Ивановский Андрей Андреевич
Инвалид

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

ИНВАЛИДЪ.

Отрывокъ изъ Исторической Повѣсти: Золотошвейка.

   Весь берегъ Финскаго залива, отъ Петербурга до Ораніенбаума, покрытъ былъ въ началѣ XVIII вѣка глухимъ березовымъ и сосновымъ лѣсомъ. Государь Петръ I, намѣреваясь заложить Петергофъ, перевелъ на это мѣсто изъ Новагорода для работы нѣсколько крестьянскихъ семей, которыя построили себѣ по Царской дорогѣ избы, составлявшія Переведенскую слободу. Она со временемъ разрушилась, и послужила основаніемъ нынѣшнему городу Петергофу. Въ саду, на мѣстѣ теперешняго дворца, стоялъ тогда опрятный домикъ въ четыре окна съ растворчатою дверью, построенный изъ фашиннику и глины на Прусскій образецъ, и огороженный плетнемъ. Внутри расположеніе было то же, какое видимъ и нынѣ въ обыкновенныхъ деревенскихъ избахъ. Изъ воротъ низкой изгороды вымещенная хворостомъ дорожка вела въ сквозныя сѣни, дѣлившія домикъ на двѣ половицы. На правой сторонѣ находились жилые покои: свѣшлицч и спальня; на дѣвой кладовая и чуланъ, гдѣ хранились съѣстные припасы и домашній скарбъ. Жилъ тутъ вноалидпыц сержантъ, котораго Государь приставилъ къ смотрѣнію за работами въ саду. Подчиненные называли его Семеномъ Тихонычемъ, а прочіе просто Семеномъ, а иногда Тихоновымъ. Онъ былъ взятъ изъ Московскихъ мѣщанъ въ Семеновскій полкъ; служилъ вѣрою и правдою, и находился во всѣхъ походахъ, начиная съ Азовскаго до Прушскаго; воевалъ на сухомъ пути и на морѣ, и наконецъ, потерявъ йогу въ сраженіи при Рябой Могилѣ, принужденъ былъ промѣнять ружье на костыль, и дѣятельную жизнь рядоваго на мирное житье инвалида. Впрочемъ, не взирая на лѣта -- ему было слишкомъ пятьдесятъ -- и не смотра на понесенные труды, онъ имѣлъ еще крѣпкое здоровье; въ немногихъ клочкахъ волосъ не примѣчали ни одного сѣдаго; открытое чело было гладко, безъ морщинъ, и свѣжій румянецъ, игравшій на полныхъ щекахъ, доказывалъ, что онъ сберегъ молодость свою отъ искушенія слабостей и страстей. На лицѣ его ясно изображались прямодушіе и откровенность,;почти сродныя старымъ солдатамъ, извѣдавшимъ трудъ и нужды боевой жизни. Деревянная нога не мѣшала ему усердно исполнять свою должность; рѣдкій день проходилъ, чтобъ онъ нѣсколько разъ не обошелъ всего саду, и едва ли гдѣ какая неисправность могла ускользнуть отъ его проницательнаго взора. Начальники жаловали заслуженнаго воина, подчиненные имѣла къ нему особенное уваженіе. Такъ, напримѣръ, случалось ли ему въ воскресный день или въ другой праздникъ итти Переведенскою слободою, крестьяне, обыкновенно собирающіеся во дни отдыха у воротъ домовъ своихъ, чтобъ потолковать о происшествіяхъ недѣли, завидя Семена Тихоновича, вставали съ своихъ лавокъ, и почтительно снявъ шапка, привѣтливо кланялись. Въ церкви, во время службы Господней, народъ разступался, чтобъ дать ему первое мѣсто. Если же бывало пожалуетъ онъ въ село вечеромъ, когда на улицѣ молодые парни пляшутъ въ хороводахъ съ дѣвицами, то изъ любой избы наперерывъ спѣшили вынести скамеечку для господина Смотрителя, или сажали его на прилавокъ, и никто, даже старики, не смѣли при немъ садиться. За столь лестное вниманіе Тихоновъ благодарилъ по своему, и: "спасибо, братцы!" происходило у него отъ души.-- Но, у всякаго свой конекъ, говоритъ пословица. Нашъ инвалидъ, проведши лучшіе годы жизни своей въ царской службѣ, сохранилъ въ свѣжей памяти всѣ случаи, гдѣ ему удавалось быть въ огнѣ и раздѣлять славу оружія Русскихъ. Прошедшее -- невозвратное, бывшее предметомъ сердца или усилій ума, обыкновенно имѣетъ особенную прелесть для нашего воспоминанія. Одно воспоминаніе и расказы о славѣ боевыхъ дней мирило нашего старика съ непривычнымъ однообразіемъ и тишиною новой жизни. Здѣсь не менѣе участвовало и благородное самолюбіе его, говорившее, что онъ не даромъ жилъ, и что неукоризненно исполнилъ долгъ подданнаго и сына отечества. И такъ удовольствіе въ расказѣ своихъ похожденій скоро содѣлалось непобѣдимою страстію его: встрѣчному и поперечному, кстати иль не во время, твердилъ онъ о Канцахъ, Орѣшкѣ, Юрьевѣ, Нарвѣ, Лѣсномъ, Полтавѣ и пр. Въ пребываніе Государя въ Петергофѣ, когда сержантъ являлся къ Нему съ утреннимъ рапортомъ въ Монплезирѣ, или когда Петръ, обозрѣвъ работы, заходилъ къ нему перекусить, старикъ не пропускалъ ни одного разу, чтобъ не упомянуть о какомъ нибудь обстоятельствѣ минувшей войны со Шведами, и если Царь, снисходя къ его слабости, вступалъ съ намъ въ дальнѣйшій разговоръ, инвалидъ, забывъ и лѣта свои и то, съ кѣмъ онъ, спорилъ иногда съ жаромъ юноши, и нерѣдко исчерчивалъ костылемъ своимъ штучный полъ дворца. Въ длинные зимніе вечера, по окончаніи работы, обыкновеннымъ его слушателемъ былъ садовникъ Браунъ, который, въ половину понимая, что ему говорили, нерѣдко съ трубкою кавастра въ зубахъ засыпалъ при обыкновенныхъ расказахъ инвалида.) Но Тихоновъ вполнѣ былъ вознаграждаемъ за эту неучтивость Голландца вниманіемъ крестьянъ Переведенской слободы. Едва онъ являлся къ нимъ, пляска и пѣсни прекращались; старики и молодые становились въ кружокъ; все умолкало, когда сержантъ, возвысивъ голосъ, описывалъ Нарвскій приступъ: какъ Государь самъ направлялъ орудія противъ крѣпостнаго валу; какъ бравый командиръ ихъ, фельдмаршалъ Шереметевъ, получивъ во время штурма повелѣніе отступить, отвѣчалъ, что онъ исполнитъ это не прежде, какъ по взятіи крѣпости; какъ бодро наша сквозь тучи пуль и ядеръ взобрались на стѣны, какъ принялись душить враговъ, и какъ наконецъ Шведскій Комендантъ, видя, что нѣтъ уже спасенія, схватилъ барабанъ въ руки и кулакомъ билъ сдачу Нарвы. "Великъ нашъ Царь," говорилъ онъ въ другое время: "въ походахъ онъ дѣлитъ съ нами всѣ труды; бережетъ насъ какъ птенцовъ, ѣстъ съ нами одну кашу; обращается какъ равный, какъ отецъ. Въ сраженіи и самый храбрый ему не подъ стать. Любо было посмотрѣть на него подъ Полтавой! Не щадилъ, нашъ батюшка, своей царской особы. Самъ впереди велъ полки въ атаку, и со стороны взглянуть, такъ не отличишь отъ офицера. Одинъ ростъ его, статный видъ, орлиный взглядъ, быстрота и смѣшливость движеній, говорили, кто онъ. Но мы всѣ такъ хорошо его знали, что каждый и въ потемкахъ отличилъ бы его. Вотъ загремѣли пушки, повалялъ дымъ горюй, посыпались пули, какъ градъ; потемнѣлъ свѣтъ Божій. Тутъ разгорѣлись у насъ сердца! Мы по командѣ двинулась впередъ, и переступая чрезъ мертвыхъ, словно черезъ снопы, полѣзли въ огонь, какъ на ножъ. Земля задрожала, когда наконецъ сошлись со Шведомъ; куда глазомъ ни кинь, вездѣ дерутся: тамъ колются шпагами и штыками; тутъ, бросивъ оружіе, хватаютъ одинъ другаго за воротъ; тамъ кони топчутъ пѣшихъ; тамъ лѣзутъ на баттареи. Два часа мы бились безъ отдыха. Наконецъ -- наша взяла! Шведъ побѣжалъ, и мы, гонясь за нимъ, весело вскрикнули: ура Россіи! ура Царю!!"

И.

   С. Лобаново.

"Сѣверная Пчела", No 261, 1831

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru