Ядринцев Николай Михайлович
Из страны чудес и курьезов

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сибирские идиллии.- Наталка-Полтавка и Мукосевич.- Все кончается браком.- Легкое перемещение за большие взятки.- Кашгарский бал на Волкане.- Красноводская идиллия в клубе.- Смущенная полиция и находчивый полициймейстер.- Как идиллики рыло мочат.- Погребение ока и местный романс.

   

ИЗЪ СТРАНЫ ЧУДЕСЪ И КУРЬЕЗОВЪ.

(ФЕЛЬЕТОНЪ).

Сибирскія идилліи.-- Наталка-Полтавка и Мукосевичъ.-- Все кончается бракомъ.-- Легкое перемѣщеніе за большія взятки.-- Кашгарскій балъ на Волканѣ.-- Красноводская идиллія въ клубѣ.-- Смущенная полиція и находчивый полиціймейстеръ.-- Какъ идиллики рыло мочатъ.-- Погребеніе ока и мѣстный романсъ.

   Право не знаемъ, съ какой сибирской идилліи начать рѣчь. У насъ вѣдь вездѣ идиллія, т. е. страна покоя, довольства, блаженства и пріумноженія. Только бы не нарушали этой идилліи "корреспонденты", изъ которыхъ большинство, да и въ сущности всѣ "не заслуживающіе довѣрія", такъ по крайней мѣрѣ писалъ намъ исправникъ Барановъ и также пишутъ намъ "лица, заслуживающія довѣрія", но обыкновенно попадающіяся подъ слѣдствіе.
   Итакъ идиллія первая: шла "Наталка Полтавка"; почему мы выбрали эту піесу, это нашъ секретъ; -- вѣроятно потому же, почему многіе начали носить вмѣсто сибирскихъ малахаевъ смушковыя шапки точь въ точь, какія описаны на гоголевскихъ паробкахъ,-- потому же, почему стали ѣсть галушки! Таковъ призывъ цивилизаціи. Я кто насъ въ Сибири захочетъ цивилизовать, тотъ и галушки ѣсть заставитъ. Хоть дались, да ѣшь.
   И такъ шла "Наталка Полтавка". Наталку играла дочка генерала Банникова. Въ первомъ ряду сидѣла вся аристократія-старшій врачъ Фрындиксъ (подъ слѣдствіемъ, но не унывающій), затѣмъ сѣдовласый врачъ и старый селадонъ Каскинъ (тоже подъ слѣдствіемъ и тоже неунывающій), вмѣстѣ съ ними блестящая свита полногрудыхъ и жирноббдрыхъ кашгярцевъ и среди оныхъ маіоръ Жукъ. Вотъ этого то Жука видѣла во снѣ "Наталка" --
   
   Жука чорнаго съ усами и съ курчавой головой,
   
   какъ поется въ дѣвичьей пѣснѣ. Сердце ея било трепетно въ этотъ вечеръ, хорошенькія ушки горѣли въ изумрудныхъ серьгахъ, ей что то нашептывала повѣренная сердца, супруга управляющаго контрольной палатой, фрау Кобельская. Генералъ Банниковъ улыбался и что то смаковалъ губами. Спектакль прошолъ восхитительно. Всѣ остались довольны, и особенно подрядчикъ Мукосевичъ изъ Златогорска; онъ заплатилъ сто рублей за кресло, а Наталкѣ на другой день поднесъ изумрудныя серьги и брошь въ нѣсколько сотъ рублей. Ахъ! мы нисколько не сомнѣвались въ эстетическихъ наклонностяхъ подрядчика Мукосевича. Онъ не въ первый разъ знакомъ интендантству и вообще всѣмъ вѣдомствамъ, гдѣ есть "подряды и поставки", а также и омутинскимъ дамамъ своею благотворительностью и вкусомъ. Правда, послѣ, какой нибудь любезности онъ изображаетъ фигуру человѣка, точно проглотившаго мышь: онъ ежится, какъ будто у него что то вытянули изъ глотки, но тѣмъ не менѣе "подряды и эстетика" у него идутъ рядомъ.
   Никто не спрашивалъ, причемъ тутъ кресло и изумрудныя серьги? Никто по задавался вопросомъ, что смаковалъ губами генералъ Банниковъ? Никто не вопрошалъ: "а нѣтъ ли у Мукосевича подряда по артиллерійскому вѣдомству?" Боже мой, развѣ Мукосѣвичъ можетъ существовать безъ подряда! Къ чему этотъ вопросъ?
   Кончился спектакль, и мы поѣхали всѣ "на галушки". Наталка, Жукъ съ кашгарцами, генералъ Банниковъ и Мукосевичъ -- всѣ присутствовали. Дамы передавали другъ другу интересную новость. У хорошенькой Наталки глазки горѣли отъ удовольствія: она поймала "жука норнаго съ усами". Послѣ пасхи свадьба. Какая славная партія! говорили дамы. Жукъ это -- одинъ изъ "славной стаи" кашгарскихъ орловъ, состоящихъ подъ особымъ покровительствомъ Гераклія Амикуловича.
   -- А какъ насчетъ подряда, думаете, ничего не откроется? разговаривали въ другой комнатѣ два интендантскихъ чиновника. Вѣдь нынче времена строгія -- держи ухо востро!
   -- Ничего-съ! Наталка, Жукъ -- дипломатическій союзъ, Мукосѣвичъ -придаппикъ, Амикуловичъ и сама контрольная палата благословляютъ! Комбинація! и при этихъ словахъ интендантскій поднялъ многозначительно палецъ. Поди, и ламъ на молочишко придется! намекнулъ сосѣдъ. Пиръ былъ въ разгарѣ.
   У стола съ закусками стоялъ, выпятивъ важно впередъ набитое госпитальными припасами брюшко, врачъ Фрындиксъ. Узенькіе его глазки смотрѣли насмѣшливо на оплывшемъ лицѣ, онъ жевалъ балыкъ и спускалъ въ себя съ разстановкою рюмку водки.
   -- Ну; что вѣдь сошло благополучно, окончилось? спрашивали его.
   -- Окончилось! отвѣтилъ, отдуваясь, Фрындиксъ.
   -- Я тебѣ говорилъ, повѣрь моей юридической опытности! лебезилъ Миша Вертихвостокъ, пользуясь случаемъ и наливая себѣ шестую. Фрындиксъ при щурилъ глазъ.
   Дѣло шло о только что оконченномъ надъ Фрындиксомъ слѣдствіи. Онъ лучше другихъ зналъ, что дѣло и "везли "ягняшка" и его дипломатическія способности. Къ столу подлетѣлъ съ цвѣтущимъ лицомъ, доказывающимъ свѣжесть потребляемыхъ имъ. припасовъ, смотритель госпиталя.
   -- Поздравляемъ, поздравляемъ! обратились къ нему два интендантскихъ.
   -- Съ чѣмъ съ?
   -- Какъ съ чѣмъ! вѣдь вы ужъ получили мѣсто въ казенномъ складѣ, нечего скрывать! Какъ все это прекрасно устроилось!
   Въ это время четыре кашгарца -- врача подлетѣли и къ Фрындиксу.
   -- Поздравляемъ-съ, поздравляемъ отъ души съ новымъ назначеніемъ!
   -- Господа, я право не знаю, схитрилъ Фрыпдиксъ.
   -- Полноте, уже рѣшено -- опять главнымъ врачомъ въ захомудзирскій госпиталь. Мы рады, что вы остаетесь у насъ, въ Кашгаріи. Всѣ съ носомъ -- и слѣдователи, и корреспонденты! А обличителя засудимъ!
   -- Хе-хе-хе! хи хи-хи! ха-ха-ха!-- раздалось около закуски изъ кашгарскихъ торжествующихъ грудинъ. Урра! шампанскаго! крикнулъ Жукъ. Садились за карточные столы.
   -- Ты, полагаю, и распродаваться не будешь: вѣдь изъ Захомудзира опять легко сюда перейдти; само собою это временно! говорилъ Миша Верти хвостовъ, тасуя карты.
   -- Зачѣмъ же мнѣ распродаваться! понятно! промычалъ Фрындиксъ, вытаскивая карту на генеральскій.
   Въ залѣ гремѣла музыка. Кавалеры стучали шпорами. Мукосевича таскали дамы.
   -- Слышали, сергіеградскій то Воробей временно-исправительную роту получилъ послѣ покойника Штульца? говорилъ одинъ кавалеръ другому. Штульцъ не умѣлъ изъ нея извлекать доходъ, а Воробей оперится, нагрѣетъ руки! Ты помнишь слѣдствіе надъ нимъ въ Сергіеградскѣ? Ха-ха-ха! хе-хе-хе! опять раздалось изъ кашгарской утробы.
   -- А правда, что Каски ну худо -- обнаружили?
   -- Ничего не будетъ, развѣ наши выдадутъ! Ха-ха-ха! хе-хе-хе!
   
   И пиръ сіялъ, кашгарскій пиръ.
   
   А въ эту же ночь въ уединенной квартирѣ сидѣлъ серьезный, пожилой генералъ, обложенный бумагами, и перелистывалъ дѣло за дѣломъ. Лицо его было сосредоточенно и мрачно. А тамъ шелъ пиръ, кашгарскій пиръ, посрамляющій всѣ слѣдствія, всѣ корреспонденціи на свѣтѣ.

-----

   Идиллія вторая. Въ городѣ Красноводскѣ, въ семейномъ клубѣ также вечеръ. Изъ буфета въ карточную пробирается Двухпрогонный подъ руку съ предсѣдателемъ Хоботковымъ; оба изрядно зарядивши.
   -- Еще по маленькой! хе хе-хе! острилъ Подметкинъ. На встрѣчу имъ летѣлъ полиціймейстеръ Сорванцовъ.
   -- Ну, что? спросилъ его заплетавшимся языкомъ Подметкинъ; Двухпрогонный также вскинулъ на него воспаленные глаза.
   -- Все обдѣлалъ! сейчасъ отъ самого, сказалъ полиціймейстеръ, отирая потъ. Войдемте же скорѣе, сядемъ за пульку. Тамъ разскажу. Подать пуншу! крикнулъ онъ лакею.
   Когда Сорванцовъ, Подметкипъ и Двухпрогонный усѣлись за карты, полиціймейсторъ Сорванцовъ повелъ рѣчь.
   -- Нѣтъ, вѣдь какая наглость! вскрикнулъ онъ, стукнувъ по зеленому столу хорошо извѣстнымъ въ полицейскихъ каталажкахъ кулачищемъ. Какая наглость -- обвинить полицію и производить надъ ней слѣдствіе! Представьте, въ докладѣ было написано, что виновные были извѣстны полиціи, что въ свое время у нихъ производились обыски, но затѣмъ они устранены отъ отвѣтственности, а для успокоенія начальства будто бы были взяты подъ стражу подъ видомъ обвиняемыхъ поселенцы, не имѣвшіе билетовъ на жительство. Каково!
   -- Ссс..ъ! Ахъ, аспидъ! воскликнулъ Подметкинъ.
   -- Самого его подъ судъ! забуркалъ мутными глазами Двухпрогонный.
   -- Нѣтъ, дальше слушайте! Будто бы вопреки с.т. 610 и 735 уст. о ссыл. и наперекоръ предписаніемъ я дозволялъ евреямъ -- поселенцамъ проживаніе въ городѣ. Вы понимаете намекъ, что полиція имѣла доходъ!
   -- Ну, что же, Саврасъ Саврасычъ, вѣдь вамъ не безъ доходу же жить! прибавилъ пьяный Подметкипъ.
   -- Нѣтъ, позвольте, сударь!-- и якобы отъ сего проживанія послѣдовалъ рядъ возмутительныхъ грабежей и разбоевъ, совершенныхъ сими порочными людьми Далѣе будто бы полиціей вещественныя доказательства по дѣлу объ убійствѣ ростовищка подмѣнены и уничтожены при полицейскомъ управленіи... Каково мнѣ слышать!
   -- Василискъ! выкликнулъ Подметкинъ.
   -- Подъ судъ и въ тюрьму! бормоталъ коснѣющимъ языкомъ Двухпрогонный.
   -- Ну, скажите, гдѣ же справедливость! Вы помните, Сысой Исаичъ,-- обратился къ Двухпрогонному полиціймейстеръ,-- когда онъ потребовалъ отъ меня длинноносаго еврея Афройку, я развѣ не доставилъ ему! И что же-съ, онъ говоритъ теперь, что я ему доставилъ не Афройку, а длинноносаго Шмуля, какого то 80-лѣтііяго старика, разбитаго параличомъ, а Афройка, настоящій виновникъ, скрылся въ это время.
   -- Да чортъ же его возми! вѣдь я ему доставилъ длинноносаго. Не все ли равно емутотъ длинноносый жидъ, или этотъ длинноносый? Согласитесь, что тутъ отъ полиціи ужъ черезчуръ требуютъ.
   -- Но вотъ бѣда-съ! дѣло Жировецкаго ему хотятъ передать!
   -- Нѣтъ, да вѣдь это наконецъ возмутительно! воскликнули собесѣдники и разомъ опустили носы въ пуншъ.
   -- Ну, какъ же ты обдѣлалъ? спросилъ цервый поднявшійся мочевый носъ Подметки въ между тѣмъ какъ Двухпрогонный, погрузивъ свой носъ въ пуншъ, тамъ его и оставилъ.
   -- Я придумалъ штуку, сказалъ полиціймейстеръ. Вы знаете, что нашъ врагъ, слѣдователь Тихоновъ, человѣкъ больной и хилый. Я сегодня объявилъ нашему старику, что онъ, кромѣ того, и того... полиціймейстеръ причтомъ показалъ на лобъ.
   -- То есть вы сказали, что онъ пьетъ безъ просыпу!
   -- Нѣтъ, этого нельзя было сказать; я сказалъ, что онъ "записался" и "помѣшался". Ссылался на васъ, и поэтому вы меня поддержите.
   -- Непремѣнно, непремѣнно! воскликнули моченые носы.
   -- Дѣла отъ него отберутъ, мы найдемъ человѣчка подходящаго, которому ихъ передать, и Божіей милостью все обдѣлается. Тасуйте, Сысой Исаичъ! Двухпрогонный покачнулся и чуть не упалъ со стула. Ему приказали подать для освѣженія сельтерской воды.
   -- Какъ же ваше дѣло? обратился къ нему полиціймейстеръ, когда глаза Двухпрогоннаго начали пріобрѣтать видъ нѣкотораго пробужденія сознанія. Я слышалъ, что контрольная палата рѣшила дѣло и отослала.
   -- Да, но этого я не боюсь! Я надѣюсь, что судъ обвинитъ-съ. Я написалъ, чтобы за всѣми уликами обращались ко мнѣ. Засудятъ, засудятъ этихъ корреспондентовъ!... Я бы ихъ въ каторгу отправить не пожалѣлъ! Налитые шары Двухпрогоннаго вылупились изъ бѣлковъ.-- Корреспонденты! заскрежеталъ онъ злобно.
   Полиціймейстеръ и Подметкинъ для успокоенія пошли всѣ опять въ буфетъ, затѣмъ опять возвратились и пульки уже не прерывали. Закуски и пуншъ дѣлали однако свое дѣло -- рыла мочились.-- Ну, Двухпрогонный, ты, братъ, совсѣмъ спишь! наконецъ воскликнулъ Подметкинъ, когда у его пріятеля разсыпалась вся масть подъ столъ и онъ сталъ недвижимъ.
   -- Вѣдь не можетъ,.чтобы не назюзюкаться до безпамятства! сказалъ съ досадой Подметкинъ, собирая карты.
   -- Слабы-съ! сказалъ полиціймейстеръ, расплатился за проигрышъ крупною суммой и подозвалъ двухъ лакеевъ подмять Двухпрогоннаго.
   -- Послушайте, доложите завтра о помѣшанномъ! напомнилъ полиціймейстеръ, передавая деньги.
   -- Душка! воскликнулъ пьяный Подметкинъ и даже поцѣловалъ полиціймейстера.
   Чрезъ залу съ тухнущими огнями проносили завернутое въ пальто "тѣло". Это было "тѣло" Двухпрогоннаго. За нимъ, какъ факельщикъ, лавируя и покачиваясь, брелъ Подметкинъ, полиціймейстеръ наблюдали за порядкомъ и за возложеніемъ трупа на колесницу.
   -- Око, око, несутъ!-- восклицали въ залѣ.
   Когда Двухпрогоннаго клали въ экипажъ, стоящій у подъѣзда какой то клубный гость затянулъ ему веселую отходную:
   
   -- Ахъ, сильнѣй звучитъ набата
   Всѣмъ знакомый крикъ,
   Что контрольная палата
   Тьму нашла уликъ.
   И, зловѣще монотонный,
   Онъ одно твердитъ:
   Что двойной расходъ прогонный
   Ясно такъ открытъ.
   
   Но, закрывъ хмѣльные глазки,
   Ты спокойно спишь...
   -- "Слышалъ, слышалъ эти сказки",--
   Какъ въ броду твердишь,--
   "Что мнѣ мнѣніе палаты --
   Скоро судъ придетъ
   И, конечно, до расплаты
   Дѣло не дойдетъ!"
   
   Спи, блюститель, пуншемъ полный,
   Баюшки -- баю!
   Брошу взглядъ лишь я нескромный
   На постель твою: Это ложе, не простое,
   Все съ рѣзьбой вокругъ
   И издѣлье даровое
   Арестантскихъ рукъ.
   
   Долго эта пѣсенки звучала въ утреннемъ воздухѣ Красноводска, когда, громыхаясь, губернская бричка везла по улицамъ тѣло усопшаго отъ хмѣля своего блюстителя.

Добродушный Сибирякъ.

"Восточное Обозрѣніе", No 20, 1884

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru