Ядринцев Николай Михайлович
Сибирские американцы или медвежья наука

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

СИБИРСКІЕ АМЕРИКАНЦЫ ИЛИ МЕДВѢЖЬЯ НАУКА.

(ФЕЛЬЕТОНЪ).

Томскій ораторъ и Джемсъ Беннетъ.-- Сказка о марсельцѣ и селедкѣ съ кита величиной.-- Какъ подшутили надъ ораторомъ.-- Истинная его подкладка.-- Подражаніе на Амурѣ.-- Отношенія Кондрата къ учащимся.-- Щеголь и благотворитель въ халатѣ. Кондрашкины дѣти.-- Медвѣжья наука.-- Усвоеніе перчатокъ имѣетъ необходимости.-- Какъ далеко до Америки.

   21-го декабря, по случаю проѣзда чрезъ Томскъ американцевъ съ трупами погибшихъ въ сѣверной американской экспедиціи, одинъ изъ представителей торговаго сословія томскій городской голова Петръ Михайловъ, въ качествѣ сибирскаго оратора, удостоилъ чести и произнесъ рѣчь, упомянувъ, что экспедиція обязана иниціативою и средствами
   Джемсу Гордону Беннету -- издателю "New-Iork-Herald". Мы не знаемъ, выписываетъ ли томскій городской голова Петръ Михайловъ "New-Iork-Herald", но имя Джемса Гордона Беннета, получившаго громкую извѣстность, какъ видно, было ему извѣстно. Припомнимъ біографію американскаго журналиста.
   Нѣсколько десятковъ лѣтъ назадъ, этотъ Беннетъ былъ несчастнымъ писателемъ, бѣднякомъ, едва могущимъ преклонить голову на улицахъ блестящаго Нью-Іорка, столицы, гдѣ господствуетъ долларъ, гдѣ можно снискать пропитаніе только суровымъ трудомъ, гдѣ нѣтъ привиллегированныхъ профессій и законъ конкурренціи неумолимъ, а сердца капиталистовъ и буржуа не менѣе черствы, чѣмъ сердце нашего сибирскаго Кондрата. Эта страна экономической свободы часто возбуждаетъ въ гуманномъ и образованномъ европейцѣ негодованіе за ея буржуазно промышленный складъ и господство рубля. Вступая на ея берегъ, онъ восклицаетъ, подобно Прудону, высадившемуся на берегъ Англіи, "La liberté ou est eile?"
   Да, это суровая страна съ терніями рабочаго вопроса, которыя еще жестче и острѣе даютъ себя чувствовать на американской почвѣ. Но не надо забывать, что это все-таки страна, создавшая Франклина, Джефферсона и Вашингтона, страна замѣчательной свободы и личной иниціативы, страна умныхъ и практическихъ людей, гдѣ талантъ не погибнетъ. Не погибъ и Джемсъ Беннетъ. Съ маленькимъ ручнымъ типографскимъ станкомъ онъ начинаетъ свою литературную карьеру: самъ сочинитель, самъ типографщикъ и самъ разнощикъ. Великая сила прессы хорошо усвоена американскимъ народомъ. Тамъ, вставая утромъ, послѣдній рабочій требуетъ вмѣстѣ съ чашкой чая газетный листъ, сердце его волнуется страстью къ общественному интересу, который отражается въ этомъ листѣ. Американецъ знаетъ, что здѣсь бьетъ пульсъ общественной жизни, здѣсь совершается великая борьба идеи будущаго, здѣсь заключается судьба его отечества.
   Нѣтъ, Джемсъ Беннетъ не погибнетъ въ этомъ городѣ! И онъ не погибъ. Томскому оратору, какъ видно, пебезъизвѣстно, что этотъ бѣднякъ-издатель, благодаря тому огромному значенію, которое придаетъ американское общество прессѣ, сдѣлался чрезъ нѣсколько лѣтъ владѣльцемъ величайшей въ мірѣ газеты New-Iork-IIerald, которая соперничаетъ и превосходитъ даже всемірный Tinies. Огромныя паровыя машины, занимающія цѣлое зданіе, выкидываютъ сотни тысячъ листовъ этой ежедневной газеты, сотни сотрудниковъ и тысячи рабочихъ находятся при ней, телеграфъ во всѣхъ концахъ міра работаетъ, чтобы доставить этой газетѣ, этому киту американской печати текущія извѣстія. Издатель, какъ король республики печати, république littéraire, разсылаеть экспедиціи и посланцевъ во всѣ концы свѣта: въ Испанію Макъ-Гегана, въ Африку на поиски погибшаго Ливингстона Стенли, къ берегамъ Лены Де-Лонга. Этотъ гордый представитель печати хочетъ, чтобы его Америка, его славное отечество, стала выше всѣхъ на міровомъ пьедесталѣ, чтобы геній его народа сіялъ среди другихъ народовъ міра ярче всѣхъ, Яакъ тринадцать звѣздъ на его гордомъ флагѣ, давно соперничающемъ съ Европой. Онъ кидаетъ сотни тысячъ Долларовъ, милліоны и говоритъ: "у меня столько же еще въ запасѣ".
   А вѣдь эта грандіозная печать, эта гордость націи, создалась, подумаешь, изъ маленькой газетки. Понятно то благоговѣніе и уваженіе, которымъ проникся томскій ораторъ купецъ г. Петръ Михайловъ при видѣ экспедиціи Де-Лонга, понятно, почему онъ упомянулъ и имя Джемса Беннета -- издателя.
   Чрезъ нѣсколько дней, однако, случилось прискорбное со
   бытіе. Въ томской думъ по поводу обсужденія вопроса о лечебницѣ тотъ же самый томскій голова Петръ Михайловъ внесъ билль начать судебное преслѣдованіе противъ мѣстной газеты, вотировалъ этотъ вопросъ и провелъ его съ настойчивостью, достойной лучшаго дѣла, хотя партіи такъ колебались, что на предложеніе преслѣдовать печать всего перетянулъ одинъ голосъ. Видно, что часть гласныхъ боролась противъ этого безчестія. Что же значитъ этотъ походъ знаменитаго оратора, восторгавшагося американцами, противъ своего маленькаго провинціальнаго органа, года три только появившагося среди города, жившаго довольно животною жизнью. Повидимому, вѣдь эта печать должна быть тоже гордостью для поклонника американской предпріимчивости.
   Какъ соединить эти противорѣчія? Гдѣ кончается г. Михайловъ ораторъ-американецъ и гдѣ начинается Михайловъ врагъ печатнаго слова? Когда онъ ошибался: въ первомъ или во второмъ случаѣ? Полагая, что онъ во второмъ случаѣ скорѣе остался самимъ собою, мы должны заключить, что ошибка была въ первомъ случаѣ. И это бываетъ. Извѣстна сказка о марсельцѣ, который выпустилъ слухъ о томъ, что въ заливѣ селедку съ кита поймали. Это интересная сказка, позвольте ее сообщить сибирскимъ читателямъ.
   Дѣло въ томъ, что одинъ праздный марселецъ, сидя за воротами своего дома, увидя проходившаго знакомаго, на вопросъ: что новаго? сообщилъ: -- А слышали -- въ заливѣ, говорятъ, селедку съ кита поймали.-- Скажите, пожалуйста! воскликнулъ знакомый, надо посмотрѣть, и побѣжалъ къ бухтѣ. Чрезъ нѣсколько времени слухъ этотъ при помощи любителей новостей облетѣлъ городъ.-- Куда вы? спрашивалъ сидящій за воротами марселецъ бѣгущую толпу.-- Развѣ не слыхали, въ бухтѣ селедку съ кита величиною вытащили...-- Вздоръ! думалъ марселецъ, вѣдь это я выдумалъ. Наконецъ, видитъ, что и почетные граждане спѣшатъ, самъ префектъ проѣхалъ.-- Что же вы не идете? обратился къ марсельцу запоздавшій послѣдній любопытный. Развѣ не знаете, какое чудо изъ бухты вытащили? Вѣдь и префектъ проѣхалъ.-- Ну, ужъ коли самъ префектъ поѣхалъ, сказалъ марселецъ, поднимаясь съ лавки, то надо въ самомъ дѣлѣ посмотрѣть, можетъ и въ самомъ дѣлѣ, селедку такой величины поймали.
   Точь въ точь тоже случилось съ г. Михайловымъ. Ясно, что онъ былъ введенъ въ заблужденіе китомъ американской печати, о которомъ ему разсказали, онъ повѣрилъ и пошелъ поклониться Де-Лонгу, какъ видно, вслѣдствіе того же мотива, какъ и марселецъ. Ужъ коли самъ г. префектъ къ бухтѣ поѣхалъ, то ему и подавно надо. И вдругъ такое прискорбное недоразумѣніе! Вѣдь, можетъ быть, и Беннета, и New-Iork-Herald'а совсѣмъ нѣтъ и не бывало, точно также какъ уваженія у американцевъ къ прессѣ; можетъ быть, американцы только стремятся всѣми силами искоренить эту печать, а американскіе городскіе головы только тѣмъ и занимаются, что судебныя дѣла противъ газетъ вчиняютъ. Конечно, лучше поздно опомниться, чѣмъ остаться въ такомъ печальномъ заблужденіи. И кто это г. Петру Михайлову сочинилъ эту рѣчь. Просто неумѣстная шутка!
   Когда г. Михайловъ оставался самимъ собою, то онъ былъ послѣдовательнѣе, какъ тотъ купецъ, который, увидя на томскомъ театрѣ одну піесу, гдѣ кулакъ насильно выдавалъ дочь за нелюбимаго человѣка, а настоящій предметъ любви застрѣлился, воскликнулъ "да это я" и пошелъ походомъ на актера. Несомнѣнно, что ненависть къ печати здѣсь исходитъ отъ сердца, а рѣчи о Де-Лонгѣ, Джемсѣ Беннетѣ просто недоразумѣніе. *
   Слава Богу, однако, не одинъ томскій городской голова понялъ свое отношеніе къ печати: Владивостокъ тоже не отстаетъ. Послѣдняя корреспонденція сообщаетъ между прочимъ слѣдующее.
   "Въ послѣднихъ двухъ нумерахъ газеты "Владистокъ" помѣщены двѣ широковѣщательныхъ статьи о дѣятельности городскаго головы Ѳедорова,-- дѣятельности не безъ пятнышекъ, не безъ грѣшковъ, если вѣрить словамъ и цифрамъ пишущаго. Редакторъ Сологубъ будетъ судиться за эти статьи, по жалобѣ Ѳедорова, усмотрѣвшаго для себя въ ѣдкомъ выраженіи... "Умѣетъ-де самъ обдѣлывать подъ сурдинку такъ ловко свои дѣла и дѣлишки"... кровную обиду, которую можетъ смыть съ него одно только правосудіе".
   Какъ подумаешь, и г. Ѳедоровъ, и г. Михайловъ поняли вѣрно свою роль общественнаго служенія. Вездѣ самоуправленіе идетъ объ руку съ гласностью, съ печатью,-- у насъ наоборотъ.
   Амуръ вѣдь въ сосѣдствѣ съ Америкой, Амуръ наконецъ, сама Америка, широкое поле для предпріимчивости, богатый населяющійся край, берегъ, гдѣ такъ гордо чувствуется въ сосѣдствѣ моря, гдѣ. паритъ мечта въ будущемъ. И изъ этого то края мы все-таки умудрились сдѣлать котухъ. То несутся вѣсти, что хабаровскій цивилизаторъ дебошъ учинилъ въ клубѣ, то городской голова Ѳедоровъ противъ газеты воюетъ, не воюютъ тамъ только противъ скандаловъ, да взятки.
   Нѣтъ! вѣрно трудно сдѣлаться американцами. Трудно потому, что медвѣжья шкура и шерсть даетъ себя знать. Эта шкура выдаетъ себя, не смотря на усвоеніе нѣкоторой человѣческой внѣшности и даже столичнаго лоска.
   На-дняхъ намъ случилось говорить съ земляками о помощи учащимся. Учащіеся, закинутые въ столицы, вдали отъ родины, весьма часто терпятъ нужду и испытываютъ суровыя лишенія. Совершенно естественно здѣсь шевельнуться человѣческому чувству.
   -- По неужели наши американцы, паши сибирскіе негоціанты, проживающіе въ Петербургѣ, не придутъ къ вамъ на помощь? спросили мы.
   -- Пробовали... сухо отвѣтили намъ. По во что это обходилось, сколько униженія!..
   И намъ передали цѣлую грустную повѣсть этихъ обращеній и испытанныхъ при этомъ приключеній. Извините, мы не можемъ умолчать о нихъ.
   Вотъ эти сцены.
   Одинъ щеголь изъ Кондратовъ, явившихся въ Петербургъ, живущій въ хоромахъ со швейцаромъ, оказываетъ слѣдующую вѣжливость. Когда ему доложили, что его спрашиваютъ и имѣютъ дѣло до него "учащіеся земляки", онъ распорядился узнать чрезъ швейцара, зачѣмъ пришли, а затѣмъ отвѣтилъ, что онъ никакихъ "учащихся земляковъ" не знаетъ. И этотъ отвѣтъ переданъ чрезъ швейцара дѣвицамъ. Каковъ кавалеръ! У себя въ медвѣжьемъ углу дворникъ съ метлой для пріемовъ, а здѣсь швейцаръ, но инструкціи даны одинаковыя. Что это такое, какъ не намѣренное оскорбленіе и униженіе? За что же? Гдѣ воспитывался этотъ человѣкъ, живущій нынѣ въ петербургскомъ бель этажѣ, кушающій, вѣроятно, въ "Grand hôtel", заказывающій блюда французу. Изъ какой берлоги онъ вышелъ, что до сихъ поръ еще отъ него несетъ запахомъ медвѣжьей конуры.
   Каковъ отвѣть! онъ не знаетъ "учащихся земляковъ". Можетъ, онъ правъ, онъ вралъ "сибирскія деньги", "сибирское золото", онъ зналъ, какъ собирать ихъ, знаетъ, какъ кидать ихъ петербургскимъ швейцарамъ, но онъ не знаетъ дѣтей тѣхъ, кто трудился для его благосостоянія, роскоши, онъ не знаетъ людей бѣдной страны, откуда онъ получилъ довольство, комфортъ, и не хочетъ знать тѣхъ, кто знаніемъ и образованіемъ ищетъ завоевать для нея, забытой, будущность, счастье! Ты правъ, медвѣженокъ, ты правъ, Атта Троль: тебѣ нѣтъ дѣла до этого. Знай же, милая родина, какъ эти щеголи медвѣжата отрекаются отъ тебя въ столицѣ, увезши твое золото.
   Намъ передавали, что бывали такіе, которые томили распросами юношей, выражали сомнѣніе и совали, какъ салопницамъ, "синенькую" и это были богачи, которые кушаютъ на золотыхъ и серебряныхъ блюдахъ, выѣзжаютъ на своихъ лошадяхъ, имѣютъ абониментъ въ итальянской оперѣ. И тѣмъ не менѣе у нихъ доставало духу томить молодыхъ людей, пришедшихъ не съ личною просьбою, а за своихъ товарищей. У нихъ, задающихъ такого шику въ свѣтѣ, хватало духу глумиться и относиться съ высокомѣрной ироніей -- къ кому же? Къ бѣднымъ дѣтямъ.
   По лучше всего занялъ насъ пріемъ у чистокровнаго Кондрата, принявшаго дѣвицъ посибирски въ "халатикѣ", онъ помялся, поломался, вызвалъ взрослаго своего Митрофана к вручилъ учащимся дѣвушкамъ цѣлую "трешницу", прибы вивъ: -- а вы за это поучите моего танцевать... вѣдь онъ тоже кандидатъ правъ.
   Эта сцена восхитила насъ. Этотъ пріемъ въ халатикѣ (давно ли коммерціи совѣтники усвоили, этотъ мундиръ для выходовъ) и этотъ единокровный кандидатъ нравъ, сконфуженный, стоящій у притолки Кондрата. Все это достойно фонъ-Визина. Почтенный коммерсантъ изъ медвѣжьяго угла, обращаясь съ просьбой поучить танцевать его дитё къ дѣвицамъ высшихъ курсовъ, Перемѣшалъ и не усвоилъ одного, что медвѣжатъ у чать танцевать цыгане.
   Изъ этого слѣдуетъ, что цивилизованный Кондратъ, усвоивъ крахмаленныя рубашки и даже выстроивъ домъ въ Петербургѣ, не узналъ однако настоящаго аристократизма, который чѣмъ выше, тѣмъ вѣжливѣе {Давая мѣсто этому фельетону мы должны оговориться, что примѣры выставленные здѣсь исключительные, есть лица состоятельныя изъ нашихъ земляковъ и даже неземляковъ, которые съ величайшею предупредительностью и готовностью откликались на нужды учащихся. Ред.}. Сановники побольше Кондрата оказываютъ изысканную вѣжливость учащимся и бѣднымъ людямъ особенно. Въ дворцахъ, гдѣ повелѣваютъ народами, господствуетъ таже вѣжливость. Ѳнъ же, Кондратъ, съ мошной въ карманѣ, чѣмъ становится богаче, тѣмъ считаетъ себя обязаннымъ быть невѣжливѣе. Насъ занимаетъ здѣсь роль и участь Кондратовыхъ дѣтей, смотрящихъ на все это. На какихъ примѣрахъ выростутъ они, какого конфуза натерпятся! Едва ли у нихъ достанетъ духу сдѣлать слѣдующее мягкое обращеніе къ отчему сердцу.
   -- Тятенька! вѣдь намъ капиталъ данъ не для того, чтобы вести себя посвински, вѣдь это не милость мы дѣлаемъ, это долгъ нашъ; есть общественныя обязанности, тятенька! Вы этихъ людей упрекаете въ неблагодарности, это, тятенька, нельзя, вѣдь вы имѣете дѣло не съ уѣздными попрошайками, которые у васъ сапожокъ поцѣлуютъ, а діакопы возгласятъ многолѣтіе, здѣсь, тятенька, люди образованные, у нихъ есть чувство человѣческаго достоинства, о которомъ вы въ медвѣжьемъ углу не слыхали, нельзя, тятенька, помогать и браниться, вѣдь этакъ на благотворительную руку то вамъ кто нибудь плюнетъ. Вы извините мрня, тятенька!...
   Но Кондратовы дѣти обречены судьбою молчать и соглашаться во всемъ съ тятеньками и во всемъ ихъ одобрять. Конечно, это дѣлаютъ они не въ видѣ самоотверженной любви.
   -- Тятенька, я былъ такъ послушенъ, неужели вы меня не наградите! у каждаго шевелится въ душѣ. Но для этого что нужно перенести! сколько разъ сгорѣть со стыда, переломить себя! Недаромъ у этихъ медвѣжатъ я всегда замѣчалъ какое то конфузливое, жалкое выраженіе, печать гнета. Когда они становятся самостоятельными, эта мина не пропадаетъ, она даетъ себя знать въ судорожномъ подергиваніи губъ, лишь только дѣло идетъ о щекотливыхъ предметахъ, требующихъ прямаго отвѣта въ жизни. Кондратовъ сынъ рано научается хитрить. Что то изъ него будетъ?...
   Скажемъ два слова въ заключеніе о цивилизаціи и въ защиту Кондрата. Не будьте къ нему требовательны. Охъ, какъ трудно достается Кондрату эта цивилизація, даже съ внѣшней стороны.
   Вотъ эпизоды изъ этой цивилизаціи.
   

УСВОЕНІЕ ПЕРЧАТОКЪ.

   Одинъ изъ сибирскихъ капиталистовъ возжелалъ цивилизоваться и рѣшилъ носить перчатки. Надѣвая ихъ съ визитами и въ торжественные дни, онъ сдѣлалъ однако открытіе, которое другимъ не приходило въ голову: онъ замѣчалъ, что лѣвая перчатка его всегда скорѣе пронашивалась, а правая была всегда новою, ибо цивилизующійся Атта Троль ее никогда не надѣвалъ. Чувство сквалыжничества, свойственное человѣку, экономившему сальные огарки, заговорило въ его душѣ. И Кондратъ умудрился упростить этотъ цивилизованный обычай. Онъ сдѣлалъ изобрѣтеніе, до котораго не додумались въ Европѣ. Посѣтивъ разъ Петербургъ, онъ заказалъ, сторговавшись, дюжину перчатокъ только на лѣвую руку, а на правую всего пару. Какова находчивость!
   

ГАЛСТУХЪ И ЛЕНТА.

   Тоже было и съ наградами. Кондратъ не могъ носить медали, какъ обыкновенно носятъ. Подобно одному сибирскому захолустному дѣйствительному статскому, надѣвшему двѣ ленты черезъ плечо и визитировавшему въ Петербургѣ, Кондратъ такъ выпячивалъ крестъ, что какой то шутникъ на Невскомъ поцѣловалъ въ него. Въ орденской лентѣ онъ ходилъ въ баню, а на балы надѣвая узкій галстухъ въ дюймъ, окутывалъ шею лентой въ два вершка, причемъ одинъ пріятель, встрѣтивъ его, испугался, не идетъ ли у него изъ носу кровь.
   

ШЛЯПА И ПЛАТОКЪ ВМѢСТО ПАРАСОЛИ.

   Шляпу онъ покрывалъ во время дождя и пыли платкомъ, сюртукъ берегъ и садился, раздвинувъ полы, носовой платокъ вынималъ только въ гостяхъ, а на улицѣ сморкался въ ладонь.
   Когда я разсказалъ разъ о подвигахъ Кондратовъ одному изъ весьма просвѣщенныхъ людей, видѣвшихъ нравы Сибири, онъ замѣтилъ слѣдующее:
   

МѢСТО НЕОБХОДИМОСТИ.

   -- Чему же вы удивляетесь? Да развѣ вы не знаете, что ваши земляки еще недавно не умѣли строить при домахъ необходимыхъ принадлежностей и къ этому ихъ не побуждали даже морозы. Они вели себя, какъ новозеландцы, и надобно было отдать особый приказъ администраціи, чтобы пріучать ихъ къ этому. Тогда они построили непріятную принадлежность прямо у дверей своего зала.
   

ОМОВЕНІЕ.

   Одного сановника, посѣтившаго Сибирь, поразилъ особый запахъ отъ негоціантовъ, явившихся въ его пріемную. Только камердинеръ объяснилъ ему, что это происходитъ отъ господъ негоціантовъ, которые никогда не моютъ ногъ. Тогда сановникъ пригласилъ къ себѣ Кондратовъ на чай и въ видѣ аллегоріи сообщилъ, какъ онъ непріятно былъ пораженъ въ деревняхъ нечистоплотностью и къ какимъ послѣдствіямъ ведетъ она со стороны гигіенической. Неизвѣстно, приняли ли къ свѣдѣнію это Кондраты.
   Передаютъ также разсказъ, что въ одномъ сибирскомъ городѣ Кондратовы супружницы долго не имѣли понятія о разныхъ туалетныхъ принадлежностяхъ европейскихъ дамъ, что весьма причиняло большія неудобства во время вѣтра. И это нужно было ввести въ Сибири тоже чуть не административнымъ путемъ.
   Боже мой! воскликнулъ я послѣ этихъ разсказовъ. Что же мы требуемъ отъ нашихъ американцевъ! Да вѣдь слава Богу, что они перчатку на лѣвую руку надѣваютъ, а то европейской вѣжливости, уваженія къ наукѣ, къ печати, къ Джемсу Беннету, ха-ха-ха! Куда тутъ, до будущаго Америки! когда дѣло идетъ пока о дубленіи мѣстной медвѣжатины.

Добродушный сибирякъ.

"Восточное Обозрcніе", No 5, 1884

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru