Ядринцев Николай Михайлович
Сибирские литературные воспоминания

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Новая эпоха русской жизни и акт нашего самосознания.- Университет 60-хъ годов.- Первое сближеніе сибиряков.- П. и его влияние.- Землячество.- Предшественники студенты 50-х годов.- H. С. Щукин и его роль в университетѣ.- Его характер, знакомства, дневники.- Влияние его в Сибири.- Щукин, как сибирский писатель.- Переворот в конце жизни.- De mortuis aut bene...

   

СИБИРСКІЯ ЛИТЕРАТУРНЫЯ ВОСПОМИНАНІЯ.

Новая эпоха русской жизни и актъ нашего самосознанія.-- Университетъ 60-хъ годовъ.-- Первое сближеніе сибиряковъ.-- П. и его вліяніе.-- Землячество.-- Предшественники студенты 50-хъ годовъ.-- H. С. Щукинъ и его роль въ университетѣ.-- Его характеръ, знакомства, дневники.-- Вліяніе его въ Сибири.-- Щукинъ, какъ сибирскій писатель.-- Переворотъ въ концѣ жизни.-- De mortuis aut bene...

   Актъ нашего мѣстнаго самосознанія совпали съ великимъ актомъ пробужденія русской жизни. Мы помнимъ это время. Не умолкъ еще гулъ послѣдняго пушечнаго выстрѣла на крымскомъ полуостровѣ, еще пахло дымомъ и онъ не успѣлъ разсѣяться, подобно туману, послѣ кровопролитной войны, а надъ русскно землею всходило яркое солнце, солнце новой жизни и обновленія. Оно встрѣтило насъ, когда мы явились съ нашей далекой родины въ университеты въ концѣ 50-хъ годовъ. Нечего говорить, что университетъ, особенно петербургскій, игралъ тогда роль фокуса, отражавшаго умственную жизнь всего общества, и былъ центромъ обмѣна идей между лучшими представителями стараго поколѣнія и воспріимчивыми поколѣніями новыми.
   Мы, сибиряки конца пятидесятыхъ и начала 60-хъ годовъ, перезнакомились въ университетѣ. Землячество наше и прежде давало себя чувствовать въ университетахъ, напримѣръ въ казанскомъ, но въ Петербургѣ до 60-хъ годовъ слишкомъ мало было нашихъ, чтобы группироваться. Сохранились воспоминанія о немногихъ предшественникахъ: о Рыжковѣ, казакѣ математикѣ, рано умершемъ, Сидоровѣ, тоже математикѣ, бывшемъ въ педагогическомъ институтѣ, впослѣдствіи въ университетѣ, и Н. С. Щукинѣ {Н. С. Щукинъ, котораго касаются эти воспоминанія, племянникъ H. С. Щукина, Члена географическаго общества.}, котораго мы и наши товарищи хорошо знали. Въ 60-мъ году въ Петербургъ нахлынула масса казанцевъ преимущественно съ закрытаго камеральнаго факультета, наконецъ, прибыло много молодыхъ людей изъ Сибири. Мы перезнакомились. Казанцы были добрые малые, беззавѣтные бурши, прекрасные товарищи, пѣвцы, любители кутнуть, но люди мало развитые: у нихъ слышались только казанскія воспоминанія о какой то "ласточкѣ", о кутежахъ въ гончарной, о силачахъ, о какихъ то бояхъ съ Рѣзяповымъ во главѣ, о столкновеніяхъ съ полиціей, въ концѣ обыкновенно они пили пиво и пѣли казанскія студенческія пѣсни "стою одинъ я предъ избушкой" и проч. Они также привезли въ Петербургъ съ собою и наклонность поиграть въ карты, что ужасно, помню, шокировало петербургскихъ сибиряковъ.
   Не помню, какъ пришла мысль сгруппироваться намъ и познакомиться. По эта мысль, кажется, принадлежала первому П--у, личности, которая выдавалась своими способностями, серьезными занятіями, замѣчательнымъ умомъ и любовью къ Сибири.
   Я познакомился съ П. черезъ Щукина, давшаго мнѣ къ нему и другимъ студентамъ не -- сибирякамъ письма.
   Я засталъ П. въ квартирѣ на Васильевскомъ островѣ; помню его, почти всегда расхаживавшаго съ книгою по комнатѣ, увлеченнаго естествознаніемъ, но читавшаго также много по тогдашней литературѣ и знакомаго уже съ общественными вопросами. Съ перваго разговора, я помню, рѣчь зашла уже о сибирякахъ въ Петербургѣ и о необходимости перезнакомиться. Надо замѣтить, что это знакомство не имѣло въ виду вовсе какой нибудь утилитарной и практической цѣли въ родѣ кассы, взаимной поддержки, нѣтъ! П. проповѣдывалъ сближеніе, какъ потребность чисто платоническую видѣться съ земляками, вспоминать родину и придумать, чѣмъ мы можемъ быть ей полезны. Идея сознательнаго служенія краю въ тотъ моментъ, когда въ Европейской Россіи пробуждалось тоже самосознаніе, вотъ идея, которая легла въ основу нашего сближенія. Я помню, что въ нашихъ разговорахъ съ П мы часто касались этой темы. Мы отдавали другъ другу отчетъ о нашихъ привязанностяхъ, говорили, какъ о рѣшенномъ вопросѣ, о нашемъ возвращеніи домой, хотя у меня не осталось близкихъ родственниковъ на родинѣ, говорили, что тѣже намѣренія нужно поддерживать въ другихъ. П. уже много читалъ и начиналъ писать о Сибири.
   Знакомство мое съ другими земляками началось въ университетѣ. Ихъ было уже немало. Понемногу мнѣ представлялъ П--нинъ то студента юриста сибиряка, то естественника. Здѣсь были юристы П--фильевъ, братья П--новы, Кр--ковъ, Б--скій, братья Л--с--вы, Ш--ковъ технологъ. П., при всей своей кабинетности и несвѣтскости, однако, обладалъ завидною способностью не только сближаться, но угадывать характеръ и способности у земляковъ (талантъ, всю жизнь не оставлявшій его и давшій немало полезныхъ слугъ родинѣ). Одного мнѣ онъ рекомендовалъ, какъ будущаго техника въ Сибири, другаго, какъ талантливаго музыканта, третьяго, какъ химика, иныхъ онъ отличалъ за ихъ мягкую, симпатичную натуру. Онъ умѣлъ сближать сибиряковъ и не въ одномъ университетѣ. Въ академіи художествъ у него былъ уже знакомый художникъ изъ Иркутска Песковъ, въ это же самое время былъ въ Петербургѣ и Федоровъ-Омулевскій, съ которымъ П. познакомился черезъ Щукина.
   На Н. С. Щукинѣ я хочу остановиться, какъ на родоначальникѣ. Это личность была весьма энергичная и видная въ свое время, я его видѣлъ уже на родинѣ возвращавшимся изъ университета, но въ университетскомъ кружкѣ о немъ сохранялись живыя воспоминанія. Я коснусь біографическихъ подробностей, такъ какъ это былъ сибирскій писатель и патріотъ, ему обязаны были многіе если не развитіемъ, то первымъ толчкомъ: сколько я помню, на юношей онъ производилъ сильное впечатлѣніе. Вѣчно подвижной, неугомонный, впечатлительный, хватающій жадно на лету все новое, необыкновенное и быстро усвоивавшій, онъ выражалъ типъ любознательна то и воспріимчиваго сибиряка. Усвоивъ что либо, онъ дѣлался фанатическимъ поклонникомъ и апостоломъ новой идеи, часто не переваривъ ее вполнѣ. Рѣшительный, лаконическій тонъ, умѣнье обрѣзать противника, страстность и горячность, которую онъ вносилъ, производили впечатлѣніе человѣка убѣжденнаго и непреклоннаго. Самая фигура его соотвѣтствовала роли. Высокій, со станомъ немного сутуловатымъ, съ большой курчавой головой, съ открытымъ лицомъ, со вздернутымъ немного носомъ, въ очкахъ, съ располагающей улыбкой, звучнымъ голосомъ и увѣреннымъ смѣлымъ взглядомъ, онъ говорилъ торопясь, иногда съ сильнымъ придыханіемъ, выразительной жестикуляціей: такова была его внѣшность.
   Вѣчная суетливость довершала впечатлѣніе и давала видъ, будто онъ вѣчно былъ обремененъ дѣлами. Онъ собиралъ ежедневно массу новостей и впечатлѣній, успѣвалъ побывать въ университетѣ, въ разныхъ редакціяхъ, въ академіи художествъ, въ книжныхъ лавкахъ, въ библіотекахъ, на рынкѣ и являлся всегда усталый къ товарищамъ, но обремененный новостями. Всякій день онъ, кромѣ того, писалъ дневникъ. Общественная жизнь Петербурга его волновала и онъ отдавался ей съ увлеченіемъ, онъ слѣдилъ съ жадностью за слухами о реформахъ и посвящалъ въ нихъ другихъ. Для товарищей это былъ кладъ. Петербургскую жизнь онъ зналъ до мелочныхъ подробностей и считался практическимъ человѣкомъ; устроить, найдти квартиру, посвятить сибиряка въ петербургскую жизнь -- было его дѣло. Это былъ типъ Рудина, какъ типъ общественный, превосходный студентъ товарищъ и невообразимый Донъ-Кихотъ въ своихъ приключеніяхъ. Онъ жилъ кипуче и будилъ жизнь въ другихъ. О людяхъ, которые не занимались современными вопросами, отзывался съ презрѣніемъ. Запасъ знаній Щукина былъ крайне невеликъ, впослѣдствіи оказалось, что убѣжденія его не были глубоки, онъ отдавался всему по -- наслышкѣ, вѣря на слово хорошему человѣку, и того же требовалъ отъ другихъ.
   П. хорошо зналъ Щукина и, какъ весьма проницательный человѣкъ, оцѣнилъ его характеръ съ достоинствами и недостатками. Онъ зналъ массу о немъ анекдотовъ, которые передавалъ мнѣ впослѣдствіи съ веселымъ юморомъ. Онъ представлялъ, какъ Щукинъ обыкновенно, запыхавшись, влеталъ въ кухмистерскую, садился ѣсть супъ и въ тоже время забиралъ себѣ всѣ газеты подъ локоть, наскоро читая и хлебая. Тутъ же онъ дѣлился новостями. Щукинъ начиналъ писать, писалъ онъ преимущественно замѣтки обличительнаго свойства, иногда на счетъ недостатка фонарей на какомъ нибудь мосту, по поводу какого нибудь уличнаго происшествія, по придавалъ этому огромное значеніе съ комическою важностью. Разъ онъ открылъ и описалъ какого то доктора, лечившаго корсетами. Разсказъ этотъ обратилъ вниманіе публики. Придя но обыкновенію въ кухмистерскую, Щукина" къ своему величайшему удовольствію услышалъ разговоръ посѣтителей объ этой статьѣ, онъ принялъ живое участіе и не отказалъ себѣ въ удовольствіи объявить имъ автора. Это былъ его тріумфъ.
   Книгъ онъ закупалъ много по случаю, зная всѣхъ букинистовъ, но читать не успѣвалъ. Помню, какъ впослѣдствіи онъ забраковалъ въ провинціи одну большую частную библіотеку, потому что въ ней были только книги до 50 годовъ. "Все это старый хламъ и дрянь, говорилъ онъ. Ни одного живаго слова"! Практическая его сторона выражалась массой Донъ-Кихотовскихъ подвиговъ. Здѣсь онъ спасалъ юношу отъ какого-нибудь тирана, тамъ бралъ подъ покровительство угнетенную невинность. Впослѣдствіи онъ также женился, бракъ его былъ плодомъ рыцарскаго великодушія: онъ спасъ дѣвушку отъ позора. Кромѣ того, пристраивалъ чужія статьи, знакомилъ съ литераторами и даже покупалъ на рынкѣ по случаю дешевыя вещи. Разъ П. встрѣтилъ его съ массой старыхъ книгъ, по тутъ же онъ песъ какія то заслонки и вьюшки.
   -- Это вы зачѣмъ купили, H. С.? спросилъ изумленный П.
   -- Нельзя было упустить! Необыкновенно дешево! отвѣчалъ простодушно Щукинъ съ серіознымъ видомъ и пролетѣлъ въ свою квартиру.
   У него хватило смѣлости разъ въ Лѣтнемъ саду подойти къ Государю и объявить, что онъ сибирякъ и не имѣетъ средствъ существовать, и ему было выдано единовременное вспомоществованіе въ 100 или 200 р.
   Дневникъ И. С. Щукинъ велъ аккуратно. Впослѣдствіи этотъ дневникъ, гдѣ записывались всѣ его встрѣчи и разговоры, которому онъ придавалъ особое значеніе, какъ матеріалу для литературныхъ мемуаровъ, много причинилъ волненій и страданій Щукину.
   Мнѣ разсказывалъ П. по поводу этого же дневника забавную сцену. У Щукина начался романъ, который, при всей своей солидности, онъ не могъ скрыть; П., видя каждый шагъ жизни, всѣ ощущенія пылкаго Щукина, не могъ не замѣтить этого. Самъ П. былъ очень сосредоточенный человѣкъ, и если онъ замѣтилъ, что Щукинъ уколотъ стрѣлою амура, значитъ это сильно давало себя чувствовать.
   Разъ П. намекнулъ Щукину на его особенное душевное состояніе.
   Щукинъ воспрянулъ, какъ ужаленный.-- Вы какъ это знаете?
   -- Такъ, знаю! отвѣчалъ съ спокойною улыбкою П.
   -- Вы, значитъ, прочли мой дневникъ? вдругъ подозрительно вскинулся Щукинъ на добродушнаго товарища.
   Тотъ отвѣчалъ, чтобы подшутить надъ Щукинымъ, что онъ дѣйствительно полюбопытствовалъ. Боже мой! какъ вспылилъ Щ. Онъ не щадилъ выраженій, доказывалъ П., какъ это подло, неделикатно, свелъ вопросъ на общественную почву. П. все выдерживалъ спокойно съ внутренней улыбкой и въ концѣ, признавъ всю справедливость доводовъ Щ., онъ заявилъ, что долженъ сознаться, что дневника не читалъ. Вспыльчивый Щукинъ не разъ попадался. Разъ увидя какую-нибудь неправду и обличая, Щукинъ накидывался со всѣмъ пыломъ молодаго негодованія, спѣшилъ заявить злоупотребленіе, напечатать его и не угомонялся, пока не выводилъ всего наружу. Это былъ настоящій типъ обличителя конца 50 годовъ.
   Понятно, какой эффектъ произвела эта личность, полнившись въ сибирскихъ дореформенныхъ городахъ двадцать лѣтъ назадъ.
   Мы помнимъ его проѣздъ черезъ Томскъ, онъ гремѣлъ и производилъ эффектъ: хотя, не кончивъ курса въ университетѣ, онъ былъ просто уѣздный учитель, притомъ не прибывшій еще къ мѣсту своего назначенія (первоначально онъ былъ назначенъ чуть ли не въ Кузнецкъ, послѣ перепросился въ Томскъ, а затѣмъ уѣхалъ въ свой родной городъ Иркутскъ). Появленіе этого новаго типа съ его живымъ характеромъ, запасомъ новыхъ взглядовъ, съ его шумомъ, съ запасомъ петербургскихъ новостей и потребностью распространять ихъ, съ повѣствованіемъ о "новой эрѣ" имѣло громадное значеніе для окружающей среды, погруженной въ сонъ. Щукинъ даже не былъ настоящимъ представителемъ какой либо научной и философской школы, эрудиція его была необширна, но что запечатлѣвалось въ немъ, то сразу же отдавалось. Онъ былъ диллетантъ, и подвижная жизнь въ Петербургѣ ему мѣшала учиться. Тѣмъ не менѣе для окружающей среды онъ былъ передовой Человѣкъ-будильникъ. Являясь въ сибирскій сонный городъ, онъ сразу обѣгалъ всѣхъ, знакомился съ гимназіей, со всѣми выдающимися личностями и подвергалъ все поголовной критикѣ. Осмѣивалъ ретроградовъ, кричалъ противъ взяточничества, говорилъ съ жаромъ о "прогрессѣ" и увлекалъ юношество. Онъ проповѣдывалъ ему о новой жизни, внушалъ уваженіе къ наукѣ и литературѣ, рекрутировалъ и обязывалъ всѣхъ ѣхать въ университетъ, поощрялъ проблески любознательности, открывалъ литературныя призванія, устроивалъ дебаты, проектировалъ литературные вечера и т. д. Все это дѣлало его кумиромъ. Ему обязана была въ Томскѣ масса гимназистовъ своимъ просвѣщеніемъ и воодушевленіемъ къ полученію высшаго образованія (братья С--вы, П--въ и др.).
   Для окружающей среды онъ былъ положительно грозою и ювеналомъ. Помню, какъ онъ въ одномъ домѣ въ присутствіи старыхъ чиновниковъ бичевалъ взяточничество. Одинъ изъ чиновниковъ, у закуски взявъ на вилку какую то рыбу, хотѣлъ смягчить эти обличенія и замѣтилъ.
   -- Ну не все же взятка, есть и добровольныя приношенія!
   -- Это тоже воровство, только подъ прикрытіемъ! гаркнулъ рѣзко П. С. Такъ чиновникъ съ рыбой на вилкѣ и застылъ.
   Я позволю себѣ уже исчерпать всѣ воспоминанія о Щукинѣ, какъ сибирякѣ. Щукинь перезнакомился въ Томскѣ со всѣми выдающимися образованіемъ и умомъ людьми, между прочимъ, съ отставнымъ кузнецкимъ смотрителемъ училища, знатокомъ края и народа, замѣчательнымъ самородкомъ Д--нымъ, служившимъ на частныхъ пріискахъ и въ конторахъ, съ Ольгой Павловной Я., впослѣдствіи писательницей, съ сосланнымъ Б--нымъ и съ др., также какъ и съ окончившими курсъ гимназистами.
   Въ Томскѣ онъ устроивалъ литературные вечера и соединялъ всѣхъ, кто интересовался литературой. Здѣсь встрѣчались юноша и старикъ, приказчикъ и учитель. Литературные вечера скоро однако разстроились и, благодаря горячности, онъ поссорился даже со своими прозелитами. Помню, какъ онъ безпощадно обличалъ одну дѣвушку-учительницу, бывшую весьма преданной ему. Когда онъ уѣхалъ въ Иркутскъ, въ среду, гдѣ было болѣе образованныхъ людей, онъ потускъ, какъ то стушевался, наконецъ, запутался въ мѣстныхъ интригахъ и, кажется, не пользовался симпатіями. Звѣзда его закатилась. Окажемъ о его литературной дѣятельности. Щукинъ всю жизнь себя считалъ литераторомъ и писалъ много. Едва ли онъ пропускалъ какой нибудь день, чтобы не писать, это было его страстью, но въ литературѣ вообще, какъ и въ мѣстной литературѣ значеніе его было невелико, тѣмъ не менѣе онъ принадлежалъ къ первымъ писателямъ, у которыхъ зародилось страстное желаніе создать въ Сибири свою мѣстную печать.
   Въ Петербургѣ онъ писалъ только мелкія обличительныя статьи общаго характера. Онъ былъ знакомъ съ Добролюбовымъ, но знакомство это было болѣе шапочное; Щукинъ болѣе говорилъ о B. С. Курочкинѣ и угрожалъ всегда "Искрой". Изъ Сибири онъ посылалъ огромныя, можно сказать, много томныя обличительныя статьи, которыя не печатались, не соотвѣтствуя ни объему, ни важности предмета.
   Въ Иркутскѣ онъ издалъ небольшую книжечку "Сибирскихъ разсказовъ", куда, помнится, вошелъ его очеркъ и еще двухъ-трехъ начинавшихъ писателей, между прочимъ, разсказъ "Сибирячка" Омулевскаго. Это была первая весьма робкая литературная попытка. Книжечка эта составляетъ библіографическую рѣдкость. Затѣмъ, кажется, въ 1866 г. онъ помѣстилъ въ "Дѣлѣ" историческій очеркъ о слѣдователѣ Крыловѣ изъ публичной лекціи, читанной имъ въ Иркутскѣ въ 1864 или 1865 гг. Матеріалъ онъ получилъ отъ своего отца, директора гимназіи С. Щукина, весьма просвѣщеннаго старика. Всѣ остальныя литературныя попытки покойнаго Щукина, умершаго внѣ Сибири, были неудачны.
   Мы обрисовали эту личность въ связи съ Петербургскими воспоминаніями въ лучшую эпоху его жизни. Чрезъ нѣсколько лѣтъ онъ такъ радикально измѣнился, съ нимъ произошелъ такой патологическій переворотъ, какой едва ли кто могъ предполагать. Изъ этого Рудина, новатора, обличителя получился мрачный мистикъ, совершенно помѣшавшійся, смутно припоминавшій прошлое, страшившійся его, проклинавшій съ суевѣрнымъ ужасомъ. Согбенная большая фигура съ четьиминеей въ рукахъ, съ лицомъ ханжи, съ какими то кадильницами и пучкомъ лука подъ мышкой была ужаснымъ контрастомъ когда то величавой фигурѣ Рудина-пропагандиста.
   Послѣдняя эпоха его жизни сопровождалась ослабленіемъ умственныхъ способностей и нравственнымъ паденіемъ. Подобно многимъ студентамъ-юношамъ, бойкимъ на словахъ, съ жаромъ сердца, онъ не зналъ, что сдѣлаетъ изъ него жизнь. Она къ счастію или несчастію не показываетъ впередъ своего зеркала. Не бросимъ камнемъ, однако, въ эту жизнь и но будемъ судить человѣка сокрушеннаго и побѣжденнаго. Что удивляться, что жизнь ломается въ несчастій, что люди, какъ деревья, сохнутъ и умираютъ безъ свѣта, что за смертію всего живаго начинается разложеніе. Поучительнѣе то, что натуры, даже не особенно сильныя и богато одаренныя, подъ лучами общаго солнца въ лучшія эпохи оживаютъ, вдохновляются и становятся двигателями жизни. Щукинь былъ сынъ своего времени, конца 50 годовъ, на немъ былъ блескъ, хотя заимствованный изъ той атмосферы, гдѣ онъ получилъ жизнь. Это была эпоха обновленія русской жизни, подъ которою мы всѣ жили тогда и распускались. Эпоха незабвенная. гдѣ все вѣяло пробужденіемъ умственной жизни и лучшихъ человѣческихъ инстинктовъ. Маленькіе люди становились гигантами, а то и героями, потому что окружающее поднимало духъ, вдохновляло. Здѣсь можно было наблюдать человѣческую красоту, одухотворенную идеею. Этой эпохи коснулся Тургеневъ въ своихъ типахъ и герояхъ, хотя, можетъ быть, эти герои были также обыкновенные люди. Вспоминая своихъ земляковъ, признавая ихъ продуктомъ времени, мы по преувеличиваемъ ихъ личныхъ качествъ.
   Свѣтъ, лившійся щедрымъ потокомъ, не могъ не коснуться и душевнаго міра дѣтей страны далекой, но хранящей въ себѣ инстинкты жизни, потребность чувствовать и мыслить.

Н. Я.

(Окончаніе будетъ).

"Восточное Обозѣніе", No 6, 1884

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru