Иванюков Иван Иванович
Роль правительства, дворянства и литературы в крестьянской реформе

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

РОЛЬ ПРАВИТЕЛЬСТВА, ДВОРЯНСТВА И ЛИТЕРАТУРЫ ВЪ КРЕСТЬЯНСКОЙ РЕФОРМѢ.

IV.
Роль литературы въ крестьянской реформѣ.-- Цензурныя условія, которыми была обставлена литература въ отношеніи свободы обсужденія вопросовъ крестьянской реформы.-- Выясненныя литературою начала возможно лучшаго разрѣшенія крестьянскаго вопроса.-- Особый характеръ "Журнала Землевладѣльцевъ".-- Сочувствіе крестьянской реформѣ извѣстной части дворянства и объясненіе этого факта.-- Итоги рѣшеній литературою самыхъ существенныхъ сторонъ преобразованія сельскаго быта: 1) Переходное состояніе. 2) Надѣленіе крестьянъ полевою землею въ собственность. 3) Выкупъ. 4) Вотчинная полиція. 5) Общинное землевладѣніе.

   Литература служитъ всецѣло отраженіемъ общества, его интересовъ и стремленій, всецѣло выраженіемъ ума, знаній, талантовъ, словомъ, генія націи лишь въ томъ случаѣ, если она не стѣснена цензурою и за проступки подчинена одной только судебной юрисдикціи. Но когда печатное выраженіе мысли сковано въ болѣе или менѣе тѣсныя рамки, когда изъяты изъ обсужденія тѣ или другіе запросы человѣческаго духа, тогда для правильнаго отношенія къ литературѣ, а слѣдовательно, и къ современному ей обществу, для правильнаго сужденія о сдѣланномъ ею, о ея заслугахъ, необходимо принять во вниманіе условія, стѣснявшія свободу печатнаго слова. А потому, изображая роль литературы въ крестьянскомъ вопросѣ, мы, вмѣстѣ съ тѣмъ, сдѣлаемъ указаніе и на тѣ цензурныя условія, въ которыя она ставилась въ отношеніи свободы обсужденія крестьянскаго дѣла.
   Съ изданіемъ рескриптовъ, литература впервые получила возможность говорить прямо, безъ обиняковъ, о крѣпостномъ правѣ и обсуждать вопросы новаго устройства сельскаго быта; и она воспользовалась этою возможностью съ энергіею и знаменательнымъ единодушіемъ, внесла въ обсужденіе массы разнообразныхъ вопросовъ знаніе дѣла, практичность и широту воззрѣній, и сослужила крестьянскому дѣлу великую службу. "Современникъ", "Отечественныя Записки", "Библіотека для чтенія", "Русскій Вѣстникъ", "Атеней", словомъ, почти всѣ журналы и газеты начали печатать замѣчательныя статьи по крестьянскому вопросу. Въ Москвѣ былъ открытъ особый еженедѣльный журналъ, исключительно посвященный дѣлу преобразованія сельскаго быта. Органъ этотъ, подъ заглавіемъ: "Сельское Благоустройство", редижировался А. И. Кошелевымъ, и въ немъ принимали постоянное участіе князь Черкасскій и Ю. Самаринъ, бывшіе впослѣдствіи самыми дѣятельными членами редакціонныхъ комиссій. Первая январьская книжка Сельскаго Благоустройства" начиналась слѣдующимъ предисловіемъ:
   Приступая къ новому, великому, самому значительному дѣлу нашей новѣйшей исторіи -- къ такому дѣлу, которое должно обновить насъ, пересоздать наши частныя и общественныя отношенія и устройство -- къ дѣлу, могущему и имѣющему исцѣлить нашъ бытъ отъ язвъ, такъ сильно истощающихъ лучшіе соки русской жизни, все больнѣе нами чувствуемыхъ и яснѣе сознаваемыхъ -- мы должны вполнѣ проникнуться убѣжденіемъ, что такая животворная задача разрѣшается лишь въ духѣ мира и любви къ ближнимъ. Только непросвѣщенное и недальновидное своекорыстіе можетъ искать своихъ выгодъ въ стѣсненіяхъ и бѣдствіяхъ другого; разумное себялюбіе необходимо приходитъ къ сознанію, что благо личное неразрывно соединено съ благомъ общественнымъ, отъ него зависитъ и на немъ утверждается...
   "Приводимъ не разъ уже сказанное правило, давно принятое обществами, ранѣе насъ выступившими на историческое поприще: общее дѣло всего народа; есть частное дѣло каждаго изъ его членовъ.
   "Примитесь же дружно за предлежащее намъ дѣло, люди разныхъ мнѣній! соединитесь во имя великой задачи, выдвинутой государственною жизнью нашего отечества и благовременно сознанной мудростью и благодушіемъ нашего Царя! Имъ поданъ высокій примѣръ. Онъ призвалъ насъ всѣхъ къ дѣлу; пусть и каждый изъ насъ словомъ и дѣломъ призываетъ всѣхъ и каждаго къ разъясненію и утвержденію собственныхъ своихъ мнѣній объ основной задачѣ нашего времени".
   "Русскій Вѣстникъ", открывая въ мартовской книжкѣ журнала особый отдѣлъ для крестьянскаго вопроса, предпослалъ ему предисловіе, въ которомъ высказана программа воззрѣній журнала на желаемое разрѣшеніе крестьянскаго вопроса. И эта программа, шедшая дальше началъ рескрипта, дѣйствительно осуществилась.
   Преобразованіе сельскаго быта, говорится въ предисловіи, есть, безъ сомнѣнія, самый важный вопросъ въ нашемъ отечествѣ. Всѣ интересы общества, и нравственные, и вещественные, сосредоточились теперь въ этомъ великомъ дѣлѣ. "Никто, отъ трона до хижины, не можетъ оставаться равнодушнымъ къ нему; въ каждомъ вызываетъ оно какую-нибудь мысль, какое-нибудь побужденіе, которое ищетъ заявить себя; у каждаго есть какое-нибудь слово, которое хочетъ сказаться. "Русскій Вѣстникъ" не можетъ не посвятить этому вопросу серьёзнаго вниманія и не открыть своихъ страницъ для различныхъ возбуждаемыхъ имъ мнѣній". Затѣмъ, сказавъ о важномъ значеніи для правильности разрѣшенія вопроса того факта, что преобразованіе совершается не темнымъ канцелярскимъ путемъ, но открыто, гласно, всенародно, журналъ приглашаетъ общество доставлять ему всякого рода мнѣнія и замѣчанія о крестьянскомъ вопросѣ, хотя бы самыя краткія и отрывочныя". Единственное условіе для обнародованія ихъ въ нашемъ журналѣ, которое мы ставимъ, продолжаетъ предисловіе, заключается въ искреннемъ и полномъ согласіи съ главнымъ смысломъ вопроса. Только тогда чужое мнѣніе можетъ найдти себѣ мѣсто на страницахъ нашего журнала, когда оно будетъ вполнѣ проникнуто чувствомъ необходимости и справедливости великаго преобразованія, которому пробилъ, наконецъ, часъ въ нашемъ отечествѣ. Мы принимаемъ всякое замѣчаніе касательно способовъ будущаго устройства крестьянскаго быта, хотя бы и не совсѣмъ согласное съ нашими собственными воззрѣніями. Это вопросъ по преимуществу практическій, тѣсно связанный съ множествомъ обстоятельствъ и отношеній, которыя должны быть принимаемы въ разсчетъ. Но допуская разнообразіе и даже разнорѣчіе мнѣній по этому вопросу въ его частностяхъ, мы заранѣе отвергаемъ все сколько-нибудь направленное къ тому, чтобы умалить значеніе вопроса, которое, во всей своей силѣ, должно оставаться выше всякаго сомнѣнія и колебанія.
   "Гражданская полноправность крестьянина -- вотъ что должно быть высшею цѣлью стремленій. Все другое должно подчиниться этой главной цѣли, все другое должно быть отброшено, какъ скоро окажется радикально несогласнымъ съ этою цѣлью. Затѣмъ мы радушно встрѣтимъ всякое мнѣніе, которому будетъ угодно пройдти въ эти ворота. Мы допускаемъ въ означенныхъ предѣлахъ самое полное разнообразіе мнѣній, хотя сами, тѣмъ не менѣе, руководствуемся опредѣленными воззрѣніями и считаемъ долгомъ теперь же вкратцѣ намѣтить ихъ сущность.
   "По нашему мнѣнію, преобразованіе должно прежде всего войдти въ существующее положеніе дѣла. Такъ какъ оно предпринимается въ интересахъ не теоріи, а дѣйствительности, то и должно какъ можно тѣснѣе примкнутъ къ разнообразію условій, данныхъ въ дѣйствительности. Требуется измѣнить существующія отношенія, слѣдовательно, напередъ требуется изученіе всего разнообразія этихъ отношеній. Въ различныхъ мѣстностяхъ трудъ и земля цѣнятся различно: это различіе должно быть положено въ основаніе дѣла. Какая-либо общая норма, одинаковая для всѣхъ мѣстностей -- нетолько цѣлой Россіи, но даже одной какой-нибудь губерніи, а во многихъ случаяхъ и одного какого-нибудь уѣзда -- будетъ по необходимости соединяться съ нарушеніемъ интересовъ либо помѣщичьихъ, либо крестьянскихъ, и съ потрясеніемъ существующаго хозяйства. Какъ надѣлъ землею крестьянъ, такъ и повинности съ нихъ за пользованіе землею, должны видоизмѣняться по различнымъ мѣстностямъ и, по нашему мнѣнію, сколь можно болѣе согласоваться съ существующими теперь отношеніями". (Слѣдуетъ аргументація)... "Дѣло обойдется безъ ломки, и работою комитетовъ будетъ только приведеніе въ извѣстность находящихся въ крестьянскомъ пользованіи нолей и угодій, и несомыхъ крестьянами тягостей. Безъ сомнѣнія, здѣсь долженъ быть положенъ предѣлъ. Могутъ оказаться имѣнія, въ которыхъ означенныя отношенія установлены чисто однимъ произволомъ помѣщика, совершенно не соотвѣтствуютъ мѣстнымъ условіямъ; для приведенія этихъ отношеній къ надлежащей нормѣ необходимо соображать положеніе крестьянъ въ сосѣднихъ имѣніяхъ или даже въ цѣломъ уѣздѣ.
   "Далѣе. Помѣщичьи крестьяне въ настоящее время отбываютъ свои повинности двоякимъ образомъ -- барщиною или оброкомъ. Оброкъ, безъ сомнѣнія, ближе къ предположенной цѣли улучшенія быта помѣщичьихъ крестьянъ, чѣмъ барщина. Слѣдовательно, дальнѣйшимъ шагомъ должно быть замѣненіе обязательнаго труда оброкомъ.
   "Наконецъ, третьимъ шагомъ, который долженъ окончательно приблизить дѣло къ его рѣшенію, была бы капитализація оброка посредствомъ банковъ. Этимъ устраняется всякая запутанность и неясность между помѣщикомъ и крестьяниномъ, и они становятся другъ къ другу въ отношенія вполнѣ чистыя и желанныя. Банкъ является посредникомъ между ними. Помѣщикъ не тяготится крестьянами и получаетъ часть своего дохода въ видѣ процентовъ банка; а крестьянинъ не тяготится помѣщикомъ и взноситъ свои повинности въ банкъ, а не прямо въ руки помѣщика. Неправильное состояніе частнаго кредита у насъ принесетъ въ этомъ дѣлѣ свою пользу и будетъ много способствовать оборотамъ земскихъ банковъ. Въ настоящее время рѣдкій помѣщикъ не согласится взять, за право собирать оброкъ въ 20 р., облигацію въ 250 руб., приносящую 5%, ибо такую облигацію, достаточно гарантированную, можно всегда продать al pari. А крестьянинъ, платя 5% интереса, 1% погашенія и 1% издержекъ администраціи и застрахованія недоимки, будетъ платить 17 р. 50 коп. вмѣсто 20 р. и получитъ возможность приберегать 2 р. 50 к. на черный день.
   "Безъ сомнѣнія, одновременный прямой и полный выкупъ, тамъ, гдѣ онъ возможенъ, былъ бы вѣрнѣйшимъ и лучшимъ способомъ для осуществленія реформы. Его слѣдуетъ облегчать и поощрять всякими мѣрами...
   "Открывая въ нашемъ журналѣ настоящую рубрику для крестьянскаго вопроса, мы будемъ по возможности развивать и пояснять наши мнѣнія. Подъ этой рубрикой будутъ, во-первыхъ, помѣщаться наши замѣтки и обозрѣнія всего, что представитъ литература замѣчательнаго по этому вопросу; во-вторыхъ, замѣтки со стороны и письма изъ различныхъ мѣстностей, касающіяся какихъ-либо пунктовъ настоящаго и будущаго устройства крестьянъ и сообщающія болѣе или менѣе интересныя свѣдѣнія о ходѣ самаго дѣла, разнаго рода наблюденія и опыты".
   До половины апрѣля журналы и газеты пользовались большою свободой въ разработкѣ вопросовъ крестьянскаго дѣла. Въ нихъ было помѣщено, въ числѣ статей, касавшихся самыхъ разнообразныхъ вопросовъ преобразованія, много статей, доказывавшихъ историческое право крестьянъ на землю и безусловную необходимость, нетолько во имя справедливости, но и по соображеніямъ политическимъ и экономическимъ первостатейной важности, вести дѣло къ тому, чтобы крестьянъ сдѣлать собственниками не одной усадебной, но и полевой земли. Вдругъ, во второй апрѣльской книжкѣ "Русскаго Вѣстника" особаго отдѣла: "Крестьянскій вопросъ" не оказалось, и, вмѣсто него, напечатано было отъ редакціи слѣдующее объявленіе:
   "Редакція "Русскаго Вѣстника", по нѣкоторымъ обстоятельствамъ, отлагаетъ въ этомъ нумеръ, а можетъ быть и въ слѣдующемъ, продолженіе открытаго ею отдѣла, подъ заглавіемъ: "Крестьянскій вопросъ". Такъ какъ статьи и письма по вопросу объ улучшеніи быта помѣщичьихъ крестьянъ были доставлены въ редакцію по ея собственному вызову, и такъ какъ она приняла на себя обязанность обнародовать ихъ, то она считаетъ своимъ долгомъ объявить при этомъ случаѣ, что она отнюдь не уклоняется отъ исполненія своей обязанности и воспользуется первою возможностью, чтобы дать полученнымъ ею корреспонденціямъ и замѣткамъ гласность, для которой онѣ предназначены. Исполненные живѣйшаго желанія служить, по мѣрѣ нашихъ силъ и средствъ, великому дѣлу, мы, напротивъ, покорнѣйше просимъ гг. помѣщиковъ, которые пожелаютъ избрать насъ посредниками между ними и русскою публикою, о сообщеніи намъ и впредь своихъ замѣчаній. Какъ тѣмъ, что уже доставлено намъ съ разныхъ концовъ Россіи, такъ и тѣмъ, что будетъ и впредь доставляемо, мы не преминемъ воспользоваться со всею добросовѣстностью и будемъ служить вѣрно, на основаніяхъ, объявленныхъ нашимъ журналомъ, обмѣну мыслей и соображеній, хотя бы они и не были согласны съ нашими собственными взглядами".
   Что же такое случилось, что заставило "Русскій Вѣстникъ" пріостановить такъ внезапно едва открытый отдѣлъ для крестьянскаго вопроса?
   Случилось слѣдующее происшествіе.
   Еще до учрежденія "секретнаго комитета по крестьянскому дѣлу", въ публикѣ и правительствѣ обращалось много частныхъ записокъ объ освобожденіи крестьянъ. Въ числѣ ихъ была и записка профессора Кавелина, обращавшая на себя вниманіе знаніемъ предмета, глубиной мысли и прекраснымъ изложеніемъ. О достоинствахъ ея можно уже судить потому, что всѣ тѣ начала, которыя въ ней указаны, были впослѣдствіи защищаемы и проводимы просвѣщенною частью нашего общества, всѣми вліятельными литературными органами и окончательно легли въ основаніе трудовъ редакціонныхъ комиссій.
   Въ январѣ 1858 г., когда литературное движеніе по крестьянскому вопросу было уже въ полномъ разгарѣ, журналъ "Современникъ" просилъ у Кавелина записку для печати. Кавелинъ напечаталъ въ февральской и апрѣльской книжкахъ этого журнала статью подъ заглавіемъ: "О новыхъ условіяхъ сельскаго быта", вторая часть которой заключала въ себѣ упомянутую записку. Надо замѣтить, что Кавелинъ читалъ въ это время лекціи русскаго права Наслѣднику Цесаревичу, каковымъ порученіемъ были недовольны многія лица высшаго правительства и въ томъ числѣ шефъ жандармовъ. Первая часть статьи прошла благополучно. Но, при появленіи второй части, въ которой въ особенности говорилось о выкупѣ полевой земли и необходимости замѣнить сословныя административныя привилегіи общимъ мѣстнымъ самоуправленіемъ, нашли возможнымъ заявить о ней въ главномъ комитетѣ, какъ о произведеніи совершенно противномъ видамъ правительства и возмутительномъ. Шефу жандармовъ поручено было изслѣдовать дѣло. Панаевъ, редакторъ "Современника", и Кавелинъ были призваны къ нему для объясненій. Вытребована была подлинная рукопись, изъ которой сдѣлали сборныя выписки, съ включеніемъ даже мѣстъ, вычеркнутыхъ или измѣненныхъ въ рукописи самимъ авторомъ. Дѣло кончилось тѣмъ, что цензору, пропустившему статью, былъ сдѣланъ выговоръ, а министру просвѣщенія Ковалевскому повелѣно дать по цензурному управленію слѣдующій циркуляръ: "Въ апрѣльской книжкѣ журнала "Современникъ напечатана статья: "О новыхъ условіяхъ сельскаго быта". Не говоря уже о нѣкоторыхъ неумѣстныхъ выраженіяхъ и сужденіяхъ автора сей статьи о столь важномъ государственномъ вопросѣ, въ ней главная мысль состоитъ въ томъ, что помѣщичьи крестьяне должны, вопреки главнымъ началамъ, установленнымъ высочайшими рескриптами, касательно устройства быта крестьянъ, при освобожденіи ихъ изъ крѣпостного состоянія, получить въ полную собственность землю, которою они нынѣ пользуются. Находя такое направленіе статей о помѣщичьихъ крестьянахъ противнымъ высочайше установленнымъ для цензуры ихъ правиламъ, я покорнѣйше прошу сдѣлать распоряженіе о недопущеніи къ печати статей вышеизъясненнаго содержанія и вообще о строгомъ соблюденіи предписанныхъ правилъ". (Матерьялы для упраздненія крѣпостнаго состоянія. T. I., стр. 245).
   Вслѣдъ за симъ, 22-го апрѣля, составленъ въ главномъ комитетѣ по крестьянскому дѣлу и переданъ министру народнаго просвѣщенія къ подписанію и исполненію еще другой циркуляръ слѣдующаго содержанія:
   "Въ нѣкоторыхъ періодическихъ изданіяхъ начали появляться статьи, относящіяся до предпринятаго улучшенія и устройства крестьянскаго быта, гдѣ предлагаются не тѣ начала, кои указаны правительствомъ, излагается необходимость освободить крестьянъ вполнѣ отъ всякой зависимости помѣщиковъ и даже отъ полицейской ихъ власти; помѣщаются противу дворянъ и помѣщиковъ рѣзкія сужденія и, наконецъ, стараются доказать право собственности крестьянъ на помѣщичью землю и на пріобрѣтеніе усадьбъ въ собственность безъ выкупа. Въ нѣкоторыхъ литературныхъ статьяхъ начали помѣщаться весьма неприличные разсказы случаевъ злоупотребленія помѣщичьей власти... Кромѣ того, дошло до высочайшаго свѣдѣнія, что цензура, разрѣшая къ печатанію статьи, написанныя въ видахъ пользы крестьянскаго сословія, запрещаетъ всѣ тѣ статьи, кои пишутся въ пользу помѣщиковъ" (!!!). (Мы не могли провѣрить, насколько такой слухъ былъ основателенъ, но одно уже существованіе его и указаніе на него главнаго комитета служатъ краснорѣчивымъ свидѣтельствомъ духа времени и тогдашняго настроенія общественнаго мнѣнія). "Поэтому, признавая необходимымъ, чтобы при настоящемъ положеніи крестьянскаго вопроса не были рѣшительно допускаемы къ напечатанію такія статьи, въ какой бы формѣ онѣ ни были, кои могутъ волновать умы и помѣщиковъ, и крестьянъ, предписывается: ни въ какомъ случаѣ не отступать отъ духа и смысла правилъ, указанныхъ уже но сему предмету Его Императорскимъ Величествомъ. Съ изданіемъ нынѣ особой программы для занятій дворянскихъ комитетовъ объ улучшеніи быта помѣщичьихъ крестьянъ, цензурѣ дозволяется допускать къ печатанію только тѣ чисто ученыя теоретическія, историческія и статистическія сочиненія и статьи, гдѣ обсуживаются исключительно предметы сельскаго хозяйства и благоустройства, статьи, не противныя духу и направленію означенной программы, не вдаваясь отнюдь въ сужденіе о предметахъ будущаго устройства крестьянъ въ окончательномъ періодѣ предпринятаго правительствомъ преобразованія. Вмѣстѣ съ тѣмъ предписывается, чтобы цензура, разрѣшая печатаніе статей, написанныхъ въ пользу крестьянскаго сословія, не препятствовала печатать статьи, написанныя въ пользу помѣщиковъ, запрещая критику главныхъ началъ, въ высочайшихъ рескриптахъ и въ означенной выше программѣ указанныхъ, и вообще сочиненія, кои могутъ возбуждать одно сословіе противъ другого, но всегда обращая строгое вниманіе на духъ и благонамѣренность сочиненія". (Ibidem, стр. 246 и 7).
   Вслѣдствіе этого циркуляра, литература лишилась возможности обсуждать прямо, безъ обипяковъ, и всесторонне коренные вопросы преобразованія, а именно вопросы о выкупѣ полевыхъ угодій и о вотчинной полиціи помѣщиковъ. Вопросъ же о вотчинной полиціи помѣщиковъ представлялъ, само собою разумѣется, вопросъ о личныхъ гражданскихъ правахъ крестьянъ, т. е. вопросъ объ ограниченномъ или полномъ освобожденіи крестьянъ.
   Но литература наша издавна уже выработала эзопскую форму рѣчи, подъ прикрытіемъ которой проводила желаемую мысль, а читатели пріобрѣли навыкъ "читать между строкъ". Проводить разными косвенными способами мысли о необходимости выкупа полевыхъ угодій и полнаго освобожденія крестьянъ было тѣмъ удобнѣе, что сами цензора сочувствовали этимъ идеямъ. И дѣйствительно, мысль о выкупѣ сквозитъ во всѣхъ журналахъ вплоть до времени снятія съ нея оковъ. Вопросъ же вотчинной полиціи помѣщиковъ литература, не нарушая цензурныхъ правилъ, могла обсуждать и рѣшать въ смыслѣ сохраненія за помѣщиками весьма незначительной доли административной власти.
   Въ такихъ цензурныхъ условіяхъ находилась литература по отношенію къ крестьянскому дѣлу въ продолженіи семи мѣсяцевъ, въ теченіи которыхъ правительство, наконецъ, убѣдилось въ необходимости допустить выкупъ крестьянами полевыхъ угодій и разрѣшило губернскимъ комитетамъ и литературѣ разработать этотъ вопросъ (въ отношеніи губернскихъ комитетовъ время уже было упущено, такъ какъ многіе изъ нихъ заканчивали работы и данный имъ срокъ истекалъ; нѣкоторые же уже отослали составленныя ими положенія въ Петербургъ); и далѣе, правительство усомнилось въ надобности и пользѣ сохраненія за помѣщиками вотчинной полиціи, что и выражено было въ приведенномъ нами выше декабрьскомъ журналѣ главнаго комитета.
   Такимъ образомъ, съ декабря 1858 г., рамки литературы въ отношеніи обсужденія крестьянскаго дѣла расширяются, ей даруется право писать о выкупѣ полевой земли и сомнѣваться въ пользѣ сохраненія за помѣщиками вотчинной полиціи. Въ отношеніи же обсужденія литературою другихъ, тѣсно соприкасающихся съ преобразованіемъ крестьянскаго быта сторонъ общественной жизни, какъ напримѣръ, новаго устройства полиціи, суда, крестьянскаго самоуправленія, учрежденій, получившихъ впослѣдствіи названіе земскихъ -- здѣсь, въ этой области, литература продолжала находиться въ крайнихъ цензурныхъ тискахъ, и только шопотомъ, обиняками, намёками говорила объ этихъ предметахъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ, несмотря на предоставленную литературѣ большую свободу обсужденія крестьянскаго вопроса, самый фактъ представленія статей на предварительную цензуру имѣлъ слѣдствіемъ прекращеніе вліятельнаго и прекрасно дирижировавшагося органа, посвященнаго притомъ исключительно крестьянскому дѣлу. Мы говоримъ о журналѣ "Сельское Благоустройство", прекратившемся на 2-мъ No 1859 года. Въ началѣ 1859 года вышло распоряженіе, чтобы статьи по крестьянскому вопросу, помимо общей цензуры, поступали еще на предварительную цензуру главнаго комитета, и редакціямъ приходилось ждать мѣсяцы резолюцій комитета. Общіе журналы, печатая статьи по разнымъ предметамъ, могли выходить въ свѣтъ не ожидая возвращенія изъ комитета статей по крестьянскому вопросу. Спеціальный же органъ по крестьянскому дѣлу вполнѣ зависѣлъ въ этомъ отношеніи отъ любезности и трудолюбія цензоровъ. Благодаря этому, "Сельское Благоустройство" опаздывало выходомъ въ свѣтъ часто на два и на три мѣсяца. Вотъ объясненіе самой редакціи журнала о причинахъ прекращенія ея органа. "Выпуская, наконецъ, въ апрѣлѣ февральскій No "Сельскаго Благоустройства", мы, вмѣстѣ съ тѣмъ, объявляемъ, что рѣшились прекратить наше изданіе. Журналъ, имѣющій исключительно предметомъ крестьянское дѣло, такъ быстро у насъ развивающееся, долженъ выходить своевременно: статьи запоздалыя неминуемо утрачиваютъ свое значеніе. Не имѣя возможности, по причинимъ, совершенно отъ редакціи независящимъ, выпускать книжки въ срокъ и въ надлежащемъ составѣ, мы предпочитаемъ отказаться отъ изданія, чѣмъ представлять нашимъ читателямъ статьи неполныя по содержанію и ослабленныя позднимъ появленіемъ. Прекращая "Сельское Благоустройство", мы, впрочемъ, предоставляемъ себѣ помѣщать въ "Русской Бесѣдѣ" тѣ статьи по крестьянскому дѣлу, которыя заключаютъ въ себѣ интересъ не быстро-проходящій, и которыя, по выполненіи всѣхъ формальностей, сохранятъ еще нѣкоторое значеніе. Искренно благодаримъ нашихъ почтенныхъ сотрудниковъ и подписчиковъ за ихъ содѣйствіе къ успѣху "Сельскаго Благоустройства". Мы покидаемъ ежемѣсячную бесѣду съ ними неохотно, вслѣдствіе рѣшенія, принятаго нами не мгновенно, а послѣ трехъ-мѣсячныхъ ожиданій и размышленій".
   Указавъ на цензурныя условія, какими была обставлена литература въ отношеніи крестьянскаго вопроса, обрисуемъ теперь въ самыхъ общихъ чертахъ отношеніе къ дѣлу преобразованія тогдашнихъ большихъ литературно-политическихъ журналовъ ("Современника", "Русскаго Вѣстника", "Отечественныхъ Записокъ", "Библіотеки для чтенія", "Атенея") и трехъ спеціальныхъ органовъ, изъ которыхъ два, "Сельское Благоустройство" и "Журналъ Землевладѣльцевъ", издававшіеся въ Москвѣ, были посвящены исключительно крестьянскому вопросу, а третій, "Экономическій Указатель", издававшійся Петербургѣ, имѣлъ задачею обсужденіе вообще экономическихъ вопросовъ. Затѣмъ мы подведемъ итоги рѣшеніямъ литературою самыхъ существенныхъ сторонъ крестьянской реформы.
   Мы уже говорили, что литература обнаружила но истинѣ ликованіе въ виду приступа правительства къ преобразованію крестьянскаго быта. Ни одинъ печатный органъ не нарушалъ единодушія ея въ этомъ дѣлѣ. (О "Журналѣ Землевладѣльцевъ", изданіе котораго началось лишь съ апрѣля 1858 года, будетъ сказано особо). Журналы энергично принялись за выясненіе началъ возможно лучшаго разрѣшенія крестьянскаго вопроса. Всѣ они сходились въ томъ, во-первыхъ, что освобожденіе крестьянъ отъ власти помѣщиковъ должно быть совершено въ полной мѣрѣ и, во-вторыхъ, что крестьяне должны получить въ собственность, путемъ выкупа, нетолько усадебную землю, но и полевыя угодья {.....Было мнѣніе и о безвозмездномъ надѣленіи крестьянъ землею, Но высказывать его печатію въ Россіи не дозволялось. А потому оно могло найти себѣ мѣсто только въ органахъ, издаваемыхъ за-границей. Характеристично отношеніе журнала "К" къ этой мысли, показывающее его реальное направленіе. Вотъ что писалъ по этому поводу одинъ изъ главныхъ дѣятелей въ журналѣ "О.....":
   "Внутренно я очень согласенъ на безвозмездное надѣленіе крестьянъ землею. Въ этомъ предложеніи есть столько широко-благороднаго, что мудрено ему не сочувствовать. Но опытъ доказываетъ, что примѣненіе его невозможно... На безвозмездное надѣленіе землею согласятся развѣ нѣсколько отдѣльныхъ личностей!"}. Но, очевидно, разрѣшеніе второй задачи, трудной, колоссальной, заключало въ себѣ массу частныхъ вопросовъ. Укажемъ лишь на главные. Литература обсуждала: а) что понимать подъ усадьбой, б) что принять за основаніе для опредѣленія размѣра крестьянскихъ надѣловъ, в) способы оцѣнки усадебной осѣдлости и полевыхъ угодій, г) способы выкупа, д) размѣры и формы (оброкъ и барщина) крестьянскихъ повинностей въ переходное время, до выкупа у помѣщика усадебныхъ и полевыхъ земель, е) основанія для оцѣнки барщиннаго труда, ж) общинное владѣніе землею. Всѣ эти вопросы касались самымъ прямымъ, непосредственнымъ образомъ имущественныхъ интересовъ помѣщиковъ и крестьянъ, противоположныхъ между собой въ каждой изъ перечисленныхъ категорій. Но что самое знаменательное, отличающее крестьянскую реформу, въ виду формы ея совершенія, особымъ историческимъ значеніемъ, весьма важнымъ для соціолога, но вмѣстѣ съ тѣмъ крайне усложнявшее разрѣшеніе ея, это -- что противоположность интересовъ между крестьянами и помѣщиками въ крестьянской реформѣ вытекли изъ права собственности. Для реформы требовалось нарушить право собственности помѣщиковъ, такъ какъ сводъ законовъ не заключалъ въ себѣ ни одной статьи, благодаря которой можно было бы поставить реформу на юридическую почву. У помѣщиковъ, вопреки желанію большинства ихъ, отнимали право собственности на обязательный трудъ крестьянъ, безъ всякаго вознагражденія, и право собственности на часть ихъ земли за вознагражденіе, размѣръ котораго опредѣлялся правительствомъ. Статьи объ экспропріаціи, имѣвшіяся въ Сводѣ Законовъ, не подходили для обоснованія такой экспропріаціи {Вопросъ о собственности въ крестьянской реформѣ представляетъ крайне поучительный интересъ. Онъ служитъ рѣдкостнымъ примѣромъ для доказательства неудовлетворительности, неполноты существующихъ въ юриспруденціи теорій о собственности и экспропріаціи ея. Подробное изложеніе этого вопроса будетъ нами сдѣлано при описаніи борьбы изъ-за права собственности помѣщиковъ на землю между редакціонными комиссіями съ одной стороны и депутатами отъ губернскихъ комитетовъ -- съ другой.}. Отсутствіе юридическихъ опредѣленій для экспропріаціи, выдвинутой силою вещей въ крестьянской реформѣ, открывало значительный просторъ мнѣніямъ по всѣмъ вопросамъ преобразованія, изъ коихъ имущественные вопросы можно свести въ двѣ самыя общія рубрики: количество земли, которое должно быть предоставлено въ собственность крестьянъ, и вознагражденіе помѣщиковъ за нее. Всѣ органы печати признавали право государства совершить экспропріацію, не взирая на то, что она не могла быть поставлена на юридическую почву. Всѣ они видѣли окончательное разрѣшеніе крестьянскаго вопроса въ предоставленіи крестьянамъ права собственности нетолько на усадебныя, но и на полевыя земли, и, вмѣстѣ съ тѣмъ, всѣ они раздѣляли мысль о вознагражденіи землевладѣльцевъ за отходящія отъ нихъ земли, но какъ только мы входимъ въ сферу вопросовъ о количествѣ земли, какое слѣдуетъ предоставить крестьянамъ въ собственность, и о размѣрахъ вознагражденія за нее, то находимъ здѣсь значительное различіе въ мнѣніяхъ разныхъ органахъ печати. Исходное положеніе, которое признавалось всѣми, состояло въ томъ, что помѣщики должны быть вознаграждены справедливымъ образомъ за отходящія отъ нихъ земли; и въ то же время всѣ соглашались, что опредѣленіе количества земли, долженствующей отойти къ крестьянамъ, и вознагражденіе за нее должно непремѣнно обусловливаться тѣмъ соображеніемъ, чтобы матерьяльное положеніе крестьянъ улучшилось, хотя бы это вело за собой имущественныя жертвы для помѣщиковъ. Но такъ какъ та граница, тѣ условія, съ осуществленіемъ которыхъ наступаетъ улучшеніе матерьяльнаго быта крестьянъ, сравнительно съ состояніемъ его при крѣпостномъ правѣ, могли быть понимаемы различно, то отсюда и различіе въ мнѣніяхъ, которыхъ держались литературные органы насчетъ размѣровъ крестьянскихъ надѣловъ, величины повинностей и выкупа. Въ виду отсутствія точной опредѣленности въ дѣлѣ согласованія двухъ требованій: справедливаго вознагражденія помѣщиковъ за земли и улучшенія матерьяльнаго быта крестьянъ -- элементъ чувствъ, большая или меньшая симпатія журнала къ судьбѣ народа естественно, можетъ быть, часто и безсознательно, получили участіе при обсужденіи и разрѣшеніи относившихся сюда вопросовъ. Наибольшаго въ имущественномъ отношеніи въ интересахъ крестьянъ желали: "Современникъ", "Сельское Благоустройство" и "Атеней"; въ меньшей мѣрѣ, хотя и незначительно, "Русскій Вѣстникъ" и "Отечественныя Записки"; послѣднее мѣсто въ этомъ отношеніи занимаютъ "Библіотека для чтенія", гдѣ крестьянскій отдѣлъ велъ экономистъ манчестерской школы Тернеръ {По поводу нѣсколькихъ статей, напечатанныхъ въ "Современникѣ" и "Сельскомъ Благоустройствѣ" о необходимости жертвъ со стороны помѣщиковъ въ интересахъ народа и общаго блага. Тернеръ писалъ въ іюньской книжкѣ "Библіотеки для чтенія": "Справедливость взаимная и обоюдная -- вотъ главное основаніе, на которомъ только можетъ послѣдовать рѣшеніе современнаго нашего жизненнаго вопроса, удовлетворительнаго устройства быта и положенія сельскаго народонаселенія. Милость и благодѣяніе могутъ значительно облегчить рѣшеніе въ нѣкоторыхъ частныхъ случаяхъ, но требовать ихъ, какъ необходимую уступку, какъ основаніе всего новаго устройства, несправедливо и непримѣнимо, какъ это уже съ самаго начала выразилъ г. Безобразовъ въ своей интересной статьѣ: "Благотворительность и общественная экономія".
   "Искать одному сословію своихъ выгодъ въ стѣсненіи и обѣднѣніи другого сословія -- несправедливо, безнравственно и противно самымъ элементарнымъ понятіямъ экономической науки. Въ тоже время, требованіе отъ одного сословія въ пользу другого чрезвычайныхъ жертвъ, болѣе чѣмъ сколько неизбѣжно нужно для рѣшенія предстоящей соціальной задачи, не менѣе несправедливо и не менѣе отдаляло бы возможность скораго и удовлетворительнаго рѣшенія".
   Какъ видимъ, г. Тернеръ тоже не отрицалъ необходимости жертвъ для разрѣшенія крестьянскаго дѣла, но желалъ только, чтобы ихъ было потребовано не болѣе, чѣмъ сколько неизбѣжно. Но въ томъ-то и дѣло, что это "сколько" не могло подлежать никакому точному измѣренію, а потому въ рѣшеніе этого вопроса неизбѣжно входила вся сумма индивидуальныхъ особенностей разрѣшающаго. Слѣдовательно, споръ могъ быть не о принципѣ, а только о конкретномъ примѣненіи его.} и "Экономическій Указатель", издававшійся докторомъ политической экономіи Вернадскимъ, также горячимъ поклонникомъ индивидуалистической системы народнаго хозяйства.
   Таково было направленіе этихъ журналовъ. Но ошибочно было бы думать, что редакціи отказывали въ помѣщеніи статей, несогласныхъ съ направленіемъ журнала. Такихъ статей было множество, но редакціи всегда сопровождали ихъ оговорками о своемъ несогласіи или даже и немедленными возраженіями. По нѣкоторымъ же вопросамъ, какъ, напримѣръ, общинному землевладѣнію, основаніямъ для оцѣнки земель (принять ли за основаніе оброки или продажную цѣнность земли, или валовой доходъ крестьянъ съ земли за послѣднія 10 лѣтъ) редакціи "Отечественныхъ Записокъ" и "Русскаго Вѣстника", повидимому, не имѣли окончательно установившихся воззрѣній и печатали статьи діаметрально противоположнаго характера, безъ всякихъ оговорокъ.
   Указавъ общій характеръ отношенія означенныхъ журналовъ къ крестьянской реформѣ, намъ слѣдуетъ сказать о журналѣ, стоявшемъ одиноко въ литературномъ мірѣ славной эпохи крестьянской реформы, а именно о "Журналѣ Землевладѣльцевъ".
   Этотъ журналъ, издававшійся въ Москвѣ пензенскимъ помѣщикомъ Желтухинымъ, былъ единственнымъ литературнымъ органомъ, защищавшимъ юридическіе институты крѣпостнаго права и исключительно помѣщичьи интересы. Въ предисловіи, помѣщенномъ въ первой книжкѣ журнала, вышедшей въ апрѣлѣ 1858 года, вполнѣ выраженъ взглядъ редакціи на крестьянскій вопросъ. "Не освобожденіе крестьянъ, читаемъ въ предисловіи:-- или уничтоженіе крѣпостного состоянія, какъ неправильно выражаются иностранные писатели, а за ними и нѣкоторые русскіе литераторы, указано высочайшею волею, а прочное и притомъ постепенное улучшеніе ихъ быта. Въ этихъ словахъ, постоянно встрѣчаемыхъ во всѣхъ царскихъ рескриптахъ, во всѣхъ отношеніяхъ министра болѣе, чѣмъ простое освобожденіе (?). И крестьяне вполнѣ понимаютъ это; понимаютъ, что невозможно разомъ освободить ихъ отъ крѣпостной зависимости; что не многія общества, нетолько отдѣльныя лица съумѣютъ вдругъ обойтись безъ всякой поддержки, защиты и руководства, которыя они привыкли находить у помѣщиковъ; что не этой опекой, не этимъ попечительствомъ тяготились они, а произволомъ -- равно страшнымъ для крѣпостного и для свободного человѣка; что съ достиженіемъ гражданскаго совершеннолѣтія, имъ нужно пріобрѣсти умѣнье распоряжаться собою, своею собственностію и имѣть болѣе средствъ, необходимыхъ для жизни".
   "Журналъ Землевладѣльцевъ" постоянно заявлялъ, что "не надо забывать, что, въ силу высочайшихъ рескриптовъ, мы должны заниматься не освобожденіемъ крестьянъ, а улучшеніемъ ихъ быта". А такъ какъ въ 1-й главѣ высочайше утвержденной программы губернскимъ комитетамъ было сказано: "Прекращеніе личнаго крѣпостного права на дѣлѣ и во всѣхъ актахъ", то и крѣпостническій литературный органъ не могъ уже защищать сохраненіе существовавшаго личнаго крѣпостного права, т. е. произвольнаго распоряженія помѣщикомъ личностью крестьянина; ему оставалось только, основываясь на IX главѣ программы губернскимъ комитетамъ, предлагающей обсудить и установить права помѣщика по званію начальника крестьянскаго общества, защищать возможно большее расширеніе этихъ правъ вплоть до сѣченія помѣщиками крестьянъ за дерзость, иначе сказать по своему усмотрѣнію. И это называлось прекращеніемъ личнаго крѣпостного права. Что касается другихъ важнѣйшихъ вопросовъ преобразованія сельскаго быта, "Журналъ Землевладѣльцевъ" защищалъ:
   1) возможно меньшіе размѣры крестьянской усадебной осѣдлости;
   2) надѣленіе крестьянъ полевою землею лишь въ пользованіе и не болѣе одной десятины на душу;
   3) барщинный трудъ;
   4) высокіе оброки;
   5) незаконность и вредъ нормированнаго правительствомъ выкупа крестьянами полевыхъ угодій;
   6) обезземеленіе крестьянъ по истеченіи переходнаго времени:
   7) вредъ общинннаго землевладѣнія.
   При этомъ защита журналомъ всѣхъ этихъ положеній прикрывалась, гдѣ только было возможно, радѣніемъ объ интересахъ крестьянъ, которымъ, какъ, вѣроятно, замѣтилъ читатель, проникнуто и предисловіе. Такъ, напримѣръ, во 2-й книжкѣ журнала имѣется большая и, надо сознаться, мѣстами іезуитски тонко написанная статья С. Ш., авторъ которой утверждаетъ, что онъ въ разговорахъ съ крестьянами успѣлъ удостовѣриться въ томъ, что они весьма недовольны дошедшими до нихъ предположеніями объ обращеніи земли въ ихъ собственность, со взысканіемъ съ нихъ соразмѣрнаго вознагражденія помѣщику. "Насильственное обращеніе земли въ собственность крестьянъ съ выкупомъ оной у помѣщика, продолжаетъ С. Ш:-- есть нарушеніе права пропишу помѣщика и противу крестьянина, изъ которыхъ ни тотъ, ни другой того не желаютъ. Такая мѣра, еслибы она была принята ранѣе, нежели въ ней окажется дѣйствительная надобность, составила бы переломъ въ бытѣ русскаго народа, всегда для него тягостный. Преждевременное, искуственное укрѣпленіе настоящей, неправильно распредѣленной осѣдлости нашего народа нетолько нынѣ имѣло бы весьма невыгодное для общаго блага государства дѣйствіе, но вредныя сей мѣры послѣдствія были бы въ теченіе цѣлаго столѣтія ощутительны, ибо оно всегда представляло бы важныя препятствія къ правильному распредѣленію народонаселенія въ разныхъ краяхъ и мѣстностяхъ государства, сообразно съ дѣйствительною въ томъ потребностью". Шестая книжка, въ отзывѣ о брошюрѣ Голицына "Печатная Правда", навязываетъ крестьянамъ слѣдующія мысли: "Но подумайте хорошенько, на что намъ покупать усадьбу? Господинъ надѣлилъ насъ съ избыткомъ и ее отъ насъ не отымаетъ, да и со стариковъ за усадьбы ничего по беретъ".
   Всѣ журналы въ своихъ обозрѣніяхъ статей по крестьянскому вопросу выставляли на видъ разсужденія, помѣщавшіяся въ "Журналѣ Землевладѣльцевъ", и снимали съ нихъ маску лицомѣрія, подъ которой скрывалось стремленіе сохранить, насколько возможно, учрежденія и духъ крѣпостного права.
   Фактъ, что въ сферѣ литературы нашелся только одинъ органъ, въ которомъ просвѣчивались стремленія сохранить, съ нѣкоторыми улучшеніями, бытъ, подвергавшійся преобразованію, обращаетъ на себя вниманіе. Въ чемъ искать объясненія этого факта? Объяснить его тѣмъ, что огромное большинство дворянства желало уничтоженія крѣпостного права, невозможно. Мы видѣли, какую медлительность обнаружило дворянство въ подачѣ адресовъ. И далѣе, подавая ихъ, оно послѣдовало примѣру не литовскаго дворянства, ходатайствовавшаго объ освобожденіи крестьянъ, а петербургскаго, ходатайствовавшаго только объ улучшеніи быта. Возможны ли были эти факты, еслибы даже не повсемѣстно, а только въ нѣсколькихъ губерніяхъ большинство дворянства желало освобожденія крестьянъ? Правда, отношеніе дворянства къ реформѣ постепенно измѣняется съ момента, когда крестьянскій вопросъ сдѣлался предметомъ гласнаго обсужденія. Сознаніе о необходимости реформы усиливалось все болѣе и болѣе. Литература и либеральное меньшинство дворянства, существовавшее, какъ показываютъ проэкты губернскихъ комитетовъ, во многихъ губерніяхъ, имѣли громадное значеніе въ дѣлѣ измѣненія понятій. Это либеральное меньшинство дворянства, принадлежавшее почти исключительно къ среднему дворянству, прошло университеты и воспиталось на литературѣ 40-хъ годовъ. Уступающее числомъ, оно доминировало образованіемъ, широтой кругозора, наглядною правдою и практичностью защищаемыхъ имъ идей.
   Въ третьей четверти 1859 года, когда прибыли въ Петербургъ депутаты отъ губернскихъ комитетовъ, общественное сознаніе о необходимости покончить окончательно съ крѣпостнымъ нравомъ настолько прояснилось, что изъ 80-ти депутатовъ перваго и второго призывовъ большинство высказалось за обязательный выкупъ. Разумѣется, далеко не всѣ изъ нихъ, даже и не большая часть, стояли за выкупъ ради интересовъ крестьянъ, о чемъ свидѣтельствуютъ ихъ другія требованія; но, тѣмъ не менѣе, требованіе выкупа большинствомъ депутатовъ показываетъ, что къ этому времени мысль о необходимости развязать помѣщиковъ съ крестьянами, что это единственный выходъ изъ запутаннаго положенія, выгодный для обѣихъ сторонъ, сдѣлалась господствующею. Но, повторяемъ, что эта мысль сдѣлалась господствующимъ убѣжденіемъ только въ половинѣ 1859 года, и, слѣдовательно, во всей силѣ остается вопросъ: почему классъ землевладѣльцевъ, господствовавшій, располагавшій самыми обширными средствами, и большинство котораго въ первые годы преобразованія было за возможно большее сохраненіе крѣпостного быта, не могъ создать болѣе одного органа, который хотя бы лицемѣрно защищалъ удержаніе крѣпостныхъ порядковъ? Не мѣшали ли этому направленію цензурныя постановленія? Нисколько. Напротивъ, циркуляръ по цензурѣ министра Ковалевскаго, отъ 22-го апрѣля, предписывалъ цензорамъ, "чтобы они не препятствовали печатанію статей, написанныхъ въ пользу помѣщиковъ".
   Объясненіе указаннаго факта мы видимъ въ слѣдующемъ. Вѣра въ полезность и необходимость крѣпостного права давно уже была пошатнута въ умахъ дворянства. Значительное большинство его понимало, что это право доживаетъ свои послѣдніе дни, но привычка къ обстановкѣ, въ которой оно воспиталось, выгоды, извлекаемыя изъ привилегіи, побуждали его, по возможности, отдалять часъ развязки. Вмѣстѣ съ тѣмъ, та часть дворянства, которая получила научное и литературное образованіе, училась въ университетахъ, которая могла выступить на литературную арену, вообще говоря, горячо сочувствовала реформѣ. Но и тѣ изъ литературно-образованныхъ дворянъ, эгоистическія наклонности коихъ брали верхъ надъ убѣжденіемъ, понимали невозможность сразить печатно, гласно защитниковъ уничтоженія крѣпостного права. Они могли дѣйствовать въ губернскихъ комитетахъ при закрытыхъ дверяхъ, агитировать въ Петербургѣ въ бюрократической средѣ, но выступать публично противъ благороднаго и во очію полезнаго и осуществимаго дѣла было крайне неразсчетливо, не обѣщало побѣды въ литературной борьбѣ. Многое изъ того, что проводилось втихомолку, въ узенькихъ кружкахъ, стыдились или боялись выставлять публично. Въ то время живого общественнаго движенія это значило сдѣлаться притчею въ языцѣхъ во всѣхъ литературныхъ органахъ, а, слѣдовательно, и въ публикѣ. Время это столь недавнее, что многіе изъ читателей засвидѣтельствуютъ, что мнѣніе интеллигенціи было въ то время такою силою и властію, что жалѣвшіе о разрушающемся бытѣ не рѣшались высказывать своихъ сожалѣній нетолько публично, въ литературѣ, но и въ частныхъ салонахъ и гостинныхъ. Всѣ либеральничали; одни по убѣжденію, другіе лицемѣрно. Слово "крѣпостникъ" получило оскорбительное значеніе. Молодое образованное поколѣніе ликовало отъ крестьянской реформы и было охвачено либеральными демократическими идеями. Единственный литературный представитель отжившаго строя открещивался отъ приписыванія ему защиты крѣпостного права; "улучшеніе быта крестьянъ", уничтоженіе произвола помѣщиковъ составляетъ нашу задачу", говорилъ онъ. Для защиты крѣпостныхъ порядковъ ему понадобились новыя названія, лицемѣріе. Въ журналахъ и газетахъ того времени находимъ много заявленій, что такой-то проситъ не смѣшивать его съ однофамильцемъ, авторомъ статьи въ крѣпостническомъ духѣ. Объясненіе молчанія сторонниковъ крѣпостнаго быта боязнью общественнаго мнѣнія нерѣдко встрѣчается въ современной преобразованію литературѣ. "Приверженцы старины, говоритъ обозрѣватель "Библіотеки для чтенія" (декабрь 1858 г.):-- должны были скоро умолкнуть; имъ совѣстно стало стоять противъ общаго настроенія умовъ, они поняли, что время ихъ прошло и совладать съ новыми убѣжденіями невозможно. "Русскій Вѣстникъ" (No 13, 1858 г.), характеризуя "Журналъ Землевладѣльцевъ", говоритъ, между прочимъ: несомнѣнно, что часъ крѣпостного права пробилъ, и пробилъ безвозвратно; самые крайніе защитники его нисколько не опасны, а потому мы очень желали бы, ради возстановленія національнаго единодушія, чтобы они высказались безъ обиняковъ и тѣмъ дали литературѣ возможность окончательно разбудить ихъ и раскрыть имъ въ должномъ свѣтѣ ихъ дѣйствительные интересы и непремѣнную зависимость частнаго благосостоянія отъ благосостоянія общаго. То же самое говорилъ въ 1858 году знаменитый русскій публицистъ въ своемъ заграничномъ органѣ. "Гнилое, своекорыстное противодѣйствіе закоснѣлыхъ помѣщиковъ не опасно. Что они могутъ противупоставить, когда противъ нихъ власть и свобода, образованное меньшинство и весь народъ, царская воля и общественное мнѣніе. И пуще всего общественное мнѣніе. Лишь бы теперь нашимъ плантаторамъ и ихъ противникамъ позволено было вполнѣ высказаться, помѣряться. И тутъ, какъ во всемъ, поневолѣ бьешься въ другое великое искомое современной Россіи -- въ гласность. Гласность ихъ казнитъ... Посмотрѣли бы мы, au grand jour, на этихъ защитниковъ розогъ и дарового крестьянскаго труда. Выходите же на арену, выходите изъ вашихъ тамбовскихъ и всяческихъ берлогъ, Собакевичи, Ноздревы, Плюшкины и пуще всего Пѣночкины; попробуйте не розгой, а перомъ, не въ конюшнѣ, а на бѣломъ свѣтѣ высказаться. Помѣряемтесь!
   Цѣннымъ указаніемъ на то, какъ трудно было защищать публично крѣпостные порядки, бороться противъ господствующаго литературнаго движенія, служитъ слѣдующій фактъ. Защитники крѣпостныхъ порядковъ желали создать, рядомъ съ "Журналомъ Землевладѣльцевъ", другой литературный органъ въ Петербургѣ, Въ числѣ пайщиковъ было много сановныхъ лицъ петербургскаго дворянства и бюрократіи. Но журналъ не состоялся, потому что не нашли редактора.
   Литература чувствовала свою силу въ крестьянскомъ дѣлѣ, и для пораженія вліянія скрытыхъ враговъ его въ губернскихъ комитетахъ и въ бюрократіи, для направленія дѣла на путь правильнаго разрѣшенія и проясненія въ послѣднемъ отношеніи общественнаго сознанія, она просила объ одномъ: "Гласности, больше гласности дайте литературѣ!" Литература убѣдительно доказывала, какіе драгоцѣнные плоды принесли выводъ крестьянскаго дѣла изъ бюрократическихъ канцелярій и комиссій на божій свѣтъ и гласность, даже та ограниченная, которая была предоставлена ей. Она указывала, что самое спокойствіе народа, которымъ, при столь огромномъ и существенномъ преобразованіи, наслаждается Россія, есть явленіе не случайное. Это спокойствіе есть результатъ гласности, какая дана была высочайшимъ рескриптамъ. Гласное обсужденіе вопросовъ государственной жизни тѣмъ болѣе важно и необходимо въ интересахъ дѣла, что литература есть выразитель мысли самой просвѣщенной части общества. Притомъ, не стѣсненная программами и формами, она можетъ разсматривать вопросы съ болѣе обширныхъ точекъ зрѣнія и искать самаго правильнаго, наилучшаго разрѣшенія вопроса. Только путемъ свободной литературы есть возможность узнать мнѣніе просвѣщеннаго общества. Только при свободѣ печатнаго слова, ни одна дѣльная мысль, ни одно полезное указаніе не останутся не высказанными. Какъ мы уже знаемъ, рамки литературы въ обсужденіи крестьянскаго дѣла были расширенье къ концу 1858 года и, благодаря этому, она получила возможность открыто, ясно и всесторонне обсуждать способы разрѣшенія крестьянскаго вопроса, шедшіе гораздо далѣе первоначальнаго правительственнаго проэкта, и этимъ сильно способствовала образованію общественнаго убѣжденія, что конечная цѣль реформы должна быть надѣленіе крестьянъ землею въ собственность и дарованіе имъ полной свободы.
   Кто были сотрудники въ журналахъ эпохи преобразованія? Кто писалъ въ нихъ статьи по крестьянскому вопросу, всѣ проникнутыя одной мыслью: уничтоженія дворянскихъ привилегій? Сотрудники и авторы статей были большею частію дворяне-помѣщики. Съ ними солидарно дѣйствовали либеральныя меньшинства въ губернскихъ комитетахъ. И извѣстно, эта пропаганда и работа интеллигентнаго меньшинства русскаго дворянства, направленная на уничтоженіе привилегій своего сословія, проявилась не единственно въ эпоху крестьянской реформы. Она течетъ живою струею со времени царствованія Александра I. Она заявляетъ себя и въ современной литературѣ, въ идеалахъ дворянской учащейся молодежи, въ земствѣ. Недавно еще большинство земствъ высказалось за уничтоженіе привилегіи дворянства не платить подати и за введеніе подоходнаго налога. На этотъ фактъ много разъ было указываемо въ нашей литературѣ, но намъ не случалось встрѣчать всесторонняго разъясненія его. Нерѣдко приходится слышать и читать, что такое отношеніе дворянства или, точнѣе, его части, самой просвѣщенной, какъ въ отношеніи ума, такъ и чувствъ къ своимъ привилегіямъ составляетъ особенность русской исторіи, и объясненіе этой особенности одни видятъ въ русской славянской натурѣ, другіе въ отсутствіи въ русской государственной жизни чувства сословности и вражды между общественными классами. Читатель видитъ, что подробное разсмотрѣніе этого мнѣнія требуетъ обширной диссертаціи, которую мы и надѣемся въ недалекомъ будущемъ исполнить. Тэма настоящаго сочиненія заставляетъ насъ только намѣтить тѣ мысли, развитіе которыхъ и подкрѣпленіе фактами составитъ предметъ особаго труда.
   Прежде всего мы отмѣтимъ фактическую неточность указаннаго мнѣнія. Несправедливо, что сколько-нибудь значительное проявленіе въ дворянскомъ сословіи безкорыстнаго стремленія къ уничтоженію сословныхъ привилегій составляетъ нашу національную особенность. Ограничимся указаніемъ на такіе два крупные примѣра, какъ событія, совершившіяся во французскомъ національномъ собраніи, 4-го августа 1789 года, и реформы къ Пруссіи Штейна и Гарденберга.
   Отношенія между составными частями національнаго собранія 1789 года были слѣдующія: Въ духовенствѣ насчитывалось 48 архіепископовъ и епископовъ, 37 аббатовъ и канониковъ, 208 приходскихъ священниковъ (всего 293 чел.). Въ дворянствѣ: 1 принцъ крови, 28 чиновниковъ, 252 дворянина (всего 281 чел.). Стало быть феодальные землевладѣльцы составляли большинство. Въ третьемъ сословіи: 18 мэровъ, 62 судьи, 16 врачей, 176 мѣщанъ и крестьянъ и 272 адвоката (544 челов.). Какъ видимъ, дворянство и высшее духовенство составляло весьма значительную, по числу, часть собранія.
   Несмотря на это, въ утреннемъ засѣданіи собранія, 4-го августа, знаменитая декларація о человѣческихъ правахъ, въ смыслѣ пролога къ конституціи, была принята нетолько единогласно, но и съ восторгомъ. Вечеромъ того же дня вошелъ на трибуну герцогъ Ноайль и предложилъ объявить немедленно, не ожидая составленія конституціи, что всѣ подати, подобно всѣмъ общественнымъ повинностямъ, распредѣляются между всѣми равномѣрно, всѣ феодальныя права выкупаются по извѣстной умѣренной оцѣнкѣ; барщина, выморочное право и другія личныя обязанности прекращаются безъ вознагражденія.
   Затѣмъ вошелъ на трибуну герцогъ д'Эшльонь. Онъ поддерживалъ предложеніе Ноайля и прибавилъ, что помѣщичьи права, какъ "обременительный налогъ, вредящій земледѣлію и обращающій села въ пустыни", должны быть выкуплены по умѣренной оцѣнкѣ, насчетъ государства.
   Какъ видитъ читатель, эти предложенія представляютъ болѣе радикальную отмѣну феодальныхъ правъ, сравнительно со способомъ отмѣны помѣщичьихъ правъ у насъ. При этомъ не лишнее замѣтить, что Ноайли и Эгильоны принадлежали къ самымъ знатнымъ и богатымъ фамиліямъ Франціи и, дѣлая такія предложенія, жертвовали громадными суммами и значительными привилегіями.
   "Съ невыразимою радостью, говорится въ оффиціальномъ отчетѣ:-- былъ принятъ этотъ примѣръ самопожертвованія". Всѣми овладѣлъ энтузіазмъ; докладъ летитъ за докладомъ; возбужденіе ростетъ съ каждой новой рѣчью. Нансійскій епископъ подаетъ духовенству примѣръ пожертвованія своими феодальными правами, и лишь только другой епископъ, шартрскій, потребовалъ уничтоженія права охоты, какъ вдругъ подымается дворянство и въ одинъ голосъ заявляетъ свое немедленное отреченіе отъ этой привилегіи. Вслѣдъ за дворянствомъ встаетъ духовенство, чтобы выразить и свое согласіе на отмѣну привилегіи, и подымается такая буря ликованій, что нужно было на время прервать засѣданіе. Вслѣдъ затѣмъ снова открылось зрѣлище. Когда дворянству и духовенству уже нечѣмъ было жертвовать, явились провинціи, города и корпораціи и сложили свои привилегіи. Изумленно смотрѣли всѣ, какъ въ одну ночь уничтоженъ вѣковой порядокъ вещей.
   Вотъ существенныя слѣдствія достопамятнаго засѣданія: уничтоженіе крѣпостного состоянія, помѣщичьихъ правъ, вотчиннаго суда, исключительнаго права на охоту, отмѣна десятинъ, равномѣрность налоговъ, доступъ всѣмъ къ гражданскимъ и военнымъ должностямъ, уничтоженіе торговли должностями, уничтоженіе всѣхъ городскихъ и провинціальныхъ привилегій, церковныхъ аннатовъ, скопленія въ однѣхъ рукахъ нѣсколькихъ приходовъ и синекуръ, введеніе дароваго судопроизводства, преобразованіе цеховъ и прекращеніе всѣхъ незаконныхъ пенсій. ("Исторія французской революціи" Гейссера).
   Еще болѣе поучительный примѣръ представляютъ намъ реформы Штейна и Гарденберга въ Пруссіи. Болѣе поучительный потому, что въ эпоху этихъ реформъ третье сословіе не пріобрѣло еще той силы, какъ во Франціи, чтобы властно требовать отмѣны феодальнаго порядка и дворянскихъ привилегій. И, слѣдовательно, здѣсь нѣтъ мѣста предположенію, что лѣвая партія дворянства, побуждавшая и поддерживавшая эти реформы, дѣйствовала такъ единственно въ силу политическаго благоразумія, заставляющаго добровольно соглашаться на уступки для предупрежденія смутъ и насильственнаго переворота. Нѣтъ, эта партія стояла за реформы Штейна и Гарденберга въ силу измѣнившихся въ ея средѣ правовыхъ понятій.
   Громадный переворотъ французскаго соціальнаго строя оказалъ сильнѣйшее вліяніе на умы какъ въ цѣлой Европѣ, такъ и въ Пруссіи. Образованное общество въ Пруссіи, ея литература, университеты заговорили о необходимости осуществить мирнымъ путемъ тѣ новыя соціальныя учрежденія, которыя Франція установила путемъ революціи. Дворянство раздѣлилось на двѣ партіи: лѣвую, желавшую реформъ, и правую, агитировавшую противъ нихъ. Главный элементъ второй партіи составляло бранденбургское дворянство, имѣвшее еще со временъ кулачнаго права репутацію самаго грубаго и невѣжественнаго дворянства во всей Германіи. Бранденбургское дворянство, по словамъ Гервинуса, сохранило вплоть до ХІХ-го столѣтія всѣ олигархическія привычки и понятія среднихъ вѣковъ. Штейнъ и Гарденбергъ, стоявшіе въ эпоху наполеоновскихъ войнъ во главѣ правительства, поддерживаемые образованнымъ общественнымъ мнѣніемъ, лѣвою партіею дворянства, провели основные законы -- "мирную революцію", по ихъ выраженію -- измѣнившіе всецѣло общественный строй Пруссіи. Крѣпостное право и вотчинныя права дворянства были отмѣнены; объявлены собственностью крестьянъ всѣ дворы и земли, которыя находились у нихъ только въ пользованіи, а не на правѣ полной собственности; организованъ обязательный выкупъ работъ и установлена полная свобода отчужденія, наслѣдованія и дробленія поземельной собственности. Далѣе, отмѣнена была свобода дворянства и коренныхъ имѣній отъ налоговъ; конфискованы духовныя имѣнія, уничтожено цеховое устройство; городамъ даны свободныя муниципальныя учрежденія; введена полная свобода промышленности. Только въ отношеніи введенія конституціи не удалось сломить отвращеніе Фридриха Вильгельма III къ реформамъ. И несмотря на столь крупныя реформы, лѣвая партія дворянства была въ такой степени проникнута демократическими идеями и признавала "равенство движущею силою вѣка", что шла далѣе программы министровъ-реформаторовъ. Такъ, напримѣръ, когда вызваны были въ Берлинъ представители дворянства, по поводу составленнаго Штейномъ проэкта конституціи, въ которомъ онъ предоставлялъ дворянскимъ помѣстьямъ особыя права, то бургграфъ фонъ-Бруннекъ отвергъ, отъ имени лѣвой партіи дворянства, всякое различеніе дворянскихъ помѣстій отъ недворянскихъ, и объявилъ, что дворянскія помѣстья не должны имѣть ни особыхъ привилегій, ни особыхъ представителей. Мало этого, между друзьями Штейна были такіе дворяне, притомъ знатные, какъ, напримѣръ, фонъ-Шенбергъ, фонъ-Гёфель, фонъ-Шпигель, Кайюсъ-Ревентловъ, которые открыто высказывали, что были бы рады упраздненію дворянскаго сословія и принимали эту развязку, какъ необходимое слѣдствіе возникшей, развивающейся и все болѣе и болѣе распространяющейся въ обществѣ идеи "гражданскаго равенства". (Исторія девятнадцатаго вѣка. Гервинусъ. T. II. Пруссія).
   Чѣмъ же объяснить безкорыстное жертвованіе дворянствомъ своими привилегіями въ эпохи, которыя мы выбрали для примѣра, какъ самыя подходящія, по существу отмѣняемыхъ привилегій, къ эпохѣ крестьянской реформы у насъ? Причины этого факта заключаются во вліяніи гуманно-прогрессивныхъ идей. Этотъ соціальный факторъ -- вліяніе гуманно-прогрессивныхъ идей не былъ до сихъ поръ всесторонне разсмотрѣнъ, а потому и недостаточно оцѣнена его важная роль въ жизни человѣчества. Значеніе этого фактора въ соціальной жизни, игравшаго значительную роль въ греческой и римской цивилизаціи, прогрессивно усиливается въ новѣйшей исторіи Европы, и мы убѣждены, что ему предстоитъ въ дальнѣйшемъ ходѣ историческаго развитія замѣнять все болѣе и болѣе элементъ борьбы, имѣвшій до нынѣ преобладающее значеніе въ дѣлѣ измѣненія соціальныхъ формъ жизни.
   Правильное пониманіе роли гуманно-прогрессивныхъ идей въ жизни человѣчества было затемнено въ послѣднее время слишкомъ прямолинейнымъ перенесеніемъ теоріи Дарвина о "борьбѣ за существованіе" изъ міра животнаго въ міръ человѣческій. При приложеніи этой теоріи къ соціальной жизни, большинство упускало изъ виду громадное значеніе въ человѣческихъ дѣлахъ идеи и чувства правды. Вслѣдствіе этого возникли превратныя понятія какъ о человѣческой природѣ, такъ и о покоющейся на ней исторіи жизни человѣчества.
   Справедливо, что до сихъ поръ, говоря вообще, исторія развитія соціальныхъ формъ жизни представляла борьбу общественныхъ классовъ за лучшее привилегированное соціальное положеніе. Но, для правильнаго пониманія характера этой борьбы, очень важно не упускать изъ виду, что побѣдители въ соціальной борьбѣ, господствующіе классы, создавая выгодные для себя общественные порядки, не понимаютъ ясно характера общественныхъ отношеній и обосновываютъ свое соціальное положеніе на какомъ-нибудь правовомъ элементѣ, а не единственно на фактѣ силы. Дѣятельность господствующихъ классовъ въ сферѣ данныхъ юридическихъ формъ всегда признавалась ими вполнѣ правовою, нетолько формально (юридически), но и по совѣсти. И возможность такого пониманія ими своей дѣятельности объясняется тѣмъ, что обоснованіе юридическихъ привилегій и фактическихъ монополій они видятъ не въ силѣ, а въ какомъ-либо отвлеченномъ правовомъ принципѣ. Современному сознанію рабская организація труда представляется вопіющею несправедливостью, жестокостью. Но было бы несправедливо переносить наши взгляды въ эпоху существованія рабства. Нетолько обычная мысль, но величайшій изъ мыслителей, Аристотель, признавали рабство справедливымъ институтомъ. Сама природа, говоритъ Аристотель, создала рабство. Въ человѣческой природѣ встрѣчаются личности, на столько же уступающія другимъ, на сколько тѣло уступаетъ душѣ, или на сколько животное стоитъ ниже человѣка; это суть существа, способныя къ одному только физическому труду и неспособныя ни на какое болѣе совершенное занятіе. Существа эти самою природою осуждены на рабство, ибо самое лучшее для нихъ это повиноваться... Изъ этихъ принциповъ мы должны, стало быть, заключить, что природа создаетъ однихъ людей для свободы, а другихъ для рабства, что польза и справедливость требуютъ, чтобы рабъ повиновался.-- По мнѣнію другого генія античнаго міра, Платона, занятіе физическимъ трудомъ, промыслами, торговлею унижаютъ предающихся имъ людей. Гражданинъ, который унизится до того, что станетъ торговать въ лавкѣ, долженъ быть наказанъ за подобное преступленіе.-- Физическій трудъ безчеститъ и позоритъ гражданина, говоритъ Ксенофонтъ. Такимъ образомъ у Платона и Ксенофонта привилегія переходитъ уже въ чувство чести. Такое же отождествленіе привилегій съ понятіемъ о чести находимъ и въ средніе вѣка и въ новой исторіи. Землевладѣніе, служившее въ средніе вѣка исключительнымъ источникомъ богатства привилегированнаго класса, наложило свою печать на понятіе чести и нравственности. Вести промышленное предпріятіе, заниматься торговлею считалось для господствующаго класса позорнымъ и безчестнымъ и приличнымъ казалось извлекать доходы только изъ поземельной собственности. Слѣды этихъ воззрѣній сохраняются и до настоящаго времени.
   Постепенное, но постоянное измѣненіе въ условіяхъ жизни, достигнувъ существенныхъ размѣровъ, порождаетъ новыя идеи, новыя правовыя понятія, которыя расшатываютъ вѣру въ истинность правоваго базиса привилегій господствующихъ классовъ и оказываютъ сообразно условіямъ времени большее или меньшее вліяніе на воззрѣнія и чувства этихъ классовъ. Члены господствующихъ классовъ, освободившіеся, подъ вліяніемъ новыхъ соціальныхъ идей, отъ традиціонныхъ взглядовъ, становятся въ ряды сторонниковъ уничтоженія привилегій, убѣжденія въ правовомъ основаніи которыхъ они болѣе не имѣютъ. Главный контингентъ авангарда изъ господствующихъ классовъ, протестующихъ противъ привилегій, всегда и всюду составляла самая образованная часть привилегированныхъ сословій, какъ раньше другихъ окунувшаяся въ міръ идей и просвѣщенія. И если духъ сомнѣнія въ правотѣ тѣхъ или другихъ формъ общественной жизни, въ правотѣ привилегій господствующихъ классовъ, до сихъ поръ съ большимъ трудомъ проникалъ въ эти классы, то главныя причины этому лежатъ, во-первыхъ, въ томъ, что само изслѣдованіе и правильное пониманіе соціальныхъ явленій есть дѣло новое, результатъ новѣйшей исторіи и притомъ даже и то, что уже выработано наукою, составляло до сихъ поръ достояніе самаго незначительнаго просвѣщеннаго меньшинства, во-вторыхъ, личный интересъ оказываетъ сильное безсознательное вліяніе на образъ мыслей какъ отдѣльныхъ лицъ, такъ и цѣлаго сословія. Но сила просвѣщенія, расширяющая кругозоръ, побѣждаетъ препятствія къ правильному пониманію вещей, создаваемыхъ личнымъ интересомъ. И дѣйствіе этой силы въ наше время быстро возрастаетъ какъ въ качественномъ, такъ и въ количественномъ отношеніяхъ. Развитіе ея въ геометрической прогрессіи есть безспорнѣйшій и важнѣйшій соціальный законъ. И только недостаточность распространенія просвѣщенія въ средѣ господствующихъ"классовъ, а не сознательно-эгоистическое желаніе удержать привилегіи, была причиною, что большинство господствующаго класса теряло свои привилегіи только подъ давленіемъ силы. Реальный смыслъ общественныхъ порядковъ и субъективное пониманіе ихъ современниками -- двѣ вещи разныя Люди гораздо лучше своихъ учрежденій.
   Всѣ условія развитія новѣйшей исторіи ускоряютъ измѣненіе понятій во всѣхъ общественныхъ классахъ, а съ тѣмъ вмѣстѣ и измѣненіе въ воззрѣніяхъ господствующихъ классовъ на свои привилегіи, будутъ ли эти привилегіи юридическія или фактическія. Быстро идущее возростаніе городской жизни, примѣненіе пара и электричества къ путямъ сообщенія, болѣе и болѣе увеличивающаяся тѣсная умственная связь между всѣми цивилизованными государствами, неимовѣрно возростающее распространеніе прессы во всѣхъ слояхъ общества, сообщающей ежедневныя событія всего міра -- все это расширяетъ кругозоръ людей, усиливаетъ распространеніе просвѣщенія и измѣняетъ правовыя понятія господствующихъ классовъ. Это безпримѣрное еще въ исторіи увеличеніе сношеній между людьми, и обусловливаемое сношеніями расширеніе кругозора и распространеніе просвѣщенія, и есть причина, почему въ наше время воззрѣнія каждаго новаго поколѣнія значительно разнятся съ воззрѣніями отцовъ. Совсѣмъ иное было при патріархальномъ бытѣ съ его ничтожными сношеніями, разложеніе котораго началось въ западной Европѣ лишь съ XVI столѣтія. Въ то время городское населеніе составляло весьма незначительную часть общаго населенія, да и самые города были очень миніатюрны; громадное большинство людей никогда не выѣзжало изъ того мѣста, гдѣ родилось, и неоткуда было имъ получить свѣдѣнія о томъ, что дѣлается внѣ небольшого родного округа. При этихъ патріархальныхъ условіяхъ, люди сотни лѣтъ пребывали въ однихъ и тѣхъ же традиціонныхъ понятіяхъ и обычаяхъ.
   Широко развившіяся сношенія между людьми оказываютъ наиболѣе сильное вліяніе въ дѣлѣ измѣненія правовыхъ понятій у господствующихъ классовъ, въ странахъ, идущихъ, такъ сказать, въ хвостѣ цивилизаціи и пользующихся поэтому опытомъ піонерныхъ государствъ. Въ этихъ послѣднихъ, которыми до сихъ поръ были по преимуществу Франція и Англія, путемъ постепенныхъ измѣненій въ условіяхъ жизни, главнымъ образомъ въ условіяхъ экономическихъ, нарождались и нарождаются новыя соціально-реформаторскія идеи, затрогивающія интересы господствующихъ классовъ. Враждебному отношенію большинства господствующихъ классовъ къ этимъ идеямъ, помимо уже указанныхъ причинъ (недостаточность просвѣщенія и вліяніе на образъ мыслей и поступки личнаго интереса), особенно способствовало и способствуетъ такое положеніе дѣлъ, когда новые общественные порядки, проповѣдуемые народившимися идеями, нигдѣ еще не реализованы. А потому господствующіе классы склонны смотрѣть совершенно искренно, по убѣжденію, на реформаторскія идеи, какъ на такія, выполненіе которыхъ принесло бы только одинъ вредъ, или же какъ на невыполнимыя утопіи. Отсюда понятно, почему реализація новыхъ соціальныхъ формъ жизни въ государствахъ, являющихся піонерами цивилизаціи, всегда сопровождалась борьбою, насиліями и господствующіе классы уступали только силѣ. Совершенно иное впечатлѣніе на господствующіе классы производятъ идеи, осуществившіяся въ одномъ и тѣмъ болѣе въ нѣсколькихъ государствахъ и давшія благотворные результаты. Фактъ всегда производитъ болѣе сильное впечатлѣніе, нежели идея о немъ. И далѣе, доказанная опытомъ примѣнимость и благотворность идеи, рѣшительная перемѣна въ національныхъ воззрѣніяхъ страны, совершившей существенныя измѣненія въ общественномъ строѣ, значительно уменьшаютъ затрудненія, препятствующія господствующимъ классамъ относиться безпристрастно къ соціально-реформаторскимъ идеямъ; а сторонникамъ этихъ идей даютъ сильное оружіе для ихъ защиты. Кто не знаетъ, какое громадное вліяніе на измѣненіе правовыхъ понятій господствующихъ классовъ оказалъ французскій переворотъ конца прошлаго столѣтія. Измѣненіе это произошло нетолько во всей Европѣ, но и въ государствахъ Южной Америки. Съ момента этого переворота во всѣ классы общества быстро проникаютъ идеи о необходимости отмѣны остатковъ феодализма и равенствѣ гражданскихъ правъ. И образованное дворянство вездѣ нетолько сочувствуетъ этимъ идеямъ, но и является проводникомъ ихъ, борцомъ за нихъ.
   Неизбѣжный фактъ вліянія литературы и общественнаго строя государствъ, ушедшихъ впередъ по пути цивилизаціи, на менѣе взрослыя націи играетъ громадную роль въ ходѣ развитія русскаго государства и русскаго просвѣщенія. Со временъ Петра начинаетъ отражаться на Россіи вліяніе западно-европейской цивилизаціи и съ тѣхъ поръ, по мѣрѣ увеличивавшагося сближенія съ Западной Европой, вліяніе это все болѣе возростаетъ. Въ высшей степени благотворнымъ вліяніе это является со времени французскаго переворота, реализировавшаго гуманистическія идеи XVIII вѣка. Всѣмъ извѣстно сильное вліяніе этихъ идей на образованное дворянство въ александровскую эпоху. Идеи, умственная пища Запада, становятся также достояніемъ русской интеллигенціи. Въ 40-хъ годахъ образуется уже интеллигентный слой, не уступающій развитіемъ самой передовой умственной средѣ на Западѣ. Этотъ слой пережилъ мыслью и сердцемъ страданія, неудачи, опыты европейской жизни и они послужили ему такимъ же урокомъ, какъ и для западно-европейской мысли. Понявъ противорѣчіе современныхъ западно-европейскихъ порядковъ съ общепризнанными правовыми идеями нашего времени, съ посылками французскаго переворота, онъ пересталъ слѣпо восхищаться западною цивилизаціею и сталъ солидаренъ только съ критическимъ направленіемъ западной мысли. Въ то же время этотъ интеллигентный слой, состоявшій преимущественно изъ дворянъ, всецѣло посвятилъ себя на проведеніе путемъ литературы выработанныхъ имъ идей въ общественное сознаніе. Съ этого времени русская литература является первостепеннымъ цивилизующимъ элементомъ; на ней воспитываются молодыя поколѣнія. Литература расширяетъ общественный кругозоръ, указываетъ обществу идеалы и ближайшія цѣли дѣятельности, воспитываетъ чувство человѣческаго достоинства.
   Крѣпостное право было первымъ камнемъ, который надо было сдвинуть, чтобы расчистить путь къ свободной жизни и дальнѣйшему прогрессу. И вотъ на устраненіе этого колоссальнаго, вѣковаго тормаза и были, главнымъ образомъ, направлены всѣ усилія литературы 40-хъ и 50-хъ годовъ.
   Съ паденіемъ крѣпостного права пересоздался весь общественный строй и расширились задачи русской жизни. И здѣсь, въ преслѣдованіи новыхъ, поставленныхъ русскою жизнью задачъ, жизненный опытъ и научные выводы Запада представляютъ богатый матерьялъ для руководства, чѣмъ и пользуются обильно лучшіе и наиболѣе вліятельные органы нашей литературы. Они вносятъ въ обсужденіе современныхъ задачъ русской жизни европейскій опытъ и болѣе чѣмъ у насъ развившуюся на Западѣ науку. И этотъ путь -- путь литературы и науки -- есть самый могучій и полезный въ дѣлѣ вліянія на Россію западно-европейской цивилизаціи.
   Гуманно-прогрессивныя, соціально-реформаторскія идеи распространялись у насъ, какъ мы видѣли, не тѣми общественными классами, для которыхъ осуществленіе этихъ идей было выгодно, а образованною частью дворянства -- единственнаго сословія въ Россіи, въ которое до сихъ поръ сколько-нибудь значительно проникло просвѣщеніе -- протестовавшей, но имя правды, противъ окружающей дѣйствительности и собственныхъ привилегій. И такъ, не личный интересъ, а идея вліяла на образъ мыслей и по-(поступки образованнаго меньшинства. Подобные же примѣры мы находимъ въ исторіи западной Европы. Изъ предшествующаго изложенія можно видѣть, какія обстоятельства всего сильнѣе способствуютъ измѣненію въ господствующихъ классахъ понятій о правдѣ и о лучшихъ формахъ общественнаго строя. Эти обстоятельства, главнымъ образомъ, суть: качественный и количественный прогрессъ просвѣщенія и существенныя измѣненія соціальнаго строя, совершившіяся въ государствахъ, идущихъ во главѣ цивилизаціи. Реализація новыхъ, болѣе справедливыхъ соціальныхъ порядковъ въ передовыхъ государствахъ оказывала всегда сильнѣйшее вліяніе на измѣненіе правовыхъ понятій господствующихъ классовъ и въ другихъ странахъ. Причина этого факта очевидна: доказанная опытомъ удобопримѣнимость и благотворность новыхъ соціальныхъ формъ жизни парализуетъ безсознательное вліяніе на воззрѣнія личнаго интереса и измѣняетъ ихъ. Но такое же дѣйствіе на формированіе понятій, убѣжденій людей производитъ наука. И если мы, рядомъ съ этимъ положеніемъ, сопоставимъ психологическій фактъ, что мотивъ къ согласованію поступковъ съ убѣжденіями есть одинъ изъ могущественнѣйшихъ мотивовъ человѣческой дѣятельности, то придемъ къ заключенію, что, по мѣрѣ развитія соціальной науки и распространенія ея въ обществѣ, должны измѣняться какъ правовыя понятія, такъ и способы реализаціи новыхъ соціальныхъ порядковъ. Соціальная наука еще и въ настоящее время не вышла изъ періода младенчества, а потому и не могла имѣть могущественной власти надъ умами. До сихъ поръ существовали только соціальныя теоріи, враждовавшія между собою; да и онѣ были извѣстны только небольшому числу научно-образованныхъ людей. Не говоря уже о массахъ, но и большинство такъ называемаго образованнаго общества пріобрѣтало въ отношеніи основныхъ устоевъ общественныхъ порядковъ традиціонныя воззрѣнія воспитавшей ихъ среды. Ботъ почему господствующіе классы проявляли до нынѣ такую склонность смотрѣть на всякую соціально-реформаторскую идею, какъ на посягательство на ихъ законныя права, или какъ на идею, выполненіе которой принесло бы одно зло. Отсюда естественна и ни мало не предосудительна ихъ борьба противъ соціальныхъ реформъ. По ходъ новѣйшей исторіи европейскихъ народовъ выдвинулъ на первый планъ, какъ злобу дня, жизненные вопросы чисто соціальнаго свойства. Какъ слѣдствіе этого: множество ученыхъ умовъ и сравнительно большая часть образованной публики обращаютъ, въ настоящее время, свое вниманіе на изученіе явленій соціальной жизни. Соціальные вопросы стали предметомъ обсужденія прессы, парламентовъ, ученыхъ обществъ, конгрессовъ. Можно надѣяться, что уже недалеко то время, когда соціальная наука достигнетъ той ступени развитія, что положенія ея будутъ имѣть ту же достовѣрность и доказательность, какъ положенія наукъ физической природы, а слѣдовательно, сдѣлаются столь же властными и обязательными. По мѣрѣ развитія соціальной науки и проникновенія ея въ общественное сознаніе, элементъ борьбы въ дѣлѣ измѣненія соціальныхъ условій жизни, игравшій до сихъ поръ преобладающую роль, будетъ болѣе и болѣе замѣняться элементомъ просвѣщеннаго наукою сознанія. И этому второму элементу предлежитъ, по естественному ходу вещей, сдѣлаться господствующимъ, а, можетъ быть, и единственныхъ руководителемъ въ установленіи соціальныхъ условій жизни, покоющихся на солидарности и гармоніи интересовъ людей.

-----

   Предшествующее изложеніе имѣло цѣлью указать основной тонъ отношеній литературы къ крестьянской реформѣ. Но чтобы дать отчетливое представленіе о разработкѣ литературою вопросовъ, возбужденныхъ реформою, необходимо, по крайней мѣрѣ, подвести итоги рѣшеніямъ ею самыхъ существенныхъ сторонъ преобразованія сельскаго быта.
   Всѣ сочиненія и статьи по предмету преобразованія быта помѣщичьихъ крестьянъ можно подвести подъ три главныя категоріи. Въ однѣхъ описывается исторія крестьянскаго сословія и различные способы упраздненія крѣпостного права въ разныхъ государствахъ; работы эти имѣли цѣлью, съ одной стороны, указать на такія мѣры западно-европейскихъ правительствъ, которыми полезно было бы воспользоваться; съ другой -- предостеречь наше правительство и губернскіе комитеты отъ ошибочныхъ мѣръ, навлекшихъ бѣдствія на другія страны {Статьи по этому вопросу, обратившія на себя особенное вниманіе, были: т. Чичерина "О французскихъ крестьянахъ:", печатавшіяся въ "Атенеѣ" (1858 г., NoNo 1--4) и Ю. Самарина "Упраздненіе крѣпостнаго права въ Пруссіи". "Сельское Благоустройство". 1858, 1, 2, 3 и 11.}. Въ другихъ статьяхъ заключаются разсужденія о тѣхъ общихъ началахъ, юридическихъ, хозяйственныхъ, административныхъ, которыя должны лечь въ основаніе правильнаго разрѣшенія крестьянской реформы. Третьи статьи, наконецъ, болѣе детальнаго содержанія, излагаютъ лишь мѣстныя свѣдѣнія о сельско-хозяйственномъ устройствѣ имѣній въ разныхъ краяхъ Россіи; эти статьи служили, во-первыхъ, пособіемъ при опредѣленіи частностей и подробностей въ предполагаемыхъ правилахъ объ устройствѣ крестьянскаго быта и, во-вторыхъ, имѣли значеніе указаній частнымъ хозяевамъ удобнѣйшихъ и выгоднѣйшихъ способа къ преобразованію хозяйствъ, сообразно съ новыми условіями. Для нашей цѣли достаточно остановиться на статьяхъ второй категоріи и разсмотрѣть рѣшеніе ими самыхъ существенныхъ сторонъ преобразованія.
   1) Переходное состояніе. По правительственному плану, уничтоженіе крѣпостной зависимости крестьянъ должно было совершаться постепенно. Періодъ времени, пока крестьяне остаются въ крѣпостномъ состояніи, названный переходнымъ, предполагался въ 12 лѣтъ. По истеченіи этого періода, должно было наступить окончательное устройство сельскаго быта; крестьяне получаютъ тогда всѣ права свободнаго состоянія. Что же касается до поземельнаго ихъ устройства, то, какъ мы знаемъ, редакція правительственнаго плана, своею неопредѣленностью, не давала точнаго отвѣта на этотъ колоссальной важности вопросъ. Редакція была такова, что правительственный планъ объяснялся одинаково удобно какъ въ смыслѣ сохраненія за крестьянами вѣчнаго пользованія предоставленными имъ надѣлами, такъ и въ смыслѣ прекращенія права крестьянъ на пользованіе землею по истеченіи переходнаго времени. Но и при толкованіи правительственнаго плана въ первомъ смыслѣ, болѣе благопріятномъ для крестьянъ, крестьяне, и по истеченіи переходнаго періода, остались бы къ помѣщикамъ въ обязательныхъ отношеніяхъ, исполняя на нихъ работы или платя оброки за землю, которую, притомъ, они всегда считали своею принадлежностью; такое положеніе дѣлъ несомнѣнно было бы обильно столкновеніями и причиною вражды между двумя классами -- народомъ и высшимъ сословіемъ.
   Совершенно инымъ было господствующее воззрѣніе литературы на устройство крестьянскаго быта. Литература видѣла въ выкупѣ крестьянами надѣловъ въ полную собственность безусловно-необходимое условіе правильнаго разрѣшенія реформы. А отсюда и пониманіе ею переходнаго состоянія было другое: оно было шире правительственнаго. Подъ переходнымъ состояніемъ литература понимала такое, пока продолжаются обязательныя имущественныя отношенія крестьянъ къ помѣщикамъ, въ видѣ отбыванія работы или платежа оброковъ. Такимъ образомъ, то положеніе крестьянскаго быта, которое въ правительственномъ планѣ называлось окончательнымъ, литературою понималось какъ переходное. Вмѣстѣ съ тѣмъ литература настаивала, что срокъ переходнаго состоянія долженъ быть возможно непродолжительнымъ, такъ какъ, говорила она, по общему убѣжденію, при настоящемъ положеніи умовъ, нельзя уже положиться на правильное выполненіе работъ и повинностей и вообще на прочность отношеній, основанныхъ на обоюдной зависимости, одинаково тягостной для обоихъ сторонъ и предупредить безчисленныя раздражительныя столкновенія между полусвободными поселянами и прежними ихъ неограниченными властителями; такое положеніе дѣлъ, основанное на обоюдно тягостной зависимости помѣщиковъ и крестьянъ, нетолько не устраняетъ, но еще увеличиваетъ и усложняетъ трудности настоящаго порядка вещей и возбуждаемыя имъ опасенія. Только ожиданіе и увѣренность въ скоромъ выходѣ изъ этого ненормальнаго положенія можетъ устранить безпокойства и волненія. Къ счастію, нѣтъ никакихъ препятствій къ тому, чтобы срокъ переходнаго состоянія сдѣлать короткимъ. Срокъ этотъ можетъ продолжаться не болѣе того времени, сколько требуется, во-первыхъ, для примѣненія къ отдѣльнымъ мѣстностямъ установленныхъ правительствомъ различныхъ общихъ нормъ въ отношеніи размѣровъ крестьянскихъ надѣловъ и выкупной суммы за нихъ, во-вторыхъ, для размежеванія крестьянской земли отъ господской. Крестьяне районовъ, гдѣ эти операціи выполнены, получаютъ немедленно право, при помощи правительственной гарантіи или мѣстныхъ банковъ, выкупить у помѣщиковъ, на основаніи установленныхъ нормъ, предоставленные имъ надѣлы. Съ момента выкупа всѣ обязательныя отношенія между помѣщиками и крестьянами прекращаются и нѣтъ уже болѣе основанія для сохраненія между этими двумя классами какой-либо опредѣленной сословной подчиненности. На время переходнаго состоянія законъ долженъ замѣнить произволъ помѣщиковъ надъ личностью и имуществомъ крестьянъ, иначе сказать, личное крѣпостное право, въ тѣсномъ смыслѣ слова, должно уничтожиться съ момента обнародованія Положенія о крестьянахъ.
   2) Надѣленіе крестьянъ полевою землею въ собственность. "Журналъ Землевладѣльцевъ былъ единственнымъ органомъ, стоявшимъ внѣ единогласнаго признанія литературою необходимости надѣленія крестьянъ полевою землею въ собственность. Основаніе этому надѣленію одни видѣли въ историческомъ правѣ крестьянъ на землю, большинство въ политик ^экономической необходимости, въ общественной пользѣ. Но такъ какъ первые признавали, что право собственности крестьянъ на землю умалилось въ эпоху крѣпостного состоянія въ право пользованія землею, то и имъ, въ вопросѣ предоставленія крестьянамъ земли въ полную собственность, пришлось ссылаться на принципъ общественной пользы. Политико-экономическую необходимость надѣленія крестьянъ землею въ собственность литература основывала на томъ, что только этимъ путемъ можно достигнуть солиднаго развитія богатства и благосостоянія страны; превращеніе же нашихъ осѣдлыхъ крестьянъ въ безкровныхъ батраковъ или полусвободныхъ, находящихся въ обязательныхъ отношеніяхъ къ помѣщикамъ земледѣльцевъ, повергло бы государство въ самыя ужасныя бѣдствія, которыя, отразившись во всемъ и вездѣ, окончательно отозвались бы раззорительно и на экономическихъ интересахъ самихъ помѣщиковъ. Если государственные интересы могли требовать въ одно время отъ одного сословія такой жертвы, которая поглотила совершенно его личность и сдѣлалась для него источникомъ тяжкихъ страданій, то, очевидно, они могутъ въ другое время требовать отъ другого сословія (въ пользу котораго происходила первая перемѣна) тоже жертвы, если отъ нея зависитъ благополучіе и устойчивость государственнаго устройства, тѣмъ болѣе, что эта жертва чисто матеріальная и не очень тягостная въ большей части случаевъ.
   Обосновавъ такими соображеніями необходимость надѣленія крестьянъ полевою землею въ собственность, литература весьма подробно разработывала вопросъ о размѣрахъ надѣла. Мнѣнія были различны. Множество статей защищали установленіе нормальныхъ надѣловъ, различныхъ для разныхъ мѣстностей; но еще большее число статей отстаивали сохраненіе существующихъ надѣловъ съ небольшими лишь измѣненіями чрезъ установленіе maximum'а и minimum'а размѣровъ надѣла.
   Принципіальное основаніе для опредѣленія размѣра надѣла было уже дано высочайшимъ рескриптомъ, въ которомъ сказано, что крестьянамъ должно быть предоставлено такое количество земли, какое, по мѣстнымъ удобствамъ, достаточно для обезпеченія ихъ быта и для выполненія ихъ обязанностей передъ правительствомъ и помѣщикомъ. Но примѣненіе этого принципіальнаго основанія къ дѣлу открывало широкій просторъ различію въ мнѣніяхъ. Во-первыхъ, подъ "мѣстными удобствами" можно было понимать нетолько качества почвы, но и заработки на сторонѣ, дающіе крестьянамъ средства къ жизни; и сообразно съ величиною послѣднихъ (опредѣленіе этой величины тоже допускало много произволу) можно было, не нарушая смысла рескрипта, уменьшать размѣры надѣловъ. Далѣе, что понимать подъ обезпеченіемъ быта?-- обезпеченіе удовлетворенія крестьянскихъ потребностей; но, очевидно, воззрѣнія на потребности крестьянъ и на условія, обезпечивающія удовлетвореніе ихъ, могутъ быть весьма различны. Вслѣдствіе большой неопредѣленности принципіальнаго основанія для опредѣленія размѣра надѣла, высказанныя въ литературѣ предположенія о нормахъ его были весьма разнообразны. Наименьшія величины надѣловъ, въ среднемъ выводѣ 1 десятина на душу, предлагались въ "Журналѣ Землевладѣльцевъ"; статьи съ защитою наибольшихъ надѣловъ, въ среднемъ выводѣ 4 десятины на душу для малоземельныхъ губерній и гораздо больше для многоземельныхъ, печатались, главнымъ образомъ въ "Современникѣ", "Сельскомъ Благоустройствѣ" и "Атенеѣ"; редакціонныя же статьи этихъ трехъ журналовъ защищали сохраненіе существующихъ надѣловъ. Доводы, высказанные въ литературѣ въ пользу сохраненія существующихъ надѣловъ, были слѣдующіе:
   Искуственное опредѣленіе нормы надѣла, различной для каждой мѣстности, представляетъ чрезвычайныя трудности, требуетъ много времени, отчего затянется дѣло разрѣшенія крестьянской реформы, открываетъ большой просторъ личнымъ воззрѣніямъ. Всѣ эти невыгоды очевидны, ибо для искуственнаго опредѣленія нормы надѣла слѣдуетъ: опредѣлить нужды крестьянина, исчислить дѣйствительную производительность поземельнаго надѣла, по крайней мѣрѣ, въ каждой отдѣльной полосѣ Россіи, наконецъ, оцѣнить, хотя бы съ приблизительною достовѣрностью, степень выгоды, извлекаемой крестьянами изъ вспомогательныхъ промысловъ, служащихъ восполненіемъ дохода, получаемаго отъ земли.
   Но еслибы даже норма надѣла и была, дѣйствительно, удобоопредѣлима, то и въ такомъ случаѣ повсемѣстное и сколько-нибудь скорое приведеніе ея въ исполненіе встрѣтитъ на дѣлѣ почти непреодолимыя препятствія по недостатку необходимыхъ для введенія ея межевыхъ и кадастровыхъ средствъ. Эти средства, конечно, нужны также для утвержденія за крестьянами существующаго надѣла и для производства въ послѣднемъ самыхъ необходимыхъ измѣненій, но въ несравненно меньшей степени.
   Всѣ эти громадныя трудности, задержка осуществленія реформы, произволъ устраняются черезъ сохраненіе существующихъ надѣловъ. Существующіе надѣлы не есть явленіе произвольное, лишенное разумнаго основанія, ибо они установились сами собою, путемъ самымъ естественнымъ, указавшимъ, при какомъ количествѣ земли крестьяне могутъ добывать средства существованія, платить подати и выполнять повинности. Система существующихъ надѣловъ ни мало не опровергается указаніемъ на исключительные случаи существованія слишкомъ малыхъ надѣловъ, для исправленія которыхъ можетъ и долженъ быть установленъ minimum. Можно поэтому съ совершенною достовѣрностью сказать, что существующій нынѣ, въ различныхъ мѣстностяхъ Россіи, крестьянскій надѣлъ есть, за немногими исключеніями, лучшее и даже единственное правильное практическое мѣрило того количества земли, которое соотвѣтствуетъ дѣйствительнымъ потребностямъ крестьянина.
   Вмѣстѣ съ тѣмъ, огромная выгода системы существующихъ надѣловъ передъ искуственною нормою надѣловъ, заключается въ томъ, что она не потребуетъ большой ломки крестьянскаго и господскаго хозяйства, неизбѣжно влекущей за собой имущественное разстройство. Это соображеніе особенно приложимо къ той нормѣ, которая уменьшаетъ средніе существующіе надѣлы. При такомъ общемъ сокращеніи крестьянскаго надѣла, при такомъ общемъ потрясеніи всѣхъ хозяйственныхъ условій сельскаго быта, было бы, безъ всякаго сомнѣнія, совершенно невозможно для правительства отвѣчать за сохраненіе общественнаго спокойствія.
   На возраженіе, что сохраненіе существующихъ надѣловъ было бы, во-первыхъ, несправедливостью въ отношеніи къ щедрымъ помѣщикамъ, до нынѣ предоставлявшимъ крестьянамъ большіе, несоразмѣрные съ повинностями надѣлы; во-вторыхъ, безнравственнымъ награжденіемъ тѣхъ владѣльцевъ, которые заблаговременно и нерѣдко черезмѣрно сократили крестьянское земельное пользованіе, отвѣчали: одни -- предложеніемъ установленія minimum'а и maximum'а надѣла, другіе (въ числѣ ихъ "Современникъ" и заграничныя русскія изданія) -- только minimum'а, такъ какъ сокращеніе крестьянскаго надѣла противоречило бы основной мысли преобразованія, улучшенію быта крестьянъ.
   Очень характерное возраженіе противъ сохраненія существующихъ надѣловъ нашло себѣ пріютъ на страницахъ "Журнала Землевладѣльцевъ". Журналъ этотъ утверждалъ, что при сохраненіи существующихъ надѣловъ, помѣщики не найдутъ свободныхъ рукъ для обработки своихъ земель. И для того, чтобы помѣщичьи земли не запустѣли, необходимо уменьшить существующіе надѣлы. Несостоятельность этого возраженія опровергалась простою ссылкою на излишекъ времени, остававшійся у крестьянъ за обработкою своихъ земель для обработки господскихъ запашекъ. Предполагать же, что крестьянинъ, получивъ свободу и существующій надѣлъ, будетъ такъ матерьяльно обезпеченъ, что не захочетъ заработать лишней копейки, есть совершенный абсурдъ. Не допуская такой близорукости въ авторахъ этого возраженія, полемизировавшіе склонялись къ предположенію, что въ возраженіи скрывается иная мысль, а именно: дешевыя рабочія руки. Дѣйствительно, съ уменьшеніемъ крестьянскихъ надѣловъ противъ существующихъ рынокъ продажи труда расширится и цѣпа на трудъ упадетъ {Дѣйствительно, эта мысль и высказана депутатами отъ губернскихъ комитетовъ, защищавшими малые размѣры надѣловъ. Но господствующій тонъ литературы въ эпоху крестьянской реформы былъ въ такой степени благороденъ, что мысль эта нашла для себя неудобнымъ явиться въ печати во всей своей наготѣ.}. Но желать этого можетъ только тотъ, кто сочувствуетъ развитію въ Россіи батрачества и не видитъ несправедливости въ принесеніи въ жертву уже и безъ того богатому и достаточному сословію сословія бѣднаго, тяжелымъ трудомъ заработывающаго свой хлѣбъ.
   Въ литературѣ проводилось еще третье мнѣніе объ основаніяхъ для опредѣленія размѣровъ надѣловъ. Это мнѣніе признавало трудность и важные недостатки опредѣленія нормальныхъ надѣловъ на основаніи исчисленія дѣйствительной производительности почвы и получаемыхъ крестьянами заработковъ, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, оно полагало, что одно установленіе minimum'а и maximum'а надѣловъ недостаточно для исправленія всѣхъ случайностей, установленныхъ произволомъ крѣпостнаго права, нарушающихъ дѣйствительную потребность крестьянина въ землѣ для обезпеченія его быта. Парализованіе этихъ случайностей достигается гораздо полнѣе, если принять за норму надѣла для каждой мѣстности среднюю величину всѣхъ существующихъ надѣловъ въ этой мѣстности.
   Если вопросъ о томъ, какое изъ двухъ основаній для опредѣленія размѣровъ крестьянскаго надѣла -- сохраненіе-ли существующихъ надѣловъ съ небольшими измѣненіями или среднее число -- болѣе соотвѣтствуетъ дѣйствительнымъ потребностямъ крестьянина, могъ представляться спорнымъ, то зато въ пользу мнѣнія о сохраненіи существующихъ надѣловъ говорили такія два важныя соображенія, какъ устраненіе большой ломки крестьянскихъ хозяйствъ и меньшее требованіе на межевыя и кадастровыя средства, слишкомъ бѣдныя въ то время въ Россіи. А до размежеванія земель не могло осуществиться и преобразованіе условій сельскаго быта во всей его полнотѣ.
   Сила доводовъ была на сторонѣ сторонниковъ сохраненія существующаго надѣла съ небольшими измѣненіями; и общественное мнѣніе стало склоняться къ такому рѣшенію одного изъ основныхъ вопросовъ реформы. Литература разсмотрѣла вопросъ о надѣлахъ со всѣхъ сторонъ и подготовила правительству почву для его рѣшенія.
   3) Выкупъ. Высочайшимъ рескриптомъ былъ предначертанъ выкупъ крестьянами въ собственность лишь усадебной осѣдлости, полевая же земля должна была оставаться у крестьянъ только на нравѣ пользованія. Литература въ самомъ уже началѣ обсужденія крестьянскаго дѣла пошла дальше правительственнаго плана и разъясняла необходимость организаціи выкупа и полевой земли. Она доказывала, что только такимъ путемъ крѣпостное право будетъ отмѣнено нетолько на словахъ, но и на дѣлѣ; и будутъ устранены непріязненныя столкновенія, которыя иначе совершенно раздѣлятъ помѣщиковъ съ крестьянами, тогда какъ интересы всего государства и собственныя выгоды помѣщиковъ настоятельно требуютъ взаимнаго добраго согласія. Вскорѣ послѣдовало запрещеніе писать о выкупѣ полевой земли. Но литература съумѣла проводить эту мысль различными косвенными путями. Въ то же время, разсуждая о выкупѣ усадебъ, она разработывала вопросы выкупной финансовой операціи и распространяла въ обществѣ пониманіе, что для организаціи выкупа при помощи государства нетолько не потребуется милліарда рублей, какъ обыкновенно думали, но почти никакихъ финансовыхъ затратъ. Отъ государства не требуется ничего другого, какъ дать свою гарантію въ уплатѣ помѣщикамъ процентовъ на выкупныя свидѣтельства; проценты же эти государство будетъ получать съ крестьянъ, слѣдовательно, оно явится только передаточною инстанціею. Выпускъ выкупныхъ свидѣтельствъ не можетъ произвести паденія курса бумажныхъ денегъ.
   Мысль о предоставленіи крестьянамъ въ собственность ихъ надѣловъ, посредствомъ выкупа, и прекращеніе такимъ путемъ всякихъ обязательныхъ отношеній ихъ къ помѣщикамъ все болѣе проникала въ общественное сознаніе. Въ губернскихъ комитетахъ возникли предположенія о выкупѣ полевой земли, сначала робко и нерѣшительно, но потомъ развиваясь все болѣе и болѣе, такъ что подъ конецъ комитетскихъ занятій желаніе выкупа сдѣлалось господствующимъ мнѣніемъ. Въ самой правительственной средѣ первоначально предположенный планъ преобразованія мало по малу началъ утрачивать исключительное преобладаніе. Предположенія Тверскаго комитета о выкупѣ полевой земли уже не были безусловно отвергнуты, какъ предположенія ранѣе ходатайствовавшихъ о томъ комитетовъ -- нижегородскаго, виленскаго и ковенскаго -- а признаны вѣрными духу, хотя и противными буквѣ высочайшаго рескрипта. Представленіе калужскаго комитета о дозволеніи ему составить не срочно-обязанный, а выкупной проэктъ, было разрѣшено высочайшимъ повелѣніемъ: составить оба проэкта. Въ журналѣ главнаго комитета 4-го декабря 1858 года сказано: "необходимо стараться, чтобы крестьяне дѣлались постепенно поземельными собственниками; для сего слѣдуетъ сообразить, какіе именно способы могутъ быть предоставлены со стороны правительства для содѣйствія крестьянамъ къ выкупу поземельныхъ ихъ угодій". Членъ главнаго комитета по крестьянскому дѣлу, Ростовцевъ, бывшій въ началѣ приверженцемъ и поборникомъ "обязаннаго положенія", авторъ "программы губернскимъ комитетамъ", познакомившись ближе съ крестьянскимъ вопросомъ и литературою о немъ, сдѣлался рѣшительнымъ сторонникомъ выкупа полевыхъ земелъ. По поводу срочнообязаннаго положенія онъ писалъ: "Срочно-обязанный періодъ, въ томъ смыслѣ, какъ его доселѣ разумѣютъ, т. е. съ барщинною работою, будетъ и для помѣщиковъ и для Россіи чрезвычайно труденъ. Соединить права свободнаго человѣка съ требованіемъ отъ него обязательнаго труда, безъ сильной власти на мѣстѣ, составляетъ такое искуственное условіе, что исхода его, какъ относительно обоюдныхъ недоразумѣній двухъ сословій, такъ и относительно государственнаго хозяйства, и предвидѣть во всѣхъ подробностяхъ невозможно. По сему нетолько полезно, но даже необходимо, чтобы правительство старалось срочно-обязаннаго періода избѣжать вовсе, или, по крайней мѣрѣ, по возможности сократить. Вопросъ объ улучшеніи быта крестьянъ можно будетъ почитать благополучно-оконченнымъ только тогда, когда крестьянское общество будетъ собственникомъ-владѣльцемъ своей надѣльной земли, а помѣщикъ удовлетворенъ за уступленный имъ надѣлъ и совершенно отмежеванъ отъ равноправнаго съ нимъ по поземельному своему владѣнію сосѣда -- крестьянскаго общества". (Записка Я. И. Ростовцева. "Дополненіе къ статьѣ: Ходъ и исходъ крест. вопр.").
   На необходимости выкупа полевыхъ земель сходились люди самыхъ разнородныхъ чувствъ и воззрѣній. Даже крѣпостники, не лишенные здраваго смысла, стали понимать, что разъ уже уничтоженіе крѣпостного права сдѣлалось неизбѣжнымъ, то выкупъ полевыхъ земель есть наилучшая развязка вопроса. Противниками выкупа были только люди, у которыхъ закоренѣлость въ предразсудкахъ господствующаго сословія заглушала и чувство справедливости и голосъ разсудка.
   Съ декабря 1858 года, вопросъ о выкупѣ полевыхъ земель исключается изъ числа опасныхъ темъ и литература получаетъ возможность открыто обсуждать его. Сначала мнѣніе литературы о томъ: долженъ ли выкупъ быть добровольнымъ или обязательнымъ не было рѣшительное. А потому много статей было посвящено разсмотрѣнію условій выкупа, при которыхъ крестьяне пожелаютъ купить, а помѣщики согласятся продать крестьянамъ землю. Но чѣмъ болѣе разъяснялся крестьянскій вопросъ, тѣмъ сильнѣе и общѣе становилось убѣжденіе, что выкупъ долженъ имѣть значеніе общей, а слѣдовательно обязательной мѣры. Въ доказательство этого положенія литература приводила самые вѣскіе доводы. Ради чего, спрашивала она, общественное мнѣніе считаетъ выкупъ необходимою мѣрою? Ради сокращенія періода срочно-обязанныхъ отношеній. Но, очевидно, все, что говорилось противъ срочно-обязаннаго положенія и въ пользу выкупа, относится лишь къ выкупу, какъ общей мѣрѣ, къ выкупу обязательному. Если полагаютъ, что и добровольный выкупъ будетъ имѣть на практикѣ значеніе общей мѣры, то нѣтъ основанія не дать ему характера обязательности, представляющей преимущества, какъ въ отношеніи опредѣленности совершенія такой важной государственной мѣры, такъ и въ отношеніи правильныхъ финансовыхъ разсчетовъ; въ противномъ же случаѣ, добровольный выкупъ есть не что иное, какъ признаніе и освященіе срочнообязаннаго положенія. И въ такомъ случаѣ онъ противорѣчитъ цѣли, которую преслѣдуетъ, или заключаетъ въ себѣ замаскированное средство къ сохраненію для желающихъ обязательныхъ отношеній. Дилемма такова: или крестьянскій вопросъ будетъ разрѣшенъ окончательно путемъ обязательнаго выкупа, или разрѣшеніе его остановится на полъ-дорогѣ. Какъ ни очевидны выгоды выкупа и невыгоды срочно-обязаннаго положенія для обѣихъ сторонъ, какъ бы успѣшно ни пошелъ добровольный выкупъ, а значительное число помѣщиковъ не приступитъ къ нему. Это неизбѣжно, потому что въ многочисленномъ сословіи непремѣнно будутъ личности заблуждающіяся, не понимающія собственныхъ интересовъ. А отъ этого непониманія будутъ страдать, какъ интересы крестьянъ, такъ и общіе государственные интересы. Говорятъ, что обязательный выкупъ противорѣчитъ основнымъ положеніямъ гражданскаго кодекса. Но не менѣе противорѣчитъ имъ и предоставленіе крестьянамъ земли въ пользованіе за опредѣленныя правительствомъ повинности. До сихъ поръ въ разрѣшеніи крестьянскаго вопроса принципъ обязательности игралъ главную роль; иначе и быть не могло: принципъ обязательности неизбѣженъ въ такомъ дѣлѣ, какъ крестьянское, ибо это вопросъ обще-государственный, "Сводомъ Законовъ" не предусмотрѣнный, а участвуютъ въ немъ интересы прямо противоположные. И по срочно-обязанному положенію для помѣщиковъ обязательно: освободить крестьянъ, надѣлить ихъ землею, продать имъ усадьбы; для крестьянина обязательно: взять надѣлъ и платить за него установленныя повинности. Важнѣйшее практическое возраженіе противъ обязательнаго выкупа это, что единовременный выпускъ выкупныхъ свидѣтельствъ можетъ значительно понизить ихъ цѣнность, если помѣщики разомъ и въ громадныхъ размѣрахъ бросятъ ихъ на рынокъ для продажи. Но то же самое можетъ случиться и при добровольномъ выкупѣ, разъ онъ получитъ на практикѣ значеніе нетолько общей, а хотя бы и господствующей мѣры -- а таково именно предположеніе и желаніе всѣхъ искреннихъ сторонниковъ выкупа.
   Въ теченіи 1859 года, когда открытое обсужденіе вопроса о выкупѣ полевыхъ земель стало возможно, быстро зрѣло въ обществѣ и среди дворянства убѣжденіе о необходимости обязательнаго выкупа. Мы уже приводили заключеніе финансовой комиссіи, въ которомъ сказано, что изъ обзора проектовъ губернскихъ положеній видно, что наибольшее число дворянскихъ комитетовъ склонялись въ пользу выкупа добровольнаго; со времени же представленія означенныхъ проэктовъ (большинство изъ нихъ представлено въ началѣ 1859 года), какъ явствуетъ изъ отзывовъ членовъ губернскихъ комитетовъ, число приверженцевъ нетолько выкупа вообще, но и выкупа обязательнаго, значительно увеличилось".
   Какъ извѣстно, положеніе 19-го февраля 1861 года установило обязательность выкупа только для крестьянъ. Но невыгоды срочно-обязаннаго положенія, неувѣренность въ правильномъ отбываніи крестьянами повинностей, а также нужда въ деньгахъ при новыхъ условіяхъ хозяйства, имѣли слѣдствіемъ, что заявленіе помѣщиками согласія на выкупъ стало господствующимъ явленіемъ и выкупная операція пошла сразу быстрыми шагами. Но ошибочно было бы отсюда выводить, что устраненіе положеніемъ 19-го февраля принципа обязательности выкупа для помѣщиковъ не имѣло неблагопріятныхъ послѣдствій. Дѣло въ томъ, что однимъ изъ мотивовъ для введенія въ крестьянскую реформу такъ называемыхъ "нищенскихъ" надѣловъ было дать крестьянамъ возможность выйти изъ срочно-обязаннаго положенія, въ случаѣ несогласія помѣщика на выкупъ. Далѣе, при обязательности выкупа для обѣихъ сторонъ, по всей вѣроятности, не случились бы тѣ прискорбныя и повсемѣстныя крестьянскія волненія, стоившія много горя народу, которыя имѣли мѣсто вслѣдъ за обнародованіемъ положенія.
   Выкупъ крестьянами полевой земли въ собственность не входилъ, до конца 1858 года, въ предначертанія правительства, а потому литература, выставляя его какъ желательную и крайне необходимую мѣру, въ то же время должна была разработывать вопросы преобразованія примѣнительно къ правительственному плану. Правительственный планъ говорилъ о выкупѣ усадьбъ и предоставленіи крестьянамъ за повинности земли въ пользованіе. Отсюда масса статей была помѣщена въ журналахъ о томъ, что понимать подъ усадьбой, какъ опредѣлить цѣнность ея, что принять за основаніе для опредѣленія размѣра повинностей за пользованіе полевою землею. Но разработка этихъ вопросовъ должна была совершенно измѣниться и она потеряла свое первоначальное важное значеніе съ момента измѣненія правительственнаго плана въ направленіи выкупа крестьянами полевой земли. Поэтому, не останавливаясь на обсужденіи литературою этихъ вопросовъ, замѣтимъ только, что въ предположеніяхъ по нимъ выразилось большее или меньшее сочувствіе литературныхъ органовъ интересамъ народа. Такъ, напримѣръ, въ вопросъ: что понимать подъ усадьбой? редакціонныя статьи "Сельскаго Благоустройства", "Современника", "Атенея", "Отечественныхъ Записокъ", "Русскаго Вѣстника" включали въ понятіе усадьбы и крестьянскій выгонъ; "Журналъ Землевладѣльцевъ" и "Библіотека для чтенія" включали только строенія, сады и огороды. Почти такое же раздѣленіе журналовъ, съ точки зрѣнія большей или меньшей защиты интересовъ крестьянина, было и но вопросамъ опредѣленія цѣнности усадьбы и размѣра повинностей за пользованіе полевою землею.
   Но когда цѣлью реформы былъ поставленъ выкупъ крестьянами полевой земли, то тѣмъ самымъ должны были измѣниться и способы оцѣнки земли для выкупа и опредѣленіе размѣра крестьянскихъ повинностей на переходное время. Просматривая огромное количество статей о способахъ оцѣнки земли, приходишь къ выводу, что всѣ эти способы въ сущности сводились къ одному изъ трехъ главныхъ и единственныхъ оцѣночныхъ элементовъ, а именно:
   1) Рыночная цѣна земли.
   2) Производительность и доходность земли, т. е. количество четвертей разнаго хлѣба, которое она въ состояніи дать при извѣстной обработкѣ, назначивъ при томъ нормальныя оцѣночныя цѣны на каждый сортъ хлѣба.
   3) Существующее устройство, а именно средній оброкъ, платимый въ каждомъ мѣстѣ за извѣстное количество земли, или приведенная къ денежной единицѣ средняя норма барщинной повинности, отбываемой за пользованіе надѣломъ.
   Въ отношеніи перваго элемента -- рыночной цѣны земли -- въ литературѣ указывалась его малая приложимость къ Россіи. Въ странахъ, гдѣ вся земля кадастрована и обработывается наемнымъ трудомъ, не трудно для каждой мѣстности опредѣлить среднюю стоимость земли разнаго качества и среднюю цѣну труда работника. Совсѣмъ другое въ странѣ, гдѣ земля отдѣльно почти никогда не продавалась (за исключеніемъ мѣстностей въ окрестностяхъ городовъ и т. п.), гдѣ имѣнія оцѣнивались не по количеству земли, а по душамъ, гдѣ наемная работа встрѣчалась только рѣдко -- въ такой странѣ оцѣнка земли вещь весьма трудная по причинѣ отсутствія необходимыхъ для того элементовъ..
   Второй оцѣночный элементъ могъ быть принятъ за основаніе, еслибы дѣло шло о распредѣленіи между населеніемъ временныхъ тягостей. Но онъ совершенно не годится въ основаніе для выкупной операціи, долженствующей продолжаться значительное количество времени. Съ измѣненіемъ въ путяхъ сообщенія произойдутъ существенныя измѣненія въ цѣнахъ на хлѣбъ для цѣлыхъ обширныхъ районовъ и, такимъ образомъ, платимыя крестьянами выкупныя суммы не будутъ находиться ни въ какомъ, соотвѣтствіи ни съ цѣною, ни съ доходностью земли. Въ виду этихъ соображеній, господствовавшее мнѣніе отдавало предпочтеніе среднему оброку, платимому въ каждой мѣстности за извѣстное количество земли. Но при этомъ раздавалось много голосовъ, что средній оброкъ долженъ быть пониженъ сообразно сложенію съ помѣщиковъ разнообразныхъ матеріальныхъ вспомоществованій крестьянамъ, нести которыя они были обязаны и вынуждены при крѣпостномъ правѣ.
   Принявъ за основаніе для выкупной операціи средніе оброки, оставалось для опредѣленія размѣра выкупной суммы, слѣдуемой помѣщику, и размѣра ежегодныхъ выкупныхъ платежей крестьянами, капитализировать изъ тѣхъ или другихъ % существующіе средніе оброки. Большинство защищавшихъ средніе оброки, какъ основаніе для выкупной операціи, принимали приблизительно цифру 6 рублей, какъ среднюю норму ежегоднаго платежа крестьяниномъ выкупной суммы за существующій надѣлъ {"Современникъ", въ рядѣ статей "О необходимости держаться возможно умѣренныхъ цифръ при опредѣленіи величины выкупа", цифрами доказывалъ, что умѣренность требованій помѣщиковъ въ дѣлѣ выкупа составляетъ ихъ собственный интересъ. Ибо ихъ выгода не въ томъ, чтобы празднымъ образомъ издерживать проценты, уплачиваемые за выкупъ, а въ томъ, чтобы какъ можно скорѣе получить самый капиталъ выкупа и употребить его на улучшеніе хозяйства при новыхъ условіяхъ. Сильнѣйшимъ средствомъ къ достиженію такого результата представляется возможно большая умѣренность въ требованіяхъ кредиторовъ, какъ относительно величины капитала, такъ и относительно процентовъ, слѣдующихъ на него до выкупа облигацій. Ибо чѣмъ умѣреннѣе будутъ эти требованія, тѣмъ большій процентъ можно употребить на погашеніе. "Мы начали -- говорится въ одной изъ этихъ статей (1858 г., No 11) -- свои соображенія о необходимости умѣренной цифры выкупа исключительно въ выгодахъ должника. Но нечувствительно пришли мы къ выводу, что также осязательна эта выгода и для разсчетливаго кредитора. Мы не говорили о пожертвованіяхъ со стороны кредиторовъ, опытъ отучилъ насъ отъ подобныхъ мечтаній. Но ариѳметика показываетъ намъ, что алчность вовсе не есть разсчетливость, что, напротивъ, истинно разсчетливъ только тотъ, кто но возможности умѣренъ въ своихъ требованіяхъ, и мы желали бы теперь хотя только того, чтобы кредиторы какъ можно точнѣе разсчитывали, какіе піансы ихъ ожидаютъ при умѣренности и какіе при неумѣренности требованій".}. Такъ какъ эта цифра включала въ себѣ и процентъ погашенія (1%), то выходило, что крестьяне въ 37 лѣтъ уплатятъ сполна всю выкупную сумму. При такомъ разсчетѣ, владѣлецъ 1,000 душъ долженъ былъ получить въ среднемъ выводѣ капиталъ въ сто тысячъ рублей, приносящій ежегодно, въ теченіи 37 лѣтъ, процентами пять тысячъ рублей. Многіе помѣщики признавали, что, если не брать исключительныхъ случаевъ, пять тысячъ рублей есть обыкновенный оброкъ съ 1,000 душъ.
   Рядомъ съ предположеніемъ положить въ основаніе выкупной операціи средніе оброки, литература представляетъ также не мало статей, высказывавшихъ опасеніе, что при такой системѣ уплата крестьянами выкупной суммы будетъ для нихъ слишкомъ тяжела. Кто не знаетъ, говорилось въ литературѣ, что въ общемъ оброки крестьянъ, установляемые крѣпостнымъ правомъ, были очень обременительны. Предѣлъ требованій помѣщиками оброковъ съ крестьянъ ограничивался одной лишь невозможностью получить больше. Съ освобожденіемъ же крестьянъ, тягость платежа выкупной суммы, вычисленной по среднимъ оброкамъ, увеличится еще вслѣдствіе прибавки къ прежнему среднему оброку процента погашенія. А потому предлагалось установить нормальные оброки и повинности и по нимъ опредѣлить какъ общую выкупную сумму, такъ и размѣръ ежегоднаго платежа ея. Для установленія нормальныхъ оброковъ и повинностей слѣдуетъ вычислить, какъ велики могли быть они безъ злоупотребленій помѣщичьей власти и отъ какихъ расходовъ освободитъ помѣщиковъ отмѣна крѣпостного права.
   По поводу этихъ основательныхъ соображеній, оптимисты замѣчали, что свободный трудъ подниметъ настолько производительность крестьянскаго хозяйства, что уплата прежнихъ среднихъ оброковъ даже съ надбавкою процента погашенія не будетъ тягостна для крестьянъ.
   Наконецъ, въ цензурной русской литературѣ намёками, въ заграничныхъ русскихъ изданіяхъ мотивированно высказывалось воззрѣніе, что для уменьшенія тягости платежа крестьянами выкупной суммы, часть ея должна быть разложена на всѣ сословія. Это должно быть сдѣлано тѣмъ болѣе въ виду того, что народъ, у котораго насильно отняли свободу и окружили порядками вѣковаго горя, страданій, имѣетъ право на смягченіе послѣдствій этихъ порядковъ, и далѣе -- отъ отмѣны крѣпостного права выигрываютъ всѣ сословія.
   4) Вотчинная полиція. Въ рескриптахъ было сказано, что помѣщикамъ предоставляется вотчинная полиція". Глава девятая "программы" губернскимъ комитетамъ, относившаяся къ правамъ помѣщиковъ по предмету вотчинной полиціи, заключала въ себѣ слѣдующія рубрики: "Присвоеніе помѣщику званія начальника общества. Права и отношенія его къ обществу: а) по сельскому благоустройству и порядку, б) по внутреннему управленію, в) по разбору взаимныхъ жалобъ и споровъ между крестьянами, г) по отправленію крестьянами повинностей, д) по надзору за правильнымъ употребленіемъ общественныхъ капиталовъ, денежныхъ и вещественныхъ".
   Въ виду ясно выраженнаго правительствомъ намѣренія сохранить за помѣщиками полицейскую власть, литературѣ не разрѣшалось проводить мысль о ненужности и вредѣ предоставленія помѣщикамъ вотчинной полиціи. Одинъ лишь "Журналъ Землевладѣльцевъ" полагалъ, что "лучшей полиціи, какъ помѣщичья, невозможно образовать, и притомъ она для Россіи родная, а потому помѣщикъ долженъ остаться начальникомъ общества" (No 22, 1850 г). Прочіе журналы были противнаго мнѣнія; но, въ виду цензурныхъ условій, они могли высказываться только за возможно меньшее сохраненіе полицейской власти помѣщиковъ и вмѣшательства ихъ въ крестьянскія дѣла. "Цѣль реформы, говоритъ "Русскій Вѣстникъ": -- должна состоять въ томъ, чтобы отмѣнить подчиненіе лица лицу, поддерживаемое государственною властью, въ области чисто частныхъ, нравственныхъ и экономическихъ отношеній, которыя, по природѣ своей, должны быть совершенно свободны (No 16, 1858 г.). "Сельское Благоустройство", перечисляя мѣры, долженствующія лечь въ основаніе реформы, на первый планъ выставляло: "уничтоженіе крѣпостного права со всѣми его послѣдствіями" (NoNo 2 и 4, 1858 г.). Такіе же тезисы (но безъ развитія во всей ихъ полнотѣ, вслѣдствіе цензурныхъ условій) были высказываемы и прочими журналами. Полицейскую и судебную власть помѣщиковъ предлагали передать частью крестьянскимъ обществамъ (самоуправленію), частью общей полиціи, заявляя при этомъ настоятельную необходимость въ реформѣ ея, и, наконецъ, частью учрежденіямъ мѣстнаго всесословнаго самоуправленія (нынѣшнія земскія и мировыя учрежденія), которыя ограничатъ вмѣшательство въ общественнныя дѣла бюрократіи и сблизятъ между собою сословія.
   Въ теченіи 1858 года, въ высшемъ правительствѣ измѣняются воззрѣнія по всѣмъ основнымъ вопросамъ реформы, въ томъ числѣ и по предмету сохраненія за помѣщиками правъ вотчиннной полиціи. Это измѣненіе воззрѣній въ отношеніи вотчинной полиціи выразилось оффиціально въ 3-мъ, 4-мъ и 5-мъ параграфахъ журнала главнаго комитета, отъ 4-го декабря 1858 года. Въ этихъ параграфахъ говорится: "Крестьяне распредѣляются на сельскія общества, которыя должны имѣть свое мірское управленіе. Власть надъ личностью крестьянина, по исполненію или по нарушенію имъ обязанностей члена сельскаго общества, сосредоточивается въ мірѣ и въ его избранныхъ. При опредѣленіи подробностей устройства міра и учрежденій, посредствомъ которыхъ онъ долженъ дѣйствовать, а также отношеній міра къ помѣщику, обратить вниманіе: а) на постановленія по этому предмету, изложенныя въ "Сводѣ Законовъ", и б) на ІХ-ю главу программы, данной въ руководство губернскимъ комитетамъ, сообразивъ: можетъ ли эта глава оставаться въ прежней силѣ, или слѣдуетъ ее измѣнить. Помѣщикъ долженъ имѣть дѣло только съ міромъ, не касаясь личностей".
   Съ декабря 1858 года литература получаетъ возможность высказываться вполнѣ по вопросу о вотчинной полиціи. Защита полной отмѣны полицейской власти помѣщиковъ дѣлается для литературы тѣмъ легче, что къ этому времени усиливается сознаніе о необходимости періода времени срочно-обязанныхъ отношеній и, слѣдовательно, тѣмъ самымъ падаетъ одно изъ самыхъ вѣскихъ основаній для сохраненія вотчинной полиціи, какъ вызываемой обязательными отношеніями крестьянъ и правомъ собственности помѣщиковъ на земли, которыми пользуются крестьяне. Отнынѣ выкупъ и полная отмѣна вотчинной полиціи всегда разсматриваются литературою совмѣстно, какъ два вопроса, находящіеся между собою въ тѣсной зависимости. Но не меньшее, если еще не большее, сравнительно съ помѣщичьей полиціей, зло видѣла литература въ вмѣшательствѣ въ дѣла крестьянскаго міра бюрократическаго элемента. А потому возможно большее огражденіе крестьянскаго міра отъ соприкосновенія съ бюрократіей было лозунгомъ всѣхъ журналовъ, не исключая и "Журнала Землевладѣльцевъ". "При образованіи сельской общины, говоритъ "Современникъ":-- болѣе всего надобно стараться о томъ, чтобы поставить ее, по возможности, въ самостоятельное положеніе и оградить ее нетолько отъ произвола помѣщика, у котораго для нея выкупаются земли, но и отъ всякаго излишняго вмѣшательства мѣстной администраціи. Что такого рода Self-governeraent у насъ возможенъ, доказывается примѣрами многихъ оброчныхъ имѣній, въ которыхъ владѣльцы и управители не бываютъ по нѣскольку лѣтъ, а между тѣмъ, крестьяне, подъ управленіемъ выбираемыхъ ими сами старостъ, которые только для формы утверждаются помѣщикомъ, безнедоимочно уплачиваютъ какъ подати, такъ и лежащій на нихъ оброкъ, иногда довольно тяжелый, и, сверхъ того, нерѣдко достигаютъ значительной степени благосостоянія. Особенно счастливымъ обстоятельствомъ для подобныхъ имѣній бываетъ то, если владѣлецъ занимаетъ болѣе или менѣе значительное мѣсто въ службѣ или носитъ особенно громкое имя, такъ какъ въ этомъ случаѣ имя его ограждаетъ крестьянъ отъ притѣсненія мѣстныхъ властей, которымъ иногда бывало довольно одного какого-нибудь повода -- совершеннаго въ деревнѣ преступленія или даже найденнаго на землѣ ея мертваго тѣла -- чтобы обременить всю деревню. Если при крѣпостномъ состояніи крестьяне, предоставленные самимъ себѣ, умѣли такъ хорошо вести свои дѣла тамъ, гдѣ имъ никто не мѣшалъ, то тѣмъ болѣе можно ожидать счастливаго результата отъ самоуправленія ихъ, когда, сдѣлавшись членами самостоятельной общины, они почувствуютъ свое достоинство... Міръ самъ съумѣетъ хорошо справиться съ своими дѣлами. Необходимо только, чтобы ему не мѣшали" (No 7, 1859 г.).
   Такое же единодушное стремленіе оградить крестьянъ отъ соприкосновенія съ бюрократіей встрѣчаемъ мы и въ отзывахъ депутатовъ отъ губернскихъ комитетовъ. Но болѣе свободные въ выраженіи своихъ мнѣній, нежели литература, депутаты открыто и всесторонне нападали на слишкомъ обширную роль бюрократическаго элемента въ государствѣ и смѣло мрачными красками рисовали дѣятельность бюрократіи. Это непріязненное отношеніе всего русскаго общества къ бюрократіи, о которомъ намъ придется говорить при изложеніи отзывовъ депутатовъ, представляетъ весьма поучительную страницу въ исторіи крестьянской реформы.
   5) Общинное землевладѣніе. Вопросъ объ общинномъ землевладѣніи, о сохраненіи или устраненіи его при выкупѣ крестьянами земли въ собственность, былъ предметомъ самаго оживленнаго обсужденія и полемики въ литературѣ эпохи преобразованія. Журналы, солидарные по всѣмъ главнымъ вопросамъ крестьянской реформы, расходились въ своихъ воззрѣніяхъ на общинное землевладѣніе. Одни, "Библіотека для чтенія", "Экономическій указатель", "Журналъ Землевладѣльцевъ", видѣли въ немъ порядокъ, свойственный лишь патріархальному быту, когда, благодаря обилію земли, не требуется искуственное увеличеніе ея плодородія, и являющійся при извѣстной густотѣ населенія сильнымъ тормазомъ для развитія сельско-хозяйственной культуры, а слѣдовательно и національнаго богатства; въ послѣднемъ положеніи находится уже, по ихъ мнѣнію, значительное число селъ въ густонаселенныхъ мѣстностяхъ Россіи. Общинному владѣнію эти журналы цротивуполагали институтъ неограниченной"частной собственности, какъ единственный производительный элементъ народнаго хозяйства и прогресса вообще. Другіе -- "Русскій Вѣстникъ", "Отечественныя Записки", "Атеней", не высказывали рѣшительнаго мнѣнія по этому вопросу и помѣщали на своихъ страницахъ статьи какъ апологетовъ, такъ и противниковъ общиннаго землевладѣнія. Третьи -- "Современникъ", "Сельское Благоустройство", явились горячими защитниками этой формы владѣнія землею.
   Различіе въ воззрѣніяхъ защитниковъ и противниковъ общиннаго землевладѣнія касалось двухъ вопросовъ: во-первыхъ, каково общее соціальное значеніе общиннаго землевладѣнія; во-вторыхъ, каково должно быть отношеніе къ нему законодательства въ данную минуту.
   Сначала скажемъ о второмъ вопросѣ. Всѣ почти журналы сходились въ томъ убѣжденіи, что всякое насильственное измѣненіе существующаго и глубокоукоренившагося въ народѣ общиннаго быта было бы нетолько неумѣстно, но даже въ высшей степени вредно. Но затѣмъ ставился другой вопросъ: во многихъ случаяхъ необходимы будутъ правительственныя мѣры, дающія извѣстное направленіе развитію народнаго быта; должны ли эти мѣры дѣйствовать въ духѣ поддержанія общиннаго землевладѣнія, или должны онѣ облегчать расширеніе начала частной собственности?
   Противники общиннаго землевладѣнія, а также всѣ видящіе въ немъ лишь извѣстный моментъ историческаго развитія, долженствующій непремѣнно исчезнуть ради успѣховъ цивилизаціи, отвѣчали, что развитіе начала частной собственности должно быть искомымъ результатомъ. На первое время они предлагали предоставить нетолько крестьянскимъ обществамъ, но и отдѣльнымъ крестьянамъ право выкупать землю въ личную собственность. Пусть мірское владѣніе землею, говорили они, будетъ предоставлено естественному своему ходу. Пусть крестьяне, которые хотятъ выкупать землю отдѣльно отъ другихъ, выкупаютъ отдѣльно; пусть тѣ общины, которыя захотятъ раздѣлить мірскую землю на участки въ личную собственность, получатъ на это разрѣшеніе. Практическія потребности, жизненныя столкновенія сами собою будутъ приспособлять старый порядокъ къ новому.
   Сторонники общиннаго землевладѣнія, видѣвшіе въ сохраненіи его одну изъ важнѣйшихъ задачъ государственной политики, стояли за поддержаніе его со стороны законодательства. Такъ напримѣръ, для дѣйствительности рѣшенія общины подѣлить землю на участки въ личную собственность они полагали не простое большинство, а двѣ трети голосовъ членовъ общины. Они находили крайне вреднымъ предоставленіе отдѣльнымъ крестьянамъ права выкупа у помѣщиковъ въ собственность частей общиннаго поля, между прочимъ, уже и потому, что, при такомъ позволеніи, богатые крестьяне выкупятъ первые и выкупятъ лучшія земли. Вмѣстѣ съ тѣмъ они указывали, что принадлежность крестьянина къ общинѣ ни мало не нарушаетъ его личной свободы. Крестьянину должна быть предоставлена полная свобода жить гдѣ угодно и заниматься любымъ дѣломъ. Надѣлъ же свой онъ можетъ всегда отдать въ пользованіе другому. Но, благодаря принадлежности къ общинѣ, онъ найдетъ въ ней пристанище въ житейскихъ невзгодахъ, и дѣти его не потеряютъ исконное русскому народу право на землю.
   Такъ разрѣшался литературой вопросъ общиннаго землевладѣнія съ практической его стороны, при тѣхъ условіяхъ русской жизни, въ какихъ застала ее крестьянская реформа.
   Теперь укажемъ воззрѣнія литературы на общинное землевладѣніе въ его общемъ соціальномъ значеніи.
   Вопросъ объ общинномъ землевладѣніи, какъ каждому извѣстно, распадается на большое количество отдѣльныхъ вопросовъ и каждый изъ нихъ, при этомъ, имѣетъ самъ по себѣ важное значеніе. Уже одно перечисленіе главныхъ рубрикъ укажетъ на обширность вопроса объ общинномъ землевладѣніи. Во-первыхъ, исторія общиннаго землевладѣнія и причины его исчезновенія у однихъ народовъ и сохраненія у другихъ. Во-вторыхъ, роль общиннаго землевладѣнія въ сельскохозяйственной области. Въ-третьихъ, значеніе общиннаго землевладѣнія для общаго строя соціальной жизни. Всѣ эти вопросы были подняты нашею литературою, а роль общиннаго землевладѣнія въ сельскохозяйственной области обсуждалась даже съ большой подробностью. Только въ весьма объёмистомъ томѣ можно было бы изложить всѣ существенные вопросы общиннаго землевладѣнія, обсуждавшіеся въ нашей литературѣ эпохи преобразованія. Рамки нашего сочиненія обязываютъ насъ ограничиться лишь изложеніемъ тезисовъ противниковъ и сторонниковъ общиннаго землевладѣнія.
   Тезисы противниковъ всего полнѣе были формулированы г. Вернадскимъ въ "Экономическомъ Указателѣ" и г. Тернеромъ въ "Библіотекѣ для чтенія". Въ полемикѣ съ "Современникомъ",-- защищавшимъ общинное владѣніе, г. Вернадскій доказывалъ, что принципъ этого владѣнія заключаетъ въ себѣ много сторонъ, практически признанныхъ неудобными и непроизводительными. Вотъ доводы, на которыхъ онъ основывалъ свое мнѣніе:
   1) Общинный принципъ пользованія землею отнимаетъ право хозяйственной иниціативы отъ частнаго лица и передаетъ его общинѣ.
   2) Не могутъ легко распространиться полезныя измѣненія за недостаткомъ обративъ.
   3) Община умаляетъ интересъ къ своимъ дѣламъ и начинаніямъ въ своихъ членахъ. Только тамъ можетъ предпріятіе быть ведено съ достаточной энергіей и успѣхомъ, гдѣ лицо дѣйствуетъ на свой рискъ и въ свою пользу.
   4) Общинное распоряженіе обыкновенно стѣснено различными и часто противоположными взглядами членовъ общины и необходимо требуетъ предварительныхъ переговоровъ, собраній и т. п.
   5) Пользованіе общинною землею, соединяя лица, но не силы рабочихъ, дѣлаетъ невозможнымъ правильное раздѣленіе занятій и труда, связывая дѣятельность всѣхъ однимъ только родомъ занятій.
   6) Общинное пользованіе землею препятствуетъ накопленію капиталовъ, насильно перенося ихъ, въ видѣ орудій, скота и т. п., съ мѣста на мѣсто.
   7) Производство, при всѣхъ равныхъ условіяхъ, въ общинномъ хозяйствѣ уступаетъ массѣ производства въ частныхъ хозяйствахъ.
   8) Общинное устройство необходимо должно стѣснить свободу движенія и перехода съ мѣста на мѣсто.
   9) Также точно это устройство собственности дѣлаетъ невозможною свободу перехода участковъ земли изъ рукъ въ руки, что необходимо, во многихъ случаяхъ, для самого хозяйства.
   10) Уменьшаетъ и стѣсняетъ черезъ это сбытъ произведеній.
   11) Наконецъ, вслѣдствіе общинной системы,.при вѣроятномъ обезпеченіи содержанія для каждаго члена общины, членъ этотъ не считаетъ своей обязанностью соразмѣрять размѣры своей семьи съ средствами пропитанія.
   Г. Тернеръ резюмировалъ свои мнѣнія относительно общиннаго владѣнія землею слѣдующимъ образомъ:
   1) Дикое охотничье состояніе народа доставляло обезпеченность въ средствахъ существованія всѣмъ своимъ членамъ, но только до тѣхъ поръ, пока лѣса не истощились; въ послѣдствіи каждый членъ номаднаго семейства тоже имѣлъ вѣрное и беззаботное существованіе, но только до тѣхъ поръ, пока луга не истощились; точно также и въ осѣдлый періодъ общественное владѣніе можетъ доставлять обезпеченіе всѣмъ сельскимъ жителямъ только до тѣхъ поръ, пока земля еще не истощена и пока народонаселеніе еще рѣдко. Но съ развитіемъ богатства, промышленности и съ приращеніемъ народонаселенія, общинное владѣніе должно сдѣлаться само собой невозможнымъ, какъ менѣе производительное. Тогда единственнымъ исходомъ изъ него служитъ: личная поземельная собственность. Отсюда слѣдуетъ, что общинное владѣніе не имѣетъ въ себѣ элементовъ постепеннаго развитія и потому постепенно должно перейти въ частную собственность.
   2) Этотъ переходъ долженъ совершиться естественнымъ путемъ постепеннаго преобразованія, и потому нельзя и думать о насильственномъ превращеніи общиннаго владѣнія въ личную собственность.
   3) Также вредно было бы сдерживать общинное владѣніе насильственными законодательными мѣрами тамъ, гдѣ оно, по мѣстнымъ обстоятельствамъ, уже стало вырождаться въ личную собственность.
   4) Въ большей части мѣстъ переходъ этотъ начнется не скоро и будетъ совершаться цѣлымъ рядомъ переходовъ.
   5) За то въ нѣкоторыхъ мѣстахъ уже теперь показываются симптомы перехода къ личной собственности.
   6) Сдерживать эти переходы значило бы сдерживать естественное развитіе Россіи.
   7) Потому что производительность земли при общинномъ владѣніи не можетъ быть такъ сильна, какъ при личной собственности.
   8) А между тѣмъ, чѣмъ болѣе страна производитъ, тѣмъ жители ея богаче; распредѣленіе же богатствъ играетъ только вторую роль, слѣдующую за производствомъ.
   Защитники общиннаго землевладѣнія, возражая на объясненіе исчезновенія этой формы владѣнія землею на Западѣ путемъ естественнаго процесса, вызываемаго самою природою этого факта -- доказывали, что общинное владѣніе даже въ той несовершенной формѣ, въ какой оно находится въ Россіи, не препятствуетъ успѣхамъ сельско-хозяйственной культуры и разъясняли громадное благотворное и всепроникающее значеніе этой формы владѣнія землею въ соціальной жизни. Вотъ ихъ тезисы:
   1) На Западѣ общинное землевладѣніе разрушалось насильственно въ интересахъ высшихъ классовъ. Феодализмъ завоевалъ землю и нашелъ для себя выгоднымъ разрушить сельскую общину и общинное землевладѣніе.
   2) Общинное землевладѣніе не препятствуетъ нетолько къ введенію всякаго выгоднаго сѣвооборота, по востребованію обстоятельствъ, но и вообще всякаго рода сельско-хозяйственныхъ усовершенствованій.
   3) Распространяя благо поземельной собственности на все земледѣльческое сословіе, общинное землевладѣніе представляетъ менѣе элементовъ къ излишнему измельчанію участковъ, нежели институтъ частной собственности, и препятствуетъ сосредоточенію земли въ рукахъ немногихъ.
   4) Не уступая въ возрастаніи стоимости и доходности землямъ личнаго владѣнія, общинное землевладѣніе имѣетъ то преимущество передъ нимъ, что составляетъ прочную основу солидарности общественныхъ отношеній и устойчивости соціальнаго быта.
   5) Передѣлы земли не суть существенная принадлежность общиннаго землевладѣнія; они и на нашихъ глазахъ становятся постепенно все рѣже и рѣже, а современенъ, несомнѣнно, совершенно исчезнутъ.
   6) Общинное землевладѣніе вовсе не отнимаетъ у личности свободы жить гдѣ угодно и заниматься любымъ дѣломъ.
   7) Земледѣльческая община одна обезпечиваетъ отъ земледѣльческаго пролетаріата и содѣйствуетъ къ ограниченію пролетаріата вообще.
   8) Важнѣйшая сущность, важнѣйшая мысль общиннаго землевладѣнія, изъ которой проистекаютъ всѣ остальныя благотворныя соціальныя слѣдствія, состоитъ въ правѣ каждаго на землю и въ пропорціональности надѣла къ рабочимъ силамъ. Эти два факта -- право каждаго на землю и пропорціональность надѣла къ рабочимъ силамъ, нуждамъ и тягостямъ -- удовлетворяютъ требованіямъ справедливости, обезпечиваютъ общее благосостояніе и разрѣшаютъ одинъ изъ труднѣйшихъ соціальныхъ вопросовъ: обоснованіе дохода на трудѣ. При общинномъ землевладѣніи земля не можетъ достаться въ руки того, кто въ ней не нуждается или не способенъ приложить въ ней личный трудъ, и наоборотъ, кому она нужна, и кто желаетъ приложить къ ней свой трудъ, получаетъ ее.
   9) Благодаря сохранившемуся у нашего народа общинному землевладѣнію, его юридическія понятія, юридическій бытъ гораздо выше, идеальнѣе юридическихъ понятій и юридическаго быта, основанныхъ на принципѣ римской собственности.
   Возвышая принципъ общиннаго владѣнія надъ принципомъ личной собственности, защитники перваго естественно должны были высказать свой взглядъ на цивилизацію Запада, цѣликомъ развивавшуюся въ новѣйшее время на принципѣ неограниченной частной собственности на орудія производства. И эта цивилизація дала имъ сильнѣйшее оружіе для защиты общиннаго землевладѣнія и право сказать, что всѣ желающіе расширенія у насъ сферы личной собственности на землю суть люди мало понимающіе современное состояніе западно-европейской цивилизаціи.
   Еще недавно, говорили защитники общиннаго владѣнія, менѣе полвѣка тому назадъ, въ двадцатыхъ и даже тридцатыхъ годахъ, западные люди высокомѣрно принимали свой бытъ за идеалъ всѣхъ народовъ; они соглашались, что въ немъ надобно кое-что почистить, но въ фондѣ никто не сомнѣвался. Казалось, столъ западной цивилизаціи ломился отъ богатства. Политическая экономія, абсолютная философія, развитіе промышленности, вѣра въ прогрессъ на базисѣ индивидуализма... казалось, западный міръ открылъ тайны "Абсолюта" въ философіи исторіи, правильнаго устройства соціальной жизни и рвался впередъ къ полному осуществленію добытыхъ истинъ. Политики и доктринёры радовались, до какихъ-де просвѣщенныхъ вѣковъ мы дожили -- и мы вѣрили въ западный бытъ во всей его цѣлости, и мы тянулись къ нему.
   Но все измѣнилось съ удивительной быстротой. Философія оказалась не абсолютной, политическая экономія -- экономической статистикой. Прогрессъ, республика, а потомъ и демократія, всѣ эти цвѣты изящные, прекрасные оканчивающагося лѣта поблекли на старомъ стеблѣ, который подломился и не могъ доставить свѣжихъ соковъ. Люди казалось устроились такъ хорошо, знали такъ много въ соціальной механикѣ и вдругъ оказывается, что они знаютъ мало, что основаніе устройства ихъ никуда не годится. Что же всѣ усилія, труды, доктрины, борьба -- все это было бредомъ? Да, отвѣчали славянофилы. Нѣтъ, отвѣчали люди, занимавшіе средину между славянофилами и слѣпыми приверженцами Запада; западно-европейская цивилизація, говорили они, рядомъ заблужденій выработала также много прочнаго и это прочное останется. Прочное въ ней все то, что выработалось изъ сознанія равноправости, свободы и достоинства личности и съ успѣхомъ реализировало это сознаніе.
   Западный міръ, дойдя въ настоящей его цивилизаціи близко уже къ предѣлу, самъ указалъ, что ему мѣшаетъ къ дальнѣйшему развитію, но уже въ новыхъ формахъ; и если не выставилъ еще ясной и общепризнанной положительной программы, то отрицательно опредѣлилъ свое искомое. Случайное распредѣленіе богатствъ, орудій работы, оставленное ему въ наслѣдство и укрѣпленное всѣми новыми средствами современной "свободной конкуренціи", ставитъ стѣну, которую до сихъ поръ нельзя было взять никакими приступами. Трудъ съ одной стороны, капиталъ -- съ другой, работа съ одной стороны, машина -- съ другой, голодъ съ одной стороны, сосредоточеніе богатствъ -- съ другой. Мирнымъ или насильственнымъ путемъ будутъ разрѣшены въ будущемъ эти трудныя задачи -- это зависитъ отъ многихъ условій; но пока, какъ извѣстно, указанныя соціальныя противорѣчія порождали гражданскія войны и западный міръ наканунѣ новыхъ. И такъ вотъ къ чему пришелъ онъ!
   Западъ, дойдя до кризиса, помогъ намъ увидѣть и оцѣнить кладъ, лежавшій подъ ногами нашими. Этотъ кладъ заключается въ сохранившемся у нашего народа общинномъ бытѣ.
   Общинный бытъ, покоющійся на общинномъ землевладѣніи, есть самый важный основной фактъ русской жизни. И это потому, что экономическая сторона общественной жизни есть главнѣйшая, существеннѣйшая, единая спасающая. До сихъ поръ люди все толковали о политическихъ формахъ. Но тѣ, которые сказали міру: ты печешься о второстепенномъ, самое же главное экономическое устройство, тѣ первые поняли тайну правильнаго развитія соціальной жизни. Свести политическіе вопросы на экономическіе -- въ этомъ вся задача современности.
   И неужели, въ виду переживаемаго Западомъ кризиса, мы не воспользуемся его опытомъ, не воспользуемся счастливо сохранившимся въ нашемъ народѣ сознаніемъ о правѣ каждаго работника на землю? Тѣмъ болѣе, что это сознаніе у насъ гораздо больше, чѣмъ право, оно -- фактъ; оно больше, чѣмъ признано, оно существуетъ. Крестьянинъ на немъ стоитъ, онъ его мѣряетъ десятинами, и для него его право на землю -- естественное послѣдствіе рожденія и работы. Право каждаго на пожизненное обладаніе землею до того вросло въ понятія народа русскаго, что, переживая личную свободу крестьянина, закабаленнаго въ крѣпость, оно выразилось повидимому безсмысленной поговоркой: мы господскіе, а земля наша.
   И это не все. Сверхъ признанія права каждаго на землю, въ народномъ бытѣ нашемъ есть другое начало, необходимо пополняющее первое, безъ котораго оно никогда не имѣло бы своего полнаго развитія. Это начало состоитъ въ томъ, что земля, на пользованіе которой каждый имѣетъ право, съ тѣмъ вмѣстѣ не принадлежитъ никому лично и потомственно.
   Далѣе право на землю и общинное владѣніе ею предполагаютъ крѣпкое мірское устройство, какъ родоначальную и великую основу самоуправленія, долженствующаго развиться на немъ. Крѣпость мірскаго управленія свидѣтельствуется уже тѣмъ, что оно уцѣлѣло даже подъ гнетомъ крѣпостного права.
   И такъ элементы, вносимые русскимъ крестьянскимъ міромъ, элементы стародавніе, но сознаніе важнаго значенія коихъ только теперь начинаетъ распространяться, элементы, встрѣчающіеся съ западными стремленіями экономическаго преобразованія -- состоятъ изъ трехъ началъ, изъ:
   1) права каждаго на землю,
   2) общиннаго владѣнія ею,
   3) мірского управленія.
   На этихъ началахъ и только на нихъ можетъ совершиться правильное развитіе будущей Руси.
   Современная русская община разумѣется не есть идеалъ, но она представляетъ условія общественной жизни, въ которыхъ таятся зачатки иного развитія права собственности, экономическихъ отношеній и выборнаго самоуправленія, чѣмъ тѣ понятія, юридическія и экономическія отношенія, которыя представляетъ латино-германская жизнь. Сами западные экономисты, изъ числа людей искреннихъ и освободившихся отъ традицій, удрученные своей общественной жизнью, признали, что на Западѣ развитіе права собственности дошло до невыносимаго гнета и увидѣли свѣтъ въ общинномъ началѣ.
   Изъ сказаннаго никакъ не слѣдуетъ, чтобы намъ перестать учиться западной наукѣ или выдумывать свою; во-первыхъ, наука но той мѣрѣ и наука, по которой она не принадлежитъ никакой странѣ, а во-вторыхъ наука Запада столько же наша, сколько и его. Историческія формы западной жизни, въ одно и то же время будучи несравненно выше политическаго устройства Россіи, не соотвѣтствуютъ больше современной нуждѣ, современному пониманію. Это пониманіе развилось на Западѣ; но съ той минуты, какъ оно было сознано и высказано, оно сдѣлалось общечеловѣческимъ достояніемъ всѣхъ понимающихъ. И именно потому, что въ самомъ западномъ мірѣ явилось святое сомнѣніе, отъ того онъ не можетъ заживо сдѣлаться фарфоровой куклой, какъ Китай; несомнѣнно, Западъ переживетъ кризисъ и обновится въ новыхъ болѣе гармоническихъ формахъ жизни.
   Въ виду переживаемаго западнымъ міромъ кризиса, источникъ котораго его современная экономическая организація, отравляющая всѣ прочія стороны общественной жизни, въ виду начавшейся въ немъ борьбы изъ-за основъ соціальной жизни, возникаетъ страна, имѣющая только маску и то плохую западной гражданской жизни, только ея фасадъ, народный бытъ не развитый, но нисколько не похожій на народный бытъ европейскихъ народовъ. Что же дѣлать этой странѣ? Слѣдуетъ ли ей пройти всѣ фазы западной жизни для того, чтобы дойти въ нотѣ лица, съ подгибающимися колѣнами, черезъ рѣки крови, до того же выхода, до той же идеи будущаго устройства и невозможности современныхъ формъ, до которыхъ дошла Европа? И притомъ, зная впередъ, что все это не въ самомъ дѣлѣ, а только для какого-то искуса! Да развѣ это не безумно?
   Развѣ путь европейскаго развитія -- единый возможный, необходимый, такъ что каждому народу, гдѣ бы онъ ни жилъ, какіе бы антецеденты ни имѣлъ, должно пройти имъ какъ младенцу прорѣзываніемъ зубовъ, сростаніемъ черепныхъ костей и пр.? Не есть ли онъ самъ частный случай развитія, который сложился и образовался подъ вліяніями индивидуальными, вслѣдствіе извѣстныхъ событій, при извѣстныхъ элементахъ, при извѣстныхъ помѣхахъ и отношеніяхъ. А въ такомъ случаѣ, не странно ли намъ повторять теперь всю длинную метаморфозу западной исторіи, зная напередъ le secret de la comédie, т. e., что со всѣмъ этимъ развитіемъ, рано или поздно, насъ также причалитъ къ той межѣ, передъ которой стоитъ теперь западный міръ.
   Западная цивилизація пошатнулась. Передовая русская мысль поняла сокровенный смыслъ этой цивилизаціи и потому она кончила ученическое подражаніе; она выходитъ изъ петровской школы преклоненія передъ всѣмъ западнымъ, становится на свои ноги, не хочетъ твердить больше чужихъ задовъ, не хочетъ повторять исторіи Запада оптомъ.
   Европа перешла отъ сѣверныхъ проселковъ къ хорошимъ шоссе, а отъ нихъ къ желѣзнымъ дорогамъ. У насъ и теперь прескверные пути сообщенія; что же намъ сперва дѣлать шоссе, а потомъ желѣзныя дороги?
   Задача новой эпохи, въ которую мы входимъ, состоитъ въ томъ, чтобы на основаніяхъ науки сознательно развить элементы нашего общиннаго самоуправленія до полной свободы лица, минуя тѣ промежуточныя формы, которыми по необходимости шло, плутая по извѣстнымъ путямъ, развитіе Запада.
   Не воспользоваться опытомъ Западной Европы, чтобы тихо, безкровно развивать личшія формы нашей жизни; сбиться съ дороги, когда она такъ ясна, было бы великое безуміе и несчастіе.
   Въ такомъ широкомъ объемѣ, всесторонне обсуждался въ литературѣ эпохи преобразованія вопросъ объ общинномъ землевладѣніи. И не ошиблись защитники общиннаго землевладѣнія, придавъ ему громадное значеніе, поставивъ его на высоту основного вопроса русской жизни. Какъ извѣстно, вопросъ объ общинномъ землевладѣніи занимаетъ въ настоящее время одно изъ самихъ видныхъ мѣстъ въ литературѣ. Много силъ посвящено разработкѣ его. За послѣднія двадцать лѣтъ, изслѣдователи общиннаго землевладѣнія собрали много статистическаго матеріала, указали различныя жизненныя формы этого порядка владѣнія, въ значительной степени освѣтили элементы, враждебные общинному быту, выставили массу фактовъ, свидѣтельствующихъ, что общинное землевладѣніе не препятствуетъ прогрессу сельско-хозяйственной культуры -- положеніе, которое литература эпохи преобразованія, по отсутствію фактическихъ данныхъ, доказывала путемъ логическихъ умозаключеній -- явились замѣчательныя работы по исторіи общиннаго землевладѣнія. Словомъ, общинное землевладѣніе разработывается нашею литературою неутомимо и съ убѣжденіемъ въ великомъ и благотворномъ значеніи этого факта въ русской жизни. Число сторонниковъ общиннаго землевладѣнія постоянно возрастаетъ. Это усиленіе сознанія важности и благотворности общиннаго землевладѣнія находится, несомнѣнно, въ связи съ переворотомъ въ наукѣ политической экономіи, признавшей въ послѣднее время, что источникъ современныхъ соціальныхъ золъ, противорѣчій между правовыми идеями вѣка и общественными отношеніями, вражды между классами заключается въ экономической организаціи, покоющейся на принципѣ неограниченной частной собственности на орудія производства.
   Мы разсмотрѣли роль литературы въ крестьянской реформѣ и рѣшенія ею самыхъ крупныхъ вопросовъ преобразованія. Въ концѣ 1858 года измѣняется правительственный планъ преобразованія сельскаго быта и измѣняется въ направленіи, указанномъ литературою. Замѣчательное единство воззрѣній литературы по всѣмъ крупнымъ вопросамъ реформы показываетъ, что природа вещей, входившихъ въ реформу, легко раскрывала свою логику; хотя, разумѣется, для раскрытія ея требовались тѣ два элементарныя условія, безъ наличности которыхъ невозможно правильное воззрѣніе даже на самыя незамысловатыя соціальныя явленія,-- требовались: просвѣщенный умъ и искреннее преслѣдованіе общаго блага. Эти два элемента внесла литература въ обсужденіе вопросовъ преобразованія и тѣмъ оказала крестьянскому дѣлу великую услугу.

"Отечественныя Записки", No 12, 1880

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru