Измайлов Владимир Васильевич
Стихотворения

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Феникс
    Малиновка и Горлица
    Автор и Мыши
    Конь и Жеребенок
    Песнь Богу

   
   Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание
   Л., "Советский писатель", 1977
   Русская басня. XVIII--XIX веков
   

В. В. Измайлов

   407. Феникс
   408. Малиновка и Горлица
   409. Автор и Мыши
   410. Конь и Жеребенок
   

407. ФЕНИКС

                                           Однажды Феникс-птица
             Из стран Аравии к нам в рощи прилетел.
                                 Народ пернатых зашумел;
                                           Огромная станица
                                 Несется к гостю на поклон.
             Уж все вокруг его, уж всех пленяет он
             Огнем блестящих глаз, гармонией прелестной,
             Драгими перьями, красой своей небесной;
             Он царь воздушных птиц, ему природа -- трон.
             Умолкла зависть вдруг, любовь не ревновала.
             Тут в первый раз еще влюбленный соловей
             Красу чужую пел с подругою своей,
             И пава важная пред всеми признавала,
             Что сын Аравии, лесов их новый гость,
             Собою затемнил павлиний самый хвост.
             Уж гимны в честь ему по воздуху гремели,
                                           Уж птички хором пели
                                           Историю его:
             Как он, пернатых царь, сын неба благодатный,
                                 Под старость века своего
             Слагает сам костер кедровый, ароматный,
                                           Садится на него,
             Мгновенно сам собой весь в пепел истлевает
                                 И снова юным оживает
                                           Из праха своего.
             Тут горлица одна на горлицу взглянула
                                 И тихо про себя вздохнула.
                                 Сидящий вместе с ней дружок
                       Под крылышко ее тихонько -- толк! --
             И милую спросил: "Что томно так воркуешь?
                                 О чем, о чем тоскуешь?
             Иль Фениксов тебе завиден лестный рок?"
             -- "Нет! я грущу о нем, мой миленький дружок!
                       Увы! он в мире одинок!"
   
             <1814>
   

408. МАЛИНОВКА И ГОРЛИЦА

                                 В цвету весны, в начале мая,
                                 Пригожая и молодая
             Малиновка в лесу запела под рассвет;
             И с утра до ночи без умолку поет.
                                 А горлица, ее соседка,
             Как ветер машется с дружками ночь и день:
             То выпорхнет на свет, то спрячется под тень.
             Соседок наших в ночь делила только ветка.
             Случилось как-то им в досуг заговорить.
                       И Горлица Малиновке сказала:
             "Как жаль в твоей поре день красный проронить!
             Давно цветет весна, а ты не начинала
                                 Любовных связей заводить;
             И век свекуешь свой, крушася и тоскуя!
             Какой затейницей ты в песнях ни слыви,
             Но что затеи те пред ласками любви?
                                 Нет, умница! от поцелуя,
                                 Признайся, песня далека!"
             -- "Не спорю, как сравнять! Один ответ имею, --
             Певица возразить осмелилась слегка. --
             Петь весело. Пою... и, право, не жалею,
             Что роев влюбчивых привет мне незнаком".
             На это горлица вернулась к ней хвостом
             И скрылась вмиг из глаз. Соседки не встречались
             С десяток красных весн. Но утром в летний день
                                 Вдруг обе под кусточки в тень
                                 Слетелись. Видятся... смешались...
                                           Одна в глаза другой
                                           Заглядывают робко:
             Ни взору нежного, ни пышного подзобка,
             Ни гордой стати нет. Где младость с красотой?
             Их время глубоко в морщинах схоронило.
             Всмотрясь, малиновка к знакомке подступила,
                                           Учтиво наперед:
                                 "Всё ль подобру и поздорову?
             Идет ли в лад любовь? И водятся ль, мой свет,
             Сердечные дружки, -- спросить пришлося к слову, --
                                 Как было за десяток лет?"
             -- "Не говори ты мне, пожалуйста, об этом.
             Рассталась с дружбой я, с любовью, с целым светом,
                                           И всё прошло, как сон.
             О, лета старости! Они, они нас губят!
             Сама еще люблю, меня уже не любят".
             -- "А для меня не так чувствителен урон
             Младых годов моих, -- певица отвечает, --
             Состарилась и я... мне голос изменяет;
                                           Но музыку люблю
             И молча, притаясь в углу кустов тенистых,
             Искусством птиц других, младых и голосистых,
                                 Себя под старость веселю:
             Еще имею вкус для наслаждений чистых".
   
             Красавицы, с одним прелестным их лицом,
             От скуки без искусств приятных не спасутся.
             Проходит красота, таланты остаются;
             Таланты восхищать нас могут и в другом.
   
             <1817>
   

409. АВТОР И МЫШИ

             У автора в шкафу труды его бесщадно
                                 Так грызли мыши день и ночь,
                                 Что стало автору досадно.
             Чего ни делал он, чтоб отогнать их прочь...
             Пускал и кошек в шкаф, и ставил мышеловки,
                                 Переменял и кабинет --
                                           А нет;
             Всё то ж да то ж: назло проклятые воровки
             Подкрадутся и всё теребят и вертят,
             Что на зуб попадет, и в злости не щадят
             Ни прозы, ни стихов. Рассказ ли об герое,
                                 Покрытом блеском славных дел,
             Любовью ль песенка внушенная в честь Хлое --
             Всё гложут. Автор наш от сердца закипел!
             А сердцу гневному писатели не рады
             И сами, верьте мне, я опыт в том имел.
                                 И что ж? Он с горя и досады
             На дно чернильницы, стоящей на бюро,
             Горсть бросил мышьяку; потом, схватив перо,
             Присел к трудам. Чрез две, иль много три, недели
             Все мыши до одной в шкафу переколели!
             И дельно, скажете, их автор отравил!
                                 Нет, я, я не такого мненья.
             Чьего, скажите мне, не грызли сочиненья?
             Кого из авторов зуб критики щадил,
                                 Какую б ни имел он славу?
                                 Но кто вливал в перо отраву,
             Тот сам его пятном бесславия покрыл.
   
             <1823>
   

410. КОНЬ И ЖЕРЕБЕНОК

             Конь вдовый и отец добрейший от природы,
                                 Имея сына одного,
                                           Вспоил, вскормил его
             На тучных пажитях, где травы, тень и воды
                                 Избытком окружали их.
                                 Не зная меры, как ребенок,
                                 Во вкусах, в прихотях своих,
             Сверх сыта ел и пил роскошный жеребенок,
                                 Катался в луговой траве,
                                 Скакал туда-сюда без цели,
             Без всякой устали; в тени кудрявой ели
                                 Покоился на мураве;
                                 И наконец, заплывши жиром,
                                           Наш юный сибарит,
             Пресытясь яствами, наскучив вечным пиром,
                                 С досадою к отцу бежит.
             "Не знаю, что-то мне не по себе и скучно, --
                                           Жеребчик говорит. --
             Давно не нахожу я вкуса в снеди тучной
                                 Зеленых наших берегов,
             Нет вкуса в клевере, а воды пахнут гнилью,
             И душный воздух так испорчен зноем, пылью
                                 И влагой луговых паров,
             Что нездорова мне, клянусь я, почва эта.
             Короче, батюшка, не пережить мне лета,
             Когда не перейдем отсюда в край другой".
                                           -- "О сын мой дорогой!
                                           За чем же стало дело?
             Отправимся сей час", -- сказал отец в ответ
             И странствовать его вдаль с родины ведет.
             Дорогой на отца сын озираясь смело,
                                 Ржет, скачет и бежит вперед;
             А старец опытный, ступая скромным шагом,
                       С ним далее и далее идет
                                 Горами, пропастью, оврагом,
             Нагою степью, где былинки не видать.
                                 Вот вечер и пора ночлега,
             А корму нет; наш конь ложится тощий спать.
                       Под утро -- где и прихоти и нега? --
             От тощеты пришлось глодать ковыль степной;
             Не прытко уж бежит голодный путник мой,
             И в третьи сутки он едва шаг в шаг тащился.
                                           Задав ему урок.
                                           Наш умный старичок
             Дорогой скрытной в ночь в отчизну возвратился,
                                 И с ним родной земли беглец.
             Коснувшись сладких трав, их с жадностью хватает
                                 Обрадованный жеребец.
                                 "Какое сено! -- восклицает. --
             Нашли мы лучшее из пастбищ, мой отец!
             Останемся на нем, прошу вас. Где на свете
                                 Есть столь привольные места?
             Какие пажити, какая красота!"
             Едва договорил -- и в утреннем рассвете
             Зазеленел пред ним знакомый с детства луг.
                                 Но от стыда и удивленья
             Не вспомнился наш конь. Отец ему, как друг,
             Сказал: "Не позабудь, мой сын, нравоученья:
             Тот лучшим благом дней наскучит наконец,
                                 Кто расточает наслажденья,
             А их не бережет, как истинный мудрец".
   
             <1827>
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   Владимир Васильевич Измайлов (1773--1830) принадлежал к писателям школы Карамзина. Желая посвятить себя всецело литературным занятиям, он отказался от карьеры гвардейского офицера, в 1790-х годах вышел в отставку и начал сотрудничать в журналах московских сентименталистов. Он обратил на себя внимание повестью "Ростовское озеро" (1795) и "Путешествием в полуденн-ую Россию" (1800--1802), представляющим раннее подражание "Письмам русского путешественника" Карамзина. Большой поклонник Ж.-Ж. Руссо, Измайлов усиленно пропагандировал его идеи относительно воспитания юношества в своем журнале "Патриот" (1804), основанном специально для этой цели, и попытался применить на практике теории, изложенные в романе "Эмиль, или О воспитании", открыв в Москве пансион для дворянских детей. Позднее он широко сотрудничал в самых разных журналах и альманахах, а в 1814 г. редактировал "Вестник Европы". Получив хорошее домашнее образование, Измайлов много переводил с французского, немецкого и английского языков. Только мелкие его переводы составили шесть частей сборника "Переводы в прозе", изданного в Москве (1819--1820). Как баснописец Измайлов был последователем И. И. Дмитриева. Однако, оставаясь верным сентиментальной эстетике, он специально подбирает для своих басенных переложений "трогательные" сюжеты, а в качестве педагога-теоретика стремится не упустить из виду дидактическую цель басни. Материальные затруднения в конце жизни вынудили Измайлова поступить на службу в московскую цензуру. В 1827 г. он также издал альманах "Литературный музеум".
   407. Там же, ч. 4, кн. 8. с. 240. На сюжет басни Флориана "Le phénix".
   408. ТОЛРС, 1817, ч. 9, кн. 14, с. 80. На сюжет басни Флориана "La tourterelle et la fauvette".
   409. ПЗ на 1824 г., с. 265 (ц. р. 20 декабря 1823). На сюжет басни Флориана "L'auteur et les souris".
   410. СЦ на 1828 г., с. 62 (ц. р. 3 декабря 1827). На сюжет басни Флориана "Le cheval et le poulain".
   

-----

ПЕСНЬ БОГУ

             Отец отцев! Господь любови!
             Улыбки и слезы Творец!
             Ты Бог наш!.. Ты влил капли крови
             В сосуды нежные сердец.

*

             Неизъяснимый и всевластный!
             Ты чувством одарил сердца;
             И я по сей черте прекрасной
             Познал и Бога и Отца.

*

             Велик, велик, сей Дух творящий,
             Источник сущего всего!
             Но Бог чувствительно любящий,
             Бог вящий сердца моего.

*

             Все солнцы из любви сияют;
             Любовью движутся миры,
             Сыны любви их населяют;
             Везде, во всем любви дары.

*

             Лучи ее Твой образ пишут,
             В один сливаяся венец,
             Под коим твари жизнью дышут,
             И бьётся миллион сердец.

*

             Дохнет любовь - и вмиг родится
             Улыбка жизни, чувства вздох;
             Слеза с слезой соединится -
             И смертной сделается Бог!

*

             Со светом солнцев лучезарных
             Любовь Ты только помрачишь;
             Но с жизнью тварей благодарных
             Ее на троне воскресишь.

*

             Загладишь благости рукою
             Вины и слабости сердец,
             И к нам с любовию святою
             Воскликнешь: Се есмь ваш Отец!
                                                               Вл. Изм.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru