Гордин Владимир Николаевич
Грустная свадьба

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Владимир Гордин
Грустная свадьба

   День растаял в синих сумерках. Маленькая комната расширилась. Стены стали неуловимо подвижными. Столик, стулья, кровать уплыли, потонули, -- не видно. На бледном небе за синим окном -- еле теплился месяц. "Тик-так, тик- так..." -- спеша, стучал будильник на комоде. Завернувшись по самые глаза в теплую шаль, девушка плакала на подоконнике. Она тихо плакала, чтобы соседние комнаты не слышали. Слезы резали веки, -- больше ничего.
   Из темного угла вышла старенькая бабушка-ночь, шамкала чуть слышно, шуршала губами: "Отчего ты плачешь, дитя? Глаза потеряют блеск свой синий..."
   -- Как же мне не плакать, бабушка! Еще год тому назад только отец жив был. Хотя он всегда капризничал -- больной, но мать без протеста исполняла все его желания. А когда он умер, что с нею было!.. Теперь она снова выходит замуж. Завтра венчается. Он, чужой, безобразный, -- будет ласкать мою маму, которую так люблю... Мама, мама, не надо... -- так сама с собой разговаривала молодая девушка, сидя на подоконнике.
   Сколько ей лет? Не все ли равно, сколько. Она знает, -- жених мамы злой, злой. Нечаянно подслушала их разговор:
   -- Хочу отдать последний долг мужу: поставлю памятник на могиле.
   -- Мужем твоим я теперь буду. Ты должна забыть его. совсем забыть. Не хочу, чтобы ты о нем заботилась, ставила памятник, -- закричал он в раздражении.
   Мать замолчала. Ушла куда-то. Не скоро вернулась. О чем она думала? Что на душе у нее творилось в это время?
   Ночь все закрыла своей черной, широкой тенью. Луны нет, -- скрылась под хмурой тучей. Ветер сиреной заплакал. Стал подметать пыль с улицы, бросать в окно и выше. Вздрогнули стекла. Застучали железные задвижки. Струя холода проникла через раму и легла на разгоряченном лице девушки. Она стала ломать тонкие пальцы. Они тихо, жалобно хрустели...
   "Бедный папа, лежит, землей покрытый... В темные ночи один... Одинокий папа..."
   Чуть расцветшая молодая грудь поднялась немного. Из глубины -- тяжелый воздух. И большие синие глаза снова заплакали.
   -- Неужели я так же когда-нибудь поступила бы, как мама?.. -- шептали тонко очерченные губы. -- Нет, нет! -- И гордо откинула немного назад голову. Руками сняла с лица длинную прядь золотых волос и спрятала их под шалью.
   "Нет, она так никогда... Вечной вдовой..."
   Чутко прислушалась. Приложила маленькое ухо к окну. Неожиданные звуки, словно из самого неба. Пела скрипка. Знакомая мелодия: тягучая, скорбная, с тихими переливами. Ручей бурлил в ночном лесу, окруженный стволами ветвистого дуба. Это играл "он", которого она ни разу не видала, но чувствует его всей молодой, расцветающей душой, -- чувствует днем и ночью. Как он, должно быть, хорош. Похож на свою музыку. Львиная голова. Волосы светлыми колечками, чуть пробивающиеся усы. Глаза близорукие, большие, карие. Любимый! Для него она пожертвует, чем может. С радостью пойдет на жертву. А если... не дай Бог, не дай Бог... Она вечно будет плакать вместе с ней, с родной, осиротевшей скрипкой... Нет. Она больше не будет даже думать об этом, -- нехорошо так, грех большой!..
   Страшно стало. Холод морозом пробежал по спине. Задрожала всем телом. Крепко-крепко сомкнула зубы. Жутко одной в темной, полной неясных теней и тихих шорохов комнате.
   Неожиданная полоса света на мгновение мелькнула на пороге. Из гостиной с лампой в руках вошла мать, -- высокая, гибкая, с золотыми волосами, как у дочери. Голова немного склонилась на бок. Черные брови и длинные ресницы еще больше оттеняли синеву глаз.
   -- Отчего ты не спишь, девочка моя? -- виновато-ласково звучал голос матери. И вдруг она увидела слезы дочери. Отвернулась. Лицо еще бледнее стало. Долго стояла на одном месте и молчала. Потом взяла маленькие, холодные руки девушки, приложила к своим губам, дохнула на них. Согрела окоченевшие пальчики. Бережно к ним прикоснулась. Ничего не сказала. На цыпочках, как бы боясь кого разбудить, вышла из комнаты.
   Снова темнота наступила. И снова зазвенела скрипка серебром каменистого ручья -- в ночном лесу.
   Вода бурлит, бежит, с каждым камешком обнимается и стремится дальше, далеко в море. Самая высокая, самая гибкая нота вьется, переплетается, как дикий виноград. Подражает звонкому смеху, радостному крику детского хоровода -- на цветистом ноле.
   Печаль сжала грудь. Юное сердце, впервые познавшее любовь, забилось еще и еще чаще. Дышать трудно стало. Маленькие, холодные руки спрятались. А слезы, слезы -- без конца, -- откуда столько?
   Полоса света мигнула на пороге. Мать прошла мимо открытой двери. Но для чего же она снова надела траур? Креп тянулся до пола. Она крадучись шла, оглядывалась, -- боясь, что кто-нибудь увидит ее. Застучали каблуки в третьей комнате. Далеко хлопнула дверь. Куда она ушла так поздно? Девушка замерла на мгновение на месте. Прислушалась к тишине. Страх заглянул в самые глаза. В лихорадке соскочила с подоконника. В передней накинула пальто. Бегом пустилась вниз по лестнице. На улице пусто, ни звука. Фонари погасли и стояли точно слепые. У поворота темнел знакомый силуэт матери. Девушка пошла по следам ее -- на большом расстоянии. Захватило дух пред неизвестностью. Быстро шли, точно кто гнался. Шли без конца -- далеко. Протянулась длинная вереница улиц, переулков. "Какие они все ночью странны, незнакомые. Трудно узнать их... Но куда же мы идем?.."
   Голова горела, как в бреду. Тряслись холодные руки.
   За городом далеко ширились поля, потом чернел лес. Вблизи белым пятном выделялись церковь и высокая ограда. "Мать не видит, что она не одна, иначе..." Оборвала мысль. Обогнула церковь, обошла кругом к кладбищу. Без труда перешагнула через узкий ров. Ноги в испуге онемели. Казалось, она стучала костылями. Над головой монотонно шумели широколистые дуб и липа. Между стволами густо рассеялись памятники, кресты. Много, много их -- большие и малые, -- все подняли руки к небу.
   Девушка уже давно догадалась. Мать бежала впереди и путалась в своем длинном черном платье. Она подошла к низенькому, травой заросшему холмику. Встала на колени. Обняла руками накренившийся набок деревянный крест. Глухой, разбитый плач повис над могилой отца и долго, медленно таял.
   -- Бедная, несчастная моя мама! -- шепотом повторяли-прыгали сухие губы. Леденящий мороз проник до самых костей. Сердце задребезжало, как упавшие часы, и остановилось. Белый загадочный свет молнией метнулся в глазах. Загорелся мозг.
   -- Мама... мама... -- хрипло крикнула она дважды и упала лицом на сырую траву.
   Зазвенели в воздухе порвавшиеся струны.
   Ветер смыл тучи в сторону. И месяц всплыл в средину неба.
   
   Впервые: "Нива", 1912. No 24.
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru