Ядринцев Николай Михайлович
Из страны чудес и курьезов

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Новости Городов.- Каинск и его "праздник ваий".- Исторический Тобольск и его клубные истории.- Песнопение Ушаковска.- Омутинские эскулапы.- Зарок не читать газет.- Не выдержали!- Толчейки.- Благодушество и что на ним скрывается.- Афинские вечера в бюро статистика и пикники.- Ссыльные соловьи и опустошенные кассы.

   

ИЗЪ СТРАНЫ ЧУДЕСЪ И КУРЬЕЗОВЪ.

(ФЕЛЬЕТОНЪ).

Новости Городовъ.-- Каинскъ и его "праздникъ ваій".-- Историческій Тобольскъ и его клубныя исторіи.-- Пѣснопѣніе Ушаковска.-- Омутинскіе эскулапы.-- Зарокъ не читать газетъ.-- Не выдержали!-- Толчейки.-- Благодушество и что на нимъ скрывается.-- Аѳинскіе вечера въ бюро статистика и пикники.-- Ссыльные соловьи и опустошенныя кассы.

   Каждый городъ даритъ событія, только свойственныя ему, какъ каждая дѣвица дарить свои прелести, по французской поговоркѣ. Когда-то я любилъ читать объ этихъ событіяхъ, изрѣдка всплывающихъ въ корреспонденціяхъ; эти временами всплывавшія корреспонденціи не столько напоминали мнѣ жизнь и событія моей родины, сколько то, что такой-то городъ еще существуетъ и изъ географіи не вычеркнутъ. Можно сказать, что только мой скромный патріотизмъ могъ удовлетвориться тѣми скропулезными событіями, которыя доносились отсюда. Есть, напримѣръ, городъ Каинскъ; городъ этотъ маленькій, грязный, заваленный навозомъ, и извѣстенъ какъ сибирскій Бердичевъ. Городъ этотъ, какъ говорятъ археологи, извѣстенъ былъ даже китайцамъ и существовалъ Богъ знаетъ когда; но древности и знаменитости своей сей городъ не подозрѣваетъ, а живутъ въ немъ мелкіе чиновники, разные торговцы, мѣщане, евреи въ первобытномъ простодушіи. И вотъ годъ назадъ случилось здѣсь такое событіе: отдаваясь весеннему ликованію и справляя "праздникъ ваій", чиновники этого города вздумали ознаменовать обновленіе природы и распусканіе деревъ, а посему, взявъ отъ этихъ деревъ свѣжихъ прутьевъ, высѣкли оными одного изъ своихъ собратьевъ. Радоваться, повидимому, тутъ рѣшительно было нечему, но я ужасно обрадовался, увидя въ корреспонденціи, что Каинскъ, все-таки, существуетъ и, хотя обиватели тамъ другъ друга сѣкутъ, но и благодушествуютъ.
   Точно такое же чувство испыталъ я надняхъ, узнавъ, что городъ Тобольскъ все еще существуетъ. Городъ этотъ былъ когда то столицей Сибири, но слава онаго минула и извѣстность его въ жизни Сибири крайне плачевна. Извѣстно только, что городъ этотъ весной топить, и онъ топитъ всякую свѣжую силу; далѣе извѣстенъ этотъ городъ позёмомъ, осетриной и ненавистью къ печати, за то любовью къ теплымъ одѣяламъ и исправникамъ и нѣжностью къ виноторговцамъ;-- городъ, въ которомъ свилъ себѣ гнѣздо Купидонъ, но не тотъ маленькій божокъ любви, извѣстный въ миѳологіи, Купидонъ этотъ лысъ, съ табачнымъ платкомъ и табачнымъ носомъ, что не мѣшаетъ ему, однако, заявлять свою слабость къ молоденькимъ цыганкамъ. Иногда думаешь, что этотъ городъ совсѣмъ засосало тиной и только въ почвѣ его еще можно найдти старые сапоги, разбитые полуштофы и бирки разныхъ давальцевъ. Но нѣтъ, оказывается, что онъ существуетъ, и въ немъ, подобно Каинску, существуютъ увеселенія. Это мнѣ напомнила корреспонденція, напечатанная въ "Эхо", изъ Тобольска. Правда она подобна каинской и сообщаетъ о какихъ то клубныхъ исторіяхъ, по это, все-таки, признакъ что Тобольскъ тоже живетъ исторической жизнью, хотя, подобно другимъ городамъ, сибирскихъ юбилеевъ не справляетъ. Въ корреспонденціи излагаются событія въ такомъ родѣ:
   "Нѣкто ужасно любитъ дирижировать въ танцахъ, сообщаетъ міру корреспондентъ, и никому не уступаетъ права на это..... онъ прибѣгаетъ къ чувствительнымъ мѣрамъ воздѣйствія на неподатливаго кавалера, разъ онъ схватилъ за фалду сюртука одного рьянаго танцора и остановилъ его въ то время, когда послѣдній кружился въ сладостномъ вихрѣ вальса. Оскорбленный и озлобленный молодой человѣкъ сгоряча послалъ его туда, куда Макаръ телятъ не гонялъ".
   Затѣмъ сообщается и другое событіе:
   "Давался недавно любительскій спектакль. По окончаніи спектакля устроились танцы. Одинъ изъ участниковъ въ спектаклѣ г. С. принялъ на себя распорядительство танцами. Протанцовали первую кадриль чинно, благородно. Чрезъ легкій танецъ должна была быть вторая кадриль, на которую остались очень многіе. Когда нужно было музыкантамъ дать ритурнель, жрецъ Ѳемиды кричалъ, что кадрили не будетъ, а будетъ легкій танецъ, и отдаетъ приказаніе музыкѣ играть польку. Удивленная такою наглостью и безцеремонностію танцующая публика заявляетъ свой протестъ и требуетъ, чтобы играли кадриль. Взявшій на себя распорядительство по танцамъ С. заставляетъ музыку играть кадриль, повѣстка къ которой послѣ этого и дана была оркестромъ. "Юсъ", страшно взбѣшенный этимъ, бѣжитъ на хоры къ музыкантамъ, кричитъ, чтобы играли польку, грозитъ, что онъ ни копейки на дастъ имъ, если они не будутъ его слушать, и заставляетъ оркестръ играть легкій танецъ. Въ залѣ поднимается невообразимый хаосъ. Крики: "болванъ! дуракъ!" и т. п. раздаются изъ разныхъ концовъ. Сбѣжавшій съ хоръ "Юсъ" набрасывается на С., кричитъ на него, обзываетъ пьяницей и требуетъ вывести его изъ залы. Такое нахальство и крайнее оскорбленіе С., человѣка почтеннаго и пользующагося въ нашемъ обществѣ репутаціей вовсе не пьяницы, возмущаетъ не только С., но и всѣхъ присутствующихъ при этомъ. Возбужденная до нельзя безобразнымъ поведеніемъ "Юса" мужская часть публики пришла въ такую ажитацію, что хотѣла было поучить приличіямъ дебоширствующаго и забывшагося совсѣмъ юношу по своему, ужъ самымъ не культурнымъ способомъ. Но въ этотъ критическій, острый моментъ, когда между ними готова была выйдти "битва русскихъ съ кабардинцами", является нежданно -- негаданно уморитворитель, который съ геройствомъ, достойнымъ лучшей участи, разводитъ бойцовъ, вмѣсто пальмовой вѣтви мира предлагаетъ россійскую сивуху, на которой и состоялось примиреніе враждующихъ сторонъ. Но не совсѣмъ и не всѣхъ удовлетворилъ такой умилительный фактъ. "Эхъ, жаль, что не намяли бока этому господину -- надо бы было его поучить немного приличіямъ!" -- слышались сожалѣнія и сѣтованія изъ публики".
   Итакъ Тобольскъ, подобно Каинску, желаетъ намять кому то бока. Очень хорошо! Какъ видно, кромѣ этой клубной жизни, историческій Тобольскъ о другихъ препровожденіяхь времени не имѣетъ понятія. Любопытно знать, слышалъ ли онъ, напримѣръ, что въ иныхъ городахъ 26-го октября въ намять взятія Искера собираются сибиряки-патріоты и выражаютъ весьма теплыя чувства и дѣльныя мысли по поводу обновленіи края. Почему же это городъ, гдѣ событіе это должно быть свѣжѣе, спитъ сномъ непробуднымъ? Слыхалъ ли Тобольскъ, что въ иныхъ городахъ устрой ваются общества содѣйствія народному образованію (какъ въ Томскѣ и Барнаулѣ), создаются музеи, а Тобольскъ, окруженный древностями, такого но имѣетъ. Тобольскъ имѣлъ Словцова и Ершова, а гдѣ же теперь его интеллигенція, чѣмъ она занимается? Другъ друга за фалды въ клубѣ дергаетъ, изъ-за танцевъ ссорится!... О бѣдный городъ, я хотѣлъ сказать, позёмъ, о бѣдная падшая столица Сибири!
   Когда въ Тобольскѣ танцуютъ, въ Ушаковскѣ стихи сочиняютъ. Недавно въ газетѣ "Сибирь" былъ помѣщенъ образецъ канцелярской поэзіи. Теперь мы даемъ другое мѣстное произведеніе. Это родъ мѣстнаго пѣснопѣнія, ходящаго по рукамъ:
   
   Радуйся, яко избѣгъ еси страны Ушаковскія.
   Радуйся, яко добро сотворилъ странствованіе въ колѣно Ермаково.
   Радуйся, яко изгналъ еси изъ виноградника и колѣна
   Трудившихся, но не полюбившихся тебѣ.
   Радуйся, яко любимые тобою единоплеменники твои
   Возлюбиша добре голдобинскую и бутинскую романею.
   Радуйся, яко любимые тобою единоплеменники упихся до зѣла,
   Чуть не предали побіенію праздолюбца, писавшаго о тебѣ.
   Радуйся, яко имаше благая присвоити и кесарево, и отроково.
   Радуйся, яко дѣянія твои невѣдомы властелинамъ твоимъ.
   Радуйся, яко не сподобился ходити но заповѣдямъ Божіимъ.
   Радуйся, яко заповѣди цареви падоша на разумъ твой, но тамо заглохша, яко плевелы.
   Радуйся, печати гонителю.
   Радуйся, піющихъ голдобинскую покровителю.
   Радуйся, яко не убояся водъ ангарскихъ.
   Радуйся, повелѣвшій почтмейстеру ходить по водамъ.
   Радуйся, пріѣхавшій нищимъ и обрѣтшій сокровища мздояніемъ и любостяжаніемъ.
   Радуйся и ликуй, окруженный тьмой гамадриловъ, дондеже не сойдешь за грѣхи свои въ геенну огненную чистой отставки, идѣ же найдешь плачь и скрежетъ зубовъ.
   Ну-съ, еще перейдемъ къ веселому городу, къ милому Омутинску. Здѣсь собрались ученѣйшіе мужи, доктора медицины и прямо доктора, составили они ученое общество, и знаете -- съ какой цѣлью? Съ цѣлью -- бороться съ печатью и, давъ зарокъ, не читать и не выписывать нѣкоторыхъ сибирскихъ газетъ. Похвально!
   Я знаю одну барыню, которая, будучи крайне некрасива собой, ни за что не желала имѣть въ своихъ комнатахъ зеркалъ. Увѣсивъ всѣ стѣны и простѣнки картинами, въ которыхъ преобладали красивыя лица и поэтическіе пейзажи, она постоянно видѣла только красоту и поэзію. Въ зеркалѣ же она могла бы видѣть свое отраженіе, весьма некрасивое. Но вѣдь мало этого -- не имѣть зеркала у себя дома. Надо, чтобы и въ другихъ домахъ не было этихъ отвратительныхъ обличителей нашихъ недостатковъ. И вотъ, будучи вліятельной аристократкой, эта некрасивая барыня начинаетъ проповѣдывать, что имѣть зеркало въ домѣ "вульгарно". Мы, ученые эскулапы города Омутинска, тоже "не желаемъ смотрѣться въ зеркало". Мы желаемъ созерцать поэзію и красоту. Творя на каждомъ шагу гадости, мы вовсе но желаемъ, чтобы намъ напоминали ихъ!.. Мы некрасивы, мы малодушны, это правда. Но если мы не станемъ смотрѣться въ зеркало, мы легко можемъ забыть это. Мы даже можемъ вообразить, что мы сама красота физическая и нравственная. И поэтому прочь зеркала, обличители нашихъ безобразій... Прочь ненавистная, но неподкупная сибирская печать! Не будучи пока въ состояніи уничтожить тебя и за невозможностью подкупить, "мы" отвернемся отъ тебя. "Мы" не желаемъ читать тебя... "Мы", т. е. всѣ тѣ, "у кого рыльце въ пуху", давно объявляли и теперь объявляемъ, что брать тебя въ руки невозможно: неравно увидишь въ зеркалѣ свою физіономію.
   Итакъ дѣло сдѣлано: на общемъ собраніи рѣшено не выписывать и не смотрѣть въ газету. Смотрите, господа, держите только свой постъ и ужъ не заглядывайте. Омутинскіе обыватели, когда получите этотъ No, не давайте его въ руки омутинскимъ эскулапамъ, помучайте ихъ. Я мы съ вами будемъ о нихъ говорить, пусть они не читаютъ. Правда ли, что предсѣдатель этого общества, по фамиліи Муміевъ, выдохшійся либералъ, а когда-то онъ въ знакъ своего либерализма одному проѣзжему литератору въ Тобольскѣ рябчиковъ преподносилъ, а литераторъ этотъ говорилъ куда какъ громче сибирскихъ газетъ. Что же произошло съ предсѣдателемъ послѣ этой рябчиковой исторіи?! Правда, онъ за рябчиковъ пострадалъ, но убѣжденія его... неужели они могли испортиться, подобно рябчикамъ?! Увы! съ годами,-- да!
   Далѣе, въ томъ же городѣ есть врачъ Покати и ко въ, что-то въ этомъ родѣ, онъ кричитъ, что сибирскія газеты въ руки нельзя взять, такъ онѣ ему насолили. Я понимаю его негодованіе. Въ самомъ дѣлѣ, получаешь газету и читаешь:
   "Давно уже изъ главнаго медицинскаго управленія было предписаніе, чтобы всѣ врачи находились въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ они числятся на службѣ, между тѣмъ какъ врачъ Н--ковъ числится на службѣ въ другомъ городѣ. Сей эскулапъ никогда и не былъ въ томъ мѣстѣ, гдѣ числится, а числится онъ въ К--лѣ два года врачомъ; съ тѣмъ же условіемъ онъ, вѣроятно, переводится въ С--скъ, гдѣ никогда не будетъ. Вотъ что значитъ протекція!" Такъ вотъ, ученые мужи, чего вы боитесь! Знаете что, господа, какъ вы ни закаиваетесь читать газеты, зарока не выдержите. Я вамъ даже представлю, какъ вы этотъ постъ будете нарушать. Получается газета, въ городѣ гуторить, но вы, ученые эскулапы, стараетесь казаться равнодушными и съ важностью, невозмутимо пускаете кровь, ставите банки и піявки, преданные своему высокому призванію; вы собрались въ ученое собраніе, и ни одинъ голосъ изъ васъ не смѣетъ заикнуться о томъ, что вы уже пропечатаны.
   А обыватель между тѣмъ поддразниваетъ васъ:
   -- Читали?.. хе-хе-хе! Хорошо о васъ говорятъ...
   Представляю васъ, важно сидящихъ въ ученомъ засѣданіи и говорящихъ о дифтеритахъ и другихъ предметахъ важныхъ. По взоры ваши блуждаютъ, вы разсѣяны, наконецъ, замолкли и опустили головы, молчаніе.
   Вдругъ предсѣдатель Муміевъ начинаетъ замѣчать, что вы погружены въ какое-то занятіе. Предсѣдатель заглядываетъ подъ столъ, и о ужасъ! Накатниковъ тайно читаетъ подъ столомъ зловредную газету.-- Накатниковъ! гдѣ вашъ зарокъ!-- восклицаетъ Муміевъ. Но не успѣлъ онъ воскликнуть, какъ ловить уже Грыжанаживскаго за тѣмъ же. Оказывается, всѣ"читали подъ столомъ газету. Озадаченные доктора пробуютъ защищаться, и кто-то изъ задняго кармана предсѣдателя за уголъ вытягиваетъ, о ужасъ! ту же заповѣдную газету.
   -- Я вы-то, Лммосъ Федоровичъ, что дѣлаете? Зачѣмъ же читали гадкую газету?-- общее смятеніе, звонокъ предсѣдателя, и засѣданіе закрыто.
   Въ тоже самое время въ конторѣ злостной газеты ничто не измѣнилось, а замѣчено только, что эта газета на имя фельдшеровъ пошла...
   Есть еще городъ веселаго нрава, зовутъ его иногда городомъ "Прославляемымъ", а часто Толчейками... Жители олёничи. Этотъ городъ по имѣетъ пока никакой извѣстности, хотя и ему готовится будущность, судя по солидному зданію, воздвигающемуся здѣсь, городъ этотъ, однако, ничего не подозрѣваетъ, онъ живетъ своей жизнью, улицы его оглашаетъ вѣчно "караулъ", въ клубахъ его господствуетъ "черная банда", на улицахъ содомъ. Обыватель здѣсь вопіетъ, потому что въ настоящее время въ городѣ столько жулья и мазурничество такъ расплодилось, что духъ спираетъ. Изъ этого города если и поднимается голосъ обличенія, то немедленно раздается и другой голосъ заглушенія, тшъ! тшъ!-- и къ обывателю крадется Архистратигскій, съ тѣмъ, чтобы заткнуть глотку несчастному обывателю и не нарушить покой своего патрона. Какъ здѣсь оглушатъ или заушатъ, такъ и выходитъ -- тишь да гладь, да Божья благодать! "Иду я нынче по городу,-- пишетъ мнѣ пріятель, -- смотрю, "статистическій комитетъ" на вывѣскѣ, а вхожу и вижу: ссыльный Грошъ аѳинскій вечеръ даетъ и публику со всего города собралъ. Вотъ-те и здравствуй, думаю. Отправился я въ судъ просьбу подать, гляжу -- на предсѣдательскомъ мѣстѣ самъ Струсбергъ сидитъ. Какъ это вышло, не знаю. Отправился къ частному приставу но дѣлу, у него лотерея: трехъ клячъ по 30 р., въ 200 р. каждую, розыгрываетъ, выпивка и штосъ идетъ, а увеселеніемъ распоряжается ссыльный шулеръ Тауберъ. Отправился въ собранье, глядь -- ссыльный Шулербахъ хоромъ дирижируетъ, а любовница ссыльнаго адвоката съ сосланнымъ шулеромъ арію выводятъ изъ "Прекрасной Елены". Словомъ, куда ни повернешься -- одно услажденіе. Купцы обѣды съ осетриной и стерлядью задаютъ, шампанскимъ накачиваютъ, ссыльные соловьи Оффенбаха насвистываютъ, пристава за ограниченное жалованье служатъ, но не только на добрыхъ коняхъ ѣздятъ, но и въ лотереи ихъ розыгрываютъ, засѣдатели безъ жалованья служатъ, "изъ чести", а сыты и довольны. Словомъ, рай и нѣтъ такой болѣе счастливой страны. Корреспонденцій отсюда ни-ни, ибо Архистратигскій на ципочкахъ ходить и говоритъ: "ш-ш-шъ! почиваютъ!" Однако и отсюда пишутъ, напр., о прогулкахъ въ городъ Рыбный и о пикникахъ. И любопытно пишутъ, мы когда нибудь подѣлимся.
   Ахъ, боюсь, долго ли продолжится это наслажденіе, ну, какъ вдругъ этотъ сонмъ ликующихъ на уголовную скамью угодитъ, и окажется -- контроль обворовали, банкъ тоже, суммы статистическаго комитета ухнули, въ собраніи обывателей краплеными картами обыграли.
   Ахъ, Толчейки, Толчейки! что-то, что-то съ вами будетъ?!

Добродушный Сибирякъ.

"Восточное Обозрѣніе", No 5, 1885

   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru