Гребенщиков Георгий Дмитриевич
Основание скита

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Основание скита

Группе молодых друзей.
Из цикла очерков "Гонец"

16 Мая 1926.

Милые друзья!

   Не отвечал на ваши письма так долго не только потому, что не хотел вас огорчать всей здешней правдой. Уж очень тяжела Америка первые три года даже для тех, кто имеет в ней лучших друзей и удачу. Но после трех лет упорного труда, терпения и всевозможных испытаний могу сказать: Америка все еще строится и потому является страной действительно неограниченных возможностей. Впрочем, всякий здесь по-своему находит путь ко благу, да и благо понимается разнообразно.
   Об этом как-нибудь потом.
   Но вот здесь, среди лесистых холмов, у слияния двух древне-индейских рек Хусатоника и Помперага, я нашел то, что имел только на Алтае: тишину, чистоту и независимость. Я много раз пытался основать свой прочный скит в Сибири, но все не удавалось. Где только я не строил своих хижин! Когда мне было двадцать лет -- я уже строил на Белачаге под Семипалатинском. Еще там мечтал о ряде скамеек под открытым небом: вот, мол, придут молодые пахари-соседи, а я им почитаю что-нибудь "о лучшей жизни". Потом строил в Семитавских горах, на золотых приисках в Казахском Крае. Строил близ Усть-Каменогорска -- шестиугольную юрту у родника. Молодой этнограф Алексей Белослюдов потом уплавил ее в Семипалатинск... Потом строил в Колыванском Заводе -- есть чудесное такое место на Алтае. Помню -- снял в аренду десятину земли на Белом озере, построил юрту и в какой-то сказочной полудремоте жил там лето. Неописуема там красота лазури неба, Белого озера, Синюхи, Тигерецкого Белка и дальних гор. Война помешала построить что-нибудь на Белом озере. За то во время войны на Карпатах, на левом берегу речки Пиркулап (Чуть не Помпераг!) вместе с солдатами построили мы маленькую деревеньку. Потом, после войны, построил домик из камня и цемента в Крыму, на Ливадийской слободке. Еще в Париже получил от собрата Вс. Иванова извещение, что на месте домика он нашел два шампиньона... А я и во Франции не унимался. В том же году начал строить в Провансе. Теперь там, говорят, образовалась небольшая русская колония. Затем в Германии, в Висбадене, если не строил, то чинил готовый. Там был уже большой, уединенный, на горе, с балкона его видна была долина Рейна...
   И вот -- Америка...
   Помню, была Страстная Суббота, 18 Апреля 1925 года, когда я стал твердою ногой на кусок дикой, но теплой земли в штате Коннектикут. Да, это было: не чувство собственности, а чувство твердого шага и независимости пережил я в тот час. "Вот здесь, наконец, сколочу из простых досок прочный и большой письменный стол и буду писать упрямо, независимо и долго". А в полдень на Пасху, в сетке мягкого весеннего дождя, среди березок, выбрал полянку для хижины. Забивая первый колышек, помню, обратился к Востоку и вместо молитвы крепко подумал:
   -- "Да, будет здесь, в Америке, Сибирский скит!".
   Знал, что именно отсюда укочую на Алтай, на котором пора строить что-нибудь огромное, из яшмы и гранита -- на многие века.
   Пока же выстроил избушку смешную, кукольную, но такую милую среди берез, дубов и кипарисов. Никогда не забуду ее материнской ласки. Недаром ласточка немедленно свила под ее крышей свое гнездышко.
   И было лето сказочно-счастливое и плодотворное в труде.
   Зори утренние, полдни золотые, зори вечерние, пряный дым костра, песни без слов, ветер ласковый, дожди и громы освежающие, -- четыре месяца любимого труда в этих условиях. Да, это была радость. И казалось, что так просто и легко можно этого достигнуть каждому.
   Не отрицаю: это стремление к уединению -- эгоистично. И раньше уходил от людей, когда гордыня понуждала и нищету считать богатством. Воображал, что ухожу для подвига, а на самом деле оказалось -- для полезных испытаний. Надо сказать правду -- даже в самые трудные минуты подвига люди творят прежде всего свое Я. Им хочется творить что-то хорошее потому, что от этого им самим хорошо.
   Так и вышло со мной. Ушел от народа своего в далекие края, а живу мечтой о его же лучшем будущем. Потому что от него, от его лучшего бытия унес свечку святого огонька -- мечту о лучшем даре многоскорбной правды исторической; унес надежду о великом будущем великого народа, давшего много подвижников. И потому мне всюду хорошо.
   Вот сижу в глуши американских дебрей и берегу драгоценный дар народа своего, как лучшее зерно, которое хочу взлелеять в думах и в труде уединенном и возвратить родине в созревшем колосе, во много крат умноженное, с благодарностью добросовестного должника. Что же тут несбыточного или плохого?
   Однако, пусть нас не смущает и не раздражает вся правдивость жизненных условий. Действительная жизнь груба, законы борьбы за лучшие зерна суровы, а лучшие зерна часто удобряются навозом.
   Порицать можно все, хотя в этом никогда не было ни смысла, ни надобности. Но отрицать то, чего мы хорошо не знаем, -- просто не практично и даже часто пагубно.
   В сущности мы многого не знаем. Мы ничего не знаем. Какую ужасную нищету и ограниченность несет в себе наше познание! Для невежды не существует даже то, что он видит своими глазами. Для незнающего даже беспредельность Вселенной кажется сплошною мертвой пустыней. Тогда как знающий даже в дождевой капле видит отражение всего Мироздания. Говорю это себе в укор и в назидание.
    
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru