экая бѣда! надо радоваться случаю, что мой сынъ будетъ полезенъ Господарю, а на счетъ его личности я увѣренъ, что ни огонь, ни вода его не возьмутъ."
   -- "Развѣ измѣна!..." сказала сквозь зубы Розанда.
   -- "Ну дѣти!" -- присовокупилъ Хмѣльницкій, захлопавъ въ ладоши -- "пора прощаться, да и въ путь съ Богомъ."
   Въ тоже время явился Нечай. Мгновенно бросившійся въ объятія Материны, блаженство это продолжалось одну минуту. Нечай сталъ на своемъ мѣстѣ какъ ни въ чемъ не бывало. За нимъ слѣдовалъ мрачный, угрюмый, съ измѣнившимся лицемъ Тимоѳей и, не дойдя до половины комнаты, остановился; казалось, онъ не рѣшался проститься съ предметомъ, поддерживающимъ его бытіе.
   -- "Розанда! прекрасная Розанда!" -- воскликнулъ онъ -- "ты клялась отцу, что я буду его оберегателемъ -- исполняю твою клятву."
   -- "Я увѣрена въ тебѣ!" -- прервала рыдающая супруга -- "но, милый другъ, щади, умоляю тебя, щади себя въ опасностяхъ для любящей тебя Розанды."
   Съ сими словами они поверглись въ объятія, существа ихъ слились въ одинъ продолжительный поцѣлуй, изобильно оросившійся слезами; казалось, никто не въ силахъ былъ разлучить ихъ; но вдругъ Тимоѳей вырвался, махнулъ рукою Нечаю и быстро исчезъ изъ глазъ неутѣшныхъ друзей.
   -- "Дай еще хоть одинъ разъ полюбоваться собою, мой милый;" -- восклицала убитая тоскою Розанда -- "но Боже мой, ты убѣгаешь меня; быть можетъ я не увижу тебя! Постой, жестокій! ахъ!... мнѣ чудится звукъ оружія... вѣроломство друзей... дымящаяся кровь.... смерть..... безпредѣльная разлука.... вѣчность.... Боже, пощади меня!" -- Она упала безъ чувствъ.
   Рыдающіе отцы старались отнесши ее въ спальню, куда препроводили и Катерину, для прислугъ и утѣшенія.
   -- "Эхъ мнѣ эти женщины!" -- ворчалъ Хмѣльницкій -- "они ни куда не годятся для воина; по неволѣ вспомнишь Запорожье, то-то славное житье!"
   Первый предметъ, представившійся Розандѣ, когда она открыла мутный взоръ, была тоскующая Катерина, которая безъ свидѣтелей могла свободно проливать слезы. Едва лишь замѣтила она пришедшую въ чувство невѣстку, какъ въ ту же минуту старалась утереть глаза, дабы не оставишь и малѣйшаго слѣда печали.
   -- "И ты плачешь, милая Катя?" -- произнесла она протяжно -- "ахъ ты счастлива, что можешь слезами облегчить сердце; я не имѣю права и на это."
   -- "Слезы счастью непоможутъ! поютъ наши добрые Козаки" -- отвѣчала Катерина.
   -- Да, и ты точно несчастлива, и у тебя нѣтъ брата!"
   -- "И супруга!" -- прибавила тихо дочь Гетмана -- "но онъ никогда не оставитъ Тимоѳея. Ахъ! въ самомъ дѣлѣ," -- прибавила она нѣсколько веселѣе -- "что мы за жены воиновъ, что не умѣемъ перенести и минутной разлуки съ ними. Что будетъ, то будетъ, а будетъ то, что Богъ дастъ, твердитъ нашъ почтенный отецъ."
   -- "Желала бы и я утѣшить себя этою мыслію; но въ самомъ дѣлѣ, къ чему же слишкомъ предаваться печали; супругъ мой исполняетъ свою обязанность, я клялась за него въ этомъ: онъ возвратитъ похищенное достояніе отцу, и тогда возвратится еще славнѣе, еще милѣе."
   -- "А признаться надо, что, послѣ долгой разлуки, обворожительно прижать милаго къ сердцу. Тимоѳей же тебя очень любитъ; я никогда не видала его въ такомъ положеніи, какъ онъ прощался съ тобою!"
   -- "Да! я увѣрена, онъ слишкомъ меня любитъ и эта то любовь порукою мнѣ въ будущемъ моемъ блаженствѣ; мнѣ теперь даже досадно, что я показала себя слишкомъ слабою въ присутствіи его и великаго Гетмана.-- Теперь, Катю, дабы показать, что мы не предаемся грусти и отчаянію, возьми гитару и спой мою любимую пѣсню."
   Катерина съ радостію исполнила ея просьбу, раздались гармоническіе звуки гитары и комната огласилась ангельскимъ напѣвомъ.
   
   Засвистали Козаченьки
   Въ походъ зъ полуночи;
   Заплакала Марусенька
   Свои ясны очи.
   Не плачь, не плачь, Марусенько,
   Не плачь, не журися
   За своего миленькаго,
   Богу помолися!
   Стоить мѣсяцъ надъ горою
   Да солнца не мае;
   Маты сына въ дороженьку
   Слизно провожае:
   Прощай, мылыи міи сыночку
   Да не забавляйся,
   Чрезъ чотыры недѣлоньки
   До дому вертайся.
   Ой радъ бы я матусенько,
   Скорѣше вернуться;
   Да щось кинь мій вороненькій
   Въ воротахъ спиткнувся!
   Ой Богъ знае колы вернусь
   Въ якую годыну!
   Пріймнжъ мою Марусеньку
   Якъ ридну дытыну.
   Прійми іи матусенько,
   Всѣ въ Божія волѣ!
   Бо хто знае: чи живъ вернусь,
   Чи ляжу на полѣ?
   
   Сильное ржаніе лошадей прервало усладительную пѣсню, и обѣ сестры бросились въ окошку: Гетманъ съ Господаремъ сидѣли уже на коняхъ и первый, отдавши нѣкоторыя приказанія людямъ, свиснулъ на коня, и какъ молнія исчезъ изъ глазъ изумленныхъ сестеръ. За нимъ послѣдовалъ также и Господарь. Не успѣли еще опомниться онѣ, какъ взошелъ Козакъ и объявилъ, что Ясновельможные Паны велѣли имъ отдать поклонъ и пожурить, чтобъ не печалились; они отправились въ Чигоринъ, откуда съ войскомъ двинутся опять къ Каменецъ-Подольску, гдѣ вновь открылись военныя дѣйствія съ Поляками.
   -- "И такъ мы однѣ остались въ Суботовѣ, какъ въ могилѣ!" -- сказала со вздохомъ Розанда.
   -- "Да будетъ власть Господня!и -- прибавила Катерина.
   Спустя нѣсколько времени, послѣ произшествія здѣсь описаннаго, Розанда въ одно прекрасное утро прогуливалась по обыкновенію въ саду и со вниманіемъ читала какую то книгу. Все еще по видимому предавалось покою и ничто не нарушало обворожительнаго молчанія. Солнце едва лишь только начало показываться изъ за горъ, будучи привѣтствуемо пѣніемъ птицъ и стономъ соловья; вокругъ Розанды природа дышала нѣгой и упоеніемъ Мая, но углубленная въ чтеніе, она не обращала ни на что вниманія; наконецъ отдаленный взрывъ и трескъ грома, или чего-то подобнаго тому, потрясли и оковали всѣ ея чувства; она уронила книгу изъ рукъ и, стоя неподвижно, прислушивалась, не повторится ли еще разъ необыкновенный звукъ, который она ни какъ не хотѣла признать за раскатъ грома; но все по прежнему безмолствовало, одинъ лить жаворонокъ, ныряя въ воздухѣ, привѣтствовалъ прекрасный день упоительнымъ щебетаньемъ. Розанда долго преслѣдовала его взорами, но и предвѣстникъ погоды оставилъ наконецъ Субботово. Сердце Розанды невольно сжалось, грусть овладѣла ею, слезы канули на полуоткрытую грудь, безпрерывно тѣснимую вздохами, и она хотѣла уже было прекратить утренную прогулку, какъ вдругъ появленіе блѣдной и встревоженной Катерины остановило ея намѣреніе.
   -- "Что съ тобою, мой ангелъ?" -- спросила она съ безпокойствомъ.
   -- "Пріѣхалъ посланный отъ батюшки, это другъ дома нашего, почтенный Раданъ."
   -- "Тѣмъ лучше, мы что нибудь услышимъ радостное объ родныхъ."
   -- "Ахъ, нѣтъ! меня какое то предчувствіе безпокоитъ. Раданъ рѣдко бывалъ такъ печаленъ и это ничего добраго не обѣщаетъ. Укрѣпись духомъ, милая сестрица; онъ проситъ позволенія предстать предъ тебя."
   -- "Не задерживай его, Бога ради! введи сюда, по крайней мѣрѣ участь наша рѣшится поскорѣе." -- Катерина дала знакъ и посѣдѣвшій Радань явился съ поникшею головою.
   -- "Что скажете новинькаго, нашъ почтенный другъ?"-- спросила трепещущая Розанда.
   -- "Поклонъ Гетмана и требованіе, чтобъ вы въ наступающія минуты явили себя героинею и достойною супругою безсмертнаго его сына!"
   -- "Не ужели Гетманъ сомнѣвается во мнѣ и такъ мало цѣнишь мою твердость?"
   Онъ далекъ отъ этихъ мыслей, но, будучи Козакомъ, не вѣритъ, чтобъ въ то время, когда надо женщинамъ плакать, онѣ бы веселились.
   -- "Говорите яснѣе, Пане Раданъ!" -- прервала нетерпѣливо Розанда.
   -- "Желали бы вы услышать, что супругъ вашъ находится въ плѣну у Татаръ, Венгерцевъ, или и того хуже, у непримиримаго врага вашего отца, Степана Бурдуца?"
   -- "Боже меня сохрани отъ этого! сынъ Гетмана не можетъ найтись въ такомъ бѣдственномъ положеніи."
   -- "Хотя бы даже это стоило ему жизни"
   Розанда не рѣшалась отвѣчать; наконецъ въ полголоса, почти невнятно, произнесла:
   -- "Хотя бы и эта жертва требовалась."
   -- "И такъ онъ вполнѣ остался героемъ и оправдалъ ваше довѣріе, вмѣстѣ съ выполненіемъ своего обѣта."
   -- "Значитъ, онъ не существуетъ болѣе!" вскричала отчаянно Катерина въ то время, когда Розанда, какъ пораженная тысячью громами или подобно мраморной статуи, стояла неподвижно, безжизненно. Въ сіе время раздался прежній трескъ и громъ; но уже явственнѣе и понятнѣе.
   -- "Что означаютъ эти удары? говорите намъ, Бога ради!" -- продолжая дочь Гетмана, сжимая руку Радана.
   -- "Я вполнѣ долженъ выполнить волю Гетмана и повелителя моего и разсказать вамъ все дѣло по порядку. Когда войска наши выступили изъ Украины, общимъ и главнымъ предводителемъ въ это время былъ Тимоѳей. При появленіи его, союзныя войска бунтовщика мгновенно разсѣялись; вся твердость и мужество ихъ исчезли, и съ перваго разу Хмѣльницкій возвратилъ было Яссы вельможному своему тестю, но возвращаясь назадъ, онъ явно замѣтилъ ропотъ, похожій на возмущеніе, между нѣкоторыми отрядами войска; для сего раздѣлилъ начальство между тремя вождями, а самъ принялъ начальство надъ подозрительными Татарами. Нечаю поручилъ Запорожцевъ, а мнѣ Украинскихъ Козаковъ. Въ такомъ порядкѣ, поражая вторично напавшихъ союзниковъ, мы пришли къ Сутчавѣ. Здѣсь Тимоѳей укрѣпился и дѣлалъ частыя вылазки, наносившія большой вредъ непріятелю. Между тѣмъ число противниковъ нашихъ день ото дня увеличивалось и положеніе нате становилось опаснѣе; но что значило бы сила противъ отважности и геніяльнаго ума Тимоѳея, если бы онъ долѣе остался живъ между нами....
   -- "Слѣдовательно онъ погибъ?" -- возопила отчаянно Розанда.
   -- "Отъ рукъ измѣнившихъ намъ Татаръ, которые, при первомъ визгѣ своихъ одноземцевъ съ противной стороны, обратили противъ насъ оружіе, и первой жертвою ихъ кровожадности и сребролюбія -- былъ великій и незабвенный предводитель нашъ Тимоѳей Хмѣльницкій."
   Вмѣсто криковъ, воплей, слезъ и отчаянія, Розанда съ дикою улыбкою смотрѣла неподвижно на злополучнаго вѣстника и шевелила губами; можно однакожъ было разслышать нѣкоторыя слова:
    -- "Безумная! за чѣмъ предаваться отчаянію? не ты ли этого хотѣла... не ты ли послала его на смерть.... ты предузнала его конецъ... радуйся же исполненію своихъ желаніи!"
   -- "Сколько же погибло нашихъ вмѣстѣ съ безсмертнымъ братомъ?" -- спросила рыдающая Катерина.
   -- "Изъ 8 тысячъ осталось только четыре, которые сопровождаютъ гробъ своего предводителя."
   -- Не палъ ли въ числѣ погибшихъ и мой супругъ?" -- прибавила она почти шопотомъ.
    -- "Нечай? о, безъ него мы бы всѣ погибли! Когда сынъ Гетмана умиралъ на нашихъ рукахъ и просилъ, дабы мы передали послѣдній вздохъ его милой супругѣ..."
   -- "Послѣдній вздохъ онъ посвятилъ мнѣ!-- простонала Розанда -- "Боже мой! и я лишена блаженства принадлежать ему...."
   -- "Нечай, указывая на посинѣлый трупъ друга," -- продолжалъ Раданъ -- "вскричалъ Запорожцамъ: Друзья, теперь остается намъ только сохранить безцѣнные остатки нашего вождя, или погибнуть вмѣстѣ съ нимъ; окажемъ себя героями, достойными предводительства Хмѣльницкаго!"
   -- "Ура!.... отвѣтствовали Запорожцы и отчаянно ринулись исторгнуть добычу изъ рукъ похитителей: три мѣсяца защищались мы упорно, ожидая помощи отъ Гетмана, но онъ занимался въ это время переговорами съ Русскимъ дворомъ. Радуясь этому обстоятельству, мы не отчаявались, что скоро будемъ спасены, и наконецъ къ довершенію нашихъ ожиданій явилось 20 тысячь войска, предводимаго Кіевскимъ Полковникомъ; но оно подоспѣло поздно: Хмѣльницкій не существовалъ уже, по крайней мѣрѣ мы имѣли возможность хотя драгоцѣнные остатки его доставить въ Субботово... они скоро явятся, я слышу звонъ колоколовъ."
   Въ самомъ дѣлѣ заунывный звонъ, пушечные выстрѣлы и крикъ народа оглушали воздухъ, и въ непродолжительномъ времени показалась погребальная церемонія. Впереди шествовалъ Митрополитъ съ многочисленнымъ духовенствомъ, за ними братъ покойника, 15-ти лѣтній Юрій, держа въ рукахъ обнаженную саблю, неразлучную спутницу Тимоѳея. Потомъ великолѣпный балдахинъ, везомый шестеркою вороныхъ коней, и поддерживаемый по обѣимъ сторонамъ полковниками и знатными сановниками войска Запорожскаго, впереди коихъ находились Нечай и Виговскій; сей послѣдній казался неутѣшнымъ, между тѣмъ какъ первый сохранялъ мрачное равнодушіе. Позади всѣхъ толпился народъ и войско, и рыданіями своими заглушалъ погребальные напѣвы. Катерина и Роданъ бросились на встрѣчу шедшихъ, но Розанда оставалась неподвижною; когда-же усопшій былъ внесенъ въ церковь, построенную Гетманомъ, и раздался общій ружейный залпъ, она, какъ бы выведенная изъ безчувствія, залилась слезами и съ неистовымъ крикомъ полетѣла отдать послѣдній поцѣлуй другу. Народъ отхлыну ль и Розанда, блѣдная какъ смерть, съ распущенными волосами, бросилась на трупъ и, казалось, сцѣпила свое существо съ онымъ; но и въ гробѣ, казалось, слышны были слова: "Ты этого хотѣла; а исполнилъ твою клятву!"
   Самаго Гетмана въ это время не было; онъ постановлялъ условія, въ силу коихъ рѣшался отдать Украйну подъ покровительство Россіи, и посему погребеніе сына велѣлъ оставишь до своего прибытія; слѣдовательно Розанда имѣла случай утолять свою горесть слезами и отчаяніемъ; всѣхъ убѣгая, ни съ кѣмъ не говоря, и не желая никого видѣть, она день и ночь проводила на гробь, бесѣдуя съ отсутствующимъ супругомъ. Наконецъ прибылъ и Гетманъ, оплакавши потерю, ничемъ незамѣнимаго сына, который одинъ только въ состояніи былъ поддержать его планы, и поблагодари Нечая и дружину его за то, что они и мертваго не отдали въ руки враговъ, онъ съ великолѣпіемъ предалъ землѣ остатки сына 27 Декабря 1654 года.
   Вскорѣ за симъ объявлено было народу, что вся Украина и Запорожье присоединены, для общаго блага, на вѣчныя времена къ единовѣрной Россіи; и Козаки свободнѣе вздохнули, надѣясь на спокойствіе и благословляя память безсмертнаго благодѣтеля родины великаго Гетмана Зиновія Богдана Хмѣльницкаго.

КОНЕЦЪ.

   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru