Гребенка Евгений Павлович
Злой человек

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:


ЗЛОЙ ЧЕЛОВЕК

0x01 graphic

I

   Если вы любите сильные страсти, мелодраматические положения, хитросплетенные завязки, ужасы, порывы, неистовую любовь, проклятия и стоны, то не читайте моего рассказа: в нем нет ничего подобного. Здесь вы не найдете даже и мелочных огорчений жизни; я даже не стану рассказывать вам, как у моего приятеля украли из кармана платок, как один помещик кормит всех и каждого завтраками к общему восторгу всего города, и, для контраста, как один деловой человек тоже кормит всех и каждого завтраками, к общему неудовольствию того же города. Нет, я вам расскажу самый простой случай из нашей жизни; может быть, и вы были свидетелем, если не этого самого, то сотни других совершенно ему подобных. Мало этого: в моем рассказе нет ни одной знаменитости -- ни Шиллера, ни Бальзака, ни Калиостро, ни Наполеона, нет ни одного непризнанного поэта или художника. Теперь я все сказал, что у меня лежало на душе; после этого вы вольны читать, вольны -- нет. В городе Вишнеграде жил-был некогда один значительный чиновник, холостой, старик, но человек добрый и честный; он занимал важное место, но жил одним жалованьем, и когда умер, то едва могли похоронить его прилично, и то продав весь гардероб и библиотеку покойника.
   Лет двадцать назад, он еще был жив и занимал в Вишнеграде важное место; у старика жила пожилая женщина с маленьким сыном; этот сын приходился родным племянником старику -- значительному чиновнику, потому что пожилая женщина была замужем за покойным братом значительного чиновника. Пожилая женщина была своя в доме: разливала чай и являлась при гостях в темном ситцевом платье и в чепчике с коричневыми лептами; ее сын ходил учиться в гимназию.
   Лет двадцать назад, приехал в Вишнеград богатый помещик из отдаленной губернии, человек небольшого роста, достаточно-толстый, с огромными золотыми часами, с пуком печаток у часов, висящих на золотой цепочке; он скоро познакомился почти со всем Вишнеградом, играл в бостон и вист, приятно улыбался, кормил вкусными обедами, и всегда ездил шестеркой в карете с двумя гайдуками, красиво-дрожавшими на запятках. Помещик приехал в Вишнеград получить богатое наследство.
   В морозное декабрьское утро тихо скрипнула калитка у ворот квартиры значительного чиновника; из калитки вышла пожилая женщина, неся в руках большую связку, осторожно осмотрелась и скорыми шагами пошла по улице; вдруг из-за угла прямо против нее показалась тройка; в санях сидел помещике, закутанный в черную медвежью шубу.
   -- Боже мой! Вы ли это? -- закричал помещик, поравнявшись с пожилой женщиной.
   -- Я, -- отвечала пожилая женщина, по-видимому очень смущенная встречей. -- Куда вы едете?
   -- Прямо к вам, т.е. к вашему братцу.
   -- Что так рано?
   -- Э! сударыня, вашего братца если не поймаешь до света, так и о деле с ним не успеешь поговорить -- у него всегда люди. Видите, я даже инкогнито, в санях... А что, он уже встал?
   -- Нет еще. Прощайте.
   -- Ну, я и подожду, коли не встал. Да куда же вы, сударыня?
   -- Я, так иду, по делу, надобно... Прощайте!
   -- Нет, нет, тут что-то кроется! Ей-Богу, я вас так по отпущу, сударыня! Что вы несете?
   -- Ничего; какое вам дело? Поезжайте себе.
   -- Хорошо, я поеду, а ваша связка не уйдет от меня. Знаю я, сударыня, это какое-нибудь благотворение, и вы скрываете от меня! Хорошо, все расспрошу у вашего братца!.. До свидания.
   -- Нет, погодите, -- торопливо сказала пожилая женщина, -- если вы добрый и благородный человек, то не говорите ни слова о нашей встрече.
   -- Это отчего? -- спросил помещик, глядя пристально на пожилую женщину.
   -- Оттого, что вы меня можете рассорить с моим благодетелем, с моим братом.
   Помещик двусмысленно улыбнулся и спросил:
   -- Кому же это посылает посылочку так рано ваш братец? Да еще с такой тайной!.. Мы его стороной порасспросим об этом!
   -- Послушайте, -- сказала вполголоса пожилая женщина, -- это моя тайна; вы человек благородный и оправдаете меня. Я вам признаюсь: мой сыне принят в одно из казенных учебных заведений в Петербурге, и мне пишут, чтоб я поторопилась его доставить, а не то пройдет срок, и его вакансию займет другой. Я должна ехать, ехать не медля, скоро; а Петербург от нас очень далеко, на прогоны у меня нет денег, и я должна продать кое-что...
   -- Продать? Что же вы продаете?..
   -- Не кричите так, Бога ради!.. Я несу к знакомому купцу свою лисью шубу; он мне обещал за нее дать двести рублей: этого мне станет на дорогу, и я, может быть, завтра уеду...
   -- В чем же вы поедете, если продадите вашу шубу? Теперь зима, морозы жестокие.
   -- Вот в этой, что на мне; станет холодно, мы, люди бедные, не побрезгаем и овчинным тулупом прикрыться...
   -- Неужели ваш братец откажет вам в прогонах? Я всегда думал, он вас так любит!
   -- Не думайте о нем худого; это добрейший человек; да я скорей все продам с себя, чем попрошу у него денег. Мало ли мы ему и так стоим! Мало ли он для нас делает! А за что? -- За то, что его брат был женат на мне... Я знаю, теперь у него нет денег... и сказала ему, что давно приберегла себе прогоны... Вот почему я прошу вас не говорить ему ничего: он, когда узнает, рассердится на меня... огорчится... А он такой доброй! Так много для нас делает!.. Нет, ради Бога, не говорите ему!.. Вы не скажете?..
   -- Не скажу, только с условием: не продавайте вашей шубы.
   -- Откуда же я возьму денег?
   -- Займите у меня.
   -- Благодарю вас за участие, а денег у вас я не возьму взаймы, ни за что не возьму! Занимая, надобно отдавать. Бог знает, смогу ли еще хоть до смерти уплатить... Нет, спасибо!..
   -- Послушайте, сударыня, -- сказал помещик решительным тоном, вынимая из бумажника двухсотенную ассигнацию, -- вы бедны, я богат, вы нуждаетесь в деньгах не на прихоти, а на необходимое  -- я их имею с излишком; для вас двести рублей теперь значат много, для меня ничего. Возьмите их от меня взаймы; когда разбогатеете, тогда мне отдадите. -- Возьмите же!..
   -- Ни за что!.. Я продам шубу, и у меня будут деньги.
   -- Вы продадите шубу за бесценок, а после станете мерзнуть в дороге; этого я не позволю... Вы возьмете у меня деньги.
   -- Не возьму.
   -- Если вы меня обидите отказом, я сейчас еду к вашему братцу и расскажу, что вы ходите по городу, продаете шубы... мараете его имя... Уж я знаю, что скажу на вас...
   -- Вы не скажете!
   -- Вот вам Бог свидетель, скажу! Вы меня обижаете, и я вас не пощажу. Прощайте.
   -- Послушайте! Но если я вам не отдам их скоро?
   -- Когда будут, тогда и отдадите, -- сказал помещик, насильно втискивая в руку пожилой женщине двухсотенную ассигнацию, бросился в сани и ускакал к дому значительного чиновника.
   -- Боже мой! Так есть еще на свете добрые люди, -- сказала пожилая женщина, отирая платком глаза, спрятала ассигнацию и скорыми шагами пошла домой.
   

II

   Очень странно составляются репутации на белом свете. Иной целый век работает за четверых, да никому не рассказывает об этом; притом у него физиономия веселая, беззаботная, и все говорят о нем: "Добрый малый, а пустой человек"; другой никогда ничего не делает, только всем жалуется на свою горькую участь, на тяжелую, трудную жизнь, да ходит важно, глядит на свет мрачно, задумчиво -- и пользуется репутацией умного, делового человека. Сколько злых людей, отъявленных бездельников (с позволения сказать) пользуются именем добрых людей, и сколько благородных натур, людей благонамеренных, добрых, в основании, ни за что ни про что называют в свете злыми; и даже представят вам много фактов, по которым с виду ваши добряки покажутся вам самим маленькими Неронами, карманными чудовищами. Отчего это?
   Был здесь в Петербурге один молодой человек, которого все знакомые называли злым человеком, насмешником; между тем, он никогда никому не делал зла, был добрым христианином, служил честно, добросовестно, никогда не выезжал на спине своих сослуживцев и даже любил всегда говорить правду. Улыбался ли он, глядя на притворные стоны и обмороки молодой жены над гробом старого мужа, оставившего ей богатое наследство -- сотни указательных перстов протягивались к нему, сотни уст шептали: "Посмотрите, посмотрите -- и здесь смеется! Рад чужому горю! Злой человек!..". Задумывался ли он, глядя на невесту, проданную жадным родителем золотому скелету, -- соседка толкала локтем соседку, выразительно показывала на него глазами, и шептала: "Посмотрите, как загрустил, завидует чужому счастию! Злой человек!".
   Он всегда ходил в черном галстухе; и так будем мы его называть "молодым человеком в черном галстухе".
   Молодой человек в черном галстухе собрался ехать в отпуск, в деревню, и зашел проститься к своему сослуживцу Григорью Ильичу. Григорий Ильич занимал порядочное место, получал тысячи две жалованья и скромно жил с своей старушкой-матушкой, которая очень редко показывалась гостям.
   Молодой человек в черном галстухе застал в гостиной Григорья Ильича его матушку и еще какого-то гостя. Григорий Ильич очень обрадовался и представил молодого человека в черном галстухе своей матушке. Матушка тоже обрадовалась, и сказала: "Я, вот уже год, как слышу, что вы посещаете моего сына и все собиралась вас увидеть".
   Молодой человек в черном галстухе хотел было сказать то же, да посовестился, и молча поклонился старухе, а потом гостю -- гость тоже поклонился и сказал что-то сквозь зубы. Я думаю, он и сам не знает, что сказал.
   За чаем, старуха разговорилась, начала расспрашивать молодого человека в черном галстухе, куда он поедет, в какую губернию, надолго ли, на почтовых или на долгих, и т.п.
   Молодой человек в черном галстухе отвечал, что поедет на почтовых, месяца на три, в Умеренную Губернию.
   -- Ах, батюшка! -- вскрикнула старуха. -- Да там золотое дно, а не край; там и люди живут все предобрые.
   -- Кому везет, тому везде золотое дно, а люди в Умеренной Губернии, как и везде, есть всякие.
   -- Я говорю не даром; не слыхали ли вы в этой губернии фамилии Степняк?
   -- И очень...
   -- Один помещик из этой фамилии получил наследство в Вишнеградской Губернии, давно уже...
   -- Знаю, пятьсот душ под Вишнеградом.
   -- Он, он, он! А что вы о нем скажете?
   -- Пустой человек!..
   -- Так вы его не знаете!
   -- Он мне дядя; я его хорошо знаю.
   Лицо у гостя вытянулось; он посмотрел на всех, будто спрашивая: "Да законно ли так отзываться о дядюшке?".
   -- Все-таки вы его не знаете, хоть он вам и дядюшка; он так, кажется, с виду и балагур, и прикрасит что-нибудь в разговоре, а в душе ангел, не человек! Никогда не забуду, как он меня выручил из беды;  и утром, и вечером за него молю Бога; не будь он, может быть, мой Гриша не был бы теперь человеком, или я бы не жила на свете; право, так!..
   И старуха рассказала историю о своем отъезде в Петербург из Вишнеграда, которую я уже передал вам в первой главе.
   -- Вот теперь, -- продолжала старуха, -- мой Гриша получает, слава Богу, порядочное жалованье, и мы только оправимся, сейчас соберем двести рублей и отправим вашему дядюшке. Жаль, что теперь этого нельзя сделать; живем из жалованья, немного задолжали, а то бы отправили с вами. Знаете, долг тяготит, на душе лежит!..
   -- Не беспокоитесь, -- заметил молодой человек в черном галстухе, -- если вам мой дядюшка дал деньги с условием отдать, когда у вас будут лишние, так вы себя не стесняйте, ему они ничего не значат: у него тысяча душ, да, я думаю, он и забыл уже об этих деньгах.
   -- Все равно, а я пошлю; теперь мы задолжали; на следующий год Гриша получит чин, вычтут за месяц; да еще кое-что из теплого платья нужно сделать -- опять будем жить день за день; а чрез год непременно возьму у вас адрес и отправлю долг.
   Молодой человек задумался и скоро ушёл, во всю дорогу рассуждая сам с собою, и упрекая себя за то, как он мог думать худо о дядюшке и говорить, что он пустой человек.
   А знакомый чиновник, оставшись один, сказал Григорию Ильичу и его матушке:
   -- Не нравится мне этот молодой человек; как можно так говорить о добрейшем человеке!.. По-моему, хоть бы он был и вправду с грешком -- лучше смолчать: каков ни есть, а все дядюшка!..
   

III

   Приехав в деревню, молодой человек в черном галстухе отдохнул только один день с дороги и поехал к своему дядюшке Степняку. Отец и мать молодого человека в черном галстухе не могли понять, откуда взялась такая любовь их сына к дядюшке.
   Когда вошел молодой человек в черном галстухе в залу Степняка, Степняк сидел в углу на диване; перед ним, на столе, стояли банки разной величины с вареньем; на столе стоял письменный прибор, лежала шнуровая книга, ножницы и лист бумаги; у стола  стояли две красивые, здоровые горничные - одна в красном сарафане, смуглянка, с черными бровями, с черными быстрыми глазами; другая голубоглазая, белокурая, в платьице шоколадного цвета. У дверей человек пятнадцать доморощенных музыкантов бойко играли увертюру из "Фенеллы" .
   Старик Степняк приказывал черноокой горничной взвешивать каждую банку с вареньем, вырезывал билетики, записывал на них вес варенья, например: "Банка No 7-й полубелого стекла, варенье сахарное, клубника гишпанская беспримерная, весу с банкой три фунта пять лотов и четыре золотника, 1842 года, июня 12 дня". Потом наклеивал билет на банку, записывал в шнуровую книгу, и передавал голубоокой для сохранения.
   -- А! любезный племянник, здорово! -- закричал Степняк, приветствуя входящего в комнату молодого человека в черном галстухе. -- Давно ли из Питера? А я, вот видишь, занимаюсь сладеньким; люблю аккуратность; вот спроси хоть у Сашки.
   Черноглазая улыбнулась и потупила глаза...
   -- Ну, расскажи-ка, брат, что там у вас, нового, в столице, а?.. -- Убирайтесь вы теперь с вареньем, полно глазеть на приезжего франта; что вы его так едите глазами? Вот я вас!..
   Девки ушли, бросив два-три косвенные взгляда на приезжего. Оркестр понатужился, заревел сильнее прежнего и умолк.
   -- Каково отхватывают? -- спросил Степняк.
   -- Громко!
   -- Это и мне не очень по нраву, а ведь хорошо, и знаешь, все новейшие пьесы; вот и эту играли для пробы, знаешь, из Москвы прислали самую новейшую... Стёпка! а Стёпка? Какую-бишь это штуку играли?
   -- "Фенеллу", -- отвечал капельмейстер.
   -- Хорошо, брат; только она нас как-то дурацки начинается; вдруг, еще и не прислушаешься хорошенько, как грянет, словно сарай обрушился, словно на потолок кто-нибудь телегу каменьев вывалил; это не годится. Ты ее как-нибудь, Стёпка, переделай по-своему: сначала не худо на этих, на тоненьких пискуликах пройтись, а там уж и покрепче можно. Понимаешь?
   -- Слушаю-с.
   -- Теперь сыграйте мне мой любимым вальс Ипсилантия. Ну, что же у вас новенького?
   -- Ничего особенного, -- отвечал молодой человек в черном галстухе. -- А вот, дядюшка, новость, за что я приехал благодарить вас; вы доставили мне несколько минут истинного наслаждения.
   -- Шутишь, брат! Кажется, я тебе не присылал ничего этакого...
   -- Не обо мне речь, дядюшка... А вас благословляет одна добрая старушка в Петербурге, которой вы когда-то помогли... Она рассказывала эту историю, не зная, что я ваш родственник, -- и, можете представить, как мне было это приятно!..
   -- Никогда, никогда не помогал никакой старушке; напраслина, братец!
   -- Полноте скрываться, я все знаю.
   -- Ей-Богу , как живу на свете, ни одной старухе ни гроша не давал, и даже, признаться, не очень их жалую: они народ некрасивый и прекапризный.
   -- Ну, этому было лет двадцать назад; она еще не была старухой.
   -- А! другое дело; кто, братец, молод не бывал! Кто же бы это такой?..
   -- Помните, в Випшеграде, когда вы получали наследство, вы дали прогоны сестре значительного чиновника.
   -- Да, да, да, я и забыл было; это опять совсем другое дело... Знаешь, брат, я имел дела; ее брат был мне нужен, взяток он не брал: надобно же было как-нибудь расположить его к себе.
   -- Перестаньте, дядюшка, скрываться; вы сделали доброе дело, да еще оправдываетесь... Хотел бы я, чтоб вы видели, с каким чувством говорит о вас эта старуха, как она благословляет вас, утирает слезы признательности... Верите, дядюшка, извините меня, я и не подозревал... Вы всегда так странно рассуждаете... Я ошибочно понимал вас. Простите...
   Молодой человек в черном галстухе с чувством пожал руку дядюшке.
   -- Глупости, братец, полно! -- сказал Степняк. -- Так ты знаешь эту женщину?
   -- Я служу вместе с ее сыном.
   -- Вот что! Он порядочный малый? Получает хорошее жалованье?
   -- Тысячи две.
   -- Браво!.. Вот что, подумаешь, значит служит; живи себе и получай жалованье; не то, что наш брат: и паши, и сей, и продавай, и корми крестьян, а в итоге ровно ничего!.. Придет неурожай, скотский падеж, еще и в долги залезешь...
   -- Пожалуйте, барин, ключ от уголья; самовар пора ставить, -- сказал лакей, одетый в ливрею с галунами.
   -- На, возьми, -- отвечал Степняк, -- да смотри у меня, не очень много жги.
   -- Разве здесь так дороги уголья? -- спросил Степняка молодой человек в черном гастухе.
   -- Да, дело степное, дров мало, а эти бездельники сейчас снесут кузнецу... Наша жизнь трудная... Что там еще нужно?
   -- Генеральша NN прислала вам коробочку вишень, -- сказал, возвратясь, тот же ливрейный лакей, -- привез форейтор, говорит: барыня говорила "своего саду" и приказала кланяться.
   -- Спасибо, спасибо, хорошо! А ключ ты там бросил, болван? Ступай на свое место... Спасибо; вот удружила ее превосходительство.
   -- У вас разве нет своих вишень?..
   -- Пропасть, братец, воробьи не клюют, да память дорога, а ее превосходительство меня помнит; вот что вышло! Своего, говорит, саду!.. Стёпка, на целковый, отдай форейтору на водку, да скажи, что я кланяюсь и очень благодарю ее превосходительство. Слышишь? Очень кланяюсь.
   -- Слушаю-с.
   Капельмейстер взял целковый и, прихрамывая, вышел из залы.
   -- Чудный у меня человек Стёпка, да охромел... Слышал я и Липинского и Дрейшока -- оба дрянь против Стёпки!.. Грусть берет, что он хромает.
   -- Отчего?
   -- Захромал от усердия ко мне, единственно от усердия... Вот видишь, у меня все музыканты в свободное время занимаются ремеслом, почти все на винокурне; только вот один, что играет на контрбасе, коновал, и искусный коновал; за ним часто присылает вот моя соседка... прочие -- кто у кадей, кто у печек занимаются; а капельмейстер Стёпка главный винокур. Вот прошлую зиму, какая-то жадная собака повадилась на заводе объедать вокруг котла хлебную замазку; с вечера обмажут все швы, все щели тестом -- к свету ничего нет: все объедено. Стёпка и засел у котла: я, говорит, поймаю собаку, а вы, братцы, возьмите дубьё, да отваляем ее, -- пускай барского добра не ест. Погасили огни; в винокурне стало темно, как в сапоге. Стёпка надел рукавицы и сел у котла; немного погодя, говорит, послышал шорох, потом соп, а потом стало слышно, что ест кто-то обмазку; все ближе и ближе, и подошла собака к самому Стёпке; он хвать ее за уши да и гаркнул: "Сюда, ребята, сюда, держи"... Сбежались ребята с дубьем и говорят: "Надобно огня вздуть, не видно, где собака".
   -- Бей скорее, -- закричал Стёпка, -- пока огонь, она вырвется; мочи нет держать, такая сильная.
   -- Чтоб не задеть вас, Степан Иванович, -- сказал кларнет.
   -- Бей на голос! -- закричал Стёпка. -- Слышишь ли голос? Бери правее, да и дуй; тут она.
   Кларнет -- как хватит, да прямо по ноге Стёпку; Стёпка закричал и пустил собаку. Собака ушла, а Стёпке ногу перешибли; три месяца не ходил, и теперь все еще прихрамывает... Вот какая история!.. Так ваша старушка еще помнит меня?
   -- Как же, помнит! Всякий день, говорит, за вас Богу молится.
   -- Ну, слава Богу! Я думал, забыла меня в столице... Так она вот так при всех рассказывала?
   -- Тут я, ее сын, да еще какой-то чиновник из министерства.
   -- Из министерства? Спасибо ей! И вам спасибо!.. А я вот это недавно убил быка... для домашнего обихода. Сегодня вас попотчую отличной говядиной...
   Подобным образом поговорили дядюшка с племянником, напились чаю, попробовали говядины, и племянник уехал домой, не зная, что и подумать о дядюшке.
   

IV

   С месяц уже, как возвратился из деревни в Петербург молодой человек в черном галстухе. Была осень довольно-глубокая; по небу тяжело ходили снеговые тучи. Восьмой день Петербургцы не видели солнца, и этот восьмой день был морозный; экипажи сильно гремели по мерзлой мостовой, холодная пыль из-под колес неслась столбом и крутилась в воздухе; в подобные дни, как и в дождливые, очень хорошо спится. Молодой человек в черном галстухе пообедал, раскурил сигару и хотел было лечь спать; но зазвенел у двери колокольчик; минуту спустя, слуга принес письмо.
   Молодой человек в черном галстухе с изумлением прочел письмо, внимательно посмотрел на подпись, будто не веря глазам своим, еще раз прочел, измял его в руке с негодованием и бросил под стол.
   Верно письмо было неприятное, потому что молодой человек не мог уснуть: он был чем-то взволнован, долго ходил по комнате, пожимая плечами, горько улыбался и наконец, надев теплый сюртук, вышел бродить по улицам, кажется, без цели, без намерения. Где-то в переулке, поймал его сослуживец, Григорий Ильич, сын известной нам старухи, и затащил к себе напиться чаю. Старуха была именинница; а как молодой человек в черном галстухе обедал поздно, гости же к старухе сходились рано, то он и застал уже человек пять разных виц-мундиров. Хозяйка очень обрадовалась новому гостю и благодарила, что он не забыл ее именин.
   -- Я вовсе не знал об этом, -- отвечал молодой человек в черном галстухе, -- и очень благодарен вашему сыну, что он меня позвал.
   -- Да, матушка, -- заметил Гриша, -- я шел от начальника, который меня сегодня так нечаянно изволил потребовать, встретил их и пригласил, не говоря о ваших именинах, чтоб сделать сюрприз.
   -- Ох, ты у меня вечно на сюрпризах! Верите ли, он мне и родился почти сюрпризом, я и не ожидала, а он родился.
   -- Скажите!.. а! видите! гм!.. -- заметили гости.
   -- Право, -- продолжала старуха. -- А что начальник?
   -- Ничего, -- отвечал Гриша. -- "Я, -- говорит, -- звал затем, чтоб сказать вам, чтоб вы никуда не отлучались из дому сегодня, в случае, какое дело будет". -- Я поклонился и сказал: "Слушаю, ваше превосходительство; больше ничего не будет?". -- "Ничего, -- сказал он мне, -- прощайте". Я поклонился и пошел домой, да вот и встретился с ними.
   -- И прекрасно! -- сказала старуха. -- Милости просим! Что за предобрейший у тебя начальник! Ангельская душа!.. А вы давно из деревни?
   -- С месяц, -- отвечал молодой человеке в черном галстухе.
   -- Все у вас там здоровы?
   -- Слава Богу.
   -- И слава Богу! А ваш добрейший дядюшка Степняк?
   -- Живет.
   -- И слава Богу!.. Ангельская душа!.. Садитесь; будете гостем... Акулина, давай поскорее самовар!
   Хозяйка начала хлопотать об угощении; молодой человек в черном галстухе сел; возле него сидел, вытянув ноги во всю комнату, должно быть важный человек, высокого роста, с орденом на шее. Прочие вицмундиры разговаривали вполголоса о доброте души Макара Ивановича и о доброте двойного трико, почтительно посматривая на высокого человека.
   Высокий человек не судил ни о трико, ни о Макаре Ивановиче, а вздумал удостоить разговором нового гостя и, медленно понюхав табаку, глядя в землю, спросил густым басом:
   -- А в которую губернию вы ездили?
   -- В Умеренную, -- отвечал молодой человек в черном галстухе.
   -- А!.. В какой уезд?
   -- В такой-то.
   -- Гм! По делам службы?
   -- Нет.
   -- По домашним обстоятельствам?
   -- Точно так.
   -- Вы здесь на службе?
   -- Да.
   -- В каком департаменте?
   -- В таком-то.
   -- Занимаете штатное место?
   -- Да.
   -- Смею спросить, какое?
   -- Такое-то.
   Верно, место, занимаемое молодым человеком в черном галстухе, показалось высокому человеку очень мелким, потому что он более ничего не спрашивал, совершенно прекратил свой допрос, и, не подымая глаз, громко сказал:
   -- А вы, милостивый государь, бываете у Макара Ивановича?
   -- Довольно часто имею эту честь, -- отвечал один вицмундир, -- даже третьего дни, смею доложить вашему превосходительству, только что мы вышли из департамента...
   -- У него цветет, говорят, редкий цветок.
   -- Точно так, ваше превосходительство, в горшочках редкостнейшая резеда; запах, можно сказать...
   -- Я не об резеде говорю, милостивый государь...
   -- Извините, ваше превосходительство, я ослышался.
   -- У него, мне говорили, вот тайный советник А. и статский советник Б., цветет удивительный цветок в роде благоуханного букета и с виду очень похожий на кавалерственную звезду...
   -- Не видал-с, ваше превосходительство.
   -- Вероятно, он не в приемной, а там где-нибудь подалее... Мне говорила одна придворная дама, что и за границей редко таких цветов... А вот в проезде через Карльсбад, где я пил шпрудель, я видел много замечательных растений, так называемых экзотик... Я, совестно сказать, чуть не заплакал от удовольствия, нюхая подобные вещи.
   Так поговорили добрые люди с час, пока отпили чай, потом сели играть в преферанс, потом подали ужин.
   За ужином, когда налили в бокалы шампанское, и высокий человек предложил тост хозяйки-именинницы, старуха закричала: "Нет, погодите; сделаем честь одному благодетельному человеку".
   -- Как вам угодно, -- сказал высокий человек, поставил бокал и спокойно опустился в кресла, будто чего ожидая.
   -- Выпьем за здоровье их дядюшки, господина помещика Степняка, -- продолжала старуха.
   Высокий человек посмотрел на хозяйку такими глазами, которые ясно говорили: "Так это не мое здоровье вы намерены пить?".
   -- Не удивляйтесь, мои почтеннейшие гости: Степняк выручил меня когда-то из беды... -- И старуха со слезами рассказала известное вам приключение в Вишнеграде, когда Степняк дал ей прогоны до Петербурга.
   -- Удивительный человек! -- сказал, возвыся голос, высокий человек. -- Дать деньги, не надеясь никогда получить их обратно; это заслуга.
   Все гости заохали, заахали и дружно опорожнили бокалы во здравие Степняка.
   Молодому человеку в черном галстухе сделалось как-то неловко; он протянул руку к бокалу, поднес его ко рту и опять поставил, горько улыбаясь.
   -- Что же вы не пьете здоровье дядюшки? -- спросила его хозяйка.
   -- Благодарю, -- бормотал молодой человек в черном галстухе, -- я... не пью вина, я...
   -- Однако, вы пили прежде, -- заметил высокий человек.
   -- Да, но теперь не могу; я пил много.
   -- Нет, вы, кажется, не любите вашего дядюшки, -- спросила хозяйка.
   -- Он будет здоров и без моего бокала.
   -- У вас, милостивый государь, должны быть с дядюшкой какие-нибудь фамильные неудовольствия, -- заметил высокий человек, -- а это худо; счеты счетами, а доброе дело должно находить сочувствие в благородных сердцах.
   -- Я никому не обязан давать отчет в моем поведении; но пить более не могу. Степняк и без меня будет здоров.
   Ужин кончился, и молодой человек в черном галстухе сейчас же ушел домой.
   Гости долго еще просидели у именинницы, судили, рядили о поступке молодого человека в черном галстухе, называли его злым человеком, насмешником.
   -- А вы что о нем думаете? -- спросила хозяйка у высокого человека.
   -- По-моему, извините за выражение, сударыня: он грубиян и самая бесчувственная скотина!
   Гости преклонили головы пред этим решительным приговором.
   Молодого человека в черном галстухе очень ласково встретила на квартире его лягавая собака, визжала, прыгала... Очень было видно, что она хотела кушать, и начала выполнять перед своим хозяином разные шутки, за которые ей обыкновенно давали съестного. Она и лаяла, и ползала, и прикидывалась издохшей, и приводила за полу слугу в кабинет молодого человека в черном галстух; но видя, что он не замечает ее проделок и задумчиво сидит в креслах, бросилась под стол, схватила какую-то измятую бумажку, и, став передними лапами на кресла, ласково вытянула к своему хозяину морду с поноской.
   Молодой человек узнал письмо, которое он получил в тот день и бросил под стол, взял его, прочел снова, покачал головой, разорвал и бросил за окно.
   Разорванное письмо, не знаю как, попало в руки одного моего знакомого, великого охотника до рукописей вообще, и писем в особенности. Вот оно от слова до слова:
   "Любезный племянник!
   В бытность твою дома, ты сказал мне, что старуха NN, взявшая у меня в 18.. году взаймы двести рублей государственными ассигнациями, лично призналась тебе в оном долге в присутствии какого-то чиновника министерства; а посему прошу тебя, явись к ней и истребуй означенные деньги, хоть без процентов; в случае ее запирательства, можешь сослаться на вышеозначенного чиновника: он может лично об этом сказать министру. -- А на означенные деньги вышли мне с оказией баночку макассарского масла, и возьми билет в польскую лотерею; да нельзя ли десятка два каких-нибудь новомодных шляп для моих музыкантов. Я недавно купил двести душ в ***ой Губернии, и туда сейчас уезжаю. -- Времена у нас худые, хлеб не уродился, сена мало, одна надежда на милосердого Бога в наших тяжких обстоятельствах. -- Кланяйся N.N.N.N.N.N.

Любящий тебя дядя
Степняк.

   Р.S. Постарайся уладить дело с бабою; я тебе отблагодарю со временем. -- Ей, теперь получая столько жалованья, можно бы и проценты заплатить".

Е. ГРЕБЕНКА.

Рисунки Александра Алексеевича Агина

(Литературная Газета. 1844. No 36 (14 сентября). С. 599 -- 604. (Рисунки на С. 599, 600, 602); No 37 (21 сентября). С. 615 -- 617. (Рисунок на С. 616)).

   

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru