Аннотация: Мост вздохов. - Д. Михаловского
Сон Лэди. - Ф. Миллера Сон Евгения Арама.- В. Буренина Песня работника.- В. Буренина Ода моему маленькому сыну.- Ф. Миллера
АНГЛІЙСКІЕ ПОЭТЫ ВЪ БІОГРАФІЯХЪ И ОБРАЗЦАХЪ
Составилъ Ник. Вас. Гербель
САНКТПЕТЕРБУРГЪ
Типографія А. М. Потомина. У Обуховскаго моста, д. No 93 1875
ТОМАСЪ ГУДЪ.
Мостъ вздоховъ. -- Д. Михаловскаго
Сонъ Лэди. -- Ѳ. Миллера
Сонъ Евгенія Арама.-- В. Буренина
Томасъ Гудъ, извѣстный англійскій поэтъ, авторъ "Пѣсни о рубашкѣ", "Моста вздоховъ", "Сна Евгенія Арама" и другихъ, пріобрѣтшихъ всемірную извѣстность, стихотвореній, родился 23-го мая 1799 года въ Лондонѣ, въ улицѣ Польтри, одной изъ самыхъ модныхъ и шумныхъ пунктовъ Сити. Отецъ его, мистеръ Томасъ Гудъ, одинъ изъ трёхъ компаньоновъ книгопродавческой фирмы Верноръ, Гудъ и Шарпъ, былъ человѣкъ очень дѣльный и довольно образованный, любившій литературу независимо отъ связи ея со своею торговою профессіею. Томасъ былъ самымъ младшимъ изъ своихъ четырёхъ сестёръ и двухъ братьевъ и, подобно остальнымъ членамъ семейства, не отличался хорошимъ здоровьемъ съ самаго рожденья. Получивъ воспитаніе въ одномъ изъ пригородныхъ училищъ, будущій поэтъ, не желая быть лишней тягостью для семейства, лишившагося въ 1811 году своего главы, поступилъ писцомъ въ одну купеческую контору, по пробилъ въ ней недолго, такъ-какъ сидячая жизнь стала вредно дѣйствовать на его и безъ того хилое здоровье. Оставивъ контору, Томасъ Гудъ поступилъ въ ученье къ своему дядѣ по матери, Роберту Сандсу, гравёру, у котораго прожилъ не безъ пользы цѣлыхъ три года, занимаясь рисованьемъ. Навыкъ къ владѣнью карандашомъ, пріобрѣтённый имъ здѣсь, впослѣдствіи пригодился Гуду при иллюстрированіи своихъ многочисленныхъ статей и стихотвореній.
Между-тѣмъ, здоровье Гуда не улучшалось. Это послѣднее обстоятельство побудило его проститься съ дядей и отправиться въ Шотландію, къ роднымъ своего отца, жившимъ въ городѣ Донди. Но родные приняли его весьма не родственно, что побудило его поселиться нахлѣбникомъ у одной шотландки, жены безъ вѣсти пропавшаго моряка, которая держала такъ-называемый boarding-house, нечто въ родѣ пансіона для жильцовъ. Здѣсь были возобновлены молодымъ Гудомъ попытки писать стихи, сдѣланныя-было въ купеческой конторѣ, но потомъ брошенныя. Развитію въ нёмъ и безъ того сильной наклонности къ литературнымъ занятіямъ много способствовала слабость здоровья, поневолѣ обрекавшая его на сидячую жизнь. Ко времени пребыванія Томаса Гуда въ Шотландіи относится и первое появленіе его въ печати. Поводомъ къ этому событію послужило появленіе между временными жильцами пансіона, пріютившаго Гуда, какого-то антикварія, присланнаго изъ Эдинбурга съ порученіемъ сдѣлать какія-то розысканія въ мѣстныхъ архивахъ.
"Я былъ того мнѣнія, говоритъ Томасъ Гудъ въ своихъ "Литературныхъ Воспоминаніяхъ", что какъ въ домашней, такъ и въ государственной экономіи гораздо полезнѣе подметать соръ въ настоящемъ, чѣмъ стирать пыль съ прошедшаго. Вслѣдствіе итого я рекомендовалъ пріобрѣсти нѣсколько новыхъ щотокъ для городского управленія, и послалъ съ такимъ предложеніемъ шуточное письмо къ издателю не то "Вѣстника", не то "Хроники", выходившей въ Допди. Письмо удостоилось чести явиться на самомъ видномъ мѣстѣ въ столбцахъ газеты..." "Принятіе письма моего въ газету, продолжаетъ Томасъ Гудъ нѣсколько далѣе, окрылило меня -- и я поспѣшилъ отправить кое-что и въ ежемѣсячный журналъ, издававшійся въ Донди. Издатель былъ такъ милостивъ, что принялъ мою дочь подъ свой покровъ, не поставивъ ничего въ счотъ за ея помѣщеніе. Такой успѣхъ способенъ превратить всякаго въ самаго усерднаго бумагомарателя и заставить его продать себя, душою и тѣломъ, Печатному Вѣсу, этому меньшому брату нѣмецкаго Мефистофеля. Тѣмъ не менѣе, только спустя нѣсколько лѣтъ, именно столько, сколько требуется обыкновенно на выучку, помянутый бѣсъ сталъ дѣйствительно моимъ домашнимъ духомъ."
Въ концѣ 1820 года, Томасъ Гудъ переѣхалъ обратно въ Лондонъ, а въ началѣ слѣдующаго -- получилъ приглашеніе редактора одного изъ лучшихъ журналовъ того времени, "Лондонскаго Магазина". быть его помощникомъ. Первыми работами Гуда въ названномъ журналѣ были комическіе отвѣты на письма, получаемыя редакціею -- письма, большая часть которыхъ существовала только въ воображеніи начинающаго юмориста. Впрочемъ, юмористическое направленіе, принятое имъ вскорѣ и владѣвшее имъ впослѣдствіи почти нераздѣльно, но проглядывало въ нёмъ такъ сильно во время его участія въ этомъ журналѣ. Напротивъ, произведенія серьозныя, то-есть -- оды, сонеты и поэмы, въ значительной степени превосходили количествомъ его юмористическія статьи въ стихахъ и прозѣ хотя и уступали имъ въ качествѣ. Изъ множества стихотвореній Гуда, написанныхъ имъ около этого времени, заслуживаетъ быть упомянутой всего одна довольно скучная и притомъ весьма длинная пьеса: "Центавръ Ликъ", въ которой современная критика видѣла задатки высокаго поэтическаго таланта. Содержаніе этой античной поэмы заключается въ слѣдующемъ: Ликъ, удерживаемый Цирцеей въ ея волшебной власти, внушаетъ страстную любовь одной водяной нимфѣ. Нимфа эта, желая сдѣлать его безсмертнымъ, прибѣгаетъ къ чарамъ волшебницы. Цирцея научаетъ её произнести заклинаніе, которое превратитъ Лика въ копя; по. испуганная дѣйствіемъ чаръ, нимфа останавливается на половинѣ заклятія -- и Ликъ превращается въ коня только наполовину, то-есть дѣлается центавромъ.
Въ 1824 году Гудъ женился на сестрѣ своего друга, поэта Джона Рейнольдса. Несмотря на много тяжолыхъ и горькихъ дней, которые довелось провести вмѣстѣ Гуду и его женѣ, союзъ ихъ былъ счастливъ вообще, а первые два-три года, проведённые ими въ Лондонѣ, даже смѣло могутъ быть названы самыми свѣтлыми годами по всей жизни Гуда.
Ещё до женитьбы Гудъ съ братомъ своей будущей жены, Джономъ Рейнольдсомъ, сочинили и напечатали книжку смѣхотворныхъ "Одъ и посланій къ великомъ людямъ". Весёлость и остроуміе, которыми отличалась эта книжка, изданная анонимно, были всѣми замѣчены, вслѣдствіе чего книга была быстро раскуплена -- и -- такъ сказать -- предвозвѣстила Гуду ту популярность, которая выпала впослѣдствіи на долю его комическихъ произведеній.
По переходѣ, въ 1824 году, "Лондонскаго Магазина" въ другіе руки, Гудъ пересталъ быть его сотрудникомъ, а, два года спустя, выбралъ изъ него свои сатирическія статейки и шуточныя стихотворенія, прибавилъ къ нимъ новыя пьэсы въ томъ же родѣ, которыхъ накопилось у него достаточно, и издалъ ихъ отдѣльною книжкою, подъ заглавіемъ: "Странности и Причуды въ стихахъ и прозѣ". Книга имѣла большой успѣхъ, и вскорѣ понадобилось второе ея изданіе.
Около этого времени Гудъ попробовалъ свои силы въ серьозномъ повѣствовательномъ родѣ; но проба оказалась несовсѣмъ удачной -- и въ настоящее время изданные имъ въ 1827 году два тома "Національныхъ повѣстей" совершенно позабыты. Ещё меньшій успѣхъ выпалъ на долю его фантастической поэмы "Чары лѣтней ночи", оставшейся на половину въ кладовой издателя. Въ слѣдующемъ 1829 году Томасъ Гудъ является издателемъ альманаха "The Gern", въ которомъ было помѣщено одно изъ замѣчательнѣйшихъ произведеній его, небольшая поэма: "Сонъ Евгенія Арама", переводъ которой помѣщонъ въ нашемъ изданіи. Стихотвореніе это, основанной на дѣйствительномъ фактѣ, имѣло громадный успѣхъ и сдѣлало имя Гуда извѣстнымъ во всей Англіи. "Оно -- говоритъ Алленъ Коннингзмъ -- даётъ ему высокое мѣсто въ ряду поэтовъ, которые касаются тёмной и страшной стороны человѣческой природы, и не столько яснымъ выраженіемъ, сколько намёкомъ говорятъ о преступленіяхъ, имя которыхъ приводитъ людей въ содроганіе."
Вслѣдъ за появленіемъ въ свѣтъ поэмы "Сонъ Евгенія Арама", Гудъ принялся за составленіе "Комическаго Альманаха". Это юмористическое изданіе продолжалось десять лѣтъ и постоянно имѣло большой кругъ читателей.
Въ концѣ 1834 года, банкротство одной книгопродавческой фирмы поставило Гуда и его семейство въ самое затруднительное положеніе, благодаря которому онъ принуждёнъ былъ сдѣлаться добровольнымъ изгнанникомъ изъ Англіи и поселиться на континентѣ. Такъ-какъ экономія, которая была теперь такъ нужна, лучше всего могла быть соблюдаема въ Германіи, при тамошней, сравнительно съ Англіею, дешевизнѣ, то Гудъ и избралъ эту послѣднюю страну своимъ мѣстопребываніемъ на континентѣ, хотя и не зналъ ни одного слова по нѣмецки. Первые три года своего пребыванія за границей Гудъ провёлъ въ Кобленцѣ, а остальныя три -- въ Остендѣ, гдѣ продолжалъ работать для своего "Комическаго Альманаха", который, съ своей стороны, продолжалъ выходить какъ слѣдуетъ. Здѣсь же началъ онъ и привёлъ къ концу свою книгу о Германіи или, лучше сказать. объ англійскихъ туристахъ, которая вышла въ свѣтъ въ 1839 году, подъ заглавіемъ: "На Рейнѣ". Но смотря на рѣшительный успѣхъ этой книги, первое изданіе которой разошлось въ двѣ недѣли, Гудъ не получилъ за неё почти ничего отъ издателя, оказавшагося охотникомъ наживать деньги даромъ.
Между-тѣмъ, дурное состояніе здоровья поэта не улучшалось, а къ концу 1839 года даже значительно ухудшилось, что побудило его, наконецъ, возвратиться въ Англію, надѣясь найти тамъ необходимые для него отдыхъ и спокойствіе. Переѣздъ Гуда въ Лондонъ, въ окрестностяхъ котораго онъ и поселился, подѣйствовалъ благодѣтельно не только на его здоровье, но и за литературную его дѣятельность. Съ этого времени въ его юмористическихъ пьесахъ содержаніе становится глубже, и тѣ сердечныя струны, которыя почти не издавали звука съ той поры, какъ былъ написанъ "Сонъ Евгенія Арама", стали звучать всё внятнѣе въ его стихахъ.
Въ исходѣ 1841 года, Томасу Гуду предложено было редакторство журнала "Новый Ежемѣсячный Магазинъ", которое онъ и принялъ охотно; но. проработавъ надъ нимъ около двухъ лѣтъ, онъ, вслѣдствіе разныхъ неудовольствій, принуждёнъ былъ отказаться отъ него и основать свой собственный журналъ, который вскорѣ и сталъ выходить весьма аккуратно, каждое первое число, начиная съ 1-го января 1844 года, подъ лаконическимъ названіемъ: "Магазинъ Гуда", съ приложеніемъ особаго листка, озаглавленнаго: "Комическая Смѣсь". Въ изданіи Гуда приняли участіе лучшіе современные писатели: Барри-Корнваль, Диккенсъ, Бульверъ, Броунингъ и многіе другіе; поэтому нѣтъ ничего удивительнаго, что "Hood's Magazine" скоро сдѣлался любимымъ чтеньемъ англичанъ, главному требованію которыхъ, заключающемуся въ обиліи занимательныхъ повѣстей, юмористическихъ статей и хорошихъ стиховъ, онъ удовлетворялъ какъ нельзя лучше. Въ томъ же году, въ одномъ изъ святочныхъ нумеровъ "Понча", была напечатана его знаменитая "Пѣснь о рубашкѣ", имѣвшая громадный успѣхъ. Перепечатанная почти во всѣхъ англійскихъ повременныхъ изданіяхъ и положенная на музыку, она вскорѣ пріобрѣла такую популярность во всей Великобританіи и Ирландіи, что стада являться даже на бумажныхъ носовыхъ платкахъ, возбуждая всюду самый горячій энтузіазмъ. Недовольствуясь этимъ, она вскорѣ перешла Ламаншъ, и, переведённая на всѣ европейскіе языки и нарѣчія, повсюду встрѣтила самый восторженный пріёмъ.
Между-тѣмъ здоровье Гуда всё болѣе и болѣе разстроивалось, причёмъ онъ съ замѣчательнымъ терпѣніемъ переносилъ свои страданія. Онъ ее только не жаловался на нихъ, но, страдая самъ, посвящалъ свои послѣднія думы страданію ближнихъ. Послѣ "Пѣсни о рубашкѣ", онъ написалъ ещё нѣсколько стихотвореній того же характера, въ которыхъ нашли свой голосъ бѣдствія низшихъ классовъ. Таковы: "Сонъ Лэди", переводъ котораго читатель найдётъ въ нашемъ изданіи, "Фабричные часы", гдѣ унылой и грозной процессіей проходятъ передъ глазами поэта милліоны голодныхъ и оборванныхъ работниковъ, отъ ропота которыхъ гулъ стоитъ надъ туманнымъ Лондономъ ("Неѣвшіе, идутъ они по Мясной и Хлѣбной улицамъ, томящіеся жаждой -- по Молочной, полунагіе -- но улицѣ Портныхъ")", таковы, въ особенности, пьэсы: "Мостъ вздоховъ", прекрасный переводъ которой также помѣщонъ въ предлагаемомъ изданіи, и "Пѣсня работника", произвёвшая почти такое же впечатлѣніе на всѣхъ, какъ и "Пѣсня о рубашкѣ".
Между-тѣмъ смерть подходила въ поэту быстрыми шагами. Январскій нумеръ "Магазина" на 1845 года былъ послѣднимъ проредактированнымъ имъ самимъ. Февральскій нумеръ вышелъ въ свѣтъ уже подъ редакціей Варда. Въ нёмъ, между-прочимъ, были напечатаны стансы, начинающіяся стихомъ: "Жизнь, прощай! Мутится умъ!" Это были послѣдніе стихи, написанные Гудомъ. Послѣдніе нумера "Гудова Магазина" (ихъ вышло ещё два, въ мартѣ и апрѣлѣ) были уже печальными бюллетенями о болѣзни его основателя. Гудъ угасалъ съ каждымъ днёмъ; но всё ещё обращался съ весёлыми словами и ясною улыбкою къ многочисленнымъ старымъ и новымъ друзьямъ, которые приходили навѣстить его и проститься съ нимъ. Къ страданіямъ умиравшаго, прибавилась, въ послѣдніе дни, водяная. За днёмъ изнеможенія слѣдовали ночи агоніи и безсонницы. Вечеромъ 1-го мая Гудъ позвалъ къ своей постели жену, дочь и сына, которому только-что исполнилось десять лѣтъ. Съ нѣжною любовью благословилъ онъ ихъ, послѣ чего, тихо пожимая руку жены, сказалъ: "Помни, Джени, что я всѣмъ прощаю, какъ, надѣюсь, и мнѣ простятъ!" Затѣмъ онъ погрузился въ забытьё, которое длилось весь слѣдующій день, а 3-го мая 1845 года, рано утромъ, перешолъ почти незамѣтно отъ жизни къ смерти, Похороны Томаса Гуда совершились скромно и безъ шуму. Тѣло усопшаго поэта было предано землѣ на Кэнсаль-Гринскомъ кладбищѣ, а въ іюлѣ 1865 года былъ воздвигнутъ надъ нимъ памятникъ по всеобщей подпискѣ, представляющій большой бромовый бюстъ поэта на красивомъ пьедесталѣ изъ полированнаго краснаго гранита. На карнизѣ плиты, поддерживающей бюстъ, начертаны слова: "Онъ пропѣлъ пѣсню о рубашкѣ". По бокамъ же пьедестала, въ двухъ медальонахъ, изображены двѣ сцены изъ двухъ знаменитѣйшихъ его произведеній: на одномъ -- утопленница "Моста вздоховъ", которую выносятъ на берегъ; на другомъ -- Евгеній Арамъ, только что закрывшій книгу и грустно слѣдящій за играми своихъ маленькихъ учениковъ.
Поэзія Томаса Гуда, какъ и вся его литературная дѣятельность, была вполнѣ искренна. Знакомясь съ нимъ, какъ съ человѣкомъ, мы видимъ тоже гармоническое соединеніе глубокаго, строгаго и серьознаго чувства и яснаго, гуманнаго и проницательнаго взгляда на жизнь, съ почти-младенческой беззаботностью и весёлостью, къ какимъ способны только чистыя и добрыя души.