Херасков Михаил Матвеевич
Басни

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Волк и Журавль
    Басня ("Народы разные живут здесь на земли...")
    Муха и Огонь
    Живописец и Сапожник
    Мартышка во дворянах
    Труба и Свирелка
    Человек и Хомяк
    Старый Лев
    Цветник
    Комар
    Картина и Рамы

   
   Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание
   Л., "Советский писатель", 1977
   Русская басня. XVIII--XIX ВЕКОВ
   

M. M. Херасков

   66. Волк и Журавль
   67. Басня ("Народы разные живут здесь на земли...")
   68. Муха и Огонь
   69. Живописец и Сапожник
   70. Мартышка во дворянах
   71. Труба и Свирелка
   72. Человек и Хомяк
   73. Старый Лев
   74. Цветник
   75. Комар
   76. Картина и Рамы
   

66. ВОЛК И ЖУРАВЛЬ

                                 Волк костью подавился.
                                 Не знал он, что начать;
             А Волку докторов, конечно, негде взять.
             У нас бы доктор тем весьма обогатился,
             Когда б из горла кость случилось доставать;
                                 Но звери не лечатся,
             То, следственно, врачи от них не богатятся.
                                 Из горла кость нейдет,
                                 Волк бедный смерти ждет.
             "Умру, -- он говорит, -- умру необходимо".
             По счастию его, Журавль тогда шел мимо.
                                 Волк жизнь уже кончал,
                                 Насилу проворчал,
             Чтобы Журавль его при нужде не оставил,
                                 От смерти чтоб избавил.
                                 Журавль не доктор был,
                                 Но прибыль он любил;
             Хотел о плате с ним сперва договориться.
             Волк обещал на всё, что хочет, согласиться,
                                 Лишь только б носом он
                                           Кость вынул вон.
             Звериному врачу то стало вдруг утешно.
             Употребил к тому не капли и не масть,
                                 Но всунутую шею в пасть;
                                 Кость вытащил поспешно.
             Лишь опыт своего искусства учинил,
                                 То платы запросил.
                       Волк, больше смерти не бояся,
                                 Сказал ему смеяся:
             "И тем бы ты, мой друг, уже доволен был,
             Что головы тебе совсем не откусил".
   
             <1756>
   

67. БАСНЯ

             Народы разные живут здесь на земли;
             В одном что городе безделкой почитают,
                       В другом за чудо признавают.
             Так некуда впервой павлина привезли.
             Как будто к барину большому на поклон,
             Павлина посмотреть бегут со всех сторон.
             Павлин любуется, павлин собой гордится;
             Хоть был при всей красе он так, как птица, прост,
             Но все к кому бегут, в том скоро спесь родится:
                                                     Павлин,
                                           Как господин,
             Вверх поднял голову и распустил свой хвост.
                                 Все вдруг возопияли,
                                 Павлина расхваляли,
             Небесной птицею павлина называли.
             Павлин за похвалы благодарить хотел:
             Расширяся еще, по-свойски он запел.
             Но, ах! несчастие! услыша ту музыку,
             Смех воздали ему за множество похвал,
             И от несносного все разбежались крику.
             Павлин! ты голосом нелепым потерял,
                                 Что перьями достал.
             Пример спесивого павлин сей господина,
             Который на себя приемлет гордый вид:
             Дивятся все ему и хвалят, как павлина,
             Но, ум его узнав, ему наносят стыд.
   
             <1760>
   

68. МУХА И ОГОНЬ

                                 Когда горит огонь,
                                 Тогда его не тронь.
             Но тварь не всякая опасность ту приметит,
             И муха иногда летит туда, где светит.
                                 Я самовидец был,
                                 Огонь как погубил
                                 Летящу прямо к свету
                                 Безумную тварь эту.
                                 Подобяся скотам,
             И люди иногда сетей не примечают
                                 И счастья ищут там,
             Где, ложный видя свет, несчастие встречают.
             Огонь сиянием прельщает часто мух;
             Находка ложная так смертных род прельщает
             И человеческий к пременам склонный дух
             К погибели его нередко обращает.
   
             <1761>
   

69. ЖИВОПИСЕЦ И САПОЖНИК

             Давно пословица на свете сем твердится,
             Что всякий ведай то, кто в свет к чему родится.
             Умеют стряпчие безделье говорить,
                                 А доктора людей морить,
                       Портные красть сукно и шить кафтаны,
                                 Купцы искусны на обманы,--
                                 Кто в свете сделан для чего,
                                           Так дело то его.
             Однако, сей закон пренебрегая смело,
                                 Мешаются в чужое дело;
             И с петиметром спор заводит философ,
             Что будто он чесать не смыслит волосов,
                                                     Как тайну эту
             Открыло естество всему учену свету.
             Другой, не доучась и по складам читать,
             Разумные дела стремится просвистать
             И цену у того пред всеми отнимает,
                                           Чего не понимает.
             В каком-то городе, а точно где, забыл,
                                 Искусный живописец был;
                                           Художник был разумен
                                 И честолюбием не шумен.
             Он мастерство свое на рынок вывозил
             И слушал: если кто о деле худо скажет,
                                 Так он погрешности замажет.
             Героя наконец письмом изобразил.
             Сапожник, мимо шед, глаза свои уставил
             (Не всё таскаются по рынку простяки)
             И говорит: "Куда как кривы башмаки!"
             Кривые башмаки наш мастер переправил
             И выставил опять картину напоказ.
                       Сапожник и в другой приходит раз;
                                           Он думает надежно,
             Что всё уж от его поправки неизбежно.
             И говорит ему: "Совсем теперь герой;
                                           Да в платье худ покрой".
             Но мастер, будучи в том мнения иного,
                                           Сказал: "Приятель мой,
             Для этой критики пришли ко мне портного,
                                           А ты ступай домой".
   
             <1761>
   

70. МАРТЫШКА ВО ДВОРЯНАХ

                       С полфунта накопя умишка,
                       Разумной сделалась Мартышка
                                 И стала сильно врать;
             А этим возгордясь, и морду кверху драть.
                                 Но разве для глухого
             Казалась речь умна оратора такого.
                                 Оратор этот врал,
                                 А сверх того и крал.
             И так он сделался из зверя дворянином,
                                 Пожалован был чином.
             В дворяне, господа, Мартышку занесло,
             Так, следственно, у ней и спеси приросло.
                                 Поймала счастье в руки,
                                 На что уж ей науки?
             Мартышка дворянин, как ты ее ни весь,
             Обыкновенный герб таких героев -- спесь.
             Но, благородный став из подлости, детина
             Сквозь благородие всем кажется скотина.
   
             <1761>
   

71. ТРУБА И СВИРЕЛКА

             Природою своей ужасна и груба
                                 Военная Труба;
             В надменности она Свирелку презирает,
             Гремящий голос свой и силы собирает
                                 И так она гремит:
             "Одно блистание мое тебя затмит;
             Отважишься ль со мной равнятися, пищалка,
                                 Ты -- выдолбленна палка?
                                 Настрою только глас,
             То войско целое сбирается тотчас.
             И не завидуешь моей ты славной доле?"
             Читатель, этот спор восстал в каком-то поле.
                                 Труба моя шумит,
                                 Труба моя гремит;
             И сердце бы могла воспламенить геройско,
             Но в поле не было сражения тогда,
             А были пастухи; подумали, что войско
             Вблизи от них стоит; бегут, забыв стада.
             Которую Труба Свирелку презирала,
             В ответ на шум ее Свирелка заиграла.
                                 Ее приятный глас
             По рощам и горам разносится тотчас.
             Пастушек пастухи в поля к стадам выводят;
             Как будто на небо вечерни звезды всходят,
             Так жители полей, украшены, в цветах,
             Являться начали при пастве и стадах,
             И скоро начались веселий разных роды:
                       Гулючки, жмурки, караводы.
   
                                 Что на это сказать?
             Кто правее из них, не смышлю доказать,
             И важное равнять осмелюсь ли с безделкой?
             Читатель, разбирай ты сам Трубу с Свирелкой.
   
             <1764>
   

72. ЧЕЛОВЕК И ХОМЯК

             Наспавшися в норе, Хомяк окончил сон,
             А только полгода изволил выспать он.
                                 "Не стыдно ль засыпаться, --
             Увидев Хомяка, вещает Человек, --
                                 И, сокращая век,
                                 В норе своей валяться?"
             Хомяк ответствовал насмешке таковой:
             "О, бедный Человек! живот скучнее твой.
             Я лучше проводить хочу во сне полвека,
                                 Чем, следуя тебе,
             Полвека проводить в безделках и в гульбе
             И в свете представлять скота, не человека".
   
             <1764>
   

73. СТАРЫЙ ЛЕВ

                                 Свирепый самый Лев,
             Которого зверям бывал опасен гнев,
                                 Пришел в глубоку старость:
                       Простыла кровь, простыла ярость,
                                 От слабости дрожит,
                                 Вздыхает и лежит.
             Оставлен ближними, обижен был слугами:
             Иной -- копытами, иной его -- рогами;
             А паче оттого и память Лев губил,
             Что и Осел его копытами убил.
   
             Досады хуже нет, и нет вреда такова,
             Нет злобы скаредней, как злоба дуракова;
             И нет плачевнее судьбины таковой,
                                 Когда тебя в напасти,
             Кто взыскан был тобой, приводит к злейшей части,
             Забудут ближние и друг оставит твой.
   
             <1764>
   

74. ЦВЕТНИК

             Без пользы время тот намерен проводить,
                       Кто всем желает угодить;
             Колико видом мы своим разнообразны,
                                 Толико вкусы разны;
             А если бы могли проникнути в сердца,
             То их различия не зрели бы конца.
             Что нравно одному, другому то постыло;
             Один гнушается, другого что прельстило,
                                 И я дивлюсь чему,
             Безделкой мнится то соседу моему.
                                 Что так различен свет,
             Причина: двух вещей на свете равных нет.
             Далёко я всегда от басни убегаю,
             Нравоучения когда я прилагаю;
             Окончу их теперь началом сей строки.
             Садовник негде был и делал цветники,
             Которы красила приятностью Аврора
                                 И оживляла Флора;
             Зефиры нежные всегда играли там
             И крылышки свои пускали по цветам.
             Такие цветники сбираются увидеть;
             Но всяк хорошее старается обидеть,
             И если вещь своей сияет красотой,
             Нередко пагубной мрачится клеветой.
             Пришед ко цветнику, иной порочит угол;
             Другой сказал: "Цветник хорош, но только кругол";
             Иной кричит: "Я здесь не вижу красоты,
             И этот плох цветник: в нем мало пестроты";
             Другому гадко то, чему один дивится.
                                 Один цветник для глаз
                                 И в самый тот же час
                       Хорошим и дурным явится:
                                 Тот хвалит в нем узор,
             У тех различие цветов прельщает взор,
             Где угол, там иной полкруга видеть хочет,
                                 И всякий тут хлопочет.
                       Садовник сколько ни молчал,
             Но из терпения он вышел и вскричал:
             "Не знаю, сделан ли цветник мой неисправно,
                                 Но я дивлюсь тому:
                                 Что нравно одному,
                                 Другому то не нравно.
             А я, не будучи в своем искусстве трус,
             Скажу: цветник хорош, да ваш различен вкус".
   
             Подобно так стихи от критик неизбежны:
             Тот хулит важну мысль, тот хулит мысли нежны,
             Тот хвалит пышный слог, тот слога красоту,
             Тот погруженную во притчах простоту,
             Тому плачевное пиши, тому забавно, --
                                 Какой ни возьмем путь,
                                 Но будет что-нибудь
             Трудов моих чтецам постыло или нравно.
   
             <1764>
   

75. КОМАР

             Летающий Комар во уши всем журчал,
             И многим он своим журчаньем докучал.
             Встречаем комаров таких же и в народе,
                                 Которы льнут к ушам
                                           И шепчут нам
             О свадьбах, о вестях -- журчанье это в моде.
                                 Свалит лишь только жар,
                                 Летает мой Комар
                                 По рощам, по гуляньям,
                                 По балам, по собраньям
                                 И носится, как ветр,
             Иль песни страстные поющий петиметр,
                                 Иль тварь иного роду,
                                 Которыя язык
             Во век свой не дает в покое жить народу, --
                                 Зловредный клеветник.
             Когда бы мы язык комарий разумели,
             То, чаю, бы вестей с три короба имели.
                                 По рощам и полям,
                                 Я мышлю, нам
                                 Комар вот это трубит:
                                 Вот этот эту любит,
                                 Та с тем была вчера,
                                 А этот в шашки
             Недавно прошахал деревни до рубашки,--
                       Мы слышали бы то от Комара.
             Безделки от вралей такие ж люди слышат,
             Когда клеветники во уши нам поют:
             Как люди говорят, и кашляют, и дышат,
             Где банки делают, где любятся, где пьют.
             Комар в собраниях своим языком волен;
             Однако не был он музыкою доволен,
                                 Людей он стал кусать
                                 И кровь из них сосать.
             Сносить от тварей боль, так то против рассудка! '
             Когда кусают нас, какая это шутка?
             И некто Комару обиды не спустил,
             И, дав ему щелчка, нахальство отомстил.
             Что гнусен клеветник, так то пример не новый,
             Но бойся, злой язык, судьбины Комаровой,
   
             <1764>
   

76. КАРТИНА И РАМЫ

             Не знаю, кто купил маранье древних лет,
             Повесил на стене -- и в рамах золоченых;
             Нередко отдают в богатый переплет
             Негодные труды людей полуученых.
                       Висящая картинка на стене
                                 Чего не зрела и во сне,
                                           Так это ныне видит;
             Такая тварь других скорей всегда обидит,
             Примеров на это найдется миллион.
                                           Та, скинув балахон,
             И в силу общего посадских жен устава,
             В роброндах парчевых гордится, будто пава,
                                           И кверху нос дерет,
             Увидя в зеркале богатый свой портрет.
             Картина так моя, как будто эти дамы,
             Гордилась, впяляся в золоченые рамы,
                                 И наущеньем сатаны
                                 Себе не ставит и цены.
             Такая смертных часть: кто к подлости поближе,
                                           Других умом пониже,
             Те мыслят о себе гораздо выше мер.
                                           Картинка в том пример.
                                           Но сколько ни гордится,
             А спесь безумная когда-нибудь отмстится, --
                                 Лишилася картина рам.
                                           Теперь скажи ты нам,
             Где прелести твои, где прежнее убранство?
             За рамами ушли все пышности и чванство,
             Прости сияние, прости и красота!
             Картинка ты еще, но ах! совсем не та.
   
             Так часто рок людей в их свойствах обнажает,
             Когда отнимется то, что их окружает.
   
             <1764>
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   Михаил Матвеевич Херасков (1733--1807) связал свою просветительскую деятельность с Московским университетом, при котором с небольшими перерывами прослужил в разных должностях с 1755 по 1802 г. Все эти годы он был одной из центральных фигур литературной жизни Москвы. К концу 1750-х годов вокруг него сгруппировался кружок любителей литературы, известный как "херасковский кружок". Их усилиями при университете издавались журналы "Полезное увеселение" (1760--1762) и "Свободные часы" (1763), был начат перевод важнейших статей из "Энциклопедии" Д. Дидро и Ж. Даламбера, частью изданных в 1767 г. Младший современник А. П. Сумарокова, Херасков вслед за ним утверждал принципы классической эстетики, проявляя, однако, известную самостоятельность мнений, и в некоторых отношениях шел дальше вождя литературной школы, к которой принадлежал. В его творчестве особое значение приобретают идеи добродетели и моральных достоинств человека, наиболее полно отразившиеся в лирике, драматургии и романах Хераскова. Они не только связывают его с масонской литературой, но делают предшественником сентименталистов с их интересом к человеческой личности, ее внутренней жизни и этическим исканиям. В то же время Херасков завершил и становление системы русского классицизма, создав национально-историческую эпопею "Россиада" (1779), пример "высшего" жанра в поэтике классицизма. В последние десятилетия жизни он оставался признанным литературным мэтром среди русских писателей, хотя его произведения уже не пользовались никаким успехом. В жанре басни Херасков начал выступать в журнале "Ежемесячные сочинения" 1750-х годов, придерживаясь сатирической манеры Сумарокова. Еще в его баснях периода "Полезного увеселения" встречаются злободневные выступления против подьячих, новоиспеченной аристократии, откупщиков и т. п. Но постепенно он разочаровывается в возможностях сатиры уничтожить общественные пороки. В его баснях начинает преобладать морально-философская аллегория, а обличение заменяется печальной констатацией недостатков человеческой природы, исправить которые не во власти писателя. Таков лейтмотив "Нравоучительных басен" в двух книгах (М., 1764). В этом отношении Херасков выступил предшественником И. И. Хемницера, так же как в области стилистики басни он готовил реформу И. И. Дмитриева, стремясь к "естественности" слога и отказываясь от намеренной "грубости" сумароковской притчи. У самого Хераскова эти тенденции еще не получили четкого выражения. Растворив повествовательные элементы в побочных моралистических рассуждениях, Херасков часто делает свои басни вялыми и монотонными. Подобно другим мелким сочинениям, басни не вошли в "Творения" Хераскова, изданные незадолго до смерти поэта (чч. 1--12, М., 1796--1803).
   
   66. "Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащих", 1756, июнь, с. 564, подп. М. X. Перепечатано: "Прохладные часы", 1793, ч. 1, июнь, с. 449. На сюжет басни Лафонтена "Le loup et la cigogne".
   67. "Полезное Увеселение", 1760, июнь, No 21, с. 213.
   68. "Полезное Увеселение", 1761, ч. 2, декабрь, No 22, с. 206.
   69. "Полезное Увеселение", 1761, ч. 2, декабрь, No 23, с. 222. Сюжет в основе своей восходит к рассказу Плиния Старшего в "Естественной истории" о легендарном живописце Апеллесе. Позднее использован А. С. Пушкиным в басне-эпиграмме "Сапожник".
   70. "Полезное Увеселение", 1761, ч. 2, декабрь, No 23, с. 224.
   71. Нравоучительные басни, 1764, кн. 1, с. 3.
   72. Там же, с. 13. На сюжет басни французского баснописца Ш. Песселье (1712--1763) "L'homme et la marmotte".
   73. Там же, с. 33. На сюжет басни Федра "Престарелый Лев, Кабан, Бык и Осел".
   74. Там же, кн. 2, с. 37.
   75. Там же, с. 40. Тема клеветы и клеветников в поэзии Хераскова, по предположению Г. А. Гуковского, связана с нападками на кружок Хераскова в Москве (см: Г. А. Гуковский, Очерки по истории русской литературы XVIII века, М.--Л., 1936, с. 210--211). См. также, притчи А. А. Ржевского (No 91, 92, 97).
   76. Там же, с. 72. На сюжет басни Песселье "Le tableau et le cadre".
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru